Аннотация: ИЗДАТЕЛЬСТВО ТБИЛИССКОГО УНИВЕРСИТЕТА ТБИЛИСИ 1987 В «Древнегрузинской литературе» печатаются памятники грузинской литературы V-XVIII вв. В зависимости от объема произведения грузинских авторов приводятся полностью или в отрывках. В конце прилагается краткий пояснительный словарь некоторых терминов, собственных имен и географических названий. Книга рассчитана на филологов, а также на широкий круг читателей, интересующихся грузинской литературой. Составил Л.В. МЕНАБДЕ Редактор А.А. ГВАХАРИА 2000экз. [MFN: 3213]UDC: 894. 631(агиография) + 894. 631(003)T 1. 809/3 ] – Тб.: ТГУ, 1982: Тип. АН ГССР – 735с.; 22см. -: [8л.], --------------------------------------------- Древнегрузинская литература(V-XVIII вв.) Сост.: Л. Менабде; ДРЕВНЕГРУЗИНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА (V-XVIII вв.) ПУТИ РАЗВИТИЯ ДРЕВНЕГРУЗИНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Истоки грузинской письменности восходят к глубокой древности, к эпохе, предшествовавшей в Грузии феодальному строю и распространению христианства как идеологии феодального общества. Памятники дохристианской грузинской письменности до нас не дошли. Вероятно, эта дохристианская, языческая по своему характеру, литература была уничтожена восторжествовавшей воинствующей христианской церковью. Христианство объявляется в Грузии государственной религией в первой половине IV-го века. Христианская церковь проявляла нетерпимость не только по отношению к язычеству и его культуре, но и к так называемым ересям, время от времени возникавшим в недрах самого же христианства. Однако пережитки древнегрузинской дохристианской письменной культуры и богатой устной народной словесности прослеживаются в памятниках ранней христианской литературы (V-VII вв.). Церковные писатели древности широко использовали фольклор и дохристианскую письменность с ее развитым литературным языком. Этим и объясняется совершенство литературного стиля грузинской ранней церковной письменности как переводной, так и оригинальной. Первыми произведениями церковно-религиозной грузинской литературы, дошедшими до нас, были переводы на грузинский язык книг "священного писания" (библейские тексты Ветхого и Нового завета). Но очень скоро зарождается и быстро развивается самобытная оригинальная литература, которая особенно на первых порах, вызывалась к жизни практическими запросами христианской церкви. Это была агиографическая (мартирологическая и житийная) или, скорее, историко-биографическая литература. Служа пропагандистским целям церкви, она включала в себя значительные элементы беллетристики и историографии. Собственно говоря, агиографическая литература есть первая ступень художественной прозы и истории письменности христианских народов. Агиографическая литература в обоих своих видах представлена богато на грузинском языке. Памятники ее свидетельствуют о развитом литературно- книжном стиле и отличном мастерстве писателей агиографов. Агиографические произведения содержат обильный историко-бытовой материал и зачастую подробно освещают борьбу грузинского народа против иноземных захватчиков и поработителей. Древнейшим грузинским литературно-художественным памятником, дошедшим до нас, который далеко не умещается в рамки агиографического жанра, является "Мученичество Шушаник" Якова Цуртавели (.написанный между 475-484 годами). Автор этой повести был личным духовником Шушаник, он не гиперболизирует ее религиозные наклонности. Цуртавели как истинный писатель, рисует живой, человеческий образ духовно сильной, решительной, волевой женщины. Прекрасным литературным языком рассказывается в произведении как правитель Картли Варскен, побуждаемый корыстными политическими целями, предался персидскому шаху, отрекся от христианской религии, принял маздеизм и решил принудить к вероотступничеству членов своей семьи. Шушаник резко отвергла домогательства мужа, за что и подверглась жестоким пыткам и мученически кончила жизнь в 475 г. Преданной отечественной вере и родине, строгой и вспыльчивой, но великодушной Шушаник Цуртавели противопоставляет образ изменника и вероотступника, жестокого и свирепого шахского агента Варскена. Этим противопоставлением и подчеркивается идейно-художественный замысел автора этого замечательного литературного памятника V века. Другим древнейшим литературно-художественным памятником, связанным с тяжелыми временами арабско-мусульманского господства, является "Мученичество Або Тбилели" Иоанна Сабанисдзе, Або Тбилели по происхождению был арабом, по вероисповеданию – мусульманином, который примкнул к грузинам, принял христианство и был казнен за это халифским эмиром в Тбилиси в 786 г. Иоанн Сабанисдзе – современник описанных им событий, был трезвым общественным мыслителем и искусным писателем. По мнению автора, пример Або должен был пробудить в широких массах населения религиозно-национальное самосознание и вызвать ненависть к чужеземным захватчикам. Являясь выразителем и идейным вдохновителем освободительного движения своего времени, Сабанисдзе метким художественным словом развенчал чудовищные злодеяния и коварные действия "опирающихся на обнаженный меч" (т.е. на грубую военную силу) поработителей. Судя по дошедшим до нас скудным материалам, сравнительно позже появляются памятники собственно агиографической или житийной грузинской литературы. Наиболее важными образцами этой литературы считаются "Житие Серапиона Зарзмели" (произведение первой половины X в). Василия Зарзмели и "Житие Григория Хандзтели" (951 г.) Георгия Мерчуле. Георгий Мерчуле блестящий писатель, который не ограничивается традиционной житийной формой изложения деяний своего героя, он проявляет "широкий кругозор и самобытный интерес к окружающему миру" (Н.Я.Марр). Этот мир – Тао-Кларджети (южно-грузинские провинции) с его сложной социально-политической и культурной жизнью. Здесь, в Тао-Кларджети обосновались грузинские Багратиони, решившие покинуть Тбилиси из-за арабско-мусульманского гнета и искавшие убежище в неприступных местах южного Причерноморья. Маленький городок Артануджи сделался новой столицей государства, средоточием национально-объединительных сил Грузии, центром культуры и просвещения. Главный персонаж повести Георгия Мерчуле – Григорий Хандзтели (759-861 гг.} – крупный церковно-политический деятель, просветитель, строитель и зачинатель книжного дела в новых условиях. Излагая биографию Григория и его сподвижников, автор "Жития" описывает важнейшие события, связанные с историей его страны и, что особенно примечательно, характерные социально-бытовые стороны жизни светского феодального общества, внося в произведение ряд вполне композиционно законченных, самостоятельных новелл романтического содержания. Мерчуле с живейшим интересом описывает жизнь общества, любуется природой, реалистически изображает многие характерные подробности быта. Распущенным нравам своевольных и самовластных светских феодалов писатель противопоставляет суровый аскетизм и затворничество иноков, этих "добровольных мучеников во Христе". Отдельные церковные деятели и светские феодалы обрисованы им столь мастерски, что их образы могут служить примером подлинного типового обобщения. "Житие Григория Хандзтели" проникнуто ярко выраженной национальной тенден.цией. Язык "Жития" легкий, образный, колоритный, непревзойденный в грузинской духовной литературе. Древнейшие памятники грузинского фольклора имели в основном стихотворную форму, памятники же начального периода христианской литературы сплошь прозаические. Стихотворные размеры применялись, главным образом, в гимнографических жанрах грузинской церковно-религиозной литературы. Первые памятники гимнографической поэзии (песнопения) относятся к VIII-IX векам, к X же веку этот вид поэзии достигает наивысшего уровня развития. В конце X века появляется громадный сборник первоклассных песнопений, снабженный нотными знаками. Грузинские гимнографы IX-X веков сочиняли свои песнопения употребляя разные размеры, в честь своих и чужеземных "святых", а также на библейские темы. Гимнографы искренне и просто выражали свои религиозные и религиозно-патриотические чувства. Не довольствуясь чужеродной (византийской) ямбикой, некоторые гимнографы применяли гибкие размеры родной народной поэзии. Особого внимания заслуживает произведение подвижника Саввинского монастыря в Иерусалиме, сочинившего "Похвалу и славословие грузинского языка" Вдохновленный глубиной и изяществом, как он сам выражается, родного языка и видя его незавидное ("униженное") положение среди господствующих тогда мировых языков, автор провиденциального сулит ему в будущем "торжество" и новоявление во всем своем блеске. Высокой ступени развития к этому времени достигают и другие виды грузинской церковно-религиозной литературы, в частности это относится к церковно-философской и богословской литературам. По словам академика Н.Я.Марра: "грузины /в XI-XII вв./ интересовались в области философии теми же вопросами, какие занимали передовые умы тогдашнего христианского мира как на Востоке, так и на Западе, с тем отличием от других, например, от европейцев, что тогда грузины отзывались раньше других на наиболее новые течения философской мысли и работали во всеоружии образцовой для своего времени текстуальной критики непосредственно над греческими подлинниками"[1]. Средневековая Грузия достигла своего наивысшего развития в политическом, экономическом, социальном и культурном отношениях в XII веке. Грузия того времени – сильная феодальная держава, играла значительную роль в истории народов Ближнего Востока. В жизни грузинского народа это был период могучего подъема материальных и духовных сил. Поражают величие и красота дошедших до нас монументальных памятников зодчества, тонкость и изящество живописи, ювелирного дела, чеканного искусства, художественного рукоделия и т.д.Особого развития достигла письменность, словесное искусство. Особое положение церкви и церковно-христианской идеологии обуславливало господство в грузинской литературе V-ХI веков церковно-религиозного направления. Однако в самом начале XII века глава объединенной грузинской державы Давид Строитель (1089-1125гг.) производит полную реорганизацию церковной жизни, подчиняет церковь светской власти. Примерно к этому времени зародилась и вскоре расцвела светская литература, особенно поэзия. С уменьшением политического влияния церкви уменьшилось влияние и церковно-религиозной литературы. Потеряв свое прежнее господствующее положение, церковная литература обретает все более и более конфессионально-исповеднический и книжно-схоластический характер. XII век считается классическим периодом в истории грузинской духовной культуры. Светская литература этого периода носит ярко выраженный самобытный характер, хотя она развивалась в тесной связи с литературами соседних стран. Следует подчеркнуть, что Грузия на протяжении веков поддерживала культурные связи не только с религиозно-конфессионально близко стоящими к ним христианскими народами, но и со странами мусульманского Востока. Литературное общение способствовало сближению народов, взаимному обогащению их культур. Из литературного наследия грузинской классической эпохи очень многое и ценное утеряно в результате катастрофических событий последующих веков (монгольские нашествия), но все же уцелевшие памятники дают возможность до некоторой степени восстановить общую картину литературной жизни страны. Одним из первых памятников древнегрузинской светской литературы является авантюрно-героическая повесть "Амирандареджаниани", некоторым образом созвучная сказанию о богоборце Амиране. В ней рассказывается о фантастическо-сказочных похождениях пехлевана Амирана Дареджанисдзе, его дружинников и других доблестных витязей. Отдельные моменты повести объединены между собой общей фабульной нитью и общей сюжетной завязкой. Центральный персонаж повести – Амиран Дареджанисдзе, отсюда и происходит название произведения "Амирандареджаниани". На фоне сказочно-приключенческих повествований в повести ярко вырисовывается образ главного героя Амирани, гордого и могучего витязя, верного, преданного слуги своего государя и патрона, борца против злых сил и коварных людей, победителя чванливых великанов и страшных чудовищ, заступника собратьев, покровителя слабых и немощных, защитника женской чести. "Амирандареджаниани" идеализирует физическую мощь витязей, соединенную с их нравственной безупречностью и благородством. Несмотря на свою фантастичность повесть правдиво отражает социально-политические настроения и морально этические идеалы военно-рыцарского сословия грузинского общества XII века, ставшего ведущей силой в централизованном феодальном государстве грузинских Багратионов. "Амирандареджаниани" написана простым, сочным языком, существенно отличающимся от языка церковно-книжной литературы. Авторство повести приписывается Мосе Хонели, Биографические данные о нем неизвестны. В первой половине или в середине XII в. Саргис Тмогвели перевел с персидского и отлично обработал известную поэму Гургани "Вис-о-Рамин", получившую в грузинской литературе название "Висрамиани". В своей основе сюжет поэмы "Вис-о-Рамин" имеет много общего с сюжетом знаменитого средневекового романа "Тристан и Изольда". Несмотря на иноземное происхождение, язык художественной прозы "Висрамиани" классически совершенен и носит яркий национальный колорит. "Висрамиани" красочно повествует о нежной, но в общем низменной плотской любви, от которой резко отмежевывается певец возвышенных чувств Шота Руставели. В те времена представители науки, искусств и поэзии имели некоторый доступ ко двору грузинских царей XII века: они писали хроники и исторические сочинения, в которых развивали взгляды официальных кругов, ученые-законоведы обосновывали божественное происхождение царской власти, на торжественно обставленных дворцовых приемах поэты-одописцы выступали с чтением высокопарных, но изящных панегирических стихов. К числу крупных поэтов-одописцев XII в. принадлежат Шавтели и Чахрухадзе. Иоанн Шавтели – автор панегирической поэмы "Абдул-мессия" (что значит раб Христа, по-видимому, это прозвище главного героя произведения). Продолжаются споры о том, кто именно это лицо – Давид Строитель или Давид Сослани (муж царицы Тамар). Шавтели изощренно воспевает своего благодетеля-патрона, в нарочито приподнято-торжественном стиле, рисуя его образ. По мнению одописца, предмет его хвалебных стихов божественным провидением поставлен во главе грузинского государства на страх "бусурманам" и на радость христианскому миру. В оде Шавтели чувствуется церковно-религиозное мышление, язык поэмы в значительной степени искусственный и книжно-архаичный. В сборнике хвалебных стихов под названием "Тамариани" Чахрухадзе прославляет царицу Тамар и ее супруга Давида Сослани. Автор развивает мессианистическую идею о предвечности грузинской царицы и ее священной миссии по спасению христианства. Тамар провозглашается инкарнацией христианского божества и вся предшествующая история человечества якобы была призвана подготовить почву для земного воплощения грузинской царицы. Чахрухадзе превозносит могущественное грузинское государство, возглавляемое "божественной царицей" и ее славным супругом Давидом. Стихи Чахрухадзе характеризуются чрезвычайной образностью, словесной величавостью и виртуозностью. Обращает на себя внимание начитанность и эрудиция одописцев Чахрухадзе и Шавтели, наглядно иллюстрирующая наличие высокой книжной культуры Грузии XII в. Оды Чахрухадзе и Шавтели написаны двадцатисложным размером, с богатой внутренней и внешней рифмой, получившей впоследствии название чахрухаули. Непревзойденным образцом грузинской поэзии классической эпохи является поэма Руставели "Витязь в тигровой (или в барсовой) шкуре". Поэма эта написана на рубеже XII-XIII веков. Она проникнута духом высокого гуманизма, антиклерикализма и пламенного патриотизма. Впитав в себя все достижения древнегрузинской культуры, Руставели развил и поднял родную поэтическую речь до блистательных вершин мировой поэзии. Руставели вдохновенно воспел всепобеждающую силу морально-возвышенной человеческой любви. Ведущие герои поэмы – просвещенные, учтивые, доблестные витязи (рыцари), верные служители любви, чести и долга перед отечеством, народом. Их одинаково характеризует внешняя и внутренняя красота, мужество и благородство. От мужчин не отстают и женщины. Нестан-Дареджан – центральный образ поэмы, дева-красавица, целомудренная, добродетельная, разумная и кроткая, а когда надо становится тигрицей. В ней вспыхивает душа мятежника, она восстает против насилия, против принуждения. За ее непокорность Нестан заключают в неприступную Каджетскую крепость, где она томится в этой цитадели тирании и изуверства, символе вечного земного мрака. Титанические усилия, непоколебимая вера в осуществление справедливости, самоотверженная борьба славных витязей побратимов, увенчались решающим успехом – Каджети разрушена. Нестан вызволена из "пасти змия", справедливость восторжествовала: "мрак развеян и величие света стало нераздельно". В основе поэмы Руставели лежит оптимистическая и жизнеутверждающая идея победы справедливости над произволом, добра над злом. Руставелевские герои ищут и добиваются полного счастья на земле. Руставели поборник свободы человеческих чувств, борец за прекрасные земные идеалы. В отличие от многих великих средневековых поэтов-мыслителей, Руставели отклонил все формы религиозной обрядности, ему чужда как церковно-христианская ортодоксальная догматика, так и мусульманско-суфийская мистика. Побратимство руставелевских витязей перерастает в дружбу народов. Араб Автандил, индиец Тариел и мулгазарец Придон установили между собой не только личную задушевную дружбу, но они крепкими узами дружбы связали возглавляемые ими народы. Несмотря на национальное различие и происхождение добрых побратимов воодушевляло единое благородное человеческое устремление, их объединяла единая воля и единая цель. Именно в результате объединенных усилий добились они желанной победы над произволом. Любовь в поэме Руставели не отвлеченно-беспредметная духовная страсть, не низменное, плотское влечение, а правдивое, земное, нравственно-возвышающее человека чувство. Для мужчины, равно как и для женщины, любовь трудное испытание. Она стимулирует высокие моральные подвиги, вдохновляет на героические дела. Национальна и самобытна идея преклонения перед женщиной, которая занимает видное место в поэме "Витязь в тигровой шкуре" и обусловлена общественно-политическими условиями жизни, способствовавшими особому положению женщины в Грузии. Отсюда закономерность знаменитого афоризма Руставели "Льва щенки равны друг другу, будь то самка иль самец", и общая идейная направленность поэмы, восторженный гимн женской чести и свободе женской любви. Нестан и Тинатин – сильные индивидуумы, натуры непоколебимых моральных устоев и глубоких интеллектуальных побуждений, а потому достойны человеческих прав. Заточенная в Каджетскую крепость Нестан не теряет самообладания, в необычайно тяжелых условиях она сохраняет бодрость духа и трезвость рассудка. Это она, хрупкая телом, но могучая духом, произносит мудрейшие слова: Кто ж из мудрых раньше смерти сам покинет этот свет? В затрудненьях нужен разум, ясный разума совет. Нестан не ограничивается личными чувствами и переживаниями, ее беспокоит и угнетает так же судьба отечества, судьба обездоленной родной Индии и безутешных родителей, и она пишет возлюбленному: Торопись в пределы индов: мой родитель ждет подмоги, Окружен он там врагами, без поддержки, одинокий! Письмо Нестан-Дареджан из Каджети – блестящий образец величия женской души, торжества разума над страстями, зажигательный и волнующий поэтический документ беззаветной любви к родине. Юрий Тынянов прекрасно говорит по поводу этого письма: "Я не знаю в мировой поэзии более вечных, более молодых женских слов, чем письмо Настан-Дареджан к своему рыцарю, чем плач Ярославны в Путивле-граде на городской стене, чем письмо Татьяны к Онегину."[2] А по словам видного русского ученого: "Женские образы Руставели чудесны и изумительны. Не в обиду Данте будет сказано, это не некие почти бесплотные Беатриче, а земные, хотя и идеализированные существа.[3] Благородной идеей патриотизма проникнута вся поэма Руставели. Политическим идеалом Руставели является объединенная, сильная, единодержавная страна во главе с мужественным, просвещенным и гуманным царем. Поэт стоит за полную централизацию власти, он осуждает феодальные распри и феодально-сепаратистские устремления вассальных царьков. Руставели бесподобный мастер грузинского стиха. К сожалению, в переводе руставелевские стихи, особенно аллитерационные и афористичные, теряют свою неподражаемую выразительность. Руставели впитал в себя все богатство древнегрузинской письменной культуры и одновременно, следуя лучшим традициям родной народной словесности, развил и поднял на небывалую высоту грузинскую поэзию. Идеи, отраженные в поэме "Витязь в тигровой шкуре", глубоко самобытны, народны и национальны. Руставели – певец лучших идеалов и чаяний грузинского народа. Ему совершенно чужда какая бы то ни была национальная ограниченность или замкнутость. Мир идей Руставели имеет общечеловеческое значение. Хотя идеи возвышенной любви, патриотизма, дружбы, идеи героических дерзновений, воспетые Руставели, народнонациональны, но такие идеи присущи и другим народам – малым и большим. Однако грузинскому поэту в XII веке, в условиях средневековья, в условиях господства религиозно-мистической идеологии удалось художественно воплотить эти передовые идеи в образцовую поэтическую форму. Руставелевские идеи так же свежи, прекрасны и оригинальны, как восхитительны его бесподобные стихи. Гуманистическое мировоззрение Руставели, исключительная популярность его поэмы вызывали озлобление в церковно-клерикальных кругах грузинского общества. Одни сознательно искажали ее текст, другие всячески поносили, чернили имя ее автора, третьи пытались уничтожить рукописные копии и печатные издания. Но им не удалось ни уничтожить "Витязя в тигровой шкуре", ни умалить ее вдохновляющего влияния на развитие грузинской поэзии, вплоть до наших дней. Тяжелое монгольское иго (XII-XIV вв.), непрерывные разрушительные нашествия и варварские насилия персов и турок (XV-XVIII вв.), внутренние феодальные раздоры, распад централизованной монархии пагубно влияли на развитие грузинской литературы. Сохранить свою национальную самобытность грузинскому народу помог великий русский народ. Уже с XVI века внешне-политическая ориентация Грузии окончательно склонилась к России. Сближение Грузии с Московским государством определялось общностью их политических целей, общностью религий и культурных интересов, обоюдным стремлением к дружбе и братству. Естественным следствием исторических событий явилось добровольное вступление Грузинского царства в 1783 году в состав Российского государства, на началах протектората, а затем, в 1801 году, официального присоединения Грузии к России. Конечно, царское самодержавие преследовало свои военно-стратегические и колонизаторские цели, но все же присоединение Грузии к России было событием огромной исторической важности и оно имело исключительно большое прогрессивное значение в жизни грузинского народа. С этого времени Грузия освободилась от жестокой тирании шахского Ирана и султанской Турции, народ же грузинский, спасшись от порабощения и уничтожения, обеспечил себе условия для дальнейшего развития своих материальных и духовных сил. Социально-политическое и экономическое состояние Грузии позднефеодальной эпохи не могло способствовать ее движению вперед. От времен монгольского ига страна унаследовала общий упадок жизненного уровня, погибло много памятников культуры, заглохли центры научной и литературной деятельности. Казалось, окончательно замолк язык Руставели. Но и в таких тяжелых условиях грузинский народ не впадал в отчаяние, сохранял бодрость духа, любовь к искусству и литературе. В XVI-XVIII веках Грузия выдвинула немало незаурядных талантов – мыслителей, поэтов, ученых. В силу известных исторических причин в среде некоторой части грузинской феодальной аристократии стал насаждаться персидский язык и персидско-мусульманский ("кизылбашский") образ жизни, в литературе усилилось влияние вычурной персидской поэзии, появились отдельные чрезмерные ее поклонники. Передовые силы грузинского общества, опираясь на глубокие традиции древней национальной культуры, вели непримиримую борьбу против опасного проникновения в общественную жизнь и культуру иноземного влияния. Для грузинской литературы XVII-XVIII веков характерно упорное стремление к преодолению чуждого влияния и к утверждению народно-национальных основ своей духовной культуры. Последовательным проводником персидского влияния на грузинскую поэзию был известный поэт и царь Теймураз I (1589-1663 гг.). Получив солидное персидское образование, воспитывавшийся при дворе шаха Абасса I (1557-1628 гг), он в совершенстве овладел персидским литературным языком, подпал под влияние поэзии позднесредневекового Ирана и попытался пересадить на родную почву ее формалистические приемы. Как известно, многие персидские поэты XV-XVI вв. полностью игнорируя смысловую сторону стихов и занимаясь преимущественно, а зачастую и исключительно, изысканием чистейших форм, создавали "головоломные фокусы и трюки" (Е. Э.Бертельс), способствующие торможению живой мысли. Сам Теймураз хотя и был за смысловую сторону стиха и написал ряд произведений, имеющих большое художественное и общественно-познавательное значение, но следуя манере некоторых персидских поэтов, увлекался формализмом и создал целую лирическую поэму "Маджаму", состоящую сплошь из искусственных, замысловатых, нуждающихся в разгадывании трудных омонимических стихов. Движение против такой литературной тенденции Теймураза возглавил Арчил Багратиони (1647-1713 гг.). Он осудил творческие установки своего старшего современника, ополчившись против фантастичности, сказочности и надуманности поэзии персидского толка. Критику старого и попытку обоснования нового, Арчил дает в своей поэме под названием "Диспут" или "Прения Теймураза и Руставели"..В предисловии он заявляет, что будет писать только сущую правду, отбросив все сказочное, ложное и вымышленное. Говоря о "ложном", "вымышленном" и "сказочном", Арчил имел в виду прежде всего заимствованные из персидской поэзии тематические и сюжетные основы поэм Теймураза – "Лейли и Меджнун", "Иосиф и Зулейха", "Роза и соловей", "Свеча и мотылек". Арчил последователен и в разрешении языково-стилистических вопросов. Он упрекал Теймураза в том, что тот засорял свои произведения варваризмами (персизмами тюркизмами), одновременно превознося чистоту родной речи. Наконец, Арчил обосновывает преимущество писательской тематики из "жизни Грузии". Таким образом, в теоретическом аспекте Арчил отстаивал правдивый, так сказать, реалистический способ изложения явлений, историко-национальную тематику и чистоту грузинского литературного языка. Нужно оговорить, что здесь не может быть и речи о реализме в обычном его толковании. Грузинский писатель XVII века очень узко трактует понятие правдивости (реалистичности), совершенно игнорируя понятия образности и типичности. Несмотря на узость и ограниченность суждений Арчила, его литературные взгляды и творческие установки нельзя не признать новыми, свежими и прогрессивными в истории грузинской общественной мысли и художественной литературы того времени. Арчил высмеял абстрактную любовь соловья к розе, свечи к мотыльку, Меджнуна к Лейле; он призывал писателей ориентироваться на действительность, заняться животрепещущими актуальными вопросами современности, излагать жизненные явления точно и занимательно. Арчил порицал субъективно-созерцательное отношение писателей к жизни, требовал от них суровой правды, объективного освещения и ясной политической оценки исторических событий и деяний исторических личностей. Арчил первым в истории грузинской литературы остро поставил вопрос о несправедливости социально-имущественного неравенства людей, хотя в силу классово-исторической ограниченности, он не пошел дальше религиозно-нравственного его толкования. Его новаторский творческий метод развили, расширили и углубили Сулхан-Саба Орбелиани (1658-1725гг.) и Давид Гурамишвили (1705-1792гг.). Из богатого литературного наследия С.С.Орбелиани наибольшего внимания заслуживает "Мудрость лжи" или "Мудрость вымысла". Это – сборник поучительных басен, притч, парабол и разных коротеньких новелл, идейно и сюжетно объединенных между собой общей фабульной канвой. В этом отношении "Мудрость вымысла" принадлежит к типу широко распространенных в мировой литературе, особенно на Востоке, так называемых обрамляющих повествований. В "Мудрости вымысла" ясно отразились просветительские идеи Орбелиани, его вера во всепобеждающую силу разума и знаний. Автор ратует за всесторонне развитого и просвещенного человека, полагая, что невежество является первопричиной общественных зол. По мнению Орбелиани, физическое воспитание обуславливает умственное и нравственное развитие молодежи, поэтому он предлагает подростка воспитывать в условиях труда и физической закалки. По воззрениям Орбелиани, изнеженность и баловство приучают подростка к лени и праздности, притупляют его умственные способности, морально уродуют, развивают злые эгоистические страсти, делают безвольным и жестоким. Чтобы стать, человеком выносливым и терпеливым, нравственно устойчивым и гуманным, любящим свой народ и заботящемся о нем, подросток должен пройти суровую жизненную школу труженика, простолюдина. С.С.Орбелиани требует от молодежи трудолюбия, усидчивости и прилежания. "Мудрость вымысла" разоблачает нравственные пороки феодального общества, социальное изуверство, власть имущих классов. Он резко осуждает невежественных и жестоких царей, в чьих преступных руках часто оказывается судьба народов. Будучи сторонником сильной, целостной централизованной монархии, С.С.Орбелиани бичует партикуляризм владельных князей, внутреннюю разобщенность дворянского государства, феодальный разлад и междоусобицу, "Сила в единстве", провозглашает писатель. Он не щадит коварных и льстивых царедворцев, клеймит насильников, взяточников и легкомысленных судей, вероломных и продажных посредников, гнусных лжесвидетелей, клеветников и ябедников и т.д. По достоинству достается и купцам, ростовщикам, мелким сельским управителям (старшинам, десятникам) за их корыстолюбие, насилие и беззаконие. С.С.Орбелиани изоблачает нравственное падение, фарисейство, заносчивость и жадность духовенства, высмеивает ханжеское паломничество по "святым местам", лицемерие и притворство при исполнении "священных таинств" и т.д. С.С.Орбелиани образно нарисовал мрачную, но реалистическую картину общественно-политической жизни Грузии позднефеодального периода. Однако, разоблачая и высмеивая социальные и нравственные пороки, он проявлял великую любовь к человеку и заботу о нем, он верил в светлое будущее своего народа и всего человечества. В творчестве Давида Гурамишвили с необычайной силой сказывается страстный политический порыв и мощный гражданский пафос. Во вступлении к своей замечательной поэме "Беды Грузии" Д.Гурамишвили изложил свои общественно-политические и литературные взгляды о том, что писатель всегда должен открыто излагать жизненную правду, сколь прискорбна бы она ни была в действительности. Поэт прекрасно понимал, что высказываться правдиво, значит развенчивать пороки, вскрывать язвы общественно-политической жизни. Он не забывал, что "обличителю нередко не прощают обличения", но и что "стране забвенье правды не приносит облегченья". Д. Гурамишвили. мучительно переживал тяжелый исторический кризис своей страны, доведший ее почти до полного истощения. Вспоминая обездоленную родную землю, перед которой он считал себя в долгу, обнаруживал "слишком много дел позорных", поэт "очевидец дней печальных" – не мог молчать, не мог без отвращения смотреть на разлад и разброд, на крушение общественных, политических, культурных, моральных и бытовых устоев жизни Грузии, на безжалостную эксплуатацию трудового люда, на распущенность временщиков, предателей родины и своего народа, низких и продажных дельцов, подлых лицемеров и злобных человеконенавистников. "Порицать злодеев нужно", говорит поэт. Великая правдивость Д.Гурамишвили проявилась в том, что главной причиной неописуемых бедствий Грузии своего времени он считал не разбойничьи безчинства внешних врагов, а причины внутреннего порядка, забвение общественно-государственных интересов, торжество социального разбоя и необузданность низменных страстей в жизни господствующего феодального слоя как светского, так и духовного. Поэма "Беды Грузии", задуманная и написанная в строго эпическом плане, проникнута глубоким лиризмом. Поэт подробно рассказывает о своих тяжелых злоключениях, о своей судьбе, в которой реально отразилась историческая правда жизни народа. Д.Гурамишвили волнующе воспел в своих стихах трогательное благородство и сердечность простого русского человека, прелесть и очарование украинской девушки из Зубовки. Действие его второй крупной поэмы "Веселая весна" или "Пастух Кацвия" развивается на фоне великолепных степных просторов Украины. Персонажи этой поэмы и детали носят явный отпечаток украинской действительности. Вообще украинизмами окрашены многие произведения грузинского поэта Д.Гурамишвили, который жил на Украине не один десяток лет. Он умер и похоронен в Миргороде. С именем С.С.Орбелиани и Д. Гурамишвили связана демократизация грузинского литературного языка. У народа черпали они творческое вдохновение, у народа учились простоте и легкости выражения, ясности мысли и прозрачности стиля. Характерно, что значительная часть стихов Д.Гурамишвили воспроизводит музыкально-мелодические напевы грузинского, русского, украинского и, отчасти, польского фольклора. В творчестве Арчила Багратиони, Сулхана-Саба Орбелиани и Давида Гурамишвили нужно искать истоки грузинского реализма. Это своеобразный ранний реализм, реализм стихийный, находящийся в стадии развития и становления, но все же достаточно определившийся реализм с его приемами и характерными чертами. Развитие древнегрузинской литературы фактически замыкают два выдающихся поэта – Саят-Нова и Бесики. Саят-Нова (1722-1801) знаменитый поэт Закавказья, По социальному происхождению – крестьянин, армянин по национальности, родился, духовно возмужал и творчески развился в Грузии (Тбилиси); писал стихи и пел на армянском, грузинском и азербайджанском языках. Некоторое время Саят-Нова был придворным поэтом и сазандаром царя Ираклия II-го, которого называл "душою и сердцем всея Грузии", по-ашугски откровенно и просто посвящая ему лирические стихи. Однако около 1765 с Саят-Нова, сделавшись жертвой злостной клеветы со стороны дворцовых кругов, был изгнан. Саят-Нова, тяжело переживая свое изгнание, яростно нападает на злоязычников, намекая на представителей аристократических слоев общества. "Злому человеку в чем пригодится его родовитость?" – говорит поэт и горестно продолжает: "Некоторые люди пресмыкаются как черви, полные змеиного яда". Грузинские стихи Саят-Нова в основном проникнуты жизнерадостным настроением. Он – поборник веселой, здоровой и разумной жизни, жизни полной благородных человеческих побуждений, любви, романтических увлечений. Саят-Нова – певец вина, меджлиса, красавиц. Но он не впадал в крайность: он воспевал разумное начало в весельях, осуждал излишества и грубость. В былые времена поэт горделиво заявлял: "Слово скажет Саят-Нова, громом грянут небеса". Однако события, связанные с изгнанием, наложили глубочайший отпечаток на его творчество. Разочарованный поэт впал в страшное уныние, отвернулся от жизни (между прочим, постригся в монахи), проклял мир, "презренный и преходящий", разоблачив вероломство и гнусность людей. Саят-Нова с глубокой лиричностью передает свои меланхолические, а порой и тяжелые пессимистические настроения, вызванные превратностями судьбы. "Я не выдержу эту (гнетущую) скорбь" – прорывается у него. Отчаявшись, поэт, потеряв веру в благородство человеческой души, отгораживается от окружающей среды, замыкается в свой собственный внутренний мир переживаний. В поэзии Саят-Нова мотивы отрешения и скорби носят глубокий социальный смысл. Эти мотивы обусловлены не столько личными невзгодами поэта, сколько невзгодами того общественного класса, к которому он принадлежал. Саят-Нова то негодующе бичевал заносчивое и высокомерное "родовитое" грузинское феодальное общество конца XVIII в., то искренней скорбью выражал свой протест против порочных социальных устоев своего времени. Бесики (1750-1791) – поэтическое прозвище Бессариона (Виссариона) Габашвили. Вначале он подвизался при дворе царя Ираклия II-го, затем был изгнан из Картли, убежище нашел в Имерети. В качестве посланника имеретинского царя находился при ставке фельдмаршала Потемкина на Украине и в Молдавии. Умер в Яссах, где и похоронен. Бесики погиб в расцвете своих творческих сил; жизненные обстоятельства не способствовали плодотворной литературной деятельности поэта, его архив безвозвратно, погиб на чужбине. Несмотря на это Бесики все же оставил значительный след в истории грузинской поэзии. Он известен преимущественно как тонкий лирик, восторженный певец пылкой любви. Поэт красочно и выразительно воспевает женскую красоту, в самых нежнейших ее проявлениях, чувства любви передаются у Бесики исключительно звучными и изящными стихами. Перу Бесики принадлежит также ряд торжественных од и эпистолий; особой славой пользуется его патриотическая ода-поэма "Аспиндза" или "Аспиндзская битва" в честь блестящей победы грузинских войск в 1770 г. у местечка Аспиндза (в южной Грузии) над вторгшимися турецкими полчищами. Бесики вдохновенно превозносит доблесть, мужество и военно-стратегический талант аспиндзского героя, полководца Давида Орбелиани. Давиду Орбелиани посвятил Бесики также большой цикл поэтических посланий издалека. Во многих лирических стихах Бесики жалуется на свою судьбу, бичуя мимолетный, изменчивый мир. Он написал сатирическую поэму на бытовую тему "Невестка и свекровь", в которой реалистически, но явно преувеличенно и шутливо изображает сцены семейного разлада Должное достается в поэме невежественному и алчному служителю церкви – попу духовнику. Много писал Бесики едких сатирических стихов и эпиграмм, направленных, главным образом, против высокомерного и заносчивого поэта-аристократа Мзечабука Орбелиани, злобно высмеивавшего его социальное происхождение (ближайшие предки Бесики были крестьянами). Поэтическая речь Бесики отделана мастерски; он смелый новатор в области версификации и словотворчества, оказавший громадное влияние на грузинскую поэзию конца XVIII и начала XIX вв. Однако, в поэзии Бесики чувствуется некоторое тяготение к риторичности, к искусственной словесной изощренности, к чрезмерному увлечению внешней отделкой стиха в ущерб его смысловой стороне. В новых историко-культурных условиях продолжала развиваться грузинская литература в XIX веке, в лучших своих образцах ярко отражая социальные чаяния народа и его национально-освободительную борьбу против царского режима. А.Барамидзе акад. АН ГССР [1] Иоанн Петрицкий, ЗВОРАО, т.ХIХ, 1909, стр. 113. [2] Героический эпос, газ. "Известия", 26.ХП.1937, № 300 (6462) [3] И. К. Луппол, Образы и идеи Шота Руставели. Шота Руставели и его время. Сборник статей, М., 1939, стр. 195. This file was created with BookDesigner program bookdesigner@the-ebook.org 13.10.2008