---------------------------------------------


 Жерар де Вилье
 Пхеньянские амазонки



 Глава 1


 Сержант Чан Сун Хо, стоявший на карауле на крытой разноцветной черепицей сторожевой вышке — пагоде, возвышавшейся над Домом свободы — южнокорейским административным зданием, — с отсутствующим видом созерцал проходившую внизу, в нескольких метрах от него, невидимую линию, с 1953 года разделявшую на две части Корею. В 1950 году, поддавшись китайско-советскому влиянию, Северная Корея вторглась в Южную. После двух лет ожесточенных боев и благодаря американской помощи северокорейские войска были отброшены на их первоначальные позиции. С тех пор Пханмунджом был единственным местом контактов между Севером и Югом.
 Южнокорейский сержант отвел глаза и посмотрел на часы. Было без десяти двенадцать. Десять минут до смены караула. И два месяца до возвращения в Сеул. Он служил в Пханмунджоме уже больше двух лет и с нетерпением ждал возвращения к гражданской жизни.
 Нервы здесь были на пределе. Гул установленных вдоль демаркационной линии громкоговорителей, вопивших во славу Ким Ир Сена, не умолкал ни днем, ни ночью.
 Демилитаризованная зона была закрытым миром с колючей проволокой и минами, вырваться из которого было невозможно. Сержант Чан Сун снова принялся наблюдать.
 Северная Корея начиналась в нескольких метрах от него, как раз посреди голубых строений с крышами, крытыми толью, там размещалась «Military Commission Armistice» [1] . За пагодой, где он дежурил, располагался обрамленный кустами большой бассейн, через который был перекинут мостик из белого камня. Все это пышно окрестили «the Sunken Yarden» [2] , устроенный для того, чтобы немного оживить унылость административных построек. Дальше не было ничего кроме дороги, ведущей в Кэмп Бонифас, военный лагерь в трех километрах отсюда. Там размещался батальон американо-корейских войск, охранявших «Joint Security Area», буферную зону.
 Деревня Пханмунджом была разрушена во время войны, гораздо раньше перемирия 1953 года. В ней остался лишь десяток семей, которые разместились в блочных домах и занимались выращиванием риса под защитой «голубых касок». Подчиняясь приказу не покидать дома с одиннадцати часов вечера, днем они говорили посетителям буферной зоны о том, как горды тем, что оказались на аванпосте Свободы...
 Неожиданно Чан Сун Хо обратил внимание на трех больших птиц, летевших над рекой, меньше чем в километре от него, в Северной Корее. Он взял бинокль, чтобы проследить за их полетом. Это были маньчжурские журавли с изумительными ярко-красными головками. Они направлялись на юг, не обращая внимания на линию, что вот уже тридцать пять лет разделяла Корею по тридцать восьмой параллели... Один из них оторвался от стаи и стал терять высоту. Планируя, он осторожно сел на самый край плоской крыши большого белого двухэтажного дома, возвышавшегося в ста метрах от сержанта Хо, по другую сторону демаркационной линии.
 Панмунгок был главной северокорейской штаб-квартирой — простые постройки, уставленные громкоговорителями и камерами, обращенными на юг. Здесь северокорейские власти принимали важных гостей, которым было разрешено посетить Пханмунджом. На холме, что вырисовывался сзади, на большом квадратном участке, очищенном от скудной растительности, пхеньянские пропагандисты написали известью — буквы было видно на многие километры — «Yankee go home».
 Маньчжурский журавль, севший на крышу Панмунгока, принялся чистить свои перья, и сержант Чан Сун Хо потерял к нему интерес. В прифронтовой зоне охота была запрещена, здесь без опаски резвились самые робкие животные. Ружейный выстрел мог развязать третью мировую войну, поэтому никто не брал на себя риск заниматься браконьерством; только иногда падали косули, жертвы заминированных полей...
 На крыльце Панмунгока появилась группа посетителей, окруженная солдатами, одетыми в серую форму с красными повязками на рукаве и неизменным значком с изображением Ким Ир Сена, приколотым у сердца.
 Сержант направил на них свой бинокль. Двое мужчин, судя по внешнему виду, советских, один африканец в китайской форме и две женщины — азиатка в брюках и высокая молодая блондинка с распущенными по плечам светлыми волосами, в черных очках. Бинокль сержанта скользнул по ее плотно облегающему свитеру и мини-юбке, задержался на бедрах и, обнаружив длинные, красивой формы ноги, скользнул дальше. У сержанта Чан Сун Хо в животе разлился жар. Давно он не видел такой красивой женщины. Он повернулся, обращаясь к американскому напарнику по дежурству.
 — Эй, Уэйн, иди посмотри!
 Сержант протянул ему бинокль и американец даже присвистнул от восхищения. Похоже, что северокорейские солдаты, сопровождавшие визитеров, тоже были в восторге. Группа остановилась у крыльца. Послышалось несколько свистков, и во дворе Панмунгока появился небольшой отряд, направлявшийся к северокорейской сторожевой вышке: смена караула. Двенадцать солдат шли гусиным шагом, издавая отрывистые, гортанные крики. Гости вежливо поаплодировали.
 Сопровождающие перевели их через дорогу, подвели к сторожевой вышке, а затем проводили к трем голубым постройкам Военной комиссии по перемирию. В каждой было два входа: один — в северокорейский сектор, другой — в южнокорейский. Демаркационная линия проходила прямо по середине стола заседаний.
 — Это, конечно, дружки Ким Ир Сена, — усмехнулся сержант Хо, не отводя глаз от блондинки.
 Только посетители высокого ранга имели право подходить так близко к империалистическим дьяволам с Юга. Сменяемые каждые два часа южнокорейские и северокорейские часовые злобно смотрели друг на друга.
 Сержант Чан Сун Хо снова взял бинокль и направил его на белокурую незнакомку. Он задержался на ее белом свитере, облегавшем пышную грудь; от чувственного покачивания ее бедер у него мутился разум. Увы, она была так же недосягаема, как если бы находилась на другой планете... Группа вошла в одну из голубых казарм, и сержант потерял ее из виду. Прекрасное видение исчезло. Он осмотрел горизонт в поисках какого-то нового чуда, но увидел только смену караула.
 Передав бинокль американцу, он спустился по винтовой лестнице с башни-пагоды и вышел на асфальтовую дорогу, проходящую перед казармами.
 Сержант перешел дорогу и прилип к окну. В нескольких метрах от него северокорейские солдаты делали то же самое, некоторые даже фотографировали. Внутри он увидел пять посетителей, которым сопровождающий рассказывал о работе Комиссии по перемирию. Молоденькая азиатка держала в руках фотоаппарат и предлагала блондинке пройти за другую сторону стола, на южнокорейскую территорию, чтобы сфотографироваться. Получив разрешение, блондинка сразу же это сделала.
 Сержант Хо не мог слышать, о чем они говорили между собой, но он увидел, как азиатка повернулась к африканцу и о чем-то попросила его, протягивая ему свой аппарат.
 Негр взял его, и азиатка присоединилась к подруге, взяв ее за плечо. Блондинка была меньше чем в метре от сержанта Хо. Если бы не стекло, он мог бы до нее дотронуться.
 Вспышка. Улыбки. Африканец опустил аппарат. Сержант Хо был заворожен грудью белокурой незнакомки. И вдруг произошло что-то небывалое! Вместо того, чтобы вернуться к столу, она бросилась к двери, выходящей на южнокорейскую сторону!
 Эта дверь никогда не закрывалась на ключ.
 Девушка распахнула дверь и выскочила в двух метрах от сержанта Хо, вслед за ней появилась другая, устремившись к Дому свободы, расположенному в двадцати метрах от них.


* * *

 Всего лишь за несколько секунд тишину буферной зоны сменил невероятный хаос.
 Северокорейский сопровождающий выбежал из голубой постройки с северной стороны, пропуская перед собой африканца и двух белых. Двенадцать северокорейских солдат бросились вслед за женщинами, расталкивая американских и южнокорейских охранников и перебегая демаркационную линию. Сирена со сторожевой вышки, справа от Панмунгока, загудела пронзительным воем, собирая отовсюду северокорейских солдат. На башне-погоде Уэйн, американский сержант, через уоки-токи, висевший у него на плече, со всех сил кричал в Кэмп Бонифас, свой лагерь, требуя подкрепления.
 Напротив Дома свободы остановился джип с надписью на левом крыле: «Merry Mad Monks of the DMZ» [3] . Из него выскочил американский лейтенант и трое солдат, преграждая путь северокорейцам. Офицер вытащил свой кольт сорок пятого калибра и выстрелил три раза в воздух с криком:
 — Stop! You're trespassing the border. [4] 
 Несколько человек остановилось, но другие продолжали преследовать беглянок, которые уже были около «затонувшего парка». Похоже, что они бежали наобум, стремясь только как можно больше удалиться от демаркационной линии.
 Трое северокорейских солдат настигли их на белом каменном мосту, переброшенном через бассейн. Они набросились на женщин и потащили их в обратную сторону: до Северной Кореи оставалось пятьсот метров. Тут перед ними появился американский лейтенант, выпрыгнувший из джипа и направивший свой кольт на северокорейца, устремленного на помощь солдатам.
 — Stop, or I shoot you! [5] 
 Ствол оружия уперся в грудь рядом со значком Ким Ир Сена, приколотым к форме. Солдат остановился, изрыгая ругательства. По радио из джипа раздавались сигналы SOS. Размахивая оружием, подоспели американцы и южнокорейцы. А из зеленых зарослей на углу Дома свободы тем временем неслись пронзительные крики.
 — Help! Help! Help! I am Swedish! [6] 
 Кричала блондинка, вырываясь из рук солдат с красными повязками на рукавах, пытавшихся затащить ее за демаркационную линию. Другой держал японку. До Северной Кореи оставалось десять метров.
 Американский лейтенант колебался. Через несколько секунд было бы уже поздно. Отовсюду бежали северокорейские солдаты. Он повернулся к сержанту Хо.
 — Сержант, не дайте им увести этих женщин. Это приказ.
 Вынув пистолет, сержант бросился за ними. Рев сирены усиливался. Прибыло подкрепление из лагеря Кэмп Бонифас.
 Сержант Чан Сун Хо и его люди перехватили северокорейцев с пленницами в двух метрах от голубых построек. Ударом рукоятки пистолета сержант разбил кисть солдату, вцепившемуся в блондинку. Закричав от боли, тот отпустил добычу. Хо схватил другого за портупею и отбросил его на землю.
 Девушка вырвалась — растерянная, с взлохмаченными волосами.
 — Run away! [7]  — закричал сержант Хо.
 Ему не хватало английских слов. Черные очки упали с лица незнакомки, и он увидел прекрасные голубые глаза, полные слез. Северокорейские громкоговорители вопили о беззаконии, тем самым прибавляя суматохи. В это время американские автоматические кинокамеры бесшумно снимали на пленку всю сцену.
 Наступило несколько секунд затишья.
 Людям сержанта Хо удалось освободить японку, которая не могла сдвинуться с места, пораженная столбняком на нервной почве. Появился южнокорейский вертолет, и сразу последовала автоматная очередь — предупреждение с северокорейской сторожевой вышки.
 Американский офицер воскликнул в ужасе.
 — My God! Они сумасшедшие.
 Он махнул рукой, делая знак девушкам идти за ним. Двое из его людей, с автоматами М-16 наперевес держали на расстоянии двенадцать южнокорейцев, стоявших между постройками.
 Девушки пошли за ним, следуя вдоль Дома свободы. Сержант Хо и его люди прикрывали их. Из-за парка появились три военных транспорта с солдатами 4-го батальона инфантерии США.
 Напряжение спадало. Вдруг дикий вопль заставил сержанта повернуть голову. Сорвав со стены топор, служащий противопожарным средством, к ним бежал какой-то северокорейский солдат.
 Услышав крик, блондинка обернулась. Завизжав от ужаса, она побежала к американскому лейтенанту, понимая, что солдат с топором сейчас преградит ей дорогу. Она сделала резкий поворот и пробежала через переход под сторожевой вышкой-пагодой к парку. Ее подруга бежала за ней по пятам, стараясь не отставать. Блондинка влетела в пустой автомобиль, стоявший между Домом свободы и парком, пытаясь в нем скрыться.
 Лейтенант выхватил из кобуры кольт и несколько раз выстрелил в сторону человека, бежавшего с топором, но промахнулся. Солдаты, прибывшие с подкреплением, оставались в парке, не зная еще, что произошло. Видя, что остальные от изумления замерли, сержант Хо бросился вдоль пагоды вслед за сумасшедшим. Американский солдат в каске, с размалеванным для маскировки лицом, встал около бассейна, прицелившись в преследовавшего женщин корейца.
 Стрелять было невозможно — девушки были между ними и солдатом...
 Японка споткнулась о гравий и упала навзничь. Через несколько секунд северокореец был около нее. Как профессиональный палач одним взмахом он ударил топором. Острие рассекло затылок и часть плеча, выпустив фонтан крови.
 Девушка резко вздрогнула и замерла. Солдат выпрямился, тряхнув окровавленным лезвием топора.
 Завопив от ужаса, обезумевшая шведка вместо того, чтобы бежать к американцу с автоматом, бросилась в пустой автобус. Солдат с топором устремился за ней, сержант Хо — вслед за ним. Он подбежал как раз в тот момент, когда северокореец влезал в автобус. Все произошло так быстро, что он даже не успел вынуть свой кольт. Рванув вперед, сержант Чан Сун Хо схватил северокорейца за ноги, и тот упал вовнутрь. Не выпуская из рук топора, он вскочил первым с искаженным от ненависти лицом. Ударом ноги в голову он отбросил Чан Сун Хо, упавшего на спину. Сержант увидел своего противника, с безумным оскалом заносящего над ним топор. Закричав от ужаса, он попытался вытащит пистолет. Последнее, что мелькнуло у него перед глазами было лезвие топора, которое обрушилось на него, раскроив пополам голову.


* * *

 Американский солдат блевал, вопил и стрелял одновременно. Пули его автомата, казалось, пригвоздили корейца к автобусу, не давая ему упасть, разорвав форму, выбив куски металла и стекла. Он был уже давно мертв, но его топор еще торчал в голове сержанта Чан Сун Хо.
 Обойма была пуста. Американец не сходил с места, он стоял, расставив ноги, рыдал, кричал, остолбенев от этих двух ужасных убийств.
 Воцарилась тишина, нарушаемая гулом громкоговорителей. Американские и корейские солдаты в маскировочной форме расположились за каждым кустом парка. Напротив демаркационной линии стоял бронетранспортер с расчехленным дулом. По всей зоне, на расстоянии пятидесяти километров, была объявлена тревога. Уступающие по численности, северокорейские солдаты, участвовавшие в преследовании, были оттеснены к их зоне.
 Прибыл командир лагеря полковник Киркбрайт, в каске, с пистолетом в руках.
 Он сразу направился к еще не пришедшему в себя лейтенанту.
 — Что произошло?
 — Сэр, — стал объяснять лейтенант, — кажется, две женщины воспользовались посещением той стороны, чтобы перебежать к нам. В результате — по крайней мере, две смерти и много раненых. Они напали на нас с топором...
 — Где эти женщины? — спросил полковник.
 — Одна — там, в автобусе.
 Полковник Киркбрайт уже шел к автобусу. Он вошел, обойдя тело сержанта Чан Сун Хо.
 Блондинка лежала на полу с бессмысленным взглядом, слезы струились по ее лицу. Услышав шаги, она вскочила. Ее била дрожь. Американец присел рядом с ней.
 — Ничего не бойтесь, мисс, — сказал он. — Я полковник Киркбрайт, командир 4-го батальона Кэмп Бонифас. Теперь вы в безопасности. Кто вы?
 У нее так стучали зубы, что в какой-то момент она не могла сказать ни слова.
 — Анита Кальмар, — прошептала девушка. — Я шведка. — Она вытерла слезы, которые текли по ее лицу.
 — Меня похитили в Северной Корее, два года я не имела права выезда. Я воспользовалась этой поездкой в Пханмунджом, чтобы попытаться спастись. Ой, это ужасно, этот топор, эта кровь...
 Она дрожала, будучи не в состоянии больше говорить. Полковник Киркбрайт помог ей подняться и выйти из автобуса.
 Рядом стояла санитарная машина. Девушку положили на носилки.
 — Предупредите посольство Швеции в Сеуле, — сказал полковник. — Постарайтесь установить личность другой женщины. Предупредите также офицера из разведки. Мне нужен подробный отчет по этому делу.




 Глава 2


 Черно-белое изображение казалось расплывчатым, искаженным из-за размера экрана, помещенного на стену конференц-зала на шестом этаже главного здания Центрального разведывательного управления в Лэнгли. Тем не менее взгляды зрителей были прикованы к нему. Отрывистые звуки приказов, отдаваемых на корейском языке, усиливали драматическую напряженность. Фильм был смонтирован по пленкам, снятым тремя камерами, установленными в демилитаризованной зоне в Пханмунджоме.
 Они зафиксировали в хронологическом порядке все перипетии драматического бегства Аниты Кальмар. На экране показывали человека с топором и зверское убийство сержанта Чан Сун Хо.
 — Покажите этот эпизод сначала и помедленнее, — приказал руководитель операций ЦРУ Ричард Томсон.
 Киномеханик выполнил приказ и прокрутил весь эпизод с того момента, как солдат бросился к топору, висевшему на стене.
 — Этот тип действовал в одиночку, — заметил Ричард Томсон. — Он ни с кем не разговаривал.
 — Верно, — добавил генерал Ан, офицер южнокорейской связи. — Не слышно никакого приказа.
 На экране солдат медленно бежал со своим импровизированным оружием. Другие кадры показывали ошеломленных северокорейских солдат, явно не ожидавших такой реакции.
 — Я вот думаю, почему он это сделал? — пробормотал Ричард Томсон.
 В темноте послышался слегка отрывистый голос генерала Ана.
 — Фанатик. Конечно, северокорейцы вполне могли бы убить этих женщин, но они знали, что если начнут стрелять, инцидент может вылиться в нечто гораздо более серьезное.
 — Disgusting! [8]  — прошептал Ричард Томсон.
 Топор медленно опустился на несчастную японку. В следующем кадре растерянный американский лейтенант размахивал пистолетом.
 — Я уже десять раз посмотрел этот фильм, — сказал Майкл Коттер, резидент ЦРУ в Сеуле. — Несомненно, это акт одиночки. Если бы наш лейтенант стрелял получше, японка и южнокорейский сержант были бы живы.
 — Shit! [9]  Надеюсь, этого типа наградили! — бросил руководитель операций.
 — Да, сэр, — ответил голос генерала Ана.
 На экране была женщина, лежащая в луже крови. Потом включили свет.
 — Ее личность точно установили? — спросил руководитель операций.
 — Да, сэр, — подтвердил Майкл Коттер. — Благодаря японцам. Это двадцатишестилетняя японская кинозвезда Аяко Хонсю, исчезнувшая два года назад, так же как и ее жених. Все произошло на пляже, рядом с японским портом Симоносеки. В то время дело не могло быть раскрыто. Говорили о двойном самоубийстве, без уточнения причин.
 — Нашли этого человека — жениха?
 — Нет, сэр.
 — А точно установлено, что это Аяко Хонсю?
 — Абсолютно точно, сэр, по отпечаткам пальцев. Она давала их для получения паспорта. И семья ее опознала.
 — Вы смогли воспроизвести весь ее путь?
 — Да, сэр, с помощью показаний Аниты Кальмар, шведки. Аяко Хонсю рассказывала ей, что была похищена на пляже четырьмя людьми в масках. Потом ее и ее жениха на борту скоростного лайнера переправили в Северную Корею. Там ее разлучили с женихом, с которым она никогда больше так и не увиделась, и отправили в Пхеньян. Продержав неделю в полной изоляции на какой-то уединенной вилле, ее, вероятно, представили Ким Чен Иру, сыну президента Ким Ир Сена.
 — Безумная история, — пробормотал Ричард Томсон.
 — Не так уж, — почтительно возразил резидент ЦРУ в Сеуле. — Ким Чен Ир помешан на кино. Когда он встретил Аяко Хонсю, то объяснил ей, что увидел ее фотографию в японских журналах и захотел, чтобы она работала для северокорейского кино. Он писал ей, но не получил никакого ответа. Что подтвердил и агент Аяко Хонсю. После этого Ким Чен Ир решил отправить группу людей для похищения... Он, вероятно, просил эту японку работать с ним в Пхеньяне. Судя по тому, что она рассказывала мисс Кальмар, она сначала отказала, требуя, чтобы ее отправили в Японию. Вместо того, чтобы уступить, Ким Чен Ир тогда бросил ее за решетку. Чтобы она подумала...
 — У нее совершенно не было выбора, — заметил Ричард Томсон.
 Майкл Коттер даже не улыбнулся.
 — Точно, сэр. Так, после трех недель в камере она приняла предложение Ким Чен Ира. Ее сразу привезли в особняк в предместье Пхеньяна, под охраной людей из государственной тайной полиции. Она покидала его только для того, чтобы ехать на киностудию под хорошей охраной.
 — А ее жених? Она им не интересовалась?
 — Да. Ее заверили, что его отправили в Японию. Очевидно, никакой возможности удостовериться в этом не было, поскольку единственным источником информации у нее было северокорейское телевидение.
 — Северокорейцы, конечно же, убили его, — с горечью бросил генерал Ан.
 Ему никто не возразил.
 — В самом деле, безумная история, — повторил руководитель операций. — Эта девушка действительно два года снималась в кино?
 — В основном в кинопробах и коротких фильмах снятых самим Ким Чен Иром, — объяснил Майкл Коттер. — Он хотел, чтобы она снялась в полнометражном фильме она воспользовалась этим, потребовав большей свободы. Поэтому ей разрешили посетить Пханмунджом, историческое место, которое очень ценится северокорейцами.
 — Мысль о побеге возникла у нее?
 — Нет, сэр, у шведки, Аниты Кальмар. Аяко Хонсю рассказала ей свою историю в пути.
 Механик тихо удалился и, оставшись втроем, они стали пить кофе с сахаром.
 Руководитель операций зажег сигарету и повернулся к резиденту ЦРУ в Сеуле.
 — Майкл, что вы думаете об этой шведке?
 — Я не смог ее увидеть, но наши коллеги передали мне текст ее допроса.
 Ее история достаточно правдоподобна и удивительно похожа на историю Аяко Хонсю.
 Два года назад ее выбрали «Мисс Швеция», после чего — короткая карьера в театре и кино. Однажды она получила официальное приглашение посетить Северную Корею. Вы знаете, что Швеция поддерживает дипломатические отношения с обеими Кореями. Поскольку поездка оплачивалась, она приняла приглашение.
 В Пхеньяне все прошло хорошо. Ее представили Ким Чен Иру, который выразил свое восхищение ее красотой и пригласил работать в кино в Северной Корее. Разумеется, она не приняла это предложение всерьез. А через несколько дней она встретилась с какими-то северокорейскими официальными лицами, предложившими ей контракт в надлежащей форме на сто тысяч долларов, часть из которых выплачивалась заранее. Для простой королевы красоты это было неожиданностью: она завоевала Пхеньян.
 — А потом? — прервал Ричард Томсон.
 — Анита очень быстро поняла, что попалась в ловушку. С самого начала, как только она приехала, у нее отобрали паспорт. Потом ей отвели резиденцию в особняке недалеко от Пхеньяна. Без всяких контактов с внешним миром. Однако Ким Чен Ир неоднократно посещал ее и даже присутствовал на многочисленных кинопробах. Для рекламных фильмов, иногда достаточно откровенных...
 Выражение брезгливости мелькнуло на лице руководителя операций.
 — Вы хотите сказать, что эта обезьяна с ней переспала?
 Майкл Коттер покачал головой.
 — Нет, нет, сэр, он довольствовался тем, что доставлял себе некоторое «сексуальное томление». Но никакого насилия. Только она очень быстро поняла, что он чокнутый, что в Северной Корее нет никакой киноиндустрии. И что ей предлагали неинтересную работу. Измученная, она захотела вернуть двадцать тысяч долларов и вернуться в Швецию. Ким Чен Ир и ухом не повел. Анита Кальмар попыталась бежать. Ее схватили в Пхеньяне и на этот раз угрожали, угрожал один из ее «ангелов-хранителей», некий Хо, который сказал, что ее убьют, если она попытается войти в контакт с людьми с Запада. Сказал, что она должна выполнить контракт. Но если бы она оказала услуги северокорейской пропаганде, ее освободили бы раньше.
 — Какие услуги?
 — Сняться в фильме, прославляющем Ким Ир Сена. Но она отказалась.
 — Ну, а дальше? — спросил Ричард Томсон.
 — Она серьезно решила бежать. В Пхеньяне это было невозможно. Она даже не могла войти в контакт со своим посольством. Но узнала, что несколько лет назад молодой советский специалист выбрал свободу в Пханмунджоме. Тогда она очаровала Ким Чен Ира, обещав ему стать более покладистой, если ей предоставят больше свободы. Она заговорила о поездке в Пханмунджом, и он уступил ее просьбе. В автобусе Анита встретилась с японкой и предложила присоединиться к ней. Теперь она тяжело переживает, став косвенной причиной ее смерти.
 Руководитель операций грустно покачал головой.
 — Она тоже была на волоске. Если бы не героизм южнокорейского сержанта, ей бы сломали шею... Что вы об этом думаете, генерал Ан?
 Южнокорейский генерал холодно улыбнулся и сказал на ломаном английском языке:
 — Эта история очень правдоподобна, сэр. Ким Чен Ир сумасшедший, так же, как и его отец. Ким Ир Сен тоже помешан на кино. Мы знали, что он заставлял похищать десятки молодых женщин, чтобы создать себе питомник из актрис в Северной Корее. Но ни одна не смогла вернуться, чтобы рассказать, как это происходило. Бежать из Северной Кореи практически невозможно. Сейчас это предположение подтвердилось, благодаря рассказу мисс Кальмар.
 — Вы думаете, что советские в курсе этой «мании»?
 — Абсолютно. За Северной Кореей ведется постоянное наблюдение с китайской и советской границы. Но русские не хотят осложнять отношения с Ким Чен Иром. Им нужны порты Северной Кореи, когда во Владивостоке шесть месяцев в году лед. Впрочем, советские военные самолеты сейчас имеют право неконтролируемого перелета над Северной Кореей.
 Руководитель операций одним жестом остановил его Когда речь заходила на эту тему, генерал Ан не умолкал.
 — Где находится эта шведка?
 — В Сеуле, сэр. Все ее заявления проверены. Похоже все точно, мы уточнили с помощью перебежчиков.
 — Она не слишком потрясена тем, что произошло?
 — Да, конечно, но она стала героиней в Южной Корее! Теперь все хотят взять у нее интервью, приглашают, предлагают работу, она ведь очень хороша собой. Ей предложили стать манекенщицей, она заработает много денег...
 — Она не возвращается в Швецию?
 — Я не знаю. Думаю, что хочет на несколько недель остаться в Сеуле... Чтобы выполнить обязательства. Дирекция отеля «Чосон» предоставила в ее распоряжение номер. Многие иностранные корреспонденты хотят с ней встретиться.
 Руководитель операций удивился:
 — Если бы со мной случилось подобное, я сразу же помчался бы домой...
 — Мы хотим, чтобы она еще немного задержалась в нашей стране, — добавил генерал Ан. — Это же прекрасный способ разоблачить северокорейское варварство. Мы сделали фильм об этом инциденте, кассеты с которым будут розданы всем журналистам на Олимпийских играх...
 Они не умолкали.
 Ричард Томсон нарочито посмотрел на часы и проговорил с улыбкой:
 — Мы благодарны вам, что вы пришли на эту встречу.
 Южнокорейский генерал встал, пожал всем руки и вышел под охраной сопровождающего из ЦРУ? Оставшись одни, американцы серьезно посмотрели друг на друга. Руководитель операций первым прервал молчание.
 — Любопытное дело, не так ли?
 — Даже более, чем вы думаете, сэр, — сказал Майкл Коттер, резидент ЦРУ в Сеуле. — Мы установили личность Хо, наблюдавшего за шведкой. С помощью наших друзей из китайских служб.
 — Кто же это?
 — Он относится к отделу «тайных операций» северокорейских спецслужб.
 — Наши коллеги?
 — Так точно, сэр. На самом деле в советских спецслужбах его зовут Хе Ян Ки. Китайцы хорошо знают его. Он часто приезжает в Макао передавать приказы своим агентам. Он остановился в отеле «Айдо». Там северокорейцы устроили базу по проведению подпольных операций, и китайцы этому не препятствовали, установив за ней наблюдение.
 — Значит, вы считаете, что история с кино — это прикрытие? Что агент его масштаба не стал бы заниматься такими пустяками?
 — Я не знаю, сэр, — признался Майкл Коттер. — Ким Чен Ир способен воспользоваться спецслужбами, чтобы удовлетворить свою прихоть, но в этом деле может скрываться что-нибудь другое, что не связано с нашей проблемой. Шведку «проявили», но я не мог бы этого сказать о японке, которая, может быть, должна была наблюдать за ней.
 — Значит, ее убийство было ошибкой.
 — Да, сэр. В Панмунджоме создалось впечатление, что так и было. Северокорейцы настаивали на выдаче трупа японки, утверждая, что она приняла северокорейское гражданство.
 — Надеюсь, вы не заставите меня терять время, — вздохнул Ричард Томсон, — поскольку мне плевать на киношные прихоти молодого Ким Чен Ира.
 — Мы обязаны все изучить, — защищался руководитель отделения ЦРУ в Сеуле. — Южнокорейцы, китайцы и японцы давно нас предупреждали, что Северная Корея готовит акцию против наших атлетов в Сеуле во время Олимпийских игр. Но до сегодняшнего дня мне не удалось получить никаких точных сведений.
 — Вы действительно верите китайцам?
 — То, что Макао, тайная северокорейская база, им надоела, — это факт. Они опасаются, что может возникнуть серьезная проблема. Кроме того, северокорейцы все больше поворачиваются к Советскому Союзу, они его боятся.
 Воцарилась тишина.
 — В таком случае, операция в Вене приобретает все большее значение, — подчеркнул руководитель операций — Я надеюсь узнать что-нибудь от вас. — Он наклонился к переговорному устройству и сказал: «Попросите зайти Фрэнка Вудмилла».
 Три минуты спустя в комнату вошел человек несколько глуповатого вида — заместитель руководителя операций.
 — Фрэнк, — переспросил Ричард Томсон, — что сообщают из отделения ЦРУ в Вене о нашей операции?
 — Похоже, все развивается как предполагалось.
 — Никакой реакции на историю в Пханмунджоме?
 — Нет.
 Руководитель серьезно посмотрел на подчиненного.
 — Эту операцию нужно провести безукоризненно! История в Пханмунджоме рискует укрепить недоверие северокорейцев.
 — Увы, — заметил Фрэнк Вудмилл, — мы ее не контролируем... Но мы готовы.
 — Кто занимается этим в Вене?
 — Малко Линге, один из наших лучших агентов!
 — Тогда я могу спать спокойно, — сказал начальник операций с некоторой улыбкой.
 Даже лучшие агенты не всегда творят чудеса.




 Глава 3


 Это был Моцарт, которого убивали. После долгой пытки. Бальный зал замка Эйзенштадт на один вечер превратили в концертный, чтобы баронесса Фредерика могла продемонстрировать свой талант пианистки. Бесконечный концерт был задуман как гвоздь ее грандиозного весеннего праздника. Сидевшие рядами в креслах красного бархата гости стоически переносили наказание.
 Малко, устроившись в последнем ряду, наклонился к Александре.
 — А не пройтись ли нам по террасе...
 Его пальцы блуждали по облаченному в черной нейлон бедру, незаметно поднимаясь вверх, пока на импровизированной эстраде пианистка брала последние аккорды взмахом зеленоватого муслина... Александра посмотрела на Малко.
 — Зачем?
 Она открыто посмеивалась над ним. Ее туалет был откровенным призывом к насилию. Пышная грудь едва прикрывалась вуалью из сиреневой органзы, черная юбка, узкая в талии, расширялась наподобие тюльпана, очень высоко обнажая ноги. Малко был не один, кто догадался, что чулки были се единственным бельем... Правда, она с наивным видом утверждала, что это было сделано исключительно из желания возбудить его. Однако он заметил, что взгляды некоторых мужчин были прикованы к верхней части ног Александры. В них отражалось нечто большее, чем волнение.
 Когда он посмотрел на нее, то увидел ее явное ликование.
 Она была счастлива, что лишила покоя этих старых дворян, которые наверняка отхлестали бы ее с досады.
 Австрийские аристократы не лезли под юбку к светской даме, как к простой прислуге, даже если на ней не было белья. Снова, подумав об этом, Малко схватил за руку Александру и сорвался с кресла.
 — Пошли.
 Она послушно последовала за ним.
 Возвышавшаяся над лужайкой большая терраса, едва освещенная фонарями, была пустынна. Малко выбрал самый удаленный от бального зала угол и подвел Александру к каменной ограде. Ни слова не говоря, он скользнул рукой под черную юбку-тюльпан, одновременно обнимая ее и впиваясь в ее губы. Молодая женщина извивалась под его пальцами, вонзаясь ногтями в складки его рубашки из розового шелка.
 Малко лихорадочно выскользнул из одежды и одним движением овладел ею. Слегка согнув колени, он резко выпрямился и одним сильным движением приковал Александру к каменной ограде.
 — Тише, — прошептала она со вздохом. — Идут.
 Какая-то пара тоже сбежала от музыкального кошмара. Обнявшись, они скрылись в другом углу террасы. Хотя безжалостные звуки рояля продолжали их преследовать... Баронесса Фредерика брала измором.
 Александра сильнее сжимала ноги. Издали можно было подумать, что это обычный романтический флирт. Каждое движение Малко вызывало у нее стон, ее напряжение было столь велико, что она кусала себе губы.
 Наконец Малко не смог больше сдерживаться, вздрогнул, судорожно впиваясь руками в ее бедра, и замер...
 — Давно я не испытывала ничего подобного, — вздохнула Александра.
 Он освободился, и она обняла его со словами:
 — Можно подумать, что ты все ещё меня хочешь?
 Это было правдой. Его пальцы ласкали ей поясницу. Александра лицемерно вздохнула:
 — Я хотела по-другому.
 — Еще не поздно, — сказал Малко.
 Он повернул ее спиной, но в этот момент увидел, что к ним приближается дворецкий. Лицо его было совершенно невозмутимо, словно он ни о чем не догадывался. Остановившись в трех шагах от них, он почтительно сообщил:
 — Ваше Сиятельство просят к телефону.
 Александра прыснула со смеху:
 — В другой раз. Если я захочу...
 Малко подошел к телефону, стоявшему на комоде в украшенном лепниной большом холле. Он уже догадывался, в чем дело. Он оставил в замке Лицен номер телефона, по которому его можно было найти.
 — Алло, это Малко Линге?
 — Да.
 — Малко, — сказал знакомый голос, — это на завтрашнее утро. Возьмите чем записать. У меня для вас информация.
 Он очень быстро положил трубку, приведя Малко в бешенство. Сейчас у него не было никакого желания работать на ЦРУ. В Верхней Австрии приемы шли один за другим и в замках проходили грандиозные праздники. Соблазнительная Александра, загоревшая на Карибских островах, была на них королевой. Снова влюбленная, она умудрялась сводить его с ума от желания, изобретая туалеты, доходящие до грани дозволенного.
 Вот только замок Лицен требовал расходов. Еще перед началом лета в нем нужно было срочно провести газовые и водопроводные работы, которые обошлись бы в целое состояние.
 Недовольный, Малко пошел разыскивать Александру. Он хотел насладиться ею до конца. Завтра уже будет другой день.
 Башни братиславского замка, выходившего на Дунай, вставали из тумана как средневековая крепость. День обещал быть теплым, но воздух пока еще не прогрелся. «Ролле», в котором ехал Малко, застрял из-за строительных работ на дороге Братислава — Вена, и он, сидя в нем, смотрел на асфальтированное шоссе, чуть дальше заканчивавшееся двойным постом на чешско-австрийской границе.
 Если не считать холма, где стоял замок, пейзаж был абсолютно ровным, пересеченным рощами и сторожевыми вышками. Здесь, через австро-венгерскую равнину, проходил «железный занавес». В нескольких метрах от «роллса», у дороги, стоял поржавевший щит, на котором было написано: «Achtung: Staatsgrenze» [10] . Подъезжали автомобили из Чехословакии с черными чешскими номерами, направляющиеся в свободный мир для заключения сделок или с туристами из Праги.
 Сидя рядом с Малко, Элько Кризантем подавил зевок. Они выехали из Лицена в половине седьмого, и старый дворецкий встал на час раньше, чтобы приготовить машину. Его прищуренные глаза светились радостью. Наконец-то он отправился на задание вместе со своим любимым хозяином... Конечно, это не Бог весть какая авантюра, но все лучше, чем изображать мастера на все руки в замке Лицен. Мало-помалу древность этих мест заставила турка свыкнуться с ремеслом, очень отдаленным от его изначального призвания: убийцы.
 Теперь он виртуозно справлялся с паяльной лампой и английским ключом и мастерски продувал отопительные котлы... Сейчас его старый парабеллум «Астра» висел на поясе джинсов, а свой шнурок, которым можно было задушить человека, он теребил, как другие теребят четки... Хотя эта миссия в общем-то должна была пройти спокойно, Малко взял его с собой — опыт научил его осторожности...
 Элько включил печку и радио. Еще один угон самолета на Ближнем Востоке... Бои в Никарагуа. Подъехал автобус из Братиславы. Малко увидел черно-белый номер.
 Сердце у него забилось быстрее. Это был тот самый автобус, которого он ждал.
 Машина проехала с грохотом, направляясь в сторону Вены. Малко подождал немного, прежде чем начать за ним слежку. Это не составляло большого труда... Автобус прибыл в город, проехал по Зиммерингер Хауптштрассе до центрального вокзала, а потом повернул на запад. Словно направлялся в замок Шёнбрунн.
 Но на окраине города он свернул в переулок и остановился. Малко тоже остановился на углу улицы. Он достал бинокль и стал смотреть, как пассажиры автобуса — около двадцати человек — входили в какое-то здание. Как только автобус опустел, Малко медленно поехал по улице. На доме, куда вошли пассажиры автобуса, была прибита табличка с надписью: «Botschaft der Koreanischen Demokratischen Volksrepublik» [11] .
 Малко проехал до следующего перекрестка и, повернувшись к Кризантему, сказал:
 — Ну вот мы и приехали...
 — Что будем делать? — спросил турок.
 — Ничего, — ответил Малко, — сейчас мы всего лишь приемный пункт. Предполагается, что кто-то в этом автобусе хочет выбрать свободу. Мы должны ему помочь.
 — Кореец?
 — Не совсем, — улыбнулся Малко.
 Он вынул из кармана пачку фотографий.
 — Вот наша цель.
 Турок взял их, и глаза его округлились.
 — Вы шутите, Ваше Сиятельство.
 Первая фотография была вырезана из американского журнала «Пипл». На ней была изображена роскошная брюнетка, державшая губами бриллиантовое ожерелье, со спущенной прядью волос, закрывающей часть лица с чувственным ртом. Подпись под фотографией гласила, что это Синти Джордэн, молодая подающая надежды актриса, которая только что снялась в телевизионном многосерийном фильме для Си-би-эс.
 На трех других фотографиях она была снята в необычайно сексуальных туалетах во весь рост со слегка обнаженной грудью, которой жгучей завистью позавидовала бы Мерилин Монро.
 И, наконец, в вырезке из «Холливуд рипортс» сообщалось, что Синти Джордэн собирается сниматься в Чехословакии в главной роли.
 Турок повернулся к Малко.
 — Она там?
 — Я надеюсь.
 — Но что она там делает?
 — Автобус, за которым мы ехали, везет в Прагу актеров на съемку в совместном чешско-северокорейском фильме. Среди них и Синти Джордэн. В принципе, она должна сбежать. И мы здесь для того, чтобы ее подхватить.
 — Мы отвезем ее в Лицен? — осторожно спросил Элько Кризантем. — Графиня Александра будет недовольна.
 Он уже предвидел жуткую драму.
 — Нет, — сказал Малко. — Мы отвезем ее в американское посольство или, скорее, в «Safe house». Тише!
 Люди выходили из посольства и снова поднимались в автобус. Синти Джордэн было легко узнать среди азиатов. Через несколько минут автобус поехал. Он сделал полукруг по направлению к центру, проехал кольцевые бульвары, обрамляющие старую часть города, и остановился около Оперы, напротив Картмерштрассе, старой пешеходной улицы Вены.
 Пассажиры по очереди вышли и пошли по улице, перегороженной цепями.
 — Подожди меня напротив «Захэра», — сказал Малко слуге, оставив ему машину.
 Он смешался с толпой, фланирующей по Картмерштрассе. В этом потоке туристов было легко потеряться. Пассажиры автобуса ходили около витрин. Малко заметил их. Синти Джордэн в самом деле была необыкновенно хороша. Она бродила со странной особой: азиаткой высокого роста, с плечами грузчика и совершенно неожиданной прической панка — ее стоявшие ежиком волосы переливались всеми цветами радуги. Хотя при этом она была соблазнительна со своими толстыми губами и раскосыми глазами.
 Пораженные австрийцы оборачивались, глядя на это создание из другого мира.
 Постепенно Малко приблизился к группе, оказавшись в нескольких метрах от американки. Присмотревшись получше, он заметил, что она нервничала, постоянно озираясь по сторонам. В какой-то момент их взгляды встретились в отражении витрины, и он улыбнулся ей, постаравшись изобразить нечто большее, чем желание приударить.
 Она не отреагировала, но какой-то момент продолжала смотреть на него...
 Группа растянулась из-за магазинов. Он заметил двух коренастых корейцев, несомненно, состоящих в разведке, они охраняли людей, следя за тем, чтобы никто не уходил! слишком далеко.
 Неожиданно Малко увидел, что Синти Джордэн отделилась от группы, и про себя выругался. Его машина находилась более чем в пятистах метрах, и он рисковал нарваться на резкий отпор следивших за американкой корейцев. Вне всякого сомнения, специалистов по таэквондо — корейскому каратэ. К тому же, у него было только огнестрельное оружие. Конечно, его пистолет был за поясом но он плохо себе представлял, как им можно воспользоваться на пешеходной венской улице. Тем более что операция должна быть проведена незаметно.
 Синти Джордэн задержалась перед витриной с фарфором. Малко остановился рядом. На этот раз их взгляды встретились, и он понял, что она наконец его заметила. Она даже слегка улыбнулась. Высокая азиатка стояла впереди, у витрины. Синти отошла и уронила платок. Малко занервничал. Она, конечно, придумала этот трюк. Он постоял рядом с платком, как бы поглощенный разглядыванием витрин.
 Тридцать секунд спустя Синти Джордэн остановилась, посмотрела вокруг и повернулась. Малко приготовился действовать. Лучше всего было затащить ее в магазин.
 Это был самый подходящий момент.
 Американка не прошла и двух метров, как азиатка обернулась. Увидев, что Синти удалилась в противоположном направлении, она тут же большими прыжками бросилась за ней. У Малко хватало времени только на то, чтобы зайти в магазин ножей. Он посмотрел вслед женщинам, которые пошли вместе, натянуто улыбаясь. Ясно, что азиатка была телохранителем Синти. Ее нужно было нейтрализовать.
 С Кризантемом это было бы не так сложно, но сейчас приходилось запастись терпением...
 Группа актеров, дойдя до конца улицы, повернула ему навстречу. Они еще раз надолго остановились перед витриной магазина декораций, где были выставлены последние произведения Клода Даля. Диваны, обтянутые голубым атласом, консоли из ценного дерева, великолепная кровать «Тиффани» со спинкой, тисненной шелком и прошитой золотом. Десять минут спустя все уже входили в автобус, нагруженные покупками. Автобус обогнул бульвар и выехал на берег канала, пересекающего Вену с востока на запад. Сидя за рулем «роллса», Малко начинал волноваться. Если машина вернется в посольство Северной Кореи, все осложнится. В инструкциях резидента ЦРУ в Вене не говорилось о силовом «извлечении». Судя по его указаниям, все должно пройти спокойно....
 Когда они проехали мимо посольства не остановившись, Малко облегченно вздохнул. Через десять минут они подъехали к замку Шёнбрунн.
 На площади перед замком стояли автобусы всех стран. Туристы толпились у главного входа. Может быть, это был счастливый случай...
 Малко остановился перед решеткой. Автобусам полагалось стоять подальше, и туристы должны были пройти перед ним пешком. Оставив машину слуге, он вышел, встав на видное место.
 Через несколько минут появилась группа северокорейцев. Синти Джордэн было легко заметить, благодаря девице с разноцветными волосами... Они шли друг за другом, направляясь прямо к нему. Немного везения — и все пройдет хорошо... Он мысленно собрался.
 Синти Джордэн, приближаясь к нему, замедлила шаг. Остальные уже стояли в очереди за билетами. Малко прошел немного вперед, чтобы ей было лучше его видно.
 Их взгляды встретились. Через три секунды Синти Джордэн спокойным шагом повернула к «роллсу». Азиатка с волосами радугой сначала не отреагировала. Синти прошла три метра до того, как она что-то заметила. И закричала: «Синти!»
 Американка не обернулась и бросилась бежать. «Ролле» стоял менее чем в десяти метрах от нее. Малко наклонился и открыл переднюю дверь. Через четыре секунды Синти, не говоря ни слова, прыгнула в машину. Малко захлопнул дверцу и, сев на заднее сиденье, крикнул Кризантему:
 — Едем!
 Раздался глухой щелчок. Все дверцы захлопнулись. Слуга нажал на газ и дал сигнал клаксоном. Как раз вовремя. Азиатка уже стучала кулаком по дверце. Они увидели ее искаженное ненавистью лицо, глаза, которых почти не было видно, и открытый рот с крупными молодыми зубами.
 Машина уже отъехала от тротуара.


* * *

 Азиатка резко отскочила от двери и одним прыжком встала, расставив ноги, перед капотом. Слуга инстинктивно затормозил, чтобы не раздавить ее.
 — Поехали! — закричал Малко.
 — Да, да, быстрее! — умоляла Синти.
 Но было уже слишком поздно. Перед машиной, за спиной у азиатки, проходила группа детей. Целая школа Двигаться было невозможно. Малко стиснул зубы. Но тем не менее, при закрытых дверцах он чувствовал себя в некоторой безопасности. Но ненадолго.
 Девица с разноцветными волосами обежала машину. Малко увидел, как она разбежалась и стукнула кулаком по стеклу правой передней дверцы. Удар сотряс весь автомобиль. Синти Джордэн закричала:
 — Поехали, поехали быстрей! Она меня убьет!
 Но школьники продолжали идти. Малко вынул свой пистолет, готовый на все.
 Кореянка снова бросилась в атаку. Словно настоящий бульдозер. Ее кулак стучал по стеклу как молоток. Со скоростью поршня локомотива! Любой размозжил бы себе фаланги! Она же даже не оцарапалась. Казалось, она сделана из стали. Вдруг, остановившись, она отпрянула и выбросив вперед ногу, нанесла удар неслыханной силы. Разбив стекло, она стукнула Синти в висок, оттолкнув ее на Кризантема.
 Азиатка бросилась к Синти и прорвалась в машину. Протянув руку через разбитое стекло, она подняла защелку и чуть не сорвала дверцу с петель! Полуизбитая Синти едва шевелилась. Вокруг начали собираться люди.
 С пистолетом в руке Малко выскочил из машины. Азиатка его словно не видела. В этой густой толпе ему было трудно применить оружие. Схватив Синти за руку, кореянка вытащила ее наружу, бросив на асфальт. Американка стала кричать, но никто не пришел ей на помощь.
 Выскочил Элько Кризантем. В одну секунду азиатка бросила свою добычу. Она вдруг съежилась, ослабила ногу и со всей силой ударила турка в бок. Его резко отбросило назад, и он упал на дорогу с открытым ртом, остановившимся, искаженным от боли лицом. Через мгновение она повернулась к Малко. Он наставил на нее пистолет, однако, не решаясь стрелять.
 — Назад!
 С диким криком она сделала нечто вроде антраша, и ее нога, вытянувшись горизонтально, ударила Малко в кисть руки с такой силой, что можно было подумать, что она разлетится на куски. Разбитое стекло «роллса» напоминало ему о том, на что способна эта фурия...
 Не обращая внимания на прохожих, кореянка схватила Синти, пытавшуюся вновь пробраться в машину. Малко дотянулся до упавшего в водосточный желоб пистолета и подобрал его. И прицелился на значительном расстоянии.
 — Оставьте эту женщину! — закричал он.
 Кореянка остановилась, оценивая ситуацию. Пассажиры уже поднимались в автобус, из парка бежали двое полицейских. Внезапно она оттолкнула Синти Джордэн и со всей силы ударила ее кулаком в горло. У Малко замерло сердце!.. Синти сжалась в комок и покатилась по земле. Азиатка склонилась над ней и подняла руку, чтобы прикончить ее, раздробив шейные позвонки. Раздался выстрел, и она закричала от боли. Пулей ей перешибло правую кисть.
 Сообразив, что у нее ничего не выйдет, она побежала к автобусу, который уже отъезжал. Малко увидел, как она прыгнула в него на ходу и исчезла внутри. Он еще не мог прийти в себя от того, что произошло.
 Турок встал, серый от боли.
 — Никогда не видел ничего подобного! — пробормотал он с искаженным лицом, — думаю, что она сломала мне ребра. Это робот или...
 — Это таэквондо, — объяснил Малко, уже имевший дело с корейцами и с их каратэ.
 Зеваки окружили безжизненное тело Синти Джордэн. Малко пробрался сквозь толпу и подошел к девушке. Лицо ее было бледно, она дышала со страшным пронзительным свистом. Какой-то человек склонился над ней, осматривая ее.
 — Я врач, — сказал он Малко. — Она жива, но в тяжелом состоянии. Нужно вызвать скорую.
 — Спросите ее, кто она.
 Врач покачал головой.
 — Невозможно, она не может говорить. У нее перебита гортань.
 Послышалась сирена скорой помощи. Малко посмотрел на разбитое стекло. Хорошее начало! Он почти выполнил свою миссию, но ЦРУ могло бы его предупредить об этой северокорейской фурии. Еще немного, и она бы убила всех троих... Даже шнурок Кризантема был ничто против таэквондо. Он торопился получить информацию, которой располагала Синти. Почему так хотели ее устранить?




 Глава 4


 Ларри Уит, резидент ЦРУ в Вене, с мрачным видом повесил трубку.
 — Синти Джордэн будет жить, — сказал он, — но она останется практически немой. У нее совершенно разбита гортань. В госпитале Марии Хильфе никогда не видели ничего подобного. Она все еще в состоянии шока.
 — Расскажите мне об этом подробнее, — потребовал Малко. — Для чего вы внедрили эту кинозвезду к северокорейцам? Зачем им понадобилось ее убивать?
 Американец положил в чашку кофе два кусочка сахара.
 — Это длинная история. Вы слышали о Ким Ир Сене, северокорейском лидере?
 — Конечно, — сказал Малко. — Его воспевают во всех газетах. Но какое он имеет к этому отношение?
 — У него есть сын Ким Чен Ир. Такой же чокнутый, как и он, еще и помешанный на кино. Он любой ценой собирает в Северной Корее звезд со всего мира, чтобы снимать их в кинопробах или просто спать с ними.
 — Вы хотели получить о нем информацию?
 — Нет, все гораздо сложнее. Мы получили информацию от японской и китайской разведки, что северокорейцы готовятся совершить террористические акты во время Олимпийских игр в Сеуле, в сентябре 1988 года, то есть через шесть месяцев.
 — Я полагал, что русские и китайцы принимают в этом участие, — заметил Малко. — Это же их друзья.
 — Правильно, — сказал американец. — Поэтому и в нашей информации речь идет о террористических акциях, направленных только против американских атлетов... Северокорейцы нас ненавидят.
 — А южнокорейцы? Они что говорят?
 — Они располагают той же информацией, но утверждают при этом, что все находится под контролем и что в Корею невозможно тайно провезти даже шпильку для волос.
 Вообще после смены президента они какие-то странные, раньше это были совершенные параноики. А сейчас кажутся очень спокойными, почти отрешенными. Поэтому мы сами хотим поднапрячься в этом деле.
 — А какая связь между историей с кино и планами покушения?
 — Какой-то человек, о существовании которого мы узнали от одной шведки, сбежавшей из Северной Кореи в Пханмунджоме. Она приехала в Пхеньян сниматься в кино по приглашению Ким Чен Ира. По ее словам, он контролирует операцию «Кино». Некто Хо, не кто иной, как Хе Ван Ки, третий человек в северокорейских оперативных службах. Он отвечает за все тайные операции, нападения за границей, убийства, саботаж Олимпийских игр.
 — Вы уверены в этом?
 — Да, с помощью двух разных источников: китайской разведки, наблюдающей за Макао, и японцев, которые внедрили несколько человек, работающих с северокорейцами. Бывшие представители Сэкигун [12] . Они стали наемниками и пользуются поддержкой иранских и палестинских террористов.
 — Значит, операция «Кино» стала бы прикрытием?
 Американец иронически посмотрел на Малко.
 — Я не могу представить, чтобы такой тип, как Хе Ван Ки, терял время на глупости с кино. Кроме того, теперь мы располагаем еще одним доказательством. Я имею в виду женщину, которая серьезно ранила Синти Джордэн. Я только что установил, кто она. Ее зовут Обок Хю Кан.
 — Во всяком случае, эта фурия с разноцветными волосами — чемпион по таэквондо, — заметил Малко.
 — Совершенно верно, — продолжал Ларри Уит. — А через нее мы выходим на северокорейские спецслужбы. В 1974 году они решили создать отборную группу для выполнения тайных операций с применением таэквондо.
 Они завербовали за баснословные деньги одного южнокорейского генерала Шойя, а также чемпионов корейского каратэ со всего мира, купив их или похитив. Они усовершенствовали таэквондо, очистив его от спортивных элементов и превратив в смертельное оружие.
 Обок Хю Кан была одной из лучших учениц. После подготовки ее зачислили в 8-й корпус северокорейской народной армии, возложив на нее выполнение специальных миссий. Она говорит на китайском, английском, русском и японском языках и входила в оперативную группу, совершившую покушение на южнокорейского президента в Рангуне в октябре 1983 года, во время его визита в Бирму. Ей удалось избежать правосудия. Обок Хю Кан крайне опасна. По сведениям китайцев, она подчиняется Ким Чен Иру, непосредственно от которого получает приказы.
 — А ее волосы?
 — Парик для съемки. Она сыграла небольшую роль в одном фильме.
 — Где она сейчас?
 — Автобус пересек чешскую границу без каких-либо препятствий со стороны австрийских властей, которые не хотят ни с кем связываться. Она, конечно, была в нем. Теперь вы понимаете, почему мы хотели узнать подробнее о киноувлечениях Ким Чен Ира?
 — Понимаю, — сказал Малко. — Но почему Синти Джордэн?
 — Мы знаем ее давно, она оказала нам немало услуг. Из патриотизма. Так, когда мы ее спросили, не поедет ли она в Северную Корею по приглашению Ким Чен Ира, она сразу же согласилась.
 — Он ее пригласил?
 — Нет. Но мы все организовали так, чтобы он это сделал. Липовые интервью, рассказывающие о ее любви к Азии, о ее восхищении социализмом, борьбой угнетенных народов и так далее. В общем, настоящая Джейн Фонда...
 Через полтора месяца ее вызвал Ким Чен Ир, точнее, один из его эмиссаров в Организации Объединенных Наций в Нью-Йорке. Она заставила себя упрашивать — для вида, — но он послал ей подлинный проект договора с Чехословакией, где она должна была играть главную роль!
 Затем она подписала контракт и полетела в Москву и Пхеньян. Больше мы о ней не слышали. По крайней мере, некоторое время. Впрочем, в этом не было и ничего тревожного. В ее задачу входило узнать, что скрывается за операцией «Кино».
 Идея заключалась в том, чтобы потихоньку вызволить Синти после съемок. Но из-за инцидента, произошедшего на прошлой неделе в Пханмунджоме, мы смогли связаться с ней с помощью наших местных агентов. Она дала нам знать, что хотела бы, чтобы ее вызволили. Северокорейцы, вместо того чтобы отпустить ее после Праги, вознамерились отправить ее в Северную Корею под предлогом съемок в другом фильме. Вот почему я решил провести операцию здесь, воспользовавшись экскурсией в Вену.
 — Она что-нибудь узнала?
 — Думаю, что да.
 — Она не смогла с вами связаться?
 — Она еще не пришла в сознание, а когда была там, не могла нам ничего передать. Как только ей будет лучше, мы ее расспросим.
 — Желаю вам удачи, — сказал Малко. — Ну, а я возвращаюсь в Лицен, у меня сегодня вечером обед.
 — Мне нужно будет помочь сделать портрет-робот Обок Хю Кан, — попросил американец. — У нас нет ее фотографии, вы единственный, кто ее видел близко.
 — Надеюсь, что Синти Джордэн хорошо охраняют, — заметил Малко. — Северокорейцы хотят убрать ее.
 — У ее двери стоят двое из лучшей охраны безопасности, морские пехотинцы, — сказал Ларри Уит.


* * *

 Элько Кризантем сидел за рулем «роллса», ехавшего по улице Марии Хильфе, когда Малко заметил голубовато-белую панель госпиталя того же названия. Неожиданно оживившись, он бросил слуге:
 — Останови во дворе госпиталя.
 Если бы Синти Джордэн пришла в сознание, он, по крайней мере, попрощался бы с ней. Кризантем свернул с дороги. Мертвенно-бледный, он мучился от боли в груди. Поэтому дышал как дряхлый старик.
 Малко вошел в приемную и обратился в регистратуру:
 — Мисс Синти Джордэн?
 — Четвертый этаж. Палата 412, — сказала дежурная и сразу же погрузилась в чтение «Курьера».
 Ни один из лифтов не подошел, и Малко пришлось набраться терпения.


* * *

 Сержант Билл Экланд, обнажая зубы, жевал жвачку, уставившись на покрытую эмалевой краской перегородку в коридоре, когда услышал, как открылась дверь. Вошла медсестра в белой блузе, уверенным шагом направляясь к нему. Пехотинец сразу же что-то заподозрил. Девушка видимо, была азиаткой. А значит, подозрительной, судя по инструкциям его шефа. Он выпрямился во весь свой стодевяностопятисантиметровый рост и захрустел суставами огромных кулаков.
 Даже не подумав вытащить автоматический кольт, висевший за поясом.
 Только повернулся, бросив через комнату:
 — Эй, Джо! Иди сюда!
 Стриженный наголо, с плечами грузчика, Джо Мак-Грегор встал со стула. Сестра была не более чем в трех метрах.
 — Что случилось?
 — Она здесь. Думаю, это как раз то, что они ищут.
 Парни бросились ей навстречу: двести килограммов мускулов и злобы. Билл Экланд собрался схватить девицу за руку, как она вдруг отпрянула.
 Раздался жуткий крик.
 Сестра с неслыханной силой выбросила вперед ногу.
 Она ударила ему в пах, разбив мошонку: носок ботинка был заполнен изнутри свинцом...
 Мертвенно-бледный сержант Экланд согнулся пополам, застонав от боли. Сестра, как дровосек, воскликнув «ух!», левой рукой ударила его по затылку, размозжив шейные позвонки.
 Джо Мак-Грегор своей громадной левой рукой схватил ее за правое предплечье, правой вынимая свой кольт. Но не успел. Сестра повернулась как волчок, левой рукой вцепилась в мышцу предплечья пехотинца, заставив его ослабить руку, а правым локтем с невероятной силой стукнула его между ребер, разбив аорту. Он пошатнулся, открыл рот, упал на колени и свалился замертво.
 Обок Хю Кан перешагнула через оба тела. Свинцовые пластинки на локтях придавали ее ударам смертоносную силу. Ее дыхание даже не участилось. Она проникла в комнату Синти и заперла за собой дверь.


* * *

 Выйдя из лифта, Малко увидел два тела, лежащие в коридоре. У него сильно забилось сердце. Пистолет был в «роллсе».
 Он пробежал коридор, рывком открыл дверь палаты 412. Какая-то медсестра склонилась над Синти Джордэн, держа двумя руками ее голову. Ноги американки резко дергались.
 Медсестра обернулась, и он остолбенел, увидев холодные, хищные узкие глаза. Обок двумя руками закрывала рот Синти Джордэн. Правая рука у нее была перевязана бинтом. Американка рванулась в последний раз и замерла.
 Обок Хю Кан выпрямилась. Он увидел ее крепкие мускулы. Тела двух пехотинцев говорили более чем достаточно, до какой степени она была опасна. С пустыми руками у него не было шансов. Он отпрянул одним прыжком, и нога кореянки, выброшенная вперед, ему в пах, разбила дверной косяк, выбив матовое стекло.
 Он бросился к телу одного пехотинца и схватил пистолет.
 Обок Хю Кан метнулась из комнаты и бросилась в другой конец коридора. Малко взвел курок и выстрелил. Пуля попала в стену. Обок прижалась к полу, сделав своего рода кульбит, и побежала зигзагом. Малко снова прицелился.
 В тот самый момент врач со стетоскопом на шее, услышав стрельбу, выбежал из комнаты и попытался преградить ей путь.
 Нога азиатки взлетела как мяч, ударив врача в пах с невиданной силой. Он упал вдоль стены и остался лежать на полу. Кореянка выскочила на служебную лестницу и скрылась.
 С кольтом в руке Малко бежал за ней. Тренированная как акробат, она перепрыгивала через ступеньки. Опьянев от ярости, он разрядил обойму наугад. Но, когда он выскочил во двор, ее уже не было.
 Малко вернулся. Госпиталь Марии Хильфе бурлил. Над лежащим вдоль стены врачом склонился санитар. Но напрасно. Удар ногой Обок Хю Кан вызвал обширное внутреннее кровотечение, повлекшее перитонит... Малко добежал до комнаты Синти Джордэн. Там тоже было скорбное зрелище... Американка лежала на спине, лицо ее было синего цвета. Врач приложил стетоскоп к ее груди.
 — Она мертва? — спросил Малко.
 — Да, цианистый калий. Доза могла бы убить лошадь.
 Он вспомнил медсестру, склонившуюся над Синти и зажимавшую ей челюсть. Она силой заставила ее проглотить капсулу с цианистым калием.
 Дикое хладнокровие.
 Малко повернулся, потрясенный и взбешенный от ярости. Почему убили Синти? Откуда это ужасное остервенение? Была ли это месть северокорейцев, взбешенных от того, что ими манипулировали американцы? Или Синти знала тайну, жизненно важную для Пхеньяна?
 Ларри Уит вошел в комнату, совершенно потрясенный. Он посмотрел на Синти Джордэн, молча покачал головой и вызвал Малко в коридор.
 — Она что-то знала, — сказал он. — Иначе они не пошли бы на риск убивать ее здесь. Мы должны узнать что.
 Малко чувствовал на себе страшную вину после этой неудавшейся миссии с кровавым концом. Однако он не представлял, каким путем снова выйти на след.
 — Как? — спросил Малко.
 — Я пока еще не знаю, — ответил резидент, — но я найду способ.




 Глава 5


 Малко сидел во главе стола, на обеде, устроенном по случаю дня рождения его соседки, живущей в замке Фюрстенберг, — соблазнительной блондинки с пухлыми ножками и большими голубыми фарфоровыми глазами. У нее уже было три мужа, а теперь она питала тайную склонность к Малко. Впрочем, бдительная графиня Александра не спускала с нее глаз. Элько Кризантем, с перевязанным под рубашкой торсом, подошел и наклонился к Малко.
 — Вас просит Вена, Sie Hoheit [13] .
 Когда он употреблял это обращение, речь всегда шла о ЦРУ... Малко извинился, улыбкой успокоив Александру, и вышел в библиотеку.
 — Малко!
 Это был голос Ларри Уита. Он не видел американца неделю, с похорон Синти Джордэн.
 — Я занят светскими обязанностями, — сказал Малко.
 — Чем могу быть полезен?
 У него были долги перед ЦРУ, которое вот уже четверть века давало ему возможность поддерживать замок и жить соответственно его рангу, даже не имея ни гроша за душой. Каждый камень Лицена ценился на вес трупа. Малко знал, что в этом бесконечном крестовом походе он в конце концов проиграет, что пули не всегда пролетают мимо, но это составляло часть его философии...
 Линге умирали стоя. Как можно позже. И с высоко поднятой головой.
 — Приезжайте в Вену, — произнес американец почти радостно.
 — Это важно?
 — Очень.
 В его голосе уже не было и следа шутки.
 — О чем идет речь?
 — Завтра, — мрачно сказал Ларри Уит. — Я не хочу говорить по телефону. У меня для вас работенка.
 — О'кей, — безропотно согласился Малко. — Я буду завтра утром.
 — Прекрасно. Не забудьте свой паспорт.
 Ларри Уит положил трубку раньше, чем Малко смог расспросить о подробностях. Он вернулся к обеду, его радость была испорчена. Ножка прекрасной соседки тотчас же прижалась к его ноге, и Александра метнула на него свой взгляд, утопив ревность в бокале «Дом Периньона».


* * *

 — Есть новости, — сообщил Ларри Уит, как только Малко вошел в его кабинет.
 — Вы нашли Обок?
 — Увы, нет. Но у меня есть возможность получить сведения о том, что затевается против нас.
 — Здесь, в Вене?
 Американец покачал головой.
 — Нет, в Макао.
 Малко подумал, что ослышался.
 — В Макао? И вы позвали меня?
 Ларри Уит сделал успокаивающий жест.
 — О'кей, о'кей, это не такой уж идиотизм... Сначала не в Макао, а в Таиланде...
 — А, прекрасно, — произнес Малко с иронией, — всего лишь пятнадцать часов лета вместо двадцати. А почему Таиланд?
 — У нас есть в Макао один информатор, вернее, она, очень хорошо внедренная к северокорейцам. Мина. Это её псевдоним. Она уже передала нам важные сведения, но «вести переговоры» на месте с ней невозможно, это для нее очень опасно. Кроме того, китайская разведка не знает о ее существовании. Я не хочу, чтобы они нас раскрыли. Поэтому мы встречаемся с ней за границей. Она дала нам знать, что располагает жизненно важной для нас информацией относительно Кореи и ее планов, касающихся Олимпийских игр. Мне бы хотелось, чтобы вы ее получили...
 — А у вас нет никого поближе? В Гонконге или Бангкоке...
 — Да, конечно, но я настаиваю на том, чтобы этим делом занялись вы. По одной простой причине: вы единственный человек, кто два раза видел Обок Хю Кан. Вы можете ее опознать, а любой из наших агентов — нет.
 Я не сомневаюсь, что Обок замешана в вынашиваемых против нас планах. Если Мина даст вам средство ее локализовать, вы продолжите это дело.
 — Другими словами, — сказал Малко, — после Таиланда я еду в Корею... На шесть месяцев. Это то, что вы называете работенкой.
 — Посмотрим, — сказал он уклончиво. — Сначала встретьтесь с Миной. Лично я не знаю ни ее настоящего имени, ни как она выглядит. Просто ее «использует» резидентура в Гонконге.
 — Как я войду с ней в контакт?
 — Для вас заказали в Гонконге номер в отеле «Ройал Уинг», самом роскошном отеле Паттайи. Вы там остановитесь, и Мина с вами свяжется. Она будет знать номер вашей комнаты. Особенно не суетитесь, это может представлять для нее смертельную опасность. Мы не знаем ее окружения. Потом сообщите мне обо всем через резидентуру в Бангкоке. В зависимости от того, что мы узнаем, будем решать.
 Я заказал вам билет на самолет «Эр-Франс» Вена — Париж и дальше Париж — Бангкок, тоже «Эр-Франс», без посадки, на пятницу. Вы вылетаете в 18.15 и будете в Бангкоке на следующий день в 11.00. Кстати, я заказал вам в «Клабс».
 — Простите?
 — Да! — сказал американец. — С тех пор как Уэбстер стал директором ЦРУ, никто не имеет права летать в первом классе. Но вы знаете, в «Эр-Франс» «Клаб» — превосходный, его переделали, теперь он как новый, там есть и бар, и собственный туалет.
 — Отправьте Уэбстера в Бангкок, — сказал Малко. Резидент вздохнул:
 — Хорошо, хорошо. Я выкручусь.
 — Прекрасно, — сказал Малко. — Если со мной что-нибудь случится, постарайтесь не отправлять меня из экономии в деревянном гробу.


* * *

 Развалившись на веранде пивного бара, развязные красные австралийцы усаживали к себе на колени миниатюрных таек, едва достающих им до плеча. Это было то время дня, когда пять тысяч путанок Паттайи, курорта, расположенного в ста двадцати километрах от Бангкока, начинали выбираться на свет...
 Вдоль узкого пляжа на километры протянулись, заслоняя море, павильоны, бары, рестораны. Бурлящая, продажная и полная жизни Азия.
 Первые неоновые огни придавали праздничный вид этому грязноватому Луна-парку.
 Паттайя...
 Малко закрыл глаза, объятый ностальгией. Когда он впервые приехал сюда, здесь было только два отеля и пляж с полными очарования маленькими ресторанчиками, где можно было отведать колючих крабов в обществе восхитительных таек, еще не продававших за деньги свои милости. Сейчас же все это было похоже на Куанле-Пэнс в Майами и метро в часы пик. При сорока градусах в тени...
 Его такси, оборудованное кондиционером, выехало из сутолоки, взобралось на холм, а потом вновь спустилось к просторному огороженному участку, где возвышался «Ройал клифф хоутел» и его крыло — люкс «Ройал уинг». Одетый во все белое, бой поспешил навстречу Малко и взял его чемоданы. Холл был громадный, с микроклиматом, белым мраморным полом, устланным ковром, который был специально расписан в мастерской декоратора Клода Даля. Через бухту можно было увидеть море и судоремонтную верфь семьдесят второго флота США.
 — Апартаменты 311, сэр, — сообщил ему портье. — Как вы заказывали. Enjoy your stay [14] .
 Отель спускался террасами до бассейна сложной конфигурации, возвышающегося над малопривлекательным пляжем. Номер был роскошный, кругом шелк, с видом на бассейн. Телевизор «Самсунг» стоял напротив кровати Малко посмотрел вниз: все лежаки были заняты. Может быть, Мина сейчас загорает?
 Приняв душ, он спустился и устроился рядом с баром изучая клиентов отеля. Здесь были все: китайцы, белые тайцы, красивые женщины и много немцев. Поскольку на солнце у него обгорели плечи, он окунулся в большое джакузи, где уже было несколько отдыхающих и среди них ослепительная брюнетка в леопардовом купальнике, подчеркивающем невероятную для ее роста грудь. Она стала плавать на спине, и ее груди торчали из воды как сюрреалистические скульптуры. Увы, она была белой. Это не могла быть Мина.
 Малко подождал до шести часов и поднялся в номер. В тот момент, когда он выходил из душа, зазвонил телефон. Он сказал: «алло» — и услышал, как положили трубку.
 Первый признак жизни. Ждать других было безнадежно. Чтобы развлечься, он решил пообедать в Паттайе, несмотря на толпу. Это все же было веселее, чем сидеть взаперти в номере и есть бананы.


* * *

 Ночь прошла тихо. Утро Малко провел в номере перед телевизором, где показывали какой-то фильм, и уже начинал думать, что время тянется слишком долго. Пока другие плавали в теплой воде в бассейне, ему оставалось сидеть у телефона и перечитывать в двадцатый раз «Капут» Курцио Малапарте.
 Смирившись, Малко пошел перекусить сандвичем и окунуться в джакусси. Жара стояла нестерпимая. После тайского супа со специями, который мог бы оживить и амебу, он залил себе жар в гортани очень сладким ледяным чаем и поднялся в номер. Малко был озадачен. Он почти заснул, завернувшись в махровый халат, когда раздался стук в дверь...
 — Войдите.
 Это был всего лишь дежурный. Малко снова лег. Через четверть часа снова постучали... Заранее раздраженный, он пошел открывать. В его вены мгновенно выбросило поток адреналина. В амбразуре двери с застенчивым лицом стояла восхитительная китаянка, задрапированная в парео, скрывающее длинные шоколадные ноги и облегающее маленькую крепкую грудь. Ее черные волосы были уложены в сложную прическу, скрепленную заколками из слоновой кости, подчеркивающие нежное лицо с громадными удлиненными глазами, чуть вздернутый нос и большой чувственный рот. Явно метиска.
 — Мне нужен Джим Томсон, — сказала она неуловимым голосом.
 Это был пароль.
 — Он уехал в Гонконг, — ответил Малко.
 Мина вошла, прошла через комнату, пройдя к окну и отодвинув штору, посмотрела в бассейн. Малко последовал за ней.
 — На что вы смотрите?
 Она обернулась.
 — На моего мужа. В это время у него фиеста у бассейна. Я сказала ему, что поднимусь в номер. Но мне нужно быть осторожной.
 Она вынула из парео клочок бумаги и протянула его Малко.
 — Вот информация, которую я должна была вам дать.
 На нем было написано две цифры и четыре слова заглавными буквами: 45, Согю-Тон, Маро-Гу.
 — Что это означает? — спросил он.
 — Это секретный адрес северокорейской сети в Сеуле, — сказала она. — Мне было очень сложно его получить. Его нет ни у кого: ни у китайской разведки, ни у японской.
 — И больше ничего? — спросил Малко. — Ни названия, ни этажа?
 Мина улыбнулась.
 — Нет. Это было бы слишком опасно. Действительно, это неполная информация, я даже не знаю, дом это или учреждение. Но, наблюдая за этим местом вы в конце концов что-нибудь обнаружите. Больше я не могла ничего сделать.
 — Как давно существует эта сеть?
 — Я не знаю. Но они намерены использовать ее во время Олимпийских игр. Это совершенно новая инфраструктура.
 Она задвинула штору и шагнула к нему. Печальный взгляд девушки был непроницаем. Он видел соски, просвечивающие через тонкую ткань парео. Мина была изумительна с ее тонкой талией и длинными ногами.
 — Что вы делаете в Макао? — спросил он.
 Ему не хотелось, чтобы она сразу же ушла. Даже если ей нечего было ему больше сказать. Мина слегка улыбнулась.
 — Ничего особенного. Вы знаете, это маленькое местечко.
 — Вы никогда не работали?
 — Нет, работала, — сказала она. — В казино. Крупье. Это было забавно.
 В ее голосе послышалось сожаление.
 — Вы долго пробудете в Паттайе? — расспрашивал Малко.
 — Несколько дней, — ответила она. — Но не надо меня искать. Это очень опасно. Мой муж работает с северокорейцами. Он очень подозрителен. Когда он останавливается в отеле, он всем дает деньги, чтобы ему говорили, есть ли у меня какие-то контакты с людьми...
 Она была очаровательна.
 Малко безумно захотелось эту хрупкую куколку. Должно быть, она это почувствовала и направилась к двери.
 — До свидания. Надеюсь, это вам пригодится.
 Она открыла дверь, и он вышел вслед за ней. Номер выходил в своеобразный коридор, довольно-таки темный. Малко хотел сделать шаг вперед и вдруг почти столкнулся с Миной, резко повернувшейся назад с испуганным видом. Чуть дальше он увидел дежурного, который наблюдал за ними.
 Без всякого предупреждения Мина бросилась в объятья Малко. Он почувствовал прикосновение теплых губ, все ее тело прижалось к нему в страстном поцелуе. Обезумев от счастья, Малко тотчас увлек ее внутрь, закрыв дверь ударом ноги. Он уже приподнял ее, чтобы отнести на кровать, но она резко высвободилась.
 — Оставьте меня! Оставьте меня! — отбивалась Мина. — Это из-за дежурного. Если он подумает, что я обманываю мужа, он ничего не скажет. Вы дадите ему сто долларов...
 Он все еще держал ее за талию, а она пыталась вырваться. Парео соскользнуло с ее плеча, и он увидел превосходный цельный купальник, делавший ее похожей на пантеру.
 У Малко забилось сердце.
 — Вы восхитительны, — прошептал он.
 Его руки скользнули по ее телу, лаская изгиб талии и резко торчащие ягодицы при мальчишеских бедрах. Он снова поднял ее, коснувшись груди. Взгляд Мины помрачнел.
 — Оставьте меня, — умоляла она жалобным голосом. — Оставьте.
 Об этом уже не могло быть и речи. Потихоньку Малко увлек ее на кровать. Он утопил ее губы в тепле своей шеи и почувствовал, как она обмякла. Его руки блуждали по ее телу, успокаивая восхитительную дрожь. Но когда он скользнул вверх по ее ногам, она вскочила и вырвалась, пытаясь забрать парео. Малко снова схватил ее.
 Они оказались на кровати. Малко сбросил свой махровый халат, оставшись только в плавках. Прическа Мины стала разваливаться. Она застонала.
 — Остановитесь! Я не смогу причесаться. Прошу вас.
 В ее голосе было столько отчаяния, что Малко отступил. Она сразу же бросилась к зеркалу... Щеки ее горели, дыхание было прерывистым. Малко обнял ее и нежно прильнул к ее спине, лаская грудь. Через несколько секунд он почувствовал, как Мина обмякла, ее ягодицы дрожали, дыхание участилось. Но она снова быстро взяла себя в руки.
 — Отпустите меня, — просила она. — Я боюсь, мой муж сейчас проснется.
 Вместо ответа он скользнул руками по купальнику, потом вверх по ноге и проник под эластик. Мина была в том же состоянии, что и он... Он заметил с горечью:
 — Вы ведь тоже этого хотите...
 — Я не хочу, — возразила она, — я пытаюсь уйти.
 Ложь во спасение.
 Неожиданно у него возникла идея. Взяв ее за руку, он притянул ее к окну. Через жалюзи они увидели людей внизу у бассейна.
 — Посмотрите сюда, — сказал он. — Вы его видите?
 — Да.
 — Он спит?
 Малко едва услышал «да». Она больше не боролась. Он снова принялся ее ласкать через купальник. Сначала груди, пока ее соски не стали твердыми, как гранит. Мина молчала, застыв, но не возражая.
 Малко снял плавки и бросил их на пол. Когда он прижался к ней, дрожь пробежала по ее телу. Похоже, она уже смирилась. Малко был в таком состоянии, что мог взорваться в любой момент от любого соприкосновения с ней.
 Он отодвинул эластик купальника, обнаружив ложбинку между круглыми ягодицами, и овладел ею.
 Мина стонала, ее руки впивались в шторы. Наконец он взорвался громкими раскатами счастья как раз в тот момент, когда она достигла наслаждения.
 Они замерли на несколько мгновений.
 Малко умирал от желания увлечь ее на постель и целый день заниматься с ней любовью. Мина повернулась, мягко высвобождаясь. Ее большие глаза были подведены бистром [15] . Он сообразил, что они даже не поцеловались.
 — Мне нужно идти, — сказала она нежным голосом.
 Малко отпустил ее. Она взяла парео, надела его и направилась к двери. Выходя, улыбнулась и прошептала:
 — Не забудьте сто долларов.
 Это были ее последние слова. Малко подождал какое-то время, потом подошел к окну. Он увидел, как Мина вышла из наружного лифта и поднялась на мостик, перекинутый через бассейн. Она сняла парео и прыгнула в воду.
 Малко надел халат, взял деньги и вышел в корридор. Дежурный не шевелился. Он подошел к нему и положил ему в руку пачку батов [16] , приставив палец к своим губам. Тот положил деньги в карман и улыбнулся. Мина была спасена. Затем Малко спустился в бассейн. Он все еще дрожал. Но не только из-за информации, которую получил. Теперь ему подольше хотелось остаться в Паттайе.
 С Миной.
 Он стал плавать по излучинам бассейна. Пока не увидел Мину, лежащую на матрасе и рассеянно смотрящую через черные стекла очков. Рядом с ней был толстый, бесформенный толстяк, целиком погруженный в какую-то китайскую газету.
 Малко подумал, что мир решительно плохо устроен, и пошел забыться в джакузи.
 Ему оставалось только передать свою информацию по телексу и лететь первым самолетом «Эр-Франс» в Париж. По крайней мере, с одним прекрасным воспоминанием о Паттайе — Мине, которую он, вероятно, больше никогда не увидит.


* * *

 Войдя в кабинет резидента ЦРУ в Бангкоке, Малко словно попал из сауны под ледяной душ. Снаружи было ужасно, 45° в тени при 150 процентах влажности. Джек Ерли радушно протянул ему руку.
 — У меня есть для вас новости. Вы не вернетесь в Европу.
 Ошеломленный Малко посмотрел на него. Он шел из бюро «Эр-Франс», где заказал билет на вечерний рейс до Парижа. Увы, в субботу не было прямого рейса до Парижа. Но они все-таки воспользовались свободными диванами в просторном салоне первого класса «Эр-Франс», где было всего шестнадцать пассажиров.
 — Вы летите в Сеул, — продолжал Джек Ерли. — Указание Лэнгли. Вот возьмите.
 Он протянул ему только что расшифрованный телекс с грифом «Secret. COS only» [17]  и с копией Майклу Коттеру, начальнику отделения ЦРУ в Сеуле. Текст был коротким: «Малко Линге ждут в Сеуле завтра утром. Немедленно свяжитесь COS — Сеул. Regards».
 — Но это идиотизм, — взбунтовался Малко. — Что вы хотите, чтобы я там делал?
 — Я — ничего, — спокойно сказал Джек. — У них есть какие-то идеи. Я говорил с Ларри по телефону. Лэнгли хочет, чтобы вы сами использовали информацию, полученную от Мины.
 — А южнокорейцы?
 — В Лэнгли не хотят ставить их в известность. В данный момент. Но это не все. Они также хотят, чтобы вы занялись этой шведкой, Анитой Кальмар.
 — А разве этого уже не сделали?
 — Нет, до настоящего времени люди из корейского отделения ЦРУ не желали этого делать. Но я считаю, что истинная причина, судя по тому, что говорит Ларри, другая Они убеждены, что венская убийца, Обок Хю Кан, заявится туда. А вы единственный, кто может ее с точностью опознать.
 — Но до Олимпийских игр еще шесть месяцев, — возразил Малко.
 Джек Ерли посмотрел на него с иронической улыбкой.
 — У вас будет время выучить корейский язык. Лично я глуп и дисциплинирован, и уже заказал вам билет на самолет в Сеул на сегодняшний вечер и номер в отеле «Силла». Не могу сказать, что я вам завидую: в это время года в Сеуле окоченеешь от холода.




 Глава 6


 Громадное светящееся панно мигало напротив City Hall [18]  в Сеуле, показывая три цифры: 173. Малко наклонился к шоферу такси, который немного говорил по-английски.
 — Что это означает?
 Кореец повернулся с гордой улыбкой.
 — Олимпийские игры, сэр. Через 173 дня.
 Счастливый, он на полной скорости бросился в лабиринт большой площади. Один автобус задел их, взревев, как буйвол. Корейцы водили так же, как работали: как звери. Пять минут спустя они ворвались в туннель Комхва, один из многочисленных туннелей, превративших холмы Сеула в швейцарский сыр. Странный город, где небоскребы в центре напоминают Америку, автострады — Токио, а домики с разноцветными крышами — традиционную Азию.
 Здесь было столько же холмов, сколько в Риме, некоторые покрывала скудная растительность, другие — миниатюрные строения... Но Джек Ерли ошибался: город купался в сияющем солнце, придававшем яркость его краскам.
 Шофер снова обернулся, указывая пальцем на табличку:
 — Согю-Тон!
 Это была оживленная улица в западной части Сеула, усеянная сотнями магазинов. Квартал Маро-Гу тянулся до реки Ханган и не представлял особого интереса. Такси остановилось через сто метров, и шофер вернул Малко клочок бумаги с адресом, который ему дала Мина в Паттайе.
 Малко оказался на тротуаре, напротив зоомагазина, в витрине которого были выставлены двенадцать пуделей. Дом под номером 45 по Согю-Тон был старым трехэтажным зданием с четырьмя магазинами на первом этаже. Он прошел через проход, который был прямо перед ним, где пахло чесноком, как и во всем городе. Впрочем, японцы и прозвали Сеул «Jarlic City» (чесночный город). За домом был двор, второй корпус здания, потом еще один проход и еще одно здание. Почтовые ящики с надписями на корейском языке, значит, совершенно непонятные...
 Малко посмотрел вокруг.
 Словно откуда-то должна была появиться Обок.
 Его пистолет, доставляемый дипломатическим багажом, еще не прибыл. Перед ним проходили мальчишки, потом прошла женщина с маленькой корзинкой с провизией. Это был конец его путешествия.
 Как использовать информацию? Не разговаривая по-корейски, это было практически невозможно. Сведения Мины нельзя было применить. Выйдя на улицу, он, раздосадованный, пошел прочь. Двадцать тысяч километров ради этого... Один из пуделей был привязан к фонарю, чтобы привлечь клиентов и покрасоваться перед ними. Малко удалился, перешел улицу и затем снова посмотрел на дом 45, безнадежно пытаясь найти выход. Даже если Обок там жила, она бы первой легко засекла его в этом квартале, где иностранцев практически не видно. Ничто не говорило о ее присутствии в Сеуле, где она была бы в смертельной опасности, к тому же за шесть месяцев до Олимпийских игр. Кроме фантазий людей из ЦРУ.
 Простой здравый смысл требовал, чтобы полученную информацию отдали корейцам и они использовали ее с помощью классических методов.
 Раздосадованный Малко принялся ловить такси. Десять минут спустя он все еще был там... Он стал ходить. Усталость давала себя знать. Он плохо переносил разницу во времени. Вторая половина рейса Бангкок — Сеул после передышки в Паттайе прошла в более спартанских условиях, чем в «Эр-Франс». За первый класс брали одинаковую цену во всех компаниях, только некоторые предлагали меньше комфорта. От Бангкока до Сеула Малко мечтал о шампанском, икре и диванах «Эр-Франс».
 Наконец остановилось пустое такси. Шофер был в белых перчатках.
 — American embassy [19] , — сказал Малко.
 Кореец с улыбкой покачал головой. Не понял. Малко безропотно рухнул в такси.
 — Отель «Силла».
 Это он знал. Двадцатиэтажная «Силла» из красного кирпича возвышалась напротив Намсан, громадного холма с телебашней, самого высокого места в Сеуле.


* * *

 Посольство Соединенных Штатов располагалось в таком же доме, что и министерство культуры и информации, на большой улице Седжон-но, ведущей к Национальному музею. Рогатки, бетонные защитные стены и лес антенн на плоской крыше отличали его от соседнего здания. Малко представился дежурному морскому пехотинцу, и его проводили на четвертый этаж, где находился резидент ЦРУ под дипломатическим прикрытием второго секретаря посольства. Американец, полный жизнерадостный брюнет в очках в черепаховой оправе, похожий на торговца подержанными автомобилями, принял его тепло.
 — Ну, — спросил он. — Что вы нашли в Маро-Гу?
 — Ничего, — сказал Малко, совершенно разбитый. Тот выслушал его рассказ, играя канцелярской скрепкой, а потом вздохнул:
 — Однако это надежный источник. В Макао...
 — Нужно говорить по-корейски, — сказал Малко. — Почему вы не передадите эту информацию корейской разведке? Кроме того, это же их страна!
 — Но атлеты наши, — поправил американец. — В данный момент в Лэнгли хотят, чтобы мы действовали аккуратно. Сбагрить им сведения всегда успеем. Они способны взять всех жителей 45-го дома, чтобы отправить их в «Бинго хоутел».
 — Что это такое?
 — Самый большой центр пыток корейской разведки в квартале Бинго. Они вырывают ногти, глаза... все, что можно. А потом люди признаются в чем угодно. В результате северокорейцы все снова наладят в каком-нибудь другом месте, и уже никто об этом не узнает.
 — Во всяком случае, — заметил Малко, — сидеть перед дверью днем и ночью я не в состоянии.
 Майкл Коттер ободряюще улыбнулся.
 — Подумаем. Свяжемся с Лэнгли. А пока у вас другая работа. Расколоть эту шведку, беглянку из Пханмунджома.
 — А разве этого еще не сделали?
 — Сделали, но не мы. Это напрямую нас не касалось. Они нам передали английский перевод ее рассказа, я вам его дам.
 — Интересно?
 Майкл Коттер ухмыльнулся.
 — Разумеется, они нам сообщили все, кроме главного... После того, что произошло в Вене, к этой шведке много вопросов. Кроме того, она была впутана в те же дела.
 — Она в Сеуле?
 — Сейчас да. В Южной Корее она стала национальной героиней. Постоянно занята во всех представлениях моделей. Посмотрите.
 Он протянул ему пачку фотографий, снятых на просмотре моделей. Малко даже присвистнул: Анита Кальмар была просто великолепна. Необыкновенно длинные ноги, вторая Анита Экберг с большим ртом и голубыми главами, слегка вытянутыми над скулами. Создавалось впечатление, что ей трудно спрятать свою грудь под одежду. Рядом с ней корейцы казались карликами. Что же касается мужчин, то знаменитая восточная невозмутимость им изменила. Судя по их взглядам, можно было подумать, что у всех у них только одна мысль — уложить се в постель... Малко вернул фотографии.
 — У нее есть здесь мужчина?
 Майкл Коттер состроил неопределенную гримасу.
 — Насколько мне известно, нет. Ее, кажется, больше привлекают женщины, чем мужчины. Рассказывали несколько забавных историй. Ее застали в примерочной кабине, когда она приставала к подруге.
 — До какого времени она здесь?
 — Редактор «Корса гералд», самой крупной газеты, выходящей на английском языке в Сеуле, посулил ей золотые горы, если она станет репортером на Олимпийских играх А пока ее разместили в номере отеля «Чосон» и осыпают золотом. Потрясающая операция по обработке общественного мнения. Нет ни одного приехавшего в Корею журналиста, который бы с ней не встретился. Она дает им гвоздь в номер, рассказывая о своем бегстве и пребывании в Северной Корее со страшными подробностями.
 — Во всяком случае, это не будет неприятно, — заметил Малко, скользнув взглядом по ее длинным ногам.
 — Перед тем как с ней встретиться, нужно выполнить одну маленькую формальность, — предупредил резидент. — Попросить разрешения у корейцев. Люди из корейской разведки очень подозрительны. Все будет нормально, ответственный за «режим» и наблюдение за иностранцами наш приятель — генерал Чин Ен Ким. Раньше он командовал батальоном «Белая лошадь» [20]  во Вьетнаме. Он единственный время от времени выдает мне тайны. Корейцы помешаны на секретности. Если они вам сообщили, что Сеул — столица Кореи, такое впечатление, что вам раскрыли огромную тайну.
 — Какая у него связь с Анитой Кальмар?
 — Сейчас именно он занимается ее досье.
 — Вы говорили ему об угрозе покушения на американских атлетов?
 Майкл Коттер только хотел ответить, как до них донеслись крики и лозунги. Они подошли к окну. Напротив министерства финансов, на другой стороне улицы, стоял огромный «sit-in». Сотни студентов скандировали «Токхае тадо» [21] . Через мегафоны в равнодушную толпу... Раньше их бы разогнали слезоточивым газом. Но близились Олимпийские игры. Почти на каждом перекрестке светящиеся панно, подобные тому, что стояли напротив мэрии, указывали число дней, оставшихся до их открытия.
 Корея не думала ни о чем, кроме этого... Майкл Коттер и Малко отошли от окна и снова сели.
 — Он верит не в нападения, — сказал американец, — а в пограничную атаку в районе 38-й параллели. Что совершенно невероятно, но южнокорейцы — параноики.
 Наши коллеги не перестают пугать нас северокорейской угрозой. Они заставляют приводить наши войска в состояние боевой готовности при каждом чихе какого-нибудь северокорейского генерала. У них никогда нет ничего конкретного... Или какие-нибудь пустяки.
 — Вы говорили ему о Мине?
 — Немного.
 — Вы доверяете китайской и японской информации?
 — Она вызывает доверие. Я встретил Хвона, ответственного за безопасность Игр. В его распоряжении 120 000 человек и он выглядит уверенным. Если бы эту бедную Синти Джордэн не убили, мы знали бы больше.
 — А сведения Мины?
 — Это лишь означает, что в городе существует северокорейская сеть. На самом деле это не удивительно. Контролируя подпольную радиосвязь, мы пришли к убеждению, что здесь шатаются десятки северокорейских агентов. Распространяют листовки, передают военные сведения, воздействуют на студентов, вызывают недовольство. Бывшее правительство было непопулярно...
 Впрочем, наши коллеги их регулярно арестовывают, и они пропадают. Говорят, что у корейской разведки есть в Бинго большой чан с кислотой, где они их растворяют. Поэтому здесь никогда не бывает процессов... По-настоящему стойких не собьешь. На пытки они плюют. Корейцы не отличаются нежностью. Ни на Севере, ни на Юге. В 1980 году в Кванджу силы по поддержанию порядка уничтожили две тысячи человек, которые выступали против режима.
 Он посмотрел в записную книжку.
 — Хорошо, у вас встреча с генералом ровно в полдень в вашем отеле.
 — Чин Ен Ким...
 Американец улыбнулся.
 — Забудьте про Ким. Одна треть корейцев называет себя Ким, другая — Порк, третья — Ли... Нужно запоминать фамилию и иметь хорошую зрительную память...
 — Практика.
 — У меня есть фотографии и номера моих корейских коллег. Но они мне сказали, что для них мы все на одно лицо... Кстати, не опаздывайте: все корейцы очень пунктуальны. Если вы опаздываете на три минуты, они начинают визжать на каждом углу...
 — Что полагается знать обо мне нашему генералу?
 — Я сказал ему, что вы здесь с целью изучения безопасности наших атлетов. Без определенной миссии. Разумеется, он не верит ни одному слову. Значит, он постарается выведать что-нибудь.
 — Он в курсе дела относительно Синти Джордэн?
 — Нет.
 Пожалуй, это обещает быть диалогом глухих.
 — А насчет Аниты Кальмар можно ли что-нибудь вытянуть?
 Майкл Коттер скорчил гримасу:
 —  Я  считаю, что она не имеет отношения ко всему этому. В северокорейской операции «Кино», разумеется, очень мало правды. Анита Кальмар должна была в ней участвовать. Ее бегство это доказывает. У меня такое впечатление, что Ким Чен Ир позабавился с ней и хотел только переспать. Ведь можно быть северокорейцем и иметь слабости.
 Если бы фотография шведки отражала действительность!
 Малко вышел на Седжон-но. Студенты все еще выступали, такси прорывались вперед, как в ралли Париж — Дакар: заставляя пешеходов соблюдать осторожность. Ему пришлось прождать минут десять, прежде чем поймать одно.
 Потом они едва передвигались в потоке движения из центра, поворачивая вокруг какого-то совершенно невероятного здания из красного мрамора, где располагалась фирма «Самсунг».


* * *

 Когда Малко поднялся на четырнадцатый этаж «Силлы», генерал Чин Ен Ким уже был там и почти мертвецки пьян. Здесь находился своеобразный салон-бар, хозяйкой бара была маленькая кругленькая азиатка с морщинистым лицом в голубом костюме. Предупрежденный хозяйкой генерал поставил свой «Джонни Уокер» и крепко пожал руку Малко. Как только он засмеялся, его глаза исчезли в морщинах над скулами, и он стал похож на человека, предпочитающего вилку клещам для вырывания ногтей.
 — Осо осейо! Осо осейо! [22]  Я начал пить не дожидаясь вас, дорогой друг, а? Нет? — бросил он. — В это время больше нечего делать... а?
 Он залился радостным смехом и попросил второй «Джонни Уокер».
 — Вы в первый раз в Корее? — продолжал он слегка заплетающимся языком.
 — Да, — сказал Малко.
 — Вы приехали в хороший момент, а?.. Новое правительство пользуется большой поддержкой... а?..
 Его «а?» было как лейтмотив.
 Он одним залпом выпил свое виски и потащил Малко:
 — Я вас отведу в прекрасный корейский ресторан, — сообщил он, — но здесь мы обедаем очень рано, а?..
 Было пять часов дня...
 Выходя из «Силлы», генерал Ким вызвал шофера, который ответил через мегафон. Через тридцать секунд появился черный «дэу», усеянный антеннами. Шофер, казалось, вышел из фильма Брюса Ли. Длинные черные жесткие волосы, широкое лицо, улыбка «а ля Чарли Шан», угодливая до предела.
 — Ибуль со мной со времен Вьетнама, — объяснил генерал, плюхаясь на сиденье. — Я доверяю этому парню. Он выучил японский и английский. Эй, Ибуль, you speak English?
 — Yes, генерал, — ответил Ибуль.
 — Скажи нам что-нибудь.
 — Yes, генерал, — повторил Ибуль, радостно обернувшись.
 Они провели проверку его лингвистических знаний. Но с ним можно было спокойно ехать ночью. Жалко, что здесь не было Криса Джонса, они бы наверняка понравились друг другу...
 — Мы едем в «Дайвон», — объявил генерал, — там очень хорошая корейская кухня, а? И там нам будет спокойно.


* * *

 Действительно, там было спокойно, но они задыхались... В большом зале «Дайвона» царило оживление, как на вокзале: запах сала, чеснока и кислой капусты приятно щекотал ноздри, все было заполнено густым дымом, испускаемым десятками мангалов, установленных на каждом столе. Сияющий генерал Ким нанизывал палочками необыкновенно маленькие кусочки мяса, чередуя их с кимч-хи — китайской капустой, вымоченной в чесноке, пряностях и перце, и пулькоги — национальным корейским блюдом. Он с легкостью перешел от «Джонни Уокер» к сочжу, корейскому пиву.
 — Вам нравится? — спросил он Малко.
 — Обожаю, — ответил тот, заливая пивом жгучий перец. — Вы знаете, для чего я здесь? — спросил он в промежутке между двумя приемами капусты. — Есть ли тревожные симптомы подготовки акций против американских атлетов?
 Генерал Ким проглотил большой стакан сочжу, после чего залился своим обычным смехом.
 — Северокорейцы всегда пытались совершать террористические акции, — произнес он. — Они так и не забыли провала в 1953 году и сейчас в бешенстве от того, что нам удалось организовать Олимпийские игры. У них здесь есть своя сеть, я знаю. До настоящего момента они были не опасны, потому что мы сохраняли бдительность. Сейчас...
 Он не закончил фразу. Малко зацепился за его слова.
 — Что вы хотите сказать? Вас не заботят северокорейцы?
 Генерал Ким снова расхохотался.
 — Нет, нет, конечно, беспокоят. Но у нас люди немного расслабились, а?..
 — Почему?
 — Можно подумать, что наше новое правительство немного стыдится корейского ЦРУ. Оно даже поменяло наше название. Сейчас мы называемся Агентством по планированию национальной безопасности.
 Развеселившись, он наклонился к Малко.
 — Те, кто знают, всегда называют нас людьми с Намсана...
 На холме Намсан возвышались здания корейского ЦРУ.
 — Кто же отвечает за это?
 Генерал Ким скорчил презрительную гримасу.
 — Ро Дэ У, новый президент, он боится народа. Общественного мнения. Он от нас отрекся. Предал своего лучшего друга.
 — Президента Чона?
 — Конечно. Он заставил бросить его брата в тюрьму. И сейчас нужны письменные приказы, чтобы начать расследование. Я подал в отставку. Они отказали на шесть месяцев. После игр...
 Он внезапно замолчал, потребовав кофе с сахаром и коньяком. Стремительно проглотил стакан «Гастон де Лагранжа» и зажег трубку.
 Малко был озадачен. Вот чего он не знал. Но все-таки корейцы не самоубийцы...
 Генерал Ким слегка пошатнулся, и появился его шофер. Генерал бросил взгляд на Малко.
 — Я поеду в сауну, в «Ривесайд хотел». По-моему, я слегка перебрал.
 Корейцы были мастера пить...
 — Кстати, я организовал для вас встречу с мисс Анитой Кальмар. В восемь часов в китайском ресторане, в отеле «Лотте».
 — Что вы о ней думаете?
 Ким затянулся трубкой.
 — Это очень мужественная особа! Она одурачила северокорейцев.
 Маловато, однако...
 — Вы ничего не узнали о тамошних спецслужбах...
 Он опять засмеялся.
 — Мы уже столько всего знаем, — сказал он. — У нас сотни офицеров и высокопоставленных функционеров занимаются Северной Кореей. Мисс Кальмар — жертва, как и многие другие. Здесь она открыла для себя новую Корею, а? Вы увидите, как она здесь счастлива.
 Они подъехали к отелю «Силла». Генерал протянул Малко свою визитную карточку.
 — Позвоните мне, если вам что-нибудь понадобится. Немного грустный и озадаченный, Малко вошел в холл.
 Генерал Ким решительно ничего не сообщил ему. Если кимчхи полностью не разъела ему желудок, у него будет время изучить досье Аниты Кальмар перед встречей.
 Он испытал какое-то легкое чувство нереальности. В этом деле люди появлялись и исчезали как в театре теней, так что их невозможно было связать друг с другом. Неосязаемые, неприкасаемые или совершенно немые.
 Синти Джордэн, Обок Хю Кан, Мина, генерал Ким и вот сейчас Анита Кальмар. Детали головоломки, не совпадающие одна с другой. И все-таки его шестое чувство ему подсказывало, что во всем этом есть какой-то смысл. Связанный со смертельной опасностью.




 Глава 7


 Майкл Коттер слушал рассказ Малко, явно сдерживая сильное желание рассмеяться.
 — Генерал Ким — старый хитрюга, — сказал он.
 — Действительно, новый президент Ро Дэ У не доверяет корейскому ЦРУ и пытается придать деятельности своего правительства либеральную окраску. Люди с Намсана на самом деле пользуются здесь очень плохой репутацией. На то были причины. Сейчас им нужно получить письменное разрешение, прежде чем вырвать хоть один ноготь...
 — Похоже, что он не верит в угрозу нападения...
 Резидент снова улыбнулся.
 — Долгие годы они безумно стараются убедить нас в том, что северокорейцы создают им кучу неприятностей. На самом-то деле те не так уж и активны, как раз из-за корейского ЦРУ, своего рода корейского КГБ, ведущего тщательную слежку за населением. Здесь слово «коммунист» означает ругательство.
 Но люди с Севера сделают все возможное. Олимпийские Игры вызвали у них исступленное желание мести. А поскольку они все безумны... Вы видели, что произошло в Вене. Но сейчас пока мы располагаем только слухами, данные не проверены.
 — А адрес Мины?
 — Я дам его генералу Киму, но не сейчас.
 Он зевнул.
 — Завидую вам, что вы пойдете беседовать с этой потрясающей шведкой. Вы прочитали ее досье?
 — Да, — сказал Малко. — Не нашел в нем ничего особенного. Но у меня есть к ней несколько вопросов.
 Американец сделал безнадежный жест.
 — У меня — нет. И никакой надежды... Корейцы уже поработали, ничего не нашли.


* * *

 Обычный запах пригорелого сала чувствовался в расположенном в подвальном этаже отеля «Лотте» китайском ресторане, где стояла зверская жара. Малко посмотрел на часы. Без пятнадцати девять. Придет ли Анита Кальмар? В ресторане было почти пусто, и он боролся с голодом, поглощая очень сладкий чай.
 Неожиданно его внимание привлекло волнение китайского персонала. Он повернул голову. В амбразуре двери, слегка покачивая бедрами, появилась молодая женщина в черных очках, с длинными светлыми волосами. Очень короткая полотняная юбка открыла ноги, которые могли бы свести с ума аятоллу, маленький жакет болеро не мог скрыть пышной груди под плотно облегавшей майкой, словно готовой вот-вот разорваться. Широкий черный кожаный пояс подчеркивал соблазнительный изгиб бедер и плоский живот. Из-за очков он видел только большой яркий рот, в который хотелось впиться.
 Потрясающее животное.
 Малко встал и пошел к ней навстречу.
 — Мисс Кальмар?
 Она сняла очки, и он испытал шок от вида ее ненакрашенных глаз, которые наивно вонзились в него.
 — Вы Малко Линге, друг генерала Кима? — спросила она. — Вы работаете на американские разведслужбы, да?
 — Верно, — сказал Малко.
 Она села напротив него. Несмотря на ее соблазнительность, от нее исходил какой-то холод. Весь персонал собрался вокруг стола, и она снисходительно улыбнулась.
 — Эти корейцы прелестны! Вы знаете, меня останавливают на улице и просят автографы... Как они меня узнают?..
 Конечно, пышных блондинок ростом метр семьдесят пять в Сеуле изобилие... Она начала есть палочками. На ее длинных руках были странно короткие и квадратные ногти, и Малко отметил ширину ее плеч... Животное. Ее майка оставляла открытой часть груди, что, похоже, ее не стесняло.
 — Никак не решаюсь задать вам вопросы, на которые вы отвечали уже сто раз, — сказал Малко. — Впрочем, я читал корейское досье, кажется, оно очень полное. Ваша история понятна, но немного безумна.
 Анита Кальмар ослепительно улыбнулась.
 — Вы, должно быть, думаете, что я была глупа, не так ли? Но, знаете, в Швеции мы все очень наивны. Я поверила во все это. И кроме того, чего я страшно боялась, мне было очень скучно. Я жила в «guest-house» в Тонбукри, около Пхеньяна, под охраной тайной полиции. Я не имела права выходить, кроме как с двумя охранниками.
 Меня возили на студию на съемки и отвозили обратно. Иногда я встречалась с Ким Ченом. Он такой полноватый, все время улыбающийся. Он был очень мил, но плохо говорил по-английски. Я гуляла за городом, но это было скучно. Люди там очень бедные. — Она засмеялась. — Я немного выучила корейский: уо — матрас, ибуль — одеяло. Я замерзала, мне не хватало мыла.
 — Вы не пытались связаться с вашим посольством?
 Анита Кальмар откинула назад светлые пряди волос, падавшие ей на глаза.
 — Конечно! Но телефон не работал, и меня все время просили подождать. Тогда я решила сбежать тайно. Я пое хала в центр Пхеньяна под предлогом пройтись по магазинам и сумела поймать такси. Они схватили меня и угрожали. Я испугалась и придумала хитрость с поездкой в Пханмунджом. Я и не надеялась, что это удастся, хотела только мобилизовать общественное мнение... А потом мне удалось вырваться.
 — Вашей японской подруге так не повезло...
 Лицо шведки омрачилось.
 — Она не была моей подругой, но ее смерть меня потрясла. Она тоже была изолирована... Думаю, что Ким Чен Ир — сумасшедший.
 — Что он с вами делал?
 Анита Кальмар широко раскрыла невинные глаза.
 — Ну... ничего! Смотрел на меня, говорил, что я очень красива, что он напишет для меня сценарий...
 Малко рассеянно слушал. На самом деле у него было к ней только два вопроса.
 — Вы никогда не встречали кореянку по имени Обок? — спросил он. — Специалиста по спортивной борьбе?
 Анита Кальмар пронзила его взглядом своих голубых глаз.
 — Обок? Нет. Я практически не видела женщин, кроме гримерш.
 Малко описал ее. Она покачала головой.
 — Нет. Мне это ни о чем не говорит.
 — А американская актриса Синти Джордэн?
 — Нет. Но люди из моего окружения упоминали об ее присутствии, просто чтобы меня обнадежить.
 — Тем хуже, — сказал Малко. — Во время вашего пребывания в Пхеньяне вы никогда случайно не слышали о готовящихся террористических акциях?..
 На этот раз Анита Кальмар откровенно улыбнулась.
 — Вы знаете, я не занимаюсь такими вещами. Я очень наивна.
 — Вам повезло, — заключил Малко.


* * *

 За два часа Малко знал все об Аните Кальмар. Как он и опасался, беседа с ней абсолютно ничего не дала. Они были последними посетителями в ресторане, хотя было только десять часов. Шведка посмотрела на свои маленькие часики, оправленные бриллиантами.
 — Я вам еще нужна? — спросила она. — У меня свидание в «Чосон».
 Она встала под восхищенными взглядами официантов. Сексуальное животное. Ее полные бедра, обтянутые полотном, явно заворожили корейцев.
 — Я пойду выпью, — сказала она. — В «Ханаду», дискотеке «Чосон»...
 Она не пригласила его, но и не откланялась. Малко захотел совместить приятное с полезным... Может быть, музыка растопит ее холод? В такси они лишь обменялись банальностями. Анита Кальмар казалась абсолютно равнодушной к эффекту, который она производила на мужчин.
 Малко предавался мрачным мыслям, посматривая на нее краешком глаза. Вспоминая о том, что сказал резидент. Ну и ну, если она была лесбиянкой. Охваченный ностальгией, он подумал об Александре.
 Дискотека «Ханаду», расположенная в подвальном этаже отеля «Чосон», была похожа на все дискотеки в мире. Оглушительная музыка и на подвешенных почти повсюду экранах телевизоров — «Рэмбо-П». Аниту и Малко почтительно встретили и отвели к банкетке, где, набравшись терпения, ждала странная особа с бокалом «Куантро».
 Она, казалось, сошла со страниц журнала «Арт Деко» в своем черном платье до щиколоток, шляпе и черной вуалетке! Спереди угадывался маленький рот, накрашенный как у китайской куртизанки, высокие скулы и узкие глаза.
 Она бросила удивленный взгляд на Малко, пока Анита сжимала ее в объятиях. Глядя на них, можно было подумать о двух существах, принадлежащих разным расам.
 — Представляю тебе мистера Линге, — сказала Анита.
 — Он работает на американцев. Хотел узнать мою историю. А это моя подруга Сун-Бон, она манекенщица, работает со мной.
 — Я еще и учусь, — добавила Сун-Бон робким голосом скользнув по нему острым взглядом.
 Насколько крепкой казалась Анита, настолько она казалась щуплой и тонкой. Малко заказал бутылку марочного шампанского. Шампанское разрядило атмосферу. Присутствие Малко, казалось, немного сковывало двух женщин, впрочем, он надеялся встретить здесь какого-нибудь мужчину. Дискотека была полна танцовщиц в длинных платьях, поджидавших иностранцев... Сун-Бон едва пригубила шампанское. Малко пригласил Аниту потанцевать.
 Она сбросила жакет, обнажив свою великолепную грудь. На лице у нее была застывшая улыбка и отсутствующий взгляд.
 Когда он попытался к ней приблизиться, ее тело напряглось, и он не стал настаивать. Едва они вернулись за стол, как подошел гарсон и наклонился над шведкой.
 — Меня просят к телефону, из Швеции, — сообщила она. — Извините.
 Оставшись с Малко, Сун-Бон как-то вся съежилась за своей вуалеткой, отводя взгляд, сжав ноги и опустив глаза. Он подошел к ней и спросил.
 — Вы давно знаете Аниту?
 — Две недели. Я ее очень люблю и безумно восхищаюсь тем, что она сделала. Для нас, в Южной Корее, она — героиня...
 Она хорошо заучила свой урок. Если бы Аниты не было, ее надо было выдумать. Какое прекрасное средство пропаганды...
 — Вы одновременно и учитесь и работаете манекенщицей? — спросил он. — Я думал, в вашей стране это не очень одобряют — показывать себя в газетах, журналах.
 Кореянка смущенно усмехнулась...
 — Наша страна полна традиций! Лично на меня косо смотрят, потому что я работаю. Я даже работала в баре. Но мои родители живут в Тэгу, на юге, и не могут дать мне достаточно денег. В университете Тон Гуг ко мне относятся почти как к девице легкого поведения... — прибавила она с горечью.


* * *

 Чтобы отвлечь девушку от мрачных мыслей, Малко пригласил ее танцевать. Она была более податлива, чем Анита, и позволила себя прижать. Он узнал, что она живет в маленькой квартирке площадью десять пионгов [23] , что она буддистка и хотела бы работать в пассажирском агентстве. Похоже, что девушка искренне восхищалась Анитой.
 — Мне бы хотелось быть такой же высокой, как она! — вздохнула Сун-Бон.
 Что-то вроде белого пара растекалось по полу и поднималось вверх, окутывая всех густым облаком. Сун-Бон только опиралась на Малко, не проявляя никакого стремления к сближению. Анита Кальмар появилась, как только они снова уселись, и тотчас же Сун-Бон отодвинулась от Малко, словно чего-то испугалась. Шведка казалась расстроенной. Не желая больше шампанского, она попросила «Куантро» со льдом.
 — Я вынуждена подняться к себе, — сообщила она. — Мне должны звонить из Швеции и Соединенных Штатов. По поводу контрактов на съемки.
 Малко уже поставил крест на своем вечере... Но ему показалось, что Сун-Бон была тоже расстроена.
 Они встали все трое одновременно. Анита с обворожительной улыбкой протянула ему руку.
 — Если у вас еще возникнут вопросы, мистер Линге, я в вашем распоряжении. Но у меня много работы...
 Он оставил женщин и оказался в пустынной торговой галерее в подвальном этаже отеля. Глядя с восхищением на будд из камня, он почувствовал чье-то присутствие и обернулся. Здоровый кореец сверлил взглядом витрину рядом с ним. Он сразу же удалился и скрылся в «Ханаду». Малко поднялся вверх и вышел.
 На стоянке такси стояла очередь. Вечером машины исчезали, корейцы ложились спать очень рано. Он обернулся в тот момент, когда открылся лифт и появился хрупкий силуэт Сун-Бон.
 Она казалась поглощенной своими мыслями и не сразу его заметила.
 — Вы не уехали? — спросила Сун-Бон.
 — Нет такси, — ответил Малко.
 Она покачала головой.
 — Действительно, вечером они не любят работать, нужно вызывать радио-такси, но они дороже в два раза. Попросите консьержку.
 Она вышла на крыльцо отеля, а Малко последовал ее совету. Ему заказали такси, попросив запастись терпением. Десять минут спустя подошел портье и предупредил его, что такси здесь. Подъехал белый «дэу» с открытой дверью. Остался только один человек в ожидании такси: Сун-Бон... Она, казалось, застыла.
 Малко подошел к ней.
 — Я могу вас подвезти, — предложил он.
 — Нет, нет, — ответила она. — Я не хочу вас беспокоить.
 Шофер терял терпение. Малко мягко взял се за руку и увлек с собой.
 — У меня много времени.
 Она села рядом с ним явно неохотно и пролепетала адрес. Как обычно, шофер гнал как сумасшедший... Малко совершенно не представлял, где они ехали в этом городе, изрезанном холмами, парками, автодорогами... Через десять минут такси остановилось перед каким-то старым домом, и Сун-Бон протянула ему руку.
 — Большое спасибо.
 Она вышла, и через открытую дверь Малко увидел еще не погасшую витрину. Лампы освещали нескольких пуделей в клетках.




 Глава 8


 Сун-Бон уже скрылась в доме. Такси отъехало. Тогда Малко тронул шофера за плечо, жестами приказывая ему остановиться. Наконец он понял, проехав сто метров, и Малко вернулся пешком.
 Он посмотрел на витрину: сомнений не было. Дом номер 45 тянулся за проходом, в котором исчезла Сун-Бон. Выходящий на улицу фасад был мрачным, за исключением зоомагазина. Он пошел в проход, выйдя в первый двор.
 Кругом было темно, светилось лишь одно окно на четвертом этаже. Он поднялся по скрипучей лестнице, подошел к двери, соответствующей светящемуся окну. Слабый проблеск света позволил ему разглядеть кусок бумаги, приклеенный на двери, с тщательно выведенной надписью. Он терпеливо ее переписал: корейцы пользовались не китайским алфавитом, а стилизованным — «хангулом». Совершенно недоступным для непосвященных.
 Малко спустился, вышел во двор и посмотрел наверх: окно погасло. Сун-Бон спала...
 Ему пришлось пройти около километра, прежде чем он поймал такси, ориентируясь на телебашню на Намсане. Сеул, с его одиннадцатью миллионами жителей и бурлящей дневной жизнью, сейчас, с наступлением ночи, был похож на маленький провинциальный городишко. Единственным исключением был Итэвон — квартал развлечений для иностранцев.
 Малко не зря потратил вечер. Майкл Коттер будет доволен.


* * *

 В кабинете резидента ЦРУ стояла жара как в сауне. Корейцы топили по-зверски. Майкл Коттер, без пиджака, принимал информацию по телефону. Малко позвонил ему на рассвете, чтобы передать сведения. С этого момента американец был в возбужденном состоянии.
 Хотя, когда он снял трубку, показался раздосадованным.
 — Звонил генерал Ким, — сообщил он. — Впервые он быстро сработал. Поверить им, так у них все население на учете. Но он не хочет ничего говорить по телефону. Нужно к нему съездить, он ждет вас у себя на службе, на Намсане. Возьмите моего шофера.
 Малко сел в большой «форд» с полноватым и смешливым шофером корейцем. Движение было адское, и они минут десять прицеливались, чтобы пересечь площадь перед мэрией, оказавшись в дьявольском переплетении запрещенных поворотов. И вдруг — простор! Машина повернула на дорогу, ведущую на холм со скудной растительностью, и поднялась вверх. Перед ним открывалась необозримая агломерация Сеула...
 Появилось зеленое заграждение высотой шесть метров, скрывающее здание, расположенное ниже: Корейское ЦРУ. Малко заметил слева сторожевую вышку с рядами колючей проволоки. Все это больше напоминало концлагерь, чем учреждение. Вдоль забора стояли запрещающие стоянку щиты, и даже противоположный склон холма был огорожен колючей проволокой. Развернувшись на повороте, они увидели напротив массивной двери часового в голубой форме и плоской кепке на голове.
 Шофер Малко затормозил и резко остановился.
 Сразу же появились два солдата в касках с автоматами М-16. Малко почувствовал неприятное покалывание под ложечкой. Они были похожи на роботов. Шофер переговорил с ними, показав свой багажник какому-то офицеру с висевшим на плече переговорным устройством.
 Дверь автоматически открылась, и Малко увидел большое белое здание, усеянное антеннами.
 Генерал Чин Ен Ким ждал его на крыльце со значком в руке. Он осторожно приколол его Малко к лацкану костюма из альпака.
 — Надо быть осторожным, а! — воскликнул он громогласно. — Северокорейцы очень сильны в шпионаже...
 Малко пошел вслед за ним в его кабинет, отделанный деревом. В углу стояла превосходная черная лаковая мебель с баром, телевизором «Самсунг» и системой «Акай». Генерал Ким не отказывал себе ни в чем.
 Довольный, он принялся курить трубку.
 — Мне очень нравится Коттер, а? Я ведь не спрашивал у своего начальства разрешения передать вам информацию. У нас это очень строго...
 Малко заранее обрадовался.
 — Вы нашли что-нибудь об этой Сун-Бон?
 Корейский офицер открыл тонкую папку, доставая несколько аннотаций на корейском языке.
 — Почти ничего, а! — сообщил он с радостным смехом. — Сун-Бон Ким хорошо учится в университете Дон Гук. На втором курсе. Работала во многих барах в Итэвон и в «Ханаду», чтобы заработать немного денег, а... (Он засмеялся.) А кстати, почему вас интересует эта особа?
 — Я встретил ее вчера вечером с Анитой Кальмар, — сказал Малко. — И подумал, не захотят ли северокорейцы отомстить шведке. Эта девушка показалась мне странной...
 — Хорошо, хорошо, — согласился генерал Ким.
 — О ней ничего нет?
 Генерал скорчил гримасу.
 — Так, пустяки. У нее в сумке нашли северокорейские листовки. В университете. Ей сделали замечание. С Севера постоянно запускают воздушные шары с антисеульскими листовками. Люди их собирают. Их просят, чтобы они эти листовки приносили нам. Но они иногда забывают...
 Он закрыл досье.
 — Надеюсь, что был вам полезен. А сейчас я должен идти на собрание. Держите меня в курсе. Лично я не верю, что северяне предпримут что-либо против мисс Кальмар. Мыее хорошо охраняем...
 Он проводил Малко во двор, где сияло ослепительно голубое небо. Часовые показали оружие, выкрикивая отрывистые горловые звуки, и Малко оказался на спокойной дороге, ведущей с холма Намсан. Он был озадачен больше чем когда-либо. Генерал Ким, похоже, придавал очень мало значения корейской угрозе. Он на самом деле всего не знал...


* * *

 Майкл Коттер, сидя перед Малко, старательно грыз себе ногти, обдумывая последнюю информацию. Секретарша просунула голову в дверь и сообщила:
 — Мистер Хакисима здесь.
 — Японские спецслужбы, — прокомментировал резидент. — Они тоже обеспокоены. Это эксперты по радиоперехватам. Они попросили меня срочно принять их.
 Секретарша ввела приземистого японца с неопределенным взглядом за громадными очками. Он три раза подряд перегнулся пополам, только на четвертый пожав руку Майклу Коттеру. Тот представил ему Малко, который имел право только на два поклона. Затем японец достал из папки какое-то досье и сообщил:
 — Токио просило меня передать вам на словах некоторую информацию чрезвычайной важности.
 Это означало, что корейцев не держали в курсе дела. Японцы их ненавидели и презирали. Те, в свою очередь, платили им тем же. Оккупировав их с 1910 года до второй мировой войны, японцы запрещали им говорить на собственном языке, даже у себя в доме. Это не прошло бесследно...
 — Что происходит? — спросил Коттер.
 — Наши информаторы передают нам сигналы о серьезной деятельности в рядах Секигун, — сообщил японец. — Кажется, была какая-то связь между ними и северокорейскими агентами, приехавшими в Японию по морю. Наши патрули проследили за неизвестным судном, которое прошло более сорока узлов и затем скрылось в территориальных северокорейских водах. В нем могли находиться корейские агенты.
 — Вы чего-нибудь опасаетесь? — спросил Коттер.
 Японец вежливо улыбнулся.
 — Мы, честно говоря, нет, за исключением каких-то ограниченных акций, но мы убеждены, что северокорейцы готовят крупные акции на Олимпийских играх. В Южную Корею гораздо легче войти через Японию или Гонконг, чем через демилитаризованную зону 38-й параллели. В Японии существует большая корейская община, — добавил он.
 Чувствовалось, что он бы с удовольствием отправил их за сторожевые вышки и колючую проволоку. Еще одна ностальгия...
 — Спасибо, — сказал Майкл Коттер, слегка разочарованный недостатком точности.
 Разумеется, самое интересное японец оставил напоследок... Уже стоя, скрестив руки перед собой, он прошептал:
 — Наши информаторы нам также сигнализировали о присутствии на японской территории опасной северокорейской активистки, уже замешанной в террористических акциях, — Обок Хю Кан.
 Малко переглянулся с резидентом.
 — Вы точно установили ее личность?
 Японец вежливо засмеялся от стеснения.
 — Увы, нет! Впрочем, ни одной ее фотографии не существует. Эта информация не проверена.
 Он раболепно подался назад. Как только они остались одни, Малко заметил:
 — Подведем итоги: очень много тревожного. Сначала северокорейцы убили одного из наших агентов Синти Джордан, которая могла бы предоставить информацию о том, что они готовят. Потом мы локализуем одну из их баз здесь. Совпадение. Подруга жертвы северокорейцев живет в этом доме. Принимая все это во внимание, можно предположить, что убийца Синти Джордэн находится в этих краях.
 — Какой вы делаете из этого вывод? — спросил Майкл Коттер.
 — Что здесь что-то готовится. Больше всего внушает беспокойство связь Сун-Бон — Анита Кальмар. Которая тоже тянется из Северной Кореи.
 Американец быстро посмотрел на него.
 — Вы думаете, что она тоже замешана?


* * *

 — Я ничего не думаю, — сказал Малко. — Я так же, как и вы, прочитал ее досье. Она чудом спаслась от смерти, сумев сбежать.
 Это было очень сложно, судя по фильму. Но все-таки странно. Или же есть другое объяснение этому.
 — Какое?
 — Северокорейцы готовят что-нибудь против нее и бросили ее в лапы Сун-Бон.
 — Если она действительно состоит в этой сети, — подчеркнул Майкл Коттер. — Это может быть также и совпадением.
 — Конечно, — согласился Малко, — но за двадцать лет работы я редко с ними сталкивался. Во всяком случае, похоже, генерал Ким спит спокойно...
 — Он не знает двух важных вещей, — заметил американец. — Информации о доме 45 Согю-Тон и присутствии Обок в Японии.
 — К тому же она убийца Синти, — завершил Малко.
 У него в голове стала вызревать какая-то идея. Еще слишком туманная, чтобы ее сформулировать. Майкл Коттер не настаивал.
 — Во всяком случае, — пришел он к выводу, — ключ — это Сун-Бон. Надо за ней наблюдать, это наша единственная надежда.
 — Почему вы не хотите передать эту работу корейцам?
 — Тогда нам пришлось бы раскрыть им детали, которые я в настоящий момент предпочитаю не раскрывать, — объяснил резидент.
 — У вас здесь есть команда?
 Американец поморщился.
 — Не бог весть что. У нас 45000 солдат, но корейцы все еще против расширения резидентуры. Исключая нескольких бритоголовых типов, которых узнаешь за версту. И вас...
 — Вы очень любезны, — сказал Малко. — Мне остается только пойти на ускоренные курсы корейского.
 — Подождите! — воскликнул Майкл Коттер. — Есть еще мой личный шофер. Ун Сам. Он мечтает получить зеленую карточку и эмигрировать к нам. Конечно, его японский лучше, чем его английский, но он будет вам полезен.
 — Даже с ним это еще не гарантировано, — подчеркнул Малко.
 — Если через неделю мы ничего не добьемся, я ввожу в курс дела генерала Кима и передаю ему малышку. С этого момента мы больше не оставляем Сун-Бон без внимания. Я попрошу Ун Сам справиться о ее часах в университете Тон Гук.
 — А я куплю себе черный парик, — завершил Малко.
 — Вы как можно меньше показывайтесь. У меня есть черный «дэу» с затемненными стеклами. Снаружи вас не будет видно.
 — Вы верите в чудеса, — заметил Малко, — Надеюсь, всевышний на нашей стороне.


* * *

 Хрупкий силуэт в длинном черном платье в течение десяти минут стоял у входа в Университет Тон Гук на Чан-Чун авеню. Кореянки носили юбки почти до щиколоток. Укрывшись за затемненными стеклами большого черного «дэу», похожего на те, в которых ездили корейские бизнесмены, Малко наблюдал за ней в бинокль...
 Ун Сам хорошо поработал... Как во всех корейских университетах, в Тон Гук был жесткий график... Восемь часов утром, шесть часов вечером. Это упрощало слежку за Сун-Бон или, скорее, доводило ее до минимума. Нужно было исключить время, проведенное в университете. При том количестве стукачей, которые там шатались, если Сун-Бон и занималась подпольной работой, то за его пределами...
 Остановился автобус, заслонив Сун-Бон. Когда он отъехал, студентки не было. Ун Сам тут же бросился за автобусом. Шофер вернулся веселый, подняв вверх большой палец на правой руке:
 — Number one! [24] 
 Во всей Азии это означает глубокое удовлетворение... Ему мало надо.
 Автобус поехал на юг, к реке, оставляя холм Намсан с правой стороны. Ун Сам прижимался к автобусу. Корейские полицейские отличались суровостью. Если бы хоть один из них его увидел, их слежка была бы закончена. Они выехали на большую оживленную улицу, тротуары были заполнены торговцами с грудами громадных мягких игрушек, латунными зверями. Ун Сам повернулся к Малко все с тем же счастливым видом:
 — Итэвон.
 Автобус, за которым они ехали, теперь медленно продвигался по Итэвону, который был похож на площадь Пигаль, рынок и ярмарку. В каждом здании был бар, потрескивающий неоновыми огнями. Нужно было развлечь сорок пять тысяч американских солдат, расквартированных в Корее. Они, должно быть, считали себя на юге Соединенных Штатов, столько здесь было черных торговцев разной дрянью, подделками чемоданов Виттон по дешевке, часами «Картье» за двадцать долларов.
 На «греко-романском» фасаде было написано: «Ресторан „Лассерр“. Основан в 1988». Можно было опасаться всего.
 Сун-Бон спрыгнула с автобуса напротив театра и прошла несколько шагов, прежде чем скрыться, поднявшись по крутой лестнице в какой-то маленький дом. Ун Сам показал на фасад.
 — Табон, number one!
 За исключением северокорейцев, все было «намбе уан». Табоны — маленькие кафе, иногда просто прелестные, которых в Сеуле было в изобилии. Малко вышел из «дэу», тоже поднялся по лестнице. Наверху он толкнул стеклянную дверь, открывавшуюся в зал, заполненный полумраком. Сун-Бон могла бы его узнать, нельзя рисковать. Он спустился и подошел к Ун Саму.
 — You go and see [25] , — приказал Малко.
 Понадобилось добрых пять минут, чтобы его убедить.
 Ун Сам не мог допустить, чтобы Малко сел за руль как простой шофер. Отчаявшись, Малко вынужден был просто выбросить его из машины и припарковаться напротив, в тупике.


* * *

 Ун Сам сбежал по лестнице через четверть часа и подошел к «дэу», сделав большой крюк. Он вошел в игру... Малко сразу накинулся с расспросами, хотя запас слов у того был ограничен...
 — Another girl, — объяснил шофер. — Blue coat. Big [26] .
 Значит, Сун-Бон встретила какую-то высокую девицу в голубом пальто.
 — А потом?
 Тут все застопорилось. Храбрый Ун Сам, как ни старался, запутался. Одно только слово постоянно вертелось у него на языке: «паспорт». Только по его мимике Малко понял, что Сун-Бон передала какой-то паспорт незнакомке.
 Наконец что-то конкретное. Малко посмотрел на освещенный фасад. А если незнакомкой была Обок? Ун Сам потянул его за рукав, указывая на лестницу.
 Женщина высокого роста в голубом пальто спустилась по лестнице и пошла по тротуару. Это была не Обок, но очень накрашенная девица с плоским лицом, суровым видом, несмотря на большой алый рот. У Малко забилось сердце. Идея Майкла Коттера проследить за Сун-Бон, возможно, была не такой уж безумной... Две подруги, захотев просто посидеть и выпить, могут прийти порознь, но уходят вместе...
 И какой-то ход с паспортом...
 Он вышел из машины. В этом квартале ехать в автомобиле было невозможно. Незнакомка уже исчезла в густой толпе. Он ускорил шаг, чтобы ее догнать.
 Куда она его приведет?




 Глава 9


 Девушка в голубом пальто ростом была на целую голову выше большинства прохожих, и Малко было совсем не трудно следить за ней. Стали загораться неоновые огни бесчисленных баров, стоял невероятный шум. Чтобы продвинуться вперед приходилось буквально проталкиваться через толпу. Незнакомка внезапно повернула в палатку-ресторан на открытом воздухе. Две скамьи, стол, жаровня, посуда для кимчхи, супа, сочжу. Посетители сидели бок о бок, все обходилось в несколько сотен вон.
 Малко остановился подальше, напротив торговца мягкими игрушками. Через четверть часа незнакомка снова отправилась в путь, свернув налево и поднявшись вверх по каменным ступенькам. Дальше шли извилистые переулки, сплетавшиеся на холме, возвышавшемся над Итэвон. Три путанки обогревались у жаровни напротив бара. Пахло кимчхи и дешевыми духами.
 Незнакомка поднялась на крыльцо большого ресторана «Лаки спот», расположенного на углу улицы. Все это напоминало худший вариант площади Пигаль в Париже. Какой-то пьяный, шатаясь, переходил дорогу. Кругом были только девки, зазывалы и туристы, жаждущие подхватить СПИД...
 Малко немного подождал и тоже вошел в ресторан. Он был набит битком. В основном это была корейская молодежь и иностранцы. Вдоль бара сидели гейши... Малко увидел подружку Сун-Бон, уже сидевшую за столиком с корейцами. Очевидно, она там работала. Он вышел. У него еще было время обсудить с Майклом Коттером свои дальнейшие действия, если, конечно, тот уже не ушел.


* * *

 — Она отдала ей паспорт! — воскликнул Майкл Коттер. — Что ж, хороший трюк.
 Ун Сам долго излагал суть на своем ломаном английском. Увы, он не смог расслышать, о чем говорили девушки между собой, но ему показалось, что речь шла о серьезных вещах.
 Что скрывалось за историей с паспортом? Американец закурил сигарету.
 — Отправляйтесь на штурм. Отутюжьте подружку Сун-Бон. При ее профессии, думаю, к ней нетрудно будет прицепиться. Нужно посмотреть этот паспорт. Он должен быть всегда при ней.
 — А СПИД? — спросил Малко, наполовину в шутку, наполовину всерьез.
 — В Корее его нет, — решительно заявил Майкл Коттер.
 — Между тем, она могла уже кому-нибудь передать паспорт, — возразил Малко. — Но я сделаю все, что можно.
 Хотя он предпочел бы провести вечер с роскошной Анитой Кальмар...


* * *

 — One seat, one seat! [27] 
 Распорядительница взяла Малко за руку и отвела за столик, стоящий с краю, у самой танцевальной площадки.
 «Лаки спот» продолжал гудеть. Три девицы выламывались на столах в порывах стриптиза, другие танцевали на площадке, повиснув на своих кавалерах. Малко увидел подружку Сун-Бон, сидящую на табурете в баре. Их взгляды встретились, и она подарила ему совершенно продажную улыбку. Он обратился к распорядительнице:
 — Пригласите высокую девушку из бара выпить со мной вина.
 — Конечно, сэр.
 Через десять минут подруга Сун-Бон присоединилась к нему. Малко заказал бутылку марочного шампанского за сто тысяч вон, что сразу подняло его в глазах официантки.
 — You american? — спросила девушка.
 — Нет, — ответил Малко. — Европеец.
 — А, хорошо.
 Больше она ни о чем не спрашивала. Но как-то сразу расслабилась. Это была не американка, не японка, просто человеческое существо. Девушка поднесла к губам бокал с шампанским и пригубила.
 — Как вас зовут?
 — Сюзи.
 — Нет, ваше настоящее имя?
 Она засмеялась.
 — Это трудно.
 — Скажите.
 — Ок Цун, — пробормотала она, — Ок Цун Ким.
 Ким, разумеется... Малко улыбнулся.
 — Это красивее, чем Сюзи...
 Он пригласил Ок Цун танцевать. Она слегка прислонилась к нему, держа на расстоянии лицо, преисполненное достоинства. У нее было массивное крестьянское тело, полные бедра, длинные ноги, которые открывало обтягивающее платье.
 Она была благодарна ему за то, что он не тискал ее, как их соседи, чьи руки уходили по локоть в декольте их дам.
 — Вы гораздо выше, чем большинство кореянок, — заметил Малко.
 Ок Цун, явно польщенная, улыбнулась.
 — Я из Маньчжурии. Это на севере. Правда, я никогда там не была, — добавила она с некоторым сожалением.
 — Даже в Северной Корее?
 Девушка посмотрела на него с искренним удивлением.
 — Но это невозможно! Да и там ужасно. У них нечего есть, это большая тюрьма.


* * *

 Был уже час ночи, бутылка шампанского опустела и ресторан тоже. Ок Цун явно решила попользоваться пачкой вон, которую увидела у Малко. Сопровождаемые поклонами персонала, они вышли вместе, оказавшись в темном переулке. Малко шел и думал, как ему удастся проверить содержимое сумки «Шанель», висевшей у кореянки на плече.
 Единственным способом была близость...
 Сразу же за углом Ок Цун, прильнув к нему, спросила:
 — Вы останетесь у меня?
 О таком случае можно было только мечтать. Конечно, он не умирал от безумного желания, но если она разденется, он сможет. Малко обнял ее, лаская по принуждению.
 — Пойдем ко мне в «Силлу», — предложил он.
 Если бы она там заснула, у него было бы время проверить сумку.
 Ок Цун испуганно покачала головой.
 — Ой, нет, это невозможно! Нужно регистрироваться у входа. Мне было бы стыдно. Там большие строгости.
 Действительно, в отеле было полно блюстителей нравов...
 Танцовщица предложила:
 — Я знаю одно место подальше.
 Она повела его в соседний переулок. Они поднялись по узкой лестнице — на первом этаже было какое-то казино. В зале — несколько столов для игры в «Блэк Джек» и рулетку. Они стали подниматься выше, столкнувшись с какой-то парой, спускавшейся им навстречу, — негром и маленькой кореянкой с заплаканным лицом. Они обменялись с Ок Цун несколькими словами. Негр с горящими глазами, бросив взгляд на Малко, с громким смехом шлепнул Ок Цун по ягодицам.
 — Nice piece of ass, fellow. Have a good fuck [28] .
 Это было гнусно. На четвертом этаже старый кореец взял у Малко 5000 вон за комнату с такой узкой кроватью, каких не было в концлагерях... В окно мигали разноцветные неоновые огни. Малко уже не знал, как отсюда выбраться. У него не было ни малейшего желания заниматься любовью с Ок Цун.
 Она подошла к нему с деланной улыбкой и слегка потерлась об него.
 — Вы дадите мне 50 000 вон, — сказала она.
 — О'кей.
 — Сейчас.
 — Вы не доверяете? — улыбнувшись, спросил Малко.
 Она не настаивала и, усевшись на кровати на колени, стала раздевать его, шепча какие-то непристойности на невнятном английском. Ее ласки были машинальны, но эффектны. Малко в конце концов отреагировал. Ок Цун не проявляла ни малейшего желания раздеваться.
 Она наклонилась и прикоснулась к нему губами, задержав дыхание и оторвавшись через секунду:
 — You have a big prick, — сказала кореянка с плохо разыгранным восхищением.
 Должно быть, она говорила это сотни раз. Малко стало жалко ее.
 Он не отводил глаз от ее сумки «Шанель», лежащей на стуле...
 Едва ее дыхание успокоилось, Ок Цун бросилась в туалет. Малко только протянул руку, как она уже вернулась, держа салфетку, которой тщательно вытерла его. Он привел себя в порядок, и кореянка снова скрылась в туалете. На этот раз она открыла кран и наклонилась над ним, чтобы прополоскать рот, повернувшись к Малко спиной. Малко вынул из кармана пять десятитысячных купюр, открыл сумку и положил их внутрь, проверив ее содержимое: кое-какие вещи, косметика, кошелек, платок, ключи. И корейский паспорт коричневого цвета. Он вынул его из сумки и открыл на третьей странице.
 Он успел разобрать имя Ок Цун, номер и увидел, что в нем не было фотографии!
 Кореянка бросилась к нему.
 — Что вы делаете?
 — Ваши деньги, — сказал Малко. — Этот паспорт выпал из сумки, и я поднял его.
 Она увидела деньги и смягчилась, однако сразу же закрыла сумку. И направилась к двери. Развлечение закончилось. Они быстро спустились с четвертого этажа. Малко хотел любой ценой возобновить контакт. Паспорт без фотографии — тут действительно было что-то не то.
 Выйдя к неоновым витринам, он взял ее за руку и спросил:
 — А почему девушка, с которой мы встретились, плакала?
 — Негр причинил ей боль, — сказала она, несколько поколебавшись. — Это дикари, они набрасываются, как жеребцы. Лично я никогда не занимаюсь любовью с неграми.
 Малко задумался. Что делала эта проститутка с такой чопорной студенткой, как Сун-Бон? На улице стало тише.
 — Куда вы идете? — спросил он.
 — Я возвращаюсь домой, — ответила кореянка. — Я устала.
 — Я провожу вас.
 Она покачала головой.
 — Не надо ко мне подниматься, не стоит.
 Она стала ловить такси.
 — Мне бы хотелось снова вас увидеть, вы очень красивая, — сказал Малко так убедительно, как только мог.
 Он превосходно играл роль удовлетворенного клиента. Ок Цун украдкой посмотрела на него. Пятьдесят тысяч вон получить всегда приятно.
 — Приходите в «Лаки спот» завтра.
 — Завтра вечером я не могу. Мне бы хотелось увидеть вас раньше.
 Она заколебалась.
 — У меня мало времени... Я рано начинаю работать.
 — А до работы?
 — Хорошо, — сказала Ок Цун без энтузиазма, — завтра в шесть часов в кафе «Заза», это рядом с магазином «Гамильтон».
 Она уже садилась в отъезжавшее такси, удаляющееся в сторону Итэвон, сверкающий неоновыми огнями. Малко, задумавшись, посмотрел вслед. Кажется, он недаром потратил вечер. В конце концов, сведения прелестной Мины оказались не такими уж плохими.
 Кому мог понадобиться паспорт Ок Цун? Отсутствие фотографии наводило на мысль, что им воспользовался кто-то другой.


* * *

 — Попали точно в цель, — поздравлял себя Майкл Кот-тер. — Остается только дергать за нити.
 Единственной нитью была Ок Цун, поэтому Малко был настроен менее оптимистично, чем резидент.
 — Я быстро исчерпаю свои возможности, — заметил он. — Даже если я снова увижу Ок Цун сегодня, я не смогу продвинуться вперед, не раскрывая себя. Если я выйду из своей роли клиента — все рухнет. Все-таки надо попросить корейцев помочь нам. Только они могут как-то продвинуть это дело с помощью паспорта. Надо знать, воспользовались им или нет. И кто... Кстати, мне даже не известен адрес этой девицы.
 — Она и Сун-Бон входят в подрывную сеть, — размышлял американец. — Эта сеть, кажется, действует. Тут стоят люди куда более опасные. Как Обок, например.
 — А Анита Кальмар? — спросил Малко. — Она-то что там делает?
 Майкл Коттер бросил на него подозрительный взгляд.
 — Я знаю, что вы думаете. Но...
 — Это не совпадение, если она состоит в центре северокорейской сети, — заметил Малко. — Анита тоже приехала с Севера. Есть только две возможности: или она на них работает...
 — Это невозможно, — отрезал американец.
 — Тогда ее используют без ее ведома или готовят месть, чтобы высмеять южнокорейцев.
 Майкл Коттер стал машинально вертеть карандаш.
 — В таком случае надо было бы вмешаться.
 — И предупредить южнокорейцев, — добавил Малко.
 — Подождем сегодня вашей встречи, — попросил Коттер. — Я должен позвонить генералу Киму. Но в этом случае мы теряем контроль над операцией.
 — Вы согласны, если я поговорю с Анитой Кальмар? Чтобы предостеречь ее.
 Майкл Коттер улыбнулся.
 — Я знаю, что вы умираете от желания увидеть ее. Идите. У меня кое-что для вас есть, вот, возьмите.
 Он вынул из своего стола картонную коробку. В ней лежал пистолет Малко, доставленный с дипломатическим багажом.


* * *

 Анита Кальмар как раз переодевалась, когда Малко наконец провели к ней. Она принимала участие в показе моделей, проходившем на восьмом этаже универмага «Лотте», расположенного прямо за отелем того же названия. Это была неделя Франции с представлением коллекций крупнейших модельеров и демонстрацией последних новинок декоратора Клода Даля. У Малко пересохло в горле. Пена кружев еще ярче подчеркивала красоту груди Аниты, а ее ноги, облаченные в светлые чулки, казались бесконечными. Она посмотрела на него равнодушным, даже холодным взглядом.
 — Что случилось?
 — Возможно, ничего, но мне нужно вас кое о чем предупредить.
 — О чем? — спросила она. — Торопитесь, через две минуты мой выход.
 — Это касается вас, — ответил Малко.
 — Меня?
 — Да. С тех пор как вы сбежали из Северной Кореи, не было никакой реакции Ким Чен Ира?
 Она улыбнулась.
 — Нет, они просто опубликовали заявление прессы, в котором говорилось, что я была наемной американской и южнокорейской шпионкой.
 — Вы не боитесь, что они отомстят?
 — Как?
 — Так, как они обычно это делают, — сказал Малко, — убьют вас...
 Анита Кальмар замерла.
 — Вы шутите.
 — Нет, — ответил Малко. — Судя по нашей информации, некоторые люди из вашего окружения вызывают подозрение...
 — Вы говорили о них корейцам?
 — Нет еще.
 Шведка одернула платье, чтобы лучше его разгладить.
 — Это несерьезно. Я здесь под защитой, меня всегда сопровождают телохранители, да и корейская полиция наблюдает за отелем.
 — Я только хотел вас предупредить, — сказал Малко. — И пожалуйста, никому не говорите об этом разговоре.
 — Хорошо, но вы везде видите шпионов, — со смехом заключила Анита.
 Она была так холодна, что он даже не пригласил ее поужинать.


* * *

 Полицейская машина издавала заунывные сигналы, попав в громадную пробку на Итэвон стрит, ее мигалка отбрасывала пучки синего света на мокрые от дождя тротуары.
 Малко оставил Ун Сама с машиной чуть дальше. Сам он пошел вперед.
 Он поднялся по лестнице, ведущей в табон «Заза», узкой и крутой как стремянка, похожей на крошечную площадку, где пахло чесноком. Дверь в табон была слева. Только он собрался ее толкнуть, как за его спиной открылась какая-то другая дверь.
 На пороге появился маленького роста кореец, тщедушный, с лицом послушного ребенка, в галстуке и темном костюме. Малко подумал что он хочет войти в табон, и вежливо посторонился, пропуская его вперед.
 Кореец вдруг съежился как кошка, готовясь к прыжку. Его правая рука с небывалой скоростью размахнулась и вцепилась Малко в шею, пальцами сжимая артерии словно железными когтями. Малко через несколько секунд почувствовал, как теряет сознание. Маленький кореец без особых усилий потащил его назад в ту самую дверь, из которой он вышел. Малко упал на пол.
 Через какое-то время он открыл глаза, оказавшись в темном и пыльном коридоре. В эту минуту кореец как раз вынимал из кармана пистолет и привинчивал к дулу большой цилиндр, держа его в левой руке.
 Щелкнул затвор: он зарядил пулю и прицелился в голову Малко, который едва приходил в себя, еще с помутненным сознанием.




 Глава 10


 В тот момент, когда кореец нажал на курок, Малко упал на пол от внезапного головокружения. Предназначенная для него пуля, которая должна была раздробить ему череп, прошла на несколько сантиметров выше и врезалась в стену... Малко перевернулся, стараясь вытащить свой пистолет. Раздался второй выстрел, — легкий удар в плечо, и пуля пробила подкладку пиджака. Кореец опять промахнулся.
 Голова Малко работала плохо. Он никак не мог собраться. Наконец рука скользнула за ремень, вытащив пистолет. Он оказался не заряжен... У корейца было время спокойно его уничтожить. Но он отскочил в сторону, очевидно, не ожидая, что Малко вооружен.
 Опираясь на одно колено, Малко зарядил пистолет и встал. Кореец быстро выскочил и исчез на площадке.
 Еще нетвердой походкой Малко вышел за ним и увидел спину корейца, который сбежал по ступенькам и исчез, смешавшись с толпой. Малко посмотрел ему вслед — тот уронил пистолет. Это был небольшой «Уник» калибра 6,35. Ничего общего с оружием профессионального убийцы. Впрочем, если бы пуля попала ему в голову, он был бы мертв... Озадаченный, он положил пистолет и глушитель в карман плаща. Эта попытка устранения могла произойти по двум причинам. Или Ок Цун, состоящая в этой сети, рассказала об их встрече. Или ею манипулировали, а Малко засекли и выследили.
 В первом случае она не должна была бы ждать его в Табоне.
 Он толкнул дверь. Кафе было прелестным, очень темным, с банкетками из черного бархата. Несколько пар занимались флиртом, в камине горел огонь. Можно было подумать, что ты в Европе. Ок Цун не было. Он прошел весь зал, так ее и не найдя. Испытал странное чувство. Значит, его смерть была запрограммирована... Майкл Коттер, может, наконец, согласится предупредить южнокорейцев.


* * *

 Майкл Коттер, задумавшись, крутил между пальцами пистолет, который должен был застрелить Малко.
 — Здесь, в Южной Корее, очень мало оружия, — сказал он. — Даже охотничьи ружья запрещены. Мы натолкнулись на профессионалов. И на какое-то тонкое дело. Вас захотели устранить, поскольку вы увидели этот паспорт без фотографии. Ок Цун, наверное, сейчас далеко...
 — Не очень, поскольку я должен был быть мертв...
 — Я попытался предупредить генерала Кима, — ответил американец, — но он до завтрашнего утра в провинции.
 — Я хочу пройтись в «Лаки Спот», — предложил Малко. — Не удивлюсь, если найду там Ок Цун. Вы дадите мне Ун Сама?
 — Конечно. И будьте осторожны...
 На этот раз его пистолет был заряжен.


* * *

 Ун Сам поставил «дэу» на маленькой улочке, ведущей к Итэвон стрит, и Малко направился к «Лаки Спот». Погода портилась, но на улице по-прежнему было оживленно. Музыка грохотала ему в лицо, на столах показывали стриптиз, в баре суетились девицы. Ближе всех к нему оказалась Ок Цун, с выражением скуки на красивом лице.
 Они встретились взглядом одновременно. Малко ждал реакции. Танцовщица просто повернула голову! Не видя его. Он направился к ней.
 — Добрый вечер. Вы не пришли.
 Она едва пошевельнула головой, чтобы ему ответить.
 — У меня не было времени.
 — Пойдемте выпьем.
 — Я не могу, я жду важного клиента.
 Распорядительница подошла вслед за Малко, и девушки сказали друг другу несколько слов на своем языке.
 Ок Цун соскользнула с табурета и исчезла в глубине зала, в то время как распорядительница защебетала:
 — Сюзи очень занята сегодня, но у нас много очень красивых молодых девушек. Вы можете выбирать.
 Она говорила на плохом английском... Не слушая ее, Малко прошел через зал. Ок Цун вышла через дверь, расположенную рядом с диск-жокеем. Малко открыл ее, выйдя в своего рода раздевалку с охранником. Тот сразу же преградил ему путь с вежливой улыбкой.
 — Это запрещено, сэр.
 Малко сунул ему под нос пятитысячную бумажку.
 — Сюзи?
 Тот схватил деньги и указал на дверь, выходящую на улицу.
 — Suise gone! [29] 
 Малко уже был на улице. Ни одного такси на отлогом склоне. Он увидел танцовщицу чуть дальше внизу, на углу Итэвон стрит, поджидающую такси с какими-то людьми... Ун Сам хорошо сделал, что поехал за Малко. Он сел рядом с ним и показал на девушку:
 — We follow her [30] .
 Очевидно, Малко напугал Ок Цун. Во что бы то ни стало с ней нужно было поговорить.


* * *

 С Итэвон стрит они спустились к югу, проехав по мосту через реку Ханган, чтобы попасть в мерзкий новый квартал. Такси Ок Цун выезжало на большую и пустынную улицу Тосандаеро, вдоль которой с двух сторон возвышались дома с бетонными клетушками, по тысяче квартир в каждом доме. Везде стояли громадные номера, обозначенные черными цифрами.
 Ун Сам указал на ближайший номер.
 — Дон!
 Так по-корейски назывались эти чудовищные строения, заменившие дома с разноцветными крышами. Проехав километр, такси остановилось перед домом с номером 22. Ок Цун вышла и сразу вошла в свой «дом».
 — Подождите меня, Ун Сам.
 В подъезде и на лестнице как всегда пахло чесноком. Лифта не было. Малко догнал Ок Цун на четвертом этаже, в тот момент, когда она вставляла ключ в замок. Услышав шум шагов, она резко обернулась и застыла от удивления.
 — What you want? [31] 
 Стоя спиной к двери, она закричала, глаза сузились в одну полоску.
 — Видеть вас.
 — Я не хочу. Оставьте меня. Я больна.
 Она казалась страшно напуганной и смотрела мимо Малко, словно думала неожиданно увидеть кого-то. У нее дрожал подбородок.
 — Мне нужно с вами поговорить, — настаивал Малко.
 — Нет.
 Она уже повернула ключ, открыла дверь и, проскользнув внутрь, сразу же заперлась. Он услышал, как ключ повернулся два раза, и в то же время заметил цифру 4, написанную на двери красной краской.
 Что это означало?
 Он несколько раз постучал в дверь, не получив ответа. Он звал ее безуспешно. Ок Цун укрылась в квартире. Ему не оставалось ничего, кроме как спуститься вниз. Он это и сделал, держа руку на рукоятке своего пистолета.
 Слежка за Ок Цун привела в тупик. Он пнул ногой в муравейник.
 Только корейская разведка сейчас могла допросить Ок Цун и узнать, кто воспользовался ее паспортом. И нужно было это сделать очень быстро.
 Ун Сам, нервничал, ждал его около двери.
 — You ОК?
 — О'кей, — успокоил его Малко.
 Они переехали через реку. Ун Сам повернулся к Малко.
 — Отель «Силла»?
 Какая-то мысль возникла у него в голове.
 — Нет, — сказал он. — «Чосон».
 Может быть, Анита Кальмар теперь в большей степени воспримет его всерьез. Во всяком случае, у него было о чем ее спросить. Кроме того, Ок Цун была подружкой Сун-Бон.


* * *

 В номере шведки никто не отвечал. Огорченный, Малко собрался уйти из «Чосон», когда консьержка спросила:
 — Вы ищете мисс Кальмар?
 — Да.
 — Она должна быть в «Ханаду», с друзьями, там большой вечер, организованный «Кореа гералд».
 Он спустился вниз. На двери в «Ханаду» висела табличка «Tonight private parly» [32] . Тем не менее войти туда было нетрудно. Дискотека гудела. Малко наконец увидел Аниту Кальмар, сидевшую в большом круглом кресле, в окружении корейских манекенщиц, разодетых как пудели. Некоторые из них демонстрировали традиционный корейский костюм — нечто вроде болеро с длинной юбкой ярких цветов, расширяющейся книзу.
 Анита Кальмар довольствовалась белым облегающим платьем из джерси с разрезом почти до паха.
 Сун-Бон не было видно. Малко подошел к шведке и наклонился над ней:
 — Пришел вас поздравить, — сказал он. — Я был на вашей презентации, сегодня днем, вы были совершенно восхитительны.
 Она расхохоталась.
 — Спасибо. Вы нашли много шпионов?
 — Нет еще, — ответил он.
 Это был неподходящий момент для серьезных разговоров. Анита Кальмар с бокалом «Куантро» со льдом выглядела веселой. Она пригласила Малко сесть на канапе почти напротив нее и продолжила беседу с соседками.
 Всякий раз, когда она закидывала ногу на ногу, Малко чувствовал, как в животе у него разливался жар. Однако его голова была занята другим. В порыве внезапного вдохновения он наклонился к своей соседке справа, одетой в широкое корейское платье. К счастью, она немного говорила по-английски.
 — А что, цифра "4" для корейцев имеет какое-то особенное значение? — спросил он.
 Девушка засмеялась от стеснения.
 — Да, конечно. Это проклятое число. Оно произносится «се», как «смерть». Цифра произносится так же по-китайски, но пишется по-другому... Впрочем, вы увидите: ни в отелях, ни в учреждениях нет четвертого этажа.
 — Смерть! — повторил Малко.
 Теперь он лучше понимал реакцию Ок Цун. Ей угрожали. Нужно было срочно задержать маньчжурскую танцовщицу... Он тихо встал и вышел в холл к телефонным будкам.
 Майкл Коттер был у себя. Засыпал. Он проснулся очень быстро, как только Малко ввел его в курс последних событий.
 — Я найду вас в «Чосон» через четверть часа, — сказал он.


* * *

 Дома на улице Тосандаеро при лунном свете выглядели как огромное домино. Ни единого освещенного окна. На улице ни души. Громадный город-спальня, гнетущий и мрачный одновременно. Майкл Коттер остановил свой «дэу» перед домом номер 22, и они вышли.
 Молча они поднялись по лестнице на четвертый этаж. На двери Ок Цун по-прежнему было видно цифру "4". Малко позвонил — один раз, два, три. Ответа не было. В этот поздний час Ок Цун, вероятно, должна была быть дома. Тем более что он видел ее полтора часа назад.
 — Это странно, — сказал Майкл Коттер.
 Малко проверил дверь. Он нажал плечом, и дверь открылась. Она даже не была закрыта... На ощупь он нашел электрический коммутатор. Прихожая была крошечная, заставленная грудой разных безделушек, открыток, журналов. Она выходила в маленькую гостиную, обставленную по-корейски.
 Ок Цун лежала на полу между кушеткой и книжным шкафом темного дерева. Вытянувшись на животе. По ее неподвижности было видно, что она мертва.
 — Тсс! — прошептал Майкл Коттер.
 Малко склонился над танцовщицей и повернул ее. Голова у нее тотчас же склонилась набок, как у куклы. Майкл Коттер пощупал ее шею с выражением ужаса на лице.
 — My God!
 У нее не было ни одного целого позвонка! Можно подумать, что ей раздробило затылок в машине. Струйка крови текла изо рта Ок Цун, у нее были остекленевшие глаза, но никаких следов борьбы не было видно. Или убийца ждал ее у нее дома, или она впустила его... Малко вспомнил о стальных пальцах того, кто собирался его убить.
 Ее тело было еще теплым. Смерть, должно быть, наступила больше часа назад. Малко почувствовал вкус желчи во рту. Если бы он задал свой вопрос раньше, он, возможно, напугал бы убийцу и многое знал бы сейчас. Кроме того, Ок Цун была бы еще жива...
 Майкл Коттер заканчивал краткий обыск квартиры.
 Малко перерыл сумку «Шанель». Паспорт исчез. Они вдвоем проверили все ящики, кухню, комнату, ничего не найдя. Телефона не было. Или убийца жил в этом доме, или же у Ок Цун было с ним свидание.
 — Идем, — сказал Майкл Коттер. — Здесь больше нечего искать.
 Они спустились молча. Малко мучили угрызения совести, он был в бешенстве.
 — Она знала что-то важное. Поэтому ее убрали. Нужно поговорить с генералом Кимом.
 — Оставьте мне пистолет, — сказал Майкл Коттер. —  Я  его передам ему, а потом мы с ним встретимся.
 Он завез Малко в «Силлу», большой холл которой показался ему еще более мрачным. В баре продолжал играть оркестр, и Малко зашел туда выпить водки и подумать. Нужно было отыграться на Сун-Бон. Это для нее Ок Цун приготовила свой паспорт. Но как заставить ее говорить, не вырывая ногтей?


* * *

 Было одиннадцать часов, когда черный «дэу» Майкла Коттера подъехал к зеленым воротам корейского ЦРУ. «Кореа гералд» на шестой странице упомянула о смерти танцовщицы, подчеркнув, что на новом правительстве лежит ответственность за волну насилия, которая захлестнула Сеул. Предполагали, что танцовщица стала жертвой маньяка или насильника. Южные кварталы города были полны вооруженных бандитов.
 Генерал Ким как всегда был в прекрасном настроении. Малко заметил открытую бутылку «Гастон де Лагранжа», спрятанную за письменным столом. Генерал хорошенько закрыл дверь своего кабинета, зажег трубку и сел рядом с двумя визитерами на диван напротив низкого столика, на котором лежал пистолет убийцы. Он осторожно взял его и повернулся к Малко.
 — Мой дорогой друг, это очень интересное оружие, а?
 — Почему?
 Он склонился над каким-то документом, напечатанным на машинке.
 — Мы сравнили его номер с другими найденными у террористов... Так вот, когда была совершена северокорейская террористическая акция в Рангуне, власти нашли одного из убийц, у него было подобное оружие, номер серии отличался только одной цифрой...
 — Значит, человек, которого я видел, был северокорейцем, — заключил Малко.
 Генерал Ким расхохотался.
 — Нельзя этого утверждать, но, по крайней мере, у него был контакт с ними. Это пистолет «Уник» из партии, закупленной в 1985 году на бельгийской фабрике для северокорейского посольства в Брюсселе. Якобы для защиты дипломатов. Всего их было двенадцать, это второй, который мы опознали...
 — А глушители?
 — Они изготовлены в Северной Корее. Очень грубая работа. У нас уже были подобные. Они были сделаны китайскими спецслужбами много лет назад, вероятно, в Макао.
 — А эта девушка, Ок Цун? — спросил Малко, сделав несколько глотков теплого не очень сладкого чая. — У вас есть о ней какие-то сведения?
 Снова раздался смех. Генерал Ким слегка забавлялся.
 — Это очень любопытно, — сказал он. — Мы все проверили с иммиграционными службами. По их данным, Ок Цун на прошлой неделе ездила в Японию и позавчера вернулась.
 — Кто-то использовал ее паспорт, — сказал Малко. — Вот почему ее убрали.
 Генерал Ким снова принял серьезный вид.
 — Это вполне возможно. Мы проверили ее банковский счет. Она, кажется, имела гораздо больше денег, чем позволяла ей заработать ее профессия. Должно быть, она продалась корейцам из корыстных соображений. Она не была связана с политикой.
 — Поэтому ее убили. Один тип меня засек и опознал. Сначала меня пытались убрать, а после того как это не удалось, решили ликвидировать Ок Цун, чтобы она не смогла заговорить.
 Генерал Ким несколько минут молча потягивал свою трубку, а потом повернулся к Малко.
 — Как вы узнали Ок Цун?
 Малко и Майкл Коттер быстро переглянулись. Американец ответил:
 — Малко следил за Сун-Бон. Она вывела его на Ок Цун.
 — Понятно, — сказал генерал.
 — Что вы рассчитываете делать? — спросил Малко.
 Генерал Ким взял бутылку «Гастон де Лагранжа» и наполнил три бокала. Похоже, коньяк был его лучшим союзником в борьбе против северокорейского терроризма...
 — Совсем не обязательно Сун-Бон должна быть замешана в этом неприятном деле, а?.. Я не решаюсь сообщить об этом моим коллегам. Вы знаете, они достаточно жестоки, а? Я заставлю прочесать все окружение Ок Цун. И попытаться найти этого убийцу.
 — Нужно бы узнать, кто приехал в Корею с ее паспортом.
 — Конечно, — согласился генерал. — Я потребую подробного отчета иммиграционных служб. Буду держать вас в курсе дела.
 Он встал, давая понять, что беседа окончена. Малко подождал, пока они сядут в «дэу», чтобы выразить свое удивление.
 — Можно подумать, что он насмехается. Я плохо понимаю, почему корейское ЦРУ не интересует северокорейская террористическая сеть.
 Он чувствовал себя в мире грязных азиатских дел, где все лгут. Генерал Ким вел себя так, словно ничего не произошло. Ок Цун мертва. Он снова вспомнил нацеленный на него пистолет. Когда они съезжали по извилистой дороге с холма Намсан, Майкл Коттер сказал:
 — Они теперь знают, кто вы. Нужно сделать две вещи. Надавить на Сун-Бон и постараться раскрыть, что там внутри у генерала Кима. Что-то мы не знаем.
 — Это не так просто, — заметил Малко.
 — Единственное связующее звено с Сун-Бон — это Анита Кальмар. Я все больше и больше думаю, какую же роль она играет или ее заставляют играть в этой истории?
 Они подъехали к «Силле». Малко вышел. В его ячейке у портье он увидел записку: перезвонить генералу Киму.
 Он поспешил это сделать. Генерал был чрезвычайно радушен.
 — Я бы хотел пригласить вас поужинать, — предложил он. — Чтобы вы немного успокоились...
 — С радостью, — сказал Малко, — но...
 — Тогда сегодня вечером, в пять часов.
 Малко, озадаченный, положил трубку. Почему корейский генерал не пригласил его поужинать четверть часа назад? Казалось, он не хотел говорить с ним по телефону.
 И почему он хотел его видеть?




 Глава 11


 По телефону Анита Кальмар была гораздо менее радушна, чем накануне вечером, Увы, если шведка не поможет ему встретиться с Сун-Бон, придется применить менее приятные и более решительные методы. Причем не гарантирующие успеха.
 — Сун-Бон очень занята, — сказала она в ответ на просьбу Малко устроить встречу с кореянкой.
 — Почему бы нам всем вместе не пообедать? — предложил он.
 — Думаю, что она весь день в университете.
 — Тогда поужинать.
 — Я перезвоню вам, — сказала шведка. — Как только у меня будут новости.
 Малко лег, чтобы все обдумать. Он выключил звук у телевизора и рассеянно смотрел на изображение. Сун-Бон, Ок Цун, Обок... Имена вертелись у него в голове, но ему никак не удавалось связать их друг с другом.
 Он все больше и больше убеждался, что Анита Кальмар играет какую-то роль в этой истории. Какую? Шведка позвонила через час.
 — Я очень огорчена, — сказала она, — Сун-Бон позвонила мне из университета. У нее совершенно нет времени с вами встретиться, сейчас очень много работы. Может быть, через несколько дней?
 Он поблагодарил ее. По крайней мере, Сун-Бон теперь знала, что Малко ее подозревает. Конечно, этого было недостаточно, но в конечном счете могло бы на что-то вывести. С завтрашнего дня он возобновит слежку. А пока ему предстояла загадочная встреча с генералом Кимом.


* * *

 — Я вас отвезу в очень приятное место, — сообщил генерал Ким с улыбкой. — В Тэ Вон Гак. Вы увидите.
 Они поехали к центру, потом поднялись вдоль холма, на котором возвышался Голубой дом — президентский дворец. Генерал молча потягивал трубку. Возможно, просто не доверял своему шоферу. Они пересекли президентский квартал и подъехали к какому-то шале, окруженному маленькими деревянными павильонами, водопадами, мостиками и зеленью.
 Никаких иностранцев, женщин, шумных и веселых компаний.
 Малко и генерал вошли в шале, сняв ботинки. На низком столике уже были расставлены разные блюда. Они сели напротив друг друга.
 Через несколько минут, шурша шелками, появились два божественных создания. Это были кореянки, одетые в длинные традиционные разноцветные платья, тщательно причесанные и накрашенные, как гейши. Они низко поклонились и сели рядом с мужчинами. У той, что предназначалась для Малко, было детское лицо и смешливые глаза. Она осторожно взяла палочки и положила ему на тарелку поджаренные креветки.
 — Они нас накормят, а? — сказал со смехом генерал Ким. — Это куда приятней, чем ваши... — он искал слово, — гарсоны. Это женщины, а?
 Генерал уже опустошил полбутылки белого вина. В разрезе болеро своей соседки Малко увидел начало нежно-белой груди. Поймав его взгляд, девушка опустила глаза и положила ему немного кимчхи.
 Малко еще не знал истинной причины этого ужина.


* * *

 Генералу Киму явно с большим трудом удавалось не закрывать глаза... Стол был заставлен тарелками, и девушки весело щебетали. Беседа касалась только банальных вещей. Генерал приказал принести бутылку «Гастон де Лагранжа» и щедро сам себе наливал.
 Соседка Малко неожиданно наклонилась, как будто для того, чтобы поднять с пола свою салфетку. Он почувствовал легкое прикосновение пальцев, пробежавших по его ноге до самого верха. Впрочем, смешливый взгляд украдкой говорил больше чем жест.
 Склонив голову на грудь, генерал Ким вдруг захрапел. Белое вино его свалило. Тийсан, сидевшая рядом с ним, сразу же поудобней устроила его на подушках. Та девушка, что была рядом с Малко, сделала то же самое. Ей невозможно было объяснить, что он не хочет отдыхать: она не понимала по-английски. Кореянка развязала ему галстук, расстегнула рубашку, устроилась, сев верхом ему на живот, и стала энергично делать ему массаж...
 Сначала она массировала ему плечи. Потом грудь. Это было бы совершенно невинно, если бы Малко не почувствовал, как одновременно она слегка о него трется.
 Расположившись на подушках, генерал Ким уже не интересовался ничем. Встретившись взглядом с кореянкой, Малко прочитал в нем шаловливое соучастие. Хотя, запрятанной в платье, в ней не было ничего сексапильного. Руки у Малко были свободны, и он скользнул ими под шелк платья. Девушка продолжала его массировать. Даже когда он коснулся ее голых ног и ничем не защищенного живота...
 Повернув голову, она обратилась к своей подруге, охранявшей сон генерала. Малко уже ласкал ее под платьем, но она с невозмутимым видом этого, казалось, не замечала.
 Ее подруга села рядом на колени и, почтительно поклонившись, коснулась губами его груди. Ее острый язычок с дьявольской ловкостью принялся щекотать его соски, а руками в это время она стала снимать с него брюки. Слышалось только шуршание шелка и смешки.
 Это было божественно.
 Малко бросил взгляд на своего соседа: генерал Ким храпел.
 Вдруг «массажистка» слегка привстала и он почувствовал, как она осторожно приняла его. Нельзя было даже сказать, что она занималась любовью, настолько она была невесома. Сидя на коленях, она поднималась и опускалась, сжимая внутренние мышцы.
 Это была гимнастика мужского удовольствия, которое постепенно нарастало. Когда же кореянка вырвала у Малко крик, она, спокойно сраженная, резко упала на него. Ее подруга продолжала пощипывать Малко грудь.
 Дождавшись, когда он успокоится, «массажистка» взяла маленькое полотенце и привела Малко в порядок.
 Когда он встал, у него был совершенно пристойный вид, а накрашенное лицо его жрицы не выражало никакого волнения. Она слегка поклонилась ему, а ее подруга осторожно стала будить генерала Кима. Тот, проснувшись, фыркнул, расхохотался и сказал:
 — Я чуть-чуть вздремнул, а? Вина многовато, а?..
 Девушки помогли ему встать и одеться с всяческими признаками самого большого почтения. Они обули обоих мужчин и низко поклонились, перед тем как исчезнуть.
 Генерал Ким мысленно воспроизвел картину, бросив на Малко неопределенный, дружеский взгляд. Тот воспользовался:
 — Почему вы захотели со мной поужинать?
 Кореец подавил икоту и наклонился вперед:
 — В моем кабинете нас могли бы подслушать. Это было бы неосторожно.
 — У вас есть для меня что-нибудь важное?
 Ким утвердительно кивнул головой.
 — Да. Но это не так легко сказать. Дело в том, что я получил указания...
 — Насчет чего?
 — Насчет этого дела.
 — Что от вас требуют?
 Генерал немного неестественно захохотал.
 — Ничего, ничего, правда!
 Малко потребовалось несколько секунд, чтобы разобраться.
 — Вы хотите сказать, что корейское ЦРУ не хочет ликвидировать эту сеть?
 — В некотором смысле, да.
 — Но почему?
 Снова раздался смех. Но на самом деле не очень веселый.
 — Президент Ро Дэ У не очень-то дружит с моим начальством. Он им совсем не нравится.
 Восемь месяцев назад Корея сменила серию военных диктатур на одного президента — генерала Ро Дэ У, избранного демократическим путем. За ним признают уверенность во взглядах и реальное желание ослабить власть корейского ЦРУ, до этого времени государства в государстве.
 Генерал Ким на какой-то момент закрыл глаза, а потом встал.
 — Забудьте все, что я вам сказал, а... У меня могут быть проблемы. Я должен сохранять верность своей стране.
 Он открыл дверь: шофер был здесь. Они втроем спустились к стоянке. Малко был поражен. Ради туманного вопроса внутренней политики корейское ЦРУ развязывало руки смертельным врагам.
 Это многое объясняло. Он торопился ввести в курс дела Коттера. Именно для этого генерал Ким все и рассказал.


* * *

 — Эти типы — самоубийцы, — ворчал Майкл Коттер. — И генерал Ро Дэ У — кретин! Тридцать лет корейское ЦРУ защищает эту страну. Я не думал, что они так далеко зайдут. Генералу Киму можно верить, он не рассказывает сказок.
 Над Сеулом стоял легкий туман, он постепенно рассеивался и открывал горы и телебашню на холме Намсан. Малко и Коттер завтракали на пятнадцатом этаже «Силлы».
 — Будем работать сами с тем, что у нас есть, — сказал американец. — Сторонники бывшего президента Чона, которых полно в корейском ЦРУ, были бы счастливы, если бы на Олимпийских играх совершили хоть одну акцию. Тогда они могли бы указать пальцем новому правительству.
 — Советские тоже участвуют в играх, — заметил Малко, — ведь северокорейцы их союзники.
 — Они не контролируют их полностью, — поправил американец. — КГБ не сует свой нос в тайные операции наших северокорейских коллег. Кроме того, генерал Ким говорит правду, корейское ЦРУ решило свалить новое правительство. Возможно, для этого хватило бы крупной террористической акции. Тут нет большого риска, тем более что они хорошо знают, что северокорейцы не могут пойти на военные действия — им запретили русские и китайцы, да к тому же и мы здесь. Если генералы корейского ЦРУ могут сбросить Ро Дэ У ценой нескольких смертей, особенно американских, — для них эта цена невысокая.
 — Тогда дело с Ок Цун ни к чему не приведет.
 — Шансы есть.
 — Но что мы будем делать?
 — Вы продолжите свою работу с завтрашнего утра. Ун Сам навел справки. Сун-Бон в университете только до полудня. Возможно она считает, что все еще под защитой. Никогда не узнаешь. Во всяком случае, у нас нет выбора. Надо на что-то выйти.


* * *

 Студенты плотной толпой теснились вдоль спуска, ведущего к проспекту Чан-чун. Малко увидел Сун-Бон в ее неизменном черном платье. Через три минуты она уже села в автобус и вышла на Согю-Тон. Она возвращалась домой. Ун Сам припарковался подальше и спустился вниз к японскому ресторану за суши. Минут через двадцать Сун-Бон снова вышла, переодевшись и надев свою шляпку с вуалеткой. На этот раз она села в такси и поехала в центр в Мьендон, где размещались городские власти. Сун-Бон вышла из машины и вошла в маленький японский ресторанчик. Малко колебался всего лишь несколько минут. Он решил рискнуть.
 — Подождите меня, — сказал он Ун Саму.
 А сам вошел в ресторан. Зал был крошечный — двенадцать столиков и бар, окруженный большой металлической доской, где на глазах у клиента повар резал мясо, а потом жарил его с овощами. В углу сидели трое корейцев и объедались суси. Сун-Бон сидела подальше и, похоже, чего-то ждала. Малко проскользнул и сел на соседний табурет. Какую-то долю секунды она его не узнавала, но потом ее зрачки сузились, и Малко показалось, что она побледнела. Девушка наклонила голову, словно стараясь, чтобы ее не увидели. Малко спросил по-английски:
 — Сун-Бон, вы меня не помните?
 Она не ответила. Малко заметил, что у нее слегка дрожали руки, когда она подносила к губам стакан с чаем. Наблюдавший за ними повар наклонился к Малко, чтобы принять заказ. Малко снова повернулся к Сун-Бон.
 — Вы не узнаете?.. Я Малко Линге. Мы с вами встречались в «Ханаду»...
 Она бросила на него бегающий взгляд и сказала несколько слов повару. Тот перевел Малко.
 — Эта девушка не говорит по-английски и вас не знает, сэр.
 — Спасибо, — ответил Малко, — я бы хотел теппанаки [33]  из говядины и саке.
 Повар исчез на кухне. Малко сразу же скользнул к Сун-Бон.
 — Сун-Бон, вы прекрасно знаете, кто я. Мне необходимо с вами поговорить. Это очень важно.
 Она по-прежнему не отвечала, сидя с опущенной головой и держа руки вокруг стакана с чаем. Ее маленький круглый рот превратился в узенькую полоску. Вдруг она встала с табурета и направилась в небольшой закуток в глубине зала, где стоял маленький красный телефон. Он был слишком далеко, чтобы Малко мог ее расслышать. Девушка вернулась на место более спокойная. Малко возобновил атаку.
 — Сун-Бон, — сказал он, — ваша подруга Ок Цун была убита. И я знаю, почему.
 Кореянка оставалась неподвижной — голова ее была втянута в плечи, можно было подумать, что она вот-вот заплачет... Напряжение становилось невыносимым. Малко знал, что у него есть несколько минут, чтобы добиться цели, заставить ее заговорить. Ему оставалось только оглушить ее. Иначе был бы провал.
 — Сун-Бон, — сказал он, — вы взяли паспорт вашей подруги. Что вы собирались с ним делать?
 На этот раз он увидел, как побелели фаланги ее пальцев, державшие стакан с чаем. Она наконец посмотрела на него и сказала жалобным, умоляющим голосом по-английски:
 — Please, let me alone. Please [34] .
 В глазах у нее стояли слезы. Плечи дрожали. Если бы его цель не была так важна, он бы сжалился над ней. Он не отступал.
 — Сун-Бон, ваша подруга была убита из-за паспорта...
 Молчание. Она проглотила немного чая с видом загнанного зверька.
 Малко огляделся вокруг. Стоявший в углу телевизор изрыгал рекламу на корейском языке. Любители суши ковырялись в зубах, пахло чесноком. Появился повар с тарелкой, наполненной кусочками мяса. Это был заказ Сун-Бон. Малко вдруг подумал, странно, что бедная кореянка приходит в японский ресторан, где мясо стоит бешеных, денег. Наверняка у нее свидание.
 Вот почему она так нервничала... Ему оставалось разыграть последнюю карту. Он сказал низким голосом и угрожающим тоном.
 — Сун-Бон, вы должны мне все рассказать, иначе я сдам вас корейскому ЦРУ.
 При словах «корейское ЦРУ» она издала что-то вроде стона и обратила к Малко глаза, полные слез, пролепетав на плохом английском:
 — Я не знаю, о чем вы хотите говорить. Я ничего не сделала.
 — Зачем вы взяли этот паспорт?
 Повар наклонился к Малко:
 — Вам мясо с кровью или прожаренное?
 — С кровью, — ответил он.
 Сун-Бон снова обратилась к повару жалобным тоном. Тот, не ответив, покачал головой, словно это его не касается... Девушка вся съежилась, сидя на своем табурете. Малко придвинулся к ней и сказал более мягким тоном:
 — Вы должны мне верить, я хочу знать правду. Если вы станете со мной сотрудничать, то не будете иметь дела с корейской разведкой. Мы вас защитим... Уверяю вас.
 Он почувствовал, что она заколебалась.
 Повар слушал их разговор, ничего не понимая, точил свой нож и расставлял соусы. Вдруг Сун-Бон протянула под стойкой свою руку и сказала Малко, сдерживая слезы:
 — Посмотрите, что они мне сделали последний раз...
 Он посмотрел на ее руку. На мизинце и безымянном пальце не было ногтей, вместо них остались подушечки из розового мяса. Ногти вырвали. У Малко дрогнуло сердце. Это было как раз то, что генерал Ким называл «замечанием».
 — Это из-за листовок? — спросил он.
 В ее черных глазах отразилась паника.
 — Откуда вы знаете?
 — Не имеет значения, — ответил Малко. — Но мне необходима информация.
 Сун-Бон покачала головой.
 — Они сделают со мной что-то страшное. Там никогда не верят, что говорят правду. Я эти листовки нашла на улице. Но они так и не захотели поверить...
 В ее голосе были злость и страх. Малко положил руку на ее обезображенные пальцы.
 — Ничего не бойтесь, мы не дикари... Я просто хочу знать, зачем вы взяли у Ок Цун паспорт.
 Она не ответила и посмотрела на резавшего мясо повара, словно ища у него поддержки... Был слышен лишь скрежет лезвия по металлической доске.
 — Пошли, — предложил Малко, — не будем здесь оставаться. Речь идет о серьезном деле... Оно касается Олимпийских игр.
 Сун-Бон повернула к нему голову и прошептала:
 — Вы действительно сможете меня защитить от корейского ЦРУ?
 Если бы она знала, что корейское ЦРУ решило закрыть глаза.
 — Конечно, — подтвердил Малко. — Даже если нам придется вывезти вас из страны.
 — Надеюсь, вы сдержите слово, — прошептала девушка.
 Она казалась совершенно сломленной, обессиленной, запуганной. Ее изуродованная рука снова сжалась. Малко подумал о том, чего она, должно быть, натерпелась. В некотором смысле ей повезло. В корейских тюрьмах многие умирали.
 — Пошли, — сказал он.
 Повар закончил резать мясо. Он наколол кусочек на конец своего длинного ножа и осторожно положил Малко на тарелку, чтобы тот попробовал. В этот момент Малко подумал, что повар, с его лентой вокруг головы, был похож на какого-то самурая... Их взгляды встретились. Повар был как-то странно сосредоточен.
 Вдруг он выпрямился, и его рука, продолжением которой был нож, неожиданно колыхнулась в воздухе справа налево.


* * *

 Сун-Бон даже не успела крикнуть. Лезвие ножа, отточенное как бритва, полоснуло ей горло от одной артерии до другой. Две параллельные струйки крови с невероятной силой брызнули в потолок. Кореянка всплеснула руками в воздухе и рухнула на табурет, вздрагивая в агонии.
 С тем же самым движением повар, с галлюцинирующим взглядом высоко держа нож, повернулся к Малко. Его рука опять с необыкновенной скоростью рассекла пространство. Если бы Малко не подумал о самурае, он бы наверняка перерезал ему горло. Но его мозг забил тревогу на долю секунды раньше. У него хватило времени одним ударом отбросить назад свой табурет. Лезвие полоснуло в нескольких миллиметрах от его адамова яблока, и Малко упал навзничь...
 Все посетители в ужасе повскакивали из-за столов, крича и размахивая руками. Малко одним прыжком поднялся и вытащил свой пистолет. Повар был сзади. Когда он понял, что Малко уцелел, он снова прыгнул, вскочив на стойку, где агонизировала его жертва. Присев, самурай прицелился, поставив нож горизонтально. Малко уже не сомневался в том, что нечего даже и пытаться его запугать... Он спустил курок своего пистолета в тот самый момент, когда повар бросился на него.
 Держа рукоятку пистолета двумя руками, Малко сделал девять выстрелов один за другим. Любители суши попрятались под столы.
 Самурай резко остановился с застывшим взором. Его белый фартук был кровавым пятном. Он пошатнулся и отпрянул, наткнувшись на стойку. Кровь текла у него изо рта. Разрезав воздух ножом, он сделал два шага к Малко. Тот с пустым пистолетом схватил стул для защиты.
 Повар замер. Малко подумал, как он мог еще держаться на ногах с девятью пулями в теле? Он невольно вспомнил о тех буйволах, которые бегут еще километр с пулей в сердце. Самурай уронил нож. В ресторан вбежали двое полицейских в голубой форме и набросились на Малко. Один из них схватил его за руку, заставив выпустить пистолет, другой нанес неожиданно сильный удар по затылку. Он упал на колени.
 Полицейские кинулись к лежавшим телам. Напрасно посетители пытались вступиться. Почти оглушенный, Малко краешком глаза увидел, что повар перестал шевелиться. Наконец умер.
 На Малко надели наручники. Объясниться с полицейскими было невозможно. Они не говорили ни слова по-английски... Его усадили на стол и стали обыскивать. В зеркале было страшное отражение. Кровь Сун-Бон была на его костюме, лице и даже руках. Он был похож на Джека-потрошителя... Естественно, что с ним так обращались.
 Посетители начали говорить. Из подсобок высыпали служащие.
 — Генерал Чин Ен Ким, — сказал Малко, старательно артикулируя. — Please call him [35] .
 Наручники причиняли ему боль. Тело Сун-Бон лежало на полу, ее изуродованное лицо было прикрыто салфеткой. Малко занервничал. Его мозг снова начал работать. Опять его противники отреагировали с неожиданной жестокостью и зверством. Теперь он понимал: Сун-Бон пришла, чтобы встретиться с поваром. Как только тот увидел, что она сдается, он постарался помешать этому...
 Малко постепенно раскрывал ветви мощной и хорошо организованной коалиции. Но всякий раз, когда он дергал за какую-то нить, она обрывалась, и вместе с ней — чья-то жизнь.
 Кто будет следующий? Начиная с Вены шел длинный кровавый след.




 Глава 12


 Генерал Чин Ен Ким склонился над телексом на шестом этаже ультрасовременного здания сеульской полиции, рядом с мэрией. На машине одно за другим шли напечатанные японские имена. Малко машинально потер запястья. Ему все-таки пришлось прождать часа два до того, как его освободили после непосредственного вмешательства корейского ЦРУ. Обыскивая его, полицейские нашли визитку генерала Кима, что помогло уладить дело. Полицейские удовлетворились письменным заявлением с его стороны, не задавая лишних вопросов. Он приехал в полицию в генеральской машине.
 Едва они остались одни, как тот протянул ему пистолет с веселым смехом.
 — Больше его не показывайте, а... Здесь строго запрещено. Я скажу, что оставил его для целей расследования.
 — Без этого оружия, — заметил Малко, — я был бы мертв. Как Сун-Бон.
 Теперь они пытались выяснить побольше о загадочном японском поваре... Полгода назад он регулярно приезжал в Корею. Только имя в паспорте было фальшивое, и в Японии не нашли никаких его следов. Служащие подтвердили, что Сун-Бон часто приходила к нему. Обыск не дал ничего. Генерал вдруг остановил телекс. Он наклонился, быстрее затянувшись трубкой, с торжествующей улыбкой.
 — Я думаю, что это он!
 Они отправили японской полиции, по факсу, фотографию убийцы Сун-Бон. Пришел ответ. Малко прочитал его через плечо генерала.
 — Акури Сумамото, 32 года, считается членом японской «Красной армии». Принимал участие во многих террористических акциях в Японии и Европе. Последний раз замечен в Ливане, в долине Бекаа. Чрезвычайно опасен. Холост. Работал вместе с Чиганову, бывшим главарем группы. Замечен также китайцами в Макао. Разъезжает с подложным японским паспортом МЦ 5741632.
 Макао, северокорейская  база...  Круг замкнулся. Малко невольно выявил нового члена заговора. Немного поздно... Генерал Ким оторвал листок телекса и стал говорить по телефону. После долгих переговоров он сообщил Малко:
 — Мы проведем обыск у Сун-Бон. Полиция передала мне дело.
 — Вы говорили об этом с начальством. Что они думают?
 — Меня попросили вести расследование. Но у меня мало средств.
 — Их не удивляет эта волна убийств: два за два дня.
 Генерал Ким начал хохотать во все горло.
 — Они говорят, что это очень хорошо, пусть они поубивают друг друга! А мы вмешаемся позже.
 Корейское ЦРУ решило саботировать расследование.
 Они спустились во двор, сели в генеральскую машину, в то время как караульные с выкриками щелкали винтовками... Движение было такое, что даже сирена и мигалка с трудом позволяли ехать быстрее. У Малко в глазах все еще стояла жуткая сцена в ресторане. Молоденькая кореянка должна была много знать, если ее так зверски устранили.
 — Сун-Бон уже была на крючке, — заметил Малко.
 Генерал Ким затянулся трубкой.
 — Да, ее рассматривали как пассивный элемент, симпатизирующий северокорейцам. Из-за истории с листовками. Но их сотни. Один раз их попугают, они уже не дергаются...
 Они уже передвигались по большой автостраде, проходившей над Чичхон авеню. Малко все больше приходил в замешательство. Совершенно очевидно, что ему не хватало какого-то ключа.
 — Странное совпадение, — заметил он. — Анита Кальмар, ваша «национальная героиня», оказывается в центре подрывной северокорейской сети. Сун-Бон, Ок Цун, японец и человек, что хотел меня убрать и наверняка ликвидировал Ок Цун. Эти люди — не самоубийцы. Почему они уничтожают друг друга? Чтобы защитить кого и зачем?
 Генерал задумчиво потягивал трубку. Он не очень весело усмехнулся.
 — Думаю, что они готовят операцию. Сун-Бон играла важную роль, о которой мы пока не знаем. Связь, координация или что-нибудь другое. Она перестала быть полезной, значит, можно было ликвидировать ее. Она помогла, предоставив свой паспорт, въехать в страну одному или многим членам группы — женщинам.
 — А Анита Кальмар? — настаивал Малко. — Что вы о ней думаете?
 Генерал Ким сразу не ответил.
 — Я не знаю, — сказал он в конце концов. — Я перечитал досье о ее побеге. Никаких подделок, десятки свидетелей и фильмы. Северным корейцам действительно нужно было ее убить, и ее японская подруга погибла, зарубленная топором. Если бы не жертва сержанта нашей армии — она бы тоже была убита... Это не подстроенный побег.
 — Значит, вы верите в совпадение?
 — Да. Другого объяснения нет.
 Они приехали на Согю-Тон 45. Впереди уже стояла полицейская машина. Дверь в квартиру кореянки была приоткрыта и охранялась полицейским в форме. Полиция пока еще ничего не установила... Они вошли в квартиру. Две крошечные комнатки, заставленные книгами и заваленные бумагами. Генерал растерянно вздохнул:
 — На это уйдут часы...
 Он обменялся несколькими словами с полицейскими и повернулся к Малко.
 — Они произведут обыск и все, что найдут, доставят ко мне на службу.
 Они спустились. Пудель был по-прежнему привязан к фонарю и при виде их радостно завертел хвостом. Генерал Ким мимоходом погладил его.
 Малко вдруг подумал о чем-то.
 — Сун-Бон, увидев меня, позвонила из японского ресторана. Возможно ли узнать — кому?
 Генерал Ким покачал головой:
 — Если это местный звонок, то можно. Я прикажу допросить свидетелей. Приходите ко мне в Намсан в пять часов.
 Майкл Коттер был в убийственном настроении. Лэнгли изводило его, добиваясь общего анализа дела, и он никак не мог найти выход. Все было слишком бессвязно. Он со вздохом рухнул рядом с Малко.
 — Подведем итог! — сказал он. — У нее был информатор у северокорейцев. Она что-то узнала, ее убили. Затем мы обнаруживаем пристанище какой-то подрывной сети здесь, что выводит нас на трех членов какой-то вспомогательной сети, и их убивают, как только к ним приближаются. Что нам остается?
 — Один убийца, которого я знаю в лицо, и Анита Кальмар — единственный общий знаменатель. Она была в Северной Корее, здесь водится с террористами, но выглядит вне подозрений...
 — Южнокорейцы страшно подозрительны, — заметил Майкл Коттер. — Она была тщательно проверена после побега.
 Малко сделал большой глоток теплого кофе, который можно было пить только после большой дозы сахара.
 — Вы прекрасно знаете, что истина всегда неоспорима, даже если она не укладывается... Я не верю в совпадения.
 — Значит, вы считаете, что Анита Кальмар играет какую-то роль в этой истории?
 — Да, считаю, — ответил Малко, — потому что это выглядит логично, даже если на первый взгляд — неправдоподобно. У нас больше нет никакой зацепки. Единственный способ растрясти это дело — попытаться выбить ее из равновесия.
 — Каким образом?
 — Я еще не знаю, но в чем уверен, так это в том, что кроме нее, у нас нет ничего.


* * *

 В «Силле», в ячейке Малко ждала записка: "Срочно позвоните мисс Кальмар, в «Чосон».
 Он позвонил из холла. Шведка казалась потрясенной.
 — Сун-Бон убили! — сообщила она. — Вы знаете?
 — Нет, — сказал Малко, поколебавшись долю секунды... — Что произошло?
 — Какой-то сумасшедший, сообщила полиция. Это ужасно. Я боюсь, после того, что вы мне сказали. Я думала, что это шутки.
 — Вовсе нет, — ответил Малко. — Впрочем, мне бы хотелось с вами поговорить об этом...
 — О, да! Но я весь день занята. Сегодня вечером.
 — Я заеду за вами в «Чосон». К девяти часам.
 Он повесил трубку. Он был заинтригован и возбужден.
 Во всем этом сумбуре должна была быть какая-то общая связующая нить. Такую резню не могли устроить только ради того, чтобы отомстить за Аниту Кальмар. Те, кто совершал убийства, явно пытались защитить важную операцию.
 Какую?
 Его встреча с генералом Кимом, возможно, могла дать ему что-то новое.


* * *

 Генерал Ким курил, как всегда невозмутимый и улыбающийся. Малко имел право на теплый чай без сахара. Гадость. Кореец вырвал несколько листков из своего бювара и надел очки.
 — Я считаю, что у нас прогресс, — сообщил он. — Есть два свидетеля, которые слышали, как Сун-Бон звонила по телефону из ресторана.
 — Что она сказала?
 — Они не поняли. Она говорила на каком-то иностранном языке. Думают, что на английском...
 Малко посмотрел на генерала.
 — У вас есть какие-то подозрения насчет того, кто звонил?
 Кореец расхохотался от души.
 — Нужно быть ясновидящим, а?..
 — Смогли бы вы установить с помощью телефонистов в «Чосоне», звонил ли кто-нибудь мисс Аните Кальмар в это время?
 На несколько секунд воцарилось молчание. Генерал Ким, потягивая трубку, задумчиво глядел на Малко.
 — Вы в самом деле так думаете?
 — Я хочу все проверить.
 Кореец засмеялся своим суховатым смехом.
 — Я постараюсь. Но это ничего не даст. Она могла звонить своей подруге совсем по другой причине.
 — Все-таки проверьте, — сказал Малко.
 Он почувствовал неловкость своего собеседника. Анита Кальмар в корейском ЦРУ считалась «надежной». Значит, естественно, вне подозрений...
 Малко встал, собираясь уходить, но генерал Ким остановил его.
 — Подождите, я хочу вам кое-что показать!
 Он вынул из конверта какую-то фотографию и протянул ее Малко.
 — Это было спрятано у Сун-Бон. Мы не можем опознать. Думаем, что это особа, которая воспользовалась ее паспортом.
 Малко взял фотографию, и кровь сразу бросилась ему в лицо. На фотографии была азиатка с затянутыми волосами, жестким лицом, большим ртом и невыразительными глазами.
 Даже без разноцветных волос было ясно, что это Обок, террористка из Вены, убийца Синти Джордэн.
 — Да, я ее знаю, — сказал Малко. — Это северокорейская террористка по имени Обок Хю Кан.
 Он объяснил ему, при каких обстоятельствах он ее встретил.
 — Обок Хю Кан, — повторил генерал. — Да, я знаю это имя, но у нас не было фотографии. Удивительно, что она приезжает сюда, в Южную Корею. Должно быть, какая-то серьезная причина. Я прикажу разослать эту фотографию по всем полицейским службам.
 — Если она приехала, она должна быть хорошо прикрыта, — заметил Малко. — Это не дебютантка.
 — Где вы будете сегодня вечером? — спросил генерал.
 — Я ужинаю с мисс Кальмар.
 Генерал Ким не выразил никакого удивления.
 — Могу я узнать где?
 — Вероятно, в «Лотте» у «Аннабелл», — ответил Малко. — Это, кажется, одно из самых приятных мест в Сеуле.
 Генерал Ким встал.
 — Я держу вас в курсе дела и постараюсь локализовать Обок Хю Кан.


* * *

 Роскошна! Это слово прекрасно подходило к Аните Кальмар. Малко встал, увидев, как она вышла из лифта в отеле «Чосон». Ее светлые волосы были зачесаны назад, подчеркивая громадные голубые глаза, она была одета в очень короткое платье джерси цвета электрик, облегающее как перчатка. Отсутствие лифчика заставляло невероятно соблазнительно колыхаться ее тяжелую грудь.
 Черные чулки держались на резинках, которые вырисовывались под обтягивающим платьем, придавая ей еще большую эротичность. Шведка встретила Малко с обворожительной улыбкой. Ее горе, казалось, рассеялось. Наоборот, все ее поведение составляло полную противоположность тому, что было с ней раньше: в ней все было вызывающе.
 — Добрый вечер, — сказала она, обнимая Малко и впервые слегка опираясь на него.
 Внезапно его охватило только одно желание — уложить ее в постель. От этого у него заныл желудок... Когда она прошла перед ним, новый выброс адреналина разлился по венам. Ее бедра, обтянутые джерси, были совершенно невероятны. У нее был вид женщины, которая идет к своему любовнику и не скрывает этого.
 Едва сев в такси, она спросила хрипловатым, хорошо отработанным голосом:
 — Куда вы меня везете?
 — В «Аннабелл».
 — Обожаю...
 Запах ее духов заполнил такси, решительно сражаясь с запахом чеснока. Малко посмотрел на ее круглые коленки и обтянутые черным нейлоном ноги. Анита Кальмар закинула ногу на ногу с поскрипыванием чулок, от которого у него схватило живот, ее платье поднялось, и он увидел над чулками голое тело. Она поймала его взгляд и улыбнулась.
 — Терпеть не могу колготки.
 Малко еле сдерживался, чтобы не изнасиловать ее прямо здесь или в лифте в «Лотте». Все-таки с большим трудом его профессиональная выдержка взяла верх.
 — Вы кажетесь менее потрясенной, — заметил он. — Сун-Бон действительно была вам очень близка?
 — Нет, не очень, — сказала она опять дрогнувшим голосом, — но я ее очень любила. Мы виделись почти каждый день. И думать, что...
 Она замолчала, глаза были полны слез. Такси остановилось перед отелем «Лотте», и они вышли. В лифте Анита облокотилась на поручень, словно ей стало плохо.
 — Я сейчас выпила много шведской водки, — объяснила она. — И чувствую себя совсем странно. У меня жар повсюду.
 В ее неподвижном взгляде отражалось беспокойство. У Малко было ощущение, что ее раздирают противоречивые чувства. В «Аннабелл», расположенном на тридцать седьмом этаже «Лотте», была немного излишняя роскошь, но открывался прекрасный вид на Сеул. Их посадили за столик, стоящий достаточно далеко от оркестра и танцевальной площадки.
 Малко постарался выбрать в меню несколько подходящих блюд. Анита сразу же заказала «Куантро» со льдом.


* * *

 Нога Аниты все время касалась ноги Малко, думавшего о том, как же закончится этот вечер, в то время как появился бой с запиской в руках, на которой было написано его имя.
 — Вас просят к телефону, сэр!
 Кабина была в глубине ресторана. Малко сразу же узнал жизнерадостный голос генерала Кима.
 — Я вас беспокою, а? — сказал генерал. — Но наши поиски дали результат...
 — То есть?
 — В 12.45 у мисс Кальмар был телефонный звонок от женщины, которая плохо говорила по-английски.




 Глава 13


 У Малко возникло странное ощущение. Сам он только наполовину верил в свою гипотезу.
 — Она назвала свое имя?
 — Нет, но телефонист узнал ее голос, она часто звонила мисс Кальмар. Вы сейчас с ней?
 — Да, — сказал Малко.
 — Приятного вечера, — пожелал генерал. — Будьте осторожны.
 В его голосе не было ни малейшей иронии. Малко не сразу пошел в зал, обдумывая информацию. Он сознательно обманул Аниту Кальмар, сказав ей, что не знает подробностей смерти Сун-Бон. Но если кореянка говорила с ней по телефону, то она, конечно же, сообщила о присутствии Малко в японском ресторане... Почему Анита сделала вид, что не знает этого?
 Конечно, он допускал крайний вариант — шведке мог звонить кто-то другой. Как-то совершенно невероятно было представить, что она связана с северокорейскими террористами, она, которая сбежала от них, подвергая себя смертельной опасности... Если только ее удерживает страх... Перемена в положении Аниты ему тоже казалась странной.
 Шведка встретила его с радушной улыбкой.
 — Надеюсь, никаких проблем?
 — Нет, нет, — сказал Малко, — в своем отеле я просил позвонить мне сюда, жду новостей из Вашингтона.
 Они кончили ужинать. Шведка еще выпила «Куантро». На эстраде появился оркестр. Анита заерзала.
 — Потанцуем?
 Это был не танец, а сплошной соблазн... На каблуках она была такая же высокая, как Малко. Анита сразу же прилипла к нему, ее джерси казалось тонким, как папиросная бумага. Это был медленный фокстрот, и своим животом она стала исполнять сарабанду, напирая на живот Малко. Руками обвив его шею, закрыв глаза, она, казалось, жила только нижней частью своего тела. Когда музыка кончилась, Малко был словно шимпанзе во время течки.
 Они сели за стол, и Анита стала растворять во рту кусочки льда, пахнувшие «Куантро». Потом взгляды их встретились, и она подвинула свое лицо к Малко. Ее приоткрытый рот притягивал его как магнит. Прошла только доля секунды, и их губы сомкнулись. Кусочки льда придавали их поцелую восхитительный вкус.
 Несмотря ни на что, Малко сохранял хладнокровие. Все это было безумием. Ему хотелось посмотреть, как далеко Анита зайдет. Он положил руку на ее обтянутое черным нейлоном колено и скользнул выше.
 Их столик стоял в полумраке, и никто не мог их видеть. Его рука поднималась вверх по чулку. Анита продолжала его обнимать. Когда он коснулся начинавшегося над чулком нежного тела, она смущенно посмотрела на него. Шведка не сопротивлялась. Пальцы Малко уже ласкали ее.
 — Прекратите! — простонала она. — Вы сводите меня с ума.
 Однако, откинувшись на стуле, она не сопротивлялась, не обращая внимания на официантов.
 Ее грудь трепетала под синим джерси. С легким стоном Анита схватила Малко за руку.
 — Прекратите!
 Сейчас, во всяком случае, она не разыгрывала комедию.
 Он не послушался, склонившись над ней, одной рукой обнимая ее, другой — лаская упругие, крепкие ноги. Шведка замерла. Малко испытывал невероятный восторг: возможность ласкать такую роскошную женщину на глазах у всех действовала на него страшно возбуждающе.
 Колено Аниты вдруг резко толкнуло стол, и она помутненным взором посмотрела на него.
 — Все! Вы добились...
 Сам он едва сдерживался. Анита действительно испытала наслаждение, он это почувствовал. Что ж, если считать, что она лесбиянка — это совсем недурно. Взяв себя в руки, Малко позвал официанта, который подал ему счет. Их поведение явно шокировало... Когда они вышли, шведка, повиснув у него на руке, была как сомнамбула.
 В лифте она прильнула к нему всем своим длинным телом, слегка покачивая бедрами.
 — Я выпила много водки и давно не занималась любовью.
 В такси все происходило в присутствии шофера. Как только они отъехали, Анита взяла Малко за руку и притянула ее к себе между ног. Увы, дорога между «Лотте» и «Чосон» была слишком коротка. Малко решил довести дело до конца. Анита была необыкновенно хороша, а жизнь — коротка, чтобы ею не воспользоваться.
 Обнимаясь, нетвердой походкой они дошли до ее номера, где стояла большая кровать, покрытая розовым покрывалом, тисненым под крокодилову кожу, фирмы Клода Даля.
 Анита повернулась к Малко с какой-то странной улыбкой. Он обхватил ее, положил руки ей на бедра и провел вниз до конца платья. Потом стал поднимать его вверх, обнажая чулки и голое тело над ними. У Аниты были сказочно красивые ноги, точеные, невероятной длины. Малко охватило безумное желание. Он подтолкнул ее к кровати, опрокидывая на спину. Потом, задрав платье до бедер и обнажив голые ноги, окунулся лицом между ними. Шведка слабо пыталась высвободиться.
 Малко стал ласкать ее, услышал, как она издала тяжелый стон, ее бедра задвигались, руки вцепились ему в волосы, прижимая его голову к своему животу. Ее возбуждение дошло до того, что она стала кричать, стонать и в конце концов тело ее всколыхнулось от содроганий.
 Малко не мог больше владеть собой. Он выпрямился, выскользнул из одежды, притянул Аниту к себе и одним резким движением овладел ею. Он до такой степени был возбужден, что хотел лишь одного — взорваться, как фейерверк... Он сжимал руками ее круглые и упругие ягодицы, медленно входя и выходя. При каждом движении ему казалось, что его плоть удлиняется. Когда его наслаждение достигло предела, он усилил свои сокрушительные удары, вырывая у шведки безумные крики. Наконец, он взорвался с невероятным стоном.
 Это было потрясающе.
 Однако Малко оказался настолько трезв, чтобы отдать себе отчет в том, что несмотря на крики и мимику, сама Анита не испытала никакого наслаждения... Она встала, одергивая платье.
 — Это было изумительно. Думаю, теперь я буду хорошо спать.
 Заинтригованный, Малко наблюдал за ней.
 — Зачем вы занимались со мной любовью? — спросил он.
 Она удивленно посмотрела на него.
 — Потому что мне этого хотелось.
 Он покачал головой.
 — Вы просто решили мне это доказать, вот и все.
 — Вы хотите сказать, что я не получила удовольствия?
 — Нет, в тот момент, когда я овладел вами.
 Она смущенно засмеялась.
 — Я давно не занималась сексом. Вы причинили мне небольшую боль. В следующий раз будет лучше.
 Анита прильнула к нему, с упреком посмотрев на него большими голубыми глазами.
 — Я вам больше не нравлюсь?
 — Нет, нравитесь. Но мне бы хотелось знать, зачем вы меня обманули.
 — Обманула? Почему?
 — А насчет Сун-Бон. Вы ведь знали, что я был с ней, когда ее убили?
 — Но каким образом?
 — Она вам позвонила как раз до этого.
 — Это неправда. Зачем вы так говорите?
 Ее голос дрогнул, и он увидел, как у нее забегали глаза. Шведка не ожидала такой атаки. Они смотрели друг на дуга, не говоря ни слова. Малко почувствовал, как она снова овладела собой.
 — Я не понимаю. Что вы делали с Сун-Бон?
 — Я следил за ней, — ответил Малко. — Вы знаете, что я работаю на ЦРУ. Американцам стало известно, что северокорейцы готовят акции против американских атлетов во время Олимпийских игр. Мы пытаемся всеми силами помешать им.
 Она села на кровать, скрестив свои длинные ноги, более сексуальная, чем когда-либо, и посмотрела на него.
 — Почему вы задаете мне эти вопросы?
 — Потому что вы мне солгали. Я хочу знать зачем?
 Наступило молчание. Анита опустила глаза.
 — Вы ошибаетесь, — сказала она нежным голосом и придвинулась к нему. Ну прямо Самсон и Далила. — Я еще хочу вас, — прошептала она хриплым от желания голосом. — Раздевайтесь. Мне хочется всю ночь заниматься любовью.
 Нужна была железная воля, чтобы отказаться. Но у Малко не было желания вступать в эту игру. Он отстранил ее, чувствуя, что она ему больше ничего не скажет.
 — Подумайте, — сказал Малко. — Я завтра вам позвоню.
 Он тихо закрыл дверь и направился к лифту, испытывая некоторое чувство горечи. Если не считать сказочной эротической интермедии, он растратил свои возможности без особого результата. Казалось, что шведка играет двойную роль, но он не видел причины, толкавшей ее поменять лагерь. Ему не хотелось спать, а хотелось все обдумать, он пошел в «Ханаду» и сел в баре.
 — Водки.
 Малко чувствовал себя совершенно одиноким. Конечно, он продвинулся в расследовании, но ему не хватало еще какого-то недостающего звена в головоломке.
 Анита Кальмар несколько минут послушала шум в коридоре, постояла у двери, потом открыла ее, чтобы убедиться, что Малко действительно ушел. Тогда она вошла в номер и устремилась в другую комнату.
 Едва Анита отодвинула задвижку, как в комнату ворвалась какая-то фурия. В кожаных брюках, с забранными в хвост волосами, без косметики, с глазами, пылающими ненавистью. Ошеломленная шведка отпрянула назад. Никогда еще она не видела свою подругу в таком состоянии. Та схватила ее за платье и рванула его, обнажив грудь.
 — Сволочь!
 Анита открыла рот, чтобы возразить. От пощечины невероятной силы ей чуть не сорвало голову. Она отскочила, еле успев перевести дыхание. Противница наступала на нее шаг за шагом, преследуя ее по комнате, изрыгала ругательства и методично, жестоко била. Было слышно только, как по лицу шведки наносились удары.
 Прижавшись к стене, она взмолилась:
 — Успокойся, успокойся...
 Та схватила ее за горло. Ее пальцы были словно стальные, и из больших голубых глаз Аниты полились слезы...
 — Я тебя слышала! Ты орала как сука!
 — Я притворялась, уверяю тебя! — оправдывалась Анита.
 — Лгунья! Я видела тебя в замочную скважину. Ты наслаждалась как безумная. С этой американской свиньей, нашим худшим врагом...
 Она принялась бить ее головой об стену. Анита не оборонялась, пытаясь лишь оттолкнуть противницу. Прекрасно зная, что та могла бы одной рукой раздробить ей затылок... Оглушенная, она скользнула вниз вдоль перегородки, спасаясь от ударов. Вторая, немного успокоившись, нанесла ей удар между ног, от которого Анита издала пронзительный крик, схватившись обеими руками за ноги своего палача и заливаясь слезами.
 — Прекрати! Прекрати! — застонала она. — Я так рада снова тебя видеть! Я сделала все, что ты мне сказала.
 Эти слова только усилили бешенство той, она схватила Аниту за длинные волосы, отрывая ее от пола. Лицо ее было искажено от злобы.
 — Ты была рада меня видеть и отдалась этой грязной свинье с длинным носом... Ты орала от удовольствия. Я чуть было не вошла и не убила вас обоих...
 — Он набросился на меня неожиданно, — оправдывалась Анита. — Ты же знаешь, какая я возбудимая... Ты мне сказала, что я должна подыграть ему. Я думала о тебе все это время...
 — Ты думала обо мне! Когда я пошла на такой риск, чтобы тебя здесь увидеть! Ты все провалила. Я сказала, чтобы ты притворилась, чтобы он разделся совсем и был в нашей власти. Вместо этого ты дала себя вылизать как сука!
 Ее глаза горели яростью. Она вдруг засунула руку Аните под платье, пальцами вцепившись ей в низ живота, средним и указательным между ног, а остальными — в лобок. Таким способом она заставила ее подняться, хотя шведка кричала и рыдала от боли. Она оттеснила ее на кровать и толкнула, не отпуская пальцев.
 Девушка извивалась под ее руками.
 — Тебе бы нужно вырвать все нутро!
 Анита попыталась притянуть ее к себе, умоляя и плача.
 — Прошу тебя, прошу тебя! Прости меня!
 Уже там, в Северной Корее, она была околдована жестокостью своей подруги. И безумно увлечена. Даже ее пальцы, истязавшие ее самую интимную плоть, доставляли ей своеобразное наслаждение. Та, вероятно, это почувствовала, потому что вывернула пальцы, доставив шведке мучительную боль. Глядя ей в лицо, она бросила:
 — Ты помнишь, что сделали с таиландкой?
 Анита, заливаясь слезами, прошептала:
 — Да...
 Речь шла об одной таиландке, работавшей на японские спецслужбы, которая была раскрыта с помощью северокорейского контршпионажа. Обок Хю Кан заставила привязать се за лодыжки к двум автомобилям, и ее разорвали. Только от одного воспоминания шведка покрылась гусиной кожей. Обок смотрела на нее, не разжимая пальцев.
 — Я тебя прощаю последний раз.
 Она медленно отпустила ее. Анита сразу же скользнула к ней, шепча слова любви, обнимая, умоляя заняться любовью. Обок ее резко оттолкнула.
 — Ты мне противна! В следующий раз. Я ухожу. Я принесла тебе то, что должна была. Возьми. Ты знаешь, как со мной связаться.
 — Нет, нет, останься!
 Кореянка вырвалась, ни слова не говоря, и положила на стол визитную карточку. Анита пошла за ней до двери. Она попыталась прижаться головой к животу подруги, но бесполезно. Оставшись одна, Анита бросилась на кровать, испытав нервное потрясение. Травмированная плоть горела.
 Ее пальцы легко нашли дорогу. Постепенно от их привычной ласки на смену боли пришло удовольствие. Закрыв глаза, шведка думала об Обок, ее манере кусать ее взасос, когда она испытывала наслаждение. Тело Аниты изогнулось дугой, и она застонала от восторга.


* * *

 Малко поднимался с подземного этажа «Чосона», когда вдруг заметил женский силуэт высокого роста, выходивший из лифта. Женщина шла спиной, но что-то в ней показалось ему знакомым.
 Она вышла на крыльцо и остановилась, очевидно, в ожидании такси, освещенная огнями у входа в отель.
 Теперь Малко увидел ее профиль.
 Ему показалось, что у него останавливается сердце.
 Сомнений не было. Это была Обок! Ее кожаный наряд скрывал фигуру, но жесткое, высеченное лицо и глаза с нависавшими веками не могли его обмануть.
 Итак, круг замыкался. Что делала Обок в «Чосоне»? Он сразу же подумал об Аните Кальмар. Или шведка была ее жертвой, или соучастницей. Его рука скользнула к кобуре с пистолетом, он сделал шаг вперед и толкнул стеклянную дверь, прямо в спину Обок Хю Кан.




 Глава 14


 Все произошло за несколько секунд. В тот момент, когда Малко с пистолетом в руке появился за спиной Обок Хю Кан, перед ней остановилось такси. Задняя дверца открылась, автоматически включенная шофером, и кореянка скрылась в машине.
 Такси сразу отъехало.
 У Малко, опьяневшего от злости, не было времени действовать. Он мог только запомнить номер машины, которая уже исчезла. Убрав свой пистолет, он вернулся к портье.
 — Такси, быстро!
 — No taxi, sir, — ответил портье.
 Стоянка перед отелем была безнадежна пуста. Малко был в бешенстве. Обок Хю Кан в «Чосон» оказалась не случайно.
 Для очистки совести он спросил у портье:
 — Вы знаете женщину, которая только что вышла? Она живет в отеле?
 — Не знаю, сэр, спросите в рецепции.
 Он вошел и обратился к служащей у стойки. Та пожала плечами.
 — Я не обратила внимания, сэр. Если бы вы знали ее имя, я бы посмотрела по спискам.
 Малко не настаивал. Генерал Ким, конечно, опознал бы такси. Но сейчас у Малко было дело поважнее. Он поднялся на лифте и долго стучал в дверь Аниты Кальмар перед тем, как она открыла. Глаза у нее были красные, лицо опухло, черты заострились. При виде Малко на ее лице отразились удивление и испуг.
 — Что вы хотите? — пролепетала она, пытаясь закрыть дверь.
 — Поговорить с вами.
 Он без труда прошел внутрь. В шелковом халате цвета слоновой кости, она все еще была хороша. Опираясь на стол, Анита встала перед ним с неприступным видом:
 — Зачем вы вернулись?
 — Отсюда вышла одна северокорейская террористка. Ее зовут Обок Хю Кан. Она виновна во многих убийствах. Я хочу знать, что она с вами делала?
 Анита побледнела. Опустив голову и сжав зубы, она сначала замкнулась в злобном молчании. Малко видел, как судорожно поднималась ее грудь. Потом она посмотрела на него и сказала почти нормальным голосом:
 — Вы ошибаетесь, я никого не знаю с таким именем.
 Он приподнял ей подбородок.
 — Кто довел вас до такого состояния?
 Она покачала головой, отрицая очевидное.
 — Какого состояния? Со мной все в порядке...
 Ее пеньюар неожиданно распахнулся, и он увидел громадный синяк на левой ноге и длинный порез, который кончался между ног. Из него сочилась кровь...
 — А это?
 Она запахнула пеньюар.
 — Уходите, мне нечего вам сказать...
 — Вы будете обязаны все рассказать корейцам, — сказал Малко. — Дело очень серьезное. Эта женщина — убийца. Зачем она к вам пришла?
 — Убирайтесь!
 Она толкала его к двери. Он перестал бороться.
 — Прекрасно, — сказал Малко. — Я ухожу и звоню в корейское ЦРУ. Им вы дадите объяснения...
 Он направился к двери. Заливаясь слезами, Анита Кальмар догнала его и забежала вперед.
 — Постойте! Постойте! Я скажу вам правду.
 Она вцепилась в него, прекрасная, несмотря на свои слезы, — обнаженная грудь, затуманенный, мерцающий взгляд...
 — Я слушаю вас.
 — Это правда, — сказала она надломленным голосом. — Я знаю эту девушку. Она приходила ко мне.
 — Зачем?
 Анита шмыгнула носом, прошептав:
 — Это трудно сказать. Мы встретились, когда я была в Пхеньяне. Мы... симпатизировали друг другу. Она очень оригинальна. Я, я... Она мне очень нравится.
 — Вы в нее влюбились?
 Анита Кальмар кивнула головой.
 — Да.
 — Что она здесь делает?
 — Я не знаю. Она пришла сегодня вечером, а позвонила мне вчера. Она сказала мне, что нелегально в Сеуле и что хочет меня увидеть. Я была потрясена, я не думала, что когда-нибудь снова се увижу. Она ждала меня в соседней комнате и все слышала. Она была в бешенстве от ревности.
 — Вас не удивляет, что она в Сеуле?..
 — Я не занимаюсь политикой, — прошептала Анита. — И ничего не понимаю во всех этих историях. Я просто в нее влюблена.
 — У вас была связь через Сун-Бон?
 — Нет, нет, она ее не знает.
 Малко не настаивал. Шведка лгала. По крайней мере, теперь, после ее объяснений головоломка была полной. Оставалась только одна загадка — как она сбежала в Пханмунджом.
 — Где она сейчас?
 Шведка решительно закачала головой.
 — Не знаю, она не захотела мне сказать, ни где она, ни что делает в Сеуле... Она должна мне звонить.
 Анита вдруг бросилась к Малко на шею, начала извиваться около него, словно для того, чтобы развеять его сомнения. Пеньюар распахнулся, ее голая грудь прижималась к его костюму, она напирала на него животом, настаивала.
 Малко был убежден, что шведка не сказала бы ему, где Обок, даже если бы она это знала, что еще нужно было доказать. Он подумал, что позвонит генералу Киму, чтобы тот попытался проверить такси Обок. Он оттолкнул Аниту, но, опираясь на круглый стол, стоявший посредине комнаты, она вцепилась в него изо всех сил.
 — Идите ко мне, — шептала она. — Я еще хочу вас.
 Это было бы слишком после того, в чем она только что призналась. Ее признание охладило Малко, несмотря на прижимавшееся к нему роскошное тело. Через ее плечо его взгляд упал на лежавшую на столе визитную карточку. «Мебель Хюна». Итэвон стрит. Напротив станции метро «Эссо» и отеля «Нью-Янсан».
 Одно было несомненно — этой визитки не было здесь, когда он час назад уходил отсюда.


* * *

 Он мягко отстранил Аниту и посмотрел ей прямо в глаза.
 — Я согласен вас не выдавать при одном условии, — сказал он. — Эта женщина — опасная террористка. Как только она снова с вами свяжется, нужно меня сразу же предупредить. Даже если вы в нее влюблены.
 — Понимаю, — прошептала Анита. — Я сделаю это, уверяю вас.
 Еще одна прекрасная кандидатка на золотую медаль по лжи на Играх-88.
 С затуманенным взором Анита снова прижалась животом к Малко.
 — Вы знаете, я люблю не только женщин, — шептала она. — Вы можете вернуться, когда хотите. Вы меня спасете, вы прекрасно занимаетесь любовью...
 Она проводила его до двери и страстно обняла перед тем как ему уйти. Он вошел в лифт, терзаемый противоречивыми чувствами. Удовлетворением от сознания своей правоты, досадой — от того, что Обок от него ускользнула, и некоторой грустью из-за Аниты.
 Пока консьержка вызывала такси, он подумал, что сейчас надо действовать быстро... Он знал, что Обок Хю Кан находится в Сеуле для того, чтобы совершить террористический акт. Она очень быстро узнает от Аниты, что он в курсе и сделает все, чтобы ликвидировать его... У него только одно преимущество — адрес антиквара.
 Майкл Коттер ликовал. Он зажег огромную сигару и с наслаждением выдохнул дым.
 — Представляю себе физиономии наших дружков из корейского ЦРУ, когда они узнают, что их идол работает на Север! Что касается испорченной репутации, это смешно. Обок Хю Кан известна как опасная террористка. Хотелось бы узнать, почему она пошла на такой безумный риск — явиться в Сеул...
 — Не только ради того, чтобы найти свою возлюбленную, — сказал Малко.
 Резидент уже разговаривал по телефону. Малко услышал, как он попросил срочно встретиться с генералом Кимом. Он сразу же положил трубку и встал.
 — Едем, он нас ждет.
 — Что вы делаете? — спросил Малко.
 — Мы достаточно рисковали, — ответил Майкл Коттер.
 — Это уже отлично, что мы «засекли» эту террористку. А теперь бросим это дело.
 — Но нет никаких гарантий, что она у этого антиквара, — возразил Малко. — Это может быть просто почтовый ящик.
 — Пусть южнокорейцы выкручиваются.


* * *

 Генерал Ким, потягивая трубку, слушал Малко и Майкла Коттера. Его маленькие глазки пропадали в складках подвижного лица.
 — Мы нашли такси, — сказал он. — Обок Хю Кан попросила ее довезти до станции метро «Вансимни». Оттуда она могла отправиться куда угодно. Но через час за магазином этого Хюна будет установлено строгое наблюдение. Пусть мистер Линге идет туда, если эта террористка там окажется, она испугается и попытается сбежать. Мы легко ее поймаем, а?..
 — А если ничего не произойдет? — спросил Малко.
 Генерал Ким весело расхохотался.
 — В таком случае я арестую мистера Хюна и заставлю его допросить. Он быстро поймет, что он должен.
 Ангел пролетел с клещами в зубах.
 Малко не захотелось оказаться на месте мистера Хюна. В этом деле было уже достаточно трупов.
 — А Анита Кальмар? — спросил он.
 — Мы постараемся держать ее на расстоянии от всего этого, — обещал генерал. — Как-то это немножко неловко, а?..
 — Прекрасно, — одобрил Майкл Коттер. — Малко, я забираю вас с собой и вы поедете с Ун Самом... Мне не терпится узнать, что будет через несколько часов.


* * *

 Утром закрытые бары и дискотеки на Итэвон стрит имели слегка понурый вид. Малко, сидя на заднем сиденье «дэу», сразу заметил остановку «Эссо» и напротив магазин «Мебель Хюна» со скромной витриной, заполненный собранной отовсюду подделкой под старинную мебель, которой в квартале было навалом.
 Малко попросил остановиться подальше на сто метров. Обок могла расставить наблюдателей. К счастью, в квартале по магазинам ходило много иностранцев. Минут через двадцать он подошел к «Мебели Хюна», посетив всех его конкурентов, предлагавших «старинную» мебель, наверняка изготовленную на прошлой неделе. Прежде чем открыть дверь, он огляделся по сторонам: никаких признаков присутствия людей генерала Кима, никакого необычного оживления. Они, конечно, не задержатся. Лавка была заставлена инкрустированной перламутром безобразной мебелью из темного дерева, буддами, предметами из кожи, вычурными столиками. Из подсобки появился старый кореец. На вид ему можно было дать лет сто.
 — What do you want?
 — Красивую старинную мебель, — сказал Малко, — как эта.
 Он показал на большой аптекарский шкаф из тикового дерева, с десятками ящичков, с китайскими иероглифами на каждом из них.
 — У меня много красивых вещей, — заверил антиквар. — На складе. Это недалеко отсюда... Если хотите, я пойду за ключами.
 — С удовольствием, — ответил Малко.
 Старик исчез в подсобке и появился с огромной связкой ключей в руке.
 Они вышли, прошли несколько шагов и оказались на каменной лестнице, соединяющей Итэвон стрит с одним из переулков, извивающихся вдоль холма. Старик антиквар остановился перед деревянной дверью, запертой на висячий замок. Войдя внутрь, Малко увидел невероятное нагромождение мебели — книжных шкафов, сундуков, столов. Все из тикового дерева. Это занимало три смежных комнаты.
 — Настоящая старинная мебель находится в глубине, — сообщил антиквар.
 Они прошли через первый склад, под ногами у них пробежала крыса. Сине-зеленый свет пробивался через окно. Малко стал продвигаться среди нагромождения секретеров, столов, шкафов. Антиквар остановился во втором зале, где он стал рыться в невероятном хламе. Малко закончил обход, задержавшись перед прекрасной лаковой трехъярусной мебелью, потом пошел за ним.
 — Вам ничего не понравилось? — спросил антиквар.
 — Я посмотрю, я еще вернусь, — ответил Малко.
 Среди этой мебели можно было спрятать целый полк... Пусть генерал Ким заставит все проверить. Малко прошел через первый зал и вышел на улицу. Выйдя за ним, старик антиквар собирался запереть дверь. Глядя на Итэвон стрит, Малко вдруг заметил «дэу» с торчащими антеннами и генерала Кима.
 Группа была на месте.
 — У меня еще есть тут кое-какие дела, — сказал антиквар с улыбкой. — До свидания.
 Малко оставил его на складе и спустился по ступенькам.


* * *

 Мистер Хюн засеменил до громадного книжного шкафа во втором зале и тихонько постучал три раза. Шкаф сразу открылся, и из него бесшумно выбралась какая-то фигура в черном кожаном комбинезоне и кроссовках.
 У Обок Хю Кан лицо было искажено от злости. Сквозь щели своего укрытия она видела Малко, втайне желая, чтобы он ее заметил. Она была уверена, что, воспользовавшись неожиданностью, смогла бы нанести ему удар кулаком до того, как он среагирует. Конечно, это бы создало проблемы, но какая месть после того, что он сделал с Анитой!
 — Они внизу, — сказал Хюн приглушенным голосом. — Там машина с Намсана. Тебе нужно уходить.
 Обок Хю Кан задохнулась от ярости. Если ЦРУ и корейская разведка были здесь, значит, Анита ее предала. Она повернулась и слегка присвистнула. Крышка одного сундука тут же поднялась и появился мужчина маленького роста.
 — Уходим, Ечон, — сказала она.
 Хюн уже направился вглубь склада и освобождал доступ к спрятанной за мебелью двери, выходившей в другой переулок. Втроем они быстро это сделали. Обок обняла старика.
 — Ты тоже постарайся спастись. Иначе, ты знаешь, что они с тобой сделают.
 — Не бойся.
 Он посмотрел, как они удаляются по переулку. Ечон нес тяжелую сумку с ценными для них вещами. Хюн снова прошел через склад, вышел на улицу, запер дверь. Но вместо того, чтобы спуститься по большой лестнице, он поднялся по ней. В переулке, расположенном выше, стоял его фургон «киа», незаметный со стороны Итэвон стрит. Он сел за руль и поехал, не бросив ни единого взгляда на квартал, который он покидал навсегда и где, между прочим, прожил лет десять.


* * *

 Генерал Ким вышел из своего «дэу», сопровождаемого двумя «хондами». «Форд» с черными табличками СД был позади.
 — Ну, вы что-нибудь увидели?
 — Ничего, — сказал Малко, — но нужно обыскать этот склад.
 — Конечно, — ответил генерал. — Где мистер Хюн?
 — Он остался там.
 — Прекрасно, мы нанесем ему визит, — сказал он весело. — Это хороший сюрприз, а...
 Он ликовал. Отдав несколько приказов, генерал расставил своих людей между лавкой, Итэвон стрит, лестницами и складом. Малко, Ким, двое из его людей и Майкл Коттер подошли к двери склада. На ней висел замок.
 — Интересно, — сказал Малко. — Он снова вышел.
 — Мы бы его увидели, — возразил генерал. — Мы были перед лавкой.
 Он несколько раз постучал в дверь. Безуспешно. Он отдал приказ, и одним выстрелом один из полицейских разбил замок.
 — Все обыскать! — приказал генерал Ким своим людям.
 Десять минут стоял невероятный хаос. Полицейские со всего размаха открывали шкафы, сундуки, поднимая облака пыли, переворачивали мебель, проверяя все уголки. Ни Обок, ни антиквара там не было. Зато один из полицейских обнаружил в глубине аптекарского шкафа какой-то предмет, похожий на большой кусок мыла, желтоватого цвета и прямоугольной формы.
 Генерал Ким изучил его и фыркнул.
 — С-4, — бросил он.
 Военная взрывчатка большой мощности. Они снова вернулись в лавку. Продавщица, растерянная от испуга, ждала между тремя полицейскими. Генерал Ким допросил ее.
 — Где твой хозяин?
 — Я не знаю. Он ушел на склад.
 — Его нет там.
 — Тогда он, может, уехал отдать мебель в ремонт, на фургоне.
 — Куда?
 — В Мунсан.
 Генерал отдал приказ, и полицейский помчался во весь опор на поиски фургона. Через несколько минут он, запыхавшись, вернулся: фургона не было.
 Генерал Ким покачал головой.
 — Мунсан — это на севере, как раз перед демаркационной линией. Он сбежал. Попытаемся его перехватить. Он наверняка знает много интересного.


* * *

 Обок Хю Кан не могла даже проглотить чай, горло сводило от ярости. Расположившись в маленьком табоне в центре Сеула, со спрятанным в сумке пистолетом, заряженным одной пулей, она мысленно разбиралась в ситуации. Шведская сволочь ее предала! Эта мысль преследовала ее как наваждение.
 Она оставила карточку «Мебель Хюна» на виду. Но если не знаешь, о чем идет речь, невозможно догадаться, что это.
 Нужно было мужественно перенести неудачу... Анита Кальмар ей была еще нужна.
 Миссия Обок оказалась еще сложнее, чем предполагалось, и у нее сложилось впечатление, что во второй ее половине придется приносить жертву. Она не могла понять, как ее сеть была раскрыта. Даже Анита Кальмар не знала Ок Цун...
 Она выпила чай, уже заранее зная, как она отомстит. Шведка и американец заплатят первыми.


* * *

 Шоссе номер один тянулось к северным холмам среди сухих рисовых полей, вдоль деревень с разноцветными черепичными крышами. Хюн ехал не спеша, чтобы не привлекать внимания полиции. Дорожные кордоны были сняты в северном направлении, но полицейские сохраняли бдительность.
 Он находился между Кюмсоном и Мунсаном. Сразу после Мунсана Хюн по Мосту Свободы переехал через реку Имчхин, что для южнокорейских граждан обычно было запрещено. У него же был специальный пропуск, поскольку ему часто приходилось возить мебель в починку к одному мастеру, живущему в деревне к северу от Имчхин. Рядом был въезд в узкий туннель, ведущий в Северную Корею, проложенный под демаркационной линией. Очень ценный для перехода граждан. Пользоваться им для нелегального проникновения в Южную Корею — вдоль реки был установлен строгий контроль — запрещалось.
 Хюн вдруг заметил пробку на перекрестке шоссе номер один, расходившегося на две дороги: одна шла к Мосту Свободы, другая — вдоль реки Имчхин. У него забилось сердце. Полицейские в голубой форме проверяли все машины, а на дороге было поставлено заграждение, которое охраняли вооруженные солдаты. Никакой другой дороги не было, и если бы он вдруг развернулся, его бы сразу заметили. Он замедлил скорость. Очередь продвигалась достаточно быстро, и это давало ему надежду...
 До того момента, когда он понял, что полиция проверяет только грузовой транспорт, пропуская легковые машины... Пот выступил у него на затылке. Он захотел убедиться, что все пройдет нормально. Когда подошла его очередь, Хюн принял самый дурацкий вид. Полицейский наклонился к его стеклу и спросил:
 — Что ты везешь?
 — Мебель в починку.
 — Куда едешь?
 — В Пан-Мок.
 — Пропуск есть?
 — Да. Там есть мастер, который для меня работает.
 Он протянул полицейскому документ. Тот проверил его и, вскинув голову, вдруг напрягся.
 — Выходи!
 Старик Хюн принял решение за какую-то долю секунды. Захлопнув дверцу, он нажал на газ, прорвался первым и помчался. Он увидел, как солдаты отскочили от неожиданности, и дорога перед ним была свободна. Раздалось несколько выстрелов. Потом все стихло.
 Посмотрев в зеркало, он понял, что оторвался метров на двести. Если бы ему удалось от них уйти, он бы скрылся до того, как перейти на другую сторону.




 Глава 15


 Бело-голубая полицейская машина неслась по узкой 32-й улице, звуками сирены разгоняя городской транспорт. Сидевшие в ней четверо полицейских были в полной боевой готовности, но фургон «киа» исчез из вида.
 Они подъехали к перекрестку, резко притормозили, и шофер закричал какому-то крестьянину:
 — Эй, ты не видел, здесь фургон «киа» не проезжал?
 — Он повернул вон туда.
 Это была проходящая через холмы проселочная дорога. Значит, старик антиквар не собирался пересекать реку Имчхин. Впереди, на расстоянии пятисот метров, они увидели столб пыли, поднимавшийся за фургоном. Еще несколько минут — и они его догонят.
 Водитель фургона заметил их и стал делать зигзаги, чтобы помешать им проехать. Через установленный на крыше полицейской машины громкоговоритель ему приказали остановиться.
 Разумеется, результата не последовало.
 Один полицейский высунулся из окна и дал пулеметную очередь по шинам. Фургон сделал зигзаг. Проехав тридцать метров, он сорвался с виража и въехал в яму. Четверо полицейских выскочили из машины и, бряцая оружием, подбежали к фургону.
 — Выходи!
 Водитель сидел, облокотившись на руль. Полицейский открыл дверцу и вытащил его наружу, оторопевшего от потрясения, с окровавленным лицом.
 — Куда ты ехал?
 Хюн молчал. Они подозревали, что старик пытался добраться до одного из туннелей, прорытых северокорейцами. Вход в него был так тщательно замаскирован, что без его помощи проникнуть туда было невозможно. Старика толкнули к полицейской машине.
 Антиквар опустил голову. Ему было шестьдесят восемь лет, он чувствовал себя очень усталым. Всю жизнь он служил своей стране — Северной Корее, поселившись лет десять назад в Сеуле, отрезанный от семьи, не имея с ней никакой связи. Служил по убеждению. Уже во время войны с японцами он вступил в коммунистическую партию. Это была его семья и его друзья. Хюн подумал, что пыток не перенес бы. Его бы заставили говорить. Он стал бы предателем...
 Старик давно готовился к этому. Он обратился к стоявшему рядом полицейскому:
 — У меня в кармане сигареты. Можно мне взять одну?
 Тот разрешил. Ему было немножко жалко старика.
 Хюн взял сигарету. Полицейский поднес огня. Закинув назад голову, антиквар на него не смотрел. Он изо всех сил надкусил конец фильтра и сделал глубокий вздох.
 Хюн успел уловить запах горького миндаля, почувствовать, как сжалось его сердце, словно оно стало не больше мандарина, и через несколько секунд умер.


* * *

 Генерал Ким, потягивая трубку, вошел в холл отеля «Чосон», где его ждали Майкл Коттер, двое полицейских в гражданском и Малко. Кореец казался раздосадованным.
 — Хюна поймали, — сообщил он. — Но старик успел покончить с собой. Чтобы помочь нам найти Обок, остается только мисс Кальмар.
 — Она в номере, — сказал Малко. — Мы вас ждем.
 В лифте ехали молча. Малко долго стучал в дверь, наконец шведка открыла. Несмотря на макияж, было видно, что она осунулась. Узнав генерала Кима, она остолбенела. Анита попыталась закрыть дверь, но Малко сказал ей:
 — Будет лучше, если вы нас впустите...
 Шведка неохотно подчинилась. Заправленный в очень облегающие брюки бежевый мохеровый свитер подчеркивал ее роскошную грудь. Пятеро мужчин вошли в ее номер. Разговор начал Малко.
 — Анита, — сказал он, — я нашел вашу подругу благодаря адресу антиквара на Итэвон стрит. Вы солгали мне, заявив, что не знаете, где она...
 Изменившись в лице, девушка выкурила сигарету, пока Малко рассказывал ей о последних событиях.
 — Вы соучастница этой террористки, — заключил он. — Имейте в виду, что корейцы с такими вещами не шутят.
 Побелев, как мрамор, Анита прошептала:
 — Что вы от меня хотите?
 — Вы должны помочь нам найти Обок и рассказать, зачем она приехала в Корею.
 Шведка выдержала его взгляд.
 — Я не знаю, уверяю вас. Она дала мне визитку антиквара, чтоб связаться через него. То, что я вам сказала — совершенная правда... Я не знаю, где Обок.
 — Это меня не удивляет, — настаивал Малко. — Скажите нам правду.
 Упорствуя, она опустила голову.
 — Я ничего не знаю.
 Малко переглянулся с генералом Кимом, сделавшим ему знак пройти в соседнюю комнату, туда, где в прошлый раз скрывалась Обок. Как только они остались одни, кореец сказал ему:
 — Это очень неприятная история. Правительство сделало из мисс Кальмар героиню. Признание истины стало бы для нас страшной потерей репутации. Корейское ЦРУ на это не пошло бы, и новый президент тоже. Принимать шпионку как сестру...
 — Она упряма, да к тому же еще и влюблена, — заметил Малко, — она ничего не скажет...
 — Нужно поставить ей ловушку, — предложил генерал, — заставить ее подумать, что мы поверили ей. Она не профессионал и в конце концов приведет нас к своей подруге.
 — Хорошо, — сказал Малко, — но прикажите все-таки вашим людям обыскать ее номер. Если мы ничего не найдем, как я и предполагаю, у нас будет предлог сделать вид, что мы смирились.
 Они прошли в гостиную. Анита Кальмар молчала. Двое полицейских глазели по сторонам, а Майкл Коттер через окно смотрел на небо. Генерал Ким по-корейски отдал приказ. Полицейские сразу же устремились к шкафам и комодам.
 — Что вы делаете? — закричала шведка.
 — Мы проводим обыск, — ответил генерал Ким. — Ваши связи с опасной террористкой это оправдывают. У вас может храниться оружие.
 — Это смешно, — возмущалась шведка, — мне нечего прятать.
 Генерал Ким разразился своим веселым смехом.
 — Если мы ничего не найдем, я принесу вам свои извинения, с цветами, а?..
 Анита Кальмар, казалось, немного успокоилась. Она произнесла более твердым голосом:
 — Я действительно познакомилась с этой женщиной в Северной Корее, но я принадлежу к нейтральной стране, которая поддерживает отношения с двумя Кореями. Это не преступление, тем более что речь идет о чисто личных отношениях.
 Полицейские продолжали тщательно рыться в шкафах. Один из них наткнулся на коробку, из которой высыпались жевательные резинки. Полицейский собрал их и машинально развернул одну.
 — Это полезно для зубов, — заметил генерал Ким, улыбнувшись.
 Полицейский взял жвачку, разломил ее, положил в рот и стал рыться дальше, забравшись в шкаф.
 Он как раз отодвигал какое-то платье, когда вдруг, пошатнувшись, зацепился за пальто, сорвавшееся под тяжестью веса, и упал прямо на туфли Аниты. Она покраснела.
 — Моя одежда... что вы делаете?
 Другой полицейский поспешил ему на помощь вместе с генералом. Они вытащили его из шкафа, повернули и положили на спину. Майкл Коттер подошел и воскликнул:
 — Боже мой! Что это?




 Глава 16


 Рука полицейского все еще сжимала ткань. Рот был открыт, лицо посинело...
 Его коллега бросился к нему, пытаясь сделать искусственное дыхание, но генерал Ким отстранил его. Он видел во Вьетнаме достаточно смертей, чтобы распознать, и...
 — Оставьте, — сказал он, — тут уже ничем не поможешь. Он отравлен.
 Все повернулись к Аните Кальмар. Вцепившись руками в стоявший за ней стол, побледнев, она не могла оторвать глаз от трупа. Шведка была потрясена сильнее, чем все остальные. Губы ее шевелились, но она была не в состоянии вымолвить ни слова. Вдруг глаза у нее закатились, и она соскользнула на пол, упав в обморок.


* * *

 Лежа на кровати, Анита Кальмар открыла глаза и встретилась взглядом с Малко. Слезы сразу же потекли по ее лицу, и она залепетала на шведском языке... Потом, вцепившись в Малко, заговорила по-английски жалобным голосом:
 — Я тут ни при чем, уверяю вас! Я не знала. Поверьте...
 Ее трясло, с ней была истерика... Генерал Ким сидел у телефона в соседней комнате вместе с Майклом Коттером. Малко показалось, что на этот раз она не разыгрывала комедию.
 — Анита, — сказал он, — вы нам много лгали. То, что произошло, только доказывает, что ваша подруга Обок еще опасней, чем мы думали. Скажите нам правду. Это она передала вам жвачки?
 — Да, — вздохнув, призналась Анита.
 — Вы, знали, что в них? Судя по признакам, это похоже на цианистый калий.
 — Нет, нет, — воскликнула она, — я не знала... Она сказала мне совсем другое.
 — Начнем сначала. С вашего «бегства» в Пханмунджоме. Оно было настоящее?
 — Нет, — вздохнула Анита. — Но я действительно чуть не погибла. Северокорейский солдат ничего не знал. Он на самом деле хотел меня убить.
 — А японка?
 — Она должна была приехать вместе со мной. Ее смерть была неожиданной.
 — Как все произошло?
 — Это длинная история. Вначале я приехала в Северную Корею, ничего не подозревая. Как «мисс Швеция». Меня это забавляло и к тому же мне хорошо платили. Со мной были очень обходительны. Меня много раз принимал Ким Чен Ир, предлагал фантастические контракты. Я согласилась остаться на несколько недель.
 — Как вы встретились с Обок?
 Она опустила глаза, продолжая менее твердым голосом:
 — В самом начале. Мне представили ее как переводчика. Она меня везде сопровождала, была обходительна, и мы очень понравились друг другу. Обок повезла меня на уик-энд в горы, всячески угождала мне. Я привязалась к ней.
 — Вы испытывали к ней нечто большее, чем симпатию?
 Анита отвела взгляд.
 — Да, конечно, но...
 — Не лгите, прошу вас.
 Шведка поднялась и почти закричала:
 — Да, действительно, я в нее влюбилась! Не только из-за внешности, просто я увидела еще и неординарную личность. Притягательную.
 — Фанатичку...
 — Да, если хотите. Постепенно она начала рассказывать мне свою историю, и я поняла ее истинную роль: она была ответственной за тайные акции за границей и действовала по прямым приказам Ким Чен Ира, сына великого вождя. Признаюсь, меня это увлекло. Она меня к себе полностью привязала, промыла мне мозги. Я уже не смогла без нее обходиться.
 — Она вас о чем-нибудь попросила?
 Анита шмыгнула носом.
 — Да.
 — О чем?
 — Так, ничего серьезного. Обок мне объяснила, что южнокорейцы отказали Северной Корее в участии в Олимпийских играх, даже в нескольких видах спорта. Я сочла это несправедливым.
 — И что же вы решили? Травить людей?
 — Нет, нет.
 Она снова как безумная затрясла головой.
 — Нет, Обок мне все объяснила. Она хотела привезти меня в Корею так, чтобы я была вне подозрений и могла остаться здесь до Олимпийских игр. Потом она доставила пачки жевательной резинки, содержащие сильное слабительное. Обок взяла на себя труд купить мне форму участницы игр. То же самое предполагалось сделать и для японки. Когда я узнала, что меня собирается пригласить «Кореа гералд», я подумала, что это было бы еще проще... План состоял в том, чтобы раздать жвачку самым результативным американским атлетам и высмеять Южную Корею... Подорвать ее престиж.
 — И вы согласились? — спросил Малко, совершенно ошеломленный.
 — Да.
 — Вы знали, что вас в любом случае забрали бы?
 — Конечно, но это же было бы несерьезно. Южные корейцы могли бы меня выдворить, ну в худшем случае — посадить в тюрьму на несколько недель. Зато они были бы высмеяны...
 Она замолчала. Генерал Ким, закончив звонить по телефону, слушал ее, потягивая трубку. Он покачал головой.
 — Вы в самом деле поверили в эти сказки, мисс Кальмар?
 — Да.
 — Обок Хю Кан — опасная террористка, — сказал он. — Она забавляется не тем, что вызывает у людей понос, она их убивает. Этой жвачкой можно было бы отравить сотни...
 — Я прошу прощения, я не знала, — прошептала Анита Кальмар. — Я не собиралась делать ничего подобного.
 — Вы сами должны были ее раздавать?
 — Да, и еще разложить жвачку по всей олимпийской территории.
 — Выходит, вы знали, что Обок с вами здесь встретится?
 — А Сун-Бон?
 — Это моя связь. Я завербовала Сун-Бон давно.
 — Вы знали других членов этой сети? Антиквара? Ок Цун?
 — Нет.
 — Где сейчас Обок?
 — Я не знаю. Уверяю вас. Она наверняка не станет сейчас вступать со мной в контакт, раз вы нашли ее у Хюна, антиквара. Она должна меня остерегаться... — добавила Анита с некоторой грустью.
 По ее взгляду Малко понял, что она все еще влюблена в террористку. В дверь постучали, и вошел человек с мрачным лицом, лошадиной челюстью, в очках без оправы и плохо сшитом костюме.
 — Генерал Лим из корейского ЦРУ, — представил его генерал Ким.
 Генералы начали долгий разговор между собой, который продолжался больше десяти минут. Иногда даже резкий. Майкл Коттер сидел и грыз ногти. Наконец они замолчали, и генерал Лим подошел к кровати, на которой лежала шведка.
 — Мисс Кальмар, — сказал он строгим голосом на плохом английском языке, — мы очень огорчены тем, что только что раскрыли. Моя страна приняла вас с распростертыми объятьями, а вы нас так бессовестно предали...
 — Я прошу прощения, — прошептала Анита.
 — Если бы мы были в Пхеньяне, — продолжал он, — вас бы пытали, возможно, казнили бы. Здесь мы вам ничего не сделаем. Мы считаем, что вы тоже стали жертвой северокорейского терроризма. Вас даже сразу не вышлют, чтобы нам не потерять свой престиж.
 — Спасибо.
 Генерал Лим продолжал:
 — Разумеется, надо будет сделать письменное признание, которым мы в случае необходимости воспользуемся. Продолжайте жить как обычно и ждите других инструкций.
 Он попрощался легким кивком головы и вышел из комнаты. Полицейский, заворачивал жвачку в бумагу. Пришли другие и стали все фотографировать: труп отравленного полицейского, Аниту Кальмар, жвачку, Аниту Кальмар со жвачкой в руке... Настоящее кино. По лицу шведки текли слезы. Все это продолжалось более часа. Труп унесли. Малко был не в себе. Только генерал Ким продолжал курить свою трубку... Наконец воцарилась тишина. Труп унесли на носилках, вещественные доказательства завернули в полиэтиленовые пакеты. Два часа для Аниты прошли как двадцать лет.
 Она была совершенно разбитая, с темными кругами под прекрасными голубыми глазами.
 — Мне бы сейчас хотелось отдохнуть.
 — Попозже, — сказал Малко.
 Генерал Ким, Майкл Коттер и он оказались в коридоре. Генерал засмеялся своим обычным искусственным смехом.
 — Если бы мой друг Лим был японцем, он бы сделал себе харакири! Я считаю, что его карьера в корейском ЦРУ закончена. Это он руководил расследованием дела Аниты Кальмар...
 — Анита легко отделалась, — сказал Малко.
 — Да, как подумаю, что она собиралась отравить наших атлетов, — вздохнул Майкл Коттер. — Эти северокорейцы — буйные сумасшедшие...
 — Это черт знает что такое, — добавил Малко. — Они манипулировали Анитой, играя на ее чувствах к кореянке. Прекрасная работа.
 Майкл Коттер, входя в лифт, махнул рукой.
 — Теперь это уже не так срочно. Поскольку ее заговор раскрыт, сеть развалена и южнокорейцы ею займутся. Они не станут с ней обращаться так же, как с Анитой Кальмар, и если поймают ее — разрежут на куски...
 — Я не согласен с вами, — сказал Малко. — Нужно найти Обок. И как можно скорее.
 — Зачем? — спросил американец.
 — Обок нечего делать в Сеуле так рано. Она могла доставить отравленную жвачку позднее. До Олимпийских игр еще несколько месяцев. А каждый день, проведенный в Сеуле, представляет для нее большой риск. Значит, есть еще какая-то причина для ее присутствия.
 — Какая?
 — Какая-то другая акция, — ответил Малко. — О которой Анита, возможно, и не знает. Или Обок могла попросить Аниту оказать ей невинную услугу, а за ней может скрываться страшная ловушка.
 Генерал Ким вынул изо рта трубку.
 — Думаю, что вы правы. Она нам сказала не все, и доводы мистера Линге безупречны. Обок Хю Кан сейчас в Сеуле для того, чтобы совершить какую-то акцию.
 — Но атлетов здесь еще нет, — возразил Майкл Коттер.
 Генерал Ким с ласковой улыбкой посмотрел на него.
 — В Сеуле десять миллионов корейцев, мистер Коттер. Это тоже неплохая цель.


* * *

 Обок Хю Кан разложила на полотенце патроны 25-го калибра и тщательно смазала их, перед тем как зарядить маленький пистолет «уник», который она носила прикрепленным повыше правой лодыжки в кобуре, сделанной как раз по его размеру. Вообще-то она никогда не доверяла огнестрельному оружию, но иногда оно было необходимо. Действуя руками, закаленными от долгих тренировок таэквондо, она одним ударом могла разбить затылок любому мужчине.
 Обок стала делать зарядку.
 Комната была такая маленькая, что она касалась стен руками. На полу лежал матрас, стояла спиртовка и немного еды. Пахло кимчхи. Через открытое окно доносился уличный шум. Конечно, без комфорта, но зато два входа, в случае чего она могла сбежать через лабиринт переулков, уходивших вверх над торговым кварталом. Комнату снял ее сообщник Ечон. В глубине квартала возвышался белый силуэт отеля «Хьятт». Она смотрела на него с ненавистью. Как бы ей хотелось его взорвать, превратить в пыль. Увы, это не входило в ее программу...
 Через десять минут Обок растерла все тело полотенцем, смоченным в холодной воде, и натянула на себя комбинезон на нейлоновой подкладке и кроссовки. Обок была совершенно спокойна. Небо было яркое в это воскресное утро, и казалось, что все хорошо. Маленькое ателье под ее комнатой не работало. Обычно же стук швейных машин сотрясал весь деревянный дом с голубой крышей.
 Одевшись, Обок вынула из холщовой сумки маленький японский приемник «Панасоник». Открыла его. Внутри, рядом с тремя батарейками, находился часовой механизм, соединенный с кнопкой будильника. Обок осторожно нажала на кнопку. Цепь замкнулась, и красная лампочка замигала. Оставалось только обозначить время, передвигая ползунок для поиска радиостанций. Каждая отметка составляла десять минут.
 Приемник работал. Она положила его в сумку. Там было сто граммов взрывчатки С-4. Обок вытерла руки, влажные от испарины. Взрывчатка всегда вызывала у нее некоторый страх, даже самая надежная. Потом, сев в позу лотоса и закрыв глаза, сосредоточилась. То, что ей предстояло сделать, ее совершенно не смущало. Но она должна была прекрасно владеть собой. Через двадцать минут она вышла из гипноза, отдохнувшая, с ясной головой. Взяв сумку, она спустилась по деревянной лестнице, выходившей в переулок. Все было закрыто. Отсюда она вышла на Итэвон стрит, заставленную вдоль тротуара лотками.
 Толпа оглушала. Обок толкали, сжимали — ей вдруг стало страшно. Она пробежала сто метров, до небольшого тупика, и остановилась перед деревянной дверью в какой-то гараж, от которого у нее были ключи.
 Обок проскользнула внутрь, заперлась и включила свет. Почти все место в гараже занимала «хонда» голубого цвета с четырьмя дверцами. В глубине находился верстак с телефоном и инструментами. Машину две недели назад угнал со стоянки отеля «Чосон» Ечон, который был в Сеуле уже давно.
 Она открыла багажник «хонды». Он был наполнен кусками взрывчатки С-4, тайно вывезенной из Северной Кореи в Сеул антикваром Хюном. Взрывчатки было пятьдесят килограммов. Кроме того, два больших газовых баллона.
 Кореянка вынула из сумки «Панасоник» и прижала его между двумя кусками взрывчатки. Оставалось только установить часовой механизм. Она колебалась. Если бы она строго подчинялась приказу, она должна была бы вывести машину и достичь цели. Но от ревности и злости ей сводило живот. И от желания взять вверх тоже. Вытерев руки, Обок подошла к телефону и набрала номер.
 — Отель «Чосон», здравствуйте, — сообщил голос телефониста.
 — Пожалуйста, мисс Кальмар.
 В это время Анита была в постели. Обок подумала об американском шпионе и плюнула от ненависти. Ведь эта сука могла быть и с ним.
 — Алло?
 Это был голос шведки.
 — Мистера Джонсона, — попросила Обок.
 Сначала было молчание, а потом последовал ответ:
 — Вы ошиблись.
 — Извините.
 Она повесила трубку.
 Открыв дверь гаража, она села за руль и включила мотор, выезжая задним ходом в тупик. Потом закрыла дверь и выехала на Итэвон стрит, сразу же затерявшись в потоке машин... Таких «хонд», как у нее, было тысячи. Тем более в это предвесеннее воскресенье, когда все жители Сеула были на улице.
 Скоро она узнает, дорожит ли ею Анита Кальмар.




 Глава 17


 Малко наблюдал за Анитой, завернувшейся в полотенце, которая поставила поднос с завтраком на кровать. После ее признания он от нее не уходил. Она опять занималась с ним любовью как ни в чем не бывало.
 В прессу ничего не просочилось по делу об отравленных жвачках. Корейцы не хотели пугать иностранцев. Анита Кальмар продолжала давать интервью о своем побеге.
 С одной только разницей — теперь за ней всюду следовал так называемый «кинооператор» Кэй-би-эс, на самом деле — агент корейского ЦРУ.
 За исключением Малко и генерала Кима, никто не думал всерьез, что она снова увидит Обок.
 Зазвонил телефон. Малко был далеко, и Анита сняла трубку.
 — Вы ошиблись, — сказала она.
 Шведка стала наливать кофе и положила сахар. Малко наблюдал за ней. Можно было подумать, что они всю жизнь прожили вместе. В шелковом пеньюаре цвета слоновой кости она была воплощением несбыточной мечты для любого нормального холостяка. Однако...
 — Кто это?
 — Просто ошиблись. Спрашивали мистера Джонсона.
 Она легла рядом с ним, потянулась, и кремовый шелк натянулся у нее на груди. Малко прикоснулся к выпуклым ягодицам. Он уже злоупотребил ими как только можно. Военный трофей...
 Они больше не говорили ни об Обок Хю Кан, ни о цианистом калии. Ничего подозрительного не происходило. Анита посмотрела на небо.
 — Погода прекрасная, мы могли бы выйти. Мне бы хотелось купить книги. Здесь под Киобо билдинг, рядом с американским посольством, есть большой книжный магазин.
 — Хорошая мысль, — согласился Малко.
 В его распоряжении по-прежнему был Ун Сам и машина Майкла Коттера. Правда, резидент не считал необходимостью немедленный арест Обок, полагая, что это проблема корейцев. Оказывал давление только генерал Ким.
 Малко был убежден, что Анита не выдержит, если что-нибудь произойдет. Шестое чувство подсказывало ему, что Обок еще в Сеуле. Он никогда не выходил без заряженного пистолета.
 Малко наблюдал за Анитой, пока она надевала белое кружевное белье, свитер и брюки, обтягивающие ее восхитительные ягодицы. Их взгляды встретились, и то, что Анита прочла в его глазах, заставило ее улыбнуться.
 — Сразу, как только вернемся... — сказала она.
 По воскресеньям ездить было немного легче. Ун Сам ждал внизу в «дэу». Мнимый «кинооператор» сел рядом, и они поехали в центр. Светящееся панно напротив мэрии показывало число 164. Над отелем «Кореана» развевались большие олимпийские знамена.
 Киобо билдинг, с его двадцатью двумя этажами затемненных стекол, не уступал Манхэттену. Вход был сзади, впереди — двор, куда въезжали машины, перед тем как припарковаться. Ун Сам всех высадил и поехал на подземную стоянку. Анита и Малко в сопровождении «кинооператора» вошли в большой зал, откуда шли эскалаторы, ведущие к самому большому в Сеуле книжному магазину. Плотная толпа народа оттеснила их. Малко пробрался первым. Он обернулся и увидел, что Аниты нет за ним. Она стояла и смотрела на большие фрески, украшавшие стены. Повернуть назад было невозможно: зажатому толпой, ему нужно было теперь спуститься, а потом снова подняться на эскалаторе, движущемся в обратном направлении.
 Анита все еще стояла в зале вместе с «кинооператором». Теперь она уже смотрела на улицу, туда, где останавливались машины, высаживая пассажиров. Малко уже возвращался, поднимаясь на эскалаторе, когда вдруг увидел, как у входа остановилась какая-то «хонда». Он услышал звук клаксона, и шведка сразу же направилась к двери. Сбежав с эскалатора, Малко заметил за рулем «хонды» женщину в черных очках. Переднее правое стекло машины было разбито.
 Анита пробежала через тротуар.
 Открыв заднюю дверцу, она бросилась в машину, «кинооператор» бежал за ней. Расталкивая зевак, Малко помчался к ним, на ходу вынимая пистолет. Он увидел, как из окна машины появилась рука, державшая какое-то оружие, дуло которого показалось ему слишком большим. «Кинооператор» упал, вытянув руки вперед, и растянулся на земле в тот момент, когда «хонда» тронулась с места. Она выехала со стоянки через небольшую аллею без тротуара и скрылась. Прохожие устремились на помощь «кинооператору». Какая-то женщина закричала от ужаса, увидев его залитое кровью лицо. Подошел Малко. Кореец получил две пули: одну — в правый глаз, другую — в щеку. Никто не слышал звуков выстрелов. На пистолет был надет глушитель.
 Захмелев от ярости, Малко бросился к громкоговорителю, предназначенному для вызова машин из подземного гаража.
 — И-о, И-о [36] , — кричал он.
 Это были первые две цифры номера машины. Ун Саму все-таки потребовалось три минуты, чтобы подъехать. Было ясно, что нечего даже пытаться догонять «хонду». Все равно что искать иголку в стоге сена...
 — В корейское ЦРУ, к генералу Киму, — сказал Малко.
 Обок Хю Кан похитила шведку прямо у него из-под носа, убив телохранителя. На этот раз у них не было никакой зацепки...
 «Хонда» вошла в один из туннелей, дырявивших холм Намсан как швейцарский сыр. В темноте Анита сразу же пересела на переднее сиденье. Заливаясь слезами, она прижалась к кореянке.
 — Господи, я и не думала уже когда-нибудь тебя увидеть. Это ужасно. Зачем ты это сделала?
 — Что? — сухо спросила Обок.
 — Отравленная жвачка, я...
 — Что это за история?
 Анита пересказала ей эпизод с полицейским, отравленным цианистым калием. Обок пренебрежительно толкнула ее плечом.
 — Это все манипуляции корейского ЦРУ. Они подменили то, что я тебе дала. Какая же ты наивная.
 Она повернулась к шведке, пылая презрением.
 — Ты меня предала, ты рассказала, где я скрываюсь.
 — Нет, нет.
 Анита ломала себе руки. Внезапно они выехали на свет, оказавшись на улице, огибающей парк Намсан. Вдали, на юге, проходила река Ханган. Обок пыталась скрыться, направляясь к кварталу Итэвон. Она была уверена в том, что ее противники не успели разглядеть номер украденной ею машины.
 — Как же тогда они узнали? — настаивала она.
 Анита заливалась слезами.
 — Это он, этот человек, он...
 — Твой любовник?
 — Нет, да. Он пришел вслед за тобой и увидел визитку Хюна, антиквара. Он понял. Я ничего ему не говорила... Уверяю тебя.
 Обок пожала плечами.
 — Неважно, но старик умер из-за тебя. Это был мужественный боец.
 Анита Кальмар съежилась на сиденье, вся в слезах, пожирая Обок глазами. Она осторожно положила ей руку на ногу.
 — Я прошу у тебя прощенья...
 Обок оттолкнула ее.
 — Отстань от меня, ты всего лишь сука, продавшаяся империализму и мужикам. Говорила мне, что никогда ни к одному не прикоснешься.
 — Я не такая сильная, как ты, — жалобно заскулила Анита. — Но обещаю тебе...
 У нее пробежала дрожь по животу. Она была очарована жестокостью кореянки, ее фанатизмом, физической силой. Всем тем, чего ей так недоставало. Мысль о том, что она убийца, делала ее еще больше влюбленной. Она снова прижалась к кореянке, на этот раз Обок не оттолкнула ее руку, скользившую вверх по ноге. Анита дрожала от возбуждения. Она не видела прохожих, магазины, оживление на улицах, целиком отдавшись радости встречи с женщиной, в которую была так безнадежно влюблена. Даже про историю с жвачкой она забыла. Положив голову на нога кореянке, она прошептала:
 — Я сделаю для тебя все, что ты захочешь...
 Обок сунула правую руку ей под свитер и садистски схватила ее за грудь, сжав ее изо всех сил. Шведка застонала:
 — Ты мне делаешь больно!
 Обок коснулась соска, царапнув его ногтем.
 — Я должна была бы сразу тебя убить, — сказала она, — вместо того кретина сыщика...
 Анита стонала от удовольствия и боли.
 Крепкие руки Обок вызывали у нее такое чувство, какого не мог вызвать ни один мужчина.
 — Куда мы едем? — спросила она.
 — Молчи, или я выброшу тебя из машины!
 Шведка бросила на нее умоляющий взгляд.
 — Нет, нет!
 — На этот раз ты сделаешь все, что я скажу...
 — Да, да, конечно.
 Обок повернула в тот самый тупик, где она взяла «хонду». Кореянка вышла, открыла дверь и завела машину в гараж. Заперев дверь на ключ, она увлекла Аниту в соседнюю пристройку. Там стояли сваленные в кучу бидоны, верстак, на земле в углу валялась циновка. Через узкое окно проникала слабая полоска света. Здесь было омерзительно, но шведка не обращала внимания.
 Она обвила сильное тело Обок как осьминог, повсюду ее целуя, потихоньку соскользнула и оказалась перед ней на коленях. Та позволяла ей это делать. В какой-то момент она подняла ее голову, схватив за светлые волосы.
 — Ты думаешь, для чего я заставила тебя прийти?
 — Не знаю.
 — Для этого. Мне тебя не хватало.
 Анита вскрикнула от счастья. Значит, Обок ее простила! Она лихорадочно схватилась за застежки ее комбинезона. С насмешливой и презрительной улыбкой кореянка позволила Аните снять с нее комбинезон и трусы. Шведка ласкала влюбленным взглядом выбритый лобок, мускулистое тело, крепкую, как у борца, грудь. Потом она окунула свои длинные волосы ей между ног. Та незаметно расслабилась, Анита скользнула языком вдоль ее ноги как шаловливая маленькая змейка.
 Кореянка не сопротивлялась, пассивная, холодная с виду. Когда же руки Аниты коснулись ее бедер, а потом ягодиц, она не смогла удержаться и застонала. Шведка посмотрела на нее.
 — Тебе нравится?
 — Молчи!
 Анита послушалась, медленно поднялась и встала перед ней. Она лихорадочно сбросила свой свитер и брюки. Нежно поцеловала Обок в уголки губ, прижимая свою роскошную грудь к маленькой упругой груди Обок. Тело ее горело от возбуждения.
 Она задыхалась от желания, но сдерживала себя, зная, что Обок не простит ей, если все пройдет так быстро. Анита забыла про гнусную обстановку, запах капусты, даже холод. Первый раз она занималась любовью с Обок в Северной Корее, после сауны и ледяной ванны. Кореянка растерла ее грубым соломенным жгутом, а потом овладела ею по-мужски.
 Сейчас Обок была неподвижна как статуя, словно и не было ее пылающего и прильнувшего к ней тела. Анита принялась целовать ее лицо и, осмелев, скользнула кончиком языка между сухими губами. Наконец губы Обок раскрылись, и они коснулись друг друга языками. Анита застонала от счастья. Это была первая реакция кореянки.
 — Ты красивая, — прошептала она, прервав поцелуй.
 Ответа не было.
 Анита оторвалась от ее губ, медленно спускаясь вниз, вылизывая каждый сантиметр ее кожи. Она чувствовала, как тело Обок быстро расслаблялось, словно кто-то его массировал, но руки ее оставались безжизненны, не отвечая на ласки. Анита задыхалась от возбуждения. Она снова встала на колени, потом подняла голову:
 — Иди.
 Со вздохом явного утомления Обок сначала присела на циновке, потом легла, прислонив голову к деревянному чурбану и слегка раздвинув ноги.
 Этот ритуал женщины не могли совершить уже несколько месяцев. К Аните снова возвращались все жесты, все ощущения. Она села на колени перед Обок, наклонилась над ней, лаская ее грудь и пальцами скользя по ее животу.
 Обок оставалась холодна, как мрамор, и Аните хотелось рыдать от отчаянья. Однако та не противилась. Шведка так разошлась, что Обок воскликнула строгим голосом:
 — Мне больно! Ты неловкая!
 Анита остановилась. Слега отпрянув назад, она снова принялась ласкать ей грудь и живот. Ею владела одна мысль — доставить Обок удовольствие.
 Наконец последовала какая-то реакция. Анита застонала от счастья. Она прильнула к ней, скользя руками по ее телу и долго языком лаская ее плоть. Она вкладывала в ласки всю свою душу. Обок оживлялась постепенно. Шведка прервалась на несколько секунд, чтобы перевести дыхание, и Обок прошептала хриплым голосом:
 — Продолжай!
 Она послушалась, сдерживая себя изо всех сил. Теперь уже Обок извивалась под ее ласками, издавая стон удовольствия:
 — Нежнее, нежнее!
 Анита знала, как доставить ей наслаждение, и могла продлевать удовольствие до бесконечности.
 Наконец кореянка вдруг покраснела, выбросила живот вперед и выгнулась дугой. Она захрипела, и ее руки схватили затылок Аниты, словно стараясь протиснуть ее лицо в свое чрево.
 Они кричали вместе от наслаждения.
 Обок еще лежала, вцепившись руками в светлые волосы.
 Они оставались лежать так несколько секунд, потом кореянка посмотрела на часы и сказала спокойным, ровным голосом:
 — У нас еще есть дело.
 Анита покорно встала. Когда ей захотелось обнять Обок, та ее сухо оттолкнула.
 — Тебе мало? Ну, ты настоящая сука!
 В один миг одевшись, кореянка взяла Аниту за руку и подвела к «хонде».
 — Видишь эту машину? Знаешь, что в ней?
 — Нет.
 — Пятьдесят килограммов взрывчатки.
 У шведки сжалось сердце. Она снова опустилась на землю. Ее растерянный взгляд был прикован к кореянке.
 — Зачем?
 — Проучить империалистических марионеток.
 — Зачем ты мне об этом говоришь?
 Прекрасно зная, что Обок не шутит, Анита почувствовала, как ее охватывает паника.
 — Ты мне поможешь. Это единственный способ искупить свое предательство.
 — Да, — робко сказала шведка.
 — Очень хорошо. Как только мы выполним свою миссию, уедем на Север. Ты сможешь жить со мной сколько захочешь.
 — Это действительно необходимо сделать? — жалобно спросила Анита.
 — Да. Ты отказываешься?
 Обок уже угрожала.
 — Нет, нет!
 — Хорошо, я сейчас объясню тебе, что мы будем делать.




 Глава 18


 Обок прервал легкий стук в дверь гаража. Ее правая рука потянулась к лодыжке, вытаскивая маленький пистолет. Анита Кальмар смотрела на нее, словно зачарованная коброй. Она была влюблена в нее сейчас как никогда. Та стояла прицелившись и не шевелилась. Послышалось еще три равномерных стука. Кореянка расслабилась и открыла дверь. Это был Ечон. Шведка удивленно посмотрела на его детское лицо.
 — Это наш товарищ Ечон, — представила Обок. — Сейчас я тебе объясню, что ты должна делать.
 — Да, — послушно сказала Анита.
 Ей казалось, что она раздваивается.
 — Ты поведешь эту машину до площади Йоидо. Знаешь, где это?
 Это была самая большая в мире площадь, вмещающая три миллиона человек, расположенная в южном квартале города.
 — Да.
 — Оставишь ее в западной части площади, там где дают напрокат велосипеды. Я буду ждать тебя напротив здания Кэй-би-эс. В белом «киа».
 Анита широко раскрыла глаза.
 — Но почему я?
 — Чтобы ты искупила свою вину. Я хочу, чтобы ты приняла участие в этой акции.
 Шведка послушно опустила голову. Обок протянула ей ключи от «хонды».
 — Я поеду первая в «киа». Мы ждем тебя в тупике. Не делай глупостей, я буду за тобой следить. Если ты не послушаешься, знаешь, что с тобой будет.
 Пока Анита садилась за руль «хонды», она отошла. У шведки так дрожали руки, что ей было трудно завести машину. Обок издали наблюдала за ней. Анита увидела в зеркало маленькую, совершенно новую белую «киа»... Она плакала, раздираемая желанием понравиться Обок и чувством, что должна совершить чудовищное преступление.
 Анита тронулась в путь с воспаленной головой, зная, что нужно что-то делать, но не представляя, как.
 Движение на Итэвон стрит мешало ехать. Уголком глаза она заметила маленькую белую «киа», которая пристроилась за ней. В это воскресное утро улица была особенно оживленной. Анита вела машину как можно медленнее, пытаясь найти какое-нибудь решение.
 Конечно, она могла остановиться и попросить защиты у полиции. Но ей с трудом удавалось объясняться по-корейски, и ее бы не поняли. У Обок было в десять раз больше времени, чтобы убить ее и вернуть себе «хонду», начиненную взрывчаткой.
 Каждый метр для нее был пыткой. Она вдруг подумала, а что если Обок просто решила ее проверить и таким образом отомстить за ее предательство. Северокорейцы любили подобные уловки, видимость наказания... Может быть, в «хонде» и нет ничего опасного...
 Анита колебалась. От рассеянности она проехала на красный свет на углу Итэвон и Ханнамо. «Киа» остановилась правильно.
 Полицейский засвистел. В Корее не шутят с правилами. Поскольку «хонда» не остановилась, он запомнил номер и сразу же передал его в полицейское управление по переговорному устройству, висевшему у него на плече.
 Анита не знала, что делать. Чтобы попасть на площадь Йоидо, ей нужно было повернуть направо, потом спуститься по Ханнамо к реке и проехать по мосту Ханнам. Она неожиданно повернула налево на тихую улицу, извивающуюся около холма Намсан.
 С левой стороны расположились роскошные резиденции, а с правой — на склонах холма был разбит парк. В этот утренний час там было мало народа.
 Анита увеличила скорость. Улица была пустынна. Она колебалась. Обок видела, куда она повернула, и, конечно, собиралась ее догнать. Искать полицейский пост у нее не было времени. Нужно было предупредить о том, что она везла. Анита продолжала ехать, механически ведя машину.
 Неожиданно она заметила телефонную будку, стоящую в начале уходящей на холм аллеи, запрещенной для грузового транспорта. Шведка резко остановилась и, убедившись, что за ней нет «киа», выскочила из машины.


* * *

 Обок от досады даже вскрикнула. Спина полицейского стояла прямо перед капотом «киа». Попадаться нельзя было... Она должна ждать на светофоре, глядя в ту сторону, куда исчезла Анита. Почему она свернула налево? У нее подвело желудок от тревоги и ненависти.
 — Ты не должна была сразу давать ей машину! — закричал Ечон.
 — Замолчи, — ответила она, чтобы себя успокоить. — Я уверена в ней.
 Она рванула с места, заскрипев шинами, и повернула налево. «Хонды» не было! Поглощенная дорогой, она едва не проехала будку, упустив из виду стоявшую перед ней машину. Ечон завопил:
 — Смотри!
 Она повернула, и сердце ее замерло. Анита Кальмар как раз лихорадочно набирала номер. В тот момент кореянке захотелось разорвать ее, вырвать у нее сердце. Сделав резкий вираж, она поехала по дороге, преградив путь «хонде». Остановилась, выскочила из «киа» и бросилась к будке.


* * *

 — Не вешайте трубку, — послышался певучий голос телефонистки из «Силлы».
 Аните захотелось кричать. Она сначала напрасно звонила в «Чосон». Малко там не было. Он был единственный, кого она могла предупредить. Гудки в трубке повторяли удары ее сердца. Наконец трубку сняли, и Анита услышала голос Малко: «Алло!». В этот момент она обернулась и увидела Обок, которая мчалась к ней. Оставалось несколько секунд. Малко повторил: «Алло».
 — Это Анита! — она рыдала. — Простите, простите, она меня заставила. Здесь машина с...
 Дверь кабины почти была сорвана. Анита почувствовала, как ногти вонзились ей в руку, и завыла от боли.
 — Прекрати, пусти меня!
 — Где вы? — кричал в трубку Малко.
 Женщины боролись. Кореянка пыталась вытащить из будки Аниту, вцепившуюся в трубку намертво, как безумная. Одним ударом по кисти Обок удалось заставить ее отпустить трубку. Схватив шведку за волосы, она рванула ее, ударив о металлическую стойку. Анита еще успела крикнуть, не зная, слышит ли ее Малко.
 — Йоидо...
 Она упала на землю. Изо всех сил Обок зверски ударила ее ногой в живот, и шведка скрючилась, взвыв от нечеловеческой боли и разлившейся желчи. Вышел Ечон, беспокойно оглядываясь на редкие автомобили, проезжавшие мимо. К их счастью, « киа» заслоняла тело, распростертое на земле. Он произнес спокойным голосом:
 — Кончай, товарищ, нам некогда.
 Он знал, что одним приемом таэквондо Обок могла убить свою подругу. Та бросила взгляд на дорогу, ведущую вверх по холму, перегороженную цепочкой и предназначенную только для пешеходов. Увидев, что цепочка не заперта, Обок сняла ее, бросила на землю и позвала Ечона.
 — Помоги мне.
 Они затащили Аниту в «хонду». Кореец улыбнулся зверской улыбкой.
 — Хорошая мысль.
 — Нет, — сказала Обок, — для этой суки есть и получше.
 Она кипела от ярости и ненависти, ей хотелось бы живьем разрубить ее на куски. Ечон беспокойно оглядывался.
 — Могут поднять тревогу.
 — Не бойся, — отрезала Обок, — я свое дело знаю...
 Она вскочила в машину и села за руль «хонды». Ечон хотел сесть рядом с ней, но она оттолкнула его.
 — Садись в «киа» и езжай за мной.
 Он послушался, и обе машины поехали по дорожке. Обок вышла и повесила цепочку на место. Они проехали метров триста, с дороги их уже не было видно. Обок остановилась и открыла багажник «хонды». Ечон с любопытством смотрел на нее.
 — Что ты собираешься делать?
 — Наказать ее так, как она этого заслуживает.
 Она вытащила из багажника моток прочного шнура. Анита стонала в машине. Обок вытащила ее за волосы из машины. Ее лицо было искажено от ненависти. Она несколько раз ударила ее ногой в грудь, вызвав жуткий крик у Аниты, потом присела около нее.
 — Ты умрешь, — сказала кореянка. — Но это будет не самая приятная смерть. Помнишь таиландку в Пхеньяне?
 Анита Кальмар дернулась всем телом и вцепилась ей в ноги.
 — Нет, только не это!
 Ее крик перешел в хрип. Обок разбила ей рот ударом каблука.
 Она тут же привязала один конец веревки к левой ноге Аниты, прямо над лодыжкой. Анита вырывалась, лицо ее было в крови. Зверским ударом кореянка размозжила ей носовой хрящ, вызвав кровоизлияние и стоны. Ечон наблюдал за окрестностями, явно не одобряя то, что происходило. Они шли на слишком большой риск.
 Обок закрепила веревку так, что никакая сила не могла бы ее оторвать. Другой конец обвязала вокруг ствола дерева. Шведка стонала, отбивалась, ползала по земле, слишком слабая, чтобы что-то сделать. Обок спокойно привязала вторую веревку к правой ноге Аниты. Потом она подошла к «хонде» и крепко привязала другой конец к крюку для буксировки. Наконец кореянка повернулась к Ечону.
 — Иди. Садись в «киа» и поезжай первым. Он послушался, не глядя на шведку. Анита кричала, умоляла Обок пощадить ее. Та наклонилась над ней со зверской улыбкой.
 — Ты кричишь не так сильно, как таиландка. Помнишь? Приготовься к мучениям.
 Она села в «хонду» и дала задний ход, медленно отъезжая и не спуская глаз с Аниты, распростертой посреди дорожки... Веревка натянулась...
 Обок еще слегка нажала на акселератор, вызвав дикий вопль у Аниты, у которой треснули сухожилия. Веревка была уже натянута до предела... Обок смотрела на широко раздвинутые ноги Аниты, испытывая смешанные чувства. Ненависть, месть и какое-то волнение. Она садистски продлевала агонию своей жертвы. Еще один легкий нажим на акселератор и душераздирающий крик...
 За спиной у кореянки раздался звук клаксона. Ечон терял терпение. Не спуская с Аниты глаз, она еще раз медленно нажала на акселератор.


* * *

 Малко, потрясенный, смотрел на телефонную трубку, в которой раздавались гудки. Что же произошло? Анита Кальмар уже три часа как исчезла. Ее разыскивала вся сеульская полиция. Она явно добровольно поменяла лагерь. Однако эти крики не были комедией... Что же все-таки случилось?
 Он набрал номер телефона генерала Кима.
 — Есть новости, — сказал Малко.
 — У меня тоже, — ответил генерал Ким. — Один полицейский на Итэвон стрит считает, что видел «хонду» с мисс Кальмар. Она проехала на красный свет.
 — Они готовят что-то серьезное, — ответил Малко.
 Он пересказал ему свой короткий разговор со шведкой и сказал в заключение:
 — У меня такое впечатление, что Обок потребовала от нее что-то, чего она не может сделать. Может, отвезти куда-нибудь машину с взрывчаткой?
 — Почему вы так решили? — подпрыгнул генерал Ким.
 — Анита Кальмар сказала о Йоидо и какой-то машине... А вы нашли взрывчатку у антиквара Хюна.
 Последовало тяжелое молчание, и генерал произнес:
 — Хорошо, я объявлю тревогу своим людям и прикажу следить за мостами. Если, конечно, еще есть время.
 — Я тоже еду, — сказал Малко. — У меня машина Майкла Коттера.
 Малко нашел машину и шофера около «Силлы» и попросил его уступить ему место у руля. Теперь он уже мог ориентироваться в Сеуле и предпочитал положиться на свою реакцию.
 — Едем к площади Йоидо, — объявил он. — Мы ищем светлую «хонду» то ли с Анитой Кальмар, то ли с кореянкой с короткими волосами.
 Он вдруг сообразил, что только ему приходилось видеть Обок. Фотографии, найденной у Сун-Бон, было недостаточно.


* * *

 Со всей жестокостью Обок долго нажимала на акселератор, чтобы избежать возможного разрыва веревки. Она еще растягивалась, приподнимаясь над землей вместе с ногами Аниты, ногтями впившейся в землю с жутким продолжительным криком. У Обок на душе было спокойно. Стиснув зубы, она еще немного поджала. «Хонда» буксовала.
 Натяжение в сухожилиях девушки было предельным. Она кричала, надрывая себе легкие. Ее крик усиливался... Что-то разорвалось у нее в паху. Обок тоже кричала, но от удовольствия.
 У нее больше не было времени. На этот раз она нажала на акселератор до отказа. Одну секунду машина не двигалась, потом отскочила назад, потащив за собой левую ногу Аниты, вырывая мускулы, сухожилия, кости и артерии. Кровь брызнула из раздробленной бедренной артерии, и шведка покатилась по земле, истекая кровью.
 Кореянка спокойно остановила машину, вышла и отвязала от бампера веревку, привязанную к окровавленной ноге Аниты. Она агонизировала, распростертая посреди дороги. Обок бросила на нее последний взгляд, толком не зная, что она испытывала. В глубине души она даже была рада: шведка составляла ее единственную слабость в ее четко регламентированной жизни. Кореянка ошиблась, оказав ей доверие. Теперь ей оставалось выполнить свою миссию и уехать на Север.
 Анита Кальмар больше не шевелилась, и кровь уже едва сочилась из ее бедра, откуда торчала перламутрово-белая бедренная кость...
 Обок села в «хонду» и поехала задним ходом.


* * *

 Малко выехал через мост Маподаего на площадь Йоидо. Вид открывался поразительный. Площадь два километра длиной и полкилометра шириной была окружена суперсовременными зданиями. В прокатных пунктах выдавали велосипеды и роликовые коньки, и тысячи молодых людей развлекались здесь, где было запрещено движение автомобильного транспорта.
 Он увидел полицейских в голубой форме, стоящих у машин, охраняющих выезд с моста. Проверяли весь транспорт. В небе трещал полицейский вертолет. Малко повернул направо, следуя мимо парка вдоль реки Ханган, до второго моста Вонхью.
 Сотни машин мчались к зеленым массивам в это солнечное воскресенье. Он проехал через проход, выходивший к зданию Кэй-би-си с торчащими антеннами. С этой стороны площади было тоже много гуляющих и катающихся на роликовых коньках, но почти не было видно полиции. Он обогнал какую-то бело-голубую машину, владельцы которой внимательно изучали улицы. Усеянная антеннами «хонда» сделала ему знак фарами, остановившись перед цепями, запрещающими въезд на площадь. Он подъехал к ней.
 Генерал Ким с трубкой во рту опустил стекло. Лицо его на этот раз было мрачно.
 — Это серьезно, — произнес он, — часовые только что обнаружили в парке Намсан изуродованный труп молодой женщины, блондинки, без документов. Кажется это Анита Кальмар. Ее разорвали между деревом и машиной. Ужас...
 У Малко по коже пошли мурашки.
 — А Обок?
 — Никаких следов, но боюсь, как бы она не попыталась здесь устроить взрыв, как вы и предполагали.
 — Нельзя ли отсюда всех эвакуировать?
 — Это невозможно. Началась бы паника, да и людей у нас недостаточно. Нужно перехватить эту террористку. Сюда мобилизована вся сеульская полиция, им приказано сразу стрелять. К сожалению, ее никто не знает!
 — Я продолжаю ее поиски, — сказал Малко. — Ун Сам, оставайтесь с генералом.
 Он предпочел остаться один. От невооруженного шофера для него не было никакого толка. Генерал Ким протянул Малко рацию.
 — Возьмите, частота настроена на мою. Если что-нибудь понадобится, я вас вызову. И вы тоже.
 Малко уехал, проскочив мимо Корейского банка. Обок знала, что после звонка Аниты полиция сделает все возможное, чтобы ее найти. Она не глупа. От полицейских, охраняющих мосты, мало пользы. Она должна предпринять что-то другое. Но что?




 Глава 19


 Обок выехала на мост Сонсан, к северу от площади Йоидо. На душе у нее было спокойно. Свою миссию она почти выполнила. В зеркало было видно «хонду», которую вел Ечон. Они поменялись машинами сразу после убийства шведки, переложив взрывчатку в «киа». Обок изменила настройку часового механизма.
 Она сбавила скорость: в окрестностях площади Йоидо движение было перекрыто. У нее появилась нервная улыбка. Полиция искала голубую «хонду» с одной или двумя женщинами, а не белую «киа». К тому же южнокорейские службы не знали ее в лицо. Иначе ее фотография была бы расклеена во всех аэропортах. Только один американский агент мог бы ее опознать. Это придавало еще больше остроты ее миссии. Она ее выполнит под носом у южнокорейской полиции.
 К общему ужасу прибавив еще и потерю репутации...
 Ечон, сидевший за рулем «хонды», и вовсе ничем не рисковал. Его подложные документы были в порядке, а таких «хонд», как у него, были тысячи. Как только они сделают свое дело, Обок пересядет в «хонду» и они доберутся до другого конспиративного места: выждать время, пока все не уляжется.
 Полицейские пристально посмотрели на нее, а потом улыбнулись. Со своими большими глазами и красивым ртом Обок была даже привлекательна. Она опустила голову как добропорядочная девица.
 Как держится!
 Продвигаясь по Йоюсоро авеню, она проехала под мостом. Люди загорали на берегу реки, окруженным парком.
 Она встала в правый ряд, чтобы выйти к площади Йоидо.
 Дорога была почти пуста. Оставалось еще метров пятьсот. Обок посмотрела на часы, у нее было еще много времени. Ехавшая за ней «хонда» перестроилась в тот же ряд.
 Все шло хорошо.
 Далеко впереди, на светофоре, загорелся зеленый свет, и она проехала двадцать метров... Ей навстречу шли несколько автомобилей со стороны площади Йоидо, среди них «дэу» темного цвета, который ехал очень медленно, что у корейцев большая редкость. Она внимательно проследила за ним глазами, и вдруг сердце у нее забилось сильнее: за рулем был иностранец со светлыми волосами, в черных очках...
 Он явно изучал всех, кто сидел в машинах, ехавших в том же ряду, что и Обок. Она взвыла от ненависти. Агент ЦРУ разгадал ее маневр! Еще несколько метров, и он обязательно заметит ее. Она лихорадочно схватила пистолет, взвела курок и опустила стекло. Обок мысленно все просчитала. Она выстрелит в него, потом выйдет из ряда, лавируя между машинами. Полицейские на перекрестке не успеют отреагировать...
 Нужно только, чтобы «хонда» от нее не отставала... Иначе, выполнив свою миссию, она окажется одна, без машины, преследуемая полицией. Обок оглянулась. Ечон перехватил ее взгляд. Жестами она дала ему понять, что собирается делать. Он сообразил. «Дэу» был не более чем в десяти метрах. Обок взяла пистолет в правую руку. Скрытый ладонью, он был практически невидим, если бы не дуло.


* * *

 Малко, возможно, и не заметил бы белую «киа», если бы не рука, высунувшаяся наружу. Он машинально посмотрел на водителя и увидел, что это была женщина. Тут все решилось.
 Стоявшие в ряду автомобили двинулись с места, а «киа» осталась стоять, словно чего-то ждала, чем только привлекла его внимание. Он пристально посмотрел на нее и вдруг, скорее интуитивно, а не по памяти, понял, что это Обок. У него сильнее забилось сердце — она сделала то, чего он ожидал: проехала через другой мост.
 В одну секунду он схватил свой пистолет, лежащий на сиденье. Обок увидела это, напрягла руку. Они выстрелили одновременно, и два отверстия появились у них на ветровых стеклах. Обок сразу вышла из ряда, повернув против движения, за ней шла «хонда», пробиваясь за «киа»: она разбила крыло стоящей впереди машине.
 Малко увидел, как перед ним проскочили «хонда» и «киа», заметил искаженное ненавистью лицо Обок. Загорелся зеленый свет.
 Малко резко повернул назад и направился вслед за Обок под звуки клаксонов. У него вспотели ладони, его не оставляла мысль, как остановить террористку, чьи намерения у него уже не вызывали сомнений. Она пошла на хитрость, сменив машину. Если бы ее рука не привлекла внимания Малко, он бы так ее и не заметил. С тротуара бросился полицейский и, скрестив руки, встал перед «киа», которая неслась на полной скорости. Обок толкнула его, и он взлетел в воздухе, упав посередине шоссе. Следовавшая за ней «хонда» не смогла его обойти и проехала по его телу.
 Полицейские приготовились к бою. Малко шел вслед за двумя машинами. Он увидел направленное на него оружие и опустил голову, ведя машину вслепую.
 В какую-то долю секунды он подумал, что по иронии судьбы вместо Обок именно он подвергался смертельной опасности... Его ветровое стекло разлетелось вдребезги, он слышал глухие удары в кузов, но все же отважился взглянуть одним глазом и понял, что полицейские расступаются перед ним. Правда, одна пуля пробила ему и заднее стекло. Он поднял голову — Обок исчезла. Открывшаяся перед ним широкая улица, идущая вдоль площади Йоидо, была пуста!
 Он схватил рацию и стал вызывать генерала Кима. Ответа не было! Малко сделал четыре попытки, но услышал только помехи. От волнения лишившись голоса, он поехал дальше, повернул направо в первую улицу, куда Обок могла скрыться. Обогнул здание «Тон-а ильбо» крупной ежедневной сеульской газеты, примыкавшее к тупику.
 Разъяренный, он вернулся, проехал немного по улице и повернул назад на прежнюю дорогу. Куда могла деться террористка? На этих огромных, прямолинейных улицах, застроенных громадными служебными зданиями, пустынными по воскресеньям, скрыться было невозможно. Вдалеке он слышал шум полицейских машин.
 Малко почти уже подъехал к площади, когда вдруг вспомнил о стоянках! У каждого учреждения была своя стоянка. Он сразу же повернул назад.


* * *

 Обок перевела дыхание и успокоилась. Ей было достаточно улыбнуться, чтобы проникнуть на стоянку у «Тон-а ильбо». «Хонда» шла следом за ней. Они проверили повреждения. К счастью, ни одна пуля не нанесла серьезного ущерба обеим машинам. Обок все еще была в бешенстве, думая об американце и этой мерзавке Аните Кальмар. Как она и опасалась, шведка успела предупредить полицию, иначе бы американец не смог загнать ее в угол...
 Она посмотрела на Ечона, который снова выехал через другой въезд, чтобы спрятаться в тупике за зданием. Сама она готовилась к последнему этапу своей миссии. Теперь, когда «киа» засекли, эта часть пути была самой опасной. По крайней мере, никто не станет искать Ечона в этом тупике среди грузовиков с бумагой. Оставалось проехать пятьсот метров. Самых трудных. Для большей осторожности надо было бы подождать, но у нее не было времени. Часовой механизм адской машины был подключен, и если она промедлит, то взорвется вместе с машиной... Вытерев потные руки о комбинезон, Обок перезарядила обойму и села за руль.
 Она снова проехала через пустую стоянку и медленно выехала, улыбнувшись охраннику. Обок повернула направо — улица была пуста. Она еще раз все перебрала в памяти, Выехав на дорогу, идущую вдоль площади Йоидо, она собиралась повернуть налево и подъехать к пункту проката роликовых коньков.
 Там была дорожка для моечных машин. Даже если бы ее охранял полицейский, ее бы это не остановило. В худшем случае, ей пришлось бы его убить.
 Обок посмотрела на часы. Времени как раз хватало на то, чтобы спастись, бросив машину. Даже если бы полиция ее заметила, она бы не успела вмешаться. Обок посмотрела — пистолет был рядом, на сиденье. Подняв глаза, она вдруг увидела ехавший ей навстречу «дэу» темного цвета.


* * *

 Задержавшись на углу улицы, Малко заметил выезжавшую со стоянки «Тон-а ильбо» белую «киа» в тот момент, когда она находилась еще в ста метрах.
 Рядом — ни одного полицейского. Если Обок удастся от него ускользнуть, у нее уже не будет никаких препятствий — на площади полно народа: женщин, детей... Белый капот приближался к нему. Он почувствовал мурашки по коже и в то же время какое-то безразличие. Малко не в первый раз разыгрывал свою жизнь в русскую рулетку. Но сейчас был один шанс из двух... Или «киа» взрывается от удара... Или он выигрывает...
 Белая машина сделала поворот в сторону, стараясь обогнуть его, и въехала на тротуар.
 Он, в свою очередь, резко повернул рулем, преградив ей дорогу.
 Его рассудок подсказывал ему уступить. Было яркое небо, время мечтать, а люди, подвергавшиеся опасности, в конце концов были ему совершенно незнакомы.
 У Малко даже сердце не забилось сильнее. Он машинально сделал еще один резкий поворот рулем, чтобы встать перед «киа». Теперь через ветровое стекло он мог видеть лицо кореянки. Она, похоже, рычала, поскольку рот у нее был открыт. Ее правая рука размахивала пистолетом.
 Обок попыталась сделать последний маневр и проскочить между стеной и «дэу», но Малко помешал.
 Крепко вцепившись в руль, он шел на белую машину. До удара была лишь какая-то секунда.
 Время, которое оставалось жить Обок и ему, если нагруженная взрывчаткой машина взорвется.




 Глава 20


 Со всей силой «дэу» ударил по маленькой «киа», ободрав себе облицовку и раздавив о капот ветровое стекло. Вцепившись в руль, Малко лишь в последнюю минуту осознал, что кричит во все горло.
 Ударом его отбросило к ветровому стеклу, от которого уже остались одни осколки. Он стукнулся головой о дверь и потерял сознание. Когда Малко открыл глаза, он не представлял себе, сколько времени прошло. Какой-то силуэт с трудом выбирался из обломков «киа». Обок пошатывало. Малко подумал, что она вот-вот рухнет, но кореянка прихрамывая потащилась к стоянке у «Тон-а ильбо», проходя перед охранником, спешившим на помощь. Он помог Малко выбраться из машины.
 Обок исчезла в глубине стоянки. Малко вытер кровь, струившуюся из двух больших ран на лице. На площади их столкновение прошло незамеченным. Внезапно он понял, что «киа» может взорваться в любую секунду. Рация оставалась в машине. Охранник крутился вокруг него, повторяя:
 — О'кей? О'кей? О'кей?
 Малко сделал ему знак бежать. И сам, превозмогая боль в груди, со всех ног побежал к стоянке. Он почти добрался до середины, когда раздался оглушительный взрыв. Через мгновенье его отбросило обжигающей волной, окутывающей, как язык пламени. Если бы не загородивший его большой грузовик, он бы сгорел заживо. Малко открыл рот, заглатывая воздух, покатился по земле, его барабанные перепонки, казалось, вот-вот должны были лопнуть от ударной волны. Последнее, что он увидел, был столб белого дыма, поднявшийся вверх посреди улицы.


* * *

 Малко прищурил глаза от сильного света. Открыл их, снова закрыл, различив склонившийся над ним тучный силуэт генерала Кима. Ему что-то мешало. Он поднес руку ко рту, обнаружив кислородную маску.
 — Все в порядке? Вам лучше, мистер Линге?
 Голос генерала дрожал от волнения. Малко понял, что сильного света не было. Это был отблеск взрыва, запечатленный его сетчаткой. Боль чувствовалась во всем теле, особенно в груди и легких, которые страшно жгло. Он лежал на носилках напротив «Тон-а ильбо». Повернув голову, Малко увидел страшную картину.
 Большая часть стоявших на стоянке машин была разрушена. Те, что еще догорали, тушили пожарные. Земля была усыпана осколками стекла, дерева, камней, кусками железа, вырванного из решеток, которых уже не было. Фасад здания Корейской федерации мелкого бизнеса местами был разбит и можно было видеть внутреннюю часть служебных помещений. Балкон, расположенный вдоль стены, был почти сорван. От «дэу» и «киа» осталась только груда почерневшего железа, наполовину провалившаяся в образовавшуюся от взрыва воронку. Малко приподнялся с носилок. Генерал Ким бросился к нему.
 — Будьте осторожны. Вас очень сильно ударило.
 — Обок! Где она? — спросил Малко.
 — Она исчезла. Мы ее разыскиваем.
 — А охранник?
 — Какой охранник?
 Он понял, что человека, который хотел его спасти, буквально разорвало на куски во время взрыва... С помощью генерала Малко встал с носилок. Кругом сновали полицейские и пожарные, деревянные барьеры преграждали доступ зевакам. Он вышел на улицу и увидел, что площадь была практически пуста.
 — В какой-то момент началась страшная паника, — объяснил генерал Ким. — Увидев взрыв, люди бросились бежать. Были раненые и даже убитые, задавленные... Но, если бы не вы, могла бы быть мясорубка. Обок Хю Кан удалось сбежать со своим сообщником, но все выезды из Сеула контролируются, и особенно дороги, ведущие на Север.
 — Она останется в Сеуле, — сказал Малко. — Она очень умна. У нее, несомненно, есть какое-то укрытие, где она сможет переждать, пока все уляжется.
 — Возможно, — согласился генерал, — но мы все-таки должны все предусмотреть, а? Мистер Коттер очень беспокоится.
 — Успокойте Коттера, — ответил Малко, — я хочу поехать в «Силлу» отдохнуть. Завтра пойду сделать рентген.
 Неуверенным шагом он направился к машине генерала Кима и рухнул на заднее сиденье. У него было такое чувство, словно он не спал много месяцев. Машина отъехала, он закрыл глаза и как провалился куда-то.


* * *

 Обок Хю Кан бежала, оборачиваясь время от времени, с искаженным от злости лицом. Малко стрелял, стрелял, слышал, как разряжалась обойма, но пули, казалось, пролетали сквозь кореянку, словно она была зомби. Они оказались у какого-то переезда. Шлагбаумы опустились. Обок грациозно перескочила через них. Малко остался стоять, скованный какой-то невидимой силой, в то время как звонок, возвещающий о приближении поезда, резал ему уши.
 Он открыл глаза и несколько секунд осознавал, что находится в «Силле» и что звонит телефон.
 — Алло?
 — Мистер Линге?
 Это был радостный голос генерала Кима. Он засмеялся своим обычным смехом.
 — Я боялся, что вы умерли, а...
 Все тот же корейский юмор.
 Малко посмотрел на часы: десять минут седьмого. Вечер... Он проспал около восемнадцати часов. Проведя рукой по лицу, Малко почувствовал корки запекшейся крови и порезы. Попытавшись встать, он вскрикнул. У него болели все мускулы, а в голове, в том месте, где он ударился о дверцу, была дергающая боль. Он попытался глубоко вздохнуть — ему показалось, что он извергал огонь. Приступ кашля продолжался больше минуты. Генерал Ким на другом конце провода забеспокоился.
 — Я пришлю вам скорую помощь для осмотра, а?..
 — Завтра, — ответил Малко, ненавидевший больницы. — У вас есть новости?
 — Да. На одной стоянке нашли брошенную «хонду». Очень далеко, в южной части города.
 — И все? — спросил Малко разочарованно.
 — Не совсем. Мне бы хотелось поговорить с вами с глазу на глаз. Я могу приехать?
 — Только приму душ.
 Повесив трубку, он встал. Голова у него кружилась, вообще он чувствовал себя словно ему лет сто.


* * *

 Генерал Ким потягивал трубку, принимая свой третий «Джонни Уокер» в маленьком баре на четырнадцатом этаже отеля. Простояв минут двадцать под теплой водой, Малко почувствовал себя немного лучше. Генерал протянул ему пачку газет на английском и корейском языках. Во всех газетах на первой странице сообщалось о покушении на площади Йоидо. Концерн «Самсунг» предоставлял помощь в размере десять миллионов вон семьям, пострадавшим от взрыва.
 — О настоящем герое не говорят, а?.. — заметил генерал. — Но мы-то знаем. Генерал Лим просил меня передать вам его самые горячие поздравления. — Он подавил смешок. — Последние. Утром он подал в отставку, и ее приняли.
 — А Обок?
 Ким слегка затянулся, глаза у него смеялись.
 — Думаю, что она еще в Сеуле, как вы и предполагали. И, кажется, даже знаю, где она находится...
 Малко подпрыгнул...
 — Вы шутите?
 — Нет, нет, — подтвердил генерал. — Сейчас объясню. У меня есть небольшая сеть осведомителей. Этих людей никто не знает. Среди них — девушка... э... (Он расхохотался.) Ну да, одна проститутка, а...
 Похоже, для него не было разницы...
 — Какая связь?
 — Эту девушку зовут Ан, она работает в Техас аллее, в Миари, знаете?
 — Нет.
 Снова раздался смех.
 — Одно очень необычное место. Много девиц в витринах, как в Амстердаме. Через один канал сегодня утром Ан дала мне знать, что у нее есть важная информация. Нужно бы ее проверить, а...
 — Она не может оторваться?
 — Нет. Эти девочки живут в номерах под присмотром мамы-сан [37] . Они неделями не выходят, потом едут на каникулы в свои деревни. Это крестьянки. Я не могу туда ехать, и у меня нет доверенных лиц.
 — Она говорит по-английски?
 — Немного.
 — Мне сделать вид, что я клиент?
 — Да, да... Я объясню вам, как ее найти. Она сама вам сделает знак. Еще я вам дам фотографию. Только бы ее не постигла участь Ок Цун.
 — Почему вы решили, что эта информация связана с Обок? — спросил Малко.
 — Я перечитал досье по делу, — объяснил генерал Ким. — Ок Цун, проститутка, что давала свой паспорт, работала в Миари. Мне не удалось найти никаких следов старых связей между ней и Сун-Бон. Думаю, у северокорейцев там какая-то база. В такой среде это сравнительно легко. (Он подавил смешок.) Если я ошибаюсь, в худшем случае вы проведете время с очень красивой девочкой.
 Он упорно не делал разницы.
 При мысли снова найти Обок Малко больше не чувствовал усталости.
 — Я могу туда пойти сегодня вечером.
 — Прекрасно. Я вас доставлю туда, остановлюсь неподалеку, а?
 Малко замер, ошеломленный. Можно было подумать, что это декорации к фильму. За большой стеклянной витриной, прямо на полу, в позе лотоса, сидели пять кореянок в традиционных костюмах, накрашенные, причесанные, как гейши. За ними стоял огромный аквариум, заполненный тропическими рыбами. В углу был телевизор «Самсунг», который они смотрели украдкой. Слева находилась лестница, ведущая на второй этаж. Перед ней стояло две пары мужских ботинок — клиенты... Девочки держались сдержанно и застенчиво улыбались. Миари было излюбленным местом американских солдат, отсюда и шло название Техас аллея.
 Стоящая у входа мама-сан схватила Малко за руку.
 — Please, you come in [38] .
 Он вырвался и пошел дальше. Здесь было только тридцать витрин, а за ними еще одна такая же аллея. Напротив — стоянка, а подальше большая улица, где находится станция метро. Вокруг же, на восточных холмах Сеула, горели неоновые красные кресты многочисленных церквей, казалось, наблюдавших за этой выставкой бесчестья. В Корее насчитывалось двадцать процентов христиан, а в Сеуле церквей было больше, чем в Риме.
 Малко не спеша шел дальше. Осведомительница генерала Кима находилась в витрине под номером 34, почти в конце аллеи.
 Здесь толпились торговцы пирожками, устрицами величиной с ладонь и крабами. Состоятельные клиенты, корейцы или американцы, одни или группами, обменивались сальными шуточками с мама-сан, державшимися с меньшим достоинством, чем их «цветы». Самым необычным было это фольклорное представление с переливающимися, целомудренными платьями, которые все скрывали. Некоторые витрины были пусты: все девочки священнодействовали. Малко дошел до 34-го номера. На циновке перед скромным аквариумом было только три «цветка». Он легко узнал Ан, осведомительницу генерала Кима, малышку с круглым лицом ребенка, две другие были куда менее привлекательны. Он остановился, и мама-сан, высокая костлявая девица, поспешила к нему и потянула его вовнутрь.
 Малко немного посопротивлялся для вида, потом с улыбкой указал на Ан. Она встала, низко поклонилась и стала подниматься по лестнице, пока мама-сан пыталась вытянуть у Малко сто долларов, в конце концов удовольствовавшись шестьюдесятью. В первую очередь она помогла ему снять обувь.
 Ан ждала его в крошечной комнатке, где стояла кушетка шириной сантиметров тридцать и маленькая плитка с пулькоги. Еда входила в оплату. Малко наклонился к девушке.
 — Вы Ан?
 Она утвердительно кивнула головой. Потом стала снимать с него пиджак, развязала галстук, расстегнула рубашку и уложила его на кушетку, пока разогревалось пулькоги.
 Очевидно, она решила обращаться с ним как с обычным клиентом.
 Он спросил вполголоса:
 — У вас какая-то информация для генерала Кима?
 Девочка приставила палец к губам, явно испугавшись... Через тридцать секунд мама-сан просунула в дверь голову с продажной улыбкой.
 — Everything OK? [39] 
 Она скрылась. Малко понял, почему Ан хотела, чтобы он представился как обычный клиент. Она осторожно протянула ему кусочек имбиря, который должен был стимулировать его сексуальную активность. Потом, взяв палочки, принялась кормить Малко. Дым от пулькоги быстро наполнил комнату, где стало не продохнуть. Мама-сан снова заглянула с инспекцией.
 Тогда Ан, намазав руки душистым кремом, перешла к серьезным вещам и стала ласкать Малко. Она делала это с увлечением, добросовестно, сидя рядом с ним на коленях и наклонившись к нему.
 — House Number 10. A new girl. No good. [40] 
 Малко хотел узнать об этом побольше.
 — Tall? [41] 
 Правда, при ее росте все ей должны были казаться громадными.
 Она с увлечением продолжала свое дело.
 Малко настаивал:
 — No other information? [42] 
 — No. You turn on your side. [43] 
 Он послушался, повернувшись набок и подставив ей спину. Ан суетилась как хорошая хозяйка. Наклонившись к нему, она сказала:
 — You too big, no fuck!
 По-прежнему ксенофобия. Ее детские черты были сморщены от излишнего напряжения. Вдруг она взяла с этажерки четки из слоновой кости, соединенные между собой тонкой золотой цепочкой, и с сияющим видом потрясла ими перед Малко.
 — Number one!
 Четки как-то странно щекотали. Малко не сопротивлялся. Он не смог сдержать стон от наслаждения. Ощущение было совершенно необычно. Ан с гордым видом снова повторила:
 — Number one!
 Но уже вытирала его горячим, влажным полотенцем, помогая одеться. Поклонившись, она показала ему, как пройти на лестницу, а сама стала приводить в порядок комнату. Малко вышел на улицу, сопровождаемый снисходительным взглядом мамы-сан. В витрине осталась только одна девочка.
 Он еще слегка дрожал, оглушенный удовольствием. Ноги сами вели его к дому свиданий номер 10.




 Глава 21


 Обок Хю Кан почувствовала, как кровь отхлынула у нее от лица. Сначала она подумала о сходстве, но это на самом деле был американский агент, который только что прошел перед ее «витриной». Он явно ее разыскивал. К счастью, она сидела в третьем ряду, макияж делал ее практически неузнаваемой, да и обе ее подруги были такие же высокие, как она. Обок сразу взяла в руки зеркало, загородив лицо, словно поправляла прическу. Когда она убрала его, ее враг исчез. Обок задыхалась от ярости и ненависти. Как он ее нашел? Американский агент не случайно попал в аллею Техас... Они с Ечоном бросили машину на другом конце города и добрались сюда на метро. Этот дом свиданий давно уже был северокорейской базой, служившей прикрытием для северокорейских агентов, на некоторое время остававшихся в Сеуле. Корейское ЦРУ никогда им не интересовалось. Все девочки были в оппозиции к сеульскому режиму. Как Ок Цун, которая с энтузиазмом согласилась служить Северной Корее.
 Теперь все это уже не имело значения: Обок засекли. Сейчас все решали часы. У нее в запасе больше не было укрытия. Оставалось только одно решение — вступить в борьбу и умереть не одной.
 Обок встала и проскользнула к лестнице. Ечон был на первом этаже, он как раз отдыхал, не зная, что ему угрожает. У Обок все заледенело внутри. От одной только мысли отомстить наконец тому, кто сорвал ее миссию, ей заранее становилось легче. Наконец-то у нее было преимущество. Он не знал, что она его увидела. Другой бы воспользовался этим, чтобы бежать. Но не Обок.


* * *

 Малко почувствовал, что его кто-то толкнул. Он обернулся и увидел в сумраке Техас аллеи какого-то человека в куртке. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы узнать генерала Кима. Без своей трубки, без галстука, в кроссовках! Кореец потянул его в узенький переулок с забавной улыбкой на лице.
 — Я не мог ждать. Мисс Обок уже сыграла с нами много шуток, а? Вы что-нибудь узнали?
 — Дом свиданий номер 10. Как сказала ваша знакомая, там, видимо, есть какая-то подозрительная женщина.
 — Дом номер 10... — задумчиво повторил генерал Ким. — Надо проверить. Со мной десять человек. Они стоят повсюду, мы оцепили квартал. Хотите сами пойти убедиться, а?
 В его голосе не было никакой иронии. Наоборот, даже почтительность. Малко посмотрел на большой красный неоновый крест на холме и подумал, что он наконец-то увидит завершение долгой облавы... Пистолет был при нем, но он надеялся взять Обок Хю Кан живой. Что было нелегко. Генерал Ким наблюдал за ним. Он горячо пожал ему руку.
 — Идите, мы следим за вами! Но это вам принадлежит честь взять ее.
 Он исчез в темноте. Малко вышел на аллею Техас. Он все еще не мог в это поверить.
 Медленно продвигаясь в толпе, он обогнул торговцев, не обращая внимания на мама-сан. В восьмой витрине сидели четыре девочки, девятая была пуста, только аквариум. Все были за работой. Мама-сан разочарованно посмотрела на него. Он уже прошел перед десятой витриной. На этот раз Малко остановился. Прямо напротив стоял торговец морскими дарами, предлагая громадные устрицы, крабы и суши — все это освещалось керосиновой лампой. Сзади небольшая ограда отделяла аллею Техас от стоянки.
 Малко, спрятавшись за лотком, посмотрел на витрину дома номер 10. Там еще сидели семь девочек, освещенные ярким светом, похожие на разноцветные цветы. Он изучал каждую. У них был такой макияж, что их трудно было различить. Тем более на расстоянии. После некоторых колебаний он решил, что Обок может быть или последней справа, или средней во втором ряду. Чтобы убедиться, ему нужно было подойти.
 Он сделал шаг вперед. Обок могла его увидеть, но у него не было другого выхода. К счастью, его заслоняли другие клиенты, поэтому он еще постоял в сумраке аллеи.
 На этот раз он быстро убедился. Обок сидела последней справа, рядом с аквариумом. Он как следует разглядел ее. Макияж превратил ее большой, чувственный рот в маленький алый цветок, как у старинных гейш. Бровей почти не было видно и положенный на лицо белый тон делал ее гораздо моложе.
 Ему было трудно представить, что эта, так изящно одетая, женщина могла убивать и так жестоко пытать, такой она казалась безобидной. Руки были скрыты в складках платья, глаза опущены, она машинально улыбалась, как остальные типисан [44] . Какой-то человек зашел в дом свиданий, обсудил что-то с мама-сан и поднялся на второй этаж вместе с соседкой Обок. Малко огляделся вокруг. В темноте было невозможно разглядеть людей генерала Кима. Где же был сообщник Обок?
 Раскатистый смех заставил его повернуть голову. Мама-сан усадила какого-то мужчину себе на колени и удерживала его с громким хохотом. Девочки с невозмутимым видом ждали конца этой беседы.
 Малко помедлил. Не потому что он колебался, а просто чтобы посмотреть на эту сцену.
 Он осторожно вынул пистолет и зарядил одну пулю. Оттолкнув какого-то пьяного, от которого сильно пахло сочжу, он сделал шаг вперед и вышел к свету. Сердце у него забилось сильнее. Все «цветы» не сводили с него глаз с продажной улыбкой на устах. Обок не могла его не видеть.
 Однако она не шевельнулась, слегка приподняв голову и улыбнувшись ему как обычному клиенту. Она думала, что он ее не заметил? В это трудно было поверить.
 Он сделал еще один шаг вперед, чтобы войти в дом. В эту самую секунду чья-то рука сильно сжала ему предплечье. Два пальца сдавили ему мускулы в каком-то определенном месте. Он почувствовал острую боль, и его правая рука обмякла. Пистолет упал на землю. Пальцы онемели, рука была парализована. Еще один прием таэквондо! Он не успел обернуться, как какой-то человек с необычайной силой схватил его в охапку, руками прижав его торс. Малко почувствовал, как у него захрустели кости. Он попытался бороться. Это было бесполезно. Посмотрев вниз, он увидел две огромные узловатые руки с крупными суставами, сцепленные у него на животе. Впрочем, человек, который держал его, был гораздо ниже ростом.
 Несомненно, это был тот, кто один раз уже пытался его убить.
 Вдруг он почувствовал, что ноги у него оторвались от земли. Невидимый противник нес его прямо в дом свиданий!
 Послышались смешки, люди расступились, думая, что это шутка.
 Словно в кошмарном сне Малко увидел, как Обок Хю Кан поднимается медленным грациозным движением. Как ее подруги, когда их выбирают клиенты. Он машинально посмотрел на сцепленные у него на груди руки: никакого орудия не было. Он стал отбиваться, пытаясь понять, что происходит. Преступник наверняка мог бы его убить, атакуя сзади и разбив затылок. С его руками это ничего не стоило.
 Почему же он его так берег?
 Обок сделала шаг вперед. Стоявшие в кружок зеваки с любопытством смотрели на этого иностранца, которого молодой кореец с ангельским лицом нес в дом свиданий.
 Малко встретился взглядом с Обок и прочитал в ней смесь ликования и ненависти. В эту секунду он понял, что кореянка желала его. Она садистски продлевала удовольствие, собираясь его убить. Он еще не знал как. Малко вырывался всеми силами, но он словно прирос к маленькому корейцу. Сдавленные ребра болели. Тот же, казалось, не чувствовал его ударов ногами. Прижав Малко к себе, уткнувшись головой ему в спину, он продвигался шаг за шагом, словно шел на жертвоприношение. Зеваки явно одобряли его, видя в этом только веселую шутку.
 Вдруг поднялся какой-то шум, и Малко увидел, как откуда-то появились жесткие, незнакомые лица людей в куртках. Издавая отрывистые крики, они бросились на корейца. Несколько мгновений продолжалась борьба, потом, поваленному на землю, корейцу пришлось отпустить руки. Какую-то секунду Малко казалось, что ему не хватает кислорода. Он стал искать свой пистолет. В темноте найти его было невозможно. А рядом продолжалась жестокая борьба, сопровождаемая хриплыми выкриками. Три человека пытались захватить нападавшего, но им никак не удо-валось это сделать. Он проскользнул между ними, немного отпрянув назад. Теперь Малко узнал в нем сообщника Обок, человека с детским лицом. Вместо того, чтобы бежать, он подпрыгнул в воздухе и, ослабив ногу, ударил по кисти одного из полицейских, который упал, взвыв от боли. Ечон вертелся как какой-то дьявольский волчок. Малко увидел его огромные кулаки, гибкие предплечья, расслабляющиеся с быстротой молнии. Несмотря на сморщенное лице, он был похож на мальчишку. Второй полицейский, здоровый парень высокого роста, бросился к нему.
 Раздался дикий крик! Отбиваясь с двух сторон, как фехтовальщик, Ечон ударил его. Кулак вонзился полицейскому прямо в ребра, разбивая их словно молоток. Ударом по челюсти кореец добил своего противника.
 Сраженный полицейский рухнул.
 Третий вынул пистолет и направил его на Ечона. Толпа стремительно расступилась. Ечон съежился. Казалось, он не видит оружия. Сжав кулаки около лица, словно для обороны, он бросился на полицейского. Тот ждал его, крепко стоя на ногах и совсем не ожидая, что другой полицейский откроет огонь. Раздалось два выстрела.
 Ечон внезапно остановился и закачался с удивленным выражением лица. Одна пуля попала ему в голову, другая пробила руку. Он рухнул вперед. Девицы завопили и разбежались в разные стороны. Малко почувствовал, что его правая рука постепенно отходит.
 Он переключил внимание на Обок.
 Кореянка не шелохнулась, наблюдая за всем потемневшими от ненависти глазами. Перехватив ее взгляд, он увидел какую-то странную улыбку. Было ясно, что Обок хотела этого столкновения. Она сделала шаг вперед. За спиной у Малко стояла невероятная суматоха, полицейские бежали со всех сторон, расталкивая зевак. Малко услышал голос генерала Кима:
 — Мистер Линге! Осторожно! Осторожно!
 Малко не мог понять, что он хочет сказать. И дом, и квартал были окружены. Обок стояла перед ними совершенно одна, безоружная. Чем он рисковал? Правда, кореянка владела страшным таэквондо. Но он был уверен в своей охране, к тому же национальный костюм был отнюдь не идеальной одеждой для борьбы. Впрочем, он чувствовал, что Обок не готовилась к одному из своих смертоносных прыжков.
 Тем не менее Малко не спускал глаз с ее ног, обутых в босоножки на деревянной подошве, и рук.
 Внезапно его что-то поразило в ее руках.
 Ногти. Громадные и красные. Хотя он был уверен, что у нее они должны быть короткие.
 Обок поймала его взгляд. Какой-то свирепый отблеск мелькнул в ее черных глазах, и она бросилась вперед, взметнув волну разноцветного шелка. Выставив ногти вперед. Малко напряг мускулы, чтобы отразить удар.


* * *

 Один из людей генерала Кима бросился к Обок, чтобы преградить ей дорогу. Резким движением ногти прочертили четыре борозды у него на щеке, такие глубокие, что кровь полилась ручьями. Теперь Малко все понял. Обычные ногти не могли оставить такой глубокий след.
 Обок наклеила стальные. С их помощью кореянка могла бы разорвать ему горло. Он все равно собрался с силами, чтобы ее схватить. Но в этот момент генерал Ким сильным ударом плеча отбросил Малко назад на несколько метров.
 Он все же успел заметить, что Обок, перед тем как упасть, оцарапала еще троих полицейских. Она все еще пыталась бороться.
 Малко решил возобновить попытку. Тут он увидел первого полицейского, оцарапанного Обок — опиравшегося на аквариум, неподвижного, с синеватым лицом. Он был мертв.
 Отравлен.
 Ледяной холод сковал Малко. Значит, это была ловушка Обок. Она ждала его и все поставила на то, чтобы отомстить, хотя у нее было время скрыться. Снова подбежал генерал Ким, бормоча извинения.
 — Извините меня, мистер Линге, а? Но я не успел вам объяснить, что северокорейцы часто используют яд, искусственные ногти...
 Он бормотал больше, чем когда-либо. Малко покачал головой, в ужасе от всего, что произошло. Четверо полицейских лежали на полу в доме свиданий. Они тоже были отравлены цианистым калием. Остальные смогли, наконец, схватить Обок за руки. Кореянка лежала на спине, двое держали ее запястья, двое сидели на ней верхом. Пятый вставлял ей между зубов кусок дерева. Подбежал еще один со щипцами в руках. Присев, он принялся вырывать один за другим искусственные ногти, складывая их на блюдце, словно они были содраны у какого-нибудь животного. Обок еще пыталась вырваться, напрягая мускулы и иногда даже приподнимая людей, которые на нее наседали. Генерал Ким посмотрел вокруг и увидел пинцет для выщипывания волос, выпавший, вероятно, из чьей-то сумочки. Он подобрал их и взял ими один искусственный ноготь, показывая его Малко.
 Это действительно была сталь, края которой были заточены как бритва. Вместо лака на них было нанесено какое-то бурое вещество.
 — Цианистый калий, — объяснил генерал, — смертельный яд, а... Северокорейцы часто им пользуются.
 — А зачем кусок дерева?
 — Чтобы она не покончила с собой. Их агенты обычно держат во рту таблетку с цианистым калием. Достаточно сильно надавить на нее зубами...
 Обок Хю Кан брызгала слюной, в бешенстве кусая дерево, мешавшее ей закрыть рот... Малко долго смотрел на нее. Наконец ее схватили. После того, как она пролила столько крови! Синти Джордэн, Анита Кальмар, Сун-Бон, Ок Цун и все остальные. Настоящее орудие убийства. Что могло происходить в ее голове?
 Генерал Ким потянул его за собой.
 — Пойдемте, мистер Линге, они ею займутся.
 Они вышли на аллею Техас. Дома свиданий быстро опустели, девочки скрылись первыми. Только рыбы в аквариумах напоминали о жизни.


* * *

 Малко с заинтригованным видом вошел в кабинет генерала Кима. Он сообщил ему о какой-то важной новости, о которой не стал говорить по телефону. Малко нужно было заглянуть в бюро «Эр-Франс», чтобы заказать себе билет на самолет. У него был выбор между рейсом Сеул — Токио — Париж или Сеул — Анкоридж — Париж, немного дальше, но без пересадки. Обок Хю Кан арестовали два дня назад и все газеты до сих пор еще писали об этом. Сфотографированная во всех видах, кореянка стала в Сеуле самой большой знаменитостью. Журналисты осуждали путанок в Миари, чтобы получить о ней побольше информации. Газета «Тон-а ильбо» даже разыскала «клиента» Обок за время ее короткого пребывания в доме свиданий, который с массой деталей описал свое с ней соитие...
 Правительственные круги сообщили, что Обок, после соответствующей проработки, начала раскаиваться и согласилась сделать полное признание во всех своих преступлениях. Включая жуткое убийство несчастной шведки. Анита стала еще большей национальной героиней. Согласно официальной версии, Обок убила ее, поскольку та разоблачила кореянку как шпионку. Вставал совершенно мученический образ...
 Мрачный генерал Лим, хотя и ушел в отставку, согласился выступить по телевидению, объясняя, как корейское ЦРУ провело это дело.
 Разумеется, ни о Малко, ни о ЦРУ не было ни слова. Майкл Коттер рвал и метал в своем кабинете, грозясь созвать пресс-конференцию...
 Генерал Ким с сияющим видом вышел к Малко, протягивая ему руку.
 — Мой дорогой друг, — сказал кореец, — я хотел бы пригласить вас сегодня после обеда на небольшую прогулку.
 — Это и есть новость? — спросил Малко, немного разочарованный. — А куда мы поедем?
 — В Пханмунджом.
 — Зачем?
 Генерал Ким посмотрел на него долгим радостным взглядом.
 — Мы передадим мисс Обок Хю Кан Северной Корее!
 Малко показалось, что он не расслышал.
 — Вы шутите! После всего, что она сделала!
 — Ее раскаяние выглядит искренним, — сказал генерал с серьезным видом. — Мы считаем, что она тоже стала жертвой государственного северокорейского терроризма. Поэтому мы отправляем ее в Северную Корею. Для того, чтобы показать, что мы умеем прощать обиды, как учит Конфуций.
 Если бы Майкл Коттер был здесь, он бы, наверное, сказал «bull shit» [45] . Малко ограничился тем, что посмотрел своими золотистыми глазами в глаза генералу и спросил:
 — Ну, а сейчас скажите мне правду.
 Генерал Ким чуть ли не давился от смеха.
 — Вы очень хитры, а... мистер Линге? Действительно, есть несколько тайных причин. (Он перевел дыхание и вытер глаза, от смеха полные слез.) Прежде всего, если бы был процесс, неблаговидная роль мисс Кальмар была бы раскрыта. Это повредило бы репутации корейского ЦРУ, а? И потом...
 — И потом?
 — Возвратив Обок Хю Кан на Север, мы заставим их подписаться под всеми преступлениями...
 — А что она говорит?
 — Ничего. За исключением ее признания, она говорит очень мало.
 Малко предпочитал бы не знать, как было получено это признание.
 Генерал посмотрел на часы.
 — Машина ждет. Поехали. Мне хочется, чтобы вы присутствовали при этом последнем эпизоде. Вы этого заслуживаете.
 — А не будет неосторожностью отправлять ее туда? Она же еще опасна.
 — Нет. Она погорела и больше уже не выедет из Северной Кореи.
 «Дэу» с антеннами ждал во дворе. За ним стояли два других таких же. Генерал повел Малко к первому. Через затемненные стекла Малко увидел Обок Хю Кан, в наручниках, серой одежде, рядом с двумя полицейскими. Лицо ее абсолютно ничего не выражало. Она даже не повернула головы.
 — Поехали, — сказал генерал.
 Три «дэу» выехали из зеленых ворот корейского ЦРУ и поехали вниз по склону холма Намсан.


* * *

 Сияющее солнце придавало колючим заграждениям и сторожевым вышкам Пханмунджома веселый вид. Три «дэу» въехали в Кэмп Бонифас в сопровождении эскорта из трех автомобилей. На небольшой скорости они пересекли демилитаризованную зону, проехав мимо «Затонувшего парка». Перед Домом свободы стояли автобусы с туристами, и пожилые американцы поднимались на вышки-пагоды, фотографируя северокорейцев на расстоянии нескольких метров. И с той, и с другой стороны стояли часовые с автоматами. Вдалеке громкоговорители выкрикивали лозунги во славу незабываемого вождя Ким Ир Сена.
 Три «дэу» с эскортом подъехали к реке, через которую проходила граница между севером и югом. Асфальтированная дорога заканчивалась в тупике петлей, служившей стоянкой, прямо перед деревянным мостом, перекинутым через реку. Рядом возвышалось маленькое нежилое строение с крышей в виде пагоды.
 Генерал Ким вышел из машины и показал Малко табличку, прибитую прямо у входа на мост, с надписью на корейском и английском языках:
 — Вот единственное связующее звено между Сеулом и Пхеньяном, — объявил он. — Мы называем его «the Bridze of No Return» [46] . Здесь происходит обмен военных преступников и других...
 Малко посмотрел на пейзаж: почти пересохшая река, пожелтевшие травы, несколько кустов, с северокорейской стороны какое-то белое здание, наверное, брошенное, потом равнина и горы вдалеке. Никого не видно. Он, по крайней мере, ожидал хоть какой-нибудь транспорт с другой стороны.
 — Их предупредили? — спросил Малко.
 — Конечно, но они не хотят показываться, — сказал генерал Ким. — Странные, а?
 Это место дышало таким покоем, что трудно было представить, что здесь шла такая борьба... Обок Хю Кан тоже вышла из машины в сопровождении людей из корейского ЦРУ. С нее сняли наручники, и она машинально потерла себе запястья, все с таким же отсутствующим видом. Генерал Ким взял в руки мегафон и произнес длинную тираду на корейском языке.
 Реакции не последовало.
 Он улыбаясь пожал плечами.
 — Они никогда не хотят с нами разговаривать...
 Малко посмотрел на Обок. Их взгляды встретились. Она смотрела на него, как на пустое место. Немного сгорбленная, с опущенными вдоль тела руками. Генерал Ким подошел к ней и произнес несколько фраз по-корейски, на которые она не ответила.
 Не сказав ни слова, она пошла по мосту. Не спеша. Сопровождаемая взглядами южнокорейцев, вышедших из машин.
 В этой сцене было что-то нереальное. Малко ждал, что она обернется, выкрикнет какое-нибудь ругательство, побежит. Ничего — робот.
 Она дошла до середины моста, когда раздался выстрел. Глухой звук оружия крупного калибра. Малко отчетливо увидел, как у Обок Хю Кан отлетел кусок черепного свода. Ударом ей совершенно разбило голову. Отброшенная назад, она упала, прислонившись к цементному борту. Все южнокорейцы сразу же вынули оружие, солдаты бросились в кусты, идущие вдоль дороги. Только генерал Ким и Малко не шелохнулись. Малко сделал шаг вперед, но генерал остановил его.
 — Нет.
 Воцарилось молчание. Никто не показывался. Стрелявший мог находиться в белом здании с другой стороны моста или спрятаться в кустах. Если бы не лежащее на мосту тело кореянки, можно было бы поверить в галлюцинации. Постепенно напряжение спало.
 Генерал Ким усмехнулся:
 — Мой друг, генерал Лим, говорил мне, что все произойдет именно так. Он действительно знает людей с Севера...
 — Почему? — спросил Малко.
 — Они не хотят быть скомпрометированными, — объяснил кореец. — Теперь они могут сказать, что она никогда на них не работала. Это логично, а?
 — Она знала об этом?
 Генерал опять усмехнулся.
 — Она должна была догадаться.
 — И не протестовала, когда вы говорили о ее возвращении?
 Снова раздался смех, явно веселый.
 — Она наглоталась лекарств, чтобы уснуть. Очень нервная, а? Может быть, на самом деле не отдавала себе отчет. Пошли, не надо здесь долго задерживаться, они могут поддаться искушению, а...
 Малко направился к машине, не в состоянии оторвать глаз от лежащего посреди моста тела.
 — Ее так и оставят здесь?
 — Она в их зоне, — подтвердил генерал. — Это их дело наводить порядок, а?..
 Машины уже отъезжали. Когда они направились к лагерю, Малко обернулся, в последний раз взглянув на неподвижный силуэт.
 Никогда еще «the Bridze of No Return» так не оправдывал своего названия.