---------------------------------------------



 Иван Фотиевич Стаднюк
 Ключи от неба


 На малолюдной городской улице стоят несколько гру­зовиков. В их кузовах ровными рядами сидят на скамей­ках курсанты военного училища. Все радостно взволно­ванные, оживленные, по-детски шаловливые.
 Быстро заполняется кузов машины, замыкающей ко­лонну. Непрерывной цепочкой курсанты подходят к ней, появляясь из дверей здания, на котором широко размах­нулась вывеска «Ателье военного обмундирования». Под вывеской – витрины, где за стеклами окаменели по стойке «смирно» манекены, одетые в офицерскую форму для раз­ных сезонов и разных родов войск.
 Вот легко перемахнул через борт кузова последний курсант, и колонна трогается с места.
 – Равнение налево! – весело командует кто-то в ку­зове последнего грузовика, и головы всех курсантов одним движением поворачиваются налево. Там идут по тротуару две хорошенькие девушки. Они прыскают смехом, машут курсантам руками.
 – Равнение направо! – слышится команда в другой машине.
 Курсанты, будто на строевом смотре, четко поворачи­вают головы и провожают веселыми взглядами стайку де­вушек с портфелями и папками.
 В переднем грузовике вспыхивает песня. Ее подхваты­вают на всех машинах. Курсанты поют с лихим озорством, наблюдая с мчащихся машин за всем, что попадает в поле их зрения. Грузовики проезжают мимо новостроек, школ, кинотеатров. Курсанты видят здания фабрики, теплоэлек­тростанции, завода. Вокруг – картины бурливой жизни. На их фоне вспыхивает название фильма, идут вступи­тельные надписи.
 Песня утихла…
 На одной из тенистых и малолюдных улиц мотор зад­него грузовика вдруг поперхнулся, зачихал. Молодой сол­дат-водитель, рядом с которым сидит в кабине старшина, проворно работает рычагом подсоса, но мотор все-таки глохнет.
 Грузовик сворачивает к тротуару и останавливается возле здания, на котором рядом с дверью отливает золотыми буквами вывеска «Медицинский институт».
 – Забарахлил, дьявол! – бойкой скороговоркой оправ­дывается шофер и, выскочив из кабины, открывает капот мотора.
 Выходит на тротуар и старшина.
 Из кузова машины нетерпеливо-выжидательно смотрит на шофера курсант Иван Кириллов. В его неспокойных глазах светится хитринка. Заметив, что водитель подморг­нул ему, Иван перемахивает через борт кузова и подхо­дит к старшине.
 – Вынужденная посадка? – спрашивает с веселой бес­печностью.
 – Заколдованное место, – озабоченно говорит старши­на. – Прошлый раз мотор заглох тут же.
 – Какие-нибудь лучи действуют, – шутливо замечает Кириллов, кивнув головой на здание института. – Научный центр рядом.
 – Возможно, если в схему зажигания вмонтирован фотоэлемент. – Старшина подозрительно смотрит в глаза Кириллову. – Проверить?
 – Как хотите, – смеется Иван. – А мне позвольте… – и что-то шепчет старшине на ухо.
 – На вас тоже лучи действуют? – смеется тот.
 Кириллов с конфузливой улыбкой разводит руками:
 – Рефлекс…
 – Только по-ракетному, – разрешает старшина.
 – Есть! – Кириллов оглядывается по сторонам, будто колеблясь, куда ему побежать, затем устремляется к две­рям мединститута.
 Огромный лекторий-амфитеатр. Сидят в белых халатах студенты, старательно конспектируя лекцию.
 За кафедрой – молодой профессор: тоже в халате, в бе­лой шапочке. Молодость и высокое научное звание, видимо, сковывают его. Щуря под очками близорукие глаза, профессор водит указкой по учебному плакату, на кото­ром изображены разрезы печени, и с подчеркнутой выра­зительностью говорит:
 – Прошу вас зарисовать, как выглядит в разрезе пе­чень алкоголика и печень нормального человека.
 Бесшумно открывается дверь, и появляется Иван Ки­риллов, одетый в белый халат а белую шапочку.
 – Почему опаздываете, молодой человек? – укориз­ненно спрашивает профессор, приподняв очки.
 – Извините, товарищ полковн… товарищ профессор, – отвечает Кириллов. – Даю вам честное слово, что этого больше никогда не будет.
 Студенты с любопытством смотрят на Кириллова, на его кирзовые сапоги.
 Прыскает смехом в кулак Аня – миловидная девушка с большими и смелыми глазами, с пышной прической, ко­торая темными волнами падает из-под белой шапочки на ее плечи.
 – Садитесь, – великодушно разрешает профессор, тронутый искренним тоном парня. – Делаю вам последнее предупреждение.
 Кириллов присаживается рядом с Аней.
 – Интересуетесь печенью алкоголика? – насмешливо спрашивает Аня, подсовывая Кириллову лист чистой бу­маги. – Срисовывайте.
 Кириллов достает из наградного кармана смятый цве­ток лилии и кладет его перед девушкой, затем одним рос­черком карандаша набрасывает на листе пронзенное стре­лой сердце.
 – Это на печень но похоже, – с притворной серьезностью замечает Аня.
 – Прекрати пререкания! – перебивает ее Иван. – Ин­ститут получил приглашение к нам на субботу?
 – Не знаю.
 – В субботу – день выпуска. В воскресенье я уезжаю.
 – Куда? – В глазах Анн метнулась озабоченность.
 – В дальний округ… Я тебе должен что-то сказать на прощание… Самое главное…
 По-прежнему копается в моторе грузовика солдат-во­дитель. Рядом стоит, посасывая сигарету, старшина.
 Из дверей института вылетает Иван Кириллов.
 – Ну как? – стараясь погасить на лице радость, спра­шивает он у старшины. – Долго еще будем загорать?
 – Думаю, что нет, – насмешливо отвечает старшина. – Мотор хоть и железный, но в сердечных делах толк по­нимает.
 – Верно! – соглашается водитель. – Уже порядок!
 Кириллов занимает свое место в кузове.
 – Ну как, – спрашивает у Кириллова, садясь в каби­ну, старшина, – приедут к нам шефы?..
 Курсанты взрываются хохотом.
 Грузовик трогается с места…
 Территория военного училища, вокруг которого раски­нулся лес.
 Перед учебным корпусом – большим каменным зда­нием – замер четырехшереножный строй молодых офице­ров. На каждом – новая, с иголочки, форма и лейтенант­ские погоны. Взволнованно блестят глаза вчерашнего кур­санта Ивана Кириллова. Пышат здоровьем и светятся ра­достью лица его однокашников. Ведь позади три года напряженной учебы, три года пылких мечтаний об этом дне, когда наконец будут присвоены офицерские звания и перед каждым распахнутся неизведанные дали самостоя­тельной жизни, ответственной службы…
 Все молодые лейтенанты устремили любовные взгляды на седого полковника. Одетый в парадную форму, при ор­денах и Золотой Звезде Героя Советского Союза, полковник стоит в кругу старших офицеров на дощатой, убран­ной кумачом трибуне и говорит выпускникам прощальные слова:
 – …И хотя вам присвоены офицерские звания, пом­ните, что вы еще люди молодые. Не спешите жениться!.. Это, конечно, не приказ, а добрый совет. Разъедетесь кто куда, послужите год-другой, на практике примените зна­ния ракетной техники, а там решайте – кто в академию, а кто в загс.
 По рядам молодых офицеров прокатывается смешок.
 – Я понимаю, в вашем возрасте трудно сдерживать сердечные порывы. Да и в вашей песне поется…
 Полковник речитативом выговаривает первые строки песни «Ключи от неба», в которой шутливо утверждается, что сердцу ракетчика, властелина космических высей, хочется любви обыкновенной, земной. Потом полковник умолкает и, будто извиняясь, обращается к стоящему ря­дом офицеру.
 – Как она поется?.. Голос-то у меня неважнецкий, – и, словно позабыв о замершем перед ним строе, начинает тихо напевать.
 Вдруг, неожиданно для полковника, песню подхваты­вает строй лейтенантов выпускников, а затем офицеры, стоящие на трибуне. Полковник смущенно умолкает, взволнованно оглядывая шеренги. А песня набирает силу…
 Вдохновенно поет Иван Кириллов… Поет лейтенант Филин – высокий, белобрысый, с тонкими чертами лица.
 Поют знаменосец и его ассистенты на правом фланге строя…
 Задумчиво лицо седого полковника. Он понимает, что эти торжественные минуты на всю жизнь останутся в па­мяти и сердцах парней, которые стали сегодня офице­рами…
 Вьется меж лесистыми холмами шоссейная дорога. По дороге мчатся три грузовика. В их кузовах сидят на скамейках девушки и ребята – студенты медицинского ин­ститута. Они тоже поют о ракетчиках. Хор девушек за­глушает голоса ребят.
 Задорно поет Аня, держа в руке увядшую лилию. Она задумчиво улыбается, устремив взгляд вперед, где ждет ее свидание с Иваном Кирилловым. Гордая и своенрав­ная, Аня не хочет признаться себе, что полюбила этого упрямого и смышленого парня.
 Рядом с Аней сидит ее подружка Тоня – худенькая, большеглазая, русоволосая. Поет она с азартом, размахи­вая в такт песни руками.
 Машины скрываются за поворотом дороги, которую об­ступили холмы, поросшие лесом. В зеленой гущине зву­чит протяжное эхо песни. Постепенно оно затихает…
 Тихая гладь озера, покрытая островками камыша, кув­шинок и лилий.
 Недалеко от крутого, заросшего кустарником берега стоит на якоре лодка с приподнятым подвесным мотором на корме. В лодке – парень лет семнадцати. Закинув по­плавочные и донные удочки, он ловит рыбу. Чуть в сто­роне замерли на воде кружки-щуковки.
 Дрогнул поплавок, а затем наискось резко пошел в воду. Парень, сдвинув на затылок соломенную шляпу, искусно подсекает и уверенно ведет к лодке упирающуюся рыбу. В это время звякает звонок «донки» и напружини­вается леска. Парень левой рукой делает подсечку, про­должая правой поднимать изогнувшееся удилище.
 На берег озера выходит из кустов Иван Кириллов. Его новенькая лейтенантская форма тщательно подогнана и наглажена. Иван некоторое время стоит на тропинке, на­блюдает за рыбаком, затем поднимает с земли камешек, швыряет его в озеро, а сам прячется за куст.
 Парень, бросив на дно лодки не снятого с крючка окуня, берется за «донку», и в это время в воду между поплавками плюхается камешек. Парень негодующе огля­дывается на берег и, никого там не заметив, смотрит в небо. Высоко в небе пролетает самолет. Парень машет ему кулаком и продолжает выбирать леску.
 – Эй, рыбачок! – зовет Иван Кириллов, выйдя из-за куста. – Лодка нужна на пару минут.
 – Всем лодка нужна, – невозмутимо отвечает паре­нек, подсаживая леща, подведенного к лодке.
 – Понимаешь, лилии до зарезу нужны, – поясняет Кириллов, с тревогой взглянув на наручные часы.
 – Всем лилии нужны. – Парень смотрит в сторону лейтенанта.
 – Да будь же ты человеком! – возмущается Кирил­лов. – Девушка ко мне приезжает!
 – Ко всем девушки приезжают, – безразлично отве­чает рыбак, забрасывая удочку.
 – Эх ты, куркуль! – взъярился Кириллов. – Лейте­нант же тебя просит.
 – Все курку… – Парень вдруг опомнился. С сердитым любопытством смотрит на Кириллова. – Эгей, лейтенант, не пугай мне рыбу!
 Кириллов, расстелив на траве газету, нехотя начинает раздеваться и говорит:
 – Не только распугаю… Я так шугану ее, что и чахоточного ерша не поймаешь, куркуль несчастный! – Он аккуратно складывает на газете новенькое обмундирова­ние, бережно смахивает с гимнастерки невидимую со­ринку.
 Оставшись в одних трусах, тоже новеньких – еще со складками, – направляется к воде. Вдруг останавливается. С сожалением смотрит на трусы, а затем оглядывается вокруг. Пустынно…
 Кириллов прячется за куст: не трудно догадаться, что он снимает трусы.
 – Эй ты, не хулигань! – кричит парень, видя, что лейтенант с силой бьет руками по воде, плывя к лодке. – Я место подкормил!
 – Все место подкормили! – смеется Кириллов и умышленно проплывает среди кружков. – Ты у меня те­перь поймаешь, кулак недобитый! – затем направляется к камышам.
 Рыбак провожает Кириллова недобрым взглядом, смот­рит на неподвижные поплавки и досадливо морщится: рыба перестала клевать. Бросает взгляд на берег и, за­метив там лейтенантское обмундирование, злорадно хи­хикает:
 – Я тебе покажу и куркуля и лилии. – И торопливо начинает сматывать снасти.
 Белыми звездами сверкают под солнцем лилии. Они густо усеяли укромный уголок среди камышей. К боль­шому цветку протягивается рука и скользит по стеблю вниз: это Иван Кириллов готовит букет для Ани…
 Тем временем рыбачок выбрался на берег. Он огляды­вается в сторону Кириллова и с ехидной улыбкой не­брежно сгребает его обмундирование. Несет его за тро­пинку и прячет в кустах.
 Плывет к берегу с огромным букетом лилий Иван Ки­риллов. Насмешливо смотрит на парня, который уже успел поставить лодку на прежнее место и забросить несколько удочек.
 – Ну как, клюет? – спрашивает Кириллов.
 – Сейчас клюнет, – с веселой многозначительностью отвечает парень и бросает в воду подкормку.
 Кириллов стоит на берегу и, прикрываясь букетом ли­лий, растерянно осматривается вокруг. Устремляет взгляд на рыбака:
 – Эй, дружок! Я таких шуток не люблю!
 – Все не любят таких шуток, – спокойно отвечает па­рень и пренебрежительно сплевывает за борт.
 – Ванюша! – слышится где-то наверху крутого бе­рега голос Ани. – Ваня!
 Кириллов испуганно шарахается к кустам, приседает.
 По тропинке, вьющейся среди кустарника, спускаются к озеру Аня, Тоня и лейтенант Филин. Тоня восторженно рассматривает офицерскую форму на Филине.
 – Я раньше не замечала, что военная форма так идет ребятам.
 – Сейчас я вам представлю Ивана в полном пара­де, – самодовольно говорит Филин. – Красавец!
 – Может, здесь обождем? – предлагает Аня. – У меня туфли на шпильках.
 – Куда спрятал обмундирование?! – с мольбой и яро­стью спрашивает Кириллов у рыбака. – Прошу как че­ловека!
 – И я просил как человека, чтоб не пугал рыбу, – со спокойным безразличием отвечает тот.
 – Ва-ня-я! – совсем близко хором зовут Аня и Тоня.
 – Слушай… – шипит Кириллов, делая зверские гла­за. – За такие штучки…
 А голос Ани уже рядом:
 – Почему он не откликается? На берег выходят Аня, Тоня и Филин. Кириллов про­ворно убегает в кусты.
 – Должен быть здесь, – недоумевает Филин, огляды­ваясь. – Сюрприз тебе, Аня, готовит.
 Иван Кириллов, притаившись в кустах, с жалкой улыб­кой, почти гримасой плача, смотрит на букет лилий.
 – Товарищ лейтенант! – с напускной серьезностью зовет Филин, затем обращается к рыбаку: – Молодой че­ловек…
 – Да он сюрприз стесняется показывать, – переби­вает его рыбак. – Лейтенант, не стесняйся! Тут все свои! Вылазь!
 – Где он? – удивляется Аня.
 – Вон за тем кусточком, – рыбак указывает паль­цем. – Прячется… Вот шутник!
 – От кого прячется? – насторожилась Аня.
 – А-а… – «догадался» Филин. – Сегодня начальник училища дал указание не спешить с женитьбой. Вот Иван и прячется, чтоб в загс его не уволокли.
 – Ну, знаете! – сердится Аня. – Что за шутки?..
 Ничего не подозревая, она крадется к кусту, но Ки­риллов успевает перебежать дальше.
 – Нет-нет, вот за тем! – указывает рыбак, поте­шаясь. – Ваня, выходи!
 Кириллов стискивает зубы, вытирает со лба холодные капли пота, страшно вращает белками глаз. По его лицу бьют ветки: он мечется среди кустов.
 – Да вы с двух сторон зайдите! – советует рыбак. Аня и Тоня заговорщицки перемаргиваются и начи­нают обходить куст с двух сторон.
 – Так-так так! – потирает руки рыбак. – Теперь по­пался… Быстрее! Быстрее!
 Нервы Кириллова не выдерживают. Он отшвыривает от себя букет и, вырвавшись из кустов, на глазах у всех белым оленем устремляется к озеру и ныряет в воду.
 Растеряны и изумлены глаза Ани. Она круто повора­чивается, закрывает руками лицо. Некоторое время стоит, а затем, сняв туфли и взяв их в руки, бежит по тропинке вверх. Вслед за ней устремляется Тоня…
 Иван Кириллов с исступлением плывет к лодке.
 Испуг на лице рыбака. Он суматошно бросает в лодку удилища и пытается поднять якорь. Но видит, что не успеет, и ударом ножа обрезает веревку. Тут же садится на весла и начинает изо всех сит грести.
 Однако лодка тяжелая, а лютость придает Кириллову сил. Расстояние между ним и лодкой заметно сокращается.
 Тогда рыбачок, бросив весла, кидается к мотору. Открывает топливный кран, поворачивает рычаг дросселя и дергает за заводной шнур. Но мотор не заводится. Еще и еще рвет на себя рукоятку шнура. Мотор мертв.
 А Кириллов уже рядом. И в это время мотор, громко чихнув, заработал. Лодка рванулась вперед.
 Рыбак, вытерев рукавом взмокший лоб, торжествующе смотрит на Кириллова, описывает лодкой круг и с издев­кой кричит:
 – Привет, Ваня!..


Затемнение. На экране вспыхивают буквы:


 «Прошло время». 

 Командир зенитно-ракетного полка полковник Андре­ев – человек, уверенный в себе. Отдает ли приказ или объясняет что-нибудь подчиненным – каждое его слово звучит твердо, властно и в то же время произносится сво­бодно, будто давно заученное.
 Вот и сейчас он прохаживается перед строем диви­зиона майора Оленина – высокий, прямой, широкогрудый. На его кителе – лесенка орденских планок и академиче­ский значок. Темные глаза смотрят сквозь очки спокойно, требовательно и с мудрой лукавинкой.
 Строй стоит на ракетной позиции у кабин с электрон­ной аппаратурой. На правом фланге выстроились офи­церы во главе с майором Олениным.
 – Вы только что сменились с боевого дежурства, по­этому можете заняться новым пополнением серьезно. Кро­ме того, все вы – опытные ракетные волки, – размеренно говорит полковник Андреев, скользя взглядом по лицам ракетчиков. – Умеете работать лихо и со знанием дела. Вот эту лихость и мастерство покажите новобранцам. В самом же начале надо вытравить из молодых солдат страх перед ракетами и перед сложностью нашей аппара­туры. Во-вторых, надо разжечь у них зависть к вашему умению и горячее желание стать такими же, как вы.
 Полковник Андреев останавливается перед лейтенан­том Кирилловым. Иван Кириллов заметно возмужал, от­растил небольшие усы. Он стоит по стойке «смирно» и держит в руке книжку – учебник по радиотехнике.
 – Ну как, лейтенант Кириллов, – весело спрашивает полковник, – сдюжим эту задачу?
 – Так точно, товарищ полковник! Сдюжим! – в тон ему отвечает Кириллов
 На ракетную позицию издалека доносится солдатская песня «Ключи от неба».
 – Ну вот, идут будущие ракетчики! – замечает Ан­дреев, прислушиваясь к песне.
 По асфальтированной дороге, ведущей из военного го­родка на огневую позицию, идет с песней солдатский строй. В кадре – лицо запевалы рядового Семена Лагоды. В нем мы узнаем парня-рыбака, сыгравшего год назад злую шут­ку с лейтенантом Кирилловым. Звонкий голос Семена с озорством выговаривает слова песни.
 Впереди строя шагает старшина Прокатилов – высо­кий юноша с интеллигентным лицом и строгими глазами. Он поет с усердием и с искусством бывалого строевика четко печатает шаг.
 Эхо песни прокатывается по дремотному лесу, обсту­пившему «владения» ракетной части.
 На стартовой позиции – пустынно. Только часовой у шлагбаума, да в тени от антенны радиолокатора – пол­ковник Андреев, майор Оленин, лейтенант Кириллов и Самсонов.
 Иван Кириллов наблюдает, как старшина Прокатилов проводит мимо часового, поднявшего шлагбаум, строй поющих солдат и не замечает, как из его книжки на тра­ву падает фотоснимок.
 Полковник Андреев наклоняется, поднимает фотогра­фическую карточку и с любопытством рассматривает ее. На снимке – улыбающаяся Аня с букетом ромашек в руке.
 Андреев переводит взгляд на Кириллова, порывается отдать ему снимок, но затем, поразмыслив, зачем-то пря­чет его в нагрудный карман кителя.
 А строй солдат все ближе. Семен Лагода азартно за­певает новый куплет.
 Полковник Андреев с восхищением прищелкивает языком:
 – Вот это голосина! Находка для полка.
 – К нам бы его заполучить, – шепчет Оленин Кирил­лову так, чтобы не слышал Андреев.
 – Постараюсь, – подмаргивает Кириллов.
 Строй подходит к центру позиции, где стоят полков­ник Андреев с офицерами. Солдаты, продолжая песню, с любопытством смотрят на начальство. Семен Лагода вдруг осекается и умолкает: он узнает Кириллова. С изум­лением пялит на него глаза, прикусывает губу…
 – Отставить песню! – командует Прокатилов, выйдя из строя. – Группа-а… Стой! На-пра-во!.. Равняйсь!.. Смир-рна-а!..
 Прокатилов, лихо печатая шаг, подходит к Андрееву, вскидывает к козырьку руку и докладывает:
 – Товарищ полковник, группа пополнения прибыла для знакомства с ракетной техникой! Докладывает стар­шина Прокатилов!
 – Здравствуйте, товарищи ракетчики! – здоровается Андреев.
 – Здра… желаем… товарищ полковник! – не совсем стройно отвечают солдаты.
 Семен Лагода стоит в середине строя и, боясь по­пасться на глаза лейтенанту Кириллову, прячется за спи­ны товарищей. Но этого ему кажется мало, и он после того как полковник разрешает «Вольно!», а Прокатилов дублирует эту команду, перекашивает рот, чтоб быть не похожим на самого себя.
 – Плоховато здороваетесь, – с доброй укоризной за­мечает полковник Андреев, прохаживаясь вдоль строя. – Но ничего, научитесь… Научитесь и более сложным делам.
 Полковник останавливается перед рослым солдатом, стоящим в первой шеренге:
 – Какое образование?
 – Среднее! – бойко отвечает тот.
 – Хорошо, – Андреев одобрительно улыбается. – А у вас? – спрашивает он у стоящего рядом.
 – Высшее.
 – Тоже неплохо, – шутит полковник под смешок строя. – А запевала что окончил? Кто запевала?
 Товарищи толкают Семена Лагоду под бока.
 – Я запевала, – гундосит Семен, скорчив рожу. – Об­разование – десять классов.
 Кириллов пристально всматривается в лицо Лагоды…
 Полковник Андреев тоже удивлен необычным выраже­нием лица солдата.
 Рядом с Семеном прыскает смехом рядовой Юрий Мигуль – широколицый, курносый.
 – Что это у вас?.. – деликатно спрашивает у Семена Андреев.
 Тот не успевает ответить. Над ракетной позицией взвыла сирена – сигнал тревоги.
 Полковник Андреев поворачивается к майору Оленину и приказывает:
 – Действуйте!
 Из леса стремительно бегут по сигналу «Тревога!» сол­даты, сержанты, офицеры. Стартовики направляются к окопам с ракетными установками, радиотехническое под­разделение занимает места в кабинах с электронной аппа­ратурой.
 В кабину наведения последним взбегает по решетча­той лесенке лейтенант Кириллов. В дверях он останавли­вается и отыскивает глазами среди молодых солдат Се­мена Лагоду. Напряженно смотрит…
 Семен, почувствовав на себе взгляд, поворачивается, встречается с глазами Кириллова и с запозданием кор­чит рожу.
 Кириллов хмыкает, недоуменно пожимает плечами и скрывается в кабине.
 …Покоится на транспортно-заряжающей машине длин­ное серебристое тело ракеты.
 – Перед вами ракета типа «земля-воздух», – нетороп­ливо рассказывает лейтенант Самсонов солдатам, сгрудив­шимся на бруствере широкого окопа.
 Самсонов молод и красив, обмундирование на нем по­догнано с большой тщательностью. Видно, что он очень доволен собой и немного рисуется перед новичками.
 – Вы сейчас видите подготовку ракеты для стрельбы.
 – А она не бабахнет прямо здесь? – с опаской спрашивает Семен Лагода. – Не взорвется?
 – Наши ракеты взрываются там, где мы им приказы­ваем, – с некоторой театральностью отвечает Самсонов.
 Между тем водитель тягача, на прицепе которого за­правленная ракета, включает мотор, лихо съезжает в окоп и тормозит точно в заданном месте.
 Солдаты-стартовики быстро состыковывают ракету со стрелой пусковой установки. Еще мгновение, и ракета плавно скользит по стреле, а тягач уезжает из окопа.
 Дрогнула антенна радиолокатора и начала разворачи­ваться…
 Над окопами медленно поднимаются ракеты – будто ожил один огромный механизм. Только группа людей ка­жется здесь лишней. Видно, как лейтенант Самсонов, ука­зывая рукой то на антенну локатора, то на ракеты, что-то оживленно объясняет солдатам.
 Наезд аппарата, и мы уже слышим Самсонова:
 – А теперь посмотрим кабину наведения – электрон­ный мозг всего ракетного комплекса.
 В кабине наведения – привычная полутьма. Сквозь узкий проход, за спиной сидящих у пультов операторов, протискивается цепочка молодых солдат. Впереди – Се­мен Лагода. Он растерянно смотрит на панели электрон­ных шкафов, где множество индикаторных лампочек, тум­блеров, кнопок, переключателей, видит светящиеся экраны перед операторами.
 – Мать моя родная! – сокрушается Семен. – Тут же профессором надо быть, чтоб в такой чертовщине разо­браться!
 Операторы самодовольно посмеиваются.
 Из за угла шкафа, где находится место офицера наве­дения, смотрит на Семена Иван Кириллов. Семен не за­мечает лейтенанта и продолжает искренне интересоваться устройствами кабины:
 – Верное слово, академиком надо быть.
 – Вы правы, тут каждый в своем деле академик, – говорит Кириллов.
 Лагода, увидев лейтенанта, пытается скорчить рожу, но, поняв, что поздно, конфузливо улыбается.
 – Вы мне кого-то напоминаете, – говорит Кириллов Семену.
 – Да, понимаете, какое дело… Я это… Я похож на одного киноартиста… Малоизвестного… Вот и путают меня с ним.
 – Возможно, – задумчиво говорит Кириллов.
 Столовая в квартире полковника Андреева. Андреев, в расстегнутой форменной рубашке с погона­ми, сидит за накрытым столом и торопливо ест суп. Вхо­дит его жена Елена Дмитриевна – еще молодая, красивая женщина. С привычной изящностью она ставит на стол тарелку с голубцами и говорит:
 – Позвонил бы хоть, что домой приедешь обедать.
 – Так получилось, Леночка! – Андреев с виноватой улыбкой смотрит на жену и принимается за голубцы. – Понимаешь, потребовалось съездить в подразделение. Ре­шил переодеться в полевую форму.
 – Вечно у тебя что-то получается, – с любовной на­смешкой замечает Елена Дмитриевна и указывает на ку­шетку, где лежат аккуратно сложенные гимнастерка и бриджи. – Переодевайся, с утра приготовила.
 – Откуда ты знала? – удивляется Андреев.
 – Я о тебе все наперед знаю.
 – Ты у меня хиромант, – посмеивается Андреев. – Переложи, пожалуйста, документы из кителя в гимна­стерку.
 Елена Дмитриевна подходит к креслу, на спинке ко­торого распят китель, забирается рукой в нагрудный карман…
 Андреев с аппетитом ест голубцы. Вдруг его что-то встревожило: он смотрит прямо перед собой застывшими глазами, затем кладет на стол вилку, нож, с трудом про­глатывает еду и опасливо поворачивается к жене.
 Так и есть: Елена Дмитриевна уже рассматривает об­наруженную в кармане фотокарточку Ани.
 – Саша!.. – с изумлением восклицает Елена Дмит­риевна. – Да ты с ума сошел!.. Пли верно говорят: седина в висок, а бес в ребро?!
 В столовой появляется чопорная старушка в белом переднике. Это мать Елены Дмитриевны. Она несет на блюдце стакан с компотом. Увидев в руках дочери фото­карточку, сбоку рассматривает ее и восторженно вос­клицает:
 – Какая славненькая! Как ягодка! Кто это, Леноч­ка? – и ставит на стол компот.
 – Это моя подруга, мама, – с напускным безразли­чием отвечает Елена Дмитриевна и прислоняет фотокар­точку к вазе, стоящей на верхней крышке пианино. За­тем опять к матери: – Отнеси, пожалуйста, тарелки на кухню.
 Старушка собирает со стола тарелки и, еще раз по­смотрев на фотографию, уходит.
 – Зачем ты сказала маме неправду? – спокойно спра­шивает Андреев, придвигая к себе компот.
 – А что я должна была ей сказать, если ты молчишь?
 – Да я и подумать не успел!
 – Подумать или придумать? – Елена Дмитриевна смотрит на мужа с такой улыбкой, что тот невольно чув­ствует себя виноватым.
 – Да не глупи ты, Леночка! – Андреев без всякого аппетита отхлебывает из стакана компот. – Там на обо­роте есть какая то надпись.
 – Не имею привычки читать чужие надписи.
 – Понимаешь, на огневой позиции поднял, – Андреев объясняет так, будто действительно сочиняет. – Лейтенант один выронил из книги… Хотел тут же отдать, но ему надо было садиться за электронную аппаратуру. Думаю, разволнуется… А потом позабыл…
 Комната общежития офицеров-холостяков. Вечер. Го­рит электрический свет.
 Перед небольшим зеркалом, приставленным к стопке книг на тумбочке, сидит в майке лейтенант Самсонов и аккуратными кольцами укладывает на мокрой голове волосы.
 – Зачем терзаешь себя каждый вечер? – насмешливо спрашивает лейтенант Маюков – розовощекий крепыш в очках. Он склонился над столом, на котором лежат раз­личные инструменты, запчасти, радиолампочки. На краю стола – обнаженный блок обучающей машины, из кото­рого выбиваются жгуты разноцветных проводов. Кажется что Маюков плетет из этих проводов хитроумную паутину.– Если хочешь быть курчавым, сходил бы в дамскую парикмахерскую.
 – Какой же уважающий себя мужчина так низко па­дет? – посмеиваясь, отвечает Самсонов. – Давай лучше со­образим какой-нибудь электронный прибор для завивки волос.
 – Эврика! – восклицает Маюков. – Родилась идея соз­дания нового кибернетического устройства! Ваня, сделай где-нибудь зарубку для истории! – обращается Маюков к лейтенанту Кириллову, который озабоченно перелисты­вает на своем столе книгу за книгой. Он ищет пропав­шую фотокарточку и не слышит обращенных к нему слов.
 – Лейтенант Кириллов! – снова окликает его Маю­ков.
 – Га?! Что?..– очнулся Кириллов.
 – О чем так обстоятельно размышляешь? Может, ста­бильность параметров нарушена?
 – Да нет, – вяло улыбается Кириллов и, поднявшись с места, подходит к Маюкову.
 – Включи красный провод. – просит Маюков.
 Кириллов берет красный провод со штепселем на кон­це и ищет нужное гнездо на щитке.
 В это время под окном призывно сигналит машина. Лейтенант Самсонов с повязанным на голове полотен­цем подходит к окну, распахивает его и тут же испуганно отшатывается.
 На асфальтовой дороге, проходящей мимо дома, где живут молодые офицеры, стоит «Волга».
 – Лейтенант Кириллов дома? – слышится из машины голос полковника Андреева.
 Андреев сидит на переднем сиденье, рядом с держа­щей в руках руль женой. Елена Дмитриевна безразлична ко всему происходящему.
 К машине подбегает Иван Кириллов.
 – Товарищ полковник, по вашему приказанию лейте­нант Кириллов…
 – Отставить! – хмуро обрывает его Андреев и протя­гивает в открытое окошко фотоснимок Ани. – Ваша?
 – Так точно, товарищ полковник! – Кириллов удив­лен и обрадован. Он берет фотографию и не знает, куда деть себя от смущения.
 – Кто это? – интересуется Андреев.
 – Моя… знакомая… бывшая, – с чувством неловко­сти отвечает Кириллов.
 – Почему бывшая?
 – Да так… Одна дурацкая история… Разошлись до­рожки.
 – Вот именно – дурацкая история, – Андреев заку­ривает папиросу.
 Елена Дмитриевна, не дождавшись конца разговора, заводит мотор и, дав газ, включает скорость.
 Иван Кириллов растерянно смотрит вслед удаляющей­ся машине.
 Солдатская казарма после отбоя. В тусклом свете де­журной лампочки поблёскивают смешливые глаза Юрия Мигуля. Он лежит в постели и ехидно спрашивает:
 – Сеня, ну скажи, зачем ты так мило позировал се­годня перед начальством?.. Я чуть заикой не стал из-за тебя.
 – Это у меня нервный тик, – серьезно отвечает Се­мен Лагода. Его кровать стоит рядом с кроватью Юры.
 – А почему в столовой тебя этот тик не трогает?
 – В столовой нервы обедают… Спи! – Семен повора­чивается на спину, задумчиво смотрит в потолок. Его постепенно одолевает сон.
 …Растворяется в сумраке казарма. Где-то рождается мелодичный звон, будто крохотные молоточки ударяют по серебряным наковаленкам… Нет, это позванивают ко­локольчики на палочках-сторожках, к которым прикреп­лены лески донных удочек. Такого клева Сеня еще не видел. Кругом клубится непроглядный туман, а Семен Лагода, одетый в свои старые рыбацкие доспехи, сума­тошливо выбирает из воды натянутую леску, на конце которой бьется огромнейшая рыба. Кольца лески закры­вают все днище лодки, опутывают ноги Семена. И вот наконец рыба делает «свечу». Однако это не рыба! Это лейтенант Иван Кириллов вынырнул из воды и, огла­шая все вокруг демоническим хохотом, медленно надви­гается на Лагоду. Семен чувствует, как на голове у него шевелятся волосы, а глаза лезут на лоб. Он хватает вес­ла и гребет, гребет… Но что это? Лодка оказывается не на озере, а на суше, на знакомой ракетной позиции. А Кириллов все ближе. И больше не смеется, а смотрит хищно, будто собирается убить Семена, уже одетого в солдатскую форму.
 – На кухню колоть дрова! – трубным гласом звучат слова лейтенанта…
 …Семен у огромного штабеля дров тянет за ручку пилы. Градом катится с его лба пот. За другую ручку тянет какое-то железное чудище – человек-робот. И рас­пиливают они не бревно, а… лодочный мотор Семена.
 – Быстрее! Быстрее! Ха-ха-ха! – оглушающе гре­мит голос Кириллова.
 Кириллов исчезает, и Семен видит, что он распили­вает с роботом не мотор, а огромное бревно. Семену больше не хочется работать. Он втыкает в землю пружи­нистый металлический прут и привязывает к нему руч­ку пилы. Робот заметил хитрость Семена и хрипло орет:
 – Ищи дураков в другом месте!
 Семен дает роботу закурить. Тот, довольный, затяги­вается папиросой и с бешеной скоростью начинает пи­лить один. Растет гора чурбаков.
 Семен берет топор и подает его роботу. Коли, мол. Тот отворачивается:
 – Теперь ты вкалывай!
 Семен начинает колоть чурбак. Но сил у него не хва­тает. Тогда он достает из кармана конфету, с трудом раскалывает чурбак и показывает роботу конфету, кото­рую будто бы нашел внутри чурбака. Робот проглаты­вает конфету, отнимает у Семена топор и суматошливо начинает колоть дрова. Все чаще и чаще мелькает в воз­духе топор.
 Робот переусердствовал. Из него вдруг повалил дым, потом – взрыв!.. На месте робота – груда обломков.
 Появляется лейтенант Кириллов.
 – Десять суток гауптвахты! – громоподобным голо­сом объявляет он и, взяв Семена за шиворот, толкает его в какую-то яму…
 Семен сидит в камере гауптвахты. В зарешеченное окно заглядывает Кириллов и, зло захохотав, улетает куда-то в облака.
 Семен видит, что мимо окна медленно проезжает тягач с причудливой ракетой. Он распускает толстый канат, ко­торый служил ему вместо табуретки, делает петлю и лов­ко забрасывает ее на нос ракеты, а второй конец каната прочно привязывает к железной решетке.
 Канат натягивается все больше и больше, вот уже гнутся толстые прутья решетки, по не поддаются, и ка­мера гауптвахты начинает ползти вслед за трактором. К своему ужасу, Семен замечает, что находится в клетке.
 Рядом с клеткой идет лейтенант Кириллов, и его де­монический хохот, кажется, заполняет всю вселенную. Лейтенант подбегает к ракете, что-то крутит, и она гроз­но вздыбливает нос к небу. Кириллов хохочет еще гром­че, и уже не хохот слышит Семен, а гром ракеты, из сопла которой яростно хлещет пламя. Еще мгновение, и ракета уносит клетку с Семеном в небо…
 Далеко внизу видит Семен землю… Ракета проносит его сквозь облака. И тут он замечает, что канат на ре­шетке вот-вот развяжется. Но решетка теперь на потол­ке. Как дотянуться? Семен начинает махать руками, буд­то крыльями. О чудо! Он подлетает к потолку клетки и хватается за канат в тот самый миг, когда узел развязал­ся… И уже нет клетки – только мчащаяся ввысь ракета и он, Семен Лагода, на конце каната.
 Семен начинает подтягиваться по канату вверх. Выше и выше… Ракета все ближе к нему. Семен уже видит дверцу в ракете и окошко рядом с ней. В окошко выгля­дывает старшина Прокатилов. Но сил больше нет. Руки отказываются повиноваться. Семену очень страшно. Он отпускает канат и начинает падать, судорожно извиваясь в воздухе…
 – Рядовой Лаюда! – кричит ему вслед старшина. – Подъем!..
 Семен открывает глаза, дико осматривается. Наконец приходит в себя. Видит казарму и спешно одевающихся по команде «Подъем!» товарищей.
 – Чего вы так мычали во сие? – с удивлением спра­шивает Прокатилов, стоящий возле кровати Семена.
 Семен, счастливый от того, что кошмар был лишь сном, вытирает мокрый лоб и молча начинает проворно одеваться. Он даже обгоняет товарищей, поднявшихся раньше нею.
 Старшина Прокатилов доволен.
 – Хорошая у вас сноровка, – замечает он. – Если и грамотность подходящая, быть вам оператором.
 Семен, затягивавший на гимнастерке ремень, вдруг будто деревенеет.
 – А кто над операторами начальник? – насторожен­но спрашивает он. – Не лейтенант Кириллов?
 – Да, – подтверждает старшина. – В нашем дивизио­не он… Если покажете сноровку на всех занятиях, попа­дете к нему.
 Идут занятия по физподготовке в спортивном городке. Их проводит лейтенант Самсонов. Молодые солдаты по­очередно прыгают через «коня».
 – Очередной, к снаряду! – командует Самсонов.
 Юра Мигуль разбегается, делает толчок ногами о трамплин и, прикоснувшись руками к кожаной спине «коня», легко перелетает через него.
 – К снаряду!..К снаряду!К снаряду! Солдаты прыгают один за другим, показывая в общем не плохую физическую подготовку.
 – К снаряду!
 Бежит Семен Лагода. Толчок на трамплине он делает неумело и прыгает «коню» на спину.
 До солдат доносится взрыв девичьего хохота. Семен оглядывается и, к великому своему огорчению, видит, что в раскрытом окне соседнего здания стоят несколько ми­ловидных девушек в военной форме: они смотрят на него и весело смеются.
 – Повторить! – приказывает Самсонов Семену.
 Семен снова разбегается, но перед самым трамплином пасует и под хохот девушек сворачивает в сторону.
  – Повторить!
 Но и на этот раз Лагоду постигает неудача. Неуве­ренный толчок, и он, прыгнув на противоположный край снаряда, плюхается на землю, вызвав новый взрыв деви­чьего смеха. Похохатывают и солдаты.
 – Отставить смех! – строго требует лейтенант, а за­тем обращается к Семену: – Рядовой Лагода, вы что, в школе не занимались спортом?
 – Занимался, но у нашего коня ноги короче.
 – Подойдите к перекладине.
 Семен послушно подходит к турнику.
 – Подтянитесь на руках, сколько можете. Семен подпрыгивает, хватается за перекладину, Дры­гая ногами, пытается подтянуться, но опять полный кон­фуз перед девушками и товарищами. Беспомощно соска­кивает да еще подворачивает ногу.
 Самсонов укоризненно качает головой:
 – Становитесь в строй. Придется с вами поработать отдельно.
 – Не способен я к спорту, – отвечает Семен и, хро­мая, становится на левый фланг строя.
 – Научим. – Лейтенант смотрит на часы. – Закончить занятия!
 Услышав эту команду, девушки-солдаты, выглядывав­шие в окно, скрываются в глубине комнаты.
 Радиотехнический класс. Девушки торопливо заканчи­вают развешивать на подставках схемы.
 В класс заходит лейтенант Кириллов.
 – Все готово, товарищ лейтенант! – бойко доклады­вает одна из девушек.
 А лейтенант Самсонов тем временем ведет из спор­тивного городка в радиотехнический класс строй молодых солдат.
 Семен Лагода, прихрамывая, идет последним. Он от­стает, будто поправляет выбившуюся из сапога портян­ку, и, видя, что никто не замечает его отсутствия в шага­ющем строю, вдруг быстро бежит к «коню», легко пере­махивает через него с одной стороны, затем с другой. Потом подбегает к турнику, одним жимом вылетает на перекладину, делает красивый переворот, затем – соскок-ласточку и с видом победителя оглядывается на окно…
 Но… девушек там нет. На их месте стоит лейтенант Кириллов, пускает колечками табачный дым и с недоуме­нием глядит на солдата.
 Некоторое время Семен, выпучив глаза, растерянно смотрит на лейтенанта, затем лихо отдает ему честь и бе­жит догонять строй.
 – Где я видел эту плутоватую рожицу? – задумчиво говорит Кириллов.
 В радиотехнический класс, где прохаживается между столами с аппаратурой лейтенант Кириллов, вливается говорливый поток молодых солдат.
 – Товарищи, до начала занятий еще пять минут! – объявляет Кириллов. – Можно курить.
 Многие солдаты тут же возвращаются в коридор.
 – Рядовой Лагода, – обращается Кириллов к зашед­шему Семену. – Что вы сейчас?..– и кивает головой за окно.
 – Да то я… – от смущения Семен не находит слов. – Да я, понимаете, при людях стесняюсь… Вот и решил один попробовать.
 – Смотри ты, какой застенчивый! – смеется Кирил­лов. – Может, по этой причине не клеится у вас и со зрительной памятью?
 – Не знаю, – Семен пожимает плечами.
 – А ну-ка, товарищи, – обращается Кириллов к ос­тавшимся в классе солдатам, – идите курить!
 Когда солдаты выходят, Кириллов подзывает Семена к одному из блоков станции наведения. На панели бло­ка – множество тумблеров, лампочек, переключателей, кнопок. Кириллов опытной рукой щелкает тумблерами, меняет положение переключателей, нажимает кнопки, от чего загораются индикаторные лампочки.
 Семен внимательно следит за каждым движением рук лейтенанта.
 – Посмотрите внимательно, – приказывает Кириллов.
 Семен изучает панель.
 – Посмотрели? Теперь отвернитесь. – И Кириллов, после того как Семен отвернулся, быстро переводит пере­ключателя в первоначальное состояние. – Теперь сделай­те все, как было.
 Семен криво улыбается и начинает щелкать тумблера­ми и рычагами – совсем не теми, которыми нужно.
 – Да-а, – сокрушается Кириллов. – Плохо дело.
 – Оператор из меня не выйдет, – охотно соглашается Семен.
 – Жалко назначать вас в другое подразделение.
 – Почему жалко? – Семен с хитрецой глядит на лей­тенанта.
 – Как же! Лучший запевала!
 Только поэтому? – удивился Семен.
 – А почему же еще?
 – Я думал потому, что кого-то напоминаю вам.
 – Мало ли похожих людей встречается, – Кириллов смотрит на часы. – Пора начинать занятия.
 – Минуточку! – Семен в смятении. Он напряженно смотрит в лицо лейтенанта, переживая какую-то внутреннюю борьбу. Наконец решается: – Товарищ лейтенант, а у меня не так уж плохо со зрительной памятью.
 Тут же он поворачивается к панели и уверенно щел­кает переключателями, тумблерами, нажимает на кнопки, в точности повторяя все, что делал Кириллов.
 Кириллов с радостным изумлением смотрит на Се­мена…


Затемнение… На экране вспыхивают слова:


 «И еще прошло время». 

 Полковник Андреев смотрит на Аню с загадочной улыб­кой, которая как бы говорит: «А я о тебе знаю нечто та­кое…»
 Они сидят в кабинете Андреева друг против друга и ведут разговор.
 – Вы в городе остановились? – утвердительно спра­шивает полковник.
 – Да. У подруги, – отвечает Аня.
 – Через неделю предоставим комнату.
 – Спасибо…
 – Простите за любопытство, Анна Павловна, – Андре­ев наклоняется над столом, будто бы стараясь глубже за­глянуть в глаза девушки. – Вы, конечно, назначены не слу­чайно в нашу часть?..
 – Да, не случайно, – соглашается Аня, несколько смутившись. – Тут, в городе, подруга моя живет. Она жена офицера. Я списалась с ней и в Министерстве обо­роны попросилась к вам.
 Андреев лукаво щурит глаза, улыбается.
 – Чему вы улыбаетесь? – Аня недовольно хмурит брови.
 – Извините, – полковника не покидает добродушное настроение. – Мне просто захотелось немножко пофило­софствовать на тему о семье и браке.
 – Не понимаю вас, товарищ полковник, – Аня сму­щена и не знает, как себя держать. – Я врач. И приеха­ла к вам как служащая Советской Армии, а не замуж выходить.
 – Ну, не будем зарекаться, – смеется Андреев и, под­нявшись из-за стола, начинает прохаживаться по кабине­ту. После паузы останавливается перед Аней и довери­тельно говорит ей: – Еще не родилась девушка, которая б в принципе отказывалась от замужества. Но я о дру­гом хочу сказать… Только по секрету… Быть женой ра­кетчика – трудное дело.
 – Вы меня заставляете краснеть, – Аня отворачива­ется к окну. – К чему этот разговор?
 – Послушайте – поймете, – спокойно продолжает Андреев. – Трудно быть женой ракетчика потому, что и в мирное время ракетчик на войне… Вот я, – полковник смотрит на часы, – через десять минут одному подраз­делению объявлю тревогу. Учебную, конечно. И никто из ракетчиков не знает, какая это будет тревога. Каждую минуту подразделения готовы дать залп по воздушному противнику. А знаете, что это значит?.. Надо знать. Вы врач ракетной части. На примере скажу: у нас недавно была свадьба без жениха.
 – Как это – без жениха? – удивляется Аня.
 – А вот так. Подняли первый бокал за молодоженов. Не успели крикнуть «горько», как жениху доложили, что и его кабине забарахлил один из блоков. Жених поста­вил бокал и ушел на огневую…
 – Ну и что? – Аня смотрит на Андреева чуть насмеш­ливо.
 – Ничего, по-вашему? – удивляется Андреев.
 – Конечно, ничего особенного. И меня, как врача, в любую минуту, даже со свадьбы, могут вызвать. А сколь­ко таких профессий? Врачи, электрики, пожарники, водо­проводчики, газовщики… Да мало ли!
 Андреев смотрит на Аню с удивлением, раздумывая над услышанным.
 – А мне нравится, что вы так рассуждаете, – наконец говорит он.
 – Товарищ полковник, – Аня переводит разговор на другую тему, – я бы хотела начать свою работу с медос­мотра моих будущих пациентов.
 – Хорошо. Сейчас дам указание дежурному. – Андре­ев нажимает на столе кнопку.
 В кабинет входит лейтенант Маюков. У нею на рука­ве повязка с надписью: «Дежурный по части».
 Идут занятия в классе программированного обучение.
 – Какова функциональная схема индикатора наве­дения? – задает вопрос лейтенант Кириллов и передви­гает подставку, на которой закреплено полотнище с чер­тежами.
 Таких схем в классе много – одни на подставках, дру­гие на стенах.
 – Ясен вопрос?
 – Ясен, – отвечают солдаты-ракетчики.
 Семен Лагода (он уже ефрейтор) сидит за столом, вни­мательно смотрит на схему и кладет руку на рычаг обу­чающей машины. Чтобы узнать, правильно ли дан ответ на вопрос, надо поворотом рычага набрать нужную груп­пу цифр. Рядом с Семеном – Юрий Мигуль. У обоих гладко причесанные волосы.
 На каждом столе – по две машины. За всеми маши­нами сидят солдаты.
 В классе раздается град щелчков. Ракетчики начали работать на машинах.
 Семен уверенно поворачивает рычаг: от цифры к цифре…
 На кафедре, перед глазами лейтенанта Кириллова – световое табло. На нем столбиком расположены номера обучающих машин и рядками, под порядковыми цифра­ми, – лампочки. По мере того как солдаты отвечают на вопрос, лампочки вспыхивают. За ними внимательно на­блюдает Кириллов.
 – Кончили! – приказывает Кириллов, и щелчки ма­шин утихают. – Неправильно ответили седьмой и девят­надцатый. – Кириллов переключает на кафедре тумблер, и вспыхивают световые табло по бокам классной доски.
 За столами поднимаются Юрий Мигуль (у него ма­шина под номером «7») и еще один солдат.
 – Посмотрите хорошенько на схему, – приказывает им Кириллов.
 Солдаты внимательно рассматривают схему.
 – А теперь попробуйте исправить ошибки.
 «Седьмой» и «девятнадцатый» щелкают переключате­лями. На табло вспыхивают лампочки…
 – Правильно. Садитесь, – разрешает Кириллов. – А теперь второе задание: нарисовать схемы формирования развертки угла и формирования развертки дальности и проверить правильность схем при помощи обучающих ма­шин.
 Солдаты зашелестели тетрадями.
 Начинает чертить на тетрадном листе Семен Лагода. У сидящего рядом с ним Юрия Мигуля сломался каран­даш.
 – Семен, ножик нужен, – просит Юра.
 – Всем ножик нужен, – невозмутимо отвечает Ла­года.
 К разговору друзей прислушивается лейтенант Кирил­лов. До его слуха доносится:
 – Карандаш сломался.
 – У всех карандаш сломался.
 – Ну дай ножик, починить нечем.
 Лицо Кириллова преображается. Застывшие глаза смотрят так, будто лейтенант глотнул горячительного и задохнулся.
 А между тем доносятся слова Семена:
 – У всех починить нечем… Ножик забыл в тумбочке. На карандаш.
 «Рыбачок!» – шепчет про себя Кириллов и зажимает рот рукой, чтоб восклицанием не выдать своего удивле­ния. Перед его мысленным взором рисуется полузабытая картина: озеро, в лодке сидит паренек и удит рыбу, а он, Кириллов, стоит на берегу и просит лодку. И будто слышит ответы рыбачка: «Всем лодка нужна»… «Всем лилии нужны»… «Ко всем девушки приезжают».
 «Точно. Рыбачок», – говорит сам себе Кириллов и не отрывает напряженного взгляда от Семена, который, ниче­го не подозревая, чертит в тетради схему.
 Юрии Мигуль затачивает на коробке спичек грифель карандаша. Он бросает случайный взгляд за окно, мгно­вение с любопытством продолжает смотреть туда, затем тихо, но так, чтоб услышали многие, шепчет Семену:
 – Равнение налево!
 Солдаты, следуя команде, одновременно поворачивают головы к окнам…
 За окнами по асфальтированной дорожке идут Аня и лейтенант Маюков.
 – Не отвлекаться, – деревянным голосом делает за­мечание Кириллов и сам бросает взгляд за окно.
 Солдаты с хитрыми улыбками наблюдают за Кирилло­вым. Вид у него совершенно ошалелый. Лейтенант делает шаг к окну, встряхивает головой, будто пытается прогнать видение, и не отрывает растерянного, недоумевающею взгляда от Ани.
 – Продолжать занятия самостоятельно, – приказыва­ет Кириллов и кидается к дверям.
 Но как только захлопнулась за лейтенантом дверь, солдаты, гремя стульями, устремляются к окнам.
 Лейтенант Кириллов не замечает, что к стеклам окон, мимо которых он пробегает, прильнули хитро улыбающи­еся лица солдат. Он напряженно смотрит вперед…
 Идут, о чем то разговаривая, Маюков и Аня.
 Кириллов вот-вот настигнет их. И вдруг раздается пронзительный рев сирены. Кириллов будто спотыкается и останавливается: тревога!
 Резко поворачивается и изо всех сил бежит назад.
 Стремительно выбегают из учебного корпуса солдаты…
 Гудит земля под солдатскими сапогами. Ракетчики мчатся в направлении огневых позиций. Напряженные лица Семена Лагоды, Юрпя Мигуля, старшины Прокатилова.
 Бегут, сурово сдвинув брови, офицеры – Кириллов, Самсонов, Оленин…
 Вместе со всеми стремительно несется камера. Мель­кают здания военного городка, видны встревоженные лица женщин и детей в окнах офицерских квартир, мелькают деревья.
 А сирена не утихает…
 – Готовность номер один! – звучит над стартовой по­зицией команда, переданная по внутренней связи.
 – Готовность номер один! – будто с радостью, лихо вторит командир стартового взвода лейтенант Самсонов. Он любуется собой и слаженной работой стартовых расчетов.
 А солдаты-стартовики знают свое дело. Мгновенно сни­мают с ракет брезентовые чехлы и «колдуют» у механиз­мов. Тут же слышатся четкие, отрывистые доклады:
 – Второй готов!
 – Первый готов!
 – Третий готов!
 Самсонов на каждую команду резко поворачивает голову, довольно улыбается.
 – …готов!
 – …готов!
 – В укрытие! – звонкоголосо командует Самсонов.
 Мимо лейтенанта быстро пробегают солдаты-старто­вики.
 Огневая позиция опустела. Ракеты, лежащие на пуско­вых установках, кажутся мертвыми. Но это так кажется…
 Стремительно убегает от них в укрытие лейтенант Самсонов.
 – Включить дизели! – твердо командует в микрофон лейтенант Иван Кириллов.
 Его лицо, еще взволнованное, – во весь экран.
 – Включаю станцию! – снова звучит голос Кирил­лова.
 Лейтенант поднимает вверх руку и нажимает на элек­тронном шкафу кнопку.
 Иван Кириллов – офицер наведения. В тесной кабине в настороженной полутьме замерли фигуры людей, сидя­щих у шкафов с аппаратурой – электронным мозгом ра­кет. В тусклом свете разноцветных лампочек узнается непривычно сосредоточенное лицо Семена Лагоды. Рядом с ним – Юрий Мигуль.
 За спиной лейтенанта Кириллова стоят с часами в ру­ках полковник Андреев и майор Оленин.
 Перед Кирилловым светится экран локатора. На нем виднеется белая пульсирующая черточка – отметка цели.
 Кириллов крутит внизу штурвалы, подводя перекрес­тие меток на экране к цели. Затем отдает от себя щелк­нувшие штурвалы и энергично командует операторам:
 – Взять цель!
 Сосредоточенное лицо Семена Лаюды… Он проворно нажимает на кнопку, и тотчас перед ним высвечивается экран.
 Ниже центра экрана белеет черточка. Семен ловко ра­ботает штурвалом, и белая черточка послушно плывет к центру экрана, к меткам.
 – Есть цель! – докладывает Семен.
 Кириллов кидает на него строгий взгляд, а затем не­терпеливо смотрит на Мигуля. Юрий суетливо вращает штурвал. Наконец докладывает:
 – Есть цель!..
 – Есть цель! – сообщает третий оператор.
 На огневой позиции ожили ракеты. Они начинают под­ниматься вверх и в направлении цели, куда смотрит ан­тенна локатора… Ракеты, грозно вздыбившись в небо, за­мерли…
 В кабине наведения – напряженная тишина.
 – Первая…– протяжно командует лейтенант Кирил­лов. Его рука тянется к черной кнопке, по ободку кото­рой белеет грозная надпись: «Пуск».
 – Отбой! – неожиданно раздается голос полковника Андреева. И после паузы: – Молодцы, товарищи ракет­чики!
 Полковой медпункт. Светлая комната с простынной пе­регородкой.
 – Лагода Семен Иванович! Ефрейтор! – чеканит сло­ва Семен, сидя на табурете. Он раздет по пояс. После па­узы вкрадчиво спрашивает:
 – Извините, а вас как зовут?
 За столом сидит в белом халате Аня. Не поднимая го­ловы, она отвечает:
 – Аня… – И тут же поправляется: – Анна Павловна.
 – Вы у нас новенькая?
 – Да. Новенькая.
 Семен с любопытством рассматривает врача, которая что-то бегло записывает в медицинскую книжку и не удо­стаивает его ни единым взглядом.
 Семен хмурится от досады.
 – На что жалуетесь? – спрашивает Аня.
 – На сон! – обиженно отвечает Семен.
 – Плохо спите? – только теперь Аня поднимает гла­за – большие, опушенные длинными ресницами.
 Семен не в силах оторвать восхищенного взгляда от красивого лица врача.
 – Не можете уснуть? – повторяет вопрос Аня.
 – Нет, проснуться не могу! – Семен опомнился.– По команде «Подъем!» хлопцы за ноги стаскивают с по­стели.
 – Вылечим.– Аня снисходительно улыбается, обна­жив блестяще-белые ровные зубы. – Могу выписать ре­цепт.
 – Пожалуйста! – Семен с серьезным видом продол­жает валять дурака. – Премного вам буду благодарен.
 – Только с рецептом не в аптеку придется идти, а к старшине, – поясняет врач.
 – К старшине? – удивляется Семен. – Что-то не слы­шал, чтобы у старшины лекарства водились.
 – А наказания?! Или, как они у вас, взыскания! – Аня опять ослепляет его мягкой белозубой улыбкой. – Наряд за опоздание в строй – лучшее лекарство.
 – Так наряди ж подрывают солдату здоровье! – с притворным недоумением восклицает Семен.
 – Каким образом?
 – Самым что ни на есть плохим, – с убеждением от­вечает Семен, продолжая бесцеремонно рассматривать со­беседницу. – У солдата после наряда беда с аппетитом… Зверский!.. Минимум двойной обед нужен.
 – Это старо, – Аня обдает Семена дружелюбным взглядом и, отложив в сторону ручку, поднимается, выхо­дит из-за стола – высокая, гибкая. Белый халат, надетый поверх платья, придает ей особую обаятельность, хотя и скрадывает стройную девичью фигуру.
 Она заставляет Семена закинуть ногу на ногу, стучит по коленке миниатюрным молоточком. Затем ручкой мо­лотка крест-накрест проводит по его обнаженной груди. Семен ежится от щекотки и по-прежнему не отрывает восхищенного взгляда от милого лица Ани.
 Аня обращает внимание на гладко причесанные воло­сы Семена. Притрагивается к ним и испуганно отдергива­ет руку.
 – Чем это вы намазали?
 – Сахаром, – отвечает Семен.
 – Зачем?
 – Чтоб не заметно, что длинные.
 – Не полагаются длинные. – Аня пытается взлохма­тить шевелюру, но она как панцирь. – Не гигиенично! Сейчас же помойте и в парикмахерскую!
 – Помыть-то я помою, но понимаете… – Семен не на­ходит слов.
 – Что?
 – Надеюсь, скоро в отпуск, домой… А девчата, когда голова у хлопца вот такая, – Семен, взяв со стола ручку, мгновенно набрасывает на листе бумаги свой портрет с наголо остриженной головой, – не то что разговаривать – смотреть не хотят.
 – Плохо вы знаете девчат, – посмеивается Аня, с лю­бопытством рассматривая рисунок.
 – Плохо? – переспрашивает Семен. – А думаете, вы бы понравились хлопцам, если б были вот такой?
 И он тут же изображает на рисунке голову Ани без волос.
 Аня изумленно смотрит на свой обезображенный пор­трет.
 – Другое дело, когда голову украшает раститель­ность, – продолжает Семен, и его перо дорисовывает пыш­ную шевелюру сначала на портрете Ани, а потом на своем.
 – А вы, оказывается, художник!
 – Признаете? – ухватился за новую мысль Семен.
 – Признаю, – смеется Аня.
 – А все художники носят во какие гривы! – Се­мен показывает руками, какие прически носят худож­ники. – Я такой не прошу. Разрешите мне мою носить. И точка.
 – Это как же? – Аня поражена.
 Семен блудливо отводит глаза в сторону и мудро из­рекает:
 – Мало ли какие медицинские соображения могут быть. Главное, чтобы справка по-латыни была написана. Старшина вникать не станет.
 – Может, у вас голова болит при коротких волосах? Такое бывает. – Аня еле сдерживает смех.
 – Конечно! Ужасно болит! – хватается Семен за по­данную мысль. – И не только голова. Сердце может треснуть, когда начнут укорачивать такую шевелюру.
 Аня, запрокинув голову, хохочет, как школьница.
 – Да вы же симулянт, Лагода! – говорит она сквозь смех, глядя на Семена с откровенной симпатией, как на забавного шаловливого ребенка.
 Семен обнаглел еще больше.
 – Какой симулянт? – в его голосе звучит неподдель­ное возмущение. – Да я как только подстригусь – голова разрывается от боли. И все формулы начисто забываю!..
 А в коридоре санчасти, у дверей кабинета врача, ждут своей очереди с десяток солдат. Все с удивлением прислу­шиваются к заразительному смеху Ани, который доносит­ся из-за двери.
 – Братцы, он, наверное, ее щекочет! – говорит Юрий Мигуль и, подойдя к двери, подсматривает в замочную скважину.
 И тут же отлетает: дверь распахивается, и в коридор выскакивает Семен Лагода. Обалдевший от счастья, он по­казывает всем справку. Подзывает даже случайно прохо­дившего солдата и сует ему под нос бумажку:
 – Разрешила длинный чуб носить! Мигуль хватается рукой за свою чуприну и умоляюще спрашивает Семена:
 – На что жаловался?
 – Говори: глаза свербят перед экраном осциллогра­фа, когда голова лысая, – с серьезным видом шепчет ему на ухо Семен. – Открыли такую болезнь среди ракетчи­ков… Только молчок!
 – Могила! – клянется Юра.
 Тот же кабинет врача. Аня сидит за столом и что-то записывает в медицинскую книжку. На ее лице еще не угасла улыбка, не успели потухнуть веселые огоньки в больших глазах.
 – Следующий! – зовет она.
 Открывается дверь, и в кабинет влетает Юрий Мигуль. Преисполненный радужных надежд, он бодро доклады­вает:
 – Рядовой Мигуль прибыл на медицинский осмотр!
 – Раздевайтесь, пожалуйста.
 – Слушаюсь.
 Митуль с акробатической быстротой снимает с себя ремень, гимнастерку, нательную рубашку.
 – Готов? – кукарекает он так бойко, что у Ани испуганно взметнулись брови. Но она тут же улыбается и зада­ет стандартный вопрос:
 – Жалобы имеются?
 – Так точно! Чешутся глаза! – уверенно отвечает Юрий.
 Аня смотрит на солдата с недоумением.
 В быстром и веселом ритме звучит музыка… Во весь экран – злые глаза Юрия Мигуля. На голове у Юры от пышной прически осталась лишь жиденькая щетинка. Он украдкой притрагивается к ней рукой и с неприязнью смотрит на отбивающего в кругу солдат чечетку Семена Лагоду, у которого буйно курчавится шевелюра.
 В фойе полкового клуба людно. Здесь солдаты, сер­жанты, офицеры с женами.
 Особняком стоит группа молодых офицеров. Среди них – Кириллов, Самсонов и старшина Прокатилов. Они наблюдают за Семеном.
 «Ну, рыбачок, ты у меня еще попляшешь», – замеча­ет про себя Кириллов.
 – Вот так больной! – с ухмылкой говорит Прокатилов.
 – Это Лагода-то больной? – удивляется Самсонов.
 – Ага. Принес справку от нашей новой врачихи. Раз­решила ему длинный чуб носить… С коротким, видите ли, у него формулы в голове не держатся.
 Офицеры смеются. Только Кириллов строг; он смот­рит на Семена со смешанным чувством досады и недоу­мения.
 – А врачиха новая – королева! – восхищенно гово­рит только что подошедший лейтенант Маюков.
 К нему кидается Кириллов.
 – Слушай, расскажи! Аня к нам работать приеха­ла? – взволнованно спрашивает он. – Где она?!
 – Аня? – удивляется Маюков и обращается к това­рищам: – Вы слышали? Она уже для него «Аня», – и пе­ред носом Кириллова машет пальцем: – Нет, шалишь, брат. Сегодня я ее пригласил в клуб и прошу соблюдать дистанцию.
 – Придет? – хмуро спрашивает Кириллов.
 – Вот-вот должна осчастливить своим появлением.
 Кириллов молча направляется к дверям.
 Ярко горят электрические фонари у входа в клуб, ос­вещая афишу, на которой крупно выделяется слово «Кон­церт». Рядом проходит асфальтированная дорога. На ней тормозит «Волга». Из машины выходят полковник Анд­реев и его жена Елена Дмитриевна, как всегда красивая, элегантно одетая.
 – Леночка, извини, – говорит Андреев, обращаясь к жене, – я на концерт опоздаю. Дела.
 – Очень хорошо! – с лукавинкой в голосе отвечает Елена Дмитриевна. – Я хоть потанцую перед концертом. При тебе же офицеры шарахаются от меня.
 – Ладно, танцуй, – милостиво разрешает Андреев.
 Елена Дмитриевна направляется к дверям клуба, а полковник Андреев – к зданию штаба.
 «Волга» уехала, а на ее месте останавливается «га­зик». Из него выскакивает высокий лейтенант в авиаци­онной форме [1] . В нем мы узнаем Филина, который в на­чале фильма вместе с Аней и Тоней разыскивал на бере­гу озера Ивана Кириллова. Филин открывает заднюю дверку «газика», и из машины показывается Аня…
 В фойе клуба возле дверей Кириллов сталкивается с женой полковника Андреева.
 – Здравствуйте, Елена Дмитриевна, – здоровается он, стараясь пройти мимо.
 – Добрый вечер, Иван Федорович, – приветливо от­вечает Елена Дмитриевна и, услышав, что заиграла тан­цевальная музыка, спрашивает: – Надеюсь, вы не дадите мне скучать?
 – Да… Конечно… – Кириллов растерянно улыбается.
 – Я хочу танцевать.
 Кириллов мгновение колеблется, смотрит в распахну­тую дверь, затем протягивает руку:
 – Прошу.
 Кружатся в танце пары. Танцуют Кириллов и Елена Дмитриевна.
 Одиноко стоит Семен Лагода. Он ищущим взглядом высматривает себе партнершу. Вдруг слышит приветли­вый девичий голос:
 – Добрый вечер, товарищ Лагода.
 Удивленный, Семен поворачивается и видит перед со­бой Аню: светлую, улыбающуюся, по особому красивую в зыбком свете люстр.
 – Вы танцуете? – с улыбкой спрашивает она.
 – Так точно! – лепечет растерянный Семен.
 – Тогда приглашайте.
 – Есть!
 – Зачем же так по-уставному? – смущенно замеча­ет Аня, подавая Семену руку. Они идут в круг.
 Остановился на полпути лейтенант Маюков, с опозданием заметивший Аню. Он обескуражен. Услышав позади язвительный смех офицеров, Маюков досадливо морщится.
 С другой стороны фойе стоит Прокатилов. Его восхи­щенные глаза устремлены на Аню. Кажется, никого дру­гого сейчас не существует для старшины.
 Кириллов не замечает Ани.
 – Какими судьбами вас из города сюда занесло? – спрашивает он у Елены Дмитриевны, продолжая танец.
 – Сестренка моя будет сегодня выступать в концер­те. Вы подумайте: недавно в куклы играла, а уже арти­стка.
 – Ваша сестра? – удивляется Кириллов.
 – Представьте себе! Училась в Киеве, а работать при­ехала в наши края. Мама у меня живет. Чтоб рядом с мамой, со мной.
 – А мужа вашего… Товарища полковника что же не видно?
 – Муж, – хмыкает Елена Дмитриевна. – Я бы воен­ным вообще запретила жениться.
 – За что же нам такое наказание?!
 – Вам ракеты милее жен, детей, семьи… Вот мои… Сегодня суббота, а к нему, видите ли, начальство из ок­руга приехало… Как будто у начальства тоже нет жен…
 …Положив Семену на плечо руку, Анна Павловна буд­то гипнотизирует его улыбчивыми глазами. А у Семена лицо каменное. Он чувствует на себе десятки любопыт­ных глаз и робеет.
 – Вы почему так скованно себя чувствуете? – спра­шивает Аня.
 – Мне и не спилось, что буду танцевать с врачом полка, – растерянно шепчет Семен.
 – Да? – улыбается Аня. – А если б вы еще знали, что я…
 – Что?
 – Зовите меня вне службы Аней. Я не обижусь.
 – Гы-гы… – глуповато смеется Семен.
 – А что смешного?
 – Интересно, сколько бы нарядов влепил мне наш старшина, если б я даже вне службы назвал его Игорь­ком?
 Аня смеется и вдруг умолкает. Лицо ее делается серьезным, напряженным. Она увидела Кириллова, тан­цующего с Еленой Дмитриевной…
 Семен перехватывает взгляд Ани и тоже смотрит на лейтенанта
 – Что это за дама? – с чувством неловкости спраши­вает Аня.
 – Это жена нашего командира, – отвечает Семен.
 – Жена?! – Аня поражена. И после мучительной па­узы снова спрашивает: – А… а давно они поженились?
 – Я приехал на службу, уже были женатыми, – бес­печно отвечает Семен.
 Музыка умолкла. Сквозь толпу поспешно протискива­ется к Ане лейтенант Маюков.
 А Аня лицом к лицу столкнулась с Иваном Кирилло­вым, которого держит под руку Елена Дмитриевна. Еле­на Дмитриевна, не замечая Ани, разговаривает с кем-то из женщин.
 – Аня… – дрогнувшим голосом произносит Кириллов.
 – Анна Павловна, – спокойно поправляет его Аня. В это время между ней и Кирилловым становится Маюков.
 – Добрый вечер, Анна Павловна! – бодро здоровается он. – Извините, что не встретил вас. Проморгал.
 – Ничего, – с улыбкой отвечает Аня.
 Снова заиграла музыка.
 – Следующий танец мой! – Маюков уверенно под­ставляет Ане изогнутую руку.
 – Я уже занята, – и Аня берет под руку Семена, ко­торый неловко топчется рядом.
 – Простите, – сникшим голосом извиняется Маюков и, обескураженный, отходит. А Семен, сам не зная для чего, громко щелкнул ему вслед коваными каблуками.
 Кириллов, оставив где то Елену Дмитриевну, проти­скивается через толпу к Ане и Семену.
 – Могу вас пригласить? – спрашивает он у Ани, де­лая вид, что не замечает Семена.
 – Я уже приглашена, – холодно отвечает Аня.
 – Простите. – Кириллов мрачнее тучи.
 Аня увлекает Семена в круг, но он упрямится, расте­рянно смотрит на лейтенанта.
 – Пожалуйста, пожалуйста! – хмуро говорит ему Ки­риллов и с напускным безразличием отворачивается.
 Аня с улыбкой выжидательно смотрит на Семена. А он, повернувшись к ней, вдруг шарахается в толпу, от­тискивает от первой встретившейся на пути девушки ее партнера-солдата и с подчеркнуто деловым видом начи­нает с ней танцевать.
 К смутившейся было Ане подлетает лейтенант Самсо­нов и галантно приглашает ее к танцу.
 – Ну, хлопцы, пропал ракетный полк! Амба! – гово­рит один из офицеров в кругу хохочущих товарищей, на­блюдая за обескураженным Маюковым и подавленным Кирилловым.
 Кабинет полковника Андреева.
 У рельефной карты, распластавшейся в огромном ящике-столе, стоит, что-то напевая, генерал – поджарый, стройный, седовласый. На его кителе, над высокой лест­ничкой орденских планок – Звезда Героя Советского Союза. Возле генерала поблескивает очками полковник Андреев.
 – Кто наведенец у Оленина? – спрашивает генерал.
 – Лейтенант Кириллов, – отвечает полковник.
  – Зрелый ракетчик?
 – Романтик… По уши влюблен в электронику.
 – Похвально. Ракетчик без любви к технике, что скрипка без струн, – Генерал достает из кармана миниа­тюрную табакерку, открывает ее, берет щепотку табаку и нюхает. С аппетитом чихает. – Пригласите представителя мишенной эскадрильи.
 Полковник Андреев выходит за дверь и тут же возвра­щается с лейтенантом Филиным. Филин четко доклады­вает:
 – Товарищ генерал, штурман эскадрильи управляе­мых мишеней лейтенант Филин прибыл по вашему при­казанию.
 – Я вас вызвал, – говорит генерал, – чтобы вы лично объяснили командиру ракетного полка о «сюрпризах», которые приготовили для предстоящих стрельб.
 – Можно объяснять?
 Генерал утвердительно кивает головой и бросает хит­рый взгляд на Андреева.
 Филин достает из кармана маленький самолетик и подходит к рельефной карте:
 – Управляемые по радио мишени подойдут к поли­гону с неожиданной стороны… Допустим, вот отсюда, – проносит над краем карты самолетик. – Будут разные ва­рианты маневра по высоте и курсу. Например, один: при очень большом потолке и скорости, – самолетик в руке Филина стремительно проносится над картой.
 Полковник Андреев нетерпеливо поводит плечами и перебивает Филина:
 – Вы б еще по ракетам заставили нас стрелять!
 – Нет, товарищ полковник, – виновато улыбается Филин. – Скорость наших мишеней уступает скорости ракет.
 – Слава богу, – хмыкает Андреев.
 – Будет и такой вариант, – продолжает Филин, де­лая над картой эволюции самолетиком. – Цель подойдет к зоне ракетного огня на большой высоте, а затем полу­чит команду спикировать и пронестись впритирку над полигоном.
 – Но в боевых условиях противник не знает, где на­чинается, а где кончается зона действий ракет, – замеча­ет Андреев.
 – Верно, – соглашается Филин. – Поэтому мы и пре­дупреждаем, что, если ракетчики допустят хоть малей­ший просчет, они не обстреляют цели. Пропустят.
 – Товарищ генерал, – полковник Андреев встрево­жен. – Я не совсем понимаю: нам предстоит боевая стрельба согласно программе обучения или мы на сей раз должны быть подопытными кроликами изобретателей из мишенной эскадрильи?
 Генерал смеется, машет на Андреева рукой и отве­чает:
 – Зато в самых сложных условиях проверите боевые возможности комплексов и выучку расчетов… – Он опять достает табакерку, нюхает табак. Смачно чихает в платок и протягивает табакерку Филину.
 – Не употребляю, но ради любопытства… – Филин берет щепотку табаку, нюхает, морщит нос, но не чи­хает.
 – Предупредите о «сюрпризе» Оленина и Кирилло­ва, – говорит генерал Андрееву.
 – Кириллов будет стрелять? – насторожился Филин.
 – Да, – генерал удивлен. – А почему вы встревожи­лись?
 – Однокашник мой по училищу. Не хотел бы подво­дить его, – отвечает Филин.
 – Неужели так убеждены в неуязвимости мише­ней? – озабоченно спрашивает Андреев.
 – Убежден, – уверенно отвечает Филин.
 А в фойе клуба продолжаются танцы. Кружатся в вальсе лейтенант Самсонов и Аня, Семен и девушка-сол­дат. Танцует с Еленой Дмитриевной сумрачный Кирил­лов.
 Раздается звонок, зовущий в зрительный зал. Музыка умолкает.
 Во входных дверях появляется лейтенант Филин. Он ищущими глазами осматривает фойе и вдруг, открыв рот, начинает комично морщить нос:
 – Апчхи!.. Апчхи!..
 Филин зажимает нос платком, обливается слезами и продолжает под насмешливыми взглядами неудержимо чихать.
 К нему спешит, проталкиваясь сквозь устремившийся в зал людской поток, Аня.
 – Вот злой табачище! – оправдывается перед ней Филин, вытирая платком слезы. – Генерал угостил.
 – Запоздалая реакция? – грустно улыбается Аня.
 Филин внимательно смотрит на нее и спрашивает:
 – А ты почему такая кислая?
 – Голова дико разболелась…
 – А где Ваня?
 – Потом все расскажу… – Аня прячет глаза. – По­едем, Вася, домой. Прошу тебя.
 – Поедем… – протяжно отвечает Филин и растерянно разводит руками.
 Иван Кириллов не отрывает изумленного взгляда от Анн и лейтенанта Филина. Он порывается к ним, но ему преграждают путь толпящиеся у входной двери в зал сол­даты, сержанты, офицеры.
 …В свете уличных фонарей появляются вышедшие из клуба лейтенант Филин и Аня. Они направляются к сто­ящему недалеко «газику». Филин усаживается за руль. Аня – рядом с ним.
 «Газик» трогается с места и едет по асфальтовой до­роге к контрольно-пропускному пункту.
 У дверей клуба стоит лейтенант Кириллов и смотрит вслед удаляющейся машине…
 Падает под колеса «газика» ночное, освещенное фара­ми шоссе. Машина мчится на большой скорости.
 – Что же случилось? – спрашивает Филин у Анн, не отрывая взгляда от дороги.
 – Ты давно встречался с Ваней? – будто с устало­стью отвечает вопросом на вопрос Аня.
 – Месяцев восемь – десять назад… Мы же в разных частях служим.
 – Он женился…
 – Не может быть! – Филин так потрясен, что управ­ляемая им машина завиляла по шоссе.
 …Вслед за «газиком» несется мотоциклист. Это Иван Кириллов. Сумрачно смотрят на красные огоньки мигаю­щих впереди стоп-сигналов его глаза. Козырек фуражки низко надвинут на лоб, ремешок перехватывает подбо­родок.
 – Дела, – протяжно говорит за рулем Филин. – После стрельб выясним… Прибежит ко мне, не выдержит. Нам ученые такую новинку приготовили… Ни одной мишени их ракеты не собьют.
 – Все это уже не имеет значения, – с жалкой улыб­кой отвечает Аня.
 «Газик» теперь едет по городской улице. За ним не­отступно следует на мотоцикле лейтенант Кириллов.
 «Гастроном» – крикливо светится на здании надпись. Ярко освещены витрины.
 Возле «Гастронома» машина тормозит. Филин и Аня выходят из нее и скрываются в дверях магазина.
 Останавливает поодаль мотоцикл Иван Кириллов.
 Сквозь витрину «Гастронома» он видит, как Филин и Аня рассматривают прилавок с винами. Затем Филин подходит к кассе, платит деньги, получает чек.
 Кириллов возвращается к мотоциклу.
 Из «Гастронома» выходит, неся в руках завернутую бутылку с вином, Аня, а за ней Филин. Они садятся в машину и уезжают.
 Кириллов заводит мотор мотоцикла и несется вслед за ними…
 На тихой улочке, возле четырехэтажного дома, «га­зик» останавливается. Аня и Филин выходят на тротуар. Закрыв машину, Филин берет Аню под руку и ведет в подъезд.
 Тормозит мотоцикл Кириллова. Иван горячечным взглядом провожает Аню и Филина. Дверь подъезда за­хлопнулась…
 Запрокинув голову, Кириллов смотрит на окна дома. Видит, как в одном окне вспыхивает свет.
 …От выключателя опускается маленькая женская ру­ка. Аппарат отъезжает, и мы видим Тоню – институт­скую подругу Ани. Она сидела в столовой у телевизора и сейчас, когда в передней послышался шум, включила свет и, застегнув халат, спешит навстречу вошедшим.
 – Малыши уже спят? – спрашивает Аня, подавая Тоне бутылку с вином.
 – Еле усмирились, – жалуется Тоня, вопросительно глядя то на мужа, то на подругу.
 – Можно, я посмотрю? – и Аня, видя, что Тоня не возражает, на цыпочках идет в спальню.
 В двух кроватках, стоящих встык, сладко спят маль­чики-близнецы. Аня рассматривает их с грустной нежно­стью. В полутьме видно, как ее глаза наливаются слезами.
 Кириллов, с трудом оторвав от светящегося окна обезумевшие глаза, дает газ, включает скорость, и мото­цикл бешено уносит его в темень улицы…
 А в полковом клубе продолжается концерт. Зал пере­полнен. В одном ряду напротив бокового выхода сидят Семен Лагода, Юрий Мигуль, старшина Прокатилов, лей­тенанты Маюков и Самсонов. Они лениво аплодируют кому-то и переговариваются.
 – Юра, мне, кровь из носу, надо срочно с какой-нибудь девушкой познакомиться, – озабоченно говорит Семен.
 – Почему срочно?
 – Надо глаза нашим лейтенантам намозолить.
 – А ты с врачихой. – Юра ехидно ухмыляется.
 – Хватит! – Семен не замечает иронии друга. – Ее надо остерегаться, как комендантского патруля на улице.
 – Во! Люблю здравые рассуждения, – Юра хмыкает и толкает Семена локтем под бок.
 На сцену выходит конферансье.
 – Солистка окружного ансамбля Полина Ячиченко! – объявляет он.
 На сцене появляется молоденькая актриса в сверкаю­щем подвенечной белизной платье. Лицо ее отмечено той странной и дикой красотой, которая нередко встречается на юге Украины, аспидно-черные, по-монгольски чуть раскосые глаза, над которыми круто взметнулись надлом­ленные брови, пухлые губы. Она улыбается, раскланива­ется, смотрит на сестру (Елену Дмитриевну), сидящую в первых рядах, слегка кивает ей головой.
 – Лирическая песня «Солдатская невеста»! – объяв­ляет конферансье.
 – Хе! Солдатская! – ухмыляется Маюков. – Такая и офицеру не по зубам.
 – И где рождаются такие красивые? – вздыхает Самсонов.
 Раздаются вступительные аккорды рояля, и Полина начинает петь. Ее песня, вначале легкая, еле уловимая, постепенно набирает силу и заставляет трепетно биться сердца слушателей. Трогательно-чистый голос певицы стыдливо рассказывает о верной любви девушки к парню, который где то на холодном и далеком краю земли сторо­жит покой страны. Какая-то мучительная нежность, дет­ская непосредственность и теплота, которыми насыщен голос певицы, заставляют думать, что она и есть та самая влюбленная девушка, тоскующая по милому.
 Зал будто перестал дышать. Мечтательно смотрит на певицу лейтенант Самсонов. Сияют восторгом глаза Маюкова. Едва шевелятся от волнения губы Прокатилова.
 Семен Лагода и Юрий Мигуль тоже слушают песню так, будто утоляют страшную жажду: на лицах солдат восторг и необыкновенная нежность, стыдливая нежность ко всем девушкам на свете.
 Взволнованно лицо Елены Дмитриевны, слезы тума­нят ей глаза: она растрогана и ошеломлена успехом се­стры.
 Умолкает последний аккорд, и зал вкладывает все свои чувства в аплодисменты.
 – Ракетчики на отдыхе! Солдатский перепляс! – объявляет конферансье
 С двух сторон вылетают на сцену с гармошками лихие парни в солдатской одежде. Начинается много раз виден­ное, но неизменно волнующее состязание ловких и веселых ребят…
 Юрий Мигуль случайно обращает внимание на боковую дверь, в которую кто то вошел, и замечает, что в фойе прогуливается певица Полина Ячиченко.
 – Мне надо выйти, – шепчет он Семену и, согнувшись, пробирается к дверям.
 Пустынное фойе полкового клуба. Притушены люстры. Дремлют на стенах огромные картины в массивных ра­мах. Сюда доносится приглушенный шум зрительного зала.
 Открывается дверь, и из зала, откуда выплеснулся шум, выходит Юрий Мигуль. Не сдерживая плутоватой улыбки, он осматривается и видит Полину. Она уже пе­реодета в скромное платье, на плечи накинут пуховый шарфик. Девушка остановилась перед картиной, на кото­рую падает свет дежурной люстры, и внимательно рас­сматривает полотно.
 Юра некоторое время наблюдает за ней, затем одерги­вает на себе гимнастерку, поправляет на груди спортив­ные значки.
 – Разрешите представиться, – обращается он к де­вушке с напускной смелостью. – Юрий Мигуль!
 Полина смотрит на Юру с недоумением.
 – Вам не скучно одной?
 – Наоборот. После концерта я люблю быть только одна, – и Полина снова начинает рассматривать картину.
 – Извините, – Юра обескураженно улыбается и отхо­дит в сторону.
 А на сцене в разгаре перепляс. В зал тихо возвраща­ется Мигуль и садится на свое место рядом с Семеном.
 – Сеня, поздравляю! – шепчет Юра. – Ты пригля­нулся артисточке.
 Семен, повернувшись к Юре, с недоумением хлопает глазами.
 Прогуливается в фойе. Я подошел, спрашиваю, как ей здесь нравится. А она отвечает: очень славные ребята. А один, говорит, тот, который с шевелюрой, – глаз нельзя оторвать от него!
 – Ври больше, – отмахивается Семен
 – Не веришь? Говорит мне: прогуляйтесь со мной, а то одной скучно. А я вспомнил, что тебе надо познако­миться с девушкой, и убежал.
 – Перестань трепаться!
 – Серьезно тебе говорю!.. Если не хочешь идти, я опять пойду, – и Мигуль порывается с места.
 Семен удерживает Юру за руку, испытующе смотрит ему в глаза.
 – Если врешь… – и Семен, показав Юре кулак, ухо­дит из зала.
 Когда за Семеном закрылась дверь, Юра, не сдержи­вая смеха, шепчет что то старшине Прокатилову Тот слушает с веселым интересом, потом передает новость Самсонову. Лейтенант Самсонов довольно хохочет и тихо рассказывает о проделке Мигуля Маюкову. Все, предвкушая поражение Лагоды, с нетерпением посматривают на дверь.
 А Семен уже «описывает круги» по фойе. Ему хочется подойти к девушке, но он робеет. Ведь не простая девуш­ка – актриса!
 Полина останавливается перед картиной «Сватовство майора».
 Семен наконец решается. Поправляет шевелюру, одер­гивает гимнастерку и, остановившись рядом с девушкой, начинает с преувеличенным интересом рассматривать картину.
 – Между прочим, – бойко замечает Семен, – автор этой картины тоже был военным человеком.
 Полина, скользнув по Семену беглым взглядом, про­должает смотреть на полотно.
 – Федотов его фамилия, – не сдается Семен – Павел Андреевич. Выдающийся живописец, основатель демокра­тического, сатирического обличительного жанра в русском искусстве. Едко высмеивал язвы крепостничества, нравы дворян и купцов. Его картины отличаются глубоким пси­хологизмом…
 – Почему же вы не слушаете концерт? – холодно перебивает его Полина.
 – А мне после вашего выступления ничего больше не интересно, – льстит Семен напрямик.
 Полина взглянула на ефрейтора с сомнением.
 – Тем более, – продолжает он, – что такие фамилии, как ваша, у нас в каждом селе есть.
 – А вы откуда? – в мягком голосе Полины послыша­лась заинтересованность.
 – Из Винничины, – с готовностью отвечает Семен.
 – Ой! – с радостным удивлением восклицает Поли­на.– И я винничанка! Я из Немирова.
 – Из Немирова?! – Семен даже задохнулся от из­бытка чувств. – Так это же в двух шагах от моей Чижовки!
 – Вы из Чижовки?! – Полина смеется восторженно, по-девчоночьи. – В нашу школу девчата из Чижовки хо­дили. Надю Лагоду знаете? У нее брат Семен…
 Семен потрясен еще больше. Он во все глаза смотрит на Полину, шевелит губами, силясь что-то сказать. На­конец шепчет:
 – Ты… вы… Полюнька Трохимова?.. Так я ж…
 – Сенька!.. – Полина бросается Семену на шею. – С ума можно сойти!..
 – Антракт! – объявляет конферансье. В зрительном зале вспыхивает свет. Публика встает, заполняет проходы.
 Из дверей зрительного зала выливается в фойе публи­ка. В толпе солдат выходят Юрий Мпгуль и старшина Прокатилов. Юрий вдруг устремляет перед собой крайне удивленный взгляд, трагикомическим жестом хватается рукой за сердце и шепчет:
 – Хлопцы!.. Держите меня, а то сейчас врежу дуба!
 Солдаты и Прокатилов замирают на месте и, потря­сенные, смотрят на… Семена Лагоду, который под руку с Подиной прохаживается по фойе – гордый и недоступ­ный, делая вид, что никого не замечает.
 Полина оживленно о чем-то ему рассказывает, зарази­тельно хохочет.
 Застыли у колонны лейтенанты Самсонов и Маюков. Они смотрят на Семена и Полину так, будто не верят своим глазам.
 – Ущипни меня, Маюков, – растерянно шепчет Сам­сонов.
 – Нет, друг мой, это не сон, – отвечает Маюков. – Это все та же загадка человеческого характера… Как он ухитрился, стервец?!
 – Когда ты успела вырасти? – с удивлением спра­шивает Семен у Полипы. – Я тебя помню пигалицей с двумя косичками.
 – Сам ты пигалица. Я ж три года потом в Киеве жила! Училась.
 – Я тоже собираюсь на учебу. В офицерское учи­лище.
 – Сеня, – Полина вдруг делается озабоченной. – Лене надо уходить, а мы с тобой и не поговорили.
 – Ну давай еще встретимся, – предлагает Семен.
 – Давай, – соглашается Полина. – А знаешь что? – Она засматривает ему в глаза. – Мы завтра уезжаем с концертами в другие части, а через три недели вернемся. Тогда и встретимся. Хорошо?
 Со стороны завистливо смотрит на Семена и Полину Юра Мигуль, проводит рукой по своей стриженой голове, тяжко вздыхает…


Затемнение.

 Полигон…
 Трепещет на верхушке мачты красный флажок…
 На обвалованных позициях стынут на пусковых уста­новках под пронизывающим ветром хищные, серебристые тела зенитныл ракет. Дремлют заиндевелые фургоны – кабины станции наведения.
 Аппарат панорамирует, и мы замечаем холмики над бункерами командного пункта. Над ними выставили ок­руглые головки перископы.
 В недалекой низине приютились машины-вездеходы и тягачи с прицепами для транспортировки ракет.
 И больше не на чем остановиться взгляду. Кругом голая, чуть всхолмленная степь, прихваченная первым морозцем. Холодное безмолвие под дымчато-голубым небом.
 Тепло и светло в просторном помещении укрывшегося под железобетонными сводами командного пункта.
 На раскладном стульчике, повернувшись к свисающей с серого потолка электрической лампочке, сидит полков­ник Андреев и, поблескивая очками, читает «Красную звезду». Рядом прохаживается знакомый нам генерал. Он посматривает на размещенные вдоль стен выносные ин­дикаторы, планшеты воздушной обстановки и управления самолетами и огнем, графики, таблицы и напевает.
 В бездверный проем заглядывает лейтенант Кириллов. Он в шинели, в ушанке; видно, что забежал в подземелье оттуда, со стартовых позиций. Заметив генерала, пытается улизнуть куда-то в глубину, но это ему не удается.
 – Наведенец?! – заинтересованно спрашивает гене­рал.
 Исчезнувший было в сумрачном проходе Кириллов опять появляется в полосе света.
 – Так точно! – докладывает он. – Лейтенант Кирил­лов. Ищу инженера.
 – Был, да наверх сплыл… А зачем вам инженер? – с веселым любопытством спрашивает генерал. – Я слы­шал, что у вас каждый оператор может инженера заме­нить.
 – Ну, не инженера, но за пультом наведения некото­рые работать могут.
 – Ой, хвастаетесь, лейтенант! – генерал достает та­бакерку, нюхает прямо из нее и крякает от удовольствия.
 – Не хвастаюсь, – с уверенностью отвечает Кирил­лов.
 – Придется проверить, – с сомнением качает головой генерал, бросив взгляд на полковника Андреева. И тут же протягивает Кириллову табакерку. – Угощайтесь!
 – Не привык, – качает головой Кириллов.
 – Ну, ради любопытства. Тут все нежные ароматы земли!
 Кириллов деликатно берет щепотку табаку.
 – Больше, больше! – подбадривает его генерал. – Иначе не продерет.
 Кириллов зажимает между пальцами побольше коричневого порошка и поочередно заправляет им ноздри… Си­лится чихнуть, но у него не получается.
 В это время в укрытие заходит майор Оленин. Андре­ев, оторвав глаза от газеты, спрашивает у Оленина:
 – Порядок?
 Оленин утвердительно кивает головой.
 – Как регламенты? – интересуется генерал.
 – К концу, – отвечает Оленин.
 – Оценка?
 – Стараемся…
 Генерал обводит офицеров добродушным взглядом, по­нимая, что сковывает их своим присутствием, потом го­ворит:
 – Считайте, что меня здесь нет.
 – Дивизион готов… – недоумевает Андреев.
 – Но я не знаю, когда появятся цели, – усмехается генерал. – Может, сейчас, а может, ночью. Так что зани­майтесь по распорядку дня.
 – Ясно, – коротко бросает полковник Андреев.
 Среди голой степи виднеются несколько сборнощитовых домиков и ангаров. Это стартовая позиция самолето-мишеней. Похожие на реактивные истребители, три ми­шени, вздыбив под углом носы вверх, стоят наготове на пусковых установках.
 Закончив предстартовую подготовку, убегают в укры­тие солдаты – все в шлемофонах, одетые в темные комби­незоны.
 В штурманской кабине за пультом управления – лейте­нант Филин. Лицо его спокойно и сосредоточенно. Рядом с ним сидят еще два штурмана. Перед каждым – прибор­ный щит для управления мишенью. На щите виднеются кнопки с надписями: «Кобрирование», «Пикирование», «Левый разворот», «Правый разворот». Здесь и рычаги управления мощностью двигателя и положением щитков.
 – Напоминаю задачу, – строго обращается Филин к своим соседям. – В зоне ракетного огня непрерывно де­лать эволюции. Маневренные возможности использовать до предела и максимум помех. Надо постараться укло­ниться от ракет и совершить посадку мишеней.
 Филина прерывает голос командира эскадрильи, за­звучавший из динамика:
 – Старт первой разрешаю. Готовность двадцать се­кунд!
 Колючими глазами впивается Филин в секундную стрелку часов, вмонтированных в приборный щит, кладет указательный палец правой руки на кнопку «Старт».
 – Старт! – резко звучит в динамике.
 Филин энергично нажимает на кнопку, и тотчас же все содрогается от оглушительного грохота.
 На стартовой позиции. Крайняя мишень, выбрасывая из сопла мощную огненную струю, срывается с направ­ляющей рамы пусковой установки и круто взмывает в небо…
 Новый удар грома!.. Уходит стрелой ввысь вторая ми­шень… И только утонула она в голубом океане неба, как стартовая позиция вновь содрогается от мощного взрыва: третья мишень тоже стартовала…
 В кабине у индикатора кругового обзора сидит майор Оленин. Красивыми, почти изящными движениями он поочередно поворачивает регулировки, подстраивает яр­кость пробегающей развертки, затем, повернувшись к Ки­риллову, энергично командует:
 – Дивизион, готовность номер один!
 В глубине кадра в кабину наведения заходят генерал и полковник Андреев. Они сейчас в роли пассивных, но пристрастных наблюдателей…
 У пультов с электронной аппаратурой – расчет опера­торов. Слышится мерный гул включенных двигателей и вентиляторов.
 Лейтенант Кириллов нажатием кнопки вверху вклю­чает станцию, затем вращает регулировки. Перед ним на панелях загораются десятки лампочек, вспыхивает голу­бым светом экран локатора.
 Замерли на своих местах операторы. Ближе к Кирил­лову сидят Семен Лагода и Юрий Мигуль.
 – Поиск! – приказывает майор Оленин.
 – Есть поиск! – повторяет Кириллов и, устремив взгляд на экран, вращает маховики.
 И тут случается непредвиденное: Кириллов вдруг мор­щит нос, потешно кривит лицо.
 – Апчхи! – неожиданно оглушает он всех. – Апчхи-и!
 – Будьте здоровы! – с усмешкой говорит генерал. С тревогой смотрит на лейтенанта полковник Андре­ев. А Кириллов, зажимая нос платком, все чихает и чи­хает – звонко, по-бабьи, с упоением.
 – Азимут сто сорок три! – слышится настороженный голос майора Оленина.
 Кириллов продолжает чихать. Экран перед ним рас­плывается в голубое бесформенное пятно.
 – Лейтенант, вы убиты, – дает вводную генерал.
 В кабине наведения наступает гробовая тишина.
 – Разрешите… – порывается к пульту управления полковник Андреев.
 – Вас здесь нет, – останавливает его генерал.
 – Разрешите, – подает голос Оленин.
 – И вас нет, – отвечает ему генерал. – Только опе­раторы.
 Кириллов, зажав лицо платком, растерянно смотрит то на генерала, то на полковника. Нерешительно подни­мается со своего места, кидает быстрый взгляд на Семена Лагоду и, продолжая чихать, обращается к Оленину:
 – Ефрейтор Лагода, к пульту наведения! – резко командует Оленин.
 Семен оторопело хлопает глазами и тут же, уступив свое место кому-то из товарищей, садится за пульт наве­дения.
 – Слушай мою команду!.. – звучит надтреснутый го­лос Семена Лагоды.
 – Азимут сто сорок восемь! – передает Оленин. – Дальность… Высота…
 Семен замечает на экране белую пульсирующую точку и восклицает:
 – Есть цель! – Он уверенно крутит штурвалы, «под­гоняя» метку к цели. И тут же приказывает операторам: – Взять цель!
 Высветился экран перед Юрием Мигулем. Он явно нервничает. Рывком крутит штурвалы, и белая точка стремительно плывет по экрану, перескакивает горизон­тальные метки.
 – Есть ручное сопровождение! – первым докладыва­ет солдат, заменивший Семена.
 Наконец и Юра поймал белую точку в перекрестие меток.
 – Взять на автоматическое!
 – Есть автоматическое! – слышатся голоса операто­ров.
 И вдруг на экране Мигуля импульс от мишени исче­зает.
 – Срыв сопровождения! – испуганно докладывает Юра.
 – Срыв! – вторит его сосед.
 Нервно ерзает на стуле полковник Андреев. Испуганны, залитые слезами, глаза Кириллова. Сурово сдвинул седые брови генерал. Его лицо непо­движно, но заметно, что генерал волнуется. На его лбу вспухают бисеринки пота.
 – Всем операторам!.. Выдерживать маховиками ско­рость сопровождения! – спокойно приказывает Семен. Он вращает штурвал и неотрывно всматривается в экран.
 Вдруг на краю экрана индикатора Лагода замечает засвеченное пятно.
 – Цель на развороте. Помехи! – докладывает он чуть охрипшим голосом.
 – Есть цель! – обрадованно восклицает Юрпй Мигуль и вращением штурвалов вводит засвеченное пятно, в ко­тором пульсирует яркая точка, в перекрестие меток.
 Раздается команда Оленина:
 – Определить исходные данные для стрельбы!
 Ракетная позиция. Шелохнулись на пусковых уста­новках ракеты. Плавно и неотвратимо приподнимаются они вверх в направлении далеких и невидимых целей…
 Снова кабина. У экрана индикатора кругового обзора майор Оленин. Он внимательно следит за разверткой…
 – Цель уничтожить! – почти торжественным голосом приказывает Оленин, повернув голову к Семену Лагоде.
 Генерал, неотрывно следя за Семеном, вытирает плат­ком взмокший лоб.
 Семен держит руку на кнопке «Пуск».
 – Внимание! – Голос его звучит резко и властно. – Первая… пуск! – и нажимает кнопку.
 Ракетная позиция сотрясается от оглушительного грохота. Ракета резко срывается с направляющей стрелы и с отдаляющимся рокотом, оставляя за собой огненный шлейф, уносится в немыслимую высоту.
 Все выше и выше бушующее пламя ракеты. Ракета несется наперехват чуть заметной в глубине голубого неба белой точке, которая вдруг начинает описывать кру­той разворот.
 Но электронный мозг бдительно следит за полетом ра­кеты и за целью. Вот клубочек огня все ближе и ближе к белой точке… И наконец – яркая вспышка… Она тонет в образовавшемся белом облачке, из которого начинают не­уклюже вываливаться горящие обломки…
 На ракетной позиции опять гремит удар грома, и в небо уносится вторая ракета. Кажется, это летит, побле­скивая в лучах солнца, звезда с огненным хвостом.
 Еще взрыв!.. Стартовала третья ракета. Пусковые установки заволокло дымом и тучей взвихренного снега. А ракеты все выше и выше…
 В штурманской кабине по управлению целями – са­мые напряженные минуты. Лейтенант Филин впился обеспокоенным и недоумевающим взглядом в экран инди­катора, на котором отчетливо видно, как сближаются две белью точки – мишень и ракета. Ракета уверенно идет наперехват цели.
 – Вот это работа! – с невольным восторгом замечает Филин.
 И тотчас нажимает кнопку «Пикирование». Белая от­метка мишени начинает послушно плыть к боковому сре­зу экрана. Фичин крутит штурвалы, чтобы не упустить ее, но видит, что и отметка от ракеты тоже изменила курс. Еще мгновение, и обе точки встретились… Не слыш­но в штурманской кабине, как где-то, за много километ­ров, на очень большой высоте прогрохотал взрыв. А на экране вспыхнуло белое пятнышко с яркими блестками.
 – Все! – устало и как-то виновато проговорил Фи­лин, выключая радиоаппаратуру. – На таких ракетчиков и мишеней не напасешься…
 Из дымного облака в небе падают горящие обломки самолета-мишени. Они все ниже и ниже к земле…
 По степи несется табун испуганных сайгаков…
 С пронзительным воем врезаются в землю исковерканные куски металла. Из недалекой вымоины, заросшей ко­лючим кустарником, выскакивает потревоженный волк и устремляется в степь…
 Ошалевший от страха зайчишка мечется менаду дымя­щимися обломками…
 На командном пункте полигона – веселое оживление. Во весь рот улыбаются полковник Андреев и майор Оле­нин, глядя на лейтенанта Кириллова, который, вытянув­шись в струнку, смущенно докладывает генералу:
 – Товарищ генерал, все цели поражены! Расход – три ракеты!..
 – Поздравляю, товарищ лейтенант! – генерал протя­гивает Кириллову руку.
 Но тот воспринимает поздравление как насмешку, молчит. Наконец произносит:
 – А меня за что?.. Вот его надо, – и указывает на стоящего рядом Семена Лагоду.
 – Как «за что»?! – искренне изумляется генерал. – Стоило вам только чихнуть, и все цели, как корова язы­ком слизнула!
 В бункере прокатывается смешок.
 – Представляю, что было бы, если б вы сами сидели за пультом наведения! – продолжает он и берет руку Ки­риллова. – Нет, без шуток поздравляю!.. Так подготовить операторов!.. – Генерал кивает на Семена. – Да при такой выучке муха в небе не пролетит!.. – И обращаясь к Се­мену: – Верно?
 – Так точно! – улыбается Семен Лагода.
 – Вы посмотрите на него! – восклицает генерал и достает из кармана табакерку. – Он сухой, а я мокрый!.. А что было бы, – генерал нюхает табак, – если б он пуль­нул ракетами мимо целей? Ведь надо мной тоже началь­ство есть… Нет, молодой человек, вам прямая дорога в ракетное училище! – И он протягивает Лагоде табакерку.
 Семен с готовностью берет щепотку табаку.
 – Уже написал рапорт, – говорит он и заправляет та­бак в ноздри, глубоко вдыхая воздух.
 – Молодец! – хвалит его генерал. – Только шевелю­ру надо укоротить. У солдата нет лишнего времени с та­кими кудрями нянчиться.
 – Врач приказала не укорачивать, – оправдывается Семен и роется в нагрудном кармане гимнастерки. – Вот.
 Генерал читает справку и вдруг начинает смеяться.
 – Кому предъявляли эту бумажку?
 – Старшине, – отвечает Семен.
 – Видать, старшина не силен в латыни, – генерал пе­редает справку полковнику Андрееву. – Здесь написано, милый мой, что вас надо лечить от симуляции. Ясно?
 Семен в крайнем замешательстве.
 – Подстригитесь сразу же, как вернемся в часть, – приказывает ему Андреев.
 – Есть подстричься!
 В бункере прокатывается смешок офицеров.
 – Командуйте дивизиону построение, – приказывает генерал Андрееву. – Буду благодарить всех перед строем.
 – Есть!
 Все покидают командный пункт.
 Последними толпятся в выходе Кириллов и Лагода. Вдруг в углу, где у телефона дежурит солдат, раздал­ся зуммер.
 – Лейтенанта Кириллова к телефону! – зовет теле­фонист.
 Кириллов подходит к аппарату, берет трубку. Задер­живается здесь и Семен Лагода.
 Штурманская эскадрильи управляемых мишеней. У телефона сидит лейтенант Филин.
 – Кириллов? – спрашивает он в телефонную труб­ку. – Здравствуй, Ваня!.. Не узнаешь?
 – Нет, не узнаю, – раздается из трубки голос Кирил­лова.
 – Вася Филин говорит.
 – А-а, ясно…
 – Здорово ты срезал мои мишени! Поздравляю!
 Командный пункт полигона.
 – Не по адресу! – И Кириллов, сунув трубку в руку Семена, уходит.
 Семен растерянно смотрит вслед лейтенанту. А из трубки доносится:
 – Алло!.. Алло!.. Плохо слышу!.. Алло!
 – Слушаю, – отвечает Семен.
 – Ты не скромничай, – слышится голос Филина. – Все три мишени сбил?
 – Ну сбил, – подтверждает Семен.
 – Молодец!.. Чего ты молчишь?
 – А о чем говорить? – Семен пожимает плечами.
 – Скажи честно: ты женился?
 – Нет, холостой, – с готовностью отвечает Семен.
 – Холостой?.. А за кем в клубе волочился?
 – Да то я с землячкой. – Семен конфузливо улыба­ется.
 – Эх ты, – журит его Филин, полагая, что разговари­вает с Кирилловым. – А Ане кто-то трепанул, что она твоя жена.
 – Нет, какая жена!.. – У Семена глаза вдруг лезут на лоб. Он широко раскрывает рот, морщит нос и, бросив трубку на стол, начинает безудержно чихать.
 Штурманская эскадрильи управляемых мишеней. Лейтенант Филин, не подозревая, что его не слушают, про должает разговор:
 – Аня же из-за тебя приехала! Я умышленно не пре­дупреждал: хотел сюрприз тебе преподнести, а получи­лась чепуха! Но дело поправимое. В субботу у Ани ново­селье. Слышишь? Там, в вашем городке. Приходи к ней в пять вечера. Мы тоже с Тоней приедем.
 Командный пункт полигона Семен Лагода, еще раз чихнув, вытирает платком слезы и хватает трубку.
 – Будь здоров! – слышит он голос Филина.
 – Привет, – отвечает Семен и, пожав плечами, кла­дет трубку.
 Ошалело смотрит на телефониста, затем спрашивает:
 – Кто это звонил?
 Телефонист с недоумением разводит руками.
 Скромно обставленная, еще не обжитая однокомнат­ная квартира Ани.
 – Есть над чем поработать! – довольно потирает руки лейтенант Филин, наблюдая, как Аня и Тоня закан­чивают накрывать стол.
 – А вдруг он не придет? – с испугом спрашивает Аня, глядя на Филина.
 – Придет! – Филин смотрит на часы. – Я ему по те­лефону втолковал все подробно. Сейчас появится. У входной двери раздается звонок.
 – Люблю точность! – весело восклицает Филин и вы­талкивает оробевшую Аню в прихожую. – Иди встречай, да для начала намни ему уши за землячку.
 Дрожащей рукой Аня открывает дверь и вдруг видит перед собой мило улыбающуюся жену командира полка Елену Дмитриевну, которая держит в руках какой-то сверток.
 На лице Ани смятение.
 – Извините, что без приглашения, – слышится из коридора голос полковника Андреева. Андреев появляется рядом с женой.
 – Разведка донесла, что здесь новоселье, вот мы и ре­шили нанести визит.
 – Заходите, пожалуйста, – опомнилась Аня.
 Елена Дмитриевна несколько смущена холодным при­емом хозяйки. С чувством неловкости заходит в прихо­жую. За ней – полковник Андреев.
 – Раздевайтесь. Я очень рада. – Глаза Ани засвети­лись радостью: она наконец поняла, чья жена Елена Дмитриевна.
 Андреев помогает жене снять пальто, затем раздевает­ся сам.
 – Это вам подарочек на новоселье, – Елена Дмитриевна развертывает бумагу и протягивает Ане куклу нева­ляшку.
 – Зачем?.. Спасибо. – Аня со смущением принимает подарок.
 В комнате чета Андреевых здоровается с Филиным и Тоней.
 – Насколько я понимаю, – говорит Андреев, пожимая Тоне руку, – это и есть институтская подруга.
 – Да, – подтверждает Аня. – А это ее муж.
 – Мы знакомы, – Андреев подает руку Филину и лу­каво спрашивает: – А где же… Не вижу тут одного на­шего офицера.
 – Опаздывает, – отвечает Филин.
 – Опаздывает? – удивляется полковник Андреев. – Ракетчики не опаздывают. – И он подходит к телефон­ному аппарату, стоящему на окне, снимает трубку.
 Знакомая комната в общежитии офицеров-холостяков.
 Лейтенант Маюков, как и прежде, «колдует» над ра­зобранным блоком какого-то электронного устройства. В одной его руке паяльник, во второй – полупроводнико­вая лампа.
 Кириллов и Самсонов, пристроив на углу стола клет­чатую доску, играют в шахматы. Дремотная тишина и спокойствие царят в комнате.
 Самсонов тянется за лежащими на окне сигаретами и замечает, что мимо дома по тротуару торопливо проходит Семен Лагода: подтянут, в хорошо подогнанной шинели, в сверкающих сапогах.
 – Куда это наша краса и гордость направляется? – с доброй насмешкой спрашивает Самсонов.
 Кириллов бросает взгляд в окно.
 – А-а, рыбачок-счастливчик. На автобус, в город едет, – Иван тоже берет сигарету, разминает ее пальца­ми. – Получил письмо от актрисули.
 – Любовь с первого взгляда? – интересуется Маюков.
 – Нет, – отвечает Кириллов. – Землячкой его оказа­лась.
 Раздается телефонный звонок. Иван Кириллов, не отрывая глаз от шахматных фигур, лениво протягивает руку к стоящему на столе аппарату, снимает трубку.
 – Лейтенант Кириллов, – говорит вялым голосом. Услышав какие-то слова в трубке, вскакивает, будто его укололи, валит на шахматной доске фигуры.
 – Есть! – восклицает он и, бросив на аппарат труб­ку, кидается к шкафу, достает китель.
 Не говоря ни слова, засуетились Самсонов и Маюков. Они, как и Кириллов, одеваются с необыкновенной быст­ротой.
 – А вы куда? – вдруг опомнился Кириллов, когда все, надев шинели, устремились к дверям.
 – Как куда? – удивляется Маюков.– Тревога ж!
 – Какая тревога? – хохочет Кириллов. – Мне… Лич­но мне полковник приказал через пять минут явиться в седьмую квартиру третьего корпуса.
 – В седьмую? – озадаченно переспрашивает Самсо­нов. – Туда же вчера Анна Павловна переехала!..
 В квартире Ани гости рассаживаются за стол. Нет только Кириллова.
 Полковник Андреев смотрит на бутылки и, не скры­вая огорчения, говорит:
 – Ракетчикам можно только по рюмке сухого. По одной.
 – Вы же не на боевом дежурстве, товарищ полков­ник! – с мольбой в голосе восклицает Филин.
 – Этим и отличается наша профессия. Раз в военном городке – значит, на службе, на посту. Неважнецкая про­фессия, – Андреев переставляет коньяк к Филину.
 В прихожей раздается звонок. Филин и Аня кидают­ся открывать дверь.
 Иван Кириллов стоит перед дверью и стряхивает с фу­ражки мокрый снег. Дверь открывается. Он видит перед собой Аню, а за ее спиной – лейтенанта Филина.
 Глаза Кириллова сверкают негодованием, нервическя подрагивает ус.
 – Ну давай, давай! – торопит его Филин и, выскочив в коридор, силой затаскивает Ивана в прихожую. – Стыд и позор! Ракетчик опаздывает!
 Сквозь раскрытую дверь Кириллов смотрит в комнату, видит Тоню, Андреева, Елену Дмитриевну. Некоторое время брови его хмурятся, но вдруг на лице мелькает по­добие улыбки…
 – Снимай шинель, Ваня, – Аня помогает ему рас­стегнуть пуговицы шинели…
 Дует сырой, пронизывающий ветер. Мечутся в воздухе снежинки.
 По бульвару молча идут, улыбаясь каким-то своим мыслям, Семен и Полина.
 – Чудно, – нарушает молчание Полина, плотнее за­пахивая шубейку из искусственного волокна. – Помнишь, как ты меня когда-то столкнул в речку прямо в платье?
 – Помню, – виновато улыбается Семен. – Всех девчо­нок искупали.
 – Я тогда почти ненавидела тебя. А сейчас встрети­лась как с родным. Вот что значит далекие края.
 – Край земли, – глубокомысленно изрекает Семен. – Граница рядом. А чем ближе к границе, люди должны быть теснее друг к другу, – и неловко берет Полину за руку.
 Полина видит горящую светом рекламу кинотеатра.
 – Пойдем в кино!
 – Пойдем, – соглашается Семен. И вот Семен Лагода уже стоит у кассы кинотеатра, протягивает в окошко рублевку.
 – Подешевле, чтоб видно было хорошо, – просит он кассиршу.
 Семен и Полина в тесном фоне кинотеатра протиски­ваются к буфету.
 – Два стакана газировки! – властно требует Семен у буфетчицы. И затем деликатно уточняет: – Один с си­ропом, один чистой.
 Подает стакан с сиропом Полине, а сам пьет чистую.
 – С детства не люблю сладкого, – бессовестно врет Семен. – Однажды объелся медом на колхозной пасеке, с тех пор даже чай пью без сахара.
 – Это вредно, – усмехается Полина. – Сахар содер­жит фосфор, который питает клетки головного мозга.
 Звонок. Зрители тесной толпой вливаются в кинозал. Сжатые со всех сторон, плывут в зал Семен и Полина.
 Электрические часы на столбе у кинотеатра. Стрелки показывают восемь вечера. Мимо проходят Семен и По­лина. Семен бросает тревожный взгляд на часы и бодро замечает:
 – У меня еще море времени!
 – И у меня весь вечер свободный, – весело замечает Полина.
 Вот они бредут по безлюдному парку. Сиротливо све­тят фонари. Откуда-то донеслись звуки музыки. Полина берет Семена за руки, начинает петь и вальсировать. Се­мен послушен и счастлив…
 Музыка затихла. Полина смотрит в небо на тощий серпик луны и снова начинает петь. Поймала рукой ка­пельку, уроненную веткой, с озорством слизнула ее и опять запела.
 Будто весь парк наполнен песней Полины. Семен смотрит на девушку с восхищением и грустью. Глубоко вздыхает.
 – Ты по ком вздыхаешь? – игриво спрашивает Полина.
 – По себе, – задумчиво отвечает Семен.
 – По себе?!.
 – Ну, как тебе сказать… Вот я и тысячи таких хлоп­цев, как я, несем службу, оторванные от дома, от родных мест, от друзей детства.
 – От девушек, – с легкой иронией замечает Поля.
 – Конечно! Разве мало девчат тоскуют по нашему брату? Эх, если бы не было войн… Сколько бы счастья прибавилось на земле!
 И уже Полина вздыхает.
 Подул ветер, стряхнув с веток поток воды. Полива ежится от холода…
 Они выходят на хорошо освещенную улицу.
 – Ноги совсем окоченели, – жалуется девушка.
 Семен смотрит на ее ноги и испуганно говорит:
 – Меня б так, в чулочках, выпустили на холод, уже пропал бы… Ужас!
 Они как раз проходят мимо ресторана. Из его ярко освещенных окон, из дверей слышится джазовая музыка.
 – Зайдем? – предлагает Полина. – Погреемся, послу­шаем музыку. Возьмем по бокалу шампанского, конфет.
 У Семена округлились в испуге глаза. Он достает из кармана шинели руку, разжимает ее и тайком косит глаза на несколько оставшихся монет.
 – Сейчас народищу там – не протолкнешься, – мор­щится Семен. – Да и какой это ресторан? Харчевня.
 – Ну и что? – с милой непосредственностью настаи­вает Полина. – Я как раз получила деньги. Пойдем, а то простудимся.
 – Нет, не имею права по ресторанам шататься да шампанское распивать.
 – Почему?
 – Такая служба у меня.
 – Какая?
 – Такая.
 – Тайна?
 – Как сказать… – смеется Семен. – Ключи от неба ношу в кармане, поэтому и не могу.
 Полина вдруг останавливается, берет Семена за руку и с восхищением засматривает ему в глаза. Спрашивает почти с испугом:
 – Сеня, ты космонавт?..
 Семен неопределенно мотает головой и улыбается поч­ти утвердительно, блудливо пряча глаза.
 – Сенечка! Я с первою взгляда догадалась, что ты со­всем не такой, как был в Чижовке! Мне даже страшно идти рядом с тобой.
 – Почему? – скромно удивляется Семен.
 – Ты еще спрашиваешь! – Полина укоризненно кача­ет головой. – Жалко – все фотоателье закрыты. Я б тебя затащила сфотографироваться с собой.
 – Полина, не надо об этом. И запомни: я тебе ничего не говорил насчет космоса.
 – Сенечка, мне все ясно…
 Навстречу Семену и Полине идет старшина Прокатилов, держа под руку девушку. Семен чинно отдает ему честь. Старшина, чуть подмигнув, отвечает.
 Когда разошлись шагов на десять, Семен вдруг опо­мнился.
 – Одну минуточку, – извиняется он перед Полиной и зовет: – Товарищ старшина!
 Прокатилов, оставив свою девушку, идет навстречу Лагоде.
 Полина с любопытством наблюдает, как они о чем-то шушукаются.
 Прокатилов незаметно сует Семену в руку пять рублей. Отдают друг другу честь и расходятся.
 – Опять тайна? – игриво спрашивает Полина.
 – Служба, – солидно отвечает Семен и внимательно смотрит через улицу, где светятся окна ресторана. – А ты, пожалуй, права. Надо зайти погреться.
 Официантка ставит на стол бутылку шампанского и вазочку с конфетами. За столом сидят Полина и Семен. Семен, несколько смущенный непривычной обстановкой, оглядывается на малолюдный зал.
 – Счет, пожалуйста, – говорит Полина официантке и начинает рыться в сумочке.
 Семен щедрым жестом кладет на стол пять рублей.
 – Сеня… – Полина смотрит на него с укоризной.
 Официантка берет пятерку и уходит.
 – Все правильно, – успокаивает Полину Семен. – У ефрейтора Лагоды тоже деньги водятся.
 Полина вдруг замечает, что от пышной шевелюры Семена осталась коротенькая прическа и всплескивает руками:
 – Зачем ты так волосы обкорнал?!
 Семен не спешит отвечать на этот неприятный для него вопрос. Он берет со стола бутылку с шампанским, обдирает с головки серебристую обертку, снимает прово­лочную оплетку, расшатывает пробку.
 – А-а, понимаю! – высказывает догадку Полина. – Шевелюра мешает надевать космический скафандр?
 – Поля… – Семен с искренним огорчением смотрит на девушку. – Мы же договорились…
 – Молчу! – опомнилась Полина. – О космосе ни слова. И тут случилось непредвиденное: отломилась головка пробки.
 Подходит официантка, кладет перед Семеном сдачу и забирает у него бутылку. Пытается ввинтить в пробку штопор. Но запрессованная пробка слишком твердая.
 – Давайте я! – Семен уверенно берется за дело.
 С большим усилием ввинчивает штопор. Затем начи­нает тянуть его за рукоятку. Но пробка – ни с места.
 – Старайтесь не взболтать, – предупреждает офици­антка.
 Семен чувствует себя неловко перед Полиной, что у него не хватает сил. Но выхода нет, и он решается на крайность: переворачивает бутылку горлышком вниз и ногами прижимает рукоятку штопора к полу. Двумя ру­ками тянет за бутылку вверх… Пробка поддалась. Вновь перевернув бутылку, вытаскивает пробку. Взболтанное шампанское внезапно бьет Семену в лицо. Семен закры­вает горлышко бутылки пальцем. Но струя бьет еще сильнее – попадает в официантку… Семен поворачивает горлышко к себе, и оно случайно попадает под подол гим­настерки. Однако шампанское находит выход: оно хлещет из под воротника гимнастерки…
 Полина задыхается от хохота, но тут же наказана: пенистая струя обдает ее лицо…
 – Ну вот и угостились шампанским, – крайне обеску­раженный Семен ставит на стол пустую бутылку и отря­хивает мокрую гимнастерку.
 Кофточка на Полине тоже мокрая. Поля ежится, пере­кладывает из вазы в сумочку конфеты и со смехом го­ворит:
 – Пошли сушиться.
 – Куда?
 – К нам. Дома одна мама. Лена с Сашей где-то в гостях.
 – А кто такой Саша? – ревниво спрашивает Семен.
 – Муж моей сестры. Он тоже военный… Кстати, Лена хотела с тобой познакомиться…
 Семен и Полина идут по темной городской улочке. За­ходят в изрытый строителями двор. Через канавы, через глину проложены доски, и Семен бережно ведет по ним Полину, а сам месит солдатскими сапогами липкую грязь.
 В передней комнате квартиры полковника Андреева темно. Раздается звонок.
 Из глубины квартиры спешит к дверям чопорная ста­рушка. Включает свет, открывает дверь.
 Входят Полина и Семен.
 – Мама, знакомься. Это Сеня из Чижовки, о котором я тебе говорила.
 – А-а, сынок Ивана Лагоды! Заходите, будьте ласко­вы, – старушка подает Семену руку. – Такой большой свет, и везде земляки встречаются.
 – Мама, включи, пожалуйста, утюг, мы шампанским облились, – говорит Полина, снимая шубейку.
 – Чего, чего? – удивляется старушка.
 – Потом расскажем. Обхохочешься. Иди, мамочка, включи.
 – Знаю я твоего батьку, и мать знаю, – старушка окидывает Семена приветливым взглядом и уходит на кухню.
 Семен вешает шинель, осматривается. Видит в прихожей зеркало, столик с телефоном, до блеска натертый пол и ворсовую дорожку на нем. Глянул на свои сапоги и об­мер: они у него в густой грязи. Он беспомощно смотрит на Полину и спрашивает:
 – А сапоги снять можно?
 – Правильно! И надень Сашины тапочки. – Полина указывает на стоящие под вешалкой тапочки.
 Семен стаскивает с ног сапоги, засовывает в голенище портянки. Поставив сапоги под вешалку, надевает та­почки.
 – Снимай гимнастерку! – деловито распоряжается Полина.
 По асфальтовой дороге, зажатой с двух сторон лесом, мчится «Волга». В лучах фар мечутся снежинки.
 За рулем – Елена Дмитриевна, рядом с ней – полков­ник Андреев.
 – Вот как бывает, – весело говорит Елена Дмитриев­на. – Чуть не разбила я чужую любовь.
 – Бывает, – соглашается Андреев. – А Кириллов – орел. На стрельбах молодцом себя показал.
 – На учениях все вы герои, – с ласковой насмешкой замечает Елена Дмитриевна. – До войны тоже пели: «Лю­бимый город может спать спокойно». А что получилось?
 – Другие времена. Совсем другие! Тебе, как самому близкому мне человеку, могу выдать строгую государст­венную тайну.
 – Ты выдашь! Дождешься от тебя, – смеется Елена Дмитриевна.
 – Выдам, – усмехается Андреев. – Потому что это уже ни для кого не тайна. А суть ее в том, что действи­тельно можно спать спокойно. Поверь мне!
 – Ну-ну, расхвастался! – подзадоривает его Елена Дмитриевна, внимательно наблюдая за дорогой.
 – Ну, конечно, все может быть… Должен сообщить тебе, что меня вызывают в штаб округа.
 – Зачем?
 – На переговоры. Предлагают принять другие под­разделения, которые будут сбивать не самолеты, в случае войны, а ракеты – откуда бы они ни прилетели. И тоже наверняка.
 – Саша! – восклицает Елена Дмитриевна. – Это опять надо переезжать!..
 – Такая судьба военных. Зато небо наше будет на замке.
 – Опять хвастаешься.
 – Да нет же! У нас каждый ракетчик знает, что но­сит ключи от неба в своем кармане…
 – Что это за колесо? – удивляется Семен Лагода, рассматривая круг для «хула-хупа» В майке, бриджах и тапочках на босу ногу, он выглядит нелепо среди совре­менной мебели, которой обставлена столовая квартиры полковника Андреева.
 – Гимнастический круг, – поясняет Полина. Она на­девает круг на себя и начинает вращать его.
 Семен наблюдает за упражнениями Полины и мор­щится.
 – Неприлично, – категорически заявляет он.
 – Почему? Это сохраняет фигуру, – Полина снимает круг.
 – Вот как надо, – Семен становится на руки вверх ногами. – Надень круг на ногу.
 Полина надевает, и Семен, поджав одну ногу, второй начинает искусно вращать круг.
 – Поля! – слышится из кухни голос матери.
 – Иди, – велит ей Семен. – Я долго так могу.
 В темной прихожей щелкает замок. Входят полковник Андреев и Елена Дмитриевна. Не зажигая света, они раз­деваются.
 Семен, по-прежнему стоя на руках, вращает ногой колесо.
 В столовой появляется полковник Андреев. Увидев стоящего вверх ногами солдата, замирает с открытым ртом на месте. Некоторое время ошалело смотрит на него, снимает запотевшие очки, протирает глаза, отходит в сторону и опять смотрит, не в силах осмыслить, что происходит. Рядом с ним появляется Елена Дмитриевна и тоже окаменевает.
 Семен поворачивает голову, испуганно глядит снизу вверх на полковника и его жену… Семену кажется, что это они стоят вниз головой…
 Торопливо вскакивает, точно угодив ногами в тапоч­ки, и пялит на Андреева глаза так, будто перед ним по­явился марсианин. Ведь сам командир полка!
 – Гы-гы, – испуганно, одними губами, смеется Семен и встряхивает головой, полагая, что все это ему мере­щится.
 Но командир полка не исчезает, а стоит перед ним с изумленными глазами.
 До Семена постепенно начинает доходить вся неле­пость сложившейся ситуации. Не помня и не слыша себя, он испуганной скороговоркой выпаливает:
 – Здравия желаю, товарищ полковник! – и одновре­менно подбрасывает правую руку к виску, по привычке щелкнув… тапочками.
 Ощутив наготу ног, кидает взгляд на них и, поняв, как выглядело его приветствие, от беспомощности и пол­нейшей растерянности опять глупо хихикает.
 Из кухни прибегает с гимнастеркой Семена в руках Полина. Заметив растерянность на лице Семена и ошарашенность родственников, она со смущением выпали­вает:
 – Саша, Лена!.. Это же наш земляк, Сеня. Космо­навт!..
 Нервы Семена не выдерживают. При слове «космо­навт» он хватает у Полины гимнастерку, выскакивает в прихожую, судорожно снимает с вешалки шинель, шап­ку и, будто обезумев, вылетает на лестницу. Звонко шле­пают по ступенькам тапочки…
 Вот Семен, уже одетый в шинель, стремительно бе­жит по ночной улочке…
 Семен стоит на пустынном тротуаре, поочередно под­жимая под полы шинели озябшие в тапочках ноги. Пово­рачивается в ту сторону, откуда прибежал. Размышляет. Затем решительно направляется вперед.
 Но вдруг с противоположного тротуара его окликают:
 – Товарищ военный, подойдите сюда!
 Семен замирает на месте. Он видит, что на другой стороне улицы стоит комендантский патруль – незнако­мый старший лейтенант и трое солдат с повязками на рукавах.
 Патрули с любопытством наблюдают за ефрейтором, у которого на ногах вместо сапог тапочки.
 – Ко мне! – строго приказывает старший лейтенант.
 Семен медлит, пережидая, пока проедет по мостовой спецмашина со складной вышкой на крыше фургона [2] .
 Вот машина проехала между патрулями и Семеном, и патрули от изумления раскрывают рты: ефрейтор исчез.
 А спецмашина увозит Семена от опасности. Он при­цепился к лестнице, которая по диагонали прикреплена к стенке фургона.
 К ужасу Семена, машина вскоре тормозит, медленно сворачивает с мостовой на тротуар…
 Семен соскакивает с лестницы и бежит дальше. Но впереди – группа ребят с повязками на рукавах. Ком­сомольский патруль!
 Семен затравленно оглядывается. Видит, что по тро­туару бегут солдаты комендантского патруля. Кажется, положение безвыходное.
 Семен бросает взгляд на спецмашину, которая вплот­ную подъехала к стенке трехэтажного дома. На машине уже поднята пневматическая вышка, а в ее корзине сто­ит монтер и натягивает на вбитый в стенку крюк провод, который поддерживает воздушную троллейбусную линию.
 Семен проворно карабкается по железной стремянке, что сзади фургона, к вышке, забирается в корзину и, не замеченный занятым своим делом монтером, дотяги­вается руками до карниза балкона…
 В мягком кресле сидит в пижаме лысый, в очках тол­стяк и читает газету. На диване, поджав под себя ноги, миловидная дамочка рассматривает журнал мод. В ком­нате светло и уютно.
 Вдруг раздается стук в балконную дверь.
 – Войдите! – механически откликается толстяк.
 Дверь открывается, и в комнату заходит Семен Лагода. Он отдает честь и вежливо спрашивает:
 – Скажите, пожалуйста, как пройти во двор?
 – В дверь и прямо по коридору, – отвечает муж­чина.
 И уже слышно, как хлопнула за Семеном выходная дверь.
 Толстяк ошалело смотрит на жену, а она уставила та­кие же глаза на него.
 Толстяк, не отводя гипнотизирующего взгляда от жены, медленно поднимается и, выставив вперед скрю­ченные руки, угрожающе приближается к дивану.
 – А-а-а!.. – в ужасе кричит жена.
 – Пьян?! – испуганно спрашивает Юрий Мигуль у стоящего перед ним Семена Лагоды.
 – Хуже! – зло отвечает Семен и вдруг разражается истерическим хохотом.
 – Тише! – Юрий зажимает Семену рот рукой, при­хлопывает дверь, ведущую из коридора в казарму.
 Мигуль стоит на посту дневального. Рядом с ним  – тумбочка с телефоном, на стенках вывешены в рамках разграфленные листы бумаги, на которых можно про­честь: «Распорядок дня», «Расписание занятий и боевых дежурств», «График»…
 С недоумением смотрит Юрий Мигуль на обутые в тапочки ноги Семена. А Семен то хохочет, то вытирает злые слезы.
 – Что случилось? – добивается Мигуль.
 Сквозь смех и плач Семен отвечает:
 – Готовь, Юрочка, сухари… Упекут Сеньку-космо­навта в штрафной батальон.
 – Сеня-я! – в голосе Полины звучат слезы. Вместо с полковником Андреевым она идет по глухому, безлюд­ному переулку.
 – Ну, Поля, дала ты мне задачу, – грустно смеется Андреев. – Не знал я, что у меня такие робкие солдаты.
 Утопает в полутьме казарма. Длинный ряд кроватей, на которых спят солдаты. Возле каждой кровати, в но­гах, стоит по паре сапог, а на их голенищах аккуратно развешаны портянки. И только возле одной кровати мы видим тапочки – жалкие во внушительном строю солдат­ских сапог.
 Тапочки крупным планом. Аппарат делает разворот и наездом засматривает в лицо спящего Семена Лагоды. Семен что-то бормочет во сне, мотает головой, стонет… Протягивается чья-то рука и осторожно притрагивается к его лбу.
 Опять разворот камеры на тапочки. Чья-то рука за­бирает их из кадра и тут же ставит чисто вымытые са­поги Семена, развешивает на голенищах портянки.
 Дневальный Юрий Мнгуль, открыв из коридора дверь, подсматривает в казарму. При тусклом свете де­журной лампочки видит, что из глубины казармы идут полковник Андреев и старшина Прокатилов. Юрий от­летает к тумбочке и вытягивается в струнку.
 Андреев и заспанный Прокатилов выходят в коридор.
 – И чтобы никаких разговоров, – обращается пол­ковник Андреев к старшине. – Это приказ.
 – Ясно, – кивает головой Прокатилов.
 – А вам? – Полковник смотрит на Мигуля.
 – Так точно! – бойко отвечает Юрий.
 – Утром заставьте Лагоду измерить температуру, – уже на ходу приказывает Андреев старшине.
 В это время звонит телефон. Юрии Мигуль хватает трубку.
 – Дневальный рядовой Мигуль…
 И тут же испуганно смотрит на полковника:
 – Тревога!
 – Действуйте! – приказывает полковник и кидается к выходной двери.
 Над головой дневального вспыхивает красная лампоч­ка, начинает мигать световое табло: «Тревога! Тревога!»
 Раздаются звуки сирены.
 – Дивизион, подъем! – командует Прокатилов. – Тревога!
 – Тревога! – вторит ему Мигуль.
 Знакомые кадры, в которых мы видим поднимающих­ся по тревоге солдат. Но нас интересует Семен Лагода. Мигом слетает с Семена одеяло. Он вскакивает и тороп­ливо надевает брюки, натягивает гимнастерку, кидается к сапогам и натренированными движениями наматывает портянку, засовывает ногу в сапог, затем надевает вто­рой сапог и, на ходу подпоясываясь ремнем, бежит к вешалке за шинелью.
 Никакой другой мысли, кроме «Тревога!», нет сейчас в голове Семена. Не вспомнил он ни о своих злоключе­ниях, ни о тапочках…
 Пугает предрассветную темноту, окутавшую лесной военный городок, призывный вопль сирены. В направле­нии огневых позиций бегут в строю солдаты.
 Бежит лейтенант Кириллов, застегивая на ходу ши­нель. Бежит лейтенант Самсонов.
 Командный пункт, где получен сигнал о появлении неизвестного самолета. Заняты своим делом операторы. На командный пункт заходит полковник Андреев.
 Дежурный – щеголеватый капитан – встревоженно до­кладывает ему:
 – Товарищ полковник, с «Рубина» сообщили, что неизвестный самолет вторгся в наше пространство и идет курсом на охраняемый объект. Станции обнаружения цель сопровождают. Получен приказ: при входе в зону уничтожить. Дежурным подразделениям приказ передан. Остальным объявлена боевая тревога. Докладывает де­журный капитан Великородов.
 – Продолжайте работу. – Полковник отдает честь и подходит к планшетистам. В это время из динамика громкоговорящей сети раздается голос:
 – Внимание, внимание! Ракетчикам – отбой. Неиз­вестный самолет перехвачен истребителями…
 – Командуйте отбой, – приказывает Андреев. – Стан­циям продолжать работу до посадки самолета.
 Говорливой толпой вливаются солдаты в казарму.
 – Отбой! – весело командует Юрий Мигуль. – Сто двадцать шесть минут спать осталось!
 Солдаты раздеваются.
 Юрий Мигуль с любопытством наблюдает за Семеном Лагодой. Семен присаживается на табуретку у своей койки, чтобы разуться, и вдруг глаза его стекленеют. С недоумением смотрит на свои сапоги, поднимает рас­терянный взгляд на Юру, не в состоянии осмыслить про­исшедшее. Так окаменело и сидит с открытым ртом, оше­ломленный воспоминаниями о вчерашних событиях… Встряхивает головой, будто прогоняет сновидение. Резко переводит взгляд на то место, где должны стоять тапоч­ки. Но тапочек нет, и Семен, скривив в жалкой улыбке губы, рассматривает сапоги.
 – Мои сапоги…– растерянно шепчет он.
 Юрий Мигуль весь сотрясается от смеха.
 – Откуда сапоги?.. – охрипшим голосом спрашивает у него Семен. – Где тапочки?
 – Какие тапочки? – притворно удивляется Юрий.
 Семен вскакивает и свирепо хватает Мигуля за грудки.
 – Юрка! – плачущим голосом выкрикивает он.
 – Тш-ш-ш, – успокаивает его Юрий, указывая глазами на солдат. – Командир полка приказал, чтоб ты ут­ром… смерил… температуру, – прикладывает руку ко лбу Семена. – А сейчас спать.
 Небольшой кабинет майора Оленина. Майор сидит за столом и рассматривает какие-то бумаги, а у стола стоит лейтенант Кириллов.
 Заходит испуганный Семен Лагода. Дрожащим голо­сом докладывает:
 – Товарищ майор, ефрейтор Лагода по вашему вы­зову явился!
 – Хорошо, – отвечает Оленин и, бросив на Семена взгляд, говорит: – Жалко мне с вами расставаться, но что поделаешь…
 Звонит телефон, майор тянется к трубке:
 – Оленин слушает!.. Да…
 – На сколько суток? – жалостливо спрашивает Се­мен у Кириллова.
 – Насовсем, – уверенно отвечает Кириллов.
 – То есть как – насовсем?! – глаза Семена округли­лись.
 – Выдержите, – говорит Кириллов.
 – Что выдержу?!
 – Экзамены.
 Оленин кладет на аппарат трубку и, повернувшись к Семену, продолжает:
 – Пришел вызов из ракетного училища. На экзаме­ны поедете.
 Лицо Семена постепенно светлеет, глаза искрятся ра­достью.
 Семен Лагода и лейтенант Кириллов идут по ракет­ной позиции.
 – В знакомые места еду, – Семен сияет от счастья.
 – Туда, где рыба хорошо ловится и лилии на озерах растут? – посмеивается Кириллов.
 Семен, точно споткнувшись, останавливается, с изум­лением смотрит на Кириллова.
 – А вы поверили, что я вас не узнал? – хохочет Ки­риллов.
 Семен крайне смущен.
 – Вы уж извините меня, товарищ лейтенант, – говорит он, не зная, куда деть глаза. – Сейчас я другой… А я вас сразу узнал.
 – А Аню не узнал? – Кириллов с хитрецой смотрит на Семена.
 Вновь изумлен Семен. Он силится что-то сказать, но только глотает воздух. Наконец выговаривает:
 – Так Анна Павловна – та самая?! Которой вы ли­лии рвали?..
 Из затемнения – покрытая лилиями гладь озера. Не­далеко от берега сидит в лодке паренек и удит рыбу. На берег выходит из кустов Семен Лагода. Он в новень­кой форме. На плечах – погоны лейтенанта.
 – Эй, рыбачок! – зовет Семен. – Лодка нужна на пару минут!
 – Всем лодка нужна, – спокойно отвечает паренек, не отрывая глаз от поплавков.
 – Понимаешь, лилии до зарезу нужны, – продолжа­ет втолковывать Семен.
 – Всем лилии нужны.
 – Эх ты, куркуль! – И Семен начинает расстегивать гимнастерку. Но вдруг опомнился, грозит рыбаку паль­цем и застегивает ворот.
 – Сеня, где ты? – слышится за кустами девичий го­лос.
 – Здесь! – откликается Семен.
 На берег выходит Полина – нарядно одетая, возбуж­денная.
 – Ну, где твои лилии? – спрашивает она.
 – Да вот куркуль лодки не дает, – смеется Семен.
 – Обойдемся без лилий, а то придется новую коме­дию начинать, – Полина берет Семена под руку.
 – Привет! – машут они рукой рыбачку.