---------------------------------------------


 Жерар де Вилье
 Приключение в Сьерра-Леоне



 Глава 1


 Войдя в комнату, Стенли Паркер сразу же увидел приколотый к спинке его стула желтый лист бумаги, на котором было напечатано на пишущей машинке: "Charlie's Back [1] . Срочно просим защиты". Стенли поставил свой дипломат, к горлу комом подкатилась тревога. Он окинул взглядом зал, занимавший весь нижний этаж просторной виллы. Здесь находился секретный КП ЦРУ в Абиджане. Зал был пуст, только бородатый программист пыхтел над расшифровкой данных, полученных на компьютере. Из оперативного отдела, к которому принадлежал и Стенли, никого не было.
 Размахивая желтым листом, Паркер окликнул программиста:
 — Джон, ты говорил с моим парнем Чарли?
 — Не-е, — ответил бородач, — меня не было, это ван Хезен.
 — Где он?
 — Поехал в Скоуп за покупками. Просил передать, что вернется через четверть часа.
 — Так, так, та-ак! — процедил сквозь зубы Паркер. Тревога нарастала. Чарли, лучший агент его разведсети в Абиджане, должен был сейчас идти по следу далеко от Абиджана, предполагалось, что он возвратится не ранее, чем дней через десять. Что означало его преждевременное возвращение? А призыв о помощи?
 Чарли жил в Маркори, одном из самых мерзких пригородов Абиджана, телефона у него не было. Во что бы то ни стало следовало отыскать ван Хезена. Стенли Паркер стремительно выскочил из комнаты и, перепрыгивая через несколько ступенек, спустился по внешней лестнице виллы. Через несколько секунд Паркер мчался за рулем своей «505-й» по направлению к Скоупу. Супермаркет Скоуп располагался в жилом квартале Кокоди-на-Двух-Холмах. В пятистах метрах, на параллельной улице, окруженная высокой каменной стеной, утыканной бутылочными осколками, стояла их роскошная белая вилла.
 Паркер был настолько озабочен, что едва не наехал на женщину, шедшую с теннисного корта, что как раз напротив их виллы. Еще три минуты ему потребовалось, чтобы поставить машину на стоянке у Скоупа. Он сразу же увидел белую «тойоту» ван Хезена, а вскоре и ее хозяина. Ван Хезен стоял в отделе корма для животных, держа в руках две банки, раздумывая, какую взять для своего питбуля. Со времени прибытия в Абиджан этой сорокакилограммовой свирепой зверюге ничего не удалось попробовать на зубок, кроме безобидных ящериц. Высокий, словно жердь, весь в веснушках, Боб Хезен был специалистом в области экономической политики. Увидев Паркера, он приветливо улыбнулся:
 — А, вот и ты!
 — Что тебе сказал Чарли?
 — Он вернулся сегодня утром. На «хвосте» у него сидят типы, и они явно не желают ему добра.
 Ответив, Боб ван Хезен спокойно начал накладывать в тележку банки и коробки с «Фидо». Стенли била внутренняя дрожь, он едва сдерживался, чтобы не запихнуть «Фидо» Бобу в глотку, и почти с ненавистью бросил ему:
 — Он перезвонит?
 Ван Хезен, словно не замечая его неприязненного тона, сказал примирительно:
 — Не психуй. Может, это вранье, чтобы заставить тебя раскошелиться. Эти черные все одинаковы.
 Боб ван Хезен общался в основном с компьютерами и очень презрительно относился к роду человеческому вообще, а африканцев тем более не ставил ни во что.
 — Он обещал перезвонить или нет, черт побери?! — Паркер был вне себя от нетерпения.
 — Нет. Он будет ждать тебя сегодня вечером, в десять часов, в «Бабийе», знаешь, это ресторан...
 — Знаю. Он не сказал, могу ли я с ним встретиться сейчас же?
 — Нельзя, — так он сказал.
 По-прежнему невозмутимый, ван Хезен продолжал накладывать банки в тележку. Паркер готов был его растерзать.
 — Ты поинтересовался, по крайней мере, где я могу его найти, если наша встреча сорвется?
 Программист на какой-то миг замер с банкой в руке, повернулся к Паркеру и, глядя на него невинными глазами, произнес:
 — Черт возьми! Нет. Забыл.
 Ван Хезен искренне огорчился. Он жил в другом мире. Стенли Паркер с трудом сдерживал себя, чтобы не взорваться.
 — Сраный бардак, — пробормотал он про себя.
 — Извини, Стен. В следующий раз я не забуду, обещаю, — виновато оправдывался ван Хезен. Затем с угрюмым видом направился к кассе, толкая перед собой тележку с банками. Теперь его питбуль будет обеспечен едой на полгода.
 Стенли пошел к выходу. После прохладного супермаркета влажный обжигающий воздух, словно пощечина, ударил ему в лицо. Он сел в свою «505-ю», включил кондиционер и задумался. Чарли в опасности. О том, чтобы ждать его до вечера, не может быть и речи. Стенли неукоснительно придерживался правила: никогда даже не приближаться к дому Чарли. Сейчас надо было действовать безотлагательно.


* * *

 Узкая грязная дорога вела в глубь Пото-Пото, самой убогой улицы квартала Маркори. Дальше, за пустырем, заваленным ржавыми остовами автомашин, возвышалась бетонная башня отеля «Ибис». Стенли затормозил возле бунгало, когда-то окрашенного в розовый цвет. На веранде толстая матрона чистила ямс. Стенли вышел из машины и, улыбаясь, направился к веранде:
 — Добрый день. Мне нужен Чарли. Он дома?
 Негритянка посмотрела на него исподлобья, рассмеялась и заговорила визгливым голосом:
 — Патрон, ты опоздал, Чарли уехал. Он тебе тоже должен?
 Стенли почувствовал, как в животе у него что-то оборвалось.
 — Нет, почему вы так думаете?
 — Потому что они приходили сегодня утром, трое. Белый тоже, не очень-то вежливый. Он искал Чарли. Говорил, что Чарли ему должен деньги. Я не знала и сказала, что Чарли спит, и пошла предупредить его. Чарли спал в дальней комнате. И он смылся.
 Толстуха показала на пустырь.
 — А потом?
 — Они разозлились, побежали, но Чарли бежал быстрее. Белый схватил меня и начал трясти, но я стала кричать. Он испугался. А Чарли был уже далеко...
 Негритянка еще не докончила фразу, а американец был уже далеко и мчался на своей «505-й». Сердце бешено колотилось у него в груди, пот струился ручьями. Плюс 35° и 100% влажности! Для выросшего в Северной Дакоте это слишком. Чем вызвано бегство Чарли?
 Только Чарли мог ответить на этот вопрос. Обуреваемый мрачными мыслями, Стенли Паркер доехал до бульвара Жискара д'Эстена. Он старался припомнить места, где бывал Чарли.


* * *

 Смертельно устав, умирая от жажды, Стенли Паркер огибал Плато [2] , чтобы вернуться в Кокоди. Многочисленные лагуны, перерезающие кварталы Абиджана, и редкие мосты через них превращали каждое перемещение по городу в настоящую экспедицию.
 Потеряв терпение, Стенли повернул к отелю «Ивуар» и ринулся к бару. От ледяного пива перехватило горло. Он был без сил, и все впустую. Чего только ему не предлагали, пока он носился по городу: шлюх, чучела ящериц, краденую слоновую кость, еле живого детеныша кобры. Все, кроме Чарли. Где-то в Трейшвиле Стенли лишился зеркала от своей машины. Мальчишка с невинными глазами, дьявольски ловко орудуя отверткой, буквально на глазах у него спер зеркало, но, как говорят африканцы: «Украсть у белого не значит украсть». Утолив жажду, Стенли Паркер поднял голову, и перед его глазами предстала внушительная фигура женщины из племени бамбара. Кусок желтой материи, или, как говорят в Африке, пань, доходивший до щиколоток, плотно обтягивал ее роскошные бедра! Африканка томно, как это умеют делать лишь женщины тропиков, покачивала ими всего в нескольких метрах от Стенли Паркера. Однако эта картина не рассеяла его тревоги.
 До встречи в Трейшвиле оставалось четыре долгих часа.
 Что произошло с Чарли?
 Чарли выполнял роль главной пружины в операции под кодовым названием «Руфи». Операцией руководил заместитель директора оперативного отдела, секретного подразделения ЦРУ.
 За месяц до этого НСА [3]  получило радиоперехваты, из которых следовало, что секретные службы Ирана готовили террористический акт против США на территории Сьерра-Леоне. Естественно, ЦРУ сосредоточило все свое внимание на этой маленькой стране, зажатой между Гвинеей и Либерией, в тысяче километров на северо-запад от Берега Слоновой Кости. Разведцентр ЦРУ в Фритауне, столице Сьерра-Леоне, не располагал материальными средствами для расследования. Операция была поручена абиджанскому центру.
 Стенли Паркер принял решение использовать возможность, появившуюся несколько месяцев назад, и послать на задание Чарли.
 Допив пиво, американец положил на стол тысячефранковую банкноту и вышел. Ему так хотелось сейчас скорее постареть на несколько часов.


* * *

 Стенли Паркер остановил свою «505-ю» на пересечении авеню 7 ровно в 9.00. В этой части Трейшвиля стояли в ряд квадраты жалких лачуг, до отказа набитые бедным людом, съехавшимся сюда со всех концов Африки в надежде на лучшую жизнь в этой относительно преуспевающей стране.
 Отель «Бабийя» был погружен в темноту, перед подъездом — никого. Американец насторожился. Обычно в это время здесь царило оживление. Его хозяин, тощий, как жердь, мавританец, гомосексуалист, принимал гостей в большой палатке на внутреннем дворике, попасть в который можно было, пройдя длинный грязный коридор. Стенли Паркер вышел из машины и только тогда заметил над названием отеля прибитую гвоздиками дощечку с надписью: «Закрыто по причине отпуска».
 — Черт побери!
 Должно быть, мавританец попал в тюрьму или умер от СПИДа. Паркер огляделся. Вокруг него на темном тротуаре кипела жизнь. Лампы-молнии освещали сидящих на корточках уличных торговцев, какие-то люди безмятежно спали прямо на асфальте, бесшумно двигались силуэты подозрительных типов. Трое молодых негров, сидя на краю тротуара, неподвижно уставились, словно кошка на канарейку, на его «505-ю». Хулиганье, готовое броситься на любую, самую ничтожную добычу, если будет уверено, что не получит отпора. Паркер внимательно вглядывался в темноту. Где же Чарли? Может, он пришел раньше и уехал, увидев, что ресторан закрыт? Стенли Паркер сел в машину, машинально проверил пистолет, спрятанный под рубашкой, несмотря на запрет местного центра ЦРУ. За исключением отдельных случаев, «case officers» [4]  не имели права носить оружие... Однако лучше уж, чтобы постыдно изгнали, чем увезли на родину в цинковом гробу... Он включил фары. Трое хулиганов исчезли.
 Девять часов пять минут. Если Чарли приходил, он еще вернется. Стенли закрыл окна, закурил и включил магнитофон. Проклиная Боба ван Хезена, Стенли думал, что из-за его рассеянности он сидит здесь и портит себе кровь.


* * *

 Половина десятого.
 Стенли Паркер кипел от бешенства. Строил все возможные гипотезы. Худшее, что могло случиться: те, кто гнался за Чарли, уже поймали его. Но он мог прийти на встречу раньше, не зная о том, что ресторан закрыт, и не захотел ждать один в этом месте, пользующемся дурной славой. Тогда он должен вернуться.
 Внезапно американец вспомнил о троих неграх, которых он заметил раньше. Может, они связаны с теми, кто гнался за Чарли? Если да, то Чарли, увидев их, смылся. А может, он просто запаздывает? Африканцы не имеют понятия о времени. Но, как показалось ван Хезену, Чарли чего-то боялся. Он знал, что Стенли — его лучшая защита. Очень мало шансов, что он просто задерживается... Американец нервно курил, напрасно вглядываясь в темноту. Негры могли спрятаться в любом темном углу и оттуда тоже следить за ним.
 В десять часов Стенли потерял терпение и включил двигатель. Он очень медленно ехал по направлению к бульвару Деляфос. Чарли знал его машину. Если он укрылся где-нибудь в темном углу, то даст о себе знать... Так Стенли доехал до большого бульвара, но никого не обнаружил — ни Чарли, ни троих черных хулиганов.
 Фары его автомобиля вырывали из темноты глинобитные стены домов, зелено-желтый неон зияющих витрин, язычки ламп-молний возле сидящих на корточках около своих лотков уличных торговцев. Их упорство преодолевало любую конкуренцию.
 Но где же Чарли, черт возьми? Для очистки совести Стенли проехал еще раз перед отелем «Бабийя». Опять никого. Не выключая мотор, Стенли выключил фары, постоял какое-то время. Может, Чарли ждал его в одном из мест, где они обычно встречались раньше?
 Поразмыслив, Стенли Паркер признался себе, что те трое африканцев беспокоили его. Что они делали у закрытого отеля?
 Он поднялся вверх по авеню Королевы Поку, по обеим сторонам которого располагались бордели, куда проститутки привозились из Гвинеи, Того, Камеруна, небольшие ресторанчики — «маки» — и дискотеки. Толпа зазывал выбивалась из сил, стараясь затащить в свое заведение редких клиентов. Стенли Паркер по-прежнему ехал очень медленно в надежде, что Чарли, если он был где-то здесь, заметит его машину.
 Возле дискотеки «2001» высокая женщина из племени бамбара с умопомрачительным задом подвалила, пританцовывая, к его машине и с многообещающей улыбкой предложила:
 — Иди, патрон. Совсем недорого, правда.
 Несомненно, вице-мисс СПИД-87.
 Все заведения, словно соревнуясь, изрыгали нескончаемую музыку: Касса, Туре Кунда; улица тонула в зажигательных ритмах, возбуждая даже проституток, переминающихся с ноги на ногу на тротуарах. Миновав последнего лотошника-мавританца. Стенли погрузился внезапно в полную темноту. Улица удовольствий кончилась. Люди спали прямо на тротуаре, в глиняных лачугах, крытых гофрированным железом. Издали их можно было принять за трупы.
 Стенли Паркер в нерешительности снял ногу с педали. Куда теперь? Он вспомнил внезапно о небольшом заведении возле рынка Трейшель, куда иногда наведывался Чарли.
 Никакой вывески там, где, как думал Стенли, должна быть дискотека. Он вернулся на темные улицы, надеясь отыскать то, что искал. Подъехало такси, высадило пассажира и остановилось поблизости.
 — Эй, шеф! Где «Бунти»?
 Шофер не ответил. Американец вышел из своей «505-й», подошел к машине. Таксист так рванул с места, что Стенли едва успел отскочить в сторону, чтобы не быть раздавленным.
 Наверное, таксист принял его за ливанца, который хотел с ним расправиться...
 «Бунти» больше не существовало. Стенли снова направился на бульвар Деляфос; перед входом в Трейшвиль, возле ресторана «Ля Креоль» затормозил. Негр двухметрового роста услужливо открыл дверцу.
 — Я поставлю машину, патрон.
 Хозяйка ресторана, креолка весом в сто двадцать килограммов, буквально раздавила Стенли в своих объятиях, дохнув на него пачулями, и зашептала в ухо:
 — У меня новая официанточка из Бенина. Грудь, я тебе скажу...
 Ресторан полон. Белые и черные дегустируют блюда якобы креольской кухни, звучит рояль, и певец поет надтреснутым голосом. Стены сплошь увешаны бесхитростными картинами. Между столиками, томно покачивая бедрами, снуют хорошенькие официантки с головокружительными декольте, одаривая посетителей дежурной улыбкой.
 — Видела сегодня вечером Чарли? — спросил Стенли Паркер.
 — Не видела. Будешь ужинать?
 — Нет, позже. Если Чарли появится, скажешь, чтобы подождал меня. Я вернусь.
 Креолка заговорщически подмигнула ему:
 — Ладно, негодник...
 Стенли Паркер снова окунулся в зловонные горячие испарения, поднимающиеся от земли. Казалось, что сезону дождей не будет конца. Тревога росла в груди. Куда теперь? Он направился к бару, куда иногда заглядывал Чарли.
 Его там не было. Проститутка-тоголезка схватила Стенли за руку и держала с такой силой, предлагая свое тело, что чуть было не оторвала рукав его рубашки. Стенли посмотрел на часы. Десять. Он уже начал терять всякую надежду. Оставалось заглянуть в «Сахарный тростник». Дискотека находилась в Трейшвиле, ее вывеска сверкала огнями совсем рядом. Портье — лысый атлет — радушно поприветствовал Стенли, и тот стал подниматься по узкой лестнице в надежде найти здесь Чарли. А вдруг?


* * *

 Раздутый, словно реклама покрышек Мишелин, «qroto» [5] , в национальной одежде мао почти такого же коричневого цвета, как его кожа, с маленькими, заплывшими жиром глазками, медленно и прилежно двигался по краю танцевальной площадки. Его толстые пальцы почти впились в бедра его партнерши с прической, похожей на спутник.
 В зале играл ганский оркестр. Музыка громыхала так, что тряслись стены. Разговаривать было невозможно. Две певицы и трубач старались изо всех сил, можно было опасаться, что их легкие выскочат наружу. Оркестр считался лучшим в Абиджане...
 Танцующие вошли в раж и не отлипали от танцплощадки. Кого здесь только не было: проститутки, студенты, белая молодежь, несколько негров, бизнесмены. Сидели тесно на диванчиках и на табуретах. Стенли Паркер заглянул во все углы, наконец подошел к бармену, с которым был знаком.
 — Чарли не видел?
 Бармен отрицательно покачал головой.
 — Сегодня вечером не видел, патрон. Убойный пунш?
 — О'кей.
 Из темноты выплыл силуэт в бубу, смело потерся о спину американца.
 — А мне не предложишь стаканчик?
 Вышколенный понятливый бармен нес уже два стакана. Девица уселась на табурет рядом со Стенли. Бубу цвета зеленых яблок прелестно облегало ее, подчеркивая груди, похожие на два маленьких снаряда, и необыкновенной формы высокие бедра. У девушки из племени бамилеке было круглое лицо, невероятно полные губы и деланно надменный вид. Выпив пунш, Стенли несколько расслабился — алкоголь подействовал.
 Оркестр заиграл медленный чувственный танец.
 — Потанцуем, — бамилеке наклонилась к Стенли.
 Она прижалась всем телом к партнеру, обвила его шею руками, томно покачивая тазом. Однако Стенли оставался равнодушен к ее уловкам. Голова его была занята совсем иным. Он еще и еще раз перебирал в уме все варианты, стараясь угадать, где мог быть Чарли. Девица прижималась к Стенли Паркеру все теснее. Если бы он предложил ей три пунша, отвез домой, подарил тройку бубу, она полюбила бы его на всю оставшуюся жизнь. Музыка умолкла, и девица решительно повела его к диванчику в глубине зала, где в полной темноте любовные утехи, вечные как мир, расцветали пышным цветом. Чарли знал, что «Сахарный тростник» — это одно из тех мест, где он может найти Стенли. Значит, стоило немного подождать, внимательно следя за входной дверью. Стенли Паркер расслабился. Здесь было не так шумно. Девица в зеленом бубу, пользуясь темнотой, исподтишка положила руку между ног своего соседа. Все с тем же высокомерным видом ловко заработала пальцами, и очень скоро плоть Стенли Паркера отреагировала. Бамилеке тут же бросила на него косой взгляд.
 — Я тебе нравлюсь?
 Если бы не СПИД. Стенли, не раздумывая, овладел бы этим великолепным телом.
 — Да, — вежливо ответил он, — но у меня нет времени.
 Он положил на столик две тысячефранковые бумажки и встал. Девица последовала за ним. Он уже был у своей машины, когда она снова ухватила его за рукав:
 — Ты меня не берешь?
 Стенли обернулся, раздраженный ее настойчивостью. Девица воспользовалась моментом, тут же прильнула к нему и стала тереться о его все еще возбужденную плоть. Он и глазом не успел моргнуть, как девица расстегнула молнию на его брюках, обхватила его плоть всей пятерней и принялась решительно раскачивать.
 Двое негров, проходившие мимо, смотрели на пару горящими глазами.
 Взбесившись, Стенли Паркер грубо оттолкнул ее.
 — Я же тебе сказал, что спешу. Пошла вон!
 — Ты же мне сказал, чтобы я пришла, патрон, — в голосе девицы появилась злоба.
 Она повернулась к двум неграм, призывая их в свидетели на своем диалекте. Они тут же приблизились с угрожающим видом. В доли секунды Стенли Паркер оценил обстановку.
 Ничего не стоило получить удар ножом в живот. Он вынул тысячефранковую бумажку и вложил ее девице в руку.
 — Вот, иди.
 — Это все, что ты мне даешь? — жалобно заныла она.
 В руке одного из негров сверкнул нож.
 — Патрон, дай, что должен, она хорошая девушка.
 Ни слова не говоря, американец взял левую руку негра и положил на то место, где под рубашкой была рукоятка пистолета.
 Негр понял и отскочил, словно его укусил скорпион, вытаращив от страха глаза.
 — Холодный металл, холодный металл!
 И оба растворились в ночной темноте. В Трейшвиле убивали друг друга легко. Каждое утро мусорщики находили трупы воров. Их убивали палками ночные сторожа. Ни те ни другие не уступали друг другу в жестокости. Девица в зеленом направилась к «Сахарному тростнику», зажав в кулаке свою тысячу. Стенли Паркер выругался сквозь зубы.
 Проклятая страна, проклятая профессия!
 Садясь в свою «пятьсот пятую», Стенли увидел прямо напротив, на соседней улице, мигающий голубой свет. «У Зорбы».
 Хозяин заведения, Зорба, подонок неопределенной национальности, импортировал проституток изо всех стран, даже из Колумбии. Но он знал все, что творится в Трейшвиле.
 Паркер пересек улицу и вошел в бар. Что-либо увидеть было невозможно.
 Мужчина и женщина топтались на месте, они прилипли друг к другу, словно две собаки во время спаривания. Пьяницы всех цветов кожи сидели и стояли у стойки бара. Проститутки скучали на диванчиках в ожидании клиентов. Патрон вышел навстречу Стенли и пожал ему руку.
 — Выпьете стаканчик?
 — Возможно. Я ищу Чарли. Не видели его?
 Выражение лица Зорбы изменилось едва заметно.
 — Нет. Сегодня вечером не видел.
 Стенли Паркер сразу же понял, что он говорит неправду. К горлу подкатил комок. Все это ему не нравилось Плохо, очень плохо. Он отступил и вышел. Одна из девиц вскочила со своего места, догнала его уже на тротуаре.
 — Шеф, Стен!
 Он остановился. Протитутка из Чада, по имени Арлет работает у Зорбы. Очень красивая девушка из племени тубу. Светлокожая, с печальными глазами лани. Говорили, что она ВИЧ-инфицирована, но ее клиенты об этом не знали. Американец улыбнулся ей.
 — Я спешу, Арлет.
 — Я не за этим. Мне надо кое-что тебе передать. Я видела твоего приятеля Чарли.
 Стенли Паркер остановился, как вкопанный.
 — Он здесь был очень рано. — Как все африканцы, она имела смутное представление о точном времени. — Чарли был чем-то очень обеспокоен. Он тебя искал и сказал, что едет снова на авеню Королевы Поку.
 Они играли в прятки...
 — Почему Зорба ничего мне не сказал?
 — Приходили какие-то типы, они его тоже искали.
 — Какие типы? Сколько их было? Черные?
 — Трое черных, шеф. Нехорошие.
 Стенли вложил ей в руку бумажку.
 — Спасибо, Арлет. Увидишь Чарли, скажи ему, чтобы шел в «Ля Креоль» и ждал меня, не двигался с места. Попробую его отыскать.
 Почти бегом Стенли вернулся к своей машине. Тревога нарастала. Он должен первым найти Чарли. Прежде чем отъехать, Стенли достал из-под рубашки «вальтер ППК», дослал патрон в ствол, поставил на предохранитель и положил между сиденьями так, чтобы снаружи он был не виден. Лоб покрылся потом, но не только из-за жары и влаги.


* * *

 Чарли выскочил из почти пустой дискотеки «Тропикаль» и огляделся. Трое негров, которые шли по его следу, изучали расположенную рядом другую дискотеку, в которую он заглядывал до этого. Весь вечер длилась эта жуткая игра в прятки. Кругом темнота. «Тропикаль» — последнее заведение, где он надеялся найти Стенли. Чарли предполагал, что преследователи сейчас вернутся, и, не мешкая, ринулся вниз по авеню Королевы Поку. Он опасался темных пустынных улиц. Свет, люди — его лучшая защита. Чарли бежал, проклиная все на свете. Если «Бабийя» открыта, думал Чарли, он спасен.
 Внезапно Чарли остановился на углу улицы 21 и, присев на корточки, спрятался за спиной лотошника-мавританца. Торговец сидел неподвижно, как соломенное чучело, с полуопущенными веками, перед колеблющимся фитилем светильника. Никто не интересовался его фисташками. Он мельком взглянул на Чарли, но не пошевельнулся. Из канавы несло тухлятиной, в глубине ее копошились бесчисленные огромные крысы.
 За своей спиной Чарли вдруг услышал прерывистое дыхание. Он вскочил. В темноте, у полуразвалившейся стены лачуги, он с трудом разглядел мужчину и женщину. Девица задрала мини-юбку до самых бедер и, словно торопясь, ласкала огромную плоть своего клиента. Ее клиент, белый здоровяк, спустил брюки до самых щиколоток. Они прервали свое занятие и пошушукались. Затем мужчина грубо повернул девицу к себе спиной, быстро на ощупь нашел то, что ему было нужно, и Чарли увидел, как плоть здоровяка стремительно исчезла между ягодицами проститутки. Девица испустила крик, похожий на рычание, но тут же умолкла. Партнер держал ее за бедра и лихорадочно вколачивал свою плоть все глубже и глубже, словно хотел пригвоздить девицу к стене.
 Чарли, несмотря на свое отчаянное положение, почувствовал жжение в нижней части живота, — так на него подействовала эта грубая, примитивная эротическая сцена.
 Рядом с мавританцем сидела на корточках девчушка и с интересом наблюдала за парой.
 Белый разошелся вовсю, он хотел получить удовольствие на всю уплаченную сумму. Теперь он несколько сбавил скорость и не давил с такой силой на бедра девицы.
 Чарли отвернулся и вытер вспотевшие руки о бедра. У него больше не было сил, его травили, как дикого зверя. К счастью, он заметил трех своих преследователей, поджидавших его перед отелем «Бабийя». Во что бы то ни стало он должен добраться до «Сахарного тростника» или до «Ля Креоль». Без сомнения, его «наниматель» обязательно заглянет в эти места. От желанной цели Чарли отделяли темные безлюдные улицы, где так легко перерезать горло... Надо решаться. Можно, конечно, попробовать найти такси.
 Он напряженно вглядывался в проезжающие машины. Только бы Арлет передала его послание. Трое негров вышли из «Тропикаль». Какое-то мгновение они колебались, но затем вместо того, чтобы вернуться назад, направились в ту сторону, где был Чарли. Они не спешили, внимательно всматривались в темноту, переступали через лежащих на тротуаре людей, не забывая вглядываться в их лица.
 Мавританец слегка повернул голову в сторону Чарли. Он увидел троицу и все понял.
 — Убирайся, — коротко бросил он, не желая умирать из-за незнакомца. Но ужас в глазах Чарли заставил его переменить решение. Он положил руку на голову девочке:
 — Иди за ней, она тебя отведет кое-куда.
 Он что-то сказал ей тихо, но девочка не двинулась с места, не в силах оторвать зачарованного взгляда от белого, который словно старался насквозь проткнуть своей плотью проститутку. Секунды текли бесконечно долго, но вот клиент дико зарычал и излился в отверстие между ягодицами проститутки. Девчушка встала и позвала Чарли.
 — Идешь?
 Чарли не ответил. От страха он потерял дар речи. Троица была от него в нескольких метрах. Чарли не двигался, вид негров действовал на него, как удав на кролика. Стоит пошевелиться, и они обнаружат его. И вдруг позади негров появилась белая «505-я». Машина двигалась очень медленно.
 Стенли!
 Одним прыжком Чарли вылетел из-за спины мавританца и рванулся к машине.
 — Эй, mousso [6] , красавица!
 Белый, накачавшийся пальмовой водкой, еле держась на ногах, раскачивался из стороны в сторону на тротуаре. У входа в «Тропикаль». Увидев соблазнительный круглый зад затянутого в мини-юбку из черного сатина травести Чарли, пьяный замер на месте, не в силах оторвать от него загоревшиеся желанием глаза...
 Осведомитель Стенли, с трудом ковыляя на высоких каблуках, бежал к «505-й», но при этом, даже не отдавая себе отчета, похотливо вилял бедрами. Резкий свет неоновых ламп подчеркивал неумеренный грим, наклеенные ресницы и ярко-фиолетовые губы. Грудь, раздувшаяся от гормонов, колыхалась под оранжевой майкой. Чарли подскочил к «505-й». Лицо его окаменело. Это был не Стенли Паркер, а белый водитель, невысокого роста, в очках. Рукава рубашки завернуты, лицо неподвижное, злое. Бросив презрительный взгляд на Чарли, он спросил:
 — Ловишь клиентов, а?
 — Патрон, — умоляющим голосом обратился к водителю Чарли, — разрешите мне сесть в машину.
 Белый пожал плечами.
 — Что, неудача? Выкручивайся, как знаешь, у меня нет желания очутиться в больнице.
 Он не мог быстро отъехать: мешкали люди на середине улицы. Чарли обернулся: черные силуэты приближались к нему.
 — Пожалуйста, патрон, — умолял Чарли, — мне надо немедленно уехать, эти типы хотят мне зла. Разрешите мне сесть.
 — Кончай врать, — засмеялся белый.
 В полном отчаянии Чарли схватился за ручку задней дверцы и хотел открыть ее, когда внутри раздался щелчок: водитель замкнул все четыре дверцы на замок. Воспользовавшись тем, что перед ним открылся просвет, он нажал на все педали, и машина рванулась вперед. Окаменев, Чарли остался стоять посреди улицы рядом с девочкой-мавританкой. Троица негров приближалась. Здоровые парни в майках и джинсах с бритыми головами.
 Чарли бросился бежать к «Тропикалю». Один из троих негров крикнул что-то вышибале на бамбара, и тот грубо оттолкнул Чарли, не позволяя ему войти.
 Девочка позвала:
 — Иди сюда!
 Чарли побежал, одну туфлю он потерял. В тот момент, когда он добежал до того места, где стояла девочка, один из преследователей, схватив его за запястье, швырнул к стене. Чарли ударился о стену, не в силах вздохнуть.
 Другой негр налетел на него, как дикий зверь. Молча, левой рукой отвел голову Чарли назад и одним ударом правой раскроил ему горло от уха до уха. Две сильные кровавые струи фонтаном высоко вырвались из разрезанного горла Чарли. Чарли заорал, но крик его длился не более половины секунды, перейдя в глухое клокотание, потонувшее в звуках музыки, доносившейся из «Тропикаля».
 Раскрыв от ужаса глаза, девочка бросилась бежать и налетела на убийцу. Он грубо оттолкнул ее. В руке он все еще держал бритву. Лезвие глубоко вошло в горло девочки. На какой-то миг она зажала рану, чтобы остановить кровь, потом рухнула на землю и затихла.
 Пока Чарли сползал по стене, корчась от судорог, третий негр, приземистый, с яйцевидной головой, шуровал под черной сатиновой юбкой. В правой руке он тоже держал бритву. Кромсая нейлон и тело, он отыскал член и яички, зажал их в левой руке, одним ударом бритвы отсек все и бросил на труп.
 Два убийства заняли не более тридцати секунд.
 Первый негр, который схватил Чарли, пытался вырвать из рук мертвеца сумочку, но при падении ее ремешок обмотался вокруг запястья травести, и сейчас сумочка лежала под мертвецом. Негр изо всех сил тянул ремешок, и уже совсем было завладел сумкой, когда прямо напротив них затормозила машина: из нее выскочил мужчина.
 — Осторожно, шеф!
 Оставив в покое труп, негры рванули в темноту, обходя проституток и перепрыгивая через людей, сидящих на тротуаре.
 При виде окровавленной майки, юбки, располосованного горла и всего, что валялось на трупе Чарли, Стенли Паркера едва не вырвало. Травести не дышал, похожий на зарезанного поросенка, из которого выпустили всю кровь. К месту преступления начали осторожно подходить прохожие. Они с ужасом и омерзением разглядывали неприкрытые ноги...
 — Так это не настоящая девушка! — удивился один прохожий.
 Стенли Паркер склонился над покойником. Ему удалось овладеть сумочкой Чарли. Он поспешил удалиться, пока его не схватили.
 На середине дороги на коленях стоял торговец-мавританец, поддерживая двумя руками голову мертвой девочки. Он смирился.


* * *

 Через час, а может быть, на следующий день прибудут полицейские...
 Стенли Паркер сел в машину и сразу отъехал. Догнать убийц невозможно. Да и не стоило, это всего-навсего подручные. В Трейшвиле их не счесть!
 Проехав дома три, он остановился на обочине скоростного шоссе, чтобы изучить содержимое сумочки. Ничего интересного, кроме паспорта. Документ, изготовленный в Сьерра-Леоне, был девственно чист, но имел официальные печати. Оставалось лишь заполнить его... В паспорт вложена фотография: усатый молодой человек, тип ближневосточный, несколько толстощекий... Американец положил в карман найденный документ, а сумку выбросил. Все еще не в своей тарелке, поехал в направлении Кокоди. Словно пьяный от гнева и отвращения. Чарли был великолепным агентом. Теперь Стенли Паркеру предстояло выяснить, кто был этот человек на фото. Чарли заплатил за него ценой своей жизни. Отсюда следовало, что документ был бесценным.


* * *

 Стенли Паркер курил, рассеянно наблюдая за игроками в теннис. Корт находился на противоположной стороне дороги. Над Абиджаном висела тяжелая жара... Час назад, услышав вопли своего боя, мертвого от страха, он ударом сабли убил удава в своем саду.
 В газетах ни одного сообщения об убийстве в Трейшвиле. Стенли Паркер передал по телефаксу в Вашингтон фотографию из сумочки Чарли. Теперь он ожидал ответа из федерального управления. Надежды, конечно, мало... Услышав звонок кодированного телетайпа, Стенли вскочил от неожиданности. Подошел к аппарату. На бумаге выстраивались слова: «Внимание, Паркер, внимание. Идентификация положительная. Код „Руфи“. Ливанец, шиит. Установлено участие в угоне „Боинга ТВА“. Имя: Набиль Муссауи. Возраст: 21 год. Служит в милиции шейха Фадлала. Считается чрезвычайно опасным, работает на иранскую разведку. Просьба срочно передать информацию об операции „Руфи“ для зам. директора оперативного отдела, персонально».




 Глава 2


 Аэропорт Лунги был погружен в полную темноту. Язычки керосиновых фонарей сражались там и сям с кромешной тьмой вокруг ДС-10. Самолет только что приземлился напротив здания старого аэровокзала. Подогнали трап, Малко вышел из самолета, и ему сразу показалось, что его закутали в мокрую горячую простыню. Дышать стало невозможно. А что же будет, когда взойдет солнце?
 Невыносимо. Рядом с Малко разговаривали двое пакистанцев.
 — That place is the asshole of the world [7] .
 Вокруг аэропорта такая же кромешная темень. Словно на Луне.
 Едва Малко вступил на землю, луч электрического фонарика отыскал его в группе пассажиров, толпившихся у трапа. Темный силуэт направился прямо к нему.
 — Мистер Линге? С прибытием. Я — Джим Декстер.
 Малко отделился от остальных пассажиров, толпившихся у трапа, и последовал за встречавшим его Джимом Декстером.
 — Авария на электростанции?
 Джим Декстер рассмеялся. В его смехе звучала горечь человека, который не питает никаких иллюзий.
 — Уже больше двух недель. На электростанции нет топлива. А движок в аэропорту вышел из строя. Чинить нечем, негры сперли запчасти. Взлетные полосы обозначаются керосиновыми лампами. Идемте, попробуем получить ваши чемоданы, пока их не украли.
 Он вручил негру, который их сопровождал, корешок от талона на багаж Малко, и тот направился к трюму ДС-10.
 Асфальт плавился под ногами. Малко и его провожатый вошли в крошечный аэровокзал, освещаемый керосиновыми лампами. Здесь царил невообразимый беспорядок, множество людей суетливо сновали во всех направлениях. Теперь Малко мог рассмотреть шефа местной резидентуры ЦРУ. Он походил на итальянца. Хитрые глаза, очень черные волнистые волосы. На них налетела стая носильщиков, таможенников, попрошаек. Декстеру удалось быстро избавиться от них, раздавая направо и налево бумажки, которые он вытягивал из пачки толщиной в десять сантиметров.
 — Доллар стоит сорок леоне, а в обращении только купюры но два и двадцать леоне, — пояснил он Малко. — Чтобы купить блок сигарет, надо иметь при себе целую коробку из-под обуви этих денег...
 Влажность была настолько высока, что у Малко пиджак из альпака прилип к рубашке, а рубашка — к телу... Он истекал потом. Появился помощник Джима Декстера, неся на голове чемодан Малко. Втроем они направились к выходу.
 — Таможню не надо проходить? — удивился Малко.
 — Мой парень дал таможеннику сто леоне. Служащие не получают зарплату уже четыре месяца...
 При выходе из аэровокзала Малко обратил внимание на негра. Он стоял, опершись о прилавок, предназначенный для таможенного досмотра, и с интересом смотрел на Малко и его спутников. Животное двухметрового роста. Плечи грузчика, обтянутые голубой майкой. Яйцевидный черен, очень короткие волосы, миндалевидные глаза смотрят из-под полуопущенных век. А губы — две сложенные автомобильные шины. Связка ключей на поясе. Из кармана майки торчит пачка сигарет «555». На голубом лице застыло выражение примитивной, животной жестокости. Взяв паспорт Малко, он внимательно начал перелистывать страницы:
 — Where are you staying? [8] 
 — В отеле «Мамми Йоко».
 Служащий молча вернул ему паспорт.
 — Кто это?
 — Сыщик из особого отдела СИД [9] , — ответил американец.
 Интересно, что он здесь делает? Они никогда не приходят в аэропорт.
 Теперь они шли по темному коридору аэровокзала. Джим Декстер ругался, не переставая.
 — Скоро здесь все остановится. У них хватит нефти лишь на три недели. А потом все... Идемте, мы полетим на вертолете.
 Вдалеке, на бетонной площадке, Малко различил три вертолета. Два советских двухмоторных и французский «Пума». Странно для страны, где нет электричества.
 — Куда мы?
 — Во Фритаун. Нас отделяет от города морской рукав шириной в пятнадцать километров, устье реки Сьерра-Леоне. Паром не ходит уже более трех месяцев... А последний раз он чуть было не переплыл Атлантический океан: случилось поломка, и паром понесло в открытый океан. Пассажиры обезумели от страха, стали прыгать в море, прямо в пасть акулам...
 — Другого пути нет?
 — Есть. Подняться вверх до Фородугу и вернуться но южному берегу. В общей сложности четыре часа...
 Малко снова посмотрел на ДС-10. Сомнений не оставалось: цивилизация закончилась. Между тем вертолеты брала приступом целая свора негров. Джим Декстер направился к зеленой машине, усадил Малко в кабину, позади пилота. На задних сиденьях вместо положенных семи пассажиров втиснулись все пятнадцать со всем своим скарбом. Не обращая внимания на все это, пилот, поляк, невозмутимо возился со своими инструментами. Малко с тревогой посмотрел на приборную доску.
 — Сегодня порядок, — заметив озабоченность Малко, объяснил Джим Декстер, — перегрузка всего 30%...
 Все так же флегматично пилот запустил роторы. Малко не отрывал глаз от светового сигнала: красный упорно оставался на месте.
 Машина медленно покатилась, как самолет. В момент, когда сигнал наконец погас, вертолет с трудом поднялся над морским рукавом, полетел низко, почти касаясь волн... Шум стоял невыносимый. Джим Декстер прокричал в ухо Малко:
 — Надеюсь, вас предупредили, что операция не из легких...


* * *

 Вертолет сел на цементном квадрате, сзади отеля «Мамми Йоко», стоящего вдоль залива Лумли Бич. Все отели Фритауна располагались к западу от города, в Эбердине, от собственно Фритауна их отделял морской рукав. Здесь стояла та же адская жара...
 Малко испытывал необыкновенное удовольствие, очутившись наконец в номере с работающим кондиционером. Джим Декстер посмотрел на «сейко-кварц».
 — Пообедаем в городе. Здесь отрава...
 Малко хватило времени лишь на то, чтобы надеть рубашку... В «олдсмобпле» американца они пересекли мост, соединяющий Эбердин и Мюррей Таун, самый западный квартал Фритауна, и оказались, как показалось Малко, в городе-призраке. Ни один электрический фонарь не горел. Улица освещалась слабым светом керосиновых лампочек сотен уличных торговцев. Разложив свои лотки прямо на тротуарах, они торговали всем понемножку, фары «олдсмобиля» выхватывали из темноты облупившиеся, рассохшиеся фасады домов. Машин очень мало, и в темноте с трудом можно было встретить редких прохожих.
 Малко заинтересовался.
 — Что, здесь всегда так?
 — Вся страна драпает. Горючего нет, электричества нет, воды тоже, не работают насосы. Ни телефона, ни иностранных газет, нет бензина... Все воруют. Даже лампочки из фонарей. Собственно, это уже не имеет значения, так как все равно нет электричества.
 Они ехали теперь по такому же мрачному авеню Сиака Стивенс, затем свернули на Падемба-роуд. По обеим сторонам дороги стояли креольские дома. Когда-то их деревянные фасады были окрашены в яркие цвета, но сейчас краска облупилась и они представляли собой жалкое зрелище. Джим Декстер остановил машину напротив одноэтажного здания, окрашенного в розовый цвет. Вывеска сообщала: «Afro Dinning» [10] . То, что Малко увидел внутри, удивляло. Ресторан состоял из маленьких кабинетов, освещаемых, как в борделе, красными фонарями. Во дворе работал движок, производя адский шум.
 — Лучший ресторан в городе, — объяснил Джим Декстер. — Креольская кухня, острая, просто жуть. Подготовьте свой желудок...
 Навстречу гостям вышла молодая негритянка с большими миндалевидными глазами в просторном национальном платье; она шла, агрессивно выставив соблазнительную грудь и слегка покачивая роскошным, как почти у всех негритянок, задом. Негритянка проводила их в крохотный кабинет. Со стен гримасничали многочисленные африканские маски, подсвеченные изнутри. Все выглядело крайне загадочно, завораживающе...
 — Я пригласил присоединиться к нам моего лучшего осведомителя, — сообщил американец, когда они уселись за столик.
 — Кто он?
 — Руджи Доуган. Богатая креолка. Она занимается фольклорными ансамблями. Она в курсе всего, что происходит в городе, и не любит ливанцев... Ливанцы — это как раковая опухоль, разъедающая страну... Им везет, потому что сьерра-леонцы — милые люди, настроенные ко всем очень миролюбиво. Ко всем иностранцам.
 Девушка принесла две бутылки пива «Стар». Декстер разлил пиво в стаканы и поднял свой:
 — За успех нашей операции.
 Малко повторил его жест. Он не часто принимался за дело, имея на руках ничтожно мало данных. ЦРУ почти ничего не знало о заговоре, готовящемся в Сьерра-Леоне против США. Малко имел в своем распоряжении лишь кое-какие разрозненные сведения. И с этим он начинал операцию. Из радиоперехвата стало известно, что иранцы готовили на территории Сьерра-Леоне терракт против США. Какими данными он располагает в данный момент?
 Фотография террориста, ливанца-шиита, подозреваемого в связях с Тегераном и находящегося предположительно во Фритауне. Существование проиранской сети поддержки от Фритауна до Абиджана.
 ЦРУ почти не сомневалось, что иранцы очень скоро нанесут удар, но где, когда и как...
 Малко сделал глоток пива, спрашивая себя, может ли эта светская дама, организовывающая гастроли фольклорных ансамблей, стать стержнем сверхделикатной миссии: раскрыть заговор и помешать его осуществлению. Словно угадав его мысли, Джим Декстер вздохнул, глядя на свои часы:
 — Где же Руджи? Я ей сказал в девять.
 — Пока ее нет, расскажите мне все, что вы знаете об этом деле, и как вы можете мне помочь, — попросил Малко. — Объясните, почему иранцы влезли в эту страну.
 — Ответ прост. Из-за ливанцев. Сьерра-Леоне получила независимость 27 апреля 1961 года. Ее бывших колонизаторов, британцев, эта страна перестала интересовать. Их можно понять: по размерам Сьерра-Леоне равна Ирландии, населяют ее четыре миллиона голодающих. Здесь самая высокая в мире детская смертность. Стоит ли убиваться... Здесь всегда существовала значительная колония ливанских шиитов. Набиль Берри, лидер «Амаль» [11] , родился в Кисси, в бедном квартале Фритауна. После ухода англичан ливанцы постепенно захватили все экономические рычаги в стране.
 — А сьерра-леонцы? Они это допустили?
 — Их больше интересует музыка и безделье. Сьерра-леонцы не сражались за свое освобождение, это — миролюбивые люди. Здесь нет марксистской оппозиции, абсолютная свобода печати. Но ливанцы растлевают всю страну, покупают официальных лиц, вплоть до главы государства, генерала Момо. У ливанцев есть всюду свои люди, поэтому они контролируют въезд и выезд из страны, а также ее единственное богатство — алмазы и никому не дают совать нос в свои дела.
 Не имея стратегического значения, Сьерра-Леоне не представляет настоящего интереса для великих держав.
 — А иранцы? Как они здесь оказались?
 — Благодаря своим друзьям — ливанским шиитам, и они знают, что здесь им никто не помешает. Они появились здесь года два тому назад. Самый богатый ливанец, Карим Лабаки, обратился к генералу Момо с просьбой оказать им гостеприимство. Договорились в обмен на поставку двухсот сорока тысяч тонн нефти, «подарок» Тегерана. В знак признательности генерал Момо дал согласие на открытие в столице иранского посольства и культурного центра.
 Малко, который еще раньше ознакомился с досье «Руфи», подскочил на стуле.
 — Лабаки — это тот человек, у которого находился Чарли, когда был во Фритауне. Кто он?
 Джим Декстер горько рассмеялся.
 — Истинный властитель Сьерра-Леоне... Богатейший ливанский шиит. Он владеет всем: рыбные промыслы, банки, импорт, «мерседесы», а главное — алмазы. Официально из страны их экспортируется не более пяти процентов... Остальное — контрабандой, через сложную сеть перекупщиков, наживающих десятки миллионов долларов. Лабаки достается львиная доля... У него самая красивая вилла Фритауна, на Стейшн Хилл, на холмах у Лумли Бич, у него персональная вертолетная площадка, охранники-палестинцы, вооруженные самым современным оружием. Он недосягаем, так как купил всех. В том числе и президента...
 — А почему у него такие хорошие отношения с иранцами?
 — Он — шиит, он с ними делает бизнес.
 — А как он связан с Чарли?
 Официантка принесла им две пиалы с clamchowder [12]  и бесшумно удалилась. Малко проглотил ложку супа: им можно было убить всех микробов Сьерра-Леоне. В этом таинственном, безмолвном ресторане, в центре мертвого города, без электричества, без машин, Малко испытывал какое-то непонятное беспокойство. Между тем американец продолжал свой рассказ:
 — Как большинство здешних ливанцев, Карим Лабаки время от времени не отказывает себе в удовольствии пригласить красивого юношу. Наши коллеги с Берега Слоновой Кости использовали Чарли в качестве информатора, а Карим Лабаки познакомился с ним раньше в Абиджане. Вот им и пришла в голову мысль две недели тому назад послать Чарли во Фритаун, чтобы заарканить Лабаки. Все шло прекрасно, и ливанец поселил его у себя...
 — Почему именно Лабаки?
 — Его имя очень часто фигурировало в перехваченной радиоинформации. Кроме того, из центра мне сообщили, что Лабаки был близок с директором Иранского культурного центра, неким Хусейном Форуджи. Эта важная птица иранского Министерства внутренней безопасности имеет дипломатическую крышу, он — официальный руководитель культурного центра. Вот такие отбросы направляют террористические акты...
 — Сьерра-леонцам об этом известно?
 Американец пожал плечами.
 — Им на это наплевать.
 Босоногая официантка принесла лангуста с острой приправой пилли-пилли. Джим Декстер снова раздраженно посмотрел на часы.
 — Где же эта чертова Руджи?
 Движок по-прежнему громко тарахтел во дворе ресторана. Малко больше занимало то, что ему рассказал американец, чем эта неуловимая Руджи. Он отведал лангуста.
 — А что произошло потом?
 — Мы можем лишь строить гипотезы. Вероятно, Чарли узнал что-то важное, так как он вдруг удрал из города на пода-пода [13] . Это бегство насторожило, вероятно, Лабаки. Чарли перерезали горло в Трейшвиле, в тот же день, как он приехал.
 — Как Лабаки общается с внешним миром?
 — Он радиолюбитель. Имеет лицензию и мощный радиопередатчик... В Абиджане полно ливанцев-шиитов... Продолжение вам известно. Убийцы не успели завладеть сумочкой Чарли, и наши ребята нашли там сьерра-леонский чистый паспорт и фотографию опаснейшего террориста, который, по нашим данным, должен был находиться в Иране. Конечно, наш абиджанский центр направил рапорт замдиректора оперативного отдела. Там проанализировали события и детали операции «Руфи». Они посчитали, что это уже слишком. Досье «Руфи» представили президенту, который сделал вывод о существенной угрозе для безопасности страны. Он подписал «finding» [14] , в котором предписывалось усилить секретные действия с целью предотвращения терракта, вплоть до проведения превентивных операций, если опасность станет реальной.
 Малко не донес вилку до рта.
 — Ну а я-то тут при чем? Здесь постоянно работаете вы.
 — У нас нет возможности проводить подпольные операции, — поспешил оправдаться Джим Декстер. — В нашем центре всего три человека, есть еще шифровальщик на полдня и секретарша. Мои обязанности состоят главным образом в прослушивании бесед между кубинским и советским посольствами, а также в том, чтобы убеждать президента Момо в непоколебимой дружбе США с его изумительной страной.
 Еще в Вене Малко сообщили, что Белый дом интересуется «Руфи».
 — Нельзя ли узнать, был, есть или будет здесь ливанец-шиит Набиль Муссауи, террорист, фотографию которого мы имеем?
 Джим Декстер посмотрел на Малко с сочувствием:
 — По-видимому, он здесь, был здесь или будет здесь...
 — Нельзя ли проверить через иммиграционные службы?
 — Я пытался, но пока безуспешно. Видели аэропорт? Въезжай и выезжай как хочешь, имей лишь несколько горстей леоне. Кроме того, иранцы пользуются частными самолетами, прибывающими из Тегерана. Посольство присылает машину и забирает пассажиров прямо с трапа.
 — У вас есть какие-нибудь доказательства присутствия Муссауи во Фритауне?
 Американец отрицательно покачал головой.
 — Нет, но, строго говоря, это ничего не значит... Он может скрываться в посольстве или в их обширной резиденции на Хиллкот-роуд. У нас очень ограниченные связи с ливанскими шиитами. Поэтому Руджи и будет вам весьма полезна. Она знает всех. А еще я вам представлю одного своего приятеля, его зовут Билл Ходжес.
 — Наемник?
 — Вы его знаете?
 — Я слышал о нем. Что он здесь делает?
 — R and R [15] . Он поселился с роскошной девицей. Но ему этого было недостаточно, и он увел ливанку, племянницу Карима Лабаки. Через нее он очень многое узнает и сможет здорово помочь вам, к тому же он ничего не боится.
 «Дикий Билл» Ходжес — ирландец. Немного служил в ИРА, затем отправился в Африку и в качестве наемника какое-то время служил в армиях от Мозамбика до Чада, был на Коморах и в Заире. Белый волк. Малко предполагал, что он где-то в Южной Африке. Да, Сьерра-Леоне удивляла Малко все больше и больше.
 — Как он оказался здесь?
 — Милостью папы римского! Он — ревностный католик, как и глава полиции Фритауна, Шека Сонгу. Билл встретился с ним во время своего паломничества в Рим... Они понравились друг другу, и Сонгу выдал ему вид на жительство, несмотря на темное прошлое. С тех пор они ходят каждое воскресенье в семь утра на мессу в собор на Регент-роуд, они исповедуются у одного священника. Билл поклялся не совершать преступлений в этой стране и предложил свою помощь в реорганизации службы охраны президента. Маленькая услуга, но ее оценили.
 — Его предупредили о моем приезде?
 — Нет. Я не смог, нет телефона. Но он меня знает. Вы съездите к нему, это в Лакке, примерно в двадцати километрах к югу от города.
 — А где Карим Лабаки?
 — Возможно, у себя на вилле в Стейшн Хилл.
 Высокая влажность и жара постепенно наваливались на Малко. Мозг отказывался работать. Он положил три куска сахара в очень крепкий кофе, надеясь, что это поможет ему встряхнуться. Таинственная Руджи не появилась. Джим Декстер посмотрел в который раз на часы и, смирившись, заявил:
 — Увидимся с Руджи завтра... Наверное, возникли трудности.
 Африка...
 — А позвонить нельзя?
 — Телефон не работает. Она живет у черта на куличках, в Кисси, это на западе. Я отвезу вас в отель.
 Появилась официантка со счетом. Джим Декстер вынул из дипломата пачку ассигнаций толщиной в пятнадцать сантиметров и положил на стол, не считая. Негритянка взяла пачку, часть протянула Декстеру.
 — Оставь себе сдачу.
 Девушка положила деньги в карман и, уходя, посмотрела на Малко призывно и дерзко, как это умеют делать только опытные шлюхи тропиков. Ее, вероятно, впечатлили золотистые глаза Малко.
 Вставая, Малко почти бессознательно коснулся ее. Под платьем он ощутил упругую грудь. Девушка не отстранилась.
 — Come back soon [16] , — произнесла она голосом, полным сексуального томления.
 На улице — темень, хоть глаз выколи. У закрытой заправочной станции стояла вереница автомобилей.
 — Они ждут, чтобы заправиться, станция откроется завтра в шесть утра. С горючим большие трудности.
 Внезапно перед ним возник оазис света. Шесть этажей, сверкающих неоном: банк «Берклейз». Несокрушимый золотой телец. Джим Декстер сразу же уточнил:
 — В банках нет денег... Можно взять не более семидесяти леоне в день. На пачку сигарет...
 — А почему они не напечатают деньги?
 — Их изготовление обойдется дороже их стоимости. Они задолжали лондонскому печатнику. Потом ливанцы захватывают все деньги: чтобы скупать алмазы по деревням, их требуется очень много.
 Трепещущие язычки ламп-молний становились все реже и реже. Они удалились от центра и направлялись в Эбердин. Малко пристально вглядывался в темноту. Что готовилось в этой забытой богом стране, лишенной всего, где укрылась горстка фанатичных иранцев? Да, для них эта страна — идеальное укрытие в глубине Западной Африки, если при этом учесть, что ливанцы обеспечивают им материально-техническую базу...
 Отель «Мамми Йоко» показался Малко вершиной цивилизации после поездки по этому странному городу-призраку. В холле мило беседовали три накрашенные проститутки, одетые по-европейски. Они проводили Малко долгим завистливым взглядом. В сезон дождей клиенты — редкость... Малко взял свой ключ и хотел уже подняться в номер, как вдруг словно электрический разряд ударил ему в сердце. В полумраке, позади проституток, сидел тот самый здоровый негр из аэропорта.
 Он курил, прикрыв глаза, и следил за Малко, не прячась. Убедившись, что Малко подошел к лифту, он погасил сигарету и направился к выходу. Значит, он точно следил за ним.
 Кто ему это поручил?




 Глава 3


 Удобно устроившись в будке часового, у входа в резиденцию президента Жозефа Момо, негритянка кормила грудью младенца. Грудь походила на гигантское ухо коккер-спаниеля. Солдат остановил «505-ю», которую Малко взял напрокат сегодня утром, чтобы пропустить белый «мерседес», битком набитый детьми.
 В канаве болтали охранники. Их вооружению нельзя было отказать в разнообразии.
 Малко двинулся дальше, вверх по Снур-роуд; по обеим сторонам авеню стояли виллы, улица соединяла Лумли Бич с жилым кварталом, возвышающимся над городом. Малко автоматически бросил взгляд в зеркало.
 Присутствие вчера вечером в отеле черного здоровяка-полицейского оставило неприятный осадок. Он пожалел, что невооружен. Свой сверхплоский пистолет Малко вынужден был оставить в Лицене из-за строгого таможенного досмотра в аэропорту. Надо сказать Джиму Декстеру, чтобы он позаботился об оружии.
 Виллы по обеим сторонам Снур-роуд не отличались особой роскошью, почти все крыши были покрыты кровельным железом, на облезлых фасадах — безобразные ящики-наросты кондиционеров, сады запущены. Зато в центре взору Малко предстала настоящая Византия.
 Днем Фритаун выглядел еще более убогим: разваливающиеся креольские домишки из разошедшихся досок, веранды, заросшие сорняками, железные крыши. Нищета, как и в других тропических странах, не отличишь от Порт-о-Пренса. В Сьерра-Леоне средняя продолжительность жизни не превышала тридцати четырех лет.
 Виллы, принадлежащие ливанцам, остались позади, теперь Малко ехал мимо причудливых деревянных домов на высоких цементных столбах. Среди этих старинных построек, оставленных британскими колонизаторами, возвышались современные виллы, ощетинившиеся гигантскими радиоантеннами.
 Очень мало машин, зато много пешеходов; тучи детей, несущих на головах огромные связки веток.
 Это Африка двадцатого века...
 Город скрылся за лесистым холмом. Малко ехал теперь по извилистой дороге, с обеих сторон стеной наступали джунгли. Проехав еще с километр, он увидел то, что искал: деревню, построенную к последнему совещанию на высшем уровне стран Организации африканского единства. Современные виллы стояли ниже дороги и с тех пор сдавались иностранцам. Малко повернул налево и почти сразу уперся в небольшой новенький супермаркет. На его фасаде — три красные буквы AVI. Он поставил машину на стоянку и вошел внутрь. У него была назначена там встреча, о которой он ничего не сказал Джиму Декстеру. Эту явку ему дали в Вене по секретному распоряжению вице-директора Оперативного отдела с предписанием строжайше хранить ее в тайне, даже от шефа службы во Фритауне.
 Супермаркет как все супермаркеты в мире. Покупателей немного. Черные кассиры дремлют у своих аппаратов. Малко остановился возле стойки, на которой рядами висели всевозможные колбасы, и огляделся. Очень высокий, немного сутулый блондин, одетый в легкий хлопчатобумажный комбинезон, вышел из-за прилавка. Изобразив на лице коммерческую улыбку, обратился к Малко:
 — Добрый день. Что вам угодно?
 У продавца были необыкновенной голубизны глаза, низкий лоб и удивительно подвижное лицо.
 — Вы Ваель Афнер?
 В голубых глазах сверкнул и тут же погас огонек удивления.
 — Да, вы хотели меня видеть?
 — У меня известие от Попея.
 Ваель Афнер и бровью не повел.
 К прилавку подошла пара, женщина принялась ощупывать висевшие колбасы.
 — Пройдите, пожалуйста, в мой кабинет, я посмотрю, возможно, то, что вам требуется, есть в другом контейнере, — проговорил Афнер.
 Малко последовал за ним в крошечный кабинет, где черноволосая женщина занималась счетами. Взглядом блондин приказал ей удалиться. Он плотно закрыл дверь и крепко пожал руку Малко.
 — Ata medaber ivrit? [17] 
 — Нет.
 Афнер улыбнулся.
 — Очень жаль. Здесь мне, к сожалению, редко приходится говорить на этом языке. Как поживает Попей? Меня предупредили о вашем визите.
 Попей — условное имя офицера по связи Моссада с ЦРУ в Вашингтоне.
 — Я его не видел.
 Малко смотрел, как офицер закуривает сигарету. Ваель Афнер — офицер Моссада, так сказать, передовой рубеж Секретной израильской службы в Сьерра-Леоне. Джим Декстер знал о том, что в стране присутствует их агент, но о том, что он принадлежит к Центру разведывательных служб Израиля, ему не было известно.
 — Виски?
 — Спасибо, лучше пепси, — поблагодарил Малко. — Проблем нет?
 Израильтянин отрицательно покачал головой.
 — Никаких. У меня надежный компаньон: жена президента Момо. Благодаря ей мои контейнеры беспрепятственно пропускаются на таможне. Таможенников заверили, что мы не наемники и не желаем сьерра-леонцам зла. Ну, а нам надо лишь немного знать, что происходит.
 — И что, узнали?
 Голубые глаза израильтянина потемнели.
 — Да. Эти чертовы ливанские шииты ведут постоянные радиобеседы. Конечно, разговоры закодированы, но я посылаю пленки для расшифровки в Компанию...
 — А что иранцы?
 — Они пользуются почтой. Никакой радиосвязи.
 Он отпил немного виски. Малко ждал, когда он перейдет к сути. Израиль всегда присутствовал в Сьерра-Леоне, благодаря дружбе между госпожой президентшей и Моше Дайяном.
 — Что вам точно известно о террористическом акте, который здесь замышляется? Из Лэнгли мне сообщили, что сигнал тревоги подали вы.
 — Точно. Но пока я располагаю очень незначительными сведениями. Эти негодяи очень осторожны. С недавнего времени мы ведем наблюдение за осью Иран — ливанские шииты. Мы хотели помешать их въезду в страну, но Карим Лабаки слишком могуществен и богат...
 Мы, правда, нащупали «каналы» в Бейруте. Из данных, поступивших оттуда, следует, что два террориста — это ливанские шииты, связанные с иранцами. Они прибыли, якобы, сюда и затаились в ожидании сигнала к действию.
 — Они хотят нанести удар по сотрудникам нашего посольства?
 — Нет, не думаю. Это поссорило бы шиитов с Момо. Но Фритаун — прекрасный плацдарм, благодаря материально-технической базе, созданной шиитами.
 — Вы что-нибудь знаете о них?
 — Ничего.
 — А где они находятся?
 — Нет.
 Бесспорно, человек на фотографии, найденной в сумочке погибшего Чарли, один из них — Набиль Муссауи.
 — Вы не продолжили расследование на месте?
 Ваель Афнер обескураживающе улыбнулся.
 — Я занимаюсь радиоперехватом, а не оперативной работой. И так многих бесит одно мое присутствие во Фритауне.
 — Еще не известно, удастся ли нам отыскать этих двоих, — заметил Малко.
 Израильтянин широко улыбнулся, ответив с легкой иронией:
 — В Африке долго не держат секретов. Это лишь вопрос времени и денег. А у вас, кажется, великолепный шеф Джим Декстер. Кстати, вы получили инструкции, как с ними поступить, если вы их найдете? Рассчитывать на местные власти не приходится, они и мизинцем не пошевелят.
 Малко посмотрел ему прямо в глаза.
 — Я получил инструкции.
 Несколько секунд Ваель Афнер хранил молчание, затем очень серьезно сказал:
 — Хорошо. Я думал, что после смерти старого Кейзи Компания стала бесхребетной, как во времена Картера. — И, немного помедлив, спросил: — У вас есть один бумажный доллар? Напишите на нем: «Желаю удачи»... Мы только что открыли наш магазин.
 Малко выполнил просьбу, и израильтянин приколол доллар над одной из висевших на стойке колбас. Сотрудник Моссада и тут не изменил своей коммерческой жилке. Малко задал еще один вопрос:
 — Вчера в аэропорту я обратил внимание на огромного негра с бритой головой. Настоящее животное. Вечером в отеле я снова увидел его. Кажется, он принадлежит к спецгруппе СИД. Вы знаете его?
 Голубые глаза израильтянина стали жестокими.
 — Очень возможно, что это Эйя Каремба. Человек Карима Лабаки, ливанец-шиит, который обеспечивает приезд ливанцев в Сьерра-Леоне. Может, это самый опасный из них.


* * *

 Малко, ошарашенный, впился глазами в Ваеля Афнера. Почему Джим Декстер не знает о связях черной полиции с Каримом Лабаки?
 — Я думал, что это полицейский.
 — А он и есть полицейский, — подтвердил израильтянин, — но работает главным образом на Лабаки, а тот использует его положение. Часто он сопровождает его в поездках по саванне, когда Лабаки отправляется за алмазами, он его телохранитель. Это — мусульманин, шиит, фанатик. Он каждый день ходит в иранский культурный центр. Будьте осторожны с ним...
 Определенно Моссад кое-чего стоил. Малко спрашивал себя, в какую западню он угодил. Ваель Афнер пожал ему руку.
 — Заходите ко мне через два дня. Когда темнеет, будьте осторожны. Каремба — убийца. Жена президента говорит, что он якшается и с колдунами. Ворует детей и продает их колдунам для жертвоприношений... Его начальство знает об этом, но они боятся Лабаки.
 Спускаясь по Снур-роуд, Малко спрашивал себя, не был ли Каремба накануне в аэропорту специально для того, чтобы его выследить. Тогда это плохой признак. Из беседы с Ваелем Афнером он сделал три вывода: первое — террористов двое; второе — Каремба работает с Лабаки, и третье — агент Моссада за него, Малко, в омут не бросится...
 На улицах царило оживление. Перед заправочной станцией Тексако, напротив дороги на Мюррей Таун, выстроилась длинная очередь автомашин. Небо хмурилось. Малко остановился в «Мамми Йоко», проглотил сэндвич и выпил чашку очень сладкого кофе, снова сел в «505-ю» и покатил по авеню Лумли Бич в направлении деревни Лакка. Там жил Билл Ходжес.


* * *

 Машину так подбрасывало на ухабах и рытвинах, что Малко вынужден был изо всех сил держаться за руль, чтобы не вылететь. Сказать, что дорога была ужасной, недостаточно. Она сплошь состояла из огромных ям...
 Малко ехал зигзагами, объезжая самые глубокие из них, едва не касаясь встречных машин, проделывающих такие же пируэты. Он был уверен в одном: слежки не было.
 Проехав каких-то тринадцать километров (хотя ему показалось, что все сто), Малко выехал на дорогу, спускавшуюся за деревней вправо, к морю. Как ему объяснил Джим Декстер, он ехал правильно. Опять начались ухабы. Дорога упиралась в роскошный пляж. Справа, утопая в тропической зелени, сверкала белизной большая вилла. Перед домом стоял красный «рейнджровер». Малко вышел из машины, и его взору открылся большой бассейн из мрамора с застекленными оконными проемами...
 Билл Ходжес жил хорошо. Малко постучал. Глухо. Тогда толкнул решетку и пошел вдоль бассейна. Заглянув в приоткрытую наружную застекленную дверь, он увидел гостиную с мраморным полом, современной мебелью, огромного льва из черного дерева, вытянувшегося вдоль бара.
 Можно было подумать, что вы во Флориде. Никого.
 Однако из включенной системы «Акай», установленной на полу, лилась африканская музыка, наполняя комнату.
 Малко вошел и остановился возле льва. Любопытно почему в комнате никого нет. Он хотел было повернуться и уйти, когда из-за стойки бара внезапно, словно распрямившаяся пружина, возник человек. Малко успел рассмотреть лицо, покрытое красными пятнами, маленькие глубоко сидящие злобные глазки, а главное, ствол охотничьего ружья, «беретты». Черный ствол, показавшийся Малко невероятной длины, был направлен прямо на него.
 Державший его взревел:
 — Fucking Lebanese! I kill you! [18] 




 Глава 4


 За какие-то доли секунды Малко инстинктивно бросился на пол. Оглушающий выстрел потряс комнату, и в двери, ведущей в сад, на уровне его головы, образовалась дыра величиной с кулак. Перекатываясь с боку на бок на полу, Малко добрался до двери и стремглав выскочил из комнаты. Он никак еще не мог прийти в себя от удивления... Стрелявший обогнул стойку бара и теперь бежал следом. Добраться до машины Малко не успеет. За это время преследователь сделает из него решето. Малко пустился бежать вдоль бассейна, преследуемый визгом человека с ружьем.
 Добежав до сада, Малко перемахнул через каменную ограду, отделявшую сад от пляжа. В тот момент, когда он приземлился, опять раздался выстрел, и на его голову посыпался каменный дождь. Присев на песок, Малко осмотрелся вокруг. Пляж простирался далеко, на сколько хватало глаз. Ни единого человека. Его пристрелят здесь, как зайца... Малко мгновенно принял решение. Укрывшись за корявым деревом, напружинился, готовый прыгнуть. Долго ждать не пришлось. На краю белой стены, ворча и ругаясь, появился его преследователь. Сжимая в правой руке «беретту», он тяжело спрыгнул на землю.
 Он заметил Малко в тот момент, когда тот бросил ему в глаза полную горсть песку... Человек споткнулся, вытираясь левой рукой... Как снаряд, Малко выбросил ногу, метясь в правую руку противника, сжимающую ружье. Точным ударом он вышиб оружие, раздался выстрел, прозвучавший, как гром, на пустынном пляже. Молниеносно Малко подскочил к тому месту, где упало ружье, и схватил его. Приставил ствол к горлу противника, готового вновь броситься на Малко.
 — Спокойно, — сказал он. — Если я не ошибаюсь, осталось пять патронов...
 Хозяин «беретты» тер глаза, полные песку, не переставая изрыгать ругательства. Малко разглядывал его. Странная личность. На левом предплечье, от локтя до кисти, синяя татуировка, изображающая распятье, на правом — Дева Мария... Джинсы, заправленные в техасские сапоги, держит ковбойский пояс... Лицо в красных пятнах, очень коротко остриженные серые волосы, глубоко запрятанные глазки. Облик, явно не располагающий к знакомству.
 — Билл Ходжес?
 — Вы прекрасно знаете, кто я, — прорычал ирландец. — Чего ждете? Выпустите мне кишки к чертовой матери...
 Голос был такой, как будто говоривший прополоскал глотку расплавленным металлом. К тому же акцент: то ли нью-йоркский... На Малко он смотрел с нескрываемой ненавистью.
 — Успокойтесь, я не ливанец и не причиню вам никакого зла, — произнес в ответ на его злобные слова Малко.
 Дикий Вилл посмотрел па Малко удивленно и недоверчиво.
 — Who the hell do you? [19] 
 Малко опустил ствол ружья и протянул руку.
 — Малко Линге. Я от Джима Декстера...
 Выражение лица ирландца изменилось.
 — От Джима! Значит, вы один из «мальчиков» [20] ?
 — Если хотите...
 Дикий Билл изобразил на своей физиономии раскаяние.
 — Черт возьми! Я чуть вас не пристрелил. Мне очень неприятно. Но я же не знал...
 — Вы всегда встречаете людей таким образом? — спросил Малко, стряхивая с себя пыль.
 Дикий Билл извлек из глаз остатки песка, прежде чем ответить.
 — Нет. Но я увел ливанку у одного парня. И теперь они всеми силами пытаются заполучить ее назад. Они послали ко мне полицейских, но я их быстро завернул, потом пришли сами. Они мне угрожали. Мне, Вильяму Ходжесу, как будто я могу испугаться какого-то мудака ливанишку! Я узнал, что они хотят ее выкрасть. В воскресенье на мессе я предупредил об этом своего друга Сонгу, начальника полиции. Если эти сволочи сунутся ко мне, я уложу на месте двоих-троих! Он ответил: «Бог примет своих...» Надо сказать, он не любит ливанцев. Я и подумал, что это они... Я оставил дверь открытой, чтобы они ничего не заподозрили. «Входите, будем мириться».
 — Я нисколько не обиделся, — ответил Малко.
 Ирландец хлопнул его по спине с такой силой, что у Малко чуть не выскочили легкие.
 — Порядок, вы совсем как ирландец...
 Они вернулись в сад. Навстречу боязливо вышли двое черных слуг. Ирландец принялся распекать их на креольском. Один из слуг исчез и моментально появился за стойкой бара в белом пиджаке. Малко протянул ружье ирландцу. Последний швырнул его на диван.
 — Теперь, если они придут, мы встретим их вдвоем. Меня тошнит от ливанцев, я их не переношу, как и жаб. Знаете, я наговорил своим слугам, что если они перережут горло ливанцу и польют его кровью землю, то на этом месте вырастут алмазы... Эти придурки мне поверили, но действовать не решаются... Они слишком миролюбивые.
 Он откупорил бутылку «Моэ», наполнил два бокала и чокнулся с Малко.
 Вся задняя стенка бара была оклеена кредитными нятифунтовыми билетами, выпущенными эфемерным государством Биафра.
 Увидев, что Малко разглядывает деньги. Дикий Билл вздохнул.
 — Этими бумажками они мне заплатили... Добро пожаловать в Лакку. Я представлю вас своей красотке.
 Он обернулся и прорычал:
 — Ясира!
 Почти тотчас же появилась молодая женщина в длинном белом домашнем платье, расшитом золотом. Она испуганно смотрела на мужчин. Малко ожидал увидеть брюнетку. У Ясиры волосы были цвета спелой пшеницы, огромные голубые глаза. Тело скорее восточной женщины: хорошо развитая грудь, бедра в виде амфоры, великолепная форма ягодиц. Большой, красиво очерченный рот. Она улыбнулась, обнажив ровные белые зубы, и робко обратилась к Малко:
 — Добрый день, господин!
 Билл Ходжес подмигнул Малко.
 — Теперь вы понимаете, почему я не желаю возвращать Ясиру ее свинье мужу.
 — Понимаю.
 Они молча выпили «Моэ». Ясира налила себе «Куантро». Ирландец поставил стакан.
 — Так, объясните мне, зачем прибыли. Ясира, иди в свою комнату.
 Женщина послушно удалилась, унося свой стакан.
 Малко не собирался хитрить. Билл Ходжес участвовал в стольких грязных делах, что хитрить с ним не имело смысла.
 — Да, я действительно работаю на ЦРУ. У нас есть основания полагать, что иранцы готовят терракт, избрав плацдармом эту страну. Один ливанец-шиит Карим Лабаки помогает им.
 — Лабаки!
 Он чуть не захлебнулся.
 — Мудак. Это дядя Ясиры. Зачем он влез в это дело?
 — Пока не знаю.
 Ирландец вышел из-за стойки бара, остановился напротив собеседника и произнес, чеканя каждое слово:
 — Даже если я не заработаю ни леоне, я с вами. Раз дело идет о том, чтобы эти дерьмовые ливанцы усрались... Но осторожно, здесь Лабаки — фигура, ошибиться нельзя.
 — Я это знаю, — ответил Малко.
 Он поведал ирландцу всю историю, умолчав об израильтянах. Билл Ходжес беспрестанно наполнял свой бокал «Моэ» и тотчас же его опорожнял. Постепенно глаза его стекленели, он начал так зевать, что, казалось, вывихнет челюсть.
 — Я уверен, что смогу вам помочь, — заключил он, — а сейчас мне пора отдохнуть — сиеста. Мы продолжим беседу. Пойдемте я вас провожу в вашу комнату.
 Он повернулся лицом к коридору, ведущему в комнаты, и позвал:
 — Сэти!
 Вошла девушка. Настолько брюнетка, насколько Ясира была блондинка. Длинные волосы с вплетенными золотыми нитями спускались на плечи; большие черные непроницаемые глаза сверкали на круглом чувственном лице. Пакистанка или индианка. Взгляд наглый и тяжелый.
 — Мой друг хочет отдохнуть, проводи его в желтую комнату.
 В серых глазках похоть. Похоже, что он тоже готовится к активному послеобеденному отдыху.
 Да, визит к ирландцу-наемнику оказался сплошным сюрпризом...
 Кто эта Сэти? Скорее всего, бывшая любовница Дикого Билла. Он заслужил свое прозвище. Малко рассматривал девушку, допивая «Моэ». Широкие полупрозрачные шелковые брюки, сильно приталенное болеро из натурального шелка, на щиколотке босой ноги браслет.
 — Пойдемте, — пригласила она.
 В конце коридора Сэти посторонилась, пропуская вперед Малко в комнату, затянутую желтым шелком, с широкой кроватью под балдахином.
 — Вот. Отдыхайте.
 Когда она повернулась, чтобы уйти, за перегородкой в соседней комнате раздался крик. Закричала женщина. Глухой, короткий крик, перешедший в прерывистое дыхание. Малко почувствовал, как его кровь превращается в кипящий свинец... Он встретился глазами с Сэти.
 Молодая женщина замерла с блуждающим взглядом, черные зрачки невероятно расширились. Несколько секунд оба стояли неподвижно, затем Сэти облизнула губы. Малко видел, как у нее вздымается грудь, словно рвется наружу из слишком тесного болеро. За перегородкой все смолкло, но Сэти все так же неподвижно стояла в нескольких сантиметрах от Малко, который завороженно смотрел на напрягшиеся соски ее груди, затянутой в шелк.
 Нет, он пришел вовсе не за тем, чтобы разыгрывать эротические сцены. Но его реакция после опасности была неизменной: как всегда, он испытывал непреодолимое желание заняться любовью. Сэти смотрела на него, не мигая, своими зрачками-угольками. Малко протянул руку и нежно погладил сначала один, а потом другой острый сосок ее грудей.
 Молодая женщина вздрогнула, словно через нее пропустили электрический ток, но не отстранилась. Малко осмелел и продолжил ласку. Из-за перегородки снова доносилось прерывистое дыхание и крик-стон женщины, получившей удовольствие. Сэти, приоткрыв рот, смотрела на перегородку, словно хотела пронзить ее взглядом. Малко больше не мог ждать. Низ живота горел. Он закрыл дверь и увлек девушку в глубь комнаты. Нежно положил ей руки на бедра, оттянул резинку, державшую широкие штаны на тонкой талии. На темной коже от резинки остался едва заметный след. Малко опустил ее шелковые брюки на ноги, открыв живот.
 Сэти не двигалась. Когда его пальцы проникли в отверстие между ляжками, Малко понял, что с ней творилось. Ее била дрожь. От его прикосновения она словно очнулась. Повернула голову и сказала без всякого выражения:
 — Он ее трахает так каждый день...
 Малко подтолкнул Сэти к кровати под балдахином, она повиновалась. Широкие штаны соскользнули на пол. Малко мгновенно освободился от одежды и одним движением погрузил свою плоть в ее наполненное горячим медом чрево.
 Сэти закрыла глаза и прошептала:
 — Please, slowly [21] .


* * *

 Малко плавно двигался взад и вперед. Сэти обвила его тело ногами, соединив их у него на спине, наклонив таз так, чтобы он вошел в нее как можно глубже. И хотя Малко почти пронзал ее насквозь, она не кричала, не стонала, лишь покусывала губы. Малко знал, что Сэти еще не достигла оргазма. Ее бронзовая кожа источала нежность, грудь оставалась крепкой, упругой. Они занимались любовью как старые любовники, не говоря ни слова. С каждой секундой желание у Малко возрастало, но он сдерживался изо всех сил. Кондиционер не работал, они были мокрые от пота. Почувствовав, что Сэти близка к оргазму, он ускорил движения взад-вперед. Сэти приподнялась, напряглась, дрожь прошла но всему ее телу, слабый стон вырвался из ее груди, но она тут же его подавила и обессиленно откинулась на кровать. Малко мгновенно воспользовался моментом, освободил свою плоть и повернул девушку набок. И снова погрузился в нее. Лежа на боку, Малко гладил ее крепкую грудь, бедра, плоский живот, влажные упругие ляжки.
 В соседней комнате закричали. Малко замер. Крик короткий, дикий. Сэти напряглась. Все смолкло.
 — Он ей только что вставил в зад. Член у него очень большой, и это очень больно, — прокомментировала Сэти события за стеной все тем же безразличным, тусклым голосом.
 Какое-то время за стеной все было тихо. Затем крики возобновились. Женщина вскрикивала отрывисто, крики менее дикие, чем в первый раз, чередовались с рыданиями.
 — Он продолжает. Он влез только наполовину. Сэти комментировала ровным, безразличным голосом.
 словно за стеной проходил футбольный матч, а не насилие над Ясирой... Малко замер. Вдруг он почувствовал, как Сэти сжала в своей руке его плоть, вынула ее и ловко повела выше, в то же время сама приподнялась, став почти на колени. Малко оставалось лишь чуть-чуть надавить, и он сделал то, что за стеной делал Дикий Билл. Сэти двигалась мягко, умело, помогая Малко полностью войти в нее. За стеной снова закричала женщина. Короткие душераздирающие крики следовали почти без перерыва один за другим. Голос Сэти звучал глухо.
 — Он влез очень глубоко.
 Сэти произнесла эти слова слишком спокойно, без малейшего намека на желание. Теперь уже Малко разошелся вовсю. Сэти постанывала, посылая ему навстречу свой зад. Она почти приподняла Малко, когда он с силой излился в нее.
 В другой комнате снова наступила тишина. Сэти усталым голосом сообщила:
 — Вот уже три недели, как он ко мне не прикасался! А раньше он трахал меня каждый день...
 Она слезла с кровати, собрала свои вещи и, как была, голая, вышла из комнаты. Малко недоумевал. Дикий Билл, знал ли он, что произошло? Несомненно, ирландец — странная личность. После мифической Руджи надежность второго союзника, предложенного ЦРУ, представлялась Малко весьма сомнительной. В то время, когда Малко объяснял ему суть дела, он вероятнее всего думал о Ясире, а не об иранских террористах.


* * *

 После душа татуировка на теле Дикого Билла была как новенькая... Ирландец облачился в свой ковбойский костюм и допивал «Моэ». Ясира с несколько заострившимися чертами лица налила себе «Куантро» (вероятно, чтобы очухаться от пережитого), устроилась у великолепного телевизора «Акай», поставила в видеомагнитофон «Самсунг» кассету с египетским фильмом. И то, и другое скорее всего контрабанда.
 — Я поговорил о вашей проблеме с Ясирой, — начал разговор ирландец. — Она знает всех шиитов в этой вонючей стране. Но никогда не слыхала о шиитах, которых вы разыскиваете.
 — Очень жаль, — разочарованно ответил Малко.
 — Можно сделать одну вещь. Поговорить с Лабаки. Здесь всего-то дюжина палестинцев. Можно их застать врасплох. Если вы увидите среди них тех, кого вам нужно, будем их иметь...
 — А если нет?
 На губах Дикого Билла заиграла улыбка.
 Поглаживая голубое распятие, вытатуированное на левом предплечье, ирландец ответил:
 — Эта жирная свинья нам скажет, где они... Из того, что вы мне сказали, я понял: он должен это знать.
 — А потом?
 Ирландец пожал плечами.
 — Мне уже порядком надоела эта страна. Мы смоемся отсюда вместе. Я знаю ходы. В Либерию или Гвинею. Нет проблем...
 Это было крайнее решение и малонадежное. Ясира, до сих пор хранившая молчание, вмешалась в разговор.
 — Я слышала, — сказала она своим нежным голосом, — что Форуджи, директор Иранского культурного центра, имеет любовницу, она из Сьерра-Леоне.
 — Вы знаете ее имя?
 — Нет. Но Фритаун — маленький город. Это легко можно узнать. Официально она работает телефонисткой в иранской резиденции на Хиллкот-роуд.
 — Она шиитка?
 — Не думаю.
 — Как вы об этом узнали?
 — Мой дядя неоднократно говорил об этом. Он смеялся над ирландцами, которые всем читают лекции о морали.
 И вот брешь в системе шиитов. Даже если эти сведения нуждались в подтверждении. Малко показалось, что Дикий Билл очень огорчился от того, что ему придется отказываться от своего плана прямого нападения, но принял этот удар судьбы смиренно. В комнату вошла Сэти, но даже не взглянула в его сторону. Словно призрак. Малко не понимал ирландца. Сэти гораздо красивее, чем Ясира... Впрочем, встреча с ним была не такой уж бесполезной... Теперь Малко надо было вернуться во Фритаун и заняться расследованием. Возможно, что таинственная Руджи, информатор Джима Декстера, сможет ему помочь. Если удастся, конечно, ее найти.




 Глава 5


 Карим Лабаки курил сигару «Монте-Карло». Затянувшись, он медленно выпускал дым. С тех пор, как он разбогател, Лабаки курил кубинские сигары, ездил на «мерседесах», шил себе костюмы в Савиль Роу, рубашки в Италии, но по-прежнему говорил, кривя рот, с вульгарной мимикой, как ливанская шантрапа, каковым он и был в течение предыдущих двадцати пяти лет.
 Карим Лабаки сидел в своей огромной, как аэродром, гостиной и смотрел в зеркало на свое отражение: щуплый коротышка, с коротко остриженными седеющими волосами, одет безупречно. В общем, вид респектабельного бизнесмена. Настораживал только блеск его черных глаз. Потому что Лабаки был прежде всего убийцей, хладнокровным и расчетливым. С тех пор, как он контролировал Сьерра-Леоне, он уничтожил более двухсот человек. Одних прикончили выстрелом в голову его наемные убийцы, других зверски пытали, чтобы преподать строптивым урок электрическим током, или забивали хлыстами. Убивали просто палками. Бросали живьем на растерзание крокодилам.
 Почти все они были негры, за исключением соперничавшей группы торговцев алмазами, — ливанцев-маронитов, которых он приказал запереть в их же автофургоне, а потом сжечь.
 Карим Лабаки пристально посмотрел на человека, почтительно стоящего в нескольких метрах от него, затем устремил взгляд на великолепный вид, открывающийся за окном. Его роскошная резиденция стояла последней на отвесной скале, возвышающейся над холмами, покрытыми тропической растительностью и простирающейся до самого Лумли Бич. Самая красивая вилла во Фритауне после дворца Юба Жилл, построенного бывшим президентом Сиака Стивенсом. Лабаки, казалось, забыл о стоявшем, и негр робко спросил:
 — Босс, я могу идти?
 Ливанец остановил его жестом руки, в которой держал сигару.
 — Подожди.
 Сама мысль о том, что предстоит уничтожить еще одного противника, ни капельки не волновала Лабаки. Но он всегда точно наносил удар. Лабаки не любил обременять себя слишком могущественными мертвецами. Теми, смерть которых могла вызвать ответные удары. Этих он предпочитал покупать. Так он поставил под свой контроль рыбную ловлю, импорт, торговлю автомашинами и особенно алмазы. И, конечно, два самых крупных казино Фритауна. Он затянулся своей «Монте-Карло», взвешивая все «за» и «против».
 Что касается «за», все ясно. Нужно обеспечить несколько дней покоя. Этого можно достичь, убрав противника. Тот, кто руководил операцией, был категоричен. А вот доводы в пользу «против» представлялись более туманно. Он должен выступить против людей, которых знал плохо, за доллары их не купишь... Он прикрыл свои большие, навыкате, глаза, и, как обычно, решение созрело в доли секунды... Он не спеша вынул из кармана пачку стодолларовых бумажек и улыбнулся Эйе Карембе.
 — Думаю, тебя ожидает небольшая премия...
 Он встал и подошел к негру. Макушка его парика едва доходила полицейскому до плеча. Черты лица у полицейского были неизмеримо более правильными, чем у коротышки Лабаки, чья голова напоминала кусок водосточной трубы. Последний стал пересчитывать деньги намеренно медленно. Излюбленный метод Лабаки, чтобы подцепить мальчика в бассейне «Мамми Йоко». Еще бы! Он отсчитывал доллары на глазах полуголодных ребятишек! После этих манипуляций ему оставалось лишь едва заметно кивнуть головой, и мальчишка оказывался у него в комнате. Никаких проблем: отель тоже принадлежал Кариму Лабаки...
 Эйя Каремба изо всех сил старался не смотреть на шелестящие бумажки, старательно рассматривая туфли из голубой крокодиловой кожи, массивную золотую пряжку ремня с выгравированной буквой "К", шелковую рубашку и огромные часы-хронометр, все в бриллиантах, сделанные по заказу ливанца. Наконец Лабаки протянул негру пять стодолларовых купюр:
 — Do it fast [22] .
 Эйя Каремба, онемел от счастья и в знак согласия наклонил голову. Пятьсот долларов — его годовая зарплата. Лабаки хлопнул полицейского по мощной спине, давая этим понять, что пора уходить. Полицейский поспешил ретироваться. Карим Лабаки спокойно, не торопясь, в свою очередь направился к выходу. Пересекая салон, он замедлил шаг, чтобы полюбоваться своим последним приобретением — великолепным мебельным гарнитуром работы Булля стопятидесятилетней давности, полностью отреставрированным в Париже, в мастерских Клода Даля. В гараже стояло около двадцати «мерседесов» и несколько спортивных машин, среди которых выделялся золоченый «порше» со множеством крылышек.
 Двое шоферов стояли наготове.
 — Зеленую «пятисотку», — коротко бросил Лабаки. Лабаки купил себе четыре «Мерседеса-500» и один из них подарил президенту Момо. Теперь у него их было три, и их спокойно хватит на целый век в этой стране, где почти не было дорог. Он удобно устроился на мягких подушках. Где-то в глубине души нарастало смутное раздражение, и Лабаки подумал, что его друзья-иранцы начинают создавать ему неудобства. До сих пор он старался не смешивать политику и бизнес, и у него неплохо получалось... Машина ехала по тряской дороге, покрытой латеритом и кое-где сохранившей остатки гудрона. Он рассеянно взглянул в окно. На лице появилось выражение отвращения: вокруг его шикарной виллы стояли старые лачуги на высоких столбах и ужасно портили общий вид. Он уже купил несколько таких лачуг, чтобы снести их.


* * *

 Джим Декстер потряс перед носом Малко пакетом пожелтевших газет, словно чудом уцелевших во время кораблекрушения.
 — Вот! Смотрите. Подшивка за неделю «Нью-Йорк таймс», отправлена в 1980 году из Лэнгли. Только что их получили... На это всегда уходило не меньше семи лет...
 Американец положил пакет, подняв облако пыли. Малко не удивился. На шестой этаж посольства США он поднялся пешком. Лифт не работал. Табличка сообщала: «No electricity» [23] . Очереди у бензоколонок увеличились, его машина превратилась в передвижную бомбу из-за бидонов, наполненных бензином, которые он возил теперь в багажнике... «Дейли мейл» — ежедневная газета, как гласило ее название, но выходившая лишь раз в три дня, сообщала, что судьи не могут выехать в провинцию из-за отсутствия горючего.
 Флегматичные женщины-полицейские в синей форме неизменно стояли на перекрестках и невозмутимо (чему научились у англичан) пытались регулировать движение автотранспорта.
 В номере Малко был телефон, но когда он снял трубку, чтобы позвонить Джиму Декстеру, услышал жалкий писк, и тут же все смолкло.
 Вся страна куда-нибудь сматывалась. Малко рассказал Джиму Декстеру о своем визите к ирландцу, опуская самые пикантные места. Закончив рассказ, добавил:
 — Дикий Билл сказал мне, что Эйя Каремба работает на Лабаки...
 — Он уверен? — обеспокоенно спросил Декстер.
 — Этим можно объяснить его присутствие в аэропорту.
 — Думаю, что этот источник информации ошибается, — возразил Джим Декстер. — Его начальник Шека Сонгу — мой приятель. Я спрошу у него. Да, кстати, я достал вам фотографии Лабаки.
 На фотографиях был запечатлен невысокий мужчина, на голове которого, похожей на кусок водосточной трубы, сидел слишком черный парик. Внимательно изучив фотографии, Малко возвратил их Джиму Декстеру.
 — Без проблем! У вас будет даже разрешение на ношение оружия... И стоить это будет не более ста леоне. Подумать только: чиновник получает четыреста леоне [24]  в месяц, да и те нерегулярно.
 — Тем лучше. Я буду чувствовать себя увереннее.
 — Вообще-то, даже Лабаки не осмелится напасть на иностранца, поскольку сам президент Момо не сможет в этом случае его вытащить. Но раз так, у меня есть автоматический «кольт-45», я им пользуюсь лишь для уничтожения змей в саду. Я отдам его почистить и займусь разрешением. Еще есть что-нибудь?
 — Располагаете ли вы какой-либо информацией относительно Хусейна Форуджи?
 Американец отрицательно покачал головой.
 — Никакой. Я давал задание одному своему информатору, местному журналисту, покопаться в его делах. Ничего, чисто. Этот тип крутится возле посольства Ирана и их культурного центра. Теперь, когда вы познакомились с Диким Биллом, считаете ли вы, что его можно использовать?
 Кондиционер внезапно остановился: сломался генератор. Солнце светило нещадно. Контора помещалась напротив Дворца правосудия в одном из немногочисленных небоскребов Фритауна. Здесь совсем скоро наступит нестерпимая жара.
 — Ну не сразу, — ответил Малко на вопрос Джима Декстера.
 — Билл чокнутый, но он ненавидит ливанцев. Кроме того, если придется применить крайние меры, он никак не связан с Компанией. Что касается его использования, я получил из Лэнгли полную свободу. Имейте в виду, если вам это понадобится.
 — Его подружка, Ясира, подсказала мне, в каком направлении надо искать.
 Малко рассказал ему о любовнице Форуджи. Джим Декстер сиял.
 — Руджи разузнает все о ней. Вчера вечером у нее кончился бензин... Телефон не работает, и она не смогла нас предупредить.
 — Где я могу ее увидеть?
 — Она придет в «Мамми Йоко». Я дал ей номер вашей комнаты в отеле. Она придет к вам около пяти вечера.
 — Почему ко мне?
 — Предосторожность. В холле всегда околачиваются парни из уголовной полиции. А она особа ужасно известная в городе.
 Он отер пот со лба и встал: ртуть в термометре лезла вверх — каждую минуту на один градус.
 — Я выйду с вами.
 Дежуривший в холле первого этажа солдат морской пехоты был близок к обмороку. Здесь было, пожалуй, жарче, чем на улице.
 «Мерседес-280» стоял напротив посольства. Черный шофер вышел из машины, подошел к Джиму Декстеру и что-то тихо стал ему говорить.
 Джим Декстер отрицательно покачал головой.
 — Это ваш шофер?
 — Нет. Министра внутренних дел. Но пока его патрон занят на работе, он подрабатывает, возит пассажиров, как на такси. Пока. Я заеду в «Мамми Йоко» около шести часов. Встретимся в баре под вестибюлем.
 Малко пошел к своей «505-й». В ее тени прятался от жары негр в рубашке с короткими рукавами. Увидев хозяина машины, он вежливо извинился и отошел.


* * *

 Малко медленно развернулся по кругу, в центре которого росло гигантское дерево. Вероятно, оно стояло на этом месте уже несколько сотен лет. Круг считался центром города. Проехав мимо обшарпанного здания Дворца правосудия, Малко спустился по улице Сиака Стивенс и повернул направо, на Хоув-стрит. Проехав еще немного, он остановил машину на перекрестке, напротив убогого, заброшенного парка Сива. Малко решил немного понаблюдать за тем, что происходит вокруг пресловутого Иранского центра.
 Два коршуна, сидя на развалинах дома, неотрывно следили за четырехэтажным желтым зданием: на окнах железные решетки, ставни закрыты. Похоже скорее на тюрьму, чем на центр культуры. В застекленных витринах несколько фотографий, рассказывающих о зверствах иранцев, вызывают, как кажется, у прохожих неподдельное веселье... Единственную дверь охраняют несколько негров в мусульманских головных уборах. Напротив Центра остановился шикарный зеленый «мерседес-500», с шофером за рулем. В тот момент, когда Малко собирался отъехать, из Центра вышел мужчина, провожаемый поклонами охранников. Мужчину сопровождал невысокий, невероятно толстый бородач.
 Сердце Малко забилось сильнее: рост, парик, страдальческое выражение лица! Карим Лабаки! Он сел в машину, и она рванула с места, распугав коршунов.
 Через триста метров на Ист-стрит «мерседес» остановился. Проезжая мимо, Малко успел увидеть, как Карим Лабаки входил в бакалейную лавку. Вероятно, делал покупки. Малко решил, что не стоит привлекать внимание.
 Он пересек весь город по нижней дороге, шедшей вдоль Кинг Джимми Маркет. Рынок впечатлял изобилием красок и кипучей деятельностью, в покупателях не было недостатка. Несмотря на бедность, сьерра-леонцы, по-видимому, в еде себе не отказывали. У светофоров в городе работал только один красный свет, благодаря чему Малко мог спокойно любоваться небольшим зданием посольства Ирана. Иранское посольство стояло при въезде в Мюррей Таун, неповторимый колоритный бидонвиль. Никаких признаков жизни. На крыше ни одной антенны, во дворе ни одной автомашины. Малко оставалось лишь ждать появления таинственной Руджи. Моля бога, чтобы она в этот раз запаслась горючим, Малко направился в «Мамми Йоко».


* * *

 В дверь постучали. Стук был очень тихим. Малко подумал, что ему показалось. Он немного выпил в бассейне, наблюдая за несколькими ливанцами, которые изо всех сил наступая, «деликатно», как бульдозеры, закадрили стюардесс. Стояла такая жара, что на солнце было невозможно оставаться. В номере работал чахлый кондиционер, но, благодаря ему, здесь было относительно терпимо. Малко встал и открыл дверь.
 Первое, что поразило его при виде Руджи Доуган, — ее ресницы. Длиннющие, густые, загнутые кверху. Они придавали лицу одновременно романтическое и чувственное выражение, и она великолепно ими пользовалась... Сквозь эти очаровательные завесы она рассматривала Малко, затем робко спросила:
 — Вы друг Джима?
 — Да. Входите, пожалуйста.
 Она, как кошка, проскользнула в комнату, задев Малко своей круглой попкой, прикрытой только платьем из джерси. Как у всех негритянок, у нее была удивительная осанка, а небольшие груди воинственно рвались наружу из-под легкой ткани. Надушена, вся в кольцах и разноцветных браслетах, в руках сумочка, на которую не заработаешь и за всю жизнь!
 Карие миндалевидные глаза, слегка раскосые, доходят почти до висков, рот небольшой, полный, а носик широк в меру.
 Роскошная девица... Несколько секунд они молча разглядывали друг друга, затем, улыбаясь, она оросила сумочку на кровать и села, скрестив ноги. Малко сделал про себя вывод, что Руджи способна удовлетворить самые фантастические желания. Она вся была как в огне, а ее взгляд говорил о том, что она любит мужчин.
 — Джим сказал мне, что я могу помочь вам, но я не знаю как...
 — У вас есть связи с ливанцами?
 Лицо ее приняло насмешливое и презрительное выражение.
 — Они-то очень хотели бы иметь их со мной, но я их не очень люблю... Они покупают женщин, а я не продаюсь.
 — Вы знаете Карима Лабаки?
 Улыбка стала еще красноречивее.
 — Он любит больше мальчиков, чем женщин... Как очень многие здешние ливанцы. Вы хотите вступить с ним в дело?
 — Нет, не совсем так. Меня интересуют иранцы.
 — А, вот как.
 Казалось, что это ее не интересует. Малко рассказал ей историю с Форуджи, о его сьерра-леонской любовнице.
 Руджи рассмеялась.
 — Невозможно! Я встретила Хусейна Форуджи на дипломатическом приеме. Было похоже, что у него панариций, он сидел в углу и пил оранжад. Когда я подошла к нему, он вскочил и убежал от меня, словно от дьявола.
 — О, это он сделал для виду. Иранцы имеют половую жизнь, как все нормальные люди. Вы смогли бы отыскать эту женщину?
 — Думаю, да. А потом?
 — Я бы хотел с ней встретиться. Вместе с вами. Она должна знать интересные вещи.
 В глазах Руджи заиграл шаловливый огонек.
 — Вам лучше встретиться с ней наедине... Постараюсь вам ее откопать. Я знаю одного типа, который даст мне информацию. Я напишу записку Джиму.
 — Мы не могли бы сейчас договориться о встрече?
 — Можем. — Она задумалась на секунду. — Послезавтра вечером. Я буду ужинать в «Лагонде». Это ресторан в казино «Битумани». Потом мы пойдем выпьем что-нибудь в «Мунрейкер», кабачок в подвале. Там нам никто не помешает.
 — Отлично.
 Руджи не шелохнулась.
 — Не могли бы вы отвезти меня в город? — попросила она. — Бензин...
 Малко с готовностью согласился. По дороге они болтали о пустяках. Он высадил Руджи на Глоусистер-стрит.
 Разворачиваясь, он заметил машину, которая повторяла его маневр. Это его заинтриговало. Малко припарковал машину, вышел и медленно пошел вверх по улице, на которой располагались ливанские магазины, один беднее другого.
 Машин мало, уйма пешеходов, заполняющих тротуар и часть мостовой, бесчисленное количество бродячих торговцев.
 Сотни мини-торговцев, которым удавалось держаться на плаву одному богу известно как.
 Малко шел по улице, отбиваясь от уличных торговцев, предлагавших ему сигареты, рыбу, фрукты и вообще черт знает что. Толстая, улыбающаяся во весь рот негритянка предлагала Малко купить барракуду по вполне подходящей цене, и в тот момент, когда Малко отстранял от себя рыбину, он обратил внимание на типа, рассматривающего витрину в соседнем магазине. Одет в бежевую рубашку с короткими рукавами. Сзади рубашка вздымалась, словно под ней большой горб.
 Без сомнения, рукоятка оружия.
 Малко узнал его: тот же тип, что следил за ним из машины напротив посольства США. Пульс забился сильнее. За ним следили, и более того, не таясь. Создавалось впечатление, что эта слежка была своеобразным предупреждением для Малко.




 Глава 6


 Малко решительно отказался купить у толстухи негритянки ее барракуду, хотя она и продолжала совать ее ему под нос, и сосредоточил внимание на своем преследователе. Негр среднего роста, черные очки скрывают глаза. Оружие, висящее на ремне, образует на спине под рубашкой с короткими рукавами огромную выпуклость. Уверенность, с которой он держался, и еще что-то необъяснимое указывали на то, что он — полицейский.
 Он обменялся несколькими словами с ливанцем, стоявшим на пороге своей лавки, и удалился. Малко видел, как полицейский подошел к «хонде», той, которая развернулась следом за ним, и, не двигаясь с места, невозмутимо ждал. Малко тоже направился к своей «505-й» и поехал вверх по направлению к Сиака Стивенс-роуд. Джим Декстер уже, вероятно, ждал его в «Мамми Йоко». «Хонда» тотчас же последовала за ним.


* * *

 Джим Декстер в одиночестве ожидал Малко под вентилятором в баре «Мамми Йоко». На лице озабоченность. Часы показывали половину седьмого.
 — Я уже начал волноваться!
 — И не зря.
 Малко рассказал американцу о филере, который проводил его до стоянки отеля. Эпизод вызвал у Джима Декстера скорее растерянность, чем беспокойство.
 — Возможно, что Спецотдел следит за вами. Завтра утром я узнаю у Шеки Сонгу. Пойду за вашим разрешением на ношение оружия. Но это меня удивляет.
 — Значит, этот тип работает и на Карима Лабаки, — заключил Малко. — Только его одного во всем Фритауне может интересовать моя персона.
 — Вы, безусловно, правы, — согласился Джим Декстер. — Лабаки хочет вас запугать. Во Фритауне всем все известно, и он знает причину, по которой вы здесь. Руджи вам помогла?
 — Послезавтра вечером я встречаюсь с ней. Спросите у вашего друга полицейского, нет ли у них сведений об этих двух шиитах.
 — Попробую, но я не думаю. Он никогда не согласится влезать в дела, которые касаются иранцев и нас. Поедемте, я вас приглашаю к себе на ужин.
 «Хонда» исчезла. Джим Декстер поехал по направлению к холмам жилого квартала. Поднявшись на Синьял Хилл; остановился напротив одной из вилл, которую скрывало современное здание, возвышающееся над Фритаунским заливом.
 — Все посольские живут там, — давал пояснения Джим Декстер. — У нас своя цистерна с бензином, водовоз и генератор...
 Негр-слуга открыл и закрыл за ними ворота.
 Джим Декстер отвез Малко домой. Малко повалился на кровать и спал, как убитый, измученный высокой влажностью и жарой. Утром, когда Малко выехал из отеля, ему показалось, что все та же «хонда» стояла у заправочной станции «Тексако». Ничуть не беспокоясь, Малко доехал до посольства. Генератор починили, часовой воспрянул духом.
 Едва Малко вошел, Джим Декстер протянул ему тяжелый пакет и конверт.
 — Вот разрешение и кольт. Еще коробка патронов.
 — Что-нибудь узнали?
 — Немного. Я разговаривал с ним на ходу, но он меня заверил, что департамент по расследованию уголовных преступлений вами не интересуется.
 — Значит, это Лабаки.
 — У меня есть для вас кое-что. Я вас познакомлю со своим лучшим осведомителем, — сказал американец. — Это Эдди Коннолли, сьерра-леонский журналист. Я расплачиваюсь с ним бензином... Он был в Либерии и только что вернулся оттуда. Он ждет вас в «Ньюс-Рум» Министерства информации. Это в «китайском» здании напротив стадиона Сиака Стивенс.
 — Еду, — с готовностью ответил Малко. Теперь он знал Фритаун как свои пять пальцев.
 Машина стояла на Лейми Санко-стрит. Сев за руль, Малко будто залез в раскаленную печь. Оглянулся и метрах в тридцати увидел нос гражданской «хонды»... Малко поехал вниз к Коннат Хоспитал, в зеркало он видел, что «хонда» идет за ним. Машин немного, зато полно пешеходов... Следуя вдоль Кинг Джимми Маркет, Малко воспользовался тем, что «хонда» застряла в толпе пешеходов, и свернул на Ватерлоо-стрит с односторонним движением. Малко так стремительно въехал на улицу, что едва не задел грузовик. Рассвирепевший шофер загородил путь «хонде», рванувшейся следом за Малко... Он доехал до Падемба-роуд, а затем спустился снова на Кэмпбелл-стрит до Брукфилд-роуд. Малко поставил машину напротив крошечного посольства Либерии и пошел пешком. Тринадцатиэтажное здание, где размещались большинство министерств, выглядело внушительно. Если не считать, что лифты не работали... На стоянке молился негр, встав на колени и обратив лицо к сторону Мекки... Малко решился и начал подниматься на девятый этаж. На каждой лестничной площадке табличка на стене советовала: «Не прикасайтесь грязными пальцами к чистой стене». Глядя, однако, на цвет стен, было ясно, что к совету прислушивались весьма редко... На девятом этаже он долго блуждал по лабиринту коридоров и по большей частью пустым кабинетам. В конце концов он отыскал «Ньюс-Рум». Ярко накрашенная негритянка в европейском платье, воинственно выставив соблазнительную грудь, печатала на машинке. Ее туфли стояли у стола. Увидев вошедшего Малко, она быстро надела их и выжидательно посмотрела на него.
 — Я ищу Эдди Коннолли, — сказал Малко.
 Негритянка указала на соседнюю дверь.
 — Он только что вернулся.


* * *

 Эдди Коннолли, черный, как уголь, несмотря на жару, был в пиджаке и при галстуке. Огромная бородавка на левой скуле, казалось, удерживала очки с очень толстыми стеклами. Он вежливо улыбался Малко:
 — Мистер?
 — Я к вам от Джима Декстера, — ответил Малко и сел.
 — Indeed [25] , — произнес Эдди Коннолли очень по-оксфордски. — Мистер Декстер говорил мне о вас. Чем я могу вам помочь?
 — Я разыскиваю двоих мужчин. Ливанские шииты. У меня есть описание и имя одного из них.
 Малко подробно изложил Эдди Коннолли всю историю и показал фотографию из паспорта, раздобытого покойным Чарли. Эдди Коннолли долго разглядывал документ, потом спросил:
 — Я могу оставить его у себя?
 — Конечно. Вы думаете, что вам удастся кое-что сделать?
 Журналист ослабил немного галстук и ответил назидательным тоном:
 — Indeed. Если эти люди въехали в Сьерра-Леоне легально, то в иммиграционной службе должны быть об этом сведения. У меня там есть друзья. Если нет, то я проведу небольшое расследование в аэропорту Лунги и в ливанских кругах. Здесь знают всех вновь прибывших. Больше вы о них ничего не знаете?
 — Я знаю, что они не могут скрываться ни в резиденции иранского посольства, ни у Карима Лабаки.
 Внезапно лицо журналиста омрачилось.
 — Indeed, мистер Лабаки — очень могущественный человек. Ему покровительствует даже департамент по уголовным делам. Я должен действовать осторожно, это очень деликатное дело. Я не уверен, что смогу выполнить поручение...
 — Я уверен, что вы сделаете все возможное.
 Малко открыл атташе-кейс и достал два «кирпича» банкнот по двадцать леоне и положил их на стол. Малко не успел моргнуть глазом, как журналист жадно схватил пачки и опустил их в ящик стола. И вовремя: в комнату вошла миниатюрная журналистка на высоких каблуках, гордо выставив остренькие груди. Глядя на Малко горящими глазами, девица заявила:
 — Эдди, я во Дворец правосудия.
 — Это Бернис — мой лучший следователь, а это мистер Линге.
 Вероятно, Бернис — не только его лучший следователь, подумал Малко.
 — Вы не едете в город? — поинтересовалась девушка.
 — Еду.
 — Не могли бы вы подбросить меня? Я без машины.
 Эдди Коннолли надулся. Бернис поцеловала его перед уходом и вышла в дверь перед Малко. Она с удовольствием устроилась в его «505-й».
 — У меня есть автомобиль, но нет времени стоять в очереди за бензином. Эдди как-то устраивается.
 Бернис, безусловно, пикантная женщина. Нервное, трепещущее тело, треугольный овал лица, блестящие глаза, подведенные сиреневым карандашом. Маленькая секс-бомба. Бернис вышла напротив огромного дерева, послав ему на прощанье взгляд, полный обещаний.
 — Если вам нужны какие-либо сведения, я там целый день.
 Бернис направилась к входу, завлекательно покачивая бедрами. Солдаты, охраняющие Дворец правосудия, смотрели ей вслед жадными глазами. Сьерра-леонцев, этих миролюбивых и тихих людей, интересовали лишь секс и музыка.
 Малко развернулся и поехал по направлению к «Мамми Йоко». Он забросил все свои удочки с наживкой, теперь оставалось ждать, когда где-нибудь клюнет.


* * *

 В холле отеля к Малко подошел негр и застенчиво обратился к нему:
 — Мистер Линге? Мистер Билл хочет вас видеть...
 Да, без телефона со связью постоянно возникали проблемы...
 Малко наспех принял душ, прежде чем снова отправиться в Лакку; дьявольская дорога! Что хотел Билл Ходжес?
 В кожаную сумку он сунул кольт и толстенную пачку леоне. Дорога показалась ему еще тяжелее, чем в первый раз. Ужас! Малко не мог даже ни о чем думать. Красная пыль проникала повсюду, жгла глаза, от тряски и ударов ныла спина, поясница; сводило от напряжения мышцы рук. Да, по такой дороге нужно ездить на мотоцикле или лучше на танке.
 Первое, что огорчило Малко, — отсутствие перед домом красного «рейнджровера». Навстречу вышел черный слуга и сообщил:
 — Патрон нет. Уехавши во Фритаун.
 Этого еще не хватало! Разъяренный Малко повернулся к бассейну, испытывая непреодолимое желание броситься в него. Но при виде резвящихся в нем крокодилов желание тут же исчезло.
 — And the lady? [26]  — с надеждой спросил Малко.
 — Уехавши тоже.
 Еще того лучше... Малко уже собрался пуститься в обратный путь, когда негр указал в сторону пляжа.
 — Мисс Сэти плавать там...
 Малко пошел к пляжу, захватив сумку. Пусто. С правой стороны местность просматривалась отлично, но из-за холма Малко не видел, что происходит с левой стороны. Он пошел по дороге из утрамбованного песка, и вскоре за скалами его взору открылся еще более роскошный пляж. На берегу стояли уютные бунгало какого-то клуба. Довольно далеко от того места, где он стоял, Малко разглядел лежащего на песке человека, но кто это, он не видел, и пошел по направлению к силуэту на песке. Место восхитительное: пальмы, синее море, белый песок. Подойдя ближе, Малко увидел, что это женщина. Она лежала на животе, вся ее одежда состояла из малюсеньких красных трусиков. Смуглая кожа, длинные черные волосы, стройное тело. Малко сразу же узнал Сэти. Молодая женщина повернула в его сторону голову и, увидев его, сняла черные очки. Она смотрела на него одновременно вопросительно и с явным удовольствием.
 — Что вы тут делаете?
 — Я ищу Билла.
 Она откинула назад волосы и села, нисколько не смущаясь тем, что Малко впился глазами в ее полные крепкие груди.
 — Он давно уехал в город с Ясирой.
 — Он мне назначил свидание.
 — Он иногда забывает. Подождите, он должен скоро возвратиться. Одевайте плавки, вода превосходная.
 — У меня их нет.
 Сэти встала и скрылась в пальмовой роще, где стояло с дюжину просторных бунгало, и скоро возвратилась с двумя плавками. Малко укрылся за большим кустом, чтобы переодеться. Сэти ждала его, плескаясь у берега. Вода была восхитительно теплой. Они немного поплавали и улеглись на песок, оставаясь наполовину в волнах.
 — Что вы тут делаете? — спросил Малко.
 — Хочу пожить в одном из бунгало, Сен Мишель Лодж, сейчас здесь есть места, — ответила Сэти.
 Набежавшая волна бросила их в объятия друг друга. Почти машинально Малко обнял ее за талию, обвил своими ногами ее ногу, прижал к себе. Сэти не двигалась, взгляд ее вдруг стал рассеянным. От прикосновения ее твердых упругих сосков Малко охватило еще большее волнение. Следующая, более сильная волна разъединила их. Сэти встрепенулась.
 — Пойдемте, примем душ.
 Малко последовал за девушкой в бунгало под роскошной соломенной крышей. Над кроватью противомоскитная сетка. Сэти сбросила трусики, открыв взору Малко чисто выбритый треугольничек внизу живота и круглые высокие ягодицы, и встала под душ. Холодная вода приятно охладила кожу, горевшую от жаркого солнца и соли. На миг ему почудилось, что у него отпуск.
 Внезапно Сэти выключила воду, опустилась на колени и, хитро улыбаясь одними глазами, нежно взяла в рот его плоть. Было очень тихо. Под потолком мирно жужжал большой вентилятор и издалека доносился слабый плеск волн... Рот и руки Сэти творили чудо. Малко чувствовал, как его плоть заполняла рот молодой женщины, а внизу живота забегали мурашки. Левой рукой Сэти поглаживала ему спину, спускаясь все ниже и ниже, смело вызывая в нем желание. Но вот она поднялась, взяла Малко за руку, увлекая к кровати.
 Сэти лежала, широко расставив ноги и раскинув руки. Когда Малко овладел ею, она вздохнула глубоко и удовлетворенно. Сэти то двигалась волнообразно, плавно, неглубоко вздыхая, то ее движения становились отрывистыми, резкими, то она деликатно терлась о Малко, как влюбленная кошка, вся во власти сексуальной игры. Малко отстранился, повернул Сэти набок и снова вернулся в нее. Он ласкал напрягшиеся соски ее грудей, щекотал ее своей плотью, продлевая удовольствие. Все тело Сэти напряглось, она извивалась в его объятиях, жалобно постанывала: «Хватит, остановись, не надо спешить»... Пот струился по ней ручьями, ноги спазматически дергались. Малко крепко ухватил ее за бедра и, поднявшись выше, с силой стал давить на ее круглые ягодицы. Теперь она каждый раз вскрикивала. Оргазм у них наступил одновременно, подобный мощному взрыву, потом они замерли и лежали все так же сцепленные друг с другом, запутавшись в противомоскитной сетке, которую они сорвали.
 Отдохнув, Сэти, отстранилась и прошептала:
 — Мне нравится это делать с тобой. А я ведь была влюблена в Вилла. Может быть, потому, что он — животное. С ним я трахалась. Как только он прикасался ко мне своим огромным членом, я уже была готова и кончала как сумасшедшая. Он никогда меня не ласкал, по-моему, он даже не подозревал, что у меня есть грудь... А потом он встретил эту вонючку Ясиру...
 — Я вижу, что ты ее не очень жалуешь...
 — Дрянь! — заявила Сэти без малейшего колебания. — Она умирала от скуки со своим ливанцем. Он трахал ее раз в месяц. Она слышала, что Билл отлично это делает. Вот и решила попробовать. Когда он ей надоест, она вернется в свой большой дом на Стейшн Хилл, — получит изрядную трепку, а этот дурак Билл останется с носом, один...
 Завидная прозорливость...
 — А он об этом не подозревает?
 — Не знаю. Когда Билл желает женщину, он становится как одержимый. Он, кроме того, считает, что он здесь самый сильный, как и прежде. Но на самом деле здесь правят бал ливанцы. У них здесь много сообщников. Вилл может жестоко поплатиться, сломать себе шею.
 — Он вернется к тебе.
 — Я уже этого не хочу. Подожди! Я пойду приму душ.
 В тот момент, когда Сэти вылезала из-под москитной сетки, в дверь постучали. Она подошла и, отодвинув задвижку, приоткрыла дверь. Задрожал весь дом. Малко, потрясенный, увидел, как Сэти отлетела назад, словно отброшенная ударом огромного кулака, и упала на спину. В груди зияла огромная кровавая дыра. Глаза ее остекленели, она умирала.
 Дверь разлетелась в щепки. Дуло охотничьего ружья поворачивалось во все стороны, отыскивая Малко.




 Глава 7


 В носу у Малко защипало от едкого запаха пороха. Не теряя ни секунды, он перекатился через себя вместе с противомоскитной сеткой, думая лишь о том, как спастись от пули.
 Он упал на ковер в тот момент, когда раздался следующий выстрел. Заряд, рассчитанный на крупного зверя, разнес в щепки стойки москитной сетки, пробив в стене огромную дыру. Малко лихорадочно, не тратя времени на застежки, разорвал кожаную сумку, где лежал пистолет.
 Снаружи все было тихо. Убийца, по-видимому, перезаряжал ружье. Малко отвел затвор своего «кольта-45» и выбросил руку вперед, целясь в дверь. Не снимая пальца с курка, он выпустил три пули подряд.
 Прячась за кроватью, Малко начал двигаться вдоль стены к широко открытой двери. Никакой реакции. Держа пистолет все так же в вытянутой руке, выскочил из дома. Теплая влажная струя воздуха ударила ему в лицо.
 В глубине пальмовой рощи высокий человек бежал по направлению к дороге. В руке он держал ружье. Не колеблясь, Малко выпустил все до последнего патрона вслед убегающему. Убийца скрылся. Негры, привлеченные выстрелами, бежали из Клаб-Хауза Сен-Мишель Лодж. Малко услышал вдали шум мотора отъезжающей машины. Убийца ускользал. Он вернулся в бунгало и склонился над Сэти.
 Молодая женщина лежала на спине с остановившимися глазами, она не дышала. В груди жуткая рана: заряд, рассчитанный для охоты на кабана, разворотил ей сердце. Малко поднялся, в глазах стояли слезы. Смерть — ужасная, необратимая вещь. Трое негров, оцепенев от ужаса, смотрели на труп. Наконец Малко смог произнести:
 — Идите предупредите Билла Ходжеса.
 Один из негров помчался к дому Билла. Малко снял с кровати простыню и накрыл то, что осталось от Сэти. Бедная женщина! Невинная жертва! Ведь пуля, без сомнения, предназначалась ему. А ведь он еще ничего не узнал о шиитах-террористах. Значит, одно его присутствие представляло для них опасность. Убийцей вполне мог быть Эйя Каремба, черный верзила, работающий на Карима Лабаки. Внезапно Малко подумал о Руджи. Ей тоже угрожала опасность. Надо бы ее предупредить.
 Его размышления прервал вихрем ворвавшийся в комнату Билл Ходжес. Сжимая в руках «беретту», с перекосившимся от злобы лицом и глазами-щелочками, он, словно пушечное ядро, расколол негров, облепивших дверь, и ринулся к телу. Ни слова не говоря, Билл Ходжес сорвал простыню и замер, увидев Сэти. Выпрямился, закрыл лицо покойницы и спросил, будто прокаркал:
 — Какой негодяй это сделал?
 Малко в нескольких словах описал события. Лицо Билла Ходжеса окаменело. Он обратился к неграм на креольском, которого Малко не понимал. Один из негров ответил не очень уверенно. Билл Ходжес повернулся к Малко.
 — Вы знаете очень большого негра, у которого белая «пахеро»?
 — Насчет «пахеро» не знаю, но убийца, вполне возможно, — Эйя Каремба.
 — Каремба! Этот грязный мудак!
 Билл Ходжес едва сдерживался, чтобы не взорваться... Лицо стало фиолетовым, он с такой силой сжимал ружье, будто собирался пустить его в ход сейчас же.
 — Грязные ливанские свиньи, это они, они хотели отомстить и приняли вас за меня. Едем к Лабаки, я размажу его но стене. Умеете обращаться с М-79 [27] ?
 — Зачем вы назначили мне здесь встречу?
 Ирландец уставился на Малко с неподдельным удивлением.
 — Я? Нет. Это вы вызвали меня в ливанский ресторан «Джем». Вы за мной прислали какого-то типа.
 В комнате наступила зловещая тишина.
 — Убить хотели меня, а не вас, — произнес, нарушив тишину. Малко и объяснил трюк с двумя подстроенными свиданиями.
 Билл Ходжес молча выслушал Малко, потом сказал:
 — Поехали к шефу полиции Шеке Сонгу. Он — мой друг. Он нам поможет. Ну, если это мерзавец Каремба...


* * *

 Тринадцать километров, отделявшие Лакку от Фритауна, они пролетели на сумасшедшей скорости, идя следом друг за другом. По дороге Малко оставил свою машину в «Мамми Йоко».
 Билл Ходжес небрежно поприветствовал часового в форме, охранявшего кабинет начальника полиции Шеки Сонгу, властно постучал и вошел. Малко — следом за ним. Несмотря на поздний час, в штаб-квартире фритаунской полиции царило оживление.
 Шеф полиции поднял голову и увидел вошедших. Злое выражение лица моментально сменила приветливая улыбка. Он вышел из-за стола и шагнул навстречу ирландцу, протянув руку.
 — Билл, мой друг!
 Стена за стулом, на котором сидел полицейский, была вся сплошь увешана религиозными картинками: распятый Иисус Христос, папа римский, Дева Мария и всякого сорта святые. Да, этот человек открыто демонстрировал свою набожность. Поражала форма его ушей: верхняя часть их была усечена, как у мифического фавна. Он обнял Билла, прижал к своей груди, отстранил, укоризненно глядя на пришельца.
 — Я не видел тебя на воскресной мессе.
 — Я был в саванне.
 — А! — успокоенно выдохнул шеф полиции. — А я уже было подумал, что ты подался в протестанты. Чем обязан визитом?
 — Шека, служит ли у тебя такой здоровый верзила по имени Эйя Каремба? — вместо ответа спросил Билл Ходжес.
 Негр нахмурил брови.
 — Да.
 — У него есть машина?
 — Да, белая «пахеро». И что?
 — Два часа тому назад он убил мою подругу Сэти и пытался пристрелить моего друга Малко Линге.
 Лицо полицейского посуровело.
 — То, что ты мне сказал, очень серьезно... Ты уверен?
 — Скажи мне, ты хорошо платишь своим полицейским? Сколько миллионов стоит такая «пахеро»?
 — Да, на свою зарплату он не мог купить эту машину, — смутившись, произнес шеф полиции. — Ты же знаешь, как это делается. Он работает сверхурочно. Я сейчас его вызову.
 Он снял трубку телефона, долго разговаривал на креольском и, прежде чем закончить разговор, сказал:
 — Он сегодня свободен. Кажется, он был у Лабаки.
 — Зови этого гада, — приказал Билл Ходжес.
 Он с трудом сдерживал себя. От напряжения дрожала даже татуировка на руке, лицо побелело от ярости, и красные пятна от этого казались еще ярче... Шека Сонгу с тревогой наблюдал за Ходжесом.
 — Ты знаешь, что...
 — Зови, или я сам пойду туда со своей «береттой», и тогда будет плохо...
 Шека Сонгу вздохнул и медленно, словно раздумывая, набрал номер. Было видно, что он всем сердцем желал, чтобы ему не ответили. Но этого не произошло.
 — Господин Лабаки у себя? — осведомился он с почтением.
 Билл Ходжес обошел стол, за которым сидел полицейский, и включил микрофон. Раздался радостный возглас:
 — Шека, друг мой! Это я. Карим. Чем могу быть полезен?
 Несмотря на любезный тон, шеф полиции позеленел. Он посмотрел с отчаянием на Билла Ходжеса, застывшего напротив него, как статуя Командора, и проглотил слюну.
 — Мистер Лабаки, я не хотел вас тревожить, но мне нужен один из моих людей, у меня срочное дело. Я думал, он у вас.
 — Кто?
 — Эйя Каремба.
 На миг воцарилось молчание, затем Лабаки ответил еще более любезным голосом:
 — Эйя? Ну конечно, он здесь. Он весь день работал у меня. Мне надо было забрать в деревнях алмазы, и мне нужен был охранник. Ты его знаешь, он сильный. Но через полчаса он будет у тебя.
 — Благодарю вас, — безжизненным голосом произнес Шека Сонгу.
 — Кстати, у твоей жены ведь скоро день рождения, — возвестил ливанец, — я присмотрел одну вещицу, думаю, ей понравится. Настоящий самородок, я тебе его пришлю. Ну, все. Наводи дальше порядок. Я завтра встречаюсь с президентом Момо, я ему скажу все хорошее, что я о тебе думаю.
 Щелчок. Ливанец закончил разговор. Словно опустилась гильотина. Билл Ходжес ринулся к аппарату, но полицейский уже успел положить трубку. Он поднял глаза на обоих белых. Мертвые глаза. Все трое молчали.
 — Вы слышали, — заговорил первым Шека Сонгу совершенно бесцветным голосом. — Если я стану обвинять Карембу в убийстве, он поклянется, что он был с Лабаки весь день. Ливанец подтвердит. А если я буду упорствовать, он пожалуется президенту. Президент позвонит и прикажет оставить его друга в покое...
 Вид у него был несчастный, и Малко его пожалел. Билл Ходжес кипел от негодования, готовый взорваться.
 — Это он! Это дерьмо. Я отрежу ему башку и вырву сердце. Сэти была идиоткой, но славной девушкой. Раз ты ничего не можешь, я сам рассчитаюсь с Лабаки.
 Сонгу умоляюще смотрел на ирландца.
 — Билл, прошу, я не смогу тебя защитить. Ты же знаешь, у него все эти палестинцы.
 Билл презрительно смерил его взглядом.
 — Однажды в Мозамбике я сам, один, расправился с целым взводом, так что твои палестинцы...
 Шека Сонгу, огорченно покачав головой, взглянул на Малко.
 — Почему Лабаки так ненавидит твоего друга?
 — Он ищет двух типов, — грубо ответил ирландец. — Двух шиитских мудаков, которые могут наделать тебе неприятностей.
 Он кратко изложил шефу полиции суть задания, возложенного на Малко. Негр в раздумье вертел карандаш.
 — Я слышал об этой истории от Джима Декстера. Я хотел бы вам помочь, но я бессилен. Во-первых, потому, что президент Момо категорически запрещает трогать иранцев, если они не совершают ничего противозаконного в этой стране. Иранцев пригласили сюда президент и Лабаки. Я знаю, что их посол обещал ему на прошлой неделе опять поставить нефть по символической цене... А это обеспечит жизнедеятельность нашей стране еще на восемь месяцев с лишним.
 Мои люди из спецслужбы следят за иранцами днем и ночью, но они ничего такого не делают... Они вербуют людей. (Он слегка улыбнулся.) Мне доложили, что они дают по десять леоне тем, кто приходит в Культурный центр на их вечерние лекции но четвергам... за что их нельзя отправить в тюрьму.
 — А эти два шиита? — задал вопрос Малко.
 — О них я ничего не знаю. Но это правда, что в нашу страну легко въехать и оставаться здесь, если есть местные сообщники. Во всяком случае, эти двое не скрываются в Иранском культурном центре, у меня там есть осведомитель...
 Казалось, полицейский говорил искренне. Малко понял, что больше они из него ничего не вытянут. Хорошо уже то, что он относится к ним с симпатией и покровительствует. Билл Ходжес не мог, однако, унять свой гнев. Он положил руку на плечо своего друга.
 — Дай мне полсотни ребят, и я за неделю освобожу тебя от ливанцев.
 Шека Сонгу грустно улыбнулся.
 — Ты хорошо знаешь, что это невозможно... Я все же сейчас займусь расследованием убийства твоей подруги в Лакке. Я пришлю к тебе кого-нибудь из криминальной службы.
 — Все, что нужно, — с горечью ответил ирландец, — это прислать ко мне Карембу.


* * *

 Жара немного спала. Так же, как и гнев Билла Ходжеса.
 — Я сейчас поеду обратно в Лакку, — объявил ирландец. — По дороге я отвезу вас в «Мамми Йоко». Я должен подумать, что я могу предпринять против этого мерзавца Лабаки. Со мной еще никогда безнаказанно не проходили такие дела...
 До самого отеля Билл Ходжес не произнес больше ни единого слова.
 В гостинице Малко ожидала записка. Он обнаружил ее в своем ящике и с трудом разобрал несколько слов, нацарапанных рукой Эдди Коннолли. Журналист назначал ему свидание в восемь вечера в баре «Казино Леоне», всего в нескольких метрах от «Мамми Йоко».
 Малко поднялся в свой номер и перезарядил «кольт-45». Карим Лабаки не ограничится одной попыткой. Он хочет, чтобы Малко исчез из Сьерра-Леоне. Значит, Малко шел по верному следу. Сейчас начинался бой почти с открытым забралом. Он разворачивался параллельно тому, что происходило на официальном уровне.


* * *

 Ливанцы с лоснящимися лицами, сгрудившись вокруг рулетки, словно хищники, не отрывали жадных глаз от шарика из слоновой кости.
 При нищенских ставках, принятых в «Казино Леоне», ливанцам, между прочим, разорение не грозило. Чернокожие крупье в длинных одеждах угрюмо следили за перемещением жетонов.
 Малко нашел Эдди Коннолли за одним из столов. Увидев Малко, он поднялся и пошел ему навстречу.
 — Выйдем, — тихо произнес он, проходя мимо и слегка коснувшись Малко.
 Они прошли через просторный бар. Никто, по-видимому, на них не обратил внимания: посетители не отрывали глаз от экрана телевизора над стойкой бара, по которому крутили обычно видеокассету с записью футбольных матчей месячной давности.
 Напротив казино, усевшись на капот машины, проститутка с меланхолическим видом высматривала клиентов. Ее зеленое нейлоновое платье было видно издалека, как неоновую рекламу.
 Эдди Коннолли сел в старую «тойоту» и покатил в направлении Лумли Бич. Проехав с километр, он остановился у безлюдного пляжа и подошел к Малко, выходившему из своей «505-й».
 Вдали сверкали огни «Мамми Йоко» и казино.
 — Спасибо, что пришли, — сказал журналист. — Я не хочу приходить в отель, поэтому прислал вам записку.
 — "Мамми Йоко"принадлежит Лабаки, вы знаете. Здесь нам будет спокойно...
 — Вы узнали что-нибудь?
 — Да, естественно!
 Журналист закурил сигарету, помолчал, чтобы поднять себе цену.
 — Думаю, что я напал на след этих двоих, которых вы разыскиваете, — осторожно начал негр разговор. — Правда, я не знаю их имен.
 — Где они?
 — Они скрываются у мистера Лабаки. Он выдает их за палестинцев, но мой знакомый парень узнал одного из них по фотографии, которую вы мне дали. Раз в неделю они ездят на «мерседесе» в Иранский культурный центр. Кажется, на религиозное собрание. Тогда там бывает и мистер Форуджи... Вот, это немного, — униженно произнес он, — но с Лабаки очень трудно. Его все боятся.
 — Больше об этих двоих вы ничего не знаете?
 — Нет.
 — Сколько времени они там пробудут, не знаете?
 — Нет. Лабаки о них никому не говорил. Иммиграционным службам о них ничего не известно. Да никто и не захочет связываться с Лабаки.
 Сообщение журналиста подтверждало то, о чем Малко подозревал с самого начала. Это объясняло, почему ливанец хочет от него отделаться. Даже сам президент Момо не смог бы оказать Лабаки поддержки, если бы США по-настоящему надавили на него. Эта информация очень ценная. Малко достал из сумки пачку леоне толщиной в десять сантиметров и вложил ее в руку журналисту.
 — Мне бы хотелось подробнее узнать об этих типах: что они делают, когда и каким способом собираются выехать из Сьерра-Леоне. Им будут нужны документы, паспорта. Они, вероятно, смогут достать их здесь.
 — Безусловно, — подтвердил Эдди, — и за небольшие деньги... Но если мистер Лабаки узнает, чем я занимаюсь, я вылечу из Министерства информации — он этого добьется, — и я никогда не найду работы... Но я все же попытаюсь. Как узнаю что-нибудь, я вам оставлю записку в «Мамми Йоко».
 Малко видел, как он садился в машину. Он стоял и наслаждался наступившей прохладой, рядом шумело море. Если бы Александра была рядом, они могли бы сейчас плескаться в теплых ласковых волнах. Но, увы, Малко был здесь один. За ним охотились самые могущественные люди этой страны, ему угрожала смертельная опасность. Помочь ему готов был один Билл Ходжес.
 Бег против часовой стрелки начался. Необходимо было выкурить из убежища и нейтрализовать этих двух ливанских шиитов. Другого решения Малко не видел, так как не знал об операции, которую они готовили. Внезапно сердце забилось сильнее. Очень медленно к нему приближалась машина. Остановилась в нескольких метрах. Фары погасли, никто не вышел. Малко застыл: убийцы могли появиться каждую секунду...
 Очень медленно он присел за «505-й», вытащил из сумки «кольт-45», взвел курок. Слабый металлический щелчок показался адским грохотом.




 Глава 8


 С сильно бьющимся сердцем Малко неотрывно следил за остановившимся автомобилем. За спиной Малко раздался звук мотора: с противоположной стороны приближалась еще одна машина. Машина развернулась и стала позади него. Фары погасли, опять никто не вышел.
 Малко стало страшно, по спине побежали мурашки. Ладони стали мокрыми. Он вытер их о брюки, медленно поднял руку с «кольтом-45», направил дуло в ближайшую автомашину. Если это засада, стрелять надо первым. До ближайшего обитаемого места было более километра, помощи ждать неоткуда. Волны все так же монотонно и успокаивающе бились о берег. Малко напрягал зрение, стараясь различить через ветровое стекло машины, стоявшей напротив него, свою предполагаемую мишень.
 Ничего не увидел. Глаза привыкли к темноте, и Малко мог бы поклясться, что за рулем никого не было. Но не призрак же управлял машиной!
 Держа все так же на прицеле ветровое стекло таинственной автомашины, Малко повернул голову и оторопел: вторая машина также была пуста! Но он не слышал, как открывались и закрывались дверцы, и не видел, чтобы кто-нибудь выходил из них. Оглядел внимательно пляж, — никого. Так долго продолжаться не могло. Малко выпрямился и, прижимаясь к машине, приблизился к открытой дверце.
 Тихо.
 Одним прыжком Малко вскочил на сиденье и включил стартер. Согнувшись почти вдвое на сиденье, чтобы до максимума свести на нет попадание вражеской пули, включил первую передачу. Кольт он все так же крепко сжимал в правой руке. Кровь бешено стучала в висках.
 Перед тем, как рвануть машину с места, Малко включил полный свет.
 Мощный, ослепительно-белый сноп света высветил перед машины: ее было видно, как днем. Малко бросил кольт на сиденье и дико расхохотался. Водитель, безумно вытаращив глаза и раскрыв рот от неожиданности, лежал на сиденье, держа руку на курчавой голове. Голова ходила взад и вперед у него между ног. Малко все еще хохотал, когда поставил машину во дворе «Мамми Йоко». Он очень удивился, увидев Джима Декстера, ожидавшего его в кресле в холле отеля. Вид у него был явно озабоченный. Американец взял Малко под руку. Чувствовалось, что он очень напряжен.
 — Пройдем в бар.


* * *

 Малко рассказал ему о приключении на берегу моря и об информации, полученной от Коннолли. Американец едва заметно расслабился.
 — Лумли Бич — это дом свиданий ливанцев. Это дешевле, чем «Мамми Йоко». Иногда они бросают девок на пляже и смываются, не заплатив... Но не обольщайтесь, там ночью полно хулиганья, они грабят влюбленных.
 — Почему вы здесь?
 — Шека Сонгу приходил ко мне. Он рассказал, что произошло. Вы легко отделались, и в этом проблема. Во Фритауне никто ничего не может предпринять против Карима Лабаки. А он — настоящий убийца.
 — Да, я понимаю. Сначала Чарли, теперь эта несчастная Сэти. Да, мы подняли жирного зайца... Иначе он не решился бы нападать на белого...
 — Вы абсолютно правы, — подтвердил шеф центра. — Но я поставлен перед моральной проблемой. Наш президент, проинформированный о предстоящих событиях, должен дать приказ о принятии превентивных мер, а мы — у меня такое впечатление — не располагаем для этого достаточными средствами. У меня нет желания хоронить вас в Сьерра-Леоне.
 — За одного битого двух небитых дают, — ответил Малко. — Расследование продвигается. Эдди Коннолли занимается двумя шиитами-террористами, и я надеюсь получить еще информацию.
 Малко должен был также встретиться с Ваелем Афнером, израильтянином, но Джиму Декстеру сообщать об этом не следовало.
 — Хотелось бы точно знать, какова связь и взаимоотношения между Форуджи и Лабаки, — произнес американец. — Я думаю, что за веревочки дергает Форуджи и работает он на спецслужбы Тегерана. Но на сегодняшний день я ничего о нем не узнал. Его практически никто не видит, он ни с кем не встречается. Даже у Сонгу нет о нем никакой информации. Его шофер тоже иранец и живет в резиденции на Хиллкот-роуд.
 — Можно попытать счастья через сьерра-леонку, она вроде бы его любовница, — заметил Малко. — Если, конечно, это не просто сплетни. Но иранские интегристы но такие аскеты, каковыми представляются. Я-то уж узнаю кое-что об этом [28] . Я увижусь с Руджи завтра вечером. Если она сведет меня с любовницей Хусейна Форуджи, это будет интересная зацепка...
 Джим Декстер отнесся к этому варианту весьма скептически. И несколько обеспокоенно.
 — Надеюсь, что Руджи отыщет ее, — наконец произнес он. — А пока будьте предельно осторожны. Фритаун — все равно что Западное побережье. Такой тип, как Лабаки, могущественнее полиции.
 Малко похлопал свою сумку, с которой теперь не расставался.
 — Без вашего кольта я бы уже был покойником. У меня перед Хусейном Форуджи преимущество: он не знает, с какой стороны я к нему подбираюсь. А теперь я приму душ и пойду спать.


* * *

 Хусейн Форуджи с мрачным видом сидел, глядя на горячий туман, нависший над Фритауном. Будет еще жарче, а при стопроцентной влажности — ад. Да, надо действительно быть преданным исламской революции, чтобы сидеть в этой вонючей дыре. Хотя наверху, в резиденции на Хиллкот-роуд, жара была терпимее... Он посмотрел в зеркало: бледное, плохо выбритое лицо, от пота волосы прилипли ко лбу. В маленьких черных, глубоко сидящих глазах злоба и коварство... Как бывший осведомитель САВАКа — политической полиции шаха, — он должен был иметь особые заслуги но части подлости, чтобы превзойти себя в этой же области на службе у аятоллы.
 И все же его отправили в ссылку в это место, забытое аллахом, с тем, чтобы он совершенствовал в тиши свои познания Корана и одновременно провернул небольшую, но довольно кровавую операцию. Если он успешно справится с этим делом, вернется в Тегеран и заживет счастливо...
 Он взял машинку, снабженную специальной насадкой, позволявшей оставлять трехдневную бороду, согласно воле молохов, старательно подровнял черную щетину, как он делал это каждое утро. Положил на место машинку, сбросил пижаму, обнажив очень белое тело, покрытое клочками черной шерсти, все в буграх.
 Войдя в ванную комнату, пустил душ и снял трубку телефонного аппарата, висевшего на стене.
 — Бамбе там? — спросил у своего охранника.
 — Да, да.
 — Пришли мне ее.
 Бамбе — сьерра-леоночка, работает телефонисткой в резиденции. Ей восемнадцать лет; носит национальное платье из расписанной вручную ткани, плотно облегающее фигуру, груди и ягодицы, на которые можно ставить пепельницу. Мечта. А рот, какой бывает только у женщин из племени пёль [29] , не давал покоя Форуджи с первого дня его приезда во Фритаун. Конечно, она совсем не похожа на тегеранок. В дверь постучали.
 — Входи.
 Девушка проскользнула в комнату, остановилась, стыдливо опустив глаза, стараясь не смотреть на голое тело. Хусейн Форуджи задышал чаще. Божественный момент.
 — Иди сюда. Я должен ехать в посольство. Не хочу опаздывать.
 Нехотя она начала раздеваться, обнажив сначала остренькие груди, крепкие, будто из мрамора, бедра, ягодицы, возможно, и несколько широковатые, но необыкновенно кругленькие и прекрасной формы, прикрытые символическими трусиками.
 Хусейн перешагнул через край ванны и стоял, ожидая, пока она приблизится. Девушка взяла шланг и стала поливать его. Иранец не двигался, закрыв глаза. На ощупь нашел ее груди, ощутил упругую шелковистую плоть, начал ее мять. Эффект не заставил себя долго ждать...
 Теперь Бамбе намыливала его с ног до головы большим куском мыла. Затем, взяв махровую варежку, старательно начала растирать мыльную пену. Корпус, плечи, ноги, спину, ягодицы... Хусейн Форуджи дышал все чаще. Оставив в покое груди девушки, он прислонился спиной к стене и ждал, пожирая глазами обнаженное тело молодой негритянки. Теперь Бамбе с особым старанием вытирала ему низ живота.
 Хусейн Форуджи застонал от удовольствия, а его плоть напрягалась все больше и больше.
 Теперь Бамбе медленными движениями массировала ему яички, мошонку, промежность, член до тех пор, пока из белой пены не вынырнула его багрово-красная головка.
 Девушка оставалась бесстрастной. Обычно бледное лицо иранца перекосилось. Он снова ухватился за ее груди, мял, щипал, как сумасшедший, шарил по всему ее телу, трепал ягодицы. Руки Бамбе задвигались быстрее. Иранец испустил крик отчаянья.
 — Нет, не спеши! Осторожно.
 Бамбе не подчинилась. Тогда Хусейн Форуджи грубо сбросил руки девушки, схватив ее за затылок. Она попыталась вырваться.
 — Босс, нет!
 Пальцы иранца сомкнулись, как стальные клещи. Ничто на свете не могло заставить его отказаться от своей блажи. Он с силой давил на голову девушки, пока ее губы не коснулись его торчащего фаллоса. От удовольствия Форуджи застонал.
 — Отпусти, босс, — умоляла Бамбе.
 — Делай, или вылетишь с работы! — просвистел иранец.
 Бамбе приоткрыла толстые губы. Восемь тысяч леоне, — это, конечно, не бог весть что, но лучше, чем ничего в стране, где сорок процентов населения безработные. И тут же плоть культурного советника исчезла в ее рту до самого основания. Ее затошнило. Хусейн Форуджи предусмотрительно чуть-чуть вытащил ее из ее рта, но как только опасность миновала, начал действовать так, словно это была не ротовая полость негритянки, а влагалище. Руками он все так же сжимал затылок Бамбе и с наслаждением двигался взад и вперед. Главное — не спешить... Он слегка ослабил руки, отпустив голову девушки, и она покорно продолжала. В те дни, когда Хусейн Форуджи был особенно доволен, он давал ей тысячу леоне [30] . На эти деньги она могла купить себе десять новых платьев.
 Она спокойно занималась любовью, но ненавидела то, что он заставлял ее делать сейчас и чем занимаются только проститутки.
 Хусейн Форуджи умирал от удовольствия. Душ лился, заглушая его стоны. Но все знали, что его утренние свидания с телефонисткой не имели отношения к работе. Секрет полишинеля. Другие чернокожие, работающие в резиденции, посмеивались над несчастной Бамбе, вынужденной угождать сексуальным прихотям иранца, не вписывающимся в обычные половые отношения африканцев. Безусловно, нравы в Сьерра-Леоне были более чем свободные, но, за исключением узкого круга извращенных людей, трахались просто и быстро, без всяких противозачаточных средств. Л все остальное — «штучки белых»...
 Хусейн Форуджи с трудом сдерживался. Исподтишка он стал сильнее давить на затылок Бамбе. Девушка сразу же ощутила, что конец ее мукам близок: по члену, который она полностью держала во рту, будто пробежал электрический ток. Она заработала ртом быстрее и, как только почувствовала вкус спермы, попыталась поднять голову. Не тут-то было! Железной рукой Форуджи прижимал ей голову, пока она не проглотила последнюю каплю. Форуджи хрюкал, как довольный хряк. День был необыкновенно счастливым. Бамбе выдержала десять минут...
 Когда вылилась последняя капля спермы. Форуджи отпустил голову девушки. Бамбе ринулась в туалет. Иранец встал под душ, и тело обрело покой. Вышел из ванной, накинув махровый халат, достал пачку банкнот по два леоне. Сегодня сумма была значительнее. Бамбе надела платье, взяла деньги и молча вышла.
 Удовлетворенный, Хусейн Форуджи смотрел ей вслед. Таких зарядок ему хватало дня на два-три... Началось все случайно. Почти с игры. Бамбе взяли работать телефонисткой. Однажды он пожаловался на боль в спине. Бамбе предложила сделать ему массаж с мазью, которую готовил ее дядя, разбиравшийся немного в колдовстве.
 В конце массажа боль в спине не прошла, но его охватило дикое вожделение. От сеанса к сеансу игра становилась все более изощренной.
 Иранец быстро оделся. У него должно состояться совещание по поводу операции, готовящейся на территории Сьерра-Леоне.
 Потом встреча в Культурном центре с Каримом Лабаки — тот хотел сообщить ему приятную новость.


* * *

 Малко посмотрел на «сейко-кварц» уже в двадцатый раз. Руджи все нет. Ресторан «Лагонда» стоял над Фритаунским заливом. Зал пуст. Определенно, у нее дар не приходить на свидания. К тому же Малко умирал от голода. Целый день он не находил себе места, метался между бассейном и своим номером. Не располагая информацией, он вынужден был сидеть сложа руки. Совершенно сбитый с толку, Малко уже направился из казино «Битумами» в гостиницу, когда заметил Руджи, вылезающую из «мерседеса». Она кинулась ему на шею и расцеловала.
 — Машина сломалась. Я вынуждена была сначала сесть на такси, а потом меня подвез друг. Идите скорей!
 — Куда?
 — Я отыскала девицу, которая вам нужна. Через женскую организацию. Ее зовут Бамбе Тоби. Я договорилась встретиться с ней в ресторане «Кофи», вы знаете, красный дом на Падемба-роуд.
 Усевшись в «505-ю», она с наслаждением вытянула ноги. В этот раз на ней была ультрамини-юбка, позволявшая любоваться ее стройными ногами вплоть до длинных матовых ляжек. Зачесанные назад волосы подчеркивали очарование ее миндалевидных глаз.
 Они пересекли весь Фритаун с убийственной скоростью, свернули у огромного дерева на Падемба-роуд и поехали вверх по улице.
 В этом ресторане Малко был в день своего приезда. Те же красные лампы, излучающие мягкий приглушенный свет. Руджи провела его прямо в глубину небольшого зала, где их ожидала девушка. Она была одна. Малко сразу поразил сексуальный магнетизм, исходящий от ее слишком большого рта на треугольном кошачьем личике. Поражали и глаза, широко расставленные и слегка раскосые, как у азиаток. Многоцветное национальное платье плотно облегало воинственные крепкие груди.
 — Это — Бамбе, — представила ее Руджи. Она что-то сказала Бамбе на креольском, та ответила ей певучим голосом.
 — Бамбе не хочет, чтобы кто-нибудь знал о том, что она вас видела.
 — Обещаю. Она догадывается, чем я интересуюсь?
 — Нет. Но она очень зла на Хусейна Форуджи, иранца. Он заставляет ее делать такие вещи, которые ей противны. Вы знаете, африканки очень стыдливы...
 Официантка, не спрашивая, принесла для всех пиво «Стар». Сначала Малко предпочел разговаривать через Руджи на креольском, чтобы избежать прямых вопросов.
 — А что он ей сделал?
 — Он делает так, будто я мадам Путана, которая торгует своим задом, — ответила Бамбе, возмущенно надув губы, как ребенок.
 Она рассказала им об утренних «массажах» и о последнем инциденте. Малко с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться, как сумасшедший... Бамбе опустила глаза, бросив на Малко взгляд, красноречиво говорящий о том, что она совсем не возражает против нормальных отношений... Малко вынул из кармана фотографию и положил на стол.
 — Она знает этого человека?
 Бамбе долго разглядывала фотографию Набиля Муссауи, найденную в сумочке у Чарли, и обескураженно покачала головой.
 — Не знаю. Белые так похожи друг на друга...
 Обещающе. Малко сказал:
 — Я ищу двух молодых людей, ливанцев, которые, возможно, скрываются в иранской резиденции.
 Бамбе застрекотала по-креольски. Руджи перевела.
 — Она говорит, что двое мужчин несколько дней жили в отеле иранской резиденции, но ей туда входить воспрещается. Однажды утром они уехали в «мерседесе» Хусейна Форуджи, она не знает куда.
 Это сообщение перечеркивало то, что узнал Эдди Коннолли. Официантка принесла лангуста, разрезанного на куски. Было похоже, что он лет сто пролежал в чилийском перце. Малко запивал пивом проглоченные куски лангуста, чтобы погасить огонь в горле, и безуспешно пытался узнать что-либо еще о Хусейне Форуджи. Кроме того, что сказала Бамбе о пребывании шиитов-ливанцев в резиденции иранцев, он ничего не узнал...
 Руджи, проглотив такое количество перца, что теперь могла соревноваться с глотателем огня, нервно посмотрела на часы.
 — Я должна вас покинуть. Проводите Бамбе? Она живет в Мюррей Тауне.
 Руджи стремительно встала, поцеловала Малко в щеку и исчезла. Опустив глаза, Бамбе поглощала дьявольское блюдо, запивая его пивом. Когда она встала, Малко смог убедиться: бедра у нее были роскошные и очень тонкая талия, подчеркивающая их.
 — Пожалуйста, держите меня в курсе того, что происходит в иранской резиденции, — обратился к ней Малко по-английски, когда они поднимались по Падемба-роуд.
 — Я больше не хочу туда возвращаться, — заявила девушка.
 Запас слов на английском у нее был скудный, но говорила она вполне понятно.
 Это было уж слишком. Зачем тогда ее отыскали?
 — Почему? — поинтересовался Малко.
 — Не хочу больше делать мадам Путана, — твердо заявила она.
 Малко понял, что переубеждать ее бесполезно. Да, вечерний урожай был небогат.
 — Что вы собираетесь делать?
 — Искать работу...
 В такой стране, как Сьерра-Леоне, искать работу — все равно, что играть в лото. Но, как и многие африканцы, Бамбе была фаталисткой.
 Ночью улицы Мюррей Тауна выглядели особенно жутко. Старые, разваливающиеся креольские дома, темнота, никакого освещения, за исключением лампочек уличных торговцев. Бамбе довела Малко до ворот с вырванными створками, за ними простирался большой заброшенный сад. Малко оставил машину возле большого дома, погруженного в темноту.
 — Большой дом, — заметил Малко.
 — Это офис агентства путешествий «Контики», — объявила Бамбе. — Это все их. А я занимаю одну маленькую комнату внизу. Это отпугивать воров.
 Она не выходила из машины, будто ждала чего-то. Малко достал из сумки пачку леоне и положил ей на колени.
 — Если бы вы могли узнать что-нибудь об этих двух мужчинах...
 Довольная Бамбе взяла деньги.
 — Теперь я не работаю, у меня будет много времени. Если ты захочешь меня видеть...
 Все, приручил... Уже не нужен переводчик с креольского.
 Она направилась к дому. В свете фар ее хорошо было видно, и Малко проводил ее глазами. Бамбе шла, томно покачивая бедрами, платье плотно облегало ее фигуру. Затем отъехал. Полное разочарование. В каком направлении искать теперь?
 До самого «Мамми Йоко» он не мог найти ответа на свой вопрос. Под дверью нашел записку от Эдди Коннолли. В ней журналист своим отрывистым почерком писал: «Жду вас на Лумли Бич, сегодня в 11 вечера».
 Часы показывали уже одиннадцать десять.




 Глава 9


 Малко въехал на Лумли Бич и включил все фары. Вдоль пляжа стояло несколько машин, развернувшись в сторону моря. Ливанцы совокуплялись... Ему надо было пройти до самого отеля «Атлантик», чтобы найти Эдди Коннолли. Журналист ходил взад и вперед возле машины и курил. В свете фар «505-й» Малко разглядел внутри «тойоты» силуэт. Бернис, миниатюрная журналистка, которую он уже видел в «Ньюс-Рум». Эдди Коннолли сочетал полезное с приятным.
 — Good evening, — учтиво поздоровался креолец с подошедшим Малко. — Я опасался, что вы не приедете...
 — У вас важное сообщение?
 Журналист принял значительный вид, удовлетворенно хихикнув.
 — Indeed, yes... Мне повезло. У меня есть друзья в иммиграционной службе. Они мне сообщили, что Карим Лабаки просил их оказать содействие двум его друзьям.
 — Какое?
 — Выдать документы, чтобы официально выехать из страны.
 Сердце Малко забилось сильнее. Если террористы хотят выехать из страны, значит, они готовятся атаковать.
 — Под какими фамилиями?
 — Я еще этого не знаю. Узнаю, вероятно, завтра. Через одного друга.
 Малко не показывал своего возбуждения. В этот раз он был близок к цели. Документы нужны террористам-шиитам, которых ливанец прятал у себя. Значит, наступил час «задействовать» их. Если ему удастся узнать фамилии под которыми они намереваются выехать из страны, Малко сможет нейтрализовать их за пределами Сьерра-Леоне.
 — Прекрасно. Вы не пожалеете.
 Эдди Коннолли раздавил ногой сигарету и робким голосом, заискивающе улыбаясь, продолжал:
 — Вы мне не сказали, что вас пытались убить.
 — Откуда вы это узнали?
 — От одного из моих осведомителей из криминального отдела.
 — Вы знаете, кто это сделал?
 Журналист сокрушенно покачал головой.
 — К сожалению, не точно. Говорят, что это Каремба. По поручению Карима Лабаки.
 Замолчали. Слышно было даже дуновение легкого бриза. Эдди Коннолли поскреб шею, явно не в своей тарелке.
 — Вы тоже будьте осторожны, — посоветовал Малко.
 Журналист махнул рукой с фатальной обреченностью.
 — Мне уже грозила опасность в других делах. Но в нашей стране не любят убивать журналистов. Я очень известен тут. Мистер Лабаки вынужден с этим считаться. Президент Момо любит меня... И у нас традиционно уважается свобода печати.
 Проехала машина, фары погасли. Теперь Малко отнесся к этому спокойно. Эдди Коннолли бросил взгляд в сторону своей «тойоты».
 — Indeed, я должен покинуть вас, — произнес Эдди со светской учтивостью. — Вероятно, завтра к концу дня у меня будет эта информация. Встретимся здесь же и в тот же час.
 — Прекрасно, если вы ее добудете, я обещаю вам вознаграждение в две тысячи долларов, — ответил Малко.
 Эдди Коннолли заморгал глазами за толстыми стеклами, засмеялся несколько смущенно.
 — Это очень крупная сумма. Я постараюсь.
 Он протянул Малко руку перед тем, как сесть в машину.
 — До завтра.
 Малко развернулся и поехал в сторону Эбердина. Вдоль дороги стояли десятки машин. На пляже вовсю предавались любовным утехам.
 В холле «Мамми Йоко» проститутки изнывали от безделья. Не успел Малко закрыть за собой дверь в номер, как раздался стук. Настороже, Малко взял кольт, прикрыл его полотенцем и открыл дверь. На пороге стояла пышная негритянка в облегающем платье из блестящей красной тафты.
 — Добрый вечер, патрон, — приветствовала она хозяина номера широкой улыбкой, открывающей все ее крупные, как у людоеда, зубы. — Я вам принесла любовь.
 И СПИД. Гвинейка. Сумасшедший режим Секу Туре вынудил четыре тысячи жриц любви покинуть страну, и они обосновались в Сьерра-Леоне. Малко вежливо отказался. Ему хотелось только одного: скорее бы прошли двадцать четыре часа.


* * *

 — Вы с ума сошли! Две тысячи долларов! — воскликнул возмущенный Джим Декстер. — Вы знаете, сколько я ему даю, этому Эдди? Канистру бензина каждую неделю. И он мне за это целует руки.
 Шеф радиоцентра ЦРУ был шокирован расточительностью Малко. Он не одобрял ее.
 — Что касается меня, я должен отчитываться об использовании денег.
 — Послушайте, Джим, — сказал Малко, раздраженный такой скупостью, — вы знаете, что со мной случилось? Помогая мне. Коннолли рискует своей собственной шкурой. Вы находитесь под защитой президента США. Я же отвечаю за успех операции и считаю, что если, заплатив несколько тысяч долларов, мы можем предотвратить величайшую катастрофу, то это не самая худшая сделка.
 — За такую сумму он вам придумает что угодно.
 — Не думаю, и я проверю. Мы сидим на бомбе с часовым механизмом, время отсчитывается: тик-так... Мне бы очень хотелось разрядить ее.
 — А Дикий Билл? Есть новости?
 — Нет. Он мне не нужен. В данный момент.
 Джим Декстер улыбнулся. Обреченно.
 — Надеюсь, что Коннолли сообщит вам что-то конкретное.
 — Подождем. Завтра утром подведем итоги.
 До вечера надо было убить время. Эдди Коннолли — единственная надежда. Бамбе, телефонистка, из игры вышла...


* * *

 Каждый раз, когда к Лумли Бич приближалась машина, сердце Малко начинало биться сильнее. Напрасно. В сотый раз Малко посмотрел на «сейко-кварц»: двенадцать тридцать. Уехали последние ливанцы, приезжавшие на пляж утолить свой сексуальный голод по дешевке. По пляжу бродили подозрительные типы. В темноте Малко различал их силуэты. Но приближаться они не решались. Где Эдди Коннолли? Отсутствие телефонной связи очень осложняло жизнь во Фритауне. Малко подождал еще четверть часа, потом принял решение вернуться в отель. В холле и в баре пусто. Записки от журналиста тоже не было. Даже проститутки уже отправились спать. Малко вышел, заглянул в казино «Битумани» и в «Леоне».
 Безуспешно.
 Малко начал серьезно беспокоиться. Эдди Коннолли должен был дать о себе знать. Слишком заманчиво было получить две тысячи долларов.


* * *

 Когда Малко дошел до автостоянки «Мамми Йоко», полил проливной дождь. Внезапно на Фритаун обрушилась масса воды. Кончался сезон дождей, и небо словно решило напоследок вылить на город всю оставшуюся воду.
 В тот момент, когда Малко садился в свою «505-ю», из хижины, где обычно укрывались водители такси, выскочил негр и подбежал к Малко.
 — Мистер Коннолли ждет вас на заправочной Тексако, в Конго-Таун.
 Сразу успокоившись, Малко дал ему двадцать леоне и сел за руль.
 При въезде в Конго-Таун затормозил из-за длинной очереди автомашин у бензоколонки. Малко доехал до последней машины, намереваясь объехать очередь, когда под колеса его «505-й» кинулся странный тип, и Малко резко затормозил, едва не раздавив его. Весь в черном с ног до головы, как могильщик. Крахмальный отложной воротничок, галстук, шляпа, несмотря на духоту и жарищу. Старик креолец осенял себя крестом с отсутствующим, блуждающим взглядом. Тип вынырнул из гущи людей, толпившихся у стены, на которой было написано: «Go! Go! Go! Texaco».
 Это происшествие заинтересовало Малко. Он поставил машину напротив пустых бензоколонок и пошел, расталкивая локтями людей, сгрудившихся вокруг чего-то, что он пока не видел. Пробившись, Малко тут же пожалел о своем любопытстве и замер как парализованный.
 На цементе лежал труп. Абсолютно голый. Малко узнал его сразу же по родимому пятну на скуле — Эдди Коннолли. Очков не было. Справа и слева на горле зияли две жуткие кровоточащие дыры: злодеи вспороли ему горло и вырвали обе артерии, выпустив из Эдди Коннолли всю кровь, как из кролика...
 Малко перевел взгляд на грудь покойника. Ужасающая рана, видно, как белеют кости ребер; с левой стороны вырезали кусок плоти, будто окорок, отделив мышцы и желтоватый жир. И это еще не все. Член и яички тоже вырезаны, и зияющую кровавую рану облепили мухи... Несмотря на подступившую к горлу тошноту, Малко сумел разглядеть еще одну жуткую деталь: мизинец правой руки и указательный палец левой отрезаны.
 Эдди Коннолли пытали и убили не здесь. На цементе не было даже крови. Малко похолодел от ужаса. Сначала Сэти, теперь Эдди Коннолли. Оба убийства подготовлены.
 Что означало это кровавое представление? Безусловно, этим изуверством его хотели о чем-то предупредить. Но о чем? Малко видел вокруг застывшие от страха лица негров. Гробовое молчание... Женщины почти неслышно произносили слова заклинаний. Вокруг трупа оставалось пустое пространство, люди не приближались к телу, будто опасаясь, что от него исходят губительные волны. Никто не подумал о том, чтобы прикрыть тело.
 Малко отступил назад, с трудом сдерживая подступившую к горлу рвоту. Вскоре подъехала голубая машина криминальной полиции, остановилась сзади него, из машины вышли не спеша двое полицейских.
 Малко, не мешкая, сел в свою «505-ю». Эдди Коннолли унес с собой в мир иной добытую информацию. Малко вел машину, как робот, не оправившись еще от шока, и воскрешал в памяти свою последнюю встречу с Эдди Коннолли. Внезапно вспомнил Бернис, черную журналистку, сидевшую рядом с Эдди Коннолли. Может, она в курсе происшедшего. А вдруг?.. Беспокойство снова овладело им. Малко рванулся вперед по направлению к «китайскому» зданию.


* * *

 — Это из области колдовства. Они отрезают палец, чтобы убедиться, что человек действительно мертв, — объясняла потрясенная Бернис дрожащим голосом.
 Маленькая журналистка глотала слезы. Когда Малко поднялся в «Ньюс-Рум», Бернис сидела за пишущей машинкой. Она еще ничего не знала об ужасной гибели Эдди Коннолли. Известие потрясло ее. Она настояла на том чтобы сразу поехать на станцию Тексако. На месте уже не осталось и следов преступления. Тело увезли в полицейском фургоне. Сейчас они сидели с Малко на террасе ливанского ресторана «Джем», принадлежащего Лабаки. Бернис дала выход своему горю. Малко подождал, пока она немного успокоится, и сказал:
 — Я хочу отыскать убийц Эдди. Помогите мне. Вы видели его вчера вечером.
 Бернис всхлипывала.
 — Да, он зашел в бюро после обеда, примерно в пять, в пять тридцать. У него была назначена встреча в иранском культурном центре с одним из его осведомителей.
 — С кем он хотел встретиться? Вы его знаете?
 — Да, Эдди мне все говорил, — гордо заявила Бернис. — Он должен был встретиться с бывшим министром внутренних дел. С неким Фестусом М'Бомпа.
 — Почему в иранском культурном центре?
 — М'Бомпа — мусульманин. Шиит. У него связи с иранцами.
 — По поводу двух шиитов?
 — Да, Эдди был очень возбужден. Он говорил мне, что получит кучу денег.
 — А потом?
 — Он должен был идти купить кофе. У ливанцев на Ист-стрит. А потом заехать за мной.
 — Он не пришел?
 — Нет. Я подумала, что он задержался и вернулся прямо к себе.
 Таким образом, журналист был убит после встречи с осведомителем и до встречи с Бернис. Но истязали его не на улице. Для этого надо было его похитить, а затем отвезти в укромное место.
 — А где его машина?
 — Он поехал на ней.
 — Она должна где-то быть. Я бы хотел проехать по району, где у него было свидание. Может, нам удастся напасть на след.
 Доехав до Сиака Стивенс-стрит, они сошли, поставили машину на углу Ист-стрит и пошли пешком. Этот квартал был очень оживлен и мало подходил для похищения человека. Улица шла, спускаясь к морю.
 «Тойоту» Эдди Коннолли они отыскали в тупике, которым заканчивалась Хоув-стрит. Задний мост машины стоял на двух деревянных подставках, колеса уже украли! Дверцы были заперты на ключ.
 Бернис разрыдалась, повалилась на капот, причитала и обнимала его, будто перед ней было тело ее убитого любовника. Малко мысленно пытался воспроизвести все, что произошло с Эдди Коннолли. Вот он ставит машину и идет на встречу...
 Маловероятно также, что его похитили в иранском Центре, поскольку он постоянно под наблюдением криминальной полиции. Значит, похищение имело место позже. Малко взял Бернис за плечи, поднял, повернул к себе лицом.
 — Я хотел бы посмотреть лавку, где Эдди покупал кофе.
 Они спустились до Ист-стрит, и журналистка привела Малко к невзрачной бакалейной лавчонке.
 Малко почувствовал, как кровь остановилась у него в жилах. Это была та лавчонка, у которой останавливался «мерседес» Карима Лабаки в тот день, когда он случайно встретил его возле иранского культурного центра!
 Малко не успел ничего сказать, как ни о чем не подозревавшая Бернис толкнула дверь лавчонки и вошла. Малко ничего не оставалось, как последовать за ней, чтобы не вызвать подозрений.
 Магазинчик был завален мешками с кофе, крупой, мукой и маниокой. Коробки стояли до самого потолка. В лавке приятно пахло свежемолотым кофе, заглушающим все другие запахи. Бородатый ливанец, сидящий за кассой, при их виде поднял голову и одарил заученно коммерческой улыбкой. Бернис уже было открыла рот, чтобы задать ему этот вопрос, когда вовремя вмешался Малко.
 — Я хотел бы взять фунт кофе, — поспешил сказать он, взглядом приказывая Бернис молчать.
 Ливанец встал и исчез в комнате за лавкой. Малко разглядывал некоторое время кучу хлама, затем небрежно, как любопытный покупатель, отодвинул, занавеску, отделяющую от торгового зала помещение, где мололи кофе, и заглянул внутрь. Он успел разглядеть двух негров, насыпавших кофе в мешки, молодого человека в джинсах, по виду ливанца, который сидел на табурете и читал книгу, и хозяина, моловшего кофе для Малко. Хозяин встал и, вежливо улыбаясь, сказал:
 — Иду. Извините, клиентам сюда входить не разрешается.
 Малко сделал шаг назад. Бернис, поникшая, осевшая, сидела на мешке с крупой, шмыгая носом и вытирая слезы.
 Бернис и Малко вышли из лавочки с пакетом душистого кофе. На улице продолжалась жизнь, несмотря на то, что нестерпимая жара давила по-прежнему. У Малко перед глазами неотступно стояло искромсанное тело Эдди Коннолли. Кто это сделал и по каким законам колдовства, одному богу известно. Внезапно Бернис сказала:
 — Интересно, в этой лавке всегда висели плакаты с Хомейни. А сегодня ничего нет...
 Этой незначительной деталью подтверждалась жуткая гипотеза Малко. Он обернулся и долго смотрел на лавочку, ничем не отличавшуюся от других. Спросил:
 — Эдди часто покупал здесь кофе?
 — Каждый понедельник.
 Подошли к «505-й».
 — Этот Фестус М'Бомпа, где он живет?
 — По дороге в Лакку, на выезде из города, напротив Юба Варрак. Но он ничего не скажет.
 — Посмотрим, — только и произнес Малко.
 Зверское убийство журналиста вывело его из себя: он клокотал от гнева. Его противники ливанцы и шииты открыто насмехались над ним, уверенные в своей безнаказанности. Малко и журналистка вновь проехали через весь Фритаун. Всю дорогу Бернис была в прострации, изредка вытирая крупную слезу.
 Малко остановил машину возле «китайского» здания.
 — Убийцы поплатятся за это, — пообещал он.
 Бернис печально покачала головой.
 — Они слишком сильны. И вас они убьют. Вы должны уехать из Сьерра-Леоне.
 Малко промолчал, стоя вполоборота и размышляя. Безусловно, Эдди Коннолли похитили в этой лавке на Ист-стрит и там же его убили. Возле этой лавки останавливался «мерседес-500» Карима Лабаки в тот день, когда Малко встретил его у иранского культурного центра.
 Малко прибавил скорость. Суровое решение принято.
 Настало время переходить в наступление.


* * *

 — В следующий раз разрежут на куски вас, — заключил шеф резидентуры ЦРУ.
 — Иранцы и Лабаки что-то готовят, и они ни перед чем не остановятся, они стремятся запугать или даже уничтожить всякого, кто слишком наступает им на хвост. Если мы отступимся, тем самым развяжем им руки.
 Джим Декстер обеспокоенно посмотрел на собеседника.
 — Малко, мы не в Чикаго. Президент рекомендовал нам провести превентивную операцию, а не устраивать резню. Я обязан докладывать о ходе операции непосредственно вице-директору оперативного отдела и ждать указаний. А пока вы должны оставить все.
 — Это именно то, чего желают иранцы, — парировал Малко.
 — Хорошо, — уступил американец. — Пойдемте к Сонгу. Может быть, нам удастся убедить его действовать. Он любил Эдди.
 — Он ничего не будет делать, — уверенно возразил Малко, — но, если вы настаиваете...


* * *

 «Олдсмобиль» американца с трудом продвигался среди пешеходов, заполнявших проезжую часть шоссе. Шека Сонгу принял их без задержки. На лице застыло выражение скорби, чувствовалось, что он потрясен.
 — Вы пришли в связи с убийством Эдди Коннолли, — сразу же сказал полицейский.
 — Да, — ответил Малко. — Вчера вечером у меня с ним была назначена встреча. Я думаю, что его убили, чтобы помешать передать мне то, что он узнал. И чтобы напугать меня.
 В глазах чернокожего полицейского промелькнул страх. Он сел за свой письменный стол, закурил сигарету и медленно произнес:
 — Я думаю, вы ошибаетесь... Я видел тело моего несчастного друга. Все изуверства, проделанные с ним, — это уже второй подобный случай во Фритауне за последние месяцы. Оба убийства совершены преступниками, пришедшими из Гвинеи-Биссау.
 — Почему? — скептически спросил Малко.
 — Это работа колдунов, — стал объяснять Сонгу. — Им нужны некоторые части человеческого тела для приготовления волшебных снадобий, которые они затем продают очень дорого в деревнях.
 — Но почему Эдди Коннолли?
 — Он был журналистом, возможно, он вел расследование об их делах. Возможно, он встречал этих людей, они испугались. Я сделаю все, чтобы их отыскать.
 — Итак, вы не считаете, что это дело рук ливанцев, убийство по заказу и под руководством Карима Лабаки? — в упор спросил Малко.
 Он был твердо уверен, что полицейский врет. Если бы Эдди Коннолли занимался расследованием дел колдунов. Бернис знала бы об этом. Шека Сонгу криво улыбнулся.
 — Человек, чье имя вы сейчас упомянули, не занимается колдовством.
 Малко понял, что спорить бесполезно: полицейский не отступит от своей версии. Джим Декстер и Малко вышли из его кабинета. Едва ступив на лестницу, американец взорвался:
 — Мерзкий лгун! Он прекрасно знает, почему убили Коннолли. Просто он до смерти напуган. Карим Лабаки причастен к этому делу. Они ликвидировали Коннолли таким образом, чтобы все думали, что это ритуальное убийство. Иначе убийство журналиста могло наделать много шума, и тогда...
 Малко тоже кипел от бешенства. Они сели в «олдсмобиль» и Джим Декстер спросил:
 — Что вы теперь собираетесь предпринять?
 — Сменить методы, — угрюмо ответил Малко.
 Он склонялся к тому, что Билл Ходжес был прав. С ливанцами можно было вести диалог только языком огнемета.




 Глава 10


 — Это здесь, — объявил Дикий Билл.
 Дом Фестуса М'Бомпа выглядел убого. Оцинкованное железо, глинобитные стены, глина, пропитанная мочой, куры кудахчут вокруг новенького «мерседеса» — признак благосостояния. Малко и Билл вышли из «505-й». Выражение лица Билла Ходжеса говорило о том, что он не в лучшем настроении. Красные пятна на лице выступали еще ярче.
 Одна дверь вела в кухню, грязную до отвращения, заваленную немытой посудой. Билл Ходжес щелкнул по голове невысокого негра, лениво занимающегося уборкой.
 — Где шеф М'Бомпа?
 — Спит, патрон.
 — Иди разбуди. Мы ждем в гостиной.
 Они вошли в большую комнату, в которой царил невообразимый беспорядок. Уселись в продавленные кресла, Дикий Билл отыскал бутылку виски «Джи энд Би» и налил себе, не скупясь.
 — Вы его знаете? — спросил Малко.
 — Да, у нас было два-три общих дела... — уклончиво ответил ирландец. — Один из самых продажных типов.
 Минут через десять на пороге появилось толстокожее существо. Огромный негр, глазки заплыли жиром, серая бородка, ляжки, как огромные свиные окорока... Френч, какие носил Мао, почти такого же цвета, как его кожа, отчего он казался голым.
 Расплылся в радостной улыбке при виде ирландца.
 — Вчера устроил праздник! — объявил он. — Поэтому беспорядок немного. Как семья?
 — Нормально, — угрюмо ответил ирландец.
 Некоторое время обменивались банальностями по-африкански, затем, отхлебнув изрядный глоток виски, хозяин бухнулся в кресло с лопнувшими пружинами и, казалось, задремал.
 Билл Ходжес с ходу накинулся на него.
 — Ты видел вчера моего друга, Эдди Коннолли?
 Фестус М'Бомпа слегка вздернул тяжелое веко, как у ящерицы.
 — Эдди? Нет.
 Билл Ходжес даже бровью не повел. Молча достал из сумки старый «маузер П-08» с длинным, как Эйфелева башня, стволом. Раздался металлический короткий щелчок — Билл Ходжес взвел курок, положил оружие к себе на колени, направив ствол на хозяина.
 — Фестус, ты меня знаешь. Когда речь идет о деле, я не шучу. А это — бизнес. Не говори мне, что ты не боишься. Потому что ты боишься. Я с удовольствием начиню пулями твою жирную тушу из этой штуковины, выпущу всю обойму.
 Фестус М'Бомпа, окончательно проснувшись, выпрямился и визгливо, как это свойственно всем африканцам, когда они чем-то сильно потрясены, произнес:
 — Билл, я твой друг, ты же знаешь.
 — Знаю, Фестус, поэтому я жду ответа на свой вопрос.
 Гробовое молчание.
 Негр, казалось, снова впал в оцепенение. Прозвучал выстрел. Малко от неожиданности подскочил. Фестус М'Бомпа, несмотря на свой вес, молниеносно соскочил с кресла. Билл Ходжес, не двигаясь с места, послал пулю в стену, пролетевшую не так уж далеко от головы негра.
 Бывший министр плюхнулся опять в свое кресло и запричитал:
 — Билл, ты с ума сошел! Да, я видел твоего друга. Ну и что? Это мои дела.
 — Фестус, — спокойно сказал Билл Ходжес, — Эдди Коннолли мертв. Грязная смерть. И я хочу знать, кто его убил.
 — Мертв?
 — Да.
 Ирландец красочно описал ему то, что они нашли на заправочной станции Тексако. Фестус М'Бомпа посерел.
 — Я здесь ни при чем, клянусь, Билл.
 Слуга-негр, встревоженный выстрелом, просунул голову в дверь, но, убедившись, что джентльмены мирно беседуют, исчез успокоенный.
 — А зачем ты встречался с Эдди? — продолжал ирландец.
 На этот раз ответа долго ждать не пришлось. Дуло «П-08» все еще было направлено в живот бывшего министра. Последний отхлебнул виски и ответил сдавленным голосом:
 — Он хотел кое-что знать.
 — Что?
 Вопрос прозвучал, как пистолетный выстрел. М'Бомпа закатил глаза, так что были видны одни белки, и вздохнул:
 — Кое-что, что я не мог ему сказать.
 В глазах ирландца он прочел свой приговор и поспешно добавил:
 — Это пустяк. Когда выезжаешь из страны, ты знаешь, надо предъявить сертификат об уплате налогов. Ждать его выдачи надо очень долго, надо давать взятки...
 — А у тебя есть друзья в иммиграционной службе, — прервал ирландец. — Так что Эдди хотел знать?
 Бывший министр внутренних дел заерзал в кресле, ему было не по себе.
 — Он говорил мне о двух типах, которые хотели выехать из страны по фальшивым документам. У них уже были паспорта, но им не хватило сертификатов. Кто-то ему сказал, что я должен был достать их.
 — И это правда?
 — Да.
 — Почему?
 — На сертификатах ставится имя и номер паспорта.
 Малко напрягал слух, чтобы услышать. Негр говорил едва слышно. Цель была близка.
 — Так вот, приятель, ты назовешь их имена, и мы в расчете. Эдди не может этого сделать.
 Фестус М'Бомпа вжался еще больше в кресло.
 — Я не мог ничего сообщить Эдди. Тот, кто заказывал сертификаты, требовал, чтобы они были не заполнены. Конечно, это стоило дороже.
 Он переводил взгляд с Билла на Малко, пытаясь угадать, верят они ему или нет. Малко разом успокоился. Опять стена.
 Наступило молчание. Бедный Эдди Коннолли погиб ни за что... Но он был на верном пути. Билл Ходжес потянулся к столику, сделал глоток виски. Словно оцепенев, Малко безучастно наблюдал за происходящим. Вся подготовка операции проходила у него на глазах. Ирландец поставил на место бутылку и чересчур сладким голосом произнес:
 — Последний вопрос, Фестус. Для кого нужны были сертификаты?
 Бывший министр скорчился, держа руки на животе, будто хотел защититься от пули. Покачал головой, бормоча что-то себе под нос, и сказал умоляющим голосом, униженно, обреченно:
 — Билл, умоляю, не спрашивай об этом.
 — Для Лабаки. Карима Лабаки, — вмешался Малко.
 Негр стремительно повернул голову в сторону Малко, в его больших глазах был ужас. Пот стекал со лба. Он проглотил слюну, застонал, прокаркал:
 — Я вам ничего не сказал, ничего. Уходите.
 На него было жалко смотреть. Билл Ходжес встал, спрятав пистолет в сумку. Негр оторвал зад от кресла. Казалось, что огромные ноги с трудом держали его.
 — И еще один вопрос, — ирландец в упор посмотрел да бывшего министра. — Когда ты расстался с Эдди, куда он поехал?
 М'Бомпа ответил заикаясь:
 — Он сказал, что едет купить кофе.
 — Он пошел пешком?
 — Да.
 Дикий Билл Ходжес и Малко вышли, оставив бывшего министра в полной прострации.
 В машине они подвели итоги.
 — Ясно, — заключил Малко, — что сертификат нужен человеку, если у него есть сьерра-леонский паспорт или если он иностранец и проживает в стране. Ясно, что Лабаки достал паспорта для этих террористов и ему нужны были еще соответствующие бумаги. Для того, чтобы они смогли сойти за ливанцев, проживающих здесь. И не только для того, чтобы выехать из Сьерра-Леоне. Им надо было скрыться под чужими именами, чтобы выполнить то, что они задумали. Для нас сейчас важно знать, куда они направляются.
 Машинально Малко поехал по направлению к центру. Билл Ходжес зевал так, что рисковал вывихнуть себе челюсть.
 — Вы чертовски правы. Но сейчас я голоден. Не поехать ли нам в «Джем» поесть mezes [31] ?
 — Хорошая идея, — одобрил Малко.
 Он бродит в потемках. Опять на мертвой точке. Да, он обнаружил, где прятались двое шиитов, которыми манипулируют иранцы, он знает, что они должны выехать из Сьерра-Леоне. И все. И ничего о том, под какими именами они скрываются, куда едут, что предпримут.
 Едва они вышли из машины на Роудон-стрит, как на них накинулись мальчишки и девчонки с тазами на головах, полными бататов, рыбы, фруктов, сигарет...
 Роскошная негритянка прошла мимо, покачивая королевскими бедрами, на ее косах болтались три дорады [32] .
 В помещении ресторана «Джем» была приятная прохлада и полумрак. Мало посетителей. Они сели за столик, над которым висела картина, изображавшая Баальбек в счастливые времена, когда там не было иранцев. Степа сплошь покрыта изображениями Ливана, давно не существующего.
 Трогательно Слащавый патрон — толстый ливанец-шиит — подошел к ним, почтительно поздоровался, тут же отчитал боя за нерасторопность, приказав ему незамедлительно принести посетителям их «Стар». Билл Ходжес наклонился к Малко:
 — Все лавчонки на этой улочке принадлежат Лабаки...
 Рядом, за другим столиком, четверо чернокожих в галстуках и пиджаках сосредоточенно объедались mezes. В баре, за стойкой перед пустым стаканом, с подавленным видом, сидел блондин, волосы стянуты лентой. Билл залпом выпил пиво и тихо сказал:
 — Все дела делаются здесь. Торговые сделки, предательство, фальшивые документы, черный рынок. Хотите леоне — ищите здесь, а не в Барклейз-банке.
 Кассирша сортировала кучи засаленных бумажек, раскладывая их толстыми пачками, и перевязывала резинками. И за каждый такой «кирпич» можно получить не более ста пятидесяти франков, и то при самом высоком курсе...
 Малко уже хотел было приняться за свой mezes, когда дверь отворилась, впуская нового посетителя. Малко внутренне вздрогнул. Он узнал негра, который однажды следил за ним... Негр прошел совсем близко от их столика и сел в углу в глубине зала. Малко наклонился к Биллу Ходжесу.
 — Вы его знаете?
 — Конечно! Это шпик из криминального отдела. Специалист по охране торговцев алмазами. Ему также платит и Лабаки. Он очень гордится тем, что учился стрелять на курсах ФБР. Он всегда носит «магнум-347». Но я с ним расправлюсь даже с завязанными глазами...
 — Он следил за мной.
 — По поручению Лабаки, несомненно.
 Человек с лентой соскользнул с табурета, перекинулся несколькими словами с патроном. Видимо, тот ему в чем-то отказал. Билл Ходжес рассмеялся.
 — Видите этого типа? Итальянец. Только что из казино «Битумами». У него нет ни гроша, но зато есть великолепная женщина. Патрон хочет ее у него купить, торгуется.
 Итальянец вышел. Билл закончил свою еду и, сощурив глаза, смотрел на Малко.
 — Что будем делать?
 Хороший вопрос. Малко казалось, что он натыкается на стену из кровавой ваты. Эдди Коннолли больше нет. С ним только Билл Ходжес и Руджи. Ирландец может быть полезен лишь для стремительной боевой атаки. А вот Руджи? Малко ломал себе голову, но никак не мог придумать, как ее использовать. Перед Малко была поставлена задача предотвратить террористический акт, обезвредив диверсионную группу ливанских шиитов. Но как? Разве что взять приступом дом Карима Лабаки. Рассчитывать на официальные власти — исключено. Реакция Шеки Сонгу красноречиво подтверждала это. Даже если правительство Сьерра-Леоне не любит ливанцев, оно покрывает их, но из соображений, которые не имеют ничего общего с политикой.
 — Я должен подумать, — признался он Биллу Ходжесу.
 Ирландец вздохнул, ковыряя в зубах.
 — Retaliate! [33]  — посоветовал он. — Пусть поплатится иранец или ливанец. Надо дать им понять, что мы — деловые люди.
 — Это ничего не даст. Моя цель — убрать этих двоих террористов, а не объявлять войну шиитам.
 — Тогда отделаем Лабаки и его придурков, — предложил Билл Ходжес. — У меня есть необходимые средства.
 — Он, может быть, уже убрал из своего дома этих шиитов, — возразил Малко. — Надо найти более мудрое решение.
 На лице Билла Ходжеса появилась гримаса презрения: мудрить было не по его части.
 — Сегодня вечером, — сказал Малко, — я приму решение.
 Они выпили по чашечке отвратительного кофе и вышли, очутившись снова в печке. Малко не мог забыть об иранцах и решил проехать мимо их культурного центра. Определенной цели у него не было. Поднимаясь по Хоум-стрит, он увидел перед культурным центром «мерседес» с голубым дипломатическим номером. Шофер стоял возле открытой задней дверцы. В тот момент, когда «505-я» Малко находилась напротив Центра, оттуда вышел мужчина в сером костюме, без галстука, плохо выбритый. Его сопровождала группа негров, всем своим видом выражавщая крайнюю почтительность. Маленький, толстый, как бочонок, сьерра-леонец подобострастно поцеловал ему руку, когда тот садился в «мерседес».
 — Скажите, сам Хусейн Форуджи, патрон культурного центра, — заметил Билл Ходжес.
 Взгляды иранца и Малко встретились на какой-то миг, и иранец приостановился, садясь в машину. Узнал ли он Малко? «Мерседес» тронулся и помчался по улице, громко сигналя, разгоняя толпу и распугивая коршунов. Малко повернул на Гаррисон-стрит, погруженный в свои мысли. При виде иранца в мозгу у него что-то щелкнуло. Дикий Билл Ходжес беспрестанно смотрел на часы.
 — Мне пора в Лакку, не хочу слишком долго оставлять Ясиру одну. С этими проклятыми иранцами...
 Малко высадил ирландца у «Мамми Йоко», где тот оставил свой «рейнджровер», и тотчас же уехал. Он держал путь к израильтянину.


* * *

 За кассой сидела упитанная блондинка, в таком платье-мини, которое могло свести с ума всех ливанцев. Зал был пуст. Малко наклонился к кассирше и спросил:
 — Ваель здесь?
 — Да, у себя. Вы с контейнером?
 — Точно.
 Малко прошел через зал и постучал в дверь маленького кабинета. Ваель Афнер, в том же комбинезоне, встал из-за стола, в глазах неподдельная радость. Находившийся в комнате мускулистый брюнет сразу же вышел, оставив их одних.
 — Мой радист. Асс. Он проводит за прослушиванием радиобесед ливанцев всю жизнь. Говорит лучше по-арабски, чем по-еврейски... (Афнер широко улыбнулся.) До меня дошли слухи, что у вас дела идут неважно. Я вас предупредил.
 — Кто вам сказал?
 — Радист. Ливанцы много об этом говорят... А наш друг Лабаки действует не в одиночку...
 — Вы узнали что-то еще?
 Агент Моссада грыз кусок кошерной колбасы.
 — Да, два ваших типа вот-вот уедут. Из Тегерана пришел приказ. Что-то произошло в воскресенье, и они вынуждены изменить план операции... Что-то сделал человек Карима Лабаки. Кодовое имя его Кинг-Конг...
 Им вполне мог быть Эйя Каремба...
 — Подробностей не знаете?
 Израильтянин отрицательно покачал головой.
 — Нет, эти типы не сумасшедшие. Они говорят намеками. Так понять даже труднее, чем шифр. Не от чего отталкиваться. Они много болтали с иранцем под кодовым именем «Альфа 4X1» в Южном Бейруте. Они очень возбуждены в связи с этой операцией. Говорят, что США будут плакать кровавыми слезами, что это будет возмездие за оскорбление, нанесенное им в Персидском заливе. Естественно, надо сделать скидку на их любовь к риторике, но все же это тревожит.
 — А что говорят по этому поводу у вас?
 Ваель Афнер пожал плечами.
 — Нас это напрямую не касается. Я занимаюсь этим вопросом, чтобы оказать вам услугу. Моя задача здесь состоит в том, чтобы противостоять влиянию шиитов, а не играть в солдатики. Танки и «узи», — я ими сыт по горло. Но вам, если не поторопитесь, насрут на голову.
 Атлетический брюнет приоткрыл дверь, просунул голову и что-то сказал по-еврейски. Ваель Афнер встал, пожал руку Малко.
 — Извините — работа. Когда захотите хорошей колбасы — не кошерной, — приходите к нам.
 Малко сел в «505-ю». Что же совершил Эйя Каремба в прошлое воскресенье? Кто ему может об этом рассказать? Но самое главное — как остановить эту адскую машину?


* * *

 Джим Декстер задумчиво вертел карандаш. Кондиционер опять вышел из строя, и в кабинете стояла невыносимая жара.
 — Пошлю срочную телеграмму заместителю директора оперативного отдела, — сказал он. — Прежде чем дать вам добро начать активные репрессивные действия на территории этой страны, я должен знать, что это согласуется с президентским указом о деятельности ЦРУ. Я также проверю надежность вашего информатора из Моссада. Иногда они нам преподносили сюрпризы...
 Перед встречей Малко принял решение рассказать Джиму Декстеру о своем секретном источнике. Сейчас не время было играть в прятки. Но, как всегда, приходилось считаться с бюрократическими порядками.
 — Когда вы получите ответ?
 Американец посмотрел на часы.
 — Если телексы пройдут хорошо и если замдиректора будет на месте, сегодня вечером.
 — Еще вопрос. Нельзя ли узнать, что совершил Эйя Каремба в прошлое воскресенье?
 Джим Декстер поднял глаза к небу.
 — Разве что спросить у него самого...
 — А Сонгу?
 — Он никогда не знает, что делают его люди. Но я попытаюсь. До скорого свидания здесь же.
 На улице пекло. Малко предстояло убить часа три. Поразмыслив, он решил вернуться в отель, чем болтаться по этому вонючему городу, изнывая от жары и влаги.


* * *

 Жирный, лоснящийся ливанец пересчитывал пачки леоне так, чтобы все это видели, и исподтишка поглядывал на прекрасно сложенную официантку, которая наблюдала за ним, не теряя достоинства. В одной пачке было столько денег, сколько она получала за целый месяц работы. Малко никак не удавалось расслабиться. В сумке лежал «кольт-45», пуля оставалась в стволе, и он даже не поставил взвод на предохранитель. Он сел лицом к двери, ведущей в вестибюль отеля. Несколько женщин в купальниках резвились, словно на лужайке, на цементной площадке, окружавшей бассейн.
 Услышав в небе шум, Малко поднял голову. Позади отеля садился вертолет. И он сразу же подумал о том, что выехать из Сьерра-Леоне не представляет никакого труда: вертолетная компания принадлежит Лабаки. Малко снова погрузился в свои мысли. План, над которым он размышлял, основывался на многочисленных «если», но у него не было никакого выбора.
 Он уже намеревался уйти, как у входа в бассейн появилась женщина с роскошной фигурой.
 Руджи.
 А Малко как раз хотел отправиться на ее поиски. На молодой женщине было супермини-платье из белого трикотажа, плотно облегающее и подчеркивающее ее соблазнительные формы. Глаза скрывались за темными очками. Кинозвезда. Ливанец чуть было не проглотил свои пачки леоне. Руджи направилась прямо к Малко. Каждое движение ее источало чувственность.
 — Малко! Как дела?
 Она опустилась на подлокотник шезлонга, в котором он сидел, так, что стали видны все ее ляжки цвета кофе с молоком, и глядела на Малко влажными глазами.
 — Хорошо. Я хотел вас видеть. А у вас?
 Она улыбнулась.
 — Я сейчас занимаюсь фольклорным ансамблем танца, это нелегко. А потом возвращаюсь в Европу. В Сьерра-Леоне жить действительно слишком трудно. Вы видели Бамбе?
 — Нет.
 — Вы ей очень нравитесь. Она мне об этом сказала. Она славная девочка. Пригласите ее на ужин, подарите платье и вы завоюете ее.
 — Я бы предпочел завоевать вас, — ответил Малко, глядя ей прямо в глаза.
 — Это вам будет стоить дороже, чем платье.
 В ее тоне слышалась агрессивность, но глаза и губы улыбались. Малко воспользовался моментом.
 — Пока дело не дошло до платья, не согласитесь ли вы со мной поужинать? У меня есть идея, и я хочу ее обсудить с вами.
 Она сделала вид, что раздумывает, потом ответила:
 — Согласна. Только я не успею переодеться. Я живу в Кисеи, на другом конце города, а у меня нет бензина.
 — Вы и так великолепны.
 — Идет! Я забегу к парикмахеру поправить прическу, чтобы выглядеть пристойно. Ждите меня здесь к девяти.
 — О'кей. Если будете опаздывать, предупредите меня.
 Ливанец чуть не проглотил свои очки, глядя, как она удаляется, покачивая бедрами, и с ненавистью посмотрел на Малко. Малко встал. Встреча с Руджи подняла его моральный дух. Сейчас ему надо было узнать ответ из Лэнгли.


* * *

 Джим Декстер плотно закрыл дверь кабинета. Положил на стол лист бумаги, который держал в руке, и обратился к Малко.
 — Все о'кей, — несколько торжественно объявил он. — Они предоставляют вам полную свободу действий, чтобы ликвидировать этих негодяев. Даже если придется пойти на политический конфликт.




 Глава 11


 — Приказ исходит от самого Президента, — подчеркнул начальник представительства. — Он подписал новый указ. Кажется, перехваченные радиосообщения, переданные Моссадом, в значительной степени повлияли на его решение. И заместитель начальника оперативного отдела высказался за вмешательство. Нельзя позволять, чтобы тебя превращали в беззащитную жертву.
 Малко посмотрел на только что расшифрованную телеграмму, предоставлявшую ему, как руководителю тайной операции, крайне обширные полномочия. Джим Декстер ехидно посмотрел на него.
 — Вы представляете себе, что будете делать?
 — Думаю, да, — сказал Малко. — Но это может вызвать резонанс...
 Американец жестом изобразил обреченность.
 — Президент хорошо подумал об этом, подписывая свой указ. В случае неудачи нам не составит большого труда вывезти вас из страны. Особенно с помощью Дикого Билла.
 Американец посмотрел в окно, из которого была видна плоская крыша советского посольства с кольцевой антенной, где какая-то русская бегала трусцой.
 — Вы узнали что-нибудь о воскресном распорядке дня Эйи Карембы?
 — Да. Мне повезло. В воскресенье Каремба работал на отдел уголовного розыска. Он дежурил в аэропорте Лунги. Провел там весь день.
 Значит, его не было с Каримом Лабаки. Малко попытался угадать, что черный полицейский мог делать в аэропорту.
 — Выли ли в этот день международные рейсы? — спросил он.
 — Да, был один рейс ДС-10 из Парижа. Самолет вылетел затем в Европу. Как каждую неделю.
 — Вы можете достать список прилетевших и улетевших пассажиров?
 — Думаю, да.
 — Это все?
 — Да. Возможно, был рейс «Гана Эрлайнз», если он совершил посадку. Они очень капризны.
 — А внутренние сьерра-леонские рейсы?
 Американец иронически улыбнулся.
 — Таких больше нет. У авиакомпании «Сьерра-Леоне Эрлайнз» был только один самолет, который ей предоставляла иорданская авиакомпания «Алиа». Поскольку они никогда ничего не платили, иорданцы отобрали самолет. С тех пор, если вам надо отправиться в джунгли, остаются только пода-пода и пироги. Ни одного частного самолета в Сьерра-Леоне нет.
 — А вертолеты?
 — Три выполняют челночные рейсы Лунги — Фритаун. Плюс два президентских, но один из них неисправен.
 Малко встал. Джим Декстер, несколько обеспокоенный, посмотрел на него.
 — Держите меня в курсе. Чтобы я успел предотвратить нежелательные последствия...
 — Я пока наведу справки, — сказал Малко. — Сколько я могу предложить Биллу Ходжесу?
 — Как можно меньше, — сказал Декстер, расчетливый как всегда. — Он гурман. Расскажите мне немного о вашем плане.
 — Не сейчас, — сказал Малко. — Сегодня вечером я о нем буду знать больше. А вы до тех пор проверьте списки пассажиров.
 — О' кей. Удачи и честной игры, — сказал шеф отделения ЦРУ с несколько кривой улыбкой.


* * *

 Охрана изобразила нечто вроде стойки «смирно» перед «мерседесом-500» Карима Лабаки, выезжавшим из резиденции президента Жозефа Момо. Утонув в своих подушках, ливанец их даже не заметил. Он задыхался от бешенства. С тех пор как он был в Сьерра-Леоне, с ним впервые обошлись как с мальчишкой. Президент был вне себя.
 Он шагал по своему кабинету, цедя сквозь зубы угрозы в адрес Лабаки и всех иранцев в целом. Дрожа от ярости. Все это из-за дерьмового, ничтожного журналиста... Ливанец только не знал того, что Жозеф Момо принадлежал к тому же тайному обществу, что и Эдди Коннолли. Убийство Эдди его глубоко потрясло.
 Шофер обернулся:
 — Едем домой?
 — Нет, — сказал Карим Лабаки. — В Мюррей Таун. В иранское посольство.
 Его иранские друзья начинали ему надоедать. Кроме того, посол только что сообщил президенту, что новая партия нефти поступит с большим опозданием. Впрочем, эту нефть Лабаки уже перепродал с прибылью в десять долларов за баррель, чтобы опять купить сырую нигерийскую нефть. И он был обязан доставлять... Шутка, которая могла стоить ему десятка миллионов долларов.
 Часовой почтительно открыл решетку перед «мерседесом» с затемненными стеклами. Ливанец относился к тем немногочисленным посетителям, которые могли быть приняты послом Ирана без предварительной записи на прием.
 Карим Лабаки поднялся на крыльцо, направившись прямо на первый этаж, и толкнул дверь кабинета директора Культурного центра. Хусейн Форуджи как раз делал себе маникюр. Он отложил пилку и с угодливой улыбкой встал.
 — Доктор Лабаки! Какой приятный сюрприз!
 — Пора бы прекратить ваши глупости, — проворчал ливанец, опускаясь в кресло.
 Иранец не расставался со своей масляной улыбкой.
 — Хотите чаю?
 — Нет, — сказал ливанец, — я хочу свою нефть.
 — Она прибудет... Уже в пути, — подтвердил иранец.
 — Когда?
 Форуджи жестом выразил бессилие.
 — Мы воюем с безжалостным врагом, доктор Лабаки. Танкеры часто опаздывают.
 — Он должен был быть здесь два месяца назад, — заметил ливанец. — С меня довольно. Кроме того, история с журналистом получила огласку. Президент со мной говорил об этом.
 Хусейн Форуджи развел руками, изображая полную невинность.
 — Но ведь этим делом занимался один из ваших людей...
 Лабаки едва не разбил бюро. С искаженным от ярости лицом он завопил:
 — Это вы просили меня убрать этого беспутного негра! Потому что он становился опасным.
 Иранец отступил.
 — Да, конечно, но это было в интересах исламской революции. Имам будет вам очень признателен.
 — Я хочу свою нефть.
 — Я сейчас же телеграфирую в Тегеран, — сказал Форуджи.
 Немного успокоившись, Карим Лабаки презрительно посмотрел на него.
 — Вы знаете девушку по имени Бамбе?
 Лицо иранца, и без того бледное, буквально помертвело. Сдавленным голосом, не очень уверенно он ответил:
 — Да. Это... была одна из служащих в резиденции. Ее уволили. Она воровала. А что?
 — Ничего, — сказал ливанец.
 Было очевидно, что Форуджи врал. Осведомители Лабаки сообщили ему об одной встрече, которая ему совсем не понравилась. Чтобы покончить с этим делом, он будет вынужден сделать еще одно усилие... Он заставил себя улыбнуться.
 — Эта девушка водила знакомство с подозрительными людьми, — объяснил он успокаивающим тоном. — Раз вы ее уволили, о'кей.
 Этот ответ успокоил Хусейна Форуджи. Он с наслаждением пригубил свой горячий и очень сладкий чай, шестую чашку за этот день, совершенно не задумываясь о вреде химических заменителей сахара. Лабаки вновь погрузился в свои мрачные мысли. Иранцы так устроились, что вся грязная работа выполняется его людьми... Если возникнут осложнения, отдуваться будет он.
 Несколько убийств его не смущали. Но гнев Президента Момо испугал его. Как только речь заходила о краже, сьерра-леонцы, обычно беззаботные, становились дьявольски сообразительными... Было очень заманчиво взвалить на него грязное дело, чтобы он лишился своего состояния. Его осведомители без конца повторяли ему, что американцы и саудовцы оказывали огромное давление на Президента, чтобы он избавился от иранцев и тех, кто их защищает.
 Хусейн Форуджи проводил его до «мерседеса», изображая крайнюю почтительность.
 Руджи солгала: она пошла переодеться. Белые брюки из блестящего шелка облегали ее восхитительный зад, а легкий пуловер из шелка того же цвета так обтягивал ее груди, как будто они были на нем нарисованы. Широкий ремень подчеркивал тонкую талию. Накрашенная как царица Савская, она могла соперничать с любой фотомоделью Нью-Йорка или Парижа. Она окинула одобрительным взглядом вуалевую рубашку Малко и его черные брюки из альпака. Его золотистые глаза, казалось, очаровали ее.
 Она вошла в бар впереди него. Покачивание ее бедер возбудило бы и мертвого. У Малко пересохло во рту. И возникло бешеное желание опрокинуть ее прямо на месте.
 — Рюмку «Куантро», — заказала она.
 Бар был почти пуст, за исключением шумного экипажа самолета авиакомпании «Трансконтинентал эр транспорт», прибывшего из Гвинеи. Они украдкой смотрели на флюоресцирующую фигуру молодой африканки.
 — Вам понадобилось три часа, чтобы накраситься... — заметил Малко.
 Она расплылась от радости.
 — Вовсе нет, я лишь разок провела карандашом.
 Откинувшись назад, она открыто провоцировала Малко. Он готов был разрушить это волшебство, но, к сожалению, он находился в Сьерра-Леоне не для того, чтобы осуществлять свои прихоти.
 — Вы мне нужны, — сообщил он.
 — Для чего? — нерешительно спросила Руджи.
 — Я хочу повидать Бамбе, вместе с вами.
 Ярость на мгновение сверкнула в ее глазах лани. Руджи ответила ледяным тоном:
 — Зачем я вам нужна? Вы достаточно взрослый...
 Он положил руку на длинные пальцы с ярко-красными ногтями.
 — Руджи, речь идет о деле. Я хочу попросить ее об одной услуге. Если я пойду туда один, она испугается. Вы можете ее убедить. Я готов заплатить ей...
 — В чем убедить ее? — все еще недоверчиво спросила она.
 Малко рассказал ей о своих намерениях, и она выслушала его довольно скептически.
 — Это очень сложно! — заключила она. — Бамбе не согласится.
 — Но ведь можно попытаться.
 Она не ответила. Несомненно, она была растеряна.
 Явно сожалея о том, что нарядилась для жертвоприношения. Он ее перехитрил.
 — О'кей, — наконец сказала она. — Поехали к ней.
 Ночью улочки Мюррей Тауна выглядели еще более зловещими, чем днем. Неожиданный ливень превратил их в болото, в котором зигзагами передвигались покорные пешеходы, стараясь не быть раздавленными несущимися на полной скорости пода-пода. Руджи, все еще недовольная, указывала Малко дорогу в этом темном лабиринте. Сам он был напряжен и молчалив. Он молился про себя, чтобы Бамбе приняла его предложение. Наконец он подъехал к подъезду, выходившему в запущенный сад, в котором находился дом бывшей телефонистки.
 Едва они вышли из машины, как множество бродячих котов с испуганным мяуканьем бросились в разные стороны... Пришлось долго барабанить в дверь, пока створка наконец не приоткрылась.
 Бамбе, завернутая в бубу, с босыми ногами, встретила Малко сияющей улыбкой, которая слегка померкла, когда за его спиной она заметила Руджи. Руджи обратилась к ней длинной фразой по-креольски, и та провела их в маленькую комнату, где царил беспорядок.
 Электричества не было. Свечка слабо освещала углы. Бамбе села на кровать, поджав по-турецки ноги.
 Очевидно, присутствие Руджи смущало ее. Она беспрестанно бросала на нее вопрошающие взгляды. Руджи обняла ее за плечи и тихо заговорила с ней. Обе женщины, казалось, были в более близких отношениях, и Малко вспомнил, что в Африке много лесбиянок. Может быть, это и связывало тайные общества...
 Наконец Бамбе рассмеялась, бросив косой взгляд на Малко, и прошептала несколько слов на ухо Руджи.
 — Она думала, что вы придете к ней, — перевела Руджи. — Она ждала вас каждый вечер.
 — Получала ли она известия от Хусейна Форуджи?
 — Да, он несколько раз посылал к ней курьеров с просьбой вернуться в резиденцию.
 Малко показалось, что у него гора упала с плеч. Первое предположение подтвердилось.
 — Что она сказала?
 — Что она не хочет.
 — И все?
 — Нет, ей кажется, что она как-то вечером видела здесь поблизости его машину, но она не уверена. Все «мерседесы» так похожи...
 Малко скрывал свое удовлетворение. Хусейну Форуджи было тяжело лишиться своей игрушки для любовных утех. Его положение не позволяло ему бегать по шлюхам...
 Малко вынул пачку долларов, отсчитал пять сотен и положил их на кровать. Бамбе не пошевелилась. Для нее это было абстракцией. Малко настаивал.
 — Это составляет двадцать тысяч леоне.
 Глаза Бамбе наконец "загорелись. Это уже было что-то конкретное. Ее мозг заработал, уже мечтая о небольшой лавочке, которую она сможет приобрести. Табачный киоск для начала. Тело ее расслабилось под действием этого райского видения, и взгляд ее влажных глаз остановился на Малко. Если бы они были одни, она, возможно, немедленно дала бы ему то, в чем отказывала иранскому советнику по культуре...
 — Что надо делать? — спросила она.
 — Вы можете связаться с Форуджи? — спросил он. — Тайно. Не по телефону.
 — Да, — сказала она. — У меня есть кузен, который приходится братом сторожу резиденции.
 Значит, все они из одной деревни.
 — Он может передать от вас записку Хусейну Форуджи?
 В глазах Бамбе снова появился страх.
 — Что я ему должна сказать?
 — Чтобы он пришел к вам. Завтра, как только стемнеет.
 Лицо негритянки приняло упрямое выражение.
 — Но я не хочу. Он будет...
 — Он ничего не сделает, — пообещал Малко, — я буду здесь вместе с другом. Вам нечего бояться...
 Бамбе переглянулась с Руджи. Это был критический момент.
 — Соглашайся, — посоветовала Руджи. — Потом поедешь в свою деревню на несколько дней. Я отвезу тебя.
 Это Малко и предвидел: передать ее под защиту Дикого Билла Ходжеса, пока это будет необходимо. Судьба Эдди Коннолли напоминала об опасности сотрудничества с ним. Бамбе, казалось, была очень заинтересована этими интригами, в которых она ничего не понимала.
 — Что вы хотите с ним сделать? — спросила она.
 — Поговорить с ним, — сказал Малко.
 — Разве вы не можете пойти в резиденцию?
 Руджи вмешалась в разговор.
 — Нет. Форуджи не примет его. Он боится, что его сглазят. Его надо застать врасплох.
 — А, хорошо, — сказала молодая негритянка.
 Это уточнение успокоило ее. Она находилась среди старых знакомых... Она посмотрела на купюры, затем на Руджи и, наконец, на Малко и застенчиво сказала:
 — Я не умею писать.
 Непредвиденное осложнение.
 — Я напишу за тебя, — сейчас же предложила Руджи.
 Малко смотрел, как она готовила ловушку. Жребий был брошен. Первый акт его контрнаступления, призванный противостоять иранской операции.




 Глава 12


 — Потанцуем?
 Руджи не могла больше усидеть на месте. Из огромных усилителей неслись действительно захватывающие ритмы Касса, и молодая африканка с горящими глазами извивалась в глубине своего кресла, как счастливая кобра. Впереди нее Малко вышел на огромную пустую площадку «Мунрейкера», дискотеки казино «Битумани», поразившего его своей роскошью. Казалось, что находишься не в одной из самых бедных стран в мире, а скорее в Европе, среди обстановки 30-х годов, мягких кресел, изысканного освещения, с диск-жокеем, пританцовывающим на месте на своем подиуме, возвышающемся над всей дискотекой.
 Едва оказавшись на площадке, Руджи начала бесстыдно тереться о Малко с таким мастерством, что навязала ему свой ритм. Ее округлые бедра вращались как на шарикоподшипниках. Немногочисленным посетителям дискотеки, завороженным этим вызывающим и пышным задом, раскачивающимся в нескольких метрах от них, стали приходить в голову дурные мысли.
 Малко ощущал на себе влияние этой природной чувственности. Его рука инстинктивно обвила талию Руджи. Молодая негритянка по-прежнему раскачивала бедрами, продолжая бесстыдно тереться о Малко.
 — Обожаю эту музыку! — прошептала она.
 Их взгляды скрестились, и он сказал себе, что она будет принадлежать ему еще до конца ночи. Затем она немного отстранилась, как бы желая еще больше привлечь к себе внимание. Она крутила животом, то втягивая его, то выпячивая, как восточная танцовщица, но в более чувственном, более томном ритме. Две другие пары присоединились к ним на площадке, но рядом с Руджи их движения казались неловкими и неуклюжими. Руджи, казалось, наконец заметила, какое действие она оказывает на Малко. Она мимолетно прижалась животом к его напряженной плоти.
 — Вы плохо себя ведете! — упрекнула она.
 Малко расслаблялся уже целый час. Они поужинали в «Лагонде», дорогом и плохом ресторане при казино «Битумани». Подогретое белое вино Руджи запивала ликером. Малко налегал на очень сладкий кофе, предвидя беспокойную ночь. Избавившись от Бамбе. Руджи снова пустила в ход все свои чары. Несмотря на этот флирт с Руджи, Малко не переставал думать о Бамбе. Если его план провалится, он больше ничего не сможет предпринять. И даже если все получится, он окажется перед множеством проблем. Руджи, казалось, была далека от всего этого.
 Музыка смолкла, и они вернулись к своему столику, стоявшему в глубине, возле окон, выходящих на залив. Руджи выпила немного «Куантро» и пососала маленькие кубики льда, затем повернулась к Малко.
 — Что вы на самом деле хотите сделать с Хусейном Форуджи?
 Прямой вопрос заставил его вернуться на землю.
 — Я же вам сказал. Заставить его говорить.
 — Он не будет говорить, — сказала она. — Вам это хорошо известно.
 Она пристально и настойчиво смотрела на него.
 — Вы убьете его, не так ли? — спокойно заметила она.
 — Я не убийца, — возразил он. — Мне только нужно получить сведения о террористической акции. Не стоит его убивать ради этого.
 — Он захочет отомстить.
 — Меня здесь уже не будет, а Бамбе будет находиться в безопасном месте.
 Руджи не ответила.
 Музыка возобновилась, и она сразу оставила эту тему, снова извиваясь в своем кресле.
 Внезапно погас свет.
 Малко машинально нащупал кожаную сумку с «кольтом-45», лежавшую рядом с ним. В сумерках он услышал смех Руджи.
 — Это авария! Сейчас они включат генератор.
 Тишину нарушили несколько восклицаний, затем снова зазвучала музыка, но звук был значительно хуже. Это поспешно включили транзистор. Там и сям появилось несколько свечей, распространявших слабый свет. Поскольку дискотека была практически пуста, это не имело никакого значения. Протягивая свой стакан с «Куантро» Руджи, Малко нечаянно коснулся ее груди. Она слегка вздрогнула, поставила стакан и наклонилась к нему, прижавшись своими губами к его губам, просунув острый и ловкий, как змейка, язык с привкусом «Куантро». Ее рука легла на все еще напряженную плоть Малко. Спустя тридцать секунд они сплелись как два обезумевших удава. Руджи, наэлектризованная, извивалась при малейшем прикосновении. Когда Малко просунул руку под ее пуловер, раздражая сосок на одной груди, она его укусила за губу. Она продолжала лихорадочно массировать его плоть. Пользуясь темнотой, она расстегнула молнию на его брюках и обхватила плоть пальцами.
 Он хотел ответить ей тем же, но натолкнулся на слишком тесные брюки. Когда он принялся массировать ее самое чувствительное место, Руджи вздрогнула и томно прошептала ему на ухо:
 — Прекрати, ты вынудишь меня завопить!
 Хоть одна африканка, которой не сделали обрезание...
 Она мастурбировала его сильными движениями кисти. Рискуя совершить непоправимое, Малко умирал от желания добраться до ее рта. Он медленно наклонил к себе ее лицо.
 Сначала Руджи поддалась его капризу. С наслаждением он почувствовал, как ее жаркие губы обволокли его, втягивая одним движением до самого язычка. Но она тут же выпрямилась.
 — Нехорошо так делать...
 Они снова принялись флиртовать. Малко вынужден был отстранить пальцы, теребившие его плоть, потому что Руджи вбила себе в голову заставить его пойти до конца...
 — Уйдем, — предложил он. — Свет не зажигают.
 — Я бы хотела еще потанцевать, — возразила Руджи. — У нас вся ночь впереди.
 Музыка и свет вернулись внезапно. С горящими глазами и распухшими губами Руджи была похожа на безумную. Малко привел себя в порядок. Он оглядел площадку и заметил двух мужчин, которых там не было до аварии.
 Один из них был Эйя Каремба, второй — полицейский в коричневом бурнусе, уже знакомый Малко.


* * *

 Руджи, казалось, не заметила этих двух полицейских из отдела уголовного розыска. Она вновь погрузилась в свои музыкальные грезы. Малко наклонился к ней.
 — Вы видели этих двух мужчин? Там, на краю площадки.
 Она повернула голову в указанном направлении. Равнодушно.
 — Да. Это люди из отдела уголовного розыска.
 — Что они тут делают?
 — По вечерам они часто приходят сюда. Пропустить стаканчик или подцепить какую-нибудь девицу. Пойдемте танцевать.
 Они снова оказались на площадке. Малко не спускал глаз с обоих мужчин, все его желание улетучилось. Эта длительная авария казалась ему крайне подозрительной. Оба полицейских отошли от края площадки и сели за столик. К ним присоединилась шлюха из казино.
 Руджи воспользовалась медленным тропическим танцем, чтобы снова безмолвно прилипнуть к Малко. Она властно прижималась к нему своим животом, выражая приглашение. Через несколько мгновений он уже снова дрожал от возбуждения. Немного позже, когда он повлек ее к выходу, оставив наполовину недопитую рюмку «Куантро», она не сопротивлялась. Он обернулся. Эйя Каремба и его приятель остались сидеть за своим столиком.
 Едва оказавшись в машине, Руджи обвилась вокруг него. Ее дьявольски ласковые и ловкие руки были повсюду. Малко чуть не пропустил мост через лагуну. Пока они огибали большое дерево, чтобы выехать на Кисси-роуд с закрытыми магазинчиками, молодая африканка его практически раздела.
 — Продолжай ехать прямо до бензоколонки Эссо, — сказала она.
 Следуя по короткой автостраде, ведущей на юго-восток, вдоль Сьерра-Леоне, они почти выехали из города. Проехав один километр, Малко заметил бензоколонку Эссо и замедлил ход.
 Направо.
 Он поехал по разбитой дороге со скромными бунгало с железными крышами по обеим сторонам. Руджи сказала, чтобы он остановился у палисадника. Ночной сторож дремал, сидя на земле, с огромной дубиной на коленях. Они проникли в дом и направились прямо в комнату, где все место занимала большая кровать, стоявшая прямо на земле. Руджи вставила кассету в систему «Акай», и комната наполнилась музыкой Туре Кунда.
 Одним движением она сбросила пуловер, брюки и туфли и осталась только в нейлоновом треугольничке. Стоя лицом к Малко, она начала извиваться в необычайно чувственном танце.
 — Раздевайся, — сказала она.
 Едва он разделся, она начала тереться об его восставшую плоть.
 Не дожидаясь конца пластинки, он толкнул Руджи к кровати, на которую она упала, задрав ноги к потолку. Он сразу погрузился в настоящий сосуд с медом. Руджи выгнулась под ним дугой и вскоре издала протяжное рычание, перешедшее в некое подобие кашля. Затем она выпрямилась с восхищенной улыбкой.
 — Ах, как я тебя хотела! — вздохнула она.
 — Я думал, что африканки предпочитают негров, — заметил он.
 Она поцеловала его.
 — У них нет таких глаз, как у тебя. Когда я их увидела, то больше не могла отвести от них взгляд. Я была очарована. И поклялась себе, что пересплю с тобой.
 Продолжая говорить, она нежно ласкала его. Малко на время забыл о своих заботах. У него создалось впечатление, что он находится в глуши Африки с первобытным созданием... Руджи не спускала глаз с его плоти, словно подстерегала его движения. Вскоре он вновь обрел всю свою твердость. Она встала на колени, протянула руку к полочке над своей кроватью и достала продолговатый черный предмет.
 Великолепный эбеновый мастурбатор, отполированный от употребления. Глаза Руджи сверкали.
 — Ты не сердишься на меня? — спросила она. — Я его люблю, это мой самый верный любовник... Я хочу, чтобы ты поласкал себя.
 Она сама сомкнула пальцы Малко вокруг его плоти. Затем, с неподвижным взглядом, она медленно ввела огромный мастурбатор между своих бедер, так что только эбеновые яички остались снаружи. Это было невероятно, она была как одержимая. Ее мутный взгляд был, однако, направлен на Малко... Она стала не торопясь погружать в себя «прибор» на всю его длину и вынимать его, совершая вращательные движения.
 Зрелище исчезающих в теле Руджи двадцати пяти сантиметров черного дерева завораживало. На лице Руджи появилось что-то вроде неестественной гримасы, выражавшей одновременно удовольствие и муку.
 — Ласкай себя и смотри на меня! — приказала она.
 Одновременно приказ и мольба. Эротичность ее поведения заставила Малко превзойти самого себя. Руджи тяжело дышала. Ее движения становились лихорадочными, мастурбатор исчезал и появлялся из нее как поршень локомотива. По ее расширенным зрачкам Малко мог угадать почти с точностью до секунды, когда она кончит. Руджи глухо зарычала, рука ее продолжала сжимать мастурбатор, ее трясла дрожь. Именно в этот момент Малко испытал невероятное наслаждение.
 Глаза Руджи затуманились, она откинулась назад, как мертвая, «прибор» по-прежнему оставался в ней. Соски ее были напряжены. Лишь несколько минут спустя она пришла в себя, как будто вышла из коматозного состояния... Она медленно извлекла из своего тела блестящий мастурбатор и положила его на место.
 — В моем «Обществе Бондо» [34] , — сказала она, — мы иногда собираемся и таким образом доводим себя до оргазма. Сигнал подаю я. Посылаемые мной флюиды настолько сильны, что мне удается добиться того, что они испытывают оргазм одновременно со мной...
 Малко снова задумался о завтрашнем дне. У него было двадцать четыре часа на то, чтобы все организовать. При условии, что Бамбе выполнит свое обещание. С этими африканцами никогда всего не предусмотришь. У всех у них двойная натура: снаружи внешний лоск, а в глубине — обычаи предков, для которых время ничего не означало...
 — Ты завтра пойдешь со мной к Бамбе? — спросил он.
 Руджи покачала головой.
 — Это ни к чему. Она подчинится тебе. Я ей приказала.
 — Приказала?
 — Да, она является членом того же «Общества Бондо», что и я, она должна меня слушаться. Иначе она никогда бы не согласилась помогать тебе...
 Малко собирался поблагодарить ее, когда услышал что у дверей остановилась машина. Руджи тоже прислушалась.
 — Ты кого-нибудь ждешь? — спросил Малко.
 — Нет, — ответила она. — Это, но крайней мере, не вор, у них нет машины. Во всяком случае, есть сторож с палкой...
 Выстрел прервал ее. Крича от ужаса, она вскочила.
 Малко, голый, бросился к своей сумке, вытаскивая из нее «кольт». Раздался сильный треск. Кто-то выламывал дверь.
 — Не двигайся, — закричал он, оттесняя Руджи в угол комнаты.
 Нацелив оружие на коридор, он подождал несколько секунд и услышал шум отъезжавшей машины. Затем снова воцарилась тишина. Как будто им это приснилось. С оружием, направленным в пустоту, он чувствовал себя в дурацком положении. Положив его на секунду, он надел брюки, а Руджи, онемев от ужаса, задрапировалась в бубу.
 Малко направился в коридор и увидел светлое пятно в дверном проеме. По-прежнему никого. Он дошел до дверей в бунгало, Руджи пряталась за его спиной. Дверь была распахнута ударом ноги, выломанный замок висел. Единственный признак насилия... Малко сделал еще один шаг и выглянул наружу. Никакой машины, только его. Невредимая. Позади него Руджи позвала:
 — Шеки!
 Никто не ответил. Тогда Малко заметил фигуру, лежавшую в тени, возле дома.
 Руджи снова вошла в дом и вернулась с электрическим фонариком. Его луч осветил бедно одетого ночного сторожа, которого они заметили, когда пришли. Его лицо превратилось в кровавое месиво. Пуля крупного калибра попала ему прямо в лоб и раздробила череп. В правой руке он все еще сжимал свою огромную дубину...
 — Боже мой, они его убили! — простонала Руджи. — Это же сторож... Должно быть, это были воры.
 — Почему они отступили?
 Сжимая кольт в руке, Малко всматривался в темноту. Это странное нападение, конечно, преследовало какую-то цель... Какую? В соседних бунгало света не было. Их обитатели, должно быть, в ужасе забились в угол.
 Руджи повернулась и направилась в свою комнату. Внезапно она замерла, испустив пронзительный крик, от которого у Малко застыла кровь. Он проследил взглядом за лучом ее фонарика.
 Свет падал на лежащий в коридоре на полу предмет, на который они в спешке не обратили внимания. Он был длиной в несколько сантиметров и походил на кусок солодкового корня... Малко наклонился и хотел поднять его. Руджи оттолкнула его с воплем ужаса.
 — Не прикасайся к нему!
 Не было же это адской машиной! Малко остановился и неожиданно понял, что это такое.
 Это был отрезанный человеческий палец. В его памяти на мгновение возник труп Эдди Коннолли... У него не хватало мизинца на правой руке... Руджи дрожала, как лист. Ему пришлось толкнуть ее, чтобы она согласилась вернуться в комнату. Она шла, прижимаясь к стене, чтобы пройти как можно дальше от мрачного предмета... Зайдя в комнату, она повернулась к Малко лицом.
 Она была сломлена. Кожа посерела, волосы, казалось, перестали виться. Губы ее дрожали, зрачки были расширены, как у наркоманки.
 Малко хотел обнять ее, но она отскочила назад.
 — Не трогай меня.
 — Почему ты так испугалась?
 Она покачала головой, замкнувшись в объявшем ее ужасе.
 — Тебе этого не понять, ты — белый... Это знак смерти. Уходи. Умоляю тебя, покинь этот дом. Ты подвергаешь меня опасности...
 Малко оделся. Стоя в углу, Руджи смотрела на него, словно он был дьяволом. Дрожа, с выпученными глазами. Он снова положил свой кольт в сумку и предложил:
 — Твоя дверь взломана. Может, ты хочешь поехать со мной в «Мамми Йоко»?
 — Нет, я ничего не боюсь... Уходи.
 Несколько мгновений они смотрели друг на друга. Это было глупо, необъяснимо. Виднелись только белки глаз Руджи. Даже ее пышная грудь, казалось, опала. Губы ее беззвучно шевелились. Несмотря на духоту в ее бунгало, в котором не было кондиционера, она покрылась гусиной кожей.
 — Хочешь, я его подниму? — спросил он.
 — Нет! Не прикасайся к нему. Уходи.
 Он прошел по коридору, избегая зловещей находки, дошел до своей машины. Только на автостраде он по-настоящему осознал ужас, охвативший Руджи, и чем он рисковал. Те, что приходили, убили человека только ради того, чтобы подложить это мрачное предупреждение. Он вглядывался в автостраду, пустынную, насколько хватало глаз.
 Отличное место для засады... Он положил «кольт» возле себя на сиденье и защелкнул дверцы. Слава богу, он не попадал на красный свет. Он сломя голову промчался по Кисси-роуд, затем по Сиака Стивенс-стрит, не увидев ни одной живой души, ни пешей, ни на машине. Его напряжение несколько спало, только когда он въехал на автостоянку отеля «Мамми Йоко», холл которого ему показался необыкновенно уютным.
 Он закрыл дверь на цепочку и положил кольт на двуспальную кровать. Все еще пораженный тем, что произошло у Руджи. Что же с ним будет дальше?


* * *

 Малко остановился перед бунгало Руджи. При свете дня оно выглядело еще более жалким. Он тщетно ожидал известий от нее и решился зайти, проехав через весь город. По оживленной Кисси-стрит, с повозками повсюду, с десятками торговцев, сидящих прямо на тротуаре, затем по автостраде, забитой такси, автобусами и перегруженными грузовиками.
 Он пересек садик перед бунгало. Дверь по-прежнему была выломана. Палец из коридора исчез. Малко снова вышел и увидел молодого негра, раскачивающегося в кресле-качалке перед соседним бунгало.
 — Где мисс Руджи? — спросил Малко.
 — Gone, not here [35] , — сказал негр.
 — Where? [36] 
 Тот сделал неопределенный жест и снова впал в летаргическое состояние. Малко опять поехал к центру города. Не питая никаких иллюзий.
 Он подъехал к американскому посольству и поднялся к Джиму Декстеру, который внимательно выслушал его рассказ.
 — Это хитрые люди, — сказал он. — Даже такая современная девушка, как Руджи, осталась слишком суеверной, особенно из-за своей роли в «Обществе Бон-до». Отрезанный палец означает, что вас призывает кто-то из умерших... Вы не только умрете, но и душа ваша не найдет успокоения... Эти мерзавцы не брезгуют никакими средствами. Но это придумали не иранцы...
 — Как вы думаете, где она?
 — Она, должно быть, поехала в свою деревню посоветоваться с колдуном, чтобы он совершил обряды, которые должны успокоить душу умершего. На это может потребоваться от трех дней до трех недель. На нее больше не рассчитывайте... Это нечто такое, что невозможно преодолеть. В Африке, каждый раз, когда пренебрегаешь обычаями, приходится об этом жалеть...
 У Малко оставался один главный вопрос. Выполнит ли Бамбе свое обещание? Успела ли Руджи предупредить ее перед тем, как уехать? Не запугали ли и ее его противники?
 Через несколько часов все выяснится.




 Глава 13


 Мерцающее пламя свечи придавало красным пятнам, покрывавшим лицо Дикого Билла, неестественный вид. Ирландец, развалившись в кресле, курил огромную сигару, запах которой наполнял маленькую комнату. Они с Малко сидели в засаде в одном из пустых кабинетов в доме Бамбе.
 Вопреки всем ожиданиям, она не проявила никакого смущения, встретив Малко, как было условлено; когда он объяснил ей, что Руджи пришлось уехать из Фритауна, молодая негритянка согласилась, чтобы он взял на себя заботу о ней. С нескрываемым удовольствием... Уже давно стемнело, и ожидание начинало действовать на нервы обоим мужчинам. Не было никакой уверенности, что Хусейн Форуджи попадет в устроенную Малко ловушку.
 Малко посмотрел на Билла Ходжеса. Наемник был в полотняной рубашке, из-под закатанных рукавов которой виднелась татуировка, слишком тесные джинсы стягивали живот, под натиском которого, казалось, вот-вот лопнет широкий ремень с серебряной пряжкой.
 Черные сапоги были безукоризненно начищены и из правого торчала рукоятка кинжала.
 Ирландец вынул изо рта сигару и заметил:
 — Сколько же мы будем ждать этого засранца Форуджи?
 — До десяти, — сказал Малко. — Потом он уже не придет.
 Бамбе сказала ему, что все иранцы стараются как можно раньше вернуться к себе. Следовательно, им оставалось ждать еще около двух часов. Для молодой негритянки на другой половине дома время, наверное, тоже тянулось медленно.
 Яростное мяуканье раздалось под их окном. Это дрались дикие коты. Окна комнаты, в которой сидели мужчины, выходили только на море, и иранец, войдя в парк, не мог увидеть свет. Малко смотрел в окно, следя за огнями рыбацкой лодки, удалявшейся к Фритаунской бухте.
 Малко молил Бога, чтобы иранец клюнул на его хитрость, иначе — тупик. Дикий Билл предложил, конечно, в качестве запасного варианта нападение на резиденцию Карима Лабаки, но это вряд ли было осуществимо.
 Ирландец вынул из санога кинжал с острым, как бритва, лезвием и развлекался тем, что разрезал надвое листы бумаги. Его глубоко посаженные глазки беспрестанно бегали. Он произнес своим обычным монотонным голосом:
 — Она славная, эта малютка Бамбе, и у нее, наверное, еще нет СПИДа.
 Ненасытный. Неужели его пышнотелой белокурой ливанки ему уже не хватает... Африка, казалось, удесятеряла сексуальные потребности и тех, и других.
 Он зевнул и закрыл глаза, медленно затягиваясь своей сигарой. Его «рейнджровер» стоял в тупике, чуть дальше, под охраной одного из его служащих. Малко посмотрел на свои часы «Сейко».
 Четверть девятого. Самое большее через два часа все выяснится.


* * *

 Хусейн Форуджи вместе с послом своей страны со стаканом апельсинового сока в руке держался в стороне от толпы неверных, толпившихся на коктейле, устроенном посольством Южной Кореи в одной из гостиных отеля «Мамми Йоко». Это был один из его редких выходов в свет. Им было приказано не вмешиваться в дипломатическую жизнь, чтобы «не запятнать» свою репутацию... Держа оранжад на виду, они с подчеркнутым презрением смотрели, как толпа приглашенных налегает на бутерброды и спиртное. Особенно усердствовали дипломаты из африканских стран...
 Посол склонился к уху Форуджи.
 — Наш курьер завтра будет в Тегеране. Я ему сказал, что все идет так, как нам надо. Надеюсь, что я не поторопился.
 Хусейн Форуджи с удовлетворением погладил свою бороду.
 — Аллах велик, а наши противники глупы, — назидательно сказал он. — Все будет так, как пожелал имам.
 — Пас никто не сможет обвинить?
 — Никто. Будут только подозрения, и лишь Аллах сможет сказать, кто вложил оружие в руку, которая поразит наших врагов...
 — Отлично, — одобрил посол. — Ни в коем случае нельзя повторить ошибку сионистов с Эйхманом в Латинской Америке. Они осложнили отношения со многими странами из-за своих неумелых действий...
 — Это к нам не относится... — заверил Хусейн Форуджи.
 Он допил свой оранжад. Сложенная записка в глубине его кармана жгла ему пальцы. Он с утра разрывался между похотью и осторожностью. Чтобы повидаться с Бамбе, нужно было соблюсти множество условий, первым из которых было то, чтобы ни у кого из его окружения не возникло никаких подозрений. Иначе последует немедленное возвращение в Тегеран, но не на тех условиях, на которых бы ему хотелось. Его развлечения в резиденции не выходили за рамки дружбы, их ему прощали. Скандал во Фритауне — это было совсем другое. Затем нужно было избежать шантажа. С этой стороны он мог быть спокоен. С помощью денег африканку было легко заставить молчать. Совсем слабый голос говорил ему, конечно, что в приглашении Бамбе не было логики, но ему совершенно необходимо было еще раз погрузиться в ее чувственный рот...
 Он поставил пустой стакан от оранжада и сказал послу:
 — У меня еще есть дела. Я должен встретиться с важным агентом.
 — Будьте внимательны, — посоветовал дипломат. — Я останусь еще на несколько минут.
 Хусейн Форуджи подчинялся не ему, а министерству внутренней безопасности, организации гораздо более влиятельной, чем министерство иностранных дел.
 Едва Форуджи исчез, как посол подошел к буфету и незаметно налил себе бокал коньяку... Алкоголь восхитительно согрел ему горло и ударил в голову. Он смотрел на бутылку «Гастон де Лагранжа» так, словно это был имам, испуганно оглядывался по сторонам. Высокий негр в национальном костюме подмигнул ему в толпе, и он, смутившись, отвернулся.
 Хусейн Форуджи нашел свою машину на стоянке и скользнул на заднее сиденье. Его бледное лицо побагровело от нервного напряжения и желания.
 — Едем в Мюррей Таун, — сказал он шоферу. — Высадишь меня и подождешь. Никому ничего не говори. Это тайная встреча.
 — Baleh, baleh [37] , — скептически прошептал шофер.


* * *

 — Вот он.
 От шепота Билла Ходжеса Малко вздрогнул. Ирландец уже довольно давно спрятался за угол дома и следил за тропинкой, пересекающей запущенный сад. Это была инициатива Малко: не было никакой уверенности в том, что Форуджи приедет на машине.
 Малко, в свою очередь, выпрыгнул в окно и тихо последовал за Биллом Ходжесом к его наблюдательному пункту.
 Хусейн Форуджи исчез, но дверь дома была приоткрыта. Малко пристально смотрел на створку двери, биение его пульса резко участилось. Через несколько минут ситуация станет необратимой. Он чувствовал себя, как генерал перед наступлением. С этого момента он остается один. Джим Декстер, несмотря на свои добрые намерения, если дело обернется плохо, сможет лишь обеспечить ему место в Арлингтоне, на кладбище для особо отличившихся тайных агентов.
 Оба мужчины в течение нескольких минут стояли неподвижно. Во избежание любой непредвиденной реакции лучше было не вмешиваться, пока Хусейн Форуджи не приступит к делу...
 Прошло около четверти часа. Малко чувствовал, как кровь стучит в висках и сжимается желудок. Наконец он сдвинулся с места и добрался до темного коридора, ведущего в комнату Бамбе. В тот момент, когда он подошел, тишину разорвал хриплый крик. В приоткрытую дверь он мельком заметил сидящего на кровати иранца и Бамбе, стоявшую перед ним на коленях. С открытым ртом, неподвижным взглядом, с выражением полного удовлетворения на лице, Хусейн Форуджи явно только что кончил в рот молодой негритянки.
 Это было его последним приятным ощущением.
 Взгляд его упал на Малко и Билла Ходжеса в тот момент, когда он спускался с небес на землю... Безмерное удивление мгновенно сменило выражение экстаза. Рыча от бешенства, он грубо оттолкнул Бамбе и поднялся, собираясь удрать. Забыв только, что его брюки запутались у него в ногах... При первом же шаге он упал вперед, ударившись о пыльный пол.
 Билл Ходжес схватил его за ворот в тот момент, когда он пытался подняться.
 — Кто вы? — заорал иранец. — Отпустите меня, я дипломат...
 — Сраный, — просто сказал ирландец.
 Изо всех сил он ударил его кулаком в живот. Малко показалось, что Христос на кресте входит в живот Хусейна Форуджи. Тот с криком отступил назад, снова упал, его вырвало, затем он начал дрыгать ногами, стараясь натянуть брюки...
 Остолбеневшая Бамбе созерцала эту сцену полными ужаса глазами. Она схватила Малко за рукав.
 — Вы не причините ему вреда...
 — Нет, — сказал Билл Ходжес, — мы только хотим поболтать с ним...
 — На помощь! — завизжал Хусейн Форуджи. — На помощь!
 На сей раз кулак рассек ему верхнюю губу, и он отступил, прикрывая лицо обеими руками.
 Он открыл рот, чтобы снова закричать, когда Билл Ходжес самым естественным образом наклонился. Когда он выпрямился, в сверкающем лезвии кинжала, вынутого из-за голенища сапога, отразился свет керосиновой лампы. Острие уже уперлось в кадык иранца.
 — Пойдешь с нами, — приказал ирландец. — Молчи, и все будет хорошо...
 Иранец, у которого по подбородку текла кровь, прекратил всякое сопротивление. Он повидал достаточно ужасов, чтобы почувствовать, что такой человек, как ирландец, может проткнуть ему горло без малейшего сожаления. Вилл Ходжес быстро ощупал его, не найдя никакого оружия. Затем он вытолкнул его наружу.
 Малко встал между ними.
 — Вы пришли пешком?
 — Нет.
 — Где ваша машина?
 — Далеко.
 — Ваш шофер знает, куда вы пошли?
 — Нет, — еле слышно признался иранец.
 Малко позволил Биллу увести его.
 Бамбе повисла на нем.
 — А я?
 — Поедете с нами, — сказал он.
 Бамбе покорно погасила свет и последовала за ними. Они обогнули дом, чтобы по пустырям, тянувшимся вдоль стены, выйти к тупику, где находился «рейнджровер» ирландца. Тот посадил Форуджи на заднее сиденье и передал руль Малко.
 Бамбе, охваченная ужасом, прижалась к нему.
 — Что вы собираетесь делать?
 — Ничего, не бойтесь, — сказал Малко. — С нами вы в безопасности.
 Пока они тряслись по изрытым улицам Мюррей Тауна, Хусейн Форуджи наклонился к Малко. К нему вернулось некоторое самообладание.
 — Это похищение! — бросил он. — Я дипломат. Вы вызовете очень серьезный инцидент между Исламской Республикой Иран и Сьерра-Леоне. Ах...
 Он замолчал. Билл Ходжес дал ему по шее.
 — Ты будешь говорить, когда тебя спросят, — сказал ирландец.
 Малко все-таки нервничал: он ввязался в совершенно незаконную операцию. На этом этапе даже Фирма не сможет защитить его.
 Во время всего пути Билл Ходжес фальцетом напевал ирландские баллады. Хусейн Форуджи хранил молчание, так же как и Бамбе, свернувшаяся клубочком возле Малко.
 Машину трясло, они беспрестанно падали друг на друга, и Малко пришлось замедлить ход. Из-за шофера Хусейна Форуджи иранцы могли скоро обнаружить исчезновение директора их Культурного центра. Это давало им отсрочку не больше, чем на два-три часа. До тех пор все должно быть улажено. В противном случае начнутся серьезные неприятности...


* * *

 Хусейн Форуджи удивленно рассматривал роскошную обстановку гостиной ирландца. Они припарковали «рейнджровер» перед домом и отпустили шофера. Ясиру заперли в ее комнате. Бамбе, съежившись на диване, наблюдала за происходящим большими карими глазами.
 Билл Ходжес подошел к бару и налил себе большой стакан виски «Джи энд Би». В комнате царила гнетущая тишина. Форуджи острым языком облизнул пересохшие губы... Как только они вошли в дом, ирландец связал ему запястья веревкой, конец которой он держал, как поводок. С бледным лицом и бегающими глазами, Хусейн Форуджи выглядел не очень привлекательно.
 Малко подошел к нему.
 — Господин Форуджи, нам известно, кто вы и чем занимаетесь.
 — Я дипломат.
 — Нет, — сказал Малко, — вы сотрудник иранских спецслужб и подчиняетесь непосредственно имаму Хомейни. До приезда в Сьерра-Леоне вы служили палачом в тюрьме Эвин, а до этого были осведомителем тайной полиции в квартале Шемиран в Тегеране. Вам нужны еще подробности? Как вы уничтожили по ложному доносу всю семью Лак? Как выкололи глаза бывшему офицеру Императорской гвардии...
 Форуджи съежился. Его кадык поднимался и опускался, он был еще бледнее, чем обычно.
 — Это... это ложь... — пробормотал он. — Кто вы?
 — Вам это тоже известно, — сказал Малко, — вы пытались убить меня с помощью одного из подручных Карима Лабаки.
 Молчавший до сих пор Билл Ходжес внезапно поставил свой стакан на бар и как бы ринулся вперед. Все его лицо покрылось красными пятнами. Пальцы его сомкнулись на голове иранца, и он принялся колотить его головой об стену.
 — Мерзавец! Это ты приказал убить Сэти.
 Хусейн Форуджи орал, отбивался и, наконец, упал на пол. Малко вмешался.
 — Билл, отпустите его на минуту. Господин Форуджи, я хочу знать, кто эти два ливанских шиита, которых вы прятали в своей резиденции на Хиллкот-роуд и которые находятся сейчас у вашего друга, Карима Лабаки. И что они собираются делать.
 Глаза Хусейна Форуджи сузились. Он явно не ожидал такой осведомленности... Он покачал головой, бормоча:
 — Я не знаю, о чем вы говорите, я не знаю этих людей. Я никогда никому не предоставлял убежища в резиденции. Даю слово.
 Малко повернулся к Бамбе.
 — Бамбе, ведь вы говорили мне, что в резиденции тайно проживали двое неизвестных?
 Негритянка, полумертвая от страха, не смогла ответить. Однако ее молчание вызвало истерику у Хусейна Форуджи.
 — Она врет! — орал он. — Грязная сука, безбожница, животное...
 Он продолжил по-персидски, осыпая ее непристойной бранью... Малко дал ему разрядиться. Билл Ходжес, внезапно успокоившись, смотрел на иранца. Он сказал:
 — У нас мало времени. Предоставьте это мне.
 Малко не нравилось, что наемник перехватывал у него инициативу. Но, с другой стороны, нужно было замарать руки. Он вновь увидел умирающую Сэти и изуродованный труп Эдди Коннолли, подумал об убийстве в Абиджане. Не говоря уже о том, что могли натворить оба шиитских террориста.
 — Господин Форуджи, — сказал он, — я советую вам говорить.
 — Свинья! Вы всего лишь неверная свинья! — завопил иранец. — Аллах уничтожит вас и ваших союзников. И скоро вы заплачете от унижения, вы будете оплакивать своих покойников...
 Он внезапно замолчал, продолжая бессвязно цедить слова сквозь зубы, еще больше побледнев, понимая, что сказал лишнее... Малко многозначительно переглянулся с Биллом Ходжесом. У ирландца мелькнула улыбка, не предвещавшая ничего хорошего.
 — Оставьте его мне. Через пять минут он скажет все, что ему известно... И я, в самом деле, не причиню ему вреда.
 Он уже потащил иранца за собой за веревку, связывающую его запястья... Форуджи попытался цепляться за мебель, опрокинул большого льва из черного дерева, закричал, разорвал штору и в конце концов его пришлось волочить по земле. Бамбе нервно засмеялась. Ей это казалось очень смешным... Малко вмешался:
 — Я пойду с вами.
 — Ничего не бойтесь, — бросил наемник. — Я только немного смягчу его. Это как мясо, его нужно немного отбить...
 Подталкивая Форуджи, он потащил его в сад... Малко все же собрался последовать за ним, когда в него вцепилась Бамбе.
 — Не оставляйте меня! Не оставляйте меня одну!
 От страха она впала в настоящую истерику. Ему удалось успокоить ее, и он отправился на поиски ирландца. Тот исчез вместе со своим пленником. Малко позвал:
 — Билл! Где вы?
 В ответ он услышал только шум волн. Он вышел через застекленную дверь, вглядываясь в темноту, и сейчас же Бамбе, все такая же напуганная, вцепилась в него. В таких условиях найти Билла Ходжеса было невозможно.
 Малко воспользовался этим, чтобы перезарядить оружие. Если бы только здесь был телефон! Джима Декстера невозможно предупредить... Только бы шофер иранца не сразу поднял тревогу...


* * *

 Карим Лабаки играл с несколькими друзьями в покер, когда один из его людей склонился к его уху. Должны были быть серьезные причины, чтобы его побеспокоили, когда он играл с самыми влиятельными людьми страны, среди которых был и министр внутренних дел... Отложив карты, он пересек огромную гостиную, на полу которой лежало великолепное ворсистое ковровое покрытие, созданное специально для него в мастерской дизайнера Клода Даля. Какой-то мужчина ждал его у крыльца возле «мерседеса» с дипломатическим номером иранского посольства. Он был явно озабочен.
 — Вот он хочет поговорить с вами, — сообщил палестинец. — Это шофер Форуджи.
 — Ты почему здесь? — резко спросил ливанец. — У тебя есть поручение?
 Из-за неполадок в телефонной сети они часто пользовались курьерами... Шофер проглотил слюну.
 — Нет. Господин Форуджи исчез.
 — Исчез? Где?
 Шофер объяснил, что произошло этим вечером. Как Хусейн Форуджи не появился через час, и он вынужден был вернуться в резиденцию, где иранца тоже не было.
 Лабаки размышлял, почуяв недоброе. Эта свинья Хусейн Форуджи, вероятно, отправился к какой-нибудь шлюхе. Он внезапно вспомнил информацию о том, что Форуджи был любовником бывшей телефонистки иранской резиденции. Это могло плохо кончиться.
 — Подожди меня, — сказал он. — Я поеду с тобой.
 Предупредив своих друзей, чтобы они продолжали играть без него, и взяв трех палестинцев, он влез в «мерседес-500». Шофер Форуджи поехал следом за ним. Через десять минут они уже были в Мюррей Тауне. В свою очередь, он объехал район, где исчез иранец. Он удивлялся все больше и больше. Не мог же эта свинья Форуджи переметнуться на другую сторону... С иранцами ни в чем нельзя быть уверенным, это такие проходимцы...
 Шофер ливанца начал обследовать улицу. Он поспешно вернулся.
 — Босс, я кое-что узнал... Идемте.
 Ливанец последовал за ним к женщине, торговавшей сигаретами по два леоне за штуку на веранде ветхого дома... Шофер объяснил, что торговка видела большую красную машину недалеко от дома, в который вошел иранец... В машине сидело несколько человек. В том числе жившая там девушка.
 — Кто такая? — спросил Лабаки.
 — Бамбе, бывшая телефонистка резиденции, — объяснил шофер. — Однажды она заболела, и я привез ее сюда. Очень молодая девушка.
 Ливанец почувствовал, как железная рука сжимает ему сердце. Этот негодяй Форуджи солгал ему! Он трахался с этой девицей. А Бамбе была знакома с Руджи, у которой была любовная связь с агентом ЦРУ... Это действительно могло плохо кончиться. Он положил двести леоне перед торговкой сигаретами и спросил по-креольски:
 — You sabe oussa shi done go? [38] 
 Женщина протянула руку, укалывая направление, противоположное центру Фритауна.
 — Shi gogo for ya [39] .
 Все это было очень подозрительно. Особенно настораживала красная машина... В любом случае затевалось что-то серьезное. Он поздравил себя с тем, что его больше ни в чем нельзя упрекнуть. Его «воспитанники» с надежными документами готовы отправиться в путь. Вот только Форуджи мог заговорить и впутать его, Лабаки, в это дело... Его необходимо найти. Живого или мертвого, но предпочтительнее мертвого.
 — Мы возвращаемся! — сказал он.
 Обе машины умчались на полной скорости, обдавая грязью редких прохожих. Вернувшись, Карим Лабаки направился прямо к министру внутренних дел:
 — Ты не знаешь, сколько во Фритауне больших красных машин?
 Негр несколько секунд подумал.
 — Я знаю три таких, — сказал он, — думаю, что других нет. «Мерседес» вице-президента, «пахеро» Кофе, человека из Ганы, который содержит ресторан, и «рейнджровер» этого сумасшедшего ирландца, протеже Шека Сонгу. Я просто не понимаю, как такого человека не выслали из нашей страны после преступлений, которые он совершил в Мозамбике. Это расист...
 Ливанец больше не слушал его. Форуджи похитило ЦРУ... Что было весьма дурным признаком. Для того, чтобы ввязаться в подобное дело, американцы должны были быть в курсе того, что готовят иранцы. С помощью его, Лабаки. Любой ценой в этом надо разобраться. Прежде чем об этом узнает Президент Момо. Конечно, у него есть влияние в Сьерра-Леоне, но он все-таки не так богат, как США и Саудовская Аравия вместе взятые... Он отвел начальника палестинцев в угол:
 — Возьми своих людей и отправляйся в Лакку, к Ходжесу, — приказал он. — Будь осторожен, он всегда вооружен. Привезешь всех, кого найдешь там. Если они будут оказывать сопротивление, убей их. Кроме Ясиры.




 Глава 14


 От жуткого вопля у Малко застыла кровь в жилах. Вопль, казалось, доносился с пляжа, расположенного за садом Билла Ходжеса. На этот раз, не обращая внимания на крики Бамбе, он кинулся в сад и стал всматриваться в песчаный пляж. Справа от себя, метрах в пятидесяти, он различил свет электрического фонарика и бросился в этом направлении.
 Приблизившись, он увидел тело, висевшее на одной из веток большого бавольника, растущего на краю пляжа. Оцепенев от ужаса, Малко подумал, что ирландец повесил Хусейна Форуджи!
 Когда он подошел к подножию дерева, то понял, что иранец был просто подвешен за запястья, а веревка, стягивавшая его руки, была перекинута через ветку и другой ее конец держал ирландец. Иранец продолжал орать от боли, но уже не так сильно. Билл Ходжес, задрав голову, смотрел на него. Малко мельком отметил, что его кинжал по-прежнему был засунут за голенище сапога.
 — Что вы делаете, Билл? — возмущенно спросил он у ирландца.
 — Я же вам сказал, я «размягчаю» его, — безмятежно ответил Дикий Билл.
 Взяв иранца за ноги, он подтянул его к себе, как можно выше, как маятник, и затем отпустил. Хусейн Форуджи полетел вперед, на лету обдирая спину о ствол бавольника. Из его горла снова вырвался ужасный вопль. Повинуясь движению маятника, он опять вернулся к ирландцу и снова, задев ствол дерева, завизжал, как резаный.
 Малко растерянно наблюдал за этой сценой. На первый взгляд, эта игра в маятник казалась совершенно невинной. Он подошел ближе и тогда увидел, что рубашка иранца была разорвана на спине в клочья и лохмотья пропитаны кровью. Осмотрев ствол бавольника, он понял, в чем заключалась омерзительная шутка Билла Ходжеса. Ствол дерева был покрыт треугольными выступами, напоминая собой гигантскую природную терку для сыра. При каждом соприкосновении с ним эти колючки вырывали несколько лоскутков кожи со спины иранского советника по культуре.
 Билл Ходжес поймал его за ноги и снова стал подтягивать к себе.
 — Мы снова отправляемся в путь, — весело сказал он.
 — Прекратите, — закричал Малко.
 Слишком поздно: ирландец резко отпустил веревку, и снова Хусейн Форуджи, раскачиваясь взад и вперед, задевал за ствол бавольника, сопровождая эти движения криками и омерзительной мольбой.
 — Сейчас же отпустите его! — приказал Малко.
 Билл Ходжес подчинился, и иранец тяжело рухнул на землю. Он перевернулся, чтобы лечь на живот. Спина его представляла собой сплошную рану. В ней осталось несколько колючек бавольника. Малко был возмущен, а ирландец, казалось, чувствовал себя прекрасно.
 — Здесь так поступают с ворами, чтобы заставить их признаться, — объяснил он. — Здоровый и естественный метод, оставляющий царапины. По ним впоследствии всегда можно опознать вора.
 Малко присел на корточки возле стонущего Хусейна Форуджи.
 — Кто эти два человека? — спросил он.
 Очевидно, иранец был надлежащим образом «смягчен». Умирающим голосом он прошептал:
 — Набиль Муссауи и Мансур Кадар. Шииты из Южного Бейрута.
 — Что они здесь делают?
 — Выполняют задание.
 — Какое?
 — Они должны захватить самолет и заставить его взять курс на Бейрут.
 — Здесь?
 — Нет.
 — Где?
 — В Абиджане.
 — Какой самолет?
 Молчание. Ирландец, слушавший разговор, слегка потянул за веревку.
 — Позвольте мне снова подвесить этого негодяя.
 Хусейн Форуджи застонал.
 — Нет, нет! Это вечерний рейс на Париж в субботу.
 Значит, через сорок восемь часов.
 — Почему именно этот рейс?
 — Потому что на борту будет много американцев...
 — Откуда вам это известно?
 — От наших осведомителей.
 — Как оба ваших человека поднимутся на борт с оружием?
 Хусейн Форуджи замолчал. На этот раз даже угрозы Билла Ходжеса не смогли заставить его разжать губы.
 Малко произнес ледяным тоном:
 — Подвесьте его снова. Мы должны это узнать.
 Невзирая на вопли Хусейна Форуджи, его снова подвесили. В тот момент, когда ирландец взял его за ноги, чтобы возобновить свою зловещую игру в маятник, появился бежавший, как безумный, негр с выпученными глазами.
 — Босс! Босс! В деревне белые, они спрашивали, где ваш дом. Их направили в дом капитана Гамильтона, но они вернутся...
 — Дерьмо! Паршивые палестинцы! — воскликнул Билл Ходжес.
 Он сразу отпустил иранца, который лишний раз оцарапал спину о ствол бавольника... Малко понял, что пытаться узнать больше было слишком рискованно. Он не знал, со сколькими людьми ему придется иметь дело. Прежде всего, следовало предупредить ЦРУ. И сообщить в Абиджан.
 — Пошли, — сказал он, — нам уже достаточно известно.
 Не заботясь о лежащем на земле Хусейне Форуджи, они побежали к дому. Спавшая на диване Бамбе внезапно проснулась. Билл Ходжес схватил со стойки для оружия две винтовки, карабин и сумку с патронами. Затем он бросился в коридор.
 — Ясира!
 Появилась ливанка в домашнем платье, величественная, со слегка вымученной улыбкой на чувственном лице.
 — Мы уезжаем! — сообщил Билл Ходжес.
 — Куда?
 — Увидишь!
 Бамбе дрожала всем телом. Она вцепилась в Малко.
 — Не бросайте меня!
 Он увлек ее за собой к «рейнджроверу». Уложив оружие в машину, он стал ждать с нетерпением. Что делает Билл? Проходили минуты. Он с беспокойством следил за тропинкой, ведущей к дороге на Фритаун, которая была единственным подходом к дому ирландца. Заинтригованный его долгим отсутствием, Малко вернулся в дом. И столкнулся с заплаканной Ясирой, в разорванной одежде, с растрепанными волосами, подталкиваемую ирландцем, у которого пятна на лице были краснее, чем обычно.
 — Эта шлюха собиралась удрать через пляж, — строго сказал он. — Она не любит путешествовать...
 Ливанка вцепилась в Малко.
 — Умоляю вас, оставьте меня здесь, я не хочу уезжать с ним, он сумасшедший. Я хочу вернуться к своему мужу. Он похитил меня.
 Мощная оплеуха заставила ее замолчать. Биллу Ходжесу определенно недоставало галантности. Под неодобрительным взглядом Малко он швырнул Ясиру в глубину «рейнджровера», как сверток.
 — Почему вы не разрешаете ей уйти?
 Трогаясь с места, ирландец весело рассмеялся.
 — Я ее перепродам, эту шлюху! Есть один ливанец, который ее у меня купит.
 Бамбе с восхищением посмотрела на пего. Вот, наконец, белый, умеющий разговаривать с женщинами. В Африке было обычным зрелищем, когда женщину публично таскали за волосы муж или любовник.
 Малко вздрогнул.
 — Билл, смотрите!
 Прямо на них надвигались две фары. Машина на полном ходу приближалась по тропинке, единственному пути бегства. С другой стороны простирался пляж...


* * *

 — Проклятое дерьмо!
 Билл Ходжес дал задний ход, снеся половину ограды, отделявшей тропинку от пляжа, включил первую скорость и прибавил газ.
 — Посмотрим, действительно ли это вездеход! — сказал он. — Пристегнитесь.
 Малко обернулся. Машина их преследователей уже была недалеко. Внезапно «рейнджровер», казалось, погрузился в песок и резко замедлил ход.
 Сжав челюсти, с татуировками, деформированными, вздувшимися от усилий мышцами, Билл Ходжес манипулировал сцеплением и коробкой скоростей, заставляя рычать двигатель.
 — Святой Патрик! Потаскуха из господнего борделя! — ворчал он. — Не дайте мне пропасть.
 С приводящей в отчаяние медлительностью «рейнджровер» начала скользить боком, постепенно набирая скорость. Завоевывая метр за метром. Но этого было недостаточно. Вторая машина была всего в тридцати метрах.
 Билл бросил Малко одну из винтовок.
 — Задержите их!
 Малко взял оружие и спрыгнул на землю, досылая патрон в патронник. Пора. Другой, белый «рейнджровер», уже догонял их. После первого же выстрела Малко он остановился. Двое мужчин спрыгнули на землю, выпустили несколько очередей и затем скрылись за кустами. Малко наугад отстрелял восемь патронов, не питая особых иллюзий. С такого расстояния выстрел из винтовки мог разве что разбить ветровое стекло.
 Красный «рейнджровер» проехал метров двадцать. Малко бегом догнал его.
 — Браво! — сказал Билл Ходжес.
 Передние колеса достигли более твердой почвы, и он повернул направо, углубляясь в редкий лесок, лавируя между огромных стволов.
 — Мы выпутались! — возликовал Билл Ходжес.
 Он набрал скорость, и фары второго «рейнджровера» исчезли за деревьями. Малко уже начал расслабляться, когда передняя часть машины внезапно погрузилась в огромную рытвину. Билл Ходжес выругался, резко повернул руль, но не сумел миновать яму, скрытую под гнилыми банановыми листьями. С глухим звуком «рейнджровер» увяз до ступиц и замер с заглохшим двигателем.
 — Сукин сын! — закричал Билл Ходжес.
 Он спрыгнул на землю и осмотрел повреждения, Малко тотчас же присоединился к нему.
 — Отсюда можно выбраться с помощью троса, — сказал ирландец, — по это вызовет шум и привлечет тех.
 — Подождем, — предложил Малко.
 Ирландец выключил фары. Притаившись в тени, они услышали, как рычал двигатель второго «рейнджровера», стараясь выбраться из песка, и как потом машина поехала вдоль леса, в котором они находились. Его пассажиры, должно быть, были уверены, что они уже далеко. Когда снова надолго воцарилась тишина, Ходжес взял трос, намотанный на передний бампер, и стал тянуть за него, чтобы зацепить за какое-нибудь дерево. За полчаса они не сдвинулись ни на один сантиметр. При каждом рывке «рейнджровер» погружался еще глубже...
 — Нужно идти туда с лопатами, — сказал ирландец. — Подкопать под колесами. И положить ветки. Иначе мы останемся здесь до завтрашнего утра.


* * *

 Карим Лабаки уже не способен был думать об игре, и это развлечение обошлось ему в четыре тысячи долларов. Министр внутренних дел, выигравший сразу жалование за четыре года, налил себе полный стакан «Гастон де Лагранжа» и стал согревать его между своими толстыми пальцами.
 — Продолжим?
 Карим Лабаки не успел ответить.
 В двери игорного салона возник один из палестинцев, незаметно делая ему знаки. Ливанец сейчас же встал и подошел к нему.
 — Мы нашли Форуджи, — сообщил палестинец.
 — Живого?
 — Да, но помятого.
 — Где он?
 — В гараже.
 Он последовал за палестинцем. Они положили Хусейна Форуджи набок прямо на цементный пол. Карим Лабаки увидел его разодранную спину и понял, что с ним сделали... Иранец приоткрыл глаза и застонал. Ему, казалось, было действительно плохо. Лабаки повернулся к своим людям.
 — Оставьте нас. Следите за гаражом.
 Он наклонился к раненому.
 — Что случилось?
 Хусейн Форуджи отрывочно пересказал ему свою одиссею, ничего не пропуская. Ливанец слушал его невозмутимо, сдерживая свою ярость. Он слегка похлопал Хусейна Форуджи по плечу.
 — Хорошо, о тебе позаботятся.
 Выйдя из гаража, он сказал несколько слов главарю палестинцев. Тот вынул из белого «рейнджровера» веревку, которой был связан иранец. С одним из своих людей он обмотал ее вокруг шеи Хусейна Форуджи. Затем они стали тянуть каждый в свою сторону, упираясь в плечи иранца, чтобы задушить его.
 Хусейн Форуджи боролся всего несколько секунд. Он был слишком слаб, чтобы просунуть пальцы между веревкой и своей шеей. Лицо его почернело, он икнул несколько раз и умер, скребя ногтями цементный пол.
 Тогда палестинец развязал веревку и снова положил ее в машину.


* * *

 — Преступники схватили нашего иранского друга Хусейна Форуджи и пытали его, перед тем как убить, — объяснял Карим Лабаки министру внутренних дел. — Меня только что поставили в известность. Мои люди привезли тело.
 Министр, вне себя от того, что пришлось прервать покер, бросил:
 — Я немедленно предупрежу Шека Сонгу. У вас есть подозрения?
 — Более чем подозрения. Тело было обнаружено в саду Билла Ходжеса, наемника... Пойдите взгляните на него.
 Министр неохотно последовал за ним в гараж. Всего несколько секунд он рассматривал труп Хусейна Форуджи.
 — Это просто отвратительно, — сказал он. — Я прикажу отделу уголовного розыска, чтобы они немедленно нашли виновных.
 — Они уехали на красном «рейнджровере» Билла Ходжеса, — уточнил ливанец. — Возможно, там был еще один мужчина. Белый, агент американской разведывательной службы, тоже наемник...
 Наемники были предметом особой ненависти всех африканцев...
 Министр посмотрел на часы.
 — Хорошо, мой дорогой друг, я сейчас же займусь этим, но мы все же закончим партию...
 У него был королевский фулл, а на столе лежал миллион леоне... Карим Лабаки попросил две карты. У него было два туза. Он взял третьего туза и две десятки. Первым его движением было сорвать банк. Увидев капли пота на лбу министра, он сдержался.
 — Я — пас, — сказал он, бросая карты.
 — Банк, — сказал министр.
 Он открыл свои карты. Ни у одного из двух других ливанцев не было больше одной пары. С широкой счастливой улыбкой министр забрал выигрыш. Лабаки одним взглядом охладил остальных ливанцев, желавших продолжать игру. Он поднялся, подавая пример.
 — Надо дать министру возможность поработать.
 Министр внутренних дел важно согласился.
 — Я прикажу повсюду установить полицейские кордоны — в аэропорту, на дорогах, на пограничных постах. Надо остановить этих наемников. Это бич Африки.
 Лабаки проводил его к «мерседесу». Машина, которую он ему подарил, впрочем, как и президенту... С чемоданчиком, полным денег, он будет с большим удовольствием работать... Карим Лабаки вернулся к себе, проверив мимоходом, что палестинцы держат под контролем стратегически важные пункты. Он вызвал их главаря.
 — Будьте внимательны, особенно сегодня ночью. Возможно, на нас нападут. Стреляйте не задумываясь.
 Он удалился в свой кабинет, вставил кассету в видеомагнитофон «Самсунг», устроился в глубоком кресле и закурил сигару.


* * *

 Понадобилось полтора часа усилий, чтобы вытащить увязнувший в грязи «рейнджровер». Билл Ходжес выбрался из леса и с работающим на пределе двигателем помчался по автостраде Фритауна, лавируя между огромными выбоинами.
 — Куда вы едете? — спросил Малко.
 Билл Ходжес ухмыльнулся.
 — Хороший вопрос. Не знаю, черт возьми.
 — Я должен предупредить Джима Декстера. В это время он должен быть дома.
 — Значит, едем в направлении Синьял Хилл, — заключил ирландец. — Затем можно нанести небольшой визит Лабаки. Заполучить двух ваших типов.
 — Не знаю, — сказал Малко. — То, что произошло, доказывает, что он настороже. Иранцы не стали бы действовать в открытую. К нему, должно быть, бросился шофер Форуджи. Лучше вместе с Джимом Декстером разобраться в нашем положении.


* * *

 «Рейнджровер» пересек железный мост через Лумли-Крик и направился по дороге, поднимающейся к холмам жилого квартала. Малко перезарядил дробовик, лежащий у него на коленях, но вторая машина так и не показалась.
 Ясира не произнесла больше ни одного звука, а Бамбе, свернувшаяся на сиденье, как зверек, казалось, спала. Наконец Малко увидел у края дороги высокое здание, в котором жили американцы из посольства, и прямо позади него — виллу Джима Декстера.
 «Рейнджровер» покатил по крутой тропинке, огибающей здание, чтобы подъехать сзади. Фары осветили подъезд виллы Джима Декстера. Перед ним стояла голубая машина, на дверце которой были нарисованы белые буквы SLP [40] .
 Билл Ходжес выругался и резко повернул руль.
 — Дерьмо! Полицейские!
 Спустя тридцать секунд они спускались с Синьял Хилл. Малко был ошеломлен. Что же такое случилось, если официальная полиция наблюдает за домом ответственного работника ЦРУ?..
 — Куда едем? — спросил Билл Ходжес.
 Малко лихорадочно размышлял. Посольство исключалось, поскольку дипломаты и так недолюбливали ЦРУ, а когда его агенты оказывались в трудном положении, неприязнь превращалась в ненависть... Руджи исчезла. За отелем «Мамми Йоко» уже, наверное, следят. Ничего нельзя было сделать.
 — Кажется, я знаю одно место, — внезапно робким голосом предложила Бамбе.
 — Где?
 — У Кофи, владельца ресторана в красном доме на Падемба-роуд. Одна из его жен состоит в том же «Обществе Бондо», что и я... И если вы можете дать ему немного денег, он наверняка согласится помочь нам.
 — Едем туда!
 Они снова спустились к центру города. Улицы Фритауна были пустынны. Билл Ходжес на бешеной скорости вновь поднялся по Падемба-роуд. Ворота во двор, прилегающий к деревянному дому, в котором находился ресторан, были открыты. Билл въехал во двор и остановился. Затем он снова закрыл обо створки ворот. Таким образом, красный «рейнджровер» нельзя было увидеть с улицы...
 — Идемте со мной, — сказала Бамбе Малко.
 Он последовал за ней. Их встретила долговязая, томная девушка с золотым кольцом в носу. Обе негритянки тихо посовещались друг с другом. Та, что была с кольцом, исчезла и вернулась с очень высоким негром, на голове у которого было нечто вроде шапокляка из материи, одет он был на африканский манер очень изысканно. У него были тонкие черты лица, бородка и живые, умные глаза. Он протянул Малко узкую руку с очень длинными, как у женщины, ногтями.
 — Добрый вечер, я счастлив, что могу оказать вам помощь. Я не люблю ни ливанцев, ни иранцев, это опасные доктринеры.
 — Вы сможете приютить нас на эту ночь?
 — Разумеется. У меня на втором этаже есть большая комната, которую я держу для своих друзей, которые бывают здесь проездом. Мы все живем в этом доме, мои семь жен и я.
 — Вы мусульманин?
 Негр с улыбкой покачал головой.
 — Нет. Почему нужно быть мусульманином, чтобы жить с несколькими женщинами? Я объехал весь мир, от Флориды до Танзании. Повсюду встречался с женщинами, и они остались со мной. Добро пожаловать.
 — А машина?
 — Я спрячу ее в одном из гаражей. Вы ужинали?
 — Нет.
 — Тогда пойдемте.
 Он исчез. Бамбе вцепилась в рукав Малко.
 — Он хочет тысячу долларов, — сказала она.
 Теперь оказанный прием выглядел более логично. Малко посчитал купюры по сто долларов, затем разорвал их пополам.
 — Половину дашь ему сейчас, — сказал он. — Вторую половину — когда мы уедем.
 Бамбе улыбнулась. Вот это белый, который не даст себя провести. Лучше было избежать попытки Кофи заработать две тысячи долларов, предав их.


* * *

 Был слышен только стук ложек о фарфоровые миски. Кофи и его жены смотрели, как оба белых и их подружки, сидя на циновках, подкреплялись густой, очень острой похлебкой, в которой плавали кусочки лангуст. Освещение было слабым — красные лампы и несколько свечей. Даже Билл расслабился... Две из жен Кофи, в плотно облегавших бубу, обрисовывавших восхитительные формы их тела, были великолепны.
 У ирландца от этого глаза вылезли из орбит. Ясира с недовольным видом смотрела на всех этих самок... Сидевший во главе Кофи не спускал с нее глаз.
 — Пойдемте, — сказал он, когда они закончили есть.
 Он отвел их на верхний этаж в большую комнату, в которой стояло около полудюжины походных кроватей. Деревянные ставни были закрыты, было страшно жарко... Малко рухнул на одну из кроватей, Бамбе тут же заняла соседнюю. Билл устроился на кровати возле дверей, а Ясира — между ним и Бамбе. Кофи дружески помахал им рукой.
 — Спокойной ночи.
 Любопытный семейный пансион.
 Малко стал размышлять. Ситуация скверная. Его загнали в тупик и преследуют убийцы ливанца и полиция Сьерра-Леоне. Прежде всего следовало предупредить ЦРУ. Затем, по возможности, предпринять что-либо против обоих шиитов, которых приютил Карим Лабаки.
 Крайне рискованная операция, которую он, тем не менее, обязан был осуществить.
 Постепенно звуки снаружи стихли. Фритаун спал. Малко решил, что настал момент сделать попытку связаться с Джимом Декстером. Завтра, возможно, уже будет слишком поздно... ведь до предполагаемого угона оставалось менее сорока восьми часов... Он тихо поднялся, но Билл не спал. Ирландец встал перед ним.
 — Куда вы идете?
 — Попытаюсь повидать Джима Декстера.
 — Пешком? Вы сможете найти Синьял Хилл?
 — Конечно.
 Держа в руках свою сумку, Малко спустился по скрипучей лестнице. Он обернулся: Бамбе шла за ним.
 — Я иду с тобой...
 — Нет.
 — Да. Без тебя мне страшно.
 Она обращалась к нему на «ты» на африканский манер. Почувствовав, что ему не удастся переубедить ее, он отказался от этого, и они выскользнули на пустынную Падемба-роуд.




 Глава 15


 Малко подошел к извилистой тропинке, ведущей к вилле Джима Декстера. Двадцать пять минут форсированного марша. Бамбе семенила за ним, как преданная собачонка. Она заставила его сократить путь, пройдя напрямик через холмы, покрытые зарослями, минуя оживленные улицы. Стояла полная тишина, лишь изредка нарушаемая криками ночных птиц. Спрятавшись в зарослях, Малко наблюдал за решеткой виллы.
 Полицейская машина исчезла, но, прислонившись к решетке, дремал солдат с ружьем на плече. Войти незамеченным было невозможно.
 Бамбе наклонилась к уху Малко:
 — Не двигайся. Предоставь это мне.
 Она бесшумно углубилась в подлесок, удаляясь в направлении соседнего высокого здания, в котором жили американцы из посольства.
 Спустя несколько минут Малко увидел Бамбе, идущую вдоль здания. У солдата, стоящего на посту, должно было создаться впечатление, что она вышла из него. Она не торопясь пересекла маленькую круглую площадь, метрах в десяти от часового.
 Тот встряхнулся, сбросил ружье с плеча и окликнул молодую негритянку. Бамбе послушно подошла к нему, и между ними завязался разговор. Малко не мог слышать, о чем они говорили, но смех Бамбе успокоил его. Солдат снова вскинул ружье на плечо и кружил вокруг нее, как кот вокруг канарейки.
 Бамбе подпрыгивала на месте, стараясь уклониться от его становившихся все более дерзкими приставаний. Наконец он поставил ружье, и ему удалось заключить Бамбе в объятия. Она вяло отбивалась, солдат пытался ее поцеловать, они весело боролись. В конце концов солдат взял Бамбе за руку и увлек к роще, в противоположную сторону от того места, где находился Малко.
 Малко выждал несколько секунд, затем бегом пересек тропинку, перелез через решетку, свалился в сад и бросился к входной двери виллы. С бьющимся сердцем он нажал на кнопку звонка. Только бы американец был дома...
 Спустя несколько мгновений в доме зажегся свет, и голос Джима Декстера спросил через дверь:
 — Кто здесь?
 — Малко!
 Дверь мгновенно открылась, и появился шеф местной резидентуры ЦРУ, в пижамных штанах, взъерошенный, с опухшими глазами, держа в руке «беретту». Он смотрел на Малко со смешанным выражением удивления и облегчения.
 — Боже мой! Я думал, что вы в тюрьме.
 — Что произошло? — спросил Малко. — Почему сьерра-леонцы следят за вами?
 — Из-за вас, — ответил американец. — Министр внутренних дел — приятель Лабаки. Он обвинил вас в том, что вы — наемник. Мне сообщил это приходивший сюда полицейский.
 Джим проводил Малко в гостиную, и он начал свой рассказ. Американец стал лихорадочно записывать.
 — Где эти два шиита? — спросил он.
 — Думаю, у Карима Лабаки.
 — У вас до сих пор нет описания их примет и номеров паспортов?
 — Нет. Один из них — это человек с фотографии, Набиль Муссауи.
 — Я передам эти сведения в первую очередь в Абиджан, а затем во все центры. Но этих террористов нужно обезвредить до их отъезда.
 — Это будет трудно, — сказал Малко. — Особенно если в это дело вмешаются сьерра-леонцы.
 — В вашем номере в отеле «Мамми Йоко» был произведен обыск, — сообщил американец. — Шека Сонгу отказывается говорить со мной по телефону. Это плохой признак. И смерть Хусейна Форуджи ничего не изменила.
 Малко вздрогнул.
 — Он мертв? Кто его убил?
 Шеф резидентуры удивленно посмотрел на него.
 — Очевидно, Дикий Билл. Я же говорил вам, что он неуправляем.
 — Это ложь! — поправил Малко. — Когда мы покидали Лакку, он был жив. Немного помят, но в добром здравии. Его убили те, чтобы потом свалить все на нас...
 Американец нервно закурил.
 — Я вам верю и отмечу это в своем отчете. Однако похитили его вы и в глазах сьерра-леонцев убили его тоже вы. Что вы собираетесь делать?
 — Прежде всего, мне нужна машина. Красный «рейнджровер» Билла слишком заметен. Затем я должен придумать какой-нибудь хитроумный способ, как добраться до Лабаки.
 — Встретимся завтра в десять утра в центре, в «Сити Отель», — предложил Джим Декстер. — Там никогда никого нет. Идя пешком, вы меньше рискуете, что вас пойма ют, если только вы не будете бродить возле посольства. Я достану вам машину и деньги. Как вы теперь уйдете отсюда?
 — Хороший вопрос! — сказал Малко. — Я хотел удрать через зады вашего сада.
 Часовой, наверное, уже вернулся на свой пост.
 — Я провожу вас, — предложил американец. — Солдат подумает, что вы гость. Он не видел, как вы вошли...


* * *

 Часовой, действительно, снова стоял на своем посту. Джим Декстер опустил стекло и спросил его:
 — Как дела, шеф?
 — Все в порядке! — ответил негр.
 Он даже не взглянул на Малко. Ему было приказано останавливать входящих сюда людей, а не тех, кто выходил.
 Американец сунул ему в руку купюру в 20 леоне.
 — Спокойной ночи.
 Где же Бамбе? Они спустились по тропинке, ведущей к дороге в Синьял Хилл, и через сто метров заметили удалявшуюся пешком Бамбе. Джим Декстер остановил машину, чтобы подобрать ее.
 — Все в порядке? — спросила молодая женщина.
 — Отлично, — сказал Малко. — Ты была великолепна.
 Через пять минут Джим Декстер высадил их на Падемба-роуд и тотчас же уехал. Бамбе, казалось, была восхищена тем, что принесла себя в жертву.
 — Что ты сказала солдату, чтобы он ничего не заподозрил? — спросил Малко.
 — Что я была у белого. Тогда он захотел потрахаться со мной...
 Глаза ее светились невинной радостью.
 — Ему очень уж хотелось, и я поиграла немного с его «штучкой», вот и все. Но он все же был доволен...
 Очаровательная потаскушка... Она стала впереди него подниматься но деревянным ступеням старого дома, но внезапно остановилась, приложив палец к губам; с участившимся пульсом Малко вынул свой кольт и в свою очередь приблизился. Лестничную площадку загораживали две фигуры. Он услышал пыхтение, прерывистое дыхание, как если бы люди боролись. Глаза его привыкли к сумеркам, и он увидел, что происходит. Красная лампа на потолке освещала мужчину и женщину. Тела их тесно переплелись.
 Женщиной оказалась Ясира. Она прислонилась к шатким перилам, поставив одну ногу на стул, перед ней стоял ганец Кофи. Держа ее за бедра, он с ритмичностью метронома погружался в ее тело и выныривал из него. В красноватом свете Малко разглядел невероятные размеры его плоти и мгновенно оценил всю привлекательность Кофи для всех его семи жен. Ливанка, казалось, была на седьмом небе; голова ее была откинута назад, рот открыт, платье задралось до бедер.
 Кофи повернул голову, заметил Малко и улыбнулся ему ангельской, полной нежности улыбкой. Не прекращая трудиться над своей партнершей...
 Малко и Бамбе проскользнули позади них. Ясира, кажется, даже не заметила их присутствия... Когда они добрались до своего дортуара, Бамбе все еще давилась от смеха. Они были встречены громким храпом. Красная лампочка освещала пустую бутылку из-под виски, стоявшую возле ирландца, распростертого на спине, как труп. Только бы он не проснулся... Малко добрался до своей походной кровати и вытянулся.
 Ну и вечерок...
 Через несколько минут он услышал сдавленные стоны, раздающиеся с лестницы. Затем снова воцарилась тишина, и Ясира проскользнула в комнату и спокойно легла недалеко от своего официального любовника... Малко уже засыпал, когда Бамбе улеглась рядом с ним. Она сняла свое платье, и ее кожа обжигала.
 Без единого слова она начала медленно тереться об него своим необыкновенно крепким телом. Малко погладил ее зад, и она тут же выгнулась, как кошка. Добравшись до ее промежности, он обнаружил, что шалости Кофи и Ясиры не оставили ее равнодушной. Она прерывисто дышала, а ее таз мелко подрагивал. Она медленно раздвинула ноги, подтянула Малко на себя и слегка вскрикнула, когда он одним движением погрузился в нее, чему очень способствовало ее состояние. Затем, вцепившись в металлическую спинку кровати, она стала извиваться под ним, потирая то, что у нее осталось от клитора, частично удаленного при ее посвящении в «Общество Бондо».
 До тех пор, пока неистовая судорога не потрясла ее тело. Ее ноги сомкнулись на спине Малко, и она привлекла его еще ближе, прижимаясь к нему своей крепкой грудью.
 Малко показалось, что он пронзил ее до самого сердца, когда последним движением бедер он пригвоздил ее к кровати, излившись в нее...
 Возвращаясь с облаков на землю, Малко заметил Ясиру, которая пристально смотрела на них, засунув руку между ног.
 Бамбе снова легла на свою кровать. Развлечение кончилось. Малко лежал в темноте, сердце его колотилось, он был пьян от жары, мысли разбегались. Ближайшие часы станут решающими. Сведения, которые ему удалось передать в ЦРУ, были, безусловно, крайне важны. Но его миссия будет выполнена, только если он перехватит обоих шиитских террористов... А эта операция явно не будет оздоровительной прогулкой...


* * *

 Каждую секунду Малко ожидал появления полицейского. Слава богу, центр Фритауна кишел ливанцами, и он проходил незамеченным... Из осторожности он оставил Билла Ходжеса и обеих женщин у Кофи.
 Перекинув через плечо сумку с «кольтом-45», Малко остановился на углу Уилберфорс-стрит и Джонни-стрит под вывеской Коммерческой компании Западной Африки, старейшего отделения этой фирмы в Африке. Он оглянулся по сторонам. Никаких полицейских кордонов, никакой необычной активности. Перед ним возвышалось большое двухэтажное здание, окруженное запущенным садом, где стоял лоток с африканскими безделушками. Краска облупилась, листы гофрированного железа на крыше покраснели от ржавчины. Это все, что осталось от некогда самого элегантного отеля Фритауна.
 Малко пересек сад, поднялся на крыльцо и вошел в бар. Пыльная комната с несколькими афишами пятидесятилетней давности на стенах... Старый морщинистый белый священнодействовал за высокой стойкой в виде полумесяца. Единственный клиент, тоже белый, в своем помятом светлом костюме и желтоватой панаме, казалось, прямо сошел со страниц романа Сомерсета Моэма. Малко устроился за стойкой бара. Через тридцать секунд в бар вошел Джим Декстер. Он казался нервным и несколько раз оглядывался по сторонам.
 — Здесь нельзя оставаться, — бросил он. — Специальное подразделение уголовной полиции разыскивает вас. Шека Сонгу сказал мне по телефону, что вы должны покинуть город. Белая «505-я» припаркована против бензоколонки Эссо, справа от выхода. Возьмите ее и постарайтесь добраться до Либерии. Представительство в Монровии окажет вам помощь.
 — А Карим Лабаки?
 Американец сделал безнадежный жест.
 — Очень жаль. Мы не можем сотворить чудо. Риск слишком велик.
 Он положил ключи на стойку бара, пожал Малко руку и вышел. Это напоминало эвакуацию из Сайгона. Малко уже замечал, что американцы легко теряют самообладание... Он допил водку, чтобы дать себе время на размышление. Ему было противно уезжать вот так, оставляя на свободе двух террористов. Но как добраться до ливанца?
 Покидая бар, он еще не нашел ответа на этот вопрос. В тот момент, когда он пересекал Уилберфорс-стрит, он заметил двух мужчин, вылезавших из какой-то старой машины. Один из них был Эйя Каремба, второй, в бурнусе, — полицейский из отдела уголовного розыска...
 Ускорив шаг, Малко направился к белой «505-й», стоявшей на Джонсон-стрит. Он вставлял ключ в замочную скважину, когда оба мужчины повернули за угол.
 Впереди шел Эйя Каремба. Заметив садившегося в машину Малко, он побежал огромными скачками... Малко колебался. Для открытого боя было слишком много прохожих... Сев в машину, он повернул ключ зажигания. Двигатель тут же заурчал, но Малко вынужден был дать задний ход, чтобы выехать.
 Он сильно ударил машину, стоявшую позади него. В зеркало заднего вида он заметил остановившегося Эйю Карембу. Вынув из-за пояса большой пистолет, чернокожий полицейский вытянул руку и прицелился в Малко. Его приятель спешил ему на выручку, тоже с оружием в руках... Малко вспомнил, что говорил о нем Билл Ходжес. Это отличный стрелок. Одним поворотом руля он рванул вперед, но понял, что далеко уехать не успеет.
 Раздался выстрел, заднее стекло разлетелось вдребезги, через мгновение то же самое произошло с ветровым стеклом. В зеркале заднего вида Малко увидел старательно целящегося в него чернокожего полицейского и сказал себе, что он сейчас умрет.




 Глава 16


 Малко выполз из машины через открытую дверцу в тот момент, когда вторая пуля, выпущенная Эйей Карембой, разбила зеркало заднего вида. Он перевернулся на другой бок, выхватывая из сумки «кольт-45» и одновременно взводя курок.
 Чернокожий полицейский подбежал к машине. Увидев Малко лежащим, он решил, что тот ранен. Он остановился и прицелился, чтобы прикончить его.
 Эта ошибка спасла Малко жизнь. Он вытянул руку, прицелился в негра и выстрелил. На долю секунды опередив Карембу.
 На лбу полицейского появилось красное пятно, затем голова его как бы раскололась от удара пули, разбрызгивая кусочки мозга и костей. Полицейский упал вперед, нажимая на спусковой крючок своего никелированного пистолета. Пуля из кольта Малко пробила ему череп и вышла через затылок, вырвав довольно большой кусок мозга и черепной коробки... Малко вскочил одним прыжком. Второй полицейский, спрятавшись за машиной, выстрелил в него и промахнулся. Малко плюхнулся за руль своей машины. Люди разбегались в разные стороны; дети, наоборот, сбежались, привлеченные звуками выстрелов. Малко выстрелил наугад, через разбитое заднее стекло.
 Полицейский в бурнусе, объятый ужасом, укрылся за припаркованной машиной, дав возможность Малко отъехать. Лавируя в потоке машин, он добрался до перекрестка Роудон-стрит. Одна из пуль попала в багажник, и он открылся. Почти тотчас же в машине запахло бензином. Пуля задела бензобак...
 Малко поднялся по Роудон-стрит и свернул на Сиака Стивенс, направляясь к Дворцу правосудия. Его никто не преследовал, но его машина с открытым багажником и разбитым вдребезги задним и лобовым стеклами привлекала внимание. К счастью, это происходило в Африке... Когда он добрался до бавольника, позади него раздался глухой звук «плуф». Из-под машины вырвались языки пламени.
 Малко резко затормозил и побежал прочь. Он не пробежал и ста метров по Падемба-роуд, как взрыв потряс квартал. Он обернулся: с Сиака Стивенс поднимался столб черного дыма. Люди спешили к месту взрыва, не обращая на него никакого внимания. Охваченный невеселыми мыслями, он пошел медленнее.
 ЦРУ не предоставит ему второй машины. Кроме того, он убил полицейского из отдела уголовных преступлений. Даже если тот действовал в интересах ливанца Карима Лабаки... Малко «засветился». Он снова увидел страшно обезображенный труп Эдди Коннолли и не пожалел о своем прямом попадании. Однако настоящие трудности только начинались. Падемба-роуд казалась ему бесконечной, рубашка прилипла к телу от пота.
 Вилл Ходжес будет огорчен: сложность заключалась не в том, как выйти на Карима Лабаки, а как выбраться из Фритауна живым.


* * *

 В серьезных случаях Дикий Вилл сохранял полное спокойствие. Медленно пожевывая спичку, он спокойно выслушал рассказ Малко. Кофи не было видно, и в комнате с закрытыми ставнями они чувствовали себя в безопасности. «Рейнджровер» исчез... Он был в надежном месте. В городе, где не было ни такси, ни проката машин, положение их было безвыходным...
 — Надо достать какую-нибудь машину, — сказал Малко.
 Ирландец с жаром согласился.
 — Мы ее угоним...
 — Где?
 — У ресторана «Джем». Туда всегда приезжают люди, чтобы поменять у ливанца деньги. Они ставят свои машины в два ряда и оставляют в них ключи. Туда пойду я. Вы слишком заметны. Ждите меня здесь... И не давайте этой шлюхе Ясире удрать.
 Ясира опустила голову. Ее осунувшееся лицо напоминало о ночных любовных забавах. Что касается Бамбе, очищавшей апельсины для приготовления сока, то она, казалось, чувствовала себя отлично. Дикий Билл взял с собой только свой старый парабеллум и исчез в порыве невероятной отваги... Малко видел, как он сел в проезжавшую мимо пода-пода. И молил Бога, чтобы он не попался. Он перезарядил «кольт-45». Думая о расколовшейся голове Карембы. Пришло время сводить счеты. Убийца ливанца и Хусейна Форуджи уже заплатил. Теперь он должен взяться за террористов.


* * *

 — Поехали!
 Багровый, покрытый потом Билл Ходжес появился на верху лестницы. Он оглянулся. Ясира исчезла. Малко даже не заметил этого. Лицо ирландца стало фиолетовым.
 — Где она, эта шлюха?
 — Внизу, — сказала Бамбе, — она не хочет уезжать...
 Дикий Билл уже сбегал по лестнице. Момент для семейной сцены был выбран очень неудачный... Малко догнал ирландца в тот момент, когда он собирался оторвать Ясире голову, и разнял их. Ирландец, весь пунцовый от ярости, не собирался отказываться от своих дурных намерений.
 — Я вышибу ей все зубы.
 Внезапно появился Кофи и встал между ними. Своим тихим голосом он обратился к ирландцу:
 — Ваша подруга не желает покидать этот дом... Будет лучше, если вы оставите ее в покое. Никогда не надо заставлять людей делать то, чего им не хочется.
 На мгновение Малко показалось, что ирландец снесет ему голову. Но Билл Ходжес внезапно успокоился. Ожесточенно растирая свою татуировку, как бы желая уничтожить ее, он проворчал:
 — В конце концов, если эта проститутка хочет остаться, пусть сдохнет! Ее можно было бы использовать в качестве щита. Ладно, едем...
 Малко переглянулся с Кофи. Негр был невозмутим, на его лице играла легкая улыбка. Если бы Малко не присутствовал при ночной сцене, он мог бы поверить в сказку о добром самаритянине... Они пересекли двор. Ясира и ганец смотрели им вслед. Ганец казался удовлетворенным: он покорил свою восьмую супругу...
 Дикий Вилл влез в то, что некогда было желтым «вольво» и что еще не полностью развалилось лишь благодаря краске... Задний борт держался лишь на проволоке, а передние шины были гладкие, как щека младенца. Бросив на заднее сиденье мешок с оружием, ирландец взялся за руль, покрытый искусственным мехом.
 Как только двигатель завелся, несчастная машина затряслась как в лихорадке, а сзади из нее повалили клубы густого черного дыма. Шум двигателя напоминал старую швейную машину.
 — У меня не было времени выбирать, — извинился ирландец.
 С такой машиной они не могли остаться незамеченными. Садясь в нее, Малко повернулся к Бамбе.
 — Это слишком опасно. Может, останешься здесь?
 Негритянка покачала головой.
 — Нет, я поеду с тобой...
 Одним прыжком она забралась в машину и съежилась на заднем сиденье. Не мог же Малко вытаскивать ее оттуда силой! Он, в свою очередь, сел в машину, и Билл Ходжес включил первую скорость.
 — Теперь, когда у нас есть машина, доедем до Стейшн Хилл, — предложил он, — а дальше отправимся пешком. Палестинские часовые никогда и близко не подпустят эту развалюху. Надо будет перелезть через стену, ограждающую парк ниже бассейна. Придется немного заняться акробатикой, зато это наименее охраняемое место.
 Малко не ответил: они бросались в безумную авантюру. У Карима Лабаки были телохранители и была возможность вызвать полицию. Даже если их операция пройдет удачно и они захватят один из «мерседесов» Лабаки, их судьбе не позавидуешь. Несмотря на опасности, Малко твердо решил не покидать Фритаун, не попытавшись сделать все, чтобы обезвредить обоих террористов. Наверное, Билл Ходжес думал о том же, поскольку он больше не проронил ни слова. «Вольво» кое-как довез их до единственного в городе светофора, расположенного напротив «китайского» здания. Они остановились на красный свет рядом с великолепным «мерседесом» гранатового цвета с затемненными стеклами, табличкой с буквами SLO [41]  и с шофером в ливрее...
 — Смотри, это машина вице-премьер-министра, — заметил ирландец.
 Малко внезапно вспомнил шофера, предлагавшего «мерседес» своего патрона в качестве такси перед американским посольством. Возможно, это могло бы решить одну из их проблем.
 — Если шофер один, нельзя ли его подкупить, чтобы он довез нас до Лабаки?
 Билл Ходжес закричал от радости:
 — Пресвятая Дева! Дьявольски хорошая идея!
 Он спрыгнул на землю и встал перед капотом гранатового «мерседеса».
 Зажегся зеленый свет, стоявшие сзади машины стали сигналить, и шоферу вице-премьер-министра пришлось посторониться. Ирландец наклонился к открытому окошку, убедился, что в машине никого, кроме шофера, нет, и под тревожным взглядом Малко сразу же приступил к переговорам. Сначала шофер отрицательно покачал головой... Вид первой купюры в двадцать леоне слегка поколебал его намерения. При виде пятой купюры он заулыбался. Как только он получил всю пачку, он сам вылез из машины, чтобы открыть дверцу... Ирландец бросился к Малко.
 — Он торопится, так как едет за своим патроном, который находится сейчас у президента на Снур-роуд. К счастью, нам с ним по пути. Садимся. Он нас довезет.
 Малко схватил мешок с оружием и вместе с Бамбе занял место сзади, а ирландец уселся на переднее сиденье. Гранатовый «мерседес» тронулся. Шофер тут же включил мигалку и помчался но Хиллкот-роуд, обгоняя все машины и загоняя пешеходов в канаву... Он явно хотел вылезти из кожи вон за их деньги...
 На пересечении Кинг Харман-роуд и Меривезер они заметили солдат и два джипа, образующих заграждение.
 — Черт! Кордон! — воскликнул ирландец.
 Малко почувствовал спазмы в желудке. У них не было никаких шансов противостоять вооруженным винтовками солдатам...
 Но его тревога длилась недолго. Шофер вице-премьер-министра включил сирену и помчался вперед. Солдаты почтительно расступились, а самые тупые даже отдали им честь... Малко снова откинулся на спинку сиденья. Если бы ситуация не была такой напряженной, он бы умер от смеха...
 Однако не всегда все будет так просто. Африканцы были очень почтительны по отношению к властям, чего нельзя было сказать о ливанцах и палестинцах... В верхней части Снур-роуд «мерседес» свернул на разбитую дорогу, ведущую к вилле Карима Лабаки. Шофер насвистывал, не чувствуя царившего в машине напряжения... Для него было вполне в порядке вещей везти белых к богатейшему ливанцу...
 Они подъехали к спуску, ведущему к воротам. Дорога заканчивалась тупиком у отвесной скалы. По этой дороге ехали только те, кто направлялся к Кариму Лабаки. Малко заметил зеленые стены, окружавшие усадьбу. Характерный шум вертолета заставил его поднять голову. Ничего не было видно. «Мерседес» подъехал к высокой решетке резиденции Карима Лабаки.
 По другую сторону, прямо напротив дома, Малко увидел зеленый польский вертолет с уже вращающимися роторами, окруженный вооруженными людьми.
 Шофер остановился перед решеткой и громко просигналил, перекрывая гул вертолета. Палестинские часовые посмотрели на машину, потом в нерешительности стали совещаться. Проходили кажущиеся бесконечными секунды. Шум роторов оглушал их... Если палестинцы зададут хоть какой-нибудь вопрос, они пропали... Билл Ходжес незаметно положил заряженную винтовку на пол машины...
 Шофер просигналил вторично. Требовательно. Малко увидел, что один из палестинцев жестом указал на своих товарищей. Малко внимательно осмотрел их: ни один не был похож на Набиля Муссауи.
 Двое из них, с автоматами Калашникова на плече, подбежали к решетке и стали открывать ее под разгневанным взглядом шофера, всерьез относившегося к своей роли. Официальная табличка успокаивала их. Однако один из них подошел ближе, чтобы поговорить с шофером. Но он не успел этого сделать... Шофер уже нажал на акселератор и помчался к навесу, защищавшему вход в резиденцию.
 Палестинец, не задавая вопросов, снова закрыл решетку. Гранатовая машина время от времени приезжала сюда, а затемненные стекла помешали ему рассмотреть тех, кто в ней сидел...
 — Порядок, шеф? — весело спросил шофер, оборачиваясь назад.
 — Отлично! — сказал Малко.
 Спустившись немного ниже, они уже были вне поля зрения палестинцев. С громким завыванием вертолет начал набирать высоту, поднимая облако красноватой пыли. Палестинцы отвернулись, чтобы не задохнуться.
 Малко, Билл Ходжес и Бамбе вышли из машины. Шофер сразу тронулся с места, развернувшись перед гаражом, чтобы выехать. Во дворе стояли в ряд дюжина «мерседесов» и большой грузовик. Малко подергал дверь. Заперта. Взломать ее невозможно, потому что она бронированная. Для этого потребовалась бы базука...
 Он нажал кнопку звонка. Если они не войдут, придут палестинцы, начнутся вопросы, и тогда им несдобровать... Он ждал с бьющимся сердцем. Гудение вертолета затихало над морем. Шофер просигналил, чтобы ему открыли решетку. Один из палестинцев не торопясь приблизился, знаком показав ему опустить стекло, и наклонился, чтобы поговорить с ним. Малко находился слишком далеко, чтобы услышать, о чем они говорили, но момент был критический...
 Дверь неслышно отворилась. В сумерках он заметил два черных глаза, плохо выбритое лицо, и чей-то голос спросил по-английски:
 — Кто вы?
 Элегантный ливанец с недоверчивым видом, в мексиканской рубашке, с завитыми волосами. Позади него Малко заметил роскошный холл из каррарского мрамора. Два больших стола с выгнутыми ножками из дорогого дерева в стиле Людовика XIV стояли перед двумя диванами, обитыми голубым шелком. Все это было явно творением того, кто обставлял всю резиденцию: Клода Даля.
 — У меня встреча с Каримом Лабаки, — сказал Малко.
 Ливанец смерил его взглядом.
 — Странно! Я его личный секретарь и сегодня утром я никого не записывал на прием. Впрочем, господина Лабаки сейчас нет... Кто вас впустил?
 Он сделал шаг вперед, пройдя мимо Малко, чтобы вызвать стражу.
 И наткнулся прямо на ствол винтовки Билла Ходжеса, который уперся ему в ухо. Это вынудило его отступить в глубь дома. Он побледнел и внезапно онемел. Малко вошел, увлекая за собой Бамбе, и закрыл за собой дверь на огромный засов.
 — Кто... что вы хоти...
 Ливанец явно не ожидал такого грубого нападения.
 — Повидать господина Лабаки. И поскорее.
 Малко, в свою очередь, тоже вынул из сумки «кольт-45», не зная, сколько человек находится в доме. Ливанец посмотрел на их оружие, покачал головой и глухо сказал:
 — Но вы с ума сошли! Что вам нужно? Здесь нечего красть...
 Билл Ходжес ударил его наотмашь прикладом винтовки. Отлетев к позолоченному столику, ливанец с разбитой щекой сполз вдоль стены; по его подбородку стекала кровь. Билл поднял его и прислонил к стене, приставив дуло винтовки к горлу.
 — Где он?
 — В... в ванной комнате...
 — Проводи нас.
 — Сколько охранников в доме? — спросил Малко.
 Ливанец, зажимая рану на щеке, сплюнул кровь и пробормотал:
 — Ни одного, они все на улице. В доме только я и массажистка. И еще африканский персонал...
 — Нам надо торопиться, — сказал Малко.
 Секретарь, как автомат, провел их в коридор, стены которого были увешаны картинами. После третьего поворота они остановились перед закрытой белой дверью.
 — Это здесь.
 Малко повернул ручку, дверь открылась, и они увидели совершенно роскошную ванную комнату из голубого мрамора, всю в зеркалах. Одно из них отразило мужчину, сидевшего в позолоченной ванне в мыльной пене. Из ванны виднелись только его голова и левая рука. Сидевшая на табуретке молодая негритянка делала ему маникюр. Она была в прозрачной блузке, под которой угадывалось дивное тело...
 Карим Лабаки замер. Малко увидел, что он перевел взгляд с винтовки на его лицо, глаза его почти совсем закрылись, лицо приняло жесткое выражение. Затем он выдвинул вперед челюсть и пролаял:
 — Что вы, черт побери, здесь делаете?
 Ничего не скажешь, он был хладнокровен... Билл Ходжес спокойно подошел к ванне и погрузил дуло своей винтовки в пену, примерно в том месте, где находился живот ливанца.
 — Повежливей, или я оторву тебе яйца...
 Африканка, вскрикнув, встала, и Малко осторожно оттеснил ее в угол комнаты, после чего подошел к Кариму Лабаки.
 — Господин Лабаки, — сказал он, — я пришел по конкретному делу. Мне нужны два террориста, которых вы приютили.
 — Убирайтесь вон! — взорвался ливанец. — Я не знаю, как вы сюда вошли, но если вы не уйдете, я знаю, как вы покинете этот дом. Мертвыми.
 Лицо его было искажено яростью. Он наполовину вылез из ванны, демонстрируя мускулистое раскормленное тело с повисшей на пучках черной шерсти пеной. Его маленькие черные глазки перебегали с Малко на Билла Ходжеса с невыразимой ненавистью. По крайней мере, равной той, какую испытывал к нему ирландец. Тот наклонился вперед.
 — Засранец, — сказал он, — затраханный араб. Это я тебя сейчас прикончу. Ты помнишь Ясиру? Теперь ее трахаю я. А Сэти? Малышку, которую ты приказал убить? Я сверну тебе голову.
 Он брызгал слюной. Малко понял, что он уже себя не контролирует. И что может убить ливанца. Тот тоже осознал это и повернул голову к Малко:
 — Ваш приятель спятил. Успокойте его. Я не понимаю, о чем он говорит.
 Голос его стал похож на карканье. Он испугался. По-настоящему. Часто сталкиваясь с насилием, он умел распознавать его... Малко схватил ствол оружия и отвел его в сторону.
 — Нам надо поговорить, господин Лабаки. Пойдемте в ваш кабинет.
 Под ненавидящим взглядом Билла ливанец вылез из ванны и завернулся в белый купальный халат с вышитой золотыми нитками монограммой. Вторая дверь вела в его комнату, неслыханно роскошную. Белоснежное ворсистое покрытие создавало отличный фон для великолепной широченной кровати с пологом, обтянутой сиреневым шелком. На всем стояло клеймо: Клод Даль. В углу друг на друге стояли телевизоры «Акай» и видеомагнитофоны. Плюс еще радиопередатчик. Толстое покрытие, на котором были разбросаны коврики, заглушало звук шагов... Малко закрыл дверь на ключ. Все двери были из железного дерева, взломать их было невозможно.
 Они прошли в великолепный кабинет. Повсюду деревянные панели и большое, от пола до потолка, окно с видом на холмы и бухту Фритауна. Медные лампы напоминали о Ливане, везде висели фотографии, на которых был снят Лабаки со всеми важными персонами Сьерра-Леоне. Еще одна фотография с Набилем Берри, шиитским лидером «Амаль».
 — Смотрите! — закричал ирландец.
 Он потрясал фотографией Хомейни, пожимавшего руку Кариму Лабаки, казавшемуся маленьким рядом с ним.
 — Дрянь!
 Он бросил фотографию на пол и стал топтать ее под звон разбитого стекла. Карим Лабаки не пошевелился. Зазвонил телефон, он снял трубку, послушал несколько секунд и снова положил ее. После чего он повернулся к Малко.
 — Это мои охранники. Они слишком поздно пришли в себя, и я их накажу. Теперь мне известно, как вы сюда попали. Но вот выйти вам будет не так-то просто. Для вас было бы лучше сложить оружие и сдаться... Мы сможем договориться...
 Прежде чем Малко ответил, Билл Ходжес с безумными глазами шагнул к Лабаки...
 — Для тебя, дрянь, выхода нет...
 Карим Лабаки повернулся к Малко.
 — Я бы хотел вам кое-что показать.
 — Давайте, — сказал Малко, продолжая держать его на прицеле.
 Ливанец взял с бюро ключ и направился к одной из деревянных панелей. Он отодвинул ее, и за ней обнаружился огромный сейф. Он легко открыл его, не давая заглянуть внутрь. Затем очень спокойно сообщил:
 — У меня здесь больше двух миллионов долларов. И бриллианты, которые стоят в три раза дороже. Берите это и уходите.
 В этот момент раздались сильные удары в дверь и чей-то голос крикнул:
 — Господин Лабаки, отдел уголовного розыска предупрежден! Они сейчас приедут.
 В глазах ливанца мелькнула радость, но это было его единственной реакцией. Билл Ходжес, в нерешительности, больше не двигался. Малко почувствовал, что ситуация меняется не в его пользу. Он пришел не для того, чтобы совершить ограбление, а чтобы захватить террористов. Он чувствовал, что ливанец воспрял духом и старается выиграть время. Самое большее через полчаса резиденция будет окружена, и Малко окажется в безвыходном положении.
 Карим Лабаки настаивал нарочито тихим голосом:
 — Берите эти доллары и убирайтесь. Я вас провожу к выходу. Это досадное недоразумение... Я не знаю никаких террористов.
 Малко шагнул к сейфу и положил руку на тяжелую дверцу. Черты лица Карима Лабаки незаметно разгладились.
 — Вы умный человек, — сказал он.
 В Ливане с помощью денег можно было урегулировать любой конфликт... Умирают только дураки. Малко пристально посмотрел на него своими золотистыми глазами, холодными, как смерть, и изо всех сил захлопнул дверцу.
 Прищемив ливанцу руку.




 Глава 17


 От вопля ливанца задрожали стекла. Дверца сейфа весила, должно быть, килограммов двести. Правая рука была зажата между стальными створками; задыхаясь от боли, он осторожно потянул дверцу левой рукой и высвободил другую руку. Его взгляд упал на раздавленные пальцы, уже начавшие распухать.
 Карим Лабаки, пошатываясь, дошел до кресла и рухнул в него. Белый как мел, он посмотрел на свою руку, дернулся как от икоты, глаза его закатились, и он обмяк на сиденье, опустив голову на грудь.
 Он потерял сознание.
 Бамбе смотрела на него, охваченная ужасом. Удары в дверь возобновились с удвоенной силой. Секретарь крикнул через створку:
 — Мерзавцы! Что вы с ним делаете?
 Карим Лабаки застонал, слегка выпрямился, закричал от боли, повернулся, и его вырвало на лежавший у него под ногами голубой персидский ковер стоимостью в десять миллионов франков. Зубы у него стучали. Он не мог выговорить ни слова, в его глазах стояли слезы. Ирландец наблюдал за ним с недоброй улыбкой. Малко подошел к Лабаки, и тот завопил:
 — Не трогайте меня!
 Его раздавленная рука становилась фиолетовой, все лопнувшие сосуды превратились в огромную гематому.
 Его красивый белый купальный халат был испачкан рвотой, и от него дурно пахло.
 — Господин Лабаки, — уточнил Малко, — я сюда пришел не за деньгами. Мне нужны два человека, которых вы укрываете: Набиль Муссауи и Мансур Кадар. Немедленно.
 Кариму Лабаки удалось левой рукой вытереть выступившие от боли слезы, и он посмотрел на Малко. Он снова обрел твердость.
 — Я не знаю, о ком вы говорите, — сказал он.
 Их взгляды скрестились. Малко увидел, как напряглись мышцы челюсти ливанца от усилий, прилагаемых им, чтобы сдерживаться.
 Удары в дверь, охраняемую Биллом Ходжесом, не прекращались. Это не могло продолжаться вечно. Возможно, уже было слишком поздно пытаться захватить террористов. Поскольку ливанец хранил молчание, Малко схватил его левой рукой за кисть раненой руки и прижал ее к бюро. Карим Лабаки завизжал, как резаный.
 Правой рукой Малко взял тяжелое пресс-папье в виде лягушки ил малахита и потряс им над почерневшими пальцами с перебитыми суставами.
 — Я буду дробить вам кости до тех пор, пока вы не заговорите, — сказал он ледяным тоном.
 Этого, конечно, не было в кодексе самураев. Но о двух-трех сотнях людей, подрывающих себя вместе с самолетом, там тоже ничего не говорилось.
 Ливанец вцепился в Малко здоровой рукой, пытаясь оттолкнуть его.
 — Остановитесь! Их уже нет здесь.
 — Где они?
 — Уехали.
 — Куда? Когда?
 Ливанец снова замолчал. Малко слегка надавил малахитовой лягушкой на уже страшно вздувшиеся пальцы. Карим Лабаки испустил душераздирающий крик.
 — На вертоле... Только что...
 Только этого не хватало! Если бы он об этом знал, одной очереди из винтовки по вертолету было бы достаточно, чтобы разрешить эту проблему.
 — Куда они направились? — спросил он.
 — Туда, где их ждут пода-пода, близ Лунги.
 — А потом? Они тайно покинут страну?
 — Не знаю... Не думаю.
 Карим Лабаки не знал о признаниях Форуджи, касающихся намерений обоих шиитских террористов. Тридцати шести часов, даже по грунтовым дорогам, им бы вполне хватило, чтобы добраться до Абиджана. Перейти границу Берега Слоновой Кости было проще в пода-пода, чем самолетом. Но если бы они смогли побольше узнать об этом...
 Малахитовая лягушка нажала на раздробленные пальцы, вызвав новые вопли ливанца, на которые из-за двери откликнулись проклятиями на арабском языке. Чей-то голос истерически завизжал:
 — Отпустите господина Лабаки! Негодяи!
 Тот, побледнев, смотрел на свою руку, придавленную малахитовым пресс-папье. Пот струился по его мертвенно-бледному лицу. Малко решил, что он уже был не в состоянии лгать. Он снова спросил ливанца, куда они направлялись, и тот прошептал:
 — Не знаю, клянусь вам, они мне не говорили... Я их только приютил у себя.
 У Малко не было времени проверять. Обнаружить двух террористов в центре Африки было не просто, даже если было известно, куда они направляются, как в данном случае. Нужно было знать кое-что еще.
 — У них есть сьерра-леонские паспорта?
 — Да, — на одном дыхании подтвердил ливанец.
 — На какие имена?
 Мышцы нижней челюсти Лабаки напряглись так, что под кожей выступили желваки, как будто он сам себя удерживал от ответа. Не колеблясь, Малко надавил на малахитовую лягушку. Эта информация была жизненно важной. Эдди Коннолли погиб из-за того, что пытался раздобыть ее.
 Внезапно изо рта ливанца вырвался душераздирающий крик, слившийся с грохотом сильного взрыва снаружи. Дверь разлетелась в щепки от небольшого заряда, подложенного под створки с другой стороны. Малко разглядел в дыму людей в форме и палестинцев. Билл Ходжес обернулся со стремительностью кобры... С необыкновенной скоростью он сделал из своей винтовки восемь выстрелов. Послышались крики, началась суматоха, и сквозь развороченную дверь Малко заметил лежавшее поперек мраморного холла окровавленное тело.
 Остальные попрятались.
 Но ситуация становилась невыносимой. Чей-то голос с сильным арабским акцентом крикнул:
 — Бросьте оружие! Сдавайтесь!
 Дикий Билл лихорадочно перезаряжал винтовку. С озабоченным лицом он подошел к Малко.
 — Надо удирать. Я знаю этих тупоголовых негров, они будут бить всех без разбора...
 Малко посмотрел на мертвенно-бледное лицо ливанца. Несмотря на боль в руке, он немного пришел в себя. Из него уже ничего не вытянешь. Теперь надо было спасать свою шкуру.
 — Мы уходим, — сообщил он Лабаки. — Не пытайтесь удрать, иначе я убью вас. Билл, дайте мне винтовку и займитесь им.
 Они обменялись оружием. Билл Ходжес с недоброй улыбкой приставил дуло «кольта-45» к шее ливанца, заломив ему здоровую руку за спину. Малко подошел к двери. Прислонившись к стене, он крикнул:
 — Сейчас мы выйдем вместе с мистером Лабаки. Освободите холл. При первом же выстреле он получит пулю в голову.
 Никакого ответа. Он обернулся к ливанцу.
 — Подтвердите им. По-английски и по-арабски...
 Ливанец прочистил горло и выполнил требование Малко, добавив в заключение еще и фразу по-креольски. Ему хотелось спасти свою шкуру... В холле возникла суматоха. Малко подождал несколько мгновений и первым проскользнул туда, держа ружье в руках. Никого, кроме одного убитого палестинца и следов крови повсюду.
 Он бегом пересек холл и подошел к двери, ведущей во двор. Спрятавшись, он увидел видневшиеся из-за всех углов головы. Решетка была закрыта, и стоявший перед ней «рейнджровер» загораживал ее... Малко прикинул свои возможности. Скала была неприступна. Если они пешком доберутся до леса в Стейшн Хилл, с ними будет легко справиться. Он посмотрел на гараж и заметил стоявший перед «мерседесами» совершенно новый девятитонный грузовик «лейланд».
 Снова обратив взгляд в холл, он увидел секретаря ливанца, стоявшего в дверном проеме и с ужасом смотревшего на своего патрона, поддерживаемого для острастки Биллом Ходжесом. Лицо секретаря было в крови от удара прикладом, который нанес ему ирландец.
 — Я вас умоляю, — пробормотал он, — не причиняйте вреда господину Лабаки. Это такой добрый человек.
 Это зависит от вас, — воспользовавшись случаем, сказал Малко. — Я хочу, чтобы все солдаты освободили помещение. Если случится какое-нибудь недоразумение, он умрет первым.
 — Но куда вы направляетесь? Вы никогда не сможете уехать...
 — Это мои трудности, — прервал его Малко, — делайте, что вам говорят.
 Секретарь пересек холл, подошел к офицеру ССД [42]  и приступил к переговорам... Вся армия Сьерра-Леоне была здесь...
 Малко перехватил взгляд Бамбе. Восхищенный. Слегка обеспокоенный. Не осознавая опасности, молодая негритянка спокойно следила за происходящим. Он проклинал себя за то, что втянул ее в это дело...
 Вновь появился запыхавшийся секретарь.
 — Все в порядке. Можете выходить. Стрелять никто не будет.
 Карим Лабаки грубо вмешался в разговор по-арабски. Секретарь на все его вопросы отвечал «aiwa» [43] . Очевидно, ливанец не слишком доверял неграм. Снова началось хождение туда и обратно. На сей раз все уладилось. В напряженной тишине Малко вышел во двор и направился к грузовику.
 Билл прошел через холл и был готов выйти вслед за ним.
 Малко открыл дверцу грузовика и сел за руль. Ключ зажигания был на месте. Он завел двигатель, дал задний ход и остановился под навесом. Из кабины ему были видны попрятавшиеся всюду солдаты. Они были даже в бассейне, откуда торчали лишь их головы. Только бы одному из них не захотелось проявить усердие! Тогда начнется бойня, из которой им не вырваться... Он наклонился и, увидев в глубине холла Билла и его пленника, открыл дверцу грузовика.
 — Билл! Идите. Не торопитесь.
 Ирландец медленно вышел, вцепившись в Карима Лабаки; впереди них шла Бамбе. Прошли секунды, показавшиеся бесконечными, прежде чем они добрались до грузовика, в который он заставил влезть ливанца. Тот, нетвердо держась на ногах, ушиб свою раненую руку и взвыл. Сердце Малко готово было выпрыгнуть из груди.
 Все замерли. Затем напряжение спало. Карим Лабаки с трудом забрался в кабину. От него плохо пахло. Билл тоже влез и сел на корточки, чтобы его не было видно снаружи. Торчала только его левая рука с вытатуированным распятием, державшая тяжелый пистолет, ствол которого упирался в шею ливанца. Бамбе, сидя между Малко и Лабаки, старалась казаться незаметной.
 — Держитесь! — крикнул Малко.
 Включив первую скорость, он нажал на акселератор. Тяжелая машина рванулась вперед. Своим бампером она сначала врезалась в зад «рейнджровера». Спустя долю секунды она в щепки разнесла ворота. Малко ехал так быстро, что чуть не опрокинулся в находившийся напротив ворот овраг. Он затормозил и подал немного назад. Через открытое окошко он услышал, как надрывался секретарь:
 — Don't shoot! Don't shoot! [44] 
 Солдаты не сдвинулись с места.
 Малко помчался по узкой дороге, ведущей к Стейшн Хилл-роуд. Проездом он заметил военные машины, солдат, двух палестинцев с РПГ-7. Они приложили гранатомет к плечу, но, увидев голову своего патрона, не стали стрелять... Выехав на основную дорогу, Малко заколебался. Налево? Направо? Вмешался Билл:
 — Езжайте направо, к поселку.
 — А потом?
 — Надо отъехать от Фритауна. Дорога на Лакку — тупиковая. Мы должны попытаться проехать вдоль Сьерра-Леоне до моста Фородугу на южном берегу, а затем направиться на север, в Гвинею.
 — Это далеко?
 — Семь-восемь часов.
 — А в Либерию?
 — Туда нам не добраться. Из-за сезона дождей дороги стали непроезжими...
 Бамбе внезапно вскрикнула:
 — Солдаты!
 Кордон. Малко сбавил скорость. Около дюжины военных. К счастью, у них не было ни заграждений, ни машины. По-видимому, грузовик их не интересовал, потому что при приближении машины они опустили оружие...
 Ливанец прошептал:
 — Не делайте глупостей.
 Малко увидел черное лицо, прижавшееся к стеклу, и нажал на акселератор. Солдаты исчезли. Он толкнул какой-то джип, услышал треск выстрелов. Они отстреляли все свои обоймы. Только бы не попали в бензобак... И в шины. Сжав зубы, он старался, чтобы тяжелая машина двигалась прямо. Еще несколько выстрелов. Приближался поворот. Потом они будут в безопасности. Они уже поворачивали, когда послышался крик Лабаки.
 Малко подумал, что толкнул его, и повернул к ливанцу голову. Он был потрясен. Изо рта ливанца текла густая струйка крови. Голова его медленно опустилась на плечо закричавшей от ужаса Бамбе. Билл обхватил его руками, заставив наклониться вперед. Тогда Малко заметил в его спине отверстие, вокруг которого расплывалось пятно крови. Заднее стекло грузовика было разбито. Возможно, стрелок прятался за деревом. Ливанец уже не дышал... Пуля попала ему прямо в аорту, и он умер мгновенно. Билл с нескрываемым отвращением посмотрел на него.
 — Какая жалость! — сказал он. — Мне так хотелось перерезать ему глотку. Остановитесь, не возить же с собой эту падаль.
 Малко остановился у обочины. Ирландец вытащил труп Лабаки из кабины и бросил в канаву, потом весело влез обратно.
 — По крайней мере, стало свободнее, — жизнерадостно сказал он.
 Дорога сузилась, извиваясь по холмам, возвышающимся над Кисси, кварталом на востоке Фритауна. Вдали виднелись река и пролив. Так далеко кордонов уже не должны были устанавливать. У армии не хватало транспорта и средств связи. Им, разыскиваемым властями, надо было проехать еще сотни километров. Чудом было уже то, что в кабину попала только одна пуля.
 — По какой дороге мы поедем? — спросил Малко.
 — Примерно через двадцать километров мы выедем на дорогу, которая огибает Сьерра-Леоне в направлении Оккра Хиллс. Там только один мост, ведущий в Фородугу. Затем прямо, все время на север, по направлению к Гвинее. Пересечем границу у Камбии... Потом наступит прекрасная жизнь.
 Грузовик начало ужасно трясти. Билл продолжил:
 — Останемся на холмах. Кордоны могут быть установлены на выезде из города, до Ватерлоо...
 — Но этот мост, — сказал Малко, — наверняка охраняется.
 — А вдруг повезет. На пути в аэропорт Лунги его не миновать.
 — Другого пути нет?
 — Нет. Можно было бы найти какого-нибудь рыбака, но потом придется идти пешком...
 — А если поехать на восток?
 — Тогда мы попадем туда только через три месяца. Дороги развезло.
 Толчки вынудили прекратить беседу. Малко предавался мрачным мыслям. Их смелое предприятие могло завершиться на мосту Фородугу... Через полчаса они выехали на асфальтированную дорогу всего лишь с несколькими ямами. Настоящее чудо... Они поехали направо. Через сорок километров — мост... Ирландец внезапно спросил:
 — Вы не чувствуете ничего странного?
 Запах горелой резины.
 — Черт, шина лопнула...
 Малко постепенно остановился. Они вылезли из машины. Переднее левое колесо спустило. Пуля или камешек. В Африке это обычное дело... В поисках запасного колеса Билл обошел вокруг грузовика. Не видно. Он начал ругаться на чем свет стоит... По обеим сторонам дороги росла высокая слоновая трава, скрывавшая ровную местность. Их обогнала пода-пода, со всех сторон облепленная телами пассажиров.
 Затем какой-то велосипедист очень вежливо спросил их, не нужна ли им помощь. Они ответили отказом.
 Билл Ходжес замер позади грузовика. Запасное колесо было снизу. Совершенно новое. Но нужно было открыть задний борт, чтобы вынуть перекладину, мешающую ему упасть на землю. Однако дверцы были закрыты на огромный висячий замок. Малко снова влез в кабину. Бамбе, блестя глазами, тотчас же показала ему полотняный мешок.
 — Посмотри, что я стащила.
 В мешке были маленькие фигурки животных из слоновой кости, совершенно безобразная пепельница из медной чеканки и курительница для благовоний из ажурного серебра, которой не заинтересовался бы ни один покупатель... Но негритянка была в восторге от украденных ею вещиц. Ей даже в голову не пришло обчистить сейф. Со дна мешка она извлекла большой флакон духов, украденный из ванной комнаты, и с любовью понюхала его.
 — Для тебя я постараюсь стать как белая, — сказала она.
 Трогательно. Сухой треск выстрела из кольта заставил Малко вздрогнуть. Он вылез из кабины. Задний борт грузовика был открыт. Дикий Билл Ходжес созерцал то, что в нем лежало, с выражением крайнего изумления. Он перекрестился, ворча сквозь зубы:
 — Черт подери этот дерьмовый бордель!
 Что вполне могло сойти за призыв к Господу. Малко подошел к Биллу. Удивленный и встревоженный. Что же могло лежать в их грузовике, что привело ирландца в подобное состояние?




 Глава 18


 Вначале Малко подумал, что в угнанном ими грузовике перевозили старые бумаги. Но, увидев их цвет, он понял, что это были деньги.
 Горы пачек купюр по два и по двадцать леоне, перетянутые резинками и упакованные в пластиковые пакеты. Даже по курсу сьерра-леонской валюты здесь было целое состояние... Малко переглянулся с ирландцем. Тот разразился нервным смехом.
 — Вот это здорово! Мы увезли сейф этого мерзавца-ливанца.
 — Но почему в грузовике?
 — Он, наверное, готовился к большому турне по джунглям, чтобы купить контрабандные бриллианты. Они хотят, чтобы им платили наличными. В этом грузовике больше денег, чем во всех банках Фритауна... Вот почему постоянный дефицит бумажных денег...
 Малко задумчиво разглядывал кучу банкнот. Он бы предпочел вертолет... В этих глухих джунглях такое богатство было ни к чему... Какой-то грузовик обогнал их, весело сигналя. Если бы эти несчастные, вцепившиеся в его борта, знали, какой они везли груз, они бы взяли их штурмом... Билл Ходжес стал вынимать запасное колесо. Малко рассматривал груз. Вот эти пачки и поглотили все выпущенные в них пули. Следы, проделанные пулями в пачках, были явственно видны... Бамбе тоже подбежала к ним и испуганно вскрикнула:
 — Неужели все это деньги!
 Она влезла в кузов и схватила пластиковый мешок, в котором было, наверное, несколько сотен тысяч леоне.
 — Можно мне взять его?
 Малко не смог удержаться от смеха. Она с беспокойством прижимала мешок к груди.
 — Конечно, — сказал он. — Но ты успеешь...
 Но она уже унесла мешок с банкнотами в кабину «лейланда».
 Билл Ходжес, возившийся в этот момент с домкратом, восхищенно взглянул на Малко.
 — Возможно, это поможет нам пересечь мост в Фородугу, — сказал он.
 Малко посмотрел на высокую траву, растущую вдоль дороги. Стояла изнурительная жара. Он спросил себя, достаточно ли будет того, что предпримет Джим Декстер, чтобы предотвратить угон самолета.


* * *

 — Ну вот, начинается!
 На выезде из деревни Мабора был установлен кордон. Три солдата. Они останавливали машины, следующие в обоих направлениях. Один из них, беззаботно улыбаясь, подошел к ним.
 — Здравствуйте, куда едете?
 — В Лунги, — ответил Билл Ходжес — Мы торопимся.
 Тот кивнул головой.
 — Хорошо. Что везете?
 — Не знаю, — ответил ирландец. — Его запирал патрон.
 С помощью проволоки он снова навесил замок... Не дожидаясь, пока негр ответит, он протянул пачку купюр из мешка, «конфискованного» Бамбе... Солдат отдал честь и взял деньги.
 — Хорошо. Можете ехать.
 Второй солдат поднял шлагбаум.
 Малко заметил:
 — Это оказалось совсем нетрудно.
 Ирландец покачал головой.
 — Здесь — да. Но это местные. У них нет радиопередатчиков. Там, на мосту, будет известно, кто мы такие...
 Они снова поехали, лавируя в горячей пыли среди ям в асфальте. Движение было небольшим, всего несколько такси. У Малко создалось впечатление, что они были в пути уже несколько дней. Бамбе не спускала глаз со своей кучи банкнот. Слоновая трава исчезла, и по левую сторону от себя они заметили болото и реку с коричневой водой.
 — Вот и Сьерра-Леоне, через два километра — мост, — сообщил Билл Ходжес.
 Он проехал еще немного, перед самым поворотом затормозил и остановился у обочины.
 — Что вы делаете? — спросил Малко.
 — Пойду посмотрю, что делается на заставе. Если мы подъедем на грузовике, они могут убить нас, чтобы завладеть грузом. Придется поторговаться... Это я умею.
 — А если это плохо кончится, если они вас схватят?
 Билл Ходжес жестом изобразил готовность ко всему.
 — Вы меня бросите. Повернете обратно. Чуть дальше есть рыбацкий поселок. У них есть лодки, и за несколько леоне они переправят вас через реку. Потом надо будет найти пода-пода до границы с Гвинеей.
 К ним приближалась пода-пода, разваливающаяся под тяжестью пассажиров и багажа. Билл Ходжес поднял руку, и она остановилась. Ирландцу удалось втиснуться в нее, и пода-пода снова тронулась, окутанная облаком голубого дыма.
 Бамбе не сводила глаз со своего мешка с деньгами.
 — Конакри — это большой город? — спросила она.
 — Да, — ответил Малко.
 — Мне бы хотелось купить себе красивые вещи, — сказала она, — такую одежду, как носят белые женщины...
 Малко посмотрел на поворот, за которым исчезла пода-пода. Они были еще не в Конакри.


* * *

 Уже прошло двадцать минут. Малко с трудом сдерживал тревогу. В довершение всего в кабине «лейланда» стояла нестерпимая жара. Бамбе дремала. Он посмотрел на свои часы. Если Билл Ходжес через полчаса не вернется, он уедет. В перспективе ему грозила остановка в джунглях и преследование сьерра-леонской армии.
 Из-за поворота внезапно появился джип. Малко взглядом проверил винтовку и завел двигатель «лейланда»: он был готов ко всему. Затем он перенес свое внимание на джип. Впереди сидели два человека. Сьерра-леонский военный и Билл Ходжес. Очень спокойный. Ирландец радостным жестом приветствовал Малко. Едва машина остановилась, он спрыгнул на землю и направился к нему в сопровождении негра огромного роста, выглядевшего в своей пятнистой форме очень воинственно.
 — Представляю вам капитана Тикомко, — сообщил Билл. — Он командует особым подразделением по борьбе с контрабандой бриллиантами...
 Капитан с сияющей улыбкой стиснул мальцы Малко... Билл Ходжес тут же продолжил:
 — Капитан и его люди не получают жалованье с июля и едва сводят концы с концами. Я предложил ему принять аванс, который сьерра-леонское правительство мне возместит. Разумеется, под расписку.
 Негр важно кивнул головой.
 — Я думаю, это правильно, — сказал Малко.
 — Надо помогать армии, которая нас защищает, — назидательно сказал ирландец. — Вы можете выделить сто тысяч леоне [45]  из наших дорожных расходов? Мы как-нибудь обойдемся.
 — Думаю, что это возможно, — подтвердил Малко.
 Он снова поднялся в кабину «лейланда» и взял пластиковый мешок Бамбе, которая с укоризной посмотрела на него. Капитан Тикомко смотрел на деньги с простодушной жадностью. Малко начал считать пачки. К счастью, это были купюры по двадцать леоне. Сто тысяч составляло примерно треть содержимого мешка. Билл Ходжес взял пачки купюр и положил их на капот джипа.
 — Возьмите, капитан.
 Сьерра-леонский офицер не двинулся с места. Малко заметил раздражение, блеснувшее в серых глазах Билла Ходжеса. Дело грозило принять неприятный оборот... Ирландец настаивал:
 — Мы уезжаем.
 — Может, следовало бы выделить что-то для наших товарищей, которых сейчас с нами нет, — сказал негр.
 — Да, правильно! — не споря, согласился Билл Ходжес.
 Он снова взял пластиковый мешок, вынул из него еще одну пачку и протянул капитану Тикомко. Тот с гримасой принял ее.
 — Это уж очень маленькая сумма... — заметил он.
 Пятна на лице Билла Ходжеса потемнели. Но он добавил еще две пачки. На этот раз капитан Тикомко унес все в джип и снова заулыбался.
 — Следуйте за мной! — приказал он.
 Джип развернулся. Ирландец снова сел в кабину грузовика рядом с Малко. Первым делом он проверил винтовку и положил ее себе на колени...
 — Надеюсь, этот мерзавец не обдурит нас, — сказал он.
 — Как вы его нашли? — спросил Малко.
 — Я подошел прямо к нему. Его предупредили по рации, и он ждал нас. Мы долго беседовали. Я объяснил ему, что убил ливанца, который увел у меня жену... Это ему понравилось. Я сказал, что у меня есть немного денег. Это ему тоже понравилось. Ему действительно уже три месяца не выдают жалованье... Но если бы он знал, что лежит позади нас...
 — Что будем делать?
 — Капитан переедет через мост, и мы последуем за ним. Его люди, естественно, не двинутся с места. Если только он не приготовил нам ловушку. В этом случае будем прорываться. Вот только им легко будет нас поймать, у них есть пулемет...
 Они замолчали. Сквозь деревья им теперь была видна Сьерра-Леоне, протекавшая между двух стен джунглей. Мост Фородугу представлял собой узкое металлическое сооружение. Группа солдат, расположившихся вокруг старой палатки и трех джипов, занимала въезд с южного берега. На одном из джипов были установлены пулемет пятидесятимиллиметрового калибра и радиоантенна.
 Машина капитана Тикомко замедлила ход, затем остановилась у обочины. Два солдата, вооруженные ружьями, тотчас же вышли на шоссе, преградив дорогу «лейланду».
 — Что случилось? — сквозь зубы проворчал Билл Ходжес.
 Чтобы проехать, их пришлось бы раздавить... Малко остановился, и один из солдат подошел к ним. Билл Ходжес сразу обратился к нему:
 — Все в порядке! Мы спешим, капитан Тикомко сказал нам, что можно ехать.
 Солдат, юноша с выпуклыми глазами, не успокоился.
 — Что вы везете?
 — Ничего, — сказал ирландец, — мы едем в Лунги за грузом...
 — И все-таки надо открыть кузов, — настаивал негр, — таковы правила.
 Настоящий тупица... Малко всмотрелся в его ничего не выражающее лицо. Невозможно было понять, действовал ли он из чувства долга или в надежде получить взятку. Он попытался улыбнуться, увидев, что палец Дикого Билла потянулся к спусковому крючку ружья.
 — Но раз ничего нет, правила не применяются.
 — Надо выключить двигатель и открыть кузов, — сказал солдат.
 Он отступил на шаг, тон его стал более жестким, и он уже собирался сдернуть с плеча ружье. Малко смотрел перед собой на узкую дорогу, бегущую среди джунглей. До первого поворота было не меньше километра... Пачки денег не защитят их от пулемета. Указательный палец Дикого Вилла проскользнул в спусковую скобу ружья. Жара внезапно показалась Малко еще более удушливой. Неожиданно Бамбе, видевшая жест ирландца, перегнулась через него и обратилась к солдату длинной фразой по-креольски.
 Тот подумал несколько секунд, затем довольно рассеянно ответил ей. Бамбе высунулась еще дальше, подсовывая ему под нос свою грудь, обтянутую бубу, продолжая щебетать по-креольски. Вначале солдат отвечал односложно, но в конце концов успокоился, и между ними завязалась настоящая беседа. Бамбе обернулась к Малко:
 — Он женат, у него двое детей, и он с трудом может их прокормить. Он уже давно не получал жалованье, потому что деньги, которые дает правительство, капитан берет себе.
 Капитан Тикомко исчез в своей палатке, чтобы спрятать свою новую добычу. Малко запустил руку в пластиковый мешок и передал Бамбе небольшую пачку, которую она протянула солдату.
 — Скажи ему, что мы рады ему помочь.
 Негр жадно схватил купюры и сразу же снова перекинул ружье через плечо, чтобы пересчитать их... Малко уже включил первую скорость, бросив Бамбе:
 — Скажи ему, что он получит еще столько же, когда мы поедем обратно.
 Бамбе перевела эту фразу на креольский. Восхищенный солдат кивнул головой. Малко тронулся с места, и солдат исчез из его поля зрения. В зеркало заднего вида он заметил, как тот поднимал упавшую на землю купюру. Вот уже мост задрожал под колесами машины. Малко хотелось кричать от радости. Мост Фородугу исчез за поворотом. Ям на асфальте почти не было. Они преодолели самое трудное препятствие. Билл Ходжес слегка умерил его радость.
 — Еще остается граница. С гвинейцами проблем не будет. Но на контрольном пункте у сьерра-леонцев тоже есть рация. Они должны поджидать нас.




 Глава 19


 Слоновая трава росла по обе стороны проселка, перешедшего в дорогу с покрытием из латерита. Им навстречу попадалось все меньше и меньше машин. Они миновали с десяток деревень, не натолкнувшись ни на один кордон... Малко вел машину на предельной скорости, лавируя между ямами.
 Появился щит... Slow down. Border [46] .
 Вилл Ходжес засуетился, нервно поглаживая винтовку. Слева показались хижины, затем площадь с бараками. Таможня, полицейские, солдаты. Три машины уже ждали своей очереди. Весь груз одной из них лежал на земле.
 — О-ля-ля! — воскликнул ирландец. — Это мне не нравится. Они здесь голодные. Они заставят нас открыть кузов. И если они увидят, что мы везем, будет весело...
 — Что будем делать?
 — Видите, вон там шлагбаум? По другую сторону уже Гвинея. В последний момент прорывайтесь вперед. А сейчас держитесь правой стороны, как будто собираетесь остановиться.
 Малко подчинился. Таможенники знаком приказали ему остановиться. Он улыбнулся им, внезапно нажал на газ и, окутанный облаком пыли, пересек площадь. Шлагбаум — простой деревянный столб — под натиском бампера «лейланда» сломался как соломинка. В зеркало заднего вида Малко увидел разбегавшихся в разные стороны людей и солдат, бросившихся к джипу. Билл Ходжес ухмыльнулся.
 — Во всяком случае, они ничего не смогут сделать. Мы уже на территории Гвинеи.
 Они пересекли нейтральную зону и выехали на некое подобие свалки машин... Крохотный таможенный и полицейский пост.
 — Этих я знаю, — сообщил ирландец. — Нет проблем.
 Он вылез из грузовика и направился к деревянному бараку, в котором размещалась полиция. Малко ждал, не выключая двигатель. Бамбе широко раскрыла испуганные глаза.
 — Они не посадят нас в тюрьму? — спросила она.
 Спустя пять минут вернулся сияющий Билл Ходжес.
 Он влез в грузовик.
 — Поехали... Здесь у них ценятся доллары...
 Какой-то солдат в лохмотьях поднял неизменный деревянный шлагбаум, и они въехали в Гвинею... Дорога была не из лучших, но движения никакого не было. За тридцать лет марксистского режима во главе с Секу Туре страна была полностью разорена... Через два часа они будут в Конакри, и Малко обретет цивилизацию и связь с ЦРУ.


* * *

 Фиолетовые очертания горного массива Фута-Джаллон занимали весь горизонт к востоку от дороги, ведущей в Конакри. Бамбе и Дикий Билл дремали. В течение часа им не встретилась ни одна машина. Разбитая дорога вилась среди саванны с чахлой растительностью, усеянной казавшимися покинутыми деревнями. Ни лавочек, ни обычного для Африки оживления... Гвинея была разорена. Глядя на дорогу, Малко задавался вопросом, как он доберется до Абиджана. Он не успокоится до тех пор, пока не удостоверится, что там подняли тревогу. Фута-Джаллон, высотой всего в тысячу метров, казался все более и более всеобъемлющим, заслоняя собой весь горизонт... Билл встряхнулся.
 — Уже недалеко.
 Действительно, после полицейского контроля грунтовая дорога сменилась отличной асфальтированной магистралью. Они медленно тащились по пригороду Конакри и наконец оказались перед единственным в Конакри отелем «Индепенденс»... Бамбе широко раскрытыми глазами смотрела на витрины.
 — Что вы собираетесь делать? — спросил Малко у Билла Ходжеса.
 Ирландец улыбнулся.
 — Если вы отдадите мне грузовик, я вернусь обратно.
 — Куда?
 — Покупать бриллианты. Мне тоже известны места, но у меня не было денег...
 — Вы вернетесь в Сьерра-Леоне?
 Ирландец пожал плечами.
 — Я не поеду по главной дороге. В Африке всегда можно найти выход, особенно с такими деньгами...
 — Грузовик — ваш, — сказал Малко.
 Ирландский наемник действительно заслужил его.
 — О'кей, — сказал Билл. — В таком случае я буду в нем спать... Я не хочу, чтобы его у меня украли.
 В холле отеля «Индепенденс» кишели деловые люди со всех стран мира. Гвинея начинала новую жизнь. Малко взял для Бамбе и для себя одну комнату и бросился к телефону. Пока дребезжал звонок, он с трудом сдерживал биение своего сердца.
 Трубку сняли, и чей-то голос сообщил:
 — Посольство Соединенных Штатов.
 — Позовите мистера Мак-Бейна, — сказал Малко. — Я от Джима.
 Спустя тридцать секунд он уже говорил с шефом отделения ЦРУ в Конакри. Тот казался таким же встревоженным, как и Малко.
 — Где вы? Мы получили сообщение о вашем возможном приезде вчера вечером.
 — В отеле «Индепенденс», — сказал Малко.
 — Слава Богу! — воскликнул американец. — Я думал, что вам не удастся пересечь границу. Я перехватил радиограмму из Фритауна. Они вас там разыскивают, как сумасшедшие.
 — Что в Абиджане?
 — Они предупреждены. Отдыхайте. Я вызвал частный самолет, который доставит вас туда завтра утром. Регулярных рейсов нет. Вам что-нибудь нужно?
 — Выспаться и принять душ, — ответил Малко.
 — О'кей, даю вам свой номер телефона, но учтите, телефон работает плохо. Я сейчас заеду к вам в отель...
 Малко повесил трубку. Несказанно успокоенный. Значит, все это было небесполезно. Оба шиитских террориста попадут на подготовленную почву... Бамбе наблюдала за ним со странным выражением лица. Маленькая девочка перед магазином с игрушками.
 — Мне бы хотелось, чтобы ты дал мне денег, — сказала она. — Здесь столько красивых вещей... Ты же видел эти магазины... Даже в отеле.
 Малко протянул ей пачку купюр по сто долларов. Она с восхищением взяла ее и исчезла... Еще одна счастливица. Он разделся и встал под хилый душ. Кондиционер не работал.
 Несмотря на уверения Мак-Бейна, Малко не терпелось оказаться в Абиджане. Он опасался козней иранцев.


* * *

 Все мужчины, находившиеся в ресторане отеля «Индепенденс», одновременно перестали есть, уставившись на двери. Бамбе была блистательна. Принцесса из черного дерева. Черное очень узкое платье обтягивало ее великолепное тело, как перчатка, она была в чулках и в туфлях на двенадцатисантиметровых каблуках, в которых с трудом ходила. Но самым удивительным была вуалетка, прикрепленная к ее маленькой шляпке. Ее крупный ярко-красный рот блестел как эротический маяк. Покачиванию ее бедер, еще более чувственному, чем всегда, не мешали даже высокие каблуки...
 Она опустилась за столик Малко.
 — Я красивая?
 У Дикого Билла глаза вылезли из орбит. За соседним столиком одинокий японец чуть не вонзил себе вилку в глаз. Скрипнув нейлоном, Бамбе положила ногу на ногу. Малко увидел, что один чулок у нее отстегнулся... Она спокойно задрала платье, обнажив пышное бедро, и снова пристегнула его.
 — Я их надеваю впервые, — объяснила она. — В магазине они мне показали, как надо, но это трудно...
 Шелк, казалось, вот-вот лопнет от натиска ее острых грудей. Она сделала маникюр и вся насквозь пропиталась духами. Малко поднял бокал «Шато-Марго».
 — Ты совершенно великолепна!
 Вуалетка мешала ей есть, но она упорно отказывалась поднять ее. Она все время то клала ногу на ногу, то опускала ее, что тут же вызывало восхитительное эротичное поскрипывание нейлона. Растерянные официантки в бубу не сводили с нее глаз.
 В конце ужина Дикий Билл заказал коньяк, и ему принесли бутылку «Гастон де Лагранжа». Он наполнил три бокала и поднял свой:
 — Уже давно я так не веселился.
 Бамбе храбро выпила свой коньяк, даже не согрев его. Не привыкшая к спиртному, она чуть не задохнулась, но ее карие глаза заблестели еще ярче. Ее нога под столом повелительно давила на ногу Малко. Он встал, оставив Билла Ходжеса наедине с бутылкой «Гастон де Лагранжа»... В лифте молодая негритянка исполнила перед Малко неистовый танец живота.
 Едва они вошли в комнату, она упала на колени и лихорадочно завладела его напряженной плотью... Осторожно подняв вуалетку, она сосредоточено делала свое дело, затем через некоторое время подняла голову и с трогательной тревогой спросила:
 — Вот так делают белые женщины?
 Малко тут же заверил ее, что негритянка гораздо лучше белой...
 Ободренная Бамбе вернулась к своему занятию. Малко сам отстранил ее и положил на кровать.
 — Не снимай с меня платье! — умоляла она.
 Краешком глаза Бамбе смотрела на себя в зеркало, висевшее над столом. Малко спустил кружевной треугольник и погрузился в нее. Она изо всех сил притягивала его к себе, извиваясь под ним и вскрикивая в экстазе, пока не кончила сильным движением бедер, сопровождаемым коротким криком.
 Малко тихонько отстранился, и она укоризненно застонала.
 — Нет, подожди, не уходи.
 Он ушел недалеко. Он с нежностью помог ей встать перед большим зеркалом. Бамбе, восхищенная, смотрелась в него, ее вуалетка слегка смялась. Малко любовался округлым изгибом ее великолепных крутых бедер. Профиль королевы... Он очень медленно ввел свою до предела напряженную плоть между двух упругих полушарий из черного дерева. Продолжая смотреться в зеркало, Бамбе хихикнула. Ложбинка между ее пышными ягодицами была такой глубокой, что Малко показалось, что он уже проник в нее, в то время, как он лишь приблизился к желанной цели.
 Играя, она забавлялась тем, что сжимала его плоть, двигавшуюся вверх-вниз, как бы еще не знающую, куда углубиться. Она сама, просунув руку между их телами, схватила его плоть и так направила ее, что Малко оставалось только навалиться всем телом, чтобы ввести ее ей в зад.
 Бамбе вскрикнула, и ее ягодицы напряглись, как бы желая помешать насилующей ее плоти проникнуть дальше. Затем ее зад внезапно стал совсем податливым, и Малко без усилий вонзился в нее до упора. Молодая негритянка прерывисто дышала, постанывала от боли, потом мало-помалу беспорядочные движения ее бедер уступили место ритмичному раскачиванию. Томным голосом она прошептала:
 — Ах, хорошо, знаешь, ты мне разорвешь всю задницу...
 Стоя, прислонясь к стене, она не пропускала ничего из зрелища своего собственного изнасилования, отражавшегося в зеркале.
 Малко был не в состоянии очень долго сдерживать эту необыкновенную волну наслаждения. Последним мощным движением бедер он излился в услужливое чрево Бамбе, приветствовавшей его оргазм вызывающим движением зада. Чуть позже, когда они оторвались друг от друга, еще пошатываясь от любовного экстаза, Бамбе спустила на бедра платье, в последний раз посмотрелась в зеркало и сообщила:
 — Я хочу спать так.
 «Миг-19», след просоветского режима, заходил на посадку в аэропорту Конакри. Лишь один самолет находился на поле: «Фалькон-30», прибывший из Абиджана. Джон Мак-Бейн, шеф отделения ЦРУ, занимался подготовкой к отлету.
 Свежевыбритый Билл Ходжес, прислонясь к «лейланду», казалось, был в хорошей форме. Ночь он, однако, провел в грузовике, лежа на пачках купюр, положив винтовку рядом с собой. Бамбе сменила свой наряд тропической шлюхи на мини-юбку, вызывающую желание изнасиловать ее, и облегающую майку. Малко ушел выполнить формальности, оставив Билла и негритянку за оживленной беседой. Поскольку у нее не было документов, нужно было подмазать начальство. Когда он вернулся, все было улажено. Он сразу же почувствовал неловкость. Молодая негритянка избегала его взгляда.
 — Ты готова? — спросил он.
 За нее ответил Билл Ходжес.
 — Она предпочитает остаться со мной, — сказал он. — Она боится ехать в Абиджан. Там живут люди из племени бамбара, она их не любит... А потом, ее родина — Сьерра-Леоне. Я отдам ей ее долю, можете быть спокойны.
 Малко весело посмотрел на Бамбе.
 — Делай, что хочешь, — сказал он, — ты свободна.
 Негритянка просияла и бросилась ему на шею.
 — О, какой же ты милый! Я боялась, что ты не разрешишь мне...
 Она прижалась к нему в последний раз, прошептав на ухо:
 — Ты вернешься во Фритаун?
 — Возможно, — ответил Малко.
 Гора с горой не сходится, а человек с человеком встретится. Дикий Билл стиснул ему пальцы с кривой улыбкой.
 — Когда я думаю, что благодаря деньгам этого дерьмового ливанца я проведу остаток своих дней в покое, — сказал он, — мне становится не по себе... Мы хорошо повеселились. Может быть, однажды я появлюсь в вашем замке...
 Малко смотрел, как они садились в «лейланд». В новеньком чемодане Бамбе увозила свой «выходной туалет». Он доверил ее ирландцу, чтобы тот вывез ее из джунглей... Грузовик уехал, и Малко повернул назад. Работа продолжалась...
 Когда «Фалькон» взлетел, он заметил на дороге, ведущей в джунгли, крохотную точку. Грузовик, до краев нагруженный пачками леоне, направлявшийся в Сьерра-Леоне. Малко спросил себя, как стареет такой мужчина, как Дикий Билл Ходжес. Придет момент, когда он уже не сможет ввязываться в безумные авантюры... Должны существовать такие кладбища, как для слонов, где состарившиеся искатели приключений могли бы спрятаться и умереть. Потому что все они исчезнут, когда придет срок.


* * *

 В аэропорту Абиджана было оживленно. Взлетали и приземлялись многочисленные «боинги-707» и ДС-10. Тяжелое, затянутое облаками небо источало удушливую жару. Как только «фалькон» остановился у здания аэровокзала, подъехал серый «форд», и из него вышли двое мужчин. Когда Малко появился на трапе, первый из них представился:
 — Стенли Паркер.
 Тот, кто разработал операцию. Он, казалось, пребывал в эйфории. Малко сел в машину, которая благодаря специальному разрешению выехала из аэропорта, минуя формальности иммиграционного контроля.
 — Какие новости? — спросил Малко.
 — Отличные. Полиция Берега Слоновой Кости арестовала сегодня утром Набиля Муссауи в тот момент, когда он собирался купить себе билет, — сообщил американец. — Мы предупредили власти Берега Слоновой Кости о необходимости проверять всех, имеющих сьерра-леонские паспорта. У него паспорт был настоящий, но выданный на имя человека, фотография которого не соответствовала имевшейся у нас. В его багаже обнаружили пистолет и несколько блоков взрывчатки с детонаторами. После беседы с полицейскими Берега Слоновой Кости он признался, что намеревался угнать ДС-10, вылетающий сегодня вечером из Абиджана в Париж с пересадкой в Нью-Йорке.
 Малко хорошо представлял себе, что это могла быть за «беседа».
 — Л его сообщник, Мансур Кадар?
 — Он пересек границу вместе с ним и тоже имел сьерра-леонский паспорт. Набиль Муссауи клянется, что не знает, под каким именем тот путешествует, и что, приехав в город, они расстались. Муссауи утверждает, что у второго было другое задание. Полиция Берега Слоновой Кости ведет активный розыск.
 Это означает, что у них есть шанс найти его до конца века.
 — Это грустно, — заметил Малко.
 Стенли Паркер успокоил его.
 — Нет проблем: ни один из тех, у кого есть сьерра-леонский паспорт, не поднимется на борт этого самолета, пока его не просветят насквозь. А теперь улыбайтесь, шеф отделения ЦРУ желает лично поздравить вас.
 Малко не хотелось омрачать его радость. Однако внутренний голос шептал ему, что это было слишком уж хорошо, слишком просто. Где-то здесь кроется ловушка. Но где?




 Глава 20


 Готовый к отлету ДС-10 стоял немного в стороне от других самолетов дальних линий, напротив зала для почетных пассажиров Абиджанского аэропорта. Его окружали ряды парашютистов Берега Слоновой Кости в полевой форме с оружием в руках. Прожекторы так освещали летное поле вокруг самолета, что ни один человек не мог незаметно приблизиться к нему.
 Посадка уже началась. Малко ждал своей очереди вместе со Стенли Паркером и полицейским в штатском с Берега Слоновой Кости. Американец посмотрел на часы.
 — Еще двадцать минут. Я думаю, что мы приняли все возможные и невозможные меры предосторожности.
 Позади них большой щит напоминал пассажирам, что они ни под каким предлогом не должны брать свертки у незнакомых людей. Пассажиры стояли в очереди перед магнитной рамой, проверявшей их ручной багаж и металлические предметы, которые они могли иметь при себе. Прибор был отрегулирован на максимальную чувствительность, и звонок раздавался беспрерывно, реагируя даже на несколько монет.
 Позади полицейских Берега Слоновой Кости двое белых в штатском следили за тем, чтобы не было никаких сбоев в работе установки.
 — В некоторых гранатах содержание металла недостаточно для того, чтобы прибор мог их обнаружить, — заметил Малко.
 — Верно, — согласился Стенли Паркер. — У нас есть еще второй контроль, проводимый вручную нашими сотрудниками у трапа самолета. Это задержит посадку, но оправдает себя.
 — А вещи, сданные в багаж?
 — Их просветили рентгеном. И перед погрузкой была установлена их принадлежность. Могу вам гарантировать, что никто не поднимется на борт с оружием. Даже с пилкой для ногтей.
 — А кто летит?
 — Местные, около сорока американских граждан, приезжавших играть в гольф, и семнадцать наших дипломатов с семьями, которые едут в отпуск.
 Идеальная мишень для террористов. Малко никак не удавалось отделаться от чувства тревоги, охватившего его, несмотря на все заверения сотрудника ЦРУ.
 Что-то было не так. Вначале речь шла о двух террористах. Оба, по-видимому, должны были принять участие в одной операции. Теперь один из них, как оказалось, внезапно отпал.
 — Есть ли на борту ливанцы? — спросил он.
 — Разумеется, — подтвердил Стенли Паркер. — На Берегу Слоновой Кости их проживает сто пятьдесят тысяч.
 — Надеюсь, вы проверили их удостоверения личности?
 — У всех у них паспорта Берега Слоновой Кости или вид на жительство. На борту нет ни одного жителя Сьерра-Леоне.
 Малко посмотрел на очередь, выстроившуюся перед трапом самолета. Он исчерпал все аргументы. Единственный раз в Африке служба безопасности работала как надо.
 — В самолете будет вооруженная охрана? — спросил он.
 — Нет, командир экипажа против этого, — сказал американец. — Но я уверяю вас, что все меры предосторожности приняты. Мы воспользовались опытом предыдущих угонов.
 У Малко в кармане лежал посадочный талон. Он считал необходимым лететь этим рейсом, и, так или иначе, он должен был вернуться в Европу. Стенли Паркер смотрел на последних пассажиров, поднимавшихся по трапу, когда один из сотрудников авиакомпании подошел к нему и что-то прошептал на ухо. Американец вспылил:
 — Черт возьми!
 — Что случилось? — спросил Малко.
 — Не хватает одного пассажира...
 Однако на поле уже никакого багажа не было. Либо это был пассажир без багажа — что удивительно для дальнего перелета, либо, вследствие ошибки при транспортировке, его чемодан погрузили вместе с другим багажом.
 — Найдите его, — сказал шеф отделения ЦРУ. — Мы не полетим без него!
 — А если его не найдут?
 — Придется высадить всех пассажиров, выгрузить весь багаж и снова начать досмотр.
 Служащий был подавлен.
 — На это уйдет несколько часов...
 — Это лучше, чем взорваться в воздухе, — сказал Паркер.
 Он закурил, и потянулось ожидание в духоте, пропитанной запахом керосина. Все пассажиры уже сидели в самолете, но люки оставались открытыми. Проходили минуты. Сотрудники наземных служб с рациями в руках без конца прочесывали аэровокзал...


* * *

 — Вот он!
 Между двух стюардесс стоял высокий негр, одетый в бубу. У него был крайне удивленный вид. В руке он держал крохотный картонный чемоданчик, перевязанный бечевками. Одна из стюардесс объяснила:
 — Он ждал в зале вылета местных рейсов. Он заснул и не слышал объявлений.
 — Вы обыскали его?
 — Да. И чемодан тоже.
 — Тогда вперед!
 Когда негра повели к заднему трапу, Стенли Паркер облегченно вздохнул и протянул Малко руку.
 — Идите! Сейчас задраят люки. Счастливого вам пути.
 Малко поднялся по ступенькам трапа и занял свое место в первом классе. Его беспокойство еще не улеглось, однако все, казалось, шло нормально. После двух обысков, один из которых проводился вручную профессионалами, никто не мог пронести оружие. Это было главное, Что касается багажа в багажном отсеке, то принадлежность каждой вещи была установлена.
 Он попытался расслабиться в привычных условиях взлета, но беспокойство не покидало его. ДС-10 был набит до отказа. Малко встал и стал осматривать ряды кресел, изучая всех пассажиров. Таким образом он просмотрел всю левую сторону, затем повернул обратно, оглядывая правую сторону. Ничего, кроме невыразительных, незнакомых лиц. Негры, белые, ливанцы. Многие из них направлялись через Париж в Бейрут. Лишь дойдя до первого ряда второго салона, он испытал некоторое беспокойство. Пассажир, сидевший возле иллюминатора, был молод и принадлежал к ближневосточному типу. Он смотрел прямо перед собой, как бы слегка в наркотическом опьянении. Явно нервничая, он вытащил из кармана носовой платок и вытер лицо. Но в самолете нервничают многие люди. Особенно если редко летают. Малко уже собрался отойти, когда в его памяти на мгновение мелькнула картина. Он повернулся и снова посмотрел на нервного молодого человека. Какое-то сомнение все же было. Возможно, это сомнение и осталось, если бы пассажир не окликнул проходившую стюардессу.
 — Не могли бы вы принести мне чашку кофе? — спросил он. — С сахаром.
 Малко мгновенно снова увидел комнату за бакалейной лавчонкой на Ист-стрит во Фритауне, в которой, возможно, был убит журналист Эдди Коннолли. Пассажир самолета ДС-10 был тем ливанцем, который сидел там в то утро, когда приходил Малко.
 Вместо того, чтобы вернуться на свое место, он постоял около туалетов, делая вид, что ждет, когда там освободится... Разбираясь в создавшемся положении. Чем больше он смотрел на ливанца, тем сильнее становилась его уверенность, что он не ошибся. Как он поднялся на борт? По данным ЦРУ, ни у одного из пассажиров не было сьерра-леонского паспорта... Он, должно быть, прямо на месте нашел другие документы. И в этом не было ничего удивительного, поскольку убийство Чарли доказало, что у шиитов из Ирана есть сообщники в Абиджане.
 Почему же он был в самолете? Может, он собирался удрать и вернуться в Ливан? Его явную нервозность можно было объяснить тем, что он знал, что его разыскивают.
 Он не мог быть вооружен, поскольку его обыскали. К тому же, он был одет в джинсы и рубашку и не мог спрятать оружие на себе, а его ручной багаж был осмотрен...
 Малко продолжал наблюдать за ним в зеркале туалета. Нервозность его, казалось, все возрастала... Он сделал вид, что хочет встать, затем тут же снова сел. Малко отступил назад: дверь туалета открылась. Чтобы не вызвать у ливанца подозрений, ему нужно было зайти туда. Он пробыл там меньше минуты и снова открыл дверь. Пульс его бешено забился: ливанец исчез.
 Он бегло осмотрел салон. Никого. Тот, должно быть, направился в соседний туалет...
 На обеих дверях горел сигнал «занято». Он подождал, делая вид, что ищет журнал.
 Одна из дверей отворилась. Пожилая женщина вышла из туалета и вернулась на свое место. Значит, шиит был в другой кабине. Малко собирался вернуться на свое место, когда вспомнил об одной детали. Однажды в воскресенье Каремба неизвестно зачем был в аэропорту... А в этот самый день во Фритауне находился ДС-10 этой же авиакомпании. Дверь туалета открылась, и он оказался лицом к лицу с ливанцем...
 Тот держал в руке холщовый мешок.


* * *

 Взгляды их скрестились. По промелькнувшему в глазах ливанца ужасу Малко понял, что он признал в нем врага. Все произошло очень быстро. Ливанец сунул руку в мешок и вытащил пистолет.
 Малко бросился на него, прижимая его кисть к косяку двери туалета. Один из бортпроводников увидел, что происходит. Отставив свой поднос, он кинулся Малко на помощь. Ливанец боролся ожесточенно, зрачки его глаз расширились, гримаса ненависти исказила лицо. Он нажал на спусковой крючок своего пистолета, и все пассажиры вздрогнули от выстрела... Пуля попала бортпроводнику прямо в грудь, он зашатался и рухнул в проход. Мгновенно началась паника. Пассажиры вставали с мест, женщины вопили, прибежали второй бортпроводник и стюардессы.
 Продолжая бороться с Малко, террорист крикнул что-то по-арабски.
 Малко удалось схватить его обеими руками за кисть руки и вывернуть ее. Раздалось еще два выстрела, пули вонзились в пол... Наконец пальцы ливанца выпустили оружие, и оно упало под чье-то кресло. Террорист резко отступил назад, увлекая за собой вцепившегося в него Малко, и оба мужчины оказались в узкой кабинке туалета... Шиит сильно укусил Малко за руки, и тот выпустил его. Воспользовавшись этим, шиит успел вытащить из холщового мешка спрятанную там гранату... Круглая оборонительная граната советского производства. Как и его пистолет, она была спрятана в спасательном жилете, который лежал под креслом у каждого пассажира, а сейчас валявшемся на полу в туалете.
 Малко в последний момент помешал шииту вытащить чеку. Обхватив друг друга руками, мужчины яростно боролись, ударяясь о стены, на глазах у прибежавших членов экипажа, бессильных помочь.
 Сильным ударом головы террорист оглушил Малко и рассек ему надбровную дугу. Теряя сознание, Малко увидел, что он засунул палец в кольцо чеки, чтобы выдернуть ее. Затем достаточно будет отпустить спусковой рычаг, и снаряд взорвется... Он смутно слышал, как громкоговоритель сообщил, что самолет возвращается в Абиджан, советуя пассажирам не волноваться. Как будто до сих пор у них не было повода для беспокойства.
 Отчаянным усилием Малко сильно ударил шиита ногой, попав в низ живота. За какую-то долю секунды до того, как чека была бы полностью вырвана. От приступа боли пальцы шиита разжались, и граната упала прямо в унитаз.
 Атлетической комплекции бортпроводник бросился в тесное помещение и схватил шиита за волосы, вытаскивая наружу. Наполовину нокаутированный, он почти не оказывал сопротивления. Члены экипажа тотчас же усмирили его, уложив на пол. На глазах у объятых ужасом пассажиров он брызгал слюной и выкрикивал ругательства по-арабски и по-английски. В нескольких метрах от умирающего бортпроводника... Появился командир экипажа с осунувшимся лицом.
 — Его усмирили?
 — Да, — сказал Малко, — но он бросил в туалет гранату, чека которой держится на ниточке.


* * *

 — Боже мой!
 Стенли Паркер держал дрожащей рукой телекс, переданный с контрольного поста.
 — Попытка угона на борту рейса 675. Один убитый. Взрывное устройство не обезврежено. Самолет возвращается в Абиджан. Службы безопасности подняты по тревоге.
 — Что же случилось? — спросил ошеломленный шеф отделения ЦРУ Абиджана. — На борту шестьдесят человек наших, из них семнадцать дипломатов. Это какой-то ужас...
 Стенли Паркер отложил телекс.
 — Едем в аэропорт. И будем молиться.


* * *

 Террорист, по-прежнему лежавший на полу, успокоился, погрузившись в глубокое оцепенение. Пассажиры, разувшись, пристегнув ремни, удобно усевшись в креслах, приготовились к самому худшему. Около туалета дежурил бортпроводник, пристально глядя в отверстие, как будто это могло помешать гранате взорваться. Тело его коллеги перенесли в передний проход, чтобы его не было видно пассажирам. В самолете царила мертвая тишина.
 Малко, стоя позади командира экипажа, спросил:
 — Сколько нам лететь до Абиджана?
 — Около двадцати минут.
 — Нет ли там какой-нибудь свободной посадочной полосы?
 — Нет.
 У него было чертовски тяжело на душе. Террорист наполовину вырвал чеку. Достаточно было любой вибрации, чтобы она отделилась целиком, вызвав взрыв гранаты. И очень возможно, что это приведет к разрушению ДС-10: его системы управления проходили под туалетами...
 Самолет летел к югу со скоростью девятьсот километров в час. Оставалось только молиться... Помощник командира обернулся к Малко.
 — Каким образом это оружие попало на борт? Все прошли досмотр...
 — Оно уже было в самолете, — сказал Малко. — Я думаю, что оно было спрятано в аэропорту Лунги, в Сьерра-Леоне, на прошлой неделе, когда этот самолет совершил там посадку. Один из полицейских сьерра-леонского отдела уголовного розыска действует заодно с террористами. Ему это было очень легко сделать...
 — У них должны быть сообщники в авиакомпании, — заметил командир экипажа, — чтобы узнать устройство самолета.
 — Они у них есть, — сказал Малко.
 Он посмотрел на звездное небо над ними. Они находились на вертикали Буаке. Под ними лежал лес без единого огня. Если бы им пришлось совершить аварийную посадку, было бы 320 погибших...
 И он среди них.
 Иранцы хорошо подготовили операцию. С «козлом отпущения» Набилем Муссауи и настоящим участником — человеком, лежащим сейчас на полу самолета ДС-10. Минуты тянулись медленно. Наконец прямо впереди вдали показались огни. Абиджан. Командир экипажа сейчас же сообщил в микрофон:
 — Дамы и господа, через несколько секунд мы совершим посадку в Абиджане. Сохраняйте спокойствие. Опасности остались позади...
 Его сообщение приветствовали взрывом аплодисментов и криками радости.


* * *

 — Рейс 675 заходит на внеочередную аварийную посадку, — сообщил диспетчерский пункт. — Полоса 034. Сотрудники службы безопасности, займите свои места.
 Аэропорт Абиджана кишел солдатами и полицейскими. Машины с пулеметами охраняли все подступы к взлетно-посадочной полосе. Лучи прожекторов обшаривали темноту. Машины «скорой помощи», пожарные машины, полицейские джипы ждали у въезда на полосу 034.
 Белые фары ДС-10 пронзили ночную тьму. Он казался почти неподвижным. Стенли Паркер с трудом дышал. Пока самолет не приземлился, все еще могло случиться. Американского посла вызвали с официального ужина, и он был здесь, в белом смокинге, стоя возле своего «кадиллака» в окружении телохранителей.
 Опустив закрылки, ДС-10 мягко коснулся полосы. Пожарные машины сейчас же на полной скорости помчались вдоль полосы, в полной боевой готовности. За ними следовали полицейские машины... В двух тысячах метров ДС-10 с дымящимися колесами наконец остановился. Четыре люка открылись одновременно, и тотчас же были развернуты спасательные пандусы. Первые пассажиры коснулись земли в тот момент, когда к самолету подъехали пожарные. За ними следовал «кадиллак» посла и «форд» ЦРУ.
 — Малко, Малко!
 Стенли Паркер отчаянно махал руками. Он перехватил Малко внизу возле первого переднего пандуса, тряся его, как дерево.
 — Что случилось?
 Малко все объяснил ему, стоя среди обезумевших, босых людей, разбегавшихся в разные стороны. Они бежали к аэровокзалу. Полицейские бросились к трапу и схватили террориста. Стенли Паркер разрывался между яростью и удивлением.
 — Но каким образом можно было спрятать оружие и взрывчатку на борту этого самолета? Его обыскивали сверху донизу при каждой посадке. В том числе все стенные шкафы в туалетах.
 — Все это было спрятано в спасательном жилете, — объяснил Малко. — Их на борту 320. Разворачивать их при каждом осмотре самолета невозможно. Это позволяет предположить наличие отличной координации между террористическими базами Сьерра-Леоне и Абиджана. На имя этого террориста был заказан билет с точным указанием ряда и номера кресла.
 — Но даже в аэропорту Лунги этот самолет находился под охраной служб безопасности.
 — Не забывайте, что среди них был Каремба, — напомнил ему Малко. — Ему легко было подняться в самолет и спрятать взрывчатку и оружие в указанном спасательном жилете.
 — Надо будет это запомнить, — сказал американец. — Если бы вас не было в самолете, возможно, что угон бы удался.
 Малко теперь прекрасно понимал, чем объяснялся выбор Сьерра-Леоне, что интересовало его с самого начала. Выбор этой страны давал возможность иранцам поместить взрывчатку и оружие на борту самолета; террористы могли раздобыть здесь фальшивые документы, списав таким образом угон на местную шиитскую общину и отведя подозрения от Ирана, а затем внедриться в Берег Слоновой Кости, в страну, где они собирались действовать. Так им было гораздо проще, чем если бы они приехали прямо из Бейрута...
 Они подошли к террористу, на которого уже надели наручники...
 Он плюнул в сторону Малко, продолжая отбиваться. Из него не вытянешь ни одного слова... Последние пассажиры разбежались. На борту самолета остались только члены экипажа... Малко промокал бровь, из которой сочилась кровь.
 Шиит пристально смотрел на самолет, как будто его взгляд мог его разрушить. При этом он оказывал сопротивление людям, которые хотели увести его. Малко с удивлением наблюдал за ним, ярость его разгорелась с новой силой. Он уже собрался открыть рот, чтобы задать ему вопрос, но в этот момент все вздрогнули от страшного взрыва.
 В задней части ДС-10 на уровне багажного отсека поднялся сноп пламени, мгновенно охвативший весь самолет. Через несколько мгновений он превратился в пылающий костер, захватывая крылья и переднюю часть.
 — Боже! — воскликнул ошеломленный Стенли Паркер.
 Пожарные машины возвращались со зловещим воем, на полной скорости. Струи сухого льда обрушились в костер, но им не удавалось погасить пламя.
 Члены экипажа появились на верху трапа и бросились вниз. Все отступили перед ужасающим жаром.
 Стенли Паркер повернулся к Малко.
 — Это граната?
 — Нет, она была гораздо ближе к передней части...
 — Тогда что же?
 — Это террорист, которого мы называем Мансур Кадар. В его чемодане наверняка была взрывчатка...
 — Но это же самоубийство... — воскликнул американец.
 — Есть две версии, — сказал Малко. — Либо он был в курсе, и тогда при посадке самолета в выбранном им месте эта взрывчатка придала бы еще больший вес его требованиям. Или же ее положили без его ведома. Чтобы быть уверенными в удачном исходе крупномасштабной террористической акции. Я думаю, что это прояснится на его допросе.
 Дьявольский план.
 Это был единственный вариант, которому ничего нельзя было противопоставить: самоубийство. Было физически невозможно осмотреть весь багаж в багажном отделении. Некоторые виды взрывчатки невозможно обнаружить. Слава богу, это был редчайший случай.
 Жара вынудила их отступить еще дальше. Внезапно началась давка, и они увидели, что шиитский террорист вырвался из рук своих охранников и бегом бросился к объятому пламенем самолету. Он пробежал совсем близко от Малко, и тот мог увидеть его безумные глаза, дикое выражение его лица. Раздались выстрелы, шиит споткнулся и упал, не добежав до горящего самолета. В завывании полицейских сирен и пожарных машин его поступок едва ли был замечен...
 Американский посол провел рукой по лицу, челюсть у него дрожала.
 — Храни нас Бог от этих сумасшедших, — прошептал он.
 Пламя подобралось к телу террориста, и оно тотчас же вспыхнуло, образовав маленький костер рядом с большим. Малко и Стенли Паркер молча дошли до машины ЦРУ. Они знали, что борьба не кончится никогда.