---------------------------------------------


 Рафаэль Сабатини
 Призрак Тронджолли

 Тронджолли встретился с месье де Сент-Андрэ во дворе гостиницы «Bouc» в Страсбурге, откуда их обоих увозил отправлявшийся в Париж дилижанс. Сент-Андрэ с таким изяществом и непринужденностью отступил на шаг, предлагая Тронджолли первому занять место в салоне кареты, что тот был тронут его жестом до глубины своей буржуазной души.
 Тронджолли был весьма приятным в общении юношей, и пусть завсегдатаи бомонда назвали бы его несколько неуклюжим, но несовершенство его манер с лихвой компенсировалось врожденным добродушием и искренностью.
 Для Тронджолли-старшего имела значение только его контора, а делание денег являлось смыслом его существования. И сейчас его сын отправлялся в Париж, чтобы сочетаться браком с богатой наследницей, которую он никогда и в глаза не видел.
 Странно они выглядели, сидя рядом друг с другом: Тронджолли, которому жизнь казалась унылой и серьезной, и Сент-Андрэ, относившийся к ней, как к увлекательному приключению, которым следует наслаждаться, не принимая ничего всерьез.
 — Вам предстоит дальнее путешествие, месье? — вежливо осведомился Сент-Андрэ.
 Тронджолли стушевался, покраснел и нетвердо пробормотал, что направляется в Париж. Лицо месье де Сент-Андрэ мгновенно прояснилось, словно подобная новость чрезвычайно обрадовала его.
 — В таком случае, месье, нам по пути, — объявил он.
 Тронджолли ничего не ответил на это, и прошла, наверное, целая минута, прежде чем он, заикаясь, произнес:
 — Вы — вы хорошо знаете Париж, месье?
 — Знаю ли я Париж? — тонкие брови Сент-Андрэ удивленно поползли вверх, и он от души рассмеялся. — Три года я был студентом Сорбонны — а скажите мне, чего не знает о Париже студент Сорбонны?..
 Он пожал плечами и вновь рассмеялся, оставив фразу неоконченной.
 Вот так завязалось знакомство, призванное скрасить Сент-Андрэ скуку предстоящих шести дней путешествия.
 Но для Тронджолли, впервые надолго покинувшего родной дом, оно имело куда большее значение. Он скоро убедился в том, что совершенно не умеет вести себя с конюхами, форейторами, буфетчиками, управляющими, хозяевами гостиниц и прочими, от которых зависели удобства путешествующих. Он чувствовал себя очень одиноким и очень неловким, смертельно боялся быть обманутым и, пожалуй еще больше, — оказаться смешным.
 Вдобавок после рассказов Сент-Андрэ о Париже сердце Тронджолли, никогда не отличавшегося храбростью, наполнялось страхом и содрогалось при одной мысли о том, что ему предстоит окунуться в этот океан хитрости и коварства. Он даже начал побаиваться месье Купри, отца его невесты, и его родственников, — сам того не заметив, он попал под впечатление услышанного от Сент-Андрэ, и теперь все, так или иначе связанное с Парижем, начинало представляться ему в весьма невыгодном свете. Будучи не в силах справиться с таким грузом, обрушившимся на его неокрепшую душу, Тронджолли решил, хотя бы отчасти, облегчить ее и рассказал месье де Сент-Андрэ о семействе Купри и о своей предполагаемой женитьбе.
 — Месье, — ответил ему на это Сент-Андрэ, — если красота мадемуазель не уступает ее приданому, вас можно считать исключительно счастливым человеком.
 — Что касается последнего, то я больше полагаюсь на волю случая, — вздохнул Тронджолли. — Говорят, что она физически здорова и не лишена известного обаяния. Но стоит ли придавать большое значение деталям, когда в целом все обстоит столь благополучно?
 — Не следует смущаться этим, — отозвался умудренный житейским опытом месье де Сент-Андрэ. — Женитьба — всегда лотерея, как уже давно было подмечено, и вы можете утешаться тем, что вам повезло хотя бы в главном.
 — А вы сами, случайно, не женаты, месье? — удивился Тронджолли.
 — Я? — рассмеялся Сент-Андрэ. — Друг мой, я — младший сын в семье, чье состояние чересчур скромно по сравнению с моей непомерно развитой привычкой транжирить. Я впал в немилость и сейчас направляюсь в Париж, чтобы забыть об этом и оказаться подальше от своего папеньки, которого я с трудом выносил даже в лучшие времена.
 Откровенность предполагает откровенность, и Тронджолли рассказал Сент-Андрэ о своей семье, чем еще больше скрепил возникшие между молодыми людьми узы дружбы.
 Вечером, на шестой день путешествия, дилижанс достиг цели своего следования, гостиницы «Золотая Рука», расположенной на углу рю де ла Верьер, и Тронджолли был весьма впечатлен суетой, поднявшейся в этом знаменитом заведении после того, как Берси, слуга месье де Сент-Андрэ, небрежно-скучающим тоном отдал несколько распоряжений камердинеру. Им были отведены самые шикарные апартаменты, в голубой с золотом гостиной наверху был накрыт превосходный ужин, и их обслуживали самые проворные лакеи, которыми умело руководил все тот же Берси. Ужин для Тронджолли был серией откровений, следовавших одно за другим, и сопровождался ароматным и бархатистым арманьяком, сразу убедившим Тронджолли, что до сего дня он не пробовал настоящего вина. Будучи уроженцем Страсбурга, он, конечно же, был хорошо знаком с паштетом, приготовляемым из печени откормленного гуся. Но только шеф-повар «Золотой Руки» сумел продемонстрировать ему, сколь умопомрачительных высот кулинарного искусства можно достичь в его использовании. На столе стояло целое блюдо с перепелами, очищенными от костей — невероятно! — и фаршированными этим эпикурейским паштетом. Тронджолли, весьма склонный к обжорству, съел целых шесть этих соблазнительных пташек, и это не прошло даром — ночью ему стало плохо, он начал кричать от боли и звать на помощь.
 Вскоре Сент-Андрэ разбудил серьезного вида доктор, пожелавший узнать, не приходится ли он родственником заболевшему месье Тронджолли.
 — Нет, месье, — разочаровал его своим ответом Сент-Андрэ.
 — Но вы хотя бы его друг?
 — Пожалуй, что да. Мы вместе путешествовали из Страсбурга.
 — У него есть родственники в Париже?
 — Нет, насколько мне известно.
 Доктор раздосадованно прищелкнул языком.
 — Ваш друг находится в крайне тяжелом состоянии. У него произошло сильное кишечное воспаление, и я советую вам немедленно оповестить его родственников, если таковые у него имеются здесь.
 Сент-Андрэ уселся на кровати.
 — Вы хотите сказать, что его жизнь в опасности? — испуганно вскричал он.
 Доктор широко развел руками.
 — Я сделал все, что в моих силах, — заверил он Сент-Андрэ. — Но я сомневаюсь, что больной доживет до утра.
 Увы, опасения эскулапа полностью подтвердились. Тронджолли провел в полузабытьи всю ночь, лишь однажды ненадолго придя в себя. Он увидел Сент-Андрэ, сидящего в ночной рубашке возле его постели, и, вероятно, понял, что с ним происходит что-то неладное.
 — Кажется, я очень болен, — еле слышно проговорил он.
 — Пустяки, mon cher, всего лишь легкое недомогание.
 Тронджолли задумался.
 — Завтра меня ждут месье Купри и мадемуазель, — сказал он. — Если я не смогу подняться, вы сумеете предупредить их?
 — Я лично сообщу им о том, что случилось с вами, — обещал ему Сент-Андрэ.
 Несчастный юноша умер несколькими часами позже, и месье де Сент-Андрэ, потрясенный произошедшим, потратил большую часть утра, занимаясь организацией его похорон. Закончив с этим, он вспомнил о семействе Купри и о данном умершему обещании. Он потребовал экипаж и как был, в дорожном костюме и бутылочно-зеленом roquelaure, отправился к ним.
 Пробравшись сквозь лабиринт узеньких улочек, карета выехала на широкую рю дю Фойн и остановилась перед весьма внушительным особняком, к которому примыкал довольно обширный сад, обнесенный высокой каменной стеной.
 Месье де Сент-Андрэ вышел из экипажа и громко постучал в дверь золотым набалдашником своей трости. Ему открыли почти сразу же; перед ним предстала хорошенькая горничная, улыбавшаяся во весь рот и буквально пожиравшая его глазами.
 — Я полагаю, месье Купри живет здесь, — полувопросительно-полуутвердительно произнес Сент-Андрэ.
 — Да, месье.
 У горничной, казалось, перехватило дыхание.
 — Могу ли я увидеться с ним? Я только что прибыл из Страсбурга и …
 Ему не дали закончить. Девушка повернулась и побежала в глубь дома, на ходу восклицая:
 — Месье! Месье Купри! Это он! Он приехал! Он здесь!
 — Тише! Тише, красавица! — попытался остановить ее Сент-Андрэ, но девушка либо не услышала, либо не обратила внимания на его слова. Тут из другой двери ему навстречу выкатился маленький, коренастый, широко улыбавшийся человечек. И каждая клеточка его розового добродушного лица словно излучала радость. В следующую же секунду Сент-Андрэ оказался в объятиях хозяина. Его чмокнули в обе щеки и чуть ли не силой куда-то потащили.
 — Идем, идем скорее. Когда карета остановилась, я сразу догадался, кто приехал. Сын моего старого друга Тронджолли унаследовал пунктуальность своего отца. Чувствуй себя как дома, дитя мое. Все уже в сборе, и Женевьева буквально сгорает от нетерпенья, желая увидеться с тобой. Хорошо ли ты доехал? До Страсбурга чертовски далеко, а тебе, я не сомневаюсь, дорога показалась еще длиннее. Молодость нетерпелива! — энергично рассмеялся он и восторженно повторил: — Ах, молодость нетерпелива!
 — Одну минуточку, месье! — попытался протестовать Сент-Андрэ, отстраняясь от него. — Я ведь не …
 — Верно, верно — не расплатился за экипаж, — подхватил месье Купри. — Об этом позаботится Мариетта. Расплатись с извозчиком, Мариетта, — велел он горничной, с лица которой тоже не сходила улыбка, — и дай ему шесть су на чай. Сегодня мы не станем скупиться. Не каждый день у нас играют свадьбу, верно, Джордж?
 — Месье, — серьезно начал Сент-Андрэ, — я должен сообщить вам, что …
 — Ну конечно же! — перебил его Купри. — Мы ведем себя чрезвычайно негалантно, заставляем дам ждать нас.
 Он распахнул находившуюся справа дверь, которая вела в небольшой салон, и представил элегантного месье де Сент-Андрэ взорам дюжины bourgeoises, находившихся там. Несколько мгновений они в молчаливом изумлении разглядывали его, очевидно, увидев не совсем то, что ожидали увидеть. Затем пожилая, но все еще достаточно привлекательная дама, которую Купри представил ему как тетю Жанни, подплыла к месье де Сент-Андрэ, обвила руками его шею и крепко поцеловала. Лишь после этого Сент-Андрэ внутренне сдался и согласился на роль, сыграть которую судьба вынуждала его. Впрочем, Сент-Андрэ было свойственно очертя голову пускаться в сомнительные предприятия, не сулившие ничего, кроме сиюминутного развлечения.
 Он покорно предоставил себя в распоряжение родственников месье Купри, каждый из которых в свою очередь обнял и поцеловал гостя, называя его при этом Джорджем и поздравляя с ожидающим его радостным событием. Лишь один из присутствующих — молодой человек в форме офицера швейцарской гвардии, в те времена весьма плебейского воинского формирования — подчеркнуто держался в стороне.
 С буржуазной откровенностью собравшиеся одобрительно отзывались о костюме, манерах и комплекции Сент-Андрэ, признаваясь, однако, что представляли его себе совершенно иным.
 — Как странно, — заявил Купри, — он совершенно не похож на свой портрет. Я ожидал, что он крепче и не такой бледный.
 — Таким я был раньше, до болезни, — с заметной неловкостью отозвался Сент-Андрэ.
 — До болезни? — раздались со всех сторон сочувственные восклицания.
 — О, да. Но сейчас я вполне здоров. Конечно, тяготы пути еще сказываются, и потом, я очень спешил …
 Его речь была прервана дружным взрывом хохота.
 — Иди же сюда, Женевьева, — услышал он голос тети Жанни. — Иди скорее, поприветствуй своего жениха. Разве ты не слышала, что он сказал?
 Тетя Жанни вытащила невесту из дальнего угла, где она пряталась, словно перепуганная пташка, на середину комнаты. Чистая и невинная, как нераскрывшийся бутон розы в саду монастыря, откуда она совсем недавно вернулась в родительский дом, девушка предстала перед восхищенным Сент-Андрэ. Изумление Сент-Андрэ было столь велико, что в нарушение приличий он поклонился ей с заметным опозданием. В ответ Женевьева присела в реверансе и пододвинулась поближе к своей тетушке, словно нуждаясь в ее протекции.
 Завязался общий разговор, во время которого молодой швейцарец, до сего момента исподлобья наблюдавший за происходящим, попросил месье Купри представить его жениху. Купри немедленно выполнил просьбу, назвав гвардейца своим кузеном, и оставил молодых людей наедине.
 — Сэр, — сказал офицер, — иных манер трудно было ждать от страсбургского торговца.
 Ремарка застала Сент-Андрэ врасплох, но его замешательство длилось недолго.
 — Точно так же, как ваши, сэр, — вполголоса пробормотал он, не забывая при этом учтиво улыбаться, — выдают в вас швейцарского свинопаса.
 Настал черед офицера удивляться бойкости языка своего собеседника. Он чопорно выпрямился и щелкнул каблуками.
 — Мое имя — Штоффель, — заявил он.
 — Малоприятное имя, — заметил Сент-Андрэ, — но, наверное, вы заслуживаете его.
 Глаза Штоффеля сузились, и на его лице появилась мрачная улыбка.
 — Я вижу, мы поняли друг друга, — сказал он, не повышая голоса. — И я рад, что у вас на боку шпага.
 — Я купил ее по дешевке на барахолке в Страсбурге, — извиняющимся тоном произнес Сент-Андрэ, чувствуя, что его ожидает приключение, на которое он здесь никак не рассчитывал.
 — Вы умеете пользоваться ею? — пробормотал швейцарец.
 — Если вы покажете мне, как это делается, — парировал Сент-Андрэ.
 Штоффель наклонился к самому его уху и торопливо произнес:
 — В таком случае это произойдет сегодня же, в пять часов вечера, в саду.
 Он сделал шаг в сторону, давая понять, что разговор окончен, но Сент-Андрэ схватил его за рукав красного плаща.
 — Секундочку, mon lieutenant, — попросил он. — Не сочтите мой вопрос праздным, но мне очень хотелось бы знать, с чего это вдруг вам взбрело в голову затеять ссору со мной? Или, быть может, я сую нос не в свои дела?
 Забияка только презрительно ухмыльнулся в ответ.
 — Вы прибыли очень некстати, — процедил он сквозь зубы. — Вам следовало никуда не отлучаться из своего Страсбурга.
 Перед Сент-Андрэ вновь появилась тетя Жанни под руку с Женевьевой, и в комнате воцарилось выжидательное молчание.
 — Пускай жених и невеста побудут наедине и получше познакомятся друг с другом, — промурлыкал месье Купри, довольно потирая руки.
 — Наедине! — с ужасом воскликнула тетя Жанни, имевшая, видимо, более строгие понятия о приличиях, чем ее брат.
 — Ба-а! — безапелляционно произнес Купри, словно отметая в сторону все возражения. — Через четверть часа мы обедаем, Джордж. А Женевьева пока развлечет тебя. Идемте, друзья мои.
 Оставшись вдвоем со своим будущим супругом, Женевьева, не поднимая глаз и не произнеся ни слова, тут же присела на стул. Сент-Андрэ тоже чувствовал себя не в своей тарелке и уже начинал сожалеть о затеянной им авантюре.
 — Хорошо ли вы доехали, месье? — наконец выдавила из себя Женевьева.
 — О, да — я едва дождался окончания путешествия, мадемуазель, — сказал он.
 Она вспыхнула и недовольно нахмурилась. Несмотря на монастырское воспитание, в ней чувствовалось умение постоять за себя.
 — Мне кажется, вы уже говорили об этом.
 — Правдивый человек вынужден повторяться, — решил не уступать ей Сент-Андрэ. — Не судите строго за банальность, причина которой кроется в искренности моего отношения к вам.
 — Искренности! — повторила она, метнув в его сторону уничтожающе-презрительный взгляд. — Как может говорить об искренности тот, кто, ни разу в жизни не видев девушку, утверждает, однако, что сгорает от нетерпения жениться на ней?
 На это у Сент-Андрэ не нашлось ответа, что случилось с ним, возможно, впервые в жизни.
 — М-м, но ведь существует интуиция, мадемуазель, — промямлил он наконец.
 — Разумеется, месье. А в вашем случае интуиция подкреплялась еще и точным знанием о величине приданого. Я совсем забыла о финансовой стороне дела. Не сомневаюсь, что именно ею объясняется ваша нетерпеливость.
 Сент-Андрэ опустился перед ней на одно колено и попытался взять ее руку. Но она не позволила ему сделать это.
 — Я еще не ваша жена, — напомнила она ему. — Сделка еще не окончательно оформлена. Доставка товара произойдет только сегодня вечером.
 — Мадемуазель, вы очень жестоки, — попытался протестовать он.
 — Я ни жестока, ни добра. Я — ничто, — обреченно проговорила она, и ее щеки порозовели. — Я — всего лишь часть торговли, которую ваш отец и мой ведут между собой.
 Он неловко поднялся и отряхнул бриджи. Все оборачивалось совсем не так, как он предполагал.
 — Но разве мы не сможем полюбить друг друга? — без обиняков спросил он.
 Впоследствии он признавался, что задал свой вопрос совершенно искренне, попав под очарование этой девушки, чье поведение к тому же свидетельствовало о необычной для ее пола силе духа.
 — Никогда, сэр! — решительно ответила она, твердо сжав губы.
 Сент-Андре вздохнул и склонил голову.
 — Я смог бы понять вас, если бы вы сказали, что никогда не захотите полюбить меня, — с неожиданной меланхолией в голосе произнес он. — Но неужели вам безразличны мои чувства? О, мадемуазель, умоляю вас, сжальтесь надо мной, и я стану вашим верным, преданным и любящим слугой.
 Такая речь не оставила ее равнодушной. Она робко подняла свои печальные глаза на стоявшего совсем близко от нее Сент-Андрэ. Впервые с момента их знакомства она отметила, что у него аристократически-тонкие черты лица, высокий лоб и со вкусом уложенные волосы.
 — Увы, месье, вы опоздали, — тихо произнесла Женевьева.
 — Опоздал! — воскликнул он, неожиданно догадавшись обо всем. — Штоффель!
 Щеки девушки вспыхнули.
 — Штоффель, — призналась она. — Мы любим друг друга. Я думаю, что могу посвятить вас в нашу тайну, поскольку почему-то доверяю вам, и вы не настолько неотесанны, как я представляла себе.
 — Вы хотите сказать, мадемуазель, — с оттенком горечи проговорил он, — что мне трудно соперничать со швейцарским наемником?
 — Как бы оно ни было, я должна предупредить вас, месье: Штоффель поклялся любой ценой помешать подписанию нашего брачного контракта.
 Сент-Андрэ почувствовал прилив ярости. Но прежде, чем он дал ей выход, дверь в комнату отворилась и месье Купри пригласил их к столу. В мрачном и подавленном настроении Сент-Андрэ последовал за ним, размышляя о том, как бы повел себя Тронджолли, будучи отвергнутым своей невестой и вызванным на дуэль офицером швейцарской гвардии; что ж, можно было даже позавидовать ловкости, с которой он сумел вывернуться из столь затруднительного положения, невесело усмехнулся про себя Сент-Андрэ. К счастью, щедро подливаемое в его бокал вино оказало благотворное воздействие: он почувствовал себя увереннее, и к нему стала постепенно возвращаться его привычная непринужденность. И чем больше он говорил, тем остроумнее становилась его речь и тем угрюмее выглядел сидевший за дальним концом стола Штоффель. Женевьева не сводила изумленных глаз с Сент-Андрэ, и ее внимание также действовало на него воодушевляюще. В конце концов все складывалось не так уж и плохо. Однако пора было заканчивать комедию.
 Заметив, что неумеренное потребление яств грозит превратить собравшихся в полусонную, апатичную ко всему толпу, Сент-Андрэ предложил всем пойти подышать свежим воздухом. Как он и рассчитывал, его слова были встречены без энтузиазма. Лишь месье Купри вызвался составить ему компанию, но Сент-Андрэ возразил, что хочет побыть в одиночестве и привести в порядок свои мысли перед приездом нотариуса и подписанием брачного контракта. Он вышел в сад, но не успел преодолеть и половины расстояния до спасительной двери, ведущей на улицу, как у него за спиной раздались чьи-то торопливые шаги. Со сдавленным проклятием он резко обернулся и оказался лицом к лицу с разгоряченным Штоффелем.
 — Мне кажется, вы забыли о своем обещании, — нехорошо улыбаясь, проговорил Штоффель.
 — Совсем наоборот, я только что вспомнил о нем, — возразил Сент-Андрэ.
 — В чем я нисколько не сомневаюсь. Я прекрасно знаю, с каким трусом имею дело.
 — Наверное, это обстоятельство и придало вам храбрости, — поддел его Сент-Андрэ.
 — Каким же образом?
 — Сейчас поясню. Вы постоянно упражняетесь во владении оружием и надеетесь в полной мере воспользоваться своим преимуществом, завязав дуэль с трусливым bourgeois, не умеющим отличить клинка от рукоятки.
 Уязвленный услышанным, Штоффель вспыхнул до самых корней волос, но краска быстро сошла с его лица, и он высокомерно произнес:
 — Я не вынуждаю вас драться, месье. Если хотите, вы можете просто уйти.
 — Теперь я уже не хочу! — вскричал месье де Сент-Андрэ, обнажая шпагу. — Вы намеренно задержали меня и поплатитесь за это. А уходя, я прихвачу с собой единственный предмет, заставляющий предположить в вас человека чести. К вашим услугам, месье!
 Вне себя от гнева, Штоффель сорвал с головы парик, сбросил красный плащ, выхватил шпагу и с возгласом «Защищайтесь!» устремился на предполагаемого страсбургского купца. Однако его атака наткнулась на непроницаемую оборону, и в течение нескольких секунд звон металла о металл заглушал все остальные звуки. Сент-Андрэ хорошо знал людей типа Штоффеля и не ожидал многого от своего противника.
 — Смелее, смелее, месье! — поддразнил он швейцарца. — Неужели это все, на что вы способны, имея дело с трусливым bourgeois? Если так, то пора ставить точку.
 Клинок его шпаги скользнул вдоль клинка Штоффеля, словно обвиваясь вокруг него, затем Сент-Андрэ резко вывернул руку, и швейцарец неожиданно для себя оказался обезоруженным. Сент-Андрэ с улыбкой поклонился ему, растерянному и бледному, как мел.
 — В другой раз, mon lieutenant, — спокойно произнес он, — не принимайте ничего на веру, и если не хотите, чтобы вас оплакивали в Кантонах, сперва убедитесь в боевых качествах вашего противника.
 Он подобрал шпагу Штоффеля, свою — вложил в ножны и, вновь поклонившись ему, направился к дому.
 — Верните мне шпагу! — услышал он позади себя внезапно осипший голос Штоффеля.
 — Если я сделаю это, месье, — бросил ему через плечо Сент-Андрэ, — нам придется возобновить поединок. И не смогу гарантировать, что он закончится для вас столь же благополучно.
 Что оставалось делать швейцарцу? — только бормотать бессильные проклятья да яростно сжимать кулаки, глядя вслед удаляющемуся месье де Сент-Андрэ. Нетрудно понять его разочарование: рассчитывал ли он обнаружить столь превосходного фехтовальщика в заурядном bourgeois?
 Подходя к дому, Сент-Андрэ заметил куда-то торопившуюся Женевьеву, бледную и взволнованную. Заметив его, она замерла на месте и побледнела еще больше.
 — Где месье Штоффель? — воскликнула она.
 — В настоящий момент борется со своей досадой, — с изящным поклоном ответил ей Сент-Андрэ. — Но ничего худшего, чем это, с ним не случилось. Вот его шпага. Если хотите, можете преподнести это оружие ему на свадьбу, хотя на вашем месте я хорошенько взвесил бы последствия такого подарка, поскольку в руках месье Штоффеля шпага более опасна для него самого, чем для кого-либо другого.
 Он еще раз поклонился и, оставив ее в недоумении, двинулся дальше. На самом пороге дома он столкнулся с месье Купри, который сообщил ему, что нотариус прибудет ровно в шесть.
 Сент-Андрэ достал из кармана часы.
 — Боюсь, месье, что мне не суждено дождаться его, — заявил он.
 — Это почему? — удивился Купри.
 — Прошу извинить меня, месье, — нерешительно ответил Сент-Андрэ. — У меня … м-м… назначена важная встреча.
 — Сегодня? — еще больше удивился Купри.
 — Прямо сейчас, месье, — ответил Сент-Андрэ.
 — Но … но … — запинаясь, пробормотал Купри, — сюда вот-вот приедет нотариус. Ваша помолвка должна состояться, друг мой.
 — К сожалению, эта помолвка не состоится, — отрезал Сент-Андрэ.
 — О чем вы говорите, черт возьми?
 И тут Сент-Андрэ осенило.
 — Месье, не удивляйтесь тому, что сейчас узнаете, — смело начал он. — Я предпочел бы скрыть от вас правду, но если вы настаиваете, то прошу вас внимательно выслушать меня. Вчера вечером я приехал в Париж и остановился в гостинице «Золотая Рука», на рю де ла Верьер. За ужином я объелся каплунов, и ночью у меня начались судороги. Ко мне позвали доктора, но, несмотря на все его усилия, я умер сегодня в пять часов утра. Мои похороны должны состояться ровно в шесть вечера, и, разумеется, я обязан присутствовать на них. Думаю, что теперь вы понимаете, месье, почему я так спешу.
 У месье Купри от изумления отвисла челюсть, и несколько мгновений он ошарашенно глядел на Сент-Андрэ, а затем разразился хохотом.
 — А вы, случайно, не того … — многозначительно тронул он свой лоб.
 — Этого я и боялся, — удрученно вздохнул Сент-Андрэ. — Позвольте заверить вас, месье, что я не сумасшедший. Я всего лишь мертв. Прощайте, месье.
 — Месье, минуточку! — взревел Купри.
 Но Сент-Андрэ не стал дожидаться продолжения. Он подхватил оставленные им в прихожей шляпу и плащ и выскользнул из дома прежде, чем Купри успел помешать ему. Купри ничего не оставалось, как вернуться к гостям и рассказать им о загадочной беседе со своим несостоявшимся зятем.
 — А что, если?.. — начала было тетя Жанни и, запнувшись на полуслове, испуганно посмотрела на брата.
 — Что, если что? — рявкнул Купри.
 — Не поехать ли нам в «Золотую Руку» и не навести ли там справки? — осторожно предложил двоюродный брат купца.
 Месье Купри согласился и в сопровождении своего брата и снедаемого жаждой мщения Штоффеля немедленно отправился в «Золотую Руку.
 — Останавливался ли у вас вчера вечером месье Тронджолли, прибывший дилижансом из Страсбурга? — спросил купец у хозяина гостиницы.
 Лицо хозяина приобрело крайне серьезное и озабоченное выражение.
 — Месье Тронджолли? — повторил он. — Да, он действительно останавливался здесь.
 Интонация, с которой были произнесены эти слова, заставила сердца визитеров сжаться от нехорошего предчувствия.
 — А где он сейчас? — осведомился Купри.
 — Увы, месье! Ночью несчастный джентльмен заболел, и хотя, доктор сделал все возможное, несколькими часами позже бедняга скончался от кишечного воспаления. Его похоронили на кладбище Пер-ла-Шез в шесть часов вечера.
 Трое бледных, испуганных и дрожащих мужчин вернулись на рю дю Фойн с леденящим кровь известием, что их уютный особняк сегодня навестил призрак. Эта история наделала немало шуму в свое время, и правда о призраке Тронджолли открылась лишь после того, как были опубликованы мемуары знаменитого авантюриста месье де Сент-Андрэ. К сожалению, в них умалчивается, сумел ли лейтенант швейцарской гвардии убедить мадемуазель Женевьеву в том, что потерпел поражение в поединке исключительно потому, что его противник обладал сверхъестественными способностями, а если и сумел, то удалось ли ему уговорить месье Купри согласиться благословить их брак.