---------------------------------------------



 Свинцов Владимир
 Один день из жизни собаки



 1

 Жучку разбудили блохи. Маленькие черные твари так больно кусали, что собака не выдержала, встала, встряхнулась, предупреждая блох о начале ответных действий, села и стала решительно чесать тело задними лапами.
 – Пошла, скотина! – заругался бомж Кущ – хозяин собаки, и Жучка получила увесистый пинок под ребра.
 К ударам хозяина собака привыкла, потому отошла в сторонку и продолжила свое занятие. Почесав все места, что могла достать, она принялась ловить блох в шерсти. Занятие это почти бесполезное, очень уж проворны твари.
 Через некоторое время, посчитав, что достаточно погоняла своих захребетников, Жучка встряхнулась, потянулась, зевнула и опять прилегла около хозяина, но у того было плохое настроение, он замахнулся и нанес сильный удар, но попал в пустоту – собака ловко увернулась и получила большое количество ругательных слов, произнесенных с такой злобой, что повергли бы кого другого в шок, только не Жучку. Она и не такое видывала, поэтому присела, почесала левой задней лапой шею, опять зевнула звонко, с завыванием и уставилась в темноту подвала.
 На улице светало – дальний угол подвала, где находился лаз, стал серым, да и крысы активизировались. Они возились и пищали у водопроводной трубы, с которой капала вода. Жучка почувствовала жажду и направилась в их сторону. Крысы притихли, потом расступились, недовольно пища. Собаку они не боялись, да и собака не покушалась на них.
 Жучка ткнулась мордой в трубу и с жадностью слизала холодные капли. Потом нашла на полу ямку с водой и стала громко лакать.
 – Жучка, гадина, принеси попить, – раздался голос хозяина.
 Жучка, виляя хвостом, радостно бросилась к нему, приветствуя его пробуждение громким лаем.
 – Заткнись! Молчать! Фу! – крикнул сердито хозяин и заковыристо выругался.
 Жучка послушно умолкла, знала – утром хозяина нужно опасаться.
 Бомж Кущ сел на своем ложе и стал, точно так, как недавно собака яростно чесаться. Потом со стоном выдохнул вонючий воздух, и зло проговорил в пространство подвала:
 – Опохмелиться бы?! – пошарил рукой вокруг себя, ничего не нашел и стал трудно подниматься.
 Жучка прыгала вокруг него, но не близко.
 – Чему радуешься, дура? – спросил хозяин, с трудом выпрямляясь. – Лучше бы опохмелиться нашла.
 Бомж Кущ проковылял к трубе, с которой стекала вода, шуганул крыс и, со стоном наклоняясь, припал к ямке с водой. Напился. Со стоном выпрямился, решил пнуть приблизившуюся Жучку, промахнулся и чуть не упал. Заругался опять и поковылял к выходу из подвала. Собака, опережая его, выскочила во двор.
 Утро хмурое, неприветливое. Но воздух после подвала свеж и прохладен. Кущ встряхнулся всем телом и зевнул, широко открывая рот. Где бы опохмелиться? Боль в голове становилась невыносимой. Поворачиваясь вокруг оси, он прихватил взглядом подозрительное движение у второго от него мусорного бака, выдвинутого к дороге. Пригляделся – бомжиха Паша обогащалась пустыми бутылками на его территории. Ах, ты, подлая!
 Скорым шагом, сколь позволяли затекшие за ночь мышцы, Кущ попытался достать наглую. Куда там, больно шустра!
 – Ты почему… – задохнулся он от негодования. – Почему на моем участке?! Убью!
 – Если догонишь… – кокетливо повела головой со старым позеленевшим фингалом под левым глазом бомжиха Паша.
 Кущ прикинул расстояние между ними и понял – не догнать.
 – Дай опохмелиться, – снизошел он до мирных переговоров.
 – А ты мне за это что?
 Наглость бомжихи, промышляющей на чужой территории, была беспредельна и требовала ответных действий.
 – Жучка! – обратился бомж Кущ к своей собаке. – Фас ее! – и указал рукой на нарушительницу.
 Жучка подбежала к бомжихе и завиляла хвостом – знакомая…
 – Правильно, моя хорошая… – пропела Паша и наклонилась, чтобы погладить собаку, но и, наклоняясь, не теряла из вида Куща.
 Жучка охотно подставила под руку свою спину, не часто перепадает ей ласка.
 – Куси ее, Жучка! – закричал хозяин и неуклюжим прыжком подвинулся к бомжихе.
 Паша отскочила на безопасное расстояние и вдруг сказала:
 – Отдай мне собаку. Опохмелю.
 Кущ облизнулся от предчувствия выпивки.
 – Это… это – нельзя.
 – Почему? Посмотри, какая она неухоженная, невычесаная, в хвосте колючки, грязная…
 – Собака она и есть собака, – философски заметил Кущ и сделал попытку незаметно приблизиться, но бомжиха на такое же расстояние отодвинулась.
 – Отдай собаку. Опохмелю, – повторила.
 – Нельзя отдавать… – упорствовал Кущ, пытаясь поймать какую-то мысль. – О! – вспомнил он. – Жену, ружье… Погоди! Во! Ружье, коня и жену – нельзя отдать никому… и еще… это… собаку тоже отдавать нельзя. Ни дарить, ни отдавать, – облегченно выдохнул Кущ – вспомнил же!
 – А продать?
 – Продать можно.
 – Продай за стакан водки, – соблазняла бомжиха.
 – Ты что, такая собака… всего за стакан? – стал торговаться Кущ, хотя все тело его дрожало от похмельного напряжения. – Замечательная собака…
 – Как хочешь, – внезапно отступила бомжиха и повернулась, собираясь уходить.
 – Стой! – приказал ей Кущ. – Давай сейчас стакан. И еще стакан будешь должна.
 – Ладно, – согласилась Паша, достала из пакета початую бутылку, глянула в нее на свет, определяя количество, отхлебнула лишнее прямо из горлышка, поставила бутылку на асфальт, подхватила под живот Жучку и скоренько скрылась за углом.

 2

 Бомжиха Паша несла Жучку долго. Собаке было неудобно и больно и она начала скулить.
 – Замолчи! – прикрикнула на нее новая хозяйка.
 Наконец, спустились в подвал многоэтажного дома. Паша прошла в дальний угол, где у нее был отгорожен пустыми ящиками закуток. Зашла в закуток, задвинула за собой ящик, служащий дверью, и только после этого отпустила собаку.
 Жучка встряхнулась и кинулась к выходу, но ящик наглухо закрывал вход, да и новая хозяйка больно схватила за шиворот.
 – Куда?! Я тебя купила, ты теперь моя и будешь жить здесь!
 Жучка определяла смысл человеческих слов по интонации. Сейчас интонация была грозной, хозяина рядом не было, запрятаться не за кого и она присела у входа.
 – Молодец! – похвалила ее новая хозяйка. – Вдвоем мы с тобой славно заживем, – она сунулась куда-то за ящики и вытащила кусок колбасы, вытерла с нее рукавом плесень и подала собаке.
 Жучка от угощения не отказалась и даже очень быстро с ним справилась.
 Бомжиха Паша зажгла огарок свечи, села на ящики, накрытые тряпьем, и взяла Жучку на колени. Стала поглаживать ее и приговаривать ласково:
 – Хорошая! Хорошая! Я буду звать тебя Белочкой. Погоди, Белочка, сейчас я тебя расчешу.
 Паша достала откуда-то ножницы и расческу, и целый час трудилась над шерстью собаки, пока не привела ее в божеский вид. Жучка терпеливо это сносила. Довольная своей работой, Паша отпустила собаку, сбросила на пол очески собачьей шерсти, достала из пакета бутылку, отпила из горлышка, выдохнула сильно, прилегла, вытянулась и вздохнула с облегчением.
 – Иди ко мне! – приказала собаке.
 Та не послушалась, искала выход. Во-первых, она хотела вернуться к своему хозяину, во-вторых, и это было сейчас главным, ей нужно было справить естественные надобности.
 – Ко мне! – крикнула бомжиха с угрозой.
 Жучка заскулила, завиляла хвостом.
 – Я сказала: ко мне! – заорала новая хозяйка и, вскочив, пнула собаку изо всей силы.
 Жучке было больно и страшно – хозяина нет, а тут еще эта женщина, что так быстро меняет милость на гнев, и ее большая тень, в слабом свете свечи мечущаяся по ограниченному пространству закутка… Жучка испугалась. Она прижалась к земле и попыталась подползти под ящик, закрывающий вход.
 – Куда?! Ко мне! – заорала опять бомжиха.
 Жучка сунула голову в дыру и постепенно втягивала туда тело, скребя задними лапами по полу.
 Бомжиха Паша, рассвирепев, выхватила откуда-то палку и ударила собаку.
 – Ко мне! Ко мне! – орала она.
 Жучка была в отчаянном положении, она не могла выполнить команду, – подойти к женщине, потому как у нее была палка, которая больно била. Убежать же от этой боли было некуда, и тогда она встопорщила шерсть на загривке и жалобно зарычала, скорее даже заскулила.
 – Ах, ты! – истерично вскрикнула бомжиха Паша. – Я тебя накормила, подстригла, а ты теперь на меня рычать?! Ну, гадина, я тебя сейчас… Я тебя проучу!
 Она замахнулась палкой, но Жучка увернулась, а бомжиха, промахнувшись, рухнула всем телом на хрупкую стену из пустых ящиков. Стена развалилась, Жучка выскочила из закутка и помчалась к светлому пятну лаза, во двор, сопровождаемая яростной руганью и угрозами.

 3

 Хозяина Жучка нашла в очереди таких же бомжей около ларька, где принимали пустые бутылки. Хозяин был уже пьян.
 – О! – удивился он. – Жучка?! Нет, не Жучка! Или… Ты это?
 Жучка ластилась к нему, прыгала, виляла хвостом.
 Наконец, хозяин узнал свою, теперь подстриженную и расчесанную собаку.
 – Ты как это? Убежала, что ли? Я тебя этой… Пашке продал. Пошла вон! – и больно пнул.
 Бомжи, стоящие в очереди, с ленивым интересом прислушивались.
 – Ты теперь не моя, – подытожил Кущ.
 Жучке в голосе хозяина послышалось сожаление и она, считая, что это относиться к ней, поднялась на задние лапы, передние поставила на грязную штанину Куща и заглянула снизу в его глаза.
 Кущ вздохнул и пробормотал, будто оправдываясь:
 – Хотя она, эта Пашка – сука, стакан еще мне должна. Не заплатила за собаку полностью. Правду я говорю! – он искал поддержку у стоящих в очереди бомжей, но те прятали шеи в воротники одежек и никак не реагировали. – Правду я говорю! – утвердился Кущ в своем мнении и хрипло засмеялся. – Как это… Постой! Как же… Если товар… Если товар не оплачен полностью, он принадлежит покупателю только на ту часть, что оплачена… Ха-ха! – хрипло засмеялся он, довольный, что вспомнил что-то из институтских учебников. – Слыхала, Жучка, на половину ты моя!
 Хорошее настроение еще держалось, и Кущ, вытащив из пакета куриную ножку, бросил собаке:
 – Грызи, моя половина!
 Жучка поспешила воспользоваться разрешением. Она хорошо знала людей и прочувствовала на своей шкуре, как быстро доброту свою они меняют на злобу и ярость. Не успела она проглотить подарок хозяина, как в очереди бомжей послышался шум, потом вскрик – кто-то кого-то ударил. Началась потасовка. Мгновенно очередь разбилась на два лагеря. Загремели бутылки, загомонили хриплые голоса… Жучка бегала вокруг дерущихся, громко лаяла, кусала кого-то за ноги, пытаясь прорваться к хозяину.
 – Ларек закрываю! – послышался категоричный голос приемщика посуды.
 Драка мгновенно прекратилась, бомжи выстроились согласно занятой очереди. Бомж Кущ выбрался из толпы, вытирая рукавом разбитый нос. Собака кинулась к нему.
 – Пошла-а! – прогундосил Кущ. – Пошто не защищала хощяина?
 – Шавку твою нужно пришить, – раздался голос из очереди.
 – Во! За лапы, да об угол ларька, – поддержал второй голос.
 – Попробуй! – воинственно выпятил грудь Кущ. – А за что?
 – За ноги кусает, – чуть не хором пожаловались бомжи.
 – Не будете на хозяина нападать, – ухмыльнулся довольный Кущ.
 – Нечего тут с собаками по очередям… – возмутился худой бомж со свежей царапиной на щеке.
 Кущ, показывая на царапину, спросил:
 – Жучка так высоко достала или ты слишком низко наклонился?
 Бомжи усмехнулись, атмосфера в очереди потеплела. Кущ полез в пакет, достал еще кусок курицы. Посмотрел на него, откусил, остальное бросил собаке. Жучка поняла, что поступила правильно, коли угодила хозяину, и была счастлива.

 4

 Сдав бутылки, хозяин и худой бомж со свежей царапиной, купили водки, и пошли в подвал. Жучка бежала следом. Люди уселись в подвале на перевернутых ящиках, стали пить водку и играть в карты. Собака лежала у ног хозяина и дремала. Ей было хорошо, просто замечательно – сыта и рядом с хозяином.
 Но вскоре хозяин стал повышать голос, нервничать и собака проснулась. Если бы она понимала в картах, то узнала бы, что хозяин проигрывает, причем, проигрывает по крупному. Вот он снял лохмотья, служащие ему одеждой и бросил под ноги худому.
 – Бери! И сдавай!
 – Тряпки твои мне не нужны, – худой закурил и долго кашлял. Кашлял надсадно, задыхаясь. На губах появилась кровь.
 – Чего это у тебя? – удивился хозяин.
 – Туберкулез, – худой перевел дух.
 – Ну, сдавай, – попросил униженно хозяин. – Сдай разок в долг. Больше у меня ничего нет.
 Худой посидел минуту, безвольно опустив руки, потом сказал:
 – Ставь своего Кабыздоха на кон.
 – Ты чего?! – удивился хозяин. – На кой хрен тебе моя собака?
 – Съем, – на полном серьезе ответил худой и опять закашлял.
 – А ведь верно, – почему-то обрадовался хозяин. – Слышал я, что жирной собачатиной вылечиваются от туберкулеза.
 Он подозвал собаку, посадил на колени, пощупал ребра, погладил. От такой ласки собака радостно взвизгнула и лизнула его в лицо.
 – Пошла-а! – хозяин столкнул ее с колен. – Жирная! И чистая. Ее кто-то даже расчесал… Пашка, наверное.
 – Вот и ставь на кон. Засчитаем за пятьдесят рэ, – сказал худой, тасуя карты.
 – Что ты, что ты! – воскликнул хозяин. – Даже разговору быть не может. Она же мне родная. Единственная память от той, прошлой жизни. Да такая жирная…
 – Кончай базар! – раздраженно поморщился худой бомж. – Засчитываем за сотню – и все, ни копейки больше. Сдавать?
 – Сдавай! – согласился хозяин.
 Собака, уловив в голосах людей мирные мотивы, опять задремала. Проснулась от возгласа хозяина:
 – От падла, не везет!
 Собака подняла голову, села.
 – Все, больше не играю, – худой поднялся с ящика. – Давай собаку.
 – Имей в виду, она от всех убегает, – честно признался хозяин.
 – Не успеет убежать, – худой подхватил Жучку под живот, достал из кармана веревку, и больно затянул петлю на собачьей шее.
 Собака тоненько взвизгнула.
 – Потерпи, недолго осталось мучиться, – успокоил ее худой бомж и пошел к выходу из подвала.
 Собака выворачивала голову, чтобы видеть хозяина, но тот уже улегся на свое ложе.

 5

 Худой шел быстро. Он дважды останавливался и долго кашлял. Все тело его содрогалось, ноги подгибались и, если бы не веревочная петля на шее, собака давно бы убежала от него. Наконец, бомж залез в подвал жилого дома, прошел в дальний угол. Придерживая собаку одной рукой, чиркнул зажигалкой и зажег свечу. Подождал, пока она разгорится, и сильно дернул за веревку, затягивая петлю. Собака захрипела и забилась в конвульсиях, потом стихла и вытянулась.
 – Вот и хорошо-о-о, – пропел худой бомж. – Вот и славненько-о-о! Сейчас я ножичек найду-у, кровь спущу-у, шкуру обдеру-у, сухих щепочек положу-у, костерок разожгу-у, воду в котелке вскипячу-у…
 Он положил неподвижное тело собаки на пустой картонный ящик. Большая тень его моталась по потолку подвала и стене. В унисон ей дрожал и изгибался язычок пламени свечи.
 Под тяжестью собаки, картон ящика прогнулся, и собака соскользнула на землю, ударившись о закоптелые кирпичи, служащие бомжу очагом. Этот удар и привел в чувство собаку. Она поднялась на дрожащих лапах, тряхнула головой, ослабляя веревочную петлю, и глубоко задышала. Слюна густо потекла из пасти…
 Собака встряхнулась и, шатаясь из стороны в сторону, побрела прочь.
 К своему подвалу собака добралась поздним вечером. Определила местонахождение хозяина по пьяному храпу, осторожно, чтобы не потревожить его и не вызвать гнев, улеглась у него под боком и глубоко вздохнула.
 Дома она! Господи, как хорошо!