Аннотация: Ox, как нелегко было выйти на след ловкача, искусно замаскировавшего изощренное убийство под несчастный случай. А разве легче было брать голыми руками матерого бандита, бежавшего из тюрьмы? Сыщикам из детективного агентства «Шерхан» скучать не приходится, что ни день, то новое дело. Вот и теперь убийца двух милиционеров обратился к ним за помощью. Все вроде бы ясно, а копнешь – ну, очень сложно. Но на хитрый замок, как говорится, хитрая отмычка.


---------------------------------------------


 Борис РЯБИНИН
 РОЖДЕНИЕ «ШЕРХАНА»



 Глава 1


 СИЗО городского суда располагался в здании тюрьмы, построенной еще в прошлом веке предусмотрительным царским правительством.
 Тюрьма была знаменита тем, что в ее стенах погиб от голода и болезней один из величайших умов России, бессмысленно замученный большевиками Николай Иванович Вавилов.
 В одной из камер, при царе считавшейся одиночной, а ныне вмещавшей восемь человек, спавших на двух четырехъярусных шконках-койках, с лязгом отворилась массивная дверь и впустила невысокого, тщедушного, давно небритого и немытого мужичка лет пятидесяти, одетого в неподдающиеся описанию лохмотья.
 В специзоляторе содержатся подследственные, то есть люди, подозреваемые в совершении преступления, но еще не получившие приговора суда. Формально администрация не имеет права привлекать их к работам и обязана в интересах следствия максимально ограничить контакты подследственных с внешним миром, собственно, поэтому данное учреждение и называется изолятором. На практике, однако, все выглядит несколько иначе. По различным причинам люди проводят в СИЗО годы, дожидаясь решения суда. Многие из них не имеют родственников, а без дополнительной подкормки на одном тюремном рационе недолго и ноги протянуть. Администрация СИЗО и рада бы кормить своих подопечных получше, но стеснена в средствах.
 Поэтому вынуждена привлекать к работе за дополнительное питание тех сидельцев, кто в этом особенно нуждается.
 Вернувшийся мужичок и был одним из таких малоимущих сидельцев.
 Войдя в камеру, наполненную запахом немытых тел и нестираной одежды, мужичок осторожно, стараясь не задеть храпящих и сопящих сокамерников, из-за жары и духоты спавших в полуголом виде, пробрался к ближайшей от окна шконке. На ее нижнем ярусе, то есть на самом почетном в камере месте, спал двухметрового роста гигант, тело которого было густо покрыто черными курчавыми волосами. Сквозь редко встречавшиеся проплешины было видно, что еще более густо тело покрыто татуировками.
 Небритая щетина и усы не могли скрыть широкий шрам, пересекавший наискось все лицо гиганта.
 Мужичок боязливо потрепал спящего по плечу и сдавленным шепотом прохрипел ему в волосатое ухо:
 – Бес, проснись! Слышишь, Бес, проснись!
 Бес сначала перестал храпеть, а затем открыл глаза, привстал на шконке, жалобно заскрипевшей под его тяжестью, и спросил с сильным грузинским акцентом:
 – Чего надо?
 – Тебе малява.
 С этими словами мужичок протянул Бесу скрученную в плотный цилиндр бумажку.
 – От кого? – удивленно поинтересовался Бес и тут же понял свою ошибку. Мужичок не должен был этого знать. В его обязанности входило только максимально быстро и надежно передать маляву адресату. Попытка ознакомиться с ее содержанием или поинтересоваться автором являлась серьезным нарушением неписаного тюремного закона и каралась очень строго, особенно если речь шла о таком авторитетном адресате, как Бес.
 Мужичок испуганно пожал плечами.
 Бес молча кивнул ему головой, и тот тихо исчез где-то на верхнем ярусе шконки.


* * *

 Бесик Кварая, по кличке Бес, из сорока прожитых им лет ровно половину провел в местах лишения свободы. Сидел он в колонии для малолетних преступников по статье за злостное хулиганство, сидел в колонии общего режима за участие в разбойном нападении, сидел в колонии усиленного режима за побег из колонии режима общего, а в колонии строгого режима за убийство, совершенное в колонии режима усиленного. Раз за разом статьи становились серьезнее, сроки длиннее, а режим строже.
 Бес никоим образом не хотел вставать на путь исправления, как призывали его к этому многочисленные плакаты и другие средства наглядной агитации и пропаганды во всевозможных лагерях, крытых тюрьмах и других учреждениях советской, а потом и российской пенитенциарной системы, которые он удостоил своим присутствием.
 Осознав этот прискорбный факт, народный суд в одном из своих выездных заседаний признал Бесика Кварая особо опасным рецидивистом, а вскоре после этого воровской сход удостоил Беса высокого звания – вора в законе.
 Года три тому назад Бес, убив конвоира, совершил удачный побег из лагеря в Мордовии и счел за благо вернуться на свою историческую родину – в солнечную Грузию.
 Вернувшись, он с изумлением обнаружил, что там его не только не пытаются изловить и опять посадить, а, напротив, подобные ему люди, в том числе его друзья и знакомые, сами творят суд и расправу и вообще живут как у Христа за пазухой. Это сделало Беса ярым приверженцем независимости и демократии, а точнее, ее грузинского варианта той поры.
 Попробовав себя на различных поприщах, предоставляемых ему юной грузинской государственностью, предпочитая, однако, с присущей ему практической сметкой те их виды, где наилучшим образом могли бы пригодиться навыки его предыдущей жизни, а именно политику и коммерцию, Бес остановился в конце концов на том, что возглавил «фирму» по работе с несостоятельными должниками. А проще говоря, Бес и его шайка занимались выколачиванием долгов, за немалый процент, из различных незадачливых юридических и физических лиц сначала в Грузии, а потом и в других странах ближнего и дальнего зарубежья. В средствах они при этом не стеснялись, и если в процессе применения таковых из клиента удавалось выколотить больше, чем он задолжал (находились и такие, средства Беса и его подручных были достаточно эффективны), то этим деньгам также находилось достойное применение. Бес привык жить на широкую ногу.
 Со временем Бес перестал лично заниматься грязной работой и постепенно превращался в респектабельного господина, главной заботой которого было успешное размещение обильно поступающей наличности.
 С этой целью Бес неоднократно выезжал за границу, в том числе и в Россию, для участия в различных аукционах, ярмарках, конкурсах. Дипломатический паспорт (материальный след его короткой, но бурной политической карьеры) и респектабельная внешность, казалось, гарантировали ему безопасность. Впрочем, Бес прекрасно помнил, что в России за ним числится приговор, отягощенный побегом и убийством.
 Сгубила Беса, как это часто бывает, случайность. Самолет, на котором он летел из Тбилиси в Нижний Новгород для участия в аукционе по продаже акций автозавода, из-за плохой погоды совершил незапланированную посадку в Желтогорске. Пассажиров попросили пройти в здание аэровокзала. Там Беса и узнал патрульный сержант милиции. В прошлом сержант служил в охране того самого лагеря в Мордовии, откуда бежал Бес, и убитый Бесом конвоир был его другом.
 Сержант знал свое дело, и спустя две минуты Бес уже лежал, уткнувшись носом в свежевымытый и пахнущий хлоркой пол аэровокзала, с наручниками на руках, а еще через десять минут он подписывал протокол задержания в линейном отделении милиции.
 За всем происходящим хладнокровно наблюдал, ни во что не вмешиваясь, старый знакомый Беса, выполнявший в последнее время функции его личного секретаря, шофера и телохранителя, – некто Феликс Мкртчан.
 Вопреки ожиданиям, дипломатический паспорт Беса не произвел на милиционеров большого впечатления. Может быть, это произошло потому, что в силу глубокой провинциальности желтогорская милиция диппаспортов республики Грузия отродясь не видывала, в то время как на субъектов наподобие Беса насмотрелась предостаточно.
 В итоге Бес вместо аукциона оказался на шконке СИЗО, где вот уже четвертую неделю ожидал отправки по этапу куда-то, куда – он и сам не знал. Особого значения это для него не имело.
 Какая разница, где тебя приговорят к расстрелу?
 А в том, что другого приговора не будет. Бес не сомневался.
 Единственный шанс ему давал только побег.
 Но для удачного побега необходима помощь извне. Бес был достаточно богат, чтобы оплатить любые расходы, и его друзья это знали. Оставалось только ждать и надеяться.
 И наконец вот она – долгожданная весточка с воли.
 Бес не отрываясь прочитал довольно длинную записку, подойдя поближе к тускло горевшей круглые сутки лампочке. Потом он сжег записку, вернулся на шконку и лег на нее, удовлетворенно улыбаясь. Содержание записки оправдало все его ожидания.




 Глава 2


 «Интересно, что это за штука такая, бермудский шлюп?» – подумал Игорь Сергеевич Хохлов, тридцатилетний холостой врач-анестезиолог, стоя перед зеркалом ванной комнаты и намыливаясь для бритья.
 Этот странный вопрос интересовал его по той причине, что он как раз готовился впервые принять участие в двухдневной прогулке по Волге на парусной яхте своего приятеля, Сергея Крылова, которая и являлась этим самым таинственным бермудским шлюпом, несущим в самом своем названии романтику и пряный аромат южных морей.
 Интерес к тонкостям парусной терминологии усиливался тем обстоятельством, что участвовать в экспедиции любезно согласилась чрезвычайно симпатичная студентка четвертого курса мединститута Ирочка, вот уже месяц проходившая практику в их клинике. Как уже было отмечено, Игорь Сергеевич был не женат, но отнюдь не собирался и впредь оставаться в таком состоянии. Более того, именно Ирочка, сама того пока не ведая, но, очевидно, благодаря природной женской интуиции смутно о чем-то догадываясь, занимала главное место в матримониальных планах Игоря Сергеевича.
 По этой причине ему было крайне нежелательно показать себя полным профаном в морском деле, ибо по каким-то неведомым причинам почти все мужчины боятся проявить перед нравящейся им женщиной неспособность, в сущности, всего к трем вещам (не считая, естественно, неспособности к продолжению рода человеческого): быть хорошим моряком, ремонтировать электрические утюги и зарабатывать много денег. Хотя, казалось бы, зачем врачу-анестезиологу уметь вязать морские узлы, а миллионеру – ремонтировать утюг?
 Покончив с бритьем, Игорь Сергеевич посмотрел на часы, подошел к телефону и набрал номер Крылова. Они уговорились встретиться сегодня в три часа пополудни в затоне, куда капитан должен был самостоятельно подогнать яхту под загрузку пассажирами и провиантом, но сейчас вполне мог еще быть дома. Так оно и оказалось.
 – Алло, – услышал Игорь Сергеевич хриплый бас своего приятеля.
 Крылов был высок, бородат и чрезвычайно силен. В детстве сверстники присвоили ему кличку Слон; его голос и внешний вид ей вполне соответствовали.
 – Привет, Слон! Это я, Игорь.
 – Привет, привет. Ты чего трезвонишь в такую рань? Передумал, что ли? Так я и знал!
 – Да нет! Что ты! Наоборот, я хотел уточнить, что такое бермудский шлюп.
 – Чего-чего? Ты, часом, вчера не перебрал малость?
 – Да нет. Ты в прошлый раз сказал, что твоя яхта – бермудский шлюп, помнишь? Вот я и хочу узнать, что это такое.
 – Я-то помню. А вот тебе это зачем? Хочешь заделаться яхтенным капитаном?
 – Да просто интересно, – уклонился от прямого ответа Игорь Сергеевич.
 – Мне бы твои заботы. Не можешь потерпеть до вечера? Я бы тебе на примере все и показал.
 – Ты лучше мне сейчас расскажи, в двух словах.
 – А-а! Хочешь произвести впечатление на свой новый кадр? – оживился Крылов. – Никак у нас серьезные намерения?
 – Нет никаких намерений, чего ты прицепился, – неуверенно запротестовал Игорь Сергеевич.
 – Не тушуйся, старичок, дело житейское!
 Смотри на это проще.
 Он имел право давать подобные советы. Сам он смотрел на такого рода вещи настолько просто, что, будучи сверстником Игоря, умудрился уже трижды успешно жениться и дважды, не менее успешно, разойтись. Являясь директором и совладельцем небольшой, но процветающей строительно-ремонтной фирмы, каждой из жен, помимо ребенка, Крылов оставил по двухкомнатной квартире, платил вполне приличные алименты и благодаря этому, а также благодаря своему незлобивому характеру сохранил с ними прекрасные отношения.
 У него был только один недостаток – он был чрезвычайно влюбчив, да к тому же пользовался успехом у женщин, что в сочетании с абсолютной неспособностью к вранью делало этот маленький, в сущности, недостаток роковым для семейной жизни.
 – Да отцепись ты, Слон африканский! Тебя про шлюп спрашивают, вот и отвечай.
 – Да чего тут мудреного? Вооружение такое у яхты, – неохотно сменил тему разговора Сергей.
 – Что значит вооружение? – удивился Игорь. – Там у тебя пушки, что ли, есть?
 – – Какие еще пушки, темнота. А еще жениться собрался. Имеется в виду парусное вооружение. Шлюп означает – одна мачта со стакселем, а бермудский парус означает – треугольный.
 Понял, тундра?
 – Понял, чего там не понять? – неуверенно отозвался Игорь. Добавился, правда, еще какой-то стаксель, но это можно пока просто запомнить. – Ладно, остальное потом расскажешь, а то я на работу опаздываю, встречаемся в затоне, как договорились. Пока.
 – Давай, до встречи, жених.
 – От жениха слышу, – находчиво парировал Игорь и положил трубку.
 В этот ранний час начальник управления уголовного розыска области тридцативосьмилетний полковник милиции Житков Павел Иванович лежал на спине рядом со спящей женой, заложив руки за голову, и размышлял о превратностях судьбы, разглядывая ползущую по потолку муху.
 Еще четыре года назад он был ничем не примечательным старшим оперуполномоченным одного из райотделов милиции в звании капитана.
 Без связей или, как принято говорить, без волосатой лапы и без малейшей склонности к лизоблюдству и интриганству дальнейшее его служебное продвижение просматривалось весьма смутно, в таком качестве можно было остаться до самой пенсии. Всеми, правда, признавалось, что Житков прекрасный и удачливый профессионал, до тонкости знающий свое дело, но одного этого, и это тоже ни у кого не вызывало сомнений, было до обидного мало. Но таковы были правила игры, и с этим ничего нельзя было поделать.
 И вдруг, почти в одночасье, все переменилось..
 С одной стороны, в качестве побочного продукта перестройки и ускорения город буквально наводнили действующие почти открыто группировки рэкетиров и грабителей. Руководство правоохранительных органов всех видов, сделавшее себе карьеру главным образом языком (причем даже более лизанием, чем красноречием), просто оцепенело перед этим валом преступности и со всей очевидностью показало собственную неспособность контролировать ситуацию в городе и области.
 С другой стороны, неудачный августовский путч дал мощный импульс для кадровых перестановок во всех государственных учреждениях.
 Не явилось исключением и УВД.
 Вот уже скоро год, как Житков занимает свою высокую должность, а неделю назад он получил и соответствующее ей звание полковника.
 И никто не станет отрицать, что свои чины и должности он получил недаром, так же как и орден Красной Звезды, пылившийся сейчас в шкафу на парадном мундире. Многое пришлось испытать ему за эти тяжкие четыре года. Неделями Житков не появлялся дома, лично принимал участие в ликвидации более двадцати банд и преступных группировок. Он был ранен; бандитская пуля, выпущенная в упор, пробила легкий бронежилет и застряла в грудной мышце, в двух сантиметрах от сердца.
 Многое удалось и сделать. Конечно, криминогенная ситуация в городе и области оставалась еще очень далека от идеала, Житков это прекрасно понимал, но все же сдвиги в лучшую сторону были налицо. Самое главное, были раскрыты почти все заказные убийства, и вообще уровень тяжких преступлений против личности стал заметно ниже. Житков, несомненно, мог гордиться результатами своей четырехлетней деятельности.
 Однако вовсе не заботы о раскрытии очередного преступления заставили полковника преждевременно проснуться в это солнечное летнее утро. Наоборот, обычно в самой напряженной оперативной обстановке сон его был настолько глубок, что разбудить Житкова стоило больших усилий жене или сотрудникам. Организм прирожденного сыщика всегда максимально плодотворно использовал малейшую возможность для редкого отдыха. Нет, сейчас дело было не в сложности оперативной обстановки.
 Года полтора-два назад на передний план его служебной деятельности стали выходить трудности совсем иного рода. Именно тогда обозначилось скрытое напряжение в треугольнике: администрация области – администрация города – руководство Управления внутренних дел.
 Положение усугубилось созданием РУОП – Регионального управления по борьбе с организованной преступностью, которое возглавил полковник Климачев, бывший начальник Житкова на одном из этапов его служебной карьеры. Житков уважал Климачева как квалифицированного профессионала.
 Формально РУОП подчинялся и УВД и непосредственно Москве, своему Главному управлению. Но фактически, как этого и следовало ожидать, одеяло быстро перетянуло московское начальство, и на региональном уровне РУОП оказалось еще одним самостоятельным центром административной власти.
 Таким образом, треугольник превратился в квадрат, а напряжение усилилось еще больше.
 Житков старался держаться в стороне от интриг и противостояний, неизбежных при таком раскладе. Он мало что понимал в этом ввиду полного отсутствия интереса к подобного рода времяпрепровождению. Благо работы было хоть отбавляй, и какое-то время ему удавалось сохранять нейтралитет.
 Внешне все выглядело тихо и благопристойно, но сейчас закулисная борьба обострилась до предела. Все это, по образному сравнению Уинстона Черчилля, высказанного, правда, по другому поводу, но в сходной ситуации, напоминало схватку бульдогов под ковром. Снаружи ничего не видно, но время от времени из-под ковра вытаскивают трупы.
 Первый труп появился около года тому назад, когда застрелился глава городской администрации, а два его ближайших сподвижника, стараниями РУОП, оказались за решеткой по обвинению в коррупции.
 На время конфликт, казалось, затих, но только на время. Руководство УВД подготовило контрнаступление на РУОП, задумав возбудить против ряда его сотрудников уголовные дела по различным мотивам.
 И вот вчера, в кабинете начальника УВД, генерала милиции, Житкову было недвусмысленно предложено заявить, на чьей он, собственно, стороне, может ли руководство УВД рассчитывать на него в этой борьбе и понимает ли он что его ожидает в случае отказа.
 – Житков на второй вопрос незамедлительно ответил, что понимает, а для ответа на первый попросил на размышления двое суток.


* * *

 Диспетчер Балашовской ГЭС, Петр Иванович Голобородько, заступил на очередное двенадцатичасовое дежурство ровно в восемь часов утра. Дела у своего предшественника Петр Иванович принял быстро. Станция работала всего на треть своей мощности, на части отключенного оборудования шли профилактические работы. И хотя дежурство обещало быть спокойным и рутинным, на душе Петра Ивановича было неспокойно. Впрочем, в последнее время он почти всегда заступал на дежурство с тяжелым сердцем.
 Петру Ивановичу оставалось полгода до пенсии, и сейчас решался вопрос о том, разрешит ли ему начальство продолжать работу в прежней должности или нет. Перспектива жить на одну пенсию выглядела не слишком привлекательно.
 Жена Петра Ивановича, бывший продавец бакалейного магазина, уже год как получала пенсию, которой едва хватало на оплату их трехкомнатной квартиры. Так что практически жили они втроем с сыном, студентом политехнического института, на довольно неплохую по нынешним временам, и, что тоже немаловажно, регулярно выплачиваемую зарплату диспетчера ГЭС.
 Положение усложнилось, когда три месяца назад к ним, разойдясь с мужем-алкоголиком, переехала их старшая дочь с трехлетним сыном.
 Работу ей найти пока не удалось, и неизвестно, удастся ли найти вообще. Поэтому, как никогда ранее, Петр Иванович ощущал свою зависимость от начальства.
 А с начальством тоже было не все гладко.
 Новый директор – Станислав Олегович Скроцкий, появился в результате кадровых перетасовок, вызванных событиями августа девяносто первого года, и, хотя формально имел соответствующее образование, всю жизнь занимался так называемой общественно-политической работой, перепрыгивая, как это было принято, с одной номенклатурной должности на другую.
 Насколько было известно Петру Ивановичу, руководил он и коммунальным хозяйством и заготовкой вторсырья. Теперь он значительно расширил свои возможности, перепрыгивая из партии в партию. Конкретное руководство ГЭС он оставил своему заместителю – Сорокину, бывшему до него в течение трех лет директором, – знающему и энергичному специалисту, а сам занимался главным образом какими-то более важными для него делами. Но все кадровые вопросы на ГЭС он решал единолично. В те, к счастью, редкие случаи, когда директор непосредственно вмешивался в процесс управления станцией, персонал, как правило, имел разнообразные неприятности.
 Вспомнив о грядущем неизбежном общении с директором по поводу своего выхода на пенсию, Петр Иванович тяжело вздохнул.
 Зазвонил городской телефон. Прежде чем взять трубку, Петр Иванович автоматически, по профессиональной привычке, взглянул на часы.
 Они показывали восемь сорок семь. Звонил директор.
 – Петр Иваныч, это ты?
 – Я, Станислав Олегович, с добрым утром.
 – Привет. Как там у тебя, нормально?
 – Все нормально, Станислав Олегович.
 – Сорокин на месте?
 – Да, с восьми часов.
 – Я сегодня, пожалуй, не приеду. У меня тут дела в городской администрации. Ты скажи Сорокину при случае, я ему звонить не буду.
 – Хорошо, Станислав Олегович, так и передам.
 – Да, вот еще что. Мы с Долбоносовым сегодня вечерком на рыбалку собрались. На леща.
 Так что смотри, чтобы клев был. Ты меня понимаешь?
 Несмотря на тридцатитрехградусную жару, Петр Иванович почувствовал, как по спине побежали мурашки. Не зря его с утра мучили дурные предчувствия.
 Долбоносов был главой администрации города и большим любителем ловли леща на кольцо, так называлась предназначенная для этого снасть. Вообще-то она была запрещена, и начальство собиралось заниматься откровенным и неприкрытым браконьерством, но это никого не интересовало, и меньше всего Петра Ивановича.
 Дело было в другом – лещ ловился при одном непременном условии – достаточно сильном течении. Вот обеспечить это самое течение и просил его директор. А сделать это было далеко не просто.
 – Ну ты чего молчишь? Молчание знак согласия?
 – Я постараюсь, Олег Станиславович, но не знаю, что из этого получится. Сегодня ведь пятница, вы сами понимаете…
 – Не была бы пятница – не было бы и рыбалки, – сухо прервал его директор, – у начальства, чтобы ты знал, Петр Иваныч, тоже только два выходных. Да и то не всегда. Сорокину, если что, скажи, что я велел тебе посодействовать. Но, я полагаю, ты и сам управишься. Ты уже взрослый мальчик, а? Петр Иваныч? Тебе когда на пенсию-то?
 – В декабре начну оформлять, – упавшим голосом ответил Голобородько.
 – Ну вот. Я же говорю, что взрослый уже.
 Должен понимать, что к чему. Договорились?
 – Я постараюсь, Станислав Олегович.
 – Ты уж постарайся.
 Директор повесил трубку.




 Глава 3


 Офицерская гостиница авиационной истребительной дивизии войск ПВО, расквартированной в городе Покровске, знавала лучшие времена. Еще несколько лет назад это было самое бойкое место военного городка. Командированные, военные и гражданские специалисты буквально осаждали управляющего с мольбами о вселении. Проживание в этой гостинице оказалось гораздо дешевле, чем в городской, а обслуживание было много лучше. Кроме того, жить здесь было гораздо веселей. Большую часть двухэтажного здания занимали молодые офицеры, которые либо, будучи холостыми, не могли претендовать на отдельную квартиру, либо дожидались ее получения. А давно известно – где молодость, там и веселье. Кутежи, застолья, танцы и карточные игры, как правило, не переходящие в дебоши, хотя случалось и такое, были перманентным явлением в гостинице.
 Управляющей гостиницей служила, если можно употребить это сухое официозное слово для описания ее деятельности, генеральша, жена командира дивизии.
 Софье Леонидовне было за пятьдесят, она была бездетной и все свои нерастраченные материнские чувства щедро тратила на опеку молодых офицеров. Относилась она к ним действительно по-матерински, значительно превышая при этом свои служебные полномочия. Она хвалила молодых офицеров за хорошее поведение и бранила за плохое, следила за их правильным питанием и помогала купить костюм в магазине военторга, организовывала свадьбы и устраивала разводы, а главное, она действительно их любила. Чтобы заслужить ее нелюбовь, надо было действительно сделать что-то из ряда вон выходящее.
 Даже совершив какой-либо служебный промах, офицеры частенько бежали искать защиты у Мамаши, так они ее называли за глаза, и она никогда не отказывалась помочь.
 Все знали, что продвижение по службе в этой дивизии напрямую связано с расположением Мамаши. Генерал с ней очень считался, особенно в кадровых вопросах, и, следует справедливости ради отметить, у него имелись для этого серьезные основания.
 Но все это осталось в прошлом. В настоящее время военнослужащих в дивизии едва ли набралось бы на один полк, да и те, кто остался, почти разучились летать из-за отсутствия топлива и моторесурсов.
 Генерал вышел в отставку и готовился уехать с Мамашей куда-то на суверенную Украину.
 Гостиница также опустела и захирела.
 Тем не менее, хорошо ли, плохо ли, но она еще функционировала.
 В одном из ее номеров, не торопясь, готовился к полету экипаж военно-транспортного самолета «Ан-26». Вернее сказать, часть экипажа: командир – подполковник, второй пилот и штурман – майоры.
 Остальные ночевали в другом номере и сейчас находились уже на аэродроме, подготавливая машину к полету. Во всяком случае, командир на это очень надеялся.
 Сам он мысленно переживал перипетии ночной партии в преферанс, в которой, кроме присутствующих, принимал участие подполковник-интендант из службы начальника тыла округа. Он должен был лететь вместе с ними – сопровождать военный груз, предназначенный российским частям, расквартированным в Грузии.
 Часть груза была принята на борт на аэродроме базирования в Подмосковье, а вторая, которую и должен был сопровождать этот самый подполковник со своим помощником – вольнонаемным, должна была загружаться сегодня на «Ан-26» под присмотром бортинженера.
 Игра складывалась на редкость неудачно для экипажа вообще, а для командира – особенно.
 Ставка была довольно высока, и в итоге к утру командир проиграл сумму несколько большую, чем его месячный оклад со всеми надбавками.
 Еще примерно столько же проиграли его товарищи. Подполковник-интендант играл неплохо, но не настолько хорошо, чтобы так много выиграть. Просто ему жутко, сверхъестественно везло, а командиру почти столь же сверхъестественно не везло.
 Командир, вспомнив об этом, тяжело вздохнул и потряс головой, прогоняя кошмарное видение.
 Расплатились наличными; деньги у экипажа были. Зная, что цены в Грузии намного ниже, чем в России, особенно на продукты, они собирались кое-что там купить.
 Теперь предстояло объяснять женам, почему это цены в Грузии неожиданно повысились.
 В дверь постучали.
 – Войдите, открыто, – нехотя отозвался командир.
 Дверь широко открылась, и на пороге возникла массивная фигура Мамаши. В углу ее рта дымилась неизменная «беломорина».
 – Здравствуйте, мальчики! Как отдохнули?
 – Спасибо, Софья Леонидовна, как всегда, отлично, – так же нехотя ответил за всех командир, отводя глаза от испытующего взора Мамаши, Почувствовав в голосе командира недостаток энтузиазма, Софья Леонидовна закрыла дверь, подошла к массивному круглому столу, села на стул и взяла в руки лист бумаги с расписанной пулей.
 – А-а! Вот оно что! – хрипловато воскликнула Мамаша, тряхнув листом перед уныло опущенным, ближайшим к ней носом второго пилота. – Я даже не спрашиваю, кто выиграл. Я и так знаю. Подполковник-интендант? Так?
 – Так, – неохотно подтвердил второй пилот.
 – И в карты он предложил сыграть? Так? – продолжала расспросы настойчивая Мамаша.
 – Так, – подтвердил командир.
 – И карты его были? Так?
 – Так, – заинтересовался доселе молчавший и меньше всех проигравший штурман, – откуда вы знаете?
 – От верблюда. Вот что я вам, мальчики, расскажу. Три года назад этого интенданта, он тогда еще был майором, сильно побили в этой самой гостинице два капитана-летчика, не из нашей, правда, дивизии. Поэтому, а еще и потому, что избитый майор писать рапорт отказался, дело замяли. Но мне-то они рассказали, что майор мухлевал в карты. У него и колода была крапленая и еще какая-то подменная, да не одна. Я ничего не хочу сказать, только с ним ухо надо держать востро. Жаль, что я вас вчера не предупредила… Меня уже не было в гостинице, когда он вселился.
 Мамаша замолчала, удрученно покачивая головой и прикуривая от подставленной вторым пилотом зажигалки потухшую папиросу. Прикурив, она поднялась, грузно опираясь руками на стол и спинку стула.
 – Ладно, мальчики, собирайтесь. Вас уже загрузили, можете отправляться. Счастливо долететь и вернуться домой. Может, больше и не увидимся, так что прощайте.
 – Мир тесен, Софья Леонидовна, – запротестовал командир. – Бог даст, еще свидимся.
 Передавайте привет генералу. Как он?
 – Переживает, – она тяжело вздохнула. Подойдя к двери, обернулась:
 – Ну, тогда до свидания, мальчики.
 – До свидания, Софья Леонидовна! – хором отозвался дружный экипаж.


* * *

 Увеличить скорость течения можно было только одним путем – увеличив сброс воды через плотину. А вот увеличить сброс воды можно двумя способами – запустив еще одну или две турбины или просто так, открыв паводковую заслонку. Последнее сделать было практически невозможно. Это было бы разбазариванием природных энергетических ресурсов. В прежние годы за это гарантированно дали бы срок. Да и теперь по головке не погладят. Только раньше это никому бы и в голову не пришло, а сейчас вот приходит. Петр Иванович тряхнул головой, прогоняя крамольные мысли.
 А для того чтобы запустить турбины, нужны веские основания в виде возросших потребностей в электроэнергии. А откуда этим потребностям взяться в пятницу вечером? Только в том случае, если происходит отключение каких-либо производящих электроэнергию мощностей в единой энергетической системе бывшего Союза, а теперь России, можно запустить дополнительный агрегат. И сделать это разрешается только с ведома главного диспетчера в Москве. Петру Ивановичу было от чего прийти в отчаяние.
 В диспетчерскую вошел Сорокин.
 – Доброе утро, Петр Иванович.
 – Привет начальству.
 – Как дела?
 – Спасибо, хреново.
 – Что случилось?
 – Звонил Скроцкий, просил передать, что сегодня не появится.
 – Баба с воза, кобыле легче.
 – Если бы только это.
 – А что еще?
 – Он с Долбоносовым на леща сегодня собрался.
 – Опять? Совсем стыд потеряли. Что собираешься делать?
 – Попробую с Приволжской договориться.
 – Ну-ну, – скептически хмыкнул Сорокин, – пробуй.
 Он демонстративно вышел, показывая, что он в этом деле участия не принимает. Ему до пенсии было еще далеко.


* * *

 – Нет, вы поняли, какая сука этот подполковник?! – возмущенно завопил штурман после того, как за дверью стихли тяжелые шаги Мамаши.
 Проиграв меньше всех, он чувствовал себя неловко перед товарищами и теперь был готов проявить максимальную активность в расследовании этого инцидента.
 – Спокойно, ребята, спокойно, – заявил рассудительный второй пилот, – это дело тонкое, не пойман – не вор.
 – Что же делать? – возмущенно воскликнул пострадавший больше всех командир. – Так и отпустим этого гада?
 – Давайте хоть морду ему набьем! – энергично предложил штурман.
 – Морду тоже надо бить грамотно, – спокойно возразил второй пилот, – как, например, те два капитана. Ведь они наверняка и деньги вернули, и хайло ему начистили. Да так, что он и жаловаться не стал. А тебя послушаться, так и без денег останемся, и под трибунал загремим.
 – Так что же, по-твоему, надо делать? – спросил командир с надеждой в голосе.
 Предложение вернуть деньги показалось ему как нельзя более здравым. Его жена была женщиной серьезной и информированной, особенно об уровне цен в странах ближнего зарубежья.
 – У меня есть план. Слушайте сюда.
 Как вы уже, наверное, догадались, второй пилот был родом из Одессы.




 Глава 4


 В той записке, которую утром доставили Бесу, тоже был план. Вернее, не весь план, а только та его часть, которая касалась действий лично Беса.
 В точном соответствии с этим планом Бес подошел к двери камеры и стал изо всех сил колотить в нее сначала ногой, а потом и пустой алюминиевой миской.
 – Чего шумишь? – раздался вскоре за дверью недовольный голос пожилого контролера, так теперь официально стала называться должность надзирателя.
 – Я требую немедленной встречи с прокурором. У меня есть срочное заявление о готовящемся террористическом акте. Если не поторопишься, то погибнет много людей. Понял, вертухай позорный?
 Бес относился к официальной терминологии с полным пренебрежением.
 – Я тебе сейчас покажу вертухая! – неуверенно огрызнулся контролер. – Говори мне свое заявление, я передам кому следует.
 – Да я тебе не скажу даже свой размер ботинок, ишак ты козлорогий!
 Бес удовлетворенно хмыкнул, довольный своим зоологическим открытием.
 – Ты все равно перепутаешь его с размером лифчика твоей жены, коровы недоеной, – продолжил Бес животноводческую тему. – Говорю тебе, срочно зови прокурора. Если не позовешь, у меня есть семь свидетелей, и это ты будешь во всем виноват.
 Контролеру-вертухаю было над чем призадуматься. Стрелочников у нас искать и находить умеют, это он знал прекрасно. Много таких «стрелочников» прошло через эти камеры за долгие годы его службы.
 Размышления контролера-вертухая были непродолжительны, а выводы – резонны. Через минуту он торопливо шел по коридору сообщить начальству о требовании подследственного.


* * *

 Руководство УВД, РУОП и прокуратуры собралось в это время на совещание в кабинете генерала милиции – начальника УВД.
 Присутствовал на нем и полковник Житков.
 Причем присутствовал против собственной воли. И он много бы сейчас отдал за то, чтобы находиться где-нибудь подальше от этого большого и прохладного, несмотря на жару, кабинета.
 Недаром еще с раннего утра его угнетало предчувствие чего-то неприятного и даже гадкого. Сейчас предчувствие подтверждалось некоторыми, едва ли заметными постороннему, наблюдениями.
 Повестка дня была совершенно рутинной.
 Обычно Житков легко добивался у первого заместителя начальника управления, полковника Бойко, разрешения присутствовать на нем своему заместителю. Да и проводил их обычно сам полковник Бойко. Сегодня же Бойко ответил категорическим и резким отказом, сообщив, что совещание проводит сам генерал и есть его прямое указание, чтобы все службы были представлены непосредственно первыми лицами.
 Кроме того, буквально за пять минут до начала совещания, когда Житков уже собирался выходить из своего кабинета, чтобы спуститься в приемную генерала, раздался звонок внутреннего телефона и секретарь Бойко сообщил, что форма одежды на совещании, несмотря на тридцатипятиградусную жару, – рубашка с галстуком, а начало на три минуты раньше объявленного срока.
 Житков задумчиво достал из шкафа галстук, повертел его в руках, бросил на стол, схватил телефонную трубку и набрал номер полковника Климачева. Возглавляемое Климачевым РУОП находилось на другом конце города, и скорее всего полковник уже выехал, но попытаться стоило. Все знали, что Климачев терпеть не может галстуков, а уж в такую-то жару его и силой не заставишь надеть галстук.
 – Старший лейтенант Смирнов слушает! – услышал Житков голос помощника Климачева.
 – Костя, привет! Житков беспокоит. Шеф у себя?
 – Нет, уехал на совещание.
 – В машине рация есть?
 – Нет, наша машина сломалась, а запчасти.., сами знаете, как в вашей конторе к нам относятся. Снабжаемся-то у вас. Его капитан Лобанов на своей личной машине повез, там рации нет. Что-нибудь передать?
 – Нет, спасибо.
 Житков надел галстук, еще один сунул в карман и быстро вышел из кабинета, надеясь перехватить Климачева у входа.
 Но перехватить его не удалось. Совещание началось без полковника Климачева.
 Ровно в четырнадцать ноль-ноль, едва Бойко зачитал незначительно измененную и дополненную повестку дня, открылась дверь, и на пороге возник раскрасневшийся от жары толстяк с полковничьими погонами на расстегнутой форменной рубахе и, разумеется, без всяких признаков галстука. Это и был полковник Климачев.
 – Товарищ генерал, – обратился он к хозяину кабинета, вытянувшись, по мере возможности, по стойке «смирно» и прижимая к бедру толстую папку, – разрешите присутствовать!
 Генерал с каменным лицом смотрел на Климачева, не говоря ни слова. В кабинете воцарилась звенящая тишина. Вскоре даже те из присутствующих, кто поначалу не обратил внимания на столь банальное событие, как появление на совещании полковника Климачева, перестали шушукаться, поняв, что происходит нечто экстраординарное, и повернулись лицом к входной двери.
 Генерал держал паузу, как народный артист СССР.
 Тишина установилась такая, что можно было бы услышать пролетающую муху. Но мух в кабинете генерала не было, а если и были, то, по-видимому, в присутствии хозяина кабинета летать они не решались.
 Красное поначалу лицо Климачева стало покрываться белыми пятнами.
 С каждой секундой этого издевательского молчания Житкову становилось все более не по себе. Сосредоточившись, он попытался подобрать определение тому жгучему чувству, которое он в данный момент испытывал. И вскоре это определение нашлось. Это был стыд.
 Ему было стыдно за растерянного, не очень аккуратно одетого Климачева, за устроившего этот безобразный спектакль генерала, за с любопытством переглядывающихся присутствующих, за себя, наконец, не сумевшего вовремя предостеречь Климачева.
 Хотя от чего он мог его предостеречь? Ведь не в галстуке же дело. Галстук – лишь только повод.
 Наконец генерал заговорил. То, что он сказал, и особенно как он это сказал, наполнило Житкова еще большим чувством стыда и негодования.
 – Товарищи! Вы только посмотрите на это явление природы, по недоразумению называемое полковником милиции, – негромким презрительным голосом начал генерал свою речь. – Мало того, что оно… – на слове «оно» генерал сделал ударение, – опаздывает на совещания, оно еще считает для себя возможным одеваться не по форме, как остальные офицеры, – с этими словами генерал обвел взглядом присутствующих.
 – Товарищ генерал… – начал было Климачев прерывающимся от негодования голосом.
 – Молчать, па-алковник! – перешел на крик генерал. – Мне не нужны ваши оправдания! Я сыт вашими оправданиями по горло!
 Генерал энергично резанул себя по горлу большим пальцем правой руки.
 Климачев замолчал, видимо, понимая, что все сказанное им в сейчас в этом кабинете обернется против него.
 – Мне теперь понятно, – продолжал кричать генерал, – почему в нашем РУОПе творятся такие безобразия! Потому что рыба гниет с головы. Ну ничего! Кое-кому мы уже прижали хвост, скоро и до головы доберемся! Чтобы не воняло!
 – Товарищ генерал! – уже почти спокойно и твердо заявил Климачев. – Я попрошу вас держать себя в рамках. Я не позволю вам себя оскорблять!
 – Вон из моего кабинета! – генерал сорвался на визг.
 Климачев повернулся и молча вышел.
 Генерал, покашляв, прочистил горло и спокойно сказал:
 – Дальше совещание продолжит полковник Бойко.
 Он еще раз обвел взглядом присутствующих и вышел вслед за Климачевым.
 Всем стало ясно, что Климачев человек конченый и что генерал получил «добро» на такой спектакль. Полковника явно снимут с должности, а может быть, и того хуже. А все произошедшее сейчас – только спектакль, цель которого – прояснить ситуацию для широкой публики. Заодно преподать урок другим, чтобы неповадно было.


* * *

 Последний пункт совещания, раздел «разное», включал один вопрос, для обсуждения которого в узком кругу полковник Бойко попросил остаться Житкова и областного прокурора.
 Вопрос этот в переводе с милицейско-бюрократического языка на русский звучал следующим образом: что делать с обладателем диппаспорта Республики Грузия, особо опасным рецидивистом, вором и убийцей Бесиком Кварая?




 Глава 5


 Экипаж «Ан-26» медленно шел по раскаленному от жары бетону аэродрома к своей машине.
 В тени фюзеляжа они еще издали увидели две сидящие на каком-то ящике человеческие фигуры. При ближайшем рассмотрении в одной из них они узнали снявшего рубашку подполковника-интенданта, а в другой – своего бортинженера, в таком же виде. При их приближении бортинженер встал, надел рубашку и фуражку, сделал один маленький шаг навстречу вышедшему чуть вперед командиру, приложил руку к козырьку и, не выходя из тени, доложил о готовности машины к полету.
 Пожав руку бортинженеру и подошедшему ближе подполковнику-интенданту, командир обратился к ним с вопросом:
 – Ну что, летим?
 – Давно пора, командир, – возопил обалдевший от жары бортинженер, – в машине хоть кондиционер есть.
 – Да, кстати о полетах, – вступил в разговор штурман, – командир, ты карту полетную в штабе взял?
 – А, черт, я на тебя понадеялся.
 – Ну, нате здрасте! Мы же договаривались, командир! – Штурман в отчаянии всплеснул руками.
 – Да я с этим просерансом все позабыл к чертовой матери, – командир досадливо почесал затылок, сдвинув на лоб фуражку, – что делать-то будем?
 – Что, что, – с досадой проворчал штурман, – опять по пачке «Беломора» придется курс прокладывать. Думаешь, легко?
 Командир и штурман много лет летали вместе, и это была их старая шутка. Скорее уже и не шутка, а некий ритуал, примета. Если удавалось ловко провести какого-нибудь лопуха-пассажира, то полет должен был сложиться очень удачно. Остальные члены экипажа подыгрывали им по мере сил.
 В данном случае успех был полный.
 Усевшийся было опять на ящик подполковник-интендант подскочил как ужаленный, испуганно вытаращил глаза и энергично запротестовал:
 – Ребята, какой «Беломор»? Да вы в своем уме? Время еще есть, мой помощник только через час-полтора подскочит, чего бы вам пока за картой не сбегать?
 – Да куда они побегут? – вступил в разговор рассудительный второй пилот. – Сегодня пятница, короткий день, секретчик, поди, уже домой ушел. Теперь до понедельника его не дождешься. Зря только будут бегать по такой жаре.
 Ничего, небось мимо Грузии не проскочим.
 – Да там ведь Турция рядом, – вспомнил географию побледневший от таких успокоений интендант, – и вообще война кругом! У нас ведь и самолет военный! Собьют и фамилию не спросят!
 – Кто? Турки? – презрительно протянул разомлевший от жары и от погрузки бортинженер, – да они стрелять-то толком не умеют. Позапрошлый год, помнишь, командир, мы вместо Азербайджана, тоже по «Беломору», аж чуть не до Анкары проскочили. Так три раза в нас стреляли, раз когда туда летели, а два – когда обратно. И хоть бы одна маленькая дырочка.
 – Ты, Самоделкин, кончай баки заливать старшим по званию, – сердито оборвал бортинженера командир. – И как это люди все переврать норовят?
 Командир доверительно взял интенданта под локоть.
 – Никто в нас, пока мы туда летели, и не стрелял вовсе. Зачем зря говорить?
 Командир укоризненно посмотрел на смущенного бортинженера.
 В смятенной душе интенданта проснулась робкая надежда.
 – Если бы стреляли, я бы сразу догадался, что не туда заехали, а так проперли из-за него, – командир ткнул пальцем в сторону штурмана, – аж до самого Средиземного моря. Смотрю, батюшки светы, никак Дарданеллы под нами! Ну, точно, Дарданеллы. Разворачиваюсь и назад! Вот тут-то они и очухались и давай палить ракетами.
 И не три, а штук пять выпустили, пока мы до границы добрались. Но дырки, это точно, ни одной. Только две вмятины, вот и вот.
 Командир ткнул пальцем в две вмятины – пятилетней давности следы неудачного маневрирования пьяного водителя аэродромного автопогрузчика где-то в Средней Азии.
 – Начальству-то мы, конечно, ни гугу, а то шуму было бы! Смотри и ты не проболтайся, мы ведь тебе как другу.
 – Да вы что, мужики, могила, – пробормотал подполковник охрипшим голосом и побледнел еще больше, осознав, насколько близка его клятва к реальности.


* * *

 Игорь с Ириной уже минут пятнадцать загорали на золотистом, свеженасыпанном из стоявшей неподалеку баржи песке, ожидая Крылова и его яхту в условленном месте.
 – Может быть, мы его ждем не там, где надо? Ты уверен, Игорь, что правильно его понял? – спросила Ира, оглядывая водную гладь из-под приставленной ко лбу ладони.
 – Уверен на сто процентов. Ориентир был назван безошибочный. Ждать напротив гастронома. Гастроном здесь только один, и он у нас за спиной. И время вполне определенное, три часа – время открытия гастронома после обеда, а он уже открыт. Все точно.
 Отвечая, Игорь тоже был поглощен наблюдением. Только объект его внимания был несколько другой – покрытая ровным золотистым загаром фигурка стоявшей на коленях девушки, облаченная в купальник, при расчете сметной стоимости которого расходы на приобретение материи можно было бы смело округлить до нуля ввиду их крайней малости.
 То, что он видел, ему очень нравилось. Впрочем, удивляться тут было нечему – фигура была прекрасная. Но, как ни хороша была фигура, Игорь забывал о ней и обо всем другом, впрочем, тоже, стоило Ирине посмотреть на него своими большими голубыми глазами.
 Она взглянула на него, резко повернув голову, так, что взметнулась волна ее белокурых густых волос, и спросила:
 – А какое у его яхты вооружение?
 Игорь только чисто машинально сумел выдавить из себя заученную с утра фразу:
 – Бермудский шлюп.
 – Это-то я понимаю, – Ира снисходительно улыбнулась, – у нас в городе, по-моему, других и нет. Я имею в виду, топовое или нет?
 – Чего не знаю, того не знаю, – упавшим голосом ответил Игорь, – а откуда ты знаешь про такие тонкости?
 – У меня первый разряд по парусному спорту. Я была чемпионкой города в классе «470», и на парусной доске я выступала на соревнованиях, хотя и не очень успешно. И на крейсерских яхтах ходила. А ты что, не знал?
 – Откуда же мне знать, если ты мне ничего про это не рассказывала?
 В голосе Игоря звучала обида. Хотя, если бы его спросили, что именно ему не понравилось, он и сам не смог бы толком объяснить.
 – Наверное, случая не было. Ну, вот теперь рассказываю. Смотри, наверное, это он вывернул из-за Зеленого острова и сейчас идет прямо к нам.
 Действительно, через несколько минут небольшая красная яхта, подгоняемая легким, но ровным ветерком, уткнулась носом в крутой берег.
 На бортах крупными белыми буквами было выведено ее название – «Елена».
 Еленой звали вторую жену Крылова, и после развода он не счел нужным переименовывать яхту, руководствуясь тем соображением, что до первого развода яхта носила имя первой жены, «Ольга», и переименование никому не принесло счастья.
 Третья жена одобрила это решение.
 Ее собственное имя по паспорту было Аграфена; она была красавицей из старообрядческой семьи. При знакомстве Аграфена представлялась как Алла, а муж звал ее просто – кержачка.
 Чувство юмора у Аграфены отсутствовало совершенно. В кино она смеялась только тогда, когда кто-нибудь падал, поскользнувшись на банановой кожуре, либо получал тортом по физиономии. Поэтому комедий она не любила.
 Яхту она не любила тоже.
 Собственно, она только один раз поднималась на ее борт. Да и то неудачно. Один из многочисленных приятелей Крылова, остряк-самоучка, осведомленный, как и прочие, о всех перипетиях его семейной жизни (справедливости ради надо отметить, что он не знал о присутствии жены капитана на борту судна), проплывая на ялике мимо стоявшей на швартовах яхты, прокричал в мегафон на всю многолюдную бухту:
 – Эй! На «Аграфене»! Закурить не найдется?!
 Шутка удалась; смеху было много.
 Больше всех веселился сам Крылов, и это было понятно, потому что пикантность ситуации заключалась еще и в том, что в момент окрика он, запершись в каюте, занимался любовью с женой. Впоследствии она не переставала удивляться поразительной осведомленности парусной братии о мельчайших деталях интимного, казалось бы, поведения друг друга.
 Растравив паруса, капитан и владелец судна с ловкостью и даже грациозностью, неожиданной для такого крупного мужчины, перепрыгнул через носовое ограждение прямо на песок и громогласно заявил:
 – А вот и я!




 Глава 6


 – С Бесиком Кварая ситуация складывается следующим образом, – начал свое сообщение областной прокурор, после того как остальные участники совещания разошлись и они втроем с Житковым и полковником Бойко расположились в кабинете последнего, – формально он у нас заключен под стражу на срок до тридцати суток на основании Указа Президента о борьбе с организованной преступностью. И срок этот на исходе. По его истечению мы должны: либо, первое, извинившись, выпустить его на свободу; либо, второе, возбудив уголовное дело, предъявить ему конкретное обвинение; либо, третье, переправить его куда-нибудь с глаз долой.
 Выпускать его, сами понимаете, рука не поднимется. Предъявить ему обвинение мы не можем, он у нас в области вообще проездом и дел за ним здесь никаких не числится. Остается вариант с отправкой. Этот вариант мы и планировали как основной. Кварая числится в бегах и объявлен в розыск. Но дело осложняется наличием у него диппаспорта и целым рядом юридических нестыковок, связанных с общей неурегулированностью правовых отношений между Россией и Грузией.
 – Что же, мы теперь из-за каких-то крючкотворов должны Беса на свободу выпускать? – изумленно спросил Житков. – Да над нами куры будут смеяться!
 – Подожди, Паша, не кипятись, – миролюбиво вмешался полковник Бойко, – дай договорить человеку.
 – Мы, как только арестовали Беса, сразу направили запрос в Генпрокуратуру, – продолжал прокурор, не обращая внимания на Житкова. – Официального ответа пока не получили, но по неофициальным каналам мы поставлены в известность, что наша Генпрокуратура связалась с Генпрокуратурой республики Грузия и с нашим МИДом.
 – Ну, и что они ответили? – не утерпел Житков.
 – МИД ответил так, что ничего нельзя понять. С одной стороны.., с другой стороны.., они это умеют, их специально учат. Знаете, как в детской игре: «да» и «нет» не говорите, черно с белым не берите… Короче говоря, делайте что хотите, но чтобы все было шито-крыто.
 – Ну и черт с ними. А что из Грузии? – поинтересовался Бойко.
 – Там все сложно. Как нам стало известно, они уже отправили письмо с требованием выдать Кварая грузинским властям.
 – Да ведь это все равно что выпустить его на свободу!
 Возмущению Житкова, казалось, не было предела.
 – Боюсь, что вы правы, – невозмутимо подтвердил прокурор. – У Беса есть очень влиятельные покровители. В тамошней прокуратуре их сильно побаиваются, хотя в общем-то рады, что избавились от этого мерзавца. На нем в грузинской организованной преступности многое держится. Выдерни мы этот кирпичик, и значительная ее часть посыплется, если, конечно, их прокуратура зевать не будет. И тем не менее единственное, что им удалось сделать, имея дело с не искушенными в юридических тонкостях покровителями Кварая, это не направлять по дипломатическим каналам протест с требованием о его немедленном освобождении, а послать то самое письмо с требованием о его выдаче грузинской Генпрокуратуре.
 – Да я опять-таки не вижу разницы! – с возмущением заявил Бойко.
 – Постойте, постойте, кажется, я начинаю догадываться, куда ветер дует, – заинтересовался Житков.
 – Разница в том, – продолжал прокурор, игнорируя догадки Житкова, – что, требуя выдачи Кварая, грузинские власти де-юре и де-факто признают правомерность его ареста и содержания под стражей, невзирая на наличие у него дипломатического паспорта. Так же как и то, разумеется, что до момента выдачи мы вправе обращаться с ним как с обычным арестантом.
 – И если, например, он надумает… – задумчиво начал Бойко, но был прерван прокурором.
 – Вот именно. Я вас, обратите внимание, ни к чему не призываю. И надеюсь, что все здесь сказанное…
 – И не сказанное, – в свою очередь ехидно перебил Житков прокурора.
 – Вот именно, – с готовностью подтвердил прокурор, – и особенно не сказанное, останется между нами. Откровенно говоря, я думаю, что практически это ничего нам не даст. Если, конечно, у Беса на плечах голова, а не кочан капусты. Но я счел своим долгом поставить вас в известность. И если шанс появится – вдруг у Беса нервы не выдержат, СИЗО – это все-таки не санаторий, я надеюсь, вы сумеете этим шансом воспользоваться.
 Прокурор замолчал.
 Молчали и оба полковника, избегая при этом смотреть в глаза друг другу.
 Наконец тягостную тишину нарушил Житков. Глядя в полированную поверхность стола, он негромко, но твердо произнес:
 – Извините, Степан Андреевич. Бес, конечно, большая сволочь, но я возглавляю уголовный розыск, а не команду по приведению приговоров в исполнение.
 – Я же вам сразу сказал, – живо откликнулся прокурор, – что я вас ни к чему не призываю!
 – Подожди, Павел, не обостряй, – вмешался Бойко. – Никто от тебя ничего такого и не требует. Но могут же возникнуть определенные обстоятельства.
 – При определенных, как вы говорите, обстоятельствах ни у меня, ни у моих людей рука не дрогнет, вы это знаете. И Бес будет не первый и, надеюсь, не последний, кто в этом убедится на собственной шкуре. Но я не собираюсь эти обстоятельства создавать искусственно.
 – Ну, Павел Иванович, – вмешался прокурор, – тут нам придется положиться на Беса. Он сам мастер создавать такие ситуации. Его и провоцировать не надо. Вы ведь этого хотите избежать?
 Ответить Житков не успел – раздался щелчок внутреннего переговорного устройства и в кабинете послышался голос секретаря:
 – Товарищ полковник, Степана Андреевича срочно разыскивает его заместитель.
 – Соедини! – приказал Бойко.
 Прокурор подошел к его столу и взял телефонную трубку.
 – Слушаю.
 После минутного молчания коротко бросил:
 – Везите ко мне в кабинет. Я буду через пятнадцать минут.
 Он положил трубку, повернулся к собеседникам и с усмешкой произнес:
 – Только черта помяни, а уж он тут как тут.
 Помолчав для эффекта полминуты под их вопросительными взглядами, он наконец добавил:
 – Бесик Кварая желает сделать срочное заявление о готовящемся террористическом акте.
 – Это что же за срочность такая, после трех-то недель сидения в СИЗО? – удивленно поинтересовался Житков.
 – Сам удивляюсь, – прокурор пожал плечами.
 – Житков! – неожиданно громко вмешался Бойко. – Ты на всякий случай будь готов со своими орлами.
 Он секунду помолчал и добавил:
 – В свете той информации, которую нам предоставил Степан Андреевич.
 – Хочу добавить, – сказал прокурор, засовывая в папку разложенные на столе бумаги, – что если Кварая действительно сбежит, то нас не только, как вы выразились, куры засмеют, но к тому же, учитывая количество и качество привлеченного к этому делу начальства, всех здесь присутствующих ждут очень крупные неприятности.
 – Что же, прикажете, – спросил Житков, саркастически улыбаясь (он не терпел, когда его пугали начальством), – мне начинать ловить Беса еще до того, как он сбежал?
 Прокурор взглянул на него без тени улыбки и мягко ответил:
 – Когда речь идет о Бесике Кварая, я полагаю, это и есть самый правильный подход.


* * *

 По ведомственной линии связи Петр Иванович легко соединился с диспетчером расположенной ниже по течению Приволжской ГЭС.
 – Козлов слушает.
 Хоть в этом Петру Ивановичу повезло. Козлов был его старый знакомый. С ним они не раз встречались на курсах повышения квалификации, где вместе выпито было немало. Самое главное, Козлову тоже пора было собираться на пенсию. Петр Иванович не сомневался – Козлов сделает все, что в его силах, чтобы ему помочь.
 Так же, при необходимости, поступил бы и сам Петр Иванович.
 – Привет, Ильич. Голобородько беспокоит.
 – А, Петька. Привет, как жизнь молодая?
 – Бьет ключом. И все по голове. А ты как?
 – К пенсии готовлюсь. На даче печку поставил. Жить там буду.
 – А дома что ж?
 – Дома теперь с ума сойдешь. У меня правнук родился.
 Козлов рано женился и теперь пожинал обильные плоды своей былой неосмотрительности.
 – Да, у тебя свои проблемы, – меланхолично констатировал Петр Иванович.
 – Не без этого. А сам-то как? Дочь все у тебя живет?
 – А куда она денется?
 – Кто их теперь знает. Так что там у тебя стряслось?
 – Слушай, Ильич, вы не желаете пару агрегатов отключить? – не отвечая прямо на вопрос, поинтересовался Петр Иванович. – Мы бы за вас покрутили.
 – Что, опять ваши придурки на рыбалку собрались? – догадался Козлов. – От них по всей Волге житья не стало. Вы бы там скинулись да купили им столько лещей, сколько им надо, чтобы подавиться. Я и сам в долю войду, только скажи.
 – Не мечтай, столько лещей во всей Волге нет. Ну, так что?
 – Да я не против. Только с центральной диспетчерской ты уж сам разговаривай.
 – Ладно, спасибо. Жди указаний.


* * *

 Отключившись от Козлова, Петр Иванович собрался с духом и позвонил в центральную. Народ у них там был теперь в основном молодой, новый, Петру Ивановичу незнакомый. Вот и сейчас ему ответил какой-то неизвестный мужской голос:
 – Слушаю.
 – Балашовская ГЭС вас беспокоит, диспетчер Голобородько. Здравствуйте.
 – Здравствуйте, в чем дело?
 – Да вот Приволжская хочет пару агрегатов на профилактику отключить. Мы согласны их поддержать. «Добро» даете?
 – Чего же это – они хотят, а вы за них хлопочете? – подозрительно спросил диспетчер центральной.
 – У нас тоже интерес есть. Финансы хотим подправить. Что-то в этом квартале у нас с выработкой неважно, – безбожно врал Петр Иванович.
 Он прекрасно знал, что его собеседник в финансовых делах ничего не смыслит. Так же, впрочем, как и он сам.
 – Скорее всего ничего из этого не выйдет.
 – Почему? – испугался Петр Иванович.
 – Сегодня в двадцать четыре часа отключается на реконструкцию ЛЭП-1500 на участке Бекасово – Верхний Буерак. А без него мы вашу дополнительную энергию на запад не прогоним. А на востоке она никому не нужна.
 – И ничего нельзя придумать? – упавшим голосом спросил Петр Иванович.
 Диспетчер центрального пункта молчал. Он думал. Ему показалось, что диспетчеры обоих ГЭС что-то недоговаривают и лукавят. Но он знал, что проблемы оперативного управления, которые не решаются на уровне диспетчеров, выходят потом на уровень директоров и президентов компаний. А это чревато неприятностями. Начальство больше всего не любит, когда подчиненные перекладывают на него свою работу. Поэтому, если предприятия чего-то просят, а в деталях, как сейчас, разбираться неохота, то лучше их просьбу уважить.
 – Хорошо, – решился он, – попробую вам помочь. Пока работайте. Я позже свяжусь с вами.




 Глава 7


 Гастроном не случайно фигурировал в качестве главного ориентира места встречи капитана «Елены» со своими пассажирами.
 Когда спустя двадцать минут после прибытия «Елена» отправилась в дальнейшее плавание, ее кладовка, оборудованная в носовом отсеке – форпике, была заполнена припасами, перекочевавшими туда с прилавков этого самого гастронома. Немалую их часть составляли спиртные и прохладительные напитки.
 Отвалив от берега, «Елена», ведомая твердой рукой своего капитана, пересекла фарватер правым галсом и направилась вверх по Волге, придерживаясь левого, покровского берега.
 Областные центры – Желтогорск и Покровск – находятся на противоположных берегах Волги и соединены железнодорожным, построенным еще в тридцатые годы, и автомобильным мостами.
 Трехкилометровый автомобильный мост, возведенный в середине шестидесятых годов, обеспечивает, помимо собственно автомобильного, троллейбусное и автобусное сообщение между городами, хотя фактически это – один большой город.
 Многие желтогорцы имеют дачи, сады и огороды на покровской стороне, а многие жители Покровска работают или учатся в Желтогорске.
 Изредка случается и наоборот.
 Так или иначе, но движение по мосту обычно очень оживленное, временами замирает из-за гигантских автомобильных пробок.
 Особенно положение усугубляется после полудня в пятницу – время массового выезда обывателей на свои садово-дачные участки.
 Нередко вместо купания в Волге и других дачных удовольствий им приходится часами обливаться потом в автомобилях, автобусах и троллейбусах, кому как повезет, на мосту и перед ним, проклиная ни в чем не повинные власти обоих городов.
 Вот и сейчас, разглядывая медленно удаляющийся за кормой «Елены» мост в мощный двенадцатикратный цейсовский бинокль, Игорь отметил:
 – На мосту опять пробка обалденная, скорость движения сорок метров в час.
 – Не позавидуешь тем, кто застрял там в такую жару, – сочувственно покачала головой Ирина.
 Крылов не сказал ничего, поскольку озабоченно осматривал горизонт.
 – Дай-ка мне бинокль, Игорек, – попросил он приятеля немного погодя.
 – А ты дай мне порулить, пока будешь в бинокль смотреть, – тут же нашелся Игорь.
 Сергей с Ириной в общих чертах успели объяснить ему основные принципы управления парусным судном.
 Свой первый урок Крылов начал с того, что положил руку на толстый металлический цилиндр, к которому крепился нижний край самого большого паруса, и сказал:
 – Эта штука называется гик. Знаешь почему?
 – Нет.
 – Потому что при повороте она может перелетать с одного борта на другой и при этом имеет обыкновение бить по головам всех зазевавшихся. А после такого удара вполне можно гикнуться. Теперь понял?
 Игорь кивнул, с почтением поглядев на внешне столь безобидную штуковину.
 Теперь ему не терпелось самому попробовать управлять яхтой.
 – Рулить-то нечем, видишь, ветер совсем скис, – недовольно буркнул Сергей, поднося бинокль к глазам.
 Действительно, яхта попала в полный штиль, паруса безвольно обвисли, а жара от этого стала совсем невыносимой.
 – Тогда давайте искупаемся, пока хода нет, – предложила Ирина.
 – Давайте, – охотно откликнулся Игорь.
 Они оба вопросительно посмотрели на капитана, который был явно чем-то озабочен.
 – Купайтесь, – разрешил Крылов, – только недолго. Что-то эти облачка на зюйд-осте мне не нравятся. Прыгайте с кормы, я спущу вам шторм-трап. Только далеко не отплывайте и вообще вылезайте побыстрей.
 – Да куда торопиться, если ветра все равно нет? – спросил Игорь, помогая капитану спустить с кормы веревочную лестницу – штормтрап.
 В это время Ирина красиво нырнула с кормы, и плеск воды не позволил Игорю расслышать, как Сергей пробормотал себе под нос:
 – Как бы этого ветра скоро не стало слишком много.
 После этих слов он полез в таинственные недра своего судна, а Игорь последовал за Ириной.
 Когда минут через десять, вволю наплескавшись, они забрались обратно на корму яхты, то увидели, что капитан занят разматыванием и осмотром какого-то большого куска материи.
 – Что это? – поинтересовался Игорь, вытряхивая из уха попавшую туда воду.
 – Штормовой стаксель, – коротко ответил капитан.
 – Думаешь, будет шторм? – удивленно и почти радостно спросил Игорь. Им уже овладела страсть к приключениям.
 – Длительного шторма быть не должно, но к шквалу надо приготовиться.
 С этими словами капитан направился на нос судна, спустил передний парус – стаксель – и поднял вместо него штормовой, раз в пять меньший по площади. Затем с помощью вращающегося гика уменьшил площадь основного паруса – грота. После этого он вернулся на корму, взялся за румпель, принял важный вид и заявил:
 – Ирина, как опытного яхтенного рулевого, в преддверии тяжких испытаний для судна и его команды, назначаю тебя своим старшим помощником. А тебе, Игорь, никакой другой должности, кроме матроса, не осталось, ты уж не обессудь.
 Сергей и не подозревал, насколько его шутливый приказ близок к истине.
 Второй приказ капитана был лаконичен:
 "– Приказываю старшему помощнику перед надвигающимся штормом выдать команде, включая капитана, по чарке водки!


* * *

 – Да ладно, ребята! Кончайте меня разыгрывать! Какой там «Беломор»? Это надо же придумать! А я, дурак, уши развесил, – прозрел наконец подполковник-интендант под громкий хохот экипажа. В его голосе не слышалось обиды, а только огромное облегчение и радость.
 Подполковник панически боялся летать на самолетах, хотя и скрывал это от окружающих.
 Обычно вполне здравомыслящий и отнюдь не легковерный, он потому так легко и попался на простенький розыгрыш экипажа, что с самого утра буквально трясся от страха перед предстоящим полетом. По этой причине он не вполне адекватно воспринимал окружающую действительность.
 Он легко смог бы уклониться от сопровождения этого груза, но от той суммы, которая была ему обещана за содействие в пустячном деле, он отказаться не мог – страсть к наживе всегда преобладала в его душе над всеми другими страстями.
 Экипаж расположился в кабине самолета, где благодаря включенному кондиционеру установилась вполне терпимая атмосфера.
 – Николай, – обратился второй пилот к штурману, начиная выполнение согласованного утром плана, – не знаешь, почем в Грузии подержанные машины? Я слышал, что намного дешевле, чем в России.
 – Точно не знаю, но, по-моему, ненамного, а если учесть всякие пошлины, то, может быть, и дороже выйдет.
 – А ты что, машину собрался покупать? – притворно удивился командир.
 – Да, есть такое желание, – словно бы нехотя признался второй пилот, – назад все равно порожняком полетим, могли бы прихватить.
 – А возможности есть? – не отступал командир.
 – Да я и деньги с собой везу, крупными купюрами.
 – Ты смотри, а молчал.
 – А чем хвастать-то? Подумаешь, машина.
 Может, еще ничего и не выйдет – слышишь, чего Николай говорит.
 – Много он понимает. Между прочим, я тоже собирался тачку купить, и деньги тоже прихватил.
 – У тебя же новенькая «девятка», – удивился штурман, – зачем тебе еще одна?
 – На продажу, естественно. Жить-то надо.
 Скромно сидевший в сторонке на приставном стульчике подполковник-интендант с интересом слушал эту негромко ведущуюся и его непосредственно, казалось бы, не касающуюся беседу. Сам он, однако, привык считать, что все разговоры о деньгах касаются его самым непосредственным образом.
 – Ну что, начальник, – обратился командир к пассажиру, – когда твой помощник заявится? Ждем его, понимаешь, как маршала авиации.
 – Должен быть через час-полтора. Он документы оформляет, без них лететь невозможно.
 – Житья нет от этих бюрократов.
 Командир повернулся к штурману:
 – Может, пока от нечего делать пульку сгоняем?
 Штурман скорчил кислую физиономию, зевнул и, лениво потягиваясь, нехотя сказал:
 – По такой мелочи, как сегодня ночью играли, и начинать неохота. Да и карт у нас нет.
 – Ставку мы увеличим раза в три. Пуля будет короткая и энергичная, а карты у начальника есть.
 Командир опять повернулся к подполковнику:
 – Ты будешь играть, начальник?
 Интендант ожидал, что после такого крупного, как ему казалось, проигрыша летчики захотят отыграться, и уже заранее приготовился категорически отказаться. Играть честно он вообще не видел смысла, а использовать второй раз подряд те же крапленые и подтасованные колоды ему представлялось неосмотрительным. Но, видя, что летчики восприняли проигрыш вполне хладнокровно и что денег у них куры не клюют, а ставка за вист подскочила в три раза, отказаться он был не в силах. Жадность опять победила осторожность.
 – Отчего же не сыграть, раз время есть, – после секундного колебания отозвался он с деланным равнодушием. – А карты я сейчас принесу, они в сумке сверху лежат.
 – Ну, тогда давай, – вмешался второй пилот, – а то в сон тянет.
 Пока все шло по разработанному им плану.




 Глава 8


 По дороге в свой кабинет Житков обдумывал слова прокурора. Сначала они показались ему удачной шуткой, а теперь все больше и больше вызывали смутное беспокойство. А он привык доверять своей интуиции.
 Заглянув в комнату, где вместе с четырьмя другими сотрудниками их управления сидел его заместитель, подполковник Панченко, он позвал его к себе.
 Сев за стол, Житков минуту собирался с мыслями и наконец спросил:
 – Геннадий Павлович, что ты можешь сказать о некоем Бесике Кварая по кличке Бес?
 Панченко, безуспешно гадавший по дороге о причине вызова к начальнику, удивленно поднял брови. Меньше всего он ожидал услышать такой вопрос.
 – А чего о нем говорить? Сидит себе спокойно в СИЗО, числится за областной прокуратурой. Почему у нас о нем должна голова болеть?
 Своих дел невпроворот.
 Панченко, высокий, плотный, с рыжеватой, начавшей уже основательно редеть шевелюрой, был старше Житкова лет на шесть. В Желтогорек он перебрался совсем недавно из Тамбова по приглашению Житкова. Они познакомились лет восемь назад при расследовании одного запутанного дела, тогда же Житков проникся большим уважением к Панченко за его фантастическую работоспособность и бульдожью хватку, помноженную на незаурядное чутье сыщика. Только ему доверял Житков руководство управлением в свое отсутствие и всегда советовался с ним по всем важным вопросам.
 – Кто у нас сегодня старший в дежурной опергруппе? – спросил Житков, игнорируя недоумение своего заместителя.
 – Капитан Захаров. А что все-таки случилось?
 – Да ничего пока не случилось, но что-то мне не по себе. Дело в том, что этот самый Кварая, у которого есть основания для побега, только что, после трехнедельного сидения в СИЗО, потребовал встречи с прокурором для заявления о каком-то готовящемся теракте. И в настоящее время, – Житков взглянул на часы, – движется в «черном вороне» в прокуратуру. И вот о чем я тебя попрошу: возьми дежурную машину, пару человек с оружием, кого сочтешь нужным, и осторожно подскочи к прокуратуре. Посмотри там вокруг – не крутится ли кто подозрительный?
 Действуй по обстановке. Потом проследи, как его вернут в СИЗО, и возвращайся сюда.
 – И все? – Панченко выглядел обиженным – его посылают с заданием, которое, по его разумению, можно было поручить любому новичку-стажеру.
 – Геннадий Павлович, я тебя прошу – отнесись к моей просьбе со всей серьезностью.
 Житков знал, что Панченко к любому делу относится серьезно – по-другому он просто не умеет, и своей просьбой он давал понять, как серьезно к этому относится он сам и что всякие обиды здесь неуместны.
 Панченко кивнул и молча вышел из кабинета.
 Житков занялся текущими бумажными делами, которых всегда превеликое множество.
 Поработать ему удалось минут пятнадцать.
 Внезапно без стука распахнулась дверь, и в кабинет буквально ворвался его сотрудник – старший лейтенант Сомов. Прямо с порога он крикнул:
 – Товарищ полковник! ЧП!
 – Что случилось?
 – Нападение на машину для перевозки задержанных! Водитель и старший машины убиты, один из конвоиров ранен, второй конвоир и подследственный Кварая исчезли! По городу объявлена тревога, введен план «Перехват»!
 Тут же взорвался трелью телефон. Звонил оперативный дежурный.
 Через пару минут Житков узнал все известные на данный момент подробности.
 Автофургон для перевозки арестованных, упорно именуемый в народе «черным вороном», несмотря на то что красить в черный цвет их давно перестали, если вообще когда-нибудь красили, следовал обычным маршрутом от СИЗО к зданию прокуратуры.
 В месте сужения дороги, там, где шли ремонтные работы, ехавший перед фургоном зеленый микроавтобус «УАЗ» внезапно остановился, вынудив водителя фургона сделать то же самое. Задняя дверца «УАЗа» распахнулась, и тремя выстрелами из дробового, судя по скорострельное™ – помпового, ружья были убиты через лобовое стекло водитель и прапорщик – старший машины. Практически одновременно с выстрелами, по утверждению прохожих – очевидцев происшествия, дверь фургона распахнулась, и оттуда выскочили два человека: один – высокий, кавказской наружности, второй – в форме служащего внутренних войск. Оба скрылись в проходном дворе жилого дома, а микроавтобус скрылся с места происшествия на высокой скорости.
 Обо всем случившемся один из очевидцев незамедлительно сообщил по телефону. Через две-три минуты позвонил один из жильцов дома с проходным двором и сообщил, что видел в окно, как уехали беглецы – в ждавшем их на соседней улице стареньком «Москвиче» синего цвета с сильно затемненными стеклами. Номер «Москвича» ему разглядеть не удалось.
 Дежурный по городу объявил тревогу и ввел в действие план «Перехват», предусматривающий перекрытие возможных путей бегства преступников с места происшествия силами дорожно-патрульной и патрульно-постовой службы.
 Вскоре похожий по приметам «Москвич» был обнаружен постовым милиционером. Он на высокой скорости двигался в довольно странном и неожиданном направлении: по тупиковой дороге в сторону затона. В погоню за ним устремилась ближайшая патрульная машина. Следом за ней двигался оказавшийся поблизости подполковник Панченко на дежурной машине уголовного розыска.
 Зеленый же «УАЗ» бесследно исчез.




 Глава 9


 Житков подошел к окну. На улице явно темнело, тревожный ветерок пробегал по верхушкам деревьев.
 На город с юго-запада надвигалась огромная черная грозовая туча. Было отчетливо видно, как внутри ее бесшумно проскакивают зигзаги молний. Вскоре резкий порыв ветра погнал вдоль мостовой клубы пыли, обрывки бумаги и другой уличный мусор. По оконному стеклу ударили редкие, но крупные капли дождя.
 Житков подошел к столу и взял телефонную трубку внутренней связи. Подержав ее несколько мгновений, положил назад. Он сейчас ничего не мог сделать – все зависело от экипажа патрульной машины и от подполковника Панченко с его командой.
 Он понимал, что, если будут важные известия, его проинформируют, а звонить сейчас дежурному – просто отрывать от дела занятого напряженной работой человека. Однако привычка быть в гуще событий не давала ему спокойно сидеть на своем месте.
 Житков опять подошел к окну. С усмешкой отметил, что погода находится в полном соответствии с его душевным состоянием. В это время раздался оглушительный удар грома; вспышка молнии на мгновение залила кабинет ослепительным светом, заставив Житкова зажмуриться. Когда открыл глаза, то первое, что он увидел, это стена дождя за окном, заслонившая все остальное. Это скорее даже походило не на дождь, а на водопад, причем, судя по тому, что струи, именно не капли, а струи, отметил про себя Житков, падали под очень большим углом, ветер тоже был необычайно силен. Об этом свидетельствовали характерный гул и заметная вибрация массивных оконных рам.
 Телефоны по-прежнему молчали.


* * *

 То, что наблюдал полковник Житков из окна своего кабинета, не шло ни в какое сравнение с тем, что испытывал в этот момент экипаж яхты «Елена» на собственной, не защищенной толстыми кирпичными стенами и двойными оконными рамами шкуре.
 Капитан предвидел начало шторма. Он своевременно и тщательно подготовился к нему: свел к минимуму площадь парусов, закрепил груз и предметы обихода и даже приказал экипажу надеть спасательные жилеты. Кроме того, и это очень важно в условиях закрытых водоемов, он наметил план действий с учетом следующих обстоятельств: мощный грозовой фронт надвигался с кормы яхты, и, поскольку ветер всегда дует из-под тучи, первый порыв штормового ветра должен быть попутным; впереди, в двух-трех километрах справа по курсу, находилось устье впадавшей в Волгу реки Желтогорки, Достигнув его вскоре после начала шторма, можно было решать по обстоятельствам: если ветер и волнение не очень сильны – продолжать движение генеральным курсом, используя попутный ветер; если же шторм разыграется не на шутку – повернуть в устье реки и либо встать на якорь под прикрытием высокого берега и деревьев и переждать бурю, не покидая судна, либо пристать к крутому берегу на долговременную стоянку в том случае, если непогода затянется.
 Однако то, с чем экипажу пришлось столкнуться в действительности, перевернуло все планы капитана «Елены».
 И, как потом выяснилось, не только его одного.


* * *

 Игра с самого начала пошла весьма энергично. Все участники были ею полностью поглощены. Внезапно они услышали взволнованный голос сидящего на связи и неучаствующего в игре бортинженера:
 – Командир, – объявил он, – руководитель полетов сообщает, что мы должны лететь прямо сейчас либо ждать погоды.
 – А что там стряслось? – Командир, которого в данный момент больше интересовал прикуп, чем погода, нехотя оторвался от карт.
 – Приближается мощный грозовой фронт, видимость пятьдесят, скорость ветра до тридцати пяти метров в секунду. Через пятнадцать минут аэродром будет закрыт.
 – Ты, Самоделкин, ничего не путаешь? Мы сидим не в Бермудском треугольнике, а в городе Покровске Желтогорской области, а ты нам какой-то тропический тайфун описываешь! Тридцать пять метров! Ты представляешь себе, что это такое? Да мы взлетаем почти при такой скорости.
 Командир имел пятилетнего сына, любимой книгой которого были «Приключения Незнайки». В редкие выходные дни командиру приходилось читать ее вслух по полтора-два часа кряду. Поэтому он и называл бортинженера, которого очень уважал как очень квалифицированного и добросовестного специалиста и вовсе не имел намерения обидеть, именем своего любимого персонажа из этой книги. Бортинженер, понимая это, даже и не думал обижаться.
 Остальные члены экипажа и сослуживцы звали его Кацо, несмотря на то, что он не был грузином, хотя и был на него похож.
 На это он тоже не обижался, понимая, что его настоящее имя несколько длинновато для обыденного употребления.
 – Если кто и путает, то не я, а руководитель полетов, – возразил бортинженер. – Так что мне ему ответить – летим или ждем?
 – Сам не знаешь? – раздраженно спросил командир, имевший реальные шансы выйти чистым на тройных распасах и не желавший отвлекаться на пустяки.
 – Первый, первый, – услышали игроки голос бортинженера, – я борт триста пять, вылет откладываю. Экипаж остается в машине. Конец связи.
 Бортинженер углубился в чтение детектива, а игроки продолжили свое не менее увлекательное занятие.
 Игра складывалась неудачно для подполковника-интенданта. Его партнеры, как бы невзначай, прятали при сдаче прикуп под лист с записью, скрывали свои карты под столом, и, кроме того, в кабине становилось все темнее, что не позволяло достаточно эффективно воспользоваться преимуществом крапленой колоды.
 Вскоре, по прикидкам подполковника, его проигрыш приблизился к сумме, равной половине его ночного выигрыша. Пора было применять более действенные меры.
 Когда в очередной раз наступила его очередь сдавать, он, собрав колоду, скандальным тоном предъявил неожиданную претензию:
 – Командир, ты что-то в прошлый раз много себе в пулю записал! Давай разбираться!
 – Как это много? – возмутился командир. – Восьмерик на двойной бомбе, двадцать четыре в пулю, все правильно!
 В тот момент, когда внимание партнеров было отвлечено этой разборкой, подполковник молниеносным отработанным движением левой руки вынул подтасованную колоду из специально подшитого потайного кармана на правой поле кителя, старую же колоду, зажатую в правой руке, засунул в такой же карман, подшитый с другой стороны.
 Неожиданно он почувствовал, что его правая рука, так и не успевшая покинуть карман, оказалась прижатой к его же собственному, начинавшему уже заметно округляться животу.
 – Стоять! – услышал он злорадный голос бдительного второго пилота. – Чегой-то ты там, голубчик, ховаешь? А ну! Показывай, не стесняйся, здесь все свои.
 Вскоре обе колоды лежали на столе.
 Короткое, но убедительное расследование показало, что вторая колода была подтасована таким образом, что штурман должен был при своей тройной бомбе получить три взятки на, казалось бы, чистом мизере.
 – Так-так, – с угрозой в голосе начал командир заседание импровизированного военного трибунала, – так вот каким образом ты в карты выигрываешь!
 – Извините, мужики! Бес попутал! Я вам все деньги верну, – хныкающим голосом канючил подполковник, мигом потерявший весь свой апломб. Теперь он заискивающе заглядывал в глаза своим недавним партнерам, а ныне судьям да, возможно, и палачам.
 – Смотри, Кацо, сейчас он у нас полетит в Турцию вообще без всяких карт, без «Беломора», без «Мальборо» и даже без самолета, – обращаясь к бортинженеру, зловеще пообещал штурман, демонстративно закатывая рукава рубашки.
 Подсудимый испуганно втянул голову в плечи; он понял, что сейчас его будут бить, хоть и не ногами, но все равно – больно.
 – Ты нам сейчас же вернешь все, что мы проиграли, – начал зачитывать приговор финансово пострадавший больше всех командир; подполковник при этом энергично закивал, – заплатишь то, что сейчас проиграл, – подполковник продолжал молча кивать в знак согласия, – и еще заплатишь штраф в размере вчерашнего и сегодняшнего проигрыша, – подполковник опять кивнул, хотя и не так энергично.
 – А мы тебе за это выдадим всего по одной оплеухе, – продолжил мстительный штурман, окончивший к этому времени закатывание рукавов.
 На этот раз кивания головой не последовало.
 – Можешь откупиться, – вступил рассудительный второй пилот, – одной третью суммы штрафа за каждую оплеуху.
 – И то, если кто-нибудь захочет свою продать, – кровожадно поглядывая на подсудимого, завершил штурман.
 – Быть посему! – утвердил приговор командир.
 Подполковник втянул голову в плечи еще глубже.
 За всем происходящим с интересом наблюдал из-за спинки пилотского кресла бросивший ради такого случая чтение детектива и бортинженер капитан Самуил Каценеленбоген.


* * *

 Первый порыв ветра был настолько силен, что яхта почти зарылась носом в воду. Паруса натянулись, как барабан; в такелаже засвистел ветер; скорость хода резко возросла, Сергей успел отметить это по береговым ориентирам. И тут же хлынувший ливень завесил весь пейзаж сплошной серой пеленой.
 Единственное, что смог увидеть капитан, это обогнавший их с левого борта катер на подводных крыльях.
 Быстро усиливалось волнение. Ветер дул почти точно против течения, а волны в подобном случае особенно круты и высоки. Капитан с удовлетворением отметил, что яхта хорошо отыгрывает на волне и слушается руля, хотя до этого ей не приходилось бывать в такой передряге.
 О том, чтобы свернуть в устье Желтогорки, не могло быть и речи – во-первых, берега, а соответственно и устья, просто не было видно, а во-вторых, повернуть и встать бортом к такой крутой и высокой волне было по меньшей мере неразумно.
 Оставалось просто двигаться вперед, моля бога, чтобы судно не налетело на какое-либо препятствие.
 Крылов знал, что такой силы шторм не мог быть очень длительным, а подобного светопреставления он не видывал в течение своего пятнадцатилетнего стажа плавания по Волге.
 Действительно, минут через десять дождь и ветер стали постепенно ослабевать, хотя волны оставались все еще очень высокими.
 Сергей напряженно всматривался вперед, стараясь не прозевать какой-нибудь преграды по курсу судна.
 Внезапно сквозь все еще сильный свист и завывание ветра он услышал звонкий голос Ирины:
 – Человек за бортом! Слева по курсу.
 Действительно, немного слева от курса яхты метрах в ста впереди что-то круглое и черное, похожее на человеческую голову, появлялось и исчезало среди волн.
 – Приготовьте шторм-трап и канаты, а я пройду впритирку к нему левым бортом, – прокричал капитан, перекрывая шум ветра, – только не промахнитесь, вернуться для второго захода мы не сумеем.
 Игорь с Ириной выполнили команду капитана и сдвинулись к левому борту, готовясь помочь тонущему человеку.
 – Их двое, они держатся за спасательный круг! – прокричал Игорь, когда дистанция сократилась метров до сорока. Сергей молча кивнул – один или два, не имело значения, главное, провести борт как можно ближе к потерпевшим, не задев их форштевнем.
 Он блестяще справился с этой непростой при таком сильном волнении задачей – яхта буквально коснулась бортом спасательного круга, бросив который двое полузахлебнувшихся людей попытались ухватиться за вывешенные вдоль борта концы. Одному из них это удалось, он мертвой хваткой вцепился в деревянную перекладину шторм-трапа; второй, совершенно обессилевший, промахнулся, но у самой кормы в последний момент был схвачен за шиворот крепкой рукой Игоря.
 – Серега, помоги, я один его не вытащу! – прокричал он товарищу.
 Сергей бросил румпель, и вдвоем с Игорем они втащили потерявшего сознание человека в кокпит яхты. Второй из последних сил вполз сам и рухнул без чувств рядом с товарищем по несчастью.




 Глава 10


 В кабинете Житкова остро пахло болотом.
 На стоявших перед ним подполковнике Панченко и капитане Захарове не было сухой нитки.
 Более того, на паркете под обоими за короткое время успела образоваться изрядная лужа.
 Житков предложил им сесть, но они дружно отказались, не желая портить помимо паркета еще и мебель. Житков не стал настаивать.
 Офицеры докладывали о результатах преследования бежавшего Бесика Кварая.
 Результаты были плачевны: в затоне был обнаружен брошенный «Москвич», стоявший незапертым в небольшом тупиковом переулке. Беглец и его пособники исчезли бесследно. Поискам на начальном этапе помешал ливень с грозой. На улице из-за непогоды не было прохожих, которые могли бы видеть, как беглецы покинули машину и куда направились впоследствии.
 Не добившись успеха по горячим следам, Панченко"оставил двоих сотрудников продолжать поиски в затоне, а сам вернулся в управление, чтобы лично доложить ситуацию и организовать более широкие и планомерные поиски.
 – Я думаю, сейчас надо действовать с другого конца, – задумчиво произнес Житков.
 – Что вы имеете в виду? – вежливо поинтересовался капитан Захаров, двадцативосьмилетний невысокий худощавый шатен с нервным лицом.
 Несведущие люди, глядя на миниатюрную фигуру капитана, недоумевали, как человек таких скромных габаритов может работать в уголовном розыске. А капитан был заслуженным мастером спорта, чемпионом СССР по самбо и лично повязал более двадцати опаснейших преступников.
 – Я имею в виду, что, не бросая поисков в затоне, нужно попытаться предугадать и перекрыть пути его бегства из города.
 – Но все-таки почему затон? – не отступал упорный Панченко. – Что же там его прельстило?
 – Подожди пока с затоном, Геннадий Павлович, – поморщился Житков. – Коль уж мы его там упустили, давай взглянем пошире. Ты ведь видел Беса?
 – Имел такое удовольствие.
 – Согласись, внешность у него незаурядная.
 Образина под два метра ростом и со шрамом во все лицо. Такому проскользнуть незамеченным где-нибудь на вокзале трудновато. Он ведь понимает, что ориентировки во все возможные места его появления мы уже разослали.
 – Ну и что?
 – А то, что на авось он явно не рассчитывает, побег подготовлен очень тщательно, надеюсь, в этом ты не сомневаешься?
 – Пусть так, ну и что?
 – В его положении я вижу три способа покинуть город. Первый – сделать это молниеносно, до того, как мы организуем проверку на дорогах и вокзалах.
 – С этим способом не очень-то согласуется его рывок в затон. Не представляю, как он мог молниеносно выбраться из этого отдаленного от основных транспортных магистралей тупика, – вступил в разговор капитан.
 – Я тоже пока не знаю, – пожал плечами Житков, – но исключать на этом основании такой вариант мы не имеем права. Второй вариант – отсидеться в тихом месте, пока горячка не спадет, и потом потихоньку улизнуть. Этот вариант хорош для нас тем, что по нему нам пока делать ничего не надо. Им мы займемся, если откажемся от двух других.
 – А третий? – спросил капитан.
 – Третий – покинуть город способом, при котором ограничена наша возможность контроля над транспортным средством.
 – Понятно, – вмешался Панченко, – и надо иметь в виду еще один, оптимальный для Беса в этом смысле, вариант.
 – Это еще какой же? – удивился Житков.
 – Сочетание первого и третьего.
 – Вот тут ты прав, Геннадий Павлович, – Житков одобрительно снизу вверх посмотрел на своего заместителя. – Ну, давайте начнем с первого, с молниеносного исчезновения. А что может быть быстрее авиации? У нас в округе имеется четыре аэродрома. Городской гражданский аэропорт, аэродром авиационного завода, аэродром бывшего ДОСААФа, я не знаю, как это теперь называется, в населенном пункте Елочки, и военный аэродром в Покровске.
 – Кстати, – оживился капитан Захаров, – из затона можно пешком по склону горы попасть в городской аэропорт. Правда, грунт там глинистый, тропинка крутая, и в такой ливень пробраться там едва ли возможно…
 – Жить захочешь – пролезешь. Вот и займись аэропортом, садись на телефон, выясни, какие самолеты и куда улетели с момента побега, какие собираются улететь. Убедись, что контроль пассажиров там налажен. Необходимо организовать досмотр готовых к вылету самолетов, включая членов экипажа и багажные отсеки. Действуй! Потом займешься авиационным заводом и ДОСААФом. А мы продолжим наши рассуждения, – обратился Житков к Панченко.
 В этот момент непрерывно задребезжал один из телефонов на приставном столике. Это был аппарат прямой связи с генералом. Житков взял трубку.
 – Генерал уведомил Житкова, что дело о побеге взято на контроль лично министром и директором ФСБ, что ими отдан совместный приказ о создании штаба по организации поисков и поимки беглеца, что возглавить штаб, по его, генерала, предложению, поручено полковнику Житкову, что в штаб входит заместитель начальника областного управления ФСБ полковник Сидоров, о взаимодействии с которым ему, Житкову, следует незамедлительно договориться. Полномочия Житкову предоставляются самые широкие: он может привлекать к операции все наличные кадры УВД, ФСБ и внутренних войск, дислоцированных на территории проведения операции.
 Убедившись, что Житков его правильно понял, генерал суховато пожелал успеха и положил трубку, напоследок предложив обращаться к нему в случае необходимости в любое время.
 – Кто звонил? – полюбопытствовал Панченко, глядя на сосредоточенное лицо начальника.
 – Генерал звонил, – ответил Житков, положив одну трубку и взяв другую, – дело взял на контроль министр, мне предоставлены неограниченные полномочия. Сейчас свяжусь с ФСБ, они будут нам помогать. Да сядете вы, наконец, или нет? – воскликнул он сердито. – Черт с ними, со стульями, нам теперь долго тут сидеть придется. И не рассчитывайте, что я отпущу вас домой переодеваться. Перебьетесь, не зима. Даже приятно в такую жару вымокнуть.
 Действительно, гроза прошла, выглянуло солнце, и на город опять опускался июльский зной.


* * *

 Диспетчер центральной знал, что ответ на свой вопрос он найдет только в Министерстве топлива и энергетики. Несмотря на то что линии электропередачи являлись собственностью акционерного общества, реально, по старой памяти, заправляли всем именно из министерства.
 Да зачастую руководство АО и министерством осуществляли одни и те же люди. Зная это, он позвонил заведующему соответствующим отделом. Его не было на месте.
 В следующий раз диспетчер перезвонил через два часа.
 – Слушаю.
 – Здравствуйте. Вас беспокоит диспетчер центрального пункта.
 – Здравствуйте, что случилось?
 – Пока ничего не случилось, – со значением ответил диспетчер, делая упор на слове «пока». – Я хотел бы знать, что у нас по ЛЭП-1500 Бекасово – Верхний Буерак. Она мне может срочно понадобиться.
 – Зачем?
 – Приволжская ГЭС неотложно просит разрешения остановить для профилактики два агрегата. А без этой линии я не могу компенсировать возникающий дефицит энергии на этом направлении. Нельзя ли отложить ее отключение?
 Завотделом похолодел. Он совсем забыл, что еще месяц назад министр предупреждал его именно об этой линии. Хорошо, что этот диспетчер ему о ней напомнил.
 – Я вас понял. Сейчас наведу справки и вам перезвоню. Договорились?
 – Хорошо. Жду звонка.




 Глава 11


 – Ничего, в такую жару вымокнуть не страшно, через двадцать минут все будет сухо, – такими словами ободрил несколько подмокший экипаж яхты «Елена» ее капитан, снимая спасательный жилет, рубашку и брюки и оставаясь в одних плавках.
 Экипаж последовал его примеру, поглядывая на двух лежавших на палубе черноволосых мужчин. Один из них, тот, кто был вытащен за шиворот совместными усилиями Игоря и Сергея, высокий, плотный бородач лет сорока со шрамом на хмуром бледном лице, время от времени заходился приступами мучительного кашля.
 Второй, его ровесник по виду, среднего роста сухощавый брюнет с щегольски подстриженными усиками на гладко выбритом красивом лице, лежал, закрыв глаза и слегка постанывая; переваливаясь во время сильной качки через борт судна, он довольно сильно ударился головой о палубу и теперь с трудом приходил в себя.
 На обоих были застегнутые на «молнию» легкие куртки-ветровки.
 Шторм окончился так же внезапно, как и начался. Ветер стих до слабого, выглянуло солнышко, и только зыбь и мокрая одежда напоминали о недавнем природном катаклизме.
 Ирина подошла к усатому и, приподняв ему голову, подложила под нее свернутый спасательный жилет.
 – Как вы себя чувствуете? – участливо спросила она.
 Усатый на мгновение приоткрыл глаза и молча скривил лицо, показывая тем самым, что чувствует он себя не лучшим образом.
 Второй в это время опять начал надрывно кашлять.
 – Кашляйте, кашляйте больше, – успокоил его Игорь, – в ваши легкие попала вода, и необходимо ее удалить, а то может быть пневмония.
 – Ты что, врач? – сквозь кашель поинтересовался человек со шрамом, обнаружив при этом сильный кавказский акцент.
 Игорь кивнул головой:
 – Да, я врач, но думаю, что медицинская помощь вам не понадобится.
 – Куда мы плывем?
 – Сергей, – обратился Игорь к капитану, занятому обратной заменой парусов, – товарищ интересуется, куда мы плывем.
 – Куда глаза глядят, – беспечно ответил тот, закрепляя на мачте грот-фал, – а вас где лучше высадить? Только имейте в виду, осадка у нас приличная, и не к любому месту мы сможем подойти.
 После этих слов Бесик Кварая, а это был именно он, повернулся лицом к своему спутнику и спросил его по-грузински:
 – Феликс, ты живой?
 – Живой-то я живой, только голова гудит, как пчелиный улей.
 – Ничего, погудит – перестанет. Что делать будем?
 Феликс, не ответив, взглянул на часы и спросил у Сергея:
 – Где мы находимся?
 Тот, посмотрев по сторонам, ответил:
 – Километрах в шести-семи выше устья Желтогорки.
 – Можете нас туда побыстрей доставить?
 Мы заплатим.
 Феликс говорил по-русски без всякого акцента.
 – Доставить-то можно, только быстро не получится. Ветер слабенький, а идти придется в лавировку.
 – Что значит в лавировку? – настороженно поинтересовался Феликс.
 – Против ветра, – пояснил Сергей.
 – И сколько это займет времени?
 – При таком ветре – часа полтора, может быть два.
 – Это слишком долго! – Феликс возбужденно вскочил на ноги.
 Сергей развел руками:
 – Быстрей никак не получится.
 Феликс по-грузински обратился к Бесу:
 – Мы не успеем, нас будут ждать еще сорок две минуты.
 – Ты же мне обещал, что сегодня я буду дома! Ты же клялся, что план твой идиотский безупречен! – Бес тоже вскочил на ноги и возбужденно жестикулировал, периодически прерывая свою темпераментную речь непрекращающимся кашлем.
 – Я не мог предвидеть, что налетит такая буря и что этот идиот Кузьма врежется на полном ходу носом в волну и утонет вместе с катером! – не менее темпераментно оправдывался Феликс. – Всего нельзя предвидеть!
 – И что же теперь делать?
 – У меня есть запасной план, это тоже хороший план, но сегодня ты домой уже не попадешь.
 – А когда же?
 – Недели через две-три.
 – И какой же это план?
 – Дней десять надо отсидеться в надежном месте, а потом один человек отвезет тебя на машине в Казахстан, там сядешь на поезд и поедешь в Ашхабад. Там уже никто тебя не ищет.
 Документы получишь хорошие. Можно лететь самолетом прямо в Тбилиси. Или через Красноводск на пароме в Баку, а там до дома рукой подать. Так что все будет нормально.
 – И где же это надежное место?
 – Село Солдатское, километров тридцать отсюда вверх по реке. У меня там надежный человек живет.
 – А как мы туда доберемся?
 – Да вот на этой яхте и доберемся. Мне здесь нравится. Надо только уговорить капитана.
 Бес угрюмо ухмыльнулся:
 – Тут можешь на меня положиться, я их всех мигом уговорю.
 – Имей в виду, что мы не можем управлять этой штукой, а то боюсь, что после твоих уговоров некому будет за руль держаться.
 – Не волнуйся, дорогой, это мои проблемы.
 Если я тебя правильно понял, то торопиться нам теперь некуда.
 – Да, можем плыть хоть целую неделю. Но отпустить этих людей мы не сможем. Иначе отсидеться тебе не удастся, они тебя непременно заложат. И тебя, и моего человека.
 Бес понимающе кивнул головой:
 – Не надо мне объяснять, не маленький. Живым никто из них не останется. А девочка ничего, я ею займусь чуть позже, а то я почти месяц с женщинами не общался. Это вредно для здоровья.
 – Думаешь, у меня было время с бабами возиться, пока ты сидел на киче? Думаешь, просто было побег устроить? Да я даже выспаться толком не успевал! – обиженно заявил Феликс.
 – Да ладно, на всех хватит, – Бес миролюбиво махнул рукой.
 Секунду подумав, жестко добавил:
 – Только я первый.
 Феликс нехотя кивнул головой в знак согласия. Босс есть босс.


* * *

 Министр принял завотделом сразу после обеденного перерыва.
 – Ну, чего там у тебя? – барственно развалясь в огромном кожаном кресле, спросил министр.
 – Я по поводу той линии, ЛЭП-1500. Вы просили подготовить ее к реконструкции, но без вашего указания не начинать. У меня все готово.
 Завотделом вопросительно смотрел на министра. Тот некоторое время не мог понять, о чем идет речь, но, вспомнив наконец, поморщился.
 Дело было исключительно политическое и исключительно же кляузное. Связано оно было с подготовкой к очередному официальному визиту Президента РФ на Украину. Перед визитом предполагалось согласовать ряд вопросов, в том числе вопрос о разделе Черноморского флота.
 Украина, со своей стороны, просила предоставить в кредит некоторое количество электроэнергии в связи с предстоящей остановкой работающего пока еще блока Чернобыльской АЭС. Но поскольку кредиты они обычно не возвращали, то, завуалированно, эта поставка должна была войти как составная часть в основной блок соглашений. При достижении такого соглашения линию предстояло реконструировать и качать по ней энергию на Украину. В противном случае в поставках энергии следовало отказать под благовидным предлогом. Таким предлогом предполагалось выставить невозможность реконструкции и переключения ЛЭП на Украину вследствие ее загруженности. И визит Президента, естественно, опять был бы отложен.
 Начальству не следовало часто лезть на глаза, но и давать ему возможность забывать о своем существовании также было неразумно. А данный случай, при наличии желания и развитой фантазии, можно было смело отнести к разряду весьма срочных.
 Не отказывая себе в удовольствии покрасоваться перед своим сотрудником, министр на глазах у потрясенного соприкосновением с бытием небожителей завотделом поднял трубку вертушки и соединился с очень высоким начальством…


* * *

 Возвращаясь в свой кабинет, завотделом зашел в министерский буфет и выпил хорошую порцию коньяка.




 Глава 12


 – Итак, господа-товарищи, времени у нас нет! Поэтому всех попрошу говорить коротко и только по существу. Я предварительно вкратце введу вновь прибывших в курс дела. – Такими словами начал полковник Житков совещание привлеченных к розыску сотрудников.
 Всего набралось человек десять.
 – Для начала хочу представить тем, кто незнаком, представителя Федеральной службы безопасности полковника Сидорова Романа Игнатьевича.
 Со стула, стоявшего справа от Житкова, поднялся среднего роста плотный седоватый мужчина со спокойным взглядом серых глаз, молча, с достоинством наклонил крупную голову и сел на место.
 Житков в нескольких словах изложил известные на данный момент факты, связанные с побегом Бесика Кварая, и предложил сообщить капитану Захарову полученную информацию.
 – С момента побега из городского аэропорта до настоящего времени не вылетел ни один самолет, – начал свой доклад капитан Захаров без всякого вступления. – Досмотр пассажиров и грузов организован достаточно эффективно, этот канал, на мой взгляд, перекрыт надежно.
 Далее, аэродром бывшего ДОСААФа не функционирует более двух месяцев, и исправных, готовых к взлету самолетов в настоящее время там нет. Далее, с аэродрома авиационного завода последний самолет взлетел двенадцать дней назад и никаких вылетов на ближайшую неделю не планируется. У меня все.
 – Вопросы к капитану есть? – спросил Житков. – Вижу, что нет, спасибо, товарищ капитан, садитесь. Таким образом, из авиации у нас остается только военный аэродром в Покровске.
 Тут, я надеюсь, нам поможет служба безопасности. – Житков повернулся к полковнику Сидорову.
 Тот молча кивнул головой, делая пометки в своем блокноте изящной авторучкой с золотым пером.
 – Пойдем дальше, – продолжал Житков, – майор Котляренко!
 – Я! – вскочил с места моложавый стройный майор.
 – Не вставайте, – махнул рукой Житков. – Вам и вашим людям я поручаю отработать след исчезнувшего «УАЗа». Тщательнейшим образом опросите по всем возможным маршрутам следования возможных очевидцев. Особое внимание уделите продавцам киосков, лоточникам, жильцам окрестных домов, имеющим собак. Опросите дворников и жильцов домов, находящихся рядом с местом происшествия, не замечено ли ими чего-либо подозрительного во дворах и внутренних проездах. Уж очень бесследно исчез этот «уазик». План «Перехват» был введен дежурным по городу достаточно быстро, даже «Москвич» засекли, а его приметы поступили на пульт несколько позже. Сдается мне, что спрятали его где-то под боком. Кстати, не забудьте опросить бабулек, что обычно сидят на лавочках перед подъездами, – это кладезь информации. Да что я вас учу? Сами не маленькие. Вопросы есть?
 – Никак нет! – отчеканил майор Котляренко.
 – Действуйте! Докладывать, при малейшей зацепке.
 Майор исчез за дверью.
 – Лейтенант Мухин! – продолжал Житков почти без всякой паузы.
 – Я, товарищ полковник!
 Вскочивший с места, несмотря на протестующие знаки Житкова, молоденький белобрысый лейтенант был любимцем и надеждой начальника. По мнению полковника, не особенно горячо разделяемому, впрочем, другими сотрудниками, со временем лейтенант должен был поднять уголовный розыск на качественно новый уровень.
 Лейтенант Мухин в этом году окончил мехмат университета, еще студентом проявив себя незаурядным программистом. Житков проявил чудеса дипломатии, тонкой лести и грубого подхалимажа, пробивая в управлении кадров штатную единицу специалиста по компьютерной технике, а в службах материально-технического снабжения – средства на приобретение самой техники. Пока что удалось вооружить Мухина хотя и самым совершенным на сегодняшний день, но только персональным компьютером, и подключить его к какой-то – сам Житков в этом не очень сильно разбирался – международной информационной сети.
 – Свяжись с междугородной телефонной станцией и составь список лиц, звонивших с домашнего телефона в Грузию с момента ареста Кварая. Таких может оказаться очень много. Из них выпиши тех, кто звонил два и больше раз, а потом, соответственно, три и больше. Таких тоже может оказаться довольно много. Потом составь список лиц, звонивших в Грузию в течение месяца, предшествующего аресту Кварая, и из первых списков удалишь всех, кто окажется в последнем. Понимаешь, куда я клоню? – Кажется, понимаю: мы исключаем из круга подозреваемых тех людей, которые регулярно звонят в Грузию по семейным или деловым надобностям, а выявляем тех, кто начал усиленно звонить после ареста Кварая.
 – Совершенно верно. Справится твоя машина с этим делом?
 – Должна, для этого она и создана.
 – Будем надеяться. Вопросы есть?
 – Нет.
 – Действуй! Капитан Липский!
 – Я, – негромко откликнулся невысокий полноватый капитан в очках с довольно сильными линзами. Если бы не форма, его можно было принять за главного бухгалтера крупного предприятия. И это было бы недалеко от истины: в управлении Липский считался крупным специалистом по экономическим вопросам, а также по делам, требующим усидчивости и кропотливого анализа большого количества различных документов.
 – Вам я поручаю установить, не остался ли в Желтогорске кто-либо из спутников Кварая после его ареста в аэропорту, у них есть такая информация. В любом случае получите список пассажиров этого рейса. Свяжитесь с МВД Грузии, обрисуйте им обстановку. Пусть срочно вышлют по факсу список лиц, входящих в окружение Кварая, затем прочешите наши архивы и картотеки и установите всех подельников и другие зарегистрированные связи Кварая. Если обнаружится, что кто-либо из его знакомых фигурирует в списке пассажиров, пусть даже и улетевших дальше, необходимо срочно собрать на него дополнительную информацию, включая фотографию. Вопросы есть?
 – Нет.
 – Действуйте.
 Дав еще несколько поручений, Житков разослал участников совещания, оставив в кабинете только Панченко и Сидорова.
 Последний, вежливо попросив разрешения воспользоваться телефоном, негромко поговорил с кем-то, прикрыв трубку рукой, а затем присоединился к сидящим рядом за разложенной на столе картой офицерам.
 – Зачем же черт его понес в затон? – задумчиво спросил Панченко, разглядывая карту. – Кстати, установили, чей «Москвич»?
 Житков безнадежно махнул рукой:
 – Украден за час до побега, хозяин еще даже заявить не успел, дохлый номер.
 – Да-а. Так зачем все-таки он в затон полез, как думаешь?
 – Есть одна мыслишка.
 – Поделись.
 – Представь, что тебя где-нибудь в Покровске ждет очень важное дело и тебе срочно надо туда попасть.
 – Представил.
 – Что будешь делать?
 – Сяду в машину – и газу до отказу.
 Молчаливо сидевший чуть поодаль полковник Сидоров саркастически хмыкнул:
 – Сразу видно, что Геннадий Павлович не имеет удовольствия иметь дачу на той стороне.
 – Я не имею такого удовольствия ни на этой, ни на той стороне, – чуть обиженно отреагировал Панченко, – и вообще не вижу удовольствия иметь дачу где бы то ни было. Только я не понимаю, какое отношение имеет это обстоятельство к существу дела.
 – Имеет, имеет, Геннадий Павлович, – миролюбиво вмешался Житков, – еще как имеет!
 – Какое же?
 – А такое, – продолжал Житков, – что в пятницу во второй половине дня в июле месяце вероятность попасть в пробку на мосту равна как минимум восьмидесяти процентам.
 – Больше, – авторитетно заявил Сидоров, – процентов девяносто – девяносто пять, и с каждым годом все хуже и хуже. Можете мне поверить, у меня там дача уже лет восемь. Так я последние два года перестал по пятницам туда ездить. Предпочитаю утром в субботу, часиков в шесть.
 – Тем более! – обрадовался поддержке Житков. – Короче говоря, Геннадий Павлович, застрянешь ты на своей машине посреди моста, а дело твое важное помашет тебе ручкой.
 – И как же быть?
 – А вот если бы меня поджидал быстроходный катер в укромном месте на этом берегу…
 – Например, в затоне, – вмешался оживившийся Сидоров. Профессиональный интерес и добросовестное отношение к работе постепенно, но уверенно брали верх над ведомственными амбициями.
 – Вот именно, – одобрительно кивнул головой Житков, – а на том берегу, в не менее укромном месте, меня поджидала бы машина…
 – Вот тогда можно газу до отказу, – удовлетворенно закончил мысль Сидоров.
 – Точно, – Житков откинулся на спинку стула. – Используя такую схему, наш беглец убивает сразу двух, а то и трех зайцев. Второй по значимости заяц заключается в том, что направление на затон как тупиковое не является приоритетно перекрываемым при введении плана «Перехват». «Москвич» был замечен постовым совершенно случайно, тут нам просто повезло, так же как повезло с тем пенсионером, окна квартиры которого выходят на обе стороны дома, расположенного рядом с местом нападения. И он смог, услышал выстрелы, сначала наблюдать, как беглец выскочил из «ворона», а потом, перейдя к другому окну, как он с сообщником садится в этот самый «Москвич». Если бы не это стечение обстоятельств, «Москвич» стоял бы в затоне спокойно еще не один день.
 – Какой же третий заяц? – поинтересовался педантичный полковник Сидоров.
 Житков собрался было ответить, но его опередил Панченко:
 – Мне кажется, что третий заяц – это возможность избежать легко организуемого на мосту досмотра машины, что при неординарной внешности Кварая является немаловажным обстоятельством. Ты это имел в виду? – повернулся Панченко к Житкову.
 – Именно это самое.
 – Осталось выяснить, что же ждало беглеца в Покровске.
 – А здесь я рассчитываю на помощь Романа Игнатьевича, – с этими словами Житков повернулся к Сидорову. – В свете наших рассуждений информация об обстановке на военном аэродроме приобретает чрезвычайный интерес.
 Сидоров сделал успокоительный жест рукой:
 – Я отдал необходимые распоряжения. В данный момент мои сотрудники связываются со службой армейской контрразведки авиационной дивизии. Информация будет незамедлительно передаваться сюда по мере поступления. Придется немного потерпеть.




 Глава 13


 Из донесения старшего оперуполномоченного службы контрразведки авиационной дивизии своему окружному начальнику.
  ШИФРОТЕЛЕГРАММА 
  Свиридову Секретно. 
  7 июля с.г, в NN ч. 13 мин, мной была получена шифротелеграмма из управления безопасности Желтогорской области с просьбой незамедлительно установить наличие на взлетной полосе N-ской истребительной дивизии готовых к взлету самолетов всех видов и провести их досмотр с целью выявления возможного присутствия на их борту особо опасного международного террориста Кварая Бесика Ираклиевича. 
  8 случае обнаружения такового предлагалось принять все меры к его задержанию. 
  В шифротелеграмме, кроме того, подчеркивалось, что Кварая мог при себе иметь поддельные или подлинные документы на любое имя, в том числе мог иметь документы и форму военнослужащего. 
  Словесный портрет Кварая прилагался. 
  Особо отмечалось, что Кварая при задержании способен оказать активное, в том числе вооруженное сопротивление. 
  В соответствии с приказом начальника Главного управления (далее в тексте следует номер сов, секретного приказа) о взаимодействии с территориальными органами безопасности мной была проведена предлагаемая проверка. 
  При проведении проверки было установлено, что к вылету подготовлен один борт «Ан-26» с экипажем и одним сопровождающим груз офицером службы тыла округа. 
  Некоторым признакам словесного портрета соответствовал один из членов экипажа, отзывавшийся при обращении окружающих на кличку Кацо, что и вызвало обоснованные подозрения. 
  При проверке подозреваемый предъявил документы на имя Каценеленбогена Самуила Моисеевича, бортинженера, капитана ВВС, в/ч 25245. 
  Предъявленное, в числе прочих документов, удостоверение личности офицера имело размытые надписи и печать, что подозреваемый объяснил тем, что за две недели до описываемых событий упомянутое удостоверение было по оплошности выстирано женой подозреваемого вместе с форменной рубашкой, в кармане которой оно якобы находилось. На вопрос, почему он своевременно не доложил о происшедшем по команде, подозреваемый ответил, что не успел. 
  Другими членами экипажа личность капитана Каценеленбогена удостоверялась. 
  Однако на основании ранее изложенных фактов подозреваемый был задержан с применением спецсредств (наручники) и силами вооруженного караула в количестве пяти человек препровожден в штаб авиационной дивизии для установления личности. 
  Прибывшим через час пятнадцать минут представителем территориальных органов безопасности было установлено, что подозреваемый разыскиваемым лицом не является, после чего он был незамедлительно отпущен. 
  Начальником штаба N-ской авиационной дивизии подготовлено отношение на имя командира в/ч 24245 с уведомлением о недопустимости отправления в длительные служебные командировки военнослужащих с испорченными документами и предложением наложить на вышеупомянутого капитана Каценеленбогена С.М. дисциплинарное взыскание. 
  Ковбасюк 


* * *

 – Должен с прискорбием доложить, что в военной контрразведке попадаются редкостные болваны.
 Такими словами начал свой доклад полковник Сидоров.
 Его холеное лицо, однако, скорбным нельзя было назвать ни в коем случае. Скорее наоборот, оно выражало глубокое удовлетворение, которое приходит, когда подозрения, основанные на выявлении и анализе большого количества косвенных признаков, получают наконец прямое и недвусмысленное подтверждение.
 Дело в том, что между спецслужбами всех видов постоянно и испокон века идет тайное и явное соперничество. Отсюда и проистекают маленькие радости при известии, что кто-то из сотрудников конкурирующей организации сел в лужу, да еще столь блестящим образом.
 По этой же причине вступительные слова полковника были восприняты его слушателями, а именно г-ми Житковым и Панченко, с удовлетворением, выраженным смехом, который с полным основанием мог быть отнесен к категории злорадного.
 Сами они считали, что настоящие розыскники есть только в уголовном розыске, в то время как территориальная контрразведка в значительной степени дисквалифицировалась вследствие отсутствия должной практики. А армейская контрразведка, полагали они, неспособна даже бороться с воровством портянок на вещевых складах.
 В данный момент, однако, свое мнение о территориальной службе безопасности, в отличие от армейской, они дипломатично оставили при себе, что позволило продолжать беседу в духе взаимопонимания и сотрудничества.
 Сначала Сидоров вкратце описал ситуацию, сложившуюся на военном аэродроме в Покровске к моменту прибытия туда одного из его сотрудников, довольно верно изложенную в пространном донесении Ковбасюка.
 Далее он перешел к самой интересной и важной части своего сообщения.
 – Внимание нашего сотрудника привлек своим странным поведением подполковник Шубин, сотрудник службы тыла округа, который должен был сопровождать военный груз в Грузию.
 – В Грузию?! – одновременно воскликнули оба собеседника полковника Сидорова.
 – Именно в Грузию. Готовый к взлету самолет, который стоял почти на взлетной полосе, имел конечной целью своего полета именно Грузию.
 – И чем же вам не понравился этот подполковник? – поинтересовался Житков. – Надеюсь, не формой носа и цветом волос, как этот злополучный бортинженер?
 Все трое опять засмеялись.
 – Нет, с этим у него все в порядке, на Кварая он никак не похож. Он привлек внимание своим неожиданным заявлением, что лететь в Грузию передумал и возвращается домой, в Самару.
 У нашего сотрудника возник естественный вопрос, а что же, собственно, произошло сегодня такого, что вынудило его столь радикально изменить свои планы? Никакого вразумительного объяснения не последовало, но, судя по поведению командира экипажа, который заявил, что разгрузить эту тушенку они прекрасно могут и без участия подполковника, между ними произошел какой-то конфликт, в результате которого обе стороны предпочли расстаться как можно быстрей.
 Тогда возник другой вопрос, а почему, собственно, давно загруженный самолет до сих пор не взлетел? Командир ответил, что ждали некоего вольнонаемного помощника подполковника, который пока так и не появился.
 Эта информация побудила нашего сотрудника внимательно проверить все документы подполковника Шубина. При этом обнаружилась очень интересная деталь: в командировочном предписании было указано, что с подполковником следует служащий Российской Армии Осипян Ашот Геворкович.
 – Это очень интересно, и где же пропадает этот Ашот Геворкович?
 – Пока неизвестно, я послал запрос в Самару. К сожалению, опять придется иметь дело с армейской контрразведкой. Подполковнику Шубину пока предписано оставаться в расположении части.
 – А самолет?
 – Самолет полетел в Грузию.
 Полковник Сидоров выдержал паузу под вопросительными взглядами своих собеседников, а затем небрежно добавил:
 – Без Кварая на борту, разумеется.
 Заметив, как Житков и Панченко с сомнением переглянулись, он с обидой добавил:
 – Я вам клянусь! Мои ребята в каждую коробку заглянули. Если он и улетел на этом самолете, то только расфасованный в четырехсотграммовые банки в виде тушенки производства Урюпинского мясокомбината.
  ШИФРОТЕЛЕГРАММА 
  Сидорову. Весьма срочно Секретно. 
  На ваш запрос от 07.07.95 сообщаю, что Осипян Ашот Геворкович 1946 г.р. действительно является сотрудником службы тыла Уральске-Приволжского военного округа (в/ч 17181) в должности техника по ремонту и эксплуатации промышленных холодильных установок. 
  Согласно приказу зам, ком, в/ч 17181 Осипян А.Г. находится в служебной командировке в Республике Грузия с 05.07.95. 
  Проверка, проведенная по месту постоянного жительства, а также по месту нахождения дачного участка Осипяна А.Г., показала, что упомянутый Осипян А.Г. фактически в командировку не выезжал, а находился с 05.07.95 на своем дачном участке, где и был обнаружен сегодня в 18.23 сотрудниками нашего управления в состоянии алкогольного опьянения средней тяжести. 
  В ходе незамедлительно проведенного, в соответствии со смыслом вашего запроса, служебного расследования Осипян А.Г. дал следующие показания: 
  23.06.95 к нему обратился подполковник Шубин с предложением выписать командировочные документы с целью проведения регламентных и ремонтных работ на холодильных установках в Республике Грузия. В действительности же ехать ему никуда не надо, а получив командировочные деньги, провести все время командировки на даче, не показываясь в городе. 
  На что Осипян дал свое согласие. 
  После этого п/п-к Шубин забрал удостоверение личности Осипяна, пообещав после возвращения выплатить за него 200 долларов США. 
  Тогда же Осипян должен был заявить о пропаже удостоверения. 
  Командиру в/ч 17181 направлено соответствующее уведомление. 
  Свиридов. 




 Глава 14


 «Елена» продолжала неспешное плавание вверх по Волге, в то время как ее новоявленные пассажиры, энергично жестикулируя, продолжали горячо обсуждать свои проблемы на неведомом членам экипажа грузинском языке.
 Наконец они, видимо, пришли к какому-то решению.
 Более крупный из них, со шрамом на лице, не слишком вежливо обратился к Сергею, правильно угадав, что он здесь самый главный:
 – Слушай, капитан, тебя как зовут?
 – Зовите меня просто Сергей Игоревич, – ответил тот.
 Внешне он был спокоен и даже флегматичен, но хорошо его знавший Игорь видел, что Сергей чем-то сильно обеспокоен. Ему и самому эти бесцеремонные ребята нравились все меньше; от них исходила какая-то скрытая угроза.
 – Слушай, Сергей… – бородатый криво ухмыльнулся, – Игоревич, – добавил он после короткой паузы. – Высади нас у села Солдатское, это километров тридцать-сорок отсюда…
 – Я знаю, но это слишком далеко. Мы туда идти не собирались и вашу просьбу, к сожалению, выполнить не можем.
 – Мы хорошо заплатим, деньги у нас есть, не сомневайся. Они даже не намокли, – он указал в сторону своего спутника.
 Тот подтвердил его слова кивком головы и похлопал себя по карману, показывая, что их платежеспособность находится на достаточно высоком уровне.
 – Дело не в деньгах, – спокойно, но твердо возразил Сергей, – у нас свои планы, и мы не намерены их менять.
 – Назови любую цену, – Бесик сделал широкий жест рукой. Он мог позволить себе быть щедрым, тем более что отдавать в конечном итоге вообще ничего не собирался.
 – Еще раз повторяю, что дело не в деньгах, и не будем возвращаться к этому вопросу. Тем более что через десять-пятнадцать минут мы подойдем к селу, откуда вы за полчаса спокойно доберетесь до Солдатского на рейсовом автобусе почти даром.
 Сергей вел эту малоприятную беседу, стоя на корме с румпелем в руке и управляя яхтой. Бесик стоял перед ним, для устойчивости широко расставив ноги. Феликс и Игорь сидели напротив друг друга на противоположных бортах и внимательно прислушивались к беседе. Ирина незадолго до этого спустилась в каюту и занималась там какими-то кулинарными приготовлениями.
 Бесик несколько мгновений буравил Сергея злобным взглядом, а потом, видя, что его психологический нажим не возымел ожидаемого действия, медленно расстегнул почти успевшую высохнуть куртку, достал из наплечной кобуры пистолет, демонстративно передернул затвор и направил ствол в лицо Сергею.
 – Не хочешь по-хорошему, поплывешь по-плохому, – он на мгновение перевел ствол на ошеломленного таким развитием событий Игоря и добавил шипящим от ярости голосом:
 – И не вздумайте дергаться, парни, патронов у меня достаточно.
 То, что происходило дальше, впоследствии вспоминалось Игорю смутно, как полузабытый, виденный в детстве фильм. Он видел, что Сергей невозмутимо пожал плечами и спокойно произнес:
 – Так бы сразу и сказал, а то все намеками да намеками. Хочешь в Солдатское, пойдем в Солдатское. Хорошо хоть не в Турцию.
 С этими словами он плавно, но широко повернул румпель.
 Яхта довольно резко вильнула направо, несколько накренившись при этом на левый борт.
 Бесик покачнулся, не потеряв, впрочем, равновесия и не отводя от Сергея ни взгляда, ни ствола.
 В это время толстый металлический гик начал свое бесшумное, сначала медленное, а затем все более стремительное движение с правого борта на левый.
 Феликс, сидевший спиной к правому борту, заметил опасность слишком поздно, когда гик как бесшумная молния уже промелькнул над его головой, набрав хорошую скорость. Феликс что-то крикнул по-грузински, но Бесик ничего не успел даже понять.
 Удар пришелся ему за левое ухо. Бесик рухнул как подкошенный; выпавший из его руки пистолет упал прямо к ногам Сергея. Тот нагнулся и поднял его.
 В это время Игорь услышал оглушительный выстрел у себя над ухом и увидел, как дернулось правое плечо Сергея и разжалась его державшая пистолет рука. Повернувшись, он увидел черный пистолет в руке Феликса и понял, что сейчас последует второй выстрел. Он успел толкнуть Феликса почти в тот момент, когда тот нажал на спусковой крючок. Оглянувшись на оседающего на палубу Сергея, Игорь с радостью понял, что вторая пуля прошла мимо.
 Это был последний кадр фильма.
 Дальнейшая демонстрация была прервана ударом пистолетной рукоятки, который нанес ему Феликс. При падении Игорь сильно ударил головой в низ живота уже лежавшего на палубе Бесика, что, несомненно, предохранило голову от более серьезной травмы, а кое-кого из членов экипажа, как впоследствии выяснилось, от не менее крупных неприятностей.


* * *

 – Итак, подведем итоги, – Житков кивнул Панченко.
 Тот откашлялся и неторопливо начал говорить, поглядывая то на Житкова, то на Сидорова, вольготно расположившегося в кресле у окна. Кроме них, в кабинете никого не было. Пять минут назад его покинул последний из докладывавших о результатах расследования – капитан Липский. Сам Житков незадолго перед этим вернулся от генерала, интересовавшегося ходом расследования, а того, в свою очередь, теребило московское начальство. Житков был несколько раздражен тем, что его оторвали от дела и он не смог лично принять доклад у всех своих сотрудников.
 Сидоров тоже появился в кабинете совсем недавно.
 – Дело вырисовывается следующим образом, – начал Панченко. – По данным МВД Грузии и нашим собственным, Кварая летел в Нижний в сопровождении своего личного секретаря и телохранителя, известного в определенных кругах мошенника и карточного кидалы – Феликса Мкртчана.
 – Откуда это известно? – спросил Сидоров.
 – Липский нашел бортпроводницу этого рейса. Она отлично запомнила и Кварая, и Мкртчана.
 – Фотографию Мкртчана получили?
 – Да, по фототелеграфу.
 – Значит, в Желтогорске он пробыл без малого месяц, если, конечно, не выезжал еще куда-нибудь, скорее всего в Самару. Однако времени для организации побега у него было немного.
 – Ему хватило. Шустрый малый, – Житков одобрительно покачал головой, – теперь ясна роль подполковника Шубина. Его, по-видимому, Мкртчан завербовал в Самаре. Он и должен был под видом техника по холодильникам вывезти Кварая на самолете. Ловко придумано.
 Кстати, что нам с ним делать, с Шубиным?
 – Не беспокойтесь, это наша забота. Мало ему не покажется.
 Судя по жесткому тону Сидорова, подполковника Шубина ожидал достаточно полный набор неприятностей, который может обеспечить своим клиентам Федеральная служба безопасности. А это действительно немало.
 – Охотно верю, – понимая это, легко согласился Житков, – а что по поводу зеленого «УАЗа»?
 – Котляренко обнаружил один подозрительный гараж неподалеку от места происшествия, проданный неделю тому назад. Нового владельца обнаружить не удалось. Одна старушка вроде бы видела, что какой-то микроавтобус проезжал к нему в интересующее нас время. Гараж заперт. Решили установить за ним наблюдение.
 Думаю, что хозяева за «УАЗом» еще вернутся.
 Вероятней всего, это местная братва, нанятая Мкртчаном в помощь. А они никуда не денутся.
 И, помолчав, добавил:
 – К сожалению.




 Глава 15


 С момента скоротечной, жестокой схватки, приведшей к захвату яхты, прошло менее часа.
 За это время Феликс, проявив недюжинную силу, перетащил в каюту всех трех пострадавших в ней мужчин. Чувство гуманизма было ему совершенно не свойственно. Позаботиться о членах экипажа яхты он был вынужден из чисто прагматических соображений. Ирина была нужна для временного управления яхтой; Игорь мог понадобиться как врач, чтобы привести, по возможности, в порядок бесчувственного пока Беса; Сергея он с удовольствием отправил бы за борт, но управлявшая в настоящее время яхтой Ирина уверяла, что привести ее в нужное место она не в состоянии.
 Из каюты раздался слабый крик. Феликс подошел и заглянул в световой люк.
 – Что? Очухался? – сердито спросил он Игоря, сидевшего на полу со связанными руками. – Иди сюда!
 Игорь медленно поднялся на ноги; спотыкаясь и покачиваясь как пьяный, поднялся по короткому крутому трапу на палубу и остановился перед Феликсом, жмурясь от яркого солнечного света.
 – Ты действительно врач?
 – Да, анестезиолог.
 – Что это значит?
 – Даю больным наркоз перед операцией.
 И вывожу из него.
 Игорь благоразумно не стал вдаваться в тонкости своей профессии. Но Феликс был вполне удовлетворен.
 – Вот и выведи Бесика из наркоза, лекарства у тебя есть?
 – Есть кое-что в аптечке, – машинально ответил Игорь, несколько озадаченный своеобразной логикой собеседника, судя по всему, причислившего удар гиком по голове к анестезирующим средствам, – ты лучше развяжи руки.
 Феликс, помедлив несколько мгновений, с угрозой заявил, похлопывая себя по кобуре:
 – Руки я тебе, конечно, развяжу, но имей в виду: если будешь дергаться, вам всем конец, не только тебе.
 – Развязывай, не бойся.
 Игорь был слишком слаб, чтобы вступать в дискуссию. Кроме того, ему хотелось как можно быстрей оказать помощь истекающему кровью Крылову.
 Вернувшись в каюту, Игорь первым делом подошел к Сергею. Тот лежал с закрытыми глазами, но при первом же прикосновении друга открыл их.
 – Ну, ты как, Слон, живой? – спросил Игорь нарочито бодрым тоном.
 – Живой, только плечо побаливает и слабость во всем теле. Чего эти скоты от нас хотят?
 – А черт их знает. Давай сначала с тобой разберемся. Повернись-ка ты на левый бок.
 Крылов, кряхтя и чертыхаясь, выполнил приказание. Игорь разорвал окровавленную майку и приступил к осмотру пациента.
 – Ну, что там? – спросил Крылов после того, как Игорь полез в судовую аптечку.
 – Да в общем ничего страшного. Пуля прошла навылет, слегка, кажется, задев ключицу.
 Но перелома, по-моему, нет. Крови ты потерял тоже меньше, чем можно было ожидать при таком ранении. Сейчас я обработаю рану и наложу повязку. Считай, что тебе повезло.
 – Мне повезло, что оружие у них оказалось не слишком серьезное. Насколько я успел разглядеть, это был малокалиберный спортивный пистолет Марголина. Поэтому и дырка получилась маленькая.
 – В общем, как слону дробинка.
 – А что с этой образиной? – Крылов кивнул в сторону лежавшего без сознания Бесика Кварая.
 Игорь, к этому времени закончивший перевязку, подошел и склонился над ним так, что Крылов мог видеть только его спину.
 – Кости целы, пульс нормальный. Скоро очухается, – после короткого обследования сообщил он другу.
 В открытом проеме двери на фоне голубого неба возникла темная фигура Феликса с пистолетом в руке. Рукоятка второго торчала из-за брючного ремня.
 – Что скажешь, анестезиолог? – зловещим голосом спросил он.
 – Кажется, голова твоего приятеля будет покрепче гика, – спокойно ответил Игорь, – сейчас дам ему понюхать нашатырного спирта.
 После того как он осуществил свое намерение, сунув под нос пациенту благоухающую нашатырем ватку, Бесик сначала замычал и потряс головой, а затем чихнул, открыл глаза и разразился потоком ругательств на грузинском и русском языках.
 – Ходить можешь, Бесо? – спросил его Феликс по-грузински.
 – Не знаю, не пробовал, – буркнул тот, опуская ноги с койки.
 Попытка встать вызвала новый поток воплей и ругательств. Выяснилось, что пострадала не только и не столько голова, сколько нижняя часть живота, по прочности значительно уступавшая черепной коробке.
 – Что со мной случилось, Феликс? – жалобно спросил он соратника. – На этой реке что, камнепады бывают? На мне живого места нет.
 – Выходи из каюты наверх, поговорим, – вместо ответа предложил ему Феликс. – А вы оставайтесь здесь, – по-русски обратился он к членам экипажа, – руки ему не развязывай, – кивнул он в сторону Крылова, обращаясь к Игорю, – и без фокусов. Дважды я повторять не буду, – он демонстративно похлопал по торчащей за поясом рукоятке пистолета.


* * *

 Выходя, а вернее, выползая наружу, Бесик, не переставая стонать и ругаться и ничуть не стесняясь присутствия сидевшей у румпеля Ирины, спустил штаны и стал изучать масштабы бедствия, причиненного ему головой Игоря. Беглого взгляда было достаточно, чтобы заметить обширный отек мошонки. О его болезненности при ходьбе можно было судить по интенсивности воплей пострадавшего.
 – Перестань орать, – хладнокровно посоветовал Феликс, – а то сейчас со всей Волги соберутся любопытные на твои муды полюбоваться.
 Совет был не лишен смысла: яхта шла по неширокой, довольно оживленной протоке, и происходящее на яхте вполне могло привлечь внимание пассажиров встречных и обгоняющих яхту катеров и лодок.
 – Хорошо тебе советовать, – обиделся Бесик, застегивая тем не менее штаны, – знаешь, как это больно?
 – Знаю, – не теряя спокойствия, ответил Феликс, – я когда-то в футбол играл.
 – Ну и что?
 – А ты видел, что когда игроки ставят стенку, то одни закрываются руками, а другие нет?
 – Видел. А почему так?
 – Знаешь, кто не закрывается?
 – Кто?
 – А кому в это место мячом еще не попадали. Кому попадали, тот всегда закрывается.
 – А ты как поступал?
 – Как все, – лаконично ответил Феликс.
 Помолчав и поняв, что необходимо дать дополнительные разъяснения, он так же коротко добавил:
 – Сначала тоже не закрывался. Хотя старики и советовали.
 – А-а, – понимающе протянул Бесик и с надеждой в голосе спросил:
 – А потом это проходит?
 – Проходит, – уверенно пообещал Феликс.
 – Без последствий?
 – Без последствий, – столь же уверенно подтвердил знаток, но тут же смазал успокаивающий эффект своих прогнозов неожиданным дополнением:
 – Если не застудить.
 – Как это, – всполошился Бесик, – купаться нельзя? Или нужно сквозняков избегать?
 – Давай лучше доктора спросим, – резонно посоветовал запутавшийся в медицинских тонкостях Феликс.
 Подойдя к двери, он по-русски окликнул:
 – Эй, анестезиолог, иди сюда.
 Через мгновение в проеме двери появилась голова Игоря:
 – Чего?
 – У Бесо яйца опухли. Скажи, что делать надо?
 – Лед прикладывать. К голове, кстати, тоже не помешает.
 – Падла! Сволочь! – заорал Бесик, хватаясь за оказавшуюся, к счастью, пустой кобуру. Его пистолет, как мы знаем, торчал за поясом у Феликса. – Ты слышал, Феликс, что он, сын ишака, сказал? Лед, говорит, прикладывай! Нарочно хочет, чтобы я застудился и стал инвалидом!
 Игорь от удивления вытаращил глаза; за все время его практики не было случая, чтобы безобидный медицинский совет вызвал столь бурную негативную реакцию.
 – Подожди, Бесо, не кипятись, – примирительно посоветовал Феликс, – может, это я чего перепутал. Я уже лет двадцать в футбол не играл, мог и забыть кое-что. Да и о чем спорить-то? – вернулся он к реалиям текущего момента. – Где мы лед сейчас найдем?
 Игорь безразлично пожал плечами:
 – Это уж ваши проблемы.
 – Эй, – воскликнул Бесик, внезапно осознавший, что к футбольно-медицинским рекомендациям Феликса следует относиться осторожно, – может, мне их водой поливать?
 Игорь утвердительно кивнул головой и пробормотал, спускаясь по трапу в каюту:
 – Хоть горчицей намажь, козел волосатый.




 Глава 16


 – Я не знаю, куда дальше идти! – в отчаянии воскликнула Ирина, обращаясь к сидевшему рядом Феликсу, который, в свою очередь, был занят тем, что с интересом наблюдал, как Бесик с помощью алюминиевой кружки поливал свои распухшие гениталии забортной водой из стоявшего рядом ведра, используемого обычно для приборки судна.
 – Почему не знаешь? – настороженно спросил Феликс. – Тебе же сказано, плывем в село Солдатское.
 – Да я не знаю толком, где оно. Это во-первых, а во-вторых, мало знать, где оно находится.
 Нужно знать фарватер. Мы не можем идти тем же маршрутом, что моторные катера. У нас слишком большая осадка. Мы можем сесть на мель, с которой не снимемся без посторонней помощи.
 Вы этого хотите?
 – Нет, не хотим.
 – Тогда говорите, что делать.
 – Сейчас мы посоветуемся.
 – Быстрей советуйтесь, я не знаю, куда вести судно. В любой момент можем сесть на мель.
 – Мы же посреди Волги!
 – Это не имеет значения.
 – Что же делать?
 – Ты меня спрашиваешь? Давай пока встанем на якорь.
 – Давай. Что для этого надо?
 – Иди на нос, возьми якорь и по моей команде бросишь его вперед как можно дальше.
 Понял?
 – Понял, – бодро ответил Феликс, опасливо подныривая под коварный гик и направляясь на нос яхты.
 Бесик все это время безучастно и методично продолжал свои поливные работы.
 Теоретически Ирина знала, что нужно делать, но практически выполнять такой маневр на судне относительно большого водоизмещения ей не приходилось. Она поставила яхту в левентик, то есть направила ее точно против ветра.
 Судно, двигаясь по инерции, постепенно теряло скорость. Как только оно совершенно остановилось, Ирина дала команду Феликсу:
 – Бросай!
 Взметнув фонтан брызг, якорь пошел ко дну.
 Под давлением ветра яхта стала медленно пятиться назад, стремясь одновременно развернуться носом по ветру, чего как раз никак нельзя было допустить. Бросив поэтому бесполезный в данной ситуации румпель, Ирина бросилась на нос, бесцеремонно оттолкнула Феликса и схватила начавший натягиваться якорный канат.
 Якорь хорошо держался за дно. Регулируя натяжение каната, Ирина не давала яхте развернуться носом по ветру, одновременно предоставляя ей возможность кормой вперед удалиться от якоря на достаточное расстояние, обеспечивающее уверенное сцепление якоря с грунтом. Когда, по ее расчетам, этот момент настал, она закрепила канат на носовом кнехте и заявила Феликсу, с интересом наблюдавшему за этой процедурой:
 – Теперь можете советоваться хоть до завтрашнего утра.
 Замечание Ирины было не лишено смысла: солнце клонилось к закату.


* * *

 – Слушай, доктор, а спиртное мне не вредно? – серьезно спросил Бесик, заглянув в открытый световой люк, у сидевшего в каюте Игоря.
 – Нет, пей сколько влезет, – равнодушно ответил тот, открывая банку рыбных консервов.
 Удовлетворенно кивнув головой, Бесик отошел от люка.
 – Обитатели яхты готовились к ужину. Бесик с Феликсом расположились на кормовой банке, а остальные были заперты в каюте.
 – Как ты себя чувствуешь? – спросила Ирина Сергея.
 – Нормально, – ответил он, – есть ужасно хочется.
 – Значит, будешь жить, – заключил Игорь, – кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста.
 Некоторое время проголодавшийся экипаж молча поглощал пищу. Все спиртное забрали бандиты, но в еде недостатка не было. Об отсутствии Выпивки никто не жалел – настроение было не питейное. Стоял вопрос о жизни и смерти.
 – Не болит? – спросил Игорь у Сергея, обратив внимание, что тот уверенно орудует вилкой, держа ее в правой руке.
 – Немного. Но вполне терпимо.
 – Это хорошо, – удовлетворенно заметил Игорь, – главное, чтобы воспаления не было.
 Поедим, я тебе еще один укол сделаю.
 Еще несколько минут ужин продолжался в полной тишине. Наконец, когда все наелись и напились, а Крылов, единственный курящий член экипажа, с удовольствием закурил сигарету, Игорь задал интересующий всех вопрос:
 – Ну, и что делать будем?
 Крылов задумчиво выпустил вверх большое кольцо табачного дыма, не торопясь с ответом.
 После нескольких томительных минут раздумий он наклонился над столом, знаком призвав остальных сделать то же самое. Когда головы присутствующих сблизились, Крылов хриплым шепотом произнес:
 – Они хотят, чтобы мы доставили их в Солдатское. Однако у меня есть сильное подозрение, что там они собираются нас прикончить, чтобы не оставлять следов.
 – Рад был бы тебе возразить, но, к сожалению, не имею для этого оснований, – язвительно прошипел Игорь.
 – Завтра я сам встану за румпель, – невозмутимо продолжал Крылов, – но поведу яхту не в Солдатское, а в «Черные воды». А там будем действовать по обстановке. Я почти уверен, что они нас не тронут до тех пор, пока не окажутся в таком месте, откуда дальше смогут перемещаться самостоятельно. А уж «Черные воды» таким местом никак не назовешь. Согласны?
 Собеседники Крылова дружно кивнули головами.
 – Вот и отлично. Тогда давайте спать. Утро вечера мудренее.
 Дверь открылась, и на пороге возникла фигура Феликса.
 – Поели? – спросил он заботливым тоном.
 – Поели, – буркнул Игорь.
 – Тогда выходите по одному. Будем вам руки связывать, – объяснил Феликс причину своего любопытства.
 Первым из каюты вышел, как и положено капитану, Сергей Крылов.
 – Сможешь вести завтра яхту? – спросил, держа Крылова под прицелом, Бес, пока Феликс связывал тому руки.
 – Смогу, – коротко, но внушительно ответил капитан.
 – Молодец, – похвалил его Бес, опуская ствол.
 – Следующий! – крикнул Феликс, когда Крылов спустился по короткому трапу в каюту.


* * *

 На рассвете яхта «Елена» снялась с якоря и, влекомая легким бризом, медленно двинулась в том направлении, которое было избрано ее капитаном, занявшим свое законное место у руля.
 Несмотря на то что его правая рука висела на перевязи, он легко управлялся одной левой. Остальные члены экипажа со связанными руками сидели в каюте под присмотром Бесика. Феликс, в свою очередь, наблюдал за действиями Крылова, одновременно выполняя функции матроса, то есть помогая капитану управляться с такелажем при выполнении несложных маневров.
 Для более сложной и квалифицированной работы предполагалось по мере надобности привлекать Ирину.
 Претворяя в жизнь принятое накануне решение, Крылов вел судно в так называемые «Черные воды» – запутанную систему проток и лесистых болотистых островов общей площадью более сотни квадратных километров. Характерной и очень важной особенностью «Черных вод» было то, что со стороны основного русла Волги они имели только два неприметных входа, расположенных почти в сорока километрах друг от друга. Войдя в «Черные воды» и сделав три-четыре поворота в узких протоках, несведущий судоводитель, как правило, безнадежно запутывался в этом лабиринте и был не в состоянии отыскать обратную дорогу. Нередко бывало, что незадачливые грибники и рыболовы сутками жгли бензин, тщетно пытаясь вернуться к родным пенатам. Только помощь старожилов могла гарантировать благополучное возвращение, но рассчитывать на нее было бы более чем опрометчиво: «Черные воды» никак нельзя назвать оживленным местом.
 Поскольку «Черные воды» для плавания под парусом подходили мало, Крылов бывал там всего несколько раз и ориентировался довольно слабо, да и то только вблизи от ближайшего, нижнего по течению реки входа. Однако для реализации его плана этих знаний должно было хватить. Он на это сильно надеялся.
 По довольно сложной и извилистой траектории, определяемой капитаном с учетом направления ветра, течения и расположения коварных волжских мелей, яхта «Елена» медленно, но неуклонно двигалась в нужном направлении. Так, во всяком случае, считали все обитатели яхты.
 Не все они, однако, были одинаково правы в своих предположениях.




 Глава 17


 Утреннее совещание началось с важного сообщения, сделанного Панченко:
 – Сегодня ночью на острове недалеко от устья реки Желтогорки был найден выброшенный на берег труп мужчины без признаков насильственной смерти. Скорее всего – утопленник. Вскрытие еще не производилось. Труп был опознан как Мостовой Кузьма Федорович, тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года рождения, рулевой-моторист катера на подводных крыльях из пансионата «Приволжские дали». Недалеко от трупа был обнаружен спасательный круг с этого катера и несколько предметов, которые могли принадлежать Мостовому. Катер обнаружить не удалось. Есть основания предполагать, что катер затонул во время вчерашнего шторма. В районе вероятного места затопления катера начали работу водолазы. У меня все.
 – Я понимаю, на что вы все сейчас надеетесь, – буркнул Житков, кивком головы поблагодарив Панченко, – на то, что Кварая теперь ловить предстоит не нам с вами, а водолазам и речной милиции с помощью крючьев и кошек.
 Так вот, доверяя своей интуиции, а она, как вы знаете, меня никогда еще не подводила, хочу дать вам совет: не надейтесь. Вопросы есть? Вопросов нет. Продолжаем работу. Кто желает высказаться?
 – Разрешите мне, товарищ полковник? – отозвался капитан Захаров, вставая.
 – Пожалуйста, – кивнул головой Житков.
 – Поскольку мы теперь с большой долей уверенности можем предполагать, что Кварая с сообщником находился в катере в момент его гибели, и обязаны исходить из предположения, что сам он при этом остался жив…
 – Да уж, – вставил Житков.
 – ., то нам теперь ничего другого не остается, как допустить, что его или их кто-то спас.
 Потому что самостоятельно выплыть в такой шторм очень маловероятно. Поэтому есть смысл искать некую лодку или катер в акватории водохранилища, на которой они сейчас и пребывают, возможно, убив или захватив в заложники хозяина.
 – У вас все? – спросил Житков.
 – Все.
 – Спасибо. Прошу садиться. Очень интересная мысль. Кто еще желает высказаться по поводу именно этого предложения капитана Захарова?
 – Можно мне?
 – Прошу вас, товарищ Липский.
 – Мне кажется, что эта гипотеза, пусть даже и правильная, не позволит нам сузить круг поисков, а поэтому пользы от нее мало.
 – Поясните, – терпеливо попросил Житков.
 – Таким судном может быть любое из находящихся сейчас на плаву. Поэтому его поиск просто равносилен проверке поголовно всех катеров и лодок, плавающих в данный момент по Волге. На что у нас, естественно, нет ни времени, ни людей, ни плавсредств. Вот, собственно, все, что я хотел сказать.
 – Спасибо. Прошу садиться. Не могу с вами согласиться, но я выскажусь потом. Кто еще?
 – Можно мне? – неуверенно попросил слово сидевший у стены лейтенант Мухин.
 Обычно он как специалист вспомогательного профиля на оперативных совещаниях больше помалкивал, а если и говорил, то только тогда, когда лично его спросят. Поэтому все удивленно повернули головы в его сторону. Удивился и Житков. Удивился и обрадовался. Последнее время его начинало немного беспокоить обособленное положение Мухина среди коллег. Он знал, что новичку вообще нелегко влиться в коллектив, состоящий из высококлассных специалистов. А втройне тяжело делать это в качестве белой вороны;
 – Прошу вас, товарищ лейтенант, – одобрительно кивнув головой, разрешил Житков.
 – Понимаете, в чем дело. Я с детства на Волге. У меня отец заядлый рыбак, – сбивчиво, слегка даже покраснев от смущения, начал Мухин. – Я вот что думаю: ведь когда надвигается шторм, особенно сильный, а опытные люди всегда это знают, то лодки и катера стараются переждать бурю на берегу. Где-нибудь в укромном месте.
 Или вообще вытащить лодку на берег. Обычно это несложно; островов много, это ведь не море все-таки.
 Мухин остановился, закашлявшись.
 – Продолжайте, продолжайте, товарищ лейтенант, – поощрил его Житков, – это очень интересно.
 – Поэтому, я полагаю, – более уверенно продолжил Мухин, – Кварая скорее всего могло спасти судно, с одной стороны, достаточно мореходное, чтобы противостоять шторму на открытой воде, а с другой стороны – имеющее относительно большую осадку, что не позволило ему вовремя найти укрытие у берега. У меня все.
 – И что же это, к примеру, за судно? – вкрадчиво уточнил Житков.
 – Не знаю, – пожал плечами Мухин, – например, крейсерская парусная яхта любого типа.


* * *

 В «Черные воды» яхта вошла в половине седьмого вечера. Крылов специально посмотрел на часы, когда это случилось. Кроме него, однако, никто не обратил на это никакого внимания. Да и не мог обратить. Внешне это выглядело как очередной проход по протоке между двумя островами. Правда, изредка до этого встречавшиеся на берегах рыболовы с удочками да встречные катера и лодки совсем теперь исчезли, что, впрочем, не бросалось в глаза. Кроме того, это обстоятельство, на первый взгляд благоприятствующее бандитам, Крылов собирался обратить в свою пользу.
 Яхта уже около полутора часов двигалась в извилистых протоках «Черных вод», вынуждая Феликса поминутно завязывать и развязывать, подтягивать и отпускать многочисленные концы, согласно командам требовательного капитана, неотвратимо поступавшим при каждой смене курса. Наконец яхта вышла в широкий, почти идеально круглый плес диаметром около двух километров.
 – Ну вот, теперь можешь перекурить, – спокойно сообщил Феликсу Крылов. – Курс менять будем не скоро.
 Измотанный работой Феликс действительно закурил, с удовольствием сев с наветренного, немного более высоко поднятого борта.
 Плавание на парусной яхте является отдыхом только для пассажиров. Для экипажа, даже опытного, это – довольно тяжелая и монотонная работа, требующая постоянного внимания и сложных профессиональных навыков, особенно при сильном ветре и частой смене курса. Неудивительно поэтому, что Феликс здорово запыхался, учитывая, что три четверти его усилий приходилось на бестолковую беготню по палубе.
 Переведя дух и оглядев наконец окрестности, он подошел к двери каюты и по-грузински крикнул вниз:
 – Бесо, выходи покурить, тут никого нет.
 Через минуту в проеме двери появилась заспанная физиономия Беса. Зевнув и с хрустом потянувшись, он сел рядом с приятелем, и закурил сигарету, почерпнутую из обширных крыловских запасов.
 Сам капитан, внешне никак не отреагировав на появление второго бандита, внутренне поздравил себя с тем, что пока его расчеты полностью оправдывались. Осталось проявить терпение и выждать удобный момент для решительных действий. Для этого ему был нужен теперь только хороший порыв ветра.
 Яхта, слегка накренившись на левый борт под усилившимся к вечеру ветерком, шла правым галсом курсом бейдевинд, то есть под острым углом к ветру, дующему с правой стороны.
 Примерно через четверть часа такого ровного, усыпляющего команду хода, когда ведущие оживленную беседу на грузинском языке бандиты закурили по второй сигарете, Крылов наконец дождался того, чего хотел. С правой стороны к яхте стал стремительно приближаться клин мелкой ряби, являющийся безошибочным предвестником грядущего порыва ветра. За несколько секунд до его приближения, точно угадав нужный момент, Крылов легким поворотом руля заставил яхту слегка привестись, то есть вынудил ее двигаться под еще более острым углом к ветру.
 Этот маневр уменьшил давление ветра на паруса и слегка качнул корпус вправо, уменьшив крен.
 Инстинктивно оба бандита подались вперед, компенсируя таким образом изменившийся наклон палубы. Это обстоятельство не вызвало у них никаких подозрений; такое случалось и раньше, а они уже были достаточно опытными пассажирами, чтобы не пугаться на паруснике собственной тени. Они даже не приостановили своей беседы. Но предвидеть дальнейший ход событий они, естественно, были не в состоянии. Приближающийся клин ряби, даже если бы они его и заметили, ни на какие мысли их навести не мог. Но они его даже не видели, так как сидели к нему спиной и были полностью увлечены беседой.
 В следующий миг Крылов, ухватившись здоровой рукой за крепкое кормовое ограждение, резко повернул руль в другую сторону. Яхта увалилась под ветер, сильно при этом накренившись и поймав бандитов на их движении вперед. Как перекати-поле, они оба закувыркались по вставшей дыбом палубе к противоположному борту.
 У них еще был шанс попытаться ухватиться за банку или ванты левого борта, но дело завершил вовремя подоспевший шквал. Ударив в поставленные почти поперек ветра паруса, он буквально положил судно на борт, практически исчезнувший в шипящей черной воде, так что бандитам, получившим последний мощный толчок от словно взбесившейся палубы, даже не удалось коснуться борта. Они просто упали в воду, не успев выпустить сигарет изо рта.
 Бросив совершенно бесполезный в данной ситуации румпель, Крылов, не жалея и раненой руки, вцепился в нержавеющую сталь кормового ограждения, стремясь избежать незавидной участи своих незваных пассажиров.
 Вопли и проклятия, донесшиеся до него из каюты, свидетельствовали о том, что членам его экипажа со связанными руками тоже приходилось туго. Но он знал, что выпасть за борт они не могут, а с полученными синяками и ссадинами им придется смириться, как с наименьшим в данной ситуации злом.
 Тем временем взбешенная идиотским управлением и брошенная на произвол судьбы яхта повела себя мудро, как и должно вести себя правильно сконструированное, качественно изготовленное и с любовью содержащееся судно. Она самостоятельно привелась к ветру и встала на ровный киль, покладисто опустив в воду строптиво вырванное оттуда перо руля и, считая инцидент исчерпанным, позволила взявшемуся к этому времени за румпель капитану вернуться на прежний курс.
 Оглянувшись за корму и увидев на поверхности два черных, быстро удаляющихся шара, капитан был склонен согласиться с тем, что инцидент действительно исчерпан. Стрельба из малокалиберного пистолета по удаляющемуся судну мало того, что была совершенно бесперспективна, но и грозила разрывом ствола при наличии неудаленной оттуда воды. К тому же у вторично потерпевших кораблекрушение бандитов имелись теперь дела поважнее, чем пальба в белый свет: до ближайшего берега было не менее восьмисот метров.




 Глава 18


 – Итак, подводим итоги нашего совещания. – Житков встал и обвел офицеров строгим взглядом, выжидая, когда улягутся освобожденные в ходе дискуссии страсти. – Капитан Захаров!
 – Я! – встал тот.
 – Садитесь. Поскольку вы у нас освободились от авиации, то именно вам предстоит заняться парусниками.
 – Жаль, что Бес не на лошади удрал, – пошутил Котляренко под смешок присутствующих, намекая на то, что Захаров был страстным любителем конного спорта и каждый выходной норовил провести на ипподроме.
 – Прошу тишины, – улыбнулся Житков. – Вам необходимо проделать следующее: при содействии речной милиции объехать все стоянки крейсерских яхт – я думаю, их не так уж много – и установить яхты, покинувшие стоянку до начала шторма. Я полагаю, что их тоже не должно быть слишком много. Рабочий день к этому времени еще не кончился. Из этого списка необходимо исключить те яхты, местонахождение которых известно в настоящее время, например вернувшиеся на стоянку или указавшие в качестве цели своего плавания район противоположный тому, где утонул катер. Результаты доложите мне незамедлительно. Вопросы есть?
 – Разрешите мне взять в помощь лейтенанта Мухина? Он все-таки в этом получше разбирается. Да и вообще, это ведь его идея насчет парусников.
 – Разрешаю, вы совершенно правы. Но вам придется за это как-нибудь сводить его на ипподром.


* * *

 Крылов намеревался, удалившись от державшихся на плаву бандитов метров на двести, развернуться и, обойдя их по дуге окружности такого же примерно радиуса, чтобы избежать обстрела (с огнестрельным оружием, несмотря ни на что, шутки плохи), вернуться в основное русло Волги прежним путем и, добравшись до ближайшего населенного пункта, сообщить властям о происшедшем.
 Закрепив румпель куском каната, Крылов спустился в каюту, развязал руки Игорю и, предоставив ему собственноручно освобождать Ирину, поспешил вернуться к управлению судном, чтобы приступить к осуществлению задуманного.
 Однако не всем его планам суждено было сегодня осуществиться.
 Пока он возился с узлами, не имея возможности полноценно использовать правую руку, яхта ушла вперед несколько дальше, чем он первоначально предполагал. Само по себе это не имело большого значения; потеря десяти минут не играла решающей роли в данной ситуации, поэтому он спокойно начал запланированный ранее поворот на обратный курс. Однако завершить маневр ему не удалось. Крылов внезапно почувствовал, что палуба вырывается у него из-под ног. В каюте опять послышались грохот, женский визг и мужская брань. Паруса остервенело захлопали на ветру. Но все это не могло скрыть отсутствия негромкого, но одного из самых важных звуков, присутствующих на движущемся судне, – журчания раздвигаемой корпусом воды. Движения как раз и не было: яхта прочно села на мель.


* * *

 Оба бандита плавали достаточно хорошо, чтобы не опасаться за свою жизнь после того, как в очередной раз оказались в роли утопающих. Правда, Бесик изрядно нахлебался мутной волжской воды, пытаясь одновременно ругаться и стрелять из пистолета вслед уходящей яхте, но быстро осознал неразумность своего поведения и успокоился, охлажденный снаружи и изнутри.
 – Слушай, Феликс, – флегматично заметил Бес, плывя экономным брассом к ближайшему берегу, – ты мне не поверишь, но мне так надоело купаться в этой проклятой реке, что если бы мне сейчас предложили вернуться на мою шконку в СИЗО, то я бы, наверное, согласился.
 – А на расстрел ты бы тоже согласился?
 – Что-то я вдруг стал сомневаться насчет расстрела. Скорее всего они бы меня в Грузию отправили.
 – Это после того, как тебя гиком по голове стукнуло, ты такой умный стал? – язвительно спросил обиженный Феликс.
 Своим неожиданным заявлением Бес ставил под сомнение целесообразность всей проделанной им работы. Работы опасной и к тому же немалой.
 Бес промолчал. Эта мысль действительно пришла ему в голову совсем недавно, но предположение о том, что он прозрел вследствие удара гиком, показалась ему тем более обидной, что возразить было нечего. Впрочем, возражать теперь уже не имело смысла.
 – Жаль, девчонку я так и не трахнул, – огорченно посетовал Бес после длительного молчания.
 – Лучше бы мне отдал, а то как собака на сене, – раздраженно буркнул Феликс.
 – Почему как собака? – вдруг забеспокоился Бес. – Ты же сам сказал, что все пройдет!
 И врач так сказал. Зачем так говоришь?
 – Скажи спасибо, что тебе из кружки теперь поливать ничего не надо, – мстительно заметил Феликс.
 – Это верно, – покладисто согласился Бес, – нет худа без добра.
 Несколько минут они опять провели в молчании. Берег приближался очень медленно.
 – Смотри, Бесо, – внезапно оживился Феликс, – что это с яхтой случилось?
 Бес посмотрел в указанном направлении.
 Яхта стояла неподвижно, а ее паруса развевались по ветру, как знамена.
 – Черт ее знает, – раздраженно ответил он, – может быть, опять этот капитан какую-то пакость придумал. Давай побыстрей поплывем. На берегу я себя как-то спокойней буду чувствовать.
 – Как на шконке? – съязвил Феликс.
 Бес опять не ответил. У него не было ни малейшего желания пикироваться с Феликсом вне естественной среды своего обитания. Он просто усилил гребки своих могучих рук.
 – Подожди, Бесо, – услышал он вскоре взволнованный голос отставшего друга, – куда ты так рванул?
 – Я же тебе сказал, хочу на берег, – терпеливо пояснил Бес.
 – Подожди, я тебе говорю. Похоже, что яхта на мель села.
 – Ну и что?
 – А то, что до нее вдвое ближе, чем до берега. И что на ней имеется нормальная жратва, а на этом берегу одни лягушки. И что нам нужно заткнуть рты этим лодочникам, пока они нас не выдали. Не говоря уже о том, что девчонка эта тоже там.
 – Феликс, ты меня убедил! – воскликнул Бес, поворачивая к яхте и загребая ручищами с удвоенной энергией.
 – Что случилось, Сергей? – испуганно воскликнула Ирина, появляясь на палубе.
 На ее лбу красовалась большая шишка, через некоторое время обещавшая эволюционировать в замечательный синяк. Молча появившийся вслед за ней Игорь пострадал еще больше: на его щеке кровоточила длинная царапина, но, что самое неприятное, он подвернул ногу, упав с трапа при посадке на мель, и теперь хромал.
 – Непредвиденное осложнение, – с досадой ответил капитан, поднося к глазам бинокль, – сели на мель.
 – И что же теперь делать? – поинтересовался Игорь. – Можно с нее сняться?
 Капитан не ответил, осматривая в бинокль окрестности, а Ирина с сомнением покачала головой:
 – Это еще неизвестно. В любом случае, это не на один час возни.
 – А вот времени у нас как раз и нет, – сурово заключил Крылов, – эти олухи поняли, что мы сели на мель, и сейчас поплывут сюда. Ага, уже повернули, – подтвердил он, опуская бинокль, – придется отбиваться подручными средствами.
 – Чем еще отбиваться? – досадливо поморщился Игорь. – Средством от комаров? Что ты такое мелешь? Они нас перестреляют, как куропаток, прямо из воды.
 – Что же ты предлагаешь? – с вызовом спросил капитан, воинственно выпятив грудь. – Сдаваться? Ни за что!
 – Кому ты нужен, чтобы тебя в плен брать?
 При сидящей на мели яхте это совершенно бессмысленно. Может, кого и возьмут, но только не нас с тобой, – добавил Игорь, взглянув на Ирину, прикладывающую к шишке алюминиевую кружку.
 – И что же делать? Сматываться?
 – И чем быстрей, тем лучше. До них сейчас метров шестьсот, а до берега метров двести пятьдесят. Это значит, что если мы минут через пять покинем яхту, то к тому времени, когда они залезут на палубу, мы будем выходить на берег.
 Ты сможешь плыть самостоятельно?
 – Конечно! Столько я могу и вообще без рук проплыть, а у меня еще одна в запасе есть.
 – А вброд мы здесь не дойдем?
 – Осадка у яхты более трех метров, так что сначала все равно придется плыть, а дальше неизвестно.
 – Жаль. Вплавь много вещей не потащишь.
 Тогда давайте быстренько соберем то, что сможем прихватить с собой.
 – Может быть, что с собой не возьмем, то в воду покидаем? – неожиданно спросила Ирина.
 – Думаю, не стоит, – подумав, ответил Игорь, – как вы уже заметили, военное счастье переменчиво. Может быть, это нам самим еще пригодится.
 Лихорадочные и несколько сумбурные сборы завершились к намеченному сроку. С собой удалось взять совсем немногое: кое-что из одежды, два ножа, рыболовные снасти, спички, по проверенному туристскому способу тщательно упакованные в презерватив, котелок, несколько банок консервов и пакетов супа, соль и специи, уложенные в полиэтиленовые пакеты, медикаменты, а также, по настоянию Ирины, средство от комаров. Завязав все это в тючки из одежды, они закрепили их за спиной и осторожно, чтобы не потерять имущество, спустились в воду на руках с кормы и как можно быстрей поплыли к берегу.
 Когда они его достигли, бандитов на борту яхты видно еще не было. Не дожидаясь их появления, беглецы обулись и, не одеваясь, углубились в чахлый осинник, которым был покрыт остров, ставший волею судьбы их прибежищем.


* * *

 Когда Бес достиг яхты, силы его были на исходе. Попытка забраться на яхту с кормы закончилась неудачей: на высоте поднятых из воды рук зацепиться было не за что.
 Через пару минут подоспел несколько поотставший Феликс. Ему удалось дотянуться до стойки кормового ограждения, используя в качестве опоры для толчка ногами широкую спину Беса и притопив его при этом. Забравшись на яхту, Феликс спустил шторм-трап, залезть по которому Бес сумел только минуты через три после того, как ухватился за его перекладину и отдышался немного прямо в воде.
 Вновь попав на негостеприимную палубу «Елены», сообщники закурили по сигарете из запасов капитана, которые с радостью обнаружили на старом месте, и открыли производственное совещание, сидя на банке правого борта, сразу после того, как развесили для просушки свою одежду.
 – Положение у нас не очень хорошее, – изрек Бес, разбирая пистолет для протирки, – ты со мной согласен?
 – Все же лучше, чем двадцать минут назад, – вяло возразил Феликс, следуя примеру босса и вынимая пистолет из кобуры.
 – Но гораздо хуже, чем час назад.
 – Это верно.
 – Значит, нужно сделать, чтобы опять не стало хуже.
 – Что ты имеешь в виду?
 – Пока ничего.
 Некоторое время они молча протирали детали пистолетов клочками разорванной специально для этого рубашки капитана.
 – Как ты думаешь, – первым прервал молчание Бес, – что они собираются делать?
 – Что они могут делать? – пожал плечами Феликс. – То же, что и мы. Ждать.
 – Чего?
 – Пока кто-нибудь не заплывет сюда на лодке.
 – А что дальше будет?
 – Это зависит от того, кто первым встретится с хозяином лодки. Если они, то нам конец; они сообщат ментам, и нас здесь рано или поздно изловят. Если мы, то будет шанс скрыться.
 – А если мы их все-таки поймаем и пришьем?
 – Тогда можем здесь сидеть, пока еда не кончится. Торопиться нам, в сущности, некуда. Я тебе уже объяснял.
 – Значит, нужно их искать, – уверенно заключил Бес, – на удачу рассчитывать глупо.
 – Где же их теперь искать?
 – На этом острове, – Бес ткнул пальцем в сторону ближайшей суши. – Далеко уйти они не могли. Один из них все-таки ранен.




 Глава 19


 Бес, к сожалению, был прав: далеко уйти беглецам с яхты действительно не удалось. Хотя и не по той причине, которую он предполагал главной. Крылов, несмотря на некоторую слабость, чувствовал себя вполне сносно. Наверное, сказывалось его богатырское здоровье, а также и квалифицированная медицинская помощь. А вот Игорь с каждой сотней метров, пройденных по труднопроходимой, кишащей комарами, местами заболоченной чащобе острова, хромал все сильнее. Нога заметно опухла, и вот наконец наступил момент, когда наступить на больную ногу Игорь просто не смог.
 – Все, – объявил он, кривясь от боли, – дальше идти не могу. Сделаем привал.
 Для привала выбрали небольшую, расположенную на пригорке и поэтому более-менее свободную от комаров полянку.
 – Я не думаю, что они за нами сейчас кинутся в погоню, – успокоил Игорь своих товарищей, – им нужно время, чтобы очухаться от заплыва. А поскольку дело идет к ночи, то до утра у нас есть время.
 – И как мы его собираемся потратить? – спросила Ирина, обращаясь к Игорю.
 С началом сухопутной части их приключений лидерство постепенно и естественно стало переходить именно к нему.
 – Я думаю, сначала необходимо найти место для ночевки на берегу острова, подальше, разумеется, от места нашей высадки. Вечером придется развести костер. И он не должен быть виден с яхты.
 – А зачем нам костер? – поинтересовался Крылов. – Сейчас и ночью тепло, не замерзнем.
 – Чаю вскипятить, например. Сырую воду пить нельзя ни в коем случае; можно подхватить заразу похуже дизентерии, вода здесь почти непроточная и грязная, особенно у берега.
 – А почему на берегу?
 – Вдруг кто-нибудь на лодке проплывет. Это для нас единственный шанс окончательно отделаться от этих обормотов. К тому же на берегу комаров меньше.
 – Тогда быстрей на берег! – воскликнула Ирина. – А то у нас скоро весь репеллент кончится.
 – Я думаю, что Сергею нужно сходить на разведку и подыскать такое место. А я тем временем попробую соорудить себе костыль. Согласны?
 Все были согласны. Сергей встал и бесшумно исчез в зарослях дикой ежевики, окаймлявшей поляну.


* * *

 Когда Захаров с Мухиным вернулись в управление, уже смеркалось.
 Список яхт, который они положили на стол Житкова, состоял из двух пунктов: «Диана» – яхта с корпусом белого цвета, и «Елена» – красного.
 – Геннадий Павлович, – обратился Житков к сидевшему в его кабинете заместителю, – дай, пожалуйста, команду, чтобы завтра с рассветом, никак не позже, два вертолета вылетели на розыски этих двух яхт. Я буду ночевать здесь. Всю поступающую информацию докладывать мне немедленно.
 – А нам что делать? – поинтересовался Захаров.
 – А вам спасибо, и можете пока отдыхать.
 До завтрашнего утра.
 До конца смены Петра Ивановича оставалось меньше получаса, и он тоже стал подумывать о том, что неплохо бы поставить на даче печку и пропади все пропадом.
 В это время раздался звонок аппарата прямой линии связи с центральным диспетчерским пунктом. Петр Иванович от волнения не сразу решился взять трубку.
 – Вы там что, спите? – услышал он в трубке знакомый, но уже сердитый голос.
 – Никак нет, бодрствуем!
 – Срочно запускайте два агрегата. Как выйдете на режим, сообщите. Будем останавливать Приволжскую. Только побыстрей шевелитесь.
 Вопрос на контроле министерства, а то еще и повыше. Вам понятно?
 – Так точно, понятно. Действую.
 Петру Ивановичу ничего не было понятно, кроме одного – даст бог, с печкой на даче можно будет пока повременить.
 По внутренней связи он дал соответствующее распоряжение начальнику смены, и через пять минут мутная волжская вода хлынула на нержавеющую сталь лопастей турбин, заставляя их вращаться все быстрей и быстрей.
 Сонные лещи на дне Балашовского водохранилища повернулись головой к течению и зашевелили своими толстыми хвостами, чтобы не попасть на лопасти турбин. К утру повышенная двигательная активность неизбежно приведет к повышению аппетита, а следовательно, и клева лещей, к вящему удовольствию главы администрации районного центра.
 Примерно через час были остановлены три агрегата Приволжской ГЭС.
 Уровень воды в ее водохранилище стал медленно, но неуклонно повышаться.


* * *

 Место для лагеря, которое отыскал Крылов, всем очень понравилось: небольшой укромный заливчик, окаймленный обрывистым песчаным берегом, переходящим в неширокий, продуваемый ветерком пляж.
 Костер решили разводить после того, как стемнеет; в их ситуации дым был более опасен, чем огонь. К этому времени Крылов наловил с берега на удочку десятка два довольно крупных окуньков и красноперок, и теперь Ирина пыталась, скомбинировав улов с двумя пакетами овощного супа, изготовить некоторое подобие ухи.
 Насколько Игорь мог судить по доносящемуся до него из котелка запаху, ей это удалось вполне успешно. Сам он с помощью ножа заканчивал изготовление второго костыля из сломанной Крыловым по дороге молодой осинки.
 Закончив работу, он встал на одной ноге, опираясь на свое изделие, поднял другой костыль и прошел вдоль уреза воды, где песок был поплотнее, пару десятков метров.
 – Ну и как аппарат? – услышал он вопрос Крылова, возившегося с чем-то по колено в воде.
 – Отлично, могу выступать на Олимпийских играх для инвалидов. А ты что там возишься?
 – Провожу кое-какие измерения. А что там с ужином? Нам, раненым и увечным, необходимо полноценное и обильное питание.
 – То, что мне удалось обонять, внушает оптимизм. Во всяком случае, насчет качества, а объем котелка ты лучше меня знаешь. Впрочем, есть еще сухой паек.
 – Мальчики! Уха готова! – внезапно услышали они призыв Ирины.
 Ответом на него был первый не испытательный, а вполне рабочий пробег Игоря на новых костылях. Он также прошел вполне успешно.
 После того как уха была съедена, Крылов помыл котелок и, набрав воды подальше от берега, поставил его на огонь.
 – Слушай, Игорь, – обратился к другу Крылов, садясь рядом с ним на песок. – Знаешь, что я сейчас намерил?
 – Что?
 – А то, что вода прибывает со скоростью примерно полтора сантиметра в час.
 – И что из этого? Нас, надеюсь, за ночь не затопит?
 – Нет, конечно. Мы сейчас сидим более чем на метр выше уровня воды.
 – Тогда чего беспокоиться? И почему вообще это происходит?
 – Мы же находимся в акватории водохранилища. Ниже нас плотина и выше нас плотина – гиганты пятилеток. Одну из них по каким-то соображениям прикрыли, другую, наоборот, приоткрыли, вот уровень и меняется. Потом полив орошаемых полей и все такое вмешивается. Словом, изменение уровня в пределах двадцати сантиметров в сутки – вполне нормальное явление.
 – Да, но нам-то что до этого?
 – А то, что к рассвету, если все так пойдет и дальше, уровень поднимется сантиметров на пятнадцать выше того, что был, когда я посадил яхту на мель.
 – Продолжай, – заинтересовался Игорь, начавший понимать, куда клонит приятель.
 – При таком уровне можно попытаться самостоятельно снять яхту с мели.
 – Как же нам сниматься? – неожиданно вмешалась Ирина. – Был бы у нас хотя бы ялик.
 – В том-то и дело, – оживился дошедший до технических подробностей Крылов, – что на яхте в кладовке у меня лежит свернутая резиновая лодчонка с насосом. Для этого дела больше и не надо.
 – Подождите, подождите, – остановил их Игорь, – объясните толком, о чем речь. Зачем эти лодки-ялики?
 – Чтобы сняться с мели, – стал терпеливо объяснять Крылов, – нужно на ялике промерить глубины вокруг судна, затем погрузить на ялик якорь и оттащить его подальше в том направлении, куда намерен тащить яхту. Потом команда наваливается на якорный канат, и тут уж – что крепче держится за дно: якорь или киль яхты.
 Можно пропустить канат через блок, укрепленный на топе мачты, но это уже тонкости. Главное то, что при таком подъеме воды дело это – вполне выполнимое.
 – Все это хорошо, – уныло протянула Ирина, – но ведь на яхте сидят эти идиоты.
 – Ну, насколько я понимаю, у Игоря на этот счет есть свои соображения.
 – А вот и нет, – неожиданно возразил Игорь, – у меня есть кое-что получше, чем соображения. У меня есть план.




 Глава 20


 Когда звонок разбудил Житкова, спавшего на поставленной посреди кабинета раскладушке, часы показывали половину шестого утра.
 Звонил дежурный:
 – Товарищ полковник, вертолет обнаружил «Диану».
 – Где?
 – Пришвартована у дебаркадера базы отдыха «Сокол». Внешне все выглядит нормально.
 Людей на палубе не видно.
 – Кого же можно в такую рань там увидеть?
 Наряд послали?
 – Да, три человека на катере «Амур» сейчас туда направляются. К сожалению, их рация оттуда не достанет. Но там есть телефон, на этой базе. Им приказано позвонить.
 – Хорошо, держите меня в курсе.
 – Есть, товарищ полковник.
 Едва Житков задремал, телефон зазвонил вновь. Дежурный сообщил, что на борту «Дианы» обнаружена мирно спавшая семья в составе мужа – хозяина яхты, его жены и двух детей школьного возраста. Ни о каком тонувшем грузине никто ничего не знает.
 – Хорошо, – зевая ответил Житков, – пусть оба вертолета продолжают поиски «Елены».


* * *

 В строгом соответствии с планом подъем сыграли, едва забрезжил рассвет.
 Измерения, проведенные Крыловым, показали, что подъем уровня воды проходит в прежнем темпе.
 Наскоро перекусив остатками ужина, тронулись в путь. Примерно через час достигли конечной цели перехода – противоположного берега острова, метрах в трехстах левее стоянки яхты. Там выбрали удобную для наблюдения за яхтой, поросшую ивняком лощинку между двумя песчаными дюнами. Лощинка и кусты надежно укрывали их с наиболее важных направлений – со стороны яхты и из глубины острова.
 Игорь, как наименее загруженный в предстоящем деле, стал наблюдать за яхтой, а остальные легли спать, удобно расположившись на песочке.
 В установившейся тишине стали отчетливо слышны стрекотание кузнечиков и птичий пересвист. Несколько в стороне, мирно тарахтя, пролетел вертолет. Паруса развевались на ветру, яхта была в том же состоянии, в котором ее оставил спешно сбежавший на берег экипаж. Игоря тоже стало клонить в сон, но он мужественно и успешно сопротивлялся.


* * *

 В сон клонило и Житкова, но он решил больше не ложиться. Сложив раскладушку и спрятав ее за шкаф, он сунул кипятильник в стакан с водой, намереваясь выпить кофе. Вода уже начинала закипать, когда вновь позвонил дежурный.
 – Товарищ полковник, – сообщил он, – вертолет обнаружил «Елену».
 – Где?
 – В «Черных водах», это такая мешанина из островов километрах в пятидесяти от нас…
 – Да, я примерно знаю, – прервал дежурного Житков, – что еще сообщили о яхте?
 – Выглядит она очень подозрительно.
 – Чем именно?
 – Стоит без якоря почти посредине плеса, метрах в трехстах от ближайшего острова. Возможно, сидит на мели. Паруса не убраны и даже не спущены; так по ветру и развеваются. Он говорит, такое впечатление, что она будто брошена экипажем.
 – Кто «он»?
 – Наблюдатель на вертолете, лейтенант Шевчик.
 – Вы можете его на мой телефон переключить? Я сам хочу с ним поговорить.
 – Сейчас сделаем, товарищ полковник.
 Через несколько мгновений Житков услышал в трубке треск и шипение радиоэфира.
 – Алло, Шевчик, – крикнул он в трубку, напрягая голосовые связки.
 – Слушаю вас, товарищ полковник, – послышался спокойный и неожиданно громкий голос неведомого доселе Житкову лейтенанта Шевчика.
 – Рассказывай, лейтенант, что там у тебя?
 – Да вам дежурный все правильно передал, я слышал. Добавить мне нечего.
 – Людей там не видно?
 – Нет, не видать.
 – Вертолет может сесть на ближайшем острове?
 – На ближнем нельзя, я уже с пилотом советовался. Он весь лесом порос. И полян подходящих не наблюдается. А вот на соседнем сесть можно.
 – Хорошо, возвращайтесь на аэродром, возьмете группу захвата. Второй раз этот остров найдете? Там ведь черт ногу сломит.
 – Обижаете, товарищ полковник.
 – Ну извини. Жду вас на аэродроме.
 – Думаю, что это мы вас будем ждать. Мы уже летим.
 – А мы уже едем, – пробормотал про себя Житков, кладя трубку телефона.
 У выхода из здания Житкова остановил идущий навстречу хмурый и осунувшийся полковник Бойко.
 – Слышал новость? – поздоровавшись, грустно спросил он.
 – Нет, а что случилось?
 – Климачев застрелился вчера вечером.
 У себя в кабинете.
 Ничего не сказав, Житков пошел своей дорогой.


* * *

 Бандиты соизволили пробудиться часов около девяти, когда солнце уже достаточно высоко поднялось над горизонтом, разбудив и Ирину с Крыловым.
 Все трое терпеливо наблюдали, как бандиты сначала дружно помочились с левого борта, как потом набрали ведром воды для умывания с правого борта, как кипятили чай на примусе, как завтракали, сидя на кормовой банке. Потом они надели на голое тело кобуры с пистолетами, повесили на шею связанные за шнурки башмаки, кинули с кормы шторм-трап, спустились по нему в воду и поплыли к берегу кратчайшим путем. Выйдя на берег, они потоптались немного, обулись, о чем-то споря, и углубились в осинник примерно в том же месте, где вчера сделали это сегодняшние наблюдатели.
 – Ну, с богом, – скомандовал Игорь минут через десять после исчезновения бандитов из поля зрения, – еще раз повторяю: когда сниметесь с мели, ждите меня на яхте, пока я не удалюсь от берега метров на двести-триста. Тогда, если будет возможность, подплывете ко мне на лодке. Никак не раньше. Понятно?
 – Понятно, понятно, – отмахнулся Крылов, которому явно не терпелось поскорее приступить к работе, – пошли, Ирина.
 Они оба побежали к тому месту, где бандиты вышли на берег, и бросились в воду. Судя по тому, с какой скоростью плыл Крылов, трудно было предположить, что он недавно получил огнестрельное ранение.
 В соответствии со своим собственным планом Игорь оставался на своем наблюдательном пункте. Конечно, как на этом вчера и настаивал Крылов, он мог поплыть вместе с ними на яхту, благо вывих практически не мешал ему плавать.
 В этом случае, если снятие с мели пройдет благополучно, все проблемы будут сразу решены.
 Но, если снятие с якоря не удастся или бандиты вернутся раньше времени, ситуация резко осложнится. По его плану, в этом случае следовало ретироваться с яхты на резиновой лодке, отплыв на другой остров. Но дело в том, что на лодке было место только для двоих, да и то, как пояснил Крылов, не очень крупных людей. То есть одним из пассажиров обязательно должна быть Ирина. И за ним ей следовало вернуться ночью в условленное место. Только такой план, усложненная модификация задачи о волке, козе и капусте, позволял учесть, как ему казалось, все возможные варианты развития событий.
 Пока все шло своим чередом: примерно полчаса заняли поиск и накачивание лодки. Еще минут сорок ушло на промер глубины и выбор направления стаскивания судна. Потом лодка подошла к корме яхты, и Крылов снова забрался на палубу. Игорь отчетливо видел, как Крылов взял якорь в руки и за канат осторожно опустил его на прорезиненную ткань днища лодки.
 После этого Ирина стала энергично грести лопаточкой, служившей веслом, время от времени оглядываясь на Крылова, знаками уточняющего направление движения лодки. Наконец, по его мнению, якорь оказался в нужном месте, и он отдал команду бросить его на дно.
 Не дожидаясь, когда Ирина вернется на борт яхты, Крылов, упершись ногами в палубу, потянул за канат, стоя на самом носу. Ему не пришлось прилагать сверхъестественных усилий; сначала яхта слегка повернулась, встав в одну линию с якорным канатом, а потом медленно, а затем все быстрее, так что перед форштевнем возник небольшой, но отчетливо видимый Игорем бурун, заскользила по водной глади плеса.
 До слуха Игоря донеслось громкое «ура», исполненное дуэтом и слегка заглушенное звуком довольно низко пролетевшего сзади него вертолета.
 Одновременно он услышал и другие звуки, вызвавшие у него совсем другие эмоции. Это были мужские, беседующие друг с другом голоса. Если еще секунду назад он готовился броситься в воду, доковыляв до нее на костылях, то теперь постарался как можно глубже вжаться в теплый белесый песок, искренне жалея, что не послушался Крылова. Как много он отдал бы сейчас, чтобы оказаться на борту «Елены».




 Глава 21


 Битых полтора часа Бес и Феликс кружились по острову. Им удалось установить, что в ширину он составлял около трех километров, а в длину больше пяти. Вся территория, которую им удалось осмотреть, поросла лесом, кроме узкой прибрежной полосы. Чтобы найти в таких условиях трех желающих спрятаться людей, необходимо здорово потрудиться без гарантии конечного успеха. Для его достижения прежде всего необходимо было разработать систему прочесывания острова. Бес с раздражением это понял, когда третий раз прошел мимо брошенной им в самом начале поисков пачки из-под сигарет.
 Раздражение усиливали несметные полчища комаров, он с руганью истреблял их десятками своими огромными ручищами, нещадно хлопая себя по волосатому туловищу.
 – Нет, Феликс, давай вернемся на яхту! Сил моих больше нет. Зря мы голыми поперлись в лес. Нужно рубашки надеть. Да и перекусить бы уже не мешало.
 "– Двух часов не прошло, как мы поели. Думаешь, здесь тебе санаторий с усиленным питанием? – вяло возразил Феликс.
 Сама по себе мысль надеть рубашку и штаны показалась ему вполне здравой. Да, честно сказать, от еды он бы тоже не отказался. Прогулки на свежем воздухе здорово возбуждают аппетит.
 – Хорошо, – после паузы согласился он, – давай вернемся и оденемся. Может быть, тогда от тебя меньше шуму будет. А то ты так себя хлопаешь, что за полкилометра слышно. Единственная надежда, что те, кого мы ловим, со смеху над нами помрут. По-другому вряд ли получится.
 Звучным шлепком по волосатой груди, внесшим гибель и смятение в комариные ряды, Бес подтвердил справедливость слов приятеля. Они молча направились в сторону плеса, стремясь побыстрее достигнуть берега и избавиться от осточертевших комаров. Когда сквозь деревья уже стала просвечивать водная гладь, у них за спиной внезапно и сильно, как это обычно бывает при полетах на малой высоте, раздался шум вертолета. Его тень мелькнула над ними, уходя наискось в левую от них сторону.
 – Как думаешь, – озабоченно спросил Бес, – не нас ищет?
 – Тихо! – прошипел Феликс, приложив палец к губам.
 – Ты чего? Думаешь, на вертолете нас могут услышать?
 Феликс многозначительно покрутил пальцем у виска:
 – Что я, по-твоему, идиот? Кто-то там, – он указал этим же пальцем вперед, – «ура» кричал.
 – Пойдем посмотрим.
 – Только осторожно.
 Пригибаясь и прячась за кустами, они вышли из леса и увидели яхту со стоящим на носу и тянущим ее за канат Крыловым.
 Удивление и возмущение увиденным не помешало Феликсу хлопнуться на живот за песчаный бугор рядом с кустом ивняка и знаком призвать Беса последовать его примеру.
 – Ах, сучьи дети, – простонал в бессильной ярости Бес, – пока мы по острову шастали, как болваны, они яхту с мели сняли.
 – Вижу, не слепой, – буркнул Феликс.
 – Как же они узнали, что мы ушли?
 – Да очень просто. Наблюдали за яхтой.
 Может быть, с этого самого места, где мы сейчас лежим.
 – Сейчас они поднимут девчонку на борт, и поминай как звали, – продолжал стенания Бес.
 – А что мы можем теперь поделать? – фаталистично отреагировал Феликс.
 – Пойдем на берег, может быть, подстрелим кого-нибудь!
 – За триста метров? Из этих хлопушек?
 Здесь пулемет нужен, не меньше. Или ты опять надеешься, что они от смеха поумирают? Так это зря.
 – Что же делать?
 – А нечего пока делать. Давай понаблюдаем.
 Бес сердито засопел в ответ, но остался лежать на песке.
 – Я что-то не вижу анестезиолога, Бесо.
 – Ну и что? Может быть, он в каюте спит.
 – Может быть, и спит. А может быть, его там и вообще нет.
 – Где же он, по-твоему?
 – А где-нибудь здесь спрятался, неподалеку.
 – Зачем?
 – Ждет, когда они яхту снимут с мели, а потом к ним поплывет. Так что смотри в оба.
 Нам нужно его перехватить. Это наш последний шанс.
 Они затаились, готовясь к решающему рывку.
 Однако ничего особенного не происходило.
 Крылов вывел яхту на глубокую воду и закрепил якорный трос. Теперь яхта оказалась еще метрах в ста дальше от берега.


* * *

 Бандиты расположились в той же лощинке, где лежал Игорь. Их разделял только густой ивовый куст. По прямой до лежавшего ближе к нему Феликса было не больше, чем полтора метра.
 К сожалению, они говорили по-грузински, и понять их намерения было невозможно.
 В первые минуты они оживленно переговаривались, и Игорю удалось уловить слово «анестезиолог», произнесенное Феликсом. Это позволило предполагать, что бандиты верно оценили происходящее и готовы перехватить инициативу.
 Ситуация складывалась парадоксальная; в шахматах, насколько это было известно Игорю, подобное состояние именуется «цугцванг». Это такое положение, когда любой ход может только ухудшить позицию того, кто его делает. Теперь все зависело от того, у кого окажутся крепче нервы и будет больше выдержки, у бандитов или у его друзей. Сам он, естественно, не мог даже пальцем пошевелить. Он с удовлетворением вспомнил, что в своем напутственном слове категорически запретил Сергею и Ирине проявлять инициативу. Оставалось только ждать неверного хода противника. Ждать и надеяться.
 Солнце было в зените, и жара усилилась нестерпимо.


* * *

 Лейтенант Шевчик оказался прав. Когда группа захвата во главе с Житковым прибыла на аэродром, вертолет уже стоял на бетонке, соединенный пуповиной с пузатым бензозаправщиком.
 Ждать им практически не пришлось; пока собровцы рассаживались в чреве вертолета, бензозаправщик, натужно ревя, отъехал от залитой горючим под завязку машины.
 Кроме Житкова, в состав группы входили еще четыре человека, экипированные как для штурма Грозного. Как он и велел, один из собровцев был вооружен снайперской винтовкой Драгунова.
 Пользуясь привилегией начальника, Житков летел, находясь рядом с пилотом.
 – Желательно сесть так, чтобы нас не было видно с яхты, – объяснял он пилоту, наклонясь к его закрытому шлемофоном уху, – можно это сделать?
 – Можно! – прокричал в ответ пилот, перекрывая вой турбины. – Мы зайдем на низкой высоте с противоположной стороны острова. А на нем деревья довольно высокие. Но слышно нас, наверное, будет.
 – Плевать, – махнул рукой Житков.


* * *

 – Здорово! Я не ожидала, что у нас так быстро получится, – радостно сияя, воскликнула Ирина, подгребая к борту яхты.
 – Дело мастера боится, – самодовольно улыбаясь, снисходительно пробасил Крылов, картинно поставив одну ногу на банку и красиво подбоченясь, – теперь дело в шляпе.
 – Только Игоря что-то не видно. Я начинаю волноваться.
 – Честно говоря, я подозреваю, что он просто-напросто задремал там в тенечке под кустиком. Он ведь и ночью почти не спал, все боялся рассвет пропустить, и утром караулил, пока мы с тобой досыпали.
 – Может быть, мне сплавать его разбудить?
 – Вообще-то он не велел этого делать, ты же помнишь. А с другой стороны, хороши мы будем, когда эти дуралеи на берег выскочат из леса. Все опять усложнится.
 – Так что? Плыть мне или нет?
 – Давай подождем все-таки немного.
 – Ну давай.
 Кивнув головой, Крылов стал готовить яхту к отплытию. Ирина, приложив козырьком ладонь к глазам, напряженно вглядывалась в берег, не обнаруживая никакого движения.
 – Сергей! – через несколько минут позвала она капитана.
 – Чего? – откликнулся он, выглядывая из-за мачты.
 – Я вот что думаю. Может быть, ему плохо стало? Может, он сознание потерял?
 – С чего бы это? – озадаченно спросил Сергей.
 – Ну, его же по голове ударили все-таки.
 И с трапа он потом здорово сверзился, когда на мель сели. А тут еще утомление, жара.
 – Да… – Сергей задумчиво почесал затылок.
 Эта мысль не приходила ему в голову.
 – Тогда давай лучше я сплаваю за ним, – высказал он идею, явившуюся результатом стимуляции мыслительного процесса чесанием.
 – А вот этого, по-моему, делать не стоит, – твердо возразила Ирина.
 – Это почему?
 – А потому, что в лодке вместе с ним могу плыть только я. Даже если он без сознания, я думаю, что вполне смогу дотащить его по песку до лодки. А твое место на яхте. В крайнем случае, только ты можешь маневрировать на ней, если они, например, бросятся за нами в погоню вплавь. Это наш единственный шанс.
 Сергей опять принялся чесать затылок.
 – Хорошо, – вынужден он был наконец согласиться, – только будь осторожна. В случае чего, сразу убегай. Если не сможешь вернуться на яхту, беги в лес. Потом переплывешь вон на тот остров, – Сергей указал на соседний остров справа от себя, – я тебя там буду ждать напротив сухого упавшего дерева. Видишь его?
 – Вижу.
 – Ну, давай.
 Кивнув головой, Ирина оттолкнулась от борта яхты.


* * *

 Ирина подплыла на лодке к борту яхты, и они стали о чем-то переговариваться с Крыловым, время от времени поглядывая на берег. Они явно кого-то или чего-то ждали, что укрепило Феликса в его подозрениях. Наконец, как будто на что-то решившись, Ирина поплыла к берегу.
 – Что я тебе говорил, – взволнованно прошипел Феликс, в возбуждении толкая приятеля в бок, – что-то здесь идет не так, как им хотелось бы.
 – Но и не так, как ты предполагал.
 – Какая разница? Будем девку ловить. Еще проще, – он опять толкнул Беса в бок, – и приятнее. А?
 – Точно, – хихикнул тот, мысленно приступая к тому, что более осторожные люди называют «дележом шкуры неубитого медведя». – Я думаю, что мне уже можно ею заняться. Уже так не болит. Слушай, наверное, купания помогли? А?
 – Наверное, – рассеянно подтвердил Феликс.
 Ирина тем временем подплыла к берегу и вышла из лодки.
 – Бежим? – нетерпеливо предложил Бес.
 – Подожди, может, поближе подойдет. А то как рванет по берегу, лови ее потом. В нашем-то возрасте.
 Ирина действительно осторожно и медленно приближалась к бандитам.
 – Игорь, ты где? – негромко крикнула она, еще на несколько шагов приблизившись к засаде, и опять остановилась.
 – Бежим? – опять предложил Бес.
 И это было невероятной глупостью. Ирина подошла уже настолько близко, а чувства ее были так напряжены, что она услышала сдавленный шепот Беса и испуганно отшатнулась. Бес понял свою ошибку и рванулся из засады, как лев за антилопой.
 – Ах, ишак! – с досадой выругался Феликс, вскакивая на ноги, чтобы последовать за боссом.
 Справедливости ради следует отметить, что в конце концов он его пусть на мгновение, но опередил.




 Глава 22


 Вжавшись в песок и стараясь не поднимать голову, Игорь мог только время от времени поглядывать на яхту. Поэтому момент, когда Ирина оставила яхту и направилась к берегу, он пропустил. Обратили на это его внимание сами бандиты, начав оживленно переговариваться и обмениваться радостными тычками. Осторожно приподняв голову, он с ужасом увидел то, чего больше всего боялся увидеть: Ирина в лодке плыла к берегу. Он в отчаянии скрипнул зубами.
 Необходимо было что-то делать. Но что? Что мог он, голый и безоружный инвалид, поделать с двумя вооруженными здоровыми головорезами?
 Он затравленно огляделся вокруг; ничего, даже отдаленно напоминавшего оружие, вокруг, естественно, не было. Только два его костыля, аккуратно сложенные у левого бока, еще раз напомнили о его беспомощности.
 Можно было, конечно, вскочить и крикнуть Ирине, чтобы она возвращалась на яхту. Это было бы благородно, красиво, но, увы, малопродуктивно. Бандитам, в конце концов, безразлично, захватят они его самого, Ирину или даже их обоих. В данный момент они им были нужны как заложники и разменный фонд для выторговывания у Крылова возможности отсюда выбраться. Убить заложников означало повесить на себя еще одно преступление и вынудить Крылова отплыть за помощью.
 Главная беда, однако, заключалась в том, что Крылов, несомненно, пойдет на сделку с бандитами. И так же несомненно, что они его обманут. А это означало гибель всех троих.
 Ирина тем временем подплывала все ближе и ближе. Необходимо было срочно принимать решение.
 И он его принял.
 Когда Ирина вышла на берег, бандиты притихли и затаились, почти как сам Игорь. Он услышал, как она его негромко окликнула. Но он уже не смотрел на нее. Все его внимание было сосредоточено на бандитах. Судя по их коротким репликам, они готовились к броску. Он тоже привстал. Сначала на оба колена, а затем на одно, освободив здоровую ногу и стараясь не высовываться из-за бугра; в этот момент он больше опасался, что его заметит Ирина, чем бандиты, увлеченные охотой. Когда Бес рванулся к Ирине, Игорь тоже вскочил на здоровую ногу, опираясь на самый прочный из своих костылей. Когда над кустом появилась голова Феликса, Игорь из всех сил обрушил на нее удар сырого осинового костыля, держа его обеими руками и падая животом на куст, чтобы движением тела увеличить силу удара. Раздавшийся чмокающий звук напоминал удар мокрой тряпки о бетонный пол.
 Феликс упал как сноп, не издав ни стона, ни крика. Игорь, сминая куст и переваливаясь через него, упал к ногам Феликса и сразу же пополз вперед, стремясь к кобуре, надетой на его голое тело, по которому теперь волнами прокатывались конвульсии.
 Краем глаза он видел, что услышавший звук удара Бес обернулся на ходу и остановился метрах в восьми-десяти, доставая из кобуры свой пистолет.
 Для Игоря действие опять разворачивалось как в фильме с замедленной съемкой.
 Когда Бес достал пистолет, Игорь расстегнул кобуру. Когда Бес уже дослал патрон в патронник, Игорь только взялся за затвор.
 Он видел, что проигрывает эту смертельную гонку, но не собирался сдаваться. Он понимал, что расстояние слишком мало, чтобы Бес мог промахнуться. Но он помнил опыт Крылова и знал, что калибр слишком мал для того, чтобы первый же выстрел оказался наверняка смертелен. И надеялся всадить в Беса хотя бы две пули, пока тот всадит в него три. На большее он и не рассчитывал. Только таким образом, жертвуя собой, он мог реально помочь своим товарищам.
 Когда Бес уже нажимал на спусковой крючок, затвор пистолета Игоря медленно, как ему казалось, двигался вперед, заталкивая патрон в патронник.
 За долю секунды до выстрела на левом виске Беса стал быстро расти фантастический алый цветок на алом же коротком стебле.
 Пуля Беса прошла мимо. В следующее мгновение выстрелил Игорь и отчетливо увидел, как его пуля вошла в середину широкой волосатой груди. В это же время он услышал звук третьего выстрела. Точнее было бы сказать, что звук был третьим, а выстрел был, несомненно, первым.
 Еще он понял, что в него стрелял мертвый противник. И его собственная пуля вошла в уже мертвое тело.


* * *

 Когда все, кому это было необходимо, вышли из вертолета, Житков пальцем подозвал к себе снайпера – молодого, лет двадцати парнишку, только что, наверное, отслужившего в армии.
 – Дай-ка мне твое ружьишко, сынок.
 Тот обиженно заморгал глазами, вопросительно посмотрев на своего командира – невысокого, плотного майора. Майор едва заметно кивнул головой.
 – Вы зря мне не доверяете, товарищ полковник, я хорошо стреляю, – чуть не плача сказал снайпер, отдавая полковнику винтовку.
 – Да я ведь и не сомневаюсь. Ты ведь снайпер, а не я. Просто я лучше знаю, в кого и когда стрелять. Боюсь, что тебе объяснять это будет некогда. Прицел выверен?
 – А как же?! – с негодованием воскликнул снайпер, вторично обиженный полковником в лучших чувствах.
 Выстроившись цепочкой, группа углубилась в лес. Впереди шли Житков с майором.
 Когда впереди засветлел берег, Житков знаком дал команду остановиться, а сам, осторожно пригнувшись, вышел к краю леса. Выглянув из кустов, он отчетливо увидел яхту с человеком на борту. Подняв винтовку и взглянув в прицел, он понял, что перед ним хозяин яхты – Сергей Крылов. Его имя и словесный портрет были установлены еще вчера Захаровым и Мухиным.
 Опустив винтовку, Житков осмотрел берег.
 Метрах в тридцати правее он обнаружил упавшее дерево.
 Вернувшись к группе, он объяснил, что нужно делать.
 Через пару минут вся группа была надежно укрыта за стволом дерева, а сам Житков лежал в корнях дерева, положив винтовку на толстый змеевидный отросток, и смотрел в оптический прицел.
 Он видел, как Ирина, сидя в лодке, беседует с Крыловым, видел как Крылов возится на палубе. Он не видел только третьего члена экипажа, который, как это было совершенно точно установлено, был на яхте в момент отплытия.
 И пока он его не увидит в целости и сохранности, из засады группа не выйдет.
 Когда Ирина, явно чего-то опасаясь, поплыла к берегу, Житков с металлическим лязгом дослал патрон в патронник, обратив этим на себя внимание группы.
 – Сколько метров до цели, снайпер? – негромко спросил Житков.
 – Шестьсот, – не задумываясь ответил тот, – это приличное расстояние.
 – Ты опять прав, снайпер. С тобой просто невозможно спорить.
 Когда Бес выскочил из кустов, Житков поймал его в перекрестие прицела.
 Он больше ничего не видел. Поле зрения прицела было достаточно велико, чтобы видеть Игоря и Феликса, но их скрывал куст. Он просто догадывался, что наступила кульминация и почти все зависит от него – нужного человека в нужном месте.
 Когда Бес стал поднимать свой пистолет, Житков, даже не видя, куда тот целится, плавно потянул за спусковой крючок.
 Винтовка сухо рявкнула, подпрыгнув на отростке корня. Житков потерял на мгновение возможность что-либо видеть в оптический прицел. Пока он лихорадочно искал цель, пытаясь понять, не потребуется ли еще один выстрел, за спиной раздался восхищенный возглас снайпера:
 – Отлично, товарищ полковник! Отпрыгался, кажись, ваш головорез.
 Бес упал на левый бок, нелепо изогнув руки.
 Вокруг его головы стала быстро расти лужа не успевавшей впитываться в песок крови. Тоненькая струйка крови из раны на груди терялась в зарослях волос, не достигая песка. Тело и особенно ноги Беса дергались в конвульсиях, как незадолго перед этим тело его приятеля.
 Оглянувшись вокруг, Игорь увидел, что Ирина медленно направляется к нему, а из ее больших глаз катятся слезы.
 На берег соседнего, находящегося слева от него острова, из-за сухого упавшего дерева выбегали какие-то вооруженные, похожие на военных люди. Один из них держал в руке винтовку с оптическим прицелом.
 Крылов, бросив яхту на произвол судьбы, плыл к берегу.




 Глава 23


 Через два дня после описанных событий полковник Житков сидел за своим письменным столом и что-то писал, мучительно подбирая слова.
 Работа уже подходила к концу, когда на его столе зазвонил телефон внутренней связи. Секретарь генерала, начальника областного УВД, передал просьбу шефа срочно зайти к нему в кабинет. Житков удовлетворенно хмыкнул: он ждал этого приглашения и был к нему готов. Почти готов. Он поставил на лежащем перед ним листе бумаги затейливую подпись и, положив лист в папку, направился к выходу.
 Генерал принял Житкова незамедлительно.
 – Ну что, герой? – спросил он Житкова, указав рукой на один из стульев, стоявших рядом с его огромным письменным столом. – Помнишь наш разговор?
 – Помню, товарищ генерал.
 – Пора давать ответ. Время, которое ты просил на размышления, вышло. Я понимаю, что ты был очень занят последние дни. Я помню и ценю твою работу, тут к тебе никаких претензий, дело свое ты, безусловно, знаешь. Но одного этого, как ты сам понимаешь, мало. И хотя обстоятельства несколько изменились… Я имею в виду поступок Климачева. Ты меня понимаешь?
 Житков кивнул головой.
 – Суть дела это не меняет. Не будет Климачева, будет Иванов, Петров, Сидоров. Всегда будет возможна ситуация, когда мне лично понадобится твоя поддержка. Невзирая на суть дела.
 Прав я или не прав, неважно. Только при таком с твоей стороны отношении ты, в свою очередь, можешь рассчитывать на мою поддержку. Ты меня понимаешь?
 – Понимаю, товарищ генерал.
 – И что скажешь?
 – А вот. – Житков встал и положил перед генералом заготовленный лист бумаги.
 – Что это? – удивленно спросил генерал, надевая очки.
 – Рапорт с просьбой об отставке по состоянию здоровья.
 – И что же с твоим драгоценным стряслось?
 – Был бы человек, а болезнь найдется, – уклончиво ответил Житков.
 Генерал задумчиво побарабанил пальцами по столу.
 – И чем же собираешься заняться? – с явным интересом спросил он.
 – Думаю открыть частное розыскное бюро, если вы не возражаете.
 – А чего мне возражать? Ты пойми, я ведь лично против тебя ничего не имею. Скорее наоборот. Я даже не думал тебя из органов увольнять. Нашли бы тебе хорошую тихую полковничью должность. Но ты ведь не согласишься на тихую?
 – Нет, конечно.
 – Вот видишь. А на этой я не могу держать такого человека, как ты, не обессудь. Вот Климачева покойного смог бы. И даже запросто.
 Тот в этих играх собаку съел. Просто он на себя немного лишнего взял. И надорвался. А сидел бы за мной и горя бы не знал.
 – Товарищ генерал, давайте не будем о покойном говорить плохо.
 – Да я вроде ничего плохого о нем и не сказал. Впрочем, ты прав. Итак, работай частным детективом, если охота. Помощи особой я тебе не обещаю, да она тебе и не нужна, насколько я понимаю. За помощью тебе проще и полезнее обращаться прямо к оперативным работникам.
 А уж они, я уверен, тебе не откажут. Правильно?
 – Я надеюсь.
 – А я не сомневаюсь. Ну, уж если очень будет нужно, обращайся ко мне. Телефон мой у тебя есть.
 Генерал встал, давая понять, что аудиенция окончена.
 – Рапорт твой я удовлетворю. Ценю твое мужское поведение. Желаю тебе успеха.
 Пожав протянутую ему руку, Житков вышел из кабинета, искренне надеясь больше никогда сюда не входить.




 Эпилог


 Теплым сентябрьским вечером, а точнее, в восемнадцать часов тридцать минут небезызвестные нам Сергей Крылов и Игорь Хохлов договорились встретиться у входа в парк Липки.
 Дело в том, что накануне они оба получили письменное приглашение на презентацию открываемого частного сыскного бюро «Багира» от его директора Павла Ивановича Житкова. Созвонившись, они решили пойти вместе.
 Первым, за три минуты до назначенного срока, на встречу пришел Игорь, но долго ждать ему не пришлось – Крылов был на этот раз точен.
 – Привет, Слон, я уж думал, ты опять опоздаешь.
 – Когда это я опаздывал, – обиделся Сергей.
 – Да всегда опаздываешь, – миролюбиво махнул рукой Игорь. – Скажи лучше, что ты думаешь по поводу этого приглашения?
 – Ничего не думаю, – честно признался тот, – а ты?
 – Я тоже.
 – Не знаешь случайно, как на презентации ходят? Может быть, нужно цветы купить? Все-таки, можно сказать, человек нам жизнь спас.
 Игорь задумался.
 – Не знаю, – наконец ответил он, – если бы открывался косметический салон, тогда, конечно, можно цветы. Но это ведь сыскное бюро.
 – Что же, им связку наручников дарить?
 Или газету с дыркой?
 – Давай лучше обойдемся вообще без подарков.
 – Ну, тогда пошли.
 – Пошли, – согласился Игорь, трогаясь в путь. – Как твоя, не ворчала?
 – Понимаешь, старик, – замялся Сергей, догоняя приятеля, – она вообще-то к родителям съехала.
 – Ну! – всплеснул руками Игорь. – Неужели опять разводишься? Ну ты даешь.
 – Да ладно, – махнул рукой Сергей, – в первый раз, что ли. А как там Ирина поживает?
 – Нормально. Недавно вышла замуж и уехала.
 – И кто же этот счастливец?
 – Да учился с ней вместе. Грузин какой-то.
 Сергей внезапно и громко захохотал.
 – Ты чего ржешь?
 – Я подумал, – с трудом сдерживая смех, ответил Сергей, – что зрелище Беса, поливающего свои яйца волжской водой, произвело на нее неизгладимое впечатление.
 Игорь укоризненно посмотрел на друга, но упомянутое зрелище предстало перед ним настолько живо, что и он расхохотался. Прохожие стали посматривать на них с удивлением и опаской. В это время они подошли к дому с нужным им номером.
 Это было многоэтажное административное здание, сдаваемое в аренду под офисы. Поднявшись в лифте на пятый этаж, они вскоре оказались перед нужной дверью. Сергей постучал.
 – Входите, открыто, – послышался знакомый голос.
 Открыв дверь, друзья вошли в небольшую комнату, меблированную как место пребывания секретарши. В ней никого не было. Как и должно быть в таком случае, широко открытая в настоящее время дверь вела в другую комнату, в которой по идее и должен был сидеть босс. Оттуда послышалось вторичное приглашение:
 – Заходите! Чего вы там толкаетесь?
 Выполнив это указание, они оказались в комнате чуть побольше, в которой и обнаружили хозяина, господина Житкова. Он сидел за письменным столом и работал с компьютером.
 – Здравствуйте, – дуэтом поздоровались гости.
 – Привет, ребята, присаживайтесь. У меня тут как раз два стула имеется.
 С этими словами Житков выключил компьютер, отодвинул клавиатуру в сторону и полез в небольшой холодильник, стоявший у стены на расстоянии вытянутой руки от хозяина.
 Переглянувшись, гости стали усаживаться.
 Тем временем хозяин достал из холодильника бутылку водки, пару банок консервов, упаковку баночного пива и взгромоздил все это на стол. Из ящика стола он извлек начатый батон и три граненых стакана.
 – А где же будет презентация? – робко поинтересовался Игорь.
 – И когда? – уточнил Крылов.
 – Как это где? – удивленно вскинул брови Житков. – Здесь, где же еще? И считайте, что она уже началась.
 Пока хозяин откручивал пробку с водочной бутылки, Крылов шепнул Игорю в ухо:
 – Хорошо, что цветы не купили. А то выглядели бы как круглые идиоты.
 – Чего шепчетесь? – упрекнул гостей Житков. – Давайте лучше выпьем за мое последнее милицейское дело.
 – Это за какое же? – уточнил Крылов.
 – А то самое, на котором мы с вами познакомились.
 Возражений против тоста не последовало.
 Следующий раз выпили на брудершафт, потом за процветание нового предприятия.
 Когда гости расслабились и оживились, Житков перешел к сути дела:
 – Вот что я вам, ребята, хочу предложить.
 Давайте работать вместе.
 Гости опять удивленно переглянулись.
 – Ты думаешь, мы для этого подходим? – спросил Игорь.
 – Конечно. Ведь для этой работы что надо?
 Иметь голову на плечах и не терять самообладания в критической ситуации. То и другое вы успешно продемонстрировали. Чего же еще?
 – Я думал, что для этой работы нужны специалисты. Бывшие милиционеры, например.
 – А, – махнул рукой Житков, – бывший милиционер – это либо пенсионер, либо уволенный за какую-нибудь пакость. Зачем они нужны? Потом, скажу вам по секрету, у всех милиционеров, бывших и настоящих, любых чинов и рангов, есть один серьезный недостаток.
 – Какой?
 – Глубокое и стойкое неуважение к закону.
 Они считают, что добиваться от граждан выполнения закона они вправе любыми средствами, в том числе и незаконными. Это сходит им с рук, да и то не всегда, при работе в милиции, где все друг друга покрывают. А в частном сыске они могут и сами влипнуть, и меня подставить. Ну их к черту. Хватит нам и одного бывшего мента, то есть меня.
 – А как же наша теперешняя работа? – спросил Крылов.
 – Начнете пока без отрыва от производства, а там видно будет. Заработок я вам обещаю.
 Я один тут уже начал, но чувствую, что не справляюсь. Приходится от выгодных дел отказываться. А уж скучать вам точно не придется.
 – Это очень неожиданно, нужно подумать.
 – Думайте. А как мы назовем нашу контору?
 Я предлагаю – «Шерхан».
 – Почему?
 – Во-первых, это сильный красивый тигр.
 С ним не так-то легко справиться. А во-вторых, Шерхан справедлив и умен. Как, здорово придумано?
 – Здорово-то здорово, – подтвердил Игорь, – но вот почему ты был так уверен, что мы согласимся?
 – А я и сейчас в этом уверен. Потому что сразу почувствовал в вас родственные души.
 А моя интуиция меня никогда не обманывает.