Аннотация: События романа разворачиваются в эпоху Столетней войны (XV век) и охватывают своим действием Европу и страны Магриба. Главным героям де Готье и Александре Байярд было суждено случайно встретиться в гареме богатого алжирского купца, куда Люсьен попадает под видом евнуха. Череда самых разнообразных приключений ведет их к конечной цели долгого и трудного путешествия – Англии. Здесь они попадают в самую гущу событий – междоусобных конфликтов и дворцовых интриг.
 Погони и похищения, любовь и ненависть, невольничьи рынки и рыцарские турниры, экзотическая жизнь североафриканского Средиземноморья – все это найдет читатель на страницах этой книги.


---------------------------------------------


 Тамара Лей
 Звезда гарема



 Глава 1


  Алжир  ,   1454 год 
 Он даже в оковах не казался рабом, бронзововолосого гиганта-невольника, одетого только в свободную рубашку, схваченную на узких бедрах металлическим обручем, втащили на помост перед изумленной толпой. Трое крепких мужчин всякий раз напряженно застывали, когда он делал очередную попытку броситься на них. Его мускулистое тело трепетало от ярости, из груди вырывались громкие проклятия, понятные только тем, кто знал его язык.
 – Англичанин, – обрадовалась Сабина, – и как его, несчастного, взбесил этот торг. – Она никак не ожидала сегодня увидеть здесь такой великолепный экземпляр. Его, несомненно, должны были попытаться выкупить или могли это сделать, этот мужчина вел себя как человек благородного происхождения.
 Женщина сжала руку сопровождавшего ее главного евнуха.
 – Вот этот, Халид.
 Скопец в изумлении широко открыл глаза.
 – Госпожа, но он явно не евнух.
 Да, действительно, это так, аукционист ни словом не обмолвился об этом. Но все это не имело для нее ни малейшего значения. Бронзововолосый гигант являлся именно тем человеком, кого Сабина искала два последних месяца, уже испытывая приступы отчаяния, и кому не могла позволить ускользнуть из своих рук.
 – Неважно, – резко оборвала женщина, – я его выкуплю.
 Нахмурившись, Халид, обладавший огромным ростом и могучим телосложением, наклонился к своей госпоже:
 – Только евнуху разрешено находиться в стенах гарема, – напомнил он.
 – Об этом никто не узнает, – возразила Сабина, с началом торгов чувствующая все возрастающее беспокойство. Халид с сомнением покачал головой.
 – Нет, его место в каменоломнях. Для вашего ребенка мы подыщем более подходящего человека. – О детях и о слугах Халид, ее доверенное лицо в течение последних десяти лет, знал все.
 – У меня остается ничтожно мало времени, – произнесла женщина срывающимся голосом. – Не отказывай мне в этом, Халид. Наверное, это мой последний шанс.
 Евнух поджал губы:
 – Это плохой выбор, госпожа. Разве вы не видели шрамы на его спине? Человека не бьют с таким ожесточением, если он этого не заслуживает.
 Конечно, Сабина обратила внимание на исполосованную спину, тем более, что некоторые рубцы были совсем свежими. Невзирая на это, она уже решила приобрести его, так как у нее просто не было ни одного человека, способного претворить в жизнь ее план.
 – Разве вы не чувствуете его ярость и испепеляющую ненависть? – настаивал Халид. – Уверяю вас, госпожа, он опасен.
 – Только тупица не будет испытывать на его месте таких же чувств, – возразила Сабина снова, – а дураков мне не надо. Его гнев должен сослужить мне хорошую службу.
 Убедить главного евнуха было не так-то просто. Он все еще не сдавался:
 – Умоляю вас, госпожа, выберите кого-нибудь другого.
 – Я уже сделала свой выбор.
 В самый разгар торгов Халид оказался в центре толпы беснующихся мужчин, желавших приобрести англичанина для работы на шахтах и в каменоломнях. Он жаждал помочь своей обожаемой повелительнице, хотя и знал, что его преданность ей может стоить ему жизни. Допустим, этот человек заупрямится, а, судя по его поведению, так и будет, и выдаст себя перед господином? Что, если он почувствует себя в гареме как рыба в воде, и, находясь без присмотра, начнет соблазнять женщин?
 – Если ты не будешь торговаться, это сделаю я, – гневно предупредила Сабина.
 Евнух нахмурился.
 – Он будет дорого стоить...
 В ответ на это женщина сняла с руки золотой браслет и отдала его Халиду, затем начала снимать с пальца кольцо.
 – Мне все равно, сколько он будет стоить.
 Мужчина положил руку на плечо Сабины, довольствуясь одним браслетом, затем неохотно шагнул вперед.
 Наблюдая сквозь густую чадру, закрывавшую лицо, женщина нервно вытерла внезапно взмокшие пальцы о край своего черного одеяния, окутывавшего ее с головы до ног и скрывавшего цветную одежду. В ее покрывале не было ничего необычного для уважаемой женщины, вышедшей на улицу в этой части света, столь удаленной от Европы.
 Торги шли своим чередом, и к крикам возбужденных покупателей прибавился голос Халида. Раб все еще боролся со стражниками. Пот блестел на его могучей груди и руках, повязка, покрывающая бедра, потемнела. Сабина была изумлена – откуда у него брались силы? Аукционист не смирил его бунтарский дух.
 Внезапно бронзововолосый гигант вырвал руку и швырнул цепи в лицо двух стражников. От резкой боли стражники отпрянули, оставляя своего товарища один на один с яростью невольника.
 Толпа в тревоге отхлынула назад, особенно волновались те, кто вместе с Халидом стояли в непосредственной близости от помоста, когда непокорный раб напал па оставшегося стражника.
 Первый раз Сабина всерьез спросила себя, сможет ли она справиться с англичанином. Не слишком ли она поторопилась купить его? И, кроме всего прочего, она уже далеко не юная женщина, какой была двадцать лет назад. Если удастся прожить еще три обещанных лекарем года, что маловероятно, то ей исполнится сорок.
 Вспрыгнув на помост, Халид бросился на буйного невольника, оттащил его от окровавленного стражника. Остальные двое, окончательно оправившись от боли и шока, поспешили ему на помощь. Но пленник продолжал неистовствовать до тех пор, пока главный евнух не успокоил его ударом в пах.
 У англичанина от боли перехватило дыхание, он отшатнулся, закрыв глаза и сжав зубы, но не произнес ни звука. Секундой позже мужчина вновь набросился на стражу.
 Волна воодушевления прокатилась по толпе, почувствовавшей облегчение при виде громадного черного евнуха.
 Халид повернулся и поискал глазами свою госпожу, хотя на лице его явно читалось сомнение.
 Зная, что он ждет подтверждение ее решения все-таки приобрести этого раба и что сам он категорически против этой сделки, Сабина задумалась. В конце концов, она кивнула в знак согласия на покупку. С видимым неудовольствием Халид взглянул на аукциониста.
 – Я не дам больше ни гроша, – произнес он, назвав окончательную цену. Кто-нибудь даст за него больше?
 Маленькими блестящими глазами аукционист с надеждой взглянул на толпу, но никто не вышел. Поведя плечами и во весь рот улыбнувшись евнуху, он принял предложенную цену.
 Улыбаясь под густой чадрой, Сабина наблюдала, как англичанина стаскивали с помоста.
 – Я исполнил ваше желание, госпожа, – проворчал Халид, присоединяясь к своей повелительнице. – Молю Аллаха, чтобы вы об этом не пожалели.
 Женщина сжала ему руку.
 – Благодарю тебя, мой друг, твоя преданность будет вознаграждена.
 Госпожа сдержит свое слово, ибо она славилась своей щедростью. Халид молил Аллаха, чтобы тот защитил его, ибо очень скоро, он это знал, ему придется вкусить плоды своего необдуманного поступка.
 Делая вид, что скучает, в то время как внутри все переворачивалось от страха и возбуждения, Сабина поднялась с подушек. Гневный взгляд невольника беспокоил ее, и женщина, похожая на хрупкий нежный цветок, все еще не поднимала глаз.
 Собрав все свое мужество, она наконец подняла голову и уставилась на лодыжки мужчины, настраиваясь на долгий и серьезный разговор. К тому времени, когда взгляд Сабины достиг его лица, оно выражало только ненависть и ярость. Вся его напряженная фигура, каждый мускул говорил о том, что он никогда не почувствует себя рабом и никто не заставит его признать Сабину своей госпожой.
 Натянутая улыбка на лице женщины начала постепенно таять. Милая ласковость ее глаз, взмах длинных ресниц не могли ни умерить ярость пленника и его боль, ни помочь ему. Перед Сабиной стоял человек, который, будь у него такая возможность, не задумываясь, убил бы своих стражников. Она со всей очевидностью осознавала, что англичанин может совершить необдуманный поступок и напасть па нее, как и на людей, державших его.
 Однако невольник не сделал ничего подобного, а упал к ее ногам как подкошенный. «Интересно, что с ним случилось? – мелькнула тревожная мысль, – он ведет себя будто...»
 Вздохнув, она взглянула на Халида. Хотя на его неподвижном лице нельзя было прочесть ни одной мысли, один взгляд на его темные сверкающие глаза подтвердил самые худшие ее опасения. Это он опоил невольника одному ему известными снадобьями, оставляющими разум ясным, а тело вялым и малоподвижным.
 Почувствовав облегчение, Сабина знаком приказала охране удалиться. Двое стражников исчезли в темных углах комнаты, откуда они могли наблюдать за происходящим. Наблюдение являлось их единственной задачей, так как они не знали английского и не имели возможности понимать услышанное, а Халид, обладавший нужными знаниями, мог.
 Женщина опустилась на ковер, покрывавший земляной пол шатра, и выпрямилась, расправив плечи и гордо подняв голову.
 – Меня зовут Сабина. – Она говорила по-английски, прекрасно зная, что речь ее звучит со странным акцентом. За двадцать лет арабский язык сильно повлиял на ее произношение.
 – Как тебя зовут, англичанин?
 Сузив глаза, он смотрел на нее, однако не произнес ни слова.
 Она поднялась, подошла к пленнику и остановилась прямо перед ним. Он уже стоял, но был так высок ростом, что ей пришлось подняться на носки, чтобы ближе увидеть его лицо, будто поделенное на две части. Правая сторона казалась высеченной резцом ваятеля, а левую пересекал шрам, оставленный мечом или саблей. Где он его получил?
 Сабина вгляделась в аметистовые глаза. «Невероятно, – мелькнула мысль, – где она видела эти глаза?» Ее мозг усиленно работал, но воспоминания о том периоде ее жизни были слишком глубоко спрятаны, и она отказалась от попытки их разыскать.
 Следующим этапом явился осмотр его бронзовых волос, тяжелыми, завитками падавших на плечи. Грязные и неухоженные, они, тем не менее, казались мягкими и шелковистыми. Поддаваясь внезапно возникшему чувству, Сабина подняла руку, при этом миниатюрные колокольчики, привязанные к браслетам на запястьях, подняли мелодичный перезвон.
 «Жаль, – подумала женщина, – этот человек может умереть, претворяя ее мечты в жизнь. – Но усилием воли она приказала себе не думать об этом. – Нет, он обязательно выживет».
 Улыбаясь, Сабина опустилась па пятки. Она пришла к заключению, что лицо его с трудом можно было назвать красивым, оно не очень подходило к великолепному телу мужчины, однако безобразным его тоже не назовешь.
 Внезапный звон цепей вернул ее к действительности. Женщина испуганно отскочила от человека, надвигавшегося на нее.
 – Арабская шлюха, – как будто плюнул он ей в лицо.
 В одно мгновение Халид и стража уже стояли возле Сабины. Охрана повисла у невольника на руках, а Халид ударил его по лицу тыльной стороной ладони.
 Пленник даже не вздрогнул. «Никакой опасности нет», – убеждала себя Сабина, пытаясь унять сердцебиение. И только когда стражники потащили невольника к выходу, она нашла в себе силы заговорить.
 – Оставьте его, – прозвучала команда на арабском языке.
 Халид было запротестовал, но нетерпеливый жест госпожи успокоил его.
 – Он не причинит мне вреда, – настаивала Сабина.
 Раздувая ноздри, главный евнух изучающе посмотрел на лицо повелительницы, а затем приказал охране отпустить англичанина.
 – Тихо, – он показал на сиденье – А теперь ступайте.
 Стражники заставили пленника сесть на низенький стул и неохотно удалились из шатра.
 – Они будут говорить о его непокорности и открытом неповиновении, – предупредил Халид. – Если вы хотите продолжать эту опасную игру, госпожа, вам лучше делать это с глазу на глаз.
 «А ведь он прав», – подумала Сабина. Конечно, кастрированный мужчина редко бывает в хорошем расположении духа, он еще реже бунтует и, лишенный каких-либо сексуальных желаний, становится покладистей. Англичанин – здоровый мужчина и не удивительно, что он не демонстрирует качеств, присущих евнухам Вопрос в том, сумеет ли он им притвориться?
 Согласно кивая головой в ответ на предложение Халида, женщина вновь подошла к бронзововолосому невольнику и остановилась перед ним, соблюдая, однако, дистанцию.
 – Вам нечего бояться, – начала она.
 – Бояться? – его голос доносился словно из глубины груди. – Это вам надо меня опасаться Ваша языческая шея настолько восхитительна, что мне будет очень приятно раздавить ее своими ручищами.
 Голос выдавал в нем человека, получившего неплохое воспитание. Простолюдин не мог изъясняться столь красноречиво. Решив оставить свои догадки пока невысказанными, Сабина медленно вытащила булавки, прикрепляющие вуаль к покрывалу.
 – Тебе надо многому научиться, англичанин, – проговорила она, и ее волосы великолепной тяжелой рыжей волной упали на плечи и спину. Такой цвет волос был очень необычен для арабской женщины, его нельзя было достичь никаким количеством хны.
 Некоторое время женщина наслаждалась смущением, ясно читаемым в глазах мужчины, но затем лицо снова стало непроницаемым.
 Несколько озадаченная его реакцией, Сабина опустилась на колени рядом с невольником.
 – Я такая же англичанка, как и ты, – сказала она. – И так же, как и ты, я ступила на эту землю рабыней.
 – А как ты называешь себя сейчас? – проскрежетал невольник, окидывая ее костюм арабской женщины ненавидящим взглядом.
 Давно решив для себя, что того образа жизни, к которому ее принудили почти двадцать лет назад, нечего стыдиться, Сабина еще выше вздернула подбородок.
 – Я жена богатого арабского купца, – произнесла она, гордясь тем, что сумела достичь такого положения. Ее могла ждать горькая участь других женщин – стать наложницей или, хуже того, продажной женщиной.
 – Вероотступница, – с негодованием откинул голову назад англичанин. – Шлюха, отторгшая свою религию, как ненужную ветошь и принявшая другую, неправедную, которая в этой стране ее больше устраивала.
 Некоторое время Сабина внимательно смотрела на него, затем из-за выреза балахона вытащила цепь, на которой висело распятие, и поднесла его к лицу мужчины.
 – Ты все еще хочешь задушить меня? – спросила она, глядя на потерявшего дар речи невольника, во все глаза рассматривавшего на крест.
 Нахмурив брови, он медленно перевел взгляд на ее лицо:
 – Что вы хотите?
 – У меня есть предложение, которое, я полагаю, ты найдешь более чем привлекательным.
 Англичанин молча ждал предложения.
 – Ты хочешь и ищешь свободы, а если ты примешь мое предложение, ты получишь ее. – В конце концов женщине удалось заинтересовать невольника, и его гнев заметно ослабел.
 Но так быстро он не собирался сдаваться.
 – Я буду свободен независимо от того, приму ваши условия или нет.
 Вспоминая слова, недавно сказанные Халидом Сабина улыбнулась.
 – Если это так, то почему же ты все еще не сбежал? У тебя, я думаю, было время, где-то около года, если я не ошибаюсь?
 Его глаза потемнели:
 – Это не из-за того, что я не делал попыток. Побег очень затруднен, если ты день и ночь прикован к галере. Да, да, цепями к одному из весел.
 Поднявшись, Сабина обошла невольника и провела пальцем по большому шраму, тянущемуся от плеча до бедра. Мужчина напрягся под ее нежным прикосновением.
 – Да, ты бунтовал, – размышляла вслух жена купца, – мне это нравится. – Она медленно обошла раба и вновь остановилась перед ним.
 – Жаль, что тебя некому выкупить. Если бы у тебя был титул, тебе бы не пришлось столько страдать.
 – Но у меня есть титул, – рявкнул пленник.
 Хотя Сабине не следовало так удивляться, принимая во внимание его речь, манеры и осанку, она все же была ошеломлена. Она быстро взглянула на Халида, подтвердившего правдивость раба кивком головы.
 «Надо было лучше прислушиваться к словам аукциониста, – мелькнула у нее мысль, – или хотя бы дать время главному евнуху сказать ей об этом, прежде чем приводить этого человека сюда». Но, поразмыслив, Сабина пришла к выводу, что такая малозначительная деталь ничего не меняет. Человек благородного происхождения больше подходит для выполнения ее задания, чем простолюдин.
 – Почему тебя не выкупили? – поинтересовалась жена купца.
 Невольник оставил ее вопрос без ответа.
 Она недоуменно пожала плечами и повернулась к верному Халиду, который тут же вручил ей кипу каких-то бумаг. Встряхнув документы, чтобы они расправились, она почти сразу обнаружила то, что искала. Все еще не веря своим глазам, женщина перечитывала запись – де Готье.
 Боже мой, возможно ли это? Она заставила себя перечитать написанное на листе, чтобы подтвердить подозрения или развеять их. У нее перехватило дыхание, и она непроизвольно сжала захрустевшие бумаги, сминая края.
 Какое ужасное стечение обстоятельств привело этого мужчину к ней? Во всей Англии не было человека, более неподходящего для выполнения ее поручения, человека, которому ни в коем случае нельзя доверить самое большое сокровище, смысл всей ее жизни. Де Готье – нет, это невозможно.
 Приступ кашля подступил внезапно, как это часто случалось с ней в последнее время. Прижимая руки к вздымающейся груди, Сабина расслабилась на руках Халида, подхватившего и прижавшего к себе свою госпожу.
 Не говоря ни слова, он донес драгоценную ношу до горы подушек и опустил на них. Он дал ей в руки квадратный кусок материи, участливо склонился к Сабине, пока бедная женщина прижимала ткань ко рту, чувствуя, как вместе с кашлем из ее больных легких начала бежать кровь.
 Когда приступ, наконец, закончился, Сабина почувствовала себя слабее, чем всегда, и некоторое время полежала на подушках, не в силах пошевелиться.
 – Я отошлю его обратно, – предложил евнух. Протестуя, она приподняла руку.
 – Нет, я еще не закончила с ним. – Не обращая внимания па нахмурившегося Халида, женщина перевела глаза на де Готье.
 Да, теперь ей стало совершенно ясно, почему ее память всколыхнулась при виде этих глаз. Когда она впервые столкнулась с де Готье, он был мальчиком восьми лет от роду. В то время Сабина звалась леди Катариной и была юной женой лорда Джеймса Байярда, а ребенок был пленником ее мужа.
 Джеймс, каким бы хорошим и добрым он ни казался, не считал зазорным использовать наследника де Готье для получения того, что он и его предки так долго жаждали. Из поколения в поколение Байярды и их соседи враждовали из-за клочка земли под названием Дьюмор Пасс, что лежал между двумя владениями. Хотя даже короли вмешивались в этот спор, мир, воцарявшийся между двумя семействами, был недолговечным, потому что ни одно из них не желало уступить право сбора дани с этого клочка земли. В результате за долгие годы вражды из пролитой крови выросла ненависть.
 Если бы юный отпрыск враждебного семейства не оказался таким смышленым, Джеймсу наверняка удалось бы закрепить земли за Байярдами. Юный де Готье жил в замке на положении пленника все время, пока велись переговоры. Оказалось, что он не терял времени даром, хоть никто и не принимал его несогласия и гнева всерьез. Ему позволили свободно разгуливать по замку и однажды ночью, мастерски использовав украденный кинжал, он вырвался на свободу. «Но это случилось почти двадцать лет назад, практически прошла целая жизнь», – размышляла Сабина, рассматривая мальчика, ставшего мужчиной. Интересно, их семьи все еще враждуют? Она отмела нелепый вопрос. Даже война Англии с Францией, которая, по-видимому, подходит к концу, не длилась так долго, как вражда этих двух семейств.
 Даже теперь, когда женщина думала отказаться от этого невозможного, невыполнимого плана тайком увезти свою дочь из Алжира, мысль эта все равно крутилась в ее утомленном мозгу. И так как Люсьен де Готье не узнал ее, у нее есть еще возможность использовать его при условии, что она не проговорится о своей прежней фамилии.
 Следовательно, его надо заставить поверить, что ее дочь Александра рождена от арабского мужа.
 С трудом приняв сидячее положение, Сабина взглянула в его глаза, неотрывно следящие за ней.
 – Мы договорились? – спросила она.
 Его глаза, подозрительно прищурившись, превратились в щелки.
 – Прежде всего я должен знать, что вас так расстроило, – он кивком головы указал на документы, лежавшие на ковре.
 Медля с ответом, Сабина поправила шелковое одеяние.
 – Ничто не могло меня расстроить, – наконец произнесла она. – Я просто неважно себя чувствую.
 – Вы лжете.
 Рассерженная его проницательностью, женщина откинула голову.
 – Я плохо себя чувствую, – повторила она. Именно поэтому ты здесь.
 Совершенно очевидно, что невольник не поверил ей, но не стал больше допытываться.
 – Продолжайте.
 – Я предлагаю тебе свободу.
 Прежде чем ответить, англичанин довольно долго ее разглядывал.
 – И что я должен буду сделать за эту свободу? Сабина стиснула руки, лежащие под шелковым покрывалом.
 – Возьми мою дочь с собой, когда будешь уходить.
 – В Англию?
 – Да, у меня там семья.
 – И это все, что вы хотели попросить у меня?
 – Да. Но все не так просто, как кажется. Мой муж не позволит сделать это, да и Александра, моя дочь, по своей воле не поедет.
 – Тогда зачем отправлять ее?
 Сабина промолчала, испытывая физическую боль от того, что именно она должна открыть невольнику, чтобы добиться его доверия и согласия на сотрудничество.
 – Как я уже сказала, я неважно себя чувствую Скоро Александра должна выйти замуж за человека исламского вероисповедания, но когда я умру, некому будет ее защитить.
 – Вас волнует ее безопасность?
 – Да, но я также не хочу, чтобы она повторила мою судьбу. Если бы моя дочь подходила к той участи или к той роли, которая ей здесь уготована, я бы не волновалась так, но дело в том, что Александра не подходит...
 – К жизни?..
 – К жизни в гареме, – быстро проговорила женщина, не желая слышать новых непристойностей.
 Уголки рта Люсьена слегка приподнялись то ли в улыбке, то ли в презрительной ухмылке.
 – А если она не захочет пойти со мной?
 – Ты войдешь в гарем, – произнесла Сабина, будто это являлось самой простой вещью па свете. – Там ты заслужишь ее доверие и если я не смогу убедить ее уехать, ты заберешь ее оттуда. Все будет устроено таким образом, что вы оба сможете безопасно уехать из страны.
 Взгляд Люсьена метнулся от Сабины к Халиду.
 – Даже я знаю, – едко заметил он, – что до тех пор, пока мужчина не перестает быть мужчиной в полном смысле слова, он не допускается на женскую половину дома.
 Она перевела взгляд с Люсьена на евнуха, прекрасно зная о безмолвном сражении, идущем между ними. Вполне очевидно, де Готье не скоро забудет об унижении, которое ему пришлось претерпеть от рук Халида, по и тот будет помнить об оскорблении.
 – Да, – согласилась женщина, – только члены семьи и евнухи допускаются в гарем. И тебе придется стать им, чтобы войти туда.
 – Стать евнухом? – недоуменно, как будто не веря своим ушам, спросил Люсьен. – Если вы думаете, что я хочу походить на него, – подбородком невольник указал па Халида, – то, должен сказать, что я отвергаю ваше великодушное предложение, мадам. Если мне суждено вернуться домой, то я возвращусь полноценным мужчиной.
 – Ты только сделаешь вид, что стал кастратом, – пояснила Сабина. – Никто, кроме меня и Халида, об этом не узнает.
 – Я могу ему доверять?
 – Он верен мне и не выдаст нашей тайны.
 – А если я откажусь?
 Женщина посмотрела ему прямо в глаза.
 – Если ты откажешься, Люсьен де Готье, ты будешь мне больше не нужен и станешь настоящим кастратом.
 Англичанин удивленно засмеялся:
 – И снова вы принимаете меня за дурака. Думаете, я не знаю, что кастрация запрещена исламом?
 Это действительно было так. Только мусульманам разрешено было оскопление, но не иноверцам, несмотря на огромную потребность в евнухах.
 – Ну, закон можно нарушить, – насмешливо произнесла жена купца, вызывающе приподняв голову. – Поскольку я не приняла мусульманства, одно маленькое нарушение не ляжет тяжким бременем на мою совесть.
 Халид шагнул вперед. 
 – Я сделаю это своими руками, – произнес он по-английски.
 Люсьен бросил на него взгляд, полный ненависти, когда главный евнух протянул к нему руки, держа их огромными ладонями вверх. – Аллах несомненно, простит мне это маленькое прегрешение.
 На подбородке англичанина дернулся мускул, но он не дал выхода своему гневу, молча уставившись тяжелым взглядом на скопца.
 – Не позволяй гордости затмить разум. Я дала тебе надежду, шанс, которого у тебя не было.
 Де Готье перевел взгляд на Сабину.
 – Думаю, мне надо принять ваше предложение.
 Облегченно вздохнув, женщина опустилась на подушки.
 – Отлично. До конца лунного цикла ты останешься в городе с Халидом, который расскажет тебе, как должен вести себя и что делать евнух. Ты обязан его слушаться и выполнять его распоряжения. После этого он приведет тебя в дом Абд эль-Джаббара, моего мужа, вот так ты попадешь в гарем.
 Она повернулась к скопцу.
 – Без сомнения, он давно не был с женщиной, – эту фразу Сабина произнесла по-арабски. – Каждую ночь тебе придется приводить ему блудниц, чтобы он сполна удовлетворил свою страсть.
 – А если этого будет недостаточно? Она улыбнулась.
 – Возьми их больше, в общем не приводи его в гарем испытывающим желание.
 – Будет исполнено, госпожа.
 Сабина повернулась к Люсьену.
 – Я сказала Халиду...
 – Я понял, – перебил ее де Готье.
 Итак, он знал язык. Этот факт расстроил женщину, хотя и означал, что у него будет меньше проблем в доме купца.
 – До конца удовлетвори свою страсть, потому что до приезда в Англию тебе не придется общаться с женщинами.
 – Возможно, – насмешливая улыбка приоткрыла великолепные белые зубы, сохранившиеся несмотря на тяготы невольничьей жизни па море.
 От нахлынувшего беспокойства Сабина с трудом сглотнула ком в горле.
 – Не вздумай обмануть меня, Люсьен де Готье, – предупредила она. – Ты настоящий мужчина, и я огорчусь, если ты им перестанешь быть.
 Улыбка пленника стала еще шире.
 – Я буду очень осторожен.




 Глава 2


 Музыка стала громче, ее буйный ритм заставлял кровь бурлить в венах. Он, казалось, обволакивал и сжимал в объятиях стройную женщину, страстно двигавшуюся в танце в центре обширной комнаты. Запрокинув лицо и закрыв глаза, она раскинула руки, будто пытаясь схватить и удержать ставшую вдруг осязаемой музыку, целиком растворившись в ней. Женщина поводила плечами, вращала бедрами и прищелкивала пальцами.
 Танцовщицы, нанятые для развлечения обитательниц гарема, прекратили танцевать и теперь, стоя вдоль стены, смотрели во все глаза на незнакомку, как-то незаметно присоединившуюся к ним.
 Танцовщица, так увлеченная музыкой, очень отличалась от остальных, волосы ее горели ярко каштановым пламенем среди моря иссиня-черных голов. Кожа, от природы белая, загорела, и кое-где па ней выступили веснушки. Хрупкая и изящная, она, тем не менее обладала всем необходимым набором женских прелестей, в том числе полной, упругой грудью и стройным прекрасно сложенным телом. Ее прозрачные зеленые глаза, полные жизни и задора, рассматривали застывшую от удивления публику.
 Ритм ускорился, танцовщица упала на пол, от души смеясь и все еще двигаясь в ритме стремительного танца.
 Не обращая внимания на булавки, крепящие вуаль, молодая женщина сорвала полупрозрачную ткань с роскошных длинных, доходящих до талии волос и скомкала ее в руках.
 Затем, поднимая руки над головой, она начала вращаться на носках босых ног. Танцовщица двигалась все быстрее и быстрее, пока не оказалась в центре вихря из прозрачной ткани, крутящегося вокруг ее ног.
 Она вновь засмеялась, затем вскрикнула от восторга, когда музыка достигла апогея. Женщина просто растворилась в ней, полностью отдаваясь звукам.
 – Александра, – ясно различимый упрек в прозвучавшем внезапно женском голосе отрезвляюще подействовал на всех. Музыка мгновенно прекратилась, и в это самое мгновение тишину наполнило щебетание встревоженных, удивленных и негодующих женских голосов.
 Выведенная из состояния транса, в которое она впала под влиянием танца, девушка повернулась, чтобы лицом к лицу столкнуться с матерью. На лице Сабины читалось явное неудовольствие и неодобрение. Комната все еще вращалась и плясала перед глазами, как будто девушка и не переставала танцевать. Александра рухнула на колени, затем сменила позу и уселась на пятки. Головокружение мешало ей сосредоточиться на матери, которая стояла в дальнем углу комнаты.
 Стоя между Сабиной и Халидом, Люсьен мгновенно понял, что попал в беду. Он отчетливо прочувствовал остроту момента и осознал опасность, когда Сабина окликнула необузданно страстную танцовщицу. Мысленно он застонал и проклял свое мужское естество. Один взгляд на молодую женщину, на ее в некотором роде непристойные телодвижения на полу – и он понял, что попался. Несмотря на унаследованные от матери волосы цвета темного меда и огня, мужчина не догадался, что она не обычная танцовщица, и сразу захотел, чтобы девушка стала его любовницей. Но проклятая Сабина, стоявшая рядом с ним, отняла у него надежду. Или нет?
 Пытаясь отойти от бешеного ритма и головокружения, мешавшего ей сосредоточиться, Александра шумно вздохнула и неохотно взглянула в лицо матери. Сабина стояла в дверях, уперев руки в бока. Гримасничая, девушка поднялась и выступила вперед. За ее спиной веселье пошло своим, чередом: музыканты взялись за инструменты, танцовщицы вышли на середину зала. Конечно, публика сейчас с большим удовольствием послушала бы нелицеприятный разговор матери с дочерью.
 Внезапно внимание Александры привлекло что-то чужеродное и странное. Она быстро взглянула вправо. Ее шаг немедленно сбился, и девушка остановилась.
 Рядом с Халидом стоял мужчина одинаковой комплекции и одного с ним роста, настоящий гигант. Одеждой он ничем не отличался от главного евнуха, на голове был тюрбан, одеяние спадало до пят, а сверху был наброшен халат. Светлая кожа выдавала в нем европейца.
 Наиболее примечательны в его внешности были глаза, красоту которых не портил даже сине-желтый синяк под правым из них. «Кто это ему так врезал?» – заинтересованно подумала девушка.
 Ответ на свой вопрос она нашла при первом же взгляде па Халида. Странный изгиб его носа настраивал па мысль о двух гигантах, сцепившихся в смертельной схватке. Правда, было неясно, кто вышел из нее победителем. Может, у них просто перемирие?
 Необычное чувство охватило Александру. Хмуря брови, она опять перевела взгляд на незнакомца и обнаружила, что тот изучает ее горящими глазами. Взгляд словно ощупывал женщину с головы до ног, начав со вспыхнувшего лица, затем перейдя на вздымавшуюся грудь, а потом на ноги. От необычности такого осмотра и выражения его глаз у нее заныло все тело.
 «Почему он на меня так смотрит? Он издевается надо мной? Или это просто игра воображения? Нет, это просто мои фантазии», – сказала себе Александра, немного подумав. Это, должно быть, евнух, купленный матерью несколько дней назад. Да, ведь никто другой и не осмелится войти в гарем.
 – Иди сюда, Александра, – произнесла Сабина. – Я требую объяснений по поводу такого неслыханного поведения.
 Прерывисто дыша, девушка подошла к матери и поцеловала ее в щеку.
 – Прости меня, – попросила она извинения, искренне раскаиваясь. – Я не могла удержаться.
 Напряжение исчезло с лица Сабины. Она мгновенно смягчилась.
 – Тебе надо научиться подавлять такие желания, моя девочка, – сказала она, откидывая локоны с лица дочери. – Когда Джаббар услышит об этом, он запретит тебе развлекаться.
 «Он обязательно узнает об этом», – с горечью подумала Александра, потому что Лейла, первая из трех жен купца, обязательно расскажет ему. Стараясь не думать о неизбежном и желая не умирать раньше смерти, она лукаво улыбнулась.
 – Удовольствие того стоит. Сабина вздохнула.
 – Тогда не жалуйся мне потом, что тебе скучно, я этого не потерплю.
 – Ты думаешь, я буду жаловаться? – Александра широко открыла глаза – сама невинность.
 – Станешь. Девушка рассмеялась.
 – Ты же все равно придешь мне на помощь. Продолжая изображать возмущение, Сабина взяла дочь за руку и развернула таким образом, чтобы она могла увидеть нового евнуха вблизи.
 Оказавшись с ним лицом к лицу, Александра смутилась еще больше. В его изуродованном шрамом лице не было спокойствия и безмятежности, присущих скопцам, на нем лежала печать печали и напряжения, читался сдерживаемый гнев. А в глубине глаз незнакомца появилось какое-то странное выражение, похожее на изумление и радостное возбуждение.
 – Почему ты так смотришь на меня? – прямо спросила девушка.
 – Он из Англии, – поспешила вмешаться мать. – Новому евнуху надо многому научиться, прежде чем он приступит к исполнению своих обязанностей в гареме.
 Опасение сменилось удивлением, и Александра шагнула к мужчине.
 – Англия? Почему ты мне не сказала, мама?
 – Я хотела преподнести тебе сюрприз.
 – Сюрприз? – она посмотрела поверх плеча на Сабину. – Тебе это удалось.
 Мать улыбнулась.
 – Я думала, что он сможет помочь тебе с английским, а ты, в свою очередь, научишь его арабскому языку.
 Александра досадливо поморщилась. Ей нравился язык, на котором она говорила всю жизнь, и сама мысль об английском вызвала у нее отвращение. Надо признать, родной язык ее матери давался ей легко, и она могла свободно изъясняться на нем, но выговаривать английские слова девушке было трудновато. Славившийся своей сухостью и сжатостью язык англосаксов не мог сравниться с изяществом и богатством арабского, его певучей мелодичной интонацией, так непохожей на звучную ритмичность английского.
 – Ну да, я могу его научить нашему языку, – наконец согласилась Александра, твердо решив не терять времени на обучение, но и не желая пока огорчать мать.
 Она вновь обернулась к мужчине.
 И вновь его проницательный и оценивающий взгляд, скользящий с лица на нежную шею, вызвал у нее беспокойство и растерянность. Однако евнух не удовольствовался беглым осмотром.
 Никогда прежде Александра не чувствовала себя так неуютно в одежде, которую она носила на женской половине дома. Ни один мужчина, включая ее нареченного жениха Рашида, не осмеливался смотреть на нее подобным образом.
 Раздумывая, чем вызвана усмешка, появившаяся на его лице, девушка опустила глаза и внимательно осмотрела себя с ног до головы.
 Щеки девушки мгновенно покрылись румянцем, когда она увидела то, чего ее легкое облачение не могло скрыть: полную грудь и великолепный изгиб бедер.
 Первой ее мыслью было набросить что-нибудь на себя, но затем Александра передумала. Ей еще не приходилось стыдиться своего тела, и сейчас сама мысль об этом показалась ей смешной.
 Вскинув голову, девушка спросила с легким гортанным акцентом:
 – Как тебя зовут?
 – Он выбрал имя Сейф, – вместо мужчины ответила Сабина.
 – Сейф... – задумчиво повторила Александра. – А его христианское имя?
 – Это не имеет значения, – Сабина повысила голос. – В гареме его будут звать Сейф.
 Удивившись горячности матери, девушка взглянула на нее.
 – Что-то не так?
 Сабина отрицательно покачала головой.
 – Я просто устала.
 – Еще бы, – понимающе улыбнулась юная женщина, прекрасно зная о том, что Джаббар провел последние три ночи с ней. Несмотря на то, что он имел еще две жены и дюжину наложниц, он никого так не любил и не желал, как ее мать. Именно по этой причине Лейла так болезненно ненавидела ее мать да и Александру тоже.
 – Давай присядем, – предложила дочь, беря мать под локоть и направляясь к группке остальных обитательниц гарема.
 Сабина высвободила руку.
 – Я собираюсь пойти лечь, – пояснила она. – Может, ты сама представишь Сейфа остальным?
 Девушка бросила взгляд на женщин. Они обращали мало внимания на великолепное представление, даваемое танцовщицами, не отрывая глаз от нового евнуха.
 Прекрасно зная, о чем они думают, Александра ухмыльнулась. Женщины гарема, большинство из которых похожи на стервятников, страстно желали того, чего Джаббар мог дать им так ничтожно мало. Даже Лейла, всегда очень тщательно скрывавшая свои чувства, была поражена.
 – Очень хорошо, – промолвила Александра, – пойдем, Сейф.
 Он двинулся за девушкой, но Сабина схватила его за руку.
 – Еще одно, Люсьен-Сеиф, – прошептала она. – Никто из них не должен знать о моей болезни, даже моя дочь. Ты понял?
 Мужчина долго смотрел на нее, затем согласно кивнул.
 – От меня они об этом не узнают, госпожа. Не совсем удовлетворенная его ответом, измученная женщина выпустила его руку.
 – Помни о нашей сделке, – прошептала она ему.
 – Как я могу о ней забыть.
 С нарастающим беспокойством Сабина наблюдала за де Готье, шедшим к ее дочери. Надо быть слепым, чтобы не заметить потрясающую красоту ее девочки. Сегодня Александра казалась такой чувственной и волнующей, что перехватывало дыхание, но ей еще рано знать о взаимоотношениях мужчины и женщины.
 В ней была удивительная притягательность, которую Люсьен тоже заметил, и в этом Сабина тоже была полностью уверена. Во время эротического танца Александры де Готье собрал все свое мужество и выражение его лица осталось невозмутимым, но жена купца заметила огонь желания, зажегшийся в его глазах, видела раздувающиеся крылья носа и перекатывающиеся под кожей желваки.
 «Что, если он не насытил свою страсть за прошлые ночи?» – размышляла она. Халид говорил о неимоверном аппетите Люсьена и огромном количестве женщин, занимавшихся с ним любовью каждую ночь. Именно главный евнух убедил свою госпожу в том, что де Готье готов войти в гарем. Но не ошибся ли Халид?
 Ее опасения становились все более тревожными, воспаленное воображение рисовало картины одна другой страшнее. Волнуясь, женщина стиснула холодные руки. Даже если ее план осуществится, доберется ли Александра до Англии целой и невредимой и, что самое главное, девственной? Или этот гигант испортит ее? А вдруг он узнает, кто такая на самом деле эта девушка, чья она дочь? И какова будет его месть?
 «О, какой глупый план», – мысленно посетовала Сабина. Ей тотчас же нужно отказаться от него. Но тут же женщине пришла в голову мысль, что альтернатива еще хуже. Даже если Александра, добравшись до земли предков, не сохранит девственности, это все же намного лучше той жизни, которую ей предложит Рашид. В Англии же она всегда сумеет убежать от Люсьена де Готье. Такой шанс нельзя упустить.
 – За англичанином будут следить, – произнес Халид, словно прочитав ее мысли.
 Сабина, повернув голову, посмотрела на его великолепный нос и нахмурилась при виде того, что де Готье с ним сделал. Хотя главный евнух говорил ей, что он и Люсьен достигли взаимопонимания и между ними не будет больше стычек, ее все еще мучили сомнения.
 – Думаю, ты мне расскажешь о возникших недоразумениях.
 Халид важно кивнул. Бросив прощальный взгляд на дочь и мужчину, стоявшего перед ней, Сабина вышла.
 Александра намеренно не обращала внимания на нового евнуха, пытаясь справиться с растущим внутренним дискомфортом от его присутствия. Она наблюдала за танцовщицами, восхищалась их многоцветными одеяниями, колокольчиками, которые сверкали и издавали мелодичный перезвон. Девушка завидовала их свободе, мечтая быть такой же раскрепощенной и не связанной законами гарема.
 И снова музыка оказывала на нее свое магическое воздействие, проникала в ее кровь, заставляла двигаться в бешеном ритме танца. Делая усиленные попытки не поддаваться, Александра скрестила руки на груди и, напрягая мускулы, крепко сжала бедра, однако тело не могло повиноваться долго. Усвоив ритм, оно расслаблялось и повиновалось ему.
 Решив, что семь бед – один ответ, девушка отбросила последние сомнения и шагнула вперед, однако чья-то исполинская рука вернула ее в исходное положение.
 Удивленная, она оглянулась. Кровь ее бешено застучала в висках, взгляд застыл на длинных, загорелых пальцах, обвивших ее запястья. Вскинув голову, Александра заглянула в глаза Сейфа. В них плясали искорки смеха, но отнюдь не доброго, скорее там ясно читалась насмешка.
 – Отпусти меня, – потребовала девушка, пытаясь вырваться. Ей это не удалось, но не потому, что он крепко держал ее. Прикосновение мужчины было скорее похоже на ласку.
 Александра почувствовала, как сладкая необычная дрожь, от которой перехватило дыхание, пробежала по спине, и сделала еще одну попытку освободиться.
 – Если ты не отпустишь меня, – прозвучало предупреждение, – я позову других евнухов, и они уберут тебя.
 Брови Сейфа взлетели вверх от возмущения.
 – Вам запретили танцевать.
 Халид на его месте поступил бы так же, но новому скопцу Александра не могла позволить таких вольностей в обращении.
 – Что хочу, то и делаю, – отрезала она, не заботясь о том, что ее громкий возмущенный голос привлекает к ним всеобщее внимание, тем более, что слов нельзя было разобрать, хотя это и заставляло окружающих вслушиваться еще напряженнее.
 – Сейчас же отпусти меня.
 Большим пальцем мужчина нащупал ее пульс.
 – Я подожду, пока вы успокоитесь.
 Его слова и действия возымели обратный эффект – пульс забился еще сильнее. Задохнувшись от негодования, Александра наконец вырвала руку и отпрыгнула от де Готье.
 – Ты слишком дерзок для евнуха, – злобно прошипела она. – Возможно, пара ударов плетью поставят тебя на место.
 Мгновенно его лицо окаменело, насмешка исчезла.
 – Простите меня, госпожа, – произнес мужчина, смиренно прижав руки к груди, – как верно заметила ваша мать, мне еще многому надо научиться.
 Если бы это было искреннее извинение, Александра могла быть снисходительнее, но она прекрасно понимала, что это не так. Сейф просто пытался успокоить и ублажить ее.
 Но этот факт не объяснял охватившего ее приступа гнева. Ее ярость, неохотно признала девушка, скорее связана с ощущениями, которые он заставил ее испытать одним только взглядом и прикосновением. Таких эмоций она прежде не знала, именно они испугали девушку как ничто другое. Они подействовали на Александру гораздо сильнее, чем музыка, влиянию которой она не могла противостоять.
 Внезапно наступила тишина – музыканты и танцоры закончили представление. В воздухе еще, казалось, витала энергия, исходившая от их разгоряченных тел, и их мастерство и искусство были вознаграждены громкими бурными аплодисментами.
 Чувствуя внезапно нахлынувшее желание поговорить с матерью, Александра воспользовалась возможностью ускользнуть незамеченной. Ей удалось сделать два шага, но вдруг Сейф встал на ее пути, загораживая выход.
 – Вы не хотите меня представить? – спросил мужчина, приподняв одну бровь.
 – Сам представься, – гневно бросила девушка, затем, сделав шаг в сторону, попыталась обойти его. К счастью, он не осмелился ее остановить или последовать за ней, потому что Александра совсем не представляла, что делать, если это произойдет. Не обращая внимания на вопрошающий взгляд Халида, она поспешила из комнаты, преследуемая, как ей казалось, издевательским смехом.
  — Это невыносимо! – воскликнула Александра, воздев руки к небу.
 Опираясь на локоть, Сабина наблюдала, как дочь ходит взад и вперед и каждый раз ее яркие волосы взлетают вверх, великолепно контрастируя с матово-белыми стенами комнаты.
 –.Да, он такой, – согласилась мать.
 – Тогда зачем ты его купила?
 – Ты очень избалована и испорчена, Александра, – проворчала Сабина, – человек лишь недавно стал нашим евнухом, поэтому ему необходимо время, чтобы примириться с судьбой. Англичанин скоро придет в себя.
 Дочь отрицательно покачала головой.
 – Я так не думаю. Он не похож на других.
 – Ах, дай ему время, и он успокоится. Александра поежилась, словно от озноба.
 – Мне не нравится, когда он ко мне прикасается, – рассеянно проронила девушка, вспоминая горящие глаза Сейфа и его лицо.
 На бледном лице Сабины заполыхал гневный румянец, и женщина выпрямилась на своем ложе. «Неужели оправдались ее худшие опасения? – мелькнула мысль. – И если это так, то как долго ее дочь будет сопротивляться обольстителю?» Пока девушка находится в Алжире, можно предпринять меры по сохранению ее девственности, но за пределами страны Сабина могла полагаться лишь на честное слово Люсьена, что он не запятнает чести ее дочери. Но одного его слова недостаточно, особенно теперь, когда Александра вышла из детского возраста и остро, по-новому, воспринимает отношения мужчины и женщины.
 Мысленно Сабина прокляла болезнь, мучившую ее исстрадавшееся тело. Если бы не хворь, она и дальше защищала бы дочь от хвастливых, вульгарных языков обитательниц гарема. Это с их слов Александра узнала о том, от чего ее так долго берегли и что так тщательно от нее скрывали, поэтому ее неудовлетворенное любопытство требовало опытного подтверждения полученных знаний.
 – Он дотрагивался до тебя? – спросила Сабина, не сумев скрыть дрожи в голосе.
 Поняв, что совершила ошибку, Александра попыталась успокоить мать:
 – Да ничего особенного не произошло. Он схватил меня за руку, ничего больше.
 – С какой стати он это сделал?
 Девушка остановилась и посмотрела в широко открытые требовательные глаза матери.
 – Ему... ему не понравилось то, что я делала...
 – Боже мой, что же ты натворила на этот раз?
 – Я танцевала.
 – Что ты сказала? Александра тяжело вздохнула.
 – Я танцевала, – еле слышно произнесла она, – Я знаю, что не должна была этого делать, но если я все равно буду наказана, то...
 – Дочь моя, неужели ты так ничему и не научилась? – негодуя, Сабина вновь легла на диван. – И ты еще думаешь, что годишься для жизни в гареме. – Женщина покачала головой. – Тебе лучше жить в Англии.
 Надеясь избежать неприятного для нее разговора, Александра подошла к дивану и уселась на край.
 – Давай лучше поговорим о базаре, – попыталась она сменить тему разговора. – Ты так и не сказала мне, что купила кроме этого ужасного евнуха.
 – Нет, мы будем говорить об Англии, – настаивала на своем Сабина. – Я тебе еще многого не рассказала.
 Плечи дочери уныло опустились.
 – Я и так знаю достаточно, – пробормотала она, подперев голову ладонью. – Я первый ребенок леди Катарины, то есть твой, мама, и лорда Джеймса Байярда Корберрийского. Мой отец богат и благороден, он очень добрый и хороший человек. Ты даже не подозревала, что в твоем чреве находился ребенок, я, когда тебя выкрали из замка и продали в рабство...
 – Достаточно, – перебила ее Сабина, – я расскажу тебе об Агнессе.
 – Агнессе?
 – Да, моей кузине, с которой мы жили, когда скончались мои родители. Мне тогда было всего десять лет.
 Слова матери разожгли любопытство девушки, потому что она слышала это имя впервые. Александра наклонилась к Сабине.
 – Вы очень дружили? Женщина горько засмеялась.
 – Совсем наоборот. Мы были соперницами с самого начала.
 – В каком смысле?
 – В любом. Агнесса на год старше меня и очень хорошенькая. Родители обожали ее и не жалели денег на наряды.
 – А ты?
 Сабина пожала плечами.
 – Со мной они обращались хорошо. Хотя я и донашивала старые вещи кузины, из которых она выросла, и играла игрушками, брошенными ею, я все же была довольна.
 У Александры защемило сердце от жалости к потерянной заброшенной маленькой девочке, которая впоследствии стала ее матерью.
 – Вы часто ссорились с Агнессой?
 – Все время. Сказать откровенно, мы сражались как мальчишки, катались по земле, пиная друг друга и вырывая волосы из головы соперницы...
 Трудно поверить, что ее нежная и ласковая мать когда-либо делала подобное, однако любопытство и бойцовский темперамент, гнездившийся в душе Александры, заставили ее спросить:
 – А кто обычно побеждал?
 – Агнесса, причем постоянно. Понимаешь, она была крупнее, чем я.
 Девушка была явно разочарована.
 – И ты никогда не выигрывала? Ни единого раза?
 Лицо матери просветлело.
 – Да, выигрывала, хотя и не в драке.
 – Расскажи мне.
 Улыбка на лице Сабины стала шире.
 – Агнесса мечтала заполучить Джеймса Байярда. Она день и ночь добивалась его, безбожно, беззастенчиво флиртовала с ним, даже открыто предложила жениться на ней.
 – И?
 Мать рассмеялась.
 – Джеймс выбрал меня, хотя я не поощряла его ухаживаний.
 «Хорошая месть», – пришла девушке в голову мысль. – Он любил тебя?
 – Очень. Несмотря на то, что у меня практически не было приданого, он хотел жениться только на мне.
 – А ты, ты тоже сильно его любила? Торжествующая улыбка исчезла с лица Сабины. Она отрицательно покачала головой.
 – Нет, не хотелось бы тебе лгать, Александра, – проговорила женщина, ласково потрепав дочь по щеке. – Я никогда не любила твоего отца, хотя и испытывала сильное влечение к нему.
 Обида промелькнула на лице девушки.
 – Но ты не любишь никого, кроме Джаббара. Я слышала, как ты это говорила.
 – Да, но вначале это было не так. Я ненавидела этого мусульманина, этого неверного, который купил меня и сделал своей наложницей. Да, он был очень терпелив, с уважением относился к моим христианским обычаям, и еще он был так красив, что у меня язык прилипал к гортани, когда я смотрела на него. И пока ты не родилась, он не притронулся ко мне, – женщина вздохнула. – Я стремилась держать себя в руках, но все же влюбилась в него, а он в меня.
 – И ты стала его женой...
 – Да, одной из трех, – кивнула Сабина.
 – Ты счастлива с ним, да?
 Сабина отрицательно покачала головой.
 – Не всегда. Очень трудно делить мужчину, которого любишь, с другими. Именно по этой причине я не хочу твоего брака с Рашидом: это не по-христиански и не по-английски.
 – Но я не англичанка...
 – Это единственная кровь, что течет в твоих жилах, дочь моя, – повысила голос Сабина. Они говорили об этом не первый раз. – Несмотря на то, что ты выросла среди мусульман, ты до мозга костей англичанка и служишь единственному Богу – христианскому. Поэтому жизнь в гареме – не для тебя. Я не хочу, чтобы ты оставалась здесь.
 – Ты не можешь знать, смогу я здесь жить или нет!
 – Разве? А кто тот несмышленыш, не выносивший долгого сидения взаперти, кто ерзал от нетерпения, если приходилось часами сидеть около фонтана и есть сладости? Кто хотел танцевать и появляться без вуали перед посторонними? Кто постоянно бесился от того, что Рашид брал в постель невольницу?
 «Кто, – Сабина не решилась сказать этого вслух, – потерял покой, желая узнать о мужчинах то, о чем все обитательницы гарема знали с раннего детства?» Короче, причин, чтобы отправить ее в Англию, было более чем достаточно.
 Александра поднялась: колокольчики, надетые на лодыжки, зазвенели, нарушая напряженную тишину.
 – Не желаю больше ничего слышать! Сабина быстро протянула руку – откуда только силы взялись? – и удержала дочь.
 – У тебя слишком сильный характер, роль одной из жен не удовлетворит тебя. Я хорошо знаю тебя, Александра, может быть, и ты себя знаешь. Такая жизнь тебе не подходит.
 Девушка посмотрела на печальное лицо матери.
 – Ты отправишь меня отсюда? Отошлешь в Англию, к людям, которых я не знаю? К людям, подобным этому евнуху? Зачем ты привела его в наш дом? Никакая улыбка не спрячет дьявольского блеска его глаз...
 Опасаясь, что дочь догадается об истинном предназначении Люсьена де Готье, Сабина несколько смягчилась.
 – Ты знаешь о моем самом сокровенном желании – вернуть тебя отцу, – прошептала женщина, и невольные слезы заблестели на ресницах.
 – А ты? Если ты хочешь отправить меня к нему, то почему не хочешь поехать вместе со мной?
 Сабина закрыла глаза, словно страдая от невыносимой боли.
 – Мне нечего делать в Англии. Меня, увы, там никто не ждет. Я не оставлю Джаббара. Мое место здесь, рядом с ним. Это моя жизнь...
 – Но и моя тоже. Женщина открыла глаза.
 – Нет, Александра, она никогда не станет твоей. Ты дочь своего отца, ты так на него похожа. Ты очень отличаешься от глупых, бесхребетных созданий, на которых будет жениться Рашид и которых будет брать на свое ложе. Эти соперницы заставят тебя трепетать от страха при мысли, что они отравили твою еду, думать, что каждый кусок, что ты отправляешь в рот, может стать последним.
 Говоря это, Сабина вспоминала неудачную злодейскую попытку Лейлы отравить ее, когда она только появилась в гареме Джаббара. Хотя эта женщина уже родила ему первого сына, Рашида, тем самым, завоевав для себя почетное положение матери наследника, она безумно ревновала ее к Джаббару, видя, что он оказывает заметное предпочтение повой жене. Боясь лишиться своих привилегий, Лейла и попыталась убить свою соперницу.
 Сабина защищала дочь от ненависти этих женщин, но опасность с годами не исчезала, и настало время посвятить ее в тайну.
 – Лейла также против твоего брака с Рашидом, как и я. Она вполне может отравить пищу, чтобы избавиться от тебя. Неужели ты не видишь, что я опасаюсь за твою жизнь?
 Александра понимала, что мать говорит правду. Она прекрасно знала о враждебности матери Рашида, но не верила, что та может решиться на убийство.
 – Думаю, ты преувеличиваешь, мама. И если это даже и правда, Рашид никогда не позволит ей причинить мне зло.
 Исчерпав все аргументы, Сабина яростно замотала головой.
 – За две недели до твоего рождения Лейла отравила мою пищу. К счастью, я чувствовала себя очень плохо, меня тошнило, и я едва прикоснулась к еде. Яда оказалось недостаточно, чтобы убить, но, тем не менее, я пролежала в постели несколько дней. Нет, девочка моя, Рашид ничего не сможет сделать, чтобы помешать своей ревнивой матери повторить неудачное покушение. Но на этот раз жертвой станешь ты. Мне повезло, но фортуна может отвернуться от тебя.
 Словно ощутив могильный холод, Александра обхватила плечи руками.
 – Вот почему Халид наблюдает за приготовлением нашей пищи, да? Теперь я понимаю, по какой причине мне запрещается брать что-либо у Лейлы.
 Сабина погладила ее по руке.
 – Да. Теперь ты понимаешь, почему я не хочу, чтобы ты оставалась здесь.
 – Но если Джаббар так любит тебя, почему Лейла не была наказана за то, что она сделала?
 – Ее наказали. Муж отнял у нее Рашида и отослал ее назад к родным. И он никогда не позволил бы ей вернуться, если бы сын так не нуждался в ней. Знаешь, Рашид обезумел от горя, он отказывался от еды, плакал день и ночь и слабел на глазах... – женщина горестно вздохнула. – Любя его, Джаббар не мог заставить себя отослать сына к матери, ему пришлось вернуть Лейлу.
 – А ты хочешь отослать меня...
 – Англия твоя родина, твой дом. Поверь, там ты будешь в безопасности.
 Потрясенная ужасным открытием, девушка все же не могла примириться с мыслью об отъезде.
 – Я не уеду, мама, не могу оставить ни тебя, ни тех, с кем выросла.
 – Нет, ты уедешь.
 Она отрицательно покачала головой.
 – Нет, ты ничего не сможешь сделать, чтобы я переменила свое решение.
 – Хорошо, я не буду заставлять тебя менять решение.
 Александра подозрительно прищурила глаза, внимательно изучая лицо матери.
 – Джаббар не отправит меня на родину и не позволит тебе это сделать.
 – Я не буду спрашивать, разрешения мужа сделать со своей дочерью то, что пожелаю. Я родила тебя, и только я имею право решать твою судьбу.
 Жестокость этих слов потрясла Александру. Перед ней была совсем другая женщина, твердая и непреклонная, она была так непохожа на добрую, нежную мать, вырастившую ее.
 – Я очень тебя люблю, – смягчившись, продолжала Сабина, – и именно по этой причине ты не можешь здесь оставаться.
 Девушка сжала ее руку.
 – Я тоже очень люблю тебя, мама, поэтому и буду сопротивляться любой попытке увезти меня отсюда. Ты все, что у меня есть. Я не хочу иметь ничего общего с родственниками из Англии, которые будут смотреть на меня как на чудо или обузу может я и не арабка, но и не англичанка. Я живу в этой стране, принадлежу ей и здесь останусь. Сабина уныло опустила плечи.
 – Тогда мы будем ссориться с тобой.
 – Да, но у меня, честно говоря, нет желания это делать.
 На прекрасном лице женщины появилась печальная улыбка, и она положила руки на плечи дочери.
 – Я не убедила тебя, верно?
 – Нет.
 Последовал глубокий вздох.
 – Я тоже не люблю терять.
 Надеясь в душе, что вопрос окончательно улажен, Александра поцеловала мать в щеку.
 – Ты ничего не теряешь, наоборот, мы обе приобретаем.
 Сабина промолчала.
 – Вот еще кое-что, о чем мы должны поговорить, – наконец проговорила она. – Это касается нового евнуха, Сейфа. Так вот, я не хочу, чтобы ты говорила ему о своем английском происхождении.
 Дочь нахмурилась.
 – Он же евнух. Я думаю, он не заслуживает того, чтобы о нем говорили.
 – Тем не менее, ты не должна говорить ему ни о своем отце, ни о его владениях.
 Изумленная таким необычным требованием, Александра скрестила руки на груди.
 – Раньше ты никогда не запрещала мне рассказывать о таких вещах. Почему же ты делаешь это сейчас?
 Сабина недовольно покачала головой.
 – Не имеет значения, просто не говори об этом.
 – Ты что-то скрываешь от меня, мама. И я хочу знать, что именно. – Они с матерью были всегда близки, между ними не было секретов. Почему же сейчас появились какие-то тайны, и почему они связаны с этим англичанином?
 Женщина, вытянув руку перед лицом и плотно сжав пальцы, внимательно разглядывала свои безупречные ногти.
 – Тебе недостаточно, что я попросила о таком незначительном одолжении?
 Александра положила свою тонкую ладошку на руку матери.
 – Мне тяжело примириться с мыслью, что ты что-то утаиваешь от меня, – мягко проговорила девушка. – Ты прекрасно знаешь, как я любопытна.
 Сабина закрыла глаза, затем согласно кивнула.
 – Очень хорошо, я расскажу тебе, но не спрашивай больше ни о чем.
 – Согласна.
 – Когда я его покупала, я не знала о том, что английское имя евнуха де Готье.
 Александра попыталась вспомнить, где она слышала это имя. Наверное, мать упоминала его когда-то в разговоре.
 – Он принадлежит к той семье, чьи владения граничат с землями Байярдов, – пришла ей на помощь Сабина. – Эта семья враждует с семьей Байярдов вот уже много лет.
 Теперь она вспомнила, хотя еще и весьма смутно.
 – Продолжай, мама.
 – Многие годы между феодалами шла кровная вражда, – с видимым отвращением произнесла женщина. – К тому времени, как меня похитили, она постепенно перешла в мелкие стычки, но они все по-прежнему ненавидели друг друга. Это было ужасно.
 – Де Готье продали тебя в рабство? Сабина пожала плечами.
 – Не знаю, хотя я все время думаю, что, возможно, они и приложили к этому руку.
 – А так как Сейф их родственник, – завершила Александра незаконченную мысль, – то ты боишься, что если он узнает о нашем происхождении, он может причинить нам немало вреда.
 – Возможно, особенно сейчас, когда он стал моим евнухом. Думаю, со временем он успокоится, но никто не станет скрещивать меча с дьяволом, зная, кто перед ним.
 Сравнение пришлось девушке по душе и она улыбнулась.
 – Понимаю и ничего не скажу о своей родословной.
 – Не забывай об этом, – предупредила Сабина, – ты даже не представляешь, насколько это важно.




 Глава 3


 Проснувшись раньше остальных обитательниц гарема, Александра оделась и направилась на террасу к крыше дома, куда поднималась каждое утро. Отсюда ей хорошо было видно, как уходили в плавание и возвращались корабли, бороздящие просторы Средиземного моря, как всходило солнце над Алжиром.
 Хотя это и не всегда было удобно, Абд эль-Джаббар, как человек, ценивший уединение и не желавший, чтобы кто-нибудь жил по соседству, выстроил огромный дом за городской чертой. Путешествие на осле до шумного городского базара Алжира занимало полдня, езда же на быстроногом арабском скакуне приводила человека к цели за два часа.
 Непреклонная в своих поисках нового евнуха, Сабина последнее время не брала дочь с собой. Это доставляло непоседливой и энергичной, как ее далекий английский отец, Александре немалые страдания. Они с матерью уже несколько раз ругались из-за этого. Но скоро ей, наконец, позволят отправиться на базар, потому что ей нужно покупать ткань для свадебного наряда. Свадьба состоится только через пару месяцев, потому что потребуется много времени, чтобы вышить и украсить драгоценностями ее одеяние.
 Представив, сколько долгих скучных часов ожидания ей предстоит провести, девушка поморщила нос от отвращения. Познав тайны мастерства вышивальщиц, она не находила в этом занятии ничего привлекательного. Однако мать настаивала на том, чтобы она овладела всеми необходимыми навыками, потому что все английские женщины умели пользоваться иглой.
 С приближением восхода солнца Александра опустилась на колени и сложила руки на груди. Не успела она начать молитву, как ей помешали.
 – Какому Богу вы молитесь, – раздался за ее спиной презрительный голос, – проклятому Магомеду или христианскому Богу?
 Сердце подпрыгнуло в груди, словно хотело выскочить, и девушка, вскочив на ноги, резко обернулась и взглянула в лицо нового евнуха.
 – Что ты делаешь здесь? – потребовала она объяснений. Мужчина отошел от стены и направился к ней.
 – Я шел следом за вами, – пояснил он. «Неужели он постоянно следил за мной?» – мысль об этом вызвала у нее негодование.
 – Почему? – задала вопрос девушка, оскорбленная тем, что чем ближе он подходил к ней, тем больше ей приходилось запрокидывать голову.
 Остановившись на расстоянии вытянутой руки, он прищурил глаза, рассматривая панораму раскинувшегося перед ним города.
 – Я думал, что, может, настало время начать наши уроки. Кажется, мне необходимо узнать получше ваш язык, так как мне придется общаться с этими женщинами.
 – В твои обязанности не входит разговаривать с женщинами, – отрезала Александра. Ее раздражение усилилось при воспоминании о том, как жены и наложницы старались привлечь его внимание, когда она оставила его наедине с ними два дня назад. С тех пор девушка очень мало видела евнуха, так как Халид распоряжался его временем как хотел.
 – Я тоже не думаю, что это входит в мои обязанности, – согласился он, – но они придерживаются другого мнения.
 Его слова не удивили Александру, хотя очень расстроили и разозлили без видимой на то причины. Поправляя свое одеяние, девушка задрала подбородок.
 – Пока ты не узнаешь, где твое место, евнух, я не собираюсь чему-нибудь учить тебя. К тому же у тебя слишком плохие манеры, и ты очень груб.
 Люсьен посмотрел на нее сверху вниз.
 – Это все потому, что я не позволил вам сделать из меня посмешище?
 Александра знала, что он имеет в виду.
 – Я ничего плохого не делала! – оскорбилась она, понимая, что он прав.
 – Да?
 Окончательно разобидевшись, девушка повернулась спиной к мужчине.
 – Ты снова переступил границу, Сейф, – проговорила она. Восходящее солнце слепило глаза. – Оставь меня.
 Она прислушалась к его удаляющимся шагам, однако он отошел недалеко. Жар, исходящий от его тела, согревал ей спину, а яркое утреннее солнце палило грудь. Надеясь, что дождется его окончательного ухода, что он когда-нибудь устанет здесь стоять и уберется, девушка притворилась, что не замечает его присутствия. Но тело не подчинялось разуму, реагировало на его присутствие, будто тепло его тела, его ласковые руки согревали ее.
 В неописуемой панике Александра подумала: «Почему этот мужчина, скопец, так воздействует на нее? В чем выражается его воздействие? Ничего подобного ей раньше не доводилось испытывать. Неужели это то, о чем болтают женщины гарема и называют это желанием?»
 Но это совершенно невозможно, к тому же этого человека с трудом можно назвать красивым, по крайней мере, он совсем не похож на мужчин типа Рашида.
 – Вы не ответили на мой вопрос, – теплое дыхание согрело ее ухо.
 От этого тепла дрожь удовольствия пробежала по телу Александры, достигая его самых потаенных уголков.
 – Что, что за вопрос? – поинтересовалась она, не поворачивая головы и опасаясь, что лицо может ее выдать.
 – Язычница вы или нет? Что скажете, дочь Сабины?
 С момента восхода солнца прошло всего несколько минут, а она уже мучилась от жары, охватившей все ее тело, и мечтала сбросить с себя всю одежду.
 – Я не обязана отвечать тебе, – дерзко сказала она.
 Не произнося ни слова, мужчина схватил ее за плечи и повернул лицом к себе. До того, как девушка поняла его намерения, его пальцы скользнули по ее нежной шее и обнаружили на ней цепочку. Вытащив ее из-под одежды, евнух положил крестик на свою большую ладонь.
 – Христианка, – объявил он невидимым слушателям, глядя на отблески солнечного света, отражающиеся в кресте. Слегка улыбаясь, он посмотрел девушке в глаза.
 – Итак, Александра, ты все же немного язычница.
 И снова она поняла, что он имеет в виду ее эротический танец тогда, два дня назад. Вырвав крест, девушка шагнула в сторону.
 – Да как ты посмел... – забушевала она. Инстинктивно она потерла шею в том месте, где его пальцы, казалось, обожгли кожу.
 Глаза Люсьена смеялись над ней.
 – Вы хотите, чтобы я вернул его на место? «Он все понимает, – подумала девушка, – и прекрасно знает, как он на меня действует». Она ругала себя за то, что сейчас ее поведение напоминало повадки женщин, обделенных вниманием Джаббара. Но она же ничего не знает о внимании мужчин, их любви и ласках, но почему-то страдает без них...
 Приподнимая длинное, до пят, одеяние, Александра подошла к лестнице. Думая, что избавилась от этого человека, она рванулась вперед и уперлась в твердую грудь, и ее обняли руки, которые она помнила еще с того времени, когда была маленьким ребенком.
 – Рашид! – воскликнула девушка, откидывая голову назад и заглядывая в его удивленное лицо.
 – Ты торопишься, – произнес жених, отстраняя ее от себя. – А я надеялся провести с тобой несколько минут, прежде чем уеду в город. Я должен сопровождать в поездке отца.
 Александра обеспокоенно посмотрела назад, туда, где находился Сейф. Он стоял, скрестив руки на груди и широко расставив ноги. Евнух смотрел на нее и смеялся над ней, девушка чувствовала это так отчетливо, будто его хохот сотрясал воздух. Безрассудство, от которого так и не смогла отучить Александру мать, толкнуло ее на поступок, о котором она потом долго жалела.
 Девушка обняла Рашида за шею и, хотя тот испуганно отступил назад, прижалась к нему всем телом, а ее губы нашли его рот. Это был ее первый поцелуй, который стоило поберечь для брачной ночи. Правда, ей есть еще что подарить ему. Она подождала немного, надеясь, что произойдет что-то необыкновенное, что-то вроде потрясения, испытанного от прикосновения этого проклятого евнуха, но чувствовала только пустоту.
 – Александра, – воскликнул Рашид, отодвигая девушку от себя. – Это нехорошо. Что с тобой случилось?
 Сгорая от стыда, она опустила глаза.
 – Прости меня, я не знаю, что... Что же это такое произошло? – удивилась девушка. Почему она ничего не почувствовала? Почему Рашид не ответил на ее поцелуй? Неужели он ничего не испытывал? Или его держало в рамках воспитание? Он не любит ее, испытывает к ней те же чувства, что его отец к ее матери.
 Может быть, это не так. Они выросли вместе и, невзирая на попытки Лейлы помешать их дружбе, были близки как брат и сестра. Неужели их отношения не переросли в нечто большее?
 – Это и есть новый евнух? – поинтересовался Рашид, отходя от девушки.
 С видимой неохотой Александра последовала за ним.
 – Да, его недавно купила мама. Нахмурив темные брови, Рашид бросил на нее взгляд.
 – Что он здесь делал в твоем обществе? Испугавшись того, что он неправильно поймет, Александра выпалила единственное оправдание, пришедшее ей в голову:
 – Мама просила научить его нашему языку. Когда просыпаются женщины в гареме, у него прибавляется хлопот, поэтому раннее утро – лучшее время для занятий.
 – Хм, – недоверчиво пробурчал Рашид. Сложив руки за спиной, он подошел к Сейфу и остановился возле него.
 Пока мужчины изучающе смотрели друг на друга, на террасе царило молчание. Все участники этой сцены чувствовали себя крайне неуютно.
 Александра, от напряжения закусившая верхнюю губу, мысленно умоляла евнуха не быть дерзким и опустить глаза, склониться перед сыном господина. Но он этого не сделал, его взгляд оставался таким же прямым, проницательным и немигающим.
 К счастью, Рашид отличался ровным, спокойным характером, его было трудно вывести из себя. Его отец Джаббар давно уже приказал бы наказать евнуха за отсутствие должного уважения.
 – Не только одному языку его нужно учить, – наконец произнес сын купца. – Думаю, что ему нужно заниматься с Халидом и проводить больше времени в его обществе. Согласна ты со мной?
 – Я... да... – промямлила Александра. Рашид шагнул к Сейфу.
 – Меня зовут Рашид, я наследник Абд эль-Джаббара, – представился он по-арабски, – а твое имя?
 – Он еще не... – попыталась вмешаться девушка.
 – Сейф, – ответил евнух.
 С улыбкой, едва приподнявшей уголки его губ, сын купца посмотрел на Александру.
 – Он способный ученик.
 Натянуто улыбнувшись, девушка посмотрела в лицо евнуха.
 – Да, он быстро схватывает.
 Мысль о том, что евнух выручил ее, своими словами подтвердив ее рассказ, даже не пришла ей в голову. Она подумала, что он понял гораздо больше, чем ей бы хотелось, к тому же девушке не нравилось самодовольное выражение лица Сейфа.
 Не проговорив больше ни слова, Рашид повернулся и ушел.
 Не желая больше оставаться наедине с евнухом, Александра поспешила догнать жениха.
 – Ты хотел поговорить со мной, – напомнила она Рашиду.
 – Я думал, ты попросишь, меня купить тебе какую-нибудь безделушку в городе, – проговорил юноша, спускаясь по лестнице.
 Чувствуя, что се как магнитом тянет назад, и неспособная сопротивляться этому влечению, Александра оглянулась: крупный силуэт евнуха отчетливо вырисовывался на фоне неба. И хотя он повернулся спиной, девушка знала, что он по-прежнему смеется над ней.
 После ухода Александры и Рашида Люсьен еще долго оставался на террасе, изучая расположение владений Джаббара. Дом купца, огромный и просторный, занимал столько же земли, сколько в Англии владения замка Готье. Как и английский замок, он был окружен стенами, охраняемыми стражниками, однако на этом сходство заканчивалось.
 Огромное главное здание с плоской крышей, сделанной из тяжелых каменных плит, имело только два этажа. В нем находились зал, кухня и приемная для мужчин. К основному зданию еще примыкало три одноэтажных строения – гарем, комнаты для женщин, купальня и комнаты для мужчин.
 Между гаремом и купальней раскинулся огромный сад, в центре которого находился выложенный мрамором пруд с декоративными рыбками. Далее располагались помещения для евнухов, слуг, конюшни и склады. Не такой величественный, как большинство англо-норманнских замков, особняк все же поражал роскошью и пышностью убранства, полами, выложенными плитами, сводчатыми галереями с мраморными колоннами и многочисленными фонтанами. При строительстве этого сооружения явно учитывались не соображения безопасности, а стремление к роскоши.
 Люсьен поморщился. Бежать отсюда ему было сущим пустяком, но он поклялся Сабине и поэтому ему придется ждать, когда запальчивая и стремительная Александра решится на побег.
 Стиснув зубы, Люсьен размышлял о том, в какую опасную игру он играл с ней. Он не намеревался принимать участие в подобного рода сомнительных предприятиях. Не единожды уже де Готье приходило в голову, что он никак не ожидал увидеть здесь такую прекрасную юную девушку. При первом же взгляде на нее становилось очевидным, что перед вами прелестная молодая англичанка, но в то же время загорелая кожа свидетельствовала о влиянии знойного юга. Она унаследовала европейскую красоту матери, а жизнь в гареме придала ей восточный колорит, сделав ее внешность очень своеобразной.
 Люсьен уже не помнил, когда в последний раз испытывал подобное влечение к женщине. Прошли годы, полные странствий и лишений. И надо же было такому случиться, чтобы девушка из арабского семейства вызвала в нем такое желание, ведь ее происхождение роняло ее в глазах христианина. Де Готье не желал испытывать такие чувства к врагу, к тому же он только что убедился, что ревнует ее к жениху.
 Невольно мысли его переключились на человека, за которого Александра собиралась замуж – дерзкого и чванного Рашида. Халид уже успел рассказать ему о готовящейся свадьбе. О том, что юный наглец жених является отпрыском Джаббара, как и Александра, он узнал только сегодня утром из речей этого напыщенного болвана. Жених и невеста, таким образом, оказались кровными родственниками. _
 Разве ислам разрешает кровосмесительные браки? За последний год Люсьен довольно много узнал о культуре арабов, но в области брачных традиций его познания были практически равны нулю. Наверняка именно этот брак и был истинной причиной того, что Сабина хотела отправить дочь в Англию. Оставшись христианкой, она не могла одобрить подобный союз.
 Внезапно решив, что доведет до конца намеченный план и доставит Александру к английским берегам, Люсьен почувствовал заметное облегчение. Тревожные мысли об их побеге уже, как ни странно, не мучили его. Он, конечно, будет трудным и смертельно опасным, но искушение оставаться долгое время наедине с молодой прекрасной женщиной было заманчиво и приятно щекотало нервы. Их ждет долгое и приятное, несмотря ни на что, путешествие.
 – Проклятие! – невольно вырвалось у него. Он думал, что надолго удовлетворил свою страсть с многочисленными блудницами, которых приводил ему Халид, но сейчас чувствовал себя так, будто не был с женщиной по меньшей мере год. Если он не будет осторожнее, однажды он проснется настоящим евнухом.




 Глава 4


  –  Александра! – позвал молодой голос. – Присоединяйся к нам!
 Сидя на медленно раскачивающихся качелях, девушка оглянулась и посмотрела на спектакль, разыгрываемый под деревьями. В ее взгляде зажглись огоньки заинтересованности, когда она увидела дочерей жен и наложниц купца, входящих в сад и ведущих за собой осла. Все они были по крайней мере лет на пять моложе ее, потому что девушки ее возраста и старше были уже давно выданы замуж.
 С детской непосредственностью Александра мигом скользнула на землю. Однако почувствовав на себе взгляд Сейфа, она, не сделав ни шага, замерла на месте. Отрицательно замотав головой, девушка вновь уселась на качели.
 – Ты первая будешь мужчиной, – заискивающе предложила Нада, красивая черноволосая девушка, полная яркой экзотической прелести.
 Искушение было слишком велико, но Александра осталась непреклонной, убеждая себя, что отличным развлечением для нее будет наблюдение за игрой, но это было ее ошибкой.
 С тоской Александра смотрела, как Нада готовится к прогулке. Одетая в мужской костюм, с подведенными бровями и нарисованными усами, темноволосая красавица усаживалась на осла. Она устроилась задом наперед, в руки ей дали хвост животного.. Удар ногой, и всадница на осле отправилась на прогулку.
 Визжа от восторга, Нада крепко сжимала ногами бока животного и изо всех сил пыталась удержать равновесие, пока осел рысцой бежал по саду Как случалось почти всегда, огромный арбуз, находившийся на голове девушки, со смачным хрустом упал на дорожку, во все стороны разбрасывая косточки. Испуганное животное сделало большой прыжок, а секундой спустя девушка, не удержавшись на спине осла, свалилась на пышную цветочную клумбу.
 Торопясь к месту происшествия, женщины и дети громко смеялись, хватаясь за животы и бока, в то время как Нада пыталась принять сидячее положение. Это развлечение им никогда не надоедало.
 Александра страстно желала отправить Сейфа в дом. Она обожала эту игру и была лучшей наездницей; почти каждый раз ей удавалось сделать круг по саду несмотря на арбуз и другие препятствия. Опасаясь, что вновь поддастся внезапно возникшему желанию совершить дерзкий поступок, так часто доставлявший ей неприятности, девушка крепче вцепилась в веревки качелей.
 Несколько минут спустя внимание Александры привлек громкий хриплый смех Лейлы. Взглянув через плечо, она увидела первую жену Джаббара, стоявшую рядом с Сейфом. Она улыбалась молодому мужчине, держа его за руку.
 Несмотря на то, что евнух явно не испытывал особого удовольствия от ее заигрываний, что-то кольнуло девушку в сердце. Она не могла определить свои чувства в тот момент, по одно она знала наверняка – ей совсем не нравилось то, что она видела.
 Когда эта все еще красивая женщина сумела завоевать Сейфа? Все евнухи гарема, за исключением Халида, были очарованы ею, и она пользовалась время от времени их услугами.
 Лейла вновь засмеялась и ближе подвинулась к Сейфу, а глаза дерзко ласкали его. Скопец, явно не обращая на нее внимания, искал кого-то глазами и наконец нашел: взгляд его встретился с глазами Александры. Лицо его оставалось по-прежнему неподвижным и непроницаемым, а выражения его глаз девушка так и не могла определить.
 Браня себя за то, что ее поймали за откровенным подглядыванием, она вновь переключила внимание на игру. Однако забава уже не казалась ей такой интересной, а постоянно возрастающая гнетущая потребность смотреть на…
 С каждым новым неудачником осел становился все разъяреннее, его движения ускорялись, крик усиливался.
 Наконец животное взбунтовалось – оно брыкнуло задними конечностями и сбросило очередного седока. Девушка-наездница совершила довольно длительное путешествие в воздухе и приземлилась в зарослях кустарника недалеко от Александры. Из кустов немедленно раздался крик, сменившийся плачем.
 Вскочив с качелей, девушка поспешила на помощь, пытаясь извлечь беднягу из жадно впивающихся в тело колючек.
 – Глупо было садиться на неспокойного осла.
 – А ты бы этого не сделала? – огрызнулась наездница.
 Вытаскивая колючки из ее одежды, Александра пожала плечами.
 – У меня больше опыта, чем у тебя, – произнесла она, когда их окружили несколько девушек и женщин.
 – Тогда покажи нам, как ты умеешь сидеть на осле, – коварно предложила Лейла. – Или ты уже сторонишься таких игр?
 «Это вызов», – подумала Александра, бросая взгляд на соперницу матери, женщину, которая вскоре станет ее свекровью.
 Держа на одной руке крошечную собачку, Лейла высоко подняла брови, кривя губы в ехидной, вызывающей улыбке.
 Пожав плечами, девушка взглянула на Сейфа, стоявшего возле пруда. «В конце концов, это же не танец», – пришла ей в голову спасительная мысль. В играх в саду ей никогда не запрещали участвовать, тем более что даже старшие женщины этим грешили. Никакого вреда от этого не будет, и ей абсолютно безразлично, что думает о ней новый евнух.
 Александра повернулась к неудачливой наезднице.
 – Дай мне мужскую одежду.
 Среди темнобровых, с нарисованными усами участниц игры поднялся шум, когда девушка занялась приготовлениями. На всякий случай она старалась не встречаться взглядом с Сейфом, хотя даже он не мог ей сейчас помешать своими насмешками.
 Она не упадет, убеждала себя девушка, арбуз будет лежать на голове и ей удастся сделать полный круг по саду. Александра заставит этого невыносимого человека перестать смеяться над ней.
 Переодевшись в мужчину, девушка уселась на спину животного и сжала в одной руке его хвост. Зная, что. поездка предстоит нелегкая, потому что осел дошел до крайней степени раздражения, Александра крепко обхватила ногами его бока и приготовилась к неожиданностям.
 – Пошел! – крикнула Нада, хлопнув осла по крупу.
 Наезднице удалось сохранить равновесие, чего нельзя сказать об арбузе, который тут же начал скатываться, принуждая ее наклонять голову, чтобы плод не упал.
 Осел рысцой бежал по тропинке, упрямо пытаясь сбросить нежелательного ездока, но его старания ни к чему не привели. Достигнув первого поворота, животное увеличило скорость, что совсем не устраивало Александру.
 Однако она по-прежнему держалась на спине ишака. За свои мышцы, достаточно натренированные и сильные, девушка не боялась, беспокойство вызывал лишь арбуз, едва державшийся на голове, поэтому все свое внимание наездница сосредоточила именно на нем, стараясь не отвлекаться.
 Сидя спиной к движению, она не могла видеть пруд, но знала, что находится совсем близко от него и до завершения полного круга по саду осталось совсем немного. На мгновение задумавшись, девушка чуть не уронила арбуз. Вернув плод на прежнее место, наездница облегченно вздохнула и стала тревожно ожидать, когда в поле зрения появится вода.
 Ну вот, наконец, и пруд. Празднуя победу, Александра раскинула руки в стороны и арбуз, ничем не удерживаемый, упал на землю.
 Тишина сада взорвалась аплодисментами и истошный лай маленькой собачонки, запутавшейся в ногах осла, совершенно не был слышен в этом грохоте.
 Сердито закричав, животное отреагировало бурно, брыкнув ногами с такой силой, что Александра была мгновенно сброшена с его спины.
 Все случилось так быстро, что девушка не успела опомниться: секундой раньше ее переполняли радость и торжество победы, и вдруг ликование сменилось болью и холодом.
 Пытаясь выбраться из пруда, Александра сумела встать на колени, прежде чем голову пронзила острая боль. Не веря своим глазам, она смотрела на розовеющую воду, которая с каждой минутой становилась все краснее.
 «Кровь, – поняла девушка, – моя кровь». По распущенным влажным волосам, падавшим на бледное прекрасное лицо, стекала кровь. Александра уже начала терять сознание, когда сильные руки подхватили ее и вытащили из воды. «Халид», – с облегчением подумала она, когда спасительное забытье, нарушаемое изредка гомоном женских голосов, пришло к ней. Единственный голос, который она слышала где-то за гранью забытья, был голос Лейлы.
 – Не знаю я, как это произошло, – вопила первая жена, ее визгливый голос заглушал голоса остальных. – Ему как-то удалось вырваться из моих рук.
 «Кому удалось вырваться?» – удивленно подумала Александра, закрывая глаза от звуков молоточков, все громче стучащих в висках.
 – Халид, я умираю? – прошептала она, но ответил ей другой голос.
 – Нет, малышка, – произнес Сейф по-английски, – все будет хорошо.
 Странно, но ей уже не казалось, что он смеется над ней, а руки его были теплыми и надежными. Уронив голову ему на грудь, девушка потеряла сознание.
 Очнулась она от холода. Повернувшись на бок, Александра подтянула колени к груди и обхватила их руками. От этого движения вновь заболела голова.
 Застонав, девушка протянула руку в тщетной надежде нащупать покрывало, но наткнулась только на подушки. Приглушенно захныкав, пострадавшая еще крепче обхватила дрожащие ноги.
 Сквозь плотно сомкнутые веки она все же ощутила присутствие светильника.
 – Мама?
 Теплые руки прикоснулись к ее ногам, приподняли их и накрыли одеялом, опустив на диван.
 От тепла, разлившегося по всему телу, захотелось вновь окунуться в мир грез, но любопытство взяло верх. Щурясь от яркого света, девушка вгляделась в огромную фигуру человека, стоявшего возле дивана.
 – Кто это? – удивленно прошептала Александра. Напрягая зрение, она попыталась сосредоточиться и вдруг поняла, что это Сейф так нежно печется о ней.
 Почему он здесь? С наступлением ночи даже евнухам запрещается находиться в гареме, за исключением Халида. Девушка уже хотела спросить об этом, но затем вспомнила, что очнулась уже не впервые и все это время, когда сознание возвращалось, она видела Сейфа рядом с матерью. Ей показалось, или на самом деле он говорил, что будет присматривать за ней?
 Улыбаясь, евнух приподнял одеяло, согревшее ей ноги, и встряхнул его.
 – Где мама? – спросила Александра. Какое-то мгновение мужчина смотрел ей прямо в глаза, затем, не произнося ни слова, накрыл ее одеялом и подоткнул его по краям.
 – Похоже, что она спит, – ответил, наконец, он, выпрямляясь во весь свой гигантский рост.
 – Почему ты здесь? – вновь задала вопрос девушка, испытывая странное чувство от тепла его нежных рук, которое еще хранило ее тело.
 Евнух скрестил руки на груди.
 – Ваша мать и Халид приказали мне спать за вашей дверью, пока не вернется Джаббар. Они беспокоятся о вашем самочувствии.
 «Несчастный случай», – вспомнила Александра. Этим объяснялось и время, проведенное в беспамятстве и ноющая боль в голове. Она дотронулась пальцем до повязки, покрывающей ее волосы.
 – Ты видел... – девушка содрогнулась от воспоминаний. Она снова чувствовала холод пруда, видела воду, окрашенную кровью, ощущала руки, поднявшие ее израненное тело и прижавшие его к груди, слышала визгливый голос Лейлы.
 – Как это произошло?
 – Это собака Лейлы, она напугала осла.
 Тепло, убаюкивающее Александру, начало уходить, когда она связала воедино признание матери, сделанное несколько дней назад, и язвительные слова первой жены, заставившие ее взобраться на спину осла. Это, действительно, несчастный случай, или Лейла решила свести с ней счеты, как и предупреждала Сабина?
 Ситуация требовала пояснений.
 – Ты считаешь, что это несчастный случай, Сейф? – сквозь начавшие выбивать дробь зубы произнесла Александра.
 Евнух помедлил с ответом. Затем, сняв с себя одеяние, набросил его на дрожащую девушку.
 – Ваша мать не верит этому.
 Александра схватила его за руку.
 – А ты что думаешь об этом?
 Мужчина посмотрел ей в глаза.
 – Может быть, все произошло случайно, – проворчал он, – а может, здесь есть злой умысел.
 – Ты так и не решил еще? – ее напряженный громкий голос разорвал тишину ночи.
 Взяв руку девушки, Люсьен повернул ее ладонью вверх и внимательно вгляделся в гладкую кожу цвета слоновой кости.
 – Как верно заметил ваш жених, – проговорил евнух, проводя большим пальцем вдоль кисти, – мне еще многому надо учиться помимо языка.
 Даже от этой крошечной ласки, согревшей ее больше, чем одеяло, у Александры перехватило дыхание. Широко раскрыв глаза, она смотрела на Сейфа. То, что Лейла пыталась навредить ей, уже не имело значения. Единственное, чего она страстно желала сейчас, – чтобы это неправдоподобно приятное тепло не исчезало.
 Сейф, осторожно приподняв край одеяла, положил под него ее руку. Испугавшись, что он может уйти, Александра проговорила первое, что пришло ей в голову:
 – Уже поздно?
 – Если честно, то уже рано. Через два часа снова наступит день. – Евнух повернулся и добавил через плечо: – А сейчас спите, с первыми лучами солнца я приду сюда вместе с вашей матерью.
 – Не уходи, – умоляюще произнесла девушка, пытаясь сесть на постели, что вызвало новый приступ боли.
 Приподнимая повыше лампу, принесенную с собой, Сейф взглянул на нее.
 – Мое место за вашей дверью, госпожа.
 – Но ты же можешь остаться до рассвета? Мне так холодно и... – не веря собственным ушам, она как будто со стороны услышала, как произносит бесстыдные слова: – Мне необходимо тепло твоего тела. – Она опустила глаза.
 Люсьен неотрывно смотрел на длинные ресницы, отбрасывающие тени на лицо, затем взглянул на нежные губы девушки. Боже, как он мучился от желания хоть раз прикоснуться к этим цветущим лепесткам, почувствовать их вкус...
 – Нет, – мужчина решительно отмел запретные мысли. Александра пожалеет о своей необдуманной просьбе. – Это не совсем прилично, а кроме того, я не хочу почувствовать плетку Халида на своей спине.
 Еще никогда Александру так не оскорбляли. Мечтая навсегда стереть из памяти эти последние несколько минут, она скользнула под одеяло и зарылась лицом в подушки.
 – Тогда уходи, – послышался ее сдавленный, невнятный голос.
 Однако евнух и не подумал выполнить приказание. Проходили минуты, воцарившаяся тишина становилась все более натянутой. В конце концов, любопытство, как всегда победило, и Александра подняла голову. Сейф, нахмурив брови, стоял возле дивана.
 – Что такое? – прошептала она, хотя неприятные ощущения где-то в животе были предупреждением, что на некоторые вопросы лучше ответа не знать.
 Морщинки на его лице разгладились, и слабая улыбка приподняла уголки губ. Затем, не говоря ни слова, евнух задул лампу, и комната погрузилась в кромешную тьму. Он немного подвинул тело девушки и уселся на диван. Смутившись, Александра схватилась за одеяло.
 – Но я думала...
 – Нет... Это будет нашей тайной.
 Прислонившись спиной к стене, мужчина притянул девушку к себе и прижал ее голову к своей груди. У Александры сон как рукой сняло, едва она вдохнула его аромат, совсем не похожий на другие запахи, которые ей приходилось обонять. Такой аромат не дадут никакие масла и никакими благовониями его не убрать. Мускусный странный запах напоминал ей призового арабского скакуна Рашида.
 Александре всегда нравилось, как пахнет темпераментное благородное животное. Когда Рашид не видел, она наклонялась к шее жеребца и вдыхала его аромат. Девушке очень хотелось прокатиться на нем верхом, заставить его слушаться, почувствовать затрудненное дыхание скакуна, когда сильные бедра сжимают его бока и он несется куда-то вдаль. Однако ей запрещали кататься на жеребце верхом. Мольбы не приносили успеха, жених постоянно ей отказывал и не позволял садиться на круп даже вместе с ним. Скакун олицетворял мужество и силу, как и этот человек, не являющийся больше, по странной прихоти судьбы, мужчиной.
 – Если вы расслабитесь, – проговорил Сейф, гладя ее по спине, – то вы быстрее уснете.
 Издав короткий нервный смешок, Александра улеглась поудобнее и положила ноги поверх его мускулистой ноги. Мужчина чуть заметно вздрогнул.
 – Так лучше? – спросил он.
 – Угу, – пробормотала девушка, обняв его за талию. – Знаешь, о чем я думаю, Сейф?
 – Нет.
 – Я думаю, что ты напоминаешь мне жеребца, быстроногого скакуна, бегущего наперегонки с ветром.
 – Правда?
 Искорки смеха появились в его глазах, а может, ей это показалось, Александра не могла определить.
 – Да, у Рашида есть такой конь, – продолжила девушка. – Его зовут Альтаир, что означает «летящий орел».
 – И он летает как орел?
 – Похоже на то, но мне ни разу не разрешили на нем покататься.
 – А тебе этого очень хочется? Она вздохнула.
 – Очень. Но мой жених говорит, что Альтаир не потерпит женщину на своей спине.
 – Так говорят о некоторых скакунах, и зачастую это правда.
 – Не понимаю, почему. Я не могу сидеть верхом на лошади и ездить так же умело, как и Рашид. – Конечно, Александра не собиралась признаваться, что ее опыт верховой езды ограничивается ослом, и что она сидела на лошади только когда жених находился сзади и держал поводья.
 – Вы так думаете?
 – Конечно, – прижимаясь ближе к нему, Александра машинально запустила руку под его одеяние и коснулась волосков на его груди.
 Сейф пошевельнулся, будто ощутив неудобство.
 – И вы сравнили меня с этим жеребцом?
 – Знаю, что это звучит странно, но да, ты очень похож на Альтаира.
 Мужчина наклонил голову и дотронулся губами до ее волос.
 – Думаете, вам бы захотелось покататься на мне? – мягко спросил он.
 Александра уже хотела возмутиться нелепости вопроса, но на секунду представила себе подобную прогулку и ее бросило в жар. Сравнение Сейфа с Альтаиром было так естественно, хотя сейчас ей в голову пришло, что звучит оно глуповато. Девушка неосторожно повторила слова обитательниц гарема, часто сравнивающих мужчин с жеребцами.
 – Я... – запинаясь, проговорила она, сгорая от стыда, – я не хотела...
 Отняв руку Александры от своей груди, Сейф осторожно опустил ее на тело девушки.
 – Я знаю, что вы имели в виду, – серьезным голосом произнес он, – а теперь спите, Александра, скоро наступит утро.
 Что заставило его остаться здесь? – удивлялся Люсьен сам себе, когда, наконец, воцарилась тишина. «Доброта или желание узнать ее получше?»
 После того, как Александра уснула, он еще долго спрашивал себя, во что он ввязался. Кроме всего прочего, это не входило в условия сделки, заключенной с Сабиной. Люсьену грозила кастрация, если его застанут в постели с ее дочерью, и, принимая во внимание их разговор или мысли, приходившие ему в голову, его не спасет даже невинность их отношений.
 Мужчина вздохнул. Умный человек не впутается в такую историю. Он хотел уйти, пока девушка спит, но не мог на это решиться. Ему нравилось чувствовать ее тело и вдыхать ее аромат, но больше всего он восхищался силой ее духа, так выгодно отличающей Александру от женщин, которых он знал в прошлом. Женщин в его жизни было много, он давно забыл их имена, и лица их стали неясными размытыми пятнами. Даже те две девушки, с которыми де Готье когда-то был помолвлен, исчезли из его памяти.
 Рассеянно гладя волосы девушки, он удивлялся своей памяти.




 Глава 5


 С тех пор, как Сабина отказалась поверить, что падение ее дочери несчастный случай, а не намеренная попытка причинить ей страдания, Александру повсюду стал сопровождать Сейф, кроме тех мест, входить куда ему не разрешалось. Его компания девушке нравилась, однако жег огонь стыда за свое поведение той памятной ночью, когда она умоляла евнуха остаться и когда сравнила его с жеребцом да еще захотела на нем прокатиться. И что хуже всего, Александра все еще испытывала чувство ужасной потери, испытанное ею в момент пробуждения; проведя несколько часов в его объятиях, она проснулась одна.
 К счастью, Сейф не напоминал о случившемся и дни проходили относительно спокойно. Теперь, после отдыха, на котором настояла Сабина, Александра чувствовала себя полной сил и жизни и решила, что настало время помыться. Она дождалась часа, когда почти все обитательницы гарема собираются в купальне, и направилась туда.
 Девушка прошла мимо Сейфа, который немедленно последовал за ней. Огромная тень евнуха накрыла ее. И только когда сернистые пары, клубами вырывающиеся из купальни, весело поприветствовали ее, Александре пришло в голову, что мужчина может последовать за ней. И хотя в присутствии евнухов ей никогда не было стыдно, мысль о раздевании перед ним заставила ее поежиться.
 Подойдя к двери, Александра повернулась к Сейфу.
 – Ты можешь подождать здесь, я скоро выйду.
 – Мне не запрещается входить в купальню. – Глаза мужчины засверкали. – Я посещал баню в день прибытия сюда.
 Он конечно понял, почему она не хотела входить вместе с ним.
 – Ты будешь ждать здесь, – повторила девушка и отвернулась от него.
 Сейф протянул руку к двери и Александра не смогла открыть ее.
 – Если вы войдете, вместе с вами туда войду и я. Сжав зубы, девушка посмотрела на его руку, затем перевела взгляд на лицо.
 – В купальне мне ничего не грозит.
 – Я буду следовать за вами как привязанный всюду, куда мне дозволено входить, – напомнил он ей. – Это касается также и бани. Я чем-то отличаюсь от других евнухов?
 Подавив желание крикнуть: «Да, отличаешься!», девушка подумала, что надо найти причину, объясняющую ее нежелание. У нее в мозгу роилось множество отговорок, но ее смущало то, что не находилось аргументов.
 Решив быть до конца упрямой и последовательной в своих намерениях, Александра захотела выкупаться, даже если этот несносный евнух будет рядом.
 – Очень хорошо, – согласилась она, – ты можешь сопровождать меня.
 Изумление, промелькнувшее на его лице, обрадовало девушку. Совершенно очевидно, что он думал, будто она откажется от купания.
 Сейф открыл дверь, и его спутница вошла в помещение. В предбаннике рабыня радостно поприветствовала ее:
 – Ах, госпожа! – воскликнула она. – Вам уже лучше?
 Александра кивнула.
 – Мне надо вымыться, чтобы смыть воспоминания о прошлом вместе с грязью.
 Рабыня повернулась к столу, заваленному разными вещами, и вынула из разноцветной груды плотный банный халат, полотенце и деревянные башмаки на толстой подошве.
 – Можешь идти вперед, – сказала Александра Сейфу, не желая раздеваться перед ним.
 – Я подожду вас.
 Она открыла было рот, но мужчина демонстративно отвернулся и остановился возле стола. Не зная, сколько времени он даст ей на то, чтобы раздеться, девушка мгновенно сбросила с себя все, что на ней было и сунула руки в рукава халата, который держала рабыня. Теперь уже спокойно она надела деревянные шлепанцы, предохраняющие ноги от жара мраморного пола. Затем Александра взяла предложенное полотенце и поспешила вперед.
 – Вы очень проворны, – похвалил ее Сейф.
 Благодаря толстой подошве башмаков девушка стала выше ростом, хотя ей все равно приходилось задирать голову, чтобы заглянуть ему в глаза.
 – Ты ожидал, что я буду медлить? Направляясь к двери, он отрицательно покачал головой.
 – Вообще-то нет...
 Помещение купальни было достаточно большим, в центре располагался огромный бассейн, вдоль стен находились мраморные ванны для купальщиц.
 Как Александра и предполагала, большинство женщин находились здесь и с любопытством наблюдали, как они подходили к воде Некоторых из них мыли рабыни в отдельных ваннах, другие лениво развалились у бассейна, жуя сладости и перебрасываясь словами, бесстыдно выставляя напоказ – обнаженные тела. Только две женщины, одной из которых была Нада, сидели в бассейне с теплой водой, почти неразличимые в густых клубах пара.
 Александра благодарила Бога, не увидев там Лейлы. Пользуясь привилегированным положением первой жены, она была обладательницей отдельной маленькой купальни, но ее часто можно было встретить и в общем зале, где она любила посплетничать с другими женщинами.
 – Тебе тоже надо было надеть деревяшки, – тихо сказала Александра Сейфу.
 – Деревяшки? Что...
 – Башмаки, – девушка кивком головы указала на свои ноги.
 Мужчина поморщился.
 – Боюсь, что я не сумею на них ходить, да и не хочу выставлять себя на посмешище, балансируя на этих колодках.
 – Но другие евнухи так не считают. Вглядевшись в клубы пара, Сейф нашел глазами двух скопцов, тоже находившихся в помещении.
 – Да, они носят деревяшки, – только и сказал он.
 – Александра! – позвала Нада, вылезая из бассейна. Потоки воды ручьями стекали с ее стройного тела. Схватив розовое полотенце, она насухо вытерла тело и поспешила навстречу подруге.
 – Как ты? – поинтересовалась Нада, обнимая девушку.
 Александра украдкой бросила взгляд на Сейфа, пытаясь увидеть его реакцию на обнаженное тело, однако лицо мужчины оставалось непроницаемым.
 – Я вылечилась.
 – Аллах милостив, – произнесла Нада, затем отвернулась и побежала обратно в бассейн.
 «Бог милостив», – мысленно поправила ее Александра, зная, что лучше не говорить этого вслух.
 Рабыня, приготовившаяся мыть девушку, уже стояла рядом. Она попросила Александру повернуться.
 – С мытьем я справлюсь сама, – заворчала Александра, отходя от Сейфа. – А ты будешь ждать здесь.
 Он остался на месте, но глаза его неотрывно следили за ней. Она знала это так же точно, как и то, что скоро останется обнаженной, как и все прочие женщины. Надеясь, что пар, поднимающийся от воды, затруднит ему наблюдение, Александра старалась держаться к евнуху спиной, пока рабыня снимала с нее халат, от жары прилипший к телу.
 Евнух не видел ее лица, но служанка заметила па нем краску смущения, когда девушка села в кресло перед тем, как войти в воду.
 Мысленно умоляя Сейфа, чтобы он смотрел куда-нибудь в другую сторону, Александра ждала, пока рабыня соберет ее волосы в пучок и заколет их на макушке. Может, евнух именно так и делает, а ее воспаленное воображение твердит ей об обратном?
 Решив убедиться в этом, девушка бросила взгляд через плечо туда, где оставила мужчину, но его там не оказалось.
 «Интересно, где он?» – удивленно подумала она, поворачивая голову влево и вправо. Александра уже начала успокаиваться, сваливая вину за внутренний дискомфорт на воспаленное воображение, когда глаза ее встретились со взглядом Сейфа. Осознав, что стоя на противоположной стороне, он прекрасно видит ее наготу, девушка почувствовала, как у нее перехватило дыхание, и краска залила щеки.
 Александра хотела отвести глаза от его пронизывающего взгляда, разорвать невидимую нить, явственно связывающую их в единое целое, но не сумела.
 Затем она почувствовала другой жар, далеко не похожий на стыд, от которого затвердели ее соски, согрелся живот и который окончательно обосновался в интимной части ее тела. Девушка чувствовала, что тает, как щербет под прямыми лучами солнца.
 Если его глаза могли производить такой сногсшибательный эффект, то что смогут сделать его руки, если она позволит им касаться ее так же дерзко. Это, должно быть, то, о чем так много говорили жены и наложницы, когда вели беседы о постельных утехах.
 Но Сейф евнух! Мысль эта отрезвляюще подействовала на девушку, и ощущения, наполнявшие ее, улетучились, хотя она все еще не могла отвести от него взгляда. Затем пришла непрошенная и странная мысль: «А евнух ли он?»
 Неужели это простое совпадение, что мать купила именно англичанина вместо скопца, впавшего в немилость? Множество рабов продавалось здесь на невольничьем рынке, и Сабине не было нужды приобретать такого бунтовщика, да еще навязывать его в провожатые...
 Возле Сейфа появилась какая-то наложница, и это окончательно разорвало ниточку, связывающую их. В то же мгновение девушка почувствовала себя изнуренной и бессильно склонилась в кресле.
 – Вам плохо? – спросила рабыня, прекратив намыливать ноги своей госпоже.
 Александра выпрямилась.
 – Я чувствую себя прекрасно, – проговорила она, пересаживаясь на скамейку таким образом, чтобы евнух мог видеть только ее спину. – Наверно, немного устала.
 Служанка вернулась к своим обязанностям.
 – Вода освежит вас, – заверила она, снимая с Александры деревянные башмаки, чтобы вымыть ей ступни ног. – Когда вы выкупаетесь в бассейне, я выкрашу ваши ладони и ступни хной. Тогда вы почувствуете себя хорошо и придете в себя окончательно.
 «Если бы мне удалось прийти в себя!» – подумала девушка. Ей не нравилось смятение, возникшее в душе вместе с появлением Сейфа. Александру беспокоили грешные мысли об этом евнухе, никогда прежде не приходившие ей в голову. Она не имела таких мыслей даже по отношению к Рашиду. Ее жених так и не смог заставить ее испытать такую бурю ощущений, как Сейф.
 Александру тщательно намыливали, потом поливали горячей водой, затем массировали, терли, снова поливали водой, хотя она уже, казалось, сияла от чистоты. Волосы ее подверглись той же процедуре и теперь пышной волной лежали вдоль спины.
 – Халат! – потребовала девушка, кивком головы указывая на него.
 Рабыня вручила ей требуемое, изумленная тем, что Александра тут же надела халат на себя.
 – Вы уходите? А бассейн и хна, которую я обещала вам?
 – Я еще не ухожу, мне просто холодно. – Александра не любила лгать, и солгала она крайне неубедительно, принимая во внимание капли пота, выступившие на ее лбу. Но даже самой себе она не хотела признаться в нежелании появиться обнаженной перед Сейфом. Уж лучше убедить рабыню, что она еще не полностью оправилась от ушиба.
 Не глядя на евнуха, Александра направилась к группке женщин, сидящих на краю бассейна, и присоединилась к ним. Приподняв полу халата, она испробовала ногой воду.
 В то же мгновение Хейфа, вторая жена Джаббара, оказалась около нее.
 – Ты упадешь в обморок, если не снимешь с себя эту штуку, – проговорила она, ухватившись за рукав халата.
 «Очень может быть, – подумала Александра, – зато сделаю это одетой».
 – Когда мне станет лучше, я последую твоему совету, – сказала девушка, разглядывая женщину, чье когда-то стройное тело отяжелело от сладостей и лени.
 Хейфа с заговорщицким видом придвинулась к ней ближе.
 – Расскажи мне об этом новом евнухе, – от возбуждения вторая жена облизывала кончиком языка верхнюю губу, – к какому типу он принадлежит?
 Александра прекрасно знала, о чем идет речь, но не смогла скрыть румянца смущения, окрасившего в ярко-розовый цвет ее прелестные щечки.
 – Ничего не могу сказать, – зло проговорила она.
 – Хм, – недоверчиво хмыкнула услышавшая наложница. – Разве не с тобой он провел все последние дни?
 Эта мерзавка так произнесла свою фразу, что можно было подумать, будто они с Сейфом любовники. Александра знала, что не позволит втянуть себя в подобный разговор, однако она ощущала огромную потребность защитить себя.
 – Он ходит за мной повсюду и спит у дверей моей опочивальни. И это все.
 Совершенно очевидно, что ни одна из женщин ей не поверила, и кулаки девушки уже сжались, чтобы стереть ухмылки с их гадких лиц.
 – Если наша невинная Александра ничего не знает о его мужских достоинствах, то, может, она спросит его о них? – предложила Хейфа, бросив хитрый и жадный взгляд на Сейфа.
 – Спроси его сама, – огрызнулась девушка.
 – Думаю, она боится его, – вынесла приговор вторая жена. – Смотрите, как она прикрывается в его присутствии. Может, он уже согрел ее холодную английскую кровь, и она не знает, что делать дальше?
 Увы, ее слова слишком походили на правду. Зная, что имеет право оставить без внимания только завуалированный вызов, Александра, тем не менее, вскочила на ноги.
 – Я докажу тебе, что не боюсь его, – бросила она в лицо Хейфе и пошла к Сейфу.
 Широко расставив ноги, сцепив руки за спиной, мужчина рассматривал идущую девушку сузившимися глазами, и от его взгляда ноги будто прирастали к полу.
 Приблизившись и остановившись перед ним, Александра, не обращая внимания на бешеное биение сердца, попыталась сохранить бесстрастное лицо.
 – Хейфа, – кивком головы она указала на вторую жену, – хочет знать, к какому типу евнухов ты относишься.
 От изумления мужчина нахмурил брови.
 – Что вы имеете в виду?
 Девушка мысленно застонала. «Ну почему с ним так трудно общаться?» Конечно, он знал, к чему она клонит. Не может же Александра вернуться без ответа на свой вопрос, поэтому она уперла руки в бока и задрала подбородок.
 – У некоторых евнухов просто перекрывают выход семени, – проговорила девушка, злясь на себя за предательски дрожащий голос, – они способны доставлять женщине удовольствие без страха, что она забеременеет и хозяин откажется признать ребенка. Другие, как Халид, лишены и семени и органа.
 Морщинки на лбу Сейфа разгладились, а изумление в глазах сменилось недоверием.
 – Откуда вы об этом знаете?
 Александра очень хотела провалиться сквозь землю. Тем не менее, она стремилась не показать эмоций, бушевавших в душе, не ударить перед обитательницами гарема в грязь лицом.
 – Юсуф, – она обратила внимание Люсьена на евнуха, стоявшего по другую сторону бассейна, – сохранил орган, и Хейфа от него без ума. Она постоянно нам о нем говорит.
 – А вам он тоже доставляет удовольствие?
 У Александры подогнулись колени. Да как он смеет! Даже сам факт, что ему в голову могла прийти такая мысль...
 Именно на это и намекали в разговоре Хейфа и наложница. О том, чтобы девушка достигла восемнадцатилетнего возраста и все еще оставалась девственницей, в краю, где девочки в тринадцать лет уже выходили замуж, просто не слышали. Если бы не заступничество матери, старавшейся как можно дольше затягивать решение вопроса о браке, Александра давно уже познала бы мужчину. Она была девственницей, чистой и неиспорченной среди полчища женщин, познавших постельные утехи, и иногда девушка сожалела о недостатке, лучше сказать, полном отсутствии опыта. Даже предстоящая свадьба с Рашидом не лишила ее чувства сожаления.
 Возражения уже были готовы сорваться с ее уст, как вдруг Александра передумала. Она с изумлением услышала, как ее губы произнесли явную ложь:
 – Я не девственница.
 Несколько долгих минут мужчина вглядывался в ее глаза, будто пытаясь определить, правду ли она говорит.
 – Я не такой, как Юсуф, – наконец произнес он. – Можете передать Хейфе и остальным, что я начисто лишен того органа, который доставляет им столько удовольствия, так же как и Халид.
 «Правда ли это?» – подумала девушка. Еще совсем недавно она тешила себя мыслью, что Сейф не евнух, а теперь он уверял ее в обратном, да еще и сразу отрезал пути к отступлению.
 – Я... я не верю тебе, – вырвалось у нее. Сейф пожал плечами.
 – Раз я уже не могу оскорбить ваших девственных чувств, то, может, вы хотите удостовериться в правдивости моих слов – я покажу вам.
 Александра широко открытыми глазами смотрела на Сейфа, ее челюсть непроизвольно отвисла. Затем, напрочь забыв об успокаивающих, целительных водах бассейна и об обещанной хне, она повернулась на пятках и пулей вылетела из купальни.
 Еще долго после возвращения в свою опочивальню, заперевшись в ней, девушка слышала в ушах его смех и визгливый хохот наложниц.
 Когда Люсьен вышел из купальни, Сабина вновь спряталась в тени, где скрывалась, когда увидела поспешное бегство дочери. Прижав руки к груди, женщина внимательно вглядывалась в его профиль, когда де Готье проходил мимо нее, и убеждала себя, что он знает ответы на вопросы, роившиеся у нее в мозгу.
 Что заставило дочь убежать так поспешно? Румянец на ее щеках не мог быть таким ярким из-за жары, к тому же у нее дрожали губы, и на глазах сверкала влага. Что она неразборчиво бормотала, когда ее собеседниками были одни стены? – удивлялась Сабина.
 Сабина перебрала все возможные варианты ответа, все, связанное с Люсьеном де Готье, но конкретная версия не складывалась. Да, он находился в бане в то время, когда там мылась Александра и, несомненно, видел то, что запрещено обозревать англичанину, пока он не женится.
 Итак, что произошло между ними? Безусловно, ничего серьезного при таком скоплении народа, но все же...
 Кашель снова подступил к горлу. Сабина старалась сдерживать его, пока Люсьен не скрылся из вида. Когда она закашлялась, хрипы и боль в груди, казалось, разорвут легкие. Женщина схватила край своего одеяния, поднесла его ко рту, чтобы приглушить ужасные звуки, и поспешила в свою комнату.
 Возможно, ей удастся не привлечь к себе внимания, если она спокойно ляжет и тщательно все обдумает. Если только...
 Встревоженное лицо Халида склонилось к ней, и в следующее мгновение Сабина почувствовала, как его сильные руки подняли ее и прижали к груди.
 – Тихо, госпожа, – успокаивал евнух женщину, – доверьтесь мне.
 Кивнув, она схватила его рукой за одежду и кашляла на его сильной груди, умиротворенная от мысли, что Халид, как всегда, позаботится обо всем.
 – Входите, – крикнула Александра, заслышав стук в дверь. Не отрывая взгляда от окна, она подозвала посетителя: – Иди, посмотри.
 Это было ошибкой, потому что ее внимание было немедленно отвлечено от игры двух грациозных газелей в саду и переключилось на человека, стоявшего рядом с ней и вызывающего такое ощущение беспокойства. Пытаясь вновь сконцентрироваться на сцене в саду, девушка затрепетала.
 – Что там? – спросил Сейф, взяв ее за руку. Александра крепче прижала руки к телу.
 – Смотри внимательно и поймешь.
 – А, газели, – пробормотал евнух. Девушка согласно кивнула.
 – Мать и дитя. Это первый малыш, которого я увидела сразу же после того, как он родился.
 – Я пришел извиниться, – произнес Сейф, резко меняя тему разговора.
 Она почувствовала его взгляд, но не повернула головы, не желая, чтобы он видел ее удивление.
 – За что?
 – Я не должен был так себя вести в купальне.
 – Да, это так.
 – Вы принимаете мои извинения? Александра пожала плечами.
 – Мама говорит, что к тебе нужно относиться снисходительнее, что я и делаю.
 – Снисходительнее? – переспросил евнух. – Это как же?
 Уже жалея, что произнесла эти слова, а не молча приняла извинения, девушка перед тем, как ответить, слегка закусила нижнюю губу.
 – Ты англичанин, поэтому не знаешь наших обычаев.
 – А чем ваши обычаи отличаются от английских?
 Слегка задумавшись, она произнесла:
 – Я не знаю точно, просто отличаются, вот и все.
 Сейф усмехнулся, а Александра, не ожидавшая подобной реакции, вздрогнула от неожиданности.
 – Разница огромная, госпожа. Например... – он накрыл своей большой ладонью ее руку, лежащую на подоконнике, и осторожно взял ее.
 Удивленная тем, что он дотронулся до нее сразу после того, как попросил прощения, девушка попыталась вырвать руку, но безуспешно.
 Люсьен удивлялся тому, что его очень влекло к ней, хотя он больше не собирался позволять себе подобных вольностей. Он зашел извиниться, но обнаружил, что хочет остаться.
 – В Англии не считается зазорным поцеловать руку женщины, – продолжил Сейф. Сделав над собой усилие и стараясь не обращать внимания на хор протестующих, предупреждающих голосов, загудевший в его рассудке, он поднес кисть девушки к губам и запечатлел поцелуй на внутренней части запястья, ощущая дрожь, пробежавшую по ее руке.
 – Не надо, – протестующе произнесла Александра.
 Люсьен улыбнулся.
 – Хотя, надо признаться, даже от такого пустяка мужчина может потерять голову... «или то, что делает его настоящим представителем сильного пола...» чуть не добавил он, но эта непроизнесенная до конца фраза несколько остудила его, и он замолчал.
 Девушка, не отрываясь, все еще смотрела на свою руку, которую он продолжал держать у губ.
 – Что и произойдет с тобой, если тебя поймают за этим занятием? – прошептала она.
 – Вы думаете? – вовсе не желая быть застигнутым врасплох, мужчина покачал головой. – Скажите мне, Александра, на что еще вы мне не будете делать скидки?
 При желании девушка могла высвободить руку, но что-то ее останавливало. Возможно, ее удивило, что ее имя так странно и приятно звучало в его устах. Она вновь посмотрела на Сейфа.
 – Что? – Александра облизала пересохшие губы. – Тебя лишили того, что делает мужчину мужчиной гораздо позже, чем других евнухов, поэтому ты потерял покой. Ты знаешь, что такое... – смутившись, она стиснула зубы. «Почему я могу так свободно говорить об этих вещах?!»
 – Что такое? – попытался продолжить мысль Люсьен, ближе придвигая ее к себе. – Заниматься любовью с женщиной как полноценный мужчина? – Зрачки его глаз постепенно расширялись, оставляя только тоненькую полоску фиолетового цвета вокруг них. – Да, я помню, как это происходило. Вам показать, что я еще могу делать? Клянусь вам, разочарованы вы не будете.
 Наконец Александра отвела глаза, скользнув напоследок взглядом по его прекрасным губам.
 – Пусти меня...
 Люсьен дождался, пока ее взгляд не встретится с его глазами, затем опустил руку.
 – Идите, если вы этого желаете.
 Теперь ничто не удерживало девушку, но она не могла найти в себе силы уйти.
 – Иди ко мне, Александра, – попросил евнух, – дай мне испробовать вкус твоих губ.
 Она не хотела этого, боролась с собой, как ей казалось, целую вечность, но затем ее руки сами собой поднялись, слегка дотронулись до груди Сейфа и медленно завершили путешествие на его шее.
 – Не говори никому, – пробормотала девушка и запрокинула голову.
 То, что Александра почувствовала, не имело названия, такого чувства она еще никогда не испытывала. Встреча их жаждущих губ вызвала страсть, о которой она раньше так много слышала.
 – Еще, Сейф, – простонала девушка.
 – Меня зовут Люсьен, – хрипло произнес он, прижав ее к себе так близко, что между ними не осталось никакого пространства.
 Мужчина хотел почувствовать ее всю, познать каждый изгиб и каждую линию ее тела, скрытого бесформенным балахоном. Он хотел постичь все ее желания и страсти, узнать ее мысли. Люсьен жаждал стереть из памяти прошлый год, наполнивший его горечью, иссушивший и озлобивший его душу больше, чем вся история вражды с Байярдами. В Александре было то, чего так не хватало его знакомым женщинам, он мечтал познать ее неуловимую прелесть и впитать ее хоть на мгновение.
 Прижавшись всем телом к Люсьену, девушка ощутила что-то теплое и твердое, растущее и упирающееся ей в живот. Ее рассудок зафиксировал это странное явление, в то время как язык мужчины проник в ее рот и начал там свое собственное исследование.
 Александра понимала, что играет в опасные игры, но ничего не могла с собой поделать. Поцелуй – пустяк по сравнению с другими любовными утехами, о которых так часто и много болтают женщины. Сейф, или Люсьен не солгал, что она не будет разочарована.
 Мужчина провел языком по губам девушки, затем внезапно отстранил ее от себя на расстояние вытянутой руки.
 – Как же так, ты не умеешь еще целоваться, а девственности уже лишилась?
 Будто очнувшись от сна, Александра поднесла руку к губам и с удивлением, граничащим с испугом, огляделась, словно видела окружавшие ее стены в первый раз. Нахмурившись, она посмотрела на Сейфа, затем встряхнулась, освобождаясь от тяжкого и сладкого плена, вырываясь из-под власти его чар.
 Боже, она целовала его, по доброй воле оказалась во власти его рук, совершенно не думая ни о Рашиде, ни о последствиях.
 Испугавшись, Александра быстро отошла от Люсьена и остановилась перед столиком с духами и благовониями.
 – Тебе не следовало так поступать, – сказала она, прекрасно зная, что в этом велика доля и ее вины.
 Мужчина подошел ближе, однако не прикоснулся к ней.
 – Это была просто демонстрация различий наших культур.
 Александра взяла расческу и стала медленно водить ею по волосам.
 – И это все? Обыкновенный урок, да?
 – И есть еще желание того, что мне запрещено, – прервал ее евнух. – Я все еще могу испытывать такие чувства.
 – Это заметно. Ты желаешь меня? – спросила девушка.
 – В противном случае я бы к тебе не прикоснулся.
 Положив расческу на место, Александра повернулась лицом к Люсьену.
 – Я обещана Рашиду, – твердо произнесла она, хотя в душе не была так глубоко уверена в том, что говорит. – Больше ничего подобного не должно происходить между нами. Понимаешь?
 Слабая улыбка заиграла на его губах.
 – Все зависит от вас, госпожа, я просто раб. От его слов камень с души не свалился. Взволнованная близостью этого мужчины, Александра отошла от него и остановилась в центре комнаты.
 – Ну, тогда мне не о чем беспокоиться, – сделала она вывод.
 – Не о чем, – согласился евнух, опираясь на край туалетного столика.
 – Ты хочешь сказать что-то еще? – пролепетала девушка.
 Он окинул ее оценивающим взглядом, но сказал только:
 – Я думаю, что нам пора начинать уроки.
 – Мне кажется, ты неплохо знаешь наш язык. Обучать тебя тому, что ты уже знаешь, – пустая трата времени.
 Мужчина взял в руки расческу.
 – Как это называется?
 Александра поспешила забрать у него свою вещицу.
 – Misht, – ответила она, положив ее на столик.
 – А этот цвет? – он приподнял юбку ее желтого костюма.
 – Asfar. Я...
 – А как называется то, чем вы подводите глаза?
 Девушка механически провела пальцем по нижним векам.
 – Это mirwad.
 Кивнув головой, Люсьен лихорадочно огляделся, пытаясь найти что-нибудь интересное. Александра воздела руки к небу.
 – Если ты надумал остаться, почему ты не расскажешь мне об Англии?
 – Вам хочется увидеть остальные различия между нашими двумя культурами? Если это ваше желание, то я повинуюсь, но скорее всего мы закончим тем же, чем начали.
 С загоревшимся на щеках румянцем девушка отвернулась и деловито начала поправлять подушки, разбросанные по дивану.
 – Я не о том хотела сказать, – бросила она через плечо. – Расскажи мне... – Александра мучительно искала тему для разговора. – Расскажи мне, как ты стал рабом.
 Последовало продолжительное, очень напряженное, молчание. Диван был приведен в порядок, и ей ничего не оставалось делать, как усесться на него. Удобно устроившись, девушка подняла глаза – лицо Люсьена потемнело от гнева, белизна тюрбана резала глаза, тело напряглось словно перед броском, исчез блеск глаз и улыбка. Он больше не смеялся своим диковинным смехом, слышным только ему и его госпоже.
 – Я спросила о том, что нельзя обсуждать? – предположила Александра.
 Ответом была тишина. Люсьен молча направился к двери и вышел. Ничто больше не напоминало о его пребывании здесь. Не было ли его появление и поцелуй плодом ее воображения? Александра провела рукой по губам, почувствовала их саднящую боль и припухлость, затем кончиком языка дотронулась до верхней губы и попробовала ее на вкус.
 Да, он был здесь. Каждая клеточка ее тела, особенно почему-то внизу, знала это.
 Девушка попыталась не думать о случившемся, но вновь и вновь ее мысли возвращались к жеребцу, с которым она сравнила Люсьена, – своенравному, отважному.
 Люсьен сдерживал свой гнев до тех пор, пока не укрылся от любопытных глаз в глубине сада. Затем он взорвался проклятиями, посылая их равнодушному небу, крепко ударяя кулаками по стволу старого дерева.
 В конце концов, охрипнув и сбив в кровь костяшки пальцев, мужчина прислонился к стволу и долго смотрел на стену, отделяющую его от свободы.
 С момента появления в доме Джаббара он не позволял себе заострять внимания на обидах, причиненных ему в рабстве. Невинный вопрос Александры разбудил в нем ярость, оживил образы, которым лучше было бы покоиться в глубине его памяти.
 – Будь проклята эта женщина! Черт бы побрал всех баб! – выругался Люсьен. – Они вероломны почти все, и те две, с кем был помолвлен, даже Александра...
 Она помолвлена с Рашидом, но позволила мужчине прикоснуться к ней. Невзирая на ее протесты, он, если бы захотел, мог взять ее, а если он действительно хотел, что же удержало его?
 Люсьен отрицательно покачал головой. Хотя он никогда не доверится женщине, его гнев не направлен против этих сильных в своей слабости очаровательных созданий. Решив так, он направил свой гнев на кошмары рабства.




 Глава 6


 Через несколько дней вернулись Джаббар и Рашид, привезли богатые подарки – шелка, драгоценности, позолоченные шлепанцы.
 В зале играла музыка и танцевали рабыни, а возбужденные женщины демонстрировали друг другу свои новые сокровища. Служанки внесли множество подносов со сладостями, но радостные обитатели гарема почти не обращали на них внимания.
 По случаю приезда хозяина все оделись в лучшие наряды, и каждая обитательница гарема стремилась показаться хозяину на глаза в надежде, что именно с ней он проведет сегодня ночь. Скромностью, как всегда, их одежды не отличались, разговоры – тем более. Их легкие цветные шаровары и сорочки, едва прикрывавшие тело, позволяли лицезреть полные груди и ягодицы, стройные бедра и тонкие изящные лодыжки. Их ладони, ступни и волосы были окрашены хной, на лицах лежал слой косметики.
 В дальнем углу сидел Джаббар, с легкой улыбкой наблюдавший за всей суматохой. Слева от него сидел Рашид, справа – Сабина. В отличие от других она была одета в широкое платье, украшенное изящной вышивкой. Серебряные и золотые нити сверкали на свету, но одеяние полностью скрывало ее фигуру. Самое удивительное, что она все еще оставалась любимицей купца, ему не нужны были прозрачные одежды, чтобы испытывать страсть к этой женщине. Несомненно, именно с Сабиной он проведет эту ночь.
 Александра очень любила такие празднества, однако ее радость несколько омрачилась подарком, преподнесенным ей Рашидом.
 Отойдя от возбужденных женщин, девушка мяла в руках ткань, предназначенную для ее свадебного наряда. Да, ткань была просто превосходна, она выгодно подчеркнет красоту ее волос и фигуры, но Александру искренне огорчило, что ей не позволили выбрать материю самой.
 Сущий пустяк, Александра понимала это, но право выбора имело огромное значение для нее. Кроме всего прочего, поездка в город развеяла бы скуку и монотонность гаремной жизни. Она означала бы чудесные, насыщенные событиями часы на шумном базаре, с криками продавцов, до хрипоты расхваливающих свои товары, смехом и гомоном многоязычной, разноцветной толпы. Путешествие в город – это свобода, пусть ограниченная, но все-таки свобода, о которой девушка давно мечтала.
 «Может, мама права, – невольно задумалась Александра, – и эта жизнь не для меня. Но будет ли мне лучше в Англии?»
 – Вам не нравится ткань?
 Девушка подпрыгнула от неожиданности, услышав голос Сейфа. Широко открытыми глазами она смотрела на него. С тех пор, как несколько дней назад он ушел, не сказав ни слова и не прощаясь, их отношения оставались весьма натянутыми. Впервые за это время Александра почувствовала, как напряжение постепенно ослабевает.
 – Что? – переспросила она.
 Держа руки за спиной, мужчина кивком головы указал на ткань.
 – О нет, нравится, – с показным воодушевлением произнесла девушка, кривя губы в тщетной попытке изобразить радостную улыбку. – Она великолепна.
 – Это для вашей свадьбы?
 – Как ты узнал?
 Люсьен пожал плечами, но в его глазах сверкали искорки неподдельного интереса. Напряженные, заинтригованные, они смотрели на нее, не отрываясь.
 – Догадался.
 – А... – Александра сделала вид, что вслушивается в разговор женщин справа от них и отвела глаза.
 – Если это не ткань так вас расстроила, то что же тогда? – настаивал Сейф.
 – Неужели я выгляжу такой несчастной?
 – Очень. Ни музыка, ни танцы не радуют вас.
 А ведь он прав. К этому времени, в самый разгар веселья, ее ноги уже должны были отбивать ритм, но сегодня Александра не обращала на музыку ни малейшего внимания.
 Она вновь посмотрела на евнуха.
 – Порой я себя чувствую так, будто... – девушка тщательно подбирала английские слова, лучше выражавшие ее состояние, – будто я не могу вздохнуть полной грудью, словно что-то давит на нее.
 Мужчина нахмурился.
 – Вы больны?
 – Я не говорю о болезни, – быстро произнесла Александра. Его вопрос заставил подумать о матери и о том, почему Сабина до сих пор не может сбросить тяжкий груз, мешающий ей дышать, – не вылечится от кашля, который душит ее уже долгое время. – Нет, все идет от моей головы, все мысли, не дающие покоя и напоминающие мне о свободе. Да наверняка у тебя тоже так бывает. Он улыбнулся.
 – Вы говорите, если я вас правильно понял, что вы такая же рабыня, как и я.
 – Рабыня, – повторила девушка, обдумывая значение этого слова, прежде чем отрицательно покачать головой. – Нет, это звучит грубо, и, думаю, слишком несправедливо с моей стороны называть эти чувства подобным образом.
 – А как еще вы можете назвать это? Она вздохнула.
 – Ну, не знаю, может, у этого ощущения вообще нет названия.
 Уловив краем глаза приближение Сабины, Сейф повернулся и встал на свое обычное место у стены.
 – Александра! – женщина грациозно опустилась на диван, на котором сидела ее дочь. – Ты не хочешь показать мне, что подарил тебе Рашид?
 Девушка посмотрела на изможденное лицо матери, бледное и измученное. Темные круги под глазами говорили о бессонных ночах.
 За два последних дня дочь видела свою мать впервые. Все это время Сабина провела в своей комнате, допуская туда только Халида. Александра не слишком волновалась по этому поводу, потому что уже давно привыкла к этой странной манере матери запираться на несколько дней и проводить время в одиночестве. Сабина вела себя так вот уже больше двух лет, оправдывая это потребностью общения с Богом. Дочь всегда расстраивали эти, становящиеся все длиннее, периоды отсутствия матери, в эти дни она чувствовала себя покинутой, но она, как Джаббар, терпеливо ждала конца ее затворничества.
 Теперь же, видя, какой усталой и даже постаревшей выглядит ее мать, Александра спросила:
 – Мама, как ты себя чувствуешь? Ты неважно выглядишь. – Девушка взяла мать за руку.
 – Неважно? – морщась, Сабина провела пальцами по волосам. – А сейчас лучше?
 – Ты знаешь, я не это имела в виду. У тебя болезненный вид.
 Женщина отмахнулась от слов дочери, словно от надоедливой мухи.
 – Мне всегда нелегко, когда уезжает Джаббар. Хуже всего то, что Лейла тут же пользуется предоставляющейся возможностью и пытается навредить тебе.
 Возможно, мать сказала часть правды, но не всю правду.
 – А кашель? Ты все еще...
 – Мне нужно поговорить с Джаббаром о том, что натворила эта женщина. Поверь мне, как только я останусь с ним наедине, я ему все расскажу.
 – Ты все еще кашляешь, – настаивала дочь. – Неужели у лекаря нет ничего, чтобы вылечить тебя?
 Вздохнув, Сабина посмотрела поверх голов возбужденных женщин.
 – Он сказал, что не стоит волноваться, это просто кашель.
 Но Александру не так легко было убедить.
 – Может, лучше пригласить другого? Этот лекарь стар.
 – Дочь моя, ты изводишь меня своими ненужными заботами. Давай лучше поговорим о чем-нибудь другом.
 Бросив взгляд на решительное лицо матери, девушка поняла, что тема исчерпана.
 – О чем ты хочешь поговорить? – поинтересовалась она, устраиваясь поудобнее среди горы мягких подушек.
 – Халид сказал мне, что у тебя налаживаются отношения с новым евнухом. – На лице матери играла улыбка, но глаза оставались серьезными.
 Что-то происходило с матерью, что-то ужасное, Александра всем существом чувствовала это. Возможно, об этом знает только Халид, но он вряд ли расскажет ей, даже если она его будет умолять об этом. Этот преданный, как пес, евнух никогда не выдаст тайну Сабины даже ее дочери.
 – Александра, ты не слушаешь меня? Встрепенувшись, Она взглянула на мать.
 – А, да, Сейф и я подружились.
 – Я рада. Он хорошо охранял тебя последнее время.
 – В нем что-то есть, – размышляла вслух девушка, не желая больше затрагивать тему здоровья, – что-то очень интересное...
 Сабина насторожилась.
 – И что же это?
 Девушка украдкой взглянула на Сейфа и обнаружила, что он поглощен разглядыванием Джаббара и Рашида.
 – Я еще не знаю, но намереваюсь узнать.
 – Думаю, он просто внешне отличается от других евнухов, – задумчиво произнесла мать. – Кроме всего прочего, он англичанин, его привычки, манеры, поведение совсем не такие, как у нас.
 – Да, – согласилась Александра, – он англичанин. Именно в этом и кроется ответ на мой вопрос, но я еще не сумела разгадать его тайну.
 – Ткань, – настала очередь Сабины сменить тему, – Для твоего свадебного...
 – Джаббар желает только меня, – хвастливый голос Лейлы заглушил их разговор. Сабина и ее дочь одновременно подняли головы и обнаружили, что все обитательницы гарема смотрят на них. – Я прижалась к нему, чтобы узнать это. Там, внизу живота, он затвердел и стал расти. Клянусь, этой ночью он придет ко мне и ни к кому больше.
 Женщины, окружавшие ее, защебетали и стали бросать лукавые взгляды на Сабину. К подобным уловкам первая жена прибегала очень часто, и все здесь привыкли к ним. Часто ее утверждения оставались голословными и остальные женщины втихомолку подсмеивались над ней. Александру всегда задевали слова и поведение Лейлы. Хотя Сабина в таких случаях улыбалась, дочь знала, как огорчает ее мать мысль о том, что Джаббар делит ложе со многими женщинами. Александра молила Бога, чтобы и она вела себя так же достойно, когда Рашид снова захочет жениться и выбирать себе наложниц.
 Внезапно девушке в голову пришла мысль, точнее отчетливое воспоминание о кратком мгновении ее близости с Сейфом. Нахмурив брови, она остановила внимание на словах, только что сказанных Лейлой. Ее нежный поцелуй с Сейфом тоже закончился тем, что она ощутила давление его тугой мужской плоти внизу живота.
 От таких мыслей Александру бросило в жар и она отрицательно замотала головой. Невозможно! Если бы Сейф был таким же евнухом, что и Халид, она не смогла бы почувствовать ту часть его тела. Он ей солгал. Но зачем? Если мужчина только наполовину евнух, то он специально сказал неправду, чтобы не поощрять ее и других заниматься с ним любовью. А если он вовсе не евнух?
 Девушка повернулась и посмотрела на него. На этот раз их взгляды встретились. Можно было подумать, что Сейф прочитал ее мысли. Она отвела взгляд от его лица и посмотрела на бедра, скрытые под просторным халатом.
 Если он не евнух, почему Халид позволил ему... Александра поняла, что без конца задавать себе вопросы, на которые нет ответа, – пустая трата времени. До того, как она узнает наверняка, скопец Сейф или нет, искать причины его лжи совершенно бесполезно. Узнать надо, но как это сделать?




 Глава 7


 Два дня Александра набиралась мужества, чтобы сделать то, что задумала. Надев темную одежду, она выбралась из окна и нашла временное пристанище в декоративных кустах сада.
 Царство прекрасных цветов было залито лунным светом, тропинка, ведущая к жилищу евнухов, была похожа на серебристую дорожку. Девушка должна была тихонько идти вдоль дорожки, стараясь не привлекать внимания стражников.
 Время тянулось медленно, и ей казалось, что прошли часы, пока она, крадучись, шла по саду. На самом деле это заняло несколько минут. У ворот Александра испугалась, потому что когда она прикоснулась к ним, раздался громкий скрип. Никто не проснулся, но на случай бегства девушка оставила ворота полураскрытыми. Постояв несколько минут, она направилась к низкому строению, где размещались евнухи.
 Дрожь возбуждения пробежала по телу, когда девушка близко подобралась к зданию. Она уже давно не отваживалась на такого рода приключения, и ей, конечно, придется сидеть взаперти, если Джаббар примет во внимание рассказ Сабины о проделке Лейлы. Пока что обвинения с Лейлы были сняты, и Сейф больше не охранял опочивальню Александры и спал в помещении для евнухов.
 Благодаря Бога за стройную фигуру, девушка проскользнула в узкую щель между кустами, растущими вдоль здания, и осторожно пошла у стены. Она заглядывала в каждое окно, вглядываясь в темноту, и пыталась определить, какие рабы там спят. Луна, освещающая здание и охраняющая спящих, помогала ей в поисках.
 Начиная беспокоиться о том, получил ли Сейф место в этом доме, Александра чуть не вскрикнула от восторга, заглянув в последнее окно. Там, в дальнем углу на соломенном тюфяке, лежал тот, кого она искала. Еще не видя лица, девушка поняла, что не ошиблась, лишь взглянув на фигуру лежащего человека.
 Первым препятствием явилось то, что человек был одет. Когда-то в детстве она и Рашид пробрались в комнату Халида и увидели его обнаженным. Он спал, и его обнаженный зад напоминал две половинки луны. Девушка надеялась застать и Сейфа в костюме Адама, но европеец предпочитал спать в одежде.
 Во сне он сбросил с себя покрывало и лежал, одетый в шаровары, под которыми угадывались крепкие ягодицы, расширяющиеся кверху и перерастающие в мощную спину и плечи, бугрящиеся мышцами.
 Александра подозревала, что он должен выглядеть именно так, догадывалась по силе его рук, столько раз поддерживавших ее, что под бесформенным халатом скрыто мощное тренированное тело.
 Теплая волна, зародившаяся где-то внизу живота, заставила дыхание стать учащенным и сдавила горло. Девушке было трудно сосредоточиться на цели своего безрассудного поступка, воображение ее разыгралось не на шутку Она представила, как руки ее скользят вдоль тела Сейфа, как они опускают его шаровары все ниже и ниже, вот они обнажили его мускулистое тело и, наконец, открыли то, что составляет гордость любого мужчины.
 «Интересно, можно ли это сделать, не разбудив его?» – подумала Александра. – А если можно, то что произойдет потом?»
 Встрепенувшись, девушка заставила себя вернуться из мира грез к реальности. Ей не стоит забывать, что она помолвлена, а здесь она просто хочет удовлетворить свое любопытство, больше ничего.
 Больше ничего? – вновь отвлеклась Александра. Почему же тогда ее беспокойство достигло таких гигантских размеров и. она никак не могла найти покоя с тех пор, как в жизнь гарема ворвался Сейф? У нее и раньше были такие вспышки, но Александра всегда могла их контролировать. Но теперь, когда его глаза смотрели ей прямо в душу, когда ее голова кружилась от поцелуев, его прикосновения...
 «Ничего больше, только любопытство», – вновь повторила девушка, почти убедив себя в искренности своих слов. «Интересно, какого цвета его волосы?» – вопрос возник сам собой, когда она взглянула на его голову. Она взглянула на оконную раму, решив, что это она бросает тени на его спину, но тут же поняла, что ошибается. Трудно было поверить в это, но вся его спина крест-накрест была исполосована плеткой и шрамы до сих пор не совсем затянулись.
 Александра физически ощутила боль от такой страшной пытки, у нее горела спина, будто она перенесла тяжелое наказание вместо него. Раньше у нее еще оставались сомнения, но теперь она была уверена, что Сейф обязательно совершит побег из этого дома, даже если это будет означать смерть.
 Задумавшись, Александра повернулась и собралась идти обратно в свою комнату, но затем передумала. Она пришла сюда, желая узнать секрет евнуха, и не уйдет отсюда без разгадки.
 Опершись руками о подоконник, девушка осторожно поставила босую ногу на пол и спрыгнула вниз. Несмотря на легкий шум, произведенный ею, никто не подал признаков жизни. Евнух не шевельнулся.
 Прокравшись к его ногам, Александра пригнулась и вгляделась в смутно белевшее лицо. Мужчина продолжал спать, не подозревая о ночной посетительнице.
 Измеряя глазами небольшое пространство между его подстилкой и стеной, Александра раздумывала над тем, удастся ли ей перекатить его так, чтобы евнух не проснулся. Взгляд девушки блуждал по телу спящего человека, пока не дошел до ног. Если слегка погладить пятки...
 У Александры перехватило дыхание, она взглянула пристальнее. Возможно ли это? Девушка провела пальцем по вертикальной борозде, идущей через всю правую ступню, затем сделала то же с горизонтальной дорожкой. Выпрямившись, она, не веря своим глазам, смотрела на крест, вырезанный на ступне Сейфа. Откуда он? Неужели это какой-то странный английский обычай, о котором она не слышала? Но у ее матери нет такого знака. Этот крест на ноге выглядел настоящим святотатством.
 Александра, казалось, вновь перестала дышать, когда огромный человек внезапно сел и подмял ее под себя. Руки евнуха грубо схватили ее за плечи, притянули к себе и бросили на матрац. Затем мужчина всей своей массой навалился на нее, не давая вздохнуть.
 – Ты можешь разбудить спящего ребенка, – проворчал Сейф, сверкая глазами в темноте.
 – Уйди... с меня, – еле выдохнула девушка, думая, что в любой момент может потерять сознание, если немедленно не вдохнет всей грудью.
 Мужчина подождал еще мгновение, затем немного приподнялся, чтобы она могла отдышаться.
 – Что вы делаете здесь? – потребовал евнух ответа. Говорил он очень тихо, чтобы на разбудить спящих в соседних каморках людей.
 Подумав, что не сможет быстро найти правдоподобного объяснения своего присутствия здесь, Александра решила остановиться па оптимальном варианте – сказать правду.
 – Я пришла выяснить, такой ли ты евнух, каким притворяешься, – выпалила девушка, двигаясь под ним в надежде, что он отпустит ее.
 Вместо этого мужчина еще крепче прижал свои бедра к ее ногам и опустился так низко, что его грудь касалась ее.
 – И вы надеялись это сделать, не разбудив меня?
 – Я сделала бы это, но сглупила, дотронувшись до твоей ступни, – огрызнулась пленница поневоле, стараясь не обращать внимания на странное покалывание в сосках.
 – Я давно проснулся, – сообщил мужчина, – еще до того, как вы вошли в мою комнату.
 – Неправда.
 Сейф отрицательно покачал головой, от этого движения его волосы упали вперед, едва коснувшись ее щеки.
 – Лучше бы вы перелезли через стену, а не шли через ворота.
 Донельзя изумленная, Александра не проронила ни слова. Неужели возможно, чтобы человек спал так чутко, что реагировал на малейший шум? И если он его слышал, почему на него не обратили внимания стражники?
 – Ты знал, что это я?
 – Только когда вы подошли к окну. Я уловил ваш аромат.
 – Мой аромат?
 – Масло из апельсинового цветка. Другие предпочитают розы или жасмин.
 – А-а...
 Почему она чувствует себя уязвленной даже, от того, что он разбирается в таких вещах. Ведь не обливается же она благовониями постоянно, как другие женщины в гареме!
 Внезапно ощутив тоску по хорошо знакомой и родной комнате, Александра прижала руки к груди Сейфа и попыталась оттолкнуть его. Ее усилия ни к чему не привели, разве что к появлению ехидной улыбки на его лице.
 – Пожалуйста, Сейф, – взмолилась пленница, – встань с меня.
 Опустив голову, мужчина дотронулся губами до ее уха.
 – Ну как пламя, очень горячее?
 – Что? – вздрогнув, проговорила девушка, когда его ласки разожгли страсть, которую мог вызвать только этот человек.
 Его язык лизнул мочку ее уха.
 – Тебя никто не предупреждал разве, Александра, чтобы ты не играла с огнем?
 Изо всех сил пытаясь подавить бушующую в груди страсть, она поняла, что не сможет ничего сделать – его губы, ласкавшие ее шею, вызывали у нее новый приступ желания.
 – Мне... Я хочу вернуться к себе, – задыхаясь, проговорила девушка.
 Мужчина нежно провел языком по ложбинке между ключицами, затем поднял голову.
 – Ты явилась сюда, чтобы что-нибудь узнать, – произнес он приглушенным голосом, – а теперь я собираюсь тебе показать, что я за мужчина.
 Ощущение чего-то твердого, упирающегося ей в живот, лишило девушку последней попытки сопротивления. Погружая пальчики в волосы, покрывающие его грудь, она застонала:
 – Да, да, научи меня.
 Люсьен хотел ей просто задать хорошую трепку, но внезапно ощутил потребность чего-то большего. Давая себе обещания, что не будет заходить слишком далеко, он опустил голову и накрыл своими губами ее нежный рот. Александра застонала от удовольствия, когда язык мужчины раздвинул ее губы и начал исследовать нежную плоть внутри. Желая большего, девушка открыла рот и дотронулась своим языком до его языка. В то же самое мгновение губы их соединились, исполняя бешеный танец любви, который заставил сердца биться быстрее, а тело петь.
 Люсьен двигался, находясь на ней, а его твердый и все увеличивающийся орган упирался ей в живот. Затем он проник между бедрами девушки и стад медленно двигаться по ее мягкому телу.
 Тело Александры, повинуясь инстинкту, ответило на его движения, не слушая разума, который, впрочем, не подавал признаков жизни; ее бедра подались вперед в попытке подстроиться под ритм его телодвижений.
 Люсьен застонал, отвел губы от ее жаркого рта и нашел новые чувствительные места – там, где кончается шея и начинается плечо.
 «Еще немного и я остановлюсь», – напомнил себе мужчина.
 – Да, – выдохнула девушка. Гладя его по бокам, она просунула руки под пояс шаровар и ухватила его крепкие ягодицы.
 Словно обладая способностью преодолевать препятствия в виде одежды, мужчина начал двигаться интенсивнее. «Остановись, – говорил он себе, – иначе будет поздно».
 – Сколько у тебя было мужчин, Александра? – прохрипел он, пока его руки расстегивали ее пояс и снимали сорочку.
 Девушка несколько секунд помедлила, затем солгала:
 – Только один, – ее ложь очень походила на правду, потому что именно он и должен был сейчас сделать ее женщиной.
 Бормоча что-то нечленораздельное, Люсьен еще выше поднял сорочку, и грудь девушки показалась в белом лунном свете.
 – Я знал, что они поместятся в моей руке, – довольно произнес он, поочередно трогая их. Ритм движения его бедер не менялся, хотя он не отрывал взгляда от твердых пиков ее груди, затем наклонил голову и припал губами к одной из них.
 Александра задохнулась от восторга, когда сладкая истома пронзила ее, прошла волной по всему телу и нашла приют внизу живота. Закрыв рот, она попыталась сдержать крик, но переполненная эмоциями, не могла этого сделать – сдавленный хрип вырвался из горла, пронесся в тишине комнаты.
 – Тише, – прошипел Сейф, – положив ладонь ей на рот, и Александра почувствовала, как напряглось его тело. Подняв голову, мужчина вслушивался в звуки, доносившиеся из других комнат. Девушке казалось, что прошла уже целая вечность, но вот наконец он расслабился.
 Убирая руку, закрывавшую ей рот, Люсьен посмотрел на нее.
 – Прошу прощения, – прошептала Александра, – я не сумела удержаться.
 Ей показалось, что выражение его лица несколько смягчилось, хотя поклясться в этом она не могла – видеть его мешали волосы, падавшие на лицо.
 – Контролируй свои эмоции. Если ты последуешь моему совету, и будешь сдерживать свои чувства до самого конца, то удовольствие ты получишь в десять раз большее. Ты можешь сделать это?
 – Не знаю. Мужчина вздохнул.
 – Нам надо снизить темпы.
 – Но ты не собираешься остановиться? Он заколебался.
 – Ты хочешь, чтобы я это сделал? Александра понимала, что должна прекратить эту любовную игру, но ее тело все еще требовало завершения.
 – Я еще не узнала, зачем я приходила, – прошептала лукавая девушка.
 Люсьен положил ей на ладонь свою руку, затем опустил ее до низа живота.
 – Тогда откройся мне...
 – Открыться? – не поняла она.
 Он просунул колено между ее ног и осторожно раздвинул их.
 – Да, вот так...
 Наклоняясь к Александре, мужчина развязал пояс ее шаровар и начал снимать их.
 Содрогаясь всем телом, девушка положила руки ему на плечи и подняла бедра, помогая ему. Несколькими секундами спустя она лежала почти обнаженная, а лунный свет и глаза Люсьена изучали ее.
 – Красавица, – пробормотал мужчина. Не прикасаясь к ней, он опустил голову и слегка дунул на треугольник волос между бедер.
 Александра вздрогнула, застонав, когда Сейф подбросил дров в огонь, что сам разжег, а ее ногти впились ему в плечи, бедра поднялись выше.
 Он приподнял голову и взглянул на нее.
 – Ты уверена? – спросил он странным, тусклым голосом.
 – Пожалуйста...
 Люсьен опустил шаровары с ее бедер и икр, ненадолго замешкавшись с застежками у лодыжек.
 – Что на этот раз? – задала вопрос девушка, увидев, как остатки ее одежды летят на пол. Что ей надо делать? Ласкать его, дотрагиваться до него, гладить его – так, кажется, говорили об этом женщины гарема. Она живо вспомнила слова Хейфы о позе, которую она испробовала с Юсуфом, заставив его кричать от восторга. Может, стоит проделать то же самое с Сейфом?
 Оглядывая ее с ног до головы, мужчина опустился ниже, лаская ноги девушки. При первом прикосновении его губ к самой интимной части тела Александра содрогнулась и прижала ладонь ко рту, чтобы заглушить рвущийся крик.
 – Держись, – произнес Люсьен, прежде чем его язык продолжил любовную игру, начатую губами.
 Сдержаться? Но как? Девушка удивилась реакции, собственного тела на действия мужчины. Она никогда не думала, что, абсолютно не имея опыта, сможет вести себя, как настоящая женщина. Что-то огромное и необычное, обладавшее властью над каждым движением ее тела, зарождалось в ней. Совершенно не повинуясь разуму, оно повиновалось только ритму страсти.
 Стиснув зубы, и крепко зажмурив глаза, она дотронулась до его головы. Запустив пальцы в его волосы, она притянула его к себе. Мужчина повиновался, и она почувствовала жар и магическую силу его рта.
 Никогда прежде не доводилось Александре испытывать таких невероятных ощущений. Она взлетала все выше и выше, дыхание было затруднено от избытка чувств, возбуждения и ожидания. Девушка не обращала внимания на то, что начинает задыхаться, поглощенная новыми, потрясающими чувствами. Она сможет отдышаться потом, сейчас главное – достигнуть кульминации...
 Люсьен, должно быть, знал о ее состоянии по изменившемуся дыханию, потому что он остановился и приподнял голову.
 – Не теперь, Александра, – хрипло произнес он, поспешно снимая свои шаровары.
 Ей захотелось закричать от негодования и разочарования. Слезы брызнули из ее глаз, но не дали того освобождения, какого она ждала. Вспомнив об опасности любого шума, девушка закусила губу.
 Несмотря на то, что штаны были мгновенно сняты, Сейф не сразу набросился на нее. Вместо этого он опять прильнул к ней губами. Но теперь Александра испытала какое-то новое ощущение.
 Его пальцы вошли в святая святых каждой женщины и дотронулись до нежной влажной внутренней части его. Девушка несколько мгновений испытывала неприятные ощущения, но затем они сменились спокойствием, и наконец удовольствием, когда мужчина начал гладить ее.
 – О, Сейф, – прошептала она.
 Он напрягся и потребовал: – Люсьен!
 Сконфузившись, Александра подняла голову и уловила его взгляд, скользнувший по ее обнаженному телу.
 – Никогда не называй меня этим варварским именем, когда я прикасаюсь к тебе, ласкаю тебя, – прорычал разгневанный мужчина. – Меня зовут Люсьен.
 Но даже это сейчас не имело значения. Единственное, что осталось сейчас в мире, – это соединение их тел, это удивительное новое существо, состоящее из мужчины и женщины.
 – Люсьен, – простонала девушка, запрокидывая голову, – Люсьен!
 Удовлетворенный, он поднялся выше и устроился над ее треугольником, орудие любви было уже наготове. Он продвинул пальцы дальше вглубь, подготавливая ее для вторжения. Люсьен с воодушевлением прижал бедра к телу Александры, готовясь войти в нее, но вдруг его пальцы ощутили хрупкий барьер. На него словно вылили ведро холодной воды.
 Она девственница!
 Долгие секунды, показавшиеся ему вечностью, он боролся с требованием плоти и чувством чести, пытаясь не обращать внимания на содрогающееся под ним тело. Желание Люсьена овладеть рыжеволосой красавицей было настолько сильно, что сдерживаться не хватало сил. Он вполне мог воспользоваться и ее стремлением слиться с ним, но мысль о том, что он воспользуется неопытностью и доверчивостью Александры, вызывала у него отвращение.
 Люсьен ругал себя за то, что впервые применял понятие чести к постельным утехам. Если Люсьен желал женщину, то всегда брал то, что предлагали. Почему-то он слишком хорошо относился к Александре и не хотел красть ее добродетель.
 – Ты солгала, – горько сказал мужчина. Девушка никак не могла выйти из сладкой любовной комы, и его слова долго блуждали по темным закоулкам ее сознания, пока достигли цели. Пробуждение от грез было довольно болезненным, а резкость слов Люсьена заставила приподняться на локтях.
 – Солгала? – повторила она, не отрывая взгляда от той части его тела, которая должна была удовлетворить ее любовный голод. Комната была довольно темной, но чтобы убедиться, что он не полный евнух, не нужно было много света.
 – Я не лишу тебя девственности, – проворчал мужчина.
 Он узнал!
 – Почему? – прошептала Александра, отчаявшись от того, что его руки и губы оставили ее.
 Хотя Люсьен и убеждал себя, что сохранить честь Александры было для него главной причиной его джентльменского поведения, но в глубине сознания тревожно напоминала о себе угроза Сабины кастрировать его, если он изнасилует девушку. – Слишком высока цена.
 – Цена? – девушка недоуменно помотала головой. – Но об этом никто не узнает, только ты и я.
 – Ты думаешь, что об этом не узнает Рашид, когда ляжет с тобой в вашу первую брачную ночь? Он не дурак. И что если... – он заставил себя прикусить язык, так как сообщить ей о нежелательной беременности он не мог. Александра сразу поймет, что он не евнух.
 Александре хотелось плакать. Она хотела его так, как никогда ничего раньше не хотела. Даже возможность потерять Рашида не смогла бы остановить ее, будь инициатива в ее руках. С момента появления Люсьена ее жених с каждым днем казался ей все больше похожим на брата, но не на возлюбленного.
 Вновь ложась на спину, несчастная девушка прикрыла глаза рукой.
 – Прости меня, – задыхающимся сдавленным голосом произнесла она. – Мне очень стыдно, что я ничем не лучше остальных, кто воспользуется тобой для таких же целей.
 Чувствуя, как его злость постепенно исчезает, Люсьен понял, что ее желание намного превосходит его страсть. Ко всему прочему, он обещал ей то, что ей еще не приходилось испытывать, вызвал в ней такое чувственное напряжение и оставил женщину без удовлетворения.
 – Нет, – мужчина вздохнул, не замечая, что его пальцы гладят внутреннюю поверхность ее бедер. – Ты не похожа на других, Александра. Если бы ты была такой же, как все остальные, я не прикоснулся бы к тебе.
 Тело девушки содрогнулось от новой волны эмоций, и только теперь де Готье понял, что вновь возбудил ее. Боже, такую страстную женщину ему еще не удавалось встречать.
 – Не останавливайся, – умоляла Александра.
 Люсьен вел тяжелую внутреннюю борьбу, затем он опустился на тело девушки, и, помимо своей воли, вновь коснулся ее губами.
 На этот раз, после длительного перерыва, девушка отреагировала более бурно. И когда она, наконец, получила то, что хотела, ее прекрасное молодое тело забилось в его руках. Душа ее, казалось, покинула тело, пронзительная, ни с чем не сравнимая радость разлилась по всем клеточкам, и гордый громкий крик был готов вырваться из груди. Но опытный Люсьен, предвидя ход событий, прикрыл ей рот, терпя боль от впившихся ему в ладонь острых зубов.
 Тело ее, наконец, перестало вздрагивать, душа вернулась в него, и девушка ощутила ни с чем несравнимое, никогда не испытанное раньше спокойствие. Удовлетворенная, она без движения лежала на матраце, пытаясь разобраться в чувствах, которые испытала. Она мысленно останавливалась на каждой частичке своего естества, и ей казалось, что Люсьен заполнил ее всю. Наверное, это было только в ее воображении, но ощущение это ее радовало и пугало одновременно.
 – Тебе лучше? – его голос ворвался в ее дремотное сознание.
 Открыв глаза, Александра обнаружила, что он надевает шаровары.
 – Ну да, – выдохнула она, мечтая, чтобы он подошел и лег рядом с ней.
 Легко двигаясь для такого крупного мужчины, он подал ей одежду.
 – Тебе надо идти, – проговорил он, становясь на колени и держа в руках ее вещи.
 Александра коснулась одежды.
 – Я не хочу...
 – Тем не менее, ты уйдешь, – мужчина вложил ей в руку шаровары. – Здесь небезопасно.
 Совершенно не прислушиваясь к его словам, девушка села и внимательно оглядела Люсьена.
 – Ты слишком волнуешься, – протянув руку, она дотронулась до шрама на его щеке. – До рассвета еще много времени.
 Де Готье откинул голову назад, словно ее прикосновение причинило ему боль, и поднялся на ноги.
 – Слишком много времени. А теперь одевайся. Оскорбленная его отказом и явным желанием избавиться от нее, Александра перестала улыбаться.
 – Я думала, что мы еще могли бы немного поговорить, – пробормотала она. Ей хотелось побольше узнать о нем, об этих шрамах на спине и лице, о том кресте на ступне.
 Наклонив голову, девушка пыталась разобраться в спутанном клубке одежды, но слезы застилала ей глаза, и ей никак не удавалось взять себя в руки.
 Когда Люсьен уселся рядом с ней и начал распутывать комок ее вещей, она признательно прошептала: – Спасибо, – хотя слова давались ей с трудом.
 – Александра, – простонал де Готье, приподнимая ее подбородок и заглядывая в зеленые, прозрачные от влаги глаза, – ты очень наивна. Разве ты не можешь понять, как я страдаю?
 – Ты страдаешь? Он вздохнул.
 – То, что ты чувствуешь, чувствую и я. Я удовлетворил твою страсть, но не свою. Если я позволю тебе остаться, то может произойти такое, о чем мы оба будем очень жалеть. Теперь ты понимаешь, почему тебе надо уходить?
 И снова девушка почувствовала, что поступает гадко. Каждый день слыша разговоры о любовных утехах, она считала себя искушенной в таких забавах, но оказалось, что ей еще многое нужно узнать о мужчинах.
 – Я не могу тебя удовлетворить так же, как это сделал ты? – осторожно спросила Александра, желая, чтобы и он удовлетворил свою страсть, мечтая услышать восторженные крики, такие, как Хейфа вырвала из груди Юсуфа.
 – Нет, – отрезал Люсьен, схватив ее шаровары и помогая ей подняться. – Ты ничем не сможешь мне помочь.
 Опираясь на него, девушка молча одевалась. Как это так – он доставил ей удовольствие, не насилуя, а она не сумела сделать то же самое для него? Разве женщины в гареме не говорили о подобных утехах? Александра пожалела теперь, что не слушала внимательно, а стыдливо убегала.
 Заправляя сорочку в шаровары, она повернулась к де Готье.
 – Спасибо, – проговорила девушка, думая, что никогда не видела его таким красивым. Может, это просто игра обманчивого лунного света, но даже шрам не портил его, а являлся украшением, придавал мужчине какое-то особое очарование. Александра потянулась к нему, обвила его шею руками и, подняв лицо, бесстыдно подставила губы для поцелуя.
 – Ты получила то, за чем пришла? – задал вопрос де Готье, стараясь не обращать внимания на ее манящие губы.
 Александра тотчас вспомнила о настоящей причине ее появления здесь.
 – Я знаю наверняка, что ты не такой, как Халид. Одно из двух – или ты такой, как Юсуф, или ты вовсе не евнух.
 – И какая же роль мне отводится в гареме, если я не скопец?
 Девушка опустила глаза, разглядывая его мускулистую грудь.
 – Я думала, ты мне скажешь об этом. Не понимаю, зачем мама купила тебя, если только у нее нет своего тайного плана.
 – Например?
 Облечь свои подозрения в слова оказалось трудной задачей, но Александра нашла в себе силы сделать это.
 – Ты разве не знаешь, что она хочет отправить меня в Англию? И что мама не одобряет моего брака с Рашидом?
 – Я раб. Почему она должна обсуждать такие вещи со мной?
 Девушка, запрокинув голову, посмотрела ему в глаза.
 – Почему ты отвечаешь вопросом на вопрос? Ты это делаешь специально, чтобы не говорить правду?
 Получить ответа ей было не суждено, потому что в этот самый момент дверь распахнулась и сноп света ворвался в комнату.
 Задохнувшись от страха и неожиданности, Александра повернулась и встретила подозрительные, осуждающие взгляды двух человек, ворвавшихся в помещение.
 – Что ты здесь делаешь, дочь? – гневно спросила мать, лицо которой полыхало от горечи и подозрений.
 – Я... – заикнулась было девушка. С трудом проглотив слюну, она взглянула на Люсьена, но лицо мужчины оставалось бесстрастным, будто его мысли витали за сотни миль отсюда. В отчаянии девушка посмотрела на Халида, но его обычно спокойное лицо исказила злоба.
 – Я предупреждала тебя, Люсьен, – проговорила Сабина, отталкивая дочь в сторону и подступая к де Готье. – А теперь тебе придется отвечать за последствия.
 «О каких последствиях идет речь? – мелькнула мысль у Александры. – Это наверняка я виновата». Собрав все свое мужество, она положила руку на плечо матери.
 – Он ничего не сделал. Он... я пришла поговорить с ним, вот и вес.
 Мать повернулась к ней – такой разгневанной она никогда ее не видела.
 – В середине ночи?
 – Я не могла уснуть.
 Совершенно очевидно, что Сабина не поверила ни одному ее слову.
 – Если ты явилась сюда для разговора, почему Люсьен сжимал тебя в объятиях? – настаивала мать на своем.
 Что же, Сабина совершенно права, Александра действительно обнимала его за шею. Как же это объяснить?
 – Я благодарила его.
 Даже ей самой причина показалась неубедительной, но ничего лучшего в голову не приходило.
 – Благодарила и все.
 «Бог милостив», – подумала девушка с облегчением, глядя, как гнев уступает место неуверенности на лице матери.
 – В том, что произошло или могло произойти, винить надо только меня одну. Я нахожусь в его комнате или он в моей?
 Сабина перевела взгляд с умоляющего лица дочери на непроницаемую физиономию Люсьена и обратно.
 – Ты все еще невинна, Александра?
 Вопрос прозвучал настолько прямо и оскорбительно, что девушка застыла, ошеломленная. Осталась ли она девственницей после того, что произошло между ней и Люсьеном? В определенном смысле он сделал ее женщиной, однако не воспользовался ситуацией и не завершил этого. Александра осталась невинной.
 Собрав волю в кулак, девушка мысленно поблагодарила де Готье за присутствие духа в самый ответственный момент, иначе ей сейчас пришлось бы лгать.
 – Неужели ты думаешь, что я опозорю твое имя, отдавая евнуху то, что по праву принадлежит только моему мужу?
 Мать недоверчиво посмотрела на нее.
 – Ответь мне.
 Александра высоко подняла голову.
 – Можешь быть уверена, Рашид возьмет меня нетронутой в первую брачную ночь.
 – А вот это я узнаю сейчас, – произнес пронзительный женский голос.
 – Лейла...
 Участники этой драматической сцены обернулись и увидели первую жену, прислонившуюся к дверному косяку. На ее лице застыло выражение нескрываемой радости, даже триумфа. Хуже всего было то, что из-за ее плеча выглядывало искаженное злобой лицо Рашида, что вызвало у присутствующих чувство неловкости. Он, не отрываясь, смотрел на Александру.
 Такого раскаяния девушке не приходилось испытывать. Раньше ей даже не приходило в голову, что ее поступок может причинить боль и оскорбить друга, человека, за которого она собралась замуж. Что он подумает о ней?
 Отойдя от двери, Лейла важно прошествовала мимо остолбеневшего Халида и остановилась перед Александрой.
 – Утром мы пошлем за лекарем, – твердо проговорила первая жена, сверля бедняжку испепеляющим взглядом. – Тебе лучше быть целомудренной, иначе даже твоя мать не спасет тебя от наказания, которое жестоко карает шлюх.
 Сабина оттолкнула Лейлу.
 – Нет нужды посылать за лекарем, – отрезала она. – Моя дочь говорит правду.
 Лейла была слишком уверена в своей правоте, чтобы спорить. Широко ухмыляясь, она демонстративно отряхнула то место на рукаве, где его коснулась Сабина.
 – Скоро мы узнаем наверняка, – с этими словами Лейла переключила свое внимание на Люсьена.
 – А какое наказание ждет этого евнуха, Халид? – спросила она, окидывая оценивающим взглядом его обнаженный торс и бронзового цвета волосы, падающие на плечи.
 Вспомнив о своих обязанностях, Халид шагнул вперед и схватил руку Люсьена.
 – Он будет содержаться в тюрьме до тех пор, пока ситуация не прояснится.
 – Хм-м, – проворчала первая жена, проведя длинным острым ногтем по груди евнуха.
 – Разве он не виновен уже в том, что находился наедине с Александрой?
 – Пятьдесят ударов палкой, – приказал Рашид, подходя к де Готье.
 Александра быстро повернулась и посмотрела в глаза жениха.
 – Нет, – крикнула она, – он не сделал ничего такого...
 В дверях начали появляться другие евнухи. От шума они проснулись и вышли из своих комнат, чтобы узнать причину громких криков.
 Лейла повернулась к Александре.
 – Так сказал Рашид, наследник Джаббара. Так и будет.
 Первой мыслью девушки было попросить прощения у жениха, но взглянув в его лицо, она поняла, что ее попытка будет обречена на провал. Щеки его горели негодующим румянцем, губы были искривлены недоброй улыбкой – таким его Александра еще не видела. Оно утратило красоту и перестало быть знакомым, оно ужасало и отталкивало.
 – Мама, – взмолилась девушка, заливаясь слезами.
 Сабина отрицательно покачала головой, в данной ситуации она ничего не могла сделать ради спасения соплеменника.
 – Пойдем, – приказал Халид, подталкивая англичанина к выходу.
 Девушка обернулась, глядя на уходящего Люсьена. На какую-то долю секунды ее глаза встретились с его взглядом, и у нее перехватило дыхание, когда она увидела и узнала знакомые искры гнева, бушующие на дне аметистовых глаз Люсьена. От него исходили искры опасности, предупреждая о будущей катастрофе, а секундой позже он отбросил от себя Халида.
 Невзирая на невероятную силу англичанина и его способность справиться сразу с несколькими мужчинами, ничто не могло помочь ему сейчас – все остальные евнухи были против него с самого начала. Одно слово Халида – и они заполнили помещение, схватили его и повалили на пол. Люсьен сопротивлялся, нанося сокрушительные удары, но очень недолго мог противостоять количеству набросившихся на него людей. Окровавленного и избитого, его поставили на ноги.
 Взглянув на него, Александра в ужасе уткнулась лицом в грудь матери. Найдя защиту, девушка разразилась рыданиями.
 – Теперь, англичанин, тебя научат уважению, – слышала она громкий голос Рашида, доносившийся словно издалека. Мгновением позже звуки страшных ударов, разрывающих человеческую плоть, заполнили комнату. Они повторялись снова и снова.
 Неужели это никогда не кончится? Александра сильнее закусила губу, потекла кровь, но ничто не могло заставить ее смотреть на истязание Люсьена и на его страдания. Это она виновата, простит ли он ее когда-нибудь?
 Наконец наступила тишина.
 – Сотня ударов плетью, – отдал новый приказ Рашид.
 – Две сотни, думаю, будет лучше, – предложила Лейла.
 Александра повернулась, чтобы взглянуть на человека, которого она отказывалась узнавать.
 – Пожалуйста, Рашид, не допускай такой несправедливости, – молила девушка, не глядя на окровавленного англичанина, которого поставили на колени и, не поддерживай его под руки евнухи, он упал бы на пол.
 Жених пристально вгляделся в ее лицо, будто отыскивая знаки вины, которые он никак не мог обнаружить, затем его губы тронула презрительная улыбка.
 – Сотня ударов, – изрек Рашид.
 – Почему ты плачешь о нем? – спросила Сабина несколько часов спустя, когда первые лучи солнца осветили землю.
 Подняв на мать заплаканные, покрасневшие глаза, Александра прошептала: – Это моя вина.
 Печально улыбаясь, мать взяла прядь рыжеватых волос дочери и стала наматывать их на пальцы.
 – Ты плачешь не только по этой причине. Девушка провела тыльной стороной ладони по глазам, затем подняла голову и вгляделась в Сабину.
 – Не могу понять, почему мне так больно. Мать прижала голову дочери к себе, гладя ее волосы.
 – Может, ты чувствуешь к этому мужчине что-то такое, чего не испытываешь к Рашиду?
 Немного замявшись, Александра кивнула.
 – Верно, у меня есть чувства к нему, но не могу еще определить, какие.
 Сабина закрыла глаза.
 – Твое сердце бьется сильнее, когда он рядом?
 Дочь вновь кивнула.
 – Иногда даже трудно вздохнуть.
 – Ты часто о нем думаешь, и все валится у тебя из рук?
 – Да, даже когда я его не вижу.
 – Что ты испытываешь, когда он прикасается к тебе, кладет свою ладонь на твою руку?
 Александра почти физически ощутила его прикосновения, его ласки прошлой ночью.
 – Мне хочется большего, – честно призналась она, и мурашки побежали по ее спине от этой неожиданно вырвавшейся фразы.
 Сабина вздохнула.
 – Неужели это любовь? Девушка напряглась.
 – Не знаю. Думаешь, это возможно?
 – Насколько ты можешь судить об этом, Александра. Но всегда помни одно – независимо от твоих чувств Люсьен де Готье враг твоего отца, ему нельзя доверять. И он, ко всему прочему, евнух.
 Девушка внимательно выслушала мать, затем спросила:
 – Как ты думаешь, ему больно?
 Сабина крепко сжала губы. Если Рашид надумал остаться проследить за исполнением своего приказа, то Халиду придется дать ему все сто плетей. Если сын Лейлы ушел, то главный евнух уменьшит наказание, с тем, чтобы англичанин сумел выполнить сделку, заключенную с ней.
 – Постарайся не думать об этом, – посоветовала Сабина.




 Глава 8


 Если бы мысли Александры не были столь заняты судьбой Люсьена, она посчитала бы за оскорбление то, что делали с ней. Но сейчас она даже не чувствовала рук, исследовавших ее плоть.
 – Она невинна, – объявил лекарь.
 Вздох облегчения, вырвавшийся из груди матери, вывел девушку из состояния прострации. Натягивая покрывало на свои обнаженные ноги, она с выражением оскорбленного достоинства посмотрела на Сабину.
 – Ты не поверила мне!
 Женщина быстро подошла к дочери и обняла ее.
 – Прости меня за глупость.
 Александра мысленно выругала себя за вину, возложенную ею на и без того согбенные трудностями плечи матери. Верно было и то, что если бы Люсьен воспользовался ситуацией и взял то, что она сама бесстыдно предложила ему, она все равно отрицала бы близость с ним. Девушка солгала бы в надежде спасти мужчину от наказания, сказала бы матери любую неправду.
 – Не за что прощать, мамочка, – робкая, нежная улыбка была адресована матери.
 – Я скажу вашему мужу, что свадьба состоится, – сказал старый лекарь, направляясь к двери.
 – Пойдем, мы поможем тебе одеться.
 Александра молча пошла за матерью. Мысли ее тем временем витали далеко отсюда. Она думала о человеке, который пострадал из-за ее глупой выходки прошлой ночью.
 «Как его дела?» – размышляла девушка, вспоминая, как десять лет назад она явилась невольным свидетелем жестокого наказания. Хотя мать строго-настрого приказывала ей не подходить близко к конюшне, когда туда приводили провинившегося слугу, но любопытство, присущее Александре с детства, сослужило ей однажды плохую службу. Она подсмотрела за тем, как наказывали провинившегося человека, и кошмарные сны мучили ее потом несколько месяцев.
 Сейчас воспоминания о той страшной сцене всплыли вновь. Ноги беспомощного человека были тогда зажаты двумя деревянными колодами, затем подняты вверх таким образом, что только шея и плечи несчастного оставались на земле. Коротким прутом или палкой стражник сильно бил по пяткам провинившегося. Наказуемый, вернее, та его часть, что оставалась на земле, катался по земле и кричал так громко, что как Александра не пыталась зажать уши, она все равно слышала его вопли. Слава Богу, он вскоре потерял сознание, где-то на тридцатом ударе, но, несмотря на это, наказание довели до конца.
 Люсьен гораздо сильнее и моложе, чем тот человек, но сможет ли он выдержать такое наказание? Не останется ли он калекой?
 Девушке хотелось плакать, но слез больше не осталось.
 Когда ласковые руки матери помогли надеть ей шаровары, верхнее одеяние и шлепанцы, Александра уселась на табуретку перед туалетным столиком. Глядя на свое отражение в зеркале и не видя его, она думала о том, как узнать о состоянии де Готье. Осмелится ли она разыскать его и пойти на риск вновь быть обнаруженной?
 – О чем ты думаешь? – спросила Сабина, расчесывая волосы дочери. Александра посмотрела в зеркало.
 – Люсьен. Женщина вздохнула.
 – Не называй его так. Здесь его имя Сейф. «Странно, – мелькнула у Александры мысль, но я с прошлой ночи думаю о нем как о Люсьене, хотя до этого происшествия арабское имя, казалось, подходило его положению. Теперь все изменилось». Разобрав волосы дочери на пряди, Сабина стала заплетать их в косы.
 – Где он? – задала вопрос Александра.
 Не отрывая взгляда от прически, мать пожала плечами.
 – Скорее всего в помещении для евнухов.
 – Хочу видеть его, – решительно произнесла дочь.
 Сабина стиснула зубы, но по-прежнему не подняла глаз.
 – И вновь смотреть, как его накажут?
 Девушка опустила глаза, с новой силой ощутив свою вину. Мать, конечно, права, ее глупость вновь бросит его в бездну страданий.
 – Я должна знать, – прошептала она.
 Женщина протянула руку и, приподняв подбородок дочери, спокойно встретила ее взгляд в зеркале.
 – Не беспокойся, Халид придет и все расскажет.
 В то же мгновение раздался стук в дверь.
 – Войди, – пригласила Сабина, не в силах скрыть волнения.
 Это действительно пришел Халид, но сообщение, которое он принес, не давало времени на расспросы.
 – Госпожа, хозяин просит, чтобы вы пришли в зал.
 Сабину охватили дурные предчувствия. Неужели не решился вопрос о проверке невинности ее дочери? Если да, то что еще нужно решать?
 – А Александра?
 – Она будет сопровождать вас.
 Кивнув в знак согласия, женщина закончила прическу Александры, вплетя ленту в косу.
 – Пойдем, дочь моя, Джаббар ждет. Напряженное молчание, в котором они все втроем направлялись в зал, действовало на нервы. Александра подумала, что не выдержит и закричит. Сжав кулаки и крепко сомкнув рот, она вошла вслед за матерью в большую комнату.
 Небрежным жестом Джаббар подозвал их к себе. Несмотря на большое скопление людей в комнате, в основном это были слуги, женщины видели только Рашида и его мать. Неподвижные, как изваяния, они стояли по обе стороны кресла купца, словно молчаливая стража. Александра сначала взглянула на своего жениха, до крайности удивленная тем, что он улыбнулся ей, как будто желая подбодрить. Напряжение, леденящее душу, несколько спало, когда она увидела перед собой опять того же мальчика, юношу, с которым разделяла детские забавы. Злобный, мстительный мужчина, коим он ей показался прошлой ночью, исчез. Но память о его перевоплощении осталась, и теперь Александра вряд ли это могла забыть.
 Зная о злобном нраве Лейлы, она бы не очень удивилась, заметив на все еще прекрасном лице женщины злобу и ненависть, но все-таки была поражена. Их глаза на мгновение встретились, и Александра поняла, что страх ее матери перед первой женой Джаббара небезоснователен. То, что маленькая собачка Лейлы вырвалась из ее рук и напугала осла, не было несчастным случаем. Это было самое настоящее покушение на жизнь. Отворачиваясь, в попытке избежать испепеляющей ненависти в глазах матери Рашида, девушка, сопровождаемая матерью, подошла к купцу.
 Некоторое время он молчал, затем, наконец, заговорил:
 – Александра, подойди ближе.
 Она послушно опустилась перед ним на колени. Джаббар ласково потрепал ее по голове. Восхищаясь огненными роскошными волосами, унаследованными ею от матери, Джаббар вспоминал, как двадцать лет назад рыжие волосы Сабины заставили его купить эту женщину, которую он потом очень полюбил.
 – Хотя твоим отцом является другой мужчина, я люблю тебя как дочь.
 Александра улыбнулась. Она искренне восхищалась этим человеком. Но... где-то в глубине памяти пульсировала болезненная мысль о Люсьене.
 – Только поэтому я так долго терпел твое безобразное поведение, – продолжал купец, и дал согласие на твой брак с Рашидом. Не сомневаюсь, ему будет трудно с тобой, но что поделаешь, мой сын, мой первенец выбрал тебя, я не стану препятствовать ему. Тем не менее пришло время принять обычаи нашего народа и забыть традиции англичан, как бы ни препятствовала этому Сабина.
 – Не понимаю, – проговорила девушка, – я ношу арабский костюм, я.
 – Я говорю о твоем поведении, Александра. Больше ты не выйдешь из дома без сопровождения, не будешь появляться без чадры и абайи [1] . Твоя кожа не будет темнеть от солнца. Ты будешь есть за общим столом и не станешь пускаться в пляс, когда играет музыка. И больше никогда ты не выйдешь из комнаты в середине ночи, ты будешь уважать мужчин и молчать до тех пор, пока они не обратятся к тебе с вопросом, ты будешь молиться вместе с остальными...
 – Но она христианка... – вмешалась Сабина. Джаббар замолчал, обдумывая ее слова, затем кивнул.
 – Да, это так. – Он обернулся к Рашиду. – Ты будешь обращать ее в ислам?
 Сын отрицательно покачал головой.
 – Наши дети будут воспитываться в истинной вере, поэтому я не требую от нее перемены религии.
 Джаббар вновь посмотрел на девушку.
 – Ты поняла, что от тебя требуется? Александра почувствовала себя пленницей, птицей в клетке. На мгновение она представила, как убегает отсюда, вскакивает на быстрого скакуна, который уносит ее к свободе, о которой она так долго мечтала, но затем девушка оставила фантазии. Условия Джаббара ставили ее в трудное, невыносимое положение, но она выросла в этом мире и принадлежит ему. Хотя Сабина мечтала о другой жизни для дочери, но гарем, его обычаи, обитатели – это все, что Александра знала с детства. Она не бросит это.
 – Понимаю, – сказала девушка, внимательно изучая узорчатые плиты пола.
 Купец, должно быть, догадался о состоянии падчерицы, ее внутренней борьбе, потому что он нежно погладил ее по плечу.
 – Я очень рад.
 Думая, что аудиенция закончена, Александра начала подниматься с колен, но Джаббар движением руки усадил ее на место.
 – Даю тебе пять дней на приготовления, – проговорил он, – затем вы поженитесь с Рашидом.
 – Пять дней! – в ужасе воскликнула Сабина, шагнув вперед и остановившись прямо перед мужем. – Джаббар, это слишком мало!
 Терпеливо, как всегда, обращаясь с англичанкой, своей любимой женой, он отрицательно покачал головой.
 – Эти слова я слышу от тебя постоянно последние четыре года, жена. Разве события последней ночи не убедили тебя, что Александра слишком долго лишена супружеского ложа?
 – Но не произошло ничего ужасного. Лекарь...
 – Да, она девственница, но надолго ли это? Ее мучит желание познать то, что ты так много лет от нее скрываешь. Ей давно пора замуж.
 Сабина лихорадочно искала причину отложить брачную церемонию.
 – Свадебное платье, – с трудом удерживая подступающий к горлу кашель, проговорила женщина. – На его завершение уйдет несколько недель.
 – Александра имеет такую же фигуру, как и ты. Небольшая работа и она сможет надеть твое платье, то, в котором ты была на нашей свадьбе.
 – Но она должна иметь свое собственное. И что касается празднества... Нет времени, чтобы...
 Джаббар встал, тем самым давая понять, что разговор окончен.
 – Пять дней, – повторил он и вышел из зала.




 Глава 9


 После дня, проведенного в купальне, где ее тело мыли, холили и лелеяли до изнеможения, Александре меньше всего хотелось пойти на девичник, который в Алжире называли «ночь хны». Накануне свадьбы ей хотелось побыть с матерью, но такой вариант отметался сразу. Поэтому бедняжке ничего не оставалось делать, как покориться, когда за ней вечером зашли женщины.
 Соблюдая обряд, Александру, в сопровождении женщин, торжественно повели в дом. Даже те обитательницы гарема, которые обычно избегали ее, теперь торжественно приветствовали новоиспеченную невесту. Лейла оставалась единственной, чей голос не присоединился к приветствиям, и держалась она сухо и отчужденно.
 В огромной комнате уже вовсю играла музыка, под звуки ее двигались приглашенные танцовщицы, всюду стояли подносы со всевозможной едой. Огромное количество стоявших в вазах цветов наполняли воздух своим ароматом, сливаясь с ароматами благовоний, исходивших от женщин; стол, предназначенный для подношений, ломился от подарков. Женщины гарема надели свои лучшие наряды, их драгоценности сверкали, как оперенье редких птиц, и комната казалась диковинным цветником. В глазах рябило от многоцветья красок. Стоял невообразимый шум, и людям приходилось кричать, чтобы быть услышанными.
 Хотя Александра испытывала все эти четыре дня сильное беспокойство, она все же улыбалась, когда ее вели на почетное место в центре зала. Как только невеста уселась, молодые девушки заспешили к ней, неся в руках сосуды с хной, косметикой, маслами для волос и ароматическими притираниями для тела.
 Хихикая и переговариваясь, они начали украшать Александру, окружив ее со всех сторон. Деревянной палочкой они нанесли хну на ладони, ступни и лицо. Последняя процедура оказалась наиболее трудоемкой и кропотливой. В то время как сплошной кружевной узор хны наносился на лицо, невеста старалась сидеть смирно, но все же женщины несколько раз просили ее не морщить нос и губы.
 Пока сохла хна на лице, ароматическими притираниями умастили тело Александры и ее волосы. Гримасничая и вздыхая от долгой процедуры, когда умелые руки мастериц заплетали ее волосы в девять кос, девушка рассматривала присутствующих.
 Сабина увлеченно разговаривала с Халидом. Их беседа не казалась ей необычной, поразило выражение отчаяния и нескрываемого горя на лице главного евнуха. Невеста поняла, что произошло несчастье.
 Сердце замерло от боли. Наверное, что-то случилось с Люсьеном. Сопровождая мать и дочь четыре дня назад на аудиенцию с Джаббаром, скопец уверил их, что с англичанином все в порядке и он скоро выздоровеет. Рашид не присутствовал на экзекуции, и Люсьен получил только двадцать ударов плетью. Но Халид добавил, что Рашид собирается продать англичанина в следующий раз, когда поедет в город на базар.
 Хотя Александре и хотелось посетить Люсьена, чтобы молить его о прощении, она пересилила это глупое желание и довольствовалась сообщениями, приносимыми евнухом. Девушка не хотела больше рисковать жизнью соплеменника.
 – Ну вот, – прервала ее мысли Нада, вручив ей маленькое зеркало. – Что ты скажешь?
 С обеих сторон лица свисало две косы, шесть косичек потоньше начинались на макушке и змеились по спине, одна была заплетена на нижней части шеи.
 – Чудесно, – сказала Александра и вновь предалась мечтам о Люсьене.
 Разочарованная отсутствием восторга, Нада прищурила глаза и начала счищать засохшую хну с лица невесты. Когда краску целиком удалили, осталось наложить косметику – этого требовал обряд.
 Беспокойной Александре все церемониальные тонкости казались пустой тратой времени – утром все будет повторено заново, но протестовать не имело смысла – это была ночь женщин и они должны были вдоволь натешиться.
 Когда все закончилось, девушка поднялась и вздохнула с облегчением. Она была прекрасна, как никогда. Женщины гарема восхищались ею, трогали ее волосы, восторгались узорами из хны и вдыхали аромат, исходивший от невесты.
 Александра неохотно терпела их назойливые похвалы. Конечно, у нее еще будет время узнать причину горя Халида. Скоро женщины отстанут от нее и придадутся буйному ночному веселью.
 Наконец, они успокоились, правда не так быстро, как хотелось бы девушке, и она направилась к матери.
 – Какая ты красивая, дочка, – сказала Сабина, приглашая ее сесть на подушки рядом с собой.
 Александра села со вздохом облегчения.
 – С Люсьеном ничего не произошло?
 Мать оглянулась – обитательницы гарема щебетали и смеялись, поглощенные истреблением сладостей и сплетнями, и никто не мог подслушать их разговора.
 – Почему ты спрашиваешь?
 Девушка нетерпеливо вздохнула. Мать не отвечала на вопросы прямо.
 – Я видела, как ты разговаривала с Халидом, и он выглядел расстроенным.
 – Ах, это, – Сабина попыталась улыбнуться, но безуспешно. – Ничего страшного, все находится под контролем.
 – А Люсьен?
 – Можешь быть уверена, настроение Халида не зависит от состояния де Готье, – произнесла женщина, отводя глаза.
 Заинтригованная взглядом матери, Александра проследила за его направлением, и увидела, что она смотрит на Лейлу.
 – Опасная женщина, – заметила Сабина, – а учитывая, что она станет твоей свекровью, опасная вдвойне.
 Дочь не возражала.
 – Я буду очень осторожна.
 Убедившись, что Халид наблюдает за действиями Лейлы, женщина вновь повернулась к дочери.
 – В этом нет необходимости. Девушка насторожилась.
 – Не понимаю. Разве ты не говорила мне...
 – Да, да, – нетерпеливо махнула рукой Сабина. – Это самая опасная из змей, и она ни перед чем не остановится, чтобы покончить с нами.
 – Тогда почему мне не надо быть осторожной?
 Мать наклонилась и сказала ей на ухо:
 – Потому что ты завтра покинешь этот дом. Александра широко открыла глаза.
 – Нет, я не уйду. Я уже говорила тебе...
 – Не говори так громко, – предупредила Сабина, – и улыбайся!
 Бросив взгляд на окружающих, девушка поняла, что ее крики не остались незамеченными. С трудом разомкнув губы в улыбке, она притворилась, что целиком поглощена искусством танцовщиц.
 – Я не уйду, – вновь упрямо проговорила она некоторое время спустя. – Я не оставлю тебя.
 Сабина сжала руку дочери.
 – Но ты не можешь остаться, – низким голосом сдавленно произнесла она. – Опасность возросла как никогда.
 – Также и для тебя, – парировала Александра, бросая укоризненный взгляд на мать, затем снова уставилась на танцовщиц. – Если ты смогла выжить, то и я смогу.
 – Мне удалось продержаться очень долго, но удача может отвернуться и от меня.
 Девушка ошарашенно покачала головой.
 – Нет, ты для этого слишком мудра, мама. Иногда мне кажется, что ты будешь жить вечно.
 Женщина закрыла глаза. Может, настало время рассказать ей о своей болезни? И изменит ли это что-нибудь? Сабина долго размышляла над этим вопросом, но, в конце концов, пришла к тому же выводу, что и вчера. Ее рассказ заставит дочь остаться с ней до конца, но к тому времени, когда болезнь сведет ее в могилу, отправлять Александру в Англию будет слишком поздно. Она уже станет женой Рашида и будет носить под сердцем его дитя. Они с дочерью еще долго бы спорили, если бы Халид не подал условленного знака. Сабина слегка подтолкнула дочь.
 – Иди. Хочу в последний раз перед свадьбой посмотреть, как ты танцуешь.
 Александра настолько была поражена словами матери, что потеряла дар речи. Мама дала ей разрешение сделать то, что было строжайше запрещено. А их спор?
 – Но...
 Мать резко оттолкнула ее от себя.
 – Развлекайся пока, а то когда Рашид на тебе женится, он не позволит тебе танцевать.
 Девушка медленно поднялась на ноги.
 – Ты думаешь? Сабина тоже поднялась.
 – Иди, Александра, а то я передумаю. Искушение забыться в бешеном ритме танца было слишком велико. Девушка начала притопывать ногой, уловив мелодию, затем присоединилась к танцовщицам.
 – Дело сделано, – предупредил Халид, наблюдая вместе с Сабиной за танцующей невестой.
 – Ты видел, как она делала это?
 Он кивнул.
 – Она спрятала его за поясом.
 Евнух говорил о Лейле и о смертоносном яде, который первая жена украла у него чуть.
 – А куда она положила его?
 – В финики, те, на подносе, которые рабыня несет сюда, – дернув подбородком, Халид указал на девушку, идущую к ним. – Я отнесу их Джаббару, покажу доказательства ненависти и вероломства Лейлы.
 – Нет, – решительно возразила Сабина, – это не остановит свадьбу. Даже если первую жену уберут, со временем ее заменит другая.
 Подозрительно хмуря брови, Халид посмотрел на нее.
 – Что вы предлагаете, госпожа?
 – Пусть девушка принесет мне еду, – приказала Сабина. – Пусть Лейла празднует победу сегодня ночью.
 – Госпожа, вы же не собираетесь...
 – Я умираю, Халид, – отрезала женщина. – Сегодня или месяцем позже, какая разница, смерть есть смерть.
 – А что будет с Александрой?
 То, что дочь увидит ее на смертном одре, безмерно огорчало Сабину, но другого выхода не было.
 – Это окончательно убедит ее в реальности опасности и заставит уехать. Если я умру, ее уже ничто не будет удерживать здесь.
 Несмотря на трагизм положения, Халид чуть не рассмеялся. Возможно ли, что он знает Александру лучше, чем родная мать?
 – Она не узнает ничего нового, госпожа.
 Он прав, конечно, но Сабина должна это понимать сама.
 – Она поедет с Люсьеном, – доверительно сказала женщина.
 Несмотря на свои сомнения относительно Люсьена и возможности доверить ему дочь, она все-таки решила, что их соглашение поможет Александре избавиться от жизни в гареме и перебраться в Англию. Несчастная женщина молила лишь об одном – чтобы Александра раньше времени не раскрыла тайны своего происхождения, а значит – принадлежности к семье Байярдов.
 Не подозревая, что несет смерть, рабыня поставила поднос с прекрасно приготовленной едой на столик рядом с Сабиной.
 – Для вас и вашей дочери, госпожа, – произнесла она и поспешила прочь. Женщина внимательно осмотрела полдюжины фиников, прежде чем выбрала конфету.
 – Лейла наблюдает? – поинтересовалась она, поднося сладость ко рту.
 Мускул на подбородке Халида дрогнул.
 – Да, госпожа.
 – Хорошо.
 Сабина старательно пережевала конфету, затем выбрала самый большой финик.
 – Я приготовила сумку для путешествия Александры. Ты найдешь ее под моим туалетным столиком.
 – Умоляю вас, госпожа, не делайте этого, – хрипло произнес евнух, глядя на Сабину преданными, просящими глазами.
 – Ты был мне хорошим другом, Халид, – будто не слыша его, проговорила она. – Как я и обещала, все, за исключением того, что я оставила дочери и англичанину, принадлежит тебе по праву.
 – Теперь англичанин сможет ее заставить уйти с ним, – напомнил евнух об их первоначальном плане.
 Задумавшись, Сабина катала финик между большим и указательным пальцем.
 – У нее перехватило дыхание, да? Раздувая ноздри, стиснув кулаки, евнух смотрел туда, где стояла Лейла.
 – Да.
 – Интересно, сколько Лейла сможет пробыть без воздуха, не теряя при этом сознания? – задумчиво произнесла женщина, поднося отравленный фрукт к губам. Держа его и не решаясь положить в рот, она ждала, когда Халид прекратит сверлить первую жену ненавидящим взглядом. Когда, наконец, она встретилась с ним глазами, улыбка появилась на ее лице.
 – Не оплакивай меня, мой друг, потому что я навсегда освобождаюсь от боли.
 Что-то доброе и невысказанное будто пролегло между ними, оба замолчали, думая, каждый о своем. Чувство внутреннего покоя, умиротворения охватило Сабину, смотревшую на красивую оживленную девушку, плоть от плоти ее, и женщина хладнокровно откусила отравленный фрукт. Она победила в этой схватке.
 Обреченная неторопливо доела финик, следом – четыре остальных.
 – Жаль, что эта гадюка не положила яд еще во что-нибудь, – произнесла Сабина, слизывая липкий сок с пальцев. – Мне никогда не нравились финики.
 Опустившись на диван, которому по воле случая суждено было стать ее смертным ложем, женщина, удобно устроившись среди горы подушек, сложила руки на животе. – Но в таком случае они предназначались Александре, – прошептала она. Всем была хорошо известна страсть ее дочери к этим фруктам.
 Халид наполнил бокал лимонным соком, подслащенным медом, и подал госпоже. Ожидая, когда же начнут сказываться первые признаки отравления, Сабина попробовала холодный напиток, затем потянулась за конфетой.
 – Это, – сказала она, указывая на последний финик, – ты должен передать Джаббару.
 В угольно-черных глазах евнуха сверкали искры радости.
 – Он заставит Лейлу съесть его.
 Да, подумала женщина, скорее всего он так и поступит. Даже если Люсьен де Готье и провалит задуманное дело, о чем даже страшно подумать, то у первой жены купца вряд ли появится возможность навредить ее дочери.
 – Как скоро подействует яд, Халид? – спустя несколько минут спросила Сабина, не испытывая никаких неприятных и болезненных ощущений.
 – Этот яд смертелен, но он медленно действует.
 Она и сама могла догадаться, что Лейла изобретет именно такой способ расправы: медленную мучительную смерть.
 – Будет очень больно? Евнух согласно кивнул.
 – Но если вы не станете сопротивляться ей, боль не так сильна.
 В его словах мало утешения, но она по крайней мере теперь знала, что ее ждет. Глядя поверх голов танцовщиц, женщина увидела раскрасневшееся лицо соперницы. «Бедняга, – подумала Сабина, – она не знает, праздновать ли ей победу или рыдать над поражением. Я, действительно, расстроила ее планы».
 Улыбка исчезла с ее лица, когда она увидела дочь, усталую и довольную, танцующим шагом идущую к ней.
 – Чудесно! – радостно воскликнула Александра. Лицо ее раскраснелось от удовольствия. – Не думаю, что когда-нибудь забуду эту ночь.
 Мать тоже так думала, но причина ее уверенности в правоте слов дочери была совсем другая.
 Упав рядом с Сабиной на подушки, девушка налила себе бокал сока и залпом осушила его.
 – Почему ты сидишь со мной, теряешь драгоценное время, вместо того, чтобы танцевать? – поинтересовалась мать, гладя девушку по руке. Ей в голову пришла мысль, что они в последний раз касаются друг друга. Женщина быстро отвернулась, на глазах ее блестели слезы.
 Александра рассмеялась.
 – Даже я когда-нибудь должна отдыхать, мама. – Наклонившись к матери, она чмокнула ее в лоб, затем потянулась за последним фиником.
 Предвидя такое развитие событий, Халид ухитрился схватить его первым, почти вырвав фрукт из рук девушки.
 – Халид! – воскликнула она. Никогда прежде Александра не видела, чтобы главный евнух ел перед женщинами.
 Он улыбнулся, но глаза его оставались печальными, а жесткие складки вокруг рта еще больше углубились.
 – Ты поступаешь очень странно, – произнесла она.
 Евнух пожал плечами.
 – Но я голоден.
 Девушка посмотрела на финик.
 – Тогда почему ты не ешь его?
 – Съем позже.
 Александра ничего не понимала. Она нахмурилась и встала.
 – Если ты не собираешься есть его сейчас, тогда отдай мне, – решительно потребовала девушка, протягивая руку.
 Скрестив руки на груди, Халид отрицательно покачал головой.
 «В какие игры он играет? Нет, это не похоже на игру, слишком уж главный евнух серьезен для этого». Она бросила взгляд на мать и в то же мгновение оказалась рядом с ней.
 – Что случилось? Тебе плохо? – умоляла она ответить, совершенно забыв о финике, увидев искаженное от боли лицо.Сабины.
 – Я... – женщина пыталась говорить, но слова застревали у нее в горле. Скорчившись на подушках, она запрокинула голову и хрипела, пытаясь вздохнуть.
 Подскочил Халид, отстранил Александру.
 – Что с ней случилось? – кричала девушка и ее крик привлек внимание остальных женщин.
 Главный евнух не ответил. Он поднял Сабину на руки и шептал ей на ухо слова, слышные только ей одной.
 – Не боритесь с болью, – напомнил скопец госпоже, и его слеза скатилась на ухо обреченной женщины. – Один небольшой вдох – все, что вам нужно.
 Сабина содрогнулась в его руках, но все же ей удалось наполнить легкие воздухом.
 – Больно, – выдохнула она.
 – Мама! – позвала девушка, стоя возле Халида. Слезы и краска ручьем текли по ее щекам. – Скажи, что с тобой, мама!
 Тяжело дыша, Сабина открыла глаза и посмотрела на дочь.
 – Яд, – наконец выдавила она из себя, пытаясь трясущейся рукой погладить дочь по щеке. – Я... я предупреждала...
 Девушка схватила руку матери и прижала ее к сердцу.
 – Что ты сказала? – она непонимающе мотала головой. – Какой яд?
 Взгляд Сабины стал глубоким и печальным, мириады лиц и огней закружились в бешеном калейдоскопе вокруг нее, затем ее глаза вновь остановились на дочери.
 – Лейла, – произнесла она, неотрывно глядя на соперницу. Через несколько минут ее тело снова забилось в судорогах.
 Ужас охватил Александру. С трясущимся, перекошенным отчаянием лицом она повернулась и посмотрела в глаза, горящие злобной радостью. Так это правда?!
 Мать продолжала биться в агонии, но Александра уже встала. Сердце обливалось кровью и отчаянно болело, но в гудящей голове была одна-единственная мысль. Все присутствующие понимали, чего она хочет, и отступили, давая ей дорогу.
 Казалось, она шла целую вечность, но, в конце концов, остановилась перед Лейлой.
 – Ты это сделала!
 Первая жена недоуменно пожала плечами.
 – Не понимаю, о чем речь.
 Александра посмотрела на нее, сжимая кулаки, – такого всепоглощающего, душащего гнева она не испытывала никогда. Красная пелена застилала ее глаза, ненависть требовала выхода. Секундой позже, издав душераздирающий крик и выгнув пальцы, словно когти, она прыгнула на Лейлу.
 Они упали на пол, причем Лейле пришлось туго – она приняла на себя вес нападавшей.
 – Убийца! – кричала девушка, вонзая ногти в лицо и шею матери Рашида, в кровь раздирая ее кожу.
 В ответ Лейла ударила ее по лицу, и от этого голова Александры откинулась назад. Затем отравительнице удалось схватить ее за косы и с силой дернуть за них.
 Не чувствуя боли, девушка сжала кулаки и, вкладывая в удары всю свою ненависть, стала колотить Лейлу по бокам. Она не слышала криков боли, издаваемых преступницей, не чувствовала рук, пытавшихся отстранить ее. Потребность отомстить за мать придавала ей силы.
 Александре казалось, что прошли мгновения, как вдруг сильные руки схватили ее и оттащили от Лейлы.
 – Что ты творишь? – сильно встряхнув ее, спросил Рашид.
 – Отпусти меня, – кричала девушка, оскалив зубы как затравленный зверек. Лейла безуспешно пыталась встать с пола, Александра вновь рвалась к ней. Она пыталась высвободиться из крепких рук Рашида, но он только сильнее схватил ее.
 – Ты сейчас же успокоишься, – приказал он. Гнев все еще не оставлял Александру, и набросила злобный взгляд через плечо.
 – Ты не мой муж, – прошипела она.
 От изумления глаза Рашида широко открылись.
 – Александра, что...
 Он не успел договорить. Громкий, печальный крик потряс воздух, заставляя присутствующих замолчать.
 Обернувшись, девушка и ее жених увидели, как, отстранив Халида, Джаббар упал на колени рядом с диваном.
 – Нет! – кричал он снова и снова, прижимая тело Сабины к груди.
 Александра вырвалась из цепких объятий Рашида и нерешительно шагнула вперед.
 – Мама! – позвала она. Затем, не чувствуя под собой ног, девушка прошла несколько шагов и опустилась на колени рядом с купцом. Человек, не проливший за свою жизнь ни одной слезинки, рыдал, зарывшись лицом в роскошные волосы Сабины.
 Не веря, что мать покинула ее, Александра приложила ладонь к ее спине, надеясь уловить биение сердца, но безрезультатно. Сердце матери остановилось.
 – Нет, – все еще не веря в случившееся, твердила девушка. Она подняла руку матери, пытаясь нащупать пульс, но никаких признаков жизни не обнаружила.
 Опустив руки вдоль тела и уронив голову на грудь, Александра поднялась на ноги. Если это не какой-то страшный сон, то ее мать, леди Катарина Байярд Корберрийская, мертва.
 Горю девушки надо было найти немедленный выход, но слезы застряли в горле.
 – Нет, – прошептала она, бессмысленно глядя на узоры плиточного пола. – Нет, нет, нет...
 К Александре долго никто не подходил. Когда, наконец, тело Сабины унесли и всех выдворили из зала, к ней подошел Рашид. Бормоча слова утешения, он гладил ее по волосам, пытаясь поднять на ноги. Девушка запрокинула голову и взглянула на черноволосого мужчину. На мгновение она успокоилась при виде знакомого лица, но тут же в ужасе отшатнулась.
 Перед ней был юноша, чья мать убила самого близкого Александре человека. Рашид унаследовал от Лейлы тяжелые веки, форму рта и высокий лоб. Но самое страшное – в нем текла кровь этой дьявольски злобной женщины. Эта кровь кипела ревностью и ненавистью, и только убийство могло ее остудить.
 – Идем, – ласково сказал Рашид, глядя на девушку. – Я провожу тебя до комнаты.
 Александра вырвала руку.
 – Не прикасайся ко мне!– закричала она и начала отползать от Рашида.
 – Александра, это же я... Рашид... Девушка отпрянула, вздрогнув от отвращения, когда он схватил ее за плечо.
 – Оставь меня... оставь... – причитала несчастная. Закрыв голову руками, она свернулась в клубок на полу.
 Рашид встал на колени и попытался поднять ее, но Александра продолжала сопротивляться, беспорядочно нанося удары. Мужчина терпеливо сносил пощечины, потом не выдержал и позвал на помощь.
 Девушка даже не обратила внимания на то, что жених исчез. Над ней склонился Халид и шепнул ей:
 – Госпожа, обнимите меня за шею, и я отнесу вас в спальню.
 Она сконфуженно вгляделась в его темное, испещренное морщинами лицо. Халид очень постарел за эти несколько часов, старые морщины углубились, появились новые, а глаза... Боль утраты сделала их тусклыми и безжизненными.
 – Моя... мама... Евнух кивнул.
 Она успокоилась навеки, малышка. Уже никто и ничто не сможет навредить ей.
 – Правда?
 – Разве не так говорит ваш Бог? Александра задумалась над его вопросом, он
 чем-то утешил ее. Она уселась на пол, обхватила шею Халида руками.
 – Да, наш Бог, действительно, так говорит. – Положив хорошенькую головку на плечо Халида, она опустила тяжелые, смыкающиеся веки и уснула раньше, чем они успели добраться до ее комнаты.




 Глава 10


 Очнувшись от сна, которым хотелось бы спать вечно, Александра услышала, что кто-то зовет ее по имени, почувствовала, как нежные руки гладят ее запястье. Застонав, она перевернулась на живот и уткнулась в подушки.
 – Александра! – на этот раз голос был более настойчив.
 Отрицательно покачав головой, девушка попыталась сбросить руку, лежавшую на ее плече, но она вцепилась в нее как тиски.
 – Уходи, – проворчала она, тщетно пытаясь вернуться в сладкое забытье, из которого ее так жестоко вырвали. Но в то же самое мгновение ее перевернули и поставили на колени.
 Понимая, что заснуть не удастся, девушка подняла голову и вгляделась в неясные очертания фигуры человека, поддерживающего ее. Несмотря на то, что темнота не позволяла разглядеть его черты, Александра мгновенно разглядела ночного посетителя.
 – Люсьен! – вскрикнула она, окончательно проснувшись. – Что ты...
 – Тихо!
 Помня о том, что случилось в тот раз, когда их застали вдвоем, девушка понизила голос.
 – Я беспокоилась о тебе, – прошептала она. – Тебе очень больно?
 – Я уже привык, – голос англичанина дрожал от нетерпения.
 Александра заморгала глазами.
 – Можешь ли ты простить меня?
 Видя его нерешительность, Александра испытала неуверенность и глубокое отчаяние. Но он наклонился и поцеловал ее в губы.
 Сейчас...
 – Ах, Люсьен, – вздохнула девушка, прижимаясь к нему, и сомкнула руки на его шее. – Мне так нравится чувствовать тебя рядом.
 Сабина угадала правильно, она испытывала привязанность и даже больше к этому человеку, чего никогда не чувствовала к Рашиду. Улыбаясь, девушка дотронулась губами до обнаженной шеи де Готье.
 – Александра...
 – Мне снились кошмары, – пробормотала она, вспоминая ужасы, населявшие ее душу. Девушка вновь увидела женщину, пытавшуюся вздохнуть, злобные глаза другой, она видела... Усилием воли Александра отбросила эти мысли. Несмотря на весь ужас, это всего лишь дурной сон.
 Последовало напряженное молчание, затем Люсьен разомкнул руки, обвивавшие его шею.
 – Расскажешь мне все потом, сейчас нам надо спешить.
 – Спешить? – запрокинув голову, она попыталась разглядеть его черты, но увидела только блеск глаз. – Не понимаю...
 Взяв за талию, мужчина поднял девушку с дивана и поставил на пол.
 – Мы бежим отсюда и немедленно. – Де Готье повернулся к окну, через которое он проник в ее комнату. – Идем, у нас мало времени.
 Бежать? Подозрения и смущение мешалось в мозгу Александры. Она сделала шаг назад. «Неужели он хочет забрать ее отсюда, чтобы заняться с ней любовью?»
 Внезапно девушка вспомнила о своих давних подозрениях – желание матери отправить ее в Англию, долгие поиски нового евнуха, покупка англичанина, совсем не подходящего для жизни в гареме, его ложь о том, что он является полным скопцом.
 Александра закрыла глаза. Наверное, мама подстроила все это. Конечно, это ее рук дело. Значит, Люсьен вообще не скопец. Ему хорошо заплатили за то, чтобы он сыграл свою роль, а затем похитил ее и увез в Англию. А то, что произошло между ними, неужели это ничего не значит для де Готье? Значит, это тоже часть плана – втереться к ней в доверие?!
 Девушка чувствовала себя очень скверно, сознавая, что она только пешка в чужой игре.
 – Нет, нет, – воскликнула она, надеясь на то, что ее мысли являются плодом ее воображения и понимая, что это не так.
 В то же мгновение Люсьен оказался рядом с ней. Он молча взял ее за руку и подтолкнул к окну. Александра рассвирепела.
 – Меня обманули, – проговорила она, отскочив назад и вырываясь из его крепких рук.
 – Черт возьми! – выругался Люсьен, снова схватив ее.
 Она увернулась и, отскочив в дальний угол комнаты, спряталась в спасительной темноте.
 – Моя мама заставила тебя сделать это? Мужчина пошел на ее голос.
 – Я тебе объясню все позже.
 – Позже не будет. – Александра лихорадочно искала что-нибудь, чем можно будет его ударить, если он подойдет ближе. Ее рука нашарила щетку на туалетном столике.
 – Если ты подойдешь ближе, я закричу, клянусь!
 Де Готье не обращал ни малейшего внимания на ее угрозы.
 – И будешь ответственна за мою смерть.
 Его смерть... В девушке завязалась отчаянная внутренняя борьба между чувством самосохранения и совестью. Она, естественно, не могла позволить ему забрать себя отсюда, но приговорить Люсьена к смерти было выше ее сил.
 – Иди, – умоляла девушка, – воспользуйся свободой, но оставь меня здесь.
 – Без тебя я не уйду. Ты в любом случае выйдешь отсюда, даже если мне придется нести тебя на плече.
 Александра схватила щетку и держала ее перед собой, как меч.
 – Я буду сопротивляться и ударю тебя, – предупредила она, в душе надеясь, что он внемлет ее мольбам.
 Де Готье, решив, очевидно, что без борьбы не обойтись, быстро подошел к ней и схватил ее руку с зажатой в ней щеткой.
 – Отпусти меня! – потребовала Александра, вырывая руку.
 – Если ты хочешь насилия, пусть будет так, – процедил мужчина, притягивая сопротивляющуюся девушку ближе.
 Она резко повернулась и занесла руку над головой. Секундой позже ручка щетки из слоновой кости опустилась на голову де Готье. Выругавшись, Люсьен отобрал у нее так называемое оружие и бросил его на пол.
 – Я не пойду с тобой, – объявила Александра, полная решимости воевать до конца. – Я не оставлю маму.
 Руки мужчины, словно тиски, сжали девушку с такой силой, что она едва могла вздохнуть.
 – Александра, – его голос был очень мягок, будто Люсьен в чем-то провинился перед ней, – это не ужасный сон. Твоя мать умерла.
 Девушка осознала это не сразу, а когда к ней вернулась способность что-либо понимать, она застыла в немом отчаянии.
 – Неужели ты и сейчас не изменишь своего решения? – продолжал Люсьен. – У меня нет причин больше оставаться здесь.
 Не желая вновь возвращаться к ужасной реальности, Александра отрицательно покачала головой.
 – Нет, ты лжешь, Люсьен де Готье. Это был просто ночной кошмар.
 Мужчина тяжело вздохнул.
 – Лейла отравила твою мать. Разве ты не помнишь, как вцепилась в нее?
 Как только он произнес эти слова, девушка вспомнила все. Она пыталась стереть из сознания воспоминания о той ночи, но сделать это не удавалось. Все произошедшее казалось очень реальным, совсем непохожим на сон.
 – Интересно, как бы я узнал про твой сон, если бы всего этого не было на самом деле?
 – Моя мама умерла? – спросила Александра тихим печальным голосом.
 – Да.
 Борясь с желанием заплакать, что могло только усугубить горе, девушка напряглась всем телом в руках Люсьена.
 – Лейла, – произнесла она, а печаль и боль утраты сменилась менее болезненным чувством ненависти. – Хочу видеть ее мертвой.
 – Ее накажут по заслугам, – сказал де Готье, – а сейчас нам надо идти.
 Александра не соглашалась.
 – Теперь я не уйду до тех пор, пока не удостоверюсь, что она так же страдала, как моя мать и умерла в муках.
 Потеряв терпение, англичанин схватил ее на руки и понес к открытому окну. Девушка вновь начала сопротивляться: она кусалась, брыкалась и стучала кулаками по его спине.
 То, что сделал Люсьен, было противно ему самому, и никогда прежде он так не поступал. Однако упрямица не оставила ему выбора. Поставив ее на ноги, он придержал ее одной рукой и занес над ней другую.
 – Когда-нибудь ты скажешь мне за это спасибо, – произнес мужчина и неохотно опустил кулак на ее подбородок.
 Не понимая, что с ней случилось, Александра зашаталась и упала прямо на подставленные руки де Готье.
 Ожидание ужасного наказания за содеянное лишило Лейлу сна, и она, ухватившись за оконную раму, всматривалась в темноту ночи. Она была далеко не глупа, прекрасно понимая, что это последние часы ее жизни, невзирая на тот факт, что она была матерью Рашида, наследника Джаббара, который однажды уже спас ее от изгнания, и сейчас ничто не могло предотвратить наказания. Если бы умерла дочь, а не мать, Лейла могла бы вновь отделаться изгнанием, но его любовь к умершей Сабине была слишком велика. Даже без предъявления Халидом вещественного доказательства – отравленного финика, ей грозила смерть.
 Первая жена купца провела рукой по ссадинам, оставленным разгневанной Александрой. Но царапины были пустяковыми, гораздо больше мучила боль в боку, было даже трудно дышать.
 Ненависть, все эти годы жившая в душе Лейлы, заполнила ее сейчас без остатка. Как ей хотелось увидеть юное прекрасное тело девушки, содрогающееся в конвульсиях, ее губы, безнадежно ловящие глоток воздуха. Пусть за это грозит смерть, но игра стоит свеч. Но эта сучка жива, и Рашид скоро женится на ней.
 Все последние годы она отговаривала сына, но упрямец вбил себе в голову, что обязательно возьмет в жены эту огненноволосую стерву. Его желание было столь же сильно, как страсть Джаббара к Сабине.
 Голова начинала раскалываться от боли и озлобления. Опустошенная ненавистью Лейла прижала пальцы к векам, вспоминая о победе, которую чуть было не одержала четыре ночи назад. Желая выяснить, какие удовольствия может подарить ей английский евнух, хотя он демонстративно игнорировал все попытки его соблазнить, она сама решила прийти к нему.
 Лейла прошла через сад, что всегда делала, когда желала разделить страсть с кем-нибудь из евнухов. Как только она миновала ворота, необычное зрелище предстало перед ее глазами: Александра лезла в окно англичанина. Сначала первая жена пришла в ярость, бешено ревнуя и думая о том, что другая будет располагать тем, в чем отказано ей. Затем благоразумие взяло верх.
 Понимая, что нашла способ убедить Рашида не жениться на английской потаскухе, она дала парочке время, затем побежала за сыном. К несчастью, Сабина и Халид появились там раньше.
 Лейла и тогда не потеряла надежды, что лекарь всем объявит о прелюбодеянии Александры, но когда старик сказал обратное, она чуть не сошла с ума. А потом Джаббар приказал готовиться к этой ненавистной свадьбе.
 А все было бы так просто, если бы английский евнух лишил девчонку невинности. Этого Рашид, как и любой арабский мужчина, никогда не простил бы. Невинность невесты значила для него очень много. Для любой другой девушки, только не для дочери Сабины, появление ночью в комнате евнуха, пусть даже он не мужчина, означало позор и немедленный отказ от нее. Но Рашид оказался упрям и не оставил для нее другого выхода как использовать яд, чтобы поставить крест на этой свадьбе.
 Незнакомый звук раздался в тишине, когда Лейла шла по саду. Она уже было подумала, что это просто игра воображения, но вдруг уловила какое-то движение. Женщина вгляделась пристальнее. Луна едва освещала тропинки, но ей все же удалось разглядеть смутную фигуру огромного мужчины. «Стражник», – пришла в голову мысль, но затем Лейла вспомнила, что у Джаббара нет таких громадных слуг. Это Халид или... англичанин. Пробиваясь между деревьями, мужчина на мгновение оказался в полосе света. У него в руках что-то было. Это что-то имело рыжие волосы.
 Несколько минут назад Лейла думала, что никогда уже не испытает радости. Но вот перед ней находились англичанин и Александра. Где же они до конца удовлетворят свою страсть? В его комнате.;, на конюшне... а может, прямо здесь, в саду?
 От мысли, что ей Аллахом дан последний шанс выследить любовников и освободить сына от женитьбы на шлюхе, она упала на колени и возблагодарила Всевышнего. Милосердный Аллах позволил ей улыбаться в последние часы жизни. Возможно, он вырвет ее из лап Джаббара и она останется жить?
 Хотя внутри у Лейлы все горело от желания поднять тревогу, она сдерживалась, убеждая себя, что нужно быть спокойной и терпеливой. В этот раз ей нужно время, чтобы любовники оказались в таком положении, что всем станут ясны их отношения без всякого лекаря.
 «Наконец я одержу победу, я уничтожу обеих, мать и дочь. Теперь уже некому заступиться за эту потаскуху», – думала Лейла.
 – Победа! – не сдержавшись, прошептала она в темноту.
 Слезы радости ручьем стекали по ее щекам.




 Глава 11


 Как и было обещано, лошади ждали у стены. Хотя Люсьену и Александре нужно было добраться только до Алжира, где их ожидал корабль, чтобы сразу же отправиться через Гибралтар, но преданный Халид решил не рисковать, и обе лошади были нагружены провизией на всякий случай. И все же, хотя, казалось, любая неожиданность была предусмотрена, у де Готье сосало под ложечкой – нехорошее предчувствие камнем лежало на душе.
 Было бы лучше и помогло бы избежать многих осложнений, если бы Александра всю дорогу оставалась бесчувственной. Но на полпути она стала подавать признаки жизни. Сидя верхом на лошади, мужчина крепко держал свою пленницу, опасаясь, что очнувшись, она снова начнет с ним сражаться. Вторая лошадь шла за ними, привязанная к стремени.
 Когда Александра открыла глаза, она сразу поняла, кто ее держит и в чем заключается цель их поездки. Сердце по-прежнему болело, перед глазами стояли страшные события последних дней, приведшие ее к бегству. Да, Люсьен не лгал. То, что казалось сном, ночным кошмаром, оказалось ужасной реальностью, убившей ее мать. Дьявольская злоба женщины породила это зло, той, кто должна была стать ее свекровью.
 Решимость бороться и отомстить придала Александре силы, достаточные, чтобы заглушить горе.
 Конечно потом она будет безутешно рыдать, захлебываясь слезами, а сейчас ей нужно было собрать все свое мужество и хитрость, чтобы убежать от этого обманщика, вообразившего себя ее освободителем.
 С трудом подавив тоску, девушка сбросила чадру, закрывавшую мир, и взглянула на фигуру человека, отчетливо видневшуюся на фоне неба. Как далеко он увез ее от дома и мести, совершить которую она должна обязательно? Куда он везет ее, в Алжир?
 Решившись, Александра выставила руки вперед и уперлась в широкую грудь мужчины, пытаясь отодвинуться от него, совершенно не заботясь о том, что подобная опрометчивость может сбросить ее с лошади. Люсьен не собирался поощрять ее действий. Его рука сжала талию девушки с такой силой, что ей стало трудно дышать.
 Неопытной бунтовщице пришлось скорчиться перед ним. Некоторое время спустя де Готье ослабил хватку, что дало ей возможность вздохнуть поглубже и тут же разозлиться.
 Александра стала ругаться по-арабски, все время стараясь говорить громко в этой ночной тишине, нарушаемой только стуком копыт их лошадей. Темнота скрывала выражение лица, и ей трудно было судить о его реакции. Но это не мешало девушке выкрикивать оскорбление за оскорблением до тех пор, пока ее голос не охрип, а горло не заболело от напряжения.
 Замолчав, Александра впервые ощутила неудобство от своего путешествия. Она лежала поперек седла, нижняя часть спины упиралась в мускулистые бедра Люсьена, а ноги свисали с крупа лошади. И в таком положении ее болтало из стороны в сторону. Люсьену же, наоборот, было весьма удобно управляться и с лошадью, и с ней.
 Обида и негодование достигли апогея, на ум Александре приходили только самые бранные слова, которые она при первой возможности собиралась бросить ему в лицо. Этот человек проклянет тот день, когда вступил в сделку с ее матерью.
 Приближаясь к городу, де Готье пустил лошадей рысью и продвигался дальше с величайшей осторожностью. И тут Александра решила выразить свое негодование.
 – Как ты осмелился увезти меня из дома! Это ничто иное, как...
 – Тихо! – он снова сжал ее в своих руках. Александра напряглась в его объятиях, протестуя тем самым против применения силы.
 – Я не успокоюсь. Если даже разбужу весь город и это даст мне свободу, я буду сейчас кричать еще громче.
 Мужчина натянул поводья, затем схватил девушку за плечи и повернул к себе.
 – Хочешь, чтобы я снова тебя ударил? – спросил он.
 Александра было открыла рот, чтобы сделать несколько нелицеприятных замечаний, но, памятуя о резкой боли, предшествующей беспамятству, закрыла его. Вместо ответа она поводила нижней челюстью вправо и влево, пытаясь определить, все ли в порядке.
 Да, он снова ее ударит, причем без всяких угрызений совести. А что она приобретет? Пусть не в ее характере терпеть, но логика событий такова, что ей остается только ждать.
 – Ты презренный шакал, – проворчала она. От оскорбления у мужчины начали раздуваться крылья носа.
 – Александра, ты не знаешь даже половины правды, поэтому веди себя хорошо. – Он замолчал и направил коней в укрытие тени деревьев, стоящих недалеко от. домов и показывающих, что город близко.
 – Мы оставим лошадей здесь, – произнес он. Люсьен первым спрыгнул с коня, потом снял ее. Было еще темно, Александра не могла разглядеть его хорошо, но знала, что он размышляет, можно ли ей доверять. Она не собиралась ему подчиняться.
 Будто прочитав ее мысли, мужчина предупредил:
 – Учти, ты знаешь, что будет...
 Затем он переключил внимание на грузы, привязанные к седлам. Тщательно отобрав все, необходимое для путешествия по морю, он отложил вещи, предназначенные для сухопутной его части.
 Оставив девушку стоять в стороне, де Готье подошел ко второй лошади.
 – Тебе надо переодеться, – бросил он через плечо.
 Отбросив верхнее одеяние, Александра повернулась и побежала в направлении зданий. Ноги увязали в земле, замедляя бег, но мужчине будет тяжелее бежать. Девушка наивно полагала, что сумеет удрать, ведь ее пятки не болят после экзекуции.
 На мгновение ей показалось, что она слышит его шаги и дыхание за спиной, но тут же посчитала это плодом своего воображения. Единственной возможностью догнать ее было взобраться на лошадь, но он не осмелится сделать этого, потому что боится шуметь.
 Когда он внезапно очутился рядом, Александра почувствовала огромное изумление. Люсьен подставил ей подножку и, за секунду до падения вытянув руки вперед, девушка шлепнулась на землю. Она задыхалась от быстрого бега, ладони саднили от боли, лицо было перепачкано землей. Сейчас она хотела только одного – отдышаться, но никак не могла набрать воздуха в горевшее горло.
 – Маленькая дурочка, – прошептал Люсьен ей на ухо. Подняв ее, он встряхнул свою добычу и поставил на колени. Запрокинув голову, Александра жадно вдыхала воздух.
 – Дурочка, – пробормотал он снова, впиваясь сильными пальцами в ее хрупкие плечи.
 Отдышавшись, она взглянула ему в лицо.
 – Дурочка? – негодовала Александра. – Это потому, что не позволила тебе увезти меня... туда, куда я не хочу... не хочу ехать?
 Надеясь привести ее в чувство, мужчина резко встряхнул девушку за плечи.
 – Я заключил договор с твоей матерью и собираюсь выполнить его. Можешь драться со мной всю дорогу, но ты поедешь в Англию.
 – Нет, не поеду!
 Люсьен раздраженно проговорил:
 – Почему ты так боишься перемен, Александра? Поверь мне, они к лучшему.
 – Не перемен я боюсь, – произнесла девушка, солгав себе и ему. – Я хочу возмездия. Лейла не останется безнаказанной за то, что совершила.
 – Да, и Халид проследит за тем, чтобы восторжествовала справедливость. С первой женой поступят так же, как она поступила с твоей матерью.
 Александра благодарила сейчас темноту за то, что де Готье не видел ее глаз, полных слез, и трясущегося подбородка.
 – Я не успокоюсь до тех пор, пока это дьявольское отродье не испустит дух на моих глазах.
 – И что потом? Ты выйдешь замуж за ее сына и проведешь всю свою жизнь в гареме этого Богом забытого городка? А твои дети, которых ты будешь растить в постоянной тревоге за них, опасаясь интриг, которые уже свели в могилу твою мать?
 Девушка старалась не поддаваться отчаянию.
 – Это не твое дело, англичанин, – процедила она сквозь зубы. – Если ты хочешь бежать, убегай, но оставь меня в покое. У меня нет намерения когда-либо ступить на землю Англии.
 Люсьен рывком притянул ее к себе, обнял за талию и приподнял ее подбородок.
 – Отпусти меня! – неуверенно потребовала Александра. Девушка пыталась остаться равнодушной к его ласкам, но тело не подчинялось голосу рассудка и бунтовало. Она с отвращением прислушивалась к себе и ненавидела себя за теплую волну, рождавшуюся где-то внутри, за предательски затвердевшие соски, за все эти, неподвластные ее воле, эмоции.
 Зажмурив глаза, Александра боролась с чувствами, стараясь думать о событиях прошедшей ночи. Память услужливо рисовала картину первого появления Люсьена в гареме. Будто сторонний наблюдатель, она видела и слышала слова матери о новом евнухе: к его поступкам нужно относиться снисходительно... он враг Байярдов.
 Де Готье поднял голову.
 – Можешь сопротивляться моим ласкам, если хочешь, – произнес он внезапно охрипшим голосом, – но с Рашидом ты не испытала ничего подобного.
 Рядом со своим лицом девушка видела мерцание его глаз.
 – Сомневаюсь, что ты когда-нибудь желал меня, Люсьен. Тебе просто необходимо было завоевать мое доверие, чтобы увезти в Англию.
 Мужчина дотронулся до ее лица, большим пальцем провел по припухшим губам.
 – Для того, чтобы завоевать свободу, я сделаю все возможное, но желание нельзя чувствовать по приказанию свыше. Оно или есть, или нет.
 – Ты думаешь, я тебе поверю?
 – Да, Александра, думаю. Я говорю тебе открыто, что одна мысль о том, как я вхожу в тебя, сводит меня с ума. С каким наслаждением я бы разрушил преграду, что охраняет твою девственность, целиком погрузился бы в тебя. – Он схватил ее руку и прижал ее к своей восставшей плоти. – Одно воспоминание о твоем неповторимом запахе заставляет меня бешено желать тебя и страдать. Я давно не испытывал ничего подобного к женщине.
 Слова де Готье потрясли Александру, но упрямое желание остаться подсказало слова, которые ее мать просила никогда не говорить.
 – Но я уверена, что ты действительно испытываешь огромную ненависть к Байярдам.
 Люсьен переменился в лице.
 – К Байярдам? В какие игры ты сейчас играешь, Александра?
 Девушка облизала внезапно пересохшие губы.
 – Никаких игр. Я просто говорю о том, что моя мать побоялась открыть тебе. До того, как быть украденной из дома и проданной в рабство, Сабина, под этим именем ты знал ее, звалась леди Катарина Байярд Корберрийская и была женой Джеймса Байярда. Я их дочь.
 Люсьен боролся с нахлынувшими чувствами. Боже мой, он так рисковал, чтобы помочь этим Байярдам, в то время, когда уже двадцать раз мог убежать из этого дома... Внезапно все встало на свои места – реакция Сабины на его документы, несхожесть девушки с Джаббаром.
 – Мы с тобой враги, – продолжала Александра. – А если это так, то тебе вовсе не обязательно выполнять условия сделки, заключенной с моей матерью. Таким образом, я освобождаю тебя от твоих обязанностей.
 Оттолкнув от себя Александру, де Готье поднялся. Гнев кипел в его жилах.
 – Вонючие Байярды! – закричал он, обращаясь к безмолвному равнодушному небу. – Я должен был догадаться. Как я мог быть так слеп?
 Почему так больно в груди, разве она не добилась того, чего хотела? В конце концов, его презрение – ключ к ее освобождению.
 Люсьен рассеянно провел рукой по своим растрепанным бронзовым волосам, припоминая прелестную рыжеволосую девушку, на которой женился Джеймс Байярд. Он видел ее один раз, в ранней юности, когда его пленником держали в Корберри. К несчастью, юный де Готье обращал мало внимания на жену врага, так как все его мысли были заняты побегом. Побег удался, а месяцем позже жена Байярда исчезла.
 – Я хорошо помню, как пропала леди Катарина. Как я могу забыть об этом, если в ее похищении обвинили де Готье? – Сказав это, он посмотрел на стоявшую на коленях Александру. – Ты знаешь, что наша семья практически голодала следующую за исчезновением зиму?
 Александра отрицательно покачала головой.
 – Как я могу знать, что произошло в Англии после похищения моей матери?
 Де Готье горько рассмеялся.
 – Да, в самом деле. Но я расскажу тебе, что произошло.
 – Я не хочу...
 – Джеймс Байярд сжег половину нашего урожая, – перебил ее Люсьен. – И он уничтожил бы весь, если бы часть хлеба уже не собрали. И этого ему показалось недостаточно. Зимой он совершал набеги на наши древни, забирая у людей последнее, оставляя их умирать мучительной голодной смертью.
 Александра стала убеждать себя, что у отца были веские причины поступать таким образом. Мама говорила, что он хороший и добрый.
 – Это же не твоя семья похитила маму? И снова он горько рассмеялся.
 – Конечно же, мы были бы больше удовлетворены, если бы действительно совершили это. Но мои родные не имеют ничего общего с этим похищением.
 Почему-то Александра верила ему. Кто-то другой нес ответственность за это преступление. Поднимаясь на ноги, она нежно притронулась к era груди.
 – Хорошо, тогда это так же верно, как и то, что я не поеду с тобой. Бог поможет тебе благополучно совершить путешествие, Люсьен де Готье.
 Девушка не успела отойти, когда он схватил ее за руку.
 – Наше путешествие, – поправил он ее. Александра была до крайности изумлена. Неужели он и теперь хочет забрать ее с собой?
 – Но я принадлежу к семье Байярдов, – протестующе воскликнула она, – почему же ты хочешь забрать меня с собой? Ты хочешь мне помочь?
 – Уверяю тебя, сейчас речь идет уже не о помощи, – произнес де Готье холодным тоном. – Твоя мать поступила очень мудро, не сказав мне о твоем происхождении, а ты сглупила, раскрыв мне эту тайну. – Воспользовавшись ее замешательством, Люсьен потащил девушку к лошади.
 – Что ты намереваешься сделать? – спросила Александра, внезапно испугавшись этого человека, в течение нескольких минут ставшего совершенно чужим и непонятным. Его ненависть к ней сродни ее собственному чувству к Лейле. Он стал таким же жестоким и непокорным человеком, каким она увидела его впервые в гареме. Казалось, навсегда исчез тот человек, кто так нежно утешал ее в страданиях, чьи ласковые руки прикасались к ней в ночь их близости.
 Люсьен поднял суму, которую отбросил на землю, побежав за Александрой.
 – Вот, сказал он, протягивая ей темную одежду, – надень это.
 Девушке нетрудно было догадаться, что он держит в руках традиционную одежду арабской женщины для публичных выездов – чадру и абайю.
 Александра попыталась воззвать к его здравому смыслу.
 – Люсьен, пожалуйста, – умоляла она, ежимая его локоть, – не...
 Де Готье отбросил ее руку.
 – Я заткну кляпом тебе рот, свяжу и понесу на плече, если потребуется. Если ты немедленно не наденешь это, я напялю эти тряпки на тебя.
 Девушка, заколебавшись, взяла одежду.
 – Ты сам не знаешь, что делаешь. Мужчина отпустил ее.
 – А вот здесь ты ошибаешься. – Отойдя в сторону, он достал кусок ткани и начал сооружать на голове тюрбан.
 «Как же мне убежать от него?» – размышляла девушка, заворачиваясь в абайю. По телу разлилось приятное тепло, и только теперь она почувствовала, как замерзла. Затем девушка набросила чадру.
 Люсьен не терял времени. Сумы, отобранные им, были надежно укрыты под одеждой. Он взял Александру за руку и повел ее в направлении зданий, к которым она так стремилась.
 – Ни звука, – сказал де Готье, как только они подошли ближе. – Ты поняла, что я сказал?
 – Люсьен, неужели ты не видишь, как глупо... Резко остановившись, он развернул девушку и приблизил к ней лицо.
 – Ты вывела меня из терпения. Есть два ответа на мой вопрос: да или нет. Что выбираешь ты?
 За последние несколько часов ее жизнь изменилась совершенно. Горе, ненависть, слезы, смерть матери – все это теснилось в ее маленьком сердце. Ей хотелось разрыдаться, но нет, этот палач не увидит ее слез.
 – Да, я поняла, – едва выговорила она. Чувствуя, как его спутница страдает, де Готье помедлил минуту, но затем решительно повел ее к зданиям.
 Извилистые, узкие улочки, по которым они шли, были практически безлюдны. К счастью, когда молодые люди рискнули пройти через более оживленную в этот час маленькую торговую площадь, они поймали на себе лишь один – два беглых взгляда.
 Александре еще не приходилось видеть Алжир ночью. На несколько минут она забыла о своих несчастьях и любовалась картиной ночного города. Из грязного маленького, но все же интересного местечка Алжир превратился за несколько лет в жемчужину Средиземноморья.
 Свежий запах моря и шум освещенной гавани заставили девушку вернуться к ужасной реальности. Пока город спал, гавань тоже дремала. В этот час только пьяные матросы в поисках спиртного и женщины, чтобы в ее объятиях можно было забыться тяжелым сном, сновали там. Все они громко разговаривали, ругались хриплыми голосами, шли, шатались, падали. Поочередно минуя затемненные и освещенные места, Люсьен тащил за собой Александру.
 – Где же оно? – пробормотал он, скользя глазами по спокойной воде гавани.
 Девушка хотела спросить, кого он ищет, но она молчала. Некоторое время спустя любопытство беглянки было удовлетворено.
 – Вот, – облегченно вздохнул мужчина, – «Морской мститель».
 Девушка проследила за его взглядом и увидела корабль, качавшийся на волнах. В отличие от других судов, стоявших в гавани, он был сравнительно небольшим, но крепким.
 – На нем ты уплывешь в Англию? – прошептала она.
 – Не исключай себя, Александра, – в его голосе явственно слышалось неудовольствие. – Будь уверена, ты поплывешь со мной.
 Девушка вовсе не собиралась переубеждать его. Просто ей было еще трудно смириться с мыслью, что она покинет Алжир, ставший ее родиной. И все-таки в душе теплилась надежда на побег.
 Думая, что лучше всего сменить тему разговора, Александра посмотрела на де Готье.
 – Как мы... – и она замолчала на полуслове. Свет, заливавший гавань, выхватил из темноты лицо Люсьена, и она впервые увидела следы, оставленные на нем Рашидом. За несколько прошедших дней они немного зажили, но синяки и ссадины отчетливо выделялись на загорелой коже.
 Александра не могла себе представить, что ее жених способен совершить подобное.
 – Боже мой, Люсьен, – выдохнула она, подняв руку к его лицу.
 Мужчина откинул голову назад.
 – Не делай этого.
 Всем существом своим ощущая вину за его страдания, Александра была благодарна чадре, скрывавшей сейчас ее лицо. Она опустила руки.
 – Это я виновата, – пробормотала она, удерживая слезы и с трудом проглатывая комок в горле.
 – Думаешь, я ждал чего-нибудь другого от Байярдов?
 Слова де Готье больно ранили Александру, но ей некого было винить за их горечь. Он был прав. Люсьен сжал руку девушки.
 – Идем. Где-то здесь ждет лодка. Она должна доставить нас на корабль.
 «Их могут заметить, это весьма вероятно, какие могут возникнуть мысли при виде арабской женщины и евнуха, рыскающих по гавани в столь ранний час», – размышляла она, покорно бредя за Люсьеном.
 Старый моряк, обративший на них внимание, от изумления выронил бутылку. Шатаясь, пьянчуга поднял лицо и уставился на них, моргая отяжелевшими веками.
 Не обращая на него ни малейшего внимания, беглецы почти перешли улицу, как вдруг гулкий стук копыт заставил их остановиться.
 – Что это? – спросила Александра.
 – Проклятие, – развернув девушку, де Готье потащил ее в спасительную тень деревьев и прижался к стене дома.
 – Люсьен...
 – Молчи, или я ударю тебя снова.
 Закусив губу, Александра ждала, когда появится всадник, скачущий по гавани таким бешеным галопом. Может ли быть, чтобы Джаббар обнаружил ее отсутствие и послал человека в погоню или на поиски? Вряд ли пропажа будет обнаружена раньше утра, но и другие возможности сбрасывать со счетов нельзя.
 Послышались отрывистые команды, и стук копыт стал громче. Вглядываясь, девушка увидела первого всадника. Она видела профиль мужчины всего несколько секунд и то не очень отчетливо, а вот лошадь его она узнала мгновенно.
 – Рашид, – в ужасе проговорила она. Мысль о том, чтобы позвать на помощь, еще не успела оформиться в мозгу, как девушка почувствовала, что ее тащат в глубь аллеи. Когда они добежали до ее конца, мужчина развернул Александру лицом к себе.
 – Если ты закричишь и выдашь нас, то может случиться одно из двух: или ты вернешься к жениху, а меня казнят, или ты затруднишь мне побег.
 «В его словах есть доля истины», – мелькнула у нее мысль. Оскорбление, которое он нанес семье Джаббара, карается смертью, а казнь наверняка будет долгой и мучительной, учитывая, что за меньшую провинность Рашид назначил ему очень суровое наказание.
 Тут Александру осенило – может, это как раз и нужно, чтобы убедить Люсьена оставить ее здесь?
 – Ты думаешь, мне не наплевать, что произойдет с тобой потом?
 Де Готье сжал зубы. Видит Бог, у него совсем нет времени, чтобы затевать с глупой девчонкой словесные баталии. Старый пьяница, который их видел, не замедлил указать направление, туда они и скрылись. Ему сейчас нужна помощь девушки.
 Он прикоснулся к ее лицу.
 – В отличие от твоего папочки, у тебя есть совесть, Александра Байярд. Ты не сможешь взять на себя ответственность за мою смерть. И хотя мы враги, стали врагами, – поправил себя де Готье, – ты не станешь отрицать, что испытываешь определенные чувства, когда я касаюсь тебя.
 Девушка отстранила его руку.
 – Говори за себя, – проворчала она. – Откуда тебе знать мои мысли?
 Просунув руку под одежду, он нежно обхватил ее грудь.
 – А это и не обязательно, – произнес он, ощущая ее непроизвольную дрожь, – потому что я уже знаю твое тело и этого достаточно.
 Александра даже не успела запротестовать, как Люсьен убрал руку, внимательно осмотрелся по сторонам и потащил ее через улицу и вниз по аллее. К счастью, Алжир большой город и в нем достаточно темных уголков, где можно укрыться.
 Всю дорогу мужчина молил Бога, чтобы лошади не были обнаружены. Но даже если их не нашли, путешествие верхом представляло собой серьезную опасность, учитывая количество дней, что оно займет. И, что хуже всего, ему придется принимать во внимание отчаянное сопротивление Александры, не желающей покидать Алжир.
 Проклятие! Он хотел сейчас не знать о ее происхождении. До того, как она сказала правду, он страстно желал увезти ее в Англию, а сейчас боролся с собой, чтобы не оставить девушку в арабском гареме.
 Что мешало ему поступить подобным образом? Он задумался, а ответ созрел почти мгновенно. Хоть он и не хотел в этом признаваться, все же Люсьен испытывал к этой дерзкой, невыносимой рыжей девчонке больше, чем просто влечение. Мысль о том, что Александра когда-нибудь будет принадлежать ему, помогла выдержать экзекуцию в доме купца. И сейчас де Готье думал – если девушка останется с ним, это будет хорошая месть проклятым Байярдам.
 Как будет приятно вернуть Байярду дочь, лишенную невинности. А если еще родится ребенок, муки старого Байярда будут невыносимы. Маленькие чертенята в душе Люсьена разделились на два лагеря: одни находили такой план отмщения великолепным, другие ему довольно аргументированно противодействовали.
 Размышления де Готье едва не стоили ему жизни. Беглецы уже собирались перейти улицу, как он заметил в ее конце лошадь. Прыгнув в темноту, Люсьен прижал к себе девушку и сразу же спрятал ее лицо у себя на груди.
 Он поразился, почувствовав, как она обмякла в его руках. Ее затрудненное дыхание свидетельствовало о том, что она находится на грани обморока. «Наверное, слишком сильно ее прижал, – подумал он, – удивительно, что бедняга не потеряла сознание».
 – Оставь меня, Люсьен, – прошептала она, когда всадник приблизился. – Я только мешаю тебе. Ты ничего не приобретешь со мной.
 – Если ты хочешь остаться в Алжире, – шепнул он ей на ухо, – воспользуйся данным судьбой случаем. Давай, Александра, позови его.
 Девушка откинулась назад и посмотрела на едва различимое в темноте лицо. Окликнуть всадника ей очень хотелось, и она уже собиралась это сделать... Но ее поступок поставит под угрозу жизнь Люсьена, а этого она совсем не хотела. Нет, если ей удастся убежать от него, она сделает это, не подвергая опасности его жизнь. Несмотря на его обман, ложь и хитрости, она совершенно не желает его смерти.
 Она вновь спрятала лицо на груди у де Готье и стала ждать, пока проедет всадник. Но человек не спешил проезжать, он остановил лошадь у входа в аллею, где они скрывались, и наклонился вперед, всматриваясь в темноту.
 – Кто там? – последовал вопрос по-арабски. Немного отпустив Александру, Люсьен полез под халат и вытащил спрятанный там кинжал.
 Всадник спешился, обнажил саблю и, после секундного колебания, шагнул в темноту.
 «Сейчас прольется кровь», – думала Александра, дрожа от страха. Как только глаза мужчины привыкнут к темноте, он сразу же обнаружит их, прижавшихся к сосне.
 Люсьен не хотел дожидаться такого исхода. Оттолкнув девушку, он пригнулся как дикая кошка и упал на мужчину.
 Кусая кулак, чтобы не закричать, она смотрела, как две тени слились, превратившись в одну, слышала их тяжелое дыхание, ругательства, звуки ударов, но не могла определить, кто же побеждает.
 – Боже, – молила она Господа, – защити Люсьена. – Хотя Александра не желала смерти слуге Рашида, она все же понимала, что кого-то надо принести в жертву. – Пусть это будет не Люсьен, – бормотала она.
 Мужчины, рыча, катались по земле. Но борьба продолжалась недолго – вскоре один из них встал.
 У Александры перехватило дыхание – это наверняка де Готье, его фигура.
 – Люсьен, – выдохнула она, нерешительно шагнув вперед. – Это ты?
 – Да, – мужчина взял ее руку. – Надеюсь, ты не разочарована?
 – Разочарована? Боже, у меня камень с сердца упал. – Она едва подавила желание обнять победителя. Но поскольку они сейчас враги, сделать это будет неприлично.
 – Он мертв? – задала вопрос девушка, когда они обходили лежавшее на земле тело.
 – Я могу быть де Готье, – проворчал Люсьен, – но я не настолько жесток, чтобы оставлять человека мучиться.
 Взяв Александру за талию, он посадил ее на лошадь убитого и вспрыгнул вслед за ней.
 Люсьен знал о смертельной опасности путешествия верхом – они становились уязвимыми, но другого выхода не было, поджимало время. Люди Рашида сновали по всему городу, шансы беглецов добраться до ожидавших их лошадей сводились к нулю.
 Так как аллеи были очень узкими и всадники рисковали застрять, Люсьен решил пробираться улицами, где практически было негде укрыться. Его так и подмывало пустить коня галопом, но он сдерживал себя, стараясь держаться ближе к домам, если навстречу кто-нибудь ехал.
 Это путешествие показалось Александре вечностью. И вот, наконец, они покинули Алжир, а ее покинула надежда сбежать от Люсьена.




 Глава 12


 Весь следующий день и всю ночь беглецы провели в седле, останавливаясь только затем, чтобы дать отдых купленным по дороге лошадям и перекусить тем, что приготовил для них Халид.
 Ехали молча, каждый думал о своем. Мысли Александры были поглощены скорбью о матери и планами отмщения Лейле, когда удастся побег от Люсьена, он же злился на себя и на нее.
 На рассвете следующего дня они остановились передохнуть и де Готье решил, что лучше всего ехать ночью, дабы избежать встреч с людьми Рашида. Беглецы следовали старым разбитым караванным путем на запад, а затем повернули лошадей на север к спасительному скалистому побережью Средиземноморья. Там, в одной из пещер, молодые люди нашли пристанище на ночлег.
 – Мне холодно, – произнесла Александра решив, что из двух причин, мешавших ей уснуть, эта наиболее приемлемая, хотя ужасные воспоминания о трагическом конце матери мучили ее сильнее, чем холод.
 Люсьен рассмеялся. Он-то надеялся, что дело до этого не дойдет, по крайней мере пока. Мысль о близком соседстве с девушкой возбуждала его. И без того слишком мучительно оказалось делить с ней седло такое долгое время, но ехать ей одной на другой лошади он не мог позволить. Хотя следующий раз, когда они в полночь отправятся дальше, пусть Александра лучше едет рядом, чем сидит у него на коленях.
 – Ты не спишь, Люсьен? – спросила девушка, приподнимаясь с влажного пола пещеры.
 – Нет.
 Неся с собой одеяло, она подошла к лежащему де Готье и опустилась на колени рядом с ним.
 – Мне холодно, – повторила она.
 Несмотря на полдень, пещера еще не нагрелась и вряд ли в ней станет теплее, учитывая западное расположение скалистых берегов.
 Мужчина взглянул на нее, но сумрак пещеры не позволял хорошенько рассмотреть ее черты.
 – Что ты хочешь?
 Александра ответила не сразу, оскорбленная его притворной бестолковостью:
 – Ты ждешь, чтобы я умоляла тебя, да?
 – Байярд умоляет? Никогда.
 Девушка устала от его постоянных колкостей в адрес семьи, которую она не знала.
 – Неужели ты хоть на мгновение не можешь забыть, кто мой отец? – закричала Александра. – Ты возлагаешь на меня ответственность за поступки, к которым я не имею ни малейшего отношения.
 Приподнявшись на локте, мужчина нащупал пульс на ее нежной шее.
 – Та же самая кровь течет в тебе.
 Она отстранила его руку и начала вставать, но Люсьен схватил ее и заставил сесть обратно.
 – Ты так и не сказала мне, что ты хочешь, – напомнил он.
 Александра думала лечь рядом с ним и согреться теплом, исходящим от его сильного тела, но сейчас не желала признаваться в этом.
 – Ничего я от тебя не хочу, – объявила она. – Если ты будешь продолжать ненавидеть меня за то, что я Байярд, я, в свою очередь, буду испытывать к тебе то же самое чувство, потому что ты де Готье.
 – Что же, это будет только справедливо, потому что наши семьи всегда враждовали.
 Девушка попыталась отстраниться от него.
 – Отпусти меня.
 Толкнув свою спутницу вперед, отчего она, естественно, потеряла равновесие, он затем привлек ее к груди.
 – Вы хотите, чтобы я согрел вас, леди Александра? – спросил он, отбирая у растерявшейся девушки одеяло и накрывая им обоих.
 Гордость толкала ее на необдуманные поступки и заставляла воевать с ним, но как только тепло его сильного тела проникло через ее одежду, девушка разомлела. Успокоившись, Александра лежала на мужчине и наслаждалась теплом, которое он дарил ей, удивляясь, что его руки способны вызывать у нее те же ощущения, что и раньше.
 Осознав, что бунтовщица не собирается сопротивляться, Люсьен, к своему удивлению, почувствовал разочарование. Странно, но он не желал ее уступчивости, не верил ей.
 Почему? Едва возникнув, этот вопрос тут же получил ответ: не надо напрягаться, чтобы вспомнить, чья кровь течет в жилах Александры, а значит, она действует как Байярд. Ему надо быть очень осторожным, иначе он поддастся ее чарам, что совершенно недопустимо.
 Осторожно переложив ее на подстилку рядом с собой, мужчина положил голову девушки себе на плечо.
 – Теперь спи, у нас впереди долгий тяжкий путь.
 Свернувшись клубочком возле Люсьена, Александра закрыла глаза и попыталась дать отдых своему измученному телу и душе. Ей это не удалось, так как она чувствовала напряжение, исходящее от Люсьена.
 – Почему мы должны быть врагами, Люсьен? – спросила она. – Мы не сделали друг другу ничего плохого.
 Де Готье издал громкий и протяжный вздох.
 – А вот здесь ты ошибаешься. Твоя мать и ты обманули меня. – Хотя гнев его уже поутих, он все еще – продолжал злиться.
 – Я поступила так преднамеренно. О планах моей матери я ничего не знала. И не забывай, что ты тоже обманул меня, сказав, что на самом деле евнух.
 – Да, тогда мы обманули друг друга, а наши семьи занимаются этим уже сто двадцать пять лет.
 – Должно же это когда-нибудь кончиться?
 – Возможно, но только не пока я жив.
 – Почему?
 Его рука погладила ее по спине. Когда он заговорил, .голос его звучал очень устало.
 – Александра, ты очень многого не знаешь и не понимаешь.
 – Тогда расскажи мне.
 – Скоро сама все узнаешь.
 – Моя семья несет ответственность за то, что ты попал в рабство? – настаивала девушка. Если Байярды думали, что де Готье виновны в исчезновении ее матери, то почему бы им не отплатить недругам той же монетой?
 Горький смех был ей ответом.
 – Нет, это единственное бремя, которое нельзя возложить на их плечи. В этом виновен я сам.
 – Расскажи мне.
 Прошло немало времени и уже начинало казаться, что Люсьен не намерен продолжать этого разговора, когда он сдался:
 – Что ты знаешь о войне Англии и Франции [2] ?
 Война между этими двумя странами мало волновала Магриб – часть побережья Северной Африки, что включала и Алжир, хотя Сабина интересовалась ею и время от времени говорила об этом событии.
 Образ матери, самого дорогого на земле человека, вновь зримо встал перед Александрой. Острая боль утраты пронзила ее, опять напомнив о том, что горечь этой потери навсегда останется в душе, не позволит ей быть прежней беспечной юной девушкой. С трудом она заставила себя вернуться к разговору о войне.
 Рассказывали, что Англия предъявила права на престол Франции и на самой далекой родине девушки войну эту считали быстрой и победоносной, тем более, что часть французских земель находилась под управлением английских королей. Война же эта тянулась целое столетие, и теперь Франция, одержав много побед, выиграла эту войну и стала независимым государством во главе с сильным королем, а Англия будет довольствоваться положением островного королевства.
 – Мне кажется, что Англия проиграла войну, – пожав плечами, проговорила девушка.
 – Да. Это была дурацкая бойня, которой следовало закончиться еще сто лет назад.
 – Ты участвовал в ней?
 Люсьен долго молчал, потом неохотно проговорил:
 – Да.
 – Почему?
 – Гордость, дерзость, наверное. Как полоумный, я пересек пролив, чтобы сражаться за сумасшедшего короля.
 – Ты говоришь о Генрихе VI? Люсьен кивнул.
 – О нем самом.
 – Что произошло дальше?
 – Дальше появился лорд Джон Тэлбот, граф Шрусберри.
 Не понимая, при чем здесь этот граф, Александра покачала головой.
 – Старик славится своей заносчивостью и безрассудством. У стен Кастильона мы попытались отговорить его от лобовой атаки, на которой он настаивал, по крайней мере до тех пор, пока не прибудет пехота, но куда там, он даже не стал слушать.
 Девушка мало что смыслила в стратегии. Мать позаботилась об образовании дочери, но война, то есть ведение военных действий, ею не изучалось.
 – А почему граф не стал слушать? – заинтересованно спросила Александра.
 Де Готье хмыкнул: 
  — Если англичане терпят поражение, то исключительно из упрямства, поэтому они сами не понимают, когда выигрывают, а когда проигрывают.
 – В Кастильоне они проиграли?
 – Нет, они потерпели поражение задолго до этого.
 – Тогда что же произошло в Кастильоне?
 – Тэлбот погиб, как и все те, кто сражался под его знаменами. Их в буквальном смысле смело французской артиллерией, а кровь лилась рекой на поле сражения.
 Девушка поежилась от этого сравнения, ее воображение услужливо подсунуло картину кровавой бойни. Она подвинулась ближе к Люсьену, надеясь смягчить неприятное ошущение от мурашек, побежавших по телу.
 – Как тебе удалось выжить?
 И снова последовало долгое молчание.
 – Я участвовал в том злополучном сражении и был ранен, – наконец произнес он, – но был удачливее, чем остальные. Моя рана оказалась не смертельной, я вновь поднялся и взял в руки оружие, чтобы продолжить борьбу.
 – И ты кого-нибудь убил?
 – Да, я убивал, и один из убитых оказался сыном французского герцога. И именно по этой причине, попав в плен к французам, я оказался на невольничьем рынке в Алжире.
 – За тебя разве не предложили выкуп?
 – Только не французам. Герцог поклялся, что я буду обречен на нечеловеческие муки, да, впрочем, так оно и вышло. Меня продали мусульманам и я пробыл несколько месяцев на галере, и только тогда капитан предложил выпустить меня за выкуп. Потом...
 – Потом?
 Де Готье недовольно покачал головой.
 – Ты хотела знать, Александра, как я стал рабом. Это я тебе уже рассказал.
 – Но это же не все. Почему твоя семья не заплатила деньги, чтобы ты мог вернуться домой?
 Люсьен и сам хотел бы знать ответ на этот вопрос. Когда требование о выкупе выслали, свобода казалась очень близкой. После долгих тяжелых месяцев ожидания пришел отказ. Он не мог понять его причины ни тогда, ни сейчас.
 Почему его отец, с которым они были очень близки, отказался заплатить деньги? Он же легко мог их собрать. Да, это правда, что старший де Готье противился участию своего сына в этой глупой, бессмысленной войне, но на этом их разногласия заканчивались. Что же произошло в Фальстаффе, их родовом поместье, за эти годы? Прошло ведь уже больше двух лет...
 – Люсьен? – Александра прикоснулась к его щеке.
 Это легкое прикосновение доставило ему огромное удовольствие, а некоторое волевое усилие вернуло его к настоящему.
 – Я не знаю, по какой причине моя семья отказалась заплатить, но я намереваюсь выяснить это.
 Девушка притронулась к его груди, как будто пытаясь утешить.
 – Может, у них не нашлось требуемой суммы.
 – Моя семья не нуждается в деньгах, – рявкнул де Готье, злясь на себя за то, что не чувствует ненависти к Байярдам, вернее, одному конкретному представителю этой фамилии. – Де Готье так же богаты, как и твои родственники.
 – Тогда что-то произошло.
 Почему она защищает его семью? Люсьен был очень удивлен и обижен тем, что представительница семьи недругов ведет себя не так, как его учили с детства, – он прошел хорошую школу ненависти. Мужчина отвернулся и сказал:
 – Спи, Александра.
 Хотя она никогда не испытывала такой усталости, но уснуть не могла – в снах к ней возвращалась картина смерти матери. Стараясь хоть немного оттянуть предстоящие муки, девушка повернулась, чтобы задать еще один вопрос:
 – А откуда у тебя крест на ступне и шрам на лице?
 Де Готье терпеливо повторил:
 – Спи, Александра, у нас очень мало времени, а ночью нам предстоит тяжелый путь.
 Она положила свои ноги на его и обняла за шею.
 – Я все равно узнаю, – упрямо настаивала девушка.
 Люсьен крепко прижал ее к себе, затем резко сбросил ее руку.
 – Не надо Александра. Ты же знаешь, я все еще хочу тебя.
 Ей стало неловко и стыдно, но тем не менее, она не удержалась и поддразнила его:
 – Правда?
 Зная, что она опять пытается вовлечь его в эту опасную игру, мужчина сменил тему и начал отвечать на первый вопрос:
 – Шрам на моем лице – символ ислама, полумесяц, – ему хотелось чтобы его голос звучал сухо и деловито, но Александра уловила в нем горечь. – Это, а также сто ударов плетью – вот награда за мою вторую попытку побега с галеры.
 Девушка не могла скрыть дрожи.
 – Так значит, это не случайный шрам, он сделан намеренно, – проговорила она, живо представляя себе пытку, через которую прошел Люсьен.
 – Так же намеренно, как и приговор, который вынес Рашид, – проворчал Люсьен.
 Александре тяжело было вспоминать ту ночь, ведь виновницей его беды тогда стала она.
 – А крест? – поинтересовалась девушка тихо. Тело де Готье напряглось, мускулы заходили под кожей, словно он вновь переживал то ужасное время.
 – А это моя третья попытка.
 – Но почему именно крест и к тому же на пятке?
 – А ты не догадываешься?
 Девушка просто не хотела верить своим догадкам, а поэтому отрицательно покачала головой.
 Люсьен натянуто рассмеялся, затем внезапно замолчал.
 – Меня заклеймили, чтобы я постоянно наступал на символ моей веры. Теперь тебе все ясно.
 – Да.
 Перед мысленным взором Люсьена снова предстал кинжал палача, его мерзкая улыбка, блеск жестоких черных глаз за секунду до того, как лезвие болезненно вонзилось в кожу и вырезало на ней полумесяц. Потом он вновь вспоминал раскаленную кочергу и дикую, непереносимую боль в пятке, которая часто преследовала его во сне и заставляла ноги судорожно дергаться. Изуродованная шрамами спина начинала ныть всякий раз, когда он видел плеть в чьих-либо руках. Ужас рабства вызвал у Люсьена приступ безумной ярости и жажды мести, которые не позволили ему сойти с ума от отчаяния в эти два тяжелейших в жизни года. Он никогда не кричал, не молил о пощаде, как делали другие. Его упрямство бесило палачей, они вкладывали в удары всю силу, но Люсьен никогда не унизил себя криками и стонами.
 – Прости меня, – мягко сказала Александра, – что мой народ...
 – Твой народ?! Прими к сведению, дорогая, что мусульмане такой же мой народ, как и твой народ.
 – Это не так, – возразила она, – я выросла среди них. Я не разделяю их веру, но зато делила с ними все остальное, поэтому я уважаю их образ жизни и их обычаи.
 – Скоро ты узнаешь образ жизни и обычаи Байярдов, – напомнил де Готье, – к сожалению, они – твой народ.
 «А как же его прежние угрозы?» – удивилась Александра.
 – Значит, ты все-таки собираешься вернуть меня отцу?
 Последовала довольно продолжительная пауза.
 – Может, не так прямо, не из рук в руки, но ты действительно попадешь к человеку, который зачал тебя.
 От этих слов ужас на мгновение охватил ее, затем она усилием воли отбросила плохие – мысли. Совершенно очевидно, что Люсьен еще просто не решил, нужно ли использовать ее в борьбе против ее отца. Он вовсе не такой бессердечный зверь, каким иногда хочет казаться.
 – У тебя еще нет плана?
 Мужчина отрицательно покачал головой.
 – Нет, но у нас впереди долгое путешествие. Будь уверена, я придумаю что-нибудь к тому времени, когда мы ступим на землю Англии.
 Нарочитая небрежность этих слов вызвала гнев у Александры.
 – Если мы доберемся до нее, – отрезала она.
 – Я намерен туда попасть, я всеми силами стремлюсь туда, это конечная цель моих странствий, да и твоих тоже, – уверенно сказал он.
 Девушка могла бы поспорить по этому поводу, но понимала, что только теряет время. Она промолчала, устроилась поудобнее, закрыла глаза и отдалась в ласковые объятия сна.
 «Что же мне с ней делать?» – спрашивал себя Люсьен, когда юная бунтовщица, наконец, уснула. Только ли по крови Александра принадлежит к Байярдам? Может ли она творить зло, не ведая сожаления? Если дело обстоит так, то не лишить ли ее девственности и тем самым отомстить ее семье? Мечтая ощутить ненависть, подобную той, что он испытал, когда девушка сказала ему о своем происхождении, Люсьен обнаружил, что чувство это притупилось, и, может быть, исчезло совсем.
 Повернув голову, де Готье вдохнул чудесный аромат, исходивший от нее. Несмотря на грязь и пот, слоем покрывавший тело его спутницы, он находил ее не менее привлекательной, чем в ночь их близости.
 Реакция собственного тела заставила мужчину отогнать возбуждающие мысли. Борясь с вожделением, он отвернулся от Александры, стараясь не думать о роскошном женском теле, свернувшемся клубочком рядом с ним. Люсьен твердо напомнил себе, что на карту поставлено слишком многое, и он не должен дать эмоциям взять над собой верх. Может, это будет потом, на земле Англии, но никак не раньше.




 Глава 12


 Широко открытыми глазами Александра уставилась на поводья, которые ей вручил мужчина.
 – Управлять лошадью намного сложнее, чем ослом? – поинтересовалась она.
 Де Готье застыл на месте. Ослом? Наверняка она шутит. Он медленно перевел глаза с заходящего солнца на девушку.
 – Что?
 – Ослом, – повторила она, гладя жеребца по крупу, – понимаешь, я ездила только на осле, а на лошади верхом я не сидела.
 Издав громкий протяжный стон, Люсьен хлопнул по лбу ладонью. Принимая во внимание особое положение Александры в гареме, он думал, что она умеет управляться с лошадью. К тому же она хвасталась, что умеет ездить верхом так же хорошо, как Рашид.
 Убеждая себя, что надо быть терпеливым, мужчина подошел к хвастунишке, стоявшей возле жеребца.
 – Управление лошадью имеет много общего с управлением ослом.
 Александра отвела глаза.
 – Слишком мало этим сказано, хотелось бы подробнее.
 – Да. – Взяв у нее из рук поводья, он повернулся к девушке, но слова застряли у него в горле.
 Она не опустила на лицо чадру, и Люсьен впервые увидел сложные узоры, нанесенные на кожу для свадьбы. Но приковали его внимание ее глаза, в которых застыли горе, скорбь и отчаяние. Конечно, де Готье знал, что Александра тоскует, и всякий раз, когда на нее накатывало горе, он это чувствовал, однако не ожидал, что будет ощущать сострадание к ней.
 – Когда ты собираешься поплакать? Девушка опустила глаза.
 – Я не нуждаюсь ни в слезах, ни в утешениях, – гордо произнесла Александра, сверкая глазами, в которых предательски собирались слезы. – Не вижу необходимости в таком проявлении слабости.
 Люсьен убрал волосы с ее лба.
 – У тебя умерла мать, – мягко сказал он, – и не думай, что неприлично поплакать о ней.
 Шмыгнув носом, девушка отошла от де Готье и встала рядом с лошадью.
 – Ты думаешь, я не скорблю? – горько спросила она. – Я очень любила свою мать.
 Он кивнул головой.
 – И все же ты не позволяешь себе плакать, как другие женщины. Почему?
 Она нервно запустила пальцы в спутанную конскую гриву.
 – До тех пор, пока ты не появился, я мало что знала о слезах, – наконец произнесла девушка. – В доме Джаббара царили веселье и счастье, как мне казалось.
 Люсьен прекрасно понимал, что для него очень важно соблюдать дистанцию, но его тянуло к этой несчастной девушке.
 – Чтобы поплакать, вовсе не надо долго практиковаться, просто попробуй и все. – Он обнял ее за плечи, пытаясь успокоить.
 Нырнув под его рукой, девушка отошла на несколько шагов и только потом обернулась.
 – Может, я не хочу! Люсьен замотал головой.
 – Нет, тебе лучше изводить себя этим придумыванием планов мести Лейле, чем оплакать свою мать.
 Александра вскипела.
 – Подумать только, Люсьен де Готье, ты даешь мне совет, в то время, как вся твоя жизнь сплошное изобретение уловок для того, чтобы напакостить Байярдам, – закричала она. – Не трать слов понапрасну, я все равно слушать тебя не буду.
 «Да, с этой точкой зрения трудно не согласиться, – размышлял Люсьен. – Ему не следует давать ей советы, тем более, что он не оставил мысли использовать ее против старого Байярда». Но ведь сотрудничество и добрая воля Александры ему совершенно необходимы, чтобы спешно добраться до Англии. И если бы ей была известна истинная причина смерти матери, то, может быть, она отказалась бы от мысли вернуться в Алжир?
 – Я надеялся, что мне не придется рассказывать тебе об этом, – проговорил он, – но твоя мать явилась соучастницей в покушении на собственную жизнь.
 Соучастница? Гнев Александры начинал угасать, она вдумалась в значение этого слова.
 – О чем ты говоришь? – потребовала она разъяснений.
 – Сабина знала о яде, но он предназначался тебе, а не ей.
 – Абсурд! Моя мать не могла сделать ничего подобного, – задохнулась девушка от негодования, – она истинная христианка!
 – Нет, я не лгу. Сабина сознательно съела финики, чтобы доказать тебе, как опасен гарем. Самым ее сокровенным желанием было увезти тебя из Алжира.
 – Значит, яд в финиках... Халид... – прошептала Александра, вспомнив отказ евнуха отдать ей последний плод. – Он знал... Это означало, что он и Лейла действовали заодно. Но такого просто не может быть. Или есть другое объяснение?
 – Да, Халид знал, – подтвердил ее предположение Люсьен. – Он видел, как Лейла положила яд в финики, но, несмотря на его предупреждение, Сабина все же их съела.
 Девушка запротестовала:
 – Моя мама не могла совершить такой поступок. Она была еще так молода и...
 – Она умирала, Александра.
 Девушка широко распахнутыми глазами уставилась на Люсьена. Невозможно поверить в услышанное. Мать была молода и жизнерадостна. Да, она иногда кашляла, но в целом у нее был крепкий организм.
 – Нет, снова ты лжешь, – обвинила его девушка и мстительно добавила: – Твои соплеменники все такие врали?
 Подойдя к своей лошади, де Готье открыл суму и что-то нашарил внутри. Это было запечатанное письмо.
 – Вот, – произнес мужчина, вручая его своей спутнице, – это тебе объяснит кое-что. Потом, возможно, ты оставишь свои дурные мысли.
 Александра молча смотрела на письмо. Перевернув его, она увидела свое имя, нацарапанное на обратной стороне, и узнала почерк матери.
 – Откуда у тебя это? – потребовала девушка объяснений.
 – Халид. Хотя мне и было запрещено отдавать его тебе до тех пор, пока мы не прибудем в Англию, при сложившихся обстоятельствах это не имеет значения.
 Сломав печать, Александра раскрыла письмо и впилась глазами в арабскую вязь. Совершенно очевидно, что Сабина не до конца доверяла Люсьену и, невзирая на то, что так до конца и не овладела письменным языком второй родины, но все же предпочла арабский язык своему родному.
 Отвернувшись от де Готье, девушка дошла до отполированного ветрами выступа в скале, и уселась на него. Она начала читать послание матери с того света, и от волнения ее руки тряслись, а строчки прыгали перед глазами.
  Моя любимая Александра!   Я   молю   Б  ога  ,   чтобы ты когда-нибудь простила меня   з  а мой обман  ,   сожалению  ,   ты не оставила мне выбора.   А   я неоднократно говорила  ,   А  лжир – не твоя родина. Твое место в   Англии  ,   рядом с от  цо  м  . Там ты найдешь мир  ,   где должна была родиться и к  которому  ты стремилась. Может быть  ,   ты поймешь меня лучше  ,   если я открою тебе тайну  ,   которую   х  раню уже два года: я умираю. С каждым днем кашель становится  .  Все сильнее  ,   а боль   в  се острее.   Л  екарь говорит  ,   что конец бли  з  ок. С радостью жду я этого дня и  збавлен  ия от му  чений. Люсьен не з  нает о твое  м  происхождении  ,   поэто  му  я дала ему указ  ания доставить тебя к  ,   моим тете и дяд  е  ,   Тарольду и Бетильде Тлад  б  рукски  ,   а они отправят тебя к отцу. Молю тебя  ,   не раздра  жай англичанина.   П  ро  щ  ай  ,   доченька  ,   и помни  ,   что я люблю тебя больше Всего на свете  . 
 Девушка дважды прочитала письмо. С каждым разом все больше слез капало на строки, но слова письма оставались прежними. Она чувствовала, как сразу постарело ее лицо, к тому же трудно было дышать. Внезапно рука Люсьена опустилась на ее плечо.
 Рассудок ее противился его трогательной заботе, но в то же время хотелось повернуться к нему, упасть на грудь и долго плакать. Но этот человек был злейшим врагом ее отца, а значит, и ее недругом. Кроме того, мысль о своей полной зависимости от его прихотей и капризов раздражала своевольную красавицу.
 Мысли об отце и врагах де Готье сумели на время овладеть Александрой и настроить ее весьма агрессивно, но затем страдающее сердце взяло верх. Бедняжка повернулась к Люсьену, уткнулась в его широкую грудь, хотя понимала, что от его объятий ей нужно держаться подальше. В отчаянии Александра схватила его за халат и зажала в маленьких кулачках прочную ткань. Крепко прижавшись к Люсьену, она оросила потоком слез его одеяние.
 Борясь с состраданием, вспыхнувшим в нем, де Готье помедлил, а потом еще крепче прижал ее к себе. Он искренне жалел это юное прекрасное существо, только что потерявшее мать. Время шло, это пагубно сказывалось на их планах, но мужчина дал девушке возможность облегчить душу. Халат у него на груди промок до нитки, ее рыдания сменились судорожными всхлипываниями, напоминающими икоту, а день сменился ночью. Только тогда он отстранил ее от себя и заглянул в покрасневшее лицо и опухшие от слез глаза.
 – Так, хватит, пора отправляться дальше, – произнес де Готье, – большим пальцем осторожно проводя по нижним векам девушки, чтобы убрать оставшуюся влагу. – Нам предстоит еще много миль проскакать по арабской земле.
 Эти мили унесут Александру от мести, которую она так долго лелеяла в своем сердце. Сейчас неважно, умерла мать от болезни или нет. Имела значение только драгоценная возможность прожить рядом с Сабиной хотя бы несколько дней, украденных у нее злобной женщиной, так непоправимо приблизившей неизбежное.
 Люсьен де Готье отказывает ей в такой мести, которую нужно видеть своими глазами. Неужели нельзя убедить его оставить ее в покое? Александра видела сострадание в его глазах, сменившее прежний нескрываемый гнев, и отвращение, но разве этого достаточно? Он выработал свой план и не отступит от него.
 Свалившаяся на нее беда не давала думать ни о чем другом. Слишком долго Александру прятали от суровой реальности, а теперь, когда эти ужасы свалились на ее плечи, настало время доказать миру, что она не ребенок, как часто называла ее мать. Александра считала себя вполне сформировавшейся женщиной и больше не могла позволить никому вести себя с ней, как с ребенком.
 Девушка освободилась из объятий Люсьена.
 – Не прикасайся ко мне. Мне ничего от тебя не надо.
 Поначалу Люсьен был слишком ошеломлен этой внезапной переменой, чтобы скрыть свое изумление. Затем, увидев ее упрямо сжатые губы и огонь, полыхающий во влажных глазах, мужчина сжал руки в кулаки, и его лицо окаменело. Тысячу раз дурак! Он же знал, что имеет дело с девушкой из рода Байярдов, но позволил себе поддаться на эту приманку. Боже, что заставило его утешать эту сумасбродную гордячку! Будь проклята слабость! К черту чувства! К черту ее! Люсьен выпрямился.
 – Отлично! Он повернулся на каблуках, направляясь к лошадям. – Не копайся долго, мы скоро едем.
 – Ты поедешь, Люсьен де Готье, но не я. Даже если мне придется пешком идти до Алжира, я пойду.
 Произнеся эту тираду, Александра тут же поняла, насколько нелепа ее угроза. У нее нет выбора, она должна идти с ним. Мысленно девушка обругала себя за детскую хвастливость.
 Люсьен остановился. Неужели письмо не заставило ее отказаться от мысли остаться на арабской земле? Какую месть приготовила Александра Лейле? Если бы она до конца была честна с собой, она бы поняла, что первая жена сыграла на руку Сабине. Вместе с ней ушла в могилу мучительная острая боль, от которой – он видел это своими глазами – страдала несчастная женщина. Теперь же она покоится с миром.
 Люсьен вздохнул.
 – Я не гожусь сейчас для того, чтобы испытывали мое терпение, – объявил де Готье, даже не повернувшись, чтобы взглянуть на девушку. – Если ты не пойдешь по собственной воле, клянусь всеми святыми, ты узнаешь всю силу моей ненависти к Байярдам.
 Последовало – долгое молчание, нарушаемое лишь шорохом волн, затем он услышал скрип ее шагов по песку.
 – Если тебе все-таки удастся увезти меня в Англию, я с радостью присоединюсь к своему отцу в борьбе против тебя, – сказала девушка, подойдя ближе к нему.
 Де Готье взглянул на решительное лицо, с которого страдания стерли следы детской наивности. Ему, с одной стороны, было проще, что Александра, о которой он должен был заботиться, отвергала его помощь, с другой стороны – он искренне сожалел о той, прежней девчонке. Но сейчас перед ним стояла истинная представительница ненавистного рода Байярдов.
 – Глупо думать, что могло быть иначе, – отрезал Люсьен. – Но не забывай, что тебе сначала надо удрать от меня.
 Александра долго смотрела на него, затем согласно кивнула.
 – Я убегу.




 Глава 13


 За десять дней путешествия девушка совершила дюжину попыток сбежать.
 Скоро стало ясно, что у нее прирожденный дар наездника, что очень радовало Люсьена. Однако ему пришлось много раз пускаться за бунтовщицей в погоню и эти скачки неимоверно бесили его.
 Они часами ехали молча, изредка обмениваясь гневными репликами. Их положение усугублялось голодом – провизия, которой их снарядил Халид, закончилась, а свежую воду становилось найти все труднее. Если бы Люсьен был один, у него не возникло бы подобных затруднений; он пополнил бы свои запасы разбоем или стащил бы что-нибудь из купеческих шатров, воздвигнутых у источников воды, но он не мог оставить Александру без присмотра.
 Несколькими днями раньше Люсьен взял ее на «охоту», но вредная девица увидела и в этом возможность подействовать ему на нервы и только спугнула добычу. Для де Готье было бы намного легче спать с нею порознь, но как только они останавливались на ночлег, ему приходилось прижимать девушку к себе, чтобы она не сбежала. Хотя каждая ночь все больше отдаляла их от Алжира, с каждой преодоленной милей росла решимость Александры сбежать от своего спутника.
 Очнувшись от невеселых размышлений, Люсьен посмотрел на жалкие остатки продовольствия. Нужно протянуть всего два дня, еще два дня и они доберутся до Танжера и корабля, который увезет их в Англию.
 Его желудок требовательно заурчал, а гнев разгорелся с новой силой. Думая о мясе, которое можно было бы добыть, мужчина посмотрел на пещеру, у входа в которую сидела девушка. Совершенно забыв о его присутствии, она расчесывала свои роскошные спутанные волосы.
 Люсьен подумал, что эту проблему можно все-таки решить. Он размышлял об этом последние несколько дней, но ему было неприятно осуществлять свой замысел. Теперь же, понимая, что завтра им будет нечего есть, он решил сделать то, что задумал.
 Наконец, де Готье вытащил веревку и направился к Александре. Она слышала его шаги, но, не поворачиваясь, упрямо продолжала заниматься своими волосами. «Так еще и лучше», – подумал Люсьен.
 Наклонясь, он схватил кисти ее рук и начал их связывать, сам удивляясь этому нелепому поступку.
 Девушка запрокинула голову и изумленно посмотрела ему в глаза.
 – Что ты делаешь?
 Люсьен приподнял брови, однако промолчал, продолжая закреплять веревку на ее теле. Александра начала сопротивляться.
 – Прекрати! – прокричала она, и голос гулким эхом пронесся по пещере.
 Связав руки, мужчина уложил девушку на спину и продел веревку между ее ног. Приподняв одежду, он попытался схватить ее за ноги. Это оказалось трудно, почти невозможно, но ему удалось спутать веревкой ее лодыжки и торопливо затянуть ее, не обращая внимания на горькие стенания и вопли пленницы.
 Только оторвав кусок ткани от халата, Люсьен осознал, что Александра ругается на своем родном языке, явно не выбирая выражений. Она говорила довольно быстро, но он понимал почти все – с этой лексикой он успел ознакомиться за время пребывания на галерах.
 – Ну и бесстыдный у тебя язык, – отчитал ее де Готье.
 – Бесстыдный? – закричала девушка в ярости, пытаясь откатиться в сторону. – Да я...
 Даже не думая об осторожности и мягкости, Люсьен быстро заткнул перекошенный рот Александры кляпом, затем сел и стал наблюдать за ее безмолвным негодованием.
 – Я сожалею, что мне пришлось сделать это, – произнес он, – но у меня не было другого выхода. – Мужчина поднялся. – Когда я вернусь, мы нормально поедим. Теперь поспи.
 Девушке действительно очень хотелось спать, но отсутствием Люсьена надо было воспользоваться для побега. С большим трудом ей удалось справиться со злостью, душившей ее, и вслушаться в шаги уходящего человека. Удостоверившись, что ее спутник ушел, она начала борьбу за освобождение: брыкалась, каталась по земле, извивалась как змея. В конце концов Александре удалось избавиться лишь от кляпа, заработав при этом многочисленные царапины и измотав себя до изнеможения. К ее большому огорчению, де Готье стал оценивать ее возможности по достоинству. Свидетельством тому были кляп во рту и связанное веревками тело.
 Девушке казалось, что она лежит на полу, растерзанная и усталая, целую вечность. У нее было достаточно времени, чтобы придумать план отмщения, – Люсьену де Готье придется туго. Она поклялась, что он дорого заплатит за это оскорбление. Вопрос – как?
 Отдохнув, Александра поднесла к лицу стянутые путами руки и в тусклом свете пещеры пыталась рассмотреть узел. Невзирая на все старания, он не поддавался, а наоборот, еще сильнее давил ее кисти.
 Сжимая и разжимая кулаки, девушка восстановила кровообращение в конечностях и, поднеся руки ко рту, попробовала перекусить прочную веревку. Все это очень напоминало действия пойманного зверя, но ей было все равно. Главное – освободиться, а ради этого можно пойти на что угодно.
 Увлекшись веревкой, бунтарка не заметила, что она уже не одна в пещере. Закрыв глаза, усиленно работая зубами, она не увидела огромной тени, загородившей свет. И только когда сильные руки сжали плечи и приподняли ее, девушка очнулась.
 – Боже мой, Александра! – воскликнул Люсьен, видя, что она сотворила с веревкой. Она была наполовину перегрызена, а измочаленные, мокрые концы торчали во все стороны.
 – Ублюдок! – прошипела она. – Да как ты осмелился...
 Мужчина зажал ей рот рукой.
 – Держи свой гнев при себе, – отрывисто бросил он, – а то я не развяжу тебя.
 И он ведь мог оставить ее связанной, Александра знала это и прокляла его за власть над собой, за то, что она не родилась мужчиной.
 Последняя мысль очень удивила ее саму. Никогда раньше не приходила ей в голову подобная идея, ей всегда нравилось быть женщиной. Но сейчас ее пол не давал никакого преимущества, никакой выгоды от этого не было.
 – Ну? – спросил Люсьен. – Что ты выбираешь?
 Скрежеща зубами, девушка выбрала меньшее из двух зол – смирение. Не доверяя ее покорности, он медленно отнял руку ото рта – последовало молчание. Пока де Готье распутывал веревку, Александра не произнесла ни звука.
 Освобожденная от пут, она бросилась прочь от своего мучителя и остановилась у выхода из пещеры.
 – Негодяй, – проговорила она тихо, но надеясь, что он услышит, – грубиян, мерзавец, зверь. Александра считала, что Люсьен молча проглотит оскорбления, как это происходило много раз до этого, но на этот раз она ошиблась.
 Схватив за плечи, де Готье прижал ее к стене пещеры и тяжестью своего тела удерживал в таком положении.
 – Ты все время задираешься, – проскрежетал он. – На что ты надеешься, Александра? Неужели ты думаешь, что я опущу руки и позволю тебе вернуться в Алжир?
 Как раз на такой исход событий и рассчитывала девушка.
 – Я не понимаю, почему ты этого не можешь сделать? – возразила она.
 – Не понимаешь? – Люсьен буквально вжался в нее, каждая его выпуклость и впадина нашла место в ее податливом теле.
 Почувствовав что-то твердое и упругое внизу живота, Александра проглотила уже готовые было сорваться с языка возражения и упреки, а память услужливо рисовала картины ночи любви, которую он когда-то подарил ей. Той ночью, ставшей для них трагической, Люсьен не дал ей испытать радость плоти, входящей в плоть. Если она позволит себе вновь испытать те ощущения, что он вызывает в ней, не откажет ли де Готье ей снова?
 Эта мысль, таившая в себе угрозу новых унижений, заставила ее действовать. Подняв руки и сжав кулаки, она застучала ими по его груди.
 – Отпусти меня!
 Люсьен пресек эту атаку, схватив ее за кисти и разведя руки в разные стороны, затем сосредоточился на ее ногах, пытающихся нанести ему удар в пах. Втиснувшись между ними так, что девушка оседлала его бедра, Люсьен терпеливо ждал, пока она не откажется от сражения.
 Александра сделала это весьма неохотно, да и то после нескольких безуспешных попыток вырваться, разбившихся о явные физические преимущества де Готье. Яростно фыркнув, она запрокинула голову и заглянула ему в глаза.
 У девушки перехватило дыхание. Она скорее почувствовала, чем увидела то, что так потрясло ее.
 Двое стояли долгое время, не шелохнувшись, чувствуя, как желание разгорается в них с новой силой. И хотя каждый пытался противиться страсти, думать о чем-то отвлеченном, они не могли справиться с растущим влечением, с жаждой испить друг друга до дна.
 Люсьен медленно наклонял голову до тех пор, пока его губы не встретились с губами Александры. Он подождал несколько секунд, давая ей возможность отвернуться. Когда же девушка не сделала этого, мужчина слегка коснулся ее губами.
 Судорожно вздохнув, Александра слегка отдернула голову. Его ласки очень хороши, опасно, смертельно хороши и нельзя позволить им заходить дальше.
 Однако у Люсьена было другое мнение на этот счет. Он тоже повернул голову и начал ласкать языком уголок ее рта.
 Не желая разжигать ответное желание, растущее в ней помимо воли, девушка снова отвернулась.
 – Нет, – слабым шепотом произнесла она.
 – Да, – возразил он сильным звучным голосом. «Не хочу этого», – убеждала себя Александра, вновь избегая его губ. Он стал ее врагом, разве не так? Совсем недавно де Готье связал ее, спутал веревками, словно животное! Девушка пыталась вернуть те чувства, которые испытывала тогда, когда пыталась освободиться, но рот Люсьена уже ласкал ее разгоряченное тело, начиная томительное путешествие от губ до уха, затем опускаясь до чувствительного места между шеей и плечом.
 – Вот почему я не могу позволить тебе вернуться, – произнес мужчина, поднимая голову. – Я все еще желаю тебя, Александра.
 Слабая искорка надежды зажглась в ней. «Если она переспит с ним, освободит ли он ее?»
 – Если это правда, то почему ты не изнасилуешь меня и не покончишь с этим влечением? Разве на так должен поступать де Готье?
 Девушка почувствовала, как напряглись его мышцы, но Люсьен не двинулся с места.
 – Не думаю, что мне придется брать тебя силой, – мягко сказал он. – А ты как считаешь?
 Сладкие незабываемые воспоминания о прошлом наполнили Александру, но она решительно отбросила их на самые дальние полки своего сознания. У нее есть над чем задуматься, не стоит тратить время на бесплодные фантазии.
 – А если... если я отдамся тебе, ты освободишь меня?
 Люсьен, казалось, даже не удивился ее предложению. Он задумчиво провел пальцем по нежной шее девушки.
 – Неужели ты пытаешься убедить меня, что так дешево ценишь свою девственность? Или возможно все-таки предположить, что ты желаешь меня и хочешь завершить то, что мы не закончили ночью, когда ты пришла в мою комнату?
 Невозможно! Александра поняла, что сумрак пещеры – ее благодетель, сумевший скрыть краску, бросившуюся ей в лицо от этих слов.
 – Я уже говорила тебе, что не хочу тебя. Издав короткий смешок, де Готье произнес с издевкой:
 – Итак, значит ты не ценишь свою девственность.
 Конечно же, она бережет свою невинность, но если такова цена свободы, она уплатит ее. Эта сделка не так уж плоха, учитывая, что приходится иметь дело с этим дьяволом.
 – Есть вещи более важные, – отрезала она.
 – Месть? – Внезапно став серьезным, он заглянул ей в лицо.
 – В Англии честь девушки – бесценное сокровище, Александра. Если ты потеряешь ее, то маловероятно, что сумеешь найти достойного мужа.
 – Почему ты решил, что я хочу замуж? Люсьен пожал плечами.
 – Этого захочет твой отец.
 Ах, ее отец... Примет ли этот человек ее как дочь? Хотя мать говорила о нем как о добром и хорошем, как понимать рассказ Люсьена о нем? Если, конечно, де Готье не лгал.
 Александра вновь повторила свое предложение:
 – Ты так и не ответил на мой вопрос. Куплю ли я себе свободу ценой невинности?
 – Нет, этот номер не пройдет.
 – Но ты же говорил, что желаешь меня...
 – Да, и я отвечаю за свои слова. Я очень хочу тебя и поэтому я терплю твои капризы до сих пор. Но я ценю твою невинность, по крайней мере до тех пор, пока мы не ступим на землю Англии.
 Сердце девушки закололо: как холоден и расчетлив этот человек, как сильна его ненависть к Байярдам. Уловив момент, когда де Готье немного расслабился, Александра нырнула под его руку и быстро отскочила в сторону.
 – Ты негодяй, – возмущенно проговорила она, – ты презренное животное.
 Самое удивительное, что Люсьен не преследовал ее.
 – Я то, что мои мучители из меня сделали.
 – Нет, в этом их обвинить нельзя. Виноваты де Готье, это они тебя сделали таким.
 Мужчина задумался над этими словами, затем, удивив Александру, согласился:
 – Возможно, ты и права, но хватит об этом. Надо поджарить мясо и поесть, пока не наступит ночь.
 Его слова поразили девушку, она долго не могла найти аргументов в свою пользу. Их, казалось, больше не оставалось. Бесспорно, Люсьеп де Готье целиком и полностью владел ситуацией, а значит, они очень скоро будут в Танжере.




 Глава 14


 Как бы ни было опасно для женщины остаться одной в большом городе, столь удаленном от Алжира, для Александры это был шанс, который нельзя было упустить. Явившись на шумный базар в Танжере, молодые люди тут же были поглощены шумной толпой, и девушка только поджидала подходящего момента. Если ей удастся смешаться с пестрой толпой, ее уже не будет интересовать, почему он ее завез так далеко на запад. Александра задавала этот вопрос неоднократно, но каждый раз следовало гробовое молчание, сопровождаемое красноречивым взглядом. Но одно девушка знала наверняка: он что-то или кого-то искал.
 Крепко держа поводья и ведя коня за собой, она замедлила шаги и смешалась с толпой.
 «Скоро», – сказала бунтовщица себе, улыбаясь под чадрой, осознав, как легко затеряться среди сотен женщин, одетых так же, как и она. Почти все носили тяжелое верхнее платье и чадру, согласно мусульманским обычаям. Скоро...
 К несчастью, Люсьен тоже замедлил шаги и девушке пришлось поравняться с ним.
 – Оставайся рядом, – проворчал он на языке его врагов.
 Сжав зубы от злости, Александра украдкой бросила на него взгляд. Утром на подступах к городу де Готье спускающимся вниз от тюрбана куском ткани прикрыл нижнюю часть лица. Одетый в халат, с закрытым лицом, он стал походить на окружающих его арабов. Но тем не менее его яркие глаза выдавали его происхождение, по этой причине он держал их опущенными.
 Главный порт, граничащий с Атлантикой и Средиземноморьем, Танжер, был тем местом, где встречались люди разных рас и вероисповеданий, где процветала торговля. Таким образом, маскировка могла бы показаться излишней, если бы не опасность того, что Рашид продолжает свои поиски.
 Интересно, он все еще ищет ее? Или отказался от поисков и выбрал себе другую невесту? Давно смылись с лица узоры, нанесенные хной перед свадебной церемоний, с которыми она должна была лечь на брачное ложе и расплести косы. В прошлом остались широко раскрытые наивные глаза Александры и мать, которая противилась ее браку с Рашидом. Сейчас девушка уже ничья невеста.
 «Но зато легко может стать любовницей какого-нибудь мужчины», – напомнила она себе, взглянув на сердитого гиганта, идущего рядом с ней. Девушка вновь начала думать о побеге. Возможность представилась несколькими минутами позже, когда Люсьен задержался у прилавка, заваленного хлопком и шерстью, переливавшимся всеми цветами радуги.
 Одним глазом наблюдая за Александрой, он низким голосом обратился к невысокому мужчине, который поспешил навстречу потенциальному покупателю, называя цены и расхваливая свой товар. Продавец очень скоро разочаровался, потому что де Готье интересовался вовсе не тканями.
 Прижатая к лошади толпой возбужденных людей, желавших пройти по переполненной улице, девушка молила Бога, чтобы Люсьен отвернулся от нее хоть на минуту. Случай представился минутой позже.
 Стоя совсем рядом с ним, буквально на расстоянии протянутой руки, Александра пригнулась и проскочила под брюхом лошади. С отчаянно бьющимся сердцем она ринулась в пеструю толпу, и она немедленно ее поглотила. Став одной из многих женщин в одинаковых темных одеяниях, Александра проталкивалась к выходу.
 Она слышала, как где-то сзади де Готье звал ее по имени, его голос выделялся среди гомона толпы. Как далеко он находился от нее, она не знала, имело значение лишь то, что ей удалось найти выход с базара и убежать от своего похитителя.
 Внезапное сожаление охватило Александру, когда она пробиралась мимо прилавков, купцов и покупателей. В случае удачного побега ей никогда не испытать прикосновения Люсьена, не почувствовать чудесного мускусного запаха, исходящего от него, не изведать чувств, которые только он мог вызвать у нее. Де Готье будет потерян для нее навсегда – человек, к которому она, несмотря на последние несколько дней, полных разногласий и раздоров, испытывала сильные чувства.
 Если бы ее признание о своем происхождении так трагически не увеличило разрыв между молодыми людьми, Александра могла бы забыть о мести Лейле и отбросить свои страхи о том, что ее ожидает в Англии. Сейчас уже слишком поздно, Люсьен ненавидит ее, а у самой девушки вполне достаточно причин, чтобы ненавидеть его, если, конечно, она сможет это сделать...
 Внезапно ее взор затуманился слезами, и Александра скользнула между двумя зданиями. В этом тесном пространстве она спряталась. Прислонившись спиной к стене, тяжело дыша, она смотрела на полоску света, пробивавшуюся сквозь щели.
 Девушка едва начала расслабляться, как огромная фигура Люсьена загородила свет. Как ему удалось ее найти? Задерживая дыхание, она приготовилась бежать, если он подойдет ближе.
 Он подошел.
 – Александра! – позвал мужчина, ступив в проход и касаясь стен широкими плечами.
 Девушка повернулась и помчалась на свет в противоположный конец прохода. У нее было одно преимущество – в размерах, и она легко преодолевала узкое пространство, где застревал де Готье. К сожалению, в проходе было темно и она не разглядела валяющуюся бочку, с которой беглянка столкнулась и упала. Поднявшись на ноги, она поняла, что порвала чадру, к тому же Александра ощутила привкус грязи на губах. Девушка вновь рванулась к свету.
 Улица, на которую она вылетела, оказалась не столь оживленной. Но даже если бы людей там оказалось много, у девушки все равно оставалось бы мало шансов сбежать – она потеряла чадру, а необычные для арабов рыжие волосы привлекли бы всеобщее внимание. Александра уже не могла стать одной из местных женщин и затеряться в толпе.
 Мужчины останавливались и смотрели, как она пробегает мимо них, женщины торопливо убегали прочь, будто сама смерть предстала перед ними, а Люсьен, раскидывая прохожих, пытался схватить беглянку.
 Девушка бежала изо всех сил. Бросив взгляд через плечо, она увидела, что де Готье мчится за ней по пятам, и его желание поймать было так же велико, как ее – убежать. В отчаянии Александра поворачивала налево, направо, затем снова налево, в тщетной надежде затеряться в хаосе улиц. И все равно он ухитрялся находить ее, словно чуя запах.
 Почему Люсьену просто не оставить ее в покое? Почему он не понимает опасности, грозящей ему, когда он мчится следом за ней по улицам на глазах у многочисленных свидетелей?
 Беглянка вновь резко свернула в проход между двумя полуразвалившимися зданиями, потом еще раз. Несмотря на усиливающееся зловоние, она так и не осознала, что попала в нищий район города, не поняла, что ее окружают грубые и наглые люди. Она летела, не обращая внимания на сладострастные, похотливые взгляды, которые они бросали на нее.
 Полуоткрытая дверь впереди будто приглашала войти, предлагая убежище от человека, который следует за ней по пятам и скоро будет здесь. Александра, не мешкая, скользнула внутрь, и быстро захлопнула створку. Прислонившись к ней спиной, она оглядывала пустую комнату и прислушивалась к шуму на улице. Вскоре девушка услышала его шаги и брань.
 Александра ждала. Пойдет ли он дальше, осознав, что ей удалось ускользнуть? Похоже на то, и в этом случае она благополучно уйдет отсюда. – Прощай, Люсьен де Готье, – прошептала беглянка, и ее глаза наполнились слезами.
 Комната, где она пряталась, служила складом. Все стены занимали полки, заставленные бутылками. Окружающие ее открытые бочки распространяли вокруг себя удушливый запах алкоголя. На полу разорванные мешки с зерном и лениво снующие жирные крысы.
 Александра поморщилась. Так близко ей еще не приходилось лицезреть этих отвратительных тварей. Кожа девушки начала покрываться мурашками, будто эти гадкие создания ползали по ее телу.
 Стараясь, насколько это было возможно в ее положении, не поддаваться мрачному настроению, она внимательно посмотрела на дверь, из-под которой пробивалась полоска света. Там, очевидно, находилась другая комната, потому что оттуда были слышны приглушенные веселые голоса.
 Беглянка понимала, что не сможет долго здесь оставаться. Ей необходимо найти влиятельного человека, который поможет вернуться в Алжир. Слава Богу, у нее есть деньги. Надеясь, что когда-нибудь Люсьен освободится от рабства или сбежит, девушка положила в кошелек немалую кучу денег. Но хватит ли их? Она молила Бога, чтобы имя Абд эль Джаббара так же хорошо знали в западной части Аравии, как знали его в центральном Магрибе.
 Первым делом надо сменить одежду. Поправляя на себе изрядно потрепанную одежду, Александра думала о столь желанном купании, кото-рос она совершит, вернувшись домой. Все это время воды не хватало даже на мытье, и ощущение грязи на коже заставило ее поморщиться от отвращения.
 Поскольку чадра была потеряна, девушка потянулась к подолу абайи, чтобы, оторвав кусок ткани, закрыть лицо, но было уже поздно. Ее рука застыла на полпути, когда дверь внезапно отворилась, впустив поток яркого света, заставившего зажмуриться.
 У Александры мелькнула ужасная мысль, что Люсьен обнаружил ее убежище. Но она тотчас же увидела, что человек, находившийся сейчас перед ней, совершенно не был похож на де Готье. Хотя маленьким его назвать было нельзя, он был выше среднего роста, но явно проигрывал ее мучителю в росте и силе.
 Человек, не ожидавший увидеть здесь посетительницу, застыл на месте, но затем опомнился и сделал шаг вперед.
 – Воровка! – заверещал он.
 Мгновенно придя в чувство и охваченная новым испугом, девушка повернулась и побежала к двери позади нее. Ей удалось лишь немного приоткрыть ее, когда дверь с силой распахнулась и ее втащили в комнату.
 Опустившись на пол, усеянный зерном и крысами, недовольным писком выразившими свой протест против ее вторжения, Александра поняла, что находится в большой опасности. Хотя она способна доказать, что ничего не украла, этот человек принял ее за воришку, а приверженцы ислама их не очень жалуют.
 Руку, которую она легко могла потерять, схватили за запястье и вывернули с такой силой, что девушка подскочила.
 – Стойте, – крикнула она по-арабски, – я ничего не украла!
 Свободное владение арабским языком удивило мужчину, он нахмурился, переведя взгляд со спутанных рыжих волос на ее глаза, нос, пухлые яркие губы. В душе девушки теплилась смутная надежда, что он отпустит ее, но в то же мгновение мужчина схватил Александру и потащил в соседнюю комнату, заставленную столами и стульями. Кучка людей оторвалась от своих стаканов и изумленно взирала на неожиданное развлечение.
 Брыкаясь, царапаясь и бормоча ругательства, Александра не обращала на собравшихся никакого внимания до тех пор, пока поработитель не схватил ее за волосы и не оттянул голову назад.
 «Таверна», – поняла она. Так вот куда ее занесло! Страх охватил с новой силой при взгляде на ужасные лица окружающих – злорадные и похотливые, они были далеки от сочувствия и сострадания. Перед ней были звери в человеческом обличье, о которых неоднократно предупреждала ее мать.
 – Госпожа, воровка! – закричал человек, схвативший Александру.
 Грузный мужчина, чья кожа была темнее, чем у большинства арабов, несомненно полукровка, поднялся из-за ближайшего стола.
 – Шлюха, – определил он. Его черные глаза, казалось, прожигали на девушке дыры. – Может, она займется своим ремеслом здесь?
 Девушка не сразу поняла, что он имел в виду, но когда хозяин заведения задрал ее одежду и грубо схватил за грудь, смысл его слов сразу дошел до нее.
 – Нет! – вскрикнула Александра, ударив его по руке. Мужчина размахнулся и отвесил ей сильную оплеуху.
 На этот раз ее охватил настоящий ужас, она закричала, прижав руку к горящему лицу. Человек, первым обнаруживший ее, заломил ей обе руки за спину.
 – Моего отца зовут Абд эль Джаббар, он богатый алжирский купец, – быстро заговорила девушка. – Меня украли у него две недели назад. Отец хорошо вознаградит вас за мое возвращение.
 Последовало долгое молчание. Собравшиеся обдумывали ее слова. Затем стены сотряслись от хохота и ее обдало запахом алкоголя.
 «Конечно, они не поверили ни одному моему слову, потому что я выгляжу как оборванка», – поняла Александра.
 – Шлюха и лгунья, – проговорил темнокожий мужчина, вновь подходя к ней. – Идем, покажешь, на что ты способна.
 – У меня есть деньги, – в отчаянии проговорила она, зная, что у нее их все равно отберут рано или поздно. – Я заплачу...
 Слова ее сменились криком, когда кто-то разорвал ей одежду от шеи до пояса.
 «Боже, пошли мне немедленно Люсьена!» – мысленно молила она Господа, когда ее тело предстало перед жадными глазами пьяных мужчин. Что она наделала! Как глупо было надеяться, что можно спокойно убежать, попасть совершенно беззащитной в мир, где правят мужчины, и не лишиться девственности.
 Душу ее переполняли смесь ужаса, гнева и отчаяния, пока жадные руки шарили по ее телу. Ужас пронизал ее, потому что она знала, что они хотят сделать с ней, гнев душил, потому что ничем нельзя было помешать им, отчаяние угнетало пониманием того, что она потеряла, убежав от Люсьена. Хотя Александра и пыталась возненавидеть его за обман, до нее теперь дошло, насколько глупо и безрассудно она вела себя. Люсьен был для нее последней ниточкой, связывающей ее с жизнью, единственным нужным ей в жизни человеком, сокровищем, ускользнувшим сквозь пальцы.
 Еще один мужчина присоединился к хозяину таверны. Его жадные пальцы щипали, хватали ее тело, его рот изрыгал непристойности. От всего этого девушку тошнило.
 «Отвлекись от настоящего, – требовал голос разума. – Отвлекись, если не телом, то душой». Однако сделать этого она не могла. Александра даже не заметила, как у нее забрали кошелек.
 – Люсьен, – выдохнула Александра, заливаясь слезами. – Люсьен... – Но на ее зов явился другой человек, поднявшийся из-за стола. Его сопровождали еще двое мужчин.
 – Достаточно, – он говорил на ломаном французском, понимаемом арабами, а его акцент выдавал в нем француза.
 Удивившись, люди, обступившие Александру, отпрянули от нее, и девушка увидела красивого темноволосого мужчину, уверенно направлявшегося к ней. Одетые в европейскую одежду, он и его спутники резко выделялись на фоне бесформенных балахонов мусульман. Надежда слабой искоркой зажглась в душе измученной девушки. Поможет ли ей европеец?
 Француз остановился в нескольких шагах от нее, широко раздвинул ноги и упер руки в бока. Он окинул взглядом девушку, и горячее одобрение зажглось в его глазах при виде обнаженной груди Александры.
 – Сколько стоит эта женщина? Александру мучило страстное желание хоть чем-то прикрыть тело.
 Хозяин таверны повелительным жестом заставил остальных отойти от стройной фигурки пленницы.
 – А, месье Лебрек, вы хотите заполучить ее первым и торопитесь заплатить?
 Европеец засмеялся.
 – Нет, я заплачу за нее, потому что хочу иметь ее, купить для себя. Я не собираюсь ни с кем делиться.
 Надежда вновь загорелась в душе несчастной девушки, хотя в словах его было мало утешительного. По сравнению с другими, мечтавшими только о насилии, этот человек выглядел более достойно. Возможно, ей удастся убедить его, что то, о чем она говорит, правда.
 Темнокожий араб немного подумал, затем ухмыльнулся.
 – Как хотите. Когда вы закончите с ней?
 – Ты знаешь мое занятие, Азим. Улыбаясь еще шире, Азим кивнул.
 – Действительно, – пробормотал он и назначил баснословную цену.
 Человек именуемый Лебреком отрицательно покачал головой.
 – Слишком дорого, – произнес он. – Посмотрите на нее. – Она ничего не стоит, а смердит... – мужчина принюхался. – Прежде чем ею воспользоваться, ее нужно хорошенько отмыть. – Европеец назвал четверть предложенной Азимом цены.
 Хозяин таверны подтолкнул Александру вперед и поставил перед Лебреком.
 – Посмотри, друг, она прекрасно сложена, кость ее тонка, – он провел рукой по нежному телу девушки. – Она доставит вам много удовольствия.
 Лебрек окинул Александру взглядом.
 – Да от нее пахнет намного хуже, чем я думал, – сухо произнес он, а его глаза опять опасно заблестели.
 Гнев Александры сменился негодованием, и первой реакцией девушки были яростные хлесткие слова, готовые сорваться с языка, но она сдержалась. Нельзя гневить француза, это ее последний шанс.
 Азим наклонился к Александре, понюхал ее, передернул плечами и снизил цену. Лебрек начал спорить, затем они окончательно сторговались на половине первоначальной цены.
 Хозяин таверны с жадностью схватил деньги, еще раз толкнул Александру и поспешил пересчитать свое богатство. Удалились и остальные, причем весьма неохотно.
 Лебрек стянул концы ее разорванной одежды, прикрыв наготу.
 – Не бойся меня, – успокоил он девушку, поймав ее недоверчивый взгляд. – Ты сейчас в безопасности.
 Александра широко открытыми глазами смотрела на европейца, пытаясь понять, что кроется за его улыбкой.
 – Спасибо, месье, – проговорила она по-французски, и голос ее дрожал от облегчения. Француз казался воспитанным человеком, но возьмется ли он помочь ей вернуться в Алжир? Если да, то какова будет его цена?
 – Итак, ты знаешь мой язык? – спросил он. Кивнув, Александра встретилась с ним взглядом.
 – И английский...
 Сабина старалась дать дочери всестороннее образование, обучить ее нескольким языкам, хотя бы трем в совершенстве и основам нескольких других.
 Лебрек поддержал ее под локоть и повел к выходу из таверны, за ним молча шли два его спутника.
 – И все же ты говоришь на арабском так, будто это твой родной язык, – вслух размышлял он.
 Александра остановилась и повернулась лицом к мужчине.
 – Но это так. Я родилась и выросла в Алжире, мой отец Абд эль Джаббар.
 Лебрек улыбнулся, в углах его глаз появились морщинки.
 – А как тебя зовут, Cherie [3] ?
 – Александра.
 Его брови удивленно взлетели вверх.
 – Ну, Александра, когда весь этот грим смоется с твоего лица, – он провел большим пальцем по ее лицу, и на нем остался слой грязи, – мы определим твое происхождение наверняка.
 Ему надо все рассказать, решила девушка. Она надеялась, что за его помощь ей не придется спать с ним.
 – Идем, – мужчина тронул ее за плечо. – Я отведу тебя в свой дом, где ты сможешь вымыться. Ну, а потом мы поговорим.
 Помыться. На грязь ей было уже наплевать, главное, что она могла смыть с тела следы прикосновения грязных, похотливых рук. Настороженная, но уже более оптимистично настроенная, она пошла за Лебреком.




 Глава 15


 «Очень жаль», – подумал Жак Лебрек, стоя над спящей Александрой. Наклонясь над девушкой, он приподнял прядь ее рыжих волос и потер их между большим и указательным пальцами.
 Ему очень нравилась красивая, дерзкая женщина, вырванная им из грязных лап разбушевавшихся пьяных арабов и очень украсившая его дом. Она привела себя в порядок и восхищала Жака безупречными манерами, а письмо, которое попало ему в руки, было подтверждением правдивости ее рассказа.
 Выпрямившись, Жак взглянул на письмо, найденное в ее скудных пожитках. Его писала мать девушки, боль и горечь этого послания, прочитанного им буквально минуту назад, все еще потрясали его. Француз осторожно сложил письмо и сунул его в карман ее одеяния.
 Снова взглянув на спящую девушку, он ощутил приступ острого желания, к которому добавилось видение дивной женской точеной фигурки в прозрачных одеждах, хотя сейчас она и была скрыта одеяниями. Все еще на что-то надеясь, он попытался ощутить себя мужчиной, но в который уже раз убедился в своем полном бессилии.
 Еще раз удостоверившись в своей неспособности любить женщину, Лебрек вовсе не удивился, хотя все еще лелеял надежду однажды встретить прекрасную даму, которая вернет его к жизни. Александра не очень подходила для этой роли, однако она тронула его больше, чем остальные. Вздохнув, он отвернулся.
 «Все, что ни делается, все к лучшему», – успокоил себя Лебрек. В противном случае ему трудно было бы с ней расстаться, а это придется сделать очень скоро.
 Для такого человека, как Жак, совершенно не в обычае привязываться к своему живому товару, но эта женщина была исключением. Если бы у него было время послать гонца в Алжир, чтобы узнать сумму вознаграждения за ее возвращение, то он смог бы сдержать обещание, данное им Александре. К несчастью, подходил день уплаты долга, а кошелек француза остро нуждался в пополнении.
 У двери мужчина остановился и вновь посмотрел на девушку. Спящая, она казалась еще прекраснее. Легкий налет веснушек не портил ее лица, а лишь подчеркивал его красоту; длинные ресницы, вздернутый носик, чудесная линия губ были способны вдохновить художника. Красавица с несломленным духом... Неудивительно, что этот Люсьен, которого она, если верить ее словам, ненавидит, так решительно настроен взять ее с собой в Англию. Без сомнения, этот человек знал толк в женщинах.
 Тоска, с которой так давно познакомился Жак, вновь охватила его. Она рвала его изнутри на части и противилась тому, что он собирался сделать.
 «А, ладно», – попытался успокоить свою совесть Лебрек. Если Александра не может удовлетворить его тело, то сможет удовлетворить другую страсть Жака Лебрека – любовь к азартным играм, последнее, что он может себе позволить.




 Глава 16


 – Сегодня аукцион, – произнес Жак, помогая девушке слезть с носилок, доставивших их на рынок.
 Убедившись, что чадра на месте, Александра посмотрела на человека, добровольно вызвавшегося сопровождать ее в эти последние три дня. Все это время он вел себя как настоящий джентльмен, не то, что Люсьен. При воспоминании о нем в сердце снова закрались печаль и тоска.
 – Аукцион? – переспросила она. Придерживая ее за талию, Жак шел вперед.
 – Да, аукцион рабов.
 – Я никогда не была на нем, – пробормотала девушка, вновь вспоминая о де Готье. Именно на таком аукционе мать купила Люсьена.
 – Ну вот, сегодня побываешь и все увидишь, cherie, – успокоил ее Лебрек, направляясь к прилавку с косметикой. – Это я тебе обещаю.
 Александра не думала, что это очень интересное зрелище и что его стоит посмотреть, но придержала язык, опасаясь обидеть человека, который так добр к ней. Если бы не он, ее ждала бы страшная участь. Сейчас девушке нужно только дождаться Джаббара. Двумя днями раньше Жак послал купцу письмо, пройдет немного времени, будут присланы деньги, и она сможет вернуться домой.
 Сказав себе твердо, что это именно то, что ей требуется, Александра, наконец, обратила внимание на продавца, расхваливавшего свой товар, – краску для бровей и румяна. Девушка отрицательно покачала головой, тем не менее Жак заплатил за косметику и вручил ей сверток. Бормоча слова благодарности, она положила его в сумку под одеждой.
 Затем Лебрек подвел Александру к другому прилавку, поменьше, на котором сверкали разнообразные украшения.
 – Это хорошо будет сочетаться с твоими волосами, – произнес он, показывая ей изящное серебряное ожерелье.
 Девушка дотронулась до него.
 – Да, оно очень красивое.
 – Ну, тогда его надо купить. – Жак знал, что ей вряд ли разрешат его носить, но эта безделушка будет его извинением за то, что он сделает с ней. Мужчина нахмурился, уже сейчас ненавидя себя за будущее преступление.
 Александра помотала головой.
 – У меня нет денег, – напомнила она своему спутнику.
 Он улыбнулся.
 – Я с радостью куплю его тебе.
 Девушка согласилась, чтобы Лебрек купил ей кое-что из одежды, так как это было необходимостью, но от этого предложения она чувствовала себя не в своей тарелке. Косметика и украшения – это уже роскошь. Он и так слишком хорошо к ней относится, ей вряд ли удастся отблагодарить его по заслугам.
 – Я не могу, – спокойно ответила она. Разочарование Жака было несколько преувеличенным.
 – Ну, Александра, считай это подарком, благодарностью за твое присутствие в моем доме.
 – Это мне вас надо благодарить. Если...
 – Я настаиваю, cherie.
 – Щедрый подарок, но я не приму его. «Проклятая девчонка», – мысленно выругался Жак. Почему она не похожа на жадных существ, всю жизнь окружавших его? Александра должна была требовать серьги, браслеты, пояса для монет. Но девушка вела себя так, будто знала, какая ей уготована участь, и пыталась заставить его поступить иначе. То же самое делала ее мать, упокой дьявол ее душу.
 Неожиданно разозлившись, Лебрек, тем не менее, постарался не повышать голоса.
 – Ты наденешь его сегодня для меня, – произнес он, вынимая кошелек.
 Не разглядев потемневших от гнева глаз мужчины, Александра оставалась непреклонной.
 – Спасибо, Жак, но...
 – Думаешь, я потребую платы натурой? – не выдержал ее спутник. От неожиданных ноток ярости в его голосе торговец драгоценностями отступил вглубь лавки.
 Девушка растерянно заморгала глазами. Она вовсе не хотела расстроить его. Этой черты характера Лебрека она еще не знала и нельзя сказать, что она понравилась ей.
 – Я не хочу показаться неблагодарной, – извинилась Александра.
 С окаменевшим лицом и дергающимися под кожей желваками, он отвернулся. Однако спустя несколько секунд он повернулся к ней и выражение его лица смягчилось.
 – Ты пошутила, да? – спросил он, вручая ей ожерелье.
 Девушка замялась, затем согласно кивнула. Ничего страшного, если она примет этот дар. Он же ясно дал понять, что хочет остаться ей другом.
 – Ну хорошо, – согласилась она, – но я расплачусь с вами, как только это станет возможным.
 Его лицо скривилось от неудовольствия, но быстро разгладилось, и он пробормотал:
 – Это я знаю.
 На то, чтобы сторговаться с купцом, ушло немного времени, затем довольный Жак отодвинул ворот ее одежды и надел ожерелье на шею.
 Напоминая себе о своем европейском происхождении и поэтому не очень хорошем знакомстве со строгим костюмом мусульманских женщин, она, тем не менее чувствовала себя неуютно, стоя без чадры перед незнакомыми людьми.
 – Я знал, что оно пойдет тебе, – напряженно улыбнулся Жак.
 Александра поправила одежду, очень довольная тем, что чадра закрывает ей лицо.
 – Спасибо, Жак.
 Лебрек попытался заглянуть ей в глаза, затем пожал плечами и повернул ее к выходу.
 – Ты очень странная, – сказал мужчина, и они направились по проходу вдоль прилавков.
 – Как это?
 Жак долго молчал, поэтому она уже забыла свой вопрос, когда он ответил:
 – Ты отличаешься от всех моих знакомых женщин.
 – Их было много? – произнеся эти слова девушка тут же пожалела, что сказала их. Вопрос был очень дерзким и точным. Кровь бросилась ей в лицо, но Жаку, казалось, было все равно.
 – О, да, – он вздохнул. – Хотя немногие из них могли бы похвастаться девственностью, как ты, cherie.
 Александра внезапно остановилась.
 – Как вы узнали об этом? – заикаясь, спросила она. Конечно, они не обсуждали этот вопрос, но принимая во внимание ее рассказ о событиях, с ней произошедших, он должен был думать по-другому.
 Взяв ее под руку, Жак повел девушку вперед.
 – Я знаю лицо невинности, – произнес он, свернув с главной улицы и шагая по узкому переулку. – В некотором смысле ты уже женщина, вкусившая сладость любовных утех, но последний барьер еще нужно преодолеть.
 Донельзя смущенная, чувствуя себя очень неуютно от того, что он говорит о таких вещах, Александра растерялась, не зная, что ответить. Странно, но сейчас Жак совсем не был похож на того человека, в чьем доме она прожила эти три дня. Что вызвало в нем такую перемену?
 – Удивляет меня то, – продолжил он, – что этот Люсьен, о котором ты говорила, не лишил тебя девственности, или то, что ты сама не отдалась ему.
 Девушка вновь хотела остановиться, но его поспешный шаг не позволил ей сделать этого.
 – Вы не можете судить об этом, – произнесла она, даже не пытаясь скрыть негодования.
 Лебрек свернул на другую улочку, в конце которой стояло большое тихое строение.
 – Но я это знаю. Кроме всего прочего, это мой бизнес и мой хлеб.
 На виске у Александры начала пульсировать жилка. Здесь что-то было не так.
 – Ваш бизнес? – переспросила она, припоминая, что нечто подобное он сказал хозяину таверны. – Не понимаю.
 Жак избегал смотреть ей в глаза.
 – Все прояснится, подожди.
 Она посмотрела на ветхие здания и впервые поняла, что шумный рынок остался далеко позади. А как же обещанная одежда? Разве не она явилась причиной их выхода в город?
 Решив во что бы то ни стало узнать ответ, девушка попятилась и вырвала руку.
 – Куда вы ведете меня? – потребовала она объяснений.
 – Скоро увидишь. Александра отступила.
 – Нет, я хочу знать и узнаю. Вы ведете себя очень странно, Жак, и я не пойду дальше, пока вы все не скажете мне.
 – У меня есть для тебя сюрприз. Ты испортишь все, узнав, что я для тебя готовлю.
 Александра осталась непреклонной.
 – Говорите.
 Он задумчиво скривил губы, затем воздел руки к небу.
 – Ах, cherie, зачем ты все усложняешь?
 – Извините меня, но я должна знать. Лебрек отрицательно покачал головой, затем внезапно схватил ее и, приподняв, прижал к себе.
 – Отпустите меня! – закричала девушка, болтая руками и ногами в воздухе.
 Жак покачнулся, но продолжал удерживать ее. Конечно, по силе он уступал Люсьену, но под европейской одеждой скрывался крепкий, мускулистый человек.
 Несомненно, Александра проиграла едва успевшее начаться сражение. Но знать это и принять – две разные вещи. Она сражалась с ним все время, пока он ее нес, но безуспешно. Когда ее опустили в кресло, девушка откинула чадру.
 – Как вы смеете! – кипела от возмущения Александра, боковым зрением увидев грязную комнату, куда принес ее Лебрек.
 Восхищение, благодарность и доверие исчезли с лица Александры, их сменили недоверие и презрение. К несчастью, ему пришлось из джентльмена превратиться в обманщика и предателя, обстоятельства заставили его сделать это. Глаза Александры живо напомнили ему о двух его ипостасях: он, Жак Лебрек – работорговец и азартный игрок.
 Мужчина тяжело вздохнул.
 – Прости меня, cherie, – произнес он, ласково проведя рукой по ее щеке, – я делаю это с большой неохотой и сожалением. – Чувствуя угрызения совести, он провел большим пальцем по нежным губам девушки.
 Внезапно все поняв и почувствовав, что ее предали, Александра отбросила его руку. Итак, ее бросают на съедение волкам. Жак никогда не думал помогать ей, все это время он строил другие планы относительно нее. Несмотря на почти полную уверенность, она все же нуждалась в подтверждении самых худших опасений.
 Взяв себя в руки, девушка поднялась.
 – Что вы делаете, Жак, чем занимаетесь?
 Не имея сил смотреть ей в глаза, француз отвел взгляд.
 – Понимаешь, cherie, это бизнес.
 – Бизнес – это знать, девственница ли женщина или нет. Бизнес женщинами. Работорговля? Это твой бизнес? – спросила Александра, и от страха у нее заурчало в желудке.
 Лебрек долго молчал, затем вновь посмотрел на нее.
 – Работорговля.
 Девушка, закрыв глаза, судорожно искала выход из создавшегося положения. Сможет ли она сбежать от Жака? Если ей удастся это сделать, что ждет ее впереди? Александра вспомнила, что Жак спас ее от изнасилования, но, оказывается, у него на это были свои причины. Как может женщина защитить себя в этом мире?
 Жалость к себе вызвала у девушки слезы. Теперь она все потеряла: мать, дом, Люсьена...
 Люсьен. Как ей хотелось вновь увидеть его лицо, почувствовать, как его сильные руки обнимают ее, как он дышит ей в ухо, как его губы дарят то нежные, то страстные поцелуи, знать, что даже в ненависти это сердце умеет сострадать.
 В его отсутствии и ненависть его не казалась такой ужасной. Это просто препятствие, которое можно преодолеть, ничего больше. А мысль о мщении Лейле казалась теперь пошлой и обыденной. Сабина умерла, память о ней пребудет в сердце ее дочери вечно, но траур рано или поздно кончится.
 Александра подавила рыдание, готовое вырваться из груди. «Глупый ребенок, – ругала она себя, – неужели тебе так и не удастся повзрослеть?»
 Жак вернул ее к реальности, подав чистый платок.
 – Вытри слезы, cherie.
 Она взглянула на платок, однако вытерла глаза тыльной стороной ладони.
 – Почему, Жак? – спросила девушка.
 Уголок рта работорговца приподнялся в извиняющейся улыбке. У Люсьена она получилась бы презрительной, но у этого человека улыбка вышла очаровательная, несмотря на гнусность его занятия.
 – Ты принесешь мне большую прибыль, – признался он. – Девственница с огненными волосами, говорящая по-арабски, – это здорово. – Мужчина протянул руку, чтобы коснуться роскошных прядей, но поймал лишь воздух.
 Кресло едва не перевернулось от резкого движения Александры, и ей понадобилось быстро поставить ногу на пол, чтобы не упасть. Она стремилась сделать расстояние между ними как можно большим.
 – Ты презренный шакал, – произнесла девушка. – Ты человек, не имеющий права называться мужчиной. Бессовестный лгун!
 «Если бы она только знала, что попала в самую точку», – удивился про себя ее проницательности Жак, задетый за живое словами разгневанной пленницы. Но ее слова перекликались с его собственным мнением о себе. Душу обуял гнев, руки непроизвольно сжались в кулаки. Но на Александре он не стал его вымещать.
 – Я мог бы продать тебя в проститутки, – заметил мужчина.
 Она засмеялась, и в ее голосе звучало презрение и отвращение.
 – Думаешь, мне надо быть благодарной тебе за то, что ты просто продаешь меня в рабство?
 Лебрек не сразу ответил, но когда он, наконец, заговорил, то обращался к ней как к неразумному ребенку:
 – Будет много желающих купить тебя для своего гарема. Думаю, ты предпочтешь иметь одного любовника, а не многих.
 – Предпочитаю их вообще не иметь, – отрезала она. «Никого, кроме Люсьена...»
 Задумчиво нахмурившись, Жак провел рукой по лицу, сжал подбородок и уставился на носки своих сверкающих туфель.
 «Другого шанса может и не быть», – подумала Александра, глядя на свободный проход к двери. Что за ней находится, она не знала, потому что была слишком занята сражением с Лебреком, чтобы обращать внимание на окружающее, когда он нес ее в этот дом.
 «Свобода должна находиться за этой дверью», – уверяла себя девушка. От этой мысли она вскочила и помчалась к двери. Сквозь бешеный стук сердца она слышала крики Жака, цоканье его туфель по деревянному полу, но ничто не могло остановить ее.
 Ничто, кроме тучной женщины, которая внезапно выросла в дверном проеме и схватила ее за плечи.
 Александра не успела затормозить и с размаху ударилась лицом о могучую грудь, являвшуюся единственным признаком, указывающим на принадлежность этого чудовища к женскому полу.
 Задыхаясь, девушка попыталась освободиться от мертвой хватки, однако ее сжали с такой силой, что она чуть не закричала.
 – Ты бы потерял ее, дорогой Жак, – глухо произнесла женщина, безобразно коверкая французские слова. Она вытянула руки, чтобы лучше рассмотреть пойманную беглянку.
 – Да, если бы не твоя помощь, – поспешил к Александре Лебрек.
 В тот момент она с радостью пошла к нему. Это было лучше, чем оставаться в тисках ужасного чудовища, по какому-то странному недоразумению называвшегося женщиной, и которое разглядывало ее как людоед мог бы изучать лакомый кусок перед едой.
 Помощница Жака неизвестного происхождения, одетая в мужское платье, явно не хотела отдавать девушку.
 – Уверен, что она не попытается снова? – спросила женщина, окидывая колючим взглядом Александру с ног до головы. – Эта красотка поможет тебе расплатиться со всеми долгами или почти со всеми.
 Коварство слов соучастницы его преступления заставило Жака застыть. Она права, он не мог позволить себе расслабиться в такой момент. Отвернувшись, чтобы не видеть лица Александры, француз спросил через плечо:
 – Сколько?
 Женщина схватила пленницу за подбородок и силой заставила поднять лицо.
 – Немного рыжевата, тебе не кажется? – откликнулась она, впиваясь взглядом в волну рассыпавшихся по плечам роскошных волос.
 Лебрек повернулся.
 – Не играй со мной в игры! – рявкнул он, потеряв терпение. – Сколько ты хочешь взять за девчонку?
 Торговка рабами пожала плечами.
 – Скоро мы узнаем, но обещаю, что она будет стоить дорого.
 Стиснув зубы, мужчина шагнул к двери.
 – Сегодня.
 – Тебе лучше не спешить. Молва о рыжеволосой рабыне широко распространится по городу, и за несколько дней цена ее возрастет.
 Лебрек отрицательно покачал головой.
 – Нет, я должен сделать это сегодня. – Сегодня, а иначе он может изменить свое решение. Но что тогда с ним будет?
 Женщина, зевнув, обдала девушку и Жака смрадным дыханием.
 – Ну ладно, сегодня.
 – И еще, Эдит...
 – Что, Жак?
 – Ожерелье. – Подбородком он указал на серебряный воротник вокруг шеи девушки. – Пусть остается у нее.
 Жадные глаза напарницы не могли оторваться от красивой вещицы. Разочарование, появившееся на ее лице, сделали ее еще менее привлекательной.
 – Ну, как знаешь, – заявила она. Александра, совсем забывшая об украшении, хотела сорвать его с шеи и швырнуть к ногам Жака. И она действительно сделала бы это, не держи ее женщина за руки.
 Лебрек бросил на девушку прощальный взгляд и отвернулся.
 – Жак! – позвала она, пытаясь вырваться из железных объятий напарницы работорговца.
 Он остановился в дверях, передергивая плечами.
 – Pardon, cherie – пробормотал француз и ушел.
 Александра чувствовала ярость, равной которой еще не испытывала в жизни. Не заботясь о том, что эта грубая бабища легко может сломать ей шею, она начала вырываться. Но женщина, досадливо поморщившись, обхватила ее шею сильной рукой и сжимала до тех пор, пока недостаток воздуха не заставил померкнуть краски дня. Мучительница не успокоилась до тех пор, пока ее подопечная не потеряла сознание.
 «Если бы я не представляла такую большую ценность, – горько размышляла Александра, – то вполне могла бы закончить так же плачевно, как молодая девушка, сидевшая со мной в камере».
 Сжав проклятое ожерелье, все еще украшавшее ее шею, она смотрела на избитое, все в синяках, лицо соседки. Сон немного смягчил страшные побои, но все же зрелище было ужасное. Дрожь пробежала по телу Александры при мысли, что то же самое могли сделать и с ней, не возжелай Жак продать ее сегодня на аукционе.
 Час назад она проснулась в этой камере, одной из многих, но стоящей отдельно от остальных. От своей соседки, заплаканной пятнадцатилетней девушки с темной кожей, едва говорящей по-арабски, она узнала причину такого разделения. Они двое и дети составляли исключение, так как были невинны. В других камерах, заполненных до отказа, копошилась масса людей, мужчин и женщин разных цветов кожи. Некоторые громко протестовали, но большинство смирились со своей участью.
 Что должен был чувствовать Люсьен, находясь в такой клетке, он, человек физически более сильный, чем его соседи, и имеющий очень волевой характер? Наверное, ему было намного хуже, чем Александре.
 Воображение девушки рисовало ей картины ярости де Готье. Ужасные угрозы, проклятия, срывающиеся с его языка, должны были пугать стражей, охраняющих его и опасающихся подойти к одиночной камере, которую гигант в бессильной злобе мерил шагами. Решетка, стоящая на его пути к свободе, тряслась от железных рук человека, пытающегося сломать ее, а громадные кулаки доставали лица, грудь, живот тех людей, которые осмеливались подойти ближе.
 А сейчас он свободен, словно птица и уже, скорее всего, попал на корабль, готовящийся отплыть к туманным, холодным берегам Англии. Станет ли Александра когда-нибудь свободной?
 – Да, – прошептала она, – даже если придется умереть, пытаясь выбраться отсюда. Девушка сжала ожерелье с такой силой, что оно впилось в руку. Это единственная драгоценность, оставшаяся у нее, и она с невольной радостью признала, что избавиться от нее было бы глупостью. Конечно, ожерелье не представляло большой ценности, но могло помочь убежать отсюда.
 Возникшая в дальнем конце коридора суматоха предшествовала появлению целой процессии мужчин в самой разнообразной по цвету и покрою одежде. Они шли за человеком, который, по словам ее соседки по камере, и был аукционистом.
 Александре вдруг показалось, что сама судьба идет по тюрьме, останавливаясь у каждой камеры, разглядывая и выбирая человеческое мясо, под сопровождение оживленных комментариев аукционистов.
 Это шли потенциальные покупатели, немногие избранные, пользующиеся привилегией выбирать товар до открытия общих торгов. Но и это было еще не все.
 С возрастающим ужасом пленница смотрела, как из соседних камер вытащили нескольких женщин и совсем юных девушек и отдали их на утеху покупателям. И прямо у стены, перед лицом Бога и многочисленных рабов, эти люди воспользовались несчастными.
 Их конвульсивные движения, крики радости и стоны жертв вызвали непреодолимое отвращение и гнев у Александры, никогда прежде не видевшей соитие. Оно очень отдаленно напоминало ее любовный опыт с Люсьеном.
 Закрыв глаза, она сразу представила себе де Готье. Память всегда возвращается к нему, к нему стремятся мысли и чувства. Все ощутимые перемены в жизни связаны с этим человеком и с ее необдуманным побегом. Если бы ему удалось поймать ее в аллее...
 Оставшись без плотной накидки, девушка страдала от восхищенных, одобрительных взглядов аукциониста и покупателей, остановившихся перед ее камерой и разглядывающих ее фигуру через легкое одеяние.
 Ужас подступил к горлу, но Александра не стала прятаться. Вместо этого она выпрямилась, сидя на кучке соломы и глядя на толпу стоящих у решетки мужчин.
 «Пока рано волноваться», – успокаивала себя Александра, пытаясь унять бешеное биение сердца, готового выскочить из груди. Цена ее невинности слишком высока, чтобы ее могли изнасиловать перед всеми так же, как остальных пленниц.
 Пустые голубые глаза и злобная усмешка привлекли внимание девушки и не отпускали ее. Человек гигантского роста и мощного телосложения, явный распутник, ухмыльнулся шире, когда его взгляд скользнул по ее лицу.
 Тяжелая теплая волна поднялась в девушке.
 Почему этот человек вызвал в ней такие чувства? Ей был неприятен его дерзкий бесстыдный взгляд. Создавалось впечатление, что этому повесе известен секрет общения с женщинами, он знал, что доставляет удовольствие и умеряет их гнев.
 Вскочив на ноги и бросившись к решеткам, Александра, к всеобщему изумлению покупателей, просунула руки в просветы между ними, и царапая ногтями воздух, закричала:
 – Будьте вы прокляты, все прокляты!
 На какое-то мгновение воцарилась мертвая тишина, а затем от громкого хохота повесы содрогнулись стены.
 – Господи, Боже мой! – произнес он по-английски, и глаза заискрились весельем. Плавно и стремительно, словно теплые волны Средиземного моря, он шагнул вперед и схватил ее за кисть прежде, чем бунтовщица успела отскочить в спасительную глубь камеры.
 – Представьте эту красотку в своей постели! – проговорил распутник, переходя на французский.
 Поток непристойностей сорвался с губ Александры, когда она отстранилась от решетки, напряглась и пыталась вырвать руку, но мужчина был намного сильнее. Присутствующие заинтересованно наблюдали, как он медленно притянул девушку ближе к себе, так что она одним боком прижалась к решетке.
 – Отпусти меня, распутный негодяй! – потребовала Александра, ногтями другой руки пытаясь выцарапать ему глаза, но не могла достать до них.
 Не обращая ровно никакого внимания на аукциониста и не спрашивая его разрешения, ее мучитель откинул рукав сорочки Александры, и его пальцы начали медленно подниматься по ее руке.
 Присутствующие вновь уставились на эту странную пару с перекошенными от любопытства и зарождающейся похоти лицами, когда повеса подобрался совсем близко к ее груди.
 Александра попыталась увернуться, дабы избежать его отвратительных прикосновений, но не в силах была сделать этого.
 – Английская свинья! – выкрикнула она, не замечая ни боли, ни синяков, оставленных его руками.
 Мужчина изумленно улыбнулся, удивление, смешанное с насмешкой, сменилось радостной гримасой. Однако его руки при этом не остановились. Сжав ее плечо, развратник наклонился и прошептал:
 – К тому времени, как наступит ночь, ты будешь в моей постели, моя дьяволица.
 Девушка замерла, затем повернула лицо. Глядя сквозь роскошный поток волос, в беспорядке падавших ей на глаза, она со всей злобой, какую только можно выразить, выпалила:
 – С ножом.
 Его брови поползли вверх.
 – Обещаешь? – слово сорвалось с его губ как утонченная нежная ласка.
 Донельзя изумленная таким ответом, Александра проглотила обидные слова, готовые сорваться с языка, и во все глаза смотрела на этого чудака. Этот чудак, однако, очень опасен, гораздо опаснее, чем Люсьен. «Неужели все англичане похожи? – мысленно удивлялась она. – Если это так, то каким же должен быть ее отец?»
 Девушка, должно быть, сильно напряглась, пытаясь вырваться из его цепких рук, потому что когда он неожиданно ослабил хватку, она упала.
 Александра со всего размаху приземлилась на солому, разлетевшуюся в разные стороны, и разбудила спящую соседку.
 – Готовься, моя любовь, – сказал англичанин, уходя. – День будет очень длинным, а ночь еще длиннее.
 С неприятным ощущением во всем теле девушка смотрела, как он уходил, а следом за ним другие, бросая сладострастные взгляды на нее. Ей хотелось визжать, плакать, кричать, барабанить кулаками по стене камеры – все сразу, но она не могла себе этого позволить. Вместо этого Александра подтянула колени, уперлась в них разламывающимся он напряжения лбом и обратилась к тому единственному, кто мог ей в эту минуту помочь:
 – Господи, Боже мой, прости меня, грешную. Иисус Христос, пошли мне, пожалуйста, ангела.




 Глава 16


 Никогда уже Александра не сможет забыть море жадных, хищных лиц и свое отчаяние, смешанное со страхом, когда она смотрела на происходящее. Не сотрется из памяти и число сто семнадцать – количество шагов от камеры до помоста, и безжалостные руки, что вели ее туда. «Всегда помнить, – поклялась себе Александра, – нести воспоминания об этом ужасе через всю жизнь, навсегда запомнить этот кошмар и одного человека, ставшего связующим звеном в длинной цепочке событий, – Люсьена де Готье».
 Что самое удивительное – она ни в чем не винит его. Осуждения достойна она сама. Если бы не ее глупый побег, она уже могла бы находиться на борту корабля, идущего в Англию. Люсьен просто выполнял задание, выполнял последнюю волю ее матери, даже обнаружив, что помогал дочери своего врага. Все началось из-за него и с ним. Если бы еще все благополучно закончилось вместе с ним...
 Р душе девушки было пусто и тоскливо. Она поклялась себе, что будет до конца сражаться с человеком, который выложит сегодня за право владеть ее телом громадные деньги, и все равно сбежит от него. А тот человек, кому она отдала бы душу, не будь барьер между ними непреодолимым, исчез навсегда. Если только...
 Крики аукциониста вернули Александру к реальности, в мир, сошедший с ума. Человек этот кратко перечислял ее достоинства, и в его устах слово «невинная» звучало как-то особенно грязно.
 С непонятно откуда взявшейся стойкостью, девушка стояла, гордо выпрямившись, и ожидала, когда с нее сорвут одежду, как с предыдущей женщины. Ей очень хотелось сопротивляться, как-то избежать такого оскорбления, но она знала, что это бесполезно. Такой поступок возбудит и без того взвинченных волков, которые обступили ее со всех сторон. Хороший урок преподал ей англичанин несколько часов назад.
 «Интересно, он здесь?» – подумала девушка, оглядывая толпу.
 Словно прочитав ее мысли, повеса выступил вперед и улыбнулся своей особенной улыбкой. Затем, в ответ на предложенную аукционистом и без того немалую сумму, он выкрикнул свою одену; такие бешеные деньги остудили разгоряченные головы желающих приобрести рыжеволосую красавицу.
 Изумляясь тому, что одежда все еще на ней, Александра мысленно поблагодарила Бога и вновь попросила прислать ей ангела.
 Турок в расшитом золотом халате выступил вперед и предложил свою цену. «Нет, это явно не ангел, ниспосланный Богом», – пришла в голову мысль, и Александра поежилась.
 Секундой позже какой-то араб поднял цену еще выше. Этому до ангела было еще дальше, чем турку, его дьявольские безумные глаза, казалось, раздевали и насиловали бедную девушку.
 Не смущаясь этим обстоятельством, англичанин предложил больше. Он уж точно не святой, а больше походит на ближайшего сподвижника сатаны.
 От этих мыслей желудок Александры болезненно сжался, и она испугалась, что ее вырвет прямо здесь, на помосте. А в следующий момент бедняжка уже молила Бога, чтобы это произошло. Если и это не уймет их, то ничто больше не поможет.
 Торг продолжался, цены росли то постепенно, то вдруг бешено подскакивая. Девушка чувствовала, что теряет над собой контроль, от нечеловеческого напряжения сдавали нервы. Пытаясь восстановить душевное равновесие и успокоиться, она зажмурила глаза и старалась дышать глубоко и ровно.
 Затем что-то нежное и теплое коснулось ее тела, обдало волной с головы до пят. «Ангел», подумала Александра. Открыв глаза, чтобы прогнать это неземное ощущение, она внезапно наткнулась на взгляд знакомых аметистовых глаз.
 Горло сдавил спазм, и единственное, что девушка смогла с трудом выжать из себя, было имя:
 – Люсьен...
 Мужчина смотрел на нее, не мигая, крепко сжав зубы, превратившись в изваяние. Он, должно быть, уже давно наблюдал за ней, надвинув тюрбан на самые глаза. Все еще одетый в арабский костюм, де Готье мог бы смешаться с толпой, полностью раствориться в ней, если бы не его гигантский рост и могучее телосложение. Но даже если бы Люсьен ничем не выделялся из толпы мужчин, Александра все равно почувствовала бы его присутствие.
 Моментально забыв, что ее продают с аукциона, она наградила его нежной улыбкой, в которой воедино слилось извинение, сожаление и благодарность.
 Будто высеченное из камня, лицо де Готье осталось неподвижным, на нем не появилось ни следа эмоций, которые он, несомненно, испытывал, тем более, что он сам прошел через этот кошмар.
 Можно сказать наверняка, Люсьен был все еще сердит на нее за дурацкий побег. Но он не может бросить ее, иначе зачем он здесь?
 Боясь отвернуться, чтобы прекрасное видение не исчезло, не стало плодом воображения, полетом фантазии измученной души, девушка почувствовала, как в ней начинает разгораться искорка надежды. Торги продолжались, и искра превращалась в пламя.
 До этого дня ей никогда не приходило в голову, что ангелы способны облечь свой бесплотный дух в конкретного человека, но в лице Люсьена она воочию видела это воплощение. Он, несомненно, явился сюда ради ее спасения, так когда же, наконец, разверзнутся небеса и громом небесным прозвучит его голос, называющий сумму, которую никто не сможет превзойти?
 Сердце Александры забилось сильнее, свалился камень, лежавший на душе. Она ждала его предложения. Сабина снабдила его огромной суммой денег и драгоценностями, так что он может позволить себе выкупить ее. Девушке еще никогда не приходилось иметь дело с деньгами, но по ее мнению, Люсьен получил королевский подарок, способный сейчас сыграть роль ее спасителя.
 «Тогда почему же он стоит и молчит?» – беспокоилась Александра. Время шло, а он не произнес ни слова. «Почему его лицо остается таким бесстрастным? Почему он даже знаком не подаст ей надежды? Он смотрит на нее или мимо?»
 – Капитану Жиро! – с огромным удовольствием выкрикнул аукционист.
 Огонек, зажженный в сердце с появлением Люсьена, превратился в ледяной холод, когда слова этого человека дошли до сознания.
 «Капитан Жиро?» – она мотала головой, не в силах поверить своим ушам. Александра отвела глаза от де Готье, чтобы взглянуть на повесу, который сегодня утром поклялся сделать ее своей собственностью. Неужели это возможно, что отныне она будет принадлежать этому человеку? Она целиком будет находиться во власти человека, чьи насмешливые глаза говорили о предстоящей ночи?
 Нет! А Люсьен? Он еще не сказал последнего слова. Этот человек не может покинуть ее, даже если он ненавидит Байярдов. Страшась найти подтверждение своей ужасной догадке, Александра вновь взглянула туда, где стоял де Готье, и поняла, что мир окончательно опустел.
 – Люсьен, – задохнулась девушка от горя, напрасно разыскивая глазами его огромную фигуру. И наконец увидела, как он уходит, продираясь через толпу.
 – Люсьен! – крикнула бедняжка и бросилась вперед. Ей было необходимо догнать его, она должна это сделать.
 Чьи-то сильные руки сдавили ей плечи и оттащили от помоста. Повернув голову, она пыталась бросить взгляд на уходившего мужчину, прощаясь с ним навсегда. Он мог стать ее спасителем, вырвать из крепких рук того, кто ее держал.
 Сжав кулаки, Александра забарабанила по чьим-то рукам и плечам, разбивая костяшки пальцев о мускулистое тело, не обращая внимания на боль в плечах. Пощечина отбросила ее голову назад, но она не сдавалась, отлично понимая, что ее борьба совершенно бесполезна.
 – Нет! – все еще горячо протестовала девушка, когда ее перебросили через плечо и понесли. Нельзя смириться с мыслью, что Люсьен до такой степени холоден и жесток, что мог стоять и даже не попытался спасти ее от насилия.
 Однако де Готье именно так и поступил... Повернулся к ней спиной и ушел, не выразив ни горя, ни сожаления. Это надо принять – он ушел. Неужели это и есть его месть ее отцу и появление здесь доставило ему горькую радость оттого, что она направляется прямо в ад, который сама же для себя и выбрала?
 Все еще не желая поверить, Александра почувствовала, как горячие слезы застилают глаза. Детство, полное счастья и радости, кончилось, и взрослый мир со своей жестокостью и горем обрушился на несчастное создание. Собрав воедино всю свою волю и мужество, девушка стала бороться со слезами – свидетельством своего отчаяния.
 Встав на ноги, она увидела приближающегося к ней капитана Жиро. На его лице играла все та же дьявольская усмешка, что и в первый раз, так взбесившая ее, когда она эту ухмылку увидела.
 «Скоро, – сказала себе девушка, – очень скоро он обнаружит, что совершил плохую сделку». Она заставит его пожалеть каждую золотую монету, заплаченную за нее.
 Остановившись прямо перед ней, капитан Жиро упер руки в бока и дважды окинул взглядом ее тело и лишь затем, наконец, обратил внимание на ее лицо. Торжествуя, он наклонился ближе.
 – Ну что я говорил? – с издевкой произнес повеса, и его глаза опасно заблестели.
 Александра не нуждалась в его словах, чтобы освежить свою память. «Скоро... – пообещала она себе. – Нет, сейчас!» Девушка внезапно бросилась на ухмыляющегося мужчину. Он наклонился назад, но не упал, как втайне надеялась она. Расставив ноги, Жиро попытался вырваться из ее крепких рук, затем внезапно наклонился вперед и Александра, не удержавшись, сильно ударилась о землю.
 Тут вмешался человек, что нес ее на плече, но было слишком поздно. Хотя он и пытался не выдать своих чувств, но искривленные, дрожащие губы и взгляд, устремленный на англичанина, не оставляли сомнений о его намерениях.
 Раздались страшные ругательства, и капитан Жиро схватился за пострадавшую часть тела внизу живота.
 Горькая улыбка появилась на губах Александры.
 – Будет так, как я сказала, – прошептала она. Ненавистный англичанин медленно выпрямился, выдавил из себя сквозь зубы:
 – На моем корабле ты поплатишься за свой идиотский поступок.
 Его угроза мало подействовала на девушку.
 – Так же, как и ты, – парировала она.
 Жак Лебрек стоял на берегу и наблюдал, как и без того маленькая лодка, удаляясь, становится все меньше. Она шла к огромному купеческому судну с красивым названием «Иезавель».
 Продолжая наблюдать, он увидел, как Александра поднялась и наклонилась через борт. Ожидая, что она вот-вот упадет в воды Средиземного моря, он затаил дыхание, но затем успокоился.
 Английский капитан обхватил за ее талию и усадил сопротивляющуюся бунтарку себе на колени.
 Хотя они находились уже слишком далеко, но Жак не сомневался, что девушка ругается и отчаянно сопротивляется. Лодка немного накренилась, затем выровнялась и пошла дальше, будто ничего не произошло на ее борту.
 Что-то сломалось в работорговце, болела душа, но, несмотря на это, он улыбнулся. Александра станет любовницей капитана, но с ней все будет в порядке. Она уедет в Англию, как и хотела ее мать.
 Убеждая себя, что совесть его чиста, Лебрек отвернулся и сел в ожидавшие его носилки.




 Глава 17


 Шаги... Это, наверное, он. Оторвав от пола доску, широко расставив ноги для устойчивости, Александра прислонилась спиной к стене. И как раз вовремя – корабль внезапно накренился и она наверняка бы упала, если бы не приготовилась.
 Вероятно, они уже покинули порт. Эта мысль на мгновение развеселила пленницу, но затем она стала думать о другом. Планы капитана оставались для несчастной бунтовщицы полной загадкой, потому что Жиро молчал всю дорогу до причала. У ее хозяина оказалась хорошая черта – молча решать серьезные вопросы и переживать гнев. Это как нельзя лучше устраивало Александру. В ее хорошенькой головке роились самые невероятные планы, способные избавить ее от распутного капитана. Он был опасен, потому что собирался отнять у нее то, что она отдала уже тому единственному человеку, который предал и обманул ее.
 Незваный гость остановился у ее каюты, звеня связкой ключей. Секундой позже ключ повернулся в замке.
 Александра мысленно проигрывала ситуацию, в сотый раз представляя себе, куда нанесет удар, чтобы мужчина долго не приходил в сознание. Тогда она сможет затащить его в каюту и ее тюрьма станет местом его заключения.
 Дверь осторожно приоткрылась, и полоска света прорезала мрак, царивший в каюте. Медлить было больше нельзя, каждая секунда была на счету. Бросившись вперед, она опустила тяжелое импровизированное оружие на голову мужчины. Доска с глухим стуком нашла свою жертву. Она со зловещим свистом вырвалась из ее рук, пролетела мимо головы Александры и, ударившись в противоположную стену, упала. Девушка ждала грохота падающего тела, но его не последовало. Обернувшись, она задохнулась от изумления.
 – Боже, спасибо Тебе за то, что я высокого роста, – проговорил Люсьен, потирая ушибленное доской плечо.
 Потеряв дар речи, Александра жадным взглядом вбирала в себя знакомые до сердечной боли шрамы на лице, бронзовые волосы, рассыпанные по плечам, выпирающие скулы. Неужели это не сон? Или она сошла с ума, и болезненное воображение рисует облик дорогого человека? Девушка потрясенно мотала головой, волосы ее разлетались во все стороны. Нет, это не плод буйной фантазии – даже символ исламской веры, навечно запечатленный на лице, отчетливо выделялся на фоне темного лица в полосе белого лунного света. Протянув руку, она коснулась шрама, и только тогда, наконец, поверила, что перед ней стоит Люсьен во плоти и крови своей.
 Какое счастье – вновь поверить и, ощущая под своими пальцами теплоту его кожи, осознать, что близкий человек не покинул ее, что не только он небезразличен ей, но и она – ему.
 Вскрикнув, Александра бросилась к де Готье, приникла к его груди и обняла его. Крепко вцепившись в его одежду, она боялась ослабить хватку, страшилась вновь потерять обретенное. Ангелы, посланцы Бога, имеют привычку так поступать.
 Слезы катились градом по ее лицу. Обхватив Люсьена за шею, девушка почувствовала, как горе и отчаяние сменились надеждой и умиротворением.
 Он не оставил ее, не позволил своей ненависти к Байярдам взять над ним верх. В его ли силах это признать, но де Готье все же волнуется за нее, так велит Бог, а она волнуется за него.
 Александра запрокинула голову и заглянула в аметистовые глаза, которые она больше не надеялась увидеть.
 – Люсьен, – выдохнула она.
 – Александра.
 Девушка нежно улыбнулась.
 – Какое счастье, ты не бросил меня. Люсьен застонал:
 – Нет, хотя и надо было так сделать.
 Он долго не видел ее, его чувства несколько успокоились, но все-таки они были, и сейчас вырвались наружу.
 – Прости меня, – прошептала счастливая Александра и, поднявшись на цыпочки, прижала губы к его губам. Она вдыхала аромат его великолепно сложенного тела, пахнувшего морем и мускусом. К сожалению, радость ее была сильно приправлена гневом на себя, на свое глупое поведение.
 Несмотря на то, что Люсьен стоял неподвижно, не отвечая на ее ласки, Александра чувствовала себя великолепно. Поклявшись себе, что ей удастся заставить де Готье видеть в ней не дочь врага, а женщину, она начала страстно целовать его.
 Люсьен отстранился, по-прежнему не выражая никаких эмоций. 
 – Ты ожидала капитана, да, госпожа?
 Капитан... капитан Жиро! Как же могла несчастная пленница это забыть? В отчаянии девушка сжала руку Люсьена.
 – Люсьен, капитан... – воскликнула она, меряя его глазами, полными тревоги. – Нам надо спешить, иначе он обнаружит нас. Он посланник сатаны и...
 – Правда?
 Возбуждение сменилось изумлением, Александра растерянно заморгала. Почему де Готье так спокоен? Разве он проник на корабль не ради ее спасения, а если это так, то почему он теряет время? Наверно ему удалось устранить каким-то образом Жиро. А как же команда?
 – Тыне понимаешь, – начала было объяснять девушка.
 – Нет, ошибаешься, – Люсьен отвернулся. – Тебе нечего бояться, Александра. Все идет, как надо.
 Смущенная, она наблюдала, как Люсьен прошел по каюте и вновь зажег фонарь, который она погасила незадолго до того, как взяла в руки палку.
 Теперь Александра обратила внимание на его одежду. Его мускулистую фигуру облегала туника, выгодно подчеркивающая ее и схваченная в талии кожаным поясом. Исчез и тюрбан, а волосы держала тонкая витая полоска.
 Так одеваются европейцы, Александра это знала. Жак Лебрек был тому подтверждением, хотя его одежда была намного лучше – дороже и чище.
 Де Готье направился к сундуку, который незадолго до этого безуспешно, не имея ключа, пыталась открыть Александра. Он достал ключ, вставил его в замок и резко повернул. Откинув крышку, Люсьен покопался внутри и вынул одеяние темно-зеленого цвета и нечто пурпурное. Расправив руками, он протянул все это девушке.
 – Тебе надо переодеться, – произнес мужчина, приподняв ее безвольно опущенную руку и повесив на нее одежду. – Затем мы поднимемся на палубу.
 Тысячи вопросов немедленно родились в мозгу Александры и тут же сменились смутным подозрением.
 – Не понимаю.
 Де Готье отвернулся.
 – Потом поймешь.
 – Нет, лучше сейчас.
 – Люсьен, почему ты привез меня в Танжер? Оран ведь находится ближе. – Она говорила о городе на побережье, который они проезжали. Люсьен настаивал на Танжере по причинам, известным только ему одному. Тогда девушка думала, . что они специально едут дальше на запад, чтобы сбить с о следа преследователей, посланных Раши-дом. Это как нельзя лучше ее устраивало, давало больше времени на организацию этого идиотского побега. Сейчас в душе Александры уже не было уверенности в правильности своей догадки.
 Люсьен обернулся, стоя у двери, которую уже собирался открыть.
 – Я все объясню позже.
 – Мне ничего не ясно. Это капитан Жиро, да? – произнесла она, облекая свои подозрения в слова. – Ты знаешь его, да? Именно по этой причине ты настаивал на том, чтобы мы добрались до Танжера?
 Сначала ей показалось, что де Готье будет отрицать этот факт, по крайней мере, не ответит, но он только небрежно пожал плечами.
 – Николас мой двоюродный брат.
 Жиро его кузен? Изумление сменилось гневом. Она-то думала, что мужчина с риском для Жизни пробрался на корабль ради ее спасения!
 – Ублюдок! – выругалась она, швырнув одежду в стоящего де Готье. Пурпурно-рыжий комок ударился ему в грудь и лишь после этого плавно приземлился.
 Двигая челюстями, Люсьен закрыл дверь и прислонился к ней спиной.
 – Так было нужно, Александра.
 – Нужно?! – девушка почувствовала, как кровь от гнева прилила к лицу. – Ты позволил, чтобы меня продали с аукциона, как кусок конины. Тот человек, которого ты называешь кузеном, издевался надо мной. Он...
 – Хватит! – Нахмурившись, Люсьен оторвался от стены и поднял брошенную одежду. Схватив девушку за руки, он опять поднял их и положил в них разноцветный комок.
 – Мы предполагали, – проговорил он, – что Рашид или один из его людей вполне может находиться в толпе. Но наши опасения оказались напрасными, потому что никто не перебил цену, назначенную Николасом. Я очень сильно рисковал, появившись на аукционе, смерть буквально шла за мной по пятам, и если бы твой бывший жених увидел мое лицо, я был бы уже мертв. А тебя, Александра, отвезли бы обратно в Алжир и некому было бы за тебя заступиться.
 Уже готовая спорить, Александра вынуждена была замолчать. Конечно, Люсьен прав. Начни он тогда торговаться, внимание окружающих тут же было бы привлечено к незнакомому человеку. И тогда арабы могли бы понять, что перед ними беглый англичанин. Значит, за это де Готье нельзя было винить.
 И все же Люсьен не до конца разубедил ее, разрушив ее худшие опасения. Почему же, когда закончился аукцион, его безжалостный кузен не попытался поддержать ее? Ведь она, по его милости, провела несколько часов в темной каюте, где ее воображение рисовало картины одна ужаснее другой.
 В конце концов Александра успокоилась и де Готье ощутил угрызения совести. Что-то в ее гневе привлекало его. Пламя ярости, так похожее на пламя страсти, напомнило мужчине стройные ноги, обвивавшие его бедра, напряженные груди и крик восторга, который умер, задушенный его рукой. В то же мгновение его тело отреагировало на воспоминание. Люсьен нахмурился и мысленно отругал себя за потерю контроля.
 – Твой кузен... – проговорила девушка, – да знаешь ли ты, какие слова он мне говорил и какие взгляды бросал на мое тело?
 Дс Готье перестал хмуриться и широко улыбнулся.
 – Могу себе представить...
 – Не надо представлять, я сама скажу тебе. Он говорил, что я скоро буду лежать в его постели...
 – Но это и есть его постель, – мужчина кивнул на матрац, лежащий на деревянном настиле. – И здесь ты должна спать. Как видишь, он не солгал.
 – Когда твой кузен говорил эти слова, он имел в виду совсем другое. Он намекнул, что... – Александра густо покраснела. – Николас это сделал намеренно, чтобы напугать меня.
 Люсьен вновь лениво пожал плечами.
 – Скорее всего мой брат хотел проучить непокорную рабыню.
 – Проучить? Да какое право...
 – Нам надо было отплывать еще два дня назад. – Он стоял, широко расставив ноги.– Твой побег ему дорого стоил, кузен потерял много времени и денег. И теперь его корабль придет в Англию позднее, чем другие суда.
 «Это самое меньшее, чего Жиро заслуживает за тот ужас и испуг, который довелось испытать ей», – подумала Александра. Однако что-то похожее на чувство вины закралось в ее душу. Проглотив обидные слова, девушка опустила глаза вниз.
 – Прости меня.
 Но это оказалось еще не все, что он думал.
 – Конечно, ты виновата.
 Она стиснула зубы, чтобы не дрожал подбородок. Как ни старалась Александра, но в ней еще были живы детские желания и помыслы. Неужели она так и не научится поступать как взрослая разумная женщина?
 Люсьен смотрел поверх ее головы, стараясь сдержать гнев, который копился эти несколько дней в его душе. Однако он не отрицал, что в сердце его жило теплое чувство, которое он испытывал к этому прелестному, веснушчатому осиротевшему созданию.
 Мужчина приподнял ее лицо и посмотрел прямо в несчастные глаза.
 – Все кончилось, – успокоил он девушку. – Скоро ты прибудешь в Англию, как и хотела твоя мать.
 При упоминании о Сабине комок встал у нее в горле.
 – Да, – задохнулась Александра, – как она хотела.
 Де Готье легко поцеловал ее в губы.
 – А сейчас одевайся, – сказал он, отступая назад. – Небо и солнце обещают чудесное зрелище, закат будет великолепен.
 Глубоко вздохнув, Александра подняла одежду. Она очень удивилась, найдя ее совершенно такой, как описывала и даже рисовала ее Сабина. Платье с узким глубоким вырезом, завышенная талия, широкие рукава и окантовка по краям, в общем все то, что носила ее мать, будучи невестой Джеймса Байярда, понравилось девушке. Оно не напоминало бесформенные балахоны, которые она привыкла носить, или прозрачные рубашки и шаровары, традиционную одежду гаремов. Но, как бы ни прекрасно выглядело платье, оно было ужасно неудобно.
 – Что-то не так? – тихо спросил Люсьен. Она подняла глаза.
 – Я... мне никогда прежде не приходилось носить такую одежду.
 Брови де Готье изумленно метнулись вверх, затем приняли обычное положение.
 – Ах, да, конечно. – Губы его искривились в усмешке. – Тебе помочь?
 Хотя он явно не ожидал согласия, девушка доверчиво кивнула.
 – Ты покажешь мне?
 Даже если бы тяжелая доска опустилась в тот момент ему на голову, как планировала Александра, то и тогда он не выглядел бы столь удивленным. Изумление, однако, оказалось весьма недолговечным, ибо Люсьен тут же принял равнодушный вид и пожал плечами.
 – Очень хорошо.
 Девушка заметила в его зрачках отблеск света фонаря или же это был собственный блеск его глаз? Напряженный взгляд де Готье встретился с ее глазами, когда он протянул руку за одеждой.
 – «Осмелится ли он? – спросила она себя. И хватит ли мужества у нее самой позволить такую фамильярность?» Та безрассудная часть ее существа, которая не могла никогда удержать чувства в узде, подталкивала ее и на этот раз.
 Александра вновь хотела ощутить его руки на своем теле, чтобы окунуться в мир воспоминаний и грез, возвращающих ее в ту незабываемую ночь, когда ее тело принадлежало его рукам. Глубоко вздохнув она протянула Люсьену свою одежду.
 – Ты хорошо подумала? – мягко спросил он. Девушка согласно кивнула, затем отвернулась и стала раздеваться. Трясущимися руками она расстегнула рубашку и уронила ее на постель. Помедлив, просунула большие пальцы за пояс шаровар. Когда они скользнули вниз, обнажая стройные ноги, сердце забилось так громко, что, казалось, его стук слышит и Люсьен. Собравшись с духом, Александра провела рукой по оставшейся на ней тонкой сорочке.
 Едва она стала снимать ее, теплое прикосновение Люсьена успокоило и уняло дрожь. Девушка почувствовала приятное тепло его дыхания, согревшее ее ухо, ощутила его бедра у своих ягодиц, и руки под рукавами оставшейся на ней сорочки.
 – Сирена, – нежно произнес мужчина, касаясь щетинистым подбородком гладкой щеки Александры, – вот кто ты такая, Александра Байярд. Ты – огненоволосая сирена, которая соблазнит меня и приведет к гибели. Ты этого хочешь?
 Девушке пришла в голову мысль, что де Готье все еще lie доверяет ей. Да и почему он должен думать о ней хорошо, учитывая то, как она поступила с ним? Полная раскаяния, Александра повернулась лицом к Люсьену и, подняв руку, дотронулась до его подбородка.
 – Соблазнить тебя? – она проговорила, заглянув ему в глаза. – Да, хотя и вовсе не собираюсь приводить тебя к гибели.
 – Тогда что же?
 – Я хочу дать тебе то, что ты дал мне. – Мысленно девушка отругала себя за то, что щеки ее невольно окрасились румянцем от этих слов. Почему она опять ведет себя как ребенок?
 Обняв одной рукой Александру за шею, другой он притронулся к ее ожерелью.
 – Лебрек?
 Ее быстрые пальцы добрались до подарка француза. В нем больше не было нужды, поэтому его нужно было снять. Она лихорадочно начала искать застежку – проклятая вещица должна немедленно исчезнуть.
 Де Готье схватил ее за кисти рук и сильно сжал их.
 – Лебрек?– гневно переспросил он.
 Смеет ли бедняжка надеяться, что именно ревность окрасила аметистовые глаза Люсьена в цвет грозовой тучи и скривила его губы?
  — Да, – пришлось признаться ей.
 – А то, что я дал тебе, он тоже дал?
 Как он узнал о французе? Она не думала, что Жак присутствовал на торгах, иначе Александра увидела бы его. Девушка попыталась отстраниться, чтобы получше разглядеть выражение лица собеседника, но тот не позволил ей сделать этого.
 – Говори! – потребовал мужчина, замирая в ожидании ответа.
 Ошеломленная Александра моргала глазами.
 – Как ты узнал о нем?
 – Скажи мне!
 Ей пришлось первой ответить на вопрос:
 – Я все еще девственница.
 – Я не то имел в виду, – рявкнул Люсьен. – Побывав со мной в одной постели, ты тоже оставалась невинной. Он прикасался к тебе так же, как я?
 Девушка отрицательно покачала головой.
 – Нет. Жак вел себя как джентльмен.
 Де Готье медленно закрыл глаза. Когда он открыл их, на губах его появилась едва заметная улыбка.
 – Не то, что я, – отпустив ее, он сделал шаг назад.
 Забыв об ожерелье, Александра взглянула ему в лицо, пытаясь определить его настроение.
 – Это важно для тебя?
 Люсьен помедлил с ответом, однако лицо его оставалось непроницаемым.
 – Да, важно, – наконец произнес он.
 «Это уже лучше», – мелькнула у Александры радостная мысль. Теперь настала ее очередь задавать вопросы.
 – Как ты узнал о Жаке?
 Люсьен сжал губы.
 – Слух о рыжеволосой девушке, пойманной в таверне и пытавшейся обокрасть ее хозяина, распространился очень быстро, но я не успел тогда помочь тебе выбраться оттуда. Ты уже находилась в доме Лебрека, когда я узнал о происшедшем.
 – Почему же ты тогда не явился мне на помощь?
 Люсьен покачал головой.
 – Стены его дома высоки, Александра, а охрана многочисленна. К тому же, не зная о намерениях Лебрека, ты бы устроила настоящее сражение со мной, появись я в его доме. Мне приходилось довольствоваться известиями, которые приносила служанка по имени Беа.
 Беа, застенчивая киприотка, которая помогла ей смыть грязь с тела после всех ее странствий и сражений. Тихая малозаметная девушка с глазами газели ухаживала за ней и внимательно наблюдала за всем, что делает Александра. Теперь-то она понимала, почему.
 – За Лебреком закрепилась довольно хорошая репутация – он не насильник, поэтому мне казалось безопасным дожидаться ближайшего аукциона.
 Александра опустила глаза.
 – Я больше не буду с тобой ругаться, Люсьен.
 – Знаю.
 Итак, он и это знает.
 – И я поеду с тобой в Англию, как хотела этого мама.
 – Ты уже едешь. Она подняла глаза.
 – Еду?
 Взгляд мужчины заискрился весельем.
 – Да, мы уже отправились. Паруса подняты, пути назад нет.
 Вот и осуществилась мечта Сабины – Англия неотвратимо приближается, а Алжир остается все дальше и дальше за кормой. Ушла в прошлое жизнь, к которой она привыкла, впереди ждала неизвестность, словно зыбучие пески пустыни, которые могут поглотить ее без остатка, не оставив не малейших следов. Теперь ее жизнь целиком зависела от Люсьена. Что он намеревается делать с ней? Раньше он угрожал использовать Александру в борьбе против ее отца. Неужели его решение осталось неизменным?
 – Люсьен, а что будет со мной? Ты все еще хочешь отомстить отцу, сотворив что-нибудь нехорошее со мной?
 В воздухе повисло напряженное молчание. Люсьен старательно обдумывал ее вопрос.
 – Нет, Александра, – наконец произнес он, – как только мы доберемся до Керберри, я сразу же доставлю тебя к отцу.
 А как же его прошлые угрозы? Смеет ли она надеяться?
 – Тогда я не буду орудием мести в твоих руках?
 Его смех несколько успокоил девушку.
 – По-моему, вернув тебя Джеймсу, я уже и так неплохо отомщу. Пусть и он столкнется с тем, что я здесь терпел все эти недели от тебя.
 Загоревшаяся было в ней искорка надежды тут же погасла. Де Готье не сказал ни слова о любви, он лишь старается избавиться от нее, чем скорее, тем лучше. Стараясь скрыть отчаяние и разочарование, девушка опустила голову и начала перебирать расшитый низ рубашки.
 Слова, сказанные Люсьеном, заставили ее руки замереть.
 – Не снимай ее, – произнес он. Подняв пурпурную нижнюю юбку над головой, Люсьен подождал, пока она просунет в нее руки.
 «Но рубашка будет видна из-за выреза платья», – подумала девушка. – Сорочка... – начала было она.
 – Ты единственная женщина на борту корабля и немного скромности тебе не помешает, – довольно резко перебил ее де Готье.
 Ну конечно, ей ведь придется ходить не по гарему среди женщин и евнухов, а по кораблю, полному мужчин из далекого, чужого мира. Люсьен прав.
 Подняв руки, Александра стояла неподвижно, пока он одевал пурпурное одеяние через ее голову. Потом подошла очередь платья, удивительно просторного до того, как де Готье начал застегивать пуговицы на лифе. Лиф же оказался таким узким, что стало трудно дышать, а прикосновение его пальцев, притронувшихся к ее груди, и вовсе лишило ее возможности это делать.
 – Сидит хорошо, – оценил мужчина, разделавшись с последней пуговицей.
 Девушка наклонила голову и взглянула на его руки.
 – Да?
 Юбка показалась ей достаточно широкой, а вот лиф слишком тесным. Если Александра поглубже вздохнет, то пуговицы наверняка оторвутся.
 – Я не могу свободно дышать, – пожаловалась она, чувствуя себя крепко связанной.
 Не говоря ни слова, де Готье застегнул на ней пояс.
 Жертва моды застонала:
 – Сейчас еще хуже. Люсьен приподнял бровь.
 – В английском обществе нет места для женщины, носящей рубашки и шаровары.
 – Нет? – через плечо Александра бросила сожалеющий, прощальный взгляд на привычную одежду.
 Он сделал отрицательный жест.
 – А чадра? Я не могу появиться перед мужчинами без нее.
 – Английские леди одеваются так, как ты сейчас. Некоторые случаи требуют ношение головных уборов, но чадру – никогда. Это символ мусульманской веры.
 Тоже самое говорила ей мать, но все же это звучало очень непривычно. Александра нервно переплела пальцы рук.
 – А я благородного происхождения, я леди? С минуту де Готье смотрел на нее, потом улыбнулся.
 – Разве что только по рождению, – съязвил он.
 Девушка решила воспользоваться моментом, пока гнев его несколько утих. Шагнув ближе к Люсьену, она взглянула ему в глаза.
 – Люсьен, разве ты не помнишь как мы занимались любовью?
 Его хорошее настроение сдуло, как ветром.
 – Вряд ли я это когда-нибудь забуду, – сквозь зубы сказал он, и шрам на его скуле побелел.
 «А еще я не забуду, кто твой отец», – сказали его глаза.
 Александра вздохнула.
 – Я тоже буду помнить. – Утешая себя мыслью, что до Англии еще достаточно времени, чтобы переменить свое решение, она отошла от Люсьена.
 Намереваясь выйти из каюты и сделав несколько шагов, она упала. Причиной падения стало платье, вернее его подол, на который наступила несчастная. Вытянутые руки слегка смягчили падение, но непоправимо пострадало ее достоинство.
 У нее было лишь несколько секунд, чтобы оценить чистоту пола. Сильные руки Люсьена подхватили ее, поставили на ноги и стали отряхивать одежду.
 – При ходьбе тебе надо или приподнимать подол или делать меньше шаги, – говорил он, объясняя словно ребенку. – Желательно делать это одновременно.
 Александра вцепилась в юбку.
 – Она слишком длинная, – оправдывалась она, – надо поднимать нижнюю юбку.
 Де Готье разгорячился.
 – Нижняя юбка там, где она должна быть у настоящей английской леди. Тебе просто надо приспособиться.
 Девушка хотела возразить, что юбка не подходит к платью и что она вовсе не леди, но, подумав, решила не спорить. Воспользоваться иголкой и ниткой значительно легче, чем менять поведение. А пока ничего не остается делать, как подобрать юбки повыше.
 – Я готова, – произнесла она.




 Глава 18


  — Хочу извиниться перед вами... – Александра опустила глаза, взглядом указывая на низ живота мужчины.
 Николас Жиро, внешне гораздо красивее, чем его кузен, хотя немного худощавее и ниже ростом, несколько минут разглядывал девушку, затем согласно кивнул.
 – Все в порядке, дорогая леди.
 Помня о длине своей проклятой юбки, Александра отошла от Люсьена, стараясь сохранить равновесие на качающейся под ногами палубе, и приблизилась к капитану.
 – Итак, извинение принесено, – кратко прокомментировала она. Нахмурившись, явно не ожидая такого удивительного выражения вины, он взглянул на возвышающуюся фигуру Люсьена и вопрошающе поднял левую бровь.
 Его кузен пожал плечами.
 Николас тоже в свою очередь пожал плечами, затем снова перевел взгляд на женщину, виноватую перед ним за непростительную задержку судна в порту..
 – Принято, – в тон ей произнес он.
 Александра опустила голову, затем, решившись, снова посмотрела капитану в глаза. – Есть еще кое-что, что я должна вам.
 – Да?
 Без лишних слов девушка размахнулась и влепила ему пощечину.
 – Вы не джентльмен, – злобно произнесла она.
 Николас боролся с желанием прижать руку к горящей щеке, на которой остались отпечатки ее пальчиков. По его мысли, маленькая глупышка должна сейчас убегать, поджав хвост. Капитан Николас Жиро, бывший корсар, а теперь всеми уважаемый подданный его величества, обращенный в христианство, не тот человек, который может позволить нанести себе такое оскорбление и не отплатить за него, тем более на виду у всей команды.
 Но женщина не сдвинулась с места, не сделала даже попытки спрятаться за широкую спину Люсьена. Упрямо выдвинув нижнюю губу вперед, уперев руки в бока, она стояла, сверля капитана горящими глазами и ждала расплаты за свой безумный поступок.
 Слишком уж эта чертовка уверена в себе. Если бы не кузен и не выражение его лица, Жиро уже давно бросил бы ее на колено и отшлепал бы по довольно привлекательному заду.
 Представив во всей красе эту картину, капитан смягчился, не имея ни сил, ни желания сдержать хохот, рвущийся из его груди. Увидев, как Александра застыла от изумления с открытым ртом, он засмеялся еще громче.
 Капитан взглянул на Люсьена, затем воздел руки к небу.
 – Лучше ты, чем я, – произнес капитан и понял, что попал по больному месту. Слишком поздно, он, при всем своем желании, не мог забрать свои слова обратно, хотя и видел, как напряглось и окаменело лицо де Готье.
 – А, ладно, неважно, – пробормотал Николас.
 Усмехнувшись, мужчина уставился на нос корабля, уже забыв о неожиданных гостях. В морской дали ждала его вечная, предательская, изменчивая любовница, Атлантика, раскрывая объятия, горя страстью и ожиданием. Как последняя шлюха, она заманивала его в свои сети, соблазняла, широко раскрывала объятия, а затем предавала. Ну, а Жиро смаковал каждую минуту этой встречи, ее своеобразной ласки.
 Пусть Люсьен занимается своей рыжеволосой любовницей. Что касается его, то Николас может переспать с любой женщиной, но все равно вернется к той единственной, что украла его душу.
 Александра не отрывала глаз от дерзкого капитана, сначала посмеявшегося над ней, затем отвернувшегося, пока тень Люсьена не упала на нее. Она прекрасно знала, что он будет сердиться. Ветер раздувал широкие нелепые рукава платья и, спасаясь от холода, девушка скрестила руки на груди. Повернув голову, она взглянула в глаза де Готье.
 – Не знаю, почему я не мог предвидеть этого, – произнес он, собираясь взять ее за локоть.
 Удивленная его спокойствием, Александра лихорадочно подыскивала слова.
 – Он... он заслужил это! Люсьен повел ее в каюту.
 – Похоже, мне многому предстоит научить тебя, прежде чем мы доберемся до Англии.
 – Учить меня? А как это будет выглядеть?
 – Если ты хочешь, чтобы тебя называли леди, ты обязана вести себя соответствующим образом.
 Не дойдя буквально одного шага до ступенек, ведущих в каюты, Александра остановилась.
 – Разве я не так себя веду? – не веря своим ушам, спросила она.
 – Как англичанка благородного происхождения? Конечно же, нет.
 – Но я ведь не англичанка.
 – Ты ею станешь.
 Девушка плотно сжала губы. В его словах есть доля истины. Очень скоро они прибудут в Англию и она войдет в семью Байярдов. Ради этого стоит потрудиться. Только теперь Александра пожалела, что обращала мало внимания на слова матери о поведении леди.
 – Неужели женщины Англии так отличаются от женщин Магриба?
 – Да, и очень скоро ты это увидишь. – Мужчина попытался подтолкнуть ее, чтобы она прошла в каюту, но девушка сопротивлялась. Раздраженный, Люсьен уступил.
 – Иди к перилам, я все объясню тебе, – произнес он.
 Александра понимала, что де Готье не хочет пропустить первый закат солнца на свободе. Для нее этот закат тоже был важен – первое явление светила на свободе, вестник грандиозных перемен. Согласно кивнув, она прошла вперед.
 Люсьен не обращал внимания на любопытные взгляды команды, возившейся с парусами, а вот девушка чувствовала себя очень неуютно. Когда несколькими часами раньше Николас Жиро тащил ее, брыкающуюся и сыпавшую проклятиями, на борт корабля, матросы хохотали и отпускали шуточки на ее счет. Теперь, когда она надела европейское платье, они смотрели на нее по-другому, хотя уважения в их глазах не прибавилось. Александра очень сожалела об отсутствии чадры, которая могла бы скрыть ее лицо.
 Люсьен держался за перила, позволяя ветру играть со своими волосами. Морской разбойник развеселился не на шутку, трепля бронзовые пряди, приподнимая их, разбрасывая по плечам, вытаскивая их из-под кожаной повязки.
 Вволю натешился ветер и с волосами Александры, швыряя ее пряди прямо в лицо. Нахмурившись, она собрала их, закрутила и сунула пучок за ворот платья.
 – Чем же они отличаются? – поинтересовалась девушка, вновь возвращаясь к вопросу, на который так и не получила ответа.
 Де Готье, не отрываясь, смотрел вдаль, туда, где огромная пасть океана заглатывала солнце.
 – Очень многим. Александра подошла ближе.
 – Расскажи мне.
 На ум приходило множество примеров, но Люсьен выбрал один, наиболее запомнившийся.
 Игра с ослом, которую ты так любишь, – проговорил он, подавляя улыбку, – настоящая английская леди никогда себе такого не позволит, потому что это просто гнусность.
 – А если все-таки позволит?
 Де Готье украдкой взглянул на нее.
 – Тогда папа просто отшлепает ее.
 – За то, что она села на осла спиной вперед?
 – За то, что она вообще оседлала осла.
 Плечи девушки уныло опустились вниз.
 – Как же скучно будет тогда... – пробормотала она.
 Оторвав, наконец, взгляд от солнца, Люсьен повернулся к ней.
 – Вовсе нет. Существует много других способов развлечься.
 Александра запрокинула голову и посмотрела на него.
 – Например?
 – Охота, балы, танцы.
 – Танцы?
 – Да. Умение хорошо танцевать высоко ценится среди людей благородного происхождения, эта неотъемлемая часть этикета. Ты должна научиться...
 – Но я уже знаю, как это делать. Люсьен отрицательно покачал головой.
 – Я говорю не о таких танцах, к которым ты привыкла. Это совсем другое.
 Александра изменилась в лице.
 – Скука все это.
 По сравнению с тем эротическим танцем, который он видел, это вполне возможно. Европейскому танцу присуще то, чего нет в ее манере исполнения – представление кавалеров дамам, прелюдия, разделение на мужские и женские партии...
 – Не совсем.
 – Ты так думаешь?
 В Люсьене внезапно возникло желание показать, как это делается. Сможет ли она повторить его движения или же будет скованной и неуклюжей?
 Внимательным взглядом он окинул ее фигурку. Неумелой она может быть, но неуклюжей?
 Никогда!
 Глаза его скользнули по шее девушки, дошли 1 до впадинки у основания горла, затем остановились на проклятом ожерелье. Она все еще носит его. И вновь ревность охватила его. Мужчина быстро протянул руку и схватил предмет, причиняющий ему такую боль. Не обращая внимания на ошеломленную девушку, он повернул ожерелье и расстегнул застежку.
 – Делай с ним, что хочешь, – произнес де Готье, отдавая ей драгоценность, – но не надевай его в моем присутствии.
 Взглянув на ожерелье, Александра поняла, что оно ей совершенно ни к чему. Эта вещица лишь свидетельство страшного предательства и кошмаров рабства. Она правильно поступит, если избавится от него навсегда.
 Размахнувшись, девушка забросила проклятую штуковину далеко в океан. Она последний раз блеснула в лучах заходящего солнца, и жадные воды поглотили ее.
 – Все. Месье Лебрека нет больше. Морщинки на лбу Люсьена разгладились.
 – Дай мне руку, Александра.
 – Что?
 – Твою руку.
 Подозрительно прищурившись, девушка вложила свою ручку в его мощную ладонь.
 – Да?
 Он кивнул, затем прижал ее к себе и другой рукой обнял за талию. Они стояли, касаясь друг друга.
 Неужели Люсьен собирается целовать ее на глазах у всей команды? ГрудиАлександры напряглись от прикосновения к его коже. Не теряя надежды и в то же время дрожа от страха, она посмотрела через его плечо на матросов, с любопытством глазеющих на них. Эта пара их явно интересовала.
 Переведя глаза на Люсьена, девушка увидела, что он улыбается.
 – Здесь? Это разрешено? Де Готье кивнул.
 – Это обычно не делается наедине, чаще всего при людях.
 Александра донельзя удивилась. Насколько ей помнилось, Сабина никогда не говорила об этом.
 – Правда?
 – Да, правда.
 Люсьен, конечно, прав. Она не имеет представления об очень многих вещах, и ему придется многому научить ее. Целоваться перед многочисленными зрителями ужасно неудобно, но девушка хотела, чтобы он ее поцеловал. Подняв голову, она подставила мужчине губы для поцелуя.
 Однако того, на что она рассчитывала, не произошло. Де Готье снял руку с ее талии, отстранился и, держа левую руку непонятливой, но жаждущей знаний ученицы, повел ее вперед.
 – Это называется эстампи, самый благородный из всех танцев.
 – Так это танец? А я думала, что мы собираемся... – голос Александры прервался от смущения. Ей было стыдно за себя, за свое ожидание поцелуя.
 Отблеск красного неба отразился в глазах Люсьена.
 – Я знаю, – проговорил он, – но сначала танец.
 «А поцелуй?» – девушка не стала задавать этого вопроса, хотя очень хотела.
 Танец оказался несомненно благородным, но донельзя скучным, это Александра поняла почти сразу после того, как бок о бок с де Готье начала медленно вышагивать, разучивая фигуры. Девушке хотелось ускорить движения, целиком отдаться во власть страстной музыке, звучавшей в ее голове. Однако партнер чувствовал ее настроение и явно не одобрял его.
 – Расслабься, не делай танец труднее, чем он есть на самом деле.
 – Хотела бы я, чтобы он был посложнее, – пробормотала она.
 Однако сам факт близости к Люсьену делал даже скуку прекрасной. Мечтая о руках, которые обнимали ее за талию, о груди, прижатой к другой груди, девушка послушно шла вперед, затем назад, ведомая де Готье.
 – Мы не могли бы разучивать что-нибудь другое, чтобы танцевать поближе? – спустя некоторое время спросила она.
 Люсьен бросил на нее быстрый взгляд.
 – Поближе?
 – Да, чтобы твои руки обнимали меня. Думаю, это будет более приятное занятие.
 Он рассмеялся.
 – Такие танцы английская знать не одобряет. И вообще такие развлечения запрещены всем, за исключением, может быть, простолюдинов.
 – Но мы пока не в Англии, – резонно возразила она. – И какой вред может принести, если мы представим себе на время, что мы крестьяне.
 Люсьен улыбнулся.
 – Фарандола тебе понравится больше. Хотя вдвоем этот танец исполняют редко, но в нем много движения и много страсти. – В подтверждение своих слов он заставил ее сделать полный оборот, потом еще один и швырнул послушное гибкое тело вдоль палубы в такт музыке, звучавшей в его голове.
 – Люсьен, – выдохнула Александра, когда де Готье пропустил ее через свою руку.
 Не прилагая видимых усилий, он закружил девушку сначала в одну сторону, потом в другую.
 – Нравится? Лучше, чем первый?
 – Очень! – Она счастливо засмеялась. Интуитивно уловив ритм, девушка попыталась имитировать его движения. Очень скоро танец у нее начал получаться, осталось лишь запомнить полдюжины фигур, затем возвращаться к первой. Фарандола оказалась более интересной, чем скучный и манерный танец светских дам, хотя и она уступала эротическим, зажигательным танцам гарема.
 – Не можем ли мы исполнить крестьянский танец еще раз?
 – Еще теснее прижимаясь друг к другу?
 – Да. Думаю, команда не будет возражать. Когда Люсьен, наконец, решился и прижал Александру к груди, его глаза опасно заблестели.
 – Хорошо, только один раз и никогда больше, особенно в Англии.
 Девушка кивнула, закрыла глаза и отдалась во власть своих ощущений. Тело мужчины скользило вдоль ее тела, прижималось, отстранялось, затем прижималось вновь, пальцы сжимали ее пальцы, рука, лежащая на талии, скользнула ниже и покоилась на пояснице, напоминая об их первой ночи. Казалось, что они снова занимаются любовью.
 – Еще, – потребовала Александра, когда они закончили танцевать.
 Приподняв брови, Люсьен широко улыбнулся и повел девушку в сгущающийся сумрак, где их никто не мог увидеть. Здесь он прислонил ее спиной к мачте.
 – Минуточку...
 Она приложила голову к деревянной мачте и взглянула в глаза Люсьена, опушенные густыми ресницами.
 – Ты собираешься поцеловать меня сейчас? – поинтересовалась девушка, и от ожидания ласкового прикосновения его губ у нее перехватило дыхание.
 Ответом на вопрос было то, что он наклонил голову и прижался губами к ее зовущему рту. Раздвигая ее губы языком, Люсьен наслаждался поцелуем, пьянея от страсти, как другие от вина.
 Александра, застонав, запустила пальцы в бронзовые волосы гиганта и прижалась к нему всем телом.
 – Моя, – низким, прерывающимся голосом проговорил он, слегка укусив ее за нижнюю губу.
 Его? Правильно ли она расслышала? К несчастью, он не дал ей времени задать вопрос и узнать ответ, неожиданно прервав поцелуй. Он вытащил ее на палубу и начал другой танец.
 «Позже», – решила Александра, отдаваясь во власть магического действа. Позже она узнает, что он имел в виду.
 Де Готье любил девушку в танце, то, как она плывет в его руках. Именно ее он ждал все эти годы, хотя и не надеялся уже когда-нибудь отыскать. Мечты редко воплощаются в реальность.
 С наступлением ночи Люсьен дал себе клятву больше никогда не думать об Александре как о Байярдовом отродье. С этого самого момента она для него просто Александра, хотя с ней все далеко не просто. И змеей в сознание вползла нелепая мысль, что, возможно, эта девушка явится ключом к решению проблемы отношений Байярдов и де Готье.
 Натанцевавшись, устав, с желудком, полным всякой дряни, которую она ела только из вежливости; Александра вошла в полуосвещенную каюту и внезапно остановилась.
 – Что-то не так? – спросил Люсьен, стоя за ней.
 – Здесь уже два матраца, а был всего один. Люсьен закрыл дверь.
 – Да, вторая постель моя, – произнес он таким тоном, будто не произошло ничего необычного.
 Девушка обернулась.
 – Я просто не знала, что ты собираешься жить в моей каюте.
 – А ты возражаешь?
 «Глупый вопрос. Больше всего на свете мне хочется, чтобы он все время находился рядом».
 – Нет, но это выглядит как-то странно и неприлично, если, конечно, судить по твоим рассказам об Англии.
 Де Готье пожал плечами.
 – На корабле мало места, к тому же нет никого, кому бы я мог доверить твою охрану от изголодавшейся по женской ласке команды, поэтому я выбрал наилучший вариант.
 – А что подумают они?
 – Тебе незачем беспокоиться, что подумают прокопченные солнцем и морем мужчины, – убеждал он смущенную девушку. – Когда мы прибудем в Англию, ты их больше никогда не увидишь.
 Тебе нужно заботиться о том, как произвести впечатление на европейскую знать.
 Отвернувшись, Александра, наконец, позволила себе улыбнуться. Она долго сдерживала радость от мысли, что Люсьен будет все время находиться .рядом. И сейчас, чувствуя, как камень свалился с души, девушка прошла в глубь каюты и потрогала постель.
 – Не знаю, смогу ли я уснуть здесь, – вслух размышляла она, – выглядит это не очень уютно.
 – Только выглядит, а на самом деле довольно удобно, – проговорил Люсьен, подходя ближе. – Показать, как туда забраться?
 Раздумывая, обойдется ли он словесным объяснением или нет, Александра бросила взгляд на де Готье.
 – Будь добр.
 – Конечно, но сначала сними платье. – Он дотронулся до юбок. – Если будешь спать в нем, ткань помнется и останется много складок.
 Покраснев, она опустила голову, чтобы Люсьен не заметил ее детской реакции на ее слова. Как же она собирается соблазнить Люсьена, если будет вести себя точно несмышленое дитя? Ей нужно доказать, что она настоящая женщина.
 Повернувшись к нему, Александра начала расстегивать свое платье. Однако Люсьен прошел мимо нее и сделал вид, будто интересуется своей постелью.
 Размышляя, издевается он над ней или разыгрывает из себя джентльмена, как делал это перед Николасом во время ужина, девушка расстегнула последнюю пуговицу и сбросила одеяние. Подняв платье, она положила его на сундук.
 – Нижнюю юбку снимать тоже?
 Люсьен повернулся.
 – Нет, в этом нет необходимости, – произнес он, затем подвел ее ближе к постели. – Одна рука здесь, ~ он взял ее кисть и положил на дальние перила, вторая кисть легла на боковую рейку. – Поставив колено на постель, ты очень просто сможешь лечь.
 – Все же это унизительно, – проворчала Александра, подбирая юбки, чтобы поднять ногу.
 Смеясь, де Готье, поместил одну руку под колено девушки, вторую под бедро и легко подбросил ее на постель.
 Упав лицом на мягкий матрац, она вцепилась в него, совершенно уверенная, что качающийся гамак в ту же минуту сбросит ее на пол, если она пошевелит хоть пальцем. Однако этого не случилось, минутой позже постель перестала раскачиваться.
 – А теперь повернись, – скомандовал Люсьен. Она немного помедлила, опасаясь разжать пальцы, но затем перевернулась на спину и прямо перед собой увидела улыбающееся лицо де Готье.
 – Как я и говорил, все очень просто, – повторил он.
 Александра поморщилась.
 – Не думаю, что когда-нибудь смогу привыкнуть к этому.
 – Нет, привыкнешь. Мужчина потянулся за сложенным у ее ног одеялом. – Впереди долгое путешествие и спать лучше в гамаке, чем на полу, особенно, когда судно тяжело нагружено. – Расправив одеяло и встряхнув его, он накрыл им лежащую девушку.
 – А сейчас я ухожу, – произнес де Готье, отступив назад.
 – Что? – воскликнула она. – Ты хочешь покинуть меня?
 Даже не делая попытки скрыть свое отчаяние, Александра с трудом выпрямилась на качающейся постели, сглатывая слюну от появившегося неприятного чувства в животе, и заглянула ему в глаза.
 – А я-то думала, что ты будешь жить со мной в одной каюте.
 – Ну да, буду, – проговорил мужчина, остановив одной рукой постель, – но мне надо поговорить с Николасом.
 – Но ты уже говорил с ним накануне. Зачем же снова?
 Люсьен мгновенно стал серьезным.
 – Есть кое-какие вопросы, которые невозможно обсуждать в присутствии леди. Запомни это, Александра.
 «Что еще за вопросы?» – удивилась она, но не решилась пока выяснять.
 – А не может ли мое превращение в леди немного подождать, пока мы не прибудем в Англию? Мне почему-то кажется, что быть леди – это очень унылое и скучное занятие, – предположила девушка.
 – Нет. Нельзя поступать как леди, надо быть ею.
 Конечно, Люсьен прав. Вздохнув, Александра улеглась обратно на матрац.
 – Ну ладно, – опять проворчала она.
 Строгое выражение исчезло с ее лица, и де Готье наклонился к ней и натянул одеяло до подбородка.
 – Я долго не задержусь, – сказал он. Затем, к вящему изумлению Александры, он опустил голову и запечатлел нежный поцелуй на ее губах.
 – Медленнее, Александра, – прошептал он, выдыхая прямо в зовущие губы девушки. – Именно так все и должно идти.
 «Проклятие, он же прекрасно знает, что творится в моем сердце, – мысленно выругалась Александра, – и мучает нас обоих».
 – Доброй ночи, – пожелал ей Люсьен, затем повернулся и вышел.
 Александра знала, что часть ее существа никогда не станет английской, и именно эта часть ужасно болела. Девушка повернулась на бок и крепко сжала бедра. «Спокойной ночи», – пожелал он, если вообще можно уснуть в такую ночь.
 Понимая, что в начале путешествия вполне возможно оставить дочь Байярда одну в каюте, Люсьен все же пошел на дополнительную меру предосторожности и запер ее. Ему не хотелось, чтобы какой-нибудь морской бродяга пробрался к ней и попытался взять то, что по праву принадлежит ему одному, Люсьену де Готье. К тому же еще одно убийство никак не облегчит душу.
 Николаса он нашел на корме, где тот наблюдал за установкой паруса.
 – Чудесно, – сказал Жиро, когда его кузен приблизился. – Как тебе нравится? Так спокойно, так хорошо.
 Де Готье понимал, что Николас с таким обожанием говорит не о женщине, а о морской стихии.
 – Она дуется, – добавил Жиро.
 Подойдя к брату, Люсьен широко расставил ноги, чтобы удержаться на качающейся палубе.
 – Дуется? Николас усмехнулся.
 – Да, потому что не дует, а пыхает в паруса, сердясь на то, что я зашел в чужие воды.
 – В Средиземном море, – закончил его мысль Люсьен.
 Кузен кивнул.
 – Можно подумать, что кроме этого океана нет других океанов, – он внезапно рассмеялся, сверкнув полоской ослепительно белых зубов.
 – Представь себе жизнь с ревнивой бабой.
 – Может следует поменять любовницу? – предложил Люсьен, в свою очередь ухмыльнувшийся.
 – И найти такую, как твоя Александра, которая разобьет твое сердце, пока ты не поймешь, что она обычная женщина, затем выскользнет из рук и сразу же попадет в объятья другого. Может, Винцента?
 Усмешка исчезла с лица Люсьена и только огромным усилием воли он сдержался, чтобы не ударить кузена.
 Випцентом звали его родного брата, чье красивое лицо и очаровательная улыбка победителя привлекали к нему женщин, словно пчел на цветы. Раньше это не интересовало Люсьена, но смазливая физиономия брата и бессовестное заигрывание сначала с одной, а затем с другой невестой Люсьена расстроили ему обе помолвки. Жениться на женщине, которая открыто желает другого, старший де Готье счел за оскорбление, которое было тем болезненнее, что этим другим был его брат.
 Раздувая ноздри, де Готье шумно вздохнул.
 – Несмотря на это наваждение, страсть к этому проклятому трижды океану, ты намного мудрее, чем я.
 Николас похлопал брата по плечу.
 – Признаюсь честно, кузен, какое-то время я думал, что ты ударишь меня.
 – Я и хотел, – процедил Люсьен сквозь зубы.
 – Ну, мне повезло что ты передумал.
 Решив, что пора сменить тему, де Готье обдумывал дальнейший разговор, ради которого он и пришел к Николасу.
 Когда они встретились в Танжере, единственной мыслью его была тревога за Александру, а свои проблемы отступили на второй план.
 – Я хочу знать все о Фальстаффе, – заговорил он о доме. – Какие перемены произошли там за время моего отсутствия?
 Николас запустил пальцы в свои спутанные волосы, затем пожал плечами.
 – Вот уже год я не был дальше Лондона, Люсьен. Я не осмеливаюсь далеко отходить от корабля, иначе церковь закует меня в кандалы за вероотступничество.
 – Глупость.
 Николаса явно не мучили угрызения совести.
 – В свое время крещение сослужило мне хорошую службу.
 – Я не собираюсь расспрашивать тебя ни о чем.
 В глазах Николаса зажглись веселые огоньки.
 – Мудро, – проговорил он, а затем вернулся к домашним делам.
 – Когда я последний раз был в Фальстаффе, все шло своим чередом, за одним исключением – все думали, что ты мертв. – Его голос стал серьезен. – Твой отец очень переживал, что оставил тебя во Франции без отцовского благословения, послав тебе вдогонку лишь сердитое слово. Он считает самой большой ошибкой в жизни, самой большой виной то, что не смог уладить спор между вами.
 Люсьен кивнул. Неделями они с отцом спорили о целесообразности отправки его на войну с Францией, которую старший де Готье считал бесполезной и глупой. Оба наговорили резких, нелицеприятных слов, после чего Люсьен уехал раздраженный и оскорбленный. Только потом молодой человек понял, что отец был прав и намеревался по приезде домой преклонить перед ним колени и просить прощения.
 – Все будет хорошо, когда я вернусь, – проговорил де Готье словно самому себе. – Я добьюсь этого.
 – Вражда между Байярдами и твоей семьей все еще продолжается и время от времени приносит горькие плоды, – продолжал Николас.
 – Винцент проиграл все, что можно было, и Эрве...
 – Ты недооцениваешь своего младшего брата, Люсьен. Он стал настоящим рыцарем. Его плечи стали широкими, мускулы хорошо развитыми и когда он говорит, все прислушиваются к его словам.
 – А мама?
 – Хорошо.
 – Жизель? – спросил Люсьен о младшей сестренке.
 Николас улыбнулся.
 – Что я могу сказать? У этой крошки такой замечательный ротик, который отбивает всех женихов и вызовет зависть и ревность твоей Александры. Хотя твоя матушка и пытается воспитывать ее, но Жизель часто выходит из любых рамок. Для маленькой девочки у нее весьма сильная воля.
 Де Готье промолчал, но больше всех ему хотелось видеть именно ее.
 – Что-нибудь еще?
 – Это все, что мне известно.
 – За год все могло измениться.
 – Да, точно. Хочешь выпить?
 Николас предложил вина, его кузен сделал глоток.
 – Перемены – не всегда плохо, Люсьен, – заговорил он, в свою очередь отпивая глоток вина. – Кроме всего прочего, они вернули тебя в мир живых.
 То, что хотел сказать Николас, заключалось в следующем: когда де Готье вернется в Фальстафф, он должен будет примириться с переменами.
 Пожелав кузену спокойной ночи, Люсьен пошел по палубе.
 Капитан Жиро важно подошел к перилам и стал смотреть на воду, в которой отражался лунный диск и бежала лунная дорожка по волнам, изгибаясь, как тело женщины. Он застонал от сравнения, прекрасно понимая, что иногда в споих мыслях об океане, как о любовнице, заходит слишком далеко. Если не быть осторожным...
 Жиро хмыкнул и проиграл в уме весь предыдущий разговор с кузеном. Он не упомянул в разговоре лишь об одном обстоятельстве. Возможно, это очень важная подробность, но лучше о ней пока не упоминать.
 Если бы он рассказал Люсьену о болезни отца, для того путешествие в Англию превратилось бы в ад, ибо в болезни старого де Готье он винил бы только себя. Кроме того, всегда есть надежда, что старик выздоровел. Очень хорошая мысль, потому что это семейство уже наделало столько ошибок...




 Глава 19


 Александра наморщила носик.
 – Интересная игра, – произнесла она, разглядывая кубики из слоновой кости, которые они бросали уже около получаса, – но не очень веселая.
 Хмыкнув, Люсьен сгреб кубики в ладонь.
 – Эта игра называется кости и пользуется большой популярностью в Англии. Мой брат Винцент любит в нее играть и проигрывается обычно в пух и прах.
 Девушка подтянула колени и уперлась в них подбородком.
 – Мне больше нравятся шахматы, – проговорила она, устремляя взгляд на далекое побережье Португалии.
 – И еще езда на осле, – напомнил Люсьен. Александра улыбнулась.
 – Да, она заставляет меня смеяться. Если бы тебе нравилось не только все английское, ты бы полюбил это занятие.
 – Если бы ты так не любила все арабское, ты давно бы заметила, до чего она нелепа.
 Девушка недобро взглянула на де Готье.
 – Ты меня удивляешь!
 – Как это?
 Она воздела руки к небу.
 – Последние несколько дней ты прожужжал мне все уши, напоминая о моем английском происхождении, о традициях и культуре Англии, а теперь вдруг называешь меня арабкой. Люсьен нахмурился.
 – Разве я говорил такое?
 – Да.
 – Гм, это ошибка. Должно быть, твое стремление ко всему арабскому смущает меня до определенной степени.
 – Разве я не прилежная ученица? – обиженно сказала Александра. – Я приподнимаю юбки и делаю мелкие шаги при ходьбе, я не ругаюсь и вежливо обращаюсь со всеми, хотя на борту нет ни одного человека, достойного такого обращения, я ем эту ужасную еду с улыбкой, я выучила ваши танцы и ношу ваши платья, я...
 – Все так, но ты отказываешься носить головной убор, чтобы уберечь свою светлую кожу от солнца. – Наклоняясь вперед, он дотронулся до веснушек, щедро усеявших ее кожу.
 Александра опустила глаза, но не для того, чтобы скрыть смущение, а чтобы он не увидел реакции, вызванной его прикосновением. С тех пор, как они покинули Танжер, Люсьен вел себя как истинный джентльмен. Все, что де Готье позволял себе – это поцелуи украдкой как во время буйного веселья, так и когда она была расстроена и угрюмо молчала. Как и раньше она хотела гораздо большего от него, но Люсьен продолжал сохранять дистанцию.
 – Я люблю солнце, – сказала Александра, объясняя или оправдывая появление веснушек. Отбросив волосы с лица, она стояла, опершись локтями на перила и поддерживая ладонями подбородок.
 Складывая кости в мешочек, Люсьен поднялся тоже.
 – В Англии ты не будешь часто видеть солнце, особенно в это время, когда лето почти закончилось.
 – Мама говорила, что там может быть прохладно.
 – Именно по этой причине большинство детей рождаются в разгар дета.
 – Почему?
 Когда Люсьен развернул Александру лицом к себе, в его глазах искрилось веселье.
 – Когда тучи проливаются на землю дождем, а ветер так холоден, что щиплет щеки, лучшее место на земле – в постели с любовником или мужем.
 Заставив себя смотреть ему прямо в глаза, Александра с трудом сглотнула набежавшую слюну.
 – И ты этим занимаешься?
 Он вопросительно поднял брови, однако промолчал.
 Девушка почувствовала себя идиоткой и решила как можно быстрее сбежать в каюту.
 – Думаю, что занимаешься, – ее попытка пококетничать прозвучала фальшиво даже для нее самой. Натянуто улыбнувшись, она обошла Люсьена и начала спускаться по лестнице.
 Хотя де Готье шел следом за ней, девушка старательно делала вид, что не замечает присутствия мужчины и закрыла дверь прямо перед его носом.
 Поставив ногу на порог, он не позволил ей закрыться.
 – Ты сердишься на меня? – спросил де Готье, входя в каюту и закрывая за собой дверь.
 – Сержусь? – Александра сделала отрицательный жест. – Нет, я просто устала. – Она демонстративно занялась перекладыванием своих немногочисленных вещей.
 – Что ты хочешь от меня, Александра? Неожиданный вопрос заставил ее застыть. Он знал, он должен знать. Разве она не признавалась ему в этом раньше? Ну ладно, надо сказать еще раз. Расправляя плечи, девушка подошла к мужчине ближе.
 – Я хочу тебя, Люсьен, – произнесла она, от всего сердца желая, чтобы ее голос не дрожал. – Я хочу узнать то, чего ты еще не дал ни мне, ни себе.
 Люсьен во все глаза смотрел на Александру, в глазах блестело что-то, чего она не могла понять.
 Он молчал, тишина становилась очень напряженной и девушка попыталась несколько разрядить атмосферу.
 – Если ты скажешь мне, что английские леди так себя не ведут, я закричу.
 Де Готье нахмурился, крепко сжимая зубы, будто не желал, чтобы его язык сказал что-то, о чем Александра могла только догадываться. Затем, печально вздохнув, он проговорил:
 – Я не лгу, я хочу тебя.
 – Тогда почему...
 – Нужно время, чтобы все решить, если, конечно, этому вообще суждено произойти.
 Взяв в руки ее лицо, мужчина наклонился и поцеловал ее в губы. На этом дело и закончилось.
 Заблестевшими от слез глазами Александра взглянула вверх.
 – Я не буду просить тебя еще раз, Люсьен, – прошептала она.
 – Мы хорошо ладим друг с другом, – ответил де Готье и вышел.
 Девушка старалась сдержать слезы, не ругаться, но терпение, наконец, лопнуло. Сдернув с ноги туфлю, она запустила ее в дверь.
 Александра хотела остаться в каюте и забыть об обеде, но ее второе «я» возмутилось против такого поведения.
 – Ну ладно, – вслух сказала она, – я приду к тебе, Люсьен.
 Девушка нашла обоих братьев в маленькой кают-компании, где они уплетали за обе щеки солонину и рыбу и едва взглянули на нее. И только когда Александра обошла обеденный стол и уселась на длинную скамью рядом с Люсьеном, он изволил заговорить с ней.
 – Садись рядом с Николасом.
 «Неужели он так сердит, что даже не желает сидеть рядом со мной?» – удивилась девушка.
 – Это урок, – объяснил де Готье, видя отчаяние на ее лице. «Это еще хуже, чем когда он злится», – подумала она. Вздохнув, Александра примостилась на скамье рядом с Жиро, однако расстояние между ними оставалось довольно большим.
 Вообще-то и раньше с трудом можно было предположить, что между ней и Николасом будут существовать какие-то дружеские, теплые, тем более родственные, отношения, а теперь это вовсе исключалось – оба чувствовали себя крайне неловко в присутствии друг друга.
 Не отрывая взгляда от мяса, которое, казалось, целиком занимало его внимание, Люсьен пробормотал:
 – Ближе.
 – Зачем?
 – Ближе, – нетерпеливо повторил он. Тяжело вздохнув, девушка немного придвинулась к Николасу.
 – Ближе.
 Наслаждаясь мыслью, что вообще сейчас откажется от еды, Александра взглянула на Жиро. Хотя, казалось, он и сосредоточил все свое внимание на бокале, который держал в руке, однако ее перемещения не остались без его внимания – губы капитана кривились в усмешке.
 «Он смеется над моим детским поведением, ожидая, что я в любой момент могу вскочить и убежать», – поняла девушка. Намериваясь расстроить его планы, она поднялась и уселась настолько близко к мужчине, что их бедра соприкоснулись. Александра рассчитала правильно – в ту же секунду улыбка исчезла с его лица и Николас изумленно уставился на нее.
 Теперь настала очередь девушки улыбаться.
 – Так нормально? – спросила она, вперив невинные изумрудные глаза в лицо Люсьена.
 Мясо его больше не интересовало.
 – Нет, – прорычал он. – Ни одна уважающая себя английская леди не сядет так близко от мужчины, даже если этот мужчина – ее муж.
 – Я запомню это, – проговорила Александра, – однако не сделала ни малейшей попытки отодвинуться от Николаса. Он это сделал за нее.
 В кают-компании нависло напряженное молчание, которое нарушил старый жилистый кок, вышедший из-за ширмы в углу. Он принес два больших подноса и один поставил перед Люсьеном, а второй – перед капитаном и девушкой.
 Наморщив носик от запаха, поднимающегося от блюда, Александра наклонилась и рассматривала поданную на стол буханку хлеба с вынутой сердцевиной, в которой лежали куски мяса, рыбы, чечевица и еще какие-то неизвестные ей продукты. Она с трудом сдержала приступ тошноты, представив, что ей придется проглотить эту стряпню.
 Выпрямившись, Александра поймала на себе взгляд Люсьена.
 – Я... мне внезапно расхотелось есть. Мужчина удивленно выгнул левую бровь.
 – И все же тебе придется есть.
 – Я обязана?
 – Иначе ты так ничему не научишься. Считай, что это обычный урок. Попробуй блюдо.
 Собрав все свое мужество, она взяла ложку и, протянув руку, попыталась подвинуть к себе поднос. Однако Николас не позволил ей сделать этого.
 Полная негодования, Александра посмотрела на него.
 – Что теперь?
 – Это не только твой поднос, но и его, – напомнил де Готье. – В Англии двое, берущие пищу из одного блюда, очень распространенное явление.
 Ей было трудно даже обедать в присутствии мужчин, а делить с ними пищу и вовсе невообразимо. Александра протестующе покачала головой.
 – Разве Сабина никогда не говорила тебе о таких вещах? – поинтересовался Люсьен.
 Девушка лыталась вспомнить беседы с матерью, но безрезультатно. Как же примитивна и обыденна это реальность. Кажется, арабкой быть лучше, чем англичанкой.
 – Да, кое-что говорила, – промямлила она.
 – Ну тогда мне не надо ничего объяснять.
 Подавив в себе желание возразить, Александра зачерпнула немного похлебки и поднесла ложку ко рту. Пища, попав в горло, прошла вперед довольно легко, так как оказалась более приемлемой по сравнению с другой дрянью, что ей приходилось есть на борту корабля.
 Желая съесть еще, девушка снова опустила ложку, послышался звон – ее прибор столкнулся с ложкой Николаса.
 – Надо подождать своей очереди, – проговорил Люсьен.
 Убрав свою ложку, Александра с возрастающим раздражением наблюдала, как Жиро, тщательно примеряясь, ищет достойного его куска. В конце концов он поддел большой кусок мяса и вновь уронил его в миску.
 Раздраженная до крайности, она подняла глаза и увидела его взгляд, устремленный на нее.
 – Может, вы хотите выбрать для меня хороший ломтик, моя госпожа?
 – Нет, не хочу.
 – Это не урок любви, Николас! – резко одернул кузена де Готье.
 Капитан вздохнул.
 – Ну да, конечно. – Ухмыльнувшись, он подцепил большую порцию похлебки и, поднеся ее ко рту, на секунду приостановился.
 – Хотя мог им быть. Тебе надо бы обратить внимание на эту часть образования Александры.
 – Это уже не твоя забота, кузен.
 Девушка наслаждалась таким проявлением ревности Люсьена, потому что никаким другим чувством его поведение не объяснишь. Может, он станет обращать больше внимания на нее? Она подвинулась ближе к Николасу и прикрыла его ладонь своей.
 – Расскажи мне о языке любви.
 На секунду капитан опешил. Нахмурившись, крепко сжав губы, он глянул вниз, туда, где ее юбки касалась его ботфорт, затем поднял глаза вверх. В них светилось понимание, капитан сообразил, чего она хочет. Он перевел взгляд на Люсьена, а когда его глаза встретились с взглядом Александры, в лице его произошла метаморфоза – он нежно улыбался.
 – Любовь, – произнес Николас. – Дай мне подумать.
 Зачерпнув еще одну ложку, он задумчиво пожевал, затем согласно кивнул. – А, да, это чудная штука.
 Не глядя на де Готье, Александра молча ела, ожидая дальнейших разъяснений.
 – Поклонник должен боготворить свою даму сердца и служить ей так, как рыцарь обязан служить своему лорду. Он клянется ей в верности и подчиняется ей...
 Замолчав, капитан слизал с пальцев сок, бежавший по ним.
 – И? – горела девушка нетерпением.
 Люсьен едва сдерживал себя, ревность бурлила в нем. Сжав кулаки, он, пытаясь успокоиться, уставился на обоих собеседников.
 – Затем дама оказывает ему предпочтение, – продолжал Жиро, – однако ты не должна сдаваться слишком скоро, Александра, твой поклонник должен немного пострадать. И если ты признала его своим любовником...
 – Когда ты говоришь «любовник», ты имеешь в виду...
 – Хватит, – вскочил с места Люсьен, и не будь скамья привинчена к полу, она бы перевернулась. Обойдя вокруг стола, он схватил девушку за руку, вытащил из-за стола и повел к двери.
 – Мы поговорим с тобой об этом позднее, наедине, – предупредил он Николаса, затем подтолкнул Александру к лестнице, ведущей на палубу.
 Приподнимая юбки, девушка шла за Люсьеном. Им вслед несся веселый смех капитана. Сначала де Готье направился в каюту, но внезапно изменил направление и повел ее в тень, отбрасываемую главной мачтой.
 Де Готье понимал, что ему нельзя оставаться наедине с Александрой, потому что уже не хватало сил держать себя в руках. Каждый взгляд, прикосновение, слово Александры чрезвычайно волновали его. Поэтому здесь, в тени мачты, было гораздо безопаснее для них обоих.
 Отпустив девушку, он широко расставил ноги и упер руки в бока.
 – Из того, что я тебе говорил, ты не сделала никаких выводов? – потребовал де Готье ответа. Он говорил низким, напряженным голосом, достаточно тихо, чтобы никто не мог их подслушать.
 Александра, последовав его примеру, тоже широко расставила ноги.
 – Я научилась многому, но то, что я узнала, доставило мне мало радости, за исключением танцев с тобой и разговора о любви с Николасом.
 – Хм, он очень мало о ней знает, – возразил Люсьен, – этот человек никого не любит, кроме океана.
 – А ты знаешь больше? – вызывающе спросила девушка.
 Стрела ее сарказма достигла цели. С окаменевшим лицом и глазами, превратившимися в щелочки, Люсьен проговорил:
 – Я знаю, что леди обсуждает и что нет с мужчиной, не являющимся ее мужем. В жизни женщины должен быть один любовник – тот, за которого она выходит замуж.
 Де Готье видел, как сожаление и что-то еще, названия чему он не знал, затуманило се изумрудные глаза. Опустив голову, Александра смотрела на его ноги.
 – Это и есть причина, по которой ты не хочешь становиться моим любовником, Люсьен? Вот почему ты отделываешься лишь поцелуями, когда я хочу...
 Слишком поздно она вспомнила, что обещала не упоминать первой об их ночи любви. Люсьен медлил с ответом, затем, шагнув вперед, приподнял ее лицо.
 – Я уже говорил тебе, Александра: когда придет время...
 – Но ты также говорил, что настоящая леди ложится в постель только со своим мужем. Тогда женись на мне, Люсьен...
 В то же самое мгновение она закусила губу, пожалев о том, что произнесла эти слова, однако сказанного не воротишь.
 Мужчина неожиданно успокоился. Он спокойным, ласковым жестом убрал прядь волос с лица девушки.
 – Дважды я был помолвлен, Александра, и дважды разрывал помолвку. Женитьба не сулит мне ничего хорошего.
 У нее перехватило дыхание. Наконец-то он открылся ей, немного показал свое истинное лицо.
 – Почему ты разорвал их?
 Сделав безразличный вид, де Готье пожал плечами.
 – Ни одна из женщин не была верна мне.
 – Тебе наставили рога?
 Он отрицательно покачал головой.
 – Нет, но могли наставить.
 Положив руки ему на плечи, Александра участливо спросила:
 – Как ты узнал об этом?
 Хотя Люсьен и смотрел ей прямо в лицо, у девушки создалось впечатление, что мысли его далеко отсюда и отнюдь не ее лицо он видит перед собой в данный момент.
 – Я понимал это по тому, как они смотрели на моего брата Винцента. Бросив один лишь взгляд на его красивое лицо, они знали, что хотят только его.
 Александра не могла представить, почему. Конечно, Люсьен не самый красивый из мужчин, но все же достаточно привлекательный; сильный духом и мужественный человек.
 – И ты думаешь, что я поступлю так же? – мягко спросила она.
 – Похоже на то.
 – Ну тогда ты меня совсем не знаешь, – проговорила девушка, с сожалением отворачиваясь от де Готье.
 Он немного помедлил, затем притянул ее к себе и обнял.
 – Нет, я знаю тебя, Александра, – сказал он, дыша в ее роскошные рыжие волосы. – Я понимаю, что ты специально подстроила так, чтобы я приревновал тебя к Николасу, а сделала это потому, что думаешь, будто желаешь меня. Но у тебя слишком мало опыта общения с мужчинами, чтобы знать это наверняка.
 Прижавшись крепче к Люсьену, девушка трепетала, ощущая его сильное тело, к которому прижималась ее спина. Положив голову ему на плечо, она заглянула в его глаза.
 – Я еще ни в чем, никогда не была так уверена. Глаза мужчины ласкали ее лицо и грудь.
 – Ты ведешь себя не как леди, – пробормотал он.
 Александра почувствовала, как по телу де Готье пробежала дрожь. Его желание было очевидно, судя по чему-то твердому и упругому, упирающемуся ей в спину.
 – Мне не надо притворяться с тобой, Люсьен, – прошептала она.
 Их глаза встретились. Внимательно вглядываясь в зелень ее глаз, он будто искал там ответ на какой-то одному ему известный вопрос. Потом он еще выше приподнял ее голову.
 – Да, это точно, – он приник губами к ее рту девушка даже не чувствовала, как напряглись мускулы на ее шее, отвечая на нежный и в то же время страстный поцелуй. Сердце забилось быстрее, забурлила кровь в жилах, все ее существо, казалось, кричало: я женщина!
 – Да! – выдохнула она.
 В ответ Люсьен стал целовать ее еще жарче. Затем он отстранился, а когда Александра открыла глаза, спросил:
 – Перемирие? Девушка улыбнулась.
 – Да.
 Отступив на шаг, де Готье сжал ее тонкие пальцы.
 – Мой поднос с похлебкой еще не убран. Не хочешь ли ты разделить трапезу со мной?
 «Это намного лучше, чем делить ее с Николасом», – подумала Александра и согласно кивнула.




 Глава 20


 – Приближается шторм! – закричал матрос, ловко, как обезьяна, спускаясь вниз по мачте. – Шторм приближается!
 Заложив руки за спину, Николас медленно повернулся и вгляделся в горизонт, который был еще чист и ясен, когда он последний раз выходил на палубу. Теперь же приближающиеся грозовые облака быстро затянули все небо.
 Капитан подозревал, что так и будет, что именно здесь, в Бискайском заливе, его злобная, ревнивая любовница Атлантика заставит заплатить за предательство и измену со Средиземноморьем. От пришедшего опять на ум сравнения стихии с женщиной капитан рассмеялся, однако серьезность ситуации и тяжкий груз ответственности оборвали смех.
 Вот уже два дня судно пробиралось вдоль французского побережья. Путешествие оказалось трудным и смертельно опасным из-за сильных северозападных ветров и бурного течения, а надвигающийся шторм увеличивал опасность. В воздухе витал запах смерти.
 Зная, что не может рисковать, идя в непосредственной близости от берега и скал, о которые его корабль может разнести в щепки, Николас крикнул рулевому:
 – Выводи ее!
 Если шторм будет сильным, а в этом не приходилось сомневаться, для «Иезавели» спасением явится открытый океан.
 Жиро глубоко вздохнул тяжелый, насыщенный грозовыми зарядами, воздух, с шумом выдохнул его и начал отдавать приказания команде. Опытные и закаленные в походах морские волки в ту же секунду бросились исполнять приказания своего капитана. Они крепили канаты и паруса, все это деловито и возбужденно, осознавая смертельную опасность, пьянящую, как терпкое вино, заставляющее кипеть кровь.
 – Предстоит тяжелое испытание, – произнес Люсьен, поднимаясь на палубу и подходя к Николасу.
 Со слабой улыбкой, чуть приподнявшей уголки губ и служащей единственным свидетельством возбуждения, капитан кивнул.
 – Да, буря. На счету каждая пара рук. Как ты думаешь, сможешь ли ты с ней справиться, кузен?
 – Думаю, что да, – медленно проговорил Люсьен, вспоминая другие штормы, которые ему удалось пережить, вперив взгляд в свинцово – черное небо.
 Когда де Готье был рабом на галерах, он побывал в разных ситуациях, испытав и безумные ветра и хлесткую серость дождя и бешенство океана, которые объединяли усилия, пытаясь расправиться с горсткой храбрецов, осмелившихся противостоять разгулу стихии. Тогда ему и остальным рабам приходилось грести из последних сил, чтобы спасти свои жизни и жизнь своих хозяев. Как ни странно, жизнь ему спасли цепи, которыми он был прикован к веслу за неповиновение. Многие его товарищи по несчастью нашли последний приют в пучине, их поглотившей.
 – Хорошо, – произнес Николас и нахмурился. – Где Александра ?
 Люсьен очнулся, отбросив мрачные воспоминания, и вернулся к действительности.
 – Она в каюте, упражняется в правописании. Арабская вязь у девушки получалась отменно, а вот английские буквы плохо ложились на пергамент. Как всегда, упрямица спорила до хрипоты по поводу целесообразности письменных упражнений, но успокоилась и смирилась после того, как вырвала у своего мучителя-учителя обещание освободить ее от занятий на следующий день.
 – Она должна оставаться там. Люсьен согласно кивнул.
 – Я сейчас же спущусь и предупрежу ее, затем вернусь и попытаюсь помочь спасти корабль.
 Николас смотрел вслед уходящему брату, потом снова перевел взгляд на небо. Если бы шторм застиг их днем, опасность не была бы так велика, однако через час наступит ночь, спустится мрак, наполняя горечью и страхом сердца отважных моряков.
 Он отдал приказание приспустить паруса, затем возбужденные, волнующиеся воды Атлантики приковали его внимание.
 – Шлюха, – пробормотал Жиро, – какова же будет твоя награда, если я одержу победу в этой схватке?
 Интересно, сможет ли капитан и его команда прибыть в Англию раньше других судов? Не потеряет ли в цене груз на борту из-за поисков и спасения Александры, которые задержали «Иезавель» в гавани на несколько дней? Хотя вероятность получения большой прибыли казалась весьма призрачной, Николас принял вызов, брошенный ему судьбой, и улыбнулся.
 – Ну, это же настоящий подвиг, – съязвил Люсьен.
 Запачканное чернилами перо выскользнуло из пальцев Александры и мягко опустилось на пол.
 – Ой! – вскрикнула она и, быстро выпрямившись, поджала ноги. Появление Люсьена было для нее полной неожиданностью. – Не думала, что ты так быстро вернешься. – С этими словами девушка положила ноги на матрац и устроилась поудобнее.
 – Это заметно. – Пройдя по каюте, де Готье наклонился и поднял перо. – Так-то ты зарабатывала себе выходной!
 Девушка потянулась за пергаментом.
 – У меня устала рука, – начала объяснять она, – а пока я ждала, когда пальцы отдохнут, решила попробовать пописать ногами. На ногах ведь такие же пальцы, что и на руках, правда? – Говоря это, Александра по очереди подавала на суд эксперта три экземпляра своих тяжких трудов.
 Люсьен поморщился.
 – Если постараешься, можешь сделать лучше. Девушка забрала последний пергамент и внимательно взглянула на него.
 – Что это ты говоришь? Вот этот гораздо лучше, посмотри.
 Мужчина жестом выразил полное несогласие, затем, вспомнив о причине своего столь раннего возвращения, заговорил:
 – Нас застиг шторм. Ты будешь оставаться здесь, пока я не позволю тебе выйти на палубу. Поняла?
 – Нет, ни в коем случае! Я хочу увидеть разгул морской стихии, – протестующе воскликнула прирожденная бунтовщица, свешивая ноги с матраца и собираясь прыгнуть вниз.
 Положив руку на плечо, Люсьен остановил ее.
 – Не обязательно смотреть, ты можешь чувствовать, – произнес он с видимым раздражением. – А почувствуешь ты наверняка, не беспокойся.
 – Но...
 – Если потребуется, я запру тебя. Прекрасно зная, что именно так де Готье и поступит, Александра, застонав, и тем самым выразив свое разочарование и отчасти негодование, согласилась:
 – Ну ладно, я останусь в каюте. Но обещай, что будешь приходить ко мне время от времени и сообщать, что происходит наверху.
 – Если смогу...
 Услышав это, девушка поняла, что он не сдержит обещание.
 – Оставайся на кровати, – читал Люсьен наставление, – океан очень беснуется, он будет швырять корабль с волны на волну, а вместе с ним, будь уверена, полетим и мы, и все, что есть на борту. – Будто подтверждая его слова, судно накренилось, затем выровнялось и снова накренилось. – Ну вот, началось.
 Александра безропотно легла на бок, положила голову на вытянутую руку и посмотрела на гиганта.
 – Ты будешь держать все под контролем, правда, Люсьен? И беречь себя? – спросила она, внезапно испугавшись за его безопасность.
 Лицо де Готье смягчилось. Наклонившись, он нежно провел рукой по изгибу ее подбородка, затем прижал ее щеку к губам.
 – Все будет хорошо.
 Девушка взглянула ему в глаза, светящиеся решимостью и отвагой. Его решимость и мужество передались и ей.
 Подойдя к двери, Люсьен повернулся и посмотрел на Александру. Их глаза встретились. Через секунду мужчина задул светильник.
 – Не зажигай его, так будет безопаснее. Печаль обуяла девушку, когда она смотрела на опустевший дверной проем.
 – Боже, защити его... и команду... и Николаса, – молилась она. Хотя ей с трудом удавалось поддерживать лояльные отношения с загадочным капитаном и дружескими их можно было назвать с большой натяжкой, Александра вдруг обнаружила, что испытывает к нему симпатию.
 Девушка пыталась уснуть, надеясь, что проснется, а шторма больше нет, однако задремать ей не удавалось – тошнота подступала к горлу, желудок выворачивало наизнанку.
 Вглядываясь в темноту, она схватилась за канаты, натянутые вдоль матраца, когда очередная волна ударила в борт, и услышала крики Николаса:
 – Убрать главный парус!
 – Убрать главный парус! – передавалась команда по цепочке для тех, кто не слышал приказа капитана из-за завывания ветра.
 Вскоре после этого послышался ужасный скрип, сменившийся громким треском, когда парус упал с высоты.
 В то же самое мгновение судно выпрямилось и спокойно покачивалось на волнах, будто разгневанный океан утихомирился.
 Поверив в обманчивое спокойствие, Александра отпустила канаты. В следующую секунду корабль накренился влево и ее выбросило из постели. Инстинктивно она выставила руки вперед они приняли на себя удар, затем пришла очередь живота. Ее скольжение по полу каюты остановила стена, но только на мгновение.
 – Боже мой! – выдохнула девушка, лихорадочно ища, за что ухватиться, – спаси нас. – Согнутой рукой она уцепилась за ножку стола, привинченного к полу, подтянулась, прислонилась к ней и вслушивалась в звуки наверху. Все, что ей удалось услышать, это тяжелые удара волн о трескавшуюся обшивку.
 «Неужели их всех смыло за борт?» – заледенев от страха, подумала несчастная. Александра начала страстно молиться, упрямо шевеля трясущимися, непослушными губами, подавляя всхлипы, рвущиеся из горла, давая Богу клятву выполнить невозможное, если он сжалится и поможет, вырвет их из жадных лап смерти.
 Наконец, девушка услышала голоса и вздохнула с облегчением. Однако радоваться было еще рано, потому что внезапно «донесся крик: – Человек за бортом!
 «Люсьен! Боже мой, неужели это он?» Подняв голову, она посмотрела на дверь. Удастся ли ей добежать до нее, когда в борт ударит новая волна и ее тело отлетит в противоположный угол каюты? Необходимо попытаться, необходимо узнать наверняка.
 Отпустив ножку стола, Александра воспользовалась креном судна, чтобы доползти до двери, затем попыталась встать на ноги. Два раза она падала, на третий ей все же удалось подняться и распахнуть дверь.
 Пробираясь по узкому проходу, держась обеими руками за стены, она брела по щиколотку в воде. Внезапно услышав шаги, девушка упала на колени и на четвереньках поползла на шум, взбираясь по ступенькам. Удар волны о борт, и ее занесло в сторону. Однако Александре удалось справиться с качкой и она с трудом поднялась на ноги. Мгновение спустя она открыла люк и вгляделась в ночь, волею судьбы ниспосланной им адом.
 Ледяные брызги попали на лицо и руки, бешенный ветер растрепал роскошные кудри и швырнул их прямо в глаза. Силуэты людей виднелись то тут, то там, мелькали руки, пытавшиеся победить стихию.
 – Люсьен! – крикнула Александра. Ветер унес ее слова и бросил в пучину волн, как и тело того несчастного, что несколькими минутами раньше упал за борт. Держась одной рукой за крышку люка, она вновь позвала, приставив вторую руку ко рту, пытаясь перекричать грохот шторма, но опять безрезультатно.
 Внезапно у нее мелькнула мысль о клятве, данной Люсьену, оставаться внизу, но девушка отогнала ее. Поднимая юбки, она шагнула на палубу и схватилась за первое попавшееся препятствие – полдюжины бочек, закрепленных канатами. Держась обеими руками за мокрые веревки, борясь с ураганным ветром, грозившим выбросить за борт, Александра всматривалась в темноту, пытаясь найти Люсьена.
 – Боже, пожалуйста, покажи мне его. – Во мраке все тени выглядели одинаково, не отличаясь ни высотой, ни шириной.
 В борт ударила гигантская волна, судно накренилось, нога девушки соскользнула в сторону. Все еще цепляясь за веревки, она упала на колени. Ей послышалось или действительно кто-то звал ее по имени?
 Едва несчастная успела встать на ноги, как волна накрыла ее и руки отпустили канаты. Хлебнув воды, девушка поняла, что ее относит к канатам, натянутым вдоль борта, к неминуемой смерти. В отчаянии она судорожно попыталась схватиться за что-нибудь, однако под рукой ничего не оказалось. Ничего...
 В то же самое время чья-то сильная рука вцепилась в нее и удержала на палубе.
 Волна накатила на канаты, но не успела Александра набрать в легкие воздуха, как тело мужчины подмяло ее под себя, не давая вздохнуть. Подождав, пока схлынет вода, он поднялся сам и поднял девушку.
 – Люсьен? – спросила она, сделав первый вздох. Ее спаситель не ответил. Перебросив ее через плечо, он побежал к люку, надеясь добраться до него быстрее, чем океан. Ему это удалось.
 «Это наверняка де Готье», – убеждала себя полуживая бунтовщица. Каждая клеточка ее измученного тела твердила ей об этом – его прикосновения не спутаешь ни с чьим другим. Моля Бога, чтобы она не ошиблась, чтобы ее воспаленное воображение не приняло мечту за действительность, она приникла всем телом к мужчине, спускавшемуся по ступенькам. Над их головами бесновалась вода, пытаясь пробить люк, закрытый заботливой рукой спасителя, однако все, что океану удалось сделать, – это просочиться тоненькими струйками сквозь щели.
 Вот и спасительная каюта. Мужчина осторожно опустил свою ношу на матрац.
 – Ты дала мне слово и нарушила его, – прорычал в темноте Люсьен. – Тебе нельзя было покидать каюту.
 Мокрая и дрожащая, Александра, чувствуя внутри испепеляющий жар, приникла к мужчине.
 – Ты жив, жив... – радостно закричала она, прикасаясь к его спине, судорожно теребя его одежду, и все больше убеждаясь в том, что перед ней не бесплотный дух, а живой и невредимый де Готье.
 Он разжал ее руки, отодвигаясь, но в следующее мгновение прижал тело девушки к себе корабль накренился и его спутница неминуемо бы упала.
 – Я-то жив, а ты спаслась только благодаря Богу.
 – Богу и тебе, – благодарно уточнила Александра.
 В воздухе повисло напряженное, гневное молчание, говорившее о его ярости красноречивее всяких слов.
 – Прости меня, Люсьен, – извинилась она, прижимаясь к его теплой, мокрой груди. – Я слышала, как кричали, что человека смыло за борт и испугалась, что это ты.
 – Беспокойная душа, – пробороматал де Готье, затем отстранился. – Дважды глупо с твоей стороны, Александра. Если бы даже я упал за борт, ты бы ничем не смогла помочь мне. – Его голос звучал резко и грубо, однако в нем слышались теплые нотки.
 – Конечно, ты прав, – согласилась девушка, – но мне необходимо было это знать.
 – Зачем? – спросил мужчина, удивляясь своему желанию знать ответ. В душе его шевельнулась надежда.
 Корабль резко накренился, и ответа он так и не получил. Подхватив Александру, Люсьен немного подождал и ощупью двинулся к ее импровизированной постели. Она раскачивалась в разные стороны, но де Готье сделал невероятное – уложил тело девушки на нее.
 Александра потянулась к нему.
 – Люсьен, я...
 – Это подождет, – сурово произнес он, собираясь отвернуться, но прикосновение ее нежных рук остановило его. Отдавшись во власть нежной истомы, которую только эта упрямая девчонка могла в нем вызвать. Люсьен схватил ее руку, подержал некоторое время между своими громадными ладонями, затем положил ей на грудь.
 – Я нужен на палубе, – с этими словами он выскользнул из каюты.
 Оставшись одна, Александра услышала скрежет запирающегося замка, когда Люсьен закрыл дверь ее каюты. Он выполнил свою угрозу, но надолго ли? Как скоро он снова появится здесь?
 Дрожа скорее от страха потерять навсегда этого человека, чем от пронизывающего1 до костей холода, она натянула на себя одеяло и, свернувшись в клубок, опять отчаянно молилась, едва шевеля трясущимися, посиневшими губами.
 Де Готье вновь пришел к ней, прижался лицом к ее разгоряченному лбу, нежно целуя губы, нос и глаза, осторожно проводя пальцами по шее. Александра долго не могла понять, грезит она или же все происходит наяву, но потом его тяжелое тело вытянулось рядом с ней.
 Матрац прогнулся под его тяжестью, и девушка открыла глаза, вглядываясь в человека, лежащего рядом. Мужчина выглядел усталым, глаза потемнели, а веки покраснели от борьбы с любовницей Николаса, всемогущей Атлантикой, однако он все же нашел силы улыбнуться ей.
 Ответная улыбка засияла на лице измученной Александры, в ней читалось облегчение от того, что все кончилось благополучно и любимый рядом. Временами ей казалось, что шторм никогда не кончится, что ночь навечно опустилась на землю. Однако сдалась и она, уступая место хмурому, безрадостному рассвету. Шторм и мрак, эти вечные союзники, держали ее в напряжении, и расслабиться бедняжка смогла лишь тогда, когда услышала приглушенный голос Люсьена. Посылая Богу хвалы, она, совершенно измученная, отдыхала. Судно едва покачивалось на утихомирившихся волнах океана.
 – Люсьен, – пробормотала Александра, протянув руку и дотрагиваясь до его небритого, щетинистого подбородка.
 Он поцеловал ее ладонь.
 – Все кончено, – только и сказал он.
 – Знаю, – сжав пальцы, она нащупала то место, которого коснулись губы де Готье.
 – Ты все еще сердишься на меня?
 Его улыбка стала еще шире.
 – Нет, хотя надо бы. Воодушевленная, она придвинулась ближе.
 – Океан больше никого не погубил? Заметно напрягшись, он перестал улыбаться и с сожалением произнес:
 – Нет, только одного, но и это большая потеря. Человека уже ничем не вернешь, не воскресишь из мертвых.
 Девушка протянула руку и попыталась разгладить морщинки, появившиеся на его лбу.
 – Прости меня.
 Де Готье кивнул и закрыл глаза.
 Они долго лежали молча, хотя никто из них не спал. В конце концов Александра собралась с духом и задала вопрос, на который так жаждала получить ответ:
 – Почему ты пришел и лег рядом со мной? Открыв глаза, Люсьен взглянул на нее.
 – Чтобы подержать тебя в объятиях, дотронуться до твоего тела, – приподняв одеяло, он провел рукой по ее бедру. – Это я обещал себе, когда находился там, на палубе. Шторм побежден и я пришел, чтобы исполнить обещанное.
 Погасшая было надежда вновь вспыхнула в сердце, но что-то заставило задуматься над его ответом. «Чтобы дотронуться до тела», – так, кажется он сказал. И ничего больше?
 – Ты поцелуешь меня, Люсьен? – рискнула спросить девушка, вспыхнув от стыда. – Так, как ты сделал это первый раз?
 Де Готье просто хотел лишь прижаться к ней, почувствовать се податливое тело, вдохнуть аромат, исходивший от нее, по сейчас се слова всколыхнули его, возвращая измученное и избитое тело к жизни.
 Прекрасно зная, что не станет делать этого, мужчина тем не менее приподнялся, опираясь на локоть, и уставился на Александру.
 – А как я целовал тебя первый раз? От изумления его спутница заморгала.
 – Ты не помнишь?
 – Почему же, помню, но я хочу услышать от тебя.
 Щеки девушки залил яркий румянец.
 – Я... ты... – она вздохнула. – Я не знаю, как передать это словами. Это было чудесно, вот и все, что я могу сказать.
 – А разве другие мои поцелуи не оставили у тебя такого ощущения?
 – Возможно, – едва выдохнула смущенная Александра, – но все же не такие, как этот.
 – Ну тогда давай попробуем повторить его. – Опустив голову, Люсьен впился в ее сочные губы, как мужчина, изголодавшийся по женской ласке.
 К счастью или нет, но девушка уже приоткрыла рот, готовясь к поцелую, как женщина, долго не знавшая мужчину. Его язык начал свое движение, и она почувствовала соль на его губах и морской воздух, что наполнял его легкие. Желая большего, Александра провела руками вдоль его спины, зарываясь в бронзовые волосы, затем пальцы обежали всю его прекрасно развитую мускулатуру. Страсть вспыхнула в ней с новой силой, всхлипы и судорожные вздохи вырывались из ее груди.
 Поцелуй становился все более страстным. Люсьен, проведя руками вдоль тела девушки, подобрался к груди. Нащупав большим и указательным пальцами ее сосок, он нежно потирал его и почувствовал, как тот напрягся.
 Девушка сильнее прижалась к мужчине, страстно желая его и опасаясь закричать. Не отрывая губ, де Готье положил послушное тело на спину и лег на него. Она почувствовало доказательство его желания войти в нее, в котором он отказал ей раньше. Откажется ли он снова? Моля Всевышнего, чтобы этого не случилось, Александра приподняла бедра навстречу ему и ощутила, что его потребность в ней растет.
 Де Готье что-то невнятно пробормотал, задирая ее мокрые юбки и находя бедра. Шершавые и мозолистые, его руки тем не менее заставляли девушку содрогаться от удовольствия. Двигаясь дальше, его пальцы дотронулись до места, которое ему, по мнению Александры, не мешало бы узнать получше. Однако долго они там не задержались, снова переходя на бедра.
 Хриплый вздох Люсьена нарушил тишину.
 – Ты знаешь, что я чувствую к тебе, да? – спросил он, поднимая голову и отыскивая ее взгляд.
 Девушка подумала с надеждой, что он любит ее так же, как и она его. Несомненно, именно об этом чувстве он и говорил.
 – А что ты испытываешь ко мне, Люсьен? – спросила она, ожидая желанного ответа.
 С явно читаемым сожалением мужчина опустил ее юбки и откинулся на спину.
 – Хватит и того, что я ощущаю, – проговорил он, глядя куда-то поверх головы Александры, – и пусть это не заходит слишком далеко.
 Не веря своим ушам – неужели Люсьен собирается остановиться на этом – Александра села на матрац.
 – Ты играешь со мной? – Ее внезапно поразила мысль, что это и есть его месть Байярдам.
 – Нет, я просто не желаю, чтобы кое-что произошло.
 Обманутая в самых сокровенных ожиданиях, девушка отвела глаза. Он все еще не признался ей в любви... а она его никогда об этом не попросит. Если мужчина испытывает по отношению к ней любовь, она должна выразиться словами.
 – Хочешь ты этого или нет, но ты все же леди, Александра, и какой я принял тебя, такой и сдам старику Байярду, а не с моим ублюдком, растущим в твоем милом животике.
 «Естественно, это произойдет, когда мы станем мужем и женой», – подумала девушка.
 Мысль об их будущем не давала Люсьену покоя, но и усталость взяла свое. Слишком тяжело размышлять о женщине человеку, бывшему дважды помолвленным и дважды расторгнувшим помолвку.
 Подвинув податливое тело Александры, он устроился поудобнее.
 – Давай поспим. Сон нам обоим пойдет на пользу.




 Глава 21


  –  Я вижу его! – возбужденно проговорила девушка.
 В густом тумане вырисовывались очертания родового замка де Готье, гордого и одинокого, будто плывущего на облаке. Стен, окружавших его со всех сторон, не было видно, но если хорошо присмотреться, то можно увидеть их зубчатые оконечности. Деревню, о которой когда-то упоминал Люсьен, тоже поглотил жадный утренний туман.
 Прибыв в Англию, Александра не переставала восхищаться красотой земли предков. Конечно, по сравнению с Алжиром здесь довольно сыро и холодно, но новизна впечатлений утолила ее ненасытную страсть к переменам.
 Корабль встал на якорь в лондонском порту. Переполненные людьми улицы и удивительные лавочки манили девушку, обещая несбыточное. И если бы Люсьен так не спешил, она бы побродила по улицам столицы, вдыхая запах незнакомой, непонятной, но почему-то уже ставшей родной земли предков. К ее глубокому разочарованию вскоре после покупки лошадей и провизии неугомонный де Готье собрался отправиться на север. Николас сопровождал их до окраины Лондона. Счастливый донельзя Жиро – его корабль сумел первым прибыть в порт – поцеловал на прощание руку девушки и долго смотрел им вслед.
 Молодые люди ехали так быстро, что Александра не успевала как следует рассмотреть красоты природы. Таверны с их обитателями, говорящими на грубом для ее уха языке, предоставляли на ночь постель, давали еду, казавшуюся странной и плохоусваеваемой, от которой часто болел желудок.
 Их рискованное путешествие, полное опасности, явилось для привычной к монотонной жизни гарема девушки настоящим приключением. Но все хорошее рано или поздно кончается. Завершится и оно, когда де Готье выполнит условия сделки, заключенной с Сабиной, и передаст ее Джеймсу Байярду.
 От этой мысли Александре стало трудно дышать и она судорожно сглотнула. Если бы ей удалось хоть ненадолго продлить путешествие, остаться еще на несколько дней с Люсьеном. Если бы он только уступил и взял ее в Фальстафф, свое родовое поместье.
 Посмотрев на него, девушка увидела тоску, появившуюся в его аметистовых глазах при взгляде на замок. Внезапно оглянувшись и заметив ее пристальный интерес, Люсьен отогнал мысли о доме и заглянул Александре прямо в глаза.
 – Люсьен, я не думаю, что готова поехать в Корберри. 
 Де Готье улыбнулся.
 – Скорее Корберри не готово принять тебя.
 Он уже не раз говорил это с легкой насмешкой, но на этот раз его замечание покоробило Александру.
 – Может быть, – процедила она сквозь зубы, отводя взгляд.
 Последовало неловкое молчание, затем де Готье, пришпорив лошадь, поравнялся с ней.
 – Мы уже обсуждали эту тему.
 Девушка гордо запрокинула голову.
 – Да, но мне хочется сначала поехать в Фальстафф. Неужели это может кому-нибудь навредить?
 Он ответил незамедлительно, решительно и твердо.
 – Нет. Не знаю, что ждет меня там, но с уверенностью могу сказать, что не хочу, чтобы ты видела это.
 Его упрямство и собственный страх прибыть незваной в Корберри подтолкнули девушку на необдуманный поступок.
 – Чего ты боишься? – проговорила она и тут же пожалела о сказанном.
 Лицо мужчины потемнело.
 – Боюсь? Такие чувства могут испытывать дети, Александра, а я ведь уже взрослый.
 В эти дни их отношения переживали новую фазу. Исчезло дружелюбие и взаимопонимание, а на смену им пришло нетерпение и напряженность. Их отношения не были основаны ни на дружбе, ни на любви, а на странном синтезе этих чувств. Теперь они и вовсе стали рушиться.
 Пытаясь спасти положение и загладить вину, девушка храбро проговорила:
 – Ой, прости меня. Я знаю, о чем ты говоришь.
 Согнутым указательным пальцем Люсьен приподнял ей подбородок.
 – Нет, ты не можешь этого ни знать, ни понять, но скоро увидишь, что так лучше.
 Не поверив ему, Александра тем не менее согласно кивнула, затем пришпорила коня.
 Собираясь с духом, прекрасно зная, что ждет его в Корберри, Люсьен догнал ее. Через несколько часов они будут на месте.
 Корберри представлял собой настоящую крепость воздвигнутую из громадных каменных плит – молчаливых свидетелей вековой вражды Байярдов и де Готье. Внушительные ворота и стены носили следы этих конфликтов. Заделанные другими камнями пробоины и щербины ярко выделялись на общем фоне монолитных блоков.
 В центре сооружения выделялась смотровая цилиндрическая башня, показавшаяся Александре нелепой. Точно в таком же замке, наверное, проживает и семья Люсьена.
 Огорчение и тоска камнем легли на хрупкие плечи девушки, когда она смотрела на землю отцов, на серые громадные, неуклюжие английские замки, стены, окружающие их, и на мрачных грубых людей. Вот, значит, какую судьбу уготовила ей мать... Ласковая, милая, нежная Катарина Байярд искренне полагала, что здесь ее дочери будет лучше, а сама Александра теперь в этом сомневалась. Путешествие, полное приключений и опасностей, позади, а что ждет впереди? «Зови свой день сегодняшний вчерашним, день завтрашний ты первым днем сочти!»
 – Что-то не так, – голос де Готье прервал ее размышления. Плотно сжав губы, отвернувшись от замка, он прикоснулся сначала к рукоятке кинжала, затем к мечу.
 Девушка взглянула на мужчину.
 – Не так? О чем ты?
 Он даже не посмотрел в ее сторону.
 – Я могу пересчитать по пальцам стражников, охраняющих стену.
 Она перевела взгляд на замок, быстро сосчитав количество вооруженных людей. Их было всего четверо.
 – Сколько обычно пальцев занимает подсчет?
 Невинный вопрос заставил де Готье повернуть голову – жесткие линии его рта несколько разгладились.
 – Много, Александра. Джеймс Байярд не любит рисковать.
 – В отличие от тебя, – произнесла она, напоминая ему о многочисленных случаях, когда он рисковал жизнью, чтобы вывезти ее из Алжира.
 Люсьен нахмурился, но затем морщины на его лбу разгладились.
 – Да, в отличие от меня.
 Чувствуя себя неловко под его пристальным взглядом, девушка отвернулась.
 – Думаешь, это ловушка?
 – Похоже на то.
 Люсьен удивлялся не только малочисленности охраны, но и ее бездействию – их пока еще никто не окликнул и не остановил. Раньше он и его родственники могли только украдкой, незаметно подойти так близко, не встречая сопротивления.
 – Наверно, обитатели замка отдыхают от мирских забот, – высказала предположение Александра. – Кроме всего прочего, сегодня суббота.
 Эту фразу она произнесла как истинная англичанка, допускающая в речи некоторые небрежности, – сказались уроки Люсьена, но все еще чувствовался легкий гортанный акцент, выдающий в ней иностранку.
 – Тебе еще многому нужно учиться, – проворчал де Готье.
 Девушка за словом в карман не полезла:
 – Тогда научи меня, – вызывающе сказала она. Мужчина направил лошадь в сторону замка.
 – Нет уж, пусть этим занимается твой папочка, – бросил он через плечо.
 Александра следовала за ним, и скоро замок предстал перед их взорами во всей своей красе, и ей удалось как следует рассмотреть его вблизи.
 – Набрось накидку на волосы, – приказал де Готье.
 Девушка дотронулась до локонов, рассыпавшихся по плечам.
 – Зачем? – Хотя ей трудно было привыкнуть к английскому обычаю не накрывать лицо чадрой, она уже начала привыкать к свободе и полюбила ее. Все было хорошо, за исключением неудобной одежды, которая стесняла движения.
 – Делай, как я сказал! – рявкнул Люсьен. Вспыхнув от негодования, Александра, тем не менее, промолчала. Она достала накидку и спрятала под нее волосы.
 – Лучше?
 Даже не посмотрев в ее сторону, чтобы убедиться, что его приказ выполнен, Люсьен молча кивнул.
 Девушка вздохнула. Ей очень хотелось, чтобы он снова стал таким, как на корабле, – нежным, ласковым и заботливым. Сейчас он снова превратился в бунтующего Сейфа – тревожно просчитывающего все ходы, хищного, а джентльмен в его душе как будто умер.
 Подозрительность его все росла по мере продвижения к замку. Люсьен становился все более осторожным. Он постоянно думал о том, откуда на них нападут, откуда ждать беды, наблюдая за стражниками и пытаясь вычислить, где находятся остальные. Де Готье ничего не мог понять. Хотя решетка была на месте, закрывая вход в замок, подъемный мост оставался опущенным, и не было сделано ни одной попытки поднять его в целях защиты. Почему? Мир? Он фыркнул, отказываясь верить, что за два года его отсутствия произошли такие удивительные перемены. Однако ничего другого он придумать не мог.
 Люсьен потянул поводья, останавливая лошадь прямо перед подъемным мостом и не обращая внимания на Александру, подъехавшую и вставшую рядом с ним.
 Бородатый мужчина на стене подошел к решетке.
 – Кто там?
 Вглядываясь в его лицо, Люсьен узнал человека, с которым судьба свела его много лет назад, совсем юного, десяти лет от роду.
 – Ты не узнаешь того, из-за кого ты вот уже столько лет хромаешь, Салли?
 Последовало напряженное молчание.
 На лице де Готье появилась недобрая улыбка. Он ведь чуть не убил этого ублюдка той сырой, ужасной ночью. Да, его воспитывали в ненависти к Байярдам, но тогда он был еще слишком юн, чтобы взять на душу убийство. Однако уже через год он и к этому оказался готов.
 – Люсьен де Готье, – хрипло произнес мужчина, истово перекрестившись.
 – Да, я пришел навестить твоего чертова лорда. Доложи ему.
 Салли вцепился в решетку и прижал к ней свое бородатое лицо.
 – Ради демонов ада, ты – призрак? Признайся!
 Все обстоит именно так, как говорит Николас. Друзья и враги считали его мертвым.
 – Я человек из крови и плоти, такой же, как твоя, которую немного подпортил мой кинжал, – не сдержался де Готье. – А теперь иди и скажи старому Байярду, что я пришел.
 Похоже, что Салли ему не удалось убедить, тот все еще подозрительно поглядывал на являющегося источником его страданий человека и женскую фигуру, видневшуюся позади него.
 – А кого ты привел с собой? – задал вопрос бородач, тщетно пытаясь разглядеть лицо спутницы де Готье, скрытое густой вуалью.
 – Скажи своему лорду, что я привез его потерявшуюся родственницу.
 – Потерявшуюся родственницу... – задумчиво повторил Салли, глядя на платье Александры, затем посмотрел на ее грудь. – А у нее есть имя?
 – Это сначала узнает твой хозяин, – проворчал Люсьен, теряя терпение. – Не трать напрасно время, лучше доложи старику.
 Невнятно ругаясь, бородач повернулся и, прихрамывая, скрылся из вида.
 – Ты ему так и не сказал, – упрекнула девушка. Люсьен взглянул на спутницу.
 – Он скоро удовлетворит свое любопытство. Они долго смотрели друг на друга, затем девушка отвела глаза и уставилась на замок. Пути назад нет, спорить бесполезно.
 Салли вернулся через несколько минут.
 – Леди Байярд просит вас пройти.
 «Леди Байярд? – не желая верить своим ушам, подумала Александра. Кто это может быть?» Но тут же упрекнула себя за глупость. Почему то раньше ей не приходило в голову, что отец вновь может жениться. В сердце что-то больно кольнуло, но боль быстро отпустила.
 Люсьен размышлял над приглашением бородача. Всего один-единственный раз, будучи совсем юным, он попал за эти стены, но в качестве пленника. Неужели Байярд настолько глуп, что надеется затащить его добровольно в это змеиное гнездо? Это следовало бы знать и леди Байярд, кто бы она ни была.
 – А где лорд Джеймс?
 – А.., а... – Салли поковырял землю носком сапога. – Лорд скоро будет.
 «Должно быть, его нет дома. Он наверно занимается своим любимым делом, грабя и творя бесчинства в деревнях Готье», – подумал Люсьен.
 Он махнул рукой.
 – Мы подождем здесь.
 Решетка поднялась с ужасающим визгом, заставившим коня Александры встать на дыбы. Сделав шаг назад, жеребец закинул голову и сбросил бы девушку, если бы Люсьен вовремя не схватил поводья.
 Она уже открыла рот, чтобы поблагодарить его за помощь, но он остановил ее. Возвращая ей поводья, де Готье вытащил меч и стал наблюдать, как Салли нырнул в ворота и побежал по мосту.
 Широкоплечий, с хорошо развитой грудью, но довольно низкорослый бородач теперь находился футах в десяти от де Готье. Поглаживая кинжал, висящий у пояса, он не отрывал глаз от меча, а затем перевел их на покрытое шрамами лицо де Готье.
 – Вернулся из небытия, а? – произнес он и только по округлившимся щекам можно было догадаться, что под бородой прячется улыбка. – Подумать только!
 Его противник молчал и, судя по всему, вовсе не собирался отвечать. Салли пожал плечами.
 – Ты никогда не был красавчиком, парень, а уж сейчас и подавно.
 Александра поражалась самообладанию Люсьена. Рука, сжимавшая рукоятку меча, побелела от напряжения, а от его гнева, казалось, раскалился воздух, но тем не менее он даже не пошевелился.
 – Тебе повезло, впрочем, как и мне, ведь от того, насколько хорошо мужчина умеет владеть оружием, настолько он способен сохранить свое лицо.
 Салли рассмеялся.
 – Это ты и доказал во Франции?
 Седло под де Готье заскрипело, но и на этот раз он сдержался.
 Александра посмотрела на бородача и удивилась разочарованию, появившемуся на его лице. Неужели он провоцирует Люсьена и хочет сразиться с ним?
 Грохот, раздавшийся сзади, заставил повернуться все три головы. Сначала девушка видела только пустой луг, затем па холме появилась большая группа всадников.
 – Вот и лорд Байярд вернулся с соколиной охоты, – объявил Салли.
 Де Готье развернул коня, желая встретиться с давним врагом лицом к лицу.
 Справившись с волнением, девушка сделала то же самое, только с меньшим умением и грацией.
 Интересно, кто из этих людей ее отец, размышляла она, вглядываясь в приближающихся всадников. Догадываясь, что он должен быть среди скачущих впереди, девушка сосредоточила внимание на шестерых, оторвавшихся от остальных. Это оказалось бесполезным, потому что они были еще очень далеко. На таком расстоянии Александра не могла различить их черты и по описанию, данному матерью, узнать отца.
 – Там, – произнес Люсьен, словно прочитав ее мысли, – слева, одет в зеленое.
 Когда всадники приблизились, она смогла разглядеть высокого статного мужчину, чьи каштановые волосы еще не успели поседеть.
 Де Готье удивил девушку тем, что наклонился и сжал ей руку.
 – Молчи пока, – шепнул он и выпрямился. Александра согласно кивнула.
 В непосредственной близости от подъемного моста всадники замедлили – все, кроме одного, Джеймса Байярда. Пришпорив коня, он помчался вперед.
 Если даже старый лорд и изумился, увидев перед собой де Готье, то виду не показал. Владелец замка остановился перед посетителями, наклонился и безмолвно смотрел на врага, восставшего из праха.
 Взирая на мужчину, что зачал ее, не ведая об этом, Александра начала дрожать, однако не страх был тому причиной, а глубокое потрясение. Этот красивый мужчина – ее отец, человек, любивший ее мать, добрый, как уверяла Катарина, но вынужденный, согласно неписанному закону предков, ненавидеть ближайших соседей – де Готье.
 Несмотря на свои сорок или чуть больше лет, ее отец был в хорошей форме, а морщинки в уголках рта и лучики у глаз появились явно от смеха, а не от гнева.
 До этого момента Александра не желала иметь с ним ничего общего, но теперь в ней появилось любопытство и стремление узнать его получше. Кроме всего прочего, этот человек – единственная родная душа, которая у нее есть, если, конечно, он примет ее.
 Джеймс Байярд посмотрел на женщину в вуали, сидевшую на лошади позади де Готье, попытался разглядеть черты ее лица, затем опять взглянул на Люсьена. За спиной лорда собрались все его люди, они удивленно переговаривались, узнав человека, которого все считали мертвым.
 Почувствовав настороженность хозяина, покрытый колпаком сокол разволновался на руке лорда, его блестящие перья затрепетали. Не отрывая глаз от де Готье, Джеймс ласково погладил птицу.
 – Я знал это, – произнес он, и слабая улыбка заиграла на его губах. – Если уж Байярд не смог с тобой справиться, то уж французы подавно не смогут этого сделать.
 – Значит, не все думали, что я умер, и это радует, – парировал де Готье.
 Джеймс перевел глаза на его меч.
 – Ты явился сюда вооруженным. Я понимаю так – ты требуешь удовлетворения.
 – Мое двухгодичное отсутствие не настолько все изменило, что бы ты мог ожидать чего-то другого.
 – Но ведь все-таки кое-что изменилось. Люсьен не ответил.
 Махнув рукой в направлении всадников, столпившихся за его спиной, Джеймс произнес:
 – Только тебе придется противостоять большому количеству противников.
 – Для меня это не впервые.
 – Да, и ты чудом не умер.
 – Чудом.
 С большим сожалением Байярд покачал головой.
 – Ирония судьбы... Наконец-то воцарился мир между нашими семьями, а тут ты вернулся.
 Де Готье крепче сжал рукоять меча.
 – Перемирие? – переспросил он. Байярд изумленно уставился на него.
 – Ты что же, еще не был в Фальстаффе?
 – Нет, сначала я прибыл сюда.
 – Почему?
 Салли протиснулся между лошадьми Люсьена и Александры.
 – Родственница, милорд, – произнес он, кивком головы указывая на покрытую вуалью фигуру. – Де Готье говорит, что она принадлежит к семье Байярдов.
 Сдвинув брови, Джеймс снова взглянул в ее сторону.
 – Из Байярдов, да? Дай мне взглянуть на тебя. Настал ее час, сердце бешено застучало, и Александра подняла руку, намереваясь отбросить вуаль. Де Готье остановил ее.
 – Нет, – сказал он Байярду, – не сейчас, прежде я хочу услышать о мире.
 Его недавний недруг хотел было возразить, но затем пожал плечами.
 – Давай поедем домой, здесь ужасно холодно, – бросил он, пришпорив лошадь.
 Увидев нерешительность Люсьена, он добавил:
 – Как Байярдов приветствуют сейчас в Фальстаффе, так и де Готье рады видеть в Корберри. Оставь свои подозрения и давай вместе посидим у огня.
 Александра не видела в этом приглашении ничего опасного, однако чувствовала, что ее спутнику это явно не по душе. В конце концов он уступил настоятельным просьбам Джеймса и направил лошадь к подъемному мосту.
 – Да, Люсьен... – Байярд повернулся в седле, чтобы видеть его лицо.
 – Что?
 – В оружии нет необходимости.
 Немного помедлив, де Готье вложил меч в ножны.
 Она молча ехала рядом с нахохлившимся, полным самых скверных подозрений Люсьеном, восхищаясь внутренним двором замка. Как верно заметила ранее девушка, был субботний день, люди отдыхали, но двор представлял собой целый мир, полный житейских забот: огромное зернохранилище, покрытые соломой сараи и конюшни, загоны для свиней и кузницы. Любопытство не давало ей покоя, не терпелось все это посмотреть.
 Часть процессии отделилась от основной группы, спешилась, а другая продолжала шествие.
 Переезжая через второй подъемный мост, Александра огляделась в поисках выложенных мрамором дорожек, фонтанов, роскошных садов с деревьями, изобилующими фруктами и разноцветьем кустарников и цветов. Однако ничего этого не было видно, лишь одни здания и смотровая башня приковывали внимание. «Отцовскому дому еще очень далеко до изящной роскоши дворца Джаббара», – разочарованно подумала она. Она подумала, что внутри дома, наверно, все очень красиво. Девушка уже забыла, когда в последний раз видела красоту, – роскошный сад, прекрасные цветы, великолепные дома. Александра была уверена, что красота – неотъемлемая часть человеческой жизни и она должна сопровождать существование людей всегда.
 Легко скользнув на землю, Джеймс передал поводья в руки подбежавшего к нему оруженосца и стал терпеливо поджидать Люсьена. А тот не торопился. Он слез с лошади, отвязал три из притороченных к седлу четырех больших тюков, затем, обойдя свою лошадь, помог слезть с коня и девушке.
 – Помни, что пока надо молчать, – тихо проговорил мужчина, опуская ее на землю.
 – Он мне кажется не таким уж плохим, – прошептала в ответ Александра, тут же заслужив неодобрительный взгляд де Готье.
 – Ты знаешь его не так хорошо, как я, – проворчал он.
 Бесспорно, это так. Но Катарина, ее мать, лучше всех знала Джеймса и уверяла дочь, что он бесконечно добр. Однако девушка ничего не сказала Люсьену, чтобы разубедить его. Она посчитала, что не место и не время спорить и потому молча проследовала за мужчинами.
 Разочарование девушки возросло, когда человек, которому скоро суждено будет узнать о существовании дочери, отступил в сторону, чтобы она могла рассмотреть громадный зал замка Корберри.
 Он был чистым, и все вещи находились на своих местах, однако комната вовсе не выглядела красивой. Единственным ее украшением были гобелены на стенах. Они были довольно яркие и многоцветные. Все остальное было безликим и темным, включая и обитателей замка, одетых в серые тусклые одежды, скользящих, словно тени, по комнатам.
 Печаль охватила Александру при воспоминании о гареме, кишащем веселыми, оживленными людьми. Как же скучно живут эти англичане, неужели никто не говорил им о цвете и форме? И где радостное щебетание и смех, которые согревают комнату лучше всякого огня?
 На борту корабля и позднее, в гостиницах и тавернах, где им с Люсьеном приходилось останавливаться, царило веселье и оживление, хотя иного сорта, чем в гареме. Почему же в Корберри так безрадостно?
 Она лихорадочно искала подходящие объяснения. Может, здесь кого-нибудь недавно похоронили?
 Когда массивная тяжелая дверь, через которую они только что прошли, закрылась со звуком, напоминающим стон, лестница в дальнем углу холла оживилась разноцветием красок. «Женщины, – поняла Александра, – наверно, леди Байярд».
 Джеймс, казалось, не заметил се. Ступив на возвышение, он поднял руку с сидящим на ней соколом и, усадив птицу на спинку огромного кресла, плюхнулся в него сам.
 Остановившись в двадцати футах от возвышения, Люсьен схватил руку девушки и заставил ее обойти себя слева. Она восприняла это как немую готовность отбить нападение – свободной рукой выхватить из ножен меч, если возникнет непредвиденная ситуация.
 Свита лорда, сопровождавшая его на охоте, расселась; однако далеко они не отходили, все были здесь, поблизости. Предвидя осложнения, мужчины рассредоточились по залу.
 – Присаживайтесь рядом, – пригласил Байярд.
 – Нет, я постою, – проговорил Люсьен, наблюдая за ярко одетой женщиной, стоящей рядом с креслом Джеймса.
 – Леди Байярд, – представил ее лорд.
 Де Готье склонил голову, тем самым подсказывая своей спутнице сделать то же самое.
 Гордо выпрямив спину, женщина подняла лицо и приветствовала посетителей движением выщипанных бровей. Несмотря на ее надменное поведение, девушке пришло в голову, что леди Байярд выглядит взволнованной, даже расстроенной.
 – Кажется, де Готье восстал из мертвых, дорогая жена, – объяснил ей Джеймс, и странная улыбка заиграла на его лице.
 Совершенно очевидно, что женщина не разделяла веселье мужа, это было заметно по ее сжатым побелевшим губам.
 – О каком мире шла речь? – спросил Люсьен, игнорируя правила хорошего тона.
 Джеймс взмахом руки подозвал служанку и взял у нее из рук огромную кружку с откинутой крышкой, наполненную элем.
 – Не хочешь ли эля, друг?
 Александра видела, как у Люсьена резко обозначились скулы, а впалые виски побелели и набрякли вены на шее.
 – Мир, – напомнил он гостеприимному хозяину.
 Пожав плечами, Байярд поднес кружку к губам и сделал большой глоток.
 Думая, что ей показалось, девушка моргнула и вгляделась пристальнее. Нет, она не ошиблась, дно кружки Джеймса было сделано из стекла, так что он имел возможность наблюдать за Люсьеном и одновременно наслаждаться элем. Не именно ли для таких ситуаций и была сделана эта кружка?
 Лорд поставил кружку на ручку кресла и откинулся, сложив руки на животе.
 – Мы живем в мире с твоей семьей вот уже год. Борьба, сопротивление, стычки – все прекратилось. Нет больше ненужного кровопролития. Твоя семья...
 – Как же был достигнут мир? – перебил Люсьен.
 – Наши семьи живут, как им хочется, без угроз и оскорблений, – продолжал Байярд, не смущаясь. – Деревни и поля процветают, дети играют на лугах, куда они еще недавно опасались ходить. На наши земли пришел мир, Люсьен.
 Взглянув на своего спутника, Александра подумала, что он сейчас способен совершить убийство. С возрастающим беспокойством она наблюдала, как его рука схватилась за рукоять меча.
 Люди Джеймса тоже видели это и выступили из углов, готовясь к возможной схватке.
 – Какой ценой завоеван мир? – процедил де Готье сквозь стиснутые зубы.
 Джеймс еще больше откинулся назад, вытянув ноги и скрестив их на уровне лодыжек.
 – Ты намереваешься разрушить то, что было достигнуто такими усилиями?
 – Посмотрю еще, это зависит от...
 – От?
 – От твоего ответа.
 Какой-то звук, то ли стон, то ли вздох, сорвался с губ лорда.
 – Проблема, над которой наши семьи бились сто с лишним лет, разрешена. Все права и притязания на Домор Пасс отданы Байярдам.
 Рука Люсьена сжала рукоятку меча так, что побелели костяшки пальцев.
 – Мой отец никогда не согласился бы на это.
 – Да, он не соглашался, – Джеймс выпрямился в кресле, куда-то исчезла его притворная небрежность. – Он не соглашался и не мог этого сделать. Видишь ли, Люсьен, Себастьян де Готье, твой отец, мертв.
 Неподвижность сковала члены Люсьена де Готье, затем его обуял страшный нечеловеческий гнев, который бурлил в его крови и требовал выхода. Бросив тюки и оттолкнув Александру в сторону, он выхватил меч из ножен и ринулся на лорда.
 Все произошло настолько быстро, что девушка не успела отреагировать. Суматоха, последовавшая за действиями Люсьена, промелькнула перед ее глазами, как страшные ночные кошмары.
 Женский пронзительный визг, наверное, это был голос леди Байярд, бряцание оружия эхом разнеслись по огромному залу. Свита пронеслась мимо Александры, один из воинов сбил ее с ног. Подобно рою рассерженных пчел люди Байярда набросились на возмутителя спокойствия секундой раньше, чем тот смог проткнуть сидящего перед ним лорда.
 – Ублюдок! – закричал де Готье и, размахнувшись, ударил в челюсть одного из мужчин, пытавшихся удержать его. Человек тут же рухнул на плиты пола. На его место бросились двое других, но и их постигла та же участь. Понадобилось четверо тренированных воинов, чтобы справиться с бунтовщиком. Победа, однако, не была полной и окончательной, потому что они не смогли вырвать меч из его намертво сжатых пальцев.
 Лишь слегка взъерошенный и возбужденный, Байярд поднялся с кресла, сжимая в руке кинжал, и подошел к сопернику.
 Сверкая глазами и не сводя взора с оружия, девушка поднялась на ноги, не замечая, что вуаль упала с волос. Боже мой, неужели он хочет убить Люсьена? Она не может этого позволить!
 – Не трогай его! – бросившись вперед, крикнула Александра. От страха, сама не замечая того, она кричала по-арабски. Проклятые юбки, завернувшиеся вокруг ног, мешали двигаться. Наступая на них, она все же не падала, а упорно спешила вперед.
 Если бы отец не остановился на полпути, девушка никогда бы не сумела добраться до Люсьена первой. Изумленно откинув голову, она взглянула на потрясенное лицо Джеймса и только тогда поняла, что ее головной убор упал и волосы роскошными рыжими локонами рассыпались по спине и легли на плечи.
 Кинжал выпал из внезапно ослабевших пальцев Байярда и упал на пол, зазвенев на каменных плитах.
 – Боже, Катарина, – пробормотал он, – это ты?
 Гневные слова, которые она собиралась бросить ему в лицо, выскочили из памяти. Потеряв дар речи, девушка смотрела в глаза такой же формы и цвета, как и ее, и видела, как надежда и неверие ведут борьбу в их глубине.
 Благоговейное молчание воцарилось в холле, когда все присутствующие обратили на нее внимание. Леди Байярд не являлась исключением. Широко распахнув глаза, приоткрыв рот, женщина не отрывала взгляда от призрака из прошлого. Все еще пригвожденный к полу четырьмя силачами, Люсьен очнулся первым.
 – Это твоя дочь, ублюдок-убийца.
 В то же самое мгновение леди Байярд вышла из оцепенения и ринулась к мужу.
 – Ты лжешь! – крикнула она, переводя глаза с де Готье на Александру. – Это ловушка, в которую ты пытаешься поймать моего мужа.
 – Никакого обмана, никаких ловушек, – парировал Люсьен. – Александра дочь Джеймса и леди Катарины, зачатая около двадцати лет назад.
 Байярд заморгал.
 – Александра? – прошептал он, вглядываясь в лицо девушки, затем перевел взгляд на ее волосы. – Моя дочь?
 Жена схватила его за руку.
 – Джеймс, они лгут! – крикнула она. – Катарина не была беременна, когда пропала.
 Не обращая внимание на перекошенное лицо и вопли женщины, лорд оттолкнул ее в сторону. Затем, протянув руку, будто опасаясь, что испуганная девушка исчезнет, он провел рукой по щекам, носу, глазам Александры.
 – У тебя мои глаза.
 – Да. Мама говорила. Байярд судорожно вздохнул.
 – Тогда, это правда?
 Разум уже не властвовал над ней, и девушка, движимая странными чувствами, слегка повернула голову и прикоснулась губами к ладони отца.
 Она хотела стать частью этого человека, гордиться им, быть рядом с ним.
 – Да, это правда, – произнесла Александра. Лорд нахмурился.
 – Но как? Катарина не была беременна, когда исчезла.
 – Нет, была, – не согласилась она, прекрасно понимая, что говорит со странным гортанным акцентом.
 – Поверь мне, она лжет, – заверещала леди Байярд. – Может, это незаконнорожденная дочь Катарины, но точно не твоя.
 Взбешенная ярлыком, приклеенным к ней этой женщиной, Александра повернулась, чтобы лицом к лицу встретиться с женой отца.
 – Я не незаконнорожденная, – она четко выговаривала каждое слово, – а моя мама не...
 – Агнесса, если ты еще раз откроешь свой рот, – перебил обеих лорд, – клянусь самолично вышвырнуть тебя из зала.
 Агнесса? Пока женщина негодующе бормотала что-то, девушка во все глаза смотрела на нее. Неужели это кузина матери, которая после ее исчезновения вышла замуж за Байярда? Александра задумалась, вспоминая предупреждения Сабины. Конечно, это так, учитывая давнюю любовь кузины к Джеймсу.
 Дождавшись, пока жена покорно замолчала, лорд повернулся к девушке.
 – Я должен знать все.
 Она взглянула на Люсьена, прижатого к полу слугами. Его глаза горели по-прежнему бешеным, неукротимым огнем.
 – Освободите его.
 Лорд посмотрел на гневное лицо поверженного противника, затем с иронией произнес:
 – И дать ему еще один шанс перерезать мне горло?
 – Я не собирался этого делать, – заметил Люсьен.
 – А что, выпотрошить меня? – быстро отреагировал Джеймс, крайне удивив Александру.
 – Нет, испугать.
 Байярд вздохнул. Будто постарев на десять лет за эти несколько минут, он провел рукой по волосам, затем запустил пальцы в подстриженную бороду.
 – Моя семья не виновата в смерти твоего отца, Люсьен. Уверяю тебя, Себастьян умер естественной смертью.
 – Естественной для кого? – потребовал ответа де Готье. – Для тебя?
 – Я слышал, будто у него не выдержало сердце.
 – И что, я должен тебе верить?
 Джеймс украдкой бросил взгляд на Александру, будто не мог прожить без нее ни секунды, затем вновь посмотрел на собеседника.
 – Нет, это не похоже на тебя. Но когда ты вернешься в Фальстафф, твоя семья присягнет, что я не имею отношения к его кончине.
 – А что случилось с домочадцами?
 Байярд пробормотал ругательство, по крайней мере так подумала девушка – ей еще никогда прежде не приходилось слышать это слово.
 – Ты не слышал, что я тебе сказал? – рявкнул Джеймс. – Мы живем в мире, твоя семья жива и здорова.
 – Пока не увижу собственными глазами, не поверю.
 Байярд воздел руки к небу.
 – Освободите его, – скомандовал он. Недовольно ворча оттого, что жертву вырвали из их рук, мужчины осторожно поднялись, отходя от Люсьена, но готовые в любой момент снова наброситься на него.
 «Вероятно, не все довольны миром, воцарившимся между Байярдами и де Готье», – поняла Александра, и эта мысль заставила ее похолодеть.
 Одним движением Люсьен вскочил на ноги.
 – Кто из де Готье заключил с тобой перемирие?
 – Тот, кого считали наследником Себастьяна, – твой брат Винцент.
 «Ну конечно, – подумал Люсьен. – Безрассудный Винцент, не знающий, что такое чувство ответственности».
 Джеймс не все рассказал Люсьену, что-то не сходилось в его словах, в этом де Готье был абсолютно уверен. Если лорд не признается, он все равно узнает правду, вернувшись в Фальстафф.
 – На каких условиях вы заключили сделку? Байярд явно не желал дальнейших расспросов, но все же сделал над собой усилие.
 – Наша дочь, Мелисса. Мы планировали, что она и Винцент закрепят условия мирного договора своей свадьбой. Это будет весной будущего года.
 – Де Готье женится на Байярд? – не веря своим ушам, переспросил Люсьен. – Никакой свадьбы не будет, – решительно проговорил он, раздувая ноздри и напрягая свое мускулистое тело.
 Девушка, затаив дыхание, ожидала ответа отца.
 – Твоя ненависть угрожает разрушить все хорошее, чего мы достигли, – горько промолвил Джеймс.
 Люсьен стоял в позе уверенного в своей правоте человека.
 – Не вижу пользы в том, чтобы спать с одной из твоих наследниц.
 Вспоминая ночь после шторма, когда они последний раз были вместе, Александра не могла не поразиться жестокости его слов.
 – Выгода – это мир, – возразил Джеймс. Де Готье рассмеялся.
 – Слишком уж высока цена. Я думаю, что лучше война, чем жена из рода Байярдов.
 – Ты отказываешься жениться на Мелиссе? Я правильно понял?
 – Да.
 Джеймс немного помолчал.
 – Ну тогда Винцент, – наконец произнес он. – Это укрепит мир между нашими семьями и свяжет их.
 Лицо Агнессы вспыхнуло.
 – Моя дочь не выйдет замуж за безземельного дворянина, – воскликнула она. – Мелисса свяжет судьбу либо с наследником всего состояния и земель, либо вообще ни с кем.
 – Она ни с кем не свяжет свою судьбу, леди Байярд, – произнес Люсьен. – Я не позволю Винценту жениться на вашей дочери, но и сам никогда не соглашусь на такой безумный брак.
 – Ты дерзкий...
 – Агнесса! – рявкнул Джеймс. Женщина повернулась лицом к мужу.
 – Как ты позволяешь ему разговаривать со мной в подобном тоне?
 Лорд указал рукой на лестницу.
 – Вон!
 Байярд нервно вертел головой, наблюдая, как жена лихорадочно подыскивала гневные слова, однако, в конце концов, промолчала. Негодующе фыркнув, Агнесса пошла по направлению к лестнице.
 Дождавшись, когда она исчезнет, Джеймс вновь заговорил с Люсьеном:
 – Хорошо. Не будет свадьбы, но что насчет мира? Будешь ли ты его соблюдать?
 Де Готье ответил не сразу:
 – Возможно, – произнес он, оставив искорку надежды у собеседника. – Но до тех пор, пока я не доберусь до Фальстаффа, не буду давать никаких обещаний.
 Лицо лорда оставалось непроницаемым, но Александра почувствовала его беспокойство.
 – Хорошо, договорились, а теперь иди. Девушка молила Бога, чтобы Люсьен взглянул не нее, дал хоть какой-нибудь знак, что не все кончено между ними, но он даже не взглянул в ее сторону.
 Воткнув меч в ножны, он подошел к тюкам и поднял их. Открыв один, де Готье вытащил оттуда сложенное письмо.
 – Послание леди Катарины ее тете и дяде, – проговорил он, держа листок так, чтобы Джеймс мог прочитать. – Оно объяснит, как появилась Александра.
 «Другое письмо? – удивилась девушка. – И он молчал о нем?» Письмо Сабины, адресованное ей, осталось в доме Жака Лебрека, поэтому она боролась с искушением броситься вперед и выхватить письмо из рук.
 Глаза Джеймса загорелись неистовым, страстным огнем.
 – А Катарина? Где она?
 Люсьен шагнул вперед, положил тюки к ногам Джеймса и вручил ему письмо.
 – Она умерла.
 – Умерла? – задохнулся Байярд. Все эти годы он лелеял надежду, что она жива.
 Сердце Александры потянулось навстречу отцу. С уверенностью можно было сказать, что он очень любил ее мать и жестоко страдал от этой потери.
 Отец развернул письмо.
 – Что это за буквы?
 – Арабская вязь, – ответил Люсьен. – Александра может перевести его для тебя.
 – Арабское письмо?
 – Да, после похищения из Корберри Катарину продали в рабство, и все эти годы она прожила в Алжире.
 Внезапно лицо лорда побагровело, крылья носа то и дело свирепо раздувались, а крепко сжатые губы побелели.
 – Тогда де Готье знали о ее местонахождении и ответственны за ее похищение.
 Люсьен положил руку на рукоятку меча.
 – Нет, нас обвинили ложно, – твердо заявил он. – С Катариной я встретился случайно.
 Джеймс вперился в него взглядом.
 – Он говорит правду, – произнесла девушка, выйдя вперед и встав рядом с отцом, втайне надеясь предотвратить назревающую ссору. Она посмотрела в аметистовые глаза Люсьена.
 – Моя мама никогда не обвиняла де Готье в своем похищении.
 – Кто же это сделал?
 – Она не знала.
 – И это оправдывает де Готье?
 – Они невиновны, – убежденно произнесла Александра.
 Убедить Джеймса было довольно трудно, судя по недоверчивому выражению его лица, однако, к счастью, он перевел разговор на другую тему.
 – Ты сейчас направляешься в Фальстафф?
 – Да, но не думаю, что мы на этом поставим точку, Байярд.
 – А что нужно еще обсудить?
 – Дьюмор Пасс.
 Лорд отрицательно покачал головой.
 – Это уже решено, Люсьен. Он принадлежит Байярдам.
 – Возможно.
 Джеймс сжал губы. Сдерживая гнев, он пнул тюки ногой.
 – Что это?
 – Приданое Александры.
 Удивленная тем, что Люсьен ничего не взял себе из вещей матери, девушка заглянула ему в глаза.
 – А как же твоя доля?
 – Я уже получил ее, – холодно произнес он, скользнув по ее лицу глазами-льдинками.
 Понимая, что де Готье сейчас уйдет и оставит ее одну с незнакомыми людьми, Александра шагнула вперед и сжала его руку.
 – Поклянись, Люсьен, что ты не забудешь меня, – прошептала она, чтобы ее не услышал никто из посторонних.
 Его глаза смягчились, в этом девушка была абсолютно уверена.
 – Как же я могу? – проворчал Люсьен, затем немного отодвинул ее и повернулся на каблуках.
 Он уже подошел к двери, когда Джеймс окликнул его. Люсьен посмотрел через плечо, не поворачиваясь.
 – Ты увидишь, что в Фальстаффе произошли большие перемены. Прими их и будем жить в мире.
 Де Готье на мгновение застыл на пороге, пытаясь понять тайный смысл слов Байярда, затем вышел.
 Александра чувствовала, что у нее разрывается сердце. Вспомнив, что уже много раз давала себе клятву вести себя как взрослая женщина, а не как неразумный ребенок, она подавила в себе желание побежать вслед за Люсьеном. «Я его еще увижу, – убеждала себя девушка, – даже если мне придется идти к нему самой».
 Один из рыцарей, шагнув вперед, встал перед Джеймсом.
 – Милорд, когда он обнаружит, что от прежнего Фальстаффа осталась лишь призрачная тень он вернется.
 Байярд кивнул.
 – Я рассчитываю на это.
 Изумленная и заинтригованная их диалогом, Александра дотронулась до руки отца.
 – О чем говорит твой человек?
 Джеймс повернулся лицом к девушке. Она замолчала, и он обнял ее за плечи и проговорил, не отвечая, однако, на поставленный вопрос:
 – Добро пожаловать, дочь, я приветствую тебя в Корберри.




 Глава 22


 Лев, властелин Фальстаффа, прибыл домой. Но кто он – призрак, видение ада или же человек во плоти и крови? Проезжая мимо деревень, он молчал, не реагируя ни на испуганные возгласы, ни на робкие вопросы, только подгонял коня, идущего по направлению к замку. Душивший его гнев, готовый вырваться наружу, чувствовался на расстоянии, от него исходила какая-то угроза, что не позволяло людям подойти ближе.
 Никто не остановил Люсьена, когда он врезался в толпу людей, даже страж у ворот промолчал, и вооруженный часовой на укрепленной стене пропустил его молча, и несколько рыцарей, бродивших по залу, не произнесли ни слова. Застыв в благоговейном ужасе, они стояли и смотрели на призрак из прошлого, восставший из могилы.
 Сконцентрировав все внимание на единственном человеке, который еще не заметил его прихода, Люсьен, не обращая внимания на возгласы удивления и недоверчивый шепоток, подошел вплотную к столу.
 Винцент не поднял глаз, сосредоточившись на женщине, сидевшей у него на коленях.
 Подавляя желание перевернуть стол, старший де Готье хлопнул ладонями по поверхности и наклонился вперед.
 Брат испуганно вздрогнул, поднял глаза и вскочил со стула, сбросив женщину на пол.
 – Боже мой, ты жив! – воскликнул он.
 – Ты разочарован, брат? – прорычал Люсьен.
 Подобно загнанному зверю Винцент попятился, его глаза забегали. Он понял, что ждать помощи от рыцарей не приходится. Приход старшего брата лишил его права командовать ими. Теперь их мечи принадлежат другому человеку.
 – Нет, конечно нет, Люсьен. Я... я удивлен, вот и все.
 – Хочется думать, что да.
 – Люсьен! – закричала женщина.
 Он обернулся и отыскал глазами одинокую фигурку, стоявшую в центре зала. Все еще не веря, мать во все глаза смотрела на него, а румянец и бисеринки пота на ее лице свидетельствовали о том, что она только что прибежала из кухни.
 – Бог услышал мои молитвы, – сказала она, упав на колени. Женщина воздела руки к небу, славя Господа.
 Стрельнув гневным, предупреждающим взглядом в сторону Винцента, Люсьен прошел через зал и поднял леди Доротею с пола.
 – Мама, – нежно произнес он.
 Мокрыми от слез глазами Доротея смотрела на старшего сына.
 – Ты вернулся домой. Он согласно кивнул.
 – Я же обещал тебе. А я не из тех, кто нарушает свое слово.
 Мать улыбнулась, и в следующее мгновение крепкие руки сына обхватили ее. Схватившись за него, будто опасаясь, что он опять исчезнет, женщина уткнулась лицом в его одежду.
 Люсьен ласково погладил ее по голове и прижал сильнее.
 – Твой отец – пробормотала она, – он умер.
 – Я уже знаю. Как это произошло?
 – У пего было слабое сердце. – Мать еще сильнее сжала его рубашку, и ее всхлипывания превратились в настоящие стоны. Ее плач прекратила маленькая девочка лет шести.
 – Мама, – кудрявая малышка настойчиво дергала Доротею за юбку.
 Вытерев ладонью слезы, женщина склонила голову и посмотрела на дочь.
 – А, Жизель... Ты пришла поприветствовать своего брата?
 Девочка перевела взгляд своих голубых глаз на Люсьена, как следует рассмотрела его, затем состроила гримаску.
 – Он не мой брат, – наконец объявила она. Доротея оторвалась от сына и наклонилась к дочери.
 – Да это же Люсьен вернулся из Франции, малышка! – произнесла женщина, ласково потрепав девочку по румяной щечке. – Поцелуй его.
 Жизель скрестила руки на груди и замотала головой.
 – Он не Люсьен, – упрямо сказала она и, сузив глаза, стала рассматривать шрам в виде полумесяца. – У моего брата хорошее, чистое лицо.
 Доротея взглянула па старшего сына и, увидев глубокий след на щеке, нахмурилась, однако быстро взяла себя в руки.
 – Жизель, это действительно Люсьен. Он воин. Девчушка надула губки.
 – Иногда, когда воины идут в атаку, они получают ранения. Так произошло и с твоим братом. А сейчас будь хорошей девочкой и поздоровайся с ним, как полагается.
 Жизель топнула босой ногой.
 – Нет!
 Уступая, Доротея выпрямилась и с извиняющейся улыбкой сказала сыну:
 – Ей надо время, чтобы привыкнуть. Люсьену чертовски хотелось подхватить свою маленькую сестренку и закружить ее. До его отъезда во Францию она все время крутилась под ногами, не отходя от него ни на шаг. Он притворялся, что его раздражает ее постоянное присутствие, а на самом деле безумно любил сестренку и наслаждался каждой минутой, проведенной с ней.
 Долгими ночами на галере Люсьен успокаивал свою измученную душу воспоминаниями о ее радостном смехе, восторженных криках, невинных вопросах и бесконечном любопытстве. Для него Жизель была огоньком, мерцающим в ночи, милым ребенком, который чудом появился на свет. Она родилась в муках, и выносила ее женщина, давно вышедшая из детородного возраста. Жизель выжила и стала всеобщей любимицей в семье, где рождались одни мальчишки. Из пяти сыновей до взрослого возраста дожили только трое.
 Люсьен наклонился к сестренке.
 – А если ты снова покатаешься на моих плечах, ты признаешь меня, да?
 Широко открытые глаза девчушки округлились, рот приоткрылся – она начала вспоминать.
 – О, – пробормотала она. Затем, не желая так быстро сдаваться, Жизель гордо вскинула голову.
 – Только моим братьям позволено быть моей лошадью, – твердо произнесла упрямица.
 Старший де Готье предложил:
 – Ну, тогда представь себе, что я твой брат, если хочешь посмотреть, каков мир сверху.
 Бесконечно любопытная Жизель очень хотела о чем-то спросить, но крепко сжала губы и стояла, не двигаясь.
 Вздохнув, Доротея подтолкнула дочь к лестнице.
 – Дочурка, иди и приведи Эрве.
 Жизель уже пошла выполнять приказание матери, но тут же повернулась к Люсьену.
 – Эрве – мой брат, – доложила она и помчалась наверх.
 – Уже к вечеру она не будет слезать с твоих рук, – заверила сына Доротея, затем, взяв Люсьена под руку, повела его туда, где ждали Винцент и остальные.
 Усадив мать, старший из братьев устроился в кресле, которое недавно занимал Винцент.
 – Оставьте нас одних, – приказал он рыцарям и слугам.
 Они неохотно удалились. В комнате повисло напряженное молчание, которое попыталась нарушить мать.
 – Скажи нам...
 – .Нет, мама, подождем Эрве...
 Донельзя удивленная странным поведением сына, который, вернувшись в родной дом, должен был бы скакать от радости и веселиться, как ребенок, а вместо этого ведет себя подобно неотесанному мужлану, Доротея взглянула на среднего сына.
 – Присаживайся с нами, – предложила она. Тот немного помедлил, затем сел в кресло, удаленное от Люсьена на безопасное расстояние. Напряжение становилось ощутимым, недоброе предчувствие охватило собравшихся. Наконец появился Эрве. Остановившись на последней ступеньке, младший из братьев изумленно разглядывал гостя.
 – Я не поверил Жизели, – пояснил он, – но это правда.
 Будто тяжкий груз свалился с его плеч, он побежал к Люсьену.
 Тот поднялся, чтобы заключить Эрве в объятия, отмечая про себя, как окреп и возмужал брат в его отсутствие. Николас не преувеличивал.
 – Как хорошо, что ты дома, – радостно сказал Эрве, когда Люсьен отстранился от него. – Очень хорошо. – Юноша уселся за стол.
 – Многое изменилось, – заявил старший де Готье, оставаясь стоять. Он смотрел на Винцента. – Я все узнаю, но позже, сначала мне надо задать вам один вопрос.
 Средний брат тоже поднялся.
 – Я заранее знаю, о чем ты хочешь спросить, – произнес он, и его красивое лицо осунулось и побледнело.
 Сдерживать гнев для Люсьена всегда было невообразимо трудно. Но он знал, что должен держать себя в руках хотя бы ради матери.
 – Я думаю, что ты должен знать, но в курсе ли все остальные?
 Винцент посмотрел на мать, на младшего брата, затем неохотно перевел взгляд на Люсьена.
 – Нет, они думали, что ты мертв.
 – Мы все думали, что ты погиб, – вмешалась Доротея, изумленно подняв брови. – Когда ты не вернулся из Франции и не было никаких других известий, ничего другого не оставалось думать.
 – Но ведь известия были, не так ли, Винцент?
 Выслушав этот странный диалог между двумя ее старшими сыновьями, Доротея тоже поднялась.
 – Объясни мне, Люсьен, – взмолилась женщина. – О чем ты говоришь?
 Винцент совершил самый героический поступок в своей жизни – подошел ближе к брату.
 – Он и объясняет, мама, – сказал средний брат. – Было известие о том, что он жив.
 – Что? – Доротея схватилась за сердце.
 – Да, известие пришло вместе с требованием выкупа от одного из мусульман.
 Слишком много волнений свалилось на плечи несчастной женщины. Зашатавшись, она рухнула в кресло.
 – Ты никогда не говорил об этом, – прошептала она.
 Винцент умоляюще взглянул на мать.
 – Как я мог? Кошельки были тогда практически пусты, нельзя было наскрести достаточно денег на выкуп.
 – Что ты имеешь в виду «не было достаточно денег»? – прорычал Люсьен.
 Средний брат опустил глаза.
 – Когда отец умер, а от тебя не поступало известий, я подумал, что, если ты мертв, то я – наследник, решил, что все – мое...
 – Все твое, – повторил старший брат, упирая сжатые кулаки в бока, чтобы не пустить их в ход. – И что ты сделал с наследством?
 За него ответил Эрве:
 – Он их проиграл, почти все до последней монеты.
 – Я пытался вернуть деньги обратно, чтобы заплатить выкуп, – оправдывался Винцент.
 – А сейчас мы на грани нищеты, – горько заметил Эрве.
 «Вот о чем предупреждал Байярд», – мелькнула мысль, у Люсьена. Многое изменилось в Фальстаффе, и потрясение, которое он испытал, узнав о потере Дьюмор Пасс, ничто по сравнению с тем, что он чувствовал сейчас. Внутри у Лесьена будто что-то оборвалось. Он взглянул на Эрве.
 – Объясни.
 Младший брат сложил руки на груди, его левая нога нервно подрагивала:
 – Скажи ему, Винцент, – настаивал он. – Скажи наследнику Фальстаффа, кто сейчас держит в руках большую часть земель де Готье.
 Глядя в тот момент на среднего брата, только безумный мог назвать его красивым. Его точеное лицо, которому всегда завидовали мужчины, теперь, донельзя искаженное, стало похоже на карикатуру.
 – Каждый раз, когда я думал, что он у меня в руках, этот ублюдок умудрялся отхватывать у меня еще кусок, – с трудом произнес Винцент, проводя дрожащей рукой по лицу. – Мне надо было остановиться, но казалось, что в следующий раз удача будет на моей стороне и я все отыграю.
 Теперь Люсьен понял, почему в зале находилось столь мало рыцарей, – вассалы больше не служат де Готье, они состоят при ком-то другом. Прекрасно зная ответ, он все-таки задал вопрос:
 – Кому теперь принадлежат земли, Винцент? Брат тяжело вздохнул.
 – Байярду.
 Байярд... Мускулы на теле Люсьена напряглись, а руки затряслись от сдерживаемого желания пустить их в ход. «Прими это, смирись и давай жить в мире», – так сказал этот ублюдок, зная, что Люсьена ждет в Фальстаффе.
 Не сдержавшись, Люсьен набросился с кулаками на Винцента. Пол зала превратился в поле сражения. Смутно Люсьен слышал крик матери, но все же он не позволил Винценту воспользоваться кинжалом. Винцент как боец в подметки не годился старшему брату, он не сумел бы от него защититься, если бы даже захотел. Покорясь судьбе, он безропотно сносил страшные удары. У него уже был разбит нос, расквашены губы, огромные фиолетовые синяки украсили оба глаза, все тело гудело от ушибов.
 Наконец, Люсьену пришло в голову, что это не драка, а самое настоящее избиение. «Почему брат не защищается? – удивился Люсьен. – Ну, по крайней мере, пусть вытянет руку и защищает свое красивое лицо». Внезапно он прекратил это бессмысленное избиение.
 Тяжело дыша, подняв руки, костяшки пальцев на которых были сбиты в кровь, Люсьен сел на колени и посмотрел на поверженного брата.
 – Ну давай, – с трудом проговорил Винцент, глядя на него сквозь начавшие уже отекать веки. – Покончи со мной, я ничего другого не заслуживаю.
 – Оставить тебя жить – это самое худшее из всех наказаний, – проворчал Люсьен. Быстро поднявшись на ноги, он поправил свою одежду. Потом, махнув рукой, стащил с себя безнадежно испачканную кровью тунику.
 Доротея и Эрве потеряли дар речи, увидев его исполосованную спину.
 – Это, – де Готье провел пальцем по шраму на щеке, – и это, – он повернулся, демонстрируя спину Винценту, – то, что на твоей совести. Брат застонал от ужаса и стыда.
 – Боже, Люсьен. Я же не знал.
 – Не знал? – старший брат отвернулся от него.
 – Я... я старался не думать об этом.
 – Это случилось, Винцент, и груз этой вины ты будешь нести на своих плечах всю оставшуюся жизнь.
 Вытирая тыльной стороной руки окровавленный рот, средний брат поднял голову.
 – Ты оставил меня в живых после того, что я сделал?
 – В тебе нет силы и стойкости де Готье, однако ты сын моей матери.
 Винцент задрожал.
 – Я также и сын нашего отца и твой брат.
 – А вот это тебе еще надо доказать. Винцент с трудом сел.
 – Как? – спросил он.
 Старший де Готье оставил его вопрос без ответа.
 – Что тебе обещал Байярд, если ты женишься на его дочери?
 – Как ты узнал об этом?
 – Что он обещал тебе, Винцент? Фальстафф?
 – Нет, Люсьен. Фальстафф и окружающие его земли все еще... все это твоя собственность. Он предложил мир.
 – Ничего больше? Никакого приданого? Не собирается ли он возвращать украденную собственность?
 Винцент с трудом поднялся на ноги.
 – Было достигнуто соглашение, что при рождении первого ребенка – моего и Мелиссы, он отдаст всю собственность де Готье обратно.
 – А Дьюмор Пасс?
 – Боже мой, Люсьен!– воскликнул Винцент. – Разве недостаточно того, что Байярд вернет земли? Разве недостаточно пролилось крови из-за этого клочка земли?
 – Он наш, – разбушевался старший де Готье, отскочив от Винцента, потому что знал, что опять способен убить его.
 – Я верну и земли, и Дьюмор, – твердо произнес Люсьен, переводя взгляд с расстроенного лица матери на вспыхнувшее надеждой лицо Эрве. – В бою или хитростью, но я верну их.
 – Ты несешь ту же чепуху, что и отец, – огрызнулся Винцент. – Ты лучше прольешь кровь, чем достигнешь мира, женившись на дочери Байярда.
 Люсьен круто повернулся.
 – Да, брат, так поступают воины. Но ты ведь не знаешь об этом, не так ли?
 Юноша отвел глаза, но затем снова взглянул на старшего брата.
 – Зато я знаю, что такое жить в мире. А ты? К большому огорчению отца средний де Готье всегда лучше работал языком, чем руками или оружием, поэтому его слова больно ранили Люсьена, так больно, что он почувствовал, как внутри все похолодело. Не ответив, он отвернулся.
 – Что мы собираемся делать?– спросил Эрве. Этот же вопрос задавал себе и старший брат.
 В прошлом объявление войны, сражения и победа были единственным способом возвращения отнятого. Теперь же, при такой потере вассалов и рыцарей ведение войны очень затруднялось. Или нет?
 Он провел рукой по спутанным волосам. Боже, если бы он привел с собой в замок Александру, как она об этом просила! Судя по реакции Байярда на возвращение дочери, она могла бы сыграть решающую роль в возвращении земель де Готье, роль заложницы, такую же, как Сабина – леди Катарина отвела ему. Но сейчас слишком поздно думать об этом.
 – Я должен все продумать, – произнес Люсьен, внезапно почувствовав сильнейшую усталость.
 Эрве положил руку ему на плечо.
 – Я буду на твоей стороне, брат. Вместе мы восстановим славное имя де Готье.
 Люсьен взглянул на несчастного, покинутого всеми Винцента.
 – Разве у тебя нет мужества, брат?
 Его нерешительность вызвала ухмылку у обоих братьев.
 – Нет, думаю, что нет, – вынес приговор старший.
 Опустив глаза, сжав челюсти, Винцент прошел мимо них и вышел из холла. Люсьен повернулся к матери.
 – Мне нужна горячая ванна.
 – Я прикажу, чтобы тебе доставили воду в Солнечную комнату, – сказала мать, поднимаясь.
 – Солнечная комната, – повторил ее сын. Это было место, где спали его отец и мать, где они зачинали своих детей, где Доротея рожала их. Там же он и его братья собирались вокруг отца, рассказывавшего о трусливых Байярдах и бесстрашных де Готье. Все казалось таким далеким.
 – Она теперь твоя, – сказала Доротея. Вернувшись из воспоминаний о прошлом, он никак не мог понять смысла ее слов. Потом он понял, что Доротея говорит о Солнечной комнате. Хорошо, и скоро он разделит ее с женой, как сделал его отец и все остальные де Готье.
 Независимо от его желания, перед глазами появилась Александра. Александра, лежащая в огромной постели, рыжие волосы разметались по подушке, а распростертые руки ждут его... Александра в кресле перед камином, с ребенком на руках... Александра...
 «Боже, как я устал», – Люсьен потер щетинистый подбородок.
 – Мне пора побриться.
 – Я помогу тебе, – предложила Доротея. Улыбаясь своим мыслям, женщина поспешила вниз.
 Проследив за ней взглядом, Люсьен лениво размышлял, чего ему больше хочется, – спать или бриться. Плечи тянуло к земле, словно их придавил какой-то груз, веки стали непомерно тяжелыми, а боль в груди становилась все сильнее, когда он думал об Александре. Короткий сон явно не повредит, но сначала бриться, затем...
 – Что здесь происходит? – раздался обиженный голосок.
 Люсьен не видел, как Жизель вернулась в холл, и еще больше удивился, заметив, что она наблюдает за ним.
 Моментально забыв об усталости, мужчина улыбнулся.
 – Колдовство.
 – Колдовство? Он кивнул.
 – Да, да, здесь, – Люсьен махнул рукой над головой, – здесь люди могут летать.
 Девочка задумчиво похлопала ладонью по пухлым губкам.
 – Но только птицы умеют летать, Люсьен. Она произнесла его имя, и боль в сердце стала утихать.
 – И маленькие девочки, у которых есть большие братья с широкими плечами.
 Она нахмурилась.
 – Но я не говорила, что ты мой брат.
 – Да, верно, но, может быть, ты готова представить себе, что это я.
 Какое-то мгновение ему казалось, что она откажется, но в следующую секунду девочка подняла руки, приглашая поднять ее.
 – Думаю, так будет лучше всего.
 Пытаясь сдержать улыбку, боясь, что в последний момент сестренка откажется, он поднял ее, посоветовал придержать юбку, затем посадил на плечи.
 – Ой! – проворковала Жизель, внимательно глядя вокруг. – Действительно, волшебство.
 – Как ты думаешь, сможешь ты летать? Тельце девочки вздрогнуло.
 – Если бы я знала, как.
 – Разведи руки в стороны.
 – Но я могу упасть.
 – Нет, не бойся, я крепко тебя держу, – в доказательство своих слов брат крепче сжал ее ножки.
 – Ну ладно, но если я упаду, это будет означать, что ты не мой брат, – предупредила Жизель.
 – Я приготовился и к таким последствиям. Смеясь, девочка раскинула руки.
 – Я готова, Люсьен.
 Забыв печали и тревоги, де Готье носился по залу, сопровождаемый воплями восторга и радостным смехом маленького сокровища, сидящего у него на плечах. И хотя Эрве явно не одобрял этого нерыцарского занятия, Люсьен целиком отдался игре с маленькой сестренкой.




 Глава 23


 Как плакал Джаббар над смертным одром Сабины, так сделал или был очень близок к этому и Джеймс, когда Александра закончила переводить письмо. Лорд – англичанин до мозга костей, поэтому он не мог позволить себе выказывать слабость перед людьми, но когда мужчина отвернулся, его спина вздрагивала от безмолвных страданий.
 Письмо было адресовано тете и дяде Катарины, но предназначено Джеймсу. Оно объясняло все – ее похищение из Корберри, первые месяцы жизни в гареме, рождение дочери и, в заключение, роль Люсьена в доставке девушки в Корберри.
 «Только одна деталь упущена», – подумала девушка, дочитывая последнюю строчку, написанную любимой рукой. Ни разу мать не упомянула о своей большой любви к Джаббару. Сабина была слишком мудра, чтобы совершить такую ошибку, – ведь Джеймс, ее первый муж, очень любил ее. Не нужно попирать его чувства.
 Часами отец и дочь сидели в огромном зале, пропуская ужин, стараясь заполнить пропасть между ними.
 Конечно, были и такие стороны личности Джеймса, узнать которые она сможет только через несколько лет, но одну вещь девушка теперь знала наверняка. Как и говорила ей мать, отец – добрый человек, но дурной его чертой является наследственная ненависть к де Готье. Это его очень роднило с Люсьеном.
 Тем не менее лорд много говорил о достигнутом мире, наслаждаясь и смакуя его, как деликатес, выражая обеспокоенность, сохранится ли он сейчас, по возвращении Люсьена.
 С большой осторожностью Александра задала ему не дающий ей покоя вопрос:
 – Что обнаружит Люсьен при своем возвращении в замок?
 Отец попытался перевести разговор на другую тему, но в конце концов рассказал правду.
 – Ты выиграл земли у его брата? – переспросила она.
 – Да, но честно, уверяю тебя, и с самыми лучшими намерениями.
 Александра вопросительно подняла бровь.
 – С какими? Лорд улыбнулся.
 – Уверен, ты сама догадаешься.
 – Мир?
 – Точно. Если бы здесь был Люсьен, я бы и не подумал сделать такую вещь. Но Виицент простак. Идея заключалась в том, чтобы выиграть то, чем де Готье дорожат больше всего на свете, а затем предложить им их сокровище за плату.
 – Опять мир?
 – Да, и внук или внучка, что навсегда свяжет наши семьи, положит конец вражде.
 – И Винцент согласился?
 – Конечно, как и любой де Готье, – не сдержался Джеймс.
 Александра взглянула на гобелен, висевший на стене за спиной отца и изображавший воинов на поле боя.
 – Люсьен вернется, – проговорила она задумчиво, – но я не уверена, что разговор будет легким, а жизнь мирной.
 Джеймс тоже взглянул на гобелен.
 – Битва при Крестинге, это такой мост. В 1342 году, – возбужденно проговорил лорд. – Де Готье потеряли шесть человек, Байярды – пять. Байярды победили, потому что им удалось прикончить одного молоденького рыцаря, который еще не умел как следует держать меч.
 Дрожь пробежала по спине девушки. Причиной была тема сцены, любовно вытканной на гобелене: смерть и омерзительное торжество над телами убитых врагов.
 Джеймс вздохнул.
 – Боюсь, что ты можешь оказаться права, дочь моя. И все же я молю Бога, чтобы он оставил в покое свою гордость и объявил о дате свадьбы с Мелиссой.
 Все, что девушка сумела сделать, это промолчать.
 Лорд испытующе посмотрел на нее.
 – Что произошло между тобой и де Готье? – поинтересовался он.
 Александра заморгала, затем густо покраснела, очевидно отец имел в виду возможность интимных отношений.
 – Я... – начала девушка, вцепившись руками в одеяло, принесенное слугой, потому что она никак не могла привыкнуть к английскому холоду. – Люсьен был очень добр со мной.
 Отец ухмыльнулся.
 – Нет, он может быть терпимым, но добрым – никогда.
 Она перевела взгляд на руки.
 – Ты заблуждаешься насчет него.
 Лицо Джеймса стало задумчивым, перестали улыбаться глаза.
 – Молю Бога, чтобы ты оказалась права, – мгновение спустя он вышел из состояния меланхолии. – Но ты еще не ответила на мой вопрос.
 – Я... – хотя этот мужчина и твой отец, нелегко отвечать на такой вопрос. – Я девственница, – наконец выговорила Александра.
 Байярд некоторое время смотрел на нее, затем накрыл своей ладонью ее руку.
 – Ну, я надеялся на это. А что ты скажешь о своих чувствах к нему?
 «Стоит ли говорить о чувствах к врагу отца? Как он отреагирует на это?» – размышляла девушка.
 Появление в комнате жены лорда спасло ее от ответа. Спустившись по лестнице, женщина, сопровождаемая молодой девушкой и юношей, прошла через зал.
 Джеймс поднялся, печать раздражения легла па лоб.
 – Я полагал, что ты дождешься меня, я бы позвал тебя.
 Агнесса молча шла, пока не остановилась прямо перед ним.
 – А я думала, что уже пора позвать меня, – отрезала она. Бросив проницательный, оценивающий взгляд на Александру, затем снова посмотрев на мужа, она произнесла:
 – В замке темно, еда не приготовлена, точнее, стол не накрыт, поэтому я и позволила себе явиться сюда, чтобы прервать вашу беседу.
 Подбородок Байярда слегка дрогнул.
 – Да, тебе это удалось сделать в самый неподходящий момент.
 Девушка шагнула вперед, разрядив обстановку очаровательной улыбкой.
 – Это правда, папа, что она, – девушка указала рукой на Александру, – тоже твоя дочь?
 Лорд, взяв рыжеволосую вновь обретенную родственницу под локоть, заставил ее подняться. С видимой неохотой та отбросила теплое одеяло, чувствуя себя зябко в холодном сыром воздухе и на сквозняке, который задувал из каждой щели, из каждого приоткрытого окна. Александра не могла вспомнить, когда так мерзла. Даже на борту корабля, когда ночной ветер забирался под ее одежду, она так не промерзала. Но тогда за ее спиной находился Люсьен, обнимавший ее. Почувствует ли она еще когда-нибудь его сильные руки?
 Девушка вздохнула. Если бы только ее отец приказал слуге разжечь камин! Она с тоской посмотрела на зев очага и представила там бушующее пламя.
 – Да, Мелисса, – произнес Джеймс, и его голос вернул Александру к действительности. – Она моя дочь, твоя сводная сестра.
 – И моя тоже, пала? – вмешался мальчуган.
 С нескрываемой гордостью Байярд взглянул па парня, которому было всего только одиннадцать лет, а он уже подавал большие надежды.
 – Да, Этон, она и твоя сестра. Александру тянуло заключить в объятия брата и сестру, как она когда-то обняла отца. Однако подумав, что ее могут неправильно понять, она сдержалась и сцепила руки за спиной.
 Морщинка перерезала чистый детский лобик Этона, когда он посмотрел на ее рот.
 – Мама уверяет, что она странно говорит, словно неверная.
 Агнесса и Джеймс обменялись взглядами. В его глазах ясно читалось обещание упрека, а в ее – готовность принять вызов.
 Забыв предупреждение матери насчет ее кузины, Александра мысленно посочувствовала леди Байярд. Нелегко, должно быть, жить в тени той, кого так преданно и сильно любил лорд, особенно если та – соперница с детства.
 Мужчина положил руку на плечо Этона.
 – Да, Александра действительно говорит немного не так, как мы, певуче растягивая слова. Но она никакая не язычница, а такая же христианка, как ты и я.
 – Хочу послушать, – упрямился сын.
 Удивленная такой необычной просьбой, девушка некоторое время смотрела на юного Байярда, затем выполнила его пожелание.
 – Я очень рада познакомиться с тобой, Этон, – затем взглянула на девушку, которую могла назвать сестрой, – и с тобой, Мелисса.
 На приветствие, к изумлению Александры, никто не ответил. Оки просто, широко открыв глаза, смотрели на нее.
 Агнесса нарушила молчание.
 – Так что мы будем делать с помолвкой нашей дочери, Джеймс?
 С сожалением вздохнув, отец взял руки дочери в свои.
 – Прости меня, но возвращение Люсьена де Готье перечеркнуло все наши планы, – горько проговорил он.
 – Значит, я не выйду замуж за Винцента?
 – Нет.
 Александре пришло в голову, что ее сестра могла бы расстроиться, получив такое известие. Наоборот, ее глаза засверкали ярче.
 – Ну тогда за Люсьена, – вмешалась Агнесса. Раздражение охватило лорда.
 – Неужели ты забыла, что он сказал?
 – Он может передумать, когда узнает, что приобретет больше, чем мир, женившись на Мелиссе.
 «Земля», – подумала Александра.
 – Вы ошибаетесь, – обратилась она к женщине, – Люсьен скорее возьмет свои земли назад с оружием в руках, чем преклонит свою голову перед Байярдами.
 Агнесса медленно повернулась к девушке, которую считала возмутительницей спокойствия.
 – Ты не можешь знать этого, – произнесла она холодным неприязненным тоном.
 – Нет, знаю. Я...
 – Если ты спала с этим мужчиной, – рявкнула жена Байярда, – это вовсе не значит, что ты знаешь, что у него на уме.
 Неужели еще минуту назад она сочувствовала этой ведьме? Александра за словом в карман не полезла бы и в своем ответном оскорблении могла зайти дальше, чем Агнесса, но вмешался Джеймс.
 – Успокойся, Агнесса.
 – Да это же правда, – продолжала неугомонная женщина. – Посмотри на нее. Неужели ты думаешь, что такой человек как де Готье не возьмет то, что она так явно предлагает.
 Сжав зубы, Александра бросила взгляд вниз, на свой наряд, затем перевела взор на Агнессу и Мелиссу. Ее платье мало чем отличалось от их платьев, хотя и было намного скромнее, чем у них.
 Тогда что? Волосы, рассыпавшиеся по плечам? Волосы жены и дочери Байярда заплетены в косы. Агнесса прятала их под расшитый драгоценностями головной убор, а Мелисса заколола косы над ушами. Все различие, наверно, в прическе.
 Пока она размышляла над этим вопросом, Джеймс подошел вплотную к жене.
 – Ты плохо себя ведешь, Агнесса, – произнес он. Каменная неподвижность его фигуры свидетельствовала о бушующем внутри гневе.
 – Александра моя дочь и...
 – Так же, как Мелисса, – быстро перебила мужа женщина. – И не забывай о сыне.
 Байярд не обратил внимания на ее слова.
 – Держи свои грязные мысли при себе, ведь тебе знакомы прелести моего гнева.
 Противостояние длилось несколько минут, а завершилось оно только тогда, когда Агнесса оскорблено огрызнулась:
 – Очень хорошо, но не забывай, кому ты должен отдать предпочтение.
 – Имени Байярдов, – отрезал Джеймс, – как всегда.
 Ее выщипанные брови взметнулись вверх.
 – Ты знаешь, что я говорю о детях.
 – Александра мой первенец, – напомнил он жене.
 – Да, если только она говорит правду.
 – Правду, Агнесса. Для тебя же лучше, если ты примешь это.
 Жена благоразумно не стала спорить, но то, как она скрестила руки на груди, говорило в пользу того, что она не покончила с этим делом и вовсе не собирается с распростертыми объятиями принимать девушку в лоно своей семьи.
 Джеймс повернулся к детям и увидел, что все трое пожирают его глазами.
 Мужчина улыбнулся.
 – Думаю, что рыцарский турнир лучше всего представит Александру нашему дворянству. А что вы думаете об этом?
 – О, да! – радостно воскликнул Этон.
 – Александра? – спросил Джеймс.
 – Турнир... – размышляла вслух девушка. Она слышала о таких праздниках, но очень мало знала о них. – Это звучит... интересно.
 – Ну тогда договорились, – подвел черту лорд, предупреждающе взглянув на жену. – Итак, через месяц в Корберри состоится первый турнир.




 Глава 24


  — Где же солнце? – стонала Александра, сожалея о его отсутствии каждый день в течение последних двух недель. Она уже почти месяц в Корберри, а все еще почти не видела голубого неба и не чувствовала солнечных лучей, ласкающих кожу.
 Поначалу жизнь в Англии понравилась девушке – эта страна отличалась от Магриба, но слишком скоро и она надоела Александре своей монотонностью. Зеленый цвет полей и лугов новой родины восхищал ее, но не слишком ли большую цену за красоту она платила?
 – Мне казалось, что я никогда не устану любоваться радугой, – пробормотала девушка, а вот теперь меня тошнит от нее.
 – Отойди от окна, – потребовала Мелисса. Александре, сидевшей, подперев подбородок рукой, пришлось оторвать голову от ладони и оглянуться на сестру.
 Одетая в платье из блестящего гладкого бархата с расстегнутыми от жары золотистыми пуговицами, Мелисса сидела на кровати, стараясь держаться как можно дальше от горящего камина. Все ее внимание поглотил великолепный древний фолиант с прекрасными цветными и черно-белыми гравюрами.
 Александра довольно улыбнулась, думая о дружеских отношениях, которые установились между ней и ее сводной сестрой.
 Несмотря на попытки Агнессы противостоять сближению дочерей мужа, ее дитя не подчинилось. При каждом удобном случае она искала сестру и настойчиво просила ее рассказать об Алжире и жизни в гареме. Она же рассказывала Александре об Англии и ее жителях.
 Дружба с сестрой заполнила пустоту в душе девушки. Правда, пустое пространство, оставленное уходом Люсьена, с каждым днем все больше увеличивалось. Его молчание было невыносимо. Люди Джеймса внимательно наблюдали за положением дел, но их усилия ни к чему не привели – и Фальстаффе жизнь текла своим чередом.
 Если бы Люсьен прислал хоть весточку...
 – Подойди, – позвала Мелисса во второй раз, ее голова по-прежнему склонялась над книгой. – Я хочу тебе кое-что показать.
 Вздохнув, Александра отошла от окна. Сделав всего несколько шагов, она остановилась у камина, который непрерывно горел с тех пор, как она поселилась в этой комнате.
 Держа в руке кочергу, девушка наклонилась и помешала поленья, потом протянула руку за свежими дровами, чтобы подкормить голодное пламя.
 – Неужели это так необходимо? – простонала Мелисса, вытерев ладонью мокрый лоб. – Мне кажется, что я сейчас растаю.
 Александра уронила руки вдоль тела.
 – С тех пор, как я уехала из Магриба, все никак не могу согреться, – наверно уже в сотый раз объяснила она.
 Сестра опустила книгу и посмотрела на нее.
 – Если ты не привыкнешь, зимой тебе придется очень туго.
 – Не могу поверить, что может быть еще холоднее, – недовольно проворчала привыкшая к теплу девушка. – Никогда прежде мне не приходилось видеть свое дыхание, а теперь я просыпаюсь по утрам и, вылезая из-под одеяла, вижу его. Мелисса хихикнула.
 – Несмотря на то, что ты спишь в одежде, даже не снимая туфель.
 – Если бы я так не делала, то Давно превратилась бы в сосульку, – возразила Александра. – Если говорить серьезно, то когда-нибудь утром ты обнаружишь мой закоченевший труп.
 – Тебе нужен мужчина, чтобы согревал тебя, – дерзко заявила Мелисса. Увидев изумленные глаза сестры, она быстро объяснила:
 – Так говорит Хелли, когда я жалуюсь на холод.
 Хелли, это здоровая сильная кухарка, которая долго ворчала, когда ее попросили готовить пищу поразнообразнее, но в конце концов уступившая, после того, как увидела, что Александру вырвало прямо у нее на глазах.
 Девушка вздохнула. Да, эта женщина права. Если бы Люсьен спал с ней, не было бы нужды ни, в одеяле, ни в огне.
 – Сказать тебе, о ком ты думаешь? – лукаво спросила Мелисса, прерывая размышления сестры.
 Застигнутая врасплох, Александра выпрямилась и взглянула на девушку.
 – Ни о ком я не думаю.
 – Ни о ком, кроме Люсьена де Готье. – Мелисса загадочно улыбалась и поудобнее устраивалась на кровати.
 – Как... как ты узнала? Она пожала плечами.
 – Догадалась, но правильно, да?
 Нахмурившись, Александра подошла к кровати. Хотя сестра и знала о ее бегстве из Алжира и событиях, произошедших с ней после того, как Люсьен спас ее от рабства, но об их отношениях она ничего не могла знать. Чем же выдала себя Александра?
 Опустившись на постель, она натянула одеяло на ноги и повернулась к сестре.
 – С моей стороны неправильно, а англичане бы сказали – неприлично, но я все время думаю о нем.
 – Ну тогда ты любишь его.
 Девушка кивнула, забыв, что Мелисса ей раньше говорила, что с мужчинами нужно вести себя скромно.
 – А он тебя?
 – Нет. Возможно, если бы я осталась Александрой, дочерью Джаббара, он бы мог полюбить меня. Но сейчас я – Байярд, дочь его врага. Этого он не сможет забыть.
 Мелисса посмотрела на обкусанные ногти своей правой руки.
 – По-моему, отцу ради сохранения мира надо было предложить выйти замуж тебе, а не мне.
 Ее собеседница отрицательно покачала головой.
 – Нет, я уверена, что Люсьен так же ответил бы мне, как и тебе.
 – Пока ты не услышишь этого от него самого, ты ни в чем не можешь быть уверена.
 – Знаю, – согласилась Александра. Мечтая подбросить еще одно полено в огонь, она поплотнее завернулась в одеяло, спрятав в него свой хорошенький носик.
 Ее сестра вздохнула.
 – Я полагаю, ты знаешь его лучше всех. Девушка взглянула на собеседницу.
 – Только то, что он мне позволил узнать о себе.
 Стук в дверь прервал их беседу. Вошел Этон с раскрасневшимися щеками. Увидев сестер, он довольно улыбнулся.
 – Прибыл посланник из Фальстаффа, – объявил он.
 Забыв о холоде, Александра спрыгнула с кровати и побежала к двери.
 – Он принес известие о Люсьене? – быстро спросила она.
 Брат сморщил нос.
 – Что ты сказала? – скорость плюс акцент сделали речь сводной сестры непонятной.
 – Она спросила, не принес ли гонец известий от владельца Фальстаффа? – перевела Мелисса.
 Этон вытаращил глаза.
 – Нет, просто он принес известие, что де Готье будут участвовать в турнире.
 Девушка схватилась за косяк двери. Известие о том, что Джеймс пригласил их на праздник, явилось полной неожиданностью для нее. Что означает согласие Люсьсна? То, что он примет мир и сквозь пальцы посмотрит па потерю владений? На него это не похоже, но другие объяснения не приходят в голову.
 – Мама знает? – поинтересовалась Мелисса.
 – Нет еще. Она сейчас с лекарем и не разрешает мне войти до тех пор, пока он не закончит.
 Девушка недовольно поморщилась.
 – Думаю, что ей снова пускают кровь. Этон кивнул.
 – Да.
 Александру передернуло при упоминании этой отвратительной процедуры, к которой прибегают английские знатные дамы, чтобы щеки их всегда оставались бледными. Сестра в мельчайших подробностях рассказала ей о том, как это происходит, и призналась, что и она тоже однажды попробовала и страдала потом несколько дней. Сейчас она пользуется пудрой для достижения желаемого эффекта.
 По мнению Александры оба способа одинаково глупы, поэтому она сразу отказалась от пудры и белил. Ей всегда нравилась кожа цвета меда, а теперь, при отсутствии солнца, лицо ее стало бледнее обычного. Даже ядовитые замечания Агнессы и поддразнивания Этона по поводу веснушек не заставили ее воспользоваться косметикой.
 Краски для глаз и помада подошли бы ей гораздо больше, но девушка не могла решиться воспользоваться ими, потому что ни мачеха, ни сводная сестра ими не красились. Этон дотронулся до руки Александры.
 – Ты опять ничего не ела? – спросил он, и его юное лицо приняло озабоченное выражение.
 – Что? О, нет, все в порядке.
 Осознав, что он больше ничего не добьется от нее, брат побежал куда-то по коридору.
 Почувствовав на себе чей-то взгляд, Александра повернулась и увидела улыбающееся лицо сестры.
 – Отец всегда говорит: делай то, что надо делать, и никогда не делай того, что не надо. Я думаю, что вы с Люсьеном как раз делаете то, что надо, вы предназначены друг для друга.
 Ее сестра всем сердцем желала поверить в это, но у нее возникло какое-то странное чувство. Если бы гонец привез весточку от де Готье, она могла бы надеяться. Однако Люсьен, кажется, вовсе забыл о ее существовании. Она махнула рукой.
 – Нет, Мелисса. Хотя тебе может показаться обратное, но Люсьен думает обо мне не иначе, как о члене семьи ненавистных Байярдов.
 Все еще улыбаясь, Мелисса выскользнула из комнаты и бросила через плечо:
 – Если ты не подбросишь еще одно полено в огонь, он умрет.
 Придя в зал задолго до ужина, Александра удивилась, застав Агнессу и ее дочь, уткнувшихся носами в поваренные книги. Бледная, уставшая после обильного кровопускания, Агнесса копалась в книгах, бормоча что-то нечленораздельное, затем сунула одну книгу под нос дочери.
 «Как интересно», – подумала Александра. Мать говорила ей, что для английских женщин занятие кухней – весьма привычное дело, но тогда дочь не обратила должного внимания на ее слова. Девушка остановилась и стала наблюдать, как две женщины читали рецепты.
 – Обрати внимание и на эти два, – Агнесса указала пальцем на номера вверху и внизу страницы.
 Девушке очень хотелось узнать, что это за два номера, чтобы самой оценить их. В ней жила эта черта – любовь к познанию, жажда постоянно добывать знания по зернышку, хранить их в голове, не пользуясь пером и пергаментом.
 Держа в руке гусиное перо, закусив нижнюю губу, Мелисса нашла требуемые номера и несколькими секундами позже ответила матери:
 – Двести семнадцать.
 Агнесса отрицательно покачала головой.
 – Нет, дочь моя, двести двадцать семь, – поправила она, и от раздражения красные пятна проступили на ее бледных щеках. – Где витают твои мысли, дитя?
 Дочь застонала.
 – Везде. Почему я должна наизусть помнить книги? Разве это не работа дворецкого?
 Агнесса сердито вздохнула.
 – Когда-нибудь ты выйдешь замуж и просто будешь обязана держать в руках бразды правления хозяйством, поэтому рано или поздно тебе придется узнать обо всем.
 – Но зачем?
 – Я уже говорила тебе – чтобы тебя не надули. Это твоя обязанность перед супругом – приглядывать за всем, происходящим в доме. Если бы я не занималась ведением хозяйства, то наше состояние уже давно было бы разграблено другими.
 – Разве не достаточно того, что я буду вынашивать и воспитывать детей? – капризно заявила Мелисса. – Муж и сам может следить за прислугой. А я ненавижу цифры.
 Женщина готова была вот-вот взорваться, но затем ее щеки снова побелели. Она опустила голову и сжала ее руками.
 – Если мне еще раз придется объяснять тебе это, я закричу.
 Положив руку на плечо матери, участливо глядя на нее, Мелисса прильнула к ней.
 – Ты разрешаешь лекарю пускать слишком много крови. Почему бы не воспользоваться пудрой и белилами?
 Агнесса подняла голову и быстро опустила ее.
 – Я должна выглядеть красивой в глазах твоего отца, иначе те воспоминания, которые он постоянно носит в сердце, ставшие острее после возвращения дочери Катарины, полностью вытеснят меня. – Будто страдая от боли, она покачала головой. – Что мне делать с Александрой? Что?
 Девушку невольно подслушивающую их разговор охватило чувство вины, вины за то, что воспоминания отца могут причинять такую боль и все это стало острее после ее появления в Корберри. Она чувствовала страшную неловкость за то, что сразу не открылась Агнессе и Мелиссе и подсмотрела сценку из той жизни, из которой была исключена.
 Желая уйти незамеченной, чтобы не смущать жену отца, Александра повернулась, однако зацепилась за ножку маленького столика, который с грохотом упал.
 – Эй, – позвала ее Мелисса, – а я и не знала, что ты здесь.
 Чувствуя себя застигнутой на месте преступления, девушка обернулась и сразу посмотрела на Агнессу. Та не поднимала головы, но Александра поняла, что женщина безмерно раздосадована и огорчена.
 – Я просто... я, – Александра пыталась помочь себе руками, – я... не хотела мешать.
 Сестра понимающе кивнула.
 – Пойдем, – дружески пригласила она, – мне надо помочь маме добраться до ее комнаты. Она неважно себя чувствует.
 Не успела Александра сделать и шага, как Агнесса подняла голову и секундой позже выпрямилась.
 – Я не нуждаюсь ни в чьей помощи, – отрезала она, хотя, вставая, покачнулась. – Думаешь, я немощная старуха, за которой нужно ухаживать и заботиться? – Повысив голос, женщина надменно взглянула на Александру. – Нет, я еще довольно молода и тебе не следует забывать об этом.
 Она выглядела так, будто в любой момент могла упасть в обморок, но тем не менее на ослабевших ногах, обойдя вокруг стола, гордо выпрямившись, Агнесса проследовала мимо девушки.
 Выждав, пока она не скроется из вида, сестры помолчали, затем заговорила Александра:
 – Прости меня. Мелисса пожала плечами.
 – Но ты ни в чем не виновата. – Закрыв книги и аккуратно положив их на место, она обошла стол и остановилась прямо перед сестрой. – Кто виноват во всех этих несчастьях, так это человек, который похитил твою мамочку. Когда-нибудь его найдут.
 – Ты так думаешь?
 Мелисса кивнула, потом сменила тему разговора.
 – Мать поручила мне ужасно трудное дело – следить за приготовлением ужина. Хочешь помочь?
 «Еще один урок», – подумала девушка, опять вспоминая Люсьена и его уроки английской жизни. Ну что ж, это звучало заманчивее и интереснее, чем прядение шерсти или вышивание. Согласно кивнув, она проследовала за сестрой на кухню.
 Войдя в полуподвальное темное помещение, Александра тут же поняла, что нашла самое лучшее место в доме. Запах, исходивший из кипящих, булькающих котлов, не имел к ее выводу ни малейшего отношения, веселое клацанье кухонной утвари, смех и оживленное щебетанье поварих тоже были ни при чем. Хотя, надо признаться, обстановка в кухне располагала к хорошему праздничному настроению, и девушка только здесь с облегчением почувствовала, как тепло, разливаясь по всему ее телу, прогоняет хворь и холод. Жара была настолько сильна, что пот выступил на лбу, а одежда прилипла к телу – совсем как в Алжире, когда в жаркий полдень она поднималась на террасу.
 – Чудесно, – радостно выдохнула Александра. Прежде ей никогда не приходилось посещать кухню – женщины гарема считали ниже своего достоинства показываться там, поэтому сейчас она сгорала от любопытства.
 Подойдя ближе к повару, который что-то помешивал в котле, девушка внимательно посмотрела на булькающую жидкость.
 – Что это?
 Он шагнул в сторону, давая ей возможность рассмотреть получше.
 – Пикантный заварной крем с вином, миледи, одно из любимых блюд вашего отца.
 «И скоро будет моим любимым блюдом», – подумала Александра, вдохнув аромат, исходивший от него. – Как он делается?
 Повар широко улыбнулся.
 – Вы и правда хотите знать?
 – Конечно.
 Мужчину раздувало от гордости, и он торжественно вручил ей ложку.
 – Попробуйте и я расскажу вам.
 Помедлив, девушка оглянулась в поисках Мелиссы. Та стояла на середине кухни, опершись руками в стол, и наблюдала за двумя женщинами, замешивающими тесто. Подмигнув, она кивнула сестре, приглашая ее попробовать блюдо.
 Улыбаясь, Александра зачерпнула полную ложку, подула на нее и съела крем.
 – Вкусно, – призналась она, загоревшись желанием съесть все целиком. Зная, что неприлично просить еще, девушка отдала ложку повару. – А теперь скажи мне, как это делается?
 Повар сиял, словно гордый отец.
 – Разогреваете хорошее вино, добавляете туда яичные желтки и помешиваете, только следите за тем, чтобы смесь не закипела, а потом добавляете мускатный орех; когда масса загустееет, кладете туда сахар, шафран, соль. – Приставив палец ко лбу, он старался вспомнить, не забыл ли о каком-нибудь компоненте.
 Восхищенная его потрясающей памятью, тем, что, не заглядывая в записи, повар мог сразу дать ей рецепт, Александра поблагодарила его и направилась к Мелиссе, стоявшей у вертела с насаженными на него зайцами.
 – Больше соуса, – командовала сестра.– Иначе зайцы получатся сухими и невкусными.
 Мужчина, пробовавший мясо, согласно кивнул, потянувшись за бутылкой соуса цвета меда.
 – Ну как тебе здесь? – поинтересовалась Мелисса. 
  — Мне нравится. Если бы я знала, что здесь так интересно, то пришла бы сюда раньше.
 Взяв сестру за руку, дочь Агнессы отвела ее от вертела.
 – А какие кухни в Алжире? Думаю, они очень отличаются от наших.
 – Не знаю, мне не разрешалось входить туда. Мелисса остановилась.
 – Правда? Почему? Александра пожала плечами.
 – Приготовление пищи – обязанность рабов, за которыми обычно следит главный евнух, но никогда – жены или дочери хозяина.
 – О Боже, – вздохнула Мелисса, – как я ненавижу это пекло, этот смердящий подвал. Но мать говорит, что жена должна следить за приготовлением пищи, за тем, чтобы она была разнообразной и вкусной.
 Александра подумала, что кухня – несомненно самое лучшее место в доме и самое хорошее, что есть в Англии. Но этого она, конечно, не произнесла вслух. Проверять количество и качество блюд гораздо интереснее, чем шить или прясть, или заниматься еще какой-нибудь подобной скукотищей. Люсьен расхваливал свою родину, Англию любила и мать, поэтому Александра чувствовала, что тоже начинает любить эту землю. Без них.Стараясь не думать о Люсьене, Александра снова включилась в кухонную суматоху.




 Глава 25


 Наконец, он явился. Все остальные гости прибыли несколько часов назад, и Александра уже потеряла надежду, что Люсьен приедет на турнир.
 Она увидела его из окна своей комнаты. Девушка стояла обнаженная, и с тела струйками стекала вода. Хотя он находился очень далеко и различить черты его лица было невозможно, но не узнать Люсьена де Готье было трудно – он на две головы возвышался над остальными.
 Несмотря на значительную потерю земель, свита у него еще оставалась внушительная, состоящая из двадцати или чуть более человек, одетых в алые доспехи, на которых сверкали золотые сполохи. Знамена такого же цвета развевались на ветру. Именно в таком составе де Готье и его вассалы подъехали к стенам Корберри.
 «Согласится ли он пообедать с нами? – размышляла Александра. – Или же останется в лагере, разбитом перед Корберри?»
 – Леди, вернитесь в ванну, – попросила новая горничная девушки Бернадетта.
 – Я не простужусь, – ответила она, наблюдая за приближением де Готье.
 Двенадцатилетняя служанка фыркнула:
 – Да, в этой комнате не простудишься, – засмеялась она, обмахиваясь банным полотенцем, которое держала в руках.
 Александра тоже улыбнулась. Температура в комнате как раз была для нее, даже сквозняк не мешал. Как хорошо было чувствовать себя без одежды, лежать в теплой ванне и не ощущать проклятого холода. Если бы она не боялась потерять из виду Люеьена, она давно бы закрыла глаза и перенеслась бы мыслями в Алжир, в купальни Джаббара.
 – Миледи, идите сюда, я должна смыть мыло с ваших волос, – умоляюще произнесла Бернадетта.
 Девушка отреагировала только тогда, когда стены замка поглотили де Готье и его свиту. Не отходя от окна, она посмотрела через плечо на деревянную ванну.
 – Поторопитесь, – настаивала служанка, – предстоит еще много сделать для банкета.
 Александра посмотрела на серую мыльную воду, из которой выпрыгнула несколько минут назад. Нет, она вовсе не собирается вновь залезать в нее.
 К английской манере мыться она, наверно, никогда не сможет привыкнуть. Вместо того, чтобы сидеть на стуле и позволять грязи стекать с тела, ее сородичи предпочитают отмокать, лежа в корыте, и смывать мыло и грязь той же мыльной водой. Александра, к ее глубокому сожалению, должна была делать то же самое. Теперь ей никогда не удастся стать такой же чистой, как до приезда сюда.
 Хотя девушка и согласилась пользоваться ванной, но часто спорила по поводу частоты купаний. Некоторые англичане ленились мыться, отдавая предпочтение благовониям, и щедро поливали ими свои немытые тела.
 Несколькими днями раньше Агнесса негодовала, когда Александра попросила горячей воды и запретила горничной эту воду носить. Настроившись помыться, девушка сама принесла себе ведро горячей воды и, если бы не вмешательство Джеймса, продолжала бы и дальше так поступать. К сожалению, его вмешательство только ухудшило настроение Агнессы и усилило попреки в адрес Александры.
 – Ах, миледи, у вас нет скромности, – упрекнула Бернадетта, набрасывая халат на плечи девушки. Александра выпрямилась.
 – Но в комнате только ты и я.
 – Да, но неприлично обнаженной разгуливать по комнате.
 Всовывая руки в рукава халата, Александра живо представила себе Бернадетту в роли служанки из купальни. Бедная девочка сошла бы с ума при виде огромного количества обнаженных женщин.
 – Идите, идите, – продолжала умолять горничная, – я должна ополоснуть ваши волосы.
 К большому огорчению служанки, девушка не полезла больше в ванну. Она встала на колени, наклонилась вперед и приказала лить чистую воду ей на волосы.
 Ее просьба была исполнена, хотя Бернадетта и ворчала что-то себе под нос. Удивительно ловко она выжала волосы своей госпожи, заплела их в толстые косы и уложила вокруг головы, как корону. Александра отказалась носить тяжелый головной убор, выданный ей Агнессой, а ходить с распущенными волосами оказалось неприличным. Девушка ничуть не стыдилась цвета своих кудрей и не считала нужным прятать их под головным убором.
 Часом позже она надевала платье, намереваясь спуститься вниз, где давали банкет в ее честь. Александра уже способна была самостоятельно найти в нем вырез для головы, и Агнесса отозвала горничную. Девушка благодарила Бога за возможность побыть одной.
 Нервничая, она мерила шагами комнату и перебирала в руках драгоценное ожерелье, доставшееся ей в наследство от матери, находя утешение в том, что носит его. Ее мучило желание надеть браслеты с колокольчиками на руки и лодыжки, но затем, подумав и взвесив все за и против, Александра решила отказаться от них. Агнесса зло высмеяла ее несколькими днями раньше, когда падчерица позволила себе надеть один браслет.
 Девушка молитвенно сложила руки, думая о том, как бы не растеряться перед таким количеством народа, перед очень строгими глазами незнакомых людей. Конечно, встреча с ними все равно не заменит свидания с Люсьеном.
 Мелисса обещала дать ей знать, если де Готье появится в зале. Но его, наверно, не было, никто не пришел сказать ей об этом.
 Взглянув в зеркало, Александра остановилась. Боже, какая она бледная. Подойдя поближе, девушка стала рассматривать свое напудренное лицо.
 Она категорически отказалась от белил, но согласилась немного припудрить лицо, чтобы скрыть веснушки. Это оказалось ошибкой. Черты лица приобрели неестественно бледный, мертвенный вид.
 – Крест Господен! – вспомнила Александра любимое восклицание Джеймса. Схватив салфетку, девушка сунула ее в грязную воду ванны и начала стирать пудру с лица. Увидев наконец знакомые веснушки, она улыбнулась.
 – Так намного лучше. – Александра собиралась остановиться на этом, но маленькая деревянная коробочка на туалетном столике привлекла ее внимание.
 Она подняла крышку и нашла сурьму для подведения глаз и помаду – такие знакомые косметические средства, причем гораздо более приемлемые, чем эти глупые белила и пудра.
 Нанеся немного помады на верхнюю губу, Александра посмотрела на свое отражение. Немного краски не помешает...
 Девушка удовлетворенно рассматривала свое отражение в зеркале, пока это приятное занятие не прервал стук в дверь. Зная, что пришел отец, чтобы сопровождать ее вниз, она подбежала к двери и широко распахнула ее.
 К ее изумлению улыбка исчезла с лица отца при виде ее перевоплощения. Однако он быстро опомнился и предложил дочери руку.
 – Что-то не так? – спросила Александра. – Плохо, что я подкрасила глаза? – Хотя она подвела глаза не так густо, как обычно это делала в гареме, но непривычному глазу смотреть на нее было явно в диковинку.
 Джеймс махнул рукой.
 – Нет, все в порядке. Просто чудесно. Ты великолепна, дочь Катарины.
 Его слова не убедили девушку. Она бросила взгляд вниз, на укороченный подол платья.
 – Знаю, что не должна была этого делать, – виновато произнесла девушка, выставив вперед йогу, чтобы продемонстрировать расстояние между платьем и полом, – но я боюсь, что могу наступить на него, упасть и опозорить тебя.
 Шагнув назад, Джеймс посмотрел на изгиб лодыжки, обтянутой чулком.
 – Меня всегда удивляло, для чего женщины носят такие длинные платья, – проговорил он, и уголки его губ заметно дрогнули. – Это же неудобно, не так ли?
 Александра радостно рассмеялась.
 – Очень. Если бы мне разрешили, я бы надела рубашку и шаровары.
 Лорд не выдержал и тоже улыбнулся.
 – Дай мне слово, что никогда не сделаешь этого в присутствии Агнессы.
 Девушка заулыбалась, взяла отца под руку и спустилась с ним по лестнице.
 – Отец, – осторожно спросила она, – будет ли поместье Фальстафф представлено на банкете?
 – Я полагаю, ты спрашиваешь меня, прибыл ли Люсьен? – сказал лорд, поддерживая дочь, когда они спускались по первому лестничному пролету До них доносился приглушенный гул голосов сотен гостей, собравшихся в зале, но в этот момент Александра не слышала их.
 – Почему... почему ты так думаешь? Отец искоса взглянул на нее.
 – На пути в твою комнату я перехватил посланника Мелиссы с сообщением.
 Александра мысленно застонала.
 – И что это за сообщение? Джеймс склонил голову.
 – Он здесь.
 Девушка оживилась, радостное возбуждение переполняло ее.
 – Он пришел с миром, отец?
 – Насколько я могу судить, да. И все же я дал задание своим людям следить за ним и его свитой.
 – Ты не говорил с ним?
 – Мы обменялись только взглядами. – Они надолго замолчали. – Ты думаешь, он явился сюда объявить войну? – спросил лорд Байярд, остановившись в нескольких шагах от входа в зал.
 Девушка взглянула на отца.
 – Войну? – Немного подумав, она пожала плечами. – Я знаю наверняка лишь одно – он пришел требовать то, что у него забрали.
 – Да, ты права, это на него похоже. Александра удивилась такой реакции отца.
 – И что ты намереваешься делать? Мужчина похлопал ее по руке и повел к входу.
 – Я всегда мечтал о возвращении земель де Готье, но только через женитьбу на девушке из семьи Байярдов.
 – Чтобы сохранить мир?
 – Точно.
 – Это важно для тебя, да? Он согласно кивнул.
 – Вражда закончится при мне. Это обещание я дал Катарине перед ее исчезновением. И хотя много раз после того я нарушал клятву, так как считал де Готье виновными в ее похищении, но все равно рано или поздно я бы сдержал свое слово.
 Александра жаждала узнать побольше, но внезапно поняла, что стоит перед большим скоплением людей. Все они мгновенно перестали разговаривать, и в зале воцарилась тишина.
 – Улыбнись, Алесса, – шепнул Джеймс, называя ее уменьшительным ласковым именем, которое дал ей вскоре после ее появления в Корбер-ри. – Покажи им, что в тебе живет Катарина.
 Натянуто улыбаясь, девушка выпрямила спину и приподняла лицо. Все присутствующие разглядывали дочь лорда Байярда. Их взгляды скользили по ее подведенным глазам, по укороченному подолу и в них читалась разная реакция: у мужчин – положительная, у женщин – осуждающая.
 «Ну почему отец не приказал опустить подол платья и убрать краску с глаз?» – в отчаянии подумала она, переминаясь с ноги на ногу.
 Только однажды в жизни ей пришлось предстать перед таким количеством людей – на аукционе в Танжере. И вот судьба, словно в наказание, подарила ей другое похожее испытание. Но тогда в Танжере рядом был Люсьен, ее спаситель и ангел-хранитель. Он сейчас здесь или нет?
 – Позвольте вам представить мою дочь, – громко произнес Джеймс, и его голос гулким эхом разнесся по залу: – Александра Байярд.
 Подавляя в себе робкого, испуганного ребенка, еще живущего внутри, девушка еще выше подняла голову и широко улыбнулась.
 Шепот восхищения, одобрения вместе с недовольным роптанием пронесся по толпе гостей. Некоторые из присутствующих шагнули вперед, чтобы представиться, остальные остались на месте.
 – Не волнуйся, – шепнул Джеймс. – Если они познакомятся с тобой, они будут очарованы и станут сражаться за право хотя бы постоять с тобою рядом.
 Внезапное появление Агнессы не предвещало ничего хорошего.
 Однако вместо неодобрения в се глазах появилось удовлетворение, когда она взглянула на падчерицу, мгновенно оценив ее пристальным женским взглядом.
 – Да, твоя дочь... то, что надо. Подозрения Александры нашли выражение в словах лорда.
 – Что? – низким голосом спросил он. – Ты обнажаешь меч, жена?
 – Ты неправильно меня понимаешь, – мягко упрекнула мужа Агнесса. – И я никогда не поднимала меч.
 – Так ли это?
 Агнесса взяла мужа под руку и с веселой улыбкой встала рядом с ним.
 – Пойдем, – сказала она мужу, потянув его за собой. Дворецкий хочет поговорить с тобой прежде, чем начнется пир.
 – Зачем?
 – Пропало несколько ножей.
 Ножи и ложки – довольно дорогие вещи, это Александра узнала во время первого обеда в Корберри. Они являлись показателем благосостояния владельца замка и в обязанности дворецкого входило самолично раскладывать приборы перед каждым обедом и старательно пересчитывать их после. Девушке такое отношение к железкам казалось смешным, а здесь все относились к этому очень серьезно.
 Подозвав Мелиссу, лорд сдал старшую дочь на ее попечение.
 – Я скоро вернусь, – заверил он девушек. – А пока Мелисса представит тебя гостям. – Мужчина задумчиво поскреб щеку. – Я думаю, будет лучше, если это сделает она. – После этих слов он и Агнесса повернулись и скрылись в толпе.
 Когда отец ушел, Александра распрямила плечи и спину, заставляя себя не сутулиться и держаться гордо и прямо. «Никто, – поклялась она, – не увидит, что она чувствует себя явно не в своей тарелке».
 – Очень умно, – сказала сестра, глядя на укороченный подол, – а вот у меня не хватило бы мужества сделать то же самое.
 – Мужество ничего общего с этим не имеет, – произнесла Александра. – Это сделано просто для удобства.
 Мелисса пожала плечами.
 – Тебе не надо мне ничего объяснять. Лучше пойдем, я представлю тебя нескольким друзьям.
 – А Люсьен? – тревожно спросила сестра, наклоняясь к ней ближе.
 Та загадочно улыбнулась.
 – Как я уже говорила, он пришел.
 – Но где он?
 – Не знаю, но будь уверена, что де Готье где-то в толпе.
 – Ты уверена? Сестра кивнула.
 – Правда, я еще его сама не видела, но мне сказали, что своим появлением он ошеломил всех. – Увидев, что Александра вопросительно подняла брови, она добавила. – Вернулся живым и здоровым, хотя все считали его погибшим.
 Девушке пришлось довольствоваться этим, и она позволила сестре подвести себя к каким-то людям и начала с ними знакомиться. Александру беспокоил мужчина, постоянно следовавший за ней и внимательно ее разглядывавший. Этот человек был одет в свободные одежды, свидетельствовавшие о его принадлежности к церкви и довольно высоком сане.
 – Кто это? – спросила Александра, когда им наконец удалось вырваться из толпы хихикающих молоденьких женщин.
 Сестра проследила за ее взглядом.
 – Это епископ Арми.
 – Он один?
 – Да, хвала небесам, – прошептала сестра – Однако почему ты спрашиваешь?
 – Он появляется повсюду, как существо, у которого много тел и одна голова.
 – А... – слабая улыбка заиграла на лице Мелиссы. – Так положено. Этот ревностный церковник хотел бы быть уверенным, что ты настоящая христианка, а не последовательница ислама.
 «А что он думает по поводу моей косметики и наряда?» – испуганно подумала девушка.
 – А что если я исповедую мусульманство? Улыбку словно ветром сдуло с лица сестры.
 . – Александра, даже и не думай об этом! – шепнула она ей на ухо. – Это ересь чистой воды. Неужели мать не говорила тебе, что церковь терпит только одну религию – свою?
 Александра удивилась такой ее горячности Конечно, Сабина говорила о твердой позиции и нетерпимости церкви, но никогда не вдавалась в подробности последствий столкновений религиозных учений.
 – Не понимаю.
 Мелисса взяла сестру за руку и отвела ее подальше от епископа.
 – Позже я объясню тебе.
 Мужчина, как две капли воды похожий на Агнессу, только постарше, добродушнее и воспитаннее, внезапно вырос перед девушками.
 – Я бы не поверил, если бы не увидел собственными глазами, – произнес он, жадно рассматривая дочь Катарины.
 Несмотря на возраст, он был все еще красив. Коротко остриженные волосы, чуть тронутые сединой, он зачесывал назад, оставляя открытым лицо, в котором сочетались мужество и красота. Аккуратно причесанная борода была удивительного жемчужно-серого цвета, а усы топорщились от дружелюбной улыбки.
 – Дядя Кейт, – приветствовала его Мелисса. Сделав шаг вперед, она, встав на цыпочки, поцеловала дядю в щеку.
 С трудом оторвав взгляд от Александры, мужчина посмотрел на племянницу.
 – Ты выросла с тех пор, когда я в последний раз приезжал в Корберри, – сказал он и потрепал ей волосы, словно перед ним стояла маленькая девочка, которую он очень любил.
 – Если бы ты почаще приезжал, то и не заметил бы этого.
 – Твоя правда, – согласился дядя, – но тогда мне пришлось бы выносить твою несносную матушку и постоянно подстраиваться под нее.
 Мелисса хихикнула, наверно вспомнив какое-нибудь давнее событие.
 – Да, но потом будет над чем посмеяться.
 – А в результате все смеются надо мной, – проворчал Кейт. Племянница снова хихикнула.
 – А как поживают дедушка с бабушкой? Мужчина пожал плечами.
 – Ну как сейчас, я могу только догадываться. Они уже месяц как в Лондоне.
 – При дворе?
 – Да.
 Мелисса сморщила носик.
 – Здорово. – Затем задала вопрос:
 – Мама знает, что ты здесь?
 – Я только что от нее.
 – Несомненно, она так же удивилась, увидев тебя, как и я. Все знают, как ты ненавидишь такие праздники.
 – Так ли это?
 Они понимающе улыбнулись друг другу, и Мелисса повернулась к сестре.
 – Как ты уже догадался, это моя сводная сестра, Александра Байярд.
 Ни секунды не медля, мужчина быстро подошел к девушке.
 – Дочь Катарины, – произнес он, взяв ее за руку. – Вот уж не думал, что такое возможно, но ты еще красивее, чем твоя мать. – С этими словами Кейт склонил голову и коснулся губами ее пальцев.
 – Вы знали ее? – удивилась Александра. Улыбаясь нахлынувшим воспоминаниям, мужчина отпустил ее руку.
 – Конечно. Разве она не говорила обо мне? Девушка попробовала вспомнить, но трудно найти черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет.
 – Я... я не помню, – извиняющимся тоном произнесла она.
 Кейт пожал плечами.
 – Ну конечно, я же старше, чем она, и не очень часто видел ее, потому что был занят подготовкой к посвящению в рыцари. Неудивительно, что Катарина забыла меня.
 – Я...
 – Прошу простить меня, леди, – произнес он, глядя куда-то поверх их голов. – Я вижу старого друга, с которым хочу поговорить. – Улыбаясь, Кейт отошел от них, и толпа людей тут же поглотила его.
 – Плохо, что он встретил друга, а не подругу, – вздохнув, сказала Мелисса.
 – Он не женат?
 – Нет, и никогда не был.
 – Почему? Мне он кажется вполне подходящей кандидатурой в мужья.
 Сестра задумалась и ответила:
 – Мама говорит, что он один раз уже любил и потерял любовь, а теперь напрасно надеется встретить такое же искреннее, сильное чувство.
 Александра была поражена горечью, звучавшей в словах сестры. Судьба дяди чем-то напоминала ей собственную. Может, и она всю жизнь будет ждать любви, в которой ей отказал Люсьен? Может, она состарится, так и не узнав счастья ответного чувства?
 – Да не расстраивайся ты из-за него, – сказала сестра, удивляясь слезам, появившимся на глазах Александры. – Дядя Кейт вполне доволен своей судьбой.
 Девушка усиленно моргала, чтобы не заплакать и, наконец, через силу, улыбнулась.
 – Эй, у тебя-то все будет в порядке, – уверяла ее Мелисса, ткнув пальцем под ребро.
 Вернув хорошее расположение духа, Александра пошла за сестрой, но секундой спустя наткнулась на ее спину, когда та внезапно остановилась.
 Девушка засмеялась, но смех застрял у нее в горле, когда она, посмотрев вперед, увидела Люсьена, стоявшего в нескольких шагах от нее.
  O  н или не он? Перед ней находился не тот человек, который увез ее из Алжира, а прекрасно одетый и ухоженный знатный лорд.
 Нет, это действительно Люсьен, у него те же яркие глаза, что однажды горели желанием, которое сменилось презрением и осуждением, когда она открыла ему правду о своем происхождении.
 Мужчина, казалось, смотрел ей прямо в душу, почти как епископ Арми, заставляя беднягу думать, будто она сделала что-нибудь неправильное или ужасно неприличное. Еще на борту корабля он запрещал ей подводить глаза и подшивать подол платья. Де Готье предупреждал девушку, говорил ей о том, что англичанка никогда не поступит подобным образом. Теперь ей на собственном горьком опыте пришлось убедиться в правоте его слов.
 В сердце больно кольнуло, но Александра, тем не менее, улыбнулась. Затем, вырвав руку у сестры, она шагнула вперед, чтобы поприветствовать его. Но ей не удалось этого сделать, потому что в это самое мгновение всех позвали на пир.
 Ринувшиеся к прекрасно сервированному столу мужчины и женщины заставили девушку попятиться. И вновь они столкнулись с Мелиссой, которая вовремя подхватила и удержала ее от неминуемого падения.
 Люсьен исчез.
 – Это он, да? – спросила сестра с благоговейным страхом.
 Александра бросила взгляд через плечо.
 – Да, но куда он пропал? Мелисса нахмурилась.
 – Может, пошел к столу? Нам бы тоже надо туда.
 Сидя на стуле с высокой спинкой рядом с епископом, дочь Катарины явно чувствовала себя не в своей тарелке Когда он встал и благословил пир, она знала, даже не поднимая головы и не глядя в его сторону, что он наблюдает за ней. Отвечая на вопрос рыцаря, сидевшего напротив, девушка была уверена, что священник слушает их разговор Епископ Арми сидел и слушал все, что говорилось, и знал все, что творилось вокруг. В такой недружелюбной обстановке она чувствовала себя очень неуютно, да еще Люсьен сверлил ее взглядом.
 Учитывая былую вражду между их семьями, ему отвели место за одним из боковых столов, стоящем на додовольно большом расстоянии от основного. Похоже, что впервые за все время, де Готье обедал в обществе и в доме Байярдов.
 Когда ужин начался, Александра поблагодарила Бога и Люсьена за то, что раньше уже обедала в обществе мужчин. У многих, включая и ее отца, вообще отсутствовали какие бы то ни было манеры. Они говорили с полным ртом, ели неаккуратно, вытирали сальные бороды рукавами и часто отрыгивали.
 Зато теперь она поняла, почему женщины-мусульманки обедают отдельно от мужчин. Это все-таки весьма неприятное зрелище, хотя ей самой оно нравилось, Кроме того, во время долгого обеда необходимо какое-нибудь развлечение.
 Чувствуя себя очень одинокой, Александра втянула в разговор рыцаря, сидевшего рядом с ней. Им оказался сэр Рексолт. К счастью, он был общительным и веселым и позволил ей на время забыть о присутствии Люсьена. В разговоре он часто дотрагивался до ее руки, но его прикосновения выглядели вполне невинно.
 И только когда встал Джеймс, чтобы поднять бокал в честь воскресения Люсьена из мертвых, Александра обратила внимание на него. В его глазах совершенно очевидно читался упрек. Он злится на то, что она беседует с рыцарем?
 – Я приветствую возвращение в Англию того, кто вернул мне мою дочь – Люсьена де Готье, – уточнил лорд Байярд, чтобы каждый смог понять, о ком идет речь, обратив на него внимание. Убедившись, что присутствующие слушают его, он поднял свой бокал.
 – За вечный мир и союз наших семей! Люсьен и двое юношей рядом с ним остались сидеть, когда другие гости быстро поднялись на ноги.
 «Родственники?» – размышляла Александра. Младший по возрасту мог быть братом – чертами лица он очень походил на Люсьена, да и фигура была сходных очертаний, хотя и помельче. Красавец – это должно быть средний де Готье, Вин-цент. Мелисса говорила, что он очень красив, а из всех присутствующих он один подходил под ее описание. Девушка удивилась, почему ее сестра с готовностью разорвала помолвку с ним.
 Александра вновь взглянула на Люсьена Странная улыбка появилась на его лице, но гнев душил этого человека, это она поняла сразу. «Каковы его намерения?» – тревожно подумала дочь Байярда.
 Одновременно все присутствующие поднесли бокалы ко рту, однако не всем удалось сделать глоток до того, как Люсьен поднялся с места.
 – За возвращение моих земель, – произнес он, поднимая бокал выше всех остальных, – и только потом – за мир. – Не отрывая глаз от Джеймса, де Готье выпил свой бокал до дна и со стуком поставил его на стол.
 В зале воцарилось неловкое молчание, нарушенное только натянутым смехом лорда Байярда.
 – Если ты намереваешься отказаться от женитьбы, Люсьен, это дорого тебе обойдется. Я имею в виду деньги.
 Да, речь шла о деньгах, в которых так нуждался де Готье из-за маниакального пристрастия своего брата к азартным играм.
 Улыбка Люсьена стала еще шире.
 – Лучше деньги, чем Байярд.
 Вздохи сожаления и неверия раздались в зале – так реагировали женщины, бросая участливые взгляды на Мелиссу. Александра тоже посмотрела на сестру, которая сейчас больше походила на смущенную девочку, чем на молодую женщину. Густо покраснев, она выпрямилась рядом с братом, открывшим от изумления и негодования рот, ее губы дрожали, мокрые глаза были устремлены на гиганта, при всех ее оскорбившего.
 Александра не могла сдержаться, жестокость слов де Готье возбудила в ее душе гнев, заставивший ее вскочить.
 – Я тоже так думаю. Кто угодно, но не де Готье, – громким возбужденным голосом выкрикнула она, вовсе не заботясь о том, что могут подумать о ней присутствующие.
 Люсьен перевел свои холодные глаза на нее.
 – Да? А что же вы, леди Александра? Вы тоже раздумываете о целесообразности такого союза?
 – Совершенно верно, – слова эти не совсем точно выражали ее мысли, хотя она легко бросила их в лицо этому наглецу, который за последние несколько недель совершенно забыл о ней.
 Люсьен стиснул челюсти, его глаза горели злобой.
 Если кто-то и поговаривал об их взаимоотношениях, то теперь злые языки наверняка умолкнут. Гости забыли о Мелиссе и, затаив дыхание, ждали развязки.
 Вмешался Джеймс.
 – Мы решим это на поединке завтра, Люсьен, – процедил он сквозь зубы.
 Де Готье отвел взгляд от девушки и посмотрел на хозяина дома.
 – Думаешь, ты готов к этому, старик?
 Лорд Байярд впился глазами в лицо соседа, раздувая крылья носа и сжав губы так, что они побелели, но из себя не вышел.
 – Я приду на турнир. А ты? Тот склонил голову.
 – Именно для этого я здесь.
 Подняв свой бокал с прозрачным дном, лорд Байярд выпил вино и опустился на стул. Остальные последовали его примеру. Их глотки пересохли от напряжения и их стоило бы промочить.
 Было выпито огромное количество вина и эля, прежде чем на пиру воцарилась веселая, непринужденная атмосфера. Александра не замечала выступлений акробатов, песен менестрелей, танцев – какое-то внутреннее беспокойство мешало ей веселиться. «Что принесет завтрашний день? – размышляла она. – Мир или кровопролитие?»
 Ее глаза отыскали Люсьена, стоявшего рядом с братьями. Прислонившись к стене, он смотрел пантомиму с таким же отсутствующим видом, что и девушка. Затем, словно почувствовав ее взгляд, он посмотрел в ее сторону.
 Александра отступила в спасительную тень. «Кто победит утром, – спрашивала себя девушка, – отец, которого она все больше и больше любила, или человек, который владел ее сердцем?»




 Глава 26


 – Я не вижу Люсьена, – шепнула Александра сестре.
 Нахмурившись, та поднялась на цыпочки и посмотрела поверх голов женщин, столпившихся возле стола и рассматривающих знамена победителей в сражениях и шлемы крестоносцев.
 – Вон он, – сказала Мелисса, указывая на дальний конец стола, где золото знамен де Готье на красном фоне трепетало от утреннего бриза.
 Александра кивнула.
 – Да, вижу, но почему его знамена последние в ряду?
 – И ты еще спрашиваешь после того, что случилось вчера? Такое наказание придумал Джеймс.
 – Понимаю, – пробормотала Александра.
 – Ой, смотри! – воскликнула Мелисса. Убирают шлем сэра Саймона.
 По толпе женщин пронесся возбужденный гомон. Они пытались угадать, что кроется за этим действием.
 – Не понимаю, – призналась Александра.
 – Это значит, что леди обвинила его в неприглядном поступке, – объяснила сестра, – и поэтому его вычеркнули из списка.
 – И ему не позволят участвовать в состязаниях?
 – Нет, только смотреть. Хотя, я думаю, чувство стыда заставит его уехать отсюда.
 Некоторое время девушка обдумывала этот вариант, поможет ли он предотвратить сражение между Люсьеном и Джеймсом, но, вздохнув, она отвергла его. Ее действия только подольют масла в огонь, и де Готье совсем обезумеет. Если ему не дадут возможности участвовать в турнире, пользуясь тупым оружием, то он, несомненно, возьмется за острое копье.
 Растолкав женщин и оттеснив в сторону двух пожилых дам, она сумела рассмотреть изящные головные уборы рыцарей.
 Пока сестра щебетала, любуясь шлемами, Александра, наклонив голову, нашла тот, который вскоре украсит голову Люсьена. Шлемы с красными и золотыми перьями лежали прямо перед ней, рядом со знаменами де Готье.
 Женщины начинали постепенно расходиться, направляясь к трибунам, чтобы полюбоваться на церемонию открытия турнира. Тем временем Александра решила воспользоваться представившейся возможностью и подойти поближе. Подобрав юбки, волочившиеся по земле, так как после вчерашнего приема она решила больше не укорачивать их и не пользоваться косметикой, девушка рассматривала великолепные доспехи де Готье.
 Думая, что никто не обращает на нее внимания, Александра протянула руку и дрожащими пальцами дотронулась до шлема, который, как ей показалось, принадлежал Люсьену, и ощутила тепло металла под рукой.
 «Солнце», – догадалась девушка, удивляясь, что не заметила этого раньше. Взглянув на небо, она увидела, что облака постепенно расходятся и появляется золотой диск светила. Александра засияла от счастья. Наконец-то земля Англии выкалывает ей свое гостеприимство.
 – Он победит вашего отца.
 Девушка быстро обернулась, ее глаза встретились с другими – голубыми, окаймленными чудесными длинными ресницами. Винцент де Готье стоял перед ней.
 – Вы со мной разговариваете? – спросила она, благодаря Господа за то, что мужчина стоял у противоположного конца стола.
 – Да.
 – Почему?
 Его лицо осветила восхитительная улыбка, совсем такая, как ее описала Мелисса.
 – Любопытно.
 Девушка вопрошающе подняла брови. Улыбка мужчины стала еще дружелюбнее и шире.
 – Мой брат очень изменился после возвращения с войны, – пояснил он. – Теперь я начинаю понимать, почему.
 Он намекает на то, что она несет ответственность за эти перемены? Это слишком громко сказано. Если Александра и затронула жизнь Люсьена, то лишь слегка и на короткое мгновение, без последствий, что и доказали последние недели его молчания и последний вечер откровенного презрения.
 – Мне кажется, что причину надо искать в другом месте. Если говорить точнее, то это война на земле Франции и страшное рабство сразу после нее. Вот где нужно искать ответ на ваш вопрос, сэр Винцент.
 Улыбка начала постепенно исчезать с его лица.
 – Я другое имел в виду. Это я понимаю.
 – Очевидно нет, – возразила девушка.
 В этот момент подошла Мелисса.
 – А, это ты, – так она приветствовала Винцента. Ударь она его, оскорбление было бы меньшим.
 – Леди Мелисса, – мужчина склонил голову. Ее губы превратились в одну тонкую линию. Должно быть, брату Люсьена показалась смешной эта ситуация, потому что он снова улыбнулся.
 – Леди, я покидаю вас, – произнес Винцент и удалился.
 – Негодяй, – пробормотала Мелисса, глядя ему вслед сузившимися глазами.
 – Он тебе не нравится, да? – поинтересовалась Александра.
 Сестра взглянула на нее.
 – Это мягко сказано. То, что я не должна выходить замуж за этого торговца дешевыми шлюхами, говорит, что Бог на свете есть.
 – А сейчас кто несет ересь? – подзадорила Александра родственницу.
 Та сморщила носик.
 – Но это же правда! Из него получился бы никчемный муж.
 Однако дальше распространяться на эту тему она не стала, оставляя сестру мучиться от любопытства. Терзания Александры возросли в несколько раз, когда она вспомнила, что Мелисса питает слабость к красивым мужчинам.
 – Но ты наверняка считаешь его привлекательным? – не выдержав, спросила она.
 Пожав плечами, Мелисса потрепала в руке золотое перо из шлема Люсьена.
 – А кто может сказать обратное? Но Винцент безответственен и неверен, его единственное достоинство – его внешность, это может вскружить голову женщинам и обмануть их. Боже милосердный, я выйду замуж только за мужчину, который умеет распоряжаться деньгами и будет делить ложе только со мной.
 Да, милосердный Боже! Александра восхищалась христианским законом иметь одну жену и одного мужа, тогда как в Алжире мужчина мог держать целый гарем, однако она уже знала, что англичанин имел право спать не только с женой. И в то же время они отрицали многоженство – лицемеры!
 – Тебе туго пришлось бы в гареме, – произнесла она, вспомнив, с каким жадным любопытством слушала сестра рассказы о том экзотическом мире.
 – Ты так думаешь?
 – Конечно.
 Мелисса нарочито тяжело вздохнула.
 – Ну, придется мне оставаться в Англии.
 – Приготовиться участникам турнира! – раздался зычный голос невидимого герольда, пробиравшегося через ряды палаток и поднимавшего рыцарей.
 Взяв сестру под руку, дочь Агнессы повела ее к шатрам.
 – Подожди, – остановила ее Александра. Освободив руку, она вновь вернулась к шлему Люсьена. Принимая во внимание слова, которыми они вчера обменялись, с ее стороны было большой глупостью делать то, что она намеревалась совершить, по она не могла иначе. Повернувшись спиной к основной массе собравшихся, она быстро перекрестила прорезь для глаз на забрале.
 – Да защитит тебя Бог, – прошептала она и вернулась к сестре.
 – Что это ты делала? – спросила та. Александра взяла ее за руку.
 – Ничего. В шатер? Подруга поморщилась.
 – Ты странная.
 – Очень.
 Смирившись с неопределенным ответом Александры, Мелисса кивком головы указала на шатры, которые были уже переполнены.
 – Мы опоздали. Мама будет недовольна.
 Ее родственница молча сокрушалась, что их не посадят рядом с другими дамами. Для семьи Байярдов и остальных высокородных персон отвели место в центральном шатре.
 К несчастью, там же находился епископ Арми и ему со своего места было очень удобно общаться С Александрой и наблюдать за ней. Рядом с ним сидела Агнесса, натянуто улыбаясь, следила за каждым движением падчерицы с терпением и открытой яростью ястреба, выслеживающего добычу.
 Месса закончилась, и сразу после нее объявили парад. Александра никогда прежде не видела ничего подобного. Как устроитель турнира, ее отец шествовал первым. Блистательный в своем голубом одеянии – цвет Байярдов, он шел впереди, за ним следовали четыре церемониймейстера, старшие рыцари, выбранные для проведения состязаний. Далее следовали герольды, объявлявшие участников.
 Рыцари в сверкающих боевых доспехах разбились на пары и стояли в ожидании друг против друга. Хотя облачение рыцарей-вассалов было поскромнее, но некоторые носили полные боевые доспехи, закрывавшие шею и лицо, а их лошади имели прекрасно сделанные намордники, двойные поводья и богато украшенные попоны.
 Первый рыцарь взглянул на остальных, целиком заполнивших пространство около деревянного барьера, воздвигнутого, чтобы отделить участников турнира друг от друга и предотвратить столкновение их лошадей, пошел перед шатрами и начал петь. Рыцари подхватили мелодию, не отставали от них и дамы в шатрах.
 Александра от неожиданности растерялась. И только она стала приходить в себя, как тут же снова застыла от изумления. Замужние и незамужние женщины стали снимать с себя предметы туалета – чулки, ленты, перчатки и даже отрывать рукава от своих нарядных платьев. Она посмотрела на Мелиссу, ожидая объяснений, но вопрос застрял у нее в горле – сестра была поглощена стаскиванием чулок.
 Переведя взгляд на рыцарей, Александра могла наблюдать, как они, пришпорив коней, проезжали перед шатрами, а возбужденные женщины наклонялись и привязывали предметы своего туалета к поднятым копьям. Даже высокомерная и чванливая Агнесса присоединилась к ним.
 «Интересно, что значит этот странный ритуал? – удивлялась девушка, чувствуя себя не очень уютно. – И где Люсьен?». Она вытянула шею, пытаясь рассмотреть рыцарей, ждущих призыва герольда, но де Готье увидеть не могла.
 – Будь внимательна, когда выказываешь свое расположение, – предупредила Мелисса, – иначе окажется, что ты выбрала и одарила своим вниманием не того, кого надо.
 Александра вновь посмотрела на участников турнира и увидела, как дядя Кейт принимает знаки внимания от знатных дам.
 – Именно так сейчас и поступают женщины? Показывают свое предпочтение?
 – Да, и я сейчас начну, – Мелисса гордо подняла свои чулки.
 – А кому ты его окажешь?
 Сестра немного смутилась, ресницы затрепетали, а губы сложились в нежную улыбку.
 – Хммм... – она приложила пальчик к губам. – Я думаю, младший де Готье вполне этого достоин.
 – Эрве? Он тоже участвует в турнире?
 – Конечно.
 – А Винцент? Мелисса пожала, плечами.
 – Он скорее всего целиком занят гулящими женщинами вместо того, чтобы доказать, что он настоящий мужчина.
 – Гулящие женщины?
 – Ах, Александра, тебе еще многое предстоит узнать. Видишь ли ты тех женщин с высоко поддернутыми юбками? – Она показала на поле, где стояли шатры рыцарей, затем наклонилась ближе к уху девушки. – Они продают любовь за деньги, то есть они обслужат мужчину и позволят ему делать с собой то, что настоящая дама никогда не позволит.
 Александра удивилась:
 – Правда?
 – Неужели ты думаешь, что я буду тебе лгать? – Она уселась на стул и улыбнулась.
 – А теперь скажи, кому ты отдаешь предпочтение? Может, Люсьену де Готье?
 – Никогда, – взорвалась Александра.
 – Отец говорит: никогда не говори «никогда».
 Девушка сложила руки на коленях и стала наблюдать за участниками турнира.
 – Мне кажется, что он скорее даст гулящей женщине привязать чулок к своему копью, чем девушке из семьи Байярда.
 Мелисса вздохнула.
 – Тебе надо кого-нибудь выбрать. Я бы предложила сэра Саймона, но его вычеркнули из списка. – Секунду она размышляла, затем в ее глазах зажегся огонек.
 – Сэр Рексолт! Это то, что тебе нужно!
 Александра вспомнила добродушного, веселого рыцаря, с которым она так мило беседовала на пиру. Хотя ростом он явно не вышел, был чуть выше Александры, зато славился прекрасным открытым характером и приятной внешностью.
 – Да, я выберу сэра Рексолта, – согласилась она.
 – Приготовь ленту, – предложила сестра. Александра потрогала тонкую полоску ткани.
 – А не рукав? Мелисса хихикнула.
 – Да, пожалуйста, если хочешь испортить платье. Но тогда бедняга решит, что ты испытываешь к нему сильную привязанность.
 Александре это даже не могло прийти в голову.
 – Ну ладно, – сказала она, расплетая косу, перевязанную алой лентой.
 Внезапно дочь Агнессы вскочила и помахала чулком.
 – Сэр Джон! – позвала она приближающегося рыцаря. – Идите сюда!
 Улыбаясь, рыцарь направил свою лошадь к шатру, где сидели дамы.
 – А как же сэр Эрве? – лукаво спросила Александра.
 Сестра бросила взгляд через плечо.
 – У меня же два чулка.
 Еще раз очень удивившись, дочь Катарины наблюдала, как ее родственница привязывает чулок к копью, которое сэр Джон протянул ей.
 – Большая честь для меня, леди, – искреннее уважение и восхищение чувствовались в его голосе. Почтительно склонив голову, рыцарь повернул лошадь и отъехал.
 Щеки Мелиссы порозовели и, весьма довольная собой, она уселась на стул. Александра опять стала смотреть на поле и увидела, что там уже собралось не менее шестидесяти человек. Ожидая, пока герольд объявит его имя, Люсьен сидел верхом на огромном коне, покрытом расписной попоной. Конь и человек будто составляли единое целое. Однако животное, в отличие от человека, было безоружным.
 Рассматривая через опущенное забрало шатры и находящихся в них дам, Люсьен явно игнорировал центральный шатер, где находилась семья Байярдов.
 Александру обуял праведный гнев. Не мог же он отказаться от всего того, что у них было, сохраняя в душе только месть. Но ее крайне радовал тот факт, что знак ее привязанности будет украшать копье сэра Рексолта, который в этот момент выезжал на поле.
 – Я не верю своим глазам, – мысли девушки прервал голос Мелиссы.
 – Что? – встрепенулась Александра.
 – Да ты только посмотри, – она показывала в направлении Люсьена. – Сэр Винцент тоже участвует в турнире.
 Сестра была права. Дочь Катарины так засмотрелась на старшего де Готье, что не заметила его братьев, завершающих процессию. Плечом к плечу Эрве и Винцент ехали рядом, ожидая своей очереди участвовать в турнире.
 – Возможно ты слишком сурово осудила среднего де Готье.
 Мелисса фыркнула.
 – Я так не думаю.
 Не впервые Александре приходило в голову, что она судит неверно. Люсьен, если разобраться, гневается совершенно справедливо. Он уехал во Францию, будучи наследником большого состояния, а по возвращении нашел лишь жалкие остатки того, что было Фальстаффом. И виновны в этом его родной брат и Джеймс Байярд. Все это так, но зачем он направляет свой гнев и на нее...
 Вот подъехал знаменосец, и Люсьен, пришпорив коня, поскакал за ним, а следом ехали Эрве и Винцент.
 Оказаться в конце шествия не очень почетно, но дамы в шатрах оживились и радостно приветствовали братьев. Может, это только показалось Александре? Но нет, присмотревшись, она увидела, что появление братьев взбудоражило дам.
 – Мне сказали, что Люсьен и Эрве хорошо сражаются, – проговорила Мелисса. – До тех пор, пока он не уехал во Францию, его считали тут лучшим рыцарем, и не без оснований.
 Дочь Катарины почувствовала укол жгучей ревности.
 – Ты своими глазами видела это?
 – Нет. Байярд и де Готье крайне редко встречались раньше, разве что на поле боя.
 Теперь ей было ясно, что Люсьен хочет превратить турнир в очередное поле битвы. Александра так была поглощена этими мыслями, что не заметила, как сэр Рексолт подъехал к ней, и если бы Мелисса не взяла ее за локоть, она пропустила бы рыцаря мимо себя.
 Сжав ленту в руке, она поднялась и позвала его. Улыбка, никогда не сходившая с его лица, стала еще шире.
 – Леди Александра, – нежно проговорил он, опуская копье. – Я очень признателен вам за внимание.
 Склонив голову, девушка старательно привязала ленту между знаками признательности других дам – рукавом и поясом. У нее возникло ощущение, будто Люсьен неотрывно смотрит на нее. Александра нервно закрепила узел. Почему его заботит, кому она оказывает предпочтение? Сам он его не хочет.
 Сэр Рексолт поднял копье и торжественно помахал им, не скрывая ликования, а затем, пришпорив коня, поехал по полю.
 Оставшись стоять, Александра посмотрела на де Готье, только что проехавшего круг почета. Их взгляды встретились. Она никак не могла определить, гнев или ревность сверкали в его взоре.
 Подъехав к дальнему шатру, Люсьен опустил копье, чтобы дамы могли выразить ему свою симпатию. Когда он, наконец, отъехал, на древке его оружия развевалось не менее полудюжины разноцветных вещиц.
 Приблизившись к центральному шатру, Люсьен остановил коня перед Александрой, однако копья не опустил, даже когда дама, сидевшая рядом с Агнессой, подала ему знак.
 Мгновенно прекратились веселые разговоры, затих шум и волна возбужденного шепота прокатилась по рядам – все, затаив дыхание смотрели на эту пару.
 Забыв, что все еще стоит, девушка не отрывала глаз от рыцаря. Он ей казался самым красивым из участников турнира, несмотря на отчетливо виднеющийся шрам на щеке, выступающие скулы и твердый, жесткий рот без тени улыбки.
 Втайне желая, чтобы Люсьен подал ей хоть какой-нибудь знак, поощрил ее, и она бы с радостью оторвала оба рукава, Александра нерешительно улыбнулась ему. Но в его глазах застыл холод и отчуждение.
 Осознав безнадежность своего ожидания, девушка опустилась в кресло, а де Готье, отъехав от се шатра, получил на копье еще несколько разноцветных тряпиц.
 Эрве и Винцент также сделали остановку у центрального шатра. Совершенно не обращая внимания на Винцента, Мелисса свой второй чулок привязала к копью Эрве.
 У Винцента уже не было необходимости в предметах женского туалета – его копье походило на пугало, однако он даже не пытался скрыть свое разочарование.
 – Ты видела маму? – прошептала Мелисса, когда ристалище опустело. Я думала, что она сорвет мой чулок с копья Эрве.
 Александра нахмурилась.
 – Он ей не нравится?
 – Она его не знает.
 – Как не знает?
 – Он же не наследник, а ее интересуют только наследники. А Люсьен – наследник, но он же весьма ясно дал понять, что не женится на дочери Байярда, даже если получит назад свои земли.
 Раздался голос герольда, призывающего рыцарей принять участие в поединке.
 Затрубили трубы, и знаки внимания, которые дамы еще не успели подарить своим избранникам, плавно опустились на песок ристалища.
 Появление двух рыцарей, выбранных первыми скрестить копья, вызвало глухой ропот, и изумленный шепот волной прокатился по рядам присутствующих.
 Подняв голову, Александра увидела, как е разных «концов поля важные оруженосцы ведут коней, на которых восседают Люсьен и Джеймс. На какую-то долю секунды ей показалось, что сердце у нее остановилось, но затем, глотнув воздуха, девушка почувствовала, что оно бешено забилось. Без сомнения, турнир обещал быть удивительно интересным, а такое начало – встреча двух врагов, особенно после вчерашних событий, подогреет страсти публики. Однако Александра понимала, что этот поединок не предвещает ничего хорошего.
 Встав друг против друга, Люсьен и Джеймс опустили забрала и приготовились к атаке. Отойдя от своих хозяев, оруженосцы сделали знак маршалу-распорядителю, и тот громко крикнул:
 – Во имя Бога и нашего короля Генриха – вперед!
 Не имея сил подняться, она напряглась, видя как мужчины одновременно пригнулись в седлах, подняли щиты и взяли копья на перевес.
 Их столкновение было оглушительным, а звук дерева, разбивающегося о дерево, походил на раскат грома. Закрыв уши руками, девушка смотрела на коней, пытающихся удержать равновесие, и всадников, размахивающих сломанными копьями и поцарапанными щитами. Трибуны бесновались от восторга.
 Хотя Мелисса и говорила ей о турнире, расписывая его во всех подробностях и рассказывая о поединках, но дочери Катарины и в голову не могло прийти, что действительность будет так ужасна.
 Люсьен и Джеймс, повернув коней, поскакали на исходную позицию, где их уже ждали оруженосцы с новыми копьями. И снова рыцари мчались навстречу друг другу, и снова ничья – оба остались в седле, а копья вновь были сломаны. Была и третья попытка, закончившаяся таким же результатом. В конечном итоге решили остановиться на ничьей, однако участники этого удивительного поединка еще раз захотели попытать счастья и ринулись друг на друга, поменяв копья.
 За секунду до столкновения Джеймс слегка отклонился в сторону, однако этого было достаточно, чтобы он потерял равновесие, и копье Люсьена, со всего размаху ударившее его в щит, выбило лорда Байярда из седла. Он упал на землю, чудом избежав копыт собственной лошади.
 Крик Мелиссы потонул в гвалте возбужденных голосов.
 «Боже, пусть это все быстрее кончится, чтобы я смогла побродить по саду, – взмолилась Александра, – чтобы смогла сунуть нос в самую скучную из книг, да что угодно, лишь бы не видеть, как взрослые мужчины ведут себя словно дикие звери».
 Сестра повернулась к ней.
 – Теперь отец должен дать де Готье выкуп за лошадь и вооружение.
 – Сколько?
 – Цену назначает победитель.
 Шум на ристалище заставил девушек прекратить разговор. Они вновь устремили взгляды на поле. Встав на ноги, Джеймс направил на Люсье-а свое покрытое пылью и поцарапанное оружие. Это был молчаливый вызов.
 Александра вскочила и встала рядом с сестрой.
 – Разве поединок не закончен?
 – Наоборот, только начинается, проговорила Мелисса, грызя ноготь на большом пальце.
 Люсьен поднял забрало.
 – Сначала выкуп.
 На трибунах воцарилась мертвая тишина – все ожидали ответа Джеймса.
 – Назови цену, – его гневный голос глухо звучал из-под шлема.
 – Земли де Готье.
 Лорд Байярд поднял забрало.
 – Ты знаешь цену, Люсьен. За деньги ты их не купишь.
 Тот взглянул на Александру и ее сводную сестру.
 – Только не жена из рода Байярдов. – Будь проклято солнце, что запуталось в ее волосах, напоминая о минутах нежности и чувствах, которые, как ему казалось, он никогда больше не сможет испытать и которые вызывали в нем неукротимое желание обладать ею, и ревность, когда эта чертовка привязывала ленту к копью сэра Рексолта.
 – Это твое последнее оскорбление! – закричал Джеймс, и меч его засверкал на солнце. – Спускайся с лошади, ты, ублюдок!
 Немного отъехав от разбушевавшегося мужчины, Люсьен помолчал, выжидая время, – трибуны застыли, предчувствуя его реакцию, тишина становилась гнетущей, и он, казалось, вдыхал ее вместе с воздухом.
 – Вместе с выкупом, – наконец проговорил де Готье. Джеймс издал хриплый смешок.
 – Земли принадлежат мне, – снова повторил лорд. – И они будут возвращены тебе только на моих условиях.
 – Только на моих условиях я скрещу меч  с  тобой, старик, – рявкнул Люсьен, а затем чеканным голосом повторил свои требования: – Если я окажусь победителем, ты продашь мне земли де Готье за такую же цену, за какую они были куплены. Если же я проиграю – соглашусь жениться на твоей дочери ради мира.
 Эти слова жгли ему горло. «Но это же только слова, – убеждал себя Люсьен, – слова, которые никогда не будут исполнены». Последние несколько недель он усиленно готовился к этому турниру, и если его рука окажется столь же твердой, как и на тренировках, ему не придется переживать унижения женитьбой ради возвращения земель. Да, он несомненно победит Джеймса Байярда.
 Хотя было очевидно, что лорд горит желанием попробовать свое искусство на противнике, тот повел себя неожиданным образом. Опустив меч, Байярд произнес:
 – Не сейчас.
 Де Готье улыбнулся.
 – Тебе не нужно бояться моего оружия, Джеймс, – поддразнивал он соперника, вытащив меч из ножен. – Как видишь, он тупой и не прольет много крови. Я буду нежен с тобой.
 Лорд снова поднял оружие.
 – Я не боюсь ничьих мечей, – закричал он. По стороне его лица, обращенной к трибунам, было видно, что он побагровел от незаслуженных оскорблений.
 Загнав противника в угол, Люсьен вложил меч в ножны.
 – Нет, боишься, иначе ты сразился бы со мной... Может, твоя рука утратила твердость с возрастом?
 Джеймс несколько секунд боролся с собой, затем, вонзив меч в песок, крикнул оруженосцу:
 – Принеси мне острый меч, чтобы я мог разрубить на куски этого ублюдка!
 Кровь Люсьена закипела, а сердце забилось сильнее в ожидании развязки.
 – Мои условия, Байярд?
 – Да, но также и твоя кровь, – прорычал лорд. Торжествующий де Готье приказал принести себе острое оружие. Затем под подбадривающие, возбуждающие крики толпы Люсьен спешился и хлопнул лошадь по крупу. Та повернулась и поскакала через ристалище.
 У перепуганной Александры пересохло в горле, от ужаса перехватило дыхание. Она посмотрела на Мелиссу, все еще не до конца осознавая случившееся.
 – Но настоящее оружие не допускается на поединок, – повторила она где-то услышанные слова.
 Мелисса, почти так же испуганная, как и Александра, кивнула головой.
 – Да, церковь не одобряет этого.
 Обе повернули головы к епископу Арми.
 Поглощенный происходящим на ристалище, грозившем превратиться в поле битвы, священник вовсе не был смущен решением противников биться насмерть. Наоборот, епископ даже приветствовал такой оборот событий, наклонившись всем телом вперед и впившись глазами в двух бойцов.
 Агнесса, сидевшая рядом с епископом, казалась даже более заинтересованной и оживленной, чем он. На лице женщины змеилась странная улыбка, глаза ее сверкали, а тело постоянно двигалось. Все это свидетельствовало о том, что знатную даму, воспитанную и чванливую, вовсе не пугало состязание, в котором один из рыцарей будет ранен или убит.
 Все происходящее и реакция на него этих людей перепугали Александру. Не только Арми и Агнесса, но и все остальные жаждали крови и убийства.
 – Что ты скажешь, если мы снимем доспехи? – спросил Джеймс. – По-моему достаточно нагрудных пластин.
 Сжимая остро отточенный меч, Люсьен знаком приказал оруженосцу остаться. Не спеша осмотрев одну часть лезвия, потом другую, он кивнул.
 – Мы можем снять с себя все доспехи, если ты этого хочешь, – наконец проговорил де Готье.
 Однако лорд Байярд стоял на своем.
 – Ради прекрасных дам, давай оставим нагрудные пластины.
 Люсьен пожал плечами.
 – Как хочешь.
 Через мгновение оруженосцы занялись доспехами противников.
 В отчаянии Александра вновь посмотрела на епископа, но тот по-прежнему оставался неподвижным, только легкая улыбка чуть приподняла уголки его губ. Думая обратиться к нему, девушка попыталась обойти Мелиссу, но та вовремя схватила ее за руку и вернула на место.
 – Что ты собираешься делать?
 – – Я должна поговорить с епископом. Естественно, он не позволит пролиться христианской крови.
 Сестра небрежно махнула рукой.
 – Оставь, он больше чем кто бы то ни было любит такие зрелища. Ты только разозлишь его своим вмешательством.
 – Но если я этого не сделаю, то кто же тогда? – потребовала ответа Александра.
 – Никто. Такие состязания – неотъемлемая черта Англии и ты ничего не сможешь изменить.
 Закусив губу, рассерженная Александра посмотрела на ристалище. Оруженосцы и слуги уносили снятые доспехи. Все, что осталось на противниках, – это нагрудные пластины и плечевые дублеты, прикрепленные к ним.
 – Глупцы, – вынесла она приговор человеческой ненависти и упрямству.
 Маршал-распорядитель призвал участников занять места, затем крикнул:
 – Будьте достойны предков! К бою!
 Дальнейшие события казались Александре неясной, размытой картиной, изображающей сражение отца и Люсьена. Затем последовал ужасный звон металла. Обхватив плечи трясущимися руками, девушка заставила себя наблюдать за сражением, инстинктивно напрягаясь при каждом но-: вом ударе.
 Хотя де Готье имел преимущества в росте, Джеймс оказался достойным противником благодаря мастерству. Но Люсьен первым опустил свой меч, порвав рукав противника. Из разреза показалась алая кровь.
 Трибуны ликовали, Джеймс яростно сыпал проклятиями, затем отступил, поднял щит и снова ринулся вперед.
 – Ну-давай, де Готье, попробуй достать меня, у тебя есть единственный шанс.
 На этом битва не закончилась. Молодой соперник нанес сокрушительный, ураганной силы, удар, задев нагрудную пластину лорда, но, вложив всю силу в этот порыв, открылся, став на мгновение уязвимым и беззащитным.
 Воспользовавшись удобным случаем, Джеймс взмахнул мечом и ударил им по незащищенному бедру противника.
 Кровь отхлынула от лица Люсьена, но он не подал вида, стойко перенося боль. Не останавливаясь, де Готье продолжал наносить удары, виртуозно владея мечом. Вот он слегка оцарапал подбородок соперника, а вот, на секунду наклонившись, поддел край щита Джеймса и выбил его из рук.
 Лишившись щита, лорд почувствовал, что его жизнь висит на волоске, но ничем не выдал своих опасений. Зарычав, он бросился вперед и нанес удар по руке Люсьена. Кровь увлажнила песок, только не ясно чья – ранены были оба.
 С каждым удачным ударом неистовство трибун возрастало, люди, забыв обо всем на свете, кричали радостными, возбужденными голосами. От напряжения и страха Александра едва могла дышать. Стиснув зубы, она читала все молитвы, какие только знала. Крупные, горячие слезы застилали глаза, катились по ресницам, щекам, увлажняя ворот платья.
 Участники поединка во время боя сместились в сторону и оказались как раз напротив центрального шатра. Увидев это, девушка, нетвердо держась на ногах, сделала шаг назад, а затем кровь отца забрызгала ее и всех, сидящих в первом ряду.
 Невидящими глазами Александра смотрела на яркие красные капли, повисшие на лифе, затем закричала:
 – Хватит!
 Оттолкнув Мелиссу, которая застыла в испуге ошеломленная кровью, Александра метнулась к епископу.
 – Вы должны остановить это! – потребовала она, совершенно не обращая внимания на окружающих. – Это не должно продолжаться.
 Раздраженный вмешательством глупой девчонки, Арми отмахнулся от нее, как от надоедливой мухи.
 – Не загораживай мне картину, детка.
 – Картину? – повторила девушка, не веря своим ушам и наивно полагая, что ослышалась. Придя в ярость, Александра совсем загородила ему поле боя, встав прямо перед священником.
 – Разве церковь не издала указа о запрещении острого оружия на турнирах? – упрямо потребовала она ответа.
 Епископ, раздувая ноздри и не притворяясь больше терпеливым, приказал:
 – Избавь меня от своего присутствия. Девушка собиралась стоять до последнего, но Агнесса схватила ее и поволокла к Мелиссе.
 – Это мужское дело, – прошептала она, – сядь на место или я прикажу увести тебя отсюда.
 – Нет! – тут же выразила протест падчерица. – Это все неправильно. Турнир...
 Мачеха, схватив за плечи, встряхнула ее.
 – Это уже не турнир, это кровная месть, вендетта, с которой следовало бы покончить давным-давно.
 Александра высвободилась из ее цепких рук и отступила назад.
 – Не таким путем можно с этим покончить, – решительно произнесла она, – не кровью.
 – Нет, кровью, – возразила женщина, – такой кровью, которой будет достаточно, чтобы поставить собаку де Готье к ноге.
 Не веря своим ушам, Александра не нашлась, что сказать в ответ. Какая ненависть, какое страшное смертельное отвращение! «Боже мой, хотя мама и говорила, что Англия – ее любимая родина, но она оказалась ничуть не лучше, чем Алжир. Нет, хуже, Это жена Джеймса, но ее не волнует ни рана мужа, ни увечья его врага, а только возможность, как она говорит, поставить собаку де Готье на колени».
 Девушка выпрямилась во весь рост.
 – Вы жалкое подобие христиан, – произнесла она, зная, что ее громкий голос услышат все присутствующие, однако не понизила его. Повернувшись к епископу, дочь Катарины встретилась с его глазами и отчетливо произнесла: – Как и вы.
 Сначала Александра почувствовала хруст костей или плоти, затем ощутила жалящий укол Потрясенная этим, девушка дотронулась до щеки, до того места, где к ней приложилась Агнесса, затем перевела взгляд на ее надменное, презрительное лицо.
 Странно, но выражение лица мачехи напомнило ей другую женщину, ту, которая выказала мало эмоций, наблюдая смерть Сабины, ту, чьи глаза бросили ей вызов, выдавая виновность. Кто мог быть доволен и счастлив, если бы дочь Сабины, а не она сама съела отравленный финик?
 Александра заморгала, пытаясь убрать лицо женщины, более знакомой, чем Агнесса, стоявшее перед глазами, но оно упрямо не хотело исчезать, возвращая в ужасное прошлое.
 Беспокойство девушки переросло в гнев, который она оказалась не в силах сдерживать. Бросившись вперед, она всем телом упала на ту, у которой было лицо Лейлы.
 Хотя хриплый, изумленный возглас Агнессы дал понять падчерице, кто перед ней, девушка забыла обо всем, живя одной-единственной мыслью, – перед ней женщина, которая виновна в смерти ее матери. И на этот раз Лейла заплатит за все.
 Стул, не выдержав двойного веса, треснул и разломился, и две разъяренные тигрицы оказались на полу. Не обращая внимания на суматоху, царившую вокруг них, Александра схватила Лейлу за белую нежную шею. Под своими ладонями она ощутила ее напряженные мускулы, а под пальцами – удары пульса, который скоро перестанет биться. Однако лицо, в ужасе глядевшее на нее, было вовсе не лицом Лейлы, а лицом ее мачехи, Агнессы. Девушка вернулась в действительность.
 Она остановилась, руки ослабили хватку, в следующее мгновение кто-то подхватил ее под руки и поднял. Чувствуя себя очнувшейся от страшного сна, Александра бросила взгляд через плечо и встретилась с глазами Люсьена. Он поднялся на трибуны? А как же его сражение с отцом? Она повернулась к нему, пытаясь разобраться в своих чувствах и поведении в последние несколько минут.
 – Я думала... Лейла... – девушка покачала головой, затем прижалась лицом к его груди.
 Руки Люсьена обняли ее, и это было единственное чудесное ощущение, которое ей удалось испытать за последние несколько недель.
 Будто издалека она слышала голос отца, дикие крики Агнессы, осуждающие слова епископа, ропот толпы, но тем не менее девушка не отпустила Люсьена. Испытывая непреодолимое желание заткнуть уши, Александра прижалась к нему, пытаясь не думать, что в любой момент де Готье может отстраниться.
 – Успокойся, женщина, – слышала она требовательный голос отца.
 Агнесса прекратила гневную тираду, в которой обвиняла Александру в беспричинном нападении на нее. Затем раздался уверенный голос епископа. Он объявил, что неверная – девушка поняла, что речь идет о ней, – оскорбила жену лорда и его самого, за что и была наказана, или, точнее сказать, поправлена пощечиной, на которую так бурно прореагировала.
 – Лорд епископ, уверяю вас, что моя дочь христианка, – Джеймс пытался одновременно выразить голосом и почтение, и обиду, – мать воспитала ее в нашей вере без всякой примеси язычества. Просто английские обычаи и традиции непривычны Александре, некоторые из них совершенно незнакомы, но со временем она их узнает и привыкнет. Прошу вас принять извинения за ее поведение.
 Девушка начала было протестовать, но Люсьен положил ей руку на затылок и крепко прижал к себе.
 – Молчи, – зашипел он.
 – Не.уверен, что она не подверглась влиянию ислама, – возразил епископ.– Мне кажется, что ее надо подвергнуть тщательному допросу, чтобы выяснить правду.
 Александра почувствовала, как напряглось тело де Готье.
 – Она чиста телом и душой, лорд епископ, – произнес Джеймс, – каждое утро дочь посещает мессу и усердно молится, хорошо знает Библию и цитирует Священное писание.
 – Однако ваша девочка бесстыдно демонстрирует свое тело, как уличная шлюха, подводит глаза дьявольской краской, вступает в разговоры с мужчинами, не выказывает должного почтения ни к служителям церкви, ни к старшим, и только что напала на вашу достопочтенную жену.
 – Лорд епископ, – проговорил Байярд, – если вы говорите о ее вчерашнем платье, то это обычная ошибка швеи, не сумевшей правильно его сшить. А к тому времени, как это обнаружилось, уже было поздно что-то менять. Что касается косметики, то ей уже сказали, что это неприлично, и дочь уже больше, как видите, ею не пользуется. Остальное... Остальному Александра научится позже.
 На трибунах воцарилась выжидательная тишина, которую нарушил священник.
 – Вы объясняете ее грехи простым незнанием, а ваша дочь повисла на мужчине, который не является се мужем.
 – Она напугана, лорд епископ. Это первый турнир в ее жизни и, без сомнения, девушка просто потрясена.
 – Мне кажется, что вы не понимаете серьезности ситуации, – упрекнул священник Байярда. – Ваша дочь может предстать перед судом церкви, как еретичка. Она...
 – Несомненно, – непринужденно вмешался Люсьен, – вы также были потрясены зрелищем кровопролития, что в такой ситуации никак не может быть одобрено церковью. И только по этой причине вы не протестовали. Я прав?
 Эти слова являлись не завуалированной угрозой, и священник мудро решил не возражать. Все напряженно молчали. Церковник попытался оправдаться:
 – Но я... она...
 – Ничего серьезного не произошло, – сделал заключение Люсьен. – Хотя мне кажется, что леди Александра больше не будет посещать турниры.
 – Да, – согласился Джеймс, – и так будет лучше.
 – Ладно, – неохотно согласился священник, – дело закончено.
 – А как нападение на меня? – выкрикнула Агнесса. – Посмотрите на мою шею, к обеду на ней появятся синяки. Я требую наказания.
 Что Джеймс шепнул ей на ухо, знали только он и она, тем не менее женщина замолчала.
 Де Готье повернул Александру лицом к лестнице, вывел ее из шатра и повел к стенам замка.
 Их нагнал лорд Байярд.
 – Я отведу ее.
 Подняв голову, девушка посмотрела на разбитое лицо и окровавленную фигуру отца. Он больше не походил на разъяренного воина, Джеймс выглядел усталым, изможденным и очень постаревшим.
 Не говоря ни слова, Люсьен обошел его и повел Александру от ристалища. Он хотел как можно дальше увести ее, чтобы выполнить тот план, который наметил. Хотя де Готье верил, что она еще любит его, ему вовсе не хотелось, чтобы девушка видела, каким зверем он может стать через несколько дней, чтобы получить то, что ему нужно.
 – Ты не слышал меня, де Готье?
 С ристалища донесся громкий голос маршала-распорядителя, считавшего выигранные каждым участником поединки. Дважды он объявил победителем Люсьена – один раз в конном состязании, второй – в пешем бою.
 Все еще не до конца придя в себя, Александра с трудом понимала, о чем идет речь, но когда смысл слов дошел до нее, она почувствовала приступ острого отвращения. Да, Люсьен победил, завоевав возможность выкупить свои земли у ее отца, но какой ценой!
 – Выкуп за твою лошадь и доспехи будет непомерно высок, – произнес де Готье, продолжая идти по подъемному мосту.
 Джеймс шел, чуть поотстав от него.
 – Я так и думал, но не такой высокий, чтобы вернуть поместье.
 Де Готье горько улыбнулся, его рука крепче сжала талию девушки.
 – Это только начало, но будь уверен, к концу турнира я заработаю достаточно, чтобы выкупить все мои земли.
 – Какой глупец поставит на тебя?
 Так можно было подумать о нем совсем недавно, когда он находился в рабстве, там, на галерах, без всякой надежды на то, чтобы выжить и сохранить хоть малую частицу своей человеческой души. Шансы его были равны нулю, но он выжил Никто не верит, что он может вернуть свое имущество сейчас, не надеется на то, что у него хватит мужества бороться до конца. Да, хватит, так он решил, и эти несколько дней покажут, кто же из них прав.
 Оставшийся отрезок пути до комнаты Александры они проделали в полном молчании.
 Очутившись в знакомой комнате, девушка неохотно отпустила руку Люсьена. Опустившись на кровать, она сжалась в комочек и уставилась на двух мужчин, стоящих перед ней. Люсьен выглядел столь же плачевно, как и ее отец. На его нагрудной пластине красовалась огромная вмятина, дублет на плечах нуждался в починке, одежда была испачкана кровью. Александра только вздохнула.
 Джеймс подошел к кровати и укрыл ее покрывалом.
 – Ты заболела?
 – Нет, не заболела, – ответил за нее Люсьен, – она просто потрясена случившимся.
 Отец ласково дотронулся до ее щеки.
 – Это правда?
 – Я прекрасно себя чувствую, – ответила дочь, укоряя себя за то, что маленькая испуганная девчонка вновь проснулась в ней.
 – Не берите ее больше на турниры, – произнес де Готье и повернулся, чтобы уйти.
 – Люсьен, – окликнул его лорд Байярд. Тот остановился у двери.
 – Да?
 – Я еще не поблагодарил тебя за вмешательство в разговор с епископом. Знай, что я очень признателен тебе.
 – Я сделал это ради нее, а не для тебя.
 – Это понятно.
 Стремясь как можно быстрее вернуться на ристалище, где решалась судьба де Готье, Люсьен нетерпеливо толкнул дверь.
 – Я ухожу.
 – Почему ты не хочешь упростить себе жизнь? – спросил Джеймс. – Женись на моей дочери и во всем остальном отпадет нужда.
 Его соперник по турниру взглянул на Александру.
 – Ты предлагаешь ее?
 Девушка почувствовала себя так, будто в нее попала молния – предшественница грозы. Неужели Люсьен действительно спросил это всерьез?
 Джеймс согласно кивнул.
 – Хотя я не хочу расставаться с ней сейчас, но если это принесет мир, я сделаю это.
 – Нет, Джеймс, – проговорил Люсьен, не выразив никаких эмоций. – Я скорее пролью кровь, чем женюсь на Байярд, чтобы вернуть наши земли. – С этими словами он исчез в коридоре.
 Александра уставилась на то место, где еще секунду назад стоял Люсьен. Она поняла, почему так была оскорблена Мелисса, и испытала непреодолимое желание догнать его и ответить ругательствами на английском и на арабском языках. Однако она крепко сжала в руках одеяло и молча прокляла де Готье.
 – Ты ведь любишь его, да? – спросил Джеймс. Дочь изумленно взглянула на отца. Как он мог догадаться? Неужели это так заметно по ее лицу? Если так, то Люсьен это знает наверняка. Девушка почувствовала себя еще более униженной.
 – Почему ты боишься епископа? – решила сменить тему разговора Александра.
 Не думая о том, что может испачкать простыню, Джеймс уселся на кровать.
 – Тайна, да? Ну ладно, храни ее, но не думай, что можешь меня обмануть, дочь Катарины. – Он похлопал ее по руке.
 – А что с епископом?
 Лицо лорда исказила кривая усмешка.
 – Если только священник сочтет тебя...
 – Что? Кем? Скажи мне! – перебила она отца.
 – Еретичкой, исповедующей ислам... Александра вскочила на ноги, отбросив в сторону одеяло.
 – Но ты же знаешь, что это не так. Я христианка и в некотором смысле гораздо больше, чем он.
 – А это не имеет значения. Многие приверженцы истинной веры, чье преступление заключалось лишь в том, что они отличались от других, жестоко преследовались и даже были приговорены к смертной казни. Ты должна подавлять в себе все арабское, чтобы не возродить его подозрений.
 – Но это же несправедливо.
 – Да, несправедливо, но такой человек епископ Арми. Он весьма влиятельное лицо среди служителей церкви и очень вспыльчив.
 Александра чувствовала, что упрямство не дает ей покоя и мешает соглашаться с отцом. Однако она сдержалась, чтобы не расстраивать Джеймса своим непокорством. Прикинувшись совершенно смирившейся, она опустила глаза и вздохнула.
 – Я понимаю, но это будет нелегко.




 Глава 27


 В тот же вечер о победе Люсьена в турнире было много разговоров в огромном зале дворца Байярда. И хотя он не присутствовал на пиру, его славные подвиги были у всех на устах. Пели ему дифирамбы и рыцари, потерпевшие от него поражение и в пешем бою, и в конном, заплатившие за это немалый выкуп.
 Выпрямив спину, Александра сидела рядом с братом Агнессы, Кейтом, и старалась не думать о Люсьене и о его ранах. Снова и снова она повторяла себе, что ей все равно, что сталось с де Готье, уверяла себя, что он недостоин ее, но в глубине души знала, что это неправда.
 Девушка притопывала ногой в такт музыке. Ее движения скрывала длинная юбка, которой она нашла неожиданное применение. Мягкий перезвон колокольчиков, привязанных к лодыжке под юбкой, немного снял напряжение. И хотя она делала невинный вид каждый раз, когда кто-нибудь обращал на нее внимание, хмурясь от недоумения, девушка продолжала слегка топать ногой.
 Это был откровенный вызов. Если епископ обнаружит источник звука, это станет смертельно опасным для нее. Но риск щекотал ей нервы, к тому же Александре хотелось отомстить англичанам за обиды. В ее жилах текла английская кровь, но думала и чувствовала девушка по-арабски.
 – Тебя, однако, обнаружат, – прошептал Кейт прямо ей в ухо. Пересиливая удивление, Александра взглянула ему в глаза.
 – О чем ты говоришь? Дядя улыбнулся.
 – Может, я и ошибаюсь, но думаю, что слышал перезвон колокольчиков, раздающийся из-под твоей юбки.
 – Конечно, ошибаешься, дядя Кейт, – ответила девушка, сильнее топнув ногой.
 Улыбка мужчины стала еще шире, еще очаровательнее.
 – Прости меня. Мне всегда казалось, что такую штучку могла выкинуть только твоя мать.
 Услышав это, Александра застыла.
 – Расскажи мне о ее молодости.
 – А, сейчас они замолчали, – проговорил Кейт, прислушиваясь.
 – Вероятно, человек с колокольчиками ушел из зала.
 Александра топнула ногой, потом еще раз.
 – Нет, она здесь и, что самое удивительное, совсем рядом.
 – Ты говоришь о Катарине, я полагаю? Девушка топнула еще раз.
 – Да, о ней.
 Кейт начал оживленно рассказывать о детстве Катарины. Забыв о еде, он рассказывал о молодых годах ее матери, становился серьезным, говоря о ее, печалях, когда она после смерти родителей пришла жить в их семью, смеялся, вспоминая проделки маленькой девочки, и гримасничал, изображая в лицах вражду между ней и Агнессой. Заговорив о своей последней встрече с Катариной через несколько месяцев после ее свадьбы с Джеймсом, Кейт чуть не заплакал.
 – Я всегда думал о ней, как о родной сестре, – сказал он, – и я привязался к ней больше, чем к Агнессе.
 Александра улыбнулась.
 – Спасибо за рассказ. Мне стало легче, когда я узнала, что мама считала тебя своим другом.
 – Да, но тем не менее она не упомянула обо мне ни разу, – сказал он, и в его глазах промелькнуло что-то, похожее на обиду. Кейт моргнул, и тень обиды исчезла.
 Девушка ощутила жалость к нему.
 – Уверена, что мама часто о тебе думала. Рассказывая об Англии, она упоминала только период после замужества и никогда не говорила о детстве. Так, иногда, очень редко.
 Кейт откинулся на спинку кресла.
 – Расскажи теперь ты о Катарине, своей матери.
 Девушка уже было открыла рот, чтобы начать свой рассказ об их жизни в Алжире, когда объявили конец ужина.
 – Может быть, мы поговорим позже, – сказал Кейт, вставая.
 Александра тоже поднялась.
 – Я у тебя в долгу, сэр Кейт. Ты был очень добр ко мне.
 Мужчина учтиво поклонился, затем направился к очагу, где собрались старшие рыцари.
 Повернувшись, чтобы разыскать Мелиссу, девушка лицом к лицу столкнулась с разъяренной краснолицей Агнессой.
 – Ты сейчас же снимешь эти варварские колокольчики! – потребовала она.
 Решив выстоять в трудном поединке, не потерпеть поражение от женщины, которая постоянно ставила преграды на ее пути, Александра скрестила руки на груди и высоко подняла голову.
 – Не понимаю, о чем ты.
 – Нет? – мачеха ухватилась за юбки девушки, намереваясь высоко их поднять и выставить на всеобщее обозрение ее лодыжки. Тут же внимание всех окружающих, в числе которых был и епископ Арми, переключилось на Александру и Агнессу.
 Быстрота реакции спасла падчерицу. Сжав кисть мачехи в своей руке, она предотвратила неминуемую беду.
 – Неужели ты откроешь мои ноги в то время, как епископ требует, чтобы они оставались закрытыми? – насмешливо спросила Александра.
 – Я открою то, что ты прячешь под юбками, – отрезала Агнесса, вырывая руку.
 – Там у меня лодыжки, колени, бедра, – перечисляла девушка, – и ничего из этого не надо показывать в зале, это недостойно внимания окружающих. – Ее резкие движения заставляли колокольчики позвякивать. Стараясь, чтобы они звучали как можно тише, Александра отошла от опозоренной мачехи и направилась к Мелиссе. Та стояла перед группой менестрелей, настраивавших свои инструменты.
 Наблюдавшая за стычкой сестра издала при приближении Александры короткий смешок.
 – Несомненно, мама опять запретит мне общаться с тобой. И вновь я обращусь к отцу, который отменит приказание мамы.
 – Не хотела бы я, чтобы она так меня ненавидела. Но твоя матушка ведет себя так, будто я специально ее чем-то оскорбила.
 – Но ты ее не оскорбила, – возразила сестра. – Ты напоминаешь отцу о своей матери, которую он просто обожал, и не делал из этого тайны. Пока ты не приехала в Корберри, мама являлась владычицей замка и пользовалась симпатией отца. А сейчас она чувствует, что леди Катарина снова обошла ее.
 Мелисса говорила правду, и Александра вспомнила о том дне, когда случайно подслушала разговор матери и дочери на кухне. Боль женщины, занимавшей в сердце Джеймса только второе место, была очевидной, хотя Александра давно подозревала, что именно она и является причиной враждебности и злобных выходок Агнессы.
 – У меня и в мыслях не было ее оскорбить, мне просто ее стало жалко, – заявила дочь Катарины. – Я принесу ей свои извинения.
 Александра собралась подойти к Агнессе, но сестра заставила ее остаться на месте.
 – Позже, – Мелисса взглянула на мать, – у нее сейчас плохое настроение.
 Александра взглянула на мачеху, и ей все стало ясно. Рядом с ней находился епископ Арми. Да, к ним действительно пока лучше было не подходить.
 Зал наполнили звуки музыки – менестрели настраивали свои инструменты. Это заставило молодежь немедленно двинуться на середину зала.
 Сестры отступили назад, давая гостям возможность танцевать, и со стороны наблюдали, как в зале начинается веселая кутерьма.
 – Это меня удивляет, – заявила Александра.
 – Танец?
 – Да. Никогда не думала, что англичане умеют так танцевать. Те танцы, которым меня учил Люсьен, были значительно медленнее. А этот напоминает мне...
 – Люсьен учил тебя танцевать? Вот это да! Когда? Девушка мысленно отругала себя, ей вовсе не хотелось раскрывать душу.
 – На корабле, – наконец призналась она. – Он на практике обучал меня разным нужным для жизни в Англии вещам, в том числе танцам.
 Улыбка осветила лицо сестры.
 – Интересно, – пробормотала она. – Насколько медленнее те танцы, да? Это те, во время которых мужчина держит твою руку, обнимает тебя за талию и медленно поворачивает тебя, да?
 Помня о предупреждении де Готье, дочь Катарины хранила молчание еще об одном, интимном танце, в котором партнеры тесно прижимались друг к другу. Дрожь пробежала по ее телу при воспоминании о его прикосновениях, объятиях, его нежных руках.
 – Как называется этот танец? – желая сменить тему разговора, поинтересовалась она.
 Мелисса рассмеялась, помолчала, наконец сдалась.
 – Турдион.
 – Мне кажется, это задорный танец. Сестра склонилась к ней.
 – Да. Хочешь попробовать?
 Более наивного вопроса ей еще никогда не задавали. Веселиться под пристальными, неприязненными взглядами мачехи и епископа ей совсем не хотелось.
 – Нет. Я лучше посмотрю.
 – – Лгунья... – назвала сестру Мелисса. Александра улыбнулась.
 – Что поделать...
 Улыбаясь, Мелисса подошла к группе молодых дворян. Секундой позже выбранный ею кавалер поклонился, и новая пара присоединилась к танцующим.
 Они двигались все быстрее и быстрее, раскованнее и раскованнее, и в этот момент Александра ощутила знакомое волнение и бешеное желание пуститься в пляс. Ее тело уже начало непроизвольно двигаться, музыка, казалось, проникла ей под кожу и попала в кровь.
 Сделав над собой усилие, девушка подавила первый импульс, заставляя себя вслушаться в мелодию. Однако за первым последовал второй, и она уже не могла найти в себе силы отказаться повиноваться ему.
 Закрыв глаза, Александра изучала мелодию, чувствуя, как она окутывает ее теплыми волнами. Перед глазами возникли танцовщицы гарема, их легкая полупрозрачная одежда колыхалась и обвивалась вокруг их стройных тел, когда они исполняли старинный, забытый всеми танец.
 Девушка будто очутилась там снова, присоединилась к ним и не раздумывала больше о возможных наказаниях и упреках. И теперь ей было все равно, танец – только он имел значение.
 Александра целиком ему отдалась, откидывая голову, подняв руки, поводя бедрами, топая ножкой в ритм музыке. Ее тело пело.
 «Чудесно!», «Громче!» – требовали привязанные к лодыжкам колокольчики.
 Музыка теперь звучала у нее в голове, она звала. И девушка откликнулась на зов. Мелодия обволакивала ее тело, наполняя восторгом душу.
 И все же ей чего-то не хватало. Наверно ласкового прикосновения легкой одежды и хлестких ударов рассыпавшихся по плечам и спине волос, попадающих в глаза и в рот... Не прекращая танца, она провела руками по тесному платью, удивляясь его тяжести, затем поднесла руки к волосам. Нащупав шпильки, которыми крепились ее косы, Александра вытащила их и распустила волосы. От нежного прикосновения прядей к спине девушка мягко рассмеялась. Вновь подняв руки над головой, словно пытаясь поймать ими ветер, она улыбалась. «Свободна, я свободна».
 Что-то внезапно выросло на ее пути, пытаясь до нее добраться, но Александра увернулась и продолжала извиваться в танце. Но что-то появилось вновь, и на этот раз чьи-то руки схватили ее.
 С торжествующим возгласом, готовым сорваться с губ, девушка открыла глаза и увидела человека, которого совсем не ожидала встретить здесь этим вечером. Это был Люсьен. Однако тот был без тюрбана и халата евнуха, а жесткое выражение его лица мгновенно вернуло ее с небес на землю. Дочь Катарины, наконец, осознала, что она в Англии, в родовом имении Корберри, и ее сердце екнуло.
 Девушка взглянула через плечо мужчины на дюжину изумленных, застывших лиц. Агнесса и епископ тоже стояли, пораженные. Даже музыканты, прекратив играть, во все глаза смотрели на нее. Танцующие пары остановились, рассредоточившись по периферии. Александра и Люсьен оказались, таким образом, в самом центре зала.
 – Дай мне руку, – проговорил де Готье.
 Осознав ужас содеянного, Александра снова взглянула на Люсьена.
 – Я не знаю...
 – Твою руку, – повторил он.
 Когда же и на этот раз ошеломленная танцовщица не прореагировала, Люсьен сам взял ее руку и сжал в своей. Кивнув менестрелям, которые сразу стали подстраиваться под него, мужчина повел девушку в чинном танце, которому научил ее в первую очередь. Это был благородный эстампи.
 – Улыбайся и не думай о ноге.
 Не говоря ни слова, девушка исполняла все, что партнер ей приказывал, глядя ему в лицо, чтобы не видеть осуждающих глаз других гостей.
 Конечно, де Готье являл собой весьма удручающее зрелище. После турнира и многочисленных поединков лицо его представляло сплошные ссадины и синяки, затмившие даже шрам в виде полумесяца на щеке. Однако для Александры он оставался самым красивым и желанным на свете. Но когда он пришел?
 – Люсьен... – начала было девушка.
 – Не сейчас, – оборвал ее де Готье.
 Остальные пары нехотя присоединились к танцующим. Однако следующий танец, веселый и быстрый, отвлек их внимание от Люсьена и Александры. Стар и млад пустились в пляс.
 – Сейчас? – поинтересовалась она.
 – Позже, – ушел от ответа мужчина. Убеждая себя, что должна быть довольна тем, что он здесь и танцует с ней, девушка перестала спрашивать и начала внимательно следить за ногами партнера, приноравливаясь к ним. Ее очень удивляло, что такой большой и сильный мужчина может легко и непринужденно двигаться. Как и на корабле, де Готье заставлял ее почувствовать, что они – единое целое. Это было прекрасно!
 Александра растворялась в нем, таяла от прикосновения его рук!
 В начале следующего танца Люсьен вывел ее из круга и отвел в тень ниши. Повернув девушку к себе, он хрипло прошептал:
 – Разве я не предупреждал тебя, какое наказание ждет еретиков?
 «Еще один урок», – мрачно подумала Александра. Хотя так ей и надо, учитывая ее неприличное поведение несколько минут назад.
 – Я не еретичка, – возразила она, щурясь, чтобы как следует разглядеть его лицо в полумраке.
 – Ты так ничему и не научилась, не сделала никаких выводов из уже случившегося. Более того, ты привязала колокольчики и пустилась в пляс, исполняя мусульманский танец и не заботясь о последствиях.
 Девушка о трудом проглотила комок, стоявший в горле. Колокольчики она надела преднамеренно, а вот танец получился случайно, неосознанно.
 – А тебе какое дело? – вызывающе спросила дочь Катарины. – От тебя не было ни весточки несколько недель, а когда ты, наконец, появился, то. тут же оттащил меня в сторону, чтобы отругать, будто мы никогда не целовались.
 Люсьен приподнял ее лицо.
 – Мы не только целовались, Александра, – напомнил он ей.
 – Да, – согласилась она, благодаря темноту, скрывшую ее вспыхнувшие щеки. – Но, похоже, это ничего не значит для тебя.
 – Если бы мне было все равно, я не подошел бы к тебе, а оставил бы глупую девчонку на растерзание епископу.
 Девушка попыталась заглянуть в его глаза, но на этот раз темнота из союзника превратилась в противника. Ей ничего ни удалось прочесть в их глубине.
 – Если я тебе не безразлична, то почему ты ищешь ссоры, если ты можешь миром взять принадлежащее тебе, женившись?
 – Я не трус, Александра! – прорычал Люсьен.
 – Нет, ты животное, – отрезала дочь Катарины, – зверь, который лучше выпьет кровь, чем будет жить в мире, зверь, который заботится только о себе и об имени де Готье.
 Его рука больно сжала плечо девушки.
 – Ты не понимаешь...
 Александра высвободилась и отступила, колокольчики издали мелодичный перезвон.
 – Нет, понимаю. Понимаю, что ты не любишь меня так сильно, как я люблю тебя. – Хотя она произнесла вслух заветные слова, которые всегда хранят в тайне, она не жалела, что сказала их. – И даже если ты испытываешь ко мне такие же чувства, ты не позволишь себе поддаться им из-за ненависти к Байярдам.
 Сумрак ниши скрывал выражение его лица. После минутного молчания мужчина произнес:
 – Есть одно правило на войне, Александра, зная которое ты во многом выигрываешь. Никогда не показывай врагу своих чувств, иначе он использует их против тебя.
 Война, враг, чувства... Слова, которые Люсьен выбрал, подействовали на дочь Катарины как удары.
 – Спасибо, Люсьен де Готье, за объяснение, что мы воюем с тобой, – горько проговорила она, с трудом проглатывая комок в горле. – До этого я и подумать не могла, что мы враги.
 «Ну, не в прямом смысле слова, – подумал Люсьен, – но ты враг моего сердца». Однако если бы этой безумной девчонки не было на турнире и не устрой она посмешище из себя сейчас на танцах, он бы ни за что не сказал ей этих слов. Позже, когда Люсьен вернет свои земли, он все объяснит ей.
 – Все Байярды мои враги. – Надо же ей что-то говорить, пока не пришло его время.
 Александра повернулась и заспешила прочь. «Гордые плечики! – мелькнула мысль у Люсьена, смотрящего ей вслед. – Они не опустились, а остались прямыми, как у солдата, идущего в атаку». Но чего-то явно не хватало...
 Де Готье нахмурился, а мгновением позже вспомнил о колокольчиках. Когда девушка уходила, он не слышал их перезвона. Взглянув на пол, Люсьен уловил мерцание золота на том месте, где она только что стояла. Наклонившись, де Готье поднял браслет и почувствовал тепло тела Александры, еще сохранившееся в безделушке. Мужчина улыбнулся – проклятые колокольчики! Они и явились первой причиной, заставившей его покинуть свой шатер. Вернувшийся рано с банкета Винцент пересказал ему разговоры о каких-то таинственных звуках, идущих из-под юбок Александры.
 Хотя на Люсьене не было живого места, а утомленное тело требовало отдыха, но тем не менее он снова стал ее ангелом-хранителем, явившись в зал, где она опять выставляла себя на всеобщее обозрение. Подобно всем остальным, де Готье застыл па пороге. Не веря своим глазам, он наблюдал за экзотическим танцем в ее исполнении. Память вернула его в Алжир, в тот самый день, когда он впервые увидел танцующую рыжеволосую красавицу.
 Он вдруг ощутил, что страстно желает ее и боится за нее, и это подтолкнуло его к действиям. Сначала Люсьен не собирался танцевать, а хотел просто вытащить девушку из круга, но потом решил, что более естественным будет выглядеть его участие в развлечении.
 Шагнув в полосу света, де Готье разжал ладонь и взглянул на миниатюрные колокольчики. Александра об этом знать не будет, но завтра он возьмет их с собой на ристалище. Плохой, не добровольный знак внимания, но тем не менее – ее.
 Зкрыв дверь своей комнаты, дочь Сабины оперлась на нее спиной и дала волю слезам. Она их так долго сдерживала. Хотя она ненавидела себя за жалость к самой себе, душившую ее, тем не менее не мсгла удержать слез, наполнявших глаза и катившихся по щекам.
 – Почему? – спрашивала девушка темноту. – Что я еще могу сделать, чтобы завоевать его любовь? – Она нравилась ему, это Александра чувствовала, но не так, как он ей.
 Вытерев слезы рукой, она отошла от двери, однако смех в коридоре заставил ее насторожиться. Напрягая слух, девушка узнала голос Агнессы. Женщина чуть хрипловатым голосом говорила кому-то нежные слова, потом снова смеялась.
 Неужели мачеха собирается наставить рога Джеймсу? Неужели хочет забыться в объятиях другого?
 Зная, что не должна этого делать, Александра не смогла сдержаться и приоткрыла дверь, когда парочка проходила мимо Выглянув в коридор, девушка увидела, что рядом с Агнессой шел Джеймс и именно ему она говорила слова любви. Рука отца обнимала талию женщины. Они направлялись в опочивальню. Мужчина остановился, поцеловал жену в губы и сказал:
 – Я люблю тебя, Агнесса.
 Запрокинув голову, жена посмотрела ему в глаза.
 – Даже если я не Катарина?
 Шумно вздохнув, видно этот вопрос она задавала ему не впервые, лорд Байярд безнадежно махнул рукой.
 – Глупая женщина, как ты бесишь меня, испытываешь мое терпение и как мне хочется порой схватить тебя и трясти до тех пор, пока твои зубы не застучат друг о друга. – Выговорившись, он вздохнул. – Конечно, я люблю тебя, но не проси меня снова доказать это, я и так сделал достаточно.
 Поднявшись на цыпочки, Агнесса поцеловала мужа в губы, и они прошли в спальню. Александра закрыла дверь, на сердце сразу стало легче от увиденного. Это была та сторона жизни Джеймса и его жены, которая раньше ей казалась невозможной. Они хорошо играли свои роли владельцев Корберри, лорда и леди Байярд, но, как оказалось, они испытывали друг к другу нежность и привязанность, как Сабина и Джаббар.
 Разница состояла лишь в том, что они оставались верными друг другу. А Джаббар, хотя и любил ее мать, приглашал других жен и наложниц разделить с ним ложе.
 Улегшись на кровать, Александра укрылась одеялом.
 – Я понимаю, мама, теперь я понимаю, почему ты убеждала меня уехать, говоря, что я не приспособлена к жизни и замужеству в мусульманском мире.
 Одна женщина – один мужчина, Александра и Люсьен. Не слишком ли она обольщается?




 Глава 28


 Александра поклялась не посещать больше турнира. Она не хотела видеть кровопролития, однако в последний день состязания ее потянуло на ристалище. Зрелище девушку не привлекало, просто это был последний шанс увидеть Люсьена до того, как он вернется, в Фальстафф.
 Отец запретил ей присутствовать на турнире, поэтому она надела неприметное, скромное платье, головной убор, полностью скрывавший волосы, и пошла, склонив голову, к трибунам. Дойдя до шатра; дочь Катарины нашла себе пристанище в укромном местечке в самом дальнем углу шатра, где обычно сидели мелкопоместные дворяне и простолюдины.
 Поединок сменялся поединком, иногда происходили пешие бои, но не столь яростные и ожесточенные, как между Джеймсом и Люсьеном. Александра даже немного увлеклась турниром, хотя они по-прежнему казались ей примитивным способом доказательства мужества и доблести англичан.
 Участие в соревнованиях Винцента де Готье повергло в недоумение большинство зрителей. Изумленная девушка услышала, как маршал-распорядитель объявлял победителей. Брат Люсьена принял участие в четырех поединках и выиграл в трех, проиграв только один – дяде Мелиссы, Кейту.
 Вечерами Александра слушала рассказы о непобедимом Люсьене. В них перемешивались восторг и зависть. Он одерживал одну победу за другой, приближая желанную цель. Ничего не зная о достижениях его братьев, Эрве и Винцента, она решила, что их здесь нет.
 Теперь же, горя желанием узнать, как борются младшие де Готье по сравнению со старшим братом, девушка с интересом наблюдала, как Вин-цент готовится к бою. Прозвучал призыв «К бою!», и оба противника ринулись друг на друга с противоположных концов ристалища.
 Раздался хруст и звон металла и, сломав копья, Винцент и его противник разъехались, чтобы встретиться вновь. На этот раз де Готье оказался подготовленное – его противник не удержался в седле и, распластавшись, упал на землю. Раздались громкие аплодисменты зрителей.
 – Честная игра, – кричали они.
 Торжествующий Винцент поднял копье и помахал им из стороны в сторону. Боковым зрением Александра уловила какое-то движение в шатре, где находились ее родственники. Стоящая рядом с матерью Мелисса визжала от восторга и хлопала в ладоши. Агнесса не преминула поддержать дочь.
 «Итак, – подумала дочь Катарины, – сестра не совсем безразлична к Винценту. Очевидно, он возвысил себя в ее глазах, выказав такое мастерство в поединках».
 Через два боя выступил Эрве, тоже показавший себя искусным рыцарем. Его противник был выбит из седла после первого же столкновения, за что позже должен был внести большой выкуп.
 «Интересно, хватит ли теперь денег у де Готье, чтобы выкупить свои земли?» – подумала девушка.
 Маршал-распорядитель прервал ее меркантильные рассуждения, объявив перерыв. Ему удалось разжечь любопытство зрителей обещанием двух боев, в которых будет сражаться Люсьен.
 Изголодавшиеся зрители бросились к лоткам торговцев мясными пирогами и сладостями. Александра же не поддалась настроению тоЯпы и осталась на трибуне, вглядываясь в палатки рыцарей, раскинувшиеся неподалеку. Где-то среди них было убежище Люсьена.
 Сопротивляясь искушению пойти к нему, она резко отвернулась и наткнулась на чью-то мускулистую грудь. Сдавленный смешок вырвался из груди, и мгновение спустя Александра откинула вуаль, закрывавшую голову и часть лица.
 – Я так и думал, что это ты, – произнес сэр Кейт, улыбаясь.
 Испугавшись, что ее еще кто-нибудь узнает, девушка стала торопливо поправлять головной убор, но он остановил ее.
 – Ты похожа на Катарину, – проговорил Кейт, притронувшись к ее непокрытым волосам. – Внешность, характер. Она живет в тебе.
 – Пожалуйста, сэр Кейт, – взмолилась она, – если меня увидят, отец прикажет мне вернуться домой.
 Вздохнув, дядя Мелиссы опустил руку.
 – А нам этого вовсе не хочется, да? Девушка набросила вуаль и только тогда взглянула на него.
 – Нет, сегодня последний день, и я намерена досмотреть соревнования.
 – Ну тогда ты увидишь и мой поединок, – улыбаясь, сказал Кейт.
 – Я думала, что вы больше не будете выступать. Вчера вы сказали...
 – Да, но я не могу удержаться от еще одной попытки, – перебил ее дядя Мелиссы. – Но скажи, окажешь ли ты мне честь, маленькая кузина?
 Его просьба была настолько неожиданной, что Александра даже отступила назад.
 – Неужели? Знак признательности? От меня? Брат Агнессы рассмеялся.
 – Тебе не нужно говорить, дочь Катарины, что я слишком стар для тебя. Это я и без тебя знаю. Ты сделаешь это в честь и ради доброй памяти Катарины.
 Александра, совершенно не задумываясь о последствиях, спросила:
 – Сэр Кейт, вы любили мою мать?
 Он был явно поражен ее вопросом, но очень скоро пришел в себя.
 – Нет, дорогая моя. Катарина была мне как сестра, и я любил ее только как родственницу, не больше.
 Девушка вспыхнула.
 – Прошу прощения, с моей стороны было очень неприлично и грубо спрашивать об этом.
 Склонив голову, она сняла с руки одну из вышитых алых перчаток, подаренных ей Мелиссой.
 – От моей мамы, – произнесла Александра, вручая ему вещицу. В то же мгновение она пожалела, что не подарила что-нибудь другое, – несмотря на солнечный день все еще было довольно прохладно.
 Мужчина сунул перчатку за пояс.
 – Я восславлю ее, – проговорил он, а затем улыбнулся. – Теперь, пожалуй, пойду промочу глотку, уже время. Все давно пьют пиво, а я еще не сделал сегодня ни глотка.
 Дочь Катарины долго смотрела ему вслед, затем бросила взгляд на шатры. Может быть... Она уже совсем собралась идти, потом нерешительно остановилась.
 Если ей удастся разыскать палатку Люсьена, хорошо ли он ее примет? И хотя девушка знала заранее, что приятного свидания не получится, все же она поддалась мгновенному порыву и отправилась на поиски.
 Пробираясь сквозь толпу зрителей, жующих вкусные румяные пироги среди шатров, в которых рыцари готовились к бою, Александра очень быстро нашла палатки де Готье, расписанные ярко-красными полосами. Перед большим центральным шатром стоял оруженосец Люсьена, начищавший доспехи. А где же он сам?
 Девушка долго раздумывала, уйти ли ей несолоно хлебавши или войти внутрь. В конечном итоге она, набравшись храбрости, пошла вперед. Оруженосец, поглощенный доспехами, даже не поднял головы. Ей удалось пройти незамеченной.
 Протянув руку к полосе ткани, закрывающей вход, Александра прислушалась к звукам внутри шатра. Тишина. Может быть, Люсьен присоединился к остальным и пирует вместе со всеми? Девушка откинула полог и шагнула внутрь. Люсьен сидел на стуле, и она сразу увидела его обнаженную исполосованную спину. Он сидел молча, опустив голову, а Эрве протирал его раны тряпкой, смоченной чем-то едким.
 Пересилив себя и уже не задумываясь о том, чем в нее может швырнуть старший де Готье, Александра шагнула через порог. На нее удивленно уставился Эрве. Девушка немного помедлила, затем подняла вуаль.
 Младший брат нахмурился, но ничем другим не выдал ее присутствия. Не отрывая от Александры взгляда, юноша окунул тряпку в травяную настойку и приложил ее к вспухшей ране на плече брата.
 На полу шатра лежал толстый ковер, заглушавший шаги, поэтому Александре удалось совсем близко подойти к Люсьену и протянуть не одетую в перчатку руку.
 Эрве скептически наблюдал за ее действиями, но все-таки взял тряпку и отошел с ней к Александре. Трясущимися руками девушка приняла ее, окунула в раствор и осторожно приложила к ране. Вытянув шею, он заглянула Люсьену через плечо – его глаза были закрыты. Он спит или просто отдыхает?
 Александра осторожно обошла де Готье и остановилась прямо перед ним. Она прекрасно знала, что у него много ран, но все же оказалась явно не готовой к тому, что увидела.
 Несколько дней состязаний оставили многочисленные синяки, порезы на руках, груди и животе. Ни один из них не был опасен для жизни, но все были на вид достаточно устрашающими. Но все же Люсьен продолжал упрямо принимать вызовы и получать удары. И все это во имя земель де Готье и ради их спасения.
 Будь он проклят, будьте прокляты вы, драгоценные владения, будьте прокляты все де Готье и все Байярды!
 От гнева Александра ощутила, как ее бросило в жар. И только тогда она взглянула на Люсьена – он открыл глаза и наблюдал за ней.
 Слишком разъяренная для того, чтобы удивляться, девушка швырнула тряпку на пол и подбоченилась.
 – Делаешь все, что угодно, лишь бы не жениться на Байярд? – горько спросила она.
 Мужчина повел плечами, расслабляя сведенные напряжением мышцы.
 – Не могу придумать более достойной причины. А ты? – Взяв рубашку, он надел ее на себя.
 Александра долго смотрела на него, стараясь сдержать слезы.
 – Когда-то могла, а сейчас нет. – Гордо выпрямившись, она прошла мимо него, пытаясь уйти как можно дальше от этого бессердечного мужчины.
 Он позволил ей пройти. Но когда Эрве позвал его, он обернулся и увидел, что брат, загородив дорогу, не выпускает девушку. Потом он признается себе, что ее гордая несломленная фигурка опять бросила вызов его тщательно хранимым от посторонних чувствам. Еще один поединок, и у него соберется сумма, достаточная для того, чтобы заплатить за землю. Ведь рыцарские турниры – это не только победа оружия, но и возможность заработать так необходимые сейчас, после проигрыша Винцента, деньги. Все рыцари в Англии делают то же самое, и только тогда он сможет все объяснить Александре. Черт возьми, как же он устал!
 – Останься, Александра, – услышал он собственный голос. – Останься и поговори со мной, пока Эрве будет надевать на меня доспехи.
 Глубоко вздохнув, девушка высоко подняла плечи. Обернувшись, она презрительно произнесла:
 – Совершенно ясно, где находится твое сердце, Люсьен де Готье. И мне не надо ни единого его кусочка.
 – Ты так думаешь? Действительно, ни единого кусочка? – У де Готье и в мыслях не было дразнить ее, но слова сами собой пришли на ум. – А как же любовь, о которой ты столько говоришь?
 – Я очень люблю тебя, – отреагировала она, – хотя мне очень стыдно, что я признаюсь тебе в этом.
 Люсьен поднялся.
 – Оставь нас, Эрве.
 Нерешительно потоптавшись, брат исчез.
 Наконец они остались одни. Как долго они не были наедине, слишком долго. Сжав руки перед грудью, девушка смотрела на де Готье. Он решительно направился к ней, и лицо его оставалось бесстрастным, хотя она знала, что раны его болели.
 Мужчина остановился на расстоянии вытянутой руки.
 – Ты потеряла перчатку, – сказал он, указывая взглядом на ее обнаженную руку.
 Александра взглянула на перчатку на другой руке.
 – Да.
 – Может, она была отдана какому-нибудь рыцарю в знак признательности?
 – Может быть.
 Он удивленно поднял брови.
 – Опять сэру Рексолту?
 – Нет, другому. Люсьен шагнул к ней.
 – А как же знак внимания ко мне? – откидывая рыжие локоны с ее лица, сказал Люсьен. —Что ты преподнесешь мне на память перед последним сражением?
 Напоминая себе, что все еще сердится на него, Александра боролась с искушением поцеловать его ладонь.
 – Что ты хочешь получить от меня? – как можно небрежнее спросила дочь Катарины. – Мой пояс? Чулки? А что ты скажешь по поводу оставшейся перчатки?
 Де Готье довольно долго смотрел ей в глаза, потом перевел взгляд на брошь, прикрепленную к ее плащу. Дотронулся до броши, затем пальцы его скользнули по нежной шее девушки, заставив замереть ее сердце. Секундой позже плащ упал на пол.
 – Мне нужна только память, – сказал Люсьен, глядя на нее горящим страстью и нежностью взглядом.
 Девушка понимала, что должна оттолкнуть его так же, как он когда-то оттолкнул ее, но была не в силах пошевелиться, даже когда его пальцы стали расстегивать пуговицы на ее платье. «Разозлись! – приказывала себе дочь Байярда. – Он растоптал твою гордость, не позволяй ему делать с собой все, что ему захочется».
 Его грубая шершавая ладонь накрыла ее грудь, заставив Александру вздрогнуть и прижаться к нему. Ее гнев исчез.
 – Ты... не надо... – слабо запротестовала она. Большим пальцем мужчина нежно провел по затвердевшему соску.
 – Кому ты принадлежишь, Александра? – задал он вопрос, низко склоняя голову. Его губы находились в нескольких дюймах от ее рта.
 «Ему, только ему и никому другому».
 – Я... – девушка судорожно вздохнула. – Люсьен, не участвуй больше в поединках. – Подняв руку, дочь Байярда дотронулась до покрытого синяками лица де Готье. – Возьми меня в жены, и земли будут твоими.
 Мужчина нежно провел губами по ее рту.
 – Не могу, – пробормотал Люсьен и затем снова задал свой вопрос: – Кому, Александра?
 Заглянув ему в глаза, она поняла, что нужно говорить только правду.
 – Тебе, – прошептала она. – Я принадлежу тебе, Люсьен де Готье.
 Ее любимый улыбнулся.
 – Хорошо, а теперь подари мне знак признательности.
 Прижимая податливое тело Александры к обнаженной груди, Люсьен раздвинул языком ее губы и начал ласкать ей рот.
 Девушка мгновенно забыла о событиях последних нескольких недель, застонав от разгоревшегося в ней желания. Руки ее сомкнулись у Люсьена на шее. Это было то, чего она так давно хотела, – начало великого обладания, огромной страсти, в которой ей когда-то было отказано. Может, сегодня ей суждено узнать?
 Лаская одной рукой ее грудь, а другой нежно гладя по спине и ягодицам, Люсьен погрузил язык глубже. Языки влюбленных слились в бешеном танце любви.
 Тело Александры пронизала дрожь, и она затрепетала от счастья, почувствовав затвердевшее доказательство его желания, упершееся ей в живот. Его рука, скользнув под платье, дотронулась до обнаженной внутренней поверхности бедер. От нахлынувших ощущений девушка глубоко вздохнула и запрокинула голову. Рука Люсьена поднялась выше, мягко касаясь влажной расщелины.
 – Пожалуйста, Люсьен, – умоляла Александра странным, надтреснутым голосом, показавшимся ей чужим. – Сейчас.
 Люсьен мгновенно отреагировал, убрал руку и переложил ее на бедро. Не выдержав, он застонал от досады.
 – Нет, еще нет. Еще не время и тем более сейчас. Мне надо надевать доспехи и готовиться к поединку.
 Понадобились долгие секунды, прежде чем смысл сказанного дошел до Александры. А когда это, наконец, произошло, девушка крепко зажмурила глаза, потом открыла их, втайне надеясь, что ее страстное желание сбудется. Но ничего не произошло.
 – Прошу тебя, пожалуйста, не надо сражений... Прямой, немигающий взгляд Люсьена сказал ей, что спорить бесполезно. Отвергнутая Александра замолчала. Мужчина заботливо одернул ей юбки, убрал руку с груди и прикоснулся пальцем к ее вспухшим губам.
 – Ты уверена, что испытываешь любовь ко мне?
 Дочь Байярда кивнула, но убедить де Готье было не так-то легко.
 – Посмотри на меня, – приказал он, – я не красавец, весь в шрамах, не говоря уже об этом, – он дотронулся до полумесяца, навечно запечатленного на лице. – Да и раньше меня вряд ли можно было назвать красивым, не то что Винцента или Эрве;
 Дерзко протянув руку, Александра дотронулась до шрама, заканчивающегося у внешнего угла глаза.
 – Да, это правда, что ты некрасив, – согласилась дочь Байярда, глядя ему прямо в глаза. – Не сравнить с Винцентом или Рашидом. Но здесь, – она приложила руку к груди, где тяжело ухало и колотилось сердце, – здесь ты самый красивый, Люсьен, или будешь таким, если себе позволишь. Ты человек, которого я люблю.
 «Может, она действительно другая, – подумал мужчина. – Не похожая на тех двух, с которыми я был помолвлен?»
 С момента ее прибытия в Корберри он внимательно наблюдал за дочерью Байярда, но ни разу не заметил, чтобы она смотрела на его брата коровьими влажными глазами, как другие женщины. В самый первый день турнира Люсьен видел, с какой неохотой Александра, стоявшая у стола со знаменами и шлемами, разговаривала с Винцентом. А когда он отошел, она ухитрилась что-то сделать у стола, чего он не понял, да и остальные тоже.
 И только гораздо позже, да и то случайно, де Готье, понял, что она сделала. Приняв шлем из рук оруженосца, он увидел начертанный на отполированной поверхности крест. Александра благословила его.
 В нем сейчас постепенно возрождалась, ширилась и росла вера в женщин. А потом эта чертовка вдруг оказала внимание сэру Рексолту.
 От огорчения де Готье чуть не рехнулся. Память об этом горьком чувстве, а вовсе не стремление во что бы то ни стало получить назад свои земли, заставила его сражаться в тот день и вновь бороться все это время. Тягостное воспоминание давало ему силы побеждать каждого очередного противника и принимать новые вызовы, даже когда от усталости вес его доспехов грозил пригвоздить его к земле.
 – Мы поговорим об этом позже, – отходя от Александры проговорил он.
 Девушка горячо молилась, чтобы ее собеседник произнес слова любви, открыл ей свое сердце, как это сделала она, но тот не внял ее молчаливым увещеваниям. Люсьен или слишком горд, чтобы их сказать, или в нем горит лишь желание плоти, а не стремление души.
 Смесь гнева, огорчения и страха за его жизнь, опасения, что он может получить серьезное ранение или вовсе погибнуть в схватке, заставили Александру сказать:
 – Если бы ты по-настоящему любил меня, ты бы никогда так не поступил. Ты бы сложил оружие и отверг вызов.
 Его взгляд стал жестким.
 – Это что, ультиматум?
 Ультиматум? Она никогда не думала, что ее просьбу можно выразить таким словом, но если есть возможность предотвратить этот бой, почему бы не воспользоваться военным термином?
 – Да, ультиматум.
 Сжав кулаки, Люсьен отступил на шаг.
 – Тогда ты проиграла.
 Не желая, чтобы он видел ее слезы, девушка отвернулась и подняла лежавший на ковре плащ, склонив голову на грудь, она набросила его на плечи и трясущимися руками попыталась застегнуть брошь.
 Полог приподнялся.
 – Прошу прощения, – произнес Эрве, переводя взгляд с Александры на Люсьена. – Но мне кажется, что сюда идет епископ.
 Дочь Байярда расширившимися от ужаса глазами уставилась на старшего де Готье. История повторялась, все возвращалось на круги своя – ей вспомнилась ночь ее визита в комнату евнухов. Александре прекрасно было известно, что ждало женщину, застигнутую в жилище мужчины. Но это было в Алжире. А какова цена этого в Англии?
 – Кто-то следит за тобой, – сухо сказал Люсьен, затем посмотрел на брата. – Задержи его, если сможешь.
 Округлив глаза, Эрве выскочил из шатра.
 Де Готье быстро застегнул на девушке брошь, затем схватил растерявшуюся Александру за руку и оттащил в сторону.
 «Неужели он хочет спрятать меня внутри?» – промелькнула мысль у Александры. Здесь нет другого выхода, кроме того, через который она вошла. Несколько мгновений спустя девушка получила ответ на свой вопрос, когда де Готье вытащил кинжал. Вонзив его в парусину, он прорезал узкую щель на расстоянии полуметра от земли. Затем, убедившись, что поблизости никого нет, он подвел Александру ближе.
 – Иди, – приказал Люсьен. – Нас не должны снова застать вместе.
 Дочь Байярда наклонилась, чтобы нырнуть в щель, но что-то заставило ее обернуться. Это оказался взгляд его глаз, полный нежности и желания.
 – Люсьен...
 – Александра, на этот раз накажут не меня, – проворчал мужчина, слегка подталкивая ее. – А теперь иди.
 Это правда, его не изобьют как скотину. Скорее гнев епископа падет на нее и Александра, если честно признаться, вполне его заслуживает.
 – Ты только скажи мне – ты меня любишь?
 Покачивая головой, де Готье прислушивался к голосам, раздававшимся снаружи.
 – Любовь – это детские чувства, – фыркнул он, затем взглянул на девушку. – Мы не дети, Александра.
 «Что-то умерло в ее глазах, или мне показалось?» – подумал Люсьен, чувствовавший себя в эту минуту ничтожнейшим из подлецов. «Позже», – убеждал себя Люсьен. Сейчас было не время на эмоции, с которыми он боролся с первой встречи с ней.
 – Прощай, Люсьен, – проговорила Александра. Подбородок у нее дрожал, слезы навернулись на глаза, но дочь Байярда справилась с собой и, нырнув в щель, исчезла.
 Люсьен не терял времени даром. Быстро придвинув к прорези стул, он опустился на него и как раз вовремя – в палатку вошел епископ Арми.
 – А, ты один... – изумленно проговорил тот.
 – А кого вы ожидали увидеть?
 – Я думал, что ты развлекаешься в обществе женщины. – Его проницательный взгляд скользил по углам палатки. Когда священнослужитель стал неторопливо вышагивать по ней, подозрения Люсьена, что за Александрой следили, окончательно укрепились.
 – Я говорю о гулящей женщине, как ты понял, – поспешил добавить священник, проводя кончиками пальцев по пыльному сундуку с вещами.
 – Ну тогда вы совсем меня не знаете.
 – Да, похоже, что я ошибался. – Подойдя к Люсьену, епископ Арми поморщился, увидев его избитое тела.
 – Ты предоставишь нам возможность поразвлечься этим утром?
 Де Готье устоял против соблазна сейчас же продемонстрировать свою доблесть, сжал кулаки и положил их на колени.
 – Представление будет достойно вас, епископ Арми.
 – С нетерпением жду его. – Крепко сжав губы, священник выскользнул из палатки, и только шелковая сутана яростно развевалась на нем.
 Что-то явно не так, это Люсьен уже знал наверняка. Что-то может навредить Александре, если она не будет осторожной. Размышляя, что это может быть, каковы ставки в игре и кто игроки, Люсьен встал и направился к маленькой шкатулке, которую раньше швырнул на сундук. Подняв крышку, де Готье вытащил браслет с колокольчиками, к которому была прикреплена цепочка. Он надел ее на шею, прижал браслет к груди и улыбнулся.
 Александра потеряла его ночью, и с тех пор Люсьен носил его под доспехами. Гул толпы и звон металла делали неслышным его нежное звучание. Вещица любимой девушки принесла ему уже великую удачу и через час вернет принадлежащие де Готье земли.
 – Ты принадлежишь мне, Александра, – вслух произнес де Готье, затем подошел к выходу и позвал оруженосца.
 Люсьен только сейчас понял, как ему все это надоело. Он повернул лошадь и подъехал, чтобы взглянуть на побежденного соперника.
 Человек неподвижно лежал на песке. Доспехи, прикрывавшие левую руку и плечо, были отброшены в противоположный конец ристалища. Де Готье поднял забрало и вместе со зрителями ждал, пока оруженосец поверженного противника не подбежит к господину. Упав на колени, юноша поднял забрало рыцаря и взглянул в его лицо.
 Напряженная тишина не предвещала ничего хорошего.
 – Неужели рыцарь сломал себе шею? – вслух подумал Люсьен, и чувство вины и отвращения охватили его. Хотя это и честный бой и многие будут рассматривать поединок как подтверждение высокого мастерства де Готье, но ему хотелось сейчас бросить небесам упрек в несправедливости.
 Разглядывая зрителей, он заметил закутанную фигуру Александры. Несмотря на то, что верхняя часть лице девушки скрывала вуаль, мужчина знал, что она наблюдает за ним, и представлял, каким огнем отвращения и презрения горят ее глаза.
 Конечно, дочь Байярда права. Каковы бы ни были его цели, он зверь и подобно зверю берет жизнь другого. Так же, как и он, поступали многие другие, служа своему королю. Если сейчас в родных изумрудных глазах сверкнет ненависть, а не любовь, он не обидится, зная, что вполне заслуживает этого.
 «Никогда больше», – поклялся Люсьен, швыряя остатки разломанного копья на землю. Он восстановил свое доброе имя и имя своей семьи, и они с братьями собрали достаточно денег, чтобы заплатить Байярдам. Больше уже никому и ничего не удастся приобрести.
 Тишину нарушил громкий стон, и зрители с облегчением вздохнули. У Люсьена сразу полегчало на сердце, он взглянул на соперника и увидел, что тот шевелится. На помощь пришедшему в чувство рыцарю поспешили трое слуг, и некоторое время спустя человек, осыпая Люсьена и всех присутствующих ругательствами, был унесен с ристалища на щите.
 В ту же секунду последний из бросивших вызов удачливому бойцу был приглашен на поле. Маршал объявил имя нового рыцаря, и сэр Кейт Креннан занял то место, где только что находился поверженный рыцарь. Красная вышитая перчатка, знак внимания известной дамы, выглядывала из-под наплечника.
 Его соперник был настороже. Кроме того, Люсьен почувствовал укол ревности, увидев женскую перчатку па одежде сэра Кейта. «Интересно, какие мысли руководили Александрой, когда она отдала ее человеку, с которым ее связывают родственные отношения? К тому же он намного старше ее. Скорее всего, это крик души, такое странное признание любви к мужчине, к любому другому мужчине, лишь бы не ко мне».
 – Займите позицию, сэр Люсьен, – сказал маршал-распорядитель.
 Тот взглянул на него через плечо.
 – Нет, с меня хватит. – Тронув шпорами бока лошади, он направился к центральной трибуне, где сидел лорд Байярд.
 – Лорд Байярд, – обратился к нему победитель, – как мы и договорились, меняю земли де Готье за золото. Этим вечером, если будут составлены все бумаги, мы заключим сделку и привезем деньги.
 Джеймс поднялся.
 – Мое предложение остается в силе, Люсьен. Если ты возьмешь мою дочь в жены, я верну тебе земли, а то, что ты заработал на турнире, останется в твоем распоряжении.
 – Ты ошибаешься, надеясь, что невеста из рода Байярдов поможет сохранить мир между нашими семьями.
 Ноздри лорда стали раздуваться.
 – Дыомор Пасс? – догадался он.
 Люсьен неожиданно рассмеялся горьким хриплым смехом. Не раз после возвращения думал он об этом местечке, являвшемся причиной такого длительного кровопролития. Размышляя об этом сейчас, он понимал, что было бы просто смешно, если бы не было так печально, что пролито столько крови, проведено столько битв из-за клочка земли величиной в пятьдесят акров.
 – Возьмите его себе, – наконец проговорил де Готье, повернул коня и направил его галопом прочь с ристалища.
 Зрители удивленно смотрели на сэра Кейта, терпеливо ждавшего начала поединка. По трибунам пронесся глухой ропот, но тут же прекратился, когда рыцарь снял свой шлем. «Похоже, лев из Фальстаффа проиграл мне», – сэр Кейт криво улыбнулся, вложил меч в ножны и, пустив лошадь иноходью, важно удалился.
 Зрители возмущенно шептались – их обманули в лучших надеждах. Сэр Кейт считался одним из наиболее опытных бойцов, по крайней мере, лучшим из всех, бросивших вызов де Готье.
 Как только Креннан покинул ристалище, устроители объявили о закрытии турнира.
 Он был великолепен и убеждал себя в этом снова и снова, пока ставил лошадь в конюшню. Но гнев все еще душил его, все, на что он бросал изгляд, окрашивалось в красный цвет.
 Рыцарь даже не заметил прихода оруженосца.
 – Я позабочусь о нем, сэр Кейт, – предложил помощь юноша, протягивая руку к поводьям.
 У Креннаиа очень чесались руки ударить оруженосца, но он сдержался.
 – Нет, я сам все сделаю. Иди на пир.
 – Но...
 Мужчина резко остановился.
 – Оставь меня, – прогремел его голос, внезапно став совершенно неузнаваемым.
 Юноша отпрыгнул от разъяренного хозяина.
 – Да, милорд, – сказал оруженосец, повернулся и благоразумно исчез.
 Сэр Кейт тут же пожалел о вспышке ярости, но быстро забыл о ней и направился к стойлу.
 – Все хорошо, – бормотал он, – все хорошо. – Чтобы убедить себя в этом он улыбнулся и поднял руку, приветствуя приближающихся рыцарей.
 Кивнув, те прошли в направлении ристалища.
 Чувствуя, что улыбка может превратиться в злобную гримасу, которая выдаст его истинное состояние, Креннан приостановился.
 – Я не злюсь, – вновь попытался он уверить себя. – Я разочарован. Да, именно так. – Так он мог бы переубедить себя, если бы разыскавшая его Агнесса не подлила масла в огонь.
 – Ублюдок, – проговорила она, взяв брата под руку. – Интересно, что он думает, что мнит о себе?
 И вновь Кейт почувствовал в себе сильное желание ударить, сбить сестру с ног, вывалять в грязи, но, как и прежде, он пересилил себя. Агнесса ни за что не должна догадаться о демонах, гнездившихся в его душе, чье редкое пробуждение приводит в хаос его жизнь и жизнь других людей, а потом мучает страшными воспоминаниями.
 – Ты говоришь о де Готье? – поинтересовался Кейт, возвращаясь к событиям сегодняшнего дня.
 – Конечно, кого же я еще могу назвать ублюдком?
 – Можешь – мужа. Женщина рассмеялась.
 – Только когда он не соглашается со мной. Войдя в конюшню, Креннан повел лошадь к дальнему стойлу. Он высвободил руку и начал чистить коня.
 – Я добыл победу без борьбы. Что может быть лучше, да, животина?
 – Что может быть лучше? – эхом повторила сестра. – Сбросить его с лошади, поставить его на колени.
 Брат несколько мгновений смотрел на нее, затем стал снимать седло с крупа животного.
 – Я доволен, – сказал он, зная, что лжет и мечтая о том, чтобы она поскорее убралась.
 – Но он оскорбил тебя, Кейт, – воскликнула женщина, – а ты считаешь, что удовлетворен.
 – Так оно и есть.
 Лицо Агнессы побагровело.
 – Да знаешь ли ты, что они будут говорить о тебе? – Когда брат не ответил, она продолжила. – Они скажут, что де Готье не стал сражаться не потому, что испугался твоего копья, а потому, что считает тебя недостойным противником.
 Кейт зашел за лошадь, чтобы сестра не увидела, как исказилось его лицо от ярости, вызванной ее словами.
 – Нет, я думаю, он сделал это из-за Александры.
 – Александра! Плохо, конечно, что Люсьен вернулся домой, но еще хуже, что его приезд начисто лишил возможности Мелиссу выйти замуж за наследника де Готье.
 – А какое отношение ко всему этому имеет девушка? Это же желание Люсьепа, а не ее.
 – Ты ошибаешься. Он и Александра влюблены друг в друга. Знаешь ли ты, куда она направлялась после разговора с тобой этим утром во время перерыва в турнире?
 Креннан даже не подозревал, что у него были свидетели, когда он сорвал вуаль с лица Александры, а затем попросил у нее знак внимания. Муж-чипа испытывал смутное беспокойство, нараставшее с каждой минутой.
 – Нет, не знаю.
 – Она пошла к нему, в его палатку. Если Люсьен и женится на Байярд, то только на ней, а не на бедной Мелиссе. – Качая головой, Агнесса, опустила глаза и рассматривала пол. – Что мне делать, Кейт? – простонала женщина.
 Александра отдала ему перчатку, знак внимания, а сама пошла к другому. Стараясь не поддаваться демонам, Креннан подошел к сестре и положил руку ей на плечо.
 – Для Мелиссы найдется более подходящая партия, чем Люсьеи де Готье, – сжав плечо Агнессы, проговорил он. – Будел лучше, если этот тип не женится на ней.
 Агнесса отошла от брата.
 – Ты думаешь, я это хотела услышать? – рявкнула она. – И от тебя, тот, кто несомненно упал бы к ногам де Готье, пожелай он сломать о тебя свое копье.
 Уже уходя, Агнесса все же остановилась, схватившись за дверной косяк. Постояв немного, она обернулась.
 – О Боже, прости меня, Кейт, – извинилась сестра, в глазах ее стояли слезы. – Приезд Александры плохо на меня подействовал.
 – Могу себе представить, – с трудом выдавил из себя Креннан.
 Женщина кивнула.
 – Она привезла с собой дух Катарины, и я не знаю, как бороться с этим, но все равно буду. – Поверив в свои слова, которые будто придавали ей силы, она еще раз улыбнулась брату и оставила его сражаться с демонами, поселившимися в его душе.
 Мужчина сдерживался до тех пор, пока женщина не скрылась из вида, затем взорвался. В его глазах опять все предметы начали заливаться красными тревожными отблесками. Он сорвал седло с крупа коня, швырнул его о стену, затем завыл от ярости. Лошадь испуганно шарахнулась от дикого, беснующегося хозяина, а он тем временем пинал стены, разбрасывал корзины, щетки, поводья, уздечки, все, что ни попадалось ему под руку. Когда уже ничего не осталось, он упал па пол и стал колотить в него кулаками.
 Наконец приступ безудержной ярости закончился, и он, мокрый от пота и бессильный, остался лежать на полу.
 – Надо что-то делать, – наконец проговорил он и начал подниматься. Его демоны должны отдохнуть.




 Глава 29


  — Это все могло быть твое, да вдобавок еще и земли, – произнес Винцепт, перебирая монеты, – если ты женишься на рыжей.
 Люсьен молчал до тех пор, пока оруженосец, сгибаясь под тяжестью доспехов, не вышел из палатки.
 – На рыжей, да? – устало улыбнулся он.
 – Да, на ней, на рыжей, – согласился с братом Эрве.
 Старший де Готье снял плечевой дублет.
 – Ее зовут Александра, – сказал он, бросая доспехи на сундук, – и я собираюсь жениться на ней, когда в Фальстаффе воцарится порядок.
 – Что? – воскликнул Винцепт. – Если ты собираешься жениться на ней, то... – молодой человек смущенно покачал головой.
 – Тогда почему не принял предложение Байярда, – закончил его мысль Люсьен.
 – Да.
 Старший де Готье взял одну монету и, повертев ее в руке, произнес:
 – Только по одной причине – фамильная гордость нашей семьи.
 – Которой у тебя ничтожно мало, – не преминул поддеть Винцента Эрве.
 Тот вскочил на ноги и с искаженным гневом лицом бросился на младшего брата.
 Предвидя стычку, Люсьен встал между ними.
 – Ну хватит, – прорычал он. Побагровевший Винцент отвел сверкающие гневом и обидой глаза от Эрве.
 – Я не нуждаюсь в том, чтобы он, – средний брат ткнул пальцем в юношу, стоявшего за спиной Люсьена, – напоминал мне о моих ошибках. Я расплачиваюсь за них и буду делать это всю жизнь.
 Старший де Готье знал, что Винцент имеет в виду не только свою страсть к азартным играм и веселым женщинам, но и свое участие в турнире. Прежде чем поехать в Корберри, он добросовестно упражнялся в военном искусстве, сражаясь с более опытным старшим братом, или, лучше сказать, брал у него уроки рыцарского поединка. Будучи бит и унижен им, он, тем не менее, пи разу не выразил протеста.
 Хотя Люсьен знал, что не скоро забудет его проступок, однако он гордился тем, что его средний брат стал умелым бойцом.
 – Мы больше не будем говорить об этом, успокойся... – Люсьен замолчал, ему почудился какой-то необычный шорох. Взглянув через плечо на щель, сделанную им для поспешного бегства Александры, он увидел тень, шмыгнувшую мимо красных и золотых полосок на палатке.
 Встревоженные братья тут же хотели помчаться за тенью. Люсьен остановил их и знаком приказал продолжать разговор.
 Все равно было уже поздно. Когда Люсьен высунул из прорези в палатке свою бронзоволосую голову, он увидел только оставленные шпионом следы.
 – Кто это мог быть? – поинтересовался Винцент.
 – Епископ? – спросил Эрве. Старший де Готье пожал плечами.
 – Может быть.
 Вечером того же дня при закрытых дверях проходила передача земель де Готье их законным владельцам. Прошел долгий томительный час, и вот, наконец, собравшиеся разошлись.
 Люсьен с ворохом бумаг и в сопровождении брата, не останавливаясь, прошел через зал, однако не удержался и еще раз взглянул на Александру. Не сказав никому пи слова, он вышел из комнаты.
 Девушка, сидевшая у камина, уныло опустила плечи. Утром гости разъедутся из Корберри. Неужели Люсьен так и уедет, не попрощавшись и не поговорив с ней? Неужто он поверит словам, сказанным в порыве гнева?
 – У тебя несчастный вид, – сказал сэр Кейт, припоминая, что они мило беседовали до появления Люсьена. – Это я тебя чем-то расстроил?
 Александра отвела взгляд от двери и взглянула в добрые глаза сэра Кейта.
 – Тебе не нужно волноваться, это...
 – Это потому, что каких-то слов не было сказано, – вмешалась Мелисса. Александра обернулась – сестра стояла сзади, облокотясь на спинку ее стула.
 – О чем это ты говоришь?
 – От меня ничего не утаишь, – поддразнила ее Мелисса, подмигивая дяде. – Ты надеялась, что перемолвишься хоть словечком с Люсьеном де Готье, да?
 Александра порозовела от смущения. Как может сестра так откровенно говорить, о тайне ее сердца в присутствии сэра Кейта?
 – Ты ошибаешься?
 – Нет, не ошибаюсь, – певуче проговорила дочь Агнессы. Улыбаясь, Креннан заглянул смущенной племяннице в глаза.
 – Итак, это он завоевал твое сердце. Я должен был догадаться об этом.
 Так как и Мелисса, и дядя твердо стояли на своем, Александра не сочла нужным разубеждать их. Вздохнув, она сказала:
 – Мы друзья. Он очень хорошо со мной обращался, когда мы вместе бежали из Алжира.
 Дочь Агнессы уселась рядом с ней.
 – Хорошо обращался и это все?
 – Мелисса! – воскликнула девушка, впервые подумав, что ей очень жарко у огня.
 – Ты унаследовала дурацкое качество своей матери, если считаешь, что можешь открыто говорить о чувствах мужчины и женщины и о возможном замужестве сестры, – мягко упрекнул сэр Кейт.
 – А может, она не хочет замуж? – предположила лукавая племянница.
 Издав смешок, мужчина потрепал ее по волосам. – Ну а как тебе, Мелисса, хотелось бы замуж?
 – Нет, я вообще этого не хочу.
 – Да, но не ты ли собиралась стать женой наследника де Готье? – напомнил он ей.
 – Да, Винцента, – отрезала Мелисса. – И вовремя избавилась от него.
 – Но сейчас наследником является Люсьен.
 – Значит, все к лучшему.
 Вздохнув с облегчением, что больше не является темой для обсуждения, Александра посмотрела вокруг и увидела, что зал пустеет. Гости расходились по комнатам, собираясь ложиться спать. Это же нужно сделать и ей, если она собирается встать рано, чтобы найти Люсьена и поговорить с ним, прежде чем он уедет.
 Краем глаза девушка заметила Агнессу и епископа Арми. Стоя рядом, они так напряженно смотрели на нее, что напоминали молящихся людей. Стиснув зубы, она поднялась, собираясь сказать спокойной ночи сестре и дяде, но обнаружила, что сестра исчезла. Посмотрев по сторонам, она заметила Мелиссу у стола – та накладывала в тарелку сыр и холодное мясо.
 Переведя взгляд на сэра Кейта, она увидела, что тот сидит, закрыв глаза. Девушка дотронулась до его плеча.
 – Спокойной ночи. Он поднял веки.
 – Поймала меня, старика. Спокойной ночи, Александра.
 Повернувшись, чтобы уйти, она столкнулась со служанкой.
 – У меня послание к вам, миледи, – прошептала девушка. Взяв руку Александры, она вложила в нее сложенный вчетверо лист и быстро отошла.
 Девушка уже знала, что это от Люсьена, и сердце ее трепетно забилось в ожидании. Оно должно быть от него!
 Стоя на том же месте, Александра досадливо нахмурилась. Действия служанки, как она ни старалась, не остались незамеченными. Не нужно было долго смотреть на присутствующих, чтобы это понять. Александра чувствовала на себе чьи-то пристальные взгляды.
 Сжав письмо в руке, она перевела глаза на вопрошающее лицо сэра Кейта и улыбнулась.
 – Спокойной ночи, – еще раз повторила девушка.
 Выйдя из зала, дочь Катарины спрятала послание под юбку и поспешила к себе, торопясь и перепрыгивая через две ступеньки.
 Закрывшись в комнате, она трясущимися руками раскрыла листок.
 Письмо действительно оказалось от Люсьена, его инициалы были нацарапаны в конце послания. Стоя у огня, она прочитала записку и прижала ее к груди.
 Де Готье просил ее придти к нему в палатку, причем сделать это незаметно, смешавшись с толпой гостей, живущих в лагере за стенами замка.
 Боясь поверить в счастье, с сердцем, полным надежды, Александра переоделась в неприметное платье, покрыла голову вуалью, набросила на себя плащ и целиком завернулась в него. Так же она была одета и на турнире днем раньше, где обманула всех, кроме сэра Кейта.
 Вспомнив об этом, девушка спустилась в зал. Стоя в спасительной тени лестницы, Александра поискала рыцаря глазами, но не увидела его.
 Дождавшись подходящего момента, она поспешила в кухню. Кое-кто из слуг поднял голову, но никто ее не остановил.
 Выйдя из дворца, девушка вздрогнула от прохладного чистого ночного воздуха, и по коже побежали мурашки. Бормоча проклятия холодному английскому климату, она потирала плечи, шагая вдоль стены. У подъемной решетки ей удалось смешаться с толпой дворян. Обогнав их, Александра подхватила юбки и побежала в сторону палаток.
 Остановившись у красно-золотого шатра де Готье, девушка нерешительно потопталась на месте, опасаясь, что записка может оказаться просто розыгрышем. Но изнутри пробивался луч света, значит, Люсьен находился там. Облегченно вздохнув, она, подобрав юбки, заспешила вперед, но в следующее мгновение земля ушла у нее из-под ног.
 Первое, что пришло в голову, была мысль о юбках – наступила па них, запуталась и упала, однако вместо падения вперед Александра почувствовала, что ее волокут назад.
 Вырвавшийся было крик заглох, так и не успев родиться, – чья-то рука зажала ей рот. Она была Потрясена, ужас обуял ее, но в следующий момент Александра начала сопротивляться, бороться за свою жизнь.
 Руки ей связать не успели, и девушка уперлась ими в грудь человека, державшего ее. Человек был явно недоволен, но вместо того, чтобы отпустить ее, похититель еще крепче прижал девушку к себе и продолжал тащить куда-то.
 Она стала сопротивляться ожесточеннее, лягнув человека в одну голень, потом в другую, но ее усилия ни к чему не привели. Тогда взбешенная девушка впилась зубами в жесткую руку, но результат был все тот же. Мужчина держал ее крепко и тащил через весь лагерь к темнеющему невдалеке лесу.
 Воображение Александры рисовало самые мрачные картины. Думалось, что человек хочет изнасиловать ее и даже убить. Кто он? Шел ли он за ней следом от смотровой башни или находился среди дворян, которых она обогнала при выходе из ворот?
 Люсьен? Судя по телосложению, ему далеко до этого гиганта, по, может быть, он организовал все это? Нет, даже находясь в сильном гневе, Люсьен не смог бы поступить подобным образом...
 Шорох листвы и призрачные тени деревьев напугали Александру еще сильнее, она была в полуобморочном состоянии. Сердце, казалось, вырвется из груди, так сильно оно билось. Протянув руку, она вцепилась ногтями в лицо мужчины.
 Он отреагировал довольно своеобразно – его рука тут же переместилась и закрыла бунтовщице нос. Лишившись возможности дышать, Александра забилась в руках похитителя. Извиваясь всем телом, она запрокинула голову в тщетной надежде убрать руку, по рука только сильнее вжалась в ее лицо. Открыв рот, девушка попыталась крикнуть, по опять ничего не получилось. Теряя сознание, Александра обмякла в руках мужчины, и тут ей в голову пришла мысль – притвориться! Прошли доли секунды, и похититель держал в руках безвольное, сразу отяжелевшее тело.
 Неподвижная девушка ощутила его нерешительность. Затем в ее легкие проник воздух. Ей хотелось широко открыть рот и глотать его изо всех сил, по она заставила себя дышать легко и поверхностно. Одурманенные всем случившимся мозги очень медленно возвращались к жизни, и только после того, как она почувствовала какую-то холодную и влажную поверхность, бедняжка окончательно пришла в себя и поняла, что ее положили на землю.
 Опасаясь, что почва недостаточно темпа, Александра не открывала глаз и молча лежала в ожидании дальнейших действий этого человека. Ждать долго не пришлось.
 Похититель негромко свистнул, и через секунду девушка услышала стук копыт приближающихся лошадей. На свой страх и риск она приоткрыла глаза и увидела силуэты двух всадников и трех лошадей, приближающихся к тому месту, где она лежала. Мужчина, повернувшись к пей спиной, знаками подзывал их к себе.
 Александра старалась дышать ровно. Сердце бешено колотилось в груди, и она опасалась, что скоро потеряет сознание.
 «Думай, – приказала она себе, – думай». Нужно разработать план до того, как его сообщники приблизятся. Ее лихорадочные размышления привели к одному единственному варианту: бежать и кричать. Может быть, это привлечет чье-то внимание в лагере.
 Решив действовать без промедления, Александра перекатилась на живот, вскочила на йоги, подхватила юбки и побежала в сторону мерцающих огней. Сзади послышался гневный крик, затем донесся звук погони.
 Распущенные рыжие волосы беглянки зацепились за что-то, скорее всего за сук. Или это были пальцы одного из преследователей? Девушка побежала быстрее, почувствовала, как волосы освободились, и поняла, что это тот человек пытался схватить ее.
 Интересно, это кровь стучит в висках или стук копыт преследователей, идущих по пятам? Отчаянно молясь, она пожелала себе па этот раз не запутаться в юбках, заторопилась и глубоко вдохнула, собираясь закричать.
 Первый крик явно получился неудачным – ей не хватило дыхания. Она попробовала снова, но тоже неудачно. Отказавшись от попыток кричать, она побежала быстрее.
 Почувствовав под ногами луговую траву, Александра облегченно вздохнула – почти свободна. Но затем что-то ударило в спину и прервало дыхание... «Рука», – поняла жертва, увидев как ее обхватывают за талию, приподнимают с земли, и вот она уже прижата к лошадиному боку, как тряпичная кукла.
 Александра подняла голову, когда лошадь повернула. Перед ней вновь стеной вставали деревья – убежище ее похитителей. Громко вздыхая, она попыталась лягнуть своего мучителя, но не достала.
 Избитую и измученную, ее, наконец, освободили, и ее непослушное тело осело на землю.
 Будто сквозь пелену девушка слышала голоса, все они почему-то были знакомые, хотя странно приглушенные. Перекатившись на спину, Александра взглянула на похитителей через волну спутанных волос, рассыпавшихся по лицу и скрывавших его.
 – Я хочу, чтобы она сейчас же была увезена отсюда! – приказал человек, помешавший ее побегу.
 «Кто он?» – задумалась Александра. Голос показался ей очень знакомым, по вспомнить его хозяина она никак не могла.
 Жертва услышала ответную реплику, затем первый из говоривших опустился на колени рядом с ее телом и наклонился к ней.
 Да, его лицо Александра знала хорошо, по ситуация казалась бессмысленной, нереальной. Решив, что это просто сон, девушка закрыла отяжелевшие веки.
 – Я всегда бегала быстрее тебя, – сказала она и потеряла сознание.
 – Она еще не пришла?
 Люсьеи отвел глаза от смотровой башни Корберри и взобрался на копя. Взяв поводья, он бросил взгляд через плечо на Эрве, ждавшего его ответа.
 – Нет. Она верна данному слову. Младший брат подъехал к нему ближе.
 – Александра примет решение. Я думаю, ты завтра получишь весточку от упрямой девчонки.
 Люсьеи ударил шпорами по бокам лошади и поехал впереди процессии де Готье. Так как он не мог заснуть ночью, ему легко было раньше всех покинуть гостеприимный Корберри. Это как нельзя лучше его устраивало – уехать до восхода солнца и к полудню прибыть в Фальстафф.
 – А может, это хорошо, – проговорил Люсьеи, когда Эрве поравнялся с ним, – что Александра останется Байярд.
 – Хорошо для кого?
 – Для нас обоих.
 – Но...
 – Она уже решила, Эрве. Пусть так и будет!
 Заметив, что его выкрик привлек к ним нежелательное внимание, мужчина ударил шпорами лошадь и припустил галопом, оставляя процессию далеко позади.
 Со временем Александра сотрется из памяти. Все, что им останется, – это случайные встречи, которые будут происходить до тех пор, пока действует договор.
 Но как надолго этого хватит?




 Глава 30


  — Она очнулась, мой друг.
 Первое, что она услышала, очнувшись от сна, это был голос с сильным акцептом. Жмурясь и моргая от солнца, свет которого приглушали только легкие облачка, Александра размышляла над услышанным. Кто этот человек, о котором шларечь, – она?
 Повернув голову, дочь Катарины попыталась рассмотреть мужчину, поднявшегося от костра, который слегка согревал своим теплом и ее продрогшее тело. Однако только после того, как он присел рядом и убрал спутанные пряди с се лица, девушка сумела понять, кто перед пей.
 «Опять тот же сон», – подумала Александра, затем закрыла глаза в надежде проснуться в своей теплой уютной комнате в Корберри. Но мужчина не позволил ей этого сделать.
 – Александра, – тихонько подтолкнул рукой в плечо этот человек из далекого прошлого.
 «Любопытно, даже голоса похожи», – сонно подумала дочь Катарины.
 – Ты слышишь меня? – его теплое дыхание ласкало лицо.
 Открыв глаза, девушка увидела перед собой лицо до боли знакомыми припухшими веками.
 – Уходи, – пробормотала она, – в Англии тебе не место.
 Потирая плечи, девушка свернулась в клубок в тщетной надежде согреться.
 – И тебе тоже не место в Англии, – отрезал мужчина и снова толкнул ее, на этот раз сильнее.
 Неужели это не сон? Сосредоточившись, Александра взглянула па него и обнаружила, что видит черты его лица слишком отчетливо. Черные брови раздраженно сведены вместе, рот крепко сжат, четыре красные полосы горят па правой щеке.
 – Рашид? – потрясеино выдохнула она. Линия его рта немного смягчилась.
 – Да, Рашид, – согласился он. Александра села настолько поспешно, что ушиблась подбородком.
 – Но такого не может быть, – проговорила она по-арабски, его она уже не употребляла столько времени, что даже стала забывать. Правда, думать она продолжала на языке Джаббара.
 – Это я, – сказал он, прижимая ее ладонь к своему подбородку.
 Дочь Катарины покачала головой.
 – Что ты делаешь в Англии?
 – Я пришел за тобой, – в его глазах читались обида и оскорбленное достоинство, – чтобы забрать тебя домой.
 Ночное происшествие мгновенно всплыло в памяти. Значит, это сын Лейлы похитил ее из лагеря, не давал ей возможности дышать, когда она боролась с ним, и это она оставила отметины на его лице. Но где же остальные двое? Одного из похитителей девушка знала или думала, что знала.
 – Зачем ты пришел за мной?
 Ноздри Рашида стали раздуваться от гнева. Александра прекрасно запомнила искаженное злобой лицо Рашида в ту ночь, когда он приказал погубить Люсьеиа.
 – Алжир – это твоя родина, и место моей невесте там.
 «Его невеста. Его, а не Люсьена. Люсьен». Зная, ято к этому часу де Готье наверняка покинул лагерь, Александра ощутила боль в сердце. Он уехал, думая, что она отвергла его.
 – Александра! – Рашид опять подтолкнул ее.
 – Что? О... – девушка заморгала глазами.
 – Мы возвращаемся в Алжир.
 Этого она хотела, когда Люсьен вез ее из Алжира, но сейчас все переменилось. Дочь Катарины не желала возвращаться в Алжир и становиться женой Рашида. Ей нужна свобода, а жизнь взаперти и абсолютное бесправие больше ей не нравились.
 В Англии женщины не признавались равными мужчинам, по жизнь их была насыщеннее и интереснее, чем в гареме. Они вели домашнее хозяйство, бывали в обществе, даже посещали охоту, и у них не было необходимости скрывать свое лицо. Недостатков тоже было много: жесткий холодный климат, странная еда, примитивное времяпрепровождение мужчин, спасающихся от скуки. Но Англия – единственное место, где Александре хотелось остаться навечно, – она принадлежит Люсьену и предназначена только ему.
 – Я не могу, – твердо произнесла девушка, вырывая руку. – Я уже больше не принадлежу Алжиру, он не для меня.
 Вскочив на ноги, Рашид смотрел на нее, как леопард перед броском на добычу, готовый в любой момент излить на бедолагу свою ярость.
 – И ты думаешь, что эта забытая Богом страна, где мало солнца, много холода и ветра – твоя родина?
 Честно признаться, Александра заслужила его гнев. Ему пришлось пересечь океан, чтобы вернуть беглую невесту.
 Приподняв послушное тело, Рашид сжал плечи девушки.
 – Ты все еще моя, Александра?
 – Твоя? – Разве она по-настоящему когда-нибудь его любила? А теперь тем более. Она принадлежит Люсьену. – Прости меня, Рашид, – плакала дочь Катарины, стараясь как можно мягче выразить свои чувства, – но Англия сейчас мой дом.
 – Я спросил тебя, ты моя или пет?
 – Я не твоя, Рашид.
 – Ну тогда это правда, что ты таскаешься за ублюдком де Готье, – закричал сын Лейлы. – Ты даже спала с ним.
 Правда причиняет огромную боль этому арабу, когда-то бывшему ее женихом, но лгать ему она не в силах.
 – Я все еще девственница, но я действительно люблю его.
 Александра могла предположить, что он способен поднять руку на женщину, и только быстрая реакция спасла се от карающей ладони Рашида. Схватив его за запястье, дочь Катарины смотрела в безумные глаза и старалась не дрожать от страха.
 – Не бей меня, – она пыталась говорить ровным спокойным голосом.
 Рашид покачнулся и толкнул девушку па одеяло, которое прежде служило ей подстилкой.
 – Ты ведьма и шлюха. Вес так, как моя мать говорила мне. – Он ударил себя кулаком по лбу. – А я не слушался.
 – Нет, Рашид, – произнесла Александра, вставая. – Ты знаешь, что это неправда.
 – Я знаю только, что ты обманула меня. И поэтому Аллах даже не моргнет, если я возьму твою жизнь.
 Александра положила руку ему на плечо.
 – Ты не можешь этого сделать, – проговорила она, чувствуя, как у нее внезапно пересохло во рту. – Мы друзья и всегда ими будем.
 – Друзья! – он сбросил се руку и отошел.
 В первый раз за все это время девушка увидела спутника Рашида. Сидя па обломке скалы, согнув одну ногу в колене и небрежно положив на нее другую, ей улыбался Жак.
 Не веря своим глазам, дочь Катарины отпрянула. Этого не может быть! Только сон, дурной, больной сон мог свести вместе двух людей, никогда прежде не слышавших друг о друге.
 – Chеri, – нежно произнес Жак, вставая. Будто и не было ругательств и проклятий Рашида, француз подошел к пей и взял ее дрожащие руки Он галантно коснулся губами ее пальцев, затем отпустил их, когда сын Лейлы обернулся и посмотрел в их сторону.
 – Ты удивлена, нет? – широко осклабился Лебрек.
 – Это невозможно, – прошептала Александра, мечтая, чтобы сон развеялся, и покачала головой, но Жак и Рашид не исчезали.
 – Но я здесь, Александра, – вновь засмеялся Лсбрек, – как и твой нареченный.
 Взглянув на сына Лейлы, Александра поняла, что его еще душит гнев, затем она перевела глаза па француза.
 – Ты продал меня в рабство! – крикнула она ему. – Ты лгал мне!
 Он пожал плечами.
 – Pardon, – затем доверительно улыбнулся. – Но сейчас я выступаю в роли твоего спасителя, да? Скоро ты вернешься в Алжир, как того хотела.
 – Спаситель?! – взорвалась Александра. Придя в ярость при воспоминании об аукционе, страшном унижении и безумном страхе, который ей там пришлось пережить, девушка набросилась на работорговца.
 Гнев ее был настолько силен, что француз не смог сразу се удержать, и даже когда ему это удалось, она все еще продолжала пинать его ногами. Рашид помог своему союзнику, оторвав от него разъяренную фурию и бросив ее на подстилку. Сев па нее верхом, он держал ее до тех пор, пока она не устала и не затихла.
 – Я требую повиновения, женщина.
 Девушка из последних сил еще пробовала сопротивляться, извиваясь на земле, но без видимого успеха.
 – Ты требуешь? – задохнулась от возмущения дочь Катарины. – Я не твоя жена и я не исповедую ислам, чтобы повиноваться каждому твоему слову.
 – Ты не моя жена, но скоро ею станешь.
 – Я не собираюсь уезжать из Англии. Лицо Рашида передернулось от гнева.
 – Нет, ты уедешь, – проговорил он ,  затем наклонился и приник губами к ее рту.
 – Когда-то ты этого хотела.
 Конечно, Александра помнила это – как она поцеловала его на террасе, пытаясь доказать себе, что Сейф ей не нравится. С трудом проглотив комок, застрявший в горле, она проговорила:
 – Не так, совсем не так.
 – А как? Скажи мне, как де Готье доставляет тебе удовольствие, и возможно я смогу сделать это лучше. – Немного подождав ответа, сын Лейлы наклонил голову и начал языком ласкать ее ухо.
 Александра хотела было запротестовать, но появление Лебрека заставило ее замолчать.
 – Рашид, мой друг, – сказал он, переходя па старо французский, принятый на средиземноморском побережье, – сейчас не время и не место укрощать ее.
 Девушка ожидала, что Рашид обратит свой гнев на Жака, по вместо этого сын Лейлы смягчился. Он заморгал, глядя на Лебрека, и в следующую секунду был уже на ногах.
 – Аллах, – потирая лицо, произнес он. Затем, упав на колени, Рашид воздел руки к небу.
 – Аллах акбар! – молился он.
 – О небеса, – пробурчал француз, помог Александре сесть и, обняв ее, сжал ее плечи, успокаивая девушку. В то же самое мгновение она отстранилась, стараясь сесть как можно дальше от ненавистного торговца рабами.
 – Я не виню тебя, cherie, – проговорил мужчина, поднимаясь, – по все-таки тебе придется простить меня.
 Она покачала головой.
 – Никогда.
 – Правда? – Лебрек поцокал языком: – Та, та, та. Никогда – это слишком долго.
 – Никогда, – отрезала негодующая Александра.
 Вздохнув, Жак подошел к огню и взял с искореженного подноса кусок высушенного мяса.
 – А я-то думал, что исправил свои ошибки, замолил свои грехи, посылая за тобой твоего нареченного. – Разорвав мясо на куски, он протянул ей один из них.
 Она покачала головой.
 – Как вы встретились?
 Лебрек прожевал сухое мясо, проглотил его и извиняющимся тоном сказал:
 – Ты должна знать, что меня мучило огромное чувство вины после того, как я продал тебя.
 – Лжец, – ответила дочь Катарины. У Лебрека был огорченный вид.
 – Это правда, cherie. Но когда я увидел, что тебя купил английский капитан, я понял, что тебе повезло. У тебя семья в Англии и, достигнув английских берегов, ты легко могла от него убежать.
 – А Рашид? – подсказала девушка.
 – Через два дня после того, как тебя продали, он явился ко мне очень злой. – Жак воздел руки к небу, взглянув па молящегося Рашида, и продолжил. – В городе все еще продолжали говорить о рыжеволосой женщине, проданной с аукциона. Ну и ему удалось узнать, кто же привел се, то есть тебя, туда. Это был я, как ты помнишь.
 Вспоминая неприятные минуты, Жак потер шею рукой.
 – Был момент, cherie, когда я думал, что моей жизни пришел конец, по потом. Пресвятая матерь, я вспомнил нечто очень важное.
 – Что?
 Он отошел к обломку скалы, на которой сидел, и достал большую суму. Очень скоро мужчина нашел то, что искал, – измятое, кое-как сложенное письмо. Подойдя к сидящей Александре, он положил ей его на колени.
 Она, не разворачивая, знала, что это то самое послание, которое писала ее мать, – драгоценная вещь, которую она вынуждена была оставить, когда проклятый Лебрек продал ее с аукциона. Над этим письмом было пролито немало горьких слез.
 – Прочти его.
 – Я знаю его наизусть, – злобно прошипела девушка.
 – Ну тогда ты поймешь, как Рашид и я обнаружили твое местопребывание. Это было...
 Рашид громко закричал в молитвенном экстазе. Жак удивленно округлил глаза.
 – Это было не очень трудно.
 – Но в письме говорится, что мне надо поехать к тете и дяде. Как же вы меня разыскали в Корберри?
 Француз уселся па одеяло и принялся за новый кусок мяса.
 – Я не могу позволить себе говорить на эту тему.
 – Что ты имеешь в виду под «позволить себе»?
 – Александра, ты же умная женщина. Не сомневаюсь, ты сама все можешь понять.
 – Предпочитаю, чтобы ты мне все объяснил. Он покачал головой.
 – Не могу.
 Опять разозлившись, девушка набросила па плечи одеяло, спасаясь от прохладного раннего утра.
 «Глазбрук. Мама приказала Люсьену сначала отвезти ее туда, где жили дядя и тетя Сабины, то есть родители Агнессы и Кейта. Имея письмо, легко можно было добраться до ее родственников. Кто же мог послать оттуда двух незнакомцев в Корберри? Тетя и дядя? Кейт? Нет, это безумная мысль. Сэр Кейт не настолько глуп, чтобы направить двух иностранцев по ее следу. Наверно, это сделали ничего не подозревающие старики. И все равно непонятно».
 Нахлынули воспоминания, но что-то ускользало от нее.
 – Не могу сейчас думать, – пожаловалась она.
 – Поймешь все позже, – заверил ее Жак. Намереваясь выжать из него правду, девушка уже открыла рот, но возвращение Рашида заставило ее замолчать.
 – Вставай.
 С наброшенным на плечи одеялом дочь Катарины поднялась, с изумлением обнаружив, что в глазах жениха стоят слезы.
 – Прости меня, – умоляюще проговорил он.– Мне было очень трудно эти последние несколько месяцев. – Обнимая Александру за плечи, он прижал ее к себе, и его голова склонилась к ней.
 Надежда шевельнулась в душе несчастной девушки. Может, Рашид отпустит ее, позволит ей вернуться в Корберри? Однако следующая его фраза начисто лишила ее всякой надежды.
 – Все, что я знал и любил, или изменилось или ушло навсегда. Я не могу терять тебя, Александра. Ты – все, что у меня осталось хорошего в жизни. Ты мне нужна.
 В ту минуту дочь Катарины искренне жалела своего бывшего жениха и сочувствовала ему, сокрушаясь, что никогда его не любила так, как он ее. Но между ними всегда будет стоять Люсьен.
 Отступив на шаг, сын Лейлы заглянул невесте в глаза.
 – Мы, как только приедем в Алжир, так сразу и поженимся. Ты будешь моей женой, как и намечалось.
 Притворившись, что согласна, она кивнула. Если он намеревается отвезти ее в Алжир, то глупо раньше времени возбуждать в нем подозрения. Пусть он думает, что она едет туда по доброй воле, а когда представится удобный случай, то сможет обмануть его и сбежать. За спиной Рашида стоял Лебрек, изумленно глядя на свою бывшую рабыню.
 – Нам пора идти, – сын Лейлы отстранил Александру от себя.
 – Корабль через четыре дня отплывает в Средиземноморье. Мы будем на его борту.
 Девушке удалось выдавить из себя улыбку, которая, как она надеялась, ничего не скажет о ее истинных чувствах.
 Жесткие линии рта Рашида исчезли, морщинки па лбу разгладились, он с довольным видом посмотрел на компаньона.
 – Убери лагерь, а я приведу сюда лошадей. Еще через полчаса спутники двинулись на восток.




 Глава 31


  — Милорд, к вам Байярды.
 Нахмурившись, Люсьен отложил хозяйственную книгу, которую внимательно изучал, выпрямился в кресле.
 – С миром?
 Капитан стражников, сведя к переносице лохматые брови, отрицательно покачал головой.
 – Вооружены, милорд, и со свитой рыцарей. Люсьен поднялся.
 – Проклятие, – выругался он. Байярд так хотел мира, так добивался его всеми возможными и невозможными способами и вот, после подписания передачи владений де Готье их законным владельцам всего два дня назад, он явился сюда с намерением открыто продолжить вражду.
 По мнению де Готье все-таки должно было пройти какое-то время, прежде чем Джеймс снова возьмется за оружие. Старый негодяй получил Дыомор Пасс без всякой борьбы.
 – Укрепите замок, – приказал Люсьен.
 – Именно это сейчас и делается, – заверил его капитан. Сбросив с себя отороченную мехом одежду, владелец поместья позвал оруженосца.
 Тот немедленно прибежал на зов.
 – Хотите, чтобы я вооружил вас, милорд? – запыхавшись, едва выговаривая слова, спросил юноша.
 – Сейчас, я только надену кольчугу, сапоги, а из оружия возьму лишь меч.
 Оруженосец исчез и вернулся через несколько минут, неся все необходимое. В зале уже начали собираться рыцари и члены семейства. Люсьен самостоятельно надел кольчугу, сунул ноги в кожаные сапоги и взял меч.
 – А я думала, что с враждой покончено, – сказала Доротея, кладя руку на плечо сына.
 Он замотал головой.
 – Ты не единственная, кого обманули, мама. Опустив глаза, женщина печально прошептала:
 – Видимо, война никогда не кончится.
 Не сказав ни слова, Люсьен запечатлел поцелуй на ее бледной, щеке, затем приказал рыцарям сопровождать его.
 Стоя на площадке смотровой башни, братья де Готье наблюдали за рыцарями Байярда. Несомненно, они пришли не с миром, – бряцали оружием и вели себя очень воинственно.
 – Орудия готовы? – поинтересовался Люсьен у капитана стражников.
 – Их заряжают, милорд.
 Кивнув, старший де Готье вернулся к созерцанию Байярдов, пытаясь сосчитать их количество и понять, что они затевают.
 – Не могу поверить, – пробормотал Винцент. – Это какое-то недоразумение.
 – Никакого недоразумения, – презрительно закетил Эрве, – обычные штучки Байярдов.
 Джеймс Байярд, пришпорив коня, в сопровождении двух рыцарей направился в сторону владельцев замка.
 – Люсьен де Готье, ты где?
 Не думая об опасности, тот немедленно выпрыгнул на амбразуру, его мощная фигура отчетливо вырисовывалась на фоне зубцов башни.
 – Я здесь, – крикнул он.
 Джеймс поднял забрало и посмотрел на него.
 – Я требую ее обратно.
 Его противник подумал, что неправильно расслышал.
 – О чем ты говоришь?
 Последовало долгое молчание, потом Байярд сорвался на крик.
 – Ладно, Люсьен, я буду играть по твоим правилам, но знай, что ты умрешь на коленях.
 – Что случилось? – удивился Люсьен. – Я не играю в детские игры. Это ты впал в детство, ты, предложивший мне мир, а теперь явившийся сооруженным ко мне без всякой причины.
 – Без причины? Вы, де Готье, украли мою дочь так же, как когда-то похитили жену, а теперь смеете упрекать меня, что я несправедлив, горя желанием истребить ваш род?
 Александра... Внутри Люсьена что-то перевернулось, причиняя огромную боль.
 – Александра исчезла?
 – Исчезла? – заорал Джеймс. – Это ты украл ее, сын шлюхи, точно так же, как когда-то твой папаша украл мою жену.
 Не обращая внимание на оскорбления, за которые несколько лет назад старик расплатился бы сполна, де Готье покачал головой.
 – Ты не прав. Я спускаюсь. – Повернувшись, Люсьен спрыгнул обратно на крышу башни.
 – Нет, Люсьен, – вмешался Эрве, – не доверяй ему. Это ловушка, я уверен.
 Одной рукой старший из братьев дотронулся до кинжала, в другой он зажал рукоять меча.
 – Если это так, то ты знаешь, чьей крови прольется больше.
 Эрве невесело кивнул.
 – Я буду прикрывать твою спину, брат.
 Повернувшись на каблуках, Люсьен спустился во двор и знаком приказал поднять решетку. Через минуту он прошел через подъемный мост и остановился перед Джеймсом Байярдом, который, если приглядеться, совсем обезумел от горя.
 – Расскажи мне все, – потребовал де Готье, горя желанием узнать обо все случившемся до мельчайших подробностей.
 Сидящий в седле с мечом в руке Джеймс наклонился к соседу.
 – Что ты замышляешь? Где моя дочь? Испытывая бешеное желание вытащить свой меч и ответить на вызов, Люсьен, тем не менее, широко расставил ноги и сжал в руках воображаемую рукоять.
 – Я не похищал ее.
 – Тогда ты отрицаешь, что посылал ей письмо перед отъездом из Корберри?
 – Этого я не отрицаю. Я действительно отправил ей записку, но это все.
 – Это все? – саркастически переспросил Джеймс. – Ты хочешь сказать, что она не приходила к тебе той ночью?
 – Да, именно это я и хотел сказать. Джеймс, взмахнув рукой, рассек мечом воздух, и лезвие его едва не коснулось груди де Готье.
 Хотя тот и стоял, не шевелясь, но знал – один полет его кинжала, какие-нибудь секунды, и Байярд поплатится за свою угрозу.
 – Ты опять лжешь! – закричал владелец Корберри. – Это ты похитил мою дочь и продал ее в рабство, как твой папаша поступил с Катариной. – Байярд вновь взмахнул мечом.
 Спустя мгновение взбешенный и совершенно потерявший над собой контроль Джеймс был стащен с крупа лошади. Не обращая внимания на его свиту, обнажившую мечи, Люсьен сжал кисть лорда, чтобы тот не махал оружием, и приставил кинжал к его груди.
 Бросив предупреждающие взгляды на двух вооруженных рыцарей, сопровождавших владельца Корберри, одним из которых был сэр Кейт, де Готье хрипло проговорил:
 – Слушай меня хорошенько, Джеймс. Мой отец невиновен в исчезновении твоей жены, а я не несу ответственность за похищение Александры.
 – Ты думаешь, что я поверю тебе?
 – Неужели ты так быстро забыл, что это я привез ее тебе?
 Глаза Байярда налились кровью.
 – Несомненно, ты знал, что причинишь мне огромную боль, вернув ее и снова забрав.
 «Терпение», – успокаивал себя Люсьен.
 – Ты ошибаешься. Сначала в мои намерения входило использовать ее против тебя, но в конце концов я не смог этого сделать.
 Байярд хотел возразить, но все-таки благоразумие вернулось к нему.
 – Почему? Почему ты, де Готье, оставил ее нетронутой, затем передал ее в руки исконного врага, не требуя за это выкупа?
 Вопрос неприятно задел Люсьена, но, не имея возможности больше скрывать свои чувства, он признался:
 – Я люблю ее. – Эти три слова музыкой прозвучали в его голове. Он отпустил Джеймса и спрятал кинжал.
 Неуверенно шагнув назад, Байярд дотронулся до своей шеи, где лезвие оставило тонкую полоску.
 – Если же это так, – проговорил Джеймс, все еще подозревая соседа, – то почему ты отказался жениться на ней?
 – В обмен на земли де Готье? – Люсьен покачал головой. – По двум причинам. Гордость – одна из них.
 – А вторая?
 Люсьен провел ладонью по волосам.
 – А ты смог бы взять в жены женщину, которую любишь, и заставить ее тем самым навсегда поверить, что ты сделал это ради выгоды?
 Байярд долго вглядывался в лицо недавнего врага, затем понимающе кивнул.
 – Ясно.
 – Да? Значит, теперь ты уже не думаешь, что это я похитил ее?
 Неохотно расставаясь с заветной мыслью, приведшей его с войной в Фальстафф, Джеймс склонил голову.
 – У меня нет выбора.
 – Ну и хорошо. Пусть твои люди останутся здесь, а мы с тобой пойдем поговорим в смотровую башню, пока моя свита подготовится к походу. Мы присоединимся к тебе в твоих поисках. Но я хочу знать все до мелочей. – Повернувшись, де Готье пошел к подъемному мосту.
 Bee еще не до конца доверяя недавнему врагу, старый лорд взял с собой сэра Кейта.
 – Когда исчезла Александра? – спросил Люсьен, когда они втроем уселись за высокий стол.
 – Мелисса обнаружила ее исчезновение на следующий день после окончания турнира.
 – Вчера?
 – Да.
 – Ей не нужно было выходить ночью,  –  вмешался сэр Кейт. – То же самое произошло и в ночь похищения ее матери.
 Люсьен нахмурился.
 – Ты уверен, что она исчезла прошлой ночью?
 Креннан пожал плечами.
 – Рассуди сам – ты послал ей записку, а на следующий день Александра исчезла. Значит, ее схватили за воротами замка, когда бедняжка шла на свидание с тобой.
 – А как вы определили, что записка была послана мной?
 – Да по выражению ее лица, когда она получила записку. Ты знаешь, что она тебя любит?
 Люсьен не ответил. Он повернулся к Джеймсу.
 – Мои люди вчера целый день рыскали по округе, – сказал тот, продолжая прерванный рассказ, – но безрезультатно.
 – Ты не брал собак, чтобы по следу определить направление и район поисков?
 Байярд покачал головой.
 – Надо было, но среди моих собак свирепствует какая-то болезнь. Да и потом я был уверен, что найду ее у тебя, поэтому и не послал собак в погоню.
 Де Готье с негодованием вздохнул.
 – А теперь может быть слишком поздно искать ее по следу.
 – Да, но если Александра повторила судьбу матери, тогда очевидно, что искать ее надо в ближайшем порту, например в Лондоне, – задумчиво проговорил Джеймс.
 Люсьен поднялся.
 – Ну тогда нам надо в Лондон.
 – Слишком очевидно, – вмешался сэр Кейт. – Скорее всего это Саусэмитон.
 Де Готье подумал над словами Креннана, затем кивнул.
 – Ты, возможно, прав, но я все равно пошлю людей в Лондон на всякий случай.
 – Тогда в поиски отправятся две группы?
 – Да, – согласился Люсьен. – Я и мои люди отправятся в Саусэмитон. Джеймс?
 – Нет. Я поеду с тобой. Кейт поднялся из-за стола.
 – Я возьму людей и поеду в Лондон, – вызвался он.
 Чувствуя нерешительность и подозрительность брата, Винцент тоже поднялся.
 – Я поеду с ним. Кейт нахмурился.
 – Со своими игральными костями? Средний де Готье покраснел от смущения.
 – Нет, со своим мечом, Креннан, – решительно сказал он.
 – Может, тебе лучше испытать судьбу в игре в кости?
 Винцент сжал кулаки.
 – Нравится тебе это или нет, но придется терпеть мою компанию.
 Люсьен остался доволен поведением брата. Решимость его вернуть себе доброе имя росла в нем с каждым днем.
 – Тогда не будем задерживаться, – предложил Люсьен. – Нам сегодня придется проехать много миль.




 Глава 32


  –  Как будет хорошо вернуться в Алжир, – сказал Рашид, касаясь грудью спины Александры – Этот проклятый английский климат непригоден для жизни.
 «Смешно, – подумала Александра, глядя на веселые языки пламени, – но я уже начинаю привыкать к нему. И даже если мне удастся не полностью привыкнуть здесь, то уж лучше холод тела, чем холод сердца».
 По другую сторону костра лежал на расстеленном одеяле Жак Лебрек. Вглядевшись в него, девушка увидела, что он, как и весь предыдущий день, внимательно наблюдает за ней.
 Неожиданно ей в голову пришла мысль, что единственной ее надеждой в этой ситуации является француз. Несмотря на его поведение в Танжере, она сейчас постоянно чувствовала его внимание и заботу. Прежде он, вероятно, верил, что исправляет свои ошибки, направив по ее следу Рашида, но сейчас изменил свое мнение Но как убедить его помочь ей сбежать?
 Девушка нежно улыбнулась Лебреку. Он удивился, но потом улыбнулся в ответ.
 – Ты уже проснулась, Александра? – поинтересовался Рашид, нарушив этот молчаливый обмен любезностями.
 Может, лучше притвориться спящей? Тогда он не будет так следить за ней и прижимать к себе..
 – Проснулась, – призналась она.
 – О чем ты думаешь?
 – О том, что лучше бы мы остались в гостинице, где обедали, – солгала девушка. – Как ты заметил, на улице холодно.
 Приподнявшись на локте, Рашид повернул ее на спину и заглянул в глаза.
 – Разве я не грею тебя?
 – Да это виноват не ты, Рашид, а погода Он откинул прядь волос с ее лица.
 – Есть другие способы согреться, – сказал он, проведя пальцем по нежной шее спутницы. Рука его замерла у выреза платья. – Нам вовсе не обязательно ждать, когда мы поженимся.
 Поняв, о чем идет речь, Александра быстро проговорила:
 – Мы не одни.
 Рашид скользнул взглядом по лежащему французу.
 – Но мы можем остаться одни.
 – Нет, Рашид. Я хочу невинной встретить нашу первую брачную ночь. Так предписано Аллахом.
 – Но ты же христианка.
 Секунду подумав, девушка проговорила:
 – Так положено и в нашей вере.
 Мужчина изумленно поднял брови.
 – Ну что ж, пусть так и будет.
 – Поэтому мы подождем, да?
 – Ну если ты этого хочешь, – неохотно проговорил сын Лейлы, затем опустил голову и поцеловал Александру. К счастью, ей не пришлось притворяться, потому что в то же мгновение Рашид отстранился.
 – Ты любишь меня, Александра, да? Как твоя мать любила моего отца?
 «Нет, только как друга детства, но никогда как мужчину. Не так, как люблю Люсьена». – Я всегда любила тебя, – полуправда, полуложь звучала убедительно.
 Мужчина улыбнулся и закрыл глаза, испытывая наслаждение от ее слов, затем снова открыл их.
 – Любовь наших родителей друг к другу была огромной. Даже сейчас Джаббар носит траур и скорбит по Сабине.
 Его слова больно ударили Александру, напоминая о потере, слишком свежей, чтобы ее забыть и не страдать. Узнать о событиях в Алжире после смерти матери являлось тайным желанием девушки, но все утро она не могла найти подходящего времени, чтобы спросить о них. Сейчас был самый подходящий момент.
 – А каково настроение твоей матери?
 Лицо Рашида исказилось от боли, исчезло плотское желание, которого девушка так опасалась.
 – Лейлы больше нет, – прошептал он. Александра знала, что это грешно, но тем не менее испытала огромное облегчение, узнав, что эта дьявольски злобная женщина никому не причинит больше зла. Люди смогут спокойно вздохнуть, не ожидая с ее стороны ни подвоха, ни мести.
 – Как? – коротко спросила дочь убитой Катарины, хотя и не могла с уверенностью сказать, что подробности жизни этой женщины, так же как детали ее смерти, ее теперь интересуют.
 Взгляд Рашида стал отрешенным.
 – Этого не должно было случиться, – сдавленным голосом проговорил он. – Ради меня отец позволил ей вернуться в ее семью, чтобы она навсегда исчезла из его жизни, но она все испортила.
 – Что ты хочешь этим сказать?
 Рашид тяжело вздохнул.
 – Мать попросила напоследок дать ей возможность попрощаться с отцом, а когда он принял ее, она попыталась заколоть его. Он выхватил кинжал из ее рук, а затем, в приступе гнева, обратил оружие против нее. Она умерла, смеясь, Александра, вот что самое ужасное.
 – Смеясь?
 – Да, смеясь и проклиная отца, Сабину, тебя и даже меня. Я никогда не забуду этого.
 Чувствуя душевную боль жениха, девушка ласково потрепала его по щеке.
 – Прости меня, я знаю, насколько больно и горько терять мать.
 Его улыбка перестала быть печальной, когда он посмотрел ей в глаза.
 – Ну конечно, ты знаешь, – он снова поцеловал ее, с большей страстью, чем раньше.
 Александра пыталась заставить себя испытать к этому человеку хоть какое-нибудь чувство, но ничего не получалось – в душе и сердце царила пустота, как и раньше.
 – А Халид? – оторвав губы от его жаждущего рта, поинтересовалась девушка. – Как он узнал, что моя мать умерла?
 Рашид отстранился от нее, затем покачал головой, будто стараясь обрести ясность мысли.
 – Халид, – повторил он, коротко рассмеявшись. – Если он не успел исчезнуть, то давно мертв.
 – Он исчез? Уехал из Алжира?
 – Это тебя удивляет?
 Девушка нахмурилась.
 – Но Алжир его дом. А почему ты сказал, что он должен быть мертв?
 – Неужели ты не знаешь, что он помогал де Готье похитить тебя?
 Да, конечно, она все знала, но боялась показать Рашиду, опасаясь за судьбу главного евнуха, на тот случай, если он попадется.
 – Нет, я не верю этому.
 – Поверь, Александра, потому что это все правда. Это он купил евнуха, который вовсе не был им. Он не наказал его, когда англичанин подлежал экзекуции.
 – Как ты узнал об этом? – потребовала объяснений Александра.
 – Что он не довел до конца то, что я приказал?
 И снова девушка видела перед собой совершенно незнакомого человека.
 – Да, как ты узнал?
 – Если бы Халид повиновался мне, англичанин бы не выжил и тем паче не сумел бы увезти тебя Его должно было сломить наказание.
 – Ты этого хотел? – прошептала девушка, ужасаясь легкости, с которой сын Лейлы говорил страшные вещи.
 – Не смотри на меня так, – разозлился Рашид. – Я хотел, чтобы он умер, и он наверняка отправился бы к своим христианским праотцам, если бы я не боялся того, что ты подумаешь обо мне.
 Рискуя еще больше разгневать мужчину, дочь Катарины все же спросила:
 – Почему ты хочешь меня?
 Долгое время Рашид молча смотрел на нее, потом лег на одеяло.
 – Ты была предназначена мне с самого начала, с того самого момента, как твоя мать, откинув одеяло, позволила мне взглянуть на твое тельце.
 Повернувшись к Рашиду, она увидела, как его лицо вновь смягчилось.
 – Но тебе было не больше двух лет.
 – Около того, но это я помню хорошо. Мою мать отправили к ее семье из-за Сабины.
 Александра уже открыла рот, чтобы сказать, в чем была причина ссылки его матери, – первая попытка отравить Сабину – но не произнесла ни слова. Никакой пользы не будет от того, что она, рассказав, причинит ему новую боль.
 – Чтобы утешить меня, – продолжал жених, отец пообещал мне, что когда-нибудь ты будешь моей. Может быть, это и утешило бы меня, но твоя мать отказалась дать мне подержать тебя на руках, сказав, что я слишком мал. Мне разрешалось только смотреть, но не дотрагиваться.
 – А затем вернулась Лейла!..
 – Да, и она вообще запретила мне даже смотреть на тебя, пыталась держать меня как можно дальше от тебя, но я все же хотел тебя... и в конечном итоге получил.
 – И сейчас ты претендуешь на меня, – пробормотала девушка.
 – В этом нет ничего постыдного. Этого хочет Аллах.
 – А если я не хочу, чтобы ты на меня претендовал?
 Рашид нахмурился.
 – Ты будешь счастлива со мной, – заверил он ее. – Ты, как первая жена, станешь управлять гаремом, а если подаришь мне сына, будешь матерью наследника.
 Раньше она слушала это, широко открыв невинные глаза. Да, ей хотелось иметь мужа и детей, но любит Александра Люсьена, и детей хотела бы только от него. Рашид ничего теперь не значит для нее и не имеет больше права вмешиваться в ее жизнь. Она так решила для себя, когда в первый раз увидела де Готье в гареме и впервые их глаза встретились.
 Александра закрыла глаза и отвернулась.
 – Я устала, день был очень длинный и трудный.
 Рашид молчал, потом она почувствовала, как его рука обвилась вокруг ее талии. Пойманная в ловушку, девушка приоткрыла глаза и встретилась с взглядом Жака. Он лежал напротив, натянув одеяло на самый нос и поблескивал в темноте глазами.
 «Ты поможешь мне выбраться отсюда», – мысленно проговорила она. Француз, будто прочитав ее мысли и согласившись с ними, молча кивнул.
 Что-то не так. Не хватало одного кусочка в мозаике событий, причем довольно большого. В сотый раз за ночь Люсьен мерил шагами лагерь, пока остальные его спутники спали. Дойдя до границы лагеря, он повернул и зашагал обратно.
 Что-то не так... Внезапно остановившись, Люсьен пнул пыльную дорогу ногой. Хлопнув себя по лбу, он кинулся разыскивать Джеймса.
 Тот тоже не спал, когда де Готье наклонился к нему.
 – Я же говорил, что тебя отец учил убивать во сне, – попытался пошутить Байярд, но шутка явно не удалась – слишком тяжело было бремя, лежавшее на сердце.
 – Скажи мне, Джеймс, – настойчиво проговорил Люсьен, – ты знаешь, как именно похитили Катарину из Корберри?
 Тот нахмурился.
 – Нет. Я возвратился поутру из двухдневнго похода и обнаружил, что она исчезла. Ее похитили где-то между вечером и рассветом.
 – Не знаешь ли ты, может быть, она получила записку, заставившую ее выйти из замка в такой час?
 – Как же я могу знать? Мы считали, что де Готье вытащили ее прямо из постели.
 Люсьен смачно и длинно выругался.
 – Ты считаешь неверно. Так же, как и мы просчитались, думая, что похитители увезут Александру в Саусэмитон.
 – Что ты хочешь этим сказать?
 Де Готье не стал терять времени зря. Вскочив на ноги, он громким криком поднял лагерь. Меньше чем через полчаса все рыцари сидели в седлах и направлялись в Лондон, тревожа окрестности громким стуком копыт.




 Глава 33


  — Бог мой! – проворчал Жак, окидывая недоверчивым взглядом комнату в которую их привела полная женщина.
 Выглядывая из-под вуали, Александра согласилась с его реакцией, но не подняла головы, как учил ее Рашид.
 – Если вы хотите, я могу прислать девушку, которая тут подметет, – предложила хозяйка.
 – Нет, – решительно отрезал Рашид, подталкивая дочь Катарины вперед, – не надо, и так хорошо.
 Женщина подозрительно посмотрела на него, пытаясь разглядеть лицо под плащом и капюшоном, затем, явно с неохотой отказавшись от этой попытки, пожала плечами. Она переключила все свое внимание на совершенно очаровавшего ее француза, абсолютно забыв о том, что ее соплеменники совсем недавно потерпели поражение от подданных французского короля.
 – Если вам что-нибудь понадобится, – обнажая в улыбке почерневшие зубы, сказала она, – кликните Анну.
 Жак улыбнулся в ответ.
 – Конечно, мадемуазель, я сам с удовольствием к вам приду. – Густо покраснев, Анна выскользнула в темный коридор.
 – Сделано – удовлетворенно произнес Рашид. Закрыв дверь, он сбросил плащ, открыв типичное арабское лицо. – Теперь мы будем ждать.
 Девушка подумала о корабле, который доставит сына Лейлы домой. Ее не будет с Рашидом, хотя он этого еще не знает. Конечно, если сработает план, разработанный ею совместно с Жаком. Этот вариант должен наверняка подойти, потому что ее план провалился.
 Зная, что если они не прибудут вовремя в порт, то корабль уйдет без них и она никуда не уедет, Александра сделала все возможное, чтобы задержать их продвижение. Однако ни притворные недомогания, ни плохая погода, ни таинственным образом срезанное седло, ни пропажа продовольствия не остановили Рашида. Теперь они уже находились в Лондоне, и завтра будет ясно, что их ждет впереди.
 – Это только на одну ночь, – уверил Рашид, неправильно истолковав ее молчание.
 Откинув вуаль, девушка взглянула на Лебрека, стоявшего у стола.
 – Только одна ночь, – эхом повторила она.
 Рашид подошел к кривобокой кровати, похлопал по тощему матрацу, затем, отбросив одеяло, стал наблюдать за разбегающимися во все стороны насекомыми. С гримасой отвращения мужчина отступил назад.
 – Вот почему я предпочитаю ночевать на свежем воздухе.
 Александра подбежала и стала сбрасывать отвратительных насекомых.
 – По крайней мере, здесь теплее и внизу можно перекусить.
 – Англичане гадкие создания, – проворчал сын Лейлы. – Какое счастье знать, что скоро вернешься в Алжир.
 – Да, это точно, – рассеянно согласилась девушка.
 Мужчина улыбнулся ей.
 – Может быть, это не так уж и плохо, – сказал он, опускаясь на тощий матрац, – по крайней мере, мягче, чем на земле.
 Жак решительно направился к двери.
 – Пойду взгляну, что можно поесть. Вы ведь голодны?
 – Очень, – призналась Александра.
 – Рашид?
 Тот нерешительно кивнул.
 – Английскую еду мне трудно и непривычно есть, но пока придется смириться.
 Девушка, затаившая дыхание, осторожно выдохнула. Какое-то мгновение ей казалось, что Рашид не позволит Жаку уйти одному.
 – Прости, мой друг, – сказал Лебрек, – тебе придется подождать, пока мы не достигнем Магриба, где ты сможешь попробовать привычные и любимые кушанья. – Он бросил на Александру загадочный взгляд и вышел.
 Последовавшее молчание обеспокоило девушку. Она испуганными глазами смотрела на Рашида, а тот оценивающе созерцал будущую жену. Они первый раз оказались наедине с момента похищения ее из Корберри. Все шло, как планировала расчетливая дочь Катарины, но все же это нельзя было назвать идеальной ситуацией.
 Поправив плащ, она подошла к окну и выглянула. Внизу лежала грязная улица. Через секунду девушка увидела, что француз выскочил из таверны и побежал. Повесив накидку на спинку стула, Александра поправила волосы и теперь следила взглядом за мужчиной, пока тот не скрылся из вида.
 «Быстрее», – мысленно подгоняла она Жака, затем перевела глаза на поблескивающую серую поверхность воды, видневшуюся между домами, отделяющими гавань от таверны. Где-то там, невидимый глазу, стоял корабль, который увезет Рашида. Только утром станет ясно, поедет она с ним или нет.
 Александра услышала скрип кровати, сменившийся звуком шагов. Остановившись за ее спиной, Рашид помедлил, затем обнял ее.
 Девушка насторожилась. Не будет ли он пытаться овладеть ею, хотя Лебрек придет с минуты на минуту. Она нерешительно взглянула вниз, туда, где на ее животе скрестились его руки.
 В голову пришла мысль, что у сына Лейлы красивые руки. Они были несравненно меньше, чем руки Люсьена, но выигрывали тем, что кожа на них была гладкой, без мозолей. Однако ласки таких, вовсе не мужских рук, она не хотела. Девушка мечтала об объятиях шершавых рук Люсьена, таких знакомых и любимых. Между шелком и шершавой шерстью она выберет последнее.
 – Ты скоро забудешь его и будешь только моей, – проговорил Рашид, словно прочитав ее мысли. – Доверься мне.
 Девушка вздрогнула от неожиданности. Как он узнал? А как же ее трюки, с помощью которых она пыталась задержать их в пути, подвергая себя опасности вконец потерять его расположение и хорошее отношение.
 – О чем ты говоришь? – решила не сдаваться девушка.
 Мужчина откинул волосы с ее лица и дотронулся губами до уха.
 – Хотя ты и сказала, что любишь меня, но это неправда. Думаю, со временем ты меня полюбишь, как твоя мать полюбила Джаббара, и твой огонь, сжигающий душу, будет принадлежать только мне.
 – Но... я люблю тебя, Рашид.
 Он дотронулся губами до ее уха, затем нежно провел ими по шее, плечу.
 – Как брата, но скоро полюбишь как мужчину. Александра попыталась повернуться к нему лицом, но он не позволил ей этого сделать. Крепче сжав ее талию, он поднял руку к груди, но на этом остановился.
 – Ты думаешь, что англичанин сделает тебя счастливой, – нежно прошептал он, лаская волосы у основания шеи, – но стоит тебе только один раз лечь со мной, и ты разуверишься в этом.
 «Какое тщеславие», – подумала девушка, затем напомнила себе, что сын Лейлы воспитывался культурой той страны, где мужчина считается неизмеримо высоким существом. Его жены, особенно если их было много, всячески ублажали его, не жалея сил и энергии, чтобы муж всегда отдавал им предпочтение и приблизил к себе. Сейчас Рашид находился в хорошем настроении или делал вид, чтобы расположить ее к себе. Александра попыталась использовать это как последний аргумент.
 – Рашид, – начала она, – твоя мать, моя мать, даже Джаббар говорили, что я буду тебе плохой женой. Помнишь?
 Мужчина отпустил волосы девушки, и они роскошной волной упали на ее спину и плечи. Потом он повернул ее лицом к себе.
 – Помню, но они ошибались.
 – Нет, Рашид. Эти англичане, которых ты так не любишь, мои соплеменники. Я всегда была англичанкой и буду ею. Здесь моя родина и мое место.
 Снисходительно улыбаясь, мужчина покачал головой.
 – Ты принадлежишь мне, я – твоя родина, ты моя...
 – Но я не вещь, – перебила его Александра. – Я твой друг, и это все.
 – Когда мы поженимся, все будет по-другому. Ты начнешь испытывать ко мне те же чувства, что Сабина к моему отцу.
 Девушка хотела, чтобы упрямый сын Лейлы наконец понял ее, мечтала выбить идиотскую несбыточную мечту из его головы. Она расправила плечи и заглянула ему в глаза.
 – Да, Рашид, моя мама любила Джаббара, но я – не она. У нас никогда не будет такой огромной любви, как у наших родителей. Мы навсегда останемся друзьями. Нет, не навсегда, если ты силой увезешь меня в Алжир.
 Рашид легко поцеловал ее в губы, убрал руки и отошел к кровати. Сняв плащ, он положил его на матрац, уселся на него и, прищурив глаза, стал смотреть на Александру.
 – Ляжешь со мной? Она покачала головой.
 – А что с нашим разговором? Сын Лейлы закинул руки за голову.
 – Я думаю, он закончен.
 – Закончен? Но мы только начали!
 – Все, Александра. Давай больше не будем говорить об этом.
 – Но...
 – Хватит, я сказал.
 Стараясь сдержать слезы, она отошла к окну. Он не оставил ей выбора, совсем никакого выбора.




 Глава 34


 Чувствуя себя прескверно, Люсьен наклонился и перевернул Винцента лицом вверх. Кровь, заливавшая его лицо, вытекала из скрытой волосами раны на лбу.
 – Боже, Винцент, – задохнулся брат, взяв юношу на руки. – Господь, не дай этому произойти.
 Он даже не заметил прихода Джеймса и Эрве, но оглянулся, когда младший де Готье опустился на колени и склонился над раненым.
 Братья переглянулись, затем старший опустил голову. Прижав ухо ко рту Винцента, он внимательно смотрел на грудь – вздымается ли она при дыхании? «Дыши, дыши. Господи, пусть он дышит!» – мысленно молился Люсьен.
 Это игра воображения или жизнь действительно еще теплится в его теле? Люсьен поднял голову и заглянул в полузакрытые глаза брата.
 – Прости меня, – пробормотал он, – я пытался...
 Забыв о всех обидах, Люсьен прижал Винцента к груди.
 – Ты жив, и это главное.
 – Нет времени, – неразборчиво бормотал юноша. – Ты должен добраться до нее раньше, чем он.
 Старший де Готье опустил брата на землю.
 – Сэр Кейт, – только и мог сказать он.
 – Да, – прошептал Винцент, – это он напал на меня.
 Люсьен взглянул на Джеймса, чтобы увидеть его реакцию. До настоящего момента он не мог поверить в предательство родственника. Но на Люсьена большое впечатление произвели слова Креннана, сказанные в его замке Фальстаффе. Они постоянно стояли в памяти у де Готье, пока он, наконец, не догадался разобраться в их скрытом значении.
 «Она не должна была выходить из замка ночью, – так сэр Кейт сказал об Александре. Но то же самое произошло, когда пропала ее мать». Но он же не мог знать, при каких обстоятельствах Катарина исчезла из Корберри. А затем этот мерзавец сбил их со следа, убедил, что похититель Александры увезет ее в порт Саусэмитон.
 – Почему Креннан так с тобой поступил? – спросил Люсьен.
 Винцент поднял дрожащую руку и дотронулся до открытой раны. Дрожь пробежала по его телу.
 – Я нашел письмо.
 – Письмо?
 – Да. Когда я его по дороге от нечего делать стал расспрашивать обо всем, он как-то странно стал говорить. Мы поспорили, а сегодня, в то время, когда он пошел купаться, ведь сейчас все еще ночь? – увидев, что брат кивнул, он продолжил. – Я зашел в его палатку и просмотрел его вещи. И там я нашел письмо. Я.. – Винцент опять замолчал, перекатился на бок и низвергнул на землю содержимое желудка.
 Подождав, пока рвота не прекратилась, Люсьен поднял брата на руки и отнес его на походную кровать. Мягко опустив безвольное, обессилившее тело, он послал Эрве за водой.
 Задрожав, Винцент обхватил плечи руками.
 – Ты... ты теряешь время, – стуча зубами пробормотал он.
 Старший брат набросил на раненого одеяла и заботливо их подоткнул.
 – Расскажи мне о письме, – настаивал Люсьен. Пока не пришел Эрве, неся с собой воду и тряпку, Винцент не смог произнести ни слова. Старший де Готье промокнул его лоб, стирая кровь и пот. И только после этого Винцент заговорил.
 – То письмо, что ты дал мне, чтобы доставить Александре в ночь перед нашим отъездом. Оно находилось в его вещах, Люсьен.
 Тот бросил взгляд через плечо на Джеймса.
 – Теперь убедился?
 Байярд едва стоял на ногах и уселся на первый попавшийся предмет – сундук. Закрыв лицо руками, он покачал головой.
 – Откуда мне знать? Мы все время были хорошими друзьями. Должно быть, Агнесса все знала.
 Люсьен вновь повернулся к брату.
 – А что случилось потом? Винцент с трудом сглотнул.
 – Он вернулся раньше, чем я ожидал, и обнаружил меня у себя. Я обвинил его в предательстве и показал письмо, а он ударил меняю
 – И бросил тебя умирать, – горько проговорил старший брат.
 Поднявшись, он оставил возле лежащего Винцента младшего брата.
 – Теперь, когда известна истинная роль сэра Кейта, совершенно очевидно, что он отправился в Лондон проследить, чтобы его план не провалился.
 С видимым усилием Винцент поднялся на кровати.
 – Прежде чем потерять сознание, я слышал его слова, Люсьен. Он бормотал что-то вроде «Мариетта». Женщина?
 – Корабль, – догадался Люсьен. Он коснулся плеча Джеймса. – Ты едешь со мной или остаешься?
 Раздумывая, Байярд постоял мгновение, затем выпрямился, и его лицо исказил гнев.
 – Я еду. Креннан мой.
 Не став спорить по этому поводу, де Готье, резко повернувшись на каблуках, вышел из палатки. У двери он остановился и посмотрел через плечо в глаза Эрве.
 – Я никого не могу оставить с Винцентом, доверяю его только тебе. Грядут еще сражения, в которых мы будем бороться плечом к плечу. – Хотя старший де Готье в глубине души надеялся, что это его последняя битва и в конце концов воцарится мир, однако и другую возможность тоже нельзя исключать.
 Снаружи палатки собрались люди сэра Кейта, обеспокоенно ожидая разъяснений произошедшему ночью. Неожиданное прибытие Люсьена и сэра Джеймса заставило их схватиться за оружие. Разобравшись, они успокоились, но тем не менее их снедало любопытство. Выдвигалось много предположений, но ни одно из них не было достаточно убедительным и объясняющим приезд двух рыцарей.
 Де Готье не собирался терять времени на объяснение причин их появления. Скоро они сами узнают о предательстве своего лорда.
 Приказав им готовиться к отъезду, Люсьен вскочил на коня и повернул его в направлении Лондона. Утром они доберутся до города, но и Креннан не намного их обогнал.
 «Александра, – мысленно умолял Люсьен, – будь дикой, яростной, несговорчивой, беспокойной, только не уезжай отсюда тихо». Ему пришла в голову мысль, что в этот момент девушка уже может находиться на борту корабля, отплывающего на юг, но Люсьен отбросил ее. Де Готье необходимо было верить, что желанная женщина все еще в Лондоне ожидает, что он придет ей на помощь. Иначе ему не выдержать такого сверхчеловеческого напряжения.
 «Если будет нужно, я приеду вновь в Алжир и украду тебя во второй раз», – поклялся Люсьен образу Александры, зримо вставшему у него перед глазами.
 Послышался звук удара, и хватка Рашида ослабла. Девушка почувствовала угрызения совести. Повернувшись к нему лицом, она подумала, что надо было воспользоваться другим способом. Рашид лежал на кровати и как будто спал. В какой-то мере это была правда.
 Сев на постель, Александра посмотрела на осклабившегося Жака и на его оружие – огромную тяжелую доску, лежащую на плече.
 – Ты слишком сильно его ударил!
 Лебрек пожал плечами.
 – Не сильнее, чем он заслуживает. Кроме того, мы получили гарантию, что Рашид не очнется раньше времени.
 Если он очнется раньше, чем нужно, жизнь кончена наверняка. Встав с кровати, девушка подошла к окну.
 – Скоро рассветет, – сказала она, увидев появляющиеся солнечные лучи.
 – Слишком скоро, – согласился Жак. – У нас мало времени. – Бросив доску на постель, он подошел к двери, открыл ее и выглянул в темный коридор. Убедившись, что он пуст, мужчина вышел и вскоре вернулся, неся на плечах дорожный сундук.
 Александра закрыла за ним дверь и подошла к столу, на котором ее ждали перо и пергамент. В то время, как Лебрек укладывал бесчувственное тело Рашида в сундук, оказавшийся к тому же недостаточно большим, она зажгла лампу и начала писать.
 Это письмо было адресовано бывшему жениху, в данный момент лежащему на кровати. В нем были извинения, объяснения и воспоминания детства. Когда Александра ставила свою подпись, ее глаза застилали слезы.
 – Прощай, старый друг, – прошептала Александра, сложила письмо и подошла к сундуку. Вложив послание в руку Рашида, она отошла вглубь комнаты.
 – Я готова.
 Жак отпустил крышку и запер ее.
 – Он сможет дышать?
 – Я пробил дырки здесь и... тут, – француз показал эти места. – Рашид не задохнется.
 Александра облегченно вздохнула.
 – Я прощен, да? – спросил мужчина.
 Прощен? Девушка нахмурилась, затем вернулась в прошлое, вспоминая свои отношения с французом. Без сомнения, речь шла о нарушенном обещании, когда тот продал ее в рабство, и о помощи, оказанной Рашиду при похищении ее из Корберри.
 Сначала она хотела ответить, что тем отвратительным поступкам нет ни прощения, ни оправдания, но однако ей показалось, что Жак ненавидит себя за то, что он сотворил с ней. Теперь он искренне пытается помочь ей, замаливая старые грехи.
 – Я пытаюсь простить тебя, – честно призналась Александра, – но это нелегко сделать.
 Лебрек попытался изобразить беззаботность.
 – Но тогда дай мне знать, когда я буду прощен, cherie.
 Девушка выдавила из себя улыбку.
 – Конечно.
 Выпрямившись, Жак подошел к своему тюфяку и взял плащ. Набросив его на плечи, он направился к двери.
 – Быстро одевайся, – приказал француз, окинув ее взглядом. – Я сейчас приду с мужчинами.
 Его не было около десяти минут, но когда он вернулся, Александра уже надела платье, туфли и плащ.
 Двое мужчин, нанятых в прошлый вечер, вошли в комнату без всяких церемоний. Вряд ли эти громилы кого-нибудь могли опасаться – на голову выше Жака, они едва втиснулись в дверь, так широки были их плечи.
 Надвинув шляпы по самые уши, боясь простудиться холодным английским утром, носильщики попытались разглядеть девушку, но она немедленно отступила в тень.
 Хваля себя за то, что предусмотрительно надела головной убор, она вглядывалась из-под вуали в их лица и удивлялась, где Жак нашел таких чудовищ. Несомненно, у этих людей за плечами было немало преступлений.
 – Вот, – Лебрек показал сундук, – несите его к докам и получите обещанную награду.
 Старший из громил склонил голову.
 – А кто эта дама? – громким, низким голосом, от которого дрожали доски пола, спросил он.
 Француз подошел к Александре и обнял ее.
 – Это моя жена, уважаемый, мадам Фелиция Лебрек.
 Девушка и не думала возражать, сердце ее билось так сильно, что она даже обрадовалась объятию Лебрека.
 Напряженную тишину нарушил громила помоложе. Дотронувшись до локтя товарища, он проговорил:
 – Пойдем. Чем скорее мы закончим, тем быстрее получим денежки.
 Старший хмыкнул, затем доковылял до сундука и поднял его за один конец. Через минуту Рашида вынесли из комнаты, и он отправился в опасное путешествие по лестнице, жалобно скрипевшей под тяжестью шагов носильщиков.
 Оставив немудрящие свои пожитки, Жак и Александра последовали за наемными работниками по грязным припортовым улицам, начинавшим просыпаться с первыми лучами солнца.
 В доках кипела жизнь. Всюду сновали озабоченные люди, готовясь к отплытию корабля, который увезет Рашида домой.
 Шагая рядом с Жаком, Александра не переставала удивляться красоте корабля. Судно Николаса никак нельзя было назвать уродливым, но с этим сравнить его было трудно. – «Мариетта», – пробормотала она, прочитав выведенное на борту золотыми буквами название.
 – Вот как, – вслух рассуждал Жак, – мою мать тоже так звали.
 Взглянув в широко открытые, любопытные глаза спутницы, он покачал головой, не дожидаясь вопроса. – Чистое совпадение. – Они пошли в направлении канатов, натянутых вдоль оконечности дока.
 – Подожди здесь, я посмотрю за носильщиками.
 Закутавшись в плащ, но позволяя холодному влажному воздуху морозить ее щеки, девушка смотрела, как Лебрек направляет мужчин туда, где сложен багаж, который должны поднять на борт.
 Носильщики уронили сундук на землю, совершенно не заботясь о его содержимом, что заставило Александру зажмуриться, – бедный Рашид получит много синяков и шишек.
 Жак заплатил здоровякам, достав кошелек из-под одежды, затем хотел отойти. Но носильщики, загородив дорогу, потребовали больше. Последовала небольшая стычка и обмен любезностями, но в конце концов Лебрек добавил несколько монет в их жадно протянутые руки и отправил их восвояси.
 Быстро переговорив с одним из членом экипажа и вручив ему монету, Лебрек вернулся к девушке.
 – Воры, – негодующе проворчал он. – Я вынужден был заплатить им вдвое против вчерашней суммы.
 – Ты ожидал другого?
 Француз перестал хмуриться и улыбнулся.
 – Глупо, разве нет?
 Она, пожав плечами, взглянула на корабль.
 – А что теперь?
 – Если все пойдет так, как я задумал, то мы отправимся в Корберри, но если ты отказываешься бросать Рашида на произвол судьбы, мы подождем.
 Из всех пунктов наспех придуманного плана с этим девушка никак не могла согласиться. Находившийся в сундуке связанный и оглушенный мужчина не сможет дать знать окружающим о своем присутствии, тем более выдержать путешествие в сундуке. Александра не могла поступить с другом детства и бывшим женихом подобным образом.
 Жак должен будет доставить бесчувственного пленника в его каюту и вытащить его из сундука, но оставить связанным и с кляпом во рту. Девушка знала, что Рашида скоро обнаружат, но это произойдет не раньше отправления судна. И только после этого Жак и Александра отправятся в Корберри.
 Пара провела ужаснейший час ожидания, прежде чем набережная заполнилась толпой возбужденных пассажиров, стремящихся попасть на борт.
 Наверно, все-таки было к лучшему, что Лебрек так сильно ударил сына Лейлы. Его несвоевременное пробуждение и последующая реакция могли провалить весь их план. Вцепившись руками в капюшон, она не позволила ветру сбросить его с лица и молча наблюдала, как двое матросов подняли сундук и поставили его на сильно наклоненный трап.
 Жак похлопал ее по руке.
 – Все идет хорошо, cherie, – постарался он успокоить спутницу и улыбнулся. – Я скоро вернусь. – Мужчина уверенно прошел по набережной, взошел на трап и исчез из вида.
 Александра повернулась и положила руки на поручни. Подперев голову одной рукой и все еще держа капюшон другой, она смотрела на плещущиеся внизу волны. «Холодно», – девушка вздрогнула. Немного погодя прозвучало приглашение пройти на судно. Нервно постукивая пальчиком по зубам, не обращая внимания на сорванный ветром с головы капюшон, она наблюдала, как длинная очередь пассажиров выстроилась перед трапом.
 «Где же Жак? Что его так задержало? Неужели Рашид очнулся и начал бороться с ним?» Тревожные мысли роились у нее в голове, она разглядывала лица пассажиров и палубу в поисках исчезнувшего спутника.
 Наконец она увидела его. Он стоял у основания трапа, его спуск задерживала толпа идущих вверх людей. Увидев девушку, он яростно замахал ей руками.
 «Очень странный жест», подумала девушка, но затем нашла объяснение его странному поведению особой чертой характера или отпечатком профессии. Пожав плечами, она ответила тем же. Мужчина отчаянно замахал руками и что-то крикнул. Шум порта заглушил его голос, и Александра ничего не поняла.
 Прикосновение к плечу заставило ее обернуться. Перед ней стоял сэр Кейт, и обаятельная улыбка светилась на его все еще красивом лице.
 – Здравствуй, Александра, – приветствовал он ее.
 Донельзя изумленная девушка попыталась ответить, но смогла только открыть рот. «Что он делает здесь? Неужели Креннан и отец проследили за Рашидом и сейчас пытаются спасти меня?» Но взглянув за спину рыцаря, она не увидела больше ни одного знакомого лица.
 И тут все кусочки мозаики соединились в одну понятную картину. «Я хочу, чтобы она сейчас же уехала отсюда!» – снова слышала Александра голос мужчины, который поймал ее и прижал к седлу, когда ей удалось сбежать от Рашида в Корберри. И тогда этот голос показался ей знакомым, но кому он принадлежит, она тогда не смогла определить. Зато сейчас все встало на свои места.
 Слишком поздно поняла она знаки Жака – предупреждение, а не приветствие. Кроме того, дочери Катарины стало совершенно ясно, почему сэр Кейт никогда не упоминал о приезде Рашида и Лебрека в Глазбрук. Совсем не потому, что его родители знали, но не передали ему, как она тогда вообразила. Смутные слова Креннана, сказанные им в первый вечер знакомства, пришли на ум.
 Когда Мелисса поинтересовалась здоровьем бабушки и дедушки, рыцарь сказал, что они больше месяца находятся в Лондоне. Таким образом, их не могло быть в Глазбруке, когда туда прибыли незваные гости. Но сам-то Кейт должен был быть в замке и по причинам, известным только ему одному. Он помог Рашиду похитить ее, что означало, что он также...
 Девушка отпрыгнула от сэра Кейта и попыталась скрыться в толпе. Однако ей не удалось этого сделать. Сэр Кейт был доблестный рыцарь, имел прекрасную реакцию, он схватил ее за плащ и притянул к себе.
 Накидка туго обхватила горло, грозя задушить несчастную беглянку. Он притянул ее к себе. Задыхаясь, Александра прижалась к нему, а он обнял ее и крепко держал у своей груди.
 – Итак, ты знаешь, – шепнул Креннан ей на ухо. Девушка освободилась от плаща и оглянулась в поисках Жака. Тот яростно, но практически безуспешно пытался пробраться через толпу пассажиров, чтобы помочь ей. Но он уже опоздал.
 Притворяясь, что смирилась с судьбой, она расслабилась в руках предателя. Когда же он развернул ее лицом к себе, Александра откинулись назад, сжала кулак и изо всей силы ударила им между глаз сэра Кейта.
 Креннан тут же отпустил девушку и чуть не упал. Едва удержалась на ногах и нападавшая. Повернувшись, Александра побежала, стараясь затеряться в толпе. К счастью, людское море мгновенно сомкнулось, поглотив ее и отделив от человека, готового броситься в погоню.
 Девушка понятия не имела, куда ее несут ноги, но явно не в направлении корабля, куда так жаждал затолкать ее Кейт. Где было возможно, она бежала, а где не могла, шла так быстро, как позволяли препятствия на пути.
 Тяжело дыша и боясь обернуться, чтобы не встретиться лицом к лицу с Креннаном, Александра оставила доки позади и повернула на улицу, показавшуюся знакомой. Однако с уверенностью трудно было сказать, ибо при дневном свете улица изменилась и на ней было много людей – ночью же она была пустынна.
 Ее побег от дядюшки напомнил ей бегство от Люсьена в Танжере. Если бы она тогда не совершила глупость и не сбежала бы от своего спасителя, то и сейчас не пришлось бы ей мчаться от погони – ирония судьбы! И никакой Жак не смог бы привести к ней Рашида.
 Однако сэр Кейт все равно бы вошел в ее жизнь – негодяй, похитивший ее мать почти двадцать лет назад и продавший ее в рабство. Но зачем? Почему? Между двумя большими зданиями появилась их Богом забытая гостиница, в которой она провела эту бессонную ночь. В сердце зажглась слабая искорка надежды.
 Пробежав мимо огромной женщины, днем раньше сдавшей Лебреку комнату, Александра взбежала по лестнице и помчалась к своему убежищу в конце коридора. Оно оказалось закрытым. Девушка посмотрела через плечо, чтобы увидеть, не бежит ли кто следом. Коридор был пустым, и она схватилась за кошелек, лежащий за поясом.
 Жак отдал ей ключи от комнаты. Холод металла обжег пальцы, и минуту спустя она уже вставляла ключ в замок. Она уже почти повернула его, когда услышала топот шагов по лестнице. Оглянувшись, девушка увидела Кейта, поднимающегося на второй этаж.
 Встретившись с ним взглядом, дочь Катарины шмыгнула в комнату, захлопнула дверь и заперла ее. Трясясь от страха, Александра отскочила от двери, услышав приближающиеся шаги Креннана. Он шел на удивление медленно. Наконец, тень мужчины упала на пол, касаясь концов ее туфель. Девушка отскочила от двери.
 Легкий стук в дверь заставил ее подпрыгнуть во второй раз.
 – Александра, – позвал он, – открой!
 Оружие... взгляд дочери Катарины лихорадочно скользил по комнате в поисках оружия, чтобы хоть как-то защитить себя, и наткнулся на доску, с помощью которой Жак отправил Рашида в мир грез. Схватив доску, она спрятала ее за спиной, надеясь застать Кейта врасплох во второй раз.
 Кейт постучал снова, на этот раз громче.
 – Мне надо поговорить с тобой, – увещевал он упрямицу, и его голос звучал удивительно безобидно.
 Не сказав ни слова, находившаяся по другую сторону двери Александра покачала головой.
 – Пожалуйста, Александра, мне надо очень многое тебе объяснить.
 Конечно, но она не настолько глупа, чтобы впустить его.
 Кейт подождал, давая ей возможность отворить дверь, затем налег на нее всем телом. Она заскрипела, но не поддалась. Он попытался снова, на этот раз стараясь сломать замок, но тот, слава Богу, держался. Однако было ясно, что долго ее бастион не продержится. Подняв голову, девушка закрыла глаза.
 – Боже, пошли мне, пожалуйста, ангела, – прошептала несчастная. – Желательно в образе Люсьена.
 Звук сломанного дерева заставил Александру открыть глаза и как раз вовремя. Она увидела, как открывается дверь, почти разлетаясь при этом на куски.
 Вытянув руку, чтобы сломанная им дверь не ударила его, Кейт вошел в комнату. Мгновенно сориентировавшись, он заметил девушку, стоящую у окна. Остановившись посредине комнаты, он уставился на нее.
 – Ты боишься меня, но напрасно. Я никогда не причиню тебе вреда.
 Щепки больно впивались в ладонь, но дочь Катарины еще сильнее сжала доску.
 – Ты и моей матери говорил, что никогда не причинишь ей вреда? А ты не думал, что похитив ее у моего отца и продав ее в рабство, ты навредил ей, да еще как?
 Уголок рта мужчины поднялся в улыбке.
 – – Это просто твои догадки, Александра, – произнес он таким тоном, как будто разговаривал с маленьким ребенком.
 Она покачала головой.
 – Нет, я знаю. Я уверена, что это твоих рук дело.
 – А как ты узнала об этом?
 Девушка прижала свободную руку к сердцу.
 – Я чувствую это. И такую же участь ты уготовил мне, похищение меня у отца тому доказательство.
 Опустив глаза, Креннан размышлял над ее словами, затем взглянул ей в лицо.
 – Дай мне это, – сказал он, протягивая руку. Александра изумленно округлила глаза. – Что?
 – То, что ты прячешь за спиной.
 Тени... Тени, что возникают при тусклом свете, выдали ее тайну. Держа теперь руку перед грудью, она не бросила доску.
 – Не подходи ближе, – предупредила она рыцаря.
 Расставив ноги, мужчина скрестил руки на груди.
 – Хочешь знать, почему я сделал это?
 Гнев, поднявшийся в душе и душивший ее, чуть не заставил дочь Катарины взорваться, но она подавила его.
 – Да.
 Прошло несколько томительных секунд, прежде чем Креннан решился.
 – Ты правильно догадалась. Я любил Катарину. А когда она выбрала Джеймса Байярда вместо меня...
 – Но ведь вы же двоюродные брат и сестра! – не выдержала девушка.
 Кейт пожал плечами.
 – Ну и что? Я все эти годы ждал, пока она вырастет, – он тяжело вздохнул– А потом Байярд забрал ее прямо у меня из-под носа. Ты знаешь, что Катарина даже не любила его?
 – Но и тебя она не любила. Ноздри его носа начали раздуваться.
 – Если бы только Катарина дала мне шанс, я бы уж постарался, чтобы возникло обоюдное чувство.
 Александра стиснула зубы, чтобы не сказать резкость. Спорить с ним – бесполезное занятие и ничего, кроме вреда, оно не принесет. А как бы ей хотелось бросить ему в глаза слова о великой любви матери к Джаббару.
 – Когда Катарина вышла замуж за Джеймса, – продолжал Кейт, часть меня практически умерла. Я поклялся себе, что не сломаюсь, полюблю другую. И я думал, что мне это удалось, но затем Катарина пригласила меня в Корберри.
 Мужчина надолго замолчал, и Александре пришлось вывести его из состояния задумчивости.
 – Почему?
 Вздрогнув, Кейт очнулся.
 – Почему? – он покачал головой.– Мое сердце забилось в надежде, я мчался в Корберри, полагая, что она признается мне в совершенной ошибке. Она ошиблась, выйдя замуж за Джеймса, и любит только меня – вот каких я ждал слов.
 – Но причина приглашения была не в этом? Креннан с горечью взглянул на девушку.
 – Нет. Она думала, что я дразню ее, когда я становился перед ней на колени и целовал ей руки Катарина посмеялась надо мной, сказав, что я должен быть серьезнее, если хочу помочь ей купить подарок для Джеймса. И именно потому она пригласила меня в замок.
 Чувствуя, как в нем начинает бушевать ярость, Александра отпрянула от Кейта.
 – Она так равнодушно относилась к моим чувствам, всегда обращалась со мной как с братом, когда я должен был быть ее мужем. – Кейт прижал пальцы ко лбу, как будто страдал от приступа жесточайшей боли. – Когда я сидел в саду и слушал ее щебетание о том, какой подарок лучше, – меч или новое седло, мне пришла в голову мысль, что если она не может быть моей, значит, и Джеймсу она не достанется.
 – И ты продал ее в рабство, – заключила Александра, даже не пытаясь скрыть отвращение и презрение в голосе.
 – Катарина не должна была быть счастливой! – взорвался Креннан. Никакого сожаления вот все, что мне было нужно.
 Беспокоясь, что он слишком близко к ней подошел, девушка выше подняла свое оружие.
 – Ты же был ее другом. Как ты мог предать ее?
 – Она предала меня первая, – возразил мужчина, и в его голосе слышались гневные нотки.
 – Но ей и в голову не могло прийти, что ты что-то чувствуешь к ней. Мама ничего не рассказывала мне. Ты говорил ей о своей любви.
 Креннан заморгал.
 – Чтобы быть высмеянным? Но Катарина сама должна была догадаться. Яснее трудно было себя вести.
 – Да, слова подобрать трудно.
 Кейт резко повернулся и направился к столу, на котором едва тлела лампа. Положив на нее руки, он наклонился к ней и задумался.
 Открытая дверь соблазнительно зияла, манила Александру, но она еще не могла уйти. Надо было узнать все до конца.
 – Как ты сделал это? Как ты выманил маму из замка и продал в рабство?
 – Она никогда не говорила тебе об этом? Девушка покачала головой.
 – К счастью, Джеймс гостил у кого-то из своих вассалов, когда я прибыл в Корберри. Если бы он был дома, мне никогда не удалось бы осуществить задуманное. Понимая, что я не смогу увезти женщину, оставаясь незамеченным, я послал ей записку, якобы от Джеймса. В ней говорилось о поздней встрече на закате у ручья. Просто, как ты видишь. И она прибежала как доверчивый ягненок.
 – И ты похитил ее.
 Мужчина из-под руки взглянул на Александру.
 – Да. Я подкрался к ней и связал ее. Я был очень осторожен, опасаясь, как бы Катарина не узнала меня. Но существовала и другая опасность – бедняжка могла догадаться. Именно поэтому я направил Жака и Рашида к тебе. Если бы Катарина знала и рассказала бы тебе, ты бы несомненно выдала меня.
 – Она так и не узнала.
 – Да, я догадался, как только увидел тебя. – Он рукой пригладил волосы, потом шагнул к ней «Остановись!» – умоляла Александра.
 – Ты горд собой? – презрительно спросила она – Ты сам это сказал.
 На его лице появилось выражение неуверенности, потом исчезло.
 – Да, но ты заставила меня поверить в совершенно другое.
 Кейт обманывал сам себя.
 – Я люблю Люсьена, – дерзко произнесла девушка.
 Креннан не обратил ни малейшего внимания на ее признание.
 – Твое предательство все еще причиняет мне боль, и я понял, что действовать надо быстро, когда подслушал его разговор в палатке с братьями.
 – Какой разговор? Он пожал плечами.
 – Тот, что произошел в палатке. – Что ты слышал?
 – Достаточно, чтобы решиться на второе похищение.
 – Но я знаю, что Люсьен прислал мне записку, прося придти к нему.
 – Совпадение, но своевременное. Я планировал послать тебе записку позже, но де Готье неосознанно помог мне. Все образовалось как нельзя лучше – подозрение падало на их семью во второй раз. И все сработало бы, если... – он покачал головой.
 – Если что? – требовала продолжения Александра. Неужели ее отец сейчас объявит войну Люсьену за поступок, которого тот не совершал?
 И вновь Креннан не ответил на вопрос.
 – Я не эгоист. То, что я сделал с твой матерью и с тобой, нельзя объяснить этим свойством человека.
 – Ты не понимаешь сам, о чем говоришь. Словно соглашаясь с ней, Кейт снова кивнул.
 – Как и Катарина, ты отбираешь у другой женщины ее собственность.
 – Ты о чем?
 – Когда она вышла замуж за Джеймса, она не только меня оскорбила, но и Агнессу.
 «Ах да, Агнессу, которая сама мечтала носить фамилию Байярд», – вспомнила Александра рассказ матери.
 – Моя сестра любила его, – продолжал Кейт. – Считалось, что они поженятся. Итак, ты видишь, что мои действия помогли и Агнессе.
 – А я тут при чем?
 – Мелисса, – проговорил мужчина. – Она должна была выйти замуж за наследника Фальстаффа, затем появилась ты и лишила племянницу супруга.
 – Но она не хотела быть женой Винцента, – возразила Александра.
 – Агнесса мечтала об этом, и если бы не Винцент, тогда Люсьен женился бы на ней. История повторяется.
 Девушка с трудом сглотнула комок, застрявший в горле.
 – История повторяется, потому что ты все подстроил.
 – Нет, не я. – в глазах Кейта внезапно полыхнули огни безумной ярости. – Это ты все подстроила, Александра, а не я! – закричал он.
 Дочь Катарины мудро решила не углубляться в дискуссию и перевела разговор на роль Агнессы в похищении матери.
 – Знала ли твоя сестра о твоем поступке? Может, она помогала тебе?
 Последовало долгое молчание, затем Креннан наконец произнес:
 – Нет, сначала нет, я потом ей признался. – Его ярость понемногу улеглась.
 – И?
 Он горько рассмеялся.
 – Она не поверила мне, не оценила того, что я сделал для нее. Теперь ей придется поверить.
 – Из-за моего исчезновения?
 – Да. Но хватит об этом. Скажи, как тебе удалось убедить француза помочь тебе сбежать?
 – Я сам могу ответить, – неожиданно раздался мужской голос.
 Александра и Кейт вздрогнули от неожиданности, затем оглянулись и увидели Жака, стоявшего в дверях.
 – С тобой все в порядке? – поинтересовался Лебрек, окидывая взглядом ее фигурку, потом переводя его на доску в ее руках.
 – Думаю – да.
 Креннан повернулся к Жаку, не выпуская, однако, девушку из поля зрения.
 – Где Рашид? – спросил он.
 – Уютно устроился на «Мариетте», – ответил француз, – и скоро прибудет в Магриб.
 – Только вместе с Александрой Лебрек шагнул в комнату.
 – Нет, без нее. Она остается в Англии. Рыцарь вытащил меч.
 – Нет, она уедет.
 – Все. Кончено, Креннан. Беги и может тебе удастся спастись от ярости Байярдов и де Готье. Если останешься, примешь смерть из их рук.
 – Я не трус, – опять разъярился Кейт. – Я еще ни от кого не бегал.
 – Кроме как от правды, – перебил его Лебрек.
 Кейт весь подобрался и в следующее мгновение бросился на француза, направляя меч ему в сердце.
 Все случилось в считанные мгновения. Взмах кинжала – и он вонзился в правую руку дяди Мелиссы, державшую оружие. Он вскрикнул от боли, но все равно упорно продолжал держать меч. Жак ринулся ему навстречу, и оба противника упали на пол.
 Александра отскочила, стараясь как можно дальше уйти с их дороги. Это было довольно трудной задачей, потому что намертво вцепившиеся друг в друга мужчины катались по всей комнате. Ей надо помочь Жаку, но как это сделать? Одну секунду он находился наверху, но в следующее мгновение Кейт подмял его под себя. Их стремительные перемещения делали невозможным удар по нужному противнику.
 – Беги, Александра, – услышала она крик Лебрека. Но как оставить его одного?
 Двое сражающихся мужчин чуть не сбили колченогий стол и лампу на нем. Зная, что может случиться пожар, если светильник перевернется, девушка подбежала, чтобы схватить его, но было уже поздно. Креннан толкнул стол, лампа покатилась на пол, разбрызгивая огонь, который тут же начал лизать подол ее платья.
 Вскрикнув от удивления и страха, Александра уронила доску и отпрыгнула назад. Ткань быстро сдавалась огню, он поднимался все выше и выше.
 Поднимая юбки, чтобы не обгорели ноги, она побежала к кровати, схватила одеяло и начала сбивать пламя. К счастью, оно быстро угасло, но едкий запах дыма ударял в нос, затрудняя дыхание.
 Оглянувшись, девушка увидела, что пожар разбушевался не на шутку, однако Жак и Кейт не прекратили сражения. Подбежав к ним, дочь Катарины упала на колени.
 – Остановитесь! – закричала она, пытаясь разнять дерущихся.
 – Нам надо спешить отсюда. Комната горит. Что-то ударило ей в висок, девушка упала на спину. Теряя сознание, Александра боролась с желанием закрыть глаза и, встав на колени, поползла к мужчинам. Огонь преградил ей путь.
 Запах горящих волос душил ее, девушка пыталась разглядеть сквозь дым обоих противников, но не смогла этого сделать.
 – Нет! – закричала она, колотя кулаками об пол. – Нет!
 – Александра!
 Дочь Катарины подняла глаза и увидела Люсьена, спешащего к ней. Он пришел, ее молитвы услышал Бог.
 Пытаясь встать на ноги, бедняжка упала в его руки, и Люсьен бережно обнял ее. Одно мгновение она наслаждалась этим объятием, потом отстранилась.
 – Жак, – выдохнула Александра, – и Кейт. Де Готье поднял ее легкое тело и поспешил к двери.
 – Жак! – повторила она.
 – Я вернусь за ними! – пообещал Люсьен. Он уверенно пробежал через задымленный коридор и лестницу.
 Воздух показался девушке необыкновенно чистым и свежим. Посмотрев вверх, она увидела толпу, собравшуюся у таверны. Среди людей находился и ее отец.
 – Твоя дочь, – сказал де Готье, поставив ее на ноги. Джеймс, волнуясь, обнял девушку.
 – Как ты, Алесса? – заботливо спросил он.
 Кивнув, девушка посмотрела на своего спасителя, но его и след простыл – он снова ринулся в огонь.
 – Люсьен, – закричала она. Джеймс прижал ее крепче.
 – С ним все будет в порядке, – заверил он. «Хорошо бы», – подумала Александра, глядя, как языки пламени уже вылезают из окна комнаты, где она жила с Рашидом и Жаком. Но эти события уже казались очень далекими и почти нереальными.
 – Отец, это Кейт, – слова застревали в горле, —он...
 – Я знаю все, Люсьен догадался. Все, что я хочу знать, это почему он так сделал, но ответ я сам получу от этого ублюдка.
 Девушке была знакома боль, которую он сейчас пытался скрыть, но она понимала, что ему нужно знать все подробно.
 – Он также виновен в похищении мамы.
 – Да. – Байярд кивнул, будто ему это было уже известно – Но скажи мне, Александра, имеет ли к этому отношение Агнесса? – Затаив дыхание он ждал ее ответа, а в глазах ясно читалась мольба, чтобы это было не так.
 То, что Кейт признался сестре через несколько лет, уже не имело значения. Да и она не поверила ему. Решив, что нет больше нужды разрушать жизни и жена отца не обязана через столько лет страдать от содеянного братом, Александра покачала головой.
 – Нет, отец, она не знала.
 – Ты уверена?
 – Абсолютно.
 Появился Люсьен, неся на плече мужчину. Им оказался Жак. Осторожно опустив его на землю, Люсьен взглянул на отца и дочь. Хотя лицо его было черным от копоти, а концы волос обгорели, красивее мужчины Александра еще не встречала.
 – Кейт мертв.
 Лебрек хрипло застонал.
 Освободившись из объятий отца, девушка подбежала к французу.
 – Нет, – рявкнул Люсьен, – остановись. – Встав на пути, он пытался задержать ее, но просчитался. Девушка проскользнула мимо него и упала на колени рядом с поверженным мужчиной. Через секунду де Готье опустился рядом.
 Жак сильно обгорел, его великолепная одежда висела кусками, кое-где приставшими к телу, а лицо тоже сильно пострадало – оно было красным и вспухшим в тех местах, где его поцеловал огонь, глаза остекленели, хотя он и пытался открыть их шире, чтобы взглянуть на Александру.
 – Простишь меня? – спросил Жак Лебрек, пытаясь выдать одну из самых своих очаровательных улыбок, но не смог.
 Александра кивнула.
 – Конечно.
 Мужчина поднял руку, но обессиленно уронил ее на живот. Поняв его намерения, девушка взяла его ладонь в свою.
 – Ты скоро поправишься.
 – Нет, cherie.
 – Не...
 – Знаешь ли ты, что я никогда не спал с женщиной, никогда? – признался Жак.
 Дочь Катарины сокрушенно покачала головой.
 – Почему ты говоришь мне это?
 – Потому что если бы я был мужчиной в полном смысле слова, только ты стала бы этой женщиной.
 Бросив взгляд на Люсьена и увидев нескрываемое недовольство на его лице, Александра вновь посмотрела на Лебрека.
 – Скажи мне, – взмолился Жак, – скажи мне, смогла бы ты полюбить меня? – Мужчину потряс приступ кашля.
 Стоя рядом, де Готье хранил молчание.
 – Солги, если нужно, – произнес Жак, – но скажи мне это.
 Чувствуя, как ему больно, дочь Катарины наклонилась ближе. – Я... я люблю тебя, Жак. Он улыбнулся.
 – Это самая лучшая и красивая ложь, какую я когда-либо слышал, хотя я смогу поверить в нее, если ты поцелуешь меня.
 – Я...
 – Сюда, – он показал на ту часть лица, которая не пострадала во время пожара.
 Сердце разрывалось от боли, и девушка прижалась губами к тому месту, которое показал Жак, затем медленно отстранилась.
 – Ты сделала меня самым счастливым человеком на свете, – произнес француз. Свет в его глазах постепенно меркнул. – Сейчас я уже смогу отдохнуть. – С легкой улыбкой Жак Лебрек, работорговец, закрыл глаза.
 Долгое время ни Люсьен, ни Александра не могли сдвинуться с места, но когда они сделали это, Жак уже перешел в мир иной. Не замечая ни молодых влюбленных, ни шума толпы, пытавшейся еще тушить пожар, он лежал, не двигаясь, – храбрый маленький француз.
 Люсьен помог спутнице подняться, затем обнял ее и уткнулся щекой в роскошную корону ее волос.
 – Прости меня, Александра. Я бы хотел, чтобы он остался жить.
 Со слезами, застилавшими глаза, она кивнула.
 – Он очень помог мне. Сначала обманул, а потом помог сбежать от Рашида.
 Де Готье поднял голову и отстранил от себя девушку.
 – Так, значит, это он! – проговорил мужчина, теперь до конца понимая план Кейта. – Он тоже находился в комнате?
 – Нет, сын Джаббара на корабле. Жак принес его связанным и положил в каюте, потом стал спускаться по трапу, когда сэр Кейт нашел меня на пристани. – Александра нахмурилась. – Как ты узнал, где меня искать, Люсьен?
 – Это длинная история, потом расскажу.
 – Но как ты догадался, что я в таверне? Люсьен стряхнул пепел с ее лица.
 – Мы находились на пути в гавань, когда увидели дым и огонь. Что-то мне разом подсказало, что там я найду тебя.
 – Мои молитвы, – прошептала девушка. – Я молила Господа, чтобы ты пришел.
 – Тогда ты все еще хочешь меня?
 Люсьен казался таким нерешительным, что у нее заныло сердце. Он всегда казался ей сдержанным и самоуверенным, а сейчас был похож на мальчика, которого взяли в плен Байярды.
 – Я никогда не переставала хотеть тебя, – призналась дочь Катарины.
 – Даже когда на ристалище я вел себя как зверь?
 – Даже тогда.
 Достав из-за горловины рубашки браслет с миниатюрными колокольчиками, он сказал:
 – Я надел их на себя в тот день, чтобы ты всегда находилась рядом.
 – А я-то думала, что потеряла их, а с ни у тебя.
 – О чем это говорит тебе, Александра? – не отрывая глаз от ее лица, спросил он.
 Смеет ли она надеяться, что это означает нечто большее, чем просто желание?
 – Что ты любишь меня, – рискнула она сказать. – Да?
 Склонив голову, мужчина поцеловал ее.
 – Да.
 Он больше ничего не сказал, но слова и не были нужны.
 – Конечно, не место спрашивать, но я все-таки рискну. Ты выйдешь за меня замуж?
 Александра во все глаза смотрела на него.
 – Ты хочешь жениться на мне? Но ты же говорил...
 – Я помню, но не мог же я тебя заставить поверить, что женюсь на тебе только ради твоих земель.
 Значит, здесь не только дурацкая гордость.
 – Поэтому ты послал мне записку?
 Он кивнул.
 – Когда ты не пришла... – воспоминание затуманило его глаза.
 – Ты единственная, кто может держать меня в руках, Александра. Выйдешь за меня замуж и приручишь зверя?
 Свет любви рассеял мрак смерти и ненависти, которыми столько лет была окутана жизнь двух семей.
 – Да, – ответила она. – Да.
 Чего сейчас больше всего на свете хотел Люсьен? Он мечтал схватить девушку, умчаться в Фальстафф и на руках принести ее в Солнечную комнату. И он знал, что это очень скоро случится.




 Глава 35


 Она заставила его помучиться. Украдкой подсматривая через ширму, Александра поискала Люсьена глазами. Он сидел на стуле у камина. Наклонившись к огню, мужчина смотрел на пляшущие языки пламени.
 «Наконец, – радовалась девушка, – наступила брачная ночь». Этой холодной осенней ночью они соединятся в древнем как мир танце любви. Люсьен настаивал на долгой, по мнению нетерпеливой дочери Катарины, помолвке – целых два месяца. Де Готье хотел, чтобы его считали достойным, воспитанным женихом.
 Внезапно почувствовав странное беспокойство, Александра провела рукой по платью. Когда оно слетит, помятое, к ее ногам? Будет ли он нежен или возьмет ее как неистовая буря?
 Осторожно ступая, она подошла к мужу. Он слышал ее шаги, однако головы не повернул.
 Стоя за его спиной, девушка положила руки на его широкие плечи и наклонилась.
 – Ты готов взять меня, мой повелитель?
 – Скорее всего, это я должен спросить у тебя.
 Улыбаясь, Александра провела руками по груди Люсьена и приподняла на нем рубашку, но успела только скользнуть нежными пальчиками по твердым мускулам живота, когда де Готье сжал ее кисти, явно не желая, чтобы она подняла одеяние выше.
 – Иди ко мне, – сказал он.
 – Пока подожди, – выдохнула девушка ему в ухо, – сначала я должна подготовить тебя.
 – Если ты встанешь передо мной, то полностью справишься с этой задачей. – С этими словами он стал тянуть ее к себе, но она сопротивлялась.
 – Я знаю, ты не хочешь, чтобы я видела твою спину, а я собираюсь это сделать. Это часть тебя, а с тех пор, как мы женаты, я жажду узнать тебя всего.
 – Но не это – низким, сдавленным голосом проговорил Люсьен.
 – Но я же не первый раз вижу твою спину.
 – Не сегодня, Александра.
 – Ты стесняешься шрамов?
 Он посмотрел на нее через плечо, но не страсть, а недовольство мелькнуло в его аметистовых глазах.
 – Я не трусостью и предательством их заработал, – по его голосу чувствовалось, что он хочет сдержаться, – а храбростью.
 Девушка кивнула.
 – Знаю, но они стоят между нами, разделяя нас. Ты не доверяешь мне?
 Люсьен хотел было отказаться, но затем его взгляд смягчился.
 – Ладно. – Отпустив ее кисти, он начал снимать рубашку, но Александра предложила ему свои услуги.
 Девушка постояла мгновение, глядя на ужасные шрамы, потом коснулась их. Почувствовав, как под ее нежными пальцами напряжен мужчина, она продолжила свое занятие.
 Он начал очень медленно расслабляться, сжавшись только тогда, когда Александра, поднявшись на цыпочки, стала ласкать ему спину языком.
 – Я люблю тебя, Люсьен, каждый кусочек твоего тела.
 Повернувшись, мужчина обхватил ее ногами.
 – Тогда зачем тратить время и усилия на спину? Он, видимо, хотел пошутить, но слова прозвучали серьезно.
 Дочь Катарины улыбнулась, затем наклонилась и обняла его за талию.
 – Затем, муженек, что я однажды подслушала, что любить мужчину значит любить его тело, – от пяток до кончиков волос. – Опустив голову, Александра запечатлела поцелуй на его плече.
 Люсьен застонал.
 – Все идет не совсем так, как я планировал.
 Девушка подняла затуманенные глаза.
 – А как ты планировал?
 Люсьен начал медленно расстегивать пуговицы на платье.
 – Дай я покажу тебе.
 Стоя обнаженной перед мужем, девушка не испытывала стыда, только желание.
 – Что сейчас? – спросила она спустя несколько минут, когда де Готье не предпринял никаких попыток дотронуться до нее, лишь ласкал глазами каждый бугорок, каждую впадинку ее роскошного тела.
 – Сейчас, Александра Байярд де Готье, мы займемся любовью.
 Притянув девушку к себе, он прильнул к ее груди, наслаждаясь ее ароматом, затем обхватил губами напрягшийся твердый сосок.
 – О Боже, – застонала Александра. Обнимая плечи мужа, она прижалась к нему.
 Лаская руками изгибающуюся спину жены, Люсьен стал целовать другую грудь, заставляя свою партнершу всхлипывать от удовольствия. Опустившись ниже, де Готье дотронулся губами до чувствительной кожи на сгибе бедра.
 Девушка затрепетала, еще крепче прижимаясь к возлюбленному.
 – Научи меня, Люсьен, – умоляюще произнесла она.
 Он издал короткий смешок.
 – Я и хочу это сделать, – сказал он, поднимаясь и беря ее на руки. Поднеся жену к постели, он неторопливо опустил ее на покрывало и стоял, пожирая глазами принадлежащее ему по закону тело.
 Трепещущая женщина подалась навстречу мужу.
 – Мы и так долго ждали. Иди ко мне, Люсьен.
 Он медленно опустился на кровать и вытянулся рядом с Александрой, подперев рукой голову.
 – А что мы будем делать с этим? – поинтересовался де Готье, проведя рукой по своим штанам.
 Улыбаясь, дочь Катарины повернулась на бок и потянулась к застежкам. Развязав их, она, просунув руку под пояс, медленно стащила штаны с мужа. Он остался совершенно обнаженным.
 Александра поняла, что он готов к брачной ночи Она нерешительно подняла глаза и встретилась с ним взглядом.
 – Дотронься до меня, узнай меня, Александра. Девушка робко ответила:
 – Я не знаю, как.
 – Нет, знаешь, просто еще не до конца. – Люсьен взял ее руку, положил на свою увеличивающуюся плоть и не отпускал, будто опасаясь, что жена может убрать руку. Александра не ожидала, что он может отреагировать подобным образом. Под ее рукой его плоть трепетала, росла, твердела и жила, не согласуясь с разумом. Де Готье – мужчина ее мечты, и скоро он сделает ее женщиной в полном смысле слова.
 Желая поскорее испытать это ощущение, девушка подняла руку выше и удивилась звуку, вырвавшемуся из его груди.
 – Боже, Александра, – простонал муж, – если ты собираешься продолжать такими темпами, то я долго не протяну и возьму тебя прямо здесь и прямо сейчас.
 – Но это именно то, чего я хочу. Неужели ты заставишь меня ждать?
 – Для тебя же будет лучше, если мы не будем торопиться.
 – Я и так слишком долго ждала тебя, Люсьен де Готье, – передразнила она мужа. – Позже мы позволим себе и не торопиться.
 Мужчину не нужно было долго упрашивать. Положив жену на спину, он тут же оказался на ней.
 – Тебе будет больно, – предупредил Люсьен.
 – Если будешь постоянно напоминать мне об этом, то тогда точно будет, – запротестовала она.
 – Я не могу лгать тебе.
 – Но ты же заставил меня ждать... Де Готье улыбнулся.
 – Тебе надо вырабатывать терпение, моя невеста из гарема.
 Александра обхватила его тело и прижала мужа к себе.
 – Потом...
 Но де Готье отстранился.
 – Минуточку, Александра. Сначала я кое-что должен сказать тебе.
 Глядя через упавшие на лицо волосы, дочь Катарины испуганно спросила:
 – Сейчас? Он кивнул.
 – Это не может ждать. Я так давно тебе это хотел сказать.
 Люсьен выглядел очень серьезным, поэтому можно было догадаться, что речь идет о важном деле. Опять что-то случилось?
 – Что такое?
 Наклонившись, Люсьен поцеловал ее.
 – Я люблю тебя.
 Девушка тихонько шевелила губами, повторяя про себя эти вечные три слова. Люсьен де Готье впервые произносил эти слова, и в них звучала какая-то первородная чистота.
 – Скажи мне. Еще раз.
 Он повторил их по крайней мере еще дюжину раз и то, чего они оба ждали так много месяцев, свершилось. Люсьен любил ее трепетно, нежно, вознаграждая ее и себя за все те страдания, которые им суждено было пережить. И когда новобрачные достигли апогея, она знала, что теперь любовь превратила их в одно существо.
 Обессиленная, она обняла Люсьена, благодарно лаская его покрытую испариной спину.
 – Ты не говорил мне, что будет так хорошо. Люсьен поцеловал жену. – А если бы раньше сказал, ты бы поверила?
 Порозовев, Александра смущенно сказала:
 – Словами это трудно выразить.
 – Это только начало, дорогая моя.
 – Будет еще лучше?
 – Конечно, и я тебе это докажу.
 – Сейчас?
 – Как ты хочешь...
 Александра пальцем коснулась его лица.
 – Я люблю тебя.
 – И я люблю тебя, Александра.
 Александра получила письмо месяц спустя. Принес его Люсьен.
 Вручая послание, он крепко сжал губы.
 – Что-то не так? – спросила молодая жена.
 – Винцент только что прибыл из Корберри и привез это с собой.
 Последнее время его средний брат усиленно добивался руки Мелиссы. Ему пришлось столкнуться с серьезным противником в лице Агнессы.
 Александра хотела помочь ему в устранении этой преграды, прекрасно понимая, что ей это будет сделать достаточно легко. Так же свободно она справилась со своими трудностями после возвращения в Корберри.
 Ей больше не приходилось опасаться того, что Агнесса или ее друг епископ обвинят ее в ереси. Теперь между женщинами воцарился мир и согласие. Жена Джеймса больше могла не опасаться гнева мужа за то, что знала о преступлении брата. Женщины убедили его, что вины Агнессы в похищении сестры нет, да она и не поверила Кейту. Но тем не менее, узнай Байярд всю правду, его жене грозило бы суровое наказание.
 Александра хотела было поехать в Корберри, чтобы помочь Винценту, но потом передумала. Пусть доблестный рыцарь Винцент сам выигрывает этот тяжелый поединок.
 Взяв письмо из рук мужа, Александра развернула его.
 – Это из Алжира, – угрюмо сказал де Готье.
 – Да. Я вижу.
 Муж повернулся к двери.
 – Я оставлю тебя.
 Бросив взгляд на его напряженную спину, она улыбнулась.
 – Останься.
 Люсьен еще секунду постоял в раздумье, затем сел рядом с женой. Раскрыв письмо, Александра прочитала его и улыбнулась.
 – О чем там говорится?
 Девушка показала ему лист бумаги, он увидел две строчки арабской вязи.
 – Он просит прощения, – сказала дочь Катарины, – и желает нам счастья.
 Люсьен нахмурился.
 – И это все?
 – Как видишь, – произнесла она с затуманившимися от слез глазами.
 – Ты расстроена?
 Александра покачала головой.
 – Нет, все в порядке. Я просто никогда не была так счастлива за всю свою жизнь. А ты? Все идет так, как ты хотел?
 Люсьен де Готье притянул к себе жену и поцеловал.
 – Лучше, – пробормотал он. – Намного лучше.