---------------------------------------------


 Луис Ламур
 Серебряный каньон



 Глава 1


 Спустившись с высоких голубоватых холмов, я пересек заросшую кустарником низину и оказался в Хеттен-Пойнте, небольшом городке Дикого Запада, разбросанном вдоль каменистого склона мезы  note 1 , покрытого желто-рыжей ржавчиной.
 Это была огромная страна смелых мужчин, где всякий мог стать большим человеком, где каждый стоял на собственных ногах и все богатства принадлежали ему — только протяни руку.
 Какое это великолепное ощущение — чувствовать себя молодым и сильным, с полным задора сердцем, упругими мышцами, ловкими движениями! И знать, что где-то в раскинувшемся перед тобой городе существует некто, кому пришлось бы весьма по душе свалить тебя с ног — все равно, кулаком или пулей.
 С таким настроением я и ступил впервые на землю Хеттен-Пойнта. Новый город, новый вызов, и если кому-то здесь не терпится испытать меня — пусть подходит и будет проклят!
 Я знал, что неочищенное виски в этом городе ничем не лучше того, что подавали в предыдущем, но тем не менее распахнул двустворчатые двери салуна, подошел к стойке, взял стаканчик, опрокинул его и огляделся, стараясь определить, что за народ столпился у стойки и расселся за столами.
 Никого из них я не знал, но насмотрелся им подобных типов в других таких же городах и на пыльных дорогах, по которым ездил с детства.
 Грузный ранчеро с жестким взглядом и проседью в волосах, почитавший себя главной персоной в здешних местах, и сидевший рядом с ним худощавый блондин с резкими чертами лица и настороженным взглядом, несомненно ловко владевший револьвером и быстрый, словно нападающая змея, привлекли мое внимание.
 Впрочем, были там и другие — люди из плавильного тигля запада; все они высматривали, не завалялась ли где груда золота; каждый, возможно, был человеком, с которым следует считаться, причем ни один не согласился бы признать себя вторым — разве что после Господа Бога. И я был среди них и одним из них.
 Я вспомнил, что говорил отец — давно, в холмах, где я съел первую кукурузную лепешку: «Живи, парень, и поглядывай по сторонам, ибо ничто не повторится — ни в наше время, ни в какое-либо другое». Отец знал Запад, на его глазах выходящий из эпохи первопроходцев; он видел, как времена, когда первейшей ценностью считались меха, сменились годами охоты на бизонов и как настала наконец эра скотоводства. Он отослал меня на Запад, едва я успел шагнуть в юность, наказав всегда ходить с гордо поднятой головой.
 Грузный человек с проседью обернулся ко мне — так большой бурый медведь поворачивается, чтобы посмотреть на белку.
 — Кто тебя звал?
 В его словах звучал явный вызов; это был холодный вопрос победителя, заставивший меня мысленно рассмеяться. Этот голос пробудил во мне безрассудство: мне опять предстала картина, не раз уже виденная в других городах.
 — Никто меня не звал, — ответил я довольно нагло. Я езжу, где хочу, останавливаясь, где мне угодно.
 Этот человек привык к людям мелкого пошиба, смотревших на него снизу вверх, и потому мой ответ счел оскорблением. Лицо его застыло, но на сей раз он принял меня просто за выскочку.
 — Тогда поезжай дальше. В Хеттен-Пойнте такие не нужны.
 — Сожалею, приятель, но мне здесь нравится. Может быть, я подкуплю фишек для той игры, которую вы здесь ведете.
 Ранчеро покраснел, но, прежде чем сообразил, что ему ответить, заговорил сидевший рядом с ним высокий моложавый блондин.
 — Он имеет в виду, что здесь назревает конфликт, и каждый выбирает, на чьей он стороне. Ни к кому не примкнувший рискует стать врагом любому,
 — А вдруг я встану на чью-то сторону? Я всегда любил хорошую драку.
 Худощавый откровенно изучал меня; глаза у него были понимающие.
 — Поговорите со мной, прежде чем решать.
 — С вами или с любым другим, — отозвался я и вышел.
 Светило яркое солнце. На склоне, где я провел прошлую ночь, было очень холодно — из-за тени, которую отбрасывал вздымавшийся надо мной горный хребет. Теперь солнечные лучи понемногу отогревали меня.
 Сейчас они там раздумывают обо мне. Я бросил им вызов исключительно ради забавы. Этот город и его жители были мне безразличны. Однако предмет моих настоящих и будущих забот внезапно возник передо мной.
 Она стояла на тротуаре — прямая и стройная, влекущая и желанная, с чудесными глазами и черными как ночь волосами, с легким загаром на лице и улыбкой на многообещающих полных губах.
 Я сразу вспомнил, как поношены и запылены мои черные кожаные брюки, что серая рубашка пропотела, а лицо заросло щетиной. Но волосы под надвинутой на глаза шляпой с плоскими полями были так же черны, как у незнакомки. Для встречи с подобной девушкой я был явно не в форме, но стоило ей появиться — и в тот же миг я понял, что эта девушка создана для меня, что она и есть та самая, единственная.
 Можете говорить, что такого не бывает, — так бывает и так случилось. Там, позади, в прошлом, у меня бывали девушки. Я любил их легко и так же легко оставлял. Но, посмотрев в эти глаза, понял, что дальше мне дороги нет. Ни завтра, ни в будущем году, ни через десять лет. Если только эта девушка не отправится в путь вместе со мной.
 В мгновение ока я оказался рядом с ней; звук моих быстрых шагов по тротуару заставил ее обернуться.
 — У меня нет ничего, кроме лошади и револьверов, — быстро заговорил я. — Понимаю, моя внешность не может возбудить интереса, не говоря уже о любви, но мне кажется, что вам пришло время встретить человека, за которого придется выйти замуж. Меня зовут Мэтью Бреннан…
 — Ну, знаете, из всех эгоистичных…
 — Прекрасные слова! С них начиналось большинство настоящих романов. А теперь, с вашего позволения… — Я повернулся, надел шляпу и, легко перепрыгнув через перила, вскочил в седло.
 Она осталась стоять, где была, — удивленная и уже не столько сердитая, сколько заинтересованная. Я приподнял шляпу.
 — Всего доброго. Я навещу вас позже.
 Было самое время исчезнуть. Попытайся я развить знакомство, то ничего бы не добился; теперь же она будет сгорать от любопытства, а это самая благоприятная для мужчин черта женского характера.
 Платная конюшня в 'Хеттен-Пойнте представляла собой огромное, беспорядочно выстроенное здание на окраине города. Я достал из закромов черпак кукурузы и, пока мой Серый поглощал эту страховку от будущих голодных дней, почистил его скребницей.
 Эту работу нужно было делать осторожно. Серый любил, когда его чистили, но был норовист, и, работая, я остерегался его копыт.
 Где-то позади звякнули шпоры. Поскольку я работал наклонясь, то пригнулся еще немного и огляделся. Прислонясь к одному из столбов стойла, в нескольких шагах за моей спиной стоял человек.
 Медленно выпрямляясь, я спокойно работал еще целую минуту, прежде чем небрежно повернулся. Незнакомец не подозревал, что замечен, и потому ожидал, что я удивлюсь. Вид у него был потрепанный и неопрятный, но он оказался первым человеком в этом городе, расхаживающим при двух револьверах, если не считать того худощавого в салуне. Этот был высок и тощ, и мне не понравились его тонкие поджатые губы.
 — Слышал, вы схлестнулись с Маклареном.
 — Ерунда.
 — Говорят, Кеневейл предложил вам работу.
 Кеневейл? Должно быть, тот человек с резкими чертами лица и двумя револьверами. А из города мне предложил убираться, судя по всему, Макларен. Я слушал и запоминал.
 — Меня зовут Джим Пиндер; я хозяин ранчо «Си-Пи» и хорошо плачу — семьдесят в месяц на всем готовом. И возмещаю все боеприпасы, какие сумеете израсходовать.
 Позади него в темноте стойла притаились еще двое — они, очевидно, полагали, что их не видно. Я был уверен, что они пришли с Пиндером.
 Предположим, я ему откажу. Ситуация мне не нравилась; я чувствовал, как внутри закипает ярость. Меня возмутило, что он решил спрятать эту парочку в стойле. Оттолкнув Пиндера в сторону, я быстро вышел на открытое место.
 — Эй вы, двое! — Руки мои лежали на поясе прямо над револьверами, а голос прозвучал громко и гулко, эхом отразившись от стен пустого здания. — Выходите-ка! Пошевеливайтесь — или стреляйте!
 В этот момент мне было совершенно наплевать, куда кто прыгнет. Во мне вновь проснулся старый дьявол, всегда побуждавший ввязываться в схватку, — не гнев, не жажда убийства, а просто боевой азарт, стремление к битве, жившее во мне с ранних лет.
 Был момент, когда я подумал и почти надеялся, что они не выйдут. Я застал Джима Пиндера врасплох, и это ему совсем не понравилось. Он прекрасно понимал, что стоит кому-нибудь из его людей выстрелить, как сам он первый заработает пулю в живот.
 И вот они вышли — медленно, демонстративно держа руки подальше от револьверов; двигались они неохотно и, казалось, в любой момент готовы были все-таки вступить в перестрелку. Один из них был крупным брюнетом с характерной синевой щек. У второго было жесткое плоское лицо апача.
 — Ну, а если бы мы вышли, стреляя? — поинтересовался брюнет.
 — Тогда бы вас похоронили еще до заката, — улыбнулся я. — Если не верите — спускайте своего волка с цепи.
 Они меня не знали, я был начеку. Достаточно умные, чтобы оценить серьезность вызова, заключенного в моей нарочитой грубости, они тем не менее не знали, как далеко я могу завести этот блеф.
 — Конечно, вы двигаетесь быстро, — проговорил Пиндер. — Но что, если бы вмешался я?
 — Я ожидал этого. — Моя улыбка явно раздражала его -Вы были бы первым, затем свое получил бы брюнет, а после того, — я указал на апача, — он. Убить его было бы труднее всего.
 Мои слова не понравились Джиму Пиндеру; впрочем, он вообще был от меня не в восторге. Тем не менее он продолжал свое:
 — Я сделал вам предложение.
 — А я его не принимаю.
 Губы ранчера сжались. Редко мне приходилось видеть столько ненависти в человеческом взгляде. Не удивительно — я показал все его ничтожество его же наемным работникам.
 — Тогда убирайся. Наймись к Макларену — и ты умрешь.
 Юность делает человека самоуверенным. Я был тогда молод и самоуверен, хотя знал, что мог бы быть поумнее и попридержать свой язык. Однако я чувствовал себя беззаботным, готовым к любым столкновениям и отнюдь не был настроен топтаться на месте.
 — Зачем же ждать, коли так? — насмешливо бросил я. — Насколько мне известно, к Макларену я не нанимаюсь. Но в любое время, как только тебе от меня что-то понадобится, подходи — только не забудь револьвер.
 — Долго ты не проживешь.
 — Да? Ладно. Но у меня есть предчувствие, что, когда станут закапывать твою могилу, я буду стоять неподалеку. — С этими словами я отступил в сторону, глазами указав Пиндеру на дверь. — Ты первый, приятель, если, конечно, не хочешь еще повыяснять отношения.
 Он пошел прочь; свита последовала его примеру, а я стоял, глядя, как они уходят. Не скрою, я испытывал облегчение: один против троих, я остался бы в проигрыше. Выручило меня то обстоятельство, что кто-то из них наверняка отправился бы на тот свет вместе со мной, а Пиндер не был игроком по натуре. Во всяком случае, тогда.
 Из дверей конюшни мне была видна гостеприимная вывеска:
 ГОТОВИТ МАМАША О'ХАРА
 ОБЕД — ДВА ЧЕТВЕРТАКА
 Время ужина еще не подошло, и потому, когда я распахнул дверь, за столом сидело лишь несколько человек, в том числе — какой-то молодой блондин. А рядом с ним…
 Рядом с ним сидела девушка моей мечты.
 Комната была узкой и длинной, с белеными глинобитными стенами. От трех других заведений города ее отличало только наличие дощатого пола. Стол казался опрятным, посуда — чистой, а еда выглядела аппетитно. Девушка подняла глаза, и в них сразу же вспыхнули задорные огоньки. Я чуть улыбнулся и слегка ей поклонился.
 Блондин удивленно взглянул на меня, потом перевел глаза на медленно заливавшееся краской лицо девушки.
 Из кухни появилась дородная женщина, остановилась и поочередно осмотрела каждого из нас; в уголках ее губ мелькнула улыбка. Как я правильно угадал, это и была мамаша О'Хара. Ничего не сказав, девушка вернулась к прерванной трапезе. Заговорил ее спутник:
 — Стало быть, вы знакомы с мисс Макларен?
 Макларен?
 — Формально — нет, — ответил я. — Но я думал о ней годами. — И, вербуя себе ценного союзника, добавил, обращаясь к миссис О'Хара: — Не удивительно, что она так мила, если обедает здесь.
 — Попахивает лестью, — сухо заметила мамаша О'Хара, — но если хотите поесть — садитесь.
 Против них была свободная скамья, и я опустился на нее. Девушка не подняла глаз, но мужчина протянул мне через стол руку.
 — Я Кей Чепин. А это, чтобы сделать знакомство формальным, мисс Мойра Макларен.
 — Меня зовут Бреннан. Мэтт Бреннан.
 Седой человек в запыленной одежде, сидевший у дальнего конца стола, поднял голову.
 — Мэтт Бреннан из Мотиби, Моголлонский стрелок?
 Тут все уставились на меня, потому что имя было небезызвестно, а сопутствовавшей ему репутации я предпочел бы не иметь. Однако это было мое имя, а репутацию я заработал.
 — Джентльмен меня знает.
 — И все же вы не приняли предложения Макларена?
 — И Пиндера тоже.
 С минуту они изучали меня, потом Чепин произнес:
 — Я ожидал, что вы примете — не одно, так другое.
 — Я играю только своими картами, — отозвался я. — А мои револьверы не сдаются внаем.




 Глава 2


 Миссис О'Хара принесла мне обед, и я принялся уничтожать его, предоставив остальным ждать и раздумывать. И я не мог не понимать, о чем они размышляют: я был бродягой, кочующим из города в город.
 Раньше это не имело для меня ни малейшего значения. Но теперь — теперь все внезапно изменилось. И причиной этой перемены явилась зеленоглазая девушка с волосами цвета воронова крыла. Именно эту, сидевшую сейчас напротив девушку, я искал всю жизнь; однако то, что я хотел бы ей предложить, не купишь на заработок стрелка.
 Обед был хорош, и я отдал ему должное. Сотрапезники мои уже пили кофе, и я, свернув самокрутку, последовал их примеру.
 Куда мне отсюда направиться? Вообще — каким образом странник сходит с тропы и становится оседлым? У этой девушки, без сомнения, имелся хороший дом, и я должен был предложить ей не хуже.
 — Из-за чего начинается война? — спросил я наконец.
 — А из-за чего начинаются все войны? Овцы или скот, трава или вода… В данном случае как раз вода. К востоку отсюда лежит длинная долина, ее называют Тополевой промоиной. С востока открывается каньон Ту-Бар, по дну которого течет ручей; вода в нем есть круглый год — достаточно воды, чтобы оросить луга и напоить тысячи голов скота. В ней нуждается Макларен, ею же хочет завладеть Пиндер.
 — А кто владеет водой сейчас?
 — Человек по имени Болл. По характеру он не боец, а денег на наемников у него нет. Макларена он ненавидит, а с Пиндером не хочет иметь дела.
 — И находится между молотом и наковальней.
 Поставив чашку на стол, Чепин достал табак и трубку.
 — В городе ставят два к одному, что Боллу не продержаться и месяца, и один к одному, что его убьют через десять дней.
 Вот, значит, как обстояло дело: два скотоводческих ранчо жаждали воды, которая принадлежала третьему. Два больших ранчо, стремившихся разрастись еще больше, — и одно маленькое, которое их сдерживало. Чепин сказал, что Болл не боец. Однако он человек с крепкими нервами — чтобы усидеть на такой раскаленной сковородке, нервы нужны отменные… Что ж, пока мне этого было достаточно. Я повернулся к дочери Макларена.
 — Можете начинать покупать приданое, — сказал я. — Учтите, у вас будет не слишком много времени на сборы.
 Мисс Макларен холодно посмотрела на меня. Однако у нее язычок оказался дерзким.
 — Вряд ли мне стоит об этом беспокоиться. Свадеб на Бут-Хилле  note 2 не бывает.
 При этих ее словах все присутствующие рассмеялись, понимая в глубине души, что она права. Когда человек надевает пояс с револьверами, ему приходится думать о подобной перспективе. Но что-то во мне протестовало: нет, еще нет… Еще не время — ни от пули, ни от лошадиного копыта, ни от бурного потока…
 — Пророчествуйте на здоровье, — ответил я. — Может быть, я кончу Бут-Хиллом. Но вот что я вам скажу, мисс Макларен: прежде чем я усну на Бут-Хилле, по этой земле пройдут ваши дочери и сыновья. Такое уж у меня предчувствие, а горцы придают предчувствиям большое значение. Если я и отправлюсь туда, меня понесут шестеро наших рослых сыновей, а вы пойдете впереди процессии, вспоминая прекрасные годы, прожитые со мной.
 Не успела еще захлопнуться за мной входная дверь, как я понял, что говорил глупости. Однако я все еще был во власти предчувствия — и почему, в конце концов, оно обязательно должно оказаться глупостью?
 Сквозь тонкую стену мне было слышно, как мамаша О'Хара говорила:
 — И впрямь, начинайте-ка покупать приданое, Мойра Макларен. Этот парень знает, чего хочет!
 — Болтовня, — отозвалась она. — Пустая болтовня! — Впрочем, особой уверенности в ее голосе не прозвучало.
 За свою жизнь я успел истоптать немало дорог и преодолеть достаточно трудностей. Я был молод, однако мужчиной стал раньше времени, перегоняя стада, сражаясь с команчами и скотокрадами, научившись виртуозно владеть револьвером раньше, чем утратил мальчишескую угловатость.
 Разумеется, легко болтать, похваляясь перед хорошенькой девушкой. Но ведь я прекрасно знал, что у меня нет не только порога, через который я мог бы ее перенести, а и вообще хоть какого-нибудь клочка своей земли. Прежде эта мысль меня совершенно не беспокоила: ведь только тогда и начинаешь понимать, что значит быть мужчиной, когда задумываешься о собственном доме и жене.
 Я понимал, как много мне предстоит сделать, но еще не знал, что именно.
 И вот теперь, стоя на улице в темноте, еще больше сгущавшейся под навесом крыши конюшни, вдыхая ночной воздух, стекавший с холмов, я неожиданно нашел ответ на свой вопрос.
 Вывод, заключавшийся в нем, заставил меня рассмеяться. Даже кровь, казалось, быстрее заструилась в жилах, потому что я вдруг увидел перед собой путь, ведущий к деньгам, к дому, ко всему, чего не хватало мне, чтобы жениться на Мойре Макларен… Он будет жестоким и кровавым, этот путь, но бесстрашие, нужное, чтобы его преодолеть, я в себе чувствовал.
 У дверей конюшни дорогу мне преградил человек. Это был настоящий великан, на которого мне приходилось смотреть снизу вверх, невзирая на мои шесть фунтов и два дюйма; к тому же он был намного массивнее и тяжелее, хоть я сам вешу двести футов. Широкий в кости, исполненный первобытной силы, неодолимой и жестокой, он стоял передо мной, широко расставив ноги. Лицо у него было шириной в две моих ладони, а голова покрыта массой плотных кудряшек.
 — Ты Бреннан?
 — Ну да, — ответил я.
 И тогда он ударил.
 Никакого повода для этого я ему не давал. Огромный кулак, точно обух топора, врезался в челюсть; ноги у меня подломились, словно кто-то оглоблей двинул под коленки, и я почувствовал, что падаю. Пока я падал, он двинул меня еще раз; из-за этого свирепого удара я свалился не ничком, а рухнул навзничь. Он уселся на меня верхом, придавив к земле всеми двумястами шестьюдесятью фунтами, и, прижав мои руки коленями, принялся дубасить по лицу и голове. Наконец он встал, отступил на шаг и пнул меня под ребра.
 — Если ты в сознании, слушай. Меня зовут Морган Парк, и я женюсь на Мойре Макларен.
 Губы у меня были в крови и распухли, а в голове клубился туман.
 — Врешь, — ответил я.
 Он пнул меня еще раз и ушел, насвистывая.
 Кое-как мне удалось перекатиться на живот, подтянуть руки и встать на колени. Я добрался до стены почтовой станции и лег там; из разбитых губ и ссадин на лице сочилась кровь, а в голове гремел большой барабан.
 Избил он меня жестоко. Ничего подобного не приключалось со мной с детства, а таких ударов я не получал вообще никогда. Кулаки у него, похоже, были из дубовых корневищ, а руки — из толстенных сучьев.
 Каждый вдох давался мне с трудом; я был уверен, что сломано, по крайней мере, одно ребро. Но мне все равно надо было ехать. Нахваставшись в Хеттен-Пойнте, я не мог допустить, чтобы Мойра Макларен увидела меня валяющимся на улице, как побитая собака.
 Я нащупал руками угол здания, подтянулся и встал на ноги. Шатаясь и придерживаясь за стены, я прошел вдоль станции и добрался до конюшни. Оседлав Серого, я забрался в седло и подъехал к воротам. Улица была пуста… Никто не видел, как меня избили, Моргана Парка сейчас нигде не было видно. С минуту я сидел на лошади — как раз под фонарем, висевшим над воротами. И тут открылась дверь заведения мамаши О'Хары, и на пороге появилась Мойра Макларен.
 Спустившись по ступенькам, она подошла ко мне и остановилась, с каким-то благоговейным удивлением разглядывая мое распухшее и окровавленное лицо.
 — Итак, значит, он вас нашел. Всякий раз, когда кто-нибудь надумает подойти ко мне, он тут же узнает об этом. И всегда это кончается одинаково. Теперь вы сами убедились, Мэтт, что жениться на Мойре Макларен не так уж просто. — В голосе ее прозвучала нотка чуть ли не сожаления. — А теперь вы нас покидаете?
 — Ненадолго… Я вернусь за вами. И за тем, чтобы задать трепку Моргану Парку.
 — Опять хвастаетесь. — Голос ее сразу же стал холодным, в нем прозвучали презрительные нотки. — Все, что вы смогли — это нахвастаться и оказаться избитым.
 Ее слова заставили меня улыбнуться, а при разбитом лице это было весьма болезненно.
 — Плохое начало, правда?
 Она стояла, глядя мне вслед.
 Я ехал ночь напролет, забираясь во все более и более дикие места. Так собака разыскивает какую-нибудь дыру, чтобы забиться в нее и умереть. Однако думал я не о смерти — только о жизни и о том, как снова найти Моргана Парка.
 Всю ночь в голове моей грохотал барабан, отяжелевшее от усталости тело саднило и болело, распухло и стало бесформенным. Высокие стены каньона нависали надо мной, и я всем существом впитывал их прохладу. Потом я выехал на высокое плато, где легкий ветерок нес с собой свежие запахи полыни и лилий.
 Я смутно понимал, что забрался в страну одиночества и забвения, где могли обитать лишь немногие, и эти немногие вряд ли были рады новичкам. С наступлением дня я очутился в длинном каньоне, поросшем высокими соснами. Где-то неподалеку бормотал ручей, и я свернул со звериной тропы, по которой ехал, шагом направив Серого на этот звук. Трава и цветы поднимались здесь до лошадиных колен, распространяя пьянящие ароматы. Я был один в глуши, которая является источником всех наших сил.
 Тут, возле ручья, я устроил себе постель, разостлав дерюжку наполовину на солнце, наполовину в тени; потом привязал лошадь, лег, завернулся в одеяло и с глубоким вздохом расслабился.
 Когда я снова открыл глаза, было уже за полдень. Стояла тишина; только разговаривал ручей да постанывал в кронах сосен ветер — далекий, одинокий звук. Потом ниже по течению плеснул бобер, а в деревьях застрекотала сорока, суетливо жалуясь на белку.
 Я был один… Набрав сухих веток, я развел костер и, нагрев воды, осторожно обмыл лицо. Занимаясь этим, я размышлял о человеке, который меня избил.
 Правда, он ударил меня без предупреждения, а потом прижал так, что выбраться не было ни малейшей возможности Но я должен был признаться, что побит основательно. Тем не менее я хотел вернуться. Это был спор не из тех, что решаются стрельбой. Моргана Парка я должен был побить голыми руками.
 Однако учитывать надо было и многое другое. Судя по тому, что я узнал, ключом к ситуации служило ранчо «Ту-Бар», и моя идея заключалась в том, чтобы соединиться с Боллом, который был достаточно упрям, чтобы противостоять двум сильным противникам. Мне давно уже свойственно было стремление поддерживать проигрывающего; люди, достаточно сильные, чтобы выстоять в одиночку, всегда вызывали у меня симпатию. Если только Болл согласится принять мою помощь…
 К западу от места, где я разбил лагерь, посреди заросшей высокой травой луговины вздымалась огромная вертикальная скала. Луговину окружали деревья, в основном сосны, которые на востоке, там, где протекал ручей, уступали место дубкам и сикоморам.
 Дважды я замечал мелькнувшего меж стволами оленя. Улегшись в засаде возле ручья, я подстрелил молодого самца.
 После этого я два дня только ел да спал, а ручей все так же говорливо бежал мимо меня. Мало-помалу перестал болеть бок, разве только при резких движениях, хотя все еще оставался тугим и болезненно реагировал на любое прикосновение. Синяки вокруг глаз и на скуле пожелтели, а опухоль слегка спала. Хорошо бы, конечно, провести здесь еще несколько дней и окрепнуть основательнее, но откладывать отъезд было нельзя. Оседлав Серого, я направил его к ранчо «Ту-Бар».
 Когда я свернул в Тополевую промоину, спина Серого под лучами полуденного солнца потемнела от пота. Повсюду здесь журчала вода, зеленела трава и росли деревья. Стены промоины поднимались вровень с верхушками высоких деревьев, а изредка попадавшийся на глаза скот выглядел откормленным и ленивым.
 Добрый час я неторопливо ехал, ощущая жар солнечных лучей и вдыхая свежий запах травы; внезапно тропа уперлась в ворота, украшенные большой вывеской:
 ВЪЕЗД НА РАНЧО «ТУ-БАР»
 ВОРОТА ПРИСТРЕЛЯНЫ ИЗ СПЕНСЕРА-56
 СТРЕЛЯЮ БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ
 Это место можно было, конечно, проехать на свой страх и риск, но никто не сможет потом сказать, что не был предупрежден.
 Невдалеке, на взгорке, виднелся дом. Привстав на стременах, я помахал шляпой. Немедленно прозвучал свист пролетевшей пули, потом донесся гром винтовочного выстрела.
 Очевидно, это было предостережением; я помахал еще раз.
 На этот раз пуля просвистела ближе, и я вывалился из седла, цепляясь за стремя, чтобы смягчить падение, и растянулся на траве. Потом перекатился за валун. Сняв шляпу, я бросил ее на землю, под ноги лошади, а затем, стащив сапог, положил его так, чтобы видно было от ворот. Издалека стрелок мог заметить только сам сапог, не зная, находится ли в нем нога.
 Покончив с этими приготовлениями, я прокрался в кусты, откуда мог наблюдать за тем, что делалось у ворот. Было тихо. По лицу стекал пот, растревоженный падением бок пульсировал. Я вытер потные ладони и продолжал ждать.
 Наконец появился Болл — высокий, старый уже человек с седыми усами, загнутыми на манер велосипедного Руля, и с проницательными глазами. Он настороженно оглядывался по сторонам, и картина ему, похоже, не нравилась: все выглядело так, словно он не рассчитал и попал в человека.
 Он осмотрел незнакомое клеймо на крупе моего Серого, калифорнийские уздечку и удила. Наконец он открыл ворота и вышел, повернувшись при этом ко мне спиной.
 — Замрите, Болл! Вы у меня точнехонько на мушке!
 Он замер, понимая, что лежащий на спуске палец может оказаться нетерпеливым.
 — Кто вы? Что вам от меня нужно?
 — Не волнуйтесь… Я просто хочу поговорить с вами о деле.
 — Я ни с кем не веду дел.
 — Со мной поведете. Меня зовут Мэтт Бреннан. У меня распри с Пиндером и Маклареном. И меня избил Морган Парк.
 Болл хихикнул.
 — Звучит так, словно это вам приходится волноваться… Можно повернуться?
 Я разрешил и вышел из кустов. Он находился достаточно близко, чтобы разглядеть сапог, и усмехнулся.
 — Больше я на этот фокус не попадусь.
 Я сел и принялся обуваться.




 Глава 3


 Встав на ноги, я подошел и поднял шляпу. Болл наблюдал за мной, ни на мгновение не отводя глаз.
 — С вами играют крапленой колодой, — сказал я. — В городе ставят два к одному, что вам не продержаться и месяца.
 — Знаю.
 Это был твердый старик. По тонким морщинкам вокруг глаз было видно, что он недосыпает и пребывает в постоянном напряжении. Однако страха в нем не было. Не тот человек.
 — Я сыт бродяжничеством. Мне хочется пустить корни, а в этих местах есть лишь одно ранчо, которое стоит иметь.
 — Это?
 —Да.
 Он рассматривал меня, держа руки на бедрах Я не сомневался, что стоит мне сделать хоть одно неверное движение, и он пустит в ход револьвер.
 — И как же вы собираетесь поступить со мной?
 — Пойдемте к вам и поговорим об этом.
 — Говорить будем здесь.
 — Ладно… Существуют два пути. Вы берете меня в партнеры — и для работы, и для войны; это первый. А второй заключается в том, что вы продаете мне ранчо, а я расплачусь, когда смогу. Но воевать буду один.
 Болл продолжал внимательно меня разглядывать. Задавать глупые вопросы было не в его характере. Он видел следы полученной мною взбучки и слышал, как я сказал о распре с Пиндером и Маклареном. И я знал, что ему предложить.
 — Пошли. Обсудим это. — И он пропустил меня вперед, ведя на поводу Серого.
 Этот старик мне все больше нравился, и я знал, что случай мне благоприятствует. Он не мог один быть настороже все ночи напролет. Он не мог одновременно работать и сторожить свой скот. Он не мог поехать в город за припасами И оставить ранчо без охраны. А вместе мы могли бы все это сделать.
 Через два часа мы пришли к соглашению, став партнерами по работе и войне. Один человек ничего не мог тут поделать; похоже было, что и двоим такое не под силу… Но у двоих, по крайней мере, был шанс.
 — Когда Пиндер с Маклареном узнают, они рассвирепеют.
 — Они не сразу это обнаружат. Моя первая задача — раздобыть припасы и амуницию.
 Территория ранчо «Ту-Бар» простиралась почти во всю длину Тополевой промоины, а на востоке граничила с пустыней, в которой были лишь отдельные участки, поросшие травой. «Боксед-М» Макларена и «Си-Пи» Пиндера граничили с Боллом с запада, причем земли Макларена в одном месте тоже достигали пустыни.
 Оба крупных ранчера отгоняли скот Болла, захватывая его землю для собственных нужд, а большая часть телят «Ту-Бар» загадочно исчезла, чтобы вновь объявиться уже с клеймами «Боксед-М» и «Си-Пи».
 — Главным образом, «Си-Пи», — рассказывал Болл. — У Пиндера очень подлый народ. Большинство из них были в банде Квантрилла, а люди поговаривают, что Ролли был связан когда-то с парнями Джеймса. Пиндер и сам быстро управляется с револьвером, но по сравнению с Ролли он ничто.
 На рассвете я с тремя неклеймеными вьючными мулами отправился в Хеттен-Пойнт, делая большой крюк, чтобы выйти на дорогу в город со стороны, противоположной «Ту-Бар».
 Поначалу я подозревал, что ранчо может оказаться под наблюдением, но, разведав края промоины, пришел к выводу, что Пиндер с Маклареном убеждены, будто закупорили Болла достаточно прочно, не оставив ему ни единого шанса получить помощь со стороны. Быть может, они были бы только рады, надумай он отправиться в город… Потому что к его возвращению один из них уже был бы владельцем «Ту-Бар».
 Спустившись на несколько миль по промоине, я выехал из нее по узкой, заросшей тропе и пустился напрямик, придерживаясь низин, чтобы не быть замеченным. Постепенно пустынный ландшафт изменился. В отдалении я дважды замечал всадников, но они не могли меня видеть — высокая трава скрывала меня.
 В городе все было спокойно. Пробравшись между какими-то развалюхами, я привязал мулов к ограде корраля возле задней двери лавки. Потом вышел на улицу и, закурив сигарету, осмотрелся. Казалось, никто не обратил на меня внимания, никому не было дела до моего появления в городе. Не было видно ни Макларена, ни Кеневейла, ни Мойры.
 Я вспотел, нагружая припасы. День стоял тихий и теплый; закончив, я отвел мулов в тополиную рощу на окраине города и привязал их там на случай, если придется срочно уезжать. Затем я отправился в заведение мамаши О'Хара. У меня было два намерения — вкусно поесть и узнать новости.
 Там были Кей Чепин и Кеневейл — оба с любопытством уставились на меня. И не удивительно: хотя оба глаза уже были открыты, опухоль с лица окончательно не сошла, а синяки из черных превратились в желто-коричневые. В глазах Чепина промелькнуло нечто вроде симпатии. Кеневейл же только проговорил ровным голосом:
 — Работа по-прежнему ждет вас. Мы можем найти вам применение.
 — Спасибо, — отозвался я. Ко мне возвращалась беззаботность. Припасов, уложенных в трех вьюках, должно было хватить месяца на три — если добавить к ним охотничью добычу и пару заколотых быков. — Спасибо, я собираюсь вести собственное хозяйство.
 Может, я и совершил глупость, сказав это. Вероятно, мне следовало держать язык за зубами как можно дольше. Но едва я раскрыл рот, как сзади распахнулась дверь, я услышал легкую поступь и ощутил аромат духов, который запомнил с первого раза. Наверное, за этим я и пришел сюда — не за обедом и новостями, а чтобы увидеть Мойру Макларен. Ее появление и заставило меня произнести эти слова — пусть знает, что я не собираюсь скрыться, что я намерен остаться здесь и уже начал строить то будущее, которое ей обещал.
 — Собственное хозяйство? — удивился Чепин. — Вы решили стать фермером?
 Кеневейл не проронил ни слова, только взглянул на меня, но думаю, он тогда же обо всем догадался. В его взгляде я заметил зарождающееся понимание и, может быть, некоторое уважение.
 — У меня будет ранчо. — Обернувшись, я встретил спокойный и твердый взгляд Мойры. — Мисс Макларен? — Я отодвинул соседний стул. — Окажете мне честь?
 Она заколебалась, но потом, чуть заметно покачала головой, обошла вокруг стола, чтобы сесть рядом с Кеневейлом, помощником и правой рукой ее отца.
 — Ранчо? — Кеневейл казался озадаченным. — Если и есть в окрестностях свободные земли, я о таких не слыхал.
 — Есть одно, к востоку отсюда… «Ту-Бар».
 — Кто тут говорит о «Ту-Бар»? — вслед за дочерью в ресторане появился и сам Руд Макларен. Он обогнул стол и встал рядом с Мойрой, глядя на меня сверху вниз — холодный и неприступный.
 Взяв с подноса чашку, я налил себе кофе.
 — Мистер Бреннан рассказывал нам, папа, что собирается заняться скотоводством на ранчо «Ту-Бар».
 — Что? — Макларен выглядел так, словно его ударили.
 — Болл нуждается в помощи, а мне нужно ранчо, — пояснил я. — Мы подписали договор о партнерстве. — Я посмотрел на Мойру и добавил: — Человек ведь не хочет жить вдали от девушки, на которой намерен жениться.
 — Это еще что такое? — спросил окончательно запутавшийся Макларен.
 — Ну, папа! — В глазах Мойры заплясали чертики. — Разве ты еще не слыхал? Мистер Бреннан объявил, что собирается на мне жениться.
 — Раньше я увижу его в аду! — Ранчер уставился на меня. — Прекратите трепать имя моей дочери, молодой человек, «иначе вам придется иметь дело со мной.
 — Предпочел бы не сталкиваться с вами — в семье лучше сохранять мир. — Я поднял чашку и глотнул кофе. — И никто не испытывает большего уважения к имени вашей дочери, чем я. В конце концов, она же будет моей женой.
 Макларен побагровел, но Кеневейл улыбнулся, и даже Мойру позабавили его слова. Прежде чем Макларен успел сказать что-нибудь, вмешался Кей Чепин.
 — В этой ситуации, Руд, есть аспект, возможно ускользнувший от вашего внимания, — сказал он, явно стремясь предотвратить назревающий скандал. — Если Бреннан стал партнером Болла, может быть, лучше оставить все как есть, а потом выкупить у него ранчо.
 — Да, конечно. Мы с вами можем провернуть дело, молодой человек.
 — Может, и могли бы… Мы с Боллом хотим мира, а не войны. Но я стал его партнером не затем, чтобы от меня откупились. К тому же я подписал договор на том условии, что никогда не продам ранчо. Завтра я выберу место для постройки дома. И вот еще что: на пастбище, принадлежащем «Ту-Бар», я видел скот с клеймом «Боксед-М». Вам потребуется не больше недели, чтобы убрать его оттуда. Ранчо «Си-Пи» я извещу о том же.
 На лицо Макларена стоило посмотреть. Он начал было что-то говорить, но смешался. Допив кофе, я встал, положил на стол монету и вышел, тихонько притворив за собой дверь, как раз в тот момент, когда ранчер вновь обрел дар речи. Всему свое время… И сейчас было самое время уйти. Пока что я двигался на шаг впереди.
 Обогнув дом, я вынужден был остановиться. Чернявый ковбой Пиндера стоял возле Серого. В руке у него был револьвер, а в глазах полыхал злобный огонь.
 — Ты слишком много болтаешь, Бренная. Слыхал, ты спутался с Боллом?
 — Если слышал, так что?
 — А то, что Джим заплатит премию за твою шкуру.
 Палец его напрягся, и я бросился в сторону, выхватывая револьвер. Все произошло мгновенно — инстинктивная реакция человека, годами тренировавшегося в стрельбе. Рукоятка сама прыгнула мне в ладонь, а в уши дважды ударил короткий, тяжелый лай выстрелов. В промежутке между ними пуля, выпущенная чернявым, оцарапала мне шею. Пиндеров стрелок повернулся, словно собираясь уйти, и тут же упал ничком, царапая землю пальцами.
 К нам сбегались люди, в том числе и посетители ресторана мамаши О'Хара.
 — Я все видел! — закричал человек с лицом цвета дубленой кожи, запрягавший неподалеку лошадь. — Черныш ждал его с револьвером в руке!
 Взгляд Кеневейла был спокоен и внимателен.
 — С револьвером в руке? Да, это и в самом деле сделано быстро.
 Макларен посмотрел на меня более осторожно. Очевидно, до сих пор он видел во мне лишь дерзкого юнца, а теперь убедился, что я умею обращаться с оружием. Это многое меняло. Вместо одинокого старика на ранчо «Ту-Бар» теперь находились двое, причем один из них был молод и умел стрелять быстро и метко.
 При первой же возможности я выбрался из толпы и подошел к Серому. Обведя его вокруг дома, я сел в седло и огляделся. Мойра спускалась по ступенькам, наблюдая за мной. Прощальным жестом я приподнял шляпу и рысцой направился к тополиной рощице, где оставил мулов.
 Болл встретил меня у ворот. При виде меня на лице старика проступило явное облегчение.
 — Были трудности?
 Мой отчет был короток и деловит. В убийстве для меня никогда не было ничего привлекательного.
 — Одним больше, — мрачно проговорил Болл. — И одним меньше.
 Передо мной все еще стояло лицо девушки. Теперь Мойра знала, что я убил человека. Как она это восприняла? Какими глазами она посмотрит на меня при следующей встрече?




 Глава 4


 Следующие два дня я не вылезал из седла, объезжая ранчо «Ту-Бар». Оно превзошло все мои ожидания, и завистливая алчность владельцев «Си-Пи» и «Боксед-М» стала легко объяснимой.
 Помимо тучных пастбищ, расположенных непосредственно в Тополевой промоине, до границ пустыни простирались еще целые мили кустистой травы, и даже в самой пустыне росло немало антилопьего кустарника. Кроме протекавшего по промоине ручья, здесь было еще несколько источников. Соседние ранчо граничили с территорией «Ту-Бар» только на западе, и лишь оттуда мог попасть на пастбища чужой скот, смешавшийся со стадом «Ту-Бар».
 Телята Болла были украдены соседями, и если мы собирались преуспеть, следовало избавиться от ненужного скота и приобрести молодняк. Наше нынешнее стадо никогда уже не будет в лучшей форме, теперь скоту оставалось только стареть, и мясо его будет становиться все жестче. Продавать его было самое время, однако осуществить перегон было практически невозможно. Все это явно тревожило Болла.
 — Боюсь, они крепко закупорили нас, Мэтт. Перед вашим появлением я уже совсем было собрался бросить фишки.
 — А что за хозяйство в холмах, за Органной скалой?
 — Забыл вам сказать, — резко вскинул голову Болл. — Держитесь подальше от этой компании. Это ранчо Бенара — «Би-Бар-Би». Семья из шести человек. Ни с кем из здешних они не желают иметь дела, и все — превосходные стрелки.
 Некоторое время он молча курил, а я размышлял. Времени терять было нельзя, а робеть не имело смысла. Надо было начинать создавать хозяйство.
 Мне в голову пришла идея, и на следующее утро, оседлав Серого, я отправился на юг.
 Приближаясь к Органной скале, я попал в дикую и заброшенную местность. Тысячи лет солнце, дожди и ветер разрушали ее, и казалось, что какой-то обезумевший гигант в припадке гнева переломал и раскидал все вокруг.
 На фоне красных, белых и розовых почв изредка попадались пятна зелени — небольшие оазисы, где вокруг источника росли трава и деревья. В каждом из них паслось немного скота — откормленного и ленивого.
 Узкая тропа вела вверх, к мезе, и я направился по ней, предоставив Серому самостоятельно выбирать дорогу. Следов копыт здесь было мало, и это подсказывало мне, что мужчины с ранчо «Би-Бар-Би» редко забираются так далеко.
 Ветер тянул вдоль склона мезы, пошевеливая можжевеловые кусты. Я остановился в редкой тени дерева и всмотрелся. Меза выглядела пустынной, но внезапно у меня возникло ощущение, что за мной наблюдают. Я долго прислушивался, но не смог различить ни звука в царившей кругом тишине.
 Серый зашагал вперед. Путь пересекла другая тропа, более наезженная, однако она тоже вела в нужную сторону.
 Не было слышно ничего, кроме шагов лошади, поскрипывания седла да одинокого орлиного клекота. Впереди испуганно метнулся и сразу исчез кролик, похожий на пушистый резиновый мяч.
 Меза оборвалась внезапно, и передо мной открылась зеленая долина, чем-то похожая на Тополевую промоину, но значительно шире и еще более уединенная. Ее окружали крутые скальные стены, прерываемые только широкой пастью каньона. Ведшая вниз, в долину, тропа с уступа на уступ петляла по склону мезы, и я начал осторожно спускаться.
 Дважды поодаль мелькали антилопы, а один раз я заметил оленя. Попадались и следы скота, однако немногочисленные.
 На панораму дикой местности, открывавшуюся слева, нельзя было смотреть без волнения. Необъятный лабиринт извивающихся каньонов, изломанных уступов, вздымающихся пиков и зубчатых стен — неисследованная и неизвестная страна, являвшая собой непреодолимый соблазн для неутомимого ходока.
 Остановил меня щелчок взводимого курка. Серый замер, чутко поставив уши торчком, а я демонстративно держал руки на луке седла.
 — Куда путь держите, странник?
 Казалось, голос исходил из-за валунов, видневшихся на краю луга, однако никого не было заметно.
 — Ищу хозяина «Би-Бар-Би».
 — И что вам от него надо?
 — Потолковать о делах. Я с дружественным визитом.
 Раздался суховатый смешок.
 — А вам приходилось когда-нибудь встречать человека, который не был бы дружественно настроен под прицелом двух спенсеров?
 — Откуда вы едете? — вмешался в разговор девичий голос.
 — Я Мэтт Бреннан, владелец половины «Ту-Бар».
 — Вы можете и лгать.
 — Так я могу увидеть хозяина?
 — Наверное.
 Рослый юноша лет восемнадцати вышел из-за камней. Худощавый, с длинными руками и ногами, он выглядел суровым и не по годам благоразумным. Спенсер в его руках казался частью тела. Кивком головы юноша указал на вход в широкий каньон.
 Когда он послал вперед своего серого жеребца, откуда-то сзади послышались легкие шаги; однако юноша нимало не был обеспокоен — он и не подумал обернуться, а руки его по-прежнему оставались на виду.
 Глава рода стоял перед каменным домом, построенным как форт. Такой же рослый, как и стоявшие рядом сыновья, он был прям, словно молодая сосна.
 Справа и слева от дома виднелись конюшни и другие хозяйственные постройки, прилепившиеся к скалистым стенам. Утоптанная земля двора была тщательно подметена, все постройки отличались добротностью, а лошади пребывали в прекрасной форме. Чем бы там ни отличалась семья Бенара, а работягами они уж точно были.
 Старик внимательно оглядел меня; на лице его при этом не дрогнул ни единый мускул. Потом он проговорил, вынув трубку изо рта:
 — Слезай и заходи.
 Внутри дом был так же ухожен, как снаружи.. Полы и стол казались только что выскобленными. Ничто не было сделано наспех, ничто не производило впечатления временного. Дом и обстановка создавались умелыми руками, надолго, с заботой и любовью.
 Дородная женщина с материнской заботливостью поставила перед нами чашки и налила кофе. Девушка в чистеньком бумажном платьице подала свежеиспеченный хлеб и домашнее масло. Посредине стола она водрузила горшок с медом.
 — От собственных пчел, — пояснил старый Боб Бенара, глядя из-под лохматых бровей; выглядел он точь-в-точь как библейский патриарх.
 Пока я говорил, он спокойно покуривал, наблюдая за мной. Я съел ломоть хлеба, не пожалев ни масла, ни меда. Он посмотрел на меня с явным одобрением, а девушка принесла высокий стакан, полный пенившегося молока.
 — У нас достаточно откормленного скота, — сказал я, — но перегнать его мы не в состоянии. Мне хотелось бы поменять взрослый скот на ваш молодняк — баш на баш, голова за голову.
 Я выпил молоко. Оно было холодным — без сомнения, только что из погреба.
 — Вы сможете перегнать его и продать, — продолжал я, — и при этом ничего не потеряете. Это будет по-добрососедски.
 Он внимательно посмотрел на меня, когда я употребил это слово, и я сразу понял, что выбрал выражение удачно: этот свирепый старик, такой независимый и гордый, уважал семью и соседей.
 — Мы поменяемся. — Он выбил трубку. — Мои мальчики помогут выбрать скот и перегнать сюда.
 — Не нужно… Не стоит вам ввязываться в драку.
 Он яростно посмотрел на меня голубыми глазами и мрачно проговорил:
 — Я покупаю коров. Любой, кто попытается воспрепятствовать мне, пусть попробует!
 — Будет тебе, отец! — улыбнулась мамаша Бенара. — Отец вообразил, что все еще участвует в междоусобице.
 Бенара покачал головой, намазывая маслом кусок хлеба.
 — Мы никому ничем не обязаны, но и на попятный ни перед кем не пойдем. Ник, пошевелись и найди Зеба. Затем седлайте и отправляйтесь с этим человеком. Действуйте по его указаниям. Сами ни во что не ввязывайтесь, но и не перед кем не отступайте. Понятно?
 Ник повернулся и вышел из комнаты, а Бенара повернулся к жене.
 — Собирай на стол, ма. У нас гость в доме. — Он испытующе посмотрел на меня. — Вы уже сталкивались с Пиндером?
 Тут я рассказал ему все — о разговоре в салуне, встрече в конюшне и моем последующем столкновении с Чернышом. Однако я старался быть предельно кратким.
 — Чернявый подстерег меня с револьвером в руках.
 Молодежь обменялась взглядами, а старик принялся набивать трубку.
 — К этому шло. Джолли с ним уже сталкивался и решил, что рано или поздно Черныша придется убить.
 Им не требовалось другого объяснения. Если человек поджидал вас с револьвером в руке и вы до сих пор живы, значит, того, другого, больше не существует. Ясно как день. И так же ясно, что вам пришлось действовать очень быстро.
 Обед доставил мне истинное удовольствие — груды картофельного пюре, ломти говядины и оленины, а к ним масса всяких овощей. Все мальчики сидели за столом — рослые, худощавые и, за исключением возраста, очень похожие друг на друга. И все они являли собой точные копии своего стойкого отца.
 Когда обед закончился, я неохотно встал. Старый Боб Бенара проводил меня. Похлопав рукой Серого, он сказал:
 — Узнаю человека по лошади. Или по оружию. Мне нравится, когда они с умом выбраны и хорошо содержатся. Ты заезжай, сынок, заезжай в любое время. Мы мало общаемся с соседями, не нашего толка это люди, но ты заезжай, когда вздумается.
 Уже стемнело, когда мы тронулись в путь. Каждый из нас понимал, что мы можем нарваться на неприятности даже раньше, чем доберемся до дома: было слишком маловероятно, чтобы мой отъезд остался незамеченным. Я беспокоился, но утешал себя тем, что Болл выстоял до моего появления и может позаботиться о себе и сейчас. Вспоминая объявление на воротах, я ощущал прилив уверенности. По собственной воле никто не встанет под дуло спенсера.
 Взошла луна, и проступили звезды. Дневная жара исчезла, как это всегда бывает в пустыне, где нет растительности, способной ее удержать, а только песок и голые камни. Воздух на высокой мезе был разреженный, и мы торопились поскорее попасть домой.
 Однажды нам показалось, что вдалеке раздался какой-то звук… Мы прислушались, но безуспешно.
 Я сошел с лошади, чтобы распахнуть ворота, и уже готов был услышать знакомый оклик, когда Ник Бенара прошептал:
 — Постойте!
 Мы замерли, прислушиваясь. Раздался конский топот, потом на краю промоины, меньше чем в полусотне ярдов от нас, показались два всадника. Мы ждали с винтовками в руках, но после короткой паузы, очевидно прислушавшись, оба уехали по направлению к городу.
 Мы миновали ворота, закрыв их за собой. Никто нас не окликнул. Зеб резко остановился.
 — Ник!
 Мы замерли.
 — Что, Зеб!
 — Дым… Я чую дым.




 Глава 5


 Страх пронзил меня, как раскаленное лезвие. Пришпорив усталого Серого, я галопом пустился вверх, по тропе. Ник и Зеб следовали за мной.
 Затем я увидел отблески пламени и, подъехав, резко натянул поводья.
 Дом представлял собой обугленные руины, среди которых дрожало несколько огоньков. Сарай сгорел, ограда корраля была повалена.
 — Болл! — завопил я в панике. — Болл!
 И сквозь слабый треск догорающего пламени услышал тихий голос.
 Болл укрылся в углублении скалы возле источника, и было чудом, что он еще мог рассказать о случившемся. Он был буквально изрешечен пулями, в полуобгорелой одежде и с сильно обожженными ногами. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять — он умирает. На спасение не было ни единого шанса.
 Позади я услышал порывистый вздох Ника и горькие проклятия Зеба.
 Настойчивый взгляд Болла молил меня: «Не дай… не дай им захватить ранчо… не допусти… никогда!»
 Болл перевел взгляд на Ника и Зеба.
 — Будьте свидетелями… Теперь все его. Я оставляю Мэтту… Бреннану. Никогда не продавать! Никогда не сдаваться!
 — Кто это был?
 Стоя на коленях подле старика, я понял, насколько успел к нему привязаться. Мы провели вместе лишь несколько дней, но это были славные дни, а между нами возникло редкостное взаимопонимание. А теперь он умирал — его застрелили и, сочтя мертвым, бросили в горящем доме. Впервые в жизни мне захотелось убить. Мне хотелось этого до дрожи в руках и в голосе; и слезы, стекавшие по щекам, были вызваны горем и гневом.
 — Пиндер! — Болл мог говорить только хриплым шепотом. — Ролли Пиндер, он… он был одет… как ты. Я его впустил, а потом… Странно… кажется, я видел Парка.
 — Моргана Парка? — недоверчиво переспросил я.
 Он попытался что-то сказать — губы зашевелились, но больше ни одному звуку не удалось с них слететь. Болл посмотрел на меня и постарался улыбнуться…
 …Так он и умер, лежа на собственной земле, и пламя догоравшего дома мерцало в открытых глазах, а дувший с холмов холодный ветер шевелил волосы.
 — Вы слышали, что он сказал о Парке?
 — Странно. Парк близок с Макларенами.
 Скорее всего в сумерках Болл ошибся. Но про себя я все-таки решил выяснить, где находился в это время Морган Парк.
 Надвигалась ночь. Над каньоном собирались плотные, черные тучи, постепенно застилавшие звезды. Огонь угасал — только взлетали случайные искры да пахло дымом и горелым деревом.
 Приобретя ранчо, я потерял друга. Теперь передо мной открывалась длинная и одинокая дорога — путь, который предстояло пройти с револьвером в руке.
 Стоя на коленях в ночной тьме, я дал себе обет: если закон не захочет покарать Пиндеров, — а я был уверен, что никто и пальцем не шевельнет ради этого, — я сам стану законом. И тогда умрет Ролли, умрет Джим, а все, кто с ними, проклянут этот день.
 Я сказал об этом парням Бенара. Они кивнули, понимая мои чувства. Это были молодые люди, жившие в краю, где кровная месть являлась нормой жизни; люди, способные на глубокую дружбу и жестокую ненависть; люди, всегда боровшиеся до конца.
 — Он был хорошим человеком, — проговорил Зеб. — Отцу он нравился.
 Скотокрады с «Боксед-М» и «Си-Пи» здорово постарались, чтобы сократить стадо «Ту-Бар» — мы два дня прочесывали окрестности, сгоняя весь скот, и в конце концов собрали всего голов триста. Здесь были и трава и вода, а потому удержать скот было уже Нехитро.
 — Утром начнем перегонять.
 Ник вопросительно посмотрел на меня.
 — Думаете оставить ранчо без охраны?
 — Если они въедут, — сказал я, — то смогут и выехать обратно, если не хотят быть здесь похороненными.
 Стены каньона сами задавали направление перегона, а скот был хорошо откормлен и потому легко управляем. Весь первый день у нас ушел на обход мезы, которую я пересек, впервые отправившись в гости к Бенаре. Бок меня уже почти не беспокоил. Зато гложущая, жгучая ненависть к убийцам старика Болла не давала покоя ни на минуту.
 Они оставили раненого человека погибать в огне. Они убили человека, желавшего только отстоять права на собственное ранчо, своими руками созданное из ничего. Болл был стариком, крепким для своих лет, бодрым, умевшим радоваться жизни… И этот человек умер посреди рушащихся балок своего пылающего дома, корчась от боли ожогов и ран.
 Вернувшись на ранчо «Би-Бар-Би», мы рассказали обо всем главе клана. Старый Бенара слушал, и его задубелое, морщинистое лицо темнело от гнева.
 Потом мы поели, сидя за тем же самым столом, казалось всегда уставленным яствами, простыми, но вкусными и обильными, и долго еще разговаривали, ни словом не упоминая о том, что теперь предстоит сделать — здесь собрался народ, не привыкший к суесловию и пустым угрозам.
 Оглядываясь на немногие дни, прошедшие с моего первого появления в Хеттен-Пойнте, я понял, что я сильно изменился.
 Быть веселым, гордым и видеть во всем окружающем вызов — право молодости; молодой бык всегда должен пробовать силу. Она естественна, эта проба сил, присущая юности. Но когда мужчина встречает свою, единственную женщину — все становится иначе.
 Я встретил такую женщину и видел, как умирает старик… Бывает, что считанные дни прибавляют человеку года.
 Когда над Органной скалой занялся новый день, Джолли и Джонатан Бенара помогли мне стронуть стадо молодняка, и мы двинулись назад по тропе. Старый Бенара дал на две дюжины голов больше, чем я просил, но наш скот был хорошо откормлен и готов для продажи.
 Джолли был в Хеттен-Пойнте, когда там стало известно о нападении на «Ту-Бар». Говорили, что в рейде участвовали Бант Уилсон, охотник за апачами, Корби Китчен и еще трое, чьих имен никто не знал.
 — О Моргане Парке ничего не слышали?
 — Нет. Там был Лайелл, один из ковбоев Парка.
 Может, Болл хотел сказать, что это был не сам Парк, а один из его парней? Это казалось более вероятным.
 Вернулся Джонатан, ездивший на разведку.
 — На вашем ранчо люди… Двое, может быть, трое.
 Внутри у меня словно повернулось что-то, холодное и опасное.
 — Гоните стадо сами. Я поеду вперед.
 — Мы с Джолли давно не забавлялись. — Острый кадык на горле Джонатана так и ходил вверх и вниз. — Нельзя ли и нам поехать?
 У меня зародилась идея.
 — Далеко ли их лагерь?
 — Палатка стоит у подножия холма, где был дом.
 — Мы прогоним стадо прямо через их палатку.
 Джонатан обменялся взглядами с Джолли.
 — Братьям будет обидно — пропустят все веселье.
 Мы стронули стадо. Это был молодняк, полный задора и всегда готовый к пробежке. Животные вышли из каньона ярдов за двести от лагеря, и тогда мы погнали их по-настоящему.
 С диким воплем я пару раз выстрелил в воздух, и стадо помчалось, как если бы оно рвалось к воде после долгого перегона. Стелясь по траве, коровы вырвались на открытое место и помчались, как олени.
 Мы видели, как люди впереди вскочили на ноги. Кто-то закричал, кто-то схватился за винтовку, но стадо уже врезалось в них. Один бросился было к лошади, но оступился и упал ничком. Поднявшись, он пустился бежать и едва-едва успел вскочить на вершину огромного валуна, когда стадо начало обтекать камень.
 Палатка была повалена, пища втоптана в пыль, костер разбросан, а посуда раздавлена и расшвыряна. Стадо промчалось вверх по склону холма, часть разбрелась вокруг. Лагерь незваных гостей больше всего напоминал сейчас мусорную свалку; все привезенное с собой ковбоями имущество было уничтожено.
 Единственный из них, вовремя успевший вскочить в седло, развернул лошадь и подъехал к нам. Это был крупный рыжий мужчина, по виду из тех, с кем трудно иметь дело. Он был взбешен.
 — Что здесь происходит? Что это такое, черт побери?
 Он сидел на лошади с клеймом «Боксед-М» — люди Макларена опередили парней «Си-Пи».
 Я подъехал к нему и стал бок о бок.
 — Меня зовут Мэтт Бреннан, и я владелец «Ту-Бар». Здесь есть свидетели, которые могут это подтвердить. Вы на чужой земле. А теперь — убирайтесь!
 — Черта с два! — Лицо незнакомца побагровело от гнева. — У меня есть приказ, и я…
 Мой кулак выбил ему зубы и изуродовал губы. Он вылетел из седла, а я развернул лошадь и спрыгнул на землю как раз в тот момент, когда он начал подниматься. Я ударил его снова, и он растянулся на земле, однако опять начал вставать и вдруг кинулся мне в ноги. Я отскочил, а когда он шлепнулся наземь, схватил его за волосы и вздернул вверх. Нанеся удар в солнечное сплетение, я оттолкнул его и снова ударил в лицо. Он упал и больше не пытался встать.
 Джонатан и Джолли подогнали ко мне еще двоих. Первый — стройный юноша с жестким лицом, выглядевший так, словно дьявол оседлал его и неустанно погонял; мне случалось видеть таких и раньше. Второй — рыжий, коренастый, со шрамом на скуле.
 — Вы загубили все мое имущество! — возмущался рыжий. — Что за дела?
 — Нанимаясь на воюющее ранчо, вы должны предусматривать, возможность неудачи. Чего вы ждали, отправляясь сюда? Приглашения на чашку чая? Поезжайте назад и посоветуйте Макларену не посылать на мужскую работу мальчиков. В того, кто еще будет нарушать границы владения, я буду стрелять без предупреждения.
 По лицу младшего блуждала глумливая улыбка.
 — А если Макларен пошлет меня? — Он положил руки на бедра. — Если бы я не потерял в суматохе револьвер, тебе пришлось бы проглотить свои слова!
 — Джолли! Одолжи мне револьвер!
 Ни слова не говоря, Джолли протянул свой шестизарядник.
 Взгляд юнца неожиданно стал расчетливым и настороженным. Он подозревал подвох, но не мог сообразить какой. Держа револьвер за ствол, я подошел к нему.
 — Вот твой шанс, — сказал я, протягивая ему оружие. — Используй его, как хочешь. Что бы ты ни придумывал, все равно я тебя убью.
 Ему это не понравилось. Он вытаращил глаза сперва на меня, потом на револьвер. Облизнул губы. Ему очень хотелось схватить оружие — ведь мое находилось в кобуре. У парня была порочная наклонность, делающая человека убийцей, но сейчас, столкнувшись со смертью лицом к лицу, он не хотел этого поединка. Его беспокоило, что я вел себя как игрок. Никто не станет играть в эту игру, если не уверен… или если не сошел с ума.
 — Это обман, — выговорил наконец парень. — Ты не настолько дурак,
 — Дурак? — не выдержав, я дал ярости выплеснуться наружу. — Послушай, ты, дешевая подделка под головореза! Я могу дать тебе два револьвера — и все равно отстрелю тебе уши в любой момент! Можешь начинать прямо сейчас! Приставь револьвер к моему животу, а я уткну ствол в твой. Если хочешь смерти — давай попробуем! Прямо сейчас! Ну, дешевка, подходи!
 Разумеется, я вел себя, как сумасшедший, но в этот момент мне было все равно. Лицо юнца побледнело, глаза пылали. Он весь дрожал от страстного стремления схватить револьвер. Но лицом к лицу? Револьверы, приставленные к телу? Мы оба умрем. Мы не сможем промахнуться. С пересохшими губами и выкаченными глазами он затряс головой:
 — Нет… Нет…
 Держа револьвер за ствол, я подкинул его, поймал за рукоятку, а затем коротким взмахом ударил парня по голове. Тот без сознания рухнул к моим ногам. Второй стоял, глядя на меня.
 — Все, — сказал я. — Поднимайте его и убирайтесь вон!
 — Мы выполняли приказ.
 — Могли бы и уволиться. Могли ведь?
 Коренастый пристально смотрел на меня.
 — Теперь он объявит на вас настоящую охоту. Долго вы не проживете. Знаете, кто это? — Он указал на лежавшего юнца. — Это Боди Миллер!
 Знакомое имя. Боди Миллер убил двоих. Он славился своей порочностью, и хотя окончательно пока не созрел, но со временем обещал стать одним из худших.
 Ковбои Макларена подобрали Миллера и взгромоздили в седло. Обезоруженные, они шагом направили лошадей из промоины.
 О скоте можно было больше не беспокоиться. Животные не покинут тучные пастбища промоины или поросшие травой каньоны на востоке.
 Джонатан Бенара свернул самокрутку и, сжав ее губами, поправил на плече единственную подтяжку. Потом чиркнул спичкой и закурил.
 — Ну что ж, — криво улыбаясь, проговорил он. — Никто не сможет сказать, что вы ходите по ниточке. Вы успели схватиться едва ли не с каждым в этих краях.
 Когда они уехали, на ходу разговаривая о происшедшем, я принялся обдумывать сложившееся положение. И не нашел в нем ровным счетом ничего, что мне нравилось бы. Макларен вернется… Или появятся Пиндеры. А я здесь один как перст.




 Глава 6


 Продолжать защиту «Ту-Бар» стало невозможно. Но и любое другое решение также было неприемлемым. Я неохотно пришел к выводу, что необходимо подыскать себе какое-то иное жилище — по крайней мере, на время. Оставаясь на ранчо, я должен иметь возможность покинуть его в любой момент.
 Еще при жизни Болла мы составили план последней обороны, если таковая понадобится, — в старом доме, пристроенном к скальной стене каньона «Ту-Бар». Мы запасли там немного продовольствия, а сейчас, раскапывая руины, я нашел несколько банок консервов сохранившимися, перенес наверх и спрятал возле дома у скалы.
 По дороге туда и обратно я непрерывно искал выход из положения, в котором оказался.
 Единственными моими друзьями здесь были Бенара, но это была не их война, а моя.
 На востоке лежала труднопроходимая, изрезанная каньонами местность, а за нею раскинулась пустыня — безводные, суровые места, где человеку ничего не стоит умереть от жажды и зноя… Если только он не знает расположения источников.
 На западе простирались владения «Си-Пи» и «Боксед-М».
 Еще каких-нибудь несколько недель назад я поддался бы искушению начать охоту на убийц моего партнера. Теперь я стал осмотрительнее.
 Победить их можно было, только удержав ранчо, сохранив его за собой, как хотел Болл, не допустив его захвата теми, кто надеялся завладеть им путем убийства. А чтобы исполнить это, мне надо было остаться в живых. Значит, надо было тщательно обдумывать каждый шаг.
 Молодняк пасся теперь на траве «Ту-Бар»; он будет расти и жиреть. Это сделано. Но необходимо еще построить новый дом, соорудить коррали. Я должен пустить в эту землю такие мощные корни, чтобы сдвинуть меня с места оказалось никому не под силу. Пускать корни было совершенно необычным для меня занятием.
 Если удастся, Макларен попытается придать своим действиям хотя бы видимость законности. Пиндера скорее всего нет. Однако опасны они были одинаково.
 И еще одно — я должен был сохранить расположение тех немногих друзей, которыми успел обзавестись. Помимо семьи Бенара, в Хеттен-Пойнте насчитывалось несколько человек, которые, не будучи моими друзьями, по крайней мере, не были и врагами. Нейтралитет сохранял Кей Чепин; я мог рассчитывать на его хотя бы моральную поддержку. И еще была миссис О'Хара.
 Шериф Тарп не станет вмешиваться ни в какие ссоры между ранчерами. Болл убедил меня в том, что шериф будет ловить преступников, убийц и скотокрадов, тогда как землевладельцам предстоит самостоятельно решать свои споры — со стрельбой или без. Но если Тарп не обнаружит в моей персоне ничего, что могло бы ему не понравиться, это тоже окажется небесполезным. Следовательно, оружие мое должно использоваться только для обороны.
 Весь следующий день я работал, расчищая пожарище и восстанавливая корраль. При этом я не переставал внимательно наблюдать за окружающей обстановкой. Часть лошадей разбежались, когда ковбои Макларена повалили ограду, и теперь я разыскал их и вернул обратно. Вместе с ними я поместил и своих мулов.
 Один из молодых бычков сломал ногу во время набега на лагерь пришельцев с «Боксед-М». Я пристрелил его, разделал тушу и подвесил в ожидании времени, когда у меня появится возможность завялить мясо.
 Я расчистил находившийся неподалеку от дома источник и вырыл несколько окопов — на случай возможного нападения. Потом оседлал Серого и остаток дня исследовал окрестности. Никаких всадников поблизости видно не было. Все было тихо. Молодняк счастливо обживался на новом месте, разгуливая посреди высокой, по колено, травы.
 Я нашел три подходящих для обороны места и запомнил тропы, которыми можно было более или менее безопасно перебираться из одного укрытия в другое. На всякий случай я присмотрел и пути возможного отступления или бегства.
 Ночь я провел в укрытии возле источника, а поутру вынырнул из-под одеяла и оседлал лошадь.
 Стояло ясное и прохладное утро. Через час солнце уже согреет холмы, но сейчас куртка была очень кстати. Я неохотно погасил костер и забрался в седло. Готовый к езде, Серый резвился, покусывая удила.
 Обогнув скалу, я увидел около дюжины всадников, рысью направлявшихся в мою сторону. Развернув Серого, я пришпорил его и галопом помчался вверх по промоине. Возле уха свистнула пуля. Я свернул в ответвление каньона и тем же аллюром направился вверх, к плоскогорью.
 Погоня пронеслась мимо входа в боковой каньон, но затем один из них увидел меня и закричал остальным. Пока они возвращались, я оказался уже на вершине мезы.
 Это были Пиндеры, и они жаждали крови.
 Я упал на землю, перекатился под защиту валуна и залег там, пристроив винчестер в положение, удобное для стрельбы — все это одним непрерывным движением. Потом медленно и глубоко вздохнул и нажал на спуск.
 Лошадь споткнулась, сбросив всадника через голову, и вторым выстрелом я пригвоздил его, прежде чем он успел встать. Затем, стреляя так быстро, как только успевал прицелиться, я послал дюжину пуль, просвистевших вниз по каньону. Преследователи рассыпались в поисках убежища, поднялась бестолковая суета, люди и лошади смешались.
 Раненный мною человек пополз, волоча перебитую ногу. Он был выведен из игры, и я оставил его в покое.
 Ударяясь о камни, пули с визгом проносились вокруг, но лучшую позицию выбрать было трудно. Пока я оставался на этом месте, они не могли ни наступать, ни отступить.
 Солнце поднялось уже довольно высоко, и день обещал быть жарким. Туда, где я лежал, падала тень от нависавшей скалы, а у седла Серого висела фляга с водой. У пиндеровских ковбоев не было ни того, ни другого. Раскопав в песке небольшое углубление, я устроился поудобнее.
 Прозвучало несколько выстрелов, однако мои противники не слишком спешили обнаруживать свои укрытия, и потому их пули пролетели далеко в стороне.
 Прошло пять… десять минут. Затем я заметил человека, пытавшегося отползти назад, к выходу из каньона. Я не возражал. Но потом, когда он оказался уже в добрых двадцати ярдах от укрытия, прицелился и положил пулю в песок прямо перед его носом. Он вскочил на ноги и рванулся назад. В лицо ему брызнули осколки от камня, и он, пригибаясь, кинулся в укрытие, а третья пуля помогла ему поторопиться.
 — Жаркий, однако, денек! — Мой голос громко прозвучал в этом каменистом каньоне, и кто-то злобно выругался в ответ.
 Больше внизу никто не двигался. Каньон раскалился, как печь. Волны жары дрожали в воздухе, а камни начали обжигать. Медленно текли часы. Время от времени какая-нибудь беспокойная душа порывалась сделать движение, но всякий раз выстрел немедленно заставлял его изменить намерения. Я отпил из фляги и немного передвинулся в тень.
 — Сколько еще ты намерен нас здесь продержать? — завопил кто-то.
 — У меня есть вода и двести патронов!
 Один из них снова выругался. Потом они принялись выкрикивать угрозы, однако через некоторое время устали, и в каньоне воцарилась тишина. Пиндеровы парни прекрасно понимали, что до воды им не добраться, и это не могло не обострять их жажды. Солнце медленно плыло в медном мареве жары, и горизонт терялся в ее волнах. Пот стекал у меня по лицу и по всему телу. А ведь там, где я лежал, была не только тень, но и легкий ветерок. Там же, где залегли нападавшие, жара отражалась стенами каньона и не было намека на ветер.
 Наконец, выстрелив для порядка еще раз, я отполз из их поля зрения и встал на ноги. Серый пасся в тени. Перекинув винтовку в левую руку, я скользнул вниз по камням, одновременно утирая с лица пот. Л вдруг замер. Рука сама собой метнулась к поясу.
 Возле моей лошади, прислонившись к камню, стоял человек, которого я сразу узнал, хотя никогда прежде не видел. Это был Ролли Пиндер.
 — Задал ты парням жару!
 — Они сами напросились.
 Пока мы обменивались репликами, Ролли стоял улыбаясь, а рука его опускалась к револьверу. Легкая улыбка и беззаботный голос должны были ввести меня в заблуждение.
 Левой рукой я сжимал винтовочный ствол в нескольких дюймах от спуска. Когда рука Ролли опустилась, я резко повернул винчестер: приклад ударил его в бедро, а палец лег на спусковой крючок.
 Ролли действительно был быстр. Вскинутый револьвер дымился, а пуля ударила в меня через какую-то долю секунды после того, как я нажал на спуск. Чувство было такое, словно лошадь лягнула меня в бок, и я, пошатнувшись, отступил, а подвернувшийся под ногу камешек спас меня от его второго выстрела.
 Затем я выстрелил опять. Затвором я передергивал машинально, однако прицел держал точно.
 Ролли отбросило к камням. На лице его все еще блуждала странная улыбка, но теперь она казалась застывшей. Он поднял руку с револьвером, и я услышал выстрел. Но и сам продолжал стрелять, работая затвором так быстро, как только мог.
 Шатаясь, я смотрел вниз, на его тело. Дыры от пуль сорок четвертого калибра были большими.
 К своей прежней позиции я подполз как раз вовремя. Залегшие внизу ковбои, встревоженные нашей перестрелкой, предприняли попытку вырваться. Голова у меня кружилась, перед глазами все плыло. Если они сейчас набросятся на меня — со мной будет кончено.
 Земля, казалось, ускользала из-под меня, но я все-таки сделал выстрел… потом другой. Один из ковбоев упал, остальные метнулись к укрытиям.
 Неровно и трудно дыша, я кое-как порвал рубашку и наспех перевязал раны. Теперь надо было уходить, но даже если путь свободен, взобраться к дому у скалы я все равно ни за что бы не смог.
 Волоча за собой винтовку, я сполз и скатился обратно к Серому. Дважды я чуть не терял сознание от слабости. Боль сжимала внутренности. Кое-как я забрался в седло и, с нескольких попыток засунув винтовку в седельный чехол, достал пару сыромятных ремней и привязался ими, чтобы не упасть.
 Серый уже рысил вверх по каньону, словно чувствуя потребность уйти отсюда. Я направил его в глушь, в дебри скального лабиринта.
 — Пошел, мальчик, Пошел, вперед — и не останавливайся…
 Некоторое время спустя я все-таки потерял сознание. На протяжении последующих часов я дважды приходил в себя и видел, что лошадь продолжает уносить меня на запад. Каждый раз я что-то бормотал Серому, и он продолжал идти в темноту, сам отыскивая дорогу.
 Они будут меня преследовать — это я еще понимал.
 Всепроникающая боль оставила мне только одно — стремление убраться подальше. И я продолжал углубляться в пустынные места, где не было ни тропинок, ни следов; места, в темноте казавшиеся еще более чуждыми.
 Когда я открыл глаза в следующий раз, небо уже становилось по-предрассветному серым. С трудом мне удалось поднять голову — от усилия все поплыло перед глазами; но когда головокружение немного улеглось, я осмотрелся и не увидел ничего знакомого.
 Серый остановился в каком-то каньоне возле маленького источника. Земля здесь поросла травой, вокруг было несколько деревьев, а поодаль виднелись развалины каменного дома. На песке у источника отпечатались следы горного льва и оленя, но нигде не было заметно ни единого признака человеческого присутствия. Каньон в этом месте достигал в ширину пятидесяти ярдов, а стены его уходили в небо на сотни футов.
 Ковыряясь в узлах распухшими пальцами, я кое-как освободил ноги. Соскальзывая на землю, я упал. Серый фыркнул и шагнул было прочь, но вернулся, чтобы с любопытством меня обнюхать. От запаха грязной одежды и засохшей крови он попятился, а я лежал, глядя на него снизу вверх — разбитое человеческое существо, тело которого пронизывала боль и слабость.
 — Все в порядке, Серый, — прошептал я, — все хорошо…
 Я лежал очень тихо, наблюдая, как медленно светлеет небо. Мне только и хотелось — вот так лежать, не тратя ни на что никаких усилий… И умереть.
 Умереть? Нет.
 Я ведь дал обещание. Даже два — Мойре и подло убитому старику.
 Но, чтобы жить, я должен двигаться. Потому что теперь они не дадут мне уйти. Они станут за мной охотиться. Джим Пиндер захочет убить человека, застрелившего его брата. А ведь был еще и Боди Миллер, ковбой Макларена.
 Сейчас… Я должен действовать сейчас… Перевязать раны, напиться, найти место, где можно было бы спрятаться и выдержать последний натиск. Причем оно должно быть где-то очень близко, потому что далеко я уйти не смогу.
 Никакой внутренний голос не говорил мне, что я смогу выполнить все это. Я ослабел и, казалось, растерял всю свою волю. И все-таки как-то, каким-то мне. самому не до конца понятным образом я сделал попытку спастись.
 Перекатившись на живот, я прижал руки к груди. А потом пополз…




 Глава 7


 Добравшись до ключа, я напился холодной, чистой воды. Казалось, вместе с влагой прохлада проникла во все уголки тела. Я опустил голову на песок и лежал, тяжело дыша.
 Тупая боль волнами перекатывалась по всему телу. Надо было промыть раны, зажечь костер и нагреть воды.
 Я был настолько слаб, что еле шевелил пальцами. Я потерял много крови, давно ничего не ел, долго был в пути и все больше ослабевал. Левой рукой я с трудом подтащил сучок. Затем другой…
 Немного сухих листьев, куски высохшей коры… Скоро разгорится костер.
 Надо было выжить. Преодолевая слабость, стараясь не впасть в забытье, я добрался до осины, снял с нее кору, чтобы сделать сосуд для нагревания воды.
 Глаза мои открывались с трудом, но я все-таки сделал грубое подобие конического горшка, и набрал в него воду.
 Превозмогая слабость, я зажал сосуд из коры между двумя камнями и пламя охватило его. Ниже уровня воды кора, пропитанная влагой, гореть не будет. Стараясь подбросить в огонь еще несколько сучьев, я снова потерял сознание.
 Когда я пришел в себя, вода уже кипела. Я подтянулся, сел, расстегнул пояс, и револьверы упали на землю рядом со мной. Потом медленно и осторожно стащил рубашку и, намочив кусок материи в горячей воде, стал промывать раны.
 Ощущать горячую воду было приятно. Я осторожно отмочил старую повязку. Вид раны в боку испугал меня. Она была красной и воспаленной, хотя пуля прошла навылет и, насколько я мог судить, не задела внутренних органов.
 Вторая пуля прошла сквозь мышцы бедра. Промыв и эту рану, я долго лежал неподвижно, набираясь сил и впитывая тепло.
 Рядом росла опунция, я срезал несколько больших листьев и опалил их огнем, чтобы сжечь колючки, раздавил листья и привязал к ранам. Индейцы применяют опунцию при воспалениях, а других средств под рукой не было. К тому же индейские средства, как правило, надежны.
 Вся эта обработка ран заняла очень много времени, и я понимал, что надо торопиться. Враги наверняка шли по моим следам, а я не имел ни малейшего представления, куда привез меня Серый. В зависимости от того, по каким местам он проходил, следы его могли оказаться очень четкими, кое-где достаточно запутанными.
 Неподалеку рос куст амоллило, я выкопал несколько корней, размельчил их и бросил в кипящую воду. Когда я помешал ее палочкой, вода вспенилась, и я отхлебнул этой пенистой жидкости. Индейцы утверждают, что пулевые ранения лучше всего исцеляет отвар амоллило.
 Затем я набрал съедобных листьев и корней, до которых мог дотянуться, потому что добраться до седельной сумки у меня не было сил. Подкрепившись, чуть живой от слабости, я забрался под кусты и уснул, просыпаясь только для того, чтобы напиться холодной воды и заснуть опять.
 В красном тумане мучительного сна мчались всадники, гремели выстрелы…
 Морган Парк… Пиндер… Руд Макларен… Резкие черты дикого лица Боди Миллера…
 Разбудил меня Серый, подталкивая носом; вокруг уже брезжил холодный свет нового дня.
 — Все в порядке, Серый, — прошептал я. — Я спал… Я живой…
 Меня пугала собственная слабость. Если враги сейчас появятся, то убьют меня без труда, а я ничем не смогу им помешать
 Лежа на спине и тяжело дыша, я пытался найти хоть какой-нибудь выход. Я не сомневался, что они следуют за мной и наверняка уже близко.
 Они могут не сразу выйти на мой след, но, обнаружив его, сразу же поймут, что я ранен и без сознания, а лошадь сама выбирает дорогу. И тогда их долго ждать не придется.
 Высоко на стене каньона виднелось пятно зелени, возможно, то была трещина в скале. Взгляд невольно задержался на ней, а потом в сознании пробудилась вдруг смутная надежда. Я принялся изучать эту трещину. Там была зелень — место для пары деревьев, а под ними, кажется, проходил карниз.
 Выкатившись из-под кустов, я добрался до источника и пил — долго и жадно; потом наполнил флягу. Теперь оставалось забраться в седло, но сначала я постарался уничтожить все оставленные мной следы. Я понимал, что скрыть их полностью не удастся, но все-таки это могло хоть немного запутать преследователей.
 Встав на колени, я ухватился за стремя, подтянулся и выпрямился. Затем кое-как ухитрился вставить ногу в стремя и забраться в седло.
 Голова снова закружилась, и я уцепился за седельную луку. Потом сознание прояснилось, и я направил лошадь вперед. Тропа была хотя и очень узкая, местами перекрытая осыпями, но все-таки тропа. Выросший в горах Серый шел по ней, ступая очень осторожно и временами пофыркивая.
 Прошло несколько минут. Я держался в седле, но не мог поднять голову и только цеплялся за переднюю луку. И вдруг, обогнув очередной валун, мы оказались в маленькой долине.
 Громадная трещина в скальном массиве мезы — следствие какого-нибудь древнего землетрясения — имела плоское дно и была окружена высокими стенами. Трава здесь была густой и зеленой, а где-то дальше, в скалах, журчала вода.
 Площадь этой долинки достигла семи или восьми акров; в дальнем конце виднелся второй выход, частично перекрытый оползнем. Я попал в крохотный оазис, однако не я первый воспользовался этим скрытым от посторонних глаз убежищем. Я понял это секундой позже.
 Передо мной, пристроенная к скале, возвышалась массивная каменная башня. Квадратная, она достигала в высоту почти шестидесяти футов и вся почернела от времени и огня.
 Древние индейцы, построившие эту башню, понимали, что значит хорошее место — здесь были вода, корм для скота. Больше того, место было идеальным для обороны. Никто не мог подняться сюда тропой, по которой я приехал, не очутившись лицом к лицу с обитателями башни.
 В долине росло немного давно одичавшего, чахлого маиса. По всему было видно, что человеческая нога давно здесь не ступала.
 Воду я увидел, проезжая мимо башни, — она падала из трещин в скале в маленький пруд, едва достигавший десяти футов в поперечнике и, с виду, футов пяти в глубину.
 Я осторожно спешился, ослабил подпругу, и седло упало со спины Серого. Сняв с него уздечку, я отполз в сторону и растянулся на траве.
 Сделать предстояло еще очень много, а я был уже совсем без сил. Но меня переполняла решимость выжить, сражаться и победить. Я не зверь, чтобы на меня охотились и убили; не бывать тому, чтобы меня согнали с собственной, по закону принадлежащей мне земли!
 Что бы ни делали сейчас мои преследователи, я должен был отдохнуть и набраться сил. Пусть пока празднуют победу.
 В седельных сумках у меня хранился небольшой запас пищи — вяленое мясо, немного сушеных фруктов и сухарей. Здесь рос маис, который я мог размолоть с помощью камней и приготовить нечто вроде пиноле  note 3 , тут росли индейская капуста, хлебный корень и орехи пиньон… И еще я видел следы оленя и кроликов.
 Олений помет блестел — значит, совсем недавний. Выходит, и олени забредали сюда. Попались мне на глаза и несколько голубых перепелов — уроженцев пустыни. Итак, я буду жить. Выживу и добьюсь победы.
 Я приготовил себе постель возле стены полуразрушенной башни. Потихоньку, с большим трудом я соорудил из камней грубый бруствер, находясь под защитой которого мог держать под прицелом тропу. Возле бруствера я положил винтовку и амуницию.
 Только после этого я позволил себе лечь.
 Медленно прошла неделя. Я спал, просыпался, готовил, ел, обрабатывал раны и засыпал опять. Понемногу раны перестали болеть, а силы начали возвращаться. Однако до полного выздоровления было еще далеко. В расставленные мной силки попалось несколько кроликов, а однажды я подстрелил оленя. Никто не появлялся; если мои преследователи и добрались до источника внизу, то я их не слышал.
 Я смог сделать несколько неуверенных шагов и начал понемногу обследовать свое убежище. Проходя между деревьями, росшими в дальнем конце долинки, я подстрелил куропатку и сварил крепкий бульон с диким луком, хлебным корнем и луковицами лилий.
 Несколько раз мне попадались наконечники от стрел. Они были не похожи на виденные мною прежде — длиннее и с выемками по бокам.
 Но дьявол нетерпения все чаще овладевал мною. Чем дольше я пробуду здесь, тем основательнее укрепятся мои противники. И все-таки я заставлял себя выжидать. Оленины хватало, я убил перепела и подстрелил еще одну куропатку. Питался я здесь хорошо, но день ото дня становился все беспокойнее. Несколько раз я поднимался на вершину мезы и лежал там, на солнце, наблюдая за каньоном, вверх по которому нес Серый мое бесчувственное тело.
 Меза, служившая мне наблюдательным пунктом, возвышалась над окружающей местностью — подо мной миля за милей тянулись иззубренные хребты и извилистые каньоны. Это было фантастическое царство бледно-розового, оранжевого и глубокого красного цветов, тут и там тронутое тенью проходящих облаков. Первобытный и великолепный край.
 В конце концов нетерпение одолело меня, и я решил отправиться в путь. К тому же вяленое мясо и оленина кончились, а куропатки и перепела стали осторожнее.
 Утром шестнадцатого дня я оседлал Серого. С неохотой оставляя свой гостеприимный приют, я тем не менее всей душой хотел вернуться в «Ту-Бар». Глубокий, тяжелый гнев, копившийся во мне, превратился в решимость. Я начал осторожно спускаться по тропе.
 У источника я осмотрелся. Там оказались следы двух лошадей. Преследователи добрались сюда, потеряли мой след и повернули обратно. Ничего не зная о собственном местонахождении, я двинулся по следам этих двух всадников, рассудив, что это самый простой путь найти дорогу в «Ту-Бар».
 Не успел я проехать вниз по каньону и трех миль, как начал понимать, насколько тяжело пришлось моим преследователям. Двое добравшихся до источника преодолели нелегкий путь.
 Начиная от места впадения ручья, каньон постепенно сужался, так что дальнейший путь проходил непосредственно по воде. По обе стороны вздымались отвесные стены. Местами гигантские выступы скал нависали потолком, и Серый шлепал по воде в полумраке. Кое-где каньон настолько сужался, что ширина его едва достигала тридцати футов.
 Изгибы узкого ущелья неожиданно вывели меня в просторный амфитеатр, окруженный высокими скалистыми стенами. Остановившись, я посмотрел на открывавшуюся за амфитеатром долину — в ширину она достигала не менее полумили. Серый вздернул голову и раздул ноздри. Я успокоил его и тихо стоял, выжидая.
 Одинокий всадник ехал по направлению ко мне. Однако он был слишком далеко, чтобы его можно было узнать.




 Глава 8


 Мы с Серым укрылись в тени ближайших деревьев и стояли там, ожидая. Заметил ли он меня? И если видел, то подъедет ли?
 Всадник приближался, разглядывая землю, разыскивая следы. Я проверил, легко ли вынимается из кобуры револьвер, выдернул сыромятный шнурок, предохранявший его от падения, и продолжал ждать.
 День был теплый, небо чистое. Всадник заметно приблизился, и я смог различить цвета одежды, масть лошади… Это была Мойра Макларен!
 Выехав из тени, я ждал, когда она заметит меня. Это произошло почти сразу же.
 Рубашка моя была разорвана, лицо покрывала двухнедельная щетина, щеки впали, но душу мою согрело выражение удивления и облегчения, появившееся на ее лице.
 — Мэтт? Вы живы?
 Серый вплотную подошел к ее лошади.
 — Неужели вы думали, что я могу умереть, не оставив вам обещанных сыновей?
 — Не шутите.
 — Я и не шучу.
 Она взглянула мне в глаза, слегка покраснела и быстро сменила тему.
 — Вы должны уехать. Совсем. Если вы сейчас вернетесь — они вас убьют.
 — Я не побегу. Я возвращаюсь обратно.
 — Но вы не должны! Они считают, что вы убиты. Пусть так и думают. Уезжайте, уезжайте, пока можете! Они искали, перерыли все окрестности, но так и не смогли вас найти. Джим Пиндер поклялся, что, если вы живы, он убьет вас при первой же встрече. Да и Боди Миллер вас ненавидит.
 — Я возвращаюсь.
 Она сдалась — да и мне не верилось, чтобы она действительно считала меня способным убежать. И я был рад, что она понимает меня так хорошо.
 — Джим Пиндер захватил «Ту-Бар».
 — В таком случае ему придется оттуда уехать.
 Она обратила внимание на мою полную флягу и обвела рукой долину, на краю которой мы остановились.
 — Отец поразится, когда узнает, что здесь есть вода и трава. Никто и мысли не допускал, что здесь можно выжить. Думаю, вы нашли единственное такое место.
 — Это не моя заслуга. Это место нашла моя лошадь.
 — Плохо пришлось?
 — Не слишком хорошо. — Я оглянулся на опушку, откуда она выехала. — За вами никто не следил?
 — Нет… Я проверяла.
 — Вы искали меня и раньше?
 Она кивнула.
 — Да, Мэтт. Я боялась, что вы умираете где-то здесь, один… Я не могла этого перенести.
 — Ролли был силен. Он был очень силен.
 — Так это вы его убили?
 — А кто же еще?
 — Его нашли Кеневейл и Боди. Кеневейл был уверен, что это ваших рук дело, но некоторые считали, что это дело рук парней Бенара.
 — Они не сражались за меня.
 Некоторое время мы сидели молча, думая каждый о своем. О чем могла думать Мойра, я не имел ни малейшего представления, но сам думал о ней, о том, какая это замечательная женщина. Теперь, получив возможность хорошенько ее рассмотреть, я заметил, что она похудела, обозначилась легкая впалость щек. Было непривычно думать, что обо мне может беспокоиться женщина. Много лет минуло с тех пор, как обо мне вообще кто-либо беспокоился.
 — Кажется, мы очень далеко от города?
 Мойра оглянулась по сторонам и взглянула мне в глаза.
 — Как бы я хотела, чтобы нам не надо было возвращаться!
 — Но надо.
 Немного поколебавшись, она проговорила:
 — Мэтт, вы сказали, что любите меня. Я вам верю. Если вы не вернетесь — я уеду с вами. Сейчас. Куда угодно — куда вы захотите.
 Свершилось! Все, чего только мог бы пожелать любой мужчина. Меня полюбила девушка — девушка настолько очаровательная, что всякий раз при виде ее я испытывал удивление и острое желание обнять. Я действительно любил ее, мисс Мойру Макларен.
 — Нет, — ответил я. — Вы же знаете, я должен вернуться. Я поклялся Боллу никогда не сдаваться — и не сдамся.
 — Но вы не сможете! Вы больны… Вы были ранены!
 — Да, я был ранен. Но с этим покончено, на мне заживает быстро. Уже шестнадцать дней, как я отдыхаю, и этого больше чем достаточно.
 Она повернула лошадь, чтобы пуститься в обратный путь вместе со мной, и какое-то время мы молча ехали шагом.
 — Скажите отцу, чтобы он забрал из «Ту-Бар» свой скот. Я не хочу распри с ним.
 — Он этого не сделает.
 — А должен.
 — Вы забываете — я дочь своего отца.
 — И моя жена… Скоро ею станете.
 На этот раз она не стала отрицать. Но и не выразила согласия. Много миль мы проехали, разговаривая, я повернулся в седле на краю пустыни.
 — Отсюда я поеду один. Ехать со мной для вас слишком опасно. Но вы можете сказать Моргану Парку…
 Я сидел и наблюдал, как она удаляется по направлению к тропе, ведущей на «Боксед-М», и думал, как буду счастлив, когда она наконец станет моей.
 Она держалась в седле, как юная королева — спина прямая, плечи красиво откинуты. Словно почувствовав мой взгляд, она обернулась и посмотрела назад, но не помахала рукой. Не помахал и я.
 Затем я повернул лошадь и направился в город.
 Долго еще я буду вновь переживать это расставание и долгую одинокую поездку вниз, с гор. Я часто буду думать о Мойре — как она глядела, что говорила, — потому что такие дни редки в жизни любого человека. Да, мы спорили, но это был славный спор без резких слов.
 Теперь мне предстояли трудные часы. Существовал лишь один способ решить все проблемы. Возможно, кто-нибудь нашел бы и другие пути, но все они были не для меня. Я должен был открыто появиться и взять быка за рога. Пока еще не в «Ту-Бар», но в городе.
 Они должны узнать, что я жив. Узнать, как я сражался и выжил.
 Не в моих правилах было бегать; я застолбил здесь свою заявку на будущее, среди этих людей мне предстояло жить. И важно было, чтобы они поняли меня.
 Итак, в город. Если Джим Пиндер там, один из нас умрет.
 Если там Боди Миллер — мне придется убить его или оказаться убитым.
 Любой из ковбоев с «Боксед-М» или «Си-Пи» может попытаться застрелить меня. Эта охота была им разрешена.
 Но судьба моя была в моих руках, и не в моем характере было колебаться. Направив Серого по дороге в город, я двинулся легкой рысью. Впереди была пропасть времени. Я не торопился ни убивать, ни быть убитым.
 Руд Макларен не был плохим человеком — в этом я не сомневался. Как и многие другие, в первую очередь он думал о собственном ранчо и хотел, чтобы оно стало лучше всех. Было ясно, почему он так жаждал заполучить воду и пастбища «Ту-Бар» — в его положении я бы тоже этого хотел.
 Но Макларен считал, будто все, что хорошо для его ранчо, хорошо и для окружающих. Подобно множеству людей, самостоятельно добившихся жизненного успеха, он был на удивление эгоцентричен. Он видел себя центром мироздания, и все вокруг должно было служить только ему.
 Он был неплохой человек, но обладал властью; а когда-то, когда я много читал, я вычитал, что власть портит человека.
 Этой его власти я и должен был противостоять.
 Тропа была пустынна. День клонился к вечеру. Серый был резвой лошадью, и потому мы добрались туда быстро. Из нескольких труб тянулся к небу дым, я слышал удары топора, хлопанье дверей.
 Оставив тропу, я через пустырь направился к окраине города — к разбросанным в беспорядке хижинам и глинобитным домишкам, которые обеспечивали мне некоторое укрытие до тех пор, пока я не подъеду совсем близко. Позади заброшенной глинобитной постройки я натянул поводья, свернул самокрутку и закурил.
 Хорошо бы побриться… Я вспомнил, где находится парикмахерская и как она расположена относительно остальных городских строений. Пожалуй, был шанс добраться до нее и сесть в кресло, не будучи кем-либо замеченным.
 Когда меня постригут и побреют, я направлюсь к мамаше О'Хара. Избегая салунов, где могут оказаться ковбои Пиндера или Макларена, я пообедаю и постараюсь, улучив минутку, потолковать с Кеем Чепином. И конечно, поговорю с миссис О'Хара. Они люди влиятельные и могут оказаться ценными союзниками. Помощи я от них не хотел — только понимания.
 Протерев запыленные револьверы, я проверил заряды. В каждом барабане было по шесть патронов. Я выбил пыль из шляпы, отряхнул штаны и постарался привести рубашку в чуть более приличный вид.
 — Ну ладно, Серый, — сказал я, — двинулись.
 Шагом мы обогнули дом, миновали двор, где молоденькая девушка кормила цыплят, и мимо коновязи, возле которой стояла пара лошадей, добрались до задней двери парикмахерской. Там находилась заброшенная конюшня. Я завел Серого внутрь и привязал. Это было длинное низкое здание под соломенной крышей. В конюшне нашлось много сена, и я бросил его в кормушку. Потом прислонил вилы к стене и надвинул шляпу пониже на лоб.
 Ладони мои вспотели, а во рту пересохло. Я обозвал себя дураком — и вышел на открытое место. Поблизости никого не было.
 Стараясь шагать помедленнее, чтобы не привлекать внимания, я прошел к двери парикмахерской. Двор порос редкой засохшей травой; серые, растрескавшиеся ступеньки скрипели под ногами. Заглянув через застекленную дверь, я убедился, что единственным человеком в заведении был сам парикмахер. Я открыл дверь и вошел.
 Равнодушно взглянув на меня, он встал и занял свое место позади кресла.
 — Постричь и побрить, — сказал я ему. — Долго не был в городе. Искал золото.
 — Ковбой?
 — Ну… Рад буду вернуться к этому занятию.
 Он усмехнулся и принялся за работу.
 — Пропустили всю забаву, — сказал он. — Тут было весело.
 — Да?
 — Ролли Пиндера убили… Никогда бы не подумал, что найдется на свете человек быстрее его. Некоторые говорят, что это дело рук парней Бенара. А я так думаю, что это работа Бреннана. — Он деловито щелкал ножницами, потом заговорил опять: — Только наверняка мы никогда не узнаем. Теперь он мертв.
 — Бреннан?
 — Угу. Люди говорят, что Ролли его все-таки достал… Там обнаружили кровь.
 В кресле было удобно. Я закрыл глаза. Было бы совсем неплохо поспать. Много времени прошло с тех пор, как я последний раз спал в кровати. Под тихое жужжание брадобреева голоса в уютном кресле я начал клевать носом.
 — Вам придется сесть прямо, мистер. Я не смогу вас подстричь, если вы не сядете прямо.
 Я выпрямился. Но когда он откинул спинку кресла, чтобы побрить меня, глаза сами собой закрылись, а тело расслабилось. Было приятно ощущать горячее полотенце на лице. Я слушал, как он правит бритву, хлопая по кожаному ремню.
 Улыбаясь, я чувствовал в полусне, как цирюльник пальцами втирает мне в бороду мыло. Я не то чтобы спал и не то чтобы бодрствовал. По улице проехал всадник… Бритва была острая, и прикосновение ее ласкало… Я задремал… Рука потрясла меня за плечо — и основательно. Открыв глаза, я увидел прямо над собой обеспокоенное лицо парикмахера.
 — Послушайте, мистер, вам лучше бы убраться отсюда. Уехать из города.
 — Вы узнали меня?
 Бороды на лице уже не было.
 — Видел однажды… У матушки О'Хара. Вам лучше уйти.
 После слишком короткого отдыха я чувствовал себя как пьяный. Встав с кресла, я проверил револьверы. Не время было кому-либо доверять.
 — Не хотите, чтобы меня убили здесь, да? Не желаете крови у себя на полу?
 — Не в этом дело. Я ничего против вас не имею. Никогда бы не подумал, что это вы, пока не сбрил бороду. Нет, просто вам нужно уходить. Вы в опасности. Эти парни Пиндера…
 Я нащупал в кармане деньги.
 — Спасибо. Бритье доставило мне удовольствие.
 Я подошел к двери и выглянул на улицу. Два человека сидели около магазина. Надев шляпу, я помахал рукой парикмахеру и вышел.
 До ресторана мамаши О'Хара было всего шестьдесят футов, но они могли оказаться длинной прогулкой.




 Глава 9


 Я знал, что на протяжении этих шестидесяти футов добрая дюжина человек может поджидать меня, чтобы убить. По-моему, даже в походке у меня проступила этакая важность — не за каждым ведь охотится целая маленькая армия!
 Возле окна заведения мамаши О'Хара я на мгновение задержался и заглянул внутрь. Там сидели Кей Чепин и Морган Парк. Был ли кто-нибудь еще, я не разобрал. На улице все было спокойно. Если кто-нибудь и узнал меня, то ничего не предпринял, а парикмахер не выходил из своей цирюльни.
 Я повернул ручку и вошел, плотно затворив за собой дверь.
 В комнате царили запах кофе и спокойная тишина. Морган Парк поднял глаза, и наши взгляды встретились.
 — В следующий раз вы не застанете меня врасплох, Парк.
 Не дожидаясь ответа, я отодвинул угол скамьи и сел, оставляя револьверы свободными, чтобы за них можно было схватиться в любой момент. Кофейник стоял на столе, и я налил себе чашку.
 — Сообщение для прессы, Чепин. Что-нибудь вроде: «Мэтт Бреннан с ранчо „Ту-Бар“ в пятницу вечером посетил город. Мэтт поправляется от пулевых ран, полученных во время мелкого диспута с Ролли Пиндером, но возвращается на свое ранчо, чтобы продолжать начатое».
 — Это будет новостью для Пиндера.
 — Скажите ему, чтобы ждал меня. Я убью или увижу повешенным каждого, кто замешан в убийстве старика Болла.
 — Вы их знаете?
 Теперь все смотрели на меня, а миссис О'Хара стояла в дверях кухни.
 — Знаю… Всех, кроме одного. Умирая, Болл назвал мне этого человека, но я не совсем уверен.
 Чепин подался вперед.
 — Кто?
 — Морган Парк.
 Парк стремительно вскочил на ноги и угрожающе закричал:
 — Врешь!
 — Вы называете лжецом не меня, а покойника. Болл мог подразумевать одного из ваших ковбоев. Один из них был там — человек по имени Лайелл.
 — Это ложь, — хрипло выговорил Парк. Он посмотрел на Чепина, который так и не пошевельнулся. — Я не имел к этому никакого отношения.
 Это был человек, который сбил меня с ног без предупреждения и держал, зверски избивая.
 — Если это правда, я убью тебя — после того, как изобью.
 — Изобьешь меня?
 В глазах Парка застыло изумление. Он был потрясен — не угрозой убить, а самой мыслью о том, что кто-то, не важно, я или другой, может его избить.
 — Не спеши, твое от тебя никуда не денется. А пока мне нужно время, чтобы восстановить силы.
 Парк медленно опустился на скамью, а я снова взялся за чашку. Чепин с интересом наблюдал за нами, переводя взгляд с одного на другого.
 — Ты вообще когда-нибудь задумывался, Парк? — продолжал я; Морган выжидательно посмотрел на меня. — Ты нанес мне свой коронный удар — прямо в подбородок. И все же не нокаутировал. Потом ты сидел на мне, прижав руки коленями, и бил — но снова не нокаутировал.
 Парк сознавал, что это было правдой. Со всего маху он двинул меня в незащищенный подбородок, и я упал — но не потерял сознания. Это ему не понравилось.
 — А в следующий раз я буду наготове, — повторил я.
 Парк резко поднялся и направился к выходу.
 — Убирайся отсюда! Убирайся, или я тебя убью!
 С этими словами он и удалился. Но если уж он и забеспокоился, то я был обеспокоен вдвойне. Этот человек был поистине громаден — до сих пор я не представлял себе истинных его размеров. Кулаки его производили ужасающее впечатление. Но если бы тем и ограничивалось! У него была еще и голова. До сих пор я не придавал ей большого значения. Однако приходилось признать, что Парк хитер и коварен. Он не отличался опрометчивостью — прежде чем избить меня, Морган старательно все рассчитал.
 Миссис О'Хара принесла мне обед. Кей Чепин сидел, потягивая кофе. Появились и новые посетители, украдкой посматривавшие на меня. Потом появился Руд Макларен — в обществе неизменного Кеневейла. Поколебавшись, оба сели напротив меня.
 Обед был вкусен, а я голоден. Мое присутствие явно раздражало Макларена, но я держался тихо, не желая его дразнить. Меня он тоже раздражал, но надо было подумать и о Мойре.
 Про себя я уже начал строить планы на будущее. Амфитеатр, где мы встретились с Мойрой, мог послужить пастбищем для порядочного стада. Сама природа огородила его скалами, а воды, травы и тени было там в избытке. И пусть это место лежало в стороне от проторенных дорог, будет совсем неплохо разместить там на откорм некоторое количество скота — во главе с хорошим, выносливым, опытным старым быком, способным защитить стадо от хищников.
 Посетители в ресторане сменялись — одни уходили, их место занимали другие. Я понимал, что вскоре по городу пойдут разговоры — о том, что я обедал за одним столом с Маклареном и Кеневейлом, как отбрил Моргана Парка и что я ищу убийц старика Болла. Кеневейл кончил обедать и откинулся, сворачивая сигарету.
 — Как вам удалось справиться с Ролли?
 Я рассказывал, а он курил и задумчиво слушал. Он был достаточно опытен, чтобы домыслить пропущенное и представить себе происшедшее.
 — А теперь?
 — Назад, в «Ту-Бар».
 Лицо Макларена покрылось пятнами. Этого человека ничего не стоило вывести из себя.
 — Убирайтесь! У вас нет никаких прав на это ранчо. Проваливайте и не возвращайтесь.
 — Извините, но я остаюсь. Не давайте маленькой власти, которой обладаете, вскружить вам голову, Макларен. Вы не можете мне диктовать. Я остаюсь. «Ту-Бар» — мое ранчо, и я его удержу. Да и ссориться с вами мне совсем не хочется. Ведь вы отец девушки, на которой я собираюсь жениться.
 — Прежде я увижу тебя в аду!
 Это он мне уже говорил. Я встал, положив на стол монету. Стрижка и бритье, еда и отдых дали мне почувствовать себя несколько лучше. Но я все еще был слаб и быстро уставал.
 Миссис О'Хара наблюдала за мной и, когда я направился к выходу, улыбнулась. Приятно было видеть дружескую улыбку. Кей Чепин не проронил ни слова — только слушал и выжидал.
 Оказавшись снаружи, я бросил вдоль улицы настороженный взгляд. Теперь уже стало известно, что я в городе. Поблизости не было видно ни одной лошади с ранчо «Си-Пи», но это ровным счетом ничего не значило. Обогнув дом, я направился к конюшне, где оставил Серого.
 Там меня поджидал человек, сидевший на ступеньках заднего крыльца парикмахерской. У него было лицо несчастной обезьяны и лысая голова, сверкавшая, как бутылка.
 — Судя по внешности, вы и есть Мэтт Бреннан?
 Шириной плеч он не уступал Моргану Парку, хотя ростом был на несколько дюймов ниже меня. Пожалуй, в нем было немного больше пяти футов, но тянул он на все двести фунтов, и притом без единой унции жира. Руки у него были массивными, а шея больше всего походила на дубовую колонну.
 — Кэти О'Хара сказала мне, что в «Ту-Бар» вам нужен работник. Я как раз подходящий человек. По профессии — оружейник, а заодно — кузнец, конюх, плотник и вообще все, в чем окажется нужда.
 — Идет серьезная распря.
 — В распрях меня всегда привлекала слабая сторона.
 — Вас послала миссис О'Хара?
 — Да, и она нехорошо обо мне подумает, если я покажусь ей на глаза, не получив этой работы.
 — Значит, вы ее… муж?
 В глазах его мелькнул огонек.
 — Боюсь, такового не существует. Она славная женщина, Кэти. — Он взглянул на меня. — Так я нанят?
 — Когда я верну себе ранчо.
 — Так давайте начнем его возвращать.
 Он вывел из конюшни Серого и мула — необычной палевой масти, полосатого, как зебра, с коварной мордой. Спереди и сзади к седлу были приторочены дерюжные мешки. Мой новоявленный помощник вскочил в седло и ждал, пока я заберусь в свое.
 — Меня зовут Брайан Малвени. Можете называть, как вам больше нравится.
 Над голенищами его сапог торчали рукоятки двух револьверов. Он дотронулся до них с улыбкой знатока.
 — Это нил-бутлег. Переделаны на мой вкус. Тридцать пятый калибр, а уж стреляют — что твой гнев Господень.. А еще есть вот это, — и он вытащил из-за пояса револьвер, которому не хватало только колес, чтобы по праву считаться полковой пушкой. — Когда-то это был милс семьдесят пятого калибра. Битых два месяца — правда, от случая к случаю — мне пришлось трудиться, но я переделал его в четырехзарядный. Прекрасный пистолет.
 Добрых семнадцати дюймов длиной, милс мог при отдаче сломать человеку запястье, но Малвени обладал руками, достаточно мощными для такого оружия. Можно было смело утверждать, что тому, в кого угодит пуля из этого пистолета, доктор не понадобится уже никогда.
 Малвени принадлежал к людям, которых хорошо иметь на своей стороне. У меня хватало опыта, чтобы оценить его. Он был боец и отнюдь не дурак. По дороге он рассказал мне, что он еще и борец в корнуоллском стиле.
 На такого человека я всегда могу оставить свое ранчо — когда мы его вернем. Правда, как нам это удастся сделать, я понятия не имел, но каким-то образом мы должны были осуществить это.
 Мы разведали, что делается в «Ту-Бар». В коррале находилось четыре лошади — клейма с такого расстояния не разобрать, да это было и не важно. Появилась устрашающего вида баррикада из бревен — очевидно, захватчики получили приказ ни при каких обстоятельствах не сдавать позиций. Они заметили нас и ожидали с винтовками в руках. Нам было видно, как солнце поблескивает на ружейных стволах, однако сами мы находились вне досягаемости винтовочного выстрела.
 — Та еще предстоит работенка. — Малвени положил руку на мешок, притороченный спереди к седлу. — Как полагаете, юноша, что у меня в этом мешке? Учтите, я был шахтером.
 — Порох?
 — Динамит! И не какой-нибудь, а в шашках. Новомодный, но отменный.
 Он отвел своего мула за камни и, когда мы спешились, достал шашки из мешка.
 — Если не боитесь, помогите мне шашки разрезать пополам.
 Мы разделили несколько штук, в каждую половинку заложили по капсюлю и привязали их к камням. Темнело — было самое время приступать к действиям. Мы выжидали в укрытии. Зная, что мы здесь, люди за баррикадой наверняка пытались догадаться, что же мы собираемся предпринять. Возможно, они приметили дерюжные мешки и теперь ломали головы над их содержимом.
 Осторожно уложив шашки, мы выскользнули наружу. До баррикады отсюда было довольно далеко. Высмотрев следующее укрытие примерно на полпути к баррикаде, я побежал. Кто-то успел вспрыгнуть наверх баррикады и выстрелить, но я уже залег за камнем. Малвени побежал вслед за мной. Навстречу ему прозвучал еще один выстрел, но тут я встал на колени и метнул первую шашку.
 На лету она оставляла за собой хвост рассыпающихся искр. Раздался дикий вопль, а потом бомба упала и почти в тот же миг взорвалась.
 Первая Малвени и моя вторая оказались в воздухе одновременно. Еще два взрыва потрясли ночь. Один из пиндеровских ковбоев перескочил через баррикаду и пустился бежать прямо на меня, остальные кинулись в корраль. Увидев меня, тот, что мчался в нашу сторону, резко остановился, повернулся, скользя по мокрой от росы траве, и припустил прочь, да так, словно за ним гнался сам дьявол. Минута — и четверо всадников растворились во тьме.
 Малвени вылез из-за своего валуна, и мы направились к корралю. Бывший шахтер посмеивался.
 — Они продержались бы тут, пока не окоченели над своими винтовками, но динамит их достал.
 Оставив Малвени одного, я вернулся за Серым и мулом. Вот я и снова на ранчо…
 Я посмотрел в сторону города. Скорее всего, сначала беглецы поедут туда. А это означало, что в первую очередь они выпьют и, следовательно, пройдет как минимум несколько часов, пока не будет предпринято новое нападение. Конечно, Малвени был прав: против винтовок они сражались бы долго и упорно. А вот динамит их напугал — он был непривычен.
 Ведя лошадей в поводу, я вернулся во двор, где Малвени уже собирал дрова.
 — Прекрасное ранчо, — тоном знатока заметил он. — Вы счастливчик.
 — Если сумею его удержать.
 — Удержим, — уверенно пообещал Малвени.




 Глава 10


 Назавтра, около полудня, когда мы как раз заканчивали обед, на тропе появилось легкое облачко пыли. Судя по всему, приближался один всадник; в крайнем случае, двое.
 Малвени неторопливо поднялся, подошел к баррикаде и встал там возле прислоненной к бревнам винтовки. Мне все больше нравился его спокойный характер — сражаться можно только с холодной головой.
 Сворачивая самокрутку, я смотрел на тропу.
 Однако этим утром мне незачем было беспокоиться. В приближающемся легкой рысью всаднике я узнал Мойру Макларен.
 Все утро мы работали, расчищая место для нового дома, который я собирался построить. Он будет возвышаться на холме, в тени нескольких громадных тополей и двух сикоморов, и из окон откроется роскошный вид на Тополевую промоину.
 Остановившись, Мойра посмотрела на расчищенное место и камни для фундамента, которые мы притащили на волокуше.
 — Будьте осторожны. По-моему, этой ночью у вас был посетитель.
 — Посетитель?
 — Морган Парк уехал в этом направлении.
 Итак, он побывал в этих местах. И чертовски тихо, иначе мы бы его услышали. Мойра была права — надо быть поосторожнее.
 — Он загадочный человек, Мойра. Кто он?
 — О своем прошлом он много не говорит. Знаю только, что он бывал в Нью-Йорке и Филадельфии. А порой ездит в Солт-Лейк-Сити или Сан-Франциско.
 Она спрыгнула с лошади, рассматривая баррикаду.
 — Никто из парней не ранен?
 — Нет… Но у них нашлось, что порассказать о динамите. — Она взглянула на меня. — А вы беспокоились бы, окажись среди них раненые?
 — Кто же хочет кого-нибудь ранить? Я хотел одного — удалить их отсюда. Вот если бы здесь оказались те из шайки Пиндера, кто участвовал в убийстве Болла… Тогда я был бы разборчивее.
 Мы стояли рядом, наслаждаясь теплым солнцем и глядя вниз, на промоину и пасущийся там скот.
 — Прекрасный вид.
 — Вы еще множество раз будете любоваться им. Из дома.
 Она повернулась ко мне.
 — Вы действительно в это верите? — И, не дожидаясь ответа, задумчиво продолжала: — Вы спрашивали о Моргане Парке… Будьте осторожны, Мэтт. По-моему, он совершенно неразборчив в средствах.
 За этими словами должно было последовать что-то еще. Я ждал. В Моргане Парке было нечто, беспокоившее меня. Он был сильным и статным мужчиной, который вполне мог нравиться женщинам; судя по всему, Мойра чувствовала в нем это так же, как и я.
 — Однажды здесь побывал молодой приезжий с Востока, Арнольд д'Арси. Он мне понравился. Зная Моргана, я не упоминала о д'Арси в его присутствии. А потом он вдруг сам заговорил о нем как-то вечером. Сказал, что для всех было бы лучше, если бы этот молодой человек уехал и не возвращался. — Мойра пристально посмотрела на меня. — Мэтт, когда Морган узнал фамилию Арнольда, он испугался.
 — Испугался? Морган?
 — Да… И ведь Арнольд совершенно не казался опасным. Но Морган начал расспрашивать. Зачем приехал д'Арси? Интересовался ли он кем-нибудь? Не упоминал ли, что кого-то разыскивает?
 Все это надо было обдумать. Что могло испугать такого человека, как Морган Парк? Конечно, не физическая опасность — Парк верил в собственную неуязвимость. Тут крылось что-то другое.
 — Вы рассказали об этом д'Арси?
 — Нет. — На ее лице мелькнула тень беспокойства. — Мэтт, я больше никогда его не видела.
 Я быстро посмотрел на нее.
 — Вы хотите сказать, что он не вернулся?
 — Нет. И даже не написал.
 Мы вместе спускались по промоине, разговаривая о ранчо и моих планах на будущее. Мы провели вместе час — спокойный и радостный. А это великая редкость для человека, знавшего так мало спокойных часов со времени приезда в Хеттен-Пойнт и ожидавшего в будущем спокойствия еще меньше — до тех пор, пока все проблемы не будут решены и меня не признают владельцем ранчо «Ту-Бар», человеком, с которым следует считаться.
 Когда Мойра уже садилась на лошадь, чтобы отправиться в обратный путь, я спросил:
 — Этот д'Арси — откуда он приехал?
 — Из Вирджинии. Он служил в армии. Перед тем как приехать сюда — в части, расквартированной в Вашингтоне.
 Глядя ей вслед, я снова подумал о Моргане Парке. Можно допустить, что он напугал д'Арси и заставил его уехать. Но могло произойти и что-то другое. Об этом деле стоило и поразмыслить.
 За расспросами Моргана и исчезновением д'Арси могло таиться что-то зловещее. Что-то такое, чего Парк опасался и не хотел, чтобы кто-то об этом узнал.
 А события нынешней ночи? Морган побывал здесь — и не убил меня. Почему? Просто не представился случай прицелиться и выстрелить? Или по какой-то другой причине? Может, он почему-то решил пока оставить меня в живых?
 Мы с Малвени упорно трудились, но время от времени мне приходилось отдыхать, поскольку силы пока еще окончательно не вернулись. Но все равно мы успели довольно много — к ночи фундамент был закончен, и явственно проступили очертания будущего дома.
 Малвени оказался работником надежным и неутомимым. Временами один из нас выходил на край промоины, чтобы оглядеться по сторонам — нельзя было забывать о возможности внезапного нападения. Впрочем, и сложенный нами фундамент уже не уступал по высоте краю промоины.
 К вечеру, соблюдая все возможные меры предосторожности, я объехал окрестности. Мне удалось обнаружить следы, которые могли быть оставлены лошадью Моргана Парка — отпечатки копыт крупной лошади, способной нести на себе такого великана. Я присмотрелся к ним повнимательнее, чтобы при необходимости узнать снова. Понемногу в голове у меня начал складываться план.
 В конфликте, завязавшемся здесь, в Хеттен-Пойнте, участвовали четыре стороны: Джим Пиндер и его «Си-Пи», Макларен и «Боксед-М», я на своем «Ту-Бар» и Морган Парк. Пиндер не понимал ничего, кроме грубой силы. Макларен отступит, когда поймет, что ему не выиграть, а переиграть его можно. Но вот Морган Парк беспокоил меня всерьез. Было бы очень хорошо разузнать о нем что-нибудь.
 В форте Кончо, в Техасе, был, помнится, такой майор — Лео д'Арси. Проницательный, смышленый офицер, опытный служака. Конечно, он мог оказаться однофамильцем, однако мне казалось, что родом майор д'Арси был из Вирджинии. Братом Арнольда он никак не мог быть — разве что намного старшим. Скорее, отцом или дядей. Разумеется, я мог ошибаться, но все-таки это было зацепкой. И надо же было с чего-то начинать.
 Мы накосили сена для лошадей, и к тому времени, как взошла луна, сидели и неторопливо ужинали.
 — Завтра я хочу поехать в Силвер-Риф, Малвени. Надо послать пару телеграмм.
 — Отправляйтесь спокойно. Я тут управлюсь. — Он посмотрел вниз, на залитую лунным светом промоину. — Хорошее место. Хотелось бы тут остаться.
 — Почему бы и нет? Мне нужна помощь.
 Я рассказал Малвени, что ночью сюда наезжал Морган Парк, и по выражению лица понял, что ему это очень не понравилось. Нам надо было соблюдать максимальную осторожность.
 Завернувшись в одеяло, я долго лежал, глядя на звезды. Костер угасал… Где-то тявкал на луну койот… Вопросительно прокричал перепел…
 Малвени повернулся и пробормотал что-то во сне. Все вокруг было неподвижно и спокойно.
 И снова передо мной встало лицо Моргана Парка — квадратное, грубое и значительное. Оно выражало силу и мощь — но что скрывалось за ним? Что было в этом человеке? Кто он? Откуда появился? На что здесь рассчитывает?
 И что приключилось с Арнольдом д'Арси?
 Снова вдалеке прокричал койот… Дым медленно поднимался над угольями костра… Веки мои понемногу тяжелели…




 Глава 11


 Объехав Хеттен-Пойнт на достаточно большом расстоянии, я, преодолев пересеченную местность, где не было ничего, кроме голых скал и песка, добрался до дороги, ведущей в Силвер-Риф. По пути мне не встретилось ни души.
 Было очень жарко и тихо. Зазубренные гребни словно вырастали из-под земли; покрывавшие их складки и трещины были полны нанесенного ветром белого песка. То и дело передо мной вставали пыльные смерчики, танцуя и извиваясь в дрожащем от жары воздухе, а вдали начали проступать крыши города.
 В знойной тишине не было слышно ни единого звука, кроме стука лошадиных копыт по хорошо утоптанной тропе. Я неторопливо спускался по склону к Силвер-Рифу.
 Город был хаотично разбросан вдоль главной — и единственной — улицы. Здесь были обычные для городков Запада салуны, магазины, церкви и жилые дома. Внимание мое привлекала вывеска «Элк Хорн»; я направил Серого в тень перед салуном и спешился.
 — Ржаного?
 Я кивнул, и бармен налил виски. Это был лысый мужчина с узкими глазами.
 — Как дела в копях?
 — Так себе. Только вы ведь не рудокоп.
 Его взгляд скользнул по моей одежде ковбоя; я знал, что два револьвера с подвязанными кобурами сразу же привлекли его внимание.
 — Здесь тихий город. Стрельба бывает нечасто. Для нее хватает места восточнее.
 — В Хеттен-Пойнте?
 — Ага. Говорят, и «Боксед-М», и «Си-Пи» набирают бойцов.
 — Выпьете со мной?
 — Не пью. Слишком много насмотрелся на пьянку.
 Ржаное виски пришлось мне по вкусу, и я попросил повторить. Этот стаканчик я долго крутил в пальцах, выигрывая время и вытягивая сведения. В салуне было прохладно, и я не спешил. Телеграммы можно отправить за несколько минут. А пока было неплохо расслабиться.
 — Заезжали сюда двое приятелей из Хеттена. Позавчера. Один из них настоящий верзила…
 Я замер в ожидании, хотя и предполагал, что услышу дальше.
 — …Самый здоровенный детина, какого я когда-либо видел.
 Морган Парк в Силвер-Рифе!
 — Рассказывал он о том, что происходит в Хеттен-Пойнте?
 — Мне — нет. А вот тот, что был с ним, расспрашивал о братьях Слейд. Они ганфайтеры. Оба.
 — Похоже, что-то затевается.
 Я залпом допил виски и отказался от третьей порции, которую предложил мне бармен, жестом указав на бутылку.
 — Я и сам непьющий. Так, иногда стаканчик-другой, когда бываю в городе.
 — Возможно, там, в Хеттене, в самом деле что-то затевается. — Бармен облокотился на стойку. — Этот верзила ходил к стряпчему, Джейку Букеру.
 — Адвокат?
 — И мошенник.
 Бармен не был расположен отпустить меня так просто. Салун был пуст, и ему хотелось поговорить. Сдвинув шляпу на затылок, я свернул сигарету и слушал.
 Морган Парк бывал в Силвер-Рифе и прежде, но никогда не заходил в «Элк Хорн», ограничивая свои визиты посещением конторы Джейка Букера. Изредка он появлялся в задней комнате забегаловки «Самп». Человека, неизменно сопровождавшего Парка, звали Лайелл, и он иногда заглядывал в «Элк Хорн».
 Бармен говорил и говорил, а я был благодарным слушателем. Кладезем информации он, конечно, не был, но то немногое, чем он располагал, оказалось мне весьма кстати и помогло составить общее представление о положении вещей. Морган Парк не хотел, чтобы в Силвер-Рифе его знали по имени. Если он и был известен кому-то, кроме Букеpa, так это хозяину «Сампа», куда захаживал выпить виски. Днем он приезжал в город редко, появляясь, как правило, перед рассветом. Или вечером — после наступления темноты. Словом, действия его ничем не напоминали человека, занимавшегося честным делом.
 Покинув салун, я пошел на почтовую станцию и послал телеграмму Лео д'Арси. Затем, не без некоторых усилий, я выяснил местонахождение «Сампа» и конторы Джейка Букера.
 Вечерело, с наступлением темноты в город вернулись рудокопы, сразу заполнившие улицу и салуны. Мало кто из них носил на виду револьверы, а большинство, похоже, не имело их вовсе. Несколько раз я замечал, как прохожие с интересом наблюдают за мной, причем каждый раз их внимание привлекало мое оружие.
 Передо мной остановился молодой шахтер с резкими чертами лица. По глазам было видно, что он ищет драки, а я не хотел ни с кем связываться.
 — Что бы ты делал без своих револьверов? — спросил он.
 Я улыбнулся.
 — Что ж, дружище, разок-другой мне приходилось обходиться без них. Иногда я выигрывал… А последний раз получил по ушам.
 Он тоже улыбнулся, враждебность его исчезла.
 — Я поставлю тебе стаканчик, не возражаешь?
 — Пошли.
 Он уже навязывал мне второй, которого я вовсе не жаждал, когда в салуне появилась компания его приятелей. Я осторожно уступил им место у стойки и незаметно смешался с толпой. А потом вышел наружу и пошел по улице.
 Повернув у лавки Лаудера, я на мгновение оказался залит светом висевшего над входом фонаря. В тот же миг из мрака сверкнуло пламя и что-то дернуло меня за рукав. Затем прогремел мой револьвер, и я побежал туда, откуда раздался выстрел.
 От темной стены дома метнулся человек и, шатаясь, побежал в сторону проезда. С револьвером наготове я последовал за ним.
 Он поскользнулся, упал на колени, потом все-таки поднялся и кинулся прочь, едва держась на ногах и спотыкаясь. Очевидно, не заметив забора корраля, он с грохотом врезался в него и упал.
 Он попытался встать, но тут же снова рухнул и затих. Рядом из окна падал свет, и я рассмотрел его лицо. Это был Лайелл.
 Спереди рубашка его была вся в крови, на лице гримаса возмущения. Он взглянул на меня и пожевал губами, силясь что-то сказать. Он был тяжело ранен моим быстрым, почти не прицельным выстрелом.
 — Будь ты проклят… Я промахнулся…
 — А я нет, — отозвался я и собрался уходить. — Я приведу доктора. Неподалеку была вывеска.
 Он схватил меня за рукав.
 — Не уходи… Бесполезно. И я не хочу… Я не хочу умирать один.
 — А Болл хотел? Ты был в банде, которая его убила.
 — Нет! — Он схватил меня за рубашку. — Нет, меня там не было! Он… Он был славный старик.
 — Был там Морган Парк?
 Лайелл отвел глаза.
 — С чего бы ему там быть? Это… не его игра.
 Лайелл хрипло дышал. Где-то неподалеку спорили, откуда-то были слышны выстрелы. Через минуту-другую кто-нибудь наверняка появится в этом проезде.
 — Зачем Парк ходил к Букеру? И что ты знаешь о Сэме Слейде?
 По гравию захрустели шаги. Кто-то шел с фонарем, но не с той стороны, откуда появились мы с Лайеллом.
 — Приведите-ка доктора. Этот человек ранен.
 Прохожий поставил фонарь и побежал. Направив луч света на Лайелла, я принялся осторожно обнажать рану.
 — Бессмысленно, — настаивал Лайелл. — Ты меня прикончил. — Казалось, Глаза его умоляли поверить словам умирающего. — Я никогда не стрелял из засады…
 Расстегнув ему ремень, я сделал так, чтобы одежда нигде не жала. Лайелл хрипло дышал, глядя прямо перед собой — вверх, во тьму.
 — Слейды должны убить Кеневейла.
 — А меня?
 — С тобой Парк хочет разобраться сам.
 — А чего еще он хочет? Ранчо?
 — Нет.
 Он дышал медленно и тяжело. Неподалеку раздались шаги — к нам приближалось несколько человек.
 — Он… он хочет денег.
 Прибежал врач. Вокруг раненого образовалась небольшая толпа. Пятясь, я выбрался из нее и скрылся в темноте. Если кто-то знает о планах Парка, так это Букер, а как попасть в его контору, я уже придумал.
 Позади, вокруг Лайелла продолжали собираться люди. Кто-то потребовал тишины; потом его спросили, кто стрелял. Если он и ответил что-нибудь, я этого не расслышал. А может, Лайелл был уже не в состоянии отвечать. Или не хотел. Остановившись в темноте, я обдумывал свое положение.
 Предпринятая мною поездка уже оправдала себя, даже если считать только отправку телеграммы. Но заодно я выяснил и кое-что о планах Моргана Парка.
 Он хотел избавиться от Кеневейла. Значит, ганфайтер с «Боксед-М» мешал Парку?
 Может быть, то, чего он добивался, находилось на ранчо? Была ли это Мойра? Или нечто более ценное для Моргана. Казалось, Парк ухаживал за Мойрой с согласия Макларена. Но зачем тогда убивать Кеневейла?
 Чего же тогда все-таки добивался Парк? Если он женится на Мойре, Макларен по-прежнему останется владельцем «Боксед-М». Но если Макларен умрет?.. Хотя Лайелл сказал, что Парк хочет лишь денег.
 Контора Букера располагалась на втором этаже каркасного здания, и подниматься туда нужно было по наружной лестнице. Оказавшись наверху, человек попадает в ловушку, стоит кому-то шагнуть на эти ступеньки.
 Я посмотрел вверх. Никогда не любил ни тесных углов, ни запертых комнат…
 Становилось прохладнее; на небе высыпали звезды. Вокруг не было ни души. Мне представлялась благоприятная возможность подняться в контору.
 Где-то дальше по улице бренчало механическое пианино; казалось, город бодрствовал. Через несколько домов отсюда в салуне пел квартет — если и не совсем точно, то, во всяком случае, громко.
 У Букера здесь были друзья. У меня — нет. Подниматься по этим ступенькам — рискованная затея; в случае чего у меня не было наготове никакого достаточно убедительного объяснения. Желание посоветоваться с адвокатом? Но в конторе не было света.
 И все же я знал, что пройти по этой лестнице необходимо; то, что я должен был узнать, можно было выяснить только там.
 Оглянувшись, я подошел к лестнице и, глубоко вздохнув, быстро, перешагивая через ступеньку, стал подниматься. Дверь была заперта, но я кое-что смыслил в замках, так что вскоре уже стоял внутри.
 Здесь была тьма кромешная. Пахло застоявшимся табачным дымом. Я зажег огарок свечи и быстро проверил лежавшие на столе и в ящиках бумаги. Чутко прислушиваясь к малейшим, доносившимся снаружи звукам, я старался действовать четко и ничего не пропустить. Внезапно я замер.
 Я держал в руках бланк лабораторного анализа. Он не был подписан, не указывалось и расположение месторождения. Однако подвергнутая анализу руда была на редкость богата серебром. Отложив бланк в сторону, я быстро просмотрел остальные бумаги и вдруг наткнулся на знакомое имя.
 Письмо, состоявшее всего из одного абзаца, было подписано… Морганом Парком.
 «Вас рекомендовали мне как благоразумного человека, который может провести переговоры с покупателем и быстро и выгодно перепродать земельный участок. Пишу Вам, чтобы договориться о встрече. Я буду в Силвер-Рифе двенадцатого. Важно, чтобы как мой визит, так и содержание наших переговоров остались в абсолютной тайне».
 Конечно, этого было слишком мало, но хоть какой-то намек здесь все же содержался. Быстро скопировав лабораторный анализ, я положил оригинал обратно в стол. Копию я аккуратно сложил и убрал в карман. Погасив свечу, я положил ее на полку — туда же, откуда взял.
 Долгая езда и трудный день утомили меня больше, чем я предполагал, и я неожиданно понял, что мне надо отдохнуть. Прежде всего мне следовало беречь силы. Я ослабел после ранений, и хотя свежий воздух, добротная пища и физический труд быстро восстанавливали былую энергию, пока что я еще легко уставал.
 Повернувшись к двери, я вдруг услышал шаги и негромкие голоса на лестнице.
 Я быстро попятился и нащупал ручку двери, которая, как я обнаружил раньше, вела в соседнюю комнату. Я только-только успел войти туда и закрыть за собой дверь.
 Вытянув руки, я нащупал впотьмах несколько прислоненных к стене неструганых досок. Здесь стоял затхлый запах, присущий долго запертым помещениям.
 Голоса становились громче; открылась дверь. Чиркнула спичка, и в щелях вокруг двери появился свет. Я слышал, как сняли и вновь поставили стекло керосиновой лампы.
 — …Возможно, какая-нибудь пьяная ссора. Вы слишком подозрительны, Морган.
 — Лайелл много не пил.
 — Забудьте о нем… Будь вы уже женаты на девушке, все было бы проще. В чем дело? Бреннан перебежал вам дорогу и здесь?
 — Заткнитесь, Букер! — Голос Парка звучал угрожающе. — Скажете это еще раз, и я скручу вас, как грязное полотенце. Говорю совершенно серьезно.
 — Выполняйте свою часть работы, а за мной дело не станет. У покупателей есть деньги, и они готовы платить. Но отнюдь не намерены ждать вечно.
 Наступило молчание; потом стало слышно, как откупорили бутылку, разлили по стаканам жидкость.
 — Это нелегко… — послышался голос Парка. — Он никогда не бывает один.
 — У вас есть Слейды.
 Скрипнул стул. Стукнули поставленные на стол стаканы. Открылась и закрылась дверь — значит, оба ушли. Прислушавшись, я различил слабый звук удаляющихся по лестнице шагов. Я выглянул в окно и увидел, как они попрощались под фонарем и разошлись в разные стороны.
 В любой момент Букер мог вернуться обратно. Быстро открыв дверь, я опрометью сбежал с лестницы, но на улицу вышел лишь после того, как внимательно осмотрелся.
 В Силвер-Рифе мне больше нечего было делать. Надо было возвращаться домой. Только уже сидя в седле, я начал раздумывать над тем, что узнал. А узнал я, в сущности, совсем немного.
 Никто не мог знать, что Лайелла убил я, хотя Морган Парк и заподозрил неладное. Однако у него не было ни малейших оснований считать, что я находился в это время в Силвер-Рифе или его окрестностях.
 Лайелл уверял, что не присутствовал при убийстве Болла. Может, так оно и было, а может, и нет — умирающие тоже не всегда говорят правду. Зато его реакция На упоминание в этой связи имени Парка наводила на размышления.
 Морган Парк и Букер заключили соглашение о продаже некой собственности, которой Парк пока еще не мог представить.
 Его замечание: «Он никогда не бывает один» — не касалось меня, я как раз существовал и действовал в одиночку.
 Я старался не спешить с выводами, все назойливее мне приходила мысль, что человек, который «никогда не бывает один», может оказаться Маклареном.
 Впрочем, нельзя было исключать и других возможностей. Например, Кей Чепин. Но к нему не могли относиться слова Букера о «женитьбе на девушке»… Или могли? Несомненно, зять Макларена окажется человеком, очень надежно защищенным, почти неуязвимым.
 Словом, чем больше я раздумывал, тем больше убеждался, что Морган Парк имел в виду Макларена. Вот почему Слейды должны были убрать Кеневейла.
 Милях в шести от Силвер-Рифа я свернул по руслу узкого пересохшего ручья и, отъехав по нему подальше от тропы, устроил под кустом меските привал.
 Уже давно перевалило за полночь; в кустах что-то шевелилось и шуршало.
 Места здесь были труднопроходимые; большие, извилистые, разветвляющиеся каньоны перемежались образовавшимися из песчаника горными хребтами. Даже индейцы здесь были редкими гостями.
 В Силвер-Рифе я купил кое-какие припасы, и теперь на крохотном, «индейском» костре поджарил яичницу с беконом, потом нарвал травы Серому и улегся спать.
 В лунном свете отчетливо виднелись голые белые камни на дне сухого русла. Кусты обеспечивали некоторое укрытие, так что на ночь я мог считать себя в безопасности.
 По слухам, в Силвер-Рифе был упрямый шериф, который, поговорив с барменом из «Элк Хорн», мог легко сообразить, что к чему.
 Когда я проснулся, вокруг разливался серый свет приближающегося утра. Было холодно. Купы кустарника чернели на фоне пустыни… На бледном небе все еще виднелось несколько звезд. Пока я пил кофе, они окончательно исчезли. Я оседлал коня.
 Серый пошел охотно и резво, и вскоре я достиг горного хребта, тянувшегося параллельно тропе на расстоянии около полумили от нее. Морган Парк, несомненно, поедет этой тропой, а мне совсем не хотелось, чтобы он узнал о моей вылазке в Силвер-Риф.
 Было тихо, только стучали копыта Серого да поскрипывало подо мною седло. Кустарник из черного превратился в зеленый, а очертания хребта приобрели в утреннем свете рельефность и четкость. По пустыне там и сям были разбросаны огромные валуны, а внизу, у подножия, виднелись кое-где участки чахлой травы.
 Посмотрев в сторону тропы, я заметил легкое облачко пыли — там проезжал всадник.
 Морган Парк?
 Может быть… И он мог узнать следы моего Серого.




 Глава 12


 Несколько раз я останавливался и вглядывался туда. Одинокое облачко пыли, казалось, двигалось с той же скоростью, что и я. О моем присутствии всадник вряд ли мог подозревать.
 Там, где ехал я, пыли почти не было. К тому же позади меня все время находился горный склон — на таком фоне очертания всадника расплываются и различить его почти невозможно. Тем не менее я на всякий случай старался придерживаться низин.
 Горный склон становился все отвеснее, поверхность его не имела ни расщелин, ни трещин — сплошная, уходящая в небо скала. У подножия виднелись кучи осыпавшейся породы, разбросанные обломки выветрившегося песчаника.
 В полдень я остановился на привал у маленького источника, возле которого росло несколько деревьев. Привязав Серого так, чтобы он мог пощипать травы, которая зеленела вокруг родничка, я сел и принялся жевать кусок вяленого мяса.
 Я пытался составить план действий на ближайшее будущее. Если Парк действительно замышляет что-то против Макларена, я должен его предупредить. Однако слушать меня Руд Макларен не станет. И Мойра тоже; Морган Парк ее давний знакомый, тогда как я — человек новый и беспокойный. Если я примусь рассказывать то, что я узнал, не имея весомых доказательств, то принесу вреда куда больше, чем пользы.
 Кеневейл — вот кто был мне нужен.
 Он может мне не поверить, но насторожится, потому что, как и все, живущие с оружием, отличается врожденной осторожностью и недоверчивостью.
 Я должен предупредить его о Слейдах.
 В каньоне Ту-Бар ветер шелестел листьями тополей и гнал волны по высокой траве. Хорошо было оказаться дома! Разделяя мои чувства, Серый ускорил шаг и, несмотря на усталость, перешел на рысь.
 Малвени я увидел в тот момент, когда проезжал мимо валуна — того самого, укрывшись за которым, я поджидал Болла в день нашего знакомства.
 — Что-нибудь произошло? — спросил я.
 — Нет… Подъезжали несколько человек, но, услышав мой спенсер, двинулись дальше. — Он повернулся и направился к времянке. — Еда на столе.
 Расседлывая Серого, я осмотрелся. В мое отсутствие Малвени не терял времени и трудился за двоих. Он был хорошим человеком, Брайан Малвени, и я чувствовал себя в долгу перед Кэти О'Хара за то, что она послала его ко мне.
 — Что в Силвер-Рифе? — поинтересовался Малвени.
 — Один убитый.
 — Будьте осторожны, приятель, слишком много смертей.
 Чистя Серого скребницей, я рассказал все, ничего не пропуская, а Малвени слушал, внимательно глядя на меня. Интересно, что он скажет: Брайан был умным человеком, и я с уважением относился к его суждениям.
 — Правильно, — кивнул он наконец. — Вам лучше всего поговорить с Кеневейлом.
 Стоя у корраля, я посмотрел вниз, на Тополевую промоину, на пасшийся там беломордый скот, на воду, бежавшую по канаве, прокопанной нами для орошения разведенного поблизости огорода. Начало было положено. Я больше не мечтал — я пускал корни.
 Пока мы ели, сидя в отдалении от огня, укрытые от возможного выстрела, Малвени продолжал наблюдать за мной.
 — Вы устали, — сказал он, зажег трубку, некоторое время спокойно курил, а потом продолжал: — Вы не откажетесь от своего вызова Моргану Парку?
 — Нет.
 — Это очень сильный человек. Я видел, как он поднял бочку виски и держал ее над головой на вытянутых руках.
 Он мог и не говорить этого человеку, на себе испытавшему тяжесть кулаков этого великана. Но как поведет себя Морган, встретившись с человеком, способным ему противостоять? С человеком, которого не так-то просто ударить? Таким признанным силачам редко приходится драться. Они пугают одним своим видом, и люди, как правило, отступают. Много ли дрался Парк? Или он всегда побеждал, блефуя? Я собирался это проверить.
 — Вы говорили, что были борцом, Малвени. В корнуоллском стиле. А боксировать вам приходилось?
 — Какой же ирландец не занимался боксом? Если вы ищете партнера для спарринга, то считайте, что нашли его. Приятно будет снова надеть перчатки. -
 Следующая неделя прошла спокойно. Мы были заняты не только работой, но и тренировочными боями. Малвени был мускулист, удары его отличались свирепостью, а захваты — мощью. На седьмой день мы боксировали уже полчаса без перерывов. Силы мои восстановились почти полностью, а бок совсем перестал болеть.
 Бокс или драка без правил — пусть Морган выбирает сам. Я вырос в пастушьих лагерях и на дороге и был хорошо знаком со всеми приемами. После десятой тренировки Малвени снял перчатки.
 — Отменный удар, парень! Он обрушился неведомо откуда, и я прочувствовал его до самых пяток.
 — Спасибо… Завтра поеду в город.
 — Драться с ним?
 — Повидать Мойру, закупить припасов и поговорить с Кеневейлом. Я уже беспокоюсь, как бы не опоздать.
 На следующий день по моем возвращении из Силвер-Рифа двое парней Бенара заглянули к нам по пути в город, и я послал их к Кеневейлу с запиской, отдать которую попросил только в собственные руки. Я понятия не имел, что могло случиться с тех пор, и как Кеневейл отнесся к моему посланию. И я беспокоился. Кеневейл был в состоянии о себе позаботиться; но мог ли Макларен? Кеневейлу я написал только, что существует какой-то заговор против Макларена; на большее я не решился.
 — А насчет Моргана Парка… — сказал я Малвени. — Хочу предварительно разозлить его. Пусть придет в бешенство еще до того, как мы начнем.
 — Это поможет… Но будьте осторожны, дружище.
 Хеттен-Пойнт нежился под полуденным солнцем, когда Серый медленным шагом вступил на городскую улицу. Напоив его, я отправился в салун. Мне хотелось не столько выпить, сколько поговорить, не терпелось услышать новости.
 Там сидел Кей Чепин, и, как всегда, я задумался о нем. На чьей он стороне? Чего добивается?
 — Вы делаете себе имя, — заметил Чепин.
 — Я только обустраиваю свое ранчо.
 — Лайелл был убит… в Силвер-Рифе.
 Чепин окинул меня откровенно изучающим взглядом. Я пожал плечами.
 — Вы ведь знаете, что сказано: поднявший меч…
 — Говорят, тамошний шериф серьезно относится к своим обязанностям. По слухам, он задает много вопросов.
 Не обратив на эти слова внимания, я поинтересовался:
 — Когда я впервые появился здесь, вы сказали, что всякий в городе должен выбирать свою сторону. На чьей стороне вы?
 Он поколебался, вертя в руке стакан.
 — С тех пор как здесь объявились вы, это стало труднее сказать. Однако я против «Си-Пи», потому что все они там люди необузданные.
 — А Макларен?
 — Упрям и самоуверен. Но временами с ним можно иметь дело. У него преувеличенное мнение о собственных правах.
 — А Морган Парк?
 Чепин остро взглянул на меня, потом посмотрел на улицу и, нахмурясь, произнес:
 — Все полагают, что Морган смотрит глазами Макларена. Вы в это верите?
 — Нет — если только это не совпадает с его интересами. Ради своих целей Морган Парк готов на все, что угодно. Он примкнет к любой стороне — лишь бы это соответствовало его планам.
 Чепин ничего не ответил. Мои слова взволновали его, хотя я и не мог понять почему. Я полагал, что он друг Макларена, но в то же время казалось, у него достаточно хорошие отношения и с Парком.
 — Послушайте, Чепин, — сказал я, наклонясь к нему. — Вы — здешняя пресса. Я повидал с дюжину подобных городков, и некоторые были еще покруче этого. Но все оказались укрощены. Чтобы установить закон и навести порядок, понадобились крайние меры, но на них пошли. Начать борьбу здесь вам проще, чем кому-то другому. А я помогу.
 — Вплоть до того, чтобы прекратить эту войну?
 — Какую войну? Миролюбивый старик владел ранчо, на которое зарились два больших хозяйства. Они попытались захватить «Ту-Бар». Это им не удалось. Он завещал ранчо мне. Если защита частной собственности есть война — тогда готовьтесь к войне. Кровавой и долгой.
 — Вы могли бы продать ранчо.
 — Нет… — Я взял со стола шляпу и собрался уходить. — Почему бы вам не предпринять некоторое расследование? Не поинтересоваться мотивами? С чего все это началось? Почему бы не заглянуть в прошлое некоторых участников? Причем я не имею в виду ни Макларена, ни Пиндера.
 — Вами все еще владеет неприязнь к Моргану?
 Я встал и надел шляпу.
 — Вы когда-нибудь слышали о некоем Букере, адвокате из Силвер-Рифа?
 — Отъявленный негодяй.
 — Тогда задайтесь вопросом, почему Морган Парк тайно встречается с ним. А когда вы увидите в городе братьев Слейд, спросите себя, зачем они здесь.
 Чепин потрясенно уставился на меня. Я повернулся и вышел.
 Мойры не было в городе, и я направил Серого к «Боксед-М».
 Первым, кого я увидел, въехав во двор, оказался ковбой с перевязанной ногой. Он начал было подниматься, но потом, сообразив, что до револьвера далеко, опустился на место.
 — Привет. К вашему сведению, я приехал говорить, а не драться. — Я усмехнулся. — И не держу на вас обиды.
 — Вы не в обиде? А я? Вы чуть было не отстрелили мне ногу!
 — В следующий раз прячьте ноги получше. И вообще, к чему огорчаться? Зато вы с тех пор совсем не работали. Знай себе посиживаете да отъедаетесь.
 Позади кто-то рассмеялся, и, повернувшись в седле, я увидел Кеневейла.
 — Он использует это как предлог, Бреннан.
 — Предлог? — Покраснев, раненый вскочил на здоровую ногу. Поняв, что мы смеемся, он, рассердившись, захромал прочь.
 Кеневейл повернулся ко мне. Достав табак, он принялся сворачивать сигарету.
 — Что вам здесь нужно, Бреннан?
 — Ухаживать за дамой. Вы имеете что-нибудь против?
 — Это не мое дело. Руду это может не понравиться. Он может попросить меня выставить вас отсюда.
 — Если вы скажете, чтобы я уезжал — я уеду. Только вот что. Если Морган Парк здесь, держите его от меня подальше. Я еще не готов для встречи с ним, а когда приду в форму — лучше бы ей этого не видеть.
 — Ладно. — Он посмотрел на меня, улыбаясь одними глазами. — Только вы ошибаетесь насчет Мойры. Ей это зрелище может понравиться. — Кеневейл стоял рядом, наблюдая.
 — Здесь побывали братья Бенара.
 — Вы получили мою записку?
 Теперь он выглядел настороженным и заинтересованным.
 — Да, получил. Зачем должны появиться братья Слейд? И кому нужно убивать Руда Макларена?
 — Попытайтесь дознаться сами. Может быть, кто-то захочет убить вас, чтобы Руд остался один.
 Нельзя сказать, чтобы он мне не верил — я видел это и не мог не удивиться. Или он знал что-то неизвестное мне? А может, что-то успело произойти с тех пор, как я послал ему предостережение?
 На ступеньках я остановился и оглянулся.
 — Та же особа приберегает меня на десерт. Лично для себя.
 Он все еще стоял и задумчиво курил, когда я постучал в дверь, и голос, ответивший мне, заставил мое сердце учащенно биться. Он всегда действовал на меня таким образом, этот голос, который, сколько ни слушай, никогда не надоест.
 Мойра стояла перед зеркалом. Когда я вошел, мое отражение появилось рядом с ее собственным. Так мы и стояли, глядя на себя: высокий загорелый молодой человек, широкоплечий, в темно-синей рубашке, из-под которой виднелся черный шелковый шейный платок, в черных джинсах и с двумя подхваченными внизу сыромятными ремешками кобурами, из которых торчали рукоятки револьверов, вырезанные из каштана; и девушка в платье цвета морской волны, тонком, летнем, с прекрасной шеей, точеными плечами и с губами…
 — Мэтт! Вы не должны были приходить! Отец будет…
 — Когда-нибудь ему придется примириться. Так почему не теперь?..
 — Это безрассудство!
 Однако по глазам не было видно, что она считает мое поведение таким уж безрассудным. Но именно сейчас, когда она выглядела такой привлекательной и была окружена атмосферой роскоши и уюта, все это могло показаться безрассудством даже мне самому.
 — Вы бы лучше начинали покупать приданое, Мойра. Первые год-другой я не смогу зарабатывать много…
 Девушка с беспокойством взглянула на меня.
 — Вам лучше уехать, Мэтт. Я жду Моргана…
 Я взял ее за руки.
 — Не беспокойтесь, Мойра. Я обещал Кеневейлу, что никаких скандалов не будет — и не допущу их.
 Это не слишком убедило ее, и девушка пыталась спорить однако я мог думать лишь о том, как она прекрасна. Взволнованная и рассерженная, с гордой осанкой и стройной обнаженной шеей, Мойра могла заставить забиться сердце любого мужчины.
 Однако мысль о появлении Моргана Парка действительно пугала ее.
 — Мэтт! Вы даже не слушаете меня! И не смотрите на меня так!
 — А как еще должен мужчина смотреть на женщину?
 После этих слов она примолкла и повела меня в глубь дома. Столовая была уютной — не в витиеватом, излишне декоративном стиле Восточного побережья, а в простой манере, порожденной духом границы. Руд Макларен явно любил комфорт, а его дочь умела красиво обставить дом даже в этих диких краях.
 — Как вы себя чувствуете, Мэтт? Я имею в виду раны. С вами все в порядке?
 — Еще нет… Но много лучше.
 Мы сели; впервые она казалась чуть-чуть смущенной и избегала встречаться со мной глазами.
 — Откуда вы приехали сюда, Мэтт? Кеневейл говорил, что однажды вы были маршалом в Мобити.
 — Очень недолго.
 И я рассказал ей об этом — а потом как-то само собой вышло, что и обо всем остальном. О долгих ночах в седле, о перегонах стад, о бизонах, о пограничных кантинах  note 4 , о днях, проведенных в Соноре, где я работал ковбоем на мексиканской гасиенде  note 5 , о поисках золота в Калифорнии и встречающихся там развалинах старых католических миссий и еще обо многом другом.
 Мы как-то совсем забыли, где находимся, и я рассказывал о беспрестанных ветрах в необозримом океане прерий, раскинувшихся к востоку от Скалистых гор; о длинных волнах, которые гонит этот ветер по высокой, по пояс, траве; о пронзительных воплях атакующих команчей… И о ночах, проведенных под звездами, — одиноких ночах, когда я подолгу лежал без сна, томясь в темноте по кому-нибудь, кого мог бы любить, кому принадлежал бы без остатка и кто так же полностью принадлежал бы мне.
 Так всегда и должны встречаться мужчина и женщина — чтобы время и окружающий мир отступали в сторону, оставляя лишь слияние душ и руки, соединенные в тишине.
 А потом со двора донесся стук копыт — копыт двух лошадей.
 Две лошади. И два всадника.




 Глава 13


 Мойра быстро встала; завитки черных волос прилипли к ее шее, а на верхней губе выступили крохотные капельки пота — день выдался на редкость жарким.
 — Это отец, Мэтт. Вам лучше уехать.
 Она шагнула ко мне, и я привлек ее к себе. Мойра попыталась отстраниться, но я взял ее за подбородок и повернул к себе лицом. Испуганная, она попыталась отступить, но не слишком энергично. Глаза ее расширились и потемнели… И тогда я ее поцеловал.
 Уже через секунду она яростно вырвалась из моих рук, замерла, не произнеся не слова, а потом порывисто обняла меня, и мы снова стали целоваться. Мы целовались еще и еще… пока не услышали за дверью приближающиеся шаги.
 Мы отстранились друг от друга как раз в тот момент, когда Руд Макларен и Морган Парк появились на пороге.
 Что-то в лице Мойры подсказало Парку о случившемся здесь. Лицо его потемнело от гнева, он шагнул ко мне и сказал хриплым от бешенства голосом:
 — Вон! Вон отсюда, я приказываю!
 Я посмотрел на Макларена.
 — Чей это дом? Ваш или его?
 — Хватит, Морган! — Макларену было не по душе мое присутствие, но еще больше ему не нравилось, что Морган Парк действовал как хозяин дома. — Я сам, когда надо, прикажу людям покинуть мой дом.
 На лице Парка появилось угрожающее выражение. Он жаждал драки, но прежде чем он успел заговорить, в дверях показался Кеневейл.
 — Босс, Бреннан сказал, что приехал с визитом и не ищет скандала. Он пообещал, что уйдет, как только я его об этом попрошу, и не станет накидываться на Парка.
 — Отец, мистер Бреннан — мой гость, — вмешалась Мойра. — Настанет время, и он уйдет. Но пока я хочу, чтобы он остался.
 — А я не желаю видеть его в своем доме! — сердито ответил Макларен. — Черт бы вас побрал, Бреннан! У вас хватило наглости приехать сюда после того, как вы стреляли в моих людей, украли принадлежащее мне по праву ранчо и выгнали мой скот с Тополевой промоины!
 — Не бывает разногласий, которых нельзя было бы разрешить мирно, — спокойно проговорил я. — Я никогда не стремился заводить распри с вами и надеюсь, что мы сможем достичь соглашения.
 Это его охладило. Он все еще оставался резким, все еще готов был утверждать собственный авторитет, но все же немного смягчился и тут я понял суть характера Макларена. Он добивался не столько земель и богатства, сколько признания себя самым значительным человеком в округе. Он просто не мог представить себе иного способа добиться всеобщего уважения и преклонения, кроме как через богатство и власть.
 Поняв это, я догадался, что мне надо делать. Мне нужен был мир — мир с Маклареном особенно. Если я поведу себя правильно, я этого добьюсь.
 — Сегодня я разговаривал с Чепином. Эту войну можно закончить, если только правильно выбрать вожака. И по-моему, таким человеком можете стать только вы, Макларен.
 Он слушал, и мои слова ему явно нравились. Макларен представил себя в роли миротворца. Будучи достаточно деловым человеком, он понимал, что каждый день этой войны уносит жизни людей и животных, уносит средства. Сражаясь или разведывая окрестности, его ковбои не могли работать на ранчо.
 — Вы, Макларен, здесь самая значительная фигура. Если вы начнете — остальные потянутся за вами.
 — Только не Пиндер. Вы убили Ролли, и он не успокоится, пока не отомстит. Пиндер ненавидит меня — и все, что я отстаиваю.
 Морган Парк внимательно слушал, глядя на нас во все глаза. Случилось то, чего он никак не ожидал — мы с Маклареном встретились и заговорили о мире. Стоит нам достигнуть соглашения — и все планы, которые он вынашивал, рухнут.
 — Продолжая войну, «Си-Пи» тем самым поставит себя вне закона, — убеждал я Макларена. Их никто не поймет и не одобрит. Если война затянется — сюда соберутся все скотокрады страны, чтобы, воспользовавшись случаем, безнаказанно угонять стада.
 Мойра слушала не без удивления и, как мне показалось, с некоторым уважением. Инстинкт всегда подталкивал меня к сражениям, но умом я прекрасно понимал всю их бесцельность. Сумей мы договориться — и «Си-Пи» придется уступить нам. Однако в колоде был еще и джокер — Морган Парк. Если у него, как я полагал, были причины желать продолжения войны, необходимой для успешного завершения каких-то планов, то замирение сторон нанесет смертельный удар по его соглашению с Букером.
 Парк не хуже меня понимал, что мне удалось произвести благоприятное впечатление на Макларена. Руд глубокомысленно поскреб подбородок; мое изложение ситуации представлялось ему логичным.
 Отец Мойры был осторожным человеком. Придя сюда в числе первых, он строил разумные планы и усердно работал, претворяя их в жизнь, и лишь теперь, в последние годы, ему захотелось власти. Однако он знал, что многим соседям он совсем не по душе. Внешне Макларен не выказывал к моим словам особого интереса, но было очевидно, что мое предложение открывало перед ним некоторые перспективы.
 Неожиданно меня перебил Парк.
 — Не верь его болтовне, Руд. Звучит все это у Бреннана правильно, да только на уме у него наверняка какая-то подлость. Что он замышляет? Что скрывает?
 — Морган! — запротестовала Мойра. — Я удивляюсь вам! Мэтт искренен, и вы это знаете!
 — Ничего подобного я не знаю. А вы все защищаете этого… этого убийцу.
 Обращаясь к Мойре, Парк смотрел на меня, ожидая, что я стану возражать. Что он стремился к ссоре, я понимал. Но сейчас любая стычка погубила бы все, сказанное прежде мной. И тогда, хотя и не без колебаний, я сказал то, что думал:
 — Я, по крайней мере, никогда не убивал безоружного.
 При этих словах что-то промелькнуло в глазах Парка, а на лице появилось ранее не виденное. Я понял, что приговорен и что больше ждать Морган Парк не станет. Бросая в лицо Парку это обвинение, я имел в виду молодого д'Арси: интуитивно я был убежден в гибели офицера с Востока.
 Д'Арси был не из тех, кто способен не поблагодарить за оказанное ему гостеприимство. Значит, что-то помешало ему это сделать. Мне не хватало доказательств. Я лишь знал, что д'Арси исчез вскоре после того, как Морган Парк проявил к нему интерес.
 Начав, я не собирался останавливаться. Надо было, по возможности, предупредить Макларена.
 — Сюда съедутся не только скотокрады, — как ни в чем не бывало продолжал я, — но и все, кто мечтает осуществить во время войны свои тайные замыслы.
 Лицо Моргана Парка одеревенело. На самом-то деле я знал очень мало, почти ничего, но сумел тем не менее коснуться главного, и Парк был явно озабочен. Если догадка моя верна, то теперь он уверен, что мне что-то известно, и даже подозревает, будто мне известно куда больше, чем на самом деле.
 — Я обдумаю все это, — сказал наконец Макларен. — Сейчас не время принимать решения.
 — Разумеется. — Повернувшись к Мойре, я взял ее под руку. — А теперь, с вашего позволения…
 Мы направились к двери, и тут ярость Моргана Парка вырвалась наружу. Смертельно побледнев, он пошел прямо на нас. Быстро отодвинув Мойру, я приготовился встретить его. Но между нами встал Кеневейл.
 — Остановитесь! Здесь драки не будет, Парк!
 — В чем дело? Бреннану нужна теперь нянька?
 — Нет, — жестко ответил Кеневейл. — Бреннан обещал, что никакого скандала не будет. И я не собираюсь позволить вам сцепиться с ним.
 Воцарилось молчание. Мойра снова подошла ко мне. Не знаю, что мог бы сделать Морган Парк, но я был готов ко всему. Никогда еще жажда уничтожать не владела мною так, как сейчас, когда я стоял лицом к лицу с этим человеком. Я отчетливо вспомнил: он сидит на мне и колотит меня громадными кулаками.
 — Бреннан, — отрывисто сказал Макларен. — У меня нет никаких причин симпатизировать вам. Но вы разговариваете без обиняков и к тому же гость моей дочери. Оставайтесь сколько угодно.
 Позже я понял, что именно в этот момент Парк должен был принять решение. Выбора у него не оставалось. Он отступил, расслабился и больше не произнес ни слова.
 Мойра проводила меня до лошади; она была обеспокоена.
 — Плохо иметь его врагом, Мэтт. Жаль, что так получилось.
 — Он стал моим врагом уже давно. А что плохо иметь такого противника, я и сам понимаю. Одному из ваших друзей уже пришлось убедиться в этом.
 Она взглянула на меня с испугом.
 — Не понимаю.
 — Получили ли вы хоть одно письмо от д'Арси?
 — Нет… Но что это имеет общего…
 — Странно, не правда ли? По-моему, такой хорошо воспитанный человек, как д'Арси, не пренебрег бы столь общепринятой формой вежливости.
 Наверно, она об этом тоже уже думала. Я почувствовал это, когда впервые упомянул ее вирджинского друга. Невероятно, чтобы такой человек мог ни с того ни с сего бесследно исчезнуть.
 Несколько минут мы стояли молча. Сердца наши бились в унисон, лица нежно овевал ветер.
 — Рано или поздно все это кончится, — сказал я, — пройдет, как проходит ночь. И тогда я заберу вас на Тополевую промоину, чтобы жить там с вами.
 — Странный вы человек, Мэтт. Выглядите, как обыкновенный ковбой, а разговариваете, словно получили образование.
 Я усмехнулся.
 — Когда-то мне случалось прочесть книгу. Ну две — если уж совсем честно. И не обманывайтесь, полагая, что все ковбои такие уж темные люди.
 Я подтянул подпругу и повернул Серого, чтобы вскочить в седло.
 — Но можете ли вы там обосноваться? Удержитесь ли вы на одном месте?
 Вставив ногу в стремя, я вскочил в седло.
 — В тот день, когда я приехал в Хеттен-Пойнт и увидел вас, я понял, что останусь здесь навсегда. Зачем человек скитается? Он просто чего-то ищет: деньги, дом, девушку…
 С холмов спускалась ночь: ее мрачные крылья уже нависли над деревьями и низкими крышами построек. На небе начали проступать звезды.
 Нагнувшись, я подхватил Мойру и поднял; нога ее оперлась на мой сапог. Едва девушка Оказалась в моих объятиях, у нее перехватило дыхание, а потом она быстро и глубоко вздохнула, приоткрыв губы. Я ощущал тепло прильнувшего ко мне тела, губы Мойры торопливо и страстно искали мои. Все заботы, все горести, все потери и тревоги мгновенно растаяли, словно дым. Наконец девушка отпрянула от меня — испуганная, возбужденная, с трудом переводя дыхание.
 — Это нехорошо, Мэтт! Вы слишком… слишком неистовы. Вам надо быть спокойнее.
 Я рассмеялся, чувствуя, как переполняет мою душу радость жизни, любовь, восхищение красотой девушки, которую я обнимал в сгущавшихся сумерках наступающей ночи.
 — Вас тоже бесстрастной не назовешь.
 — Меня? — Она мгновение колебалась. — Пусть так, мы оба торопимся.
 — А что в этом плохого?
 Кто-то вышел из дома, тихонько насвистывая. Гравий дорожки заскрипел под сапогами, и я быстро опустил Мойру на землю. Это был Кеневейл.
 — Лучше поезжайте… Скоро уходит Морган Парк. Могут быть неприятности.
 Я подобрал поводья.
 — Считайте, что меня уже нет.
 — Вы и вправду так думаете? О мире и всем таком…
 — А чего мы добьемся, воюя?
 Кеневейл повернулся к Мойре.
 — Позвольте мне поговорить с Бреннаном наедине, мисс. Кое о чем ему следовало бы знать.
 Когда Мойра ушла в дом, Кеневейл негромко проговорил:
 — Она похожа на мать.
 Я удивленно посмотрел на него.
 — Вы знали ее мать?
 — Она была моей сестрой.
 — А Мойра знает?
 — Мы с Рудом дружили. Я тогда стрелял быстро и убил человека, у которого оказалось слишком много родственников. Вот мне и пришлось покинуть те места. Когда я уехал, Руд женился на моей сестре. Время от времени мы переписывались. А потом Руду понадобилась помощь в борьбе со скотокрадами, и он послал за мной. Потом убедил остаться здесь. — Кеневейл поколебался и добавил: — Мойра этого не знает.
 Мы помолчали, слушая ночь, как это делают люди нашей с ним породы. Я знал, что понравился Кеневейлу — иначе он никогда бы мне этого не рассказал.




 Глава 14


 Было уже за полночь, когда я покинул наконец «Боксед-М». Оставив дорогу в стороне, я напрямик направился к началу каньона Джипсум.
 Прежде чем уехать, я рассказал Кеневейлу все, что узнал о Слейдах, наемных хладнокровных убийцах, прекрасно владевших револьверами. Он выслушал, не проронив ни слова. Не знаю, поверил ли он, но, по крайней мере, я его предупредил.
 В ночной пустыне таится какая-то магия; только в одиночестве постигаешь ее очарование, тишину и такую близость к звездам, какой нельзя ощутить больше нигде.
 Я ехал спокойно и неторопливо, вспоминая девушку, оставшуюся позади.
 Малвени ждал меня.
 — Узнал походку Серого. — Он кивнул на холмы. — Что-то там слишком тихо.
 Мы легли спать, но посреди ночи я проснулся от звука выстрела. Малвени крепко спал, и я не стал будить его, тем более, что не был даже до конца уверен, действительно ли это был выстрел. Или мне просто почудилось во сне? Все было тихо, и, еще немного прислушавшись, я снова забрался под одеяло, не собираясь идти выяснять что-либо посреди холодной ночи.
 Утром я рассказал об этом Малвени.
 — Вы вставали?
 — Да, но ничего не услышал. Это мог быть кто-нибудь из Бенара — иногда они охотятся по ночам.
 Два часа спустя я узнал, что это было. Источник Меверик находился на ничьей земле — там, где территория ранчо «Ту-Бар» граничила с угодьями «Боксед-М». Я отправился туда, потому что неподалеку от Меверика было болото, и мне уже дважды приходилось вытаскивать из него бычков.
 Когда я выезжал из промоины, стояло свежее и ясное утро, и, направившись прямиком к источнику, я еще издали увидел лошадь без всадника. Она стояла, опустив голову, и, обеспокоенный, я пустил Серого рысью.
 Подъехав ближе, я увидел что-то темное, лежащее на земле, возле лошади. То был человек, и он был мертв. Еще не перевернув тело, я знал, что это Руд Макларен.
 В него стреляли сзади — дважды, оба раза в голову.
 Он лежал ничком, одно колено поджато, обе руки на виду на песке. Револьвер был в кобуре. Макларена застрелили без всякого предупреждения.
 Бегло осмотрев труп, я отступил и, вытащив из седельной кобуры винтовку, трижды выстрелил в воздух, подавая сигнал Малвени.
 Увидев Макларена, мой напарник побледнел.
 — Вот это уже беда, дружище. Округа его уважала. Кого-то за это вздернут.
 — Потрогай его, Малвени. Он холодный. Это был тот самый выстрел, который я слышал ночью.
 Малвени кивнул.
 — Вы лучше придумайте что-нибудь, Мэтт. Это сорвет крышку с кипящего котла.
 В этом не было сомнений, и я прекрасно понимал, что по логике вещей все подозрения падут на меня.
 — Ничего не буду придумывать. Я расскажу правду.
 — Они вас повесят. Он на вашей земле, и вы враждовали.
 Я стоял подле безжизненного тела, и без слов Малвени ясно сознавая положение, в котором оказался. Но зачем приехал сюда Макларен? Что он делал на моем ранчо посреди ночи? И кто мог сопровождать его?
 Кто-то настолько жаждал убить Макларена, что заманил его сюда под каким-то предлогом и подло выстрелил сзади. С уверенностью можно было сказать, что полуночные поездки не в характере Макларена. Я уехал с «Боксед-М» достаточно поздно, и он еще оставался там. Но там был и Морган Парк.
 Малвени отправился в «Боксед-М», чтобы сообщить об убийстве Кеневейлу. Рассказывать о случившемся Мойре придется уже Кеневейлу, и мне не хотелось об этом даже думать.
 В одном мне повезло: вверх по промоине ехал Джолли Бенара, и я послал его в город — доложить о случившемся шерифу Кею Чепину.
 Оставшись один, я сел на лошадь и, стараясь не повредить следов, осмотрел окрестности. Там, где топталась ночью лошадь Макларена, разобрать что-нибудь было невозможно: в путанице оставленных на сыпучем песке следов отделить отпечатки ее копыт от других не сумел бы никто.
 Озадачивало и еще одно обстоятельство: я слышал лишь один выстрел, а пулевых отверстий было два. Опустившись на корточки возле тела, я внимательно рассмотрел их. Странно — следы крови виднелись только вокруг одной раны.
 Завидев приближающихся всадников, я встал. Впереди ехал Кеневейл; рядом с ним — Мойра. Остальные трое были ковбоями с «Боксед-М». Один взгляд на лица показал, что никто из них не сомневался, кто убил Руда Макларена.
 Кеневейл бросил на меня холодный и пронзительный взгляд. Мойра соскочила с лошади и бросилась к распростертому на песке телу. На меня она даже не взглянула и ничем не показала, что вообще заметила мое присутствие.
 — Все это дурно пахнет, Кеневейл. По-моему, я слышал выстрел.
 — Выстрел?
 — Только один… А стреляли в него дважды.
 Никто не произнес ни слова, но все не сводили с меня глаз, ожидая оправданий.
 — Когда он уехал с ранчо?
 — Точно никто не знает. — Кеневейл словно застыл в седле; я понимал, что он пытается решить для себя вопрос о моем участии в убийстве. — После вашего отъезда он пошел к себе. Около двух ночи, может, немного позже.
 — Я слышал выстрел ближе к четырем.
 Всадники с «Боксед-М» двигались небрежно, казалось, почти случайно перекрыли мне все пути к отступлению. Позади были источник, болотце и выступ скалы, впереди — выстроившиеся полукругом ковбои.
 Это были люди, преданные друг другу, своему хозяину и своей работе, но, возбудившись, они могли стать совершенно безжалостными. Прошлой ночью они оправдали меня за недостатком улик, но сейчас все, казалось, сходилось именно на мне.
 — Кто был с ним, когда вы видели его в последний раз?
 — Он был один. Если вы думаете о Моргане Парке — забудьте. Он уехал вскоре после вас.
 Том Фокс, худощавый и упрямый ковбой с «Боксед-М», отцепил от седла лассо.
 — Чего еще ждать-то? Вот он, кого мы ищем!
 — Я слышал, ты опытный человек, Фокс, а потому не спеши набрасывать лассо, придя к скоропалительному решению! Я не убивал Руда Макларена. У меня не было на это причин. Только вчера мы говорили о заключении мира и расстались в хороших отношениях.
 — Это правда? — оглянулся на Кеневейла Фокс.
 — Да, но потом Руд изменил свое мнение.
 — Что?
 Я не мог в это поверить, но Кеневейл не стал бы лгать. Я знал:, что убедил Макларена лишь наполовину. Но не хотелось верить, что он мог так быстро переменить свое мнение.
 — Все равно — как я мог об этом узнать!
 — Не могли, — согласился Кеневейл. — Если только он не встал с постели и не отправился сообщить вам об этом. Он был человеком, вполне способным на такое. И я не вижу, зачем бы еще ему выезжать в середине ночи.
 Все время я убеждал себя, что меня не обвинят, поскольку не имел ни малейших причин убивать Руда. И вот она, превосходная причина. Во рту сразу пересохло, руки похолодели, а на лбу выступила испарина.
 Фокс принялся раскручивать лассо. Я старался поймать взгляд Мойры, но она не смотрела на меня. Кеневейл, казалось, что-то обдумывал.
 За оружие никто пока на брался, но Фокс накинет на меня лассо быстрее, чем я сумею вытащить револьвер и выстрелить. Стоит мне протянуть руку к оружию, как Кеневейл сразу последует моему примеру. И я не знал, кто из нас окажется проворнее… И мне совсем не хотелось его убивать.
 Фокс двинул лошадь на шаг вперед, но Мойра остановила его.
 — Нет, Том. Подождем людей из города. Если он убил моего отца, я хочу, чтобы он умер. Но пока подождем.
 Том неохотно остановился. А вскоре мы услышали стук копыт. Со стороны города приближалась группа всадников с Кеем Чепином во главе.
 Он бросил на меня быстрый, беспокойный взгляд, потом повернулся к Кеневейлу. Тот четко и немногословно рассказал, что между мной и Маклареном состоялся разговор, и мы в принципе договорились о мире. Потом Макларен передумал. Теперь он мертв, а я был возле тела.
 Показания Кеневейла оказались для меня убийственными. Убить Макларена было на руку только мне.
 Глядя на лица окружающих, я ощутил внезапную слабость. «Вот и загнали тебя в угол, Мэтт Бреннан, — сказал я себе. — Ты достиг конца пути и будешь повешен за убийство, совершенное другим».
 Малвени не вернулся вместе с ковбоями «Боксед-М». Нигде не было видно и Джолли Бенару.
 — Я хотел бы привлечь ваше внимание к одному обстоятельству, — внезапно решившись, проговорил я; на меня посмотрели без сочувствия. — Переверните тело, Чепин.
 Он перевел глаза с меня на тело Макларена, потом спешился. Я приподнял тело, но потом вернул в прежнее положение. Я слышал, как со всхлипом вздохнула Мойра, когда Чепин перевернул мертвеца.
 Выпрямившись, Кей озадаченно посмотрел на меня. Остальные просто ждали, ничего не видя и не понимая.
 — Вы обвиняете меня потому, что труп обнаружен здесь, да моем ранчо. Так вот, он был убит не здесь. На земле нет крови!
 Все взгляды устремились на песок, служивший последним ложем Макларену. Крови действительно не было.
 — Одна из ран кровоточила достаточно сильно, чтобы здесь натекла целая лужа; смотрите, рубашка вся в крови. И раз крови на песке нет, значит, его убили в другом месте, а потом привезли сюда и бросили.
 — Но зачем? — запротестовал Чепин.
 — Вы ведь сразу заподозрили меня? Вот вам и причина. Убийца метил в двоих сразу. А еще хочу заметить, что выстрел, услышанный мною ночью, был сделан уже в мертвого.
 — Почему вы так решили? — Фокс смотрел на меня уже другими глазами.
 — Раны, нанесенные трупу, не кровоточат. Смотрите — вся кровь вытекла только из одной раны.
 Мы не сразу заметили, что к нам присоединилась еще группа всадников. Это был Малвени в сопровождении всех четырех парней Бенара.
 — Мы будем очень признательны, если вы немного сдадите назад, — проговорил Джолли. — Мы друзья Бреннана и не верим, что это его рук дело. Так что сдайте назад. Пожалуйста.
 Ковбои с «Боксед-М» заколебались; ситуация им не нравилась, но Малвени и ребята Бенара находились у них за спиной, и, начнись перестрелка, шансов у них оказалось бы немного.
 Они стали осторожно пятить лошадей. В этом положении я мог говорить спокойно. Больше всего мне хотелось убедить Мойру, но я не имел представления, как подействуют на нее мои слова. Лицо ее было омрачено горем, и я не мог прочесть по нему ничего.
 — Существуют люди, которым необходимо было убрать с дороги Макларена. Зачем мне было его бояться? За что ненавидеть? Я уже доказал, что способен удержать свое ранчо… И хотел только мира.
 Еще двое всадников показались на тропе. Я узнал одного из тех рыжих, которых мы выгнали с «Ту-Бар». И с ним был Боди Миллер.




 Глава 15


 Боди Миллер и на этот раз был, как всегда, бешеный… Грубые черты узкого лица казались сейчас еще острее, а глаза, еле видные под полями надвинутой на лоб шляпы, были почти бесцветны.
 Боди никогда не брился, и светлая щетина, покрывавшая щеки, резко контрастировала с темными, пробивающимися в уголках рта волосками. Это придавало Миллеру особенно злобное выражение.
 Боди был уродливым юнцом, тощим и узкоплечим; его длинные, костлявые пальцы, казалось, никогда не знали покоя.
 Он уставился на меня, не обратив ни малейшего внимания на тело Макларена, словно его там и не было. Я мог с уважением отнестись к порыву Тома Фокса, чье стремление немедленно уничтожить меня было проявлением феодальной верности Макларену. Но в Миллере ничего подобного не чувствовалось — его просто обуревала жажда убийства.
 — Послушай, ты! Сейчас я тебя прикончу!
 — Не лезь не в свое дело, Боди, — приказал Кеневейл, и его лошадь сделала шаг вперед. — Это не твоя игра!
 В газах Миллера горела ненависть. Его наглому высокомерию всегда претило получать приказы от Кеневейла, и сейчас это прорвалось наружу.
 — Макларен мертв, — грубо сказал он. — Может, ты больше не будешь боссом. Может, она захочет иметь босса помоложе!
 Сопровождавший эти слова плотоядный взгляд сделал все ясным. Внезапно мне захотелось убить его, и я уже готов был это сделать, но меня остановил холодный, спокойный голос Кеневейла.
 — Это решать мисс Мойре. — Он повернулся к ней. — Хотите ли вы, чтобы я продолжал исполнять свои обязанности?
 Мойра вскинула голову. Никогда в жизни я никем так не гордился.
 — Безусловно. — Голос ее был ровен и холоден. — И вашей первой задачей как моего управляющего будет уволить Боди Миллера.
 Миллер побледнел от ярости, оскалив большие неровные зубы. Я вмешался прежде, чем он успел что-либо сказать.
 — Ни слова, Боди. Ни слова.
 Я понимал, что должен или убить этого человека, или сам оказаться убитым. Ждать мне не хотелось — пусть все произойдет сейчас, здесь, в это тихое и прохладное утро, рядом с лежащим на песке телом Макларена.
 Злоба, написанная на лице Боди Миллера, была ужасающа.
 — Погоди, мы еще встретимся, — прошипел он, пристально глядя на меня.
 — Как только будешь готов, Боди.
 Я демонстративно повернулся к нему спиной.
 Стоя возле источника, я свернул самокрутку и смотрел, как они укладывают на подъехавшую повозку тело Макларена. Мойра избегала меня, и я даже не попытался подойти к ней.
 Чепин и Кеневейл, отойдя в сторону, о чем-то негромко переговаривались. Потом подошли ко мне.
 — Мы не считаем вас виновным, Бреннан. Но нет ли у вас каких-нибудь предположений?
 — Только то, что он был убит в другом месте и привезен сюда, чтобы навлечь на меня подозрение. Не верю, чтобы до такого додумался Пиндер. И он не выстрелил бы Макларену в спину. Руд ведь не умел профессионально обращаться с оружием. Или умел?
 — Нет… Точно нет.
 — А Джим Пиндер профессионал. Так зачем же ему стрелять в спину? То же, кстати, относится и ко мне.
 — Думаете, это Парк?
 Я вновь повторил то немногое, что услышал от Лайелла и узнал в конторе Букера. Слейды должны были убить Кеневейла, и только потому, что Кеневейл был правой рукой Макларена. А нанимал Слейдов Парк.
 По-моему, они отнеслись к этой информации сдержанно, поскольку никто не мог понять, чего хотел Парк. Сообщение об анализе руды они попросту отмели, сказав, что в этих местах нет никаких месторождений, да и вообще ничто не связывает этот отчет с Морганом Парком. Парку нечего было бояться Макларена, так как тот всегда поощрял визиты Парка к своей дочери и обращался с ним как с будущим зятем. По словам Кеневейла, отец даже неоднократно спрашивал у Мойры, почему та никак не решается выйти замуж за Парка. Я же мог опереться лишь на собственные подозрения да на несколько слов умиравшего — не больше.
 Я курил, провожая глазами повозку. Всадники «Боксед-М» сгрудились вокруг нее — молчаливый почетный эскорт. И лишь тогда я шагнул к Мойре.
 Не знаю, заметила она мое движение или нет, однако выбрала именно этот момент, чтобы тронуть лошадь и тихо уехать. А я остался в окружении своего маленького отряда — Малвени и братьев Бенара.
 Боб Бенара оставался охранять ранчо и встретил нас во дворе.
 — Мы возвращаемся домой, — сказал он. — Но Джонатан и Джолли могут остаться с вами. У меня сейчас не найдется работы, чтобы занять их чем-нибудь.
 Ему не удалось ввести меня в заблуждение, но помощь мне действительно была нужна, и старик понимал это.
 Некоторое время после этого ничего не происходило.
 Мы трудились вчетвером, и стены дома росли на глазах. Все мы были достаточно сильны, а Малвени оказался умелым строителем. Он заправлял работой. Забыв обо всем, мы вкалывали две недели. Онемение в боку прошло окончательно, а мышцы обрели прежнюю силу и гибкость.
 Потом было официальное дознание по делу об убийстве Макларена. Никаких новых улик обнаружить не удалось, несмотря на отчет шерифа, проведшего расследование через два дня после преступления, многие все еще считали меня виновным. «Боксед-М» отозвало претензии на земли и источники «Ту-Бар». Джим Пиндер оставался на своем ранчо и не показывался в Хеттен-Пойнте.
 О Боди Миллере мы слышали много. Поссорившись в салуне, он застрелил человека — раньше, чем тот успел схватиться за револьвер. Рассказывали, что Боди и тот рыжий водят компанию с подонками из Хаита и Робберс-Руста. С пастбищ «Боксед-М» стал пропадать скот, и поговаривали, будто Боди смеялся, когда говорили об этом. В Силвер-Рифе он избил одного из рудокопов. Словом, быстро и уверенно зарабатывал себе репутацию головореза.
 Все это время я продолжал думать о Мойре. Однажды я даже отправился к ним на ранчо, но во дворе меня встретил Кеневейл и сказал, что Мойра не хочет меня видеть. Странно, однако мне почудилось в глазах Кеневейла искреннее сочувствие.
 Он был спокойным, строгим человеком, которого считали недружелюбным лишь те, кто плохо его знал. Волосы его преждевременно поседели, а непринужденная манера обращения привлекала к нему многих. Впрочем, дружбу он действительно мало с кем заводил. По характеру это был одинокий волк — жил один и ездил всегда в одиночку.
 О Слейдах он ничего не сказал, а я не расспрашивал. Я знал, что сейчас он ближе к Мойре, чем когда-либо. Она прислушивалась к его мнению, хотя и сама не так уж мало знала о том, как надо управлять большим скотоводческим хозяйством.
 Макларен стремился расширить свои земли. Через две недели после его смерти Мойра уже получала с владений вдвое больше, чем они имели раньше. Впервые в истории «Боксед-М» было накошено и сметано в стога сено и посеяны зерновые на фураж.
 Вдоль границы между «Боксед-М» и «Ту-Бар» вырос длинный, без ворот, проволочный забор. В тот день, когда его заканчивали, я побывал там. Работой руководил Том Фокс.
 — Ворот нет? — поинтересовался я.
 — Нет… Нет ворот.
 Она отгородилась от меня, исключила из своей жизни. Не знаю, как бы сложилось все, останься Руд Макларен в живых, но его смерть, казалось, покончила со всем этим раз и навсегда.
 Мысли мои вернулись к Моргану Парку. Он засел на своем ранчо, и в городе его никто не видел: но все это время я размышлял над его загадкой. Слейдов и духу не было, и я мог представить, что думает обо мне Кеневейл.
 Я тоже изменился. Былая беззаботность проявлялась теперь крайне редко. Работа была тяжелой, а трудился я упорно. Дом был закончен, а в разбитом нами саду начали появляться всходы. Мы даже пересадили во двор несколько деревьев.
 Мы изготовили мебель и обложили кирпичом источник, по стенам дома мы рассадили вьющиеся растения. И наконец, съездили в город, чтобы закупить все необходимое для хозяйства.
 В этот день я встретил Мойру.
 Выйдя из здания почтовой станции, она ждала повозку, уже двигавшуюся по улице от магазина, откуда как раз в этот момент отъезжал наш фургон. Я находился в это время позади, вставляя ногу в стремя, и смотрел на нее поверх седла.
 Когда наш фургон поравнялся с ней, она повернулась, чтобы взглянуть на кастрюли, сковородки и несколько свернутых индейских ковриков. Она провожала фургон глазами до тех пор, пока он не скрылся из виду. Когда я развернул Серого, Мойра заметила меня и быстро отвернулась. Я не успел приблизиться, как она села в повозку и уехала.
 Возвращение на «Ту-Бар» показалось мне долгим, потому что, куда бы я ни смотрел, передо мной стояли милые черты бледного лица Мойры, замершей на крыльце почтовой станции, глядя вслед удалявшемуся фургону. Все, что он увозил, могло быть нашим… Думала ли она об этом?
 Во дворе меня встретил Джолли Бенара.
 — Приезжал Ник. К востоку отсюда он видел следы — три или четыре всадника.
 Три-четыре человека… На востоке, в непроходимых пустынных местах, куда никто не забирается просто так.
 — Где?
 — На плато, над Темным каньоном… Совсем дикие места.
 — Не Боди ли Миллер?
 — Может быть… Ник так не думал. Боди держится поближе к городам. Он любит там хвастаться, строить из себя большого человека.
 Тогда кто же? Слейды?
 — Спасибо, — сказал я. — Завтра поеду в ту сторону и посмотрю. Кстати, там, наверху, есть долина, где мы могли бы держать часть скота. Заодно проверю и ее.
 Что могли выискивать там Слейды? Скрывались после убийства Макларена? Может быть… Ведь Кеневейл по-прежнему мешал тем, кто хотел поживиться после гибели владельца «Боксед-М».
 Мы занесли в дом коврики и расставили по полкам кастрюли и сковородки. Я зашел в большую комнату и огляделся. Она выглядела пустой и холодной. Постройка еще не стала домом.
 Ночь я провел беспокойно. Не все еще было кончено: где-то поблизости околачивался Миллер, несомненно угоняя скот с «Боксед-М «. Рано или поздно он попадется в руки ковбоев с ранчо Макларена, и тогда его в лучшем случае ждет веревка. И еще эти неизвестные всадники, скрывающиеся на востоке, в таинственных, неисследованных каньонах возле холмов Суит-Элис.
 Оседлав выносливого гнедого пони, я отправился к источнику, возле которого был найден убитым Макларен. В темноте были еле слышны шаги лошади, двигавшейся сквозь густую траву.
 У источника я напился сам, потом напоил пони. Макларен был убит примерно в это же время — может быть, на час-другой позже. Внезапно гнедой вскинул голову.
 Насторожившись, я тихонько успокоил его. Он уже было собирался заржать, но мой шепот остановил его. Пони смотрел во тьму, в сторону «Боксед-М».
 Лунный свет посеребрил тонкую, расходящуюся в обе стороны проволоку забора. Сев в седло и держа правую руку на кобуре револьвера, я направился в ту сторону.
 Я дернул поводья.
 Там, во тьме, стояла лошадь — лошадь, повернувшая голову в нашу сторону.
 В ночной тишине мне послышалось сдавленное рыдание… Потом мой гнедой снова зашагал.
 Мы уже приближались к забору, когда чужая лошадь заржала. И сразу в седле выпрямилась темная фигура.
 — Мойра!
 На мгновение она застыла, затем, негромко вскрикнув, развернула лошадь и, пришпорив, пустила ее в галоп.
 — Мойра!
 Лошадь ее неслась во весь опор, но мне показалось, что на минуту она обернулась и я заметил белое пятно ее лица.
 — Я люблю тебя, Мойра!
 Но ответило мне только эхо, а вдали медленно затихал стук копыт.
 Я долго стоял возле проволочного забора, вглядываясь в ночь, прислушиваясь, надеясь, что снова раздастся стук копыт и она вернется.
 Ночь молчала. Лишь перепел кричал где-то во тьме.




 Глава 16


 Джолли Бенара сидел на корточках и рисовал пальцем на песке. Он съежился от утренней прохлады, правый глаз сощурился от табачного дыма.
 — Это место, которое вы зовете амфитеатром — вот оно, здесь. Сразу за этой скалой есть тропа. На хорошей, привычной к горам лошади вы сможете проехать. Доберетесь до верха и окажетесь на мезе, над Темным каньоном. Тропа пересекает ее — это миль шесть. Там есть седловидная скала — как увидите, поезжайте к ней. Оттуда начинается тропа, если только ветер не разрушил ее.
 Джонатан собрал для меня сорок голов скота. Засунув винчестер в седельный чехол, я вскочил на Серого.
 Мы начали гнать скот, но стадо не хотело трогаться в путь; животным нравилось в Тополевой промоине, и они собирались оставаться там и впредь. В конце концов нам удалось расшевелить стадо, и мы двинулись к холмам. Джонатан сопровождал нас, но должен был покинуть, как только мы доберемся до каньона.
 Свой спенсер он держал в руке — худощавый, высокий юноша, узкобедрый и сутуловатый. От утреннего холода лицо его чуть посинело. Он молчал.
 Я тоже не был расположен к разговорам. Мысли мои были далеки от дела, которым я сейчас занимался. Гнать стадо вверх по каньону было совсем не сложно: ни один бычок не мог повернуть назад, не столкнувшись с нами; им оставалось только неохотно двигаться вперед. Не думал я и о загадочных всадниках, следы которых заметил Ник Бенара.
 Действительно ли там была Мойра? И если да — слышала ли она мой зов? Я нетерпеливо ускорил шаг. Я был сердит на себя и на нее. Почему она так поступала? Она верила, что ее отца убил я? Кеневейл и Чепин почти сразу отказались от своих подозрений… Но были и другие, до сих пор считавшие виновным меня.
 Я раздраженно наблюдал за стадом, погоняя его быстрее, чем необходимо. Джонатан посмотрел на меня, но не произнес ни слова, продолжая ехать рядом.
 В амфитеатре скот разбрелся по пастбищу, останавливаясь, поднимая головы и оглядываясь вокруг. Вскоре животные почувствуют себя здесь как дома. Мы отъехали в сторону, наблюдая.
 Не было слышно ни звука, кроме журчания воды по камням. Джонатан сунул винтовку в кобуру и перекинул ногу через луку седла. Свернув сигарету, он посмотрел на меня.
 — Хотите, чтоб я составил вам компанию?
 — Спасибо… Нет.
 — Тогда я побуду немного со скотом, — проговорил он, поднося к сигарете зажженную спичку. — Вдруг какой-нибудь корове захочется вернуться обратно.
 Он сунул ногу в стремя.
 Я думал о Мойре.
 — Не принимайте все так близко к сердцу, Мэтт. Вы слишком нервничаете.
 — Спасибо… Я постараюсь.
 Конечно, он был прав. Расстроенный бегством Мойры прошлой ночью, я был слишком раздражителен, а в таком состоянии в разведку ехать плохо. Мне действительно хотелось драться.
 Тропа, о которой говорил Джонатан, хорошо сохранилась. Посмотрев наверх, я отступил немного и взглянул снова. В этом месте скала из красного песчаника поднималась футов на семьсот. Тропа была бровью на лице скалы — пугливой лошади ее никогда не одолеть. Но Серый был не пуглив, он вырос в горах. Думаю, он смог бы пройти и по натянутой проволоке.
 Мы неспешно тронулись в путь. Близился полдень, солнце пригревало все жарче. Скала, по склону которой проходила тропа, находилась в начале узкого каньона. До противоположной стены было меньше пятидесяти футов, а по мере того, как я поднимался, расстояние становилось все меньше, пока не стало таким, что я почти мог до нее дотянуться. Я продвинулся уже почти на тысячу ярдов в глубь каньона, когда неожиданно оказался на вершине мезы. Место здесь было плоское, усеянное пучками редкой травы; поодаль росло несколько кустов можжевельника.
 Неподвижно сидя в седле, я внимательно осмотрел вершину мезы. Теперь я буду приближаться к людям, не желающим быть замеченными. Честному человеку нечего здесь делать, а если это Слейды — нельзя забывать, что они искусные охотники за людьми и опасные противники.
 Ветер здесь дул непрерывно. Над головой раскинулось бескрайнее синее небо, лишь несколько одиноких облачков плыло в вышине.
 Я шагом тронул лошадь вперед, высматривая седловидную скалу. Меза простиралась далеко во всех направлениях. Воздух был полон аромата полыни и кедра. Здесь и там виднелись пучки файв-спота, пурпурно-розового цветка пустыни с ярко-красными пятнышками на лепестках, а также какие-то низкие кустики. От утренней прохлады не осталось и следа.
 Неожиданно я увидел перед собой темный горб скалы — она и в самом деле походила на седло. Шагом я осторожно приблизился к ней, оглядываясь и настороженно ловя глазом любое движение.
 Возле скалы я спешился, чтобы дать Серому отдохнуть и пощипать редкой травы. Некоторое время спустя я обнаружил в скале, сложенной темной вулканической лавой, довольно глубокую нишу. Я завел туда Серого, укрыв от посторонних глаз и палящих солнечных лучей. Сам я растянулся неподалеку на траве. Путь был долгий, я встал рано, не выспался, а потому уже через несколько минут задремал. Это был не сон, но и не бодрствование. Так прошло около получаса, и вдруг я расслышал стук копыт лошади, шедшей рысью.
 Мгновенно вскочив на ноги, я быстро подошел к Серому и тихонько заговорил с ним. Конь расслабился, выжидая. Всадник приближался. Вытащив винчестер из чехла, я ждал, держа его у бедра.
 Потом сообразил, что всадник проедет возле дальнего конца скалы — там, где, по словам Джолли, проходила тропа. Стараясь не шуметь, я поспешно взобрался на самую седловину горы. Найдя место, откуда мог видеть ту часть мезы, по которой пролегал путь всадника, я укрылся за валуном.
 Прошла минута… Другая… Наконец показалась лошадь, сменившая рысь на шаг. В седле сидел настоящий великан — я знал лишь одного такого человека.
 Морган Парк!
 На тропе, по которой он ехал, я с трудом различал следы других лошадей. Понаблюдав за ним несколько секунд, я скользнул вниз. Ведя Серого в поводу, я обогнул скалу с таким расчетом, чтобы каменная громада укрывала меня от случайного взгляда Парка, а сам я мог видеть тропу впереди.
 Проехав около мили, Парк свернул к мезе и исчез.
 Я выждал три… четыре… пять минут — Парк мог остановиться, чтобы посмотреть, где же он проехал. Потом я сел в седло и поехал параллельно его следам. Отпечатки копыт его крупной лошади были легко различимы, и я изучал их. Заодно я приглядывался и к другим следам, которым было уже несколько дней.
 День выдался жаркий. Туманная пелена застилала горизонт. Дрожащее марево жаркого воздуха тонкой вуалью размывало очертания далеких холмов Суит-Элис, и они казались краем видимого мира. Время от времени тропа приближалась к краю мезы, и я мог смотреть сверху на бесконечный лабиринт каньонов.
 Но когда я доехал до места, где исчез Парк, тропа, вместо того чтобы пойти, как я ожидал, на край мезы, просто пошла под уклон. По-видимому, меза тянулась отсюда до самого подножия Суит-Элис. Однако, зная рельеф местности, я вполне мог предположить, что тропа пересечет полдюжины каньонов прежде, чем доведет до холмов. Моргана Парка нигде не было видно — он исчез.
 Проехав еще немного, я остановился у развилки. Под ногами здесь была голая скала, и, сколько ни смотри, определить, в какую сторону направился Парк, было невозможно.
 Наконец, доверившись случаю, я выбрал направление ближе к обрыву мезы. Неожиданно край скалы расступился, и стала видна крутая осыпь. По описанию братьев Бенара я узнал Пойсон-каньон. Спустившись по осыпи, я оказался на его узком дне.
 Попадись мне здесь всадник — не миновать бы стрельбы. Никто не смог бы подняться обратно по этой осыпи, продвигаться можно было только по дну каньона. Я вытащил винтовку и ехал, держа ее в руке.
 Песчаное дно было усеяно камнями всех форм и размеров. По обе стороны вздымались отвесные скалы. Растительности почти не было, зато попадалось множество перепутанных сухих корней, занесенных сюда потоками, проносившимися по этим каньонам после дождей.
 Внезапно запахло дымом.
 Остановившись, я ждал — прислушиваясь и втягивая воздух; через секунду снова потянуло дымком костра.
 Поблизости никакого укрытия не было, и я провел лошадь немного дальше. Справа открылся каньон, сплошь заросший кустами манзаниты. Спешившись, я завел туда Серого. Продравшись сквозь заросли, я нашел небольшую, поросшую травой полянку. Здесь я привязал лошадь и, сняв сапоги, дальше стал красться в носках.
 Воздух в каньоне был недвижим. Стояла страшная духота. Пот лил с меня градом. Рука, державшая винтовку, взмокла. Осторожно, избегая колючек, я пробрался сквозь заросли манзаниты и оказался между огромными валунами. Поблизости росла купа диких абрикосовых деревьев — я спрятался за ними и какое-то время выжидал. Потом стал продвигаться вперед — теперь уже на коленях.
 Воздух был так раскален, что, казалось, обжигал при дыхании. Листья кустарника источали приятный, острый аромат. Сквозь него снова пробился легкий запах дыма. Потом я расслышал слабый шорох камешков и легкое звяканье сковороды о камень.
 Под прикрытием густого кустарника я пополз вперед. Гревшаяся на камне ящерица вытаращила на меня глаза; бока ее пульсировали. Я шевельнул рукой, и она сразу исчезла, оставляя на песке крохотные следы. Заслышав тихие голоса, я замер; потом подполз чуть ближе, чтобы разобрать слова. Спрятавшись за валуном, я залег и стал слушать.
 — Нет смысла бриться… Все равно в Хеттен теперь не попасть.
 — Они со Слейдом что-то затевают… нам надо будет поторапливаться.
 — Не нравится мне это.
 — А тебя никто и не спрашивает. Все решит Слейд.
 Снова звякнула сковородка.
 — И вообще, чего ты дергаешься? Прежде чем придет наш черед, Слейд уже сделает все самое трудное. В «Ту-Бар» два-три человека — и все. И на «Боксед-М» ненамного больше.
 — Этот громила и сам мог бы все сделать.
 — А за что тогда нам платили?
 Последовало молчание. Пот стекал по спине, колени затекли, но я не смел пошевелиться. Видеть я ничего не мог, потому что заросли достигли края их лагеря. Осторожно, стараясь не произвести ни малейшего звука, я положил винтовку, вытер ладони о рубашку и снова взял оружие в руки.
 — Пиндер сегодня совершит рейд. Может, тем все и решится.
 Пиндер… Рейд…
 На мое ранчо? Куда еще, как не на мое ранчо? Пока я лежу здесь, в кустах, Малвени и братья Бенара, может быть, сражаются. Я подобрался — и расслабился. Вовремя мне все равно туда не успеть, да и парни Бенара — не цыплята. Не говоря уже о Малвени. Позиции у них надежные, воды и провианта вдоволь.
 — А кто возьмет Бреннана?
 — Почем я знаю? Может, тот здоровяк.
 — Охотно уступаю.
 — Допивай кофе. Я хочу прибрать.
 — Рано. Еще Слейд не ел.
 Снова наступило молчание. Я потихоньку выпрямил ногу, потом стал отползать от валуна назад, сквозь заросли. Ветка зацепилась за рубашку и выпрямилась с сухим, скребущим звуком.
 — Что это?
 Я замер, затаив дыхание.
 — Да брось ты! У тебя нервы разыгрались.
 — Нет. Я что-то слышал.
 — Может, койот.
 — Так близко? Ты с ума сошел!
 Послышались шаги. Я поднял винтовку, мысленно прослеживая обратный путь к тому месту, где оставил Серого. Куда могли деться Морган Парк и Слейд? Возможно, мне придется уезжать отсюда второпях, а другой дороги, кроме как по осыпи, я не знал. Подниматься же там под огнем будет невозможно.
 — Все-таки хочешь полезть туда? Выходит, ты и впрямь спятил. — Говоривший хихикнул. — У тебя слишком богатое воображение. А если там в самом деле кто-то есть? Что от тебя останется? Он ведь увидит тебя первым…
 Шаги замедлились — человек явно колебался. Донесся шорох трущейся о ветки кожи, и я положил палец на спуск. Я знал, где он стоял, и на таком расстоянии не мог промахнуться. Что бы ни случилось потом, этого первого можно было считать мертвым.
 Он тоже все понимал, и это не доставляло ему никакого удовольствия. Я почти видел, что у него сейчас проносилось в голове. Он решил сделать вид, что ничего не слыхал.
 Он все еще стоял там, когда я рискнул продолжить отступление. Из лагеря не доносилось ни звука, и я, крадучись, добрался до лошади. Усевшись в седло, я тихо выехал из заросшего каньона и направился назад, к осыпи. Однако, достигнув ее, проехал мимо. За поворотом я остановился и, достав платок, вытер лицо. А потом, по-прежнему шагом, направил Серого в глубь незнакомого каньона.
 Я узнал, что хотел. Слейд и его банда были здесь и готовились нанести удар. Сегодня они встречались с Морганом Парком…
 А завтра?




 Глава 17


 Выход из Пойсон-каньона я нашел только во второй половине дня. Вывел он меня почти точно на восток. Выехав из него, я пустился в обратный путь вдоль склона мезы, господствовавшей над Темным каньоном.
 Солнце уже клонилось к западу, а до «Ту-Бар» все еще оставалось далеко, и потому, когда Серый, подергивая удила, стал выказывать явное желание повернуть севернее, я дал ему волю; десять минут спустя мы оказались возле источника.
 И я, и конь были полумертвыми от усталости. Скоро стемнеет, а тропа была мне едва-едва знакома. Источник находился посреди небольшой осиновой рощицы, приютившейся у склона горы. Вокруг виднелись следы оленей и диких лошадей, но ни намека на отпечатки сапог или копыт я не углядел.
 Расседлав, я наспех протер Серого пучком травы и привязал на полянке. Мне очень хотелось ехать дальше, но я понимал, что на измученной лошади до дому не добраться.
 Позади вздымались холмы Суит-Элис каждый высотой около тысячи футов; на западе опускалось за Синие горы солнце. Опустившись на корточки возле крохотного костерка, я приготовил ужин. Холмы были темны и молчаливы. Слышалось только негромкое журчание воды в источнике, да уютно хрустел травой Серый.
 Поставив еще кофе, я уселся в стороне, приглядывая за огнем, но в то же время старался быть незаметным. Не то чтобы я сильно остерегался чего-то — скорее поступал так по привычке. От проходившей через плато тропы я находился достаточно далеко, и, если даже Морган Парк надумает возвращаться ночью, вероятность, что он меня обнаружит, была мала.
 Наконец, загасив костер, я завернулся в одеяло и лег. Именно в эти последние минуты перед сном я и решил, что делать дальше. До сих пор нападали на нас; теперь же, в одиночку, полагаясь только на собственные силы, я предприму контратаку. Завтра я нанесу удар по главной усадьбе «Си-Пи».
 На рассвете, когда в каньонах еще лежали длинные полосы тумана, я был уже на ногах и готовил кофе. Позавтракав, я оседлал лошадь и пустился в путь — на этот раз вскачь.
 Ранчо «Си-Пи» лежало среди низких, пологих холмов, поросших чахлой травой и солончаковым кустарником. Росли тут и кусты пиньон и можжевельник — пробираясь между ними, я смог незамеченным подобраться довольно близко к строениям.
 Было тихо и безлюдно. Медленно вращались крылья ветряной мельницы. В коррале я заметил несколько лошадей. Пузатый, неприятного вида повар вышел и выплеснул воду из тазика. Он постоял на ступеньках, утираясь накинутым на шею полотенцем, потом снова скрылся. Как только за ним захлопнулась дверь, я пришпорил Серого и на полном скаку ворвался во двор.
 Как я и рассчитывал, топот мчащейся лошади заставил повара выскочить обратно, и в тот же момент я резко остановился и прицелился в него.
 Он побледнел, затем покраснел, начал было что-то говорить, но я соскочил с лошади, развернул его к себе спиной и связал. Потом, схватив за шиворот, затолкал в дом, повалил под кровать, где он немедленно начал вопить. Вытащив его обратно, я заткнул орущую пасть кляпом.
 Выйдя во двор, я направился к корралю, снял жерди, выпустил лошадей и погнал их прочь. Порывшись в кладовой, я отыскал немного динамита, которым пользовались для взрыва больших валунов. Вернувшись в дом, я вытащил камень из задней стенки очага и затолкал туда шашку, предварительно протянув в топку короткий фитиль.
 Найдя несколько патронов от дробовика, я рассыпал их вокруг фитиля и засыпал золой. Потом осторожно уложил сверху несколько поленьев, наполнил водой кофейник и поставил его на плиту.
 Возвратясь в кустарник, росший на небольшом выступе склона, откуда мне была хорошо видна вся территория усадьбы, я стал ждать.
 Медленно прошел час. Подстилка из опавших листьев, на которой я лежал, была мягкой и удобной. Устав от долгой езды, я несколько раз принимался дремать, но тут же просыпался. В нескольких футах от моей головы проползла гремучая змея; пэкрэт  note 6 уставился на меня и долго изучал, подергивая носом. В деревьях надо мной ссорились вороны…
 А потом я увидел всадников.
 Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять: как бы ни развернулись события в «Ту-Бар», возвращались они отнюдь не победителями. Двое из девяти были перевязаны — у одного забинтована голова, у другого рука висела на повязке. Третьего везли привязанным к седлу — голова и ноги болтались так, что комментариев и не требовалось.
 Подняв винтовку, я подождал, пока они спустятся с холма и подъедут ближе к дому. Затем прицелился и трижды выстрелил — так быстро, как был способен работать затвором.
 Одна из лошадей завизжала и, прыгнув, в полуповороте разбросала всю кавалькаду. Кто-то схватился за ногу и, потеряв равновесие, упал, запутавшись в стременах; лошадь его рванулась, но, пробежав полсотни ярдов, остановилась.
 Люди кинулись кто куда — одни в сарай, другие в дом, третьи в барак, где жили ковбои.
 Еще две пули я всадил в стену сарая, потом повернулся и принялся обстреливать дверь дома: две пули в нижнюю петлю, еще две в верхнюю. Затем сделал перерыв и перезарядил винтовку.
 Дверь висела на месте, однако я был уверен, что выстрелы попали в цель. На этот раз я разбил окно, целясь в то место над подоконником, где мог прятаться человек. Потом прицелился в следующее окно, после чего пугнул ковбоя, пытавшегося прицелиться в меня из-за дверей сарая.
 Я снова взял на мушку верхнюю петлю кухонной двери и не спеша нажал на спуск. Винтовка подпрыгнула в руках; дверь перекосилась. Следующими двумя выстрелами я поспешно прикончил нижнюю петлю.
 Позиция у меня была превосходная: я лежал в кустах, между камнями, на уступе, нависавшем над двором ранчо, откуда были прекрасно видны дверь сарая, задний фасад дома и каждый дюйм пространства вокруг барака ковбоев. Никто не мог выбраться и достигнуть кустов, не оказавшись на виду. Укрыться за строениями ранчо тоже никто не мог.
 Дверь теперь была открыта, и я послал туда две пули, услышав чей-то испуганный вскрик. Потом выстрелил снова, продолжая методично разбивать стекла. Хотя патроны в магазине еще оставались, я сделал перерыв, чтобы дозарядить его.
 Отложив винтовку, я свернул сигарету. Прошло несколько минут. Я сменил позицию на близкую, но чуть более удобную, и продолжал ждать. Из дома кто-то наугад два раза выстрелил — обе пули легли далеко от меня.
 Внезапно один из ковбоев выскочил из сарая и метнулся к обшитой толстыми досками поилке для лошадей. Я дал ему добежать, но стоило ему нырнуть под поилку, как я двумя выстрелами продырявил ее как раз над его головой; парня обдало водой с ног до головы. Как только он шевельнулся, я положил пулю к самым его ногам. Однако парень оказался из упорных. Я заметил, как солнце вспыхнуло на стволе его винтовки, когда он начал пристраиваться для стрельбы возле столба, в самом конце поилки. Я выстрелил. Винчестер упал, а сам ковбой тяжело опустился на землю — не знаю, убитый или только раненый. Больше никто не пытался выбраться ни из дома, ни из сарая.
 День тянулся бесконечно, мне пора было двигаться, однако хотелось посмотреть, что произойдет, когда они затопят плиту, чтобы сварить кофе.
 Я выстрелил разок в дверь, чтобы они не подумали, будто я оставил их в покое.
 Я отполз назад, чтобы достать из седельной сумки кусок вяленого мяса, и отцепил флягу. Посмеиваясь от предвкушения, я ждал. Времени у меня оставалось совсем немного. Как только стемнеет, я больше не смогу удерживать их под крышей, и тогда моя позиция из превосходной быстренько превратится в никудышную.
 Наконец я увидел над трубой дымок. Я прицепил к седлу флягу и приготовил Серого, чтобы поспешно отступить. Потом послал очередную пулю в дверь сарая, чтобы известить противника, что я все еще тут.
 Дым стал гуще… Потом внутри дома раздался взрыв.
 Патрон от дробовика! Потом последовала целая серия взрывов — один, другой, третий… В доме испуганно закричали. Один из укрывшихся там выскочил было из дверей, но вонзившаяся в ступеньку пуля чуть не оторвала ему ступню; парень моментально юркнул обратно. Отбежав назад, я взобрался в седло, и почти в то же мгновение дом содрогнулся; из трубы вылетел столб огня, труба покосилась, к небу взметнулись дым и пламя.
 Я увидел достаточно и, развернув Серого, направился к холмам. Позади звучали крики, но меня никто не заметил. Снова раздался грохот; оглянувшись с гребня, я увидел, что труба рухнула, часть крыши провалилась, все охватило густым дымом.
 Теперь Пиндер знал, что в этой войне нападает не только он… Противник тоже умеет наносить удары.
 Избегая проторенных троп, я направился на «Ту-Бар». Друзья беспокоятся обо мне. Да и сами они могли пострадать во время налета. Однако продолжавшаяся почти весь день осада ранчо «Си-Пи» принесла мне немалое удовлетворение.
 Увидев меня, Малвени спустился открыть ворота. Я обрадовался, увидев его живым и здоровым. Когда я спешился, появились братья Бенара — веселые и улыбающиеся.
 Джонатан рассказал о нападении. Они с братом заметили приближающихся всадников, когда направлялись к саду. Отстреливаясь, они неторопливо отступали, пока не оказались под прикрытием огня Малвени.
 Прежде чем завязалась схватка, они успели ранить одного и убить другого из нападавших. А потом вели бой из-за стены дома — оружие у них было заряжено и находилось под рукой.
 Атакующие отступили, попробовали пойти на приступ второй раз и были отбиты опять. После этого нападавшие заспорили — и голоса их были слышны даже в доме. Пиндер хотел возобновить атаки, но не встретил поддержки. В конце концов, подобрав убитого, ковбои «Си-Пи» отступили вниз по промоине.
 Мы обсудили это и наметили план защиты на случай нового нападения. Неожиданно Джонатан повернулся ко мне:
 — Да! Совсем забыл. Боди Миллер подстрелил Кеневейла!
 Кеневейл…
 — В него стреляли четыре раза, прежде чем он упал.
 — Убит?
 — По последним сведениям, пока жив.
 — Миллер?
 — Ни царапинки.
 Кеневейл… Сражен Боди Миллером…
 С Кеневейлом я мог разговаривать на одном языке. Он обладал холодным, бесстрастным умом; становиться ему поперек дороги было смертельно опасно, и никогда он не принимал поспешных или ошибочных решений. Пока рядом с Мойрой находился Кеневейл, она всегда была надежно защищена. Но кто защитит ее теперь?
 Джонатан продолжал рассказывать. Многие в городе были настроены против меня, и, когда Джонатан побывал там в последний раз, он почувствовал, что эти настроения усилились. Несомненно, кто-то их намеренно подогревал. Поговаривали даже, что, несмотря на общеизвестную мою вражду с Миллером, на самом деле якобы мы с ним работаем на пару; более того, кто-то пустил слух, что именно я подстрекал Миллера застрелить Кеневейла.
 По нашим лицам перебегали блики огня… Джолли караулил во дворе. Ночь стояла тихая. Тяжкое это дело — бороться в одиночку или почти в одиночку. И особенно нелегко одному противостоять общественному мнению.
 Конечно, Боди Миллер не угомонится. На Западе Кеневейл был достаточно известен среди тех, кто имел оружие. И вот теперь он сражен и, может быть, умирает. После нашей победы ненависть Боди ко мне только возрастет. Он захочет встретиться со мной лицом к лицу.
 Нельзя было терять времени. Если Кеневейл еще жив, я должен повидать его, поговорить с ним. Он должен узнать о Слейде, его банде и о том, что означает их присутствие в наших местах.
 Миллер долго ждать не станет. Мы можем столкнуться в любой момент, и, выиграю я или проиграю, я так или иначе окажусь выведен из игры на ближайшие недели.
 Надо ехать в «Боксед-М». Сегодня же вечером.




 Глава 18


 Когда я въехал во двор ранчо, Кей Чепин спускался по ступенькам крыльца. Завидев меня, он остановился. Через двор с винчестером в руках спешил Том Фокс.
 — Убирайся отсюда, Бреннан!
 — Я приехал по делу.
 — Убирайся! Люди в пристройке и в сарае держат тебя под прицелом, так что не хватайся за револьвер.
 — Не дави на меня, Фокс. Это бессмысленно.
 Серый шагнул к дому, а Фокс отступил на шаг и, поколебавшись, начал поднимать винтовку. Даже не глядя на него, я чувствовал, как он в меня целится, и оценивал свои шансы, учитывая тех людей в пристройке и сарае.
 — Фокс! — прозвучал чистый и спокойный голос Мойры. — Пусть джентльмен поднимется.
 Фокс медленно и неохотно опустил винтовку, и я мгновенно натянул поводья.
 — Рад, что мисс Макларен остановила тебя, Фокс. Жалко убивать тебя, ты слишком хороший человек.
 Мой искренний тон не остался незамеченным; Фокс озадаченно посмотрел на меня, потом повернулся к бараку для ковбоев.
 В глазах Мойры не было радушия. Она выглядела сосредоточенно и холодно.
 — Что вам здесь нужно?
 — Это так вы меня приветствуете?
 Взгляд ее оставался таким же отчужденным.
 — У вас есть основания рассчитывать на большее?
 — Нет, Мойра. Полагаю, что нет.
 Губы ее дрогнули, выражение лица чуть смягчилось, но она продолжала молча ждать, глядя на меня.
 — Как Кеневейл?
 — Отдыхает.
 — Он в сознании?
 — Да… Но не хочет никого видеть.
 Из окна послышался голос Кеневейла:
 — Это Бреннан? Заходи, заходи, приятель!
 Мойра колебалась, и я уже готов был предположить, что она так и не пустит меня. Однако в конце концов девушка отступила на шаг, сделав приглашающий жест рукой, но последовала за мной по пятам вместе с Чепином.
 Вид Кеневейла меня потряс. Он так исхудал, что стал почти прозрачным, а глаза казались непомерно огромными на мертвенно-бледном лице.
 — Не спускай глаз с этого маленького демона, Мэтт! Он действует быстро! Он всадил в меня пулю, прежде чем я успел вытащить револьвер из кобуры. Он чудо природы! Всегда начеку и вдруг срывается, как тугая пружина. — Он тронул меня за рукав. — Я хотел сказать тебе, Мэтт… Неподалеку отсюда я нашел следы. Не твои… Крупный человек с маленькими ногами. И он тащил тяжелую ношу.
 Все мы подумали об одном и том же. Я мог понять это по испуганным глазам Мойры. У Моргана Парка были маленькие ноги. Чепин перевел дыхание.
 — Я собирался отсюда заехать к вам, Бреннан. У меня сообщение для вас. Взял вчера на почте в Силвер-Рифе.
 Он протянул мне запечатанную телеграмму. Вскрыв, я прочел:
 «О моем брате не слышно уже много месяцев. Морган Парк отвечает описанию Парка Кентуэлла, разыскиваемого за убийство и растрату полковых денег. Выезжаю на Запад.
 Полковник Лео д'Арси,
 командир 12-го кавалерийского полка»
 Ничего не говоря, я протянул телеграмму Чепину, который прочел ее вслух. Мойра побледнела, но не проронила ни слова.
 — Помню этот случай, — произнес Чепин. — Парк Кентуэлл был кавалерийским капитаном. Он присвоил около двадцати тысяч долларов, был обвинен, убил своего командира и бежал. Его схватили, но он совершил побег из тюрьмы, убив еще двоих. Последний раз его видели в Мексике, лет пять или шесть назад.
 — А не ошибка ли это?
 — Не думаю.
 Чепин еще раз взглянул на телеграмму.
 — Могу я ее взять? Надо передать шерифу Тарпу.
 — Чего добиваются Парк и Букер? — спросил Кеневейл.
 — Лайелл говорил, что Парк хочет денег — и ему нужны они срочно. А вот как он собирается их раздобыть — это вопрос.
 Мойра не смотрела на меня. Несколько раз я пытался перехватить ее взгляд, но безуспешно. Не знаю, продолжала ли она верить, что я убил ее отца, но иметь со мной дело явно не желала.
 В тишине комнаты было слышно только хриплое дыхание Кеневейла. Под окном в кустах мескита раздавался треск цикад. Было жарко и тихо…
 Обескураженный, я повернулся к дверям. Кеневейл остановил меня.
 — Куда теперь?
 Назад, на «Ту-Бар»? Там сейчас нечего делать, зато в других местах нужно было заняться очень и очень многим. И неожиданно я понял, куда еду. Пока это не будет сделано, я не смогу смотреть на себя в зеркало.
 — Повидать Моргана Парка.
 Мойра повернулась ко мне; на устах ее замер невысказанный протест.
 — Не делайте этого, — проговорил Кей Чепин. — Я видел, как он убил человека голыми руками.
 — Со мной это не выйдет.
 — Что это? — язвительно поинтересовалась Мойра. — Дешевое детское желание отомстить? Или просто болтовня? Вы не имеете права ехать в город и затевать ссору! Незачем лезть в драку с Морганом Парком только из-за того, что однажды он вас побил.
 — Защищаете его? — Вряд ли мой тон можно было назвать приятным, но я разозлился.
 — Нет! Я не защищаю его! После того, что я однажды видела, в защите нуждаетесь скорее всего вы!
 Ее слова, как ничто другое, укрепили мою решимость.
 Глаза Мойры расширились, лицо побледнело. Какое-то мгновение мы смотрели друг другу в глаза. Потом я резко повернулся на каблуках и вышел, хлопнув дверью.
 Серый почувствовал мое настроение и уже нетерпеливо гарцевал на месте, пока я подбирал поводья; едва я перекинул ногу через седло, как он взял с места в карьер.
 Итак, это я нуждаюсь в защите? Я? Гнев теснил мою грудь, и я горько выругался, когда Серый вынес меня из усадьбы. Всю дорогу я мчался как ненормальный и жаждал любой схватки, стремясь уничтожать и крушить.
 Наверное, мне здорово повезло: именно в таком состоянии за первым же поворотом я врезался прямо в банду Слейда.
 Шум ветра и выступ скалы скрыли мое приближение, и потому они не видели и не слышали меня. Внезапно на них обрушился всадник, и не успели они в испуге повернуться, как моя лошадь вклинилась в их ряды — два седока зашатались и стали падать, стараясь удержаться в седле. Когда Серый толкнул лошадь Слейда, я вытащил револьвер и ударил ближайшего бандита по голове, и он свалился с лошади как громом пораженный. Повернувшись, я выстрелом вышиб револьвер из рук другого. Слейд боролся со своей обезумевшей лошадью, и я, перегнувшись, хлестнул ее по крупу.
 Лошадь высоко подпрыгнула и пустилась бежать, словно перепуганный кролик, а Слейд изо всех сил пытался удержаться в седле. Когда Серый лягнул его жеребца, нога Слейда выскочила из стремени, и он так и не мог снова его поймать. А я только видел, как в облаке пыли убегала лошадь.
 Все это произошло в доли секунды. Мое преимущество заключалось в том, что я встретился с ними, будучи взвинчен до неистовства, готовый крушить все подряд.
 Четвертый бандит маневрировал, стараясь выстрелить в меня, но он опасался в клубящейся мешанине людей и лошадей попасть в кого-нибудь из своих компаньонов. Я обернулся, мы обменялись выстрелами — и оба промахнулись. Он старался усмирить свою лошадь. Серому эта заваруха тоже не нравилась, он рвался прочь. Я дал ему волю и быстро выстрелил второй раз. Должно быть, пуля задела бандиту ухо — он быстро наклонил голову, точь-в-точь фермер, ужаленный пчелой. А Серый уже мчал меня в город. Странно, однако, что после этой стычки я почувствовал себя лучше и теперь был действительно готов ко всему.
 Кэти О'Хара с первого же взгляда поняла, что я рвусь в бой.
 — Морган Парк в городе, — предупредила она, — там, в салуне.
 Это было все, что я хотел знать. Повернувшись, я пересек улицу. Я был взбешен, возбужден стычкой и готов продолжать бой. Я страстно хотел добраться до человека, без всякого предупреждения сбившего меня с ног. И если я хотел жить в мире с самим собой, это дело надо было довести до конца.
 Морган Парк действительно был в салуне. Он сидел за столом с Джейком Букером. Очевидно, они посчитали, что раз Макларен убит, а Кеневейл надолго вышел из строя, то им больше нет нужды таиться.
 Я не стал терять времени.
 — Букер, — сказал я, — вы, конечно, мелкий проходимец, адвокатишка по темным делам, но я слышал — еще и хитрец. Но не настолько же вы хитры, чтобы иметь дело с убийцей?
 Я застал их врасплох, они и пошевелиться не успели, как я схватил и отшвырнул столик и хлестнул Моргана Парка шляпой по лицу.
 Парк сорвался со стула, заревев как бык, и я, ударив левой, разбил ему губы; брызнула кровь. Тогда я ударил правой — ниже и сильнее — в подбородок, и Морган застыл на месте.
 Он заморгал, а потом ринулся вперед. Сомневаюсь, чтобы ему когда-нибудь приходила в голову мысль, что его могут побить. Парк кинулся на меня, размахивая громадными железными кулаками. Один задел меня по голове, и я сразу услышал колокольный перезвон. Другой был нацелен под ложечку, но я парировал его локтем. Повернувшись, я принял следующий его удар плечом и, схватив Парка за руку, швырнул его прямо на стойку.
 Он быстро поднялся, но едва он оказался на ногах, я двинул его левой — удар попал в лицо, раздался противный хряск. Я рассек щеку Парка, и на коже остался кровавый след. Тогда он, сцепив руки в замок, ударил меня, и я сразу же ощутил во рту вкус застоявшегося дыма.
 Нырнув, я ушел от его правой и тут же дважды нанес удар в живот — одной рукой и сразу же другой в то же самое место. Он хрюкнул. Я попытался отступить на шаг, но Парк был слишком проворен и силен. Он двинулся на меня, и я едва успел нанести ему скользящий удар по лицу, прежде чем мы вошли в клинч. Руки его сомкнулись вокруг меня, но я уперся головой ему в подбородок и согнул спину. Это остановило Парка; так мы и стояли — нога к ноге, в борцовской позе. Он опустил руки пониже и, подхватив, высоко поднял меня. В тот момент, когда он швырнул меня об пол, я успел ударить его правой в лицо.
 Падая, я ухитрился вцепиться ему в волосы, и Парк завопил от боли. На пол мы упали вместе, но, перекатившись, я вскочил на ноги первым.
 Вокруг собралась толпа, все что-то кричали, но я ничего не слышал. Уклоняясь то вправо, то влево, чтобы избежать его сильных ударов, я двинулся к Парку, но он остановил меня правой в голову, а затем коротким ударом левой по корпусу. Я отлетел к стойке. Тогда Парк схватил бутылку. Он метил мне в голову, но я нырнул под его руку и боднул головой в грудь. Он рухнул, я по инерции пролетел мимо.
 Едва Морган поднялся, я нанес ему удар такой силы, что великана наполовину развернуло, и тогда я прыгнул ему на плечи и вонзил шпоры в бедра. Заорав, он резко наклонился. Я свалился, и, пока перекатывался, Парк успел пнуть меня ногой.
 Мы закружились друг против друга. Теперь оба стали осторожнее. Мой гнев прошел. Это была битва за жизнь, и победить я мог, лишь применив все умение и коварство, каким обладал.
 Рубашка Парка была изорвана в клочья. Никогда прежде я не видел его голым. У этого человека были воистину торс и плечи гиганта. Он двинулся ко мне, я остановил его левой, а потом мы встали нога к ноге, обмениваясь ударами. Его преимущество в росте и весе более чем уравновешивались моими увертливостью и стремительностью.
 Я плясал вокруг него, наносил обманные удары, а в какой-то момент, когда Парк, утратив бдительность, размахнулся и раскрылся, ударил его правой в живот. Секундой позже мне удалось повторить этот удар. Потом я ударил левой по разбитому лицу, а когда он поднял руки, я ударил его сцепленными руками по корпусу. Снова и снова я бил его в живот. Он сбавил темп и попытался принять защитную стойку, но я отбил его левый хук и правой нанес удар в солнечное сплетение. Парк замычал, и колени его подогнулись. Расставив ноги, я методично наносил удар за ударом — по корпусу, по голове, потом снова по корпусу… И в каждый удар вкладывал столько силы, сколько мог. Парк попытался свалить меня. Я увернулся и, примерившись, провел сильный удар правой.
 Я кулаком сбоку врезал ему в подбородок — как раз в тот момент, когда Парк начал подыматься. Он замер, покачнулся и упал, с грохотом распахнув собой двери; там, на крыльце, он и остался лежать, потеряв сознание.
 Не глядя, я взял протянутый кем-то стакан виски и залпом проглотил содержимое. Сердце мое бешено колотилось, тело блестело от пота и крови. Я дышал с трудом и пришлось даже облокотиться на стойку, пока дыхание хоть немного не выровнялось.
 Я обернулся на чей-то крик. Передо мной, расставив ноги, стоял Морган Парк. Я едва успел повернуться, как он нанес удар в подбородок, словно обухом топора. Я откинулся на стойку; кружилась голова, и, борясь с подступавшим беспамятством, я смотрел вниз, на ноги Парка, удивляясь, как у такого великана могут быть такие маленькие ноги…
 Он ударил опять, я упал, и он лягнул меня в голову этим самым смертоносным, узконосым сапогом. Меня спасло только то, что я повернул голову и удар пришелся вскользь.
 Теперь я оказался в нокдауне. Потом кто-то плеснул на меня воды из ведра, и я сел. Это была Мойра.
 Я был слишком ошеломлен, чтобы задуматься о том, как она здесь очутилась, и тут же услышал чей-то голос:
 — Вот он!
 Парк возвышался надо мной — руки на бедрах, усмешка застыла на разбитых губах.
 Я вскочил, и мы снова ринулись друг на друга. Наверное, я никогда не узнаю, каким чудом нам обоим удалось выдержать эту зверскую драку. Но я должен был победить Моргана Парка, задушить его голыми руками.
 Нога к ноге мы обменивались ударами, потом я быстро отступил на шаг, а когда он последовал за мной — пригвоздил Парка апперкотом правой. Он зашатался; я повторил удар.
 — Кончайте, вы, психованные идиоты! Прекратите, или я засажу обоих в тюрьму!
 В дверях с револьвером в руке стоял шериф Уилл Тарп. По его холодным голубым глазам было видно, что так он и сделает.
 Вокруг него столпилось, по крайней мере, человек двадцать. Среди них были Кей Чепин и Боди Миллер.
 Парк попятился к дверям, потом обернулся. Он был почти без сознания.
 После этого я битый час отмачивал лицо горячей водой. Потом пошел в конюшню и забрался на сеновал, прихватив с собой винтовку и одеяло. Револьверы были при мне всегда.
 Снаружи было слышно какое-то движение, раздавались невнятные разговоры. Подо мной переминались с ноги на ногу лошади. Понемногу мои истощенные мышцы расслабились, кулаки разжались, и я заснул…




 Глава 19


 Разбудил меня яркий солнечный свет, пробивавшийся сквозь щели в крыше. Я лежал, чувствуя, как ноет каждый мускул. Некоторое время я понаблюдал за танцующей в солнечных лучах мошкарой, потом перевернулся. На сеновале было жарко, как в печи. Садясь, я осторожно потрогал пальцами лицо. Оно распухло и саднило. Шевеля пальцами, чтобы разработать их, я услышал какое-то движение на лестнице. Взглянув через плечо, я увидел внимательно смотрящего на меня Моргана Парка. И по глазам понял, что этот человек потерял рассудок.
 Он стоял на лестничной ступеньке, голова и плечи возвышались над полом сеновала. В глазах великана горела ненависть. Он не двигался, только рассматривал меня, и я понял, что Парк пришел меня убить.
 Я мог столкнуть его с лестницы, мог застрелить. Но не хотел пользоваться преимуществом. Этого человека я должен был побить честно, иначе никогда не знать мне покоя. Разум был здесь ни при чем. Просто я так чувствовал…
 Готовый к немедленной схватке, я знал, что нахожусь в опасности. Теперь я убедился, какой неиссякаемой живучестью обладает это огромное животное, с какой поразительной скоростью способно оно двигаться, несмотря на всю свою громоздкость.
 Парк поднялся на сеновал, и я встал на ноги. Было заметно, что он тоже одеревенел. Я был даже в лучшей форме. Тренировки с Малвени не прошли даром.
 Он не кинулся на меня сразу, когда я спустился на пол сеновала. Он просто стоял, положив руки на бедра. Преимущество было на его стороне. Драться здесь было тесно — почти весь сеновал был забит сеном, а часть оставшегося свободным пола занимал люк, в который выходила ведущая в конюшню лестница; упасть туда — значило наверняка покалечиться. На такой крохотной территории преимущество Парка в росте и весе неизбежно должно было сказаться.
 Во рту у меня пересохло, смертельно хотелось пить. Великан стоял передо мной, и я знал, что сейчас он начнет. И он пошел на меня — медленно, не спеша. Морган Парк шел убивать.
 Когда он приблизился, я ударил первым. Он принял удар плечом и продолжал теснить меня назад, в сено. Внезапно он сделал выпад. От удара я сумел уйти, но Парк всей массой вдавил меня в сено. Он размахивал кулаками с холодной жестокостью, в глазах его я прочел наслаждение садиста. Свет полыхнул у меня перед глазами. Затем я получил еще удар, еще…
 С трудом мне удалось увернуться; соскользнув по сену, я бросился Парку под ноги. Он зашатался и попытался двинуть меня ногой. Вскакивая, я оттолкнул его плечом, и противник рухнул на пол. Перепрыгнув через него, я ухватился за канат и соскользнул вниз, в конюшню.
 Парк последовал за мной по лестнице. В дверях кто-то закричал: «Они опять за свое» — а потом огромный ранчер снова набросился на меня.
 Надо было кончать — раз и навсегда. Увернувшись от его первого удара, я левой хлестнул Парка по губам, снова пустив кровь. Он казался медлительнее, чем вчера, и рана его, по-моему, беспокоила. Сделав ложный выпад, я как следует ударил его по ребрам. Трижды изо всех сил, с разворота, я наносил удары по корпусу, прежде чем Моргану удалось меня схватить, но и тогда я ухитрился вывернуться и ударить его в лицо.
 Парк выглядел озадаченным. Он стремился убить, но я ловко избегал его захватов. Он снова замахнулся — я нырнул под руку и правой достал его подбородок.
 Морган остановился, и тогда, расставив для устойчивости ноги, я двумя кулаками коротко и зло ударил с двух сторон по челюсти. Парк упал; отступив на шаг, я позволил ему встать.
 Поднявшись, он кинулся на меня, пригнув голову и размахивая кулаками. Быстро шагнув в сторону, я подставил ему ногу — Парк споткнулся и тяжело грохнулся оземь, однако тут же вновь встал на ноги, полный упорной решимости. Когда он повернулся ко мне, я нанес удар. Мой кулак врезался в подбородок — твердо, словно обухом по бревну. Морган упал — не навзничь, а ничком. Он лежал тихо и неподвижно, и я понял, что бой окончен.
 Отупев от усталости и по горло сытый дракой, я поднял шляпу и пошел прочь мимо молчаливо стоящих людей. Спохватившись, я вернулся, забрал с сеновала свою винтовку и убрал в седельный чехол. Никто из столпившихся у входа в конюшню так и не сказал ни слова — все только смотрели на мою избитую физиономию и порванную одежду.
 В дверях я столкнулся с шерифом Тарном. Он остановился, смерив меня взглядом.
 — Не приказывал ли я вам не драться в этом городе, Бреннан?
 — А что мне оставалось делать? Позволить ему оторвать мне голову?
 Он пришел за мной на сеновал.
 — Отправляйтесь-ка отдохнуть, — посоветовал Тарп. — А потом уезжайте на некоторое время из города. — И, когда я уже прошел мимо, добавил: — Я арестую Парка за убийство. Я получил официальное подтверждение вашей телеграммы.
 Все, чего мне сейчас хотелось, — это холодной воды. Галлон. А может, и несколько.
 Мысль о воде вызвала другую, и всю дорогу до ресторации мамаши О'Хара я думал об этом ведре воды, вылитом на меня вчера. Действительно это была Мойра или мне почудилось?
 Когда я умылся и кое-как привел в порядок рубашку, вошел Кей Чепин. Он ничего не говорил и больше наблюдал за тем, как я поглощаю обед, да передавал приправы. Есть мне хотелось, но челюсти болели и приходилось жевать очень осторожно.
 — Букер все еще в городе, — заметил под конец обеда Чепин. — Как вы думаете, что ему нужно?
 В тот момент мне это было безразлично. Однако, приступив к кофе, я начал понемногу задумываться. Теперь это были мои места, мой дом. И все, что творилось здесь, было существенно для меня. И прежде всего — Мойра.
 — Там, в салуне, вчера вечером была Мойра или мне показалось?
 — Конечно же, Мойра.
 Наполнив ароматной жидкостью вторую чашку, я обдумывал это. Выходит, она не так уж настроена против меня?
 — Вы бы лучше сходили к доктору Уэсту. Ваше лицо все разбито.
 На воздухе я почувствовал себя лучше. Обед и черный кофе сделали меня совсем другим человеком. Горный воздух был чист и приятен, а солнце пригревало нежно и ласково.
 Из полного мешка всяческих возможностей, предложенного мне судьбой, я вытащил именно этот город. Здесь я решил остаться, пустить корни, обустроить ранчо. Старик Болл дал мне ранчо, а я дал ему взамен слово. Здесь я могу покончить с прошлым, из молодого, буйного, охочего до драк человека превратившись в зрелого оседлого мужчину. Пришла пора, и я ощущал в этом необходимость. И еще мне была необходима Мойра.
 Док Уэст жил в небольшом белом коттедже, окруженном кустами роз. Во дворе росли высокие тополя, а за белым забором зеленела лужайка; это был единственный крашеный забор в Хеттен-Пойнте.
 Аскетического вида высокий человек с гривой седеющих волос открыл мне дверь и улыбнулся.
 — Нет и тени сомнения, что вы — Бреннан. Я только что вернулся от другого участника поединка.
 — Как он?
 — Сломаны три ребра и челюсть. Ребра, по-моему, вчера.
 — Он не из слабых.
 — И очень опасен, Бреннан. Все еще опасен.
 Когда Док кончил латать мою физиономию, я встал и застегнул пояс с револьверами. Пальцы гнулись плохо; я продолжал разрабатывать их, стараясь расслабить мышцы. Ведь в любой момент мне мог встретиться Джим Пиндер. Или этот хорек — Боди Миллер. Уже когда я взялся за шляпу, я неожиданно задал вопрос:
 — Сличал ли Тарп сапоги Моргана Парка со следами, которые нашел Кеневейл? Держу пари, они подойдут.
 — Думаете, Макларена убил он?
 — Да.
 На крыльце я остановился, осторожно пытаясь приспособить шляпу к шишкам на голове. Это была непростая задача. В розовых кустах щелкнули ножницы. Повернувшись, я встретился взглядом с Мойрой Макларен. Ее темные волосы были уложены в высокую прическу — раньше я такой никогда не видел. И тут же пришел в выводу, что лучше и быть не может.
 — Как Кеневейл? — спросил я.
 — Лучше. Ранчо пока управляет Фокс.
 — Хороший человек.
 Шляпа снова оказалась у меня в руках, и я обнаружил, что сосредоточенно верчу ее. Ни один из нас не хотел сказать того, что вертелось на языке. Я думал, что люблю ее, но не решался выразить это словами.
 — Вы останетесь на «Ту-Бар»?
 — Дом построен, — ответил я. — Построен, но… пуст.
 Голос ее чуть дрогнул и, щелкнув ножницами, Мойра срезала розу со слишком коротким стеблем.
 — Вы… вы не живете в нем?
 — Живу. Но там не хватает вас.
 Теперь все было сказано. Шляпа в моих руках совершила полный оборот, пока я сосредоточенно изучал свои сапоги; они были потрепаны и выцвели.
 — Вам не следовало этого говорить. Вы… вы убийца. Я видела, как вы деретесь. Вам это нравится.
 Подумав, я вынужден был согласиться.
 — А почему бы и нет? Ведь я мужчина — а битвы были мужским делом с сотворения мира.
 — И очень плохо… Это всегда будет плохо.
 Повернув в последний раз шляпу, я надел ее.
 — Может быть. Но до тех пор, пока существуют люди, подобные Моргану Парку, Джиму Пиндеру или Боди Миллеру -должны оставаться и те, кто способен преградить им дорогу.
 Она быстро подняла глаза.
 — Но почему это должны быть именно вы? Не сражайтесь больше, Мэтт! Пожалуйста, не надо!
 Я отступил на шаг, хотя мне больше всего хотелось подойти к ней и обнять.
 — Остался еще Боди Миллер. И если кто-нибудь не убьет его раньше, мне придется с ним встретиться.
 — Но разве это обязательно? — Глаза ее сердито блеснули. — Все это так… глупо! Зачем это вам?
 — Потому что я мужчина. Дамский мир не для меня. Я должен жить среди мужчин и быть подсуден мужчинам. Стоит мне отступить перед Миллером — и здесь все для меня будет кончено. А Миллер будет убивать и дальше.
 — Вы можете уехать! Например, в Калифорнию — с каким-нибудь моим поручением. Мэтт, вы могли бы…
 — Нет. Я останусь здесь.
 Было сказано еще много слов, и достаточно резких. В конце концов мы расстались, так ничего и не решив.
 Но Мойра заставила меня задуматься всерьез о Боди Миллере. Этот юнец оседлал удачу и, пришпоривая, мчался — в погоне за мной. Вспоминая этого желторотого убийцу, я понимал, что мы не можем жить в одних и тех же краях и не встретиться. В любое время. Хоть сейчас. А руки у меня были разбиты и пальцы гнулись с трудом…
 Сейчас Боди Миллер был уверен в себе, а мне приходилось постоянно быть начеку. Стоит упустить момент — и больше у меня никаких шансов не будет.
 Как я мог жить и не убивать?
 И все-таки по дороге на ранчо я больше думал о темноволосой девушке среди роз…




 Глава 20


 Джонатан Бенара уставился на мою физиономию, а потом отвел взгляд, не желая смущать меня вопросами.
 — Это было настоящее побоище… Но он свое получил.
 Бенара усмехнулся, в его серых глазах мелькнула ироническая искорка.
 — Если он выглядит хуже вас — это должно быть зрелище!
 Расседлывая Серого, я рассказал обо всем случившемся, стараясь быть предельно немногословным. Друзья, похоже, остались довольны.
 — Это доставит удовольствие па… Он всегда недолюбливал Моргана Парка.
 — Жаль, что меня там не было, хотел бы я посмотреть собственными глазами, — протянул Малвени. — Наверное, была замечательная драка.
 Ужин был уже на столе, и впервые мы поели как люди — не у костра. Но я все думал о девушке, которую жаждал видеть за этим столом, и о жизни, которую хотел бы вести с нею вместе. И еще о том, что она не желает иметь со мной ничего общего.
 Все молчали. Лишь потрескивали поленья в очаге, да раздавался временами легкий звон посуды. После ужина Джолли взял спенсер и отправился караулить. Я вышел на веранду и посмотрел вниз, на лежащую во тьме долину.
 Первым делом надо было выяснить, что же все-таки затевали Морган и Букер; единственным ключом к разгадке, бывшим в моем распоряжении, служил анализ серебряной руды.
 Я пришел к выводу, что искать надо там, где угодья «Ту-Бар» граничили с территорией «Боксед-М». На следующий день я отправлюсь в те места и посмотрю. Если ничего обнаружить не удастся, надо будет расширить круг поисков. Должны же остаться хоть какие-то следы!
 На рассвете мы отправились — вместе с Малвени. Ирландец обладал тонким и проницательным умом — такого человека полезно было иметь рядом; к тому же он работал когда-то рудокопом и немного разбирался в минералогии.
 К полудню мы пересекли плато Темного Каньона, а на краю каньона Фейбл потеряли тропу. Далеко справа лежали холмы Суит-Элис.
 В воздухе дрожало знойное марево. Я вытер потное лицо. Тропы нигде не было — попадались только следы оленей да в одном месте волчьи.
 Мы двинулись зигзагом, отыскивая тропу. Опять оленьи следы… Отпечатки копыт горного барана… Останки растерзанной антилопы — кости хранили следы волчьих зубов…
 И вдруг я увидел свежие следы подкованной лошади.
 Повернувшись в седле, я помахал шляпой. Прошла минута, прежде чем Малвени заметил мой сигнал, а потом он повернул мула и неуклюжей рысью направился ко мне. Когда он подъехал поближе, я показал ему следы.
 — Похоже, им часа два, — заметил ирландец.
 — Кто-то из банды Слейда? — предположил я, сам не веря в истинность подобной догадки.
 Молча мы поехали по следу. В одном месте копыто соскользнуло, и потревоженная земля еще не просохла. Очевидно, лошадь прошла, когда здесь была еще тень и земля была влажная — возможно, какой-нибудь час назад.
 Мы ехали быстро, но чем дальше, тем осторожнее. Час спустя мы поняли, что догоняем неизвестного всадника. В том месте, где каньон разветвлялся, мы нашли следы его недолгой стоянки — здесь он наполнил из источника флягу и приготовил обед.
 Первый же взгляд на кострище позволил узнать многое. Это был не Слейд — вся его банда состояла из людей многоопытных, поднаторевших, укрываясь от закона во всяких глухих уголках. Этот же странник развел костер из сырого дерева, да еще в таком месте, где малейший ветерок должен был погнать дым прямо ему в лицо.
 Следы сапог были маленькие. Рядом валялся изжеванный окурок сигары.
 Ковбои редко курят сигары и прекрасно знают, какое дерево горит хорошо, а какое дает много дыма. Все они отменно разводят костры, поскольку делали их бессчетное число раз.
 Едва мы двинулись дальше, как неожиданно пришлось остановиться — следы исчезли.
 Некто приехал сюда, напоил лошадь, приготовил обед — и пропал.
 Проехать сквозь каменные стены он не мог. Вокруг источника следы встречались лишь на площади радиусом в несколько ярдов.
 — Получается, мы следили за привидением, — проговорил Малвени, и мысленно я был готов с ним согласиться. Однако вслух произнес:
 — Лучше давай думать о нем, как о живом человеке. Что может сделать в таком случае человек?
 — На эти скалы змея и то не влезет. Если он приехал сюда — значит, должен был и уехать.
 Мы проехали немного вверх по обоим каньонам, Малвени по одному, а я — по другому, однако так ничего и не обнаружили.
 Серый неторопливо шагал, а я внимательно изучал землю. Недавно здесь прошел табун диких лошадей — по крайней мере, голов двадцать; они не спешили, лениво пощипывая траву. Внезапно характер следов изменился. Лошади бросились в неистовый галоп.
 Однако на земле были видны лишь их собственные следы. Что же могло испугать мустангов? Гризли? Может быть, но медведи редко забредают так далеко на юг. Волк? Наверняка нет. Даже самый крупный из них не слишком испугает дикого жеребца. Горный лев? Конечно, прыгнув с одной из этих скал, он легко мог бы убить лошадь. Но ни один лев не заставил бы их пуститься в столь паническое бегство. Они бросились бы от него прочь — но не таким бешеным галопом.
 Пожалуй, только одно могло настолько испугать их — человек.
 Следы были совсем свежие. Может быть, лошади прошли здесь не больше часа назад.
 А затем я заметил кое-что, разом насторожившее меня. Первая задача следопыта — обнаружить все, что находится не на своем месте, что не вписывается в окружение. Именно таким был клок овечьей шерсти, повисший на ветвях куста манзаниты.
 Спешившись, я внимательно рассмотрел его, потом взял в руки. То была шерсть не дикой овцы или горного барана — скорее породистого мериноса.
 Но какая же овца заберется так далеко, в этот глухой каньон? Кто и зачем мог ее сюда привести?
 Неожиданно все стало совершенно ясным. Человек, за которым мы следовали, обвязывал лошадиные копыта овечьей шерстью, чтобы не оставить следов.
 Малвени ждал меня у развилки; я показал ему шерсть и коротко все объяснил.
 — Неплохо придумано… Но теперь мы его найдем.
 Это ответвление каньона вело на северо-запад. В конце концов мы выбрались на высокое, ветром выметенное плато, над которым возвышалось лишь несколько разбросанных скал, да кое-где виднелись низкорослые кустики полыни. Прищурясь, мы вглядывались в даль.
 Там на десять тысяч футов вздымали в небо свои величественные вершины Синие горы, но даже эти могучие пики не собирали туч. А между нами и подножием Синих гор во всем своем великолепии лежал Дантов Ад — пустынный и пересохший.
 — Да-а, мы можем вовек его не сыскать, — огорченно проговорил Малвени. — Здесь можно потерять целую армию.
 — Найдем.
 Сняв шляпу, я стер пот со лба. Глаза невольно щурились от солнечного блеска. В уголки глаз затек пот, и теперь их немилосердно жгло. Воспаленное лицо саднило. Мы продолжали двигаться в глубь этой адской печи — слышался только топот копыт наших лошадей, а изменялись лишь тени в каньонах и ложбинах на склонах далеких холмов.
 Кое-что я слышал об этих местах еще от старика Болла, кое-что — от парней Бенара, которые были одними из немногих белых, посещавших эти безлюдные, унылые края. Вдалеке между нами и громадой гор я различал край плоскогорья. Это должна была быть меза Солт-Крик с возвышающимся над ней пальцем Соборной Башни. Значительно дальше, невидимая на этом расстоянии, вздымалась Лысая гора.
 Человек, которого мы искали, затерялся где-то в путанице каньонов между нами и этими горами. Причем он не мог слишком нас опередить.
 Обмотав овчиной копыта лошади, он, конечно, не оставляет следов. Но зная, что искать, мы можем обнаружить какие-нибудь приметы, способные указать его путь. Да и лошадь его не может двигаться слишком быстро.
 Мы ехали шагом. В этой убийственной жаре медленный и тяжелый шаг лошадей оказывал на нас почти гипнотическое воздействие. Я потряс головой и вытер ладони о рубашку.
 Жесткое лицо Малвени блестело от пота. На щеках и подбородке был виден сильный ожог от солнца. Он свернул самокрутку и закурил, плотно зажав ее иссеченными старыми шрамами губами.
 — Чертовы места! — Он потряс флягу, определяя, сколько осталось воды, потом прополоскал рот, задержав в нем воду, прежде чем проглотить. — Да…
 Когда до меня донесся плеск воды в его фляге, мне захотелось пить еще больше, и я отпил из собственной. Завинтив пробкой флягу, я обвел взглядом окрестности — сперва дальние, а потом все ближе и ближе.
 Ничего…
 Мы продолжали путь. Немного погодя нам попался еще клок шерсти, а вслед за тем — расплывшееся пятно в пыли.
 — Недалеко… Он где-то недалеко.
 Малвени был прав — мы приближались. Но кого мы преследовали? Что это был за человек? Не ковбой, не охотник. Однако знающий кое-что о пустыне, хитрый и осторожный.
 Я снова утер лицо и тихонько выругал жару. Пот стекал по спине и по бокам. Я погладил шею Серого и успокаивающе поговорил с ним.
 — Нам понадобится вода, — заметил Малвени.
 — Да.
 — Ему тоже.
 — Может быть, он знает, где она. Он едет не вслепую.
 — Нет.
 Разговор иссяк, мы ехали, покачиваясь в такт шагу лошадей… Солнце немного опустилось. Шла уже вторая половина дня. Мне хотелось сделать еще глоток из фляги, но я не смел. Я подумал о том, чтобы слезть с лошади, найти подходящий камешек и сунуть в рот, но усилие, которого это потребовало бы, показалось мне чрезмерным.
 Все чувства были убаюканы жарой и равномерным движением. Мы ехали в полудреме.
 И тогда раздался выстрел.
 Как удар хлыста, он прогнал всю нашу сонливость; натянув поводья, мы развели лошадей в стороны.
 Никто из нас не расслышал звука пули — только жесткий, твердый хлопок, похоже, не слишком далекий. И следом еще один.
 — Он стреляет не в нас.
 — Давай-ка с равнины… Быстро!
 Выстрелы доносились из каньона, тропа вела туда же, и мы поехали вниз по тропе, серпантином извивающейся по склону.
 Несомненно, мы бы пропали, заметь нас кто-нибудь в этот момент. Здесь, на склоне, мы чувствовали себя как бабочки, приколотые булавкой.




 Глава 21


 Достигнув дна, мы тут же повернули обратно, подняв тучу пыли, и прыжком послали лошадей в чащу деревьев и кустарника. Лошади замерли, подняв головы, и насторожились так же, как и мы.
 Все было тихо. Где-то в отдалении стукнул камень. Ладони у меня взмокли, за ушами струился пот, я чувствовал запах горячей пыли и нагретых солнцем листьев. Больше до нас не донеслось ни звука.
 Осторожно, стараясь не скрипнуть седлом, я спешился, держа винчестер в руке, и двинулся сквозь кустарник, жестом приказав Малвени оставаться на месте.
 Добравшись до опушки, я остановился. В одну сторону местность просматривалась ярдов на тридцать, в другую — на двадцать. Скальные стены каньона уходили в небо; у подножия их лежала короткая тень. Где-то поблизости, усиливая мою жажду, журчала вода.
 Шея у меня была горячей и липкой, рубашка прилипла к плечам. Перекладывая винтовку из руки в руку, я настороженно изучал каменные стены. Потом вытер руки о джинсы и, решив рискнуть, выбрался из зарослей и по устилавшему дно каньона раскаленному песку перебежал в тень под стеной. Прижимаясь к стене, я осторожно у поворота выглянул из-за угла.
 Ярдах в шестидесяти от меня, опустив голову, стояла оседланная лошадь. Сначала я больше ничего не увидел, потом усмотрел едва заметный за побелевшим от воды и солнца валуном сапог. Он лежал совершенно неподвижно.
 Я наблюдал за ним не меньше минуты: ни движения, ни звука. Остерегаясь внезапного выстрела, я приблизился, держа винтовку наготове. Тишину нарушало лишь негромкое журчание воды в камнях. А потом я увидел тело.
 В том, что человек был мертв, не было ни малейших сомнений. Над глазом четко выделялось пулевое отверстие, голова была в крови. Возможно, он так и не узнал, кто его убил. Нам это служило еще и предостережением: с человеком, который так стреляет, шутки плохи.
 В покойнике мне почудилось что-то знакомое. Подойдя поближе, я разглядел у него за ухом шишку. Это был тот человек Слейда, которого я ударил стволом револьвера при встрече на дороге.
 Пуля прошла сверху вниз; значит, он был убит из засады, возможно, устроенной где-то на скале каньона. Пытаясь проследить возможную траекторию выстрела, я заметил на скале пятно зелени. Может быть, там проходил карниз.
 На мой тихий зов появился Малвени. Он рассмотрел убитого.
 — Это не тот, за кем мы гонимся.
 — Один из банды Слейда.
 Мы тронулись дальше. Человек, которого мы преследовали, двигался теперь медленнее и больше не пытался маскировать следы.
 Неожиданно я увидел след сапога — очень отчетливый. Что-то внутри меня перевернулось.
 — Малвени, это след того, кто застрелил Макларена!
 — Но ведь Морган Парк в тюрьме, — запротестовал ирландец, изучая след. Я знал, что он ездил посмотреть на отпечатки, найденные Кеневейлом.
 — Он был…
 Серый вскинул голову и раздул ноздри. Мгновенно зажав коню нос, я не дал ему заржать. Затем посмотрел туда, куда глядел Серый. Меньше чем в сотне ярдов от нас к кусту была привязана светло-гнедая лошадь.
 — Знаете что? — повернулся я к Малвени. — За кем бы мы ни следили, он думает, что застрелил своего преследователя И теперь считает себя в безопасности.
 Спрятав лошадей, мы вскарабкались на скалу, чтобы оглядеться. С вершины мезы прекрасно просматривалась вся местность. У подножия ее южного склона были разбросаны какие-то древние руины, дальше начинались глубокие каньоны.
 Внезапно я заметил человека, вылезавшего с тяжелым мешком из трещины в земле. Он положил мешок рядом с собой, скинул куртку и принялся при помощи лома и кирки долбить камень, нависавший над трещиной, откуда незнакомец только что выбрался.
 Малвени со своей позиции мог заметить человека, но разглядеть, чем он занимается, уже не мог. Шепотом комментируя действия незнакомца, я продолжал наблюдать за ним. Тот с явным усилием пытался отвалить камень. Наконец это удалось. Камень покачнулся и упал, увлекая за собой кучу обломков. Поднялась и осела пыль. Догадаться, что на этом месте была трещина, стало теперь невозможно.
 Осмотревшись, человек спрятал инструменты, подхватил мешок и винтовку и направился назад, где оставалась лошадь. На нем были черные, насквозь пропылившиеся джинсы и маленькая шляпа. Лица не было видно, он не напоминал никого из тех, с кем мне приходилось встречаться.
 Потом он исчез из виду, и долго до нас не доносилось ни звука.
 Нас незнакомец не заметил — по крайней мере, мы так полагали. Мы спустились обратно на дно каньона и уже поворачивали к тому месту, где спрятали лошадей, когда услышали два быстро следовавших один за другим выстрела.
 Впервые я услышал, как ругается Малвени: его мул и мой Серый лежали в лужах крови. Наши фляги были опустошены и разбиты камнем. До ближайшего ранчо отсюда было миль тридцать, причем путь проходил по едва ли не самым труднопроходимым местам мира.
 — Вода есть, но захватить ее с собой не в чем. Как вы думаете, он знал, кто мы?
 — Если он здешний житель, то мог знать моего Серого, — с горечью сказал я. Лучшей лошади у меня никогда не было.
 Кем бы ни был выслеженный нами незнакомец, характер его стал ясен. Он не знал жалости. Вместо того чтобы прогнать или увести лошадей, он застрелил их. И он был очень осторожен. Охота на нас могла оказаться опасной для него самого, и он отказался от этой затеи.
 — Надо посмотреть, что он там спрятал. Нет смысла уходить, не посмотрев.
 Уже почти стемнело, когда мы прокопали достаточно, чтобы добраться до тайника. С киркой в руках Малвени полез в трещину. Отколов кусок, он протянул его мне. Глаза ирландца блестели от возбуждения.
 — Серебро! Самая богатая находка, какую я когда-либо видел! Лучше, чем в Силвер-Рифе!
 Осколок руды поблескивал, когда Малвени поворачивал его в руках. Вот из-за чего были убиты Макларен и остальные.
 — Это богатство, — сказал я. — Но мне больше по душе «Ту-Бар».
 — Но это же здорово!
 — Вот и спрячьте в карман. Нам предстоит длительная прогулка.
 — Сейчас?
 — Ночью, пока прохладно.
 Мы шли, а тени вытягивались, и густая тьма заполняла каньоны и скрывала подножия гор. Мы молча шагали по Руин-каньону, перевалили через седловину в холмах Суит-Элис и спустились к источнику на дальней стороне.
 Там мы отдохнули и напились, а я вспоминал, размышлял и строил планы. Пришло время рисковать.
 Лагерь, в котором я обнаружил банду Слейда, располагался в нескольких милях отсюда. Там были вода и убежище, а, насколько мне было известно, знал об этом лагере только Морган Парк. Беглецы редко бывают энергичными, и я сомневался, чтобы они сменили стоянку. А где люди, там и лошади.
 За пять часов мы прошли десять миль. Давно уже наступила ночь. Почти все время мы продвигались по дну каньона. Теперь нам предстояло подняться и пересечь плато Темного каньона. Хотя… Нет! Они были в этом каньоне!
 Мы молча шли в темноте. По камням журчала вода. Влажный воздух был приятен после долгой дневной жары.
 Пение мы услышали еще до того, как заметили свет костра. Стены каньона отражали и усиливали звук. Еще несколько ярдов — и мы увидели костер и отсветы пламени на лицах людей.
 Их было трое; один напевал, чистя винтовку.
 Нас они заметили только тогда, когда мы вошли в круг света и на них были направлены мой винчестер и похожий на пушку четырехзарядный пистолет Малвени.
 Слейд был не дурак. Он замер, держа руки на виду. Как и следовало ожидать, он побледнел, вспомнил, что ему грозит петля.
 — Кто вы?
 Поля шляп затеняли наши лица, а сами мы были частично скрыты кустами.
 — Меня зовут Мэтт Бреннан, и за вами я не охочусь. Нам нужны две хорошие лошади. Одолжите их нам — или мы заберем сами. Наши, — добавил я, — убиты тем же человеком, который застрелил вашего приятеля.
 — Лотт убит?
 Осмысливая сказанное, Слейд рассматривал меня. Никто из них, казалось, не был настроен бросаться в бой. Впрочем, любая подобная мысль была бы сразу пресечена моим винчестером.
 — Он встретил человека, которого мы выслеживали. И получил пулю между глаз. — Я сдвинул шляпу на затылок. — А потом этот тип застрелил наших лошадей.
 — Будь проклят тот, кто убивает лошадей! Кто это был?
 — У него следы, как у Моргана Парка. Но Парк в тюрьме.
 — Уже нет, — отозвался Слейд. — Он убежал из тюрьмы через час после наступления темноты. Вырвал из старой кладки железный прут, украл лошадь и исчез.
 Однако человек, которого мы видели, был меньше ростом, чем Парк. Тем не менее это следовало учесть.
 — Так как насчет лошадей?
 — Берите. Мы все равно снимаемся.
 — Это запасные?
 — У нас дюжина запасных. В нашем деле всегда нужно иметь свежих лошадей. — Он усмехнулся мне в лицо и медленно откинулся назад и оперся на локти. Ты не в обиде, Бреннан?
 — Нет… Только будьте благоразумны.
 — Под двумя прицелами? Не беспокойтесь… А что за пушка у вашего партнера? Человек может въехать в этот ствол, не снимая шляпы.
 Малвени вернулся, ведя под уздцы двух оседланных лошадей. При виде седел Слейд поморщился, но возражать не рискнул.
 — Еще какие-нибудь новости? — поинтересовался я.
 Он злобно усмехнулся.
 — А как же, Боди Миллер расхвастался в городе. Говорит, что заполучит вашу тушу.
 — Боди отменный едок, не спорю. Только как бы ему мной не подавиться.
 Мы сели на лошадей.
 — Мы оставим их в городской конюшне.
 — Лучше не там, — попросил Слейд. — В лесу, позади хозяйства Армстронгов, есть корраль. Можете оставить их там.
 Лошади были свежие, и мы дали им волю.
 Хорошо было снова оказаться в седле! Но уже через несколько миль мы оба здорово устали.
 Разговаривать не было сил. Звезды померкли, небо на востоке стало понемногу приобретать серый оттенок, потом над горными вершинами за нашей спиной стала разливаться бледная желтизна. Лежавшие впереди горные хребты окрасила розовыми тонами заря. Мы чуть придержали лошадей и стали рысью спускаться по тропе, глядя, как солнце одну за другой высвечивает крыши лежащего внизу города.
 День застал нас уже на улице Хеттен-Пойнта.




 Глава 22


 Город еще не проснулся. Однако сеновал мы нашли полным сена, а нам обоим был нужен прежде всего сон. То, что нам предстояло, могло и подождать.
 Через два часа я проснулся — неожиданно, как по звонку. Оставив Малвени отдыхать, я плеснул в лицо холодной воды и отправился к мамаше О'Хара. Первой, кого я увидел, войдя в двери, была Мойра. Вторым — Кей Чепин.
 — Сочувствую, — сказал Чепин. — Мы только что услышали новости.
 Я в недоумении уставился на него. Новостей я не знал и не хотел томиться в ожидании.
 — Вы теряете «Ту-Бар».
 — О чем вы говорите?
 — Джейк Букер зарегистрировал документы на право владения ранчо «Ту-Бар». Он приобрел эти права у племянника старика Болла. Предъявил он права и на «Боксед-М», утверждая, что Руд Макларен никогда им в действительности не владел. Что ранчо принадлежало его шурину, ныне умершему. Букер разыскал этого шурина и купил у него ранчо.
 — Это грабеж!
 Если я обращусь в суд, дело может оказаться очень сложным. Букер изворотливый адвокат и, несмотря на моих двух свидетелей, сможет обосновать достаточно серьезные претензии.
 — Букер, — продолжал Чепин, — обнаружил, что несколько лет назад, страдая от огнестрельной раны, Макларен отписал ранчо своему шурину, и завещание как будто бы никогда не было аннулировано.
 Мойра побледнела, и я понял почему. Если претензии Букера будут признаны, то из независимой молодой леди, владелицы крупного скотоводческого ранчо, она, разорившись, станет бедной девушкой и вынуждена будет искать работу. Я знал, что Макларен истратил немало денег, обустраивая хозяйство, и на руках у него почти не оставалось наличности.
 — Что еще более существенно, — добавил Чепин, — Букер выправил судебный ордер, приостанавливающий все операции с банковскими вкладами, запрещающие любые продажи, замораживающий все как есть до окончания судебного процесса.
 Я сел и постарался собраться с мыслями. Букер не стал бы выкладывать деньги за права и регистрацию, если бы не полагал, что сможет реализовать их через суд. Он был неглуп. На много миль вокруг не было адвоката, способного соревноваться с Букером в крючкотворстве. То, что началось как война ранчо, обернулось громадной аферой, организованной мошенником-стряпчим. И ни у кого из нас не было денег, чтобы бороться с ним.
 — Кеневейл в курсе?
 Чепин нетерпеливо отмахнулся.
 — Что он может сделать? Он всего-навсего управляющий.
 Кэти О'Хара принесла кофе — как всегда, отменно вкусный.
 Шериф Уилл Тарп уехал в сопровождении недавно прибывшего полковника д'Арси. Они разыскивали Моргана Парка и отправились к нему на ранчо.
 — Им следовало направиться в Темный каньон, — заметил я.
 — Почему? — с любопытством спросил Чепин. — Что может заставить человека отправиться туда?
 — Он окажется там.
 Кэти О'Хара принесла завтрак, и я принялся за еду. Морган Парк оказался на свободе и будет стремиться подстрелить меня. Возможно, в городе и Боди Миллер. То, что мне предстояло сделать, надо было выполнить быстро: я умел обращаться с револьвером и бить кулаками, но опыта борьбы с хитросплетениями закона не имел.
 У меня не было ни одного шанса на успех, если с Букером придется столкнуться на его собственном поле деятельности.
 Мойра не смотрела на меня. Она разговаривала только с Кеем Чепином, другом ее отца.
 — Мойра, — сказал я, — вам лучше всего послать кого-нибудь на ранчо, чтобы рассказать Кеневейлу о происходящем.
 Она по-прежнему не смотрела в мою сторону.
 — Что он может сделать? Это только обеспокоит его.
 — Не важно. Послушайтесь моего совета. А еще лучше — пусть Фокс и кто-нибудь из ваших работников привезут Кеневейла сюда.
 — Но я не…
 — Делайте, что говорю! — Моя резкость, кажется, шокировала ее. Она повернулась ко мне, и наши взгляды встретились. Мойра тут же опустила глаза, но на секунду мне почудилось…
 — Мойра, — теперь уже мягко сказал я. — Вы не хотите потерять ранчо. Его можно спасти. Доставьте Кеневейла сюда и расскажите ему, что произошло. Найдите свидетелей. Пусть он напишет заявление и подпишет его при свидетелях.
 — О чем вы говорите? Какое заявление?
 — Сделайте то, что я вам посоветовал.
 Одним глотком допив кофе, я взял шляпу и нахлобучил ее на затылок. Потом свернул сигарету, между делом разглядывая улицу за окном. Боди Миллера нигде не было видно.
 Но зато я углядел кое-что другое. К перекладине корраля была привязана усталая светло-гнедая лошадь. В просвет между домами ее было едва видно.
 Чепин подошел к окну посмотреть, и я поинтересовался у него, чья это лошадь. Чепин покачал головой.
 — Понятия не имею.
 К нам подошла убиравшая посуду Кэти.
 — На ней ездит Джейк Букер. Приехал сегодня утром.
 И у Джейка Букера маленькие ступни.
 Когда я подошел к конюшне, Малвени как раз спускался с сеновала. Он выслушал меня, кинулся к конюшне и тут же вывел свежую лошадь.
 Кей Чепин стоял в дверях ресторана.
 — Доставьте сюда Кеневейла, — сказал я ему. — Мы устроим очную ставку. И пошлите за Джимом Пиндером.
 Он внимательно посмотрел на меня.
 — Что вам известно, Мэтт?
 — Достаточно… Или думаю, что достаточно, чтобы спасти «Боксед-М» и, возможно, узнать, кто убил Макларена.
 Нигде не задерживаясь, я пересек город, заглядывая во все салуны, магазины и лавки; нигде не было и следа Боди Миллера или его рыжего дружка.
 У мамаши О'Хара меня ждали Кей Чепин и Мойра. Я сел и, не позволив им вставить ни слова, изложил свой план. По-моему, Мойра слушала не без удивления, хотя чему тут было удивляться — многое из этого я говорил и раньше. Чепин время от времени кивал.
 — Это может сработать, — согласился он наконец. — Надо попробовать.
 — А что Тарп?
 — Шериф будет на нашей стороне. Он серьезный человек, Мэтт.
 — Тогда все в порядке. Утром выложим карты на стол.
 За спиной раздался знакомый голос — низкий, уверенный и немного насмешливый.
 — Ну, конечно! Карты на стол утром. Это мне нравится, Бреннан.
 Перед нами стоял Боди Миллер.
 Когда я взглянул на него, он улыбался, но только губами.
 Это был Боди, жаждавший меня пристрелить. Боди-убийца.
 Утро выдалось ясное и жаркое. Под безоблачным небом далекие горы мерцали в дрожании раскаленного воздуха. Пустыня растворялась в волнах жары, над нею и над городом повисла тишина — своего рода опасливая настороженность, казалось ходившая на цыпочках, словно любой звук мог разбить ее вдребезги.
 Выйдя на улицу, я оказался один. Улица была пустынна — как в городе призраков. Тишину нарушал только звук моих шагов по дорожке. И тут же, словно именно этот звук рассеял чары, из салуна вышел и принялся подметать дорожку бармен. Он взглянул на меня, кивнул и нырнул назад.
 Из переулка, неся два деревянных ведра, вышел человек и осторожно огляделся. Уверившись, что никого поблизости нет, он начал пересекать улицу, с опаской поглядывая по сторонам.
 Сидя на одном из отполированных штанами стульев перед салуном, я смотрел на далекие Синие горы. Через несколько минут меня уже может не быть в живых.
 Это утро было не самым подходящим для того, чтобы умирать, — но какое оказалось бы подходящим? И все же очень скоро два человека — я и тот, другой, — встретятся в этом городе, и один неизбежно погибнет. А может быть, оба.
 На улице появился Малвени. Оставив лошадь возле конюшни, он подошел ко мне. Оружия при нем было достаточно, чтобы выиграть небольшую войну.
 — Все в сборе. Будут здесь в течение часа. Джолли уже в городе.
 У окна второго этажа, глядя вниз, стояла женщина. Неожиданно она повернулась и отошла в глубь комнаты, словно ее кто-то позвал.
 — Если этот рыжий решит ввязаться в схватку, — сказал Малвени, — он мой.
 — Можете забирать.
 Человек с двумя ведрами торопился через улицу — теперь уже в обратном направлении; на каждом шагу из ведер плескала вода.
 Шериф Тарп не вернулся. Не было видно ни Пиндера, ни Моргана Парка, ни Боди Миллера.
 Мамаша О'Хара постелила на стол белую скатерть; завтрак был обильный.
 — Вам должно быть стыдно, — внушительно проговорила она. — Девушка полночи не спала, терзая свою хорошенькую головку, беспокоясь. И все из-за вас.
 — Из-за меня?
 — Она заболела от беспокойства. А все вы да этот Боди Миллер.
 В этот момент распахнулась дверь и вошла Мойра. Ее темные волосы были завязаны на затылке свободным узлом, глаза на бледном лице выглядели необычно большими. Она избегала моего взгляда, и это было хорошо, потому чтo сегодня я не имел права выказать слабость — даже перед ней.
 Появился Чепин, а следом за ним полковник д'Арси. Я узнал его сразу. За ним Джейк Букер. Он был довольным собой. Едва они расселись, вошел Джим Пиндер.
 — Рад видеть вас, Джим, — проговорил я; по его глазам было заметно, насколько ранчер потрясен моим приветствием. — Мы вели войну в чужих интересах…
 Пиндер стоял, положив руки на бедра, и рассматривал собравшихся. Чепина он знал, о д'Арси слышал, но если и был знаком с Букером, то ничем этого не показал.
 Повернув голову, я взглянул на адвоката.
 — Это мирная конференция, Букер. Война в этих местах сегодня заканчивается.
 Стряпчий смотрел на меня, мигая; его худое лицо туго обтягивала кожа. Он был заметно обеспокоен. Уже в силу профессии Букер привык знать о происходящем немного больше, чем все остальные. Здесь же ему был уготован сюрприз, и он еще не решил, как реагировать.
 — Я ничего не говорил о мире, — решительно заявил Пиндер. — Я пришел, потому что понял, вы хотите продать…
 — Нет. Продажа не состоится. Ранчо принадлежит мне, и я намерен его удержать. Но мы организуем движение за мир. В нем участвуют Кей Чепин и шериф Тарп. Чепин подключил также всех городских торговцев и бизнесменов. Вы можете присоединиться или остаться в стороне — дело ваше. Но если вы не будете с нами — вам придется делать все закупки в Силвер-Рифе. Хеттен-Пойнт будет для вас закрыт. Каждый из нас, участников этой войны, возьмет на себя обязательство поддерживать мир — обязательство, вступающее в силу завтра на рассвете.
 — Вы убили моего брата.
 — Он охотился за мной. Это большая разница. Смотрите, — сказал я, — эта война дорого вам обошлась. Вы нуждаетесь в деньгах. Да и мы все — тоже. Подписывайте — или не сможете перегнать скот для продажи. Все знают, что вам хватит храбрости встретиться со мной лицом к лицу. Но что это докажет?
 Пиндер упорно смотрел прямо перед собой. Однако то, что я говорил, было логично, и он понимал это.
 — Я обдумаю, — сказал он наконец. — Но мне нужно время.
 — Это займет у вас не больше двух минут.
 Он поднял глаза и твердо посмотрел на меня. Пиндер знал, что я стрелял быстрее. Но именно я заговорил о мире. Я знал, что эта война обошлась ему дорого — ни один человек в здравом уме не хотел бы ее продолжать.
 Неожиданно на лице Пиндера появилась кривая усмешка. Он пожал плечами.
 — Вы давите на меня, Бреннан, — нехотя проговорил он. — Но пусть будет мир.
 — Спасибо.
 Я протянул руку. Он посмотрел на нее, потом пожал. Кэти О'Хара наполнила его кружку. Пиндер взглянул на кофе, потом перевел глаза на меня.
 — Мне нужно перегнать скот. Единственный путь, на котором есть вода, лежит через ваши земли.
 — Что ж в том плохого? Только чтобы это заняло не больше недели.
 Открылась дверь, и на пороге, поддерживая Кеневейла, появился Фокс. Кеневейл выглядел бледным и истощенным, но глаза его смотрели с привычной настороженностью, а во взгляде сквозило любопытство.
 — Мисс Мойра может подписать за меня. Она хозяйка. Но я за мир.
 — Вы тоже подпишете, — настаивал я. — Мы хотим перекрыть все.
 Джейк Букер слушал настороженно и молчал. Похоже, он не знал, как надо отнестись к происходящему. Но теперь решил вмешаться.
 — Все это вздор, сами понимаете! Оба ранчо принадлежат мне. У вас двадцать четыре часа на передачу имущества.
 — Никуда мы не уйдем, Букер. И вам не удастся нас выгнать.
 — Вы мне угрожаете? — адвокат был прямо-таки счастлив, что шериф слышит каждое слово.
 Я сделал вид, что пропустил его слова мимо ушей и, желая потянуть время, медленно цедил кофе из кружки.
 — На чем основаны ваши претензии на право владения «Боксед-М»? — спросил я наконец.
 — На купчей, — отозвался Букер. — Ранчо было передано Джею Коллинзу, ганфайтеру. Коллинз был убит. Наследовал ему племянник. У него я и купил «Боксед-М».
 Кеневейл посмотрел на меня и, слегка улыбнувшись, кивнул.
 —Вот, значит, в чем дело…
 — Джейк, — сказал я. — Позвольте представить вас Джею Коллинзу.
 Я жестом указал на Кеневейла. Букер уставился на него, мы увидели, как он побледнел. Он начал было что-то говорить — но поперхнулся и замолчал. Наверное, впервые в жизни ему не удалось подыскать нужные слова. Однако все понимали, что в истинности моего утверждения он не сомневается. Образ Кеневейла вполне согласовывался со всем, что знал Букер о Коллинзе.
 Мойра пристально смотрела на Кеневейла; тот улыбался.
 — Вот почему я так много знал о вашей матери. Она была единственным человеком, которого я по-настоящему любил… Пока не встретил племянницу.
 — Мама рассказывала о вас, но я никогда не предполагала…
 С трудом оторвав от нее взгляд, я посмотрел на Букера. За несколько минут половина его планов потерпела крах, а я знал, что в подобных случаях половина всегда оказывается почти равной целому.
 Однако Букер все еще отчаянно искал выход. Он понимал, что мы не блефуем и что любой суд признает законность прав Кеневейла. Букер сосредоточенно рассматривал свои руки, и я буквально видел, как в голове его бьются вопросы: «Куда теперь? Что теперь?»




 Глава 23


 Итак, карты были выложены на стол, но дальше мне предстояло продвигаться в потемках. Я надеялся, что потрясенный первым ходом Букер просчитает, будто я знаю куда больше, нежели говорю. Уверенность в правоте у меня была, а вот доказательств не было.
 — Что касается ранчо «Ту-Бар», у меня есть свидетели, могущие подтвердить, что Болл завещал его мне. Таким образом, мои права будут признаны судом. — По крайней мере, такое было возможно. А теперь… — Но есть еще одно обстоятельство, для вас, может быть, и не слишком значительное…
 Букер забеспокоился — я добился того, чего хотел. Он не мог представить себе, какой камень я прячу за пазухой. После того, как я представил ему живого Джея Коллинза, он мог предположить все что угодно.
 Букер посмотрел на меня ничего не выражающим взглядом. Однако в уголках глаз я заметил крошечный тик, выдававший напряжение.
 — Что вы имеете в виду?
 — Вы пойдете на виселицу, Букер. За убийство.
 Никто не проронил ни слова. Букер шумно перевел дыхание, но больше никак не прореагировал. Он даже не запротестовал — просто сидел и ждал.
 — Вы убили Руда Макларена, потому что Морган Парк действовал, на ваш взгляд, слишком медленно. И вы застрелили из засады одного из людей Слейда. Мы можем показать следы вашей лошади у места убийства, Букер, и если вы полагаете, что суд, где большинство присяжных — тоже ковбои, не примет во внимание мнения следопыта-апача, то жестоко ошибаетесь.
 Выпрямившись на стуле, Джей Букер обвел взглядом собравшихся, но ни в ком не обнаружил и тени сочувствия, впрочем, ни на чью благожелательность он никогда и не рассчитывал.
 — Ложь, — сказал он, сопровождая слова выразительным отметающим жестом, — все ложь! Макларена я знал только в лицо. У меня не было ни малейших причин убивать его… И никакой возможности тоже.
 В обращенном на меня взгляде Кеневейла сквозило сомнение. Тарп просто выжидал, проявляя, впрочем, некоторые признаки нетерпения. Если кто-то из присутствующих и верит в меня безоговорочно, так это Малвени.
 В комнате было так тихо, что я мог слышать тиканье часов в чьем-то кармане. Кэти О'Хара, прислушиваясь, замерла в дверях кухни.
 Я чувствовал устремленные на меня взгляды собравшихся. И хотя отдавал себе отчет, в каком трудном положении нахожусь, однако в то же время испытывал полную уверенность. Я начал осторожно выстраивать доказательства. Если этих людей и можно убедить, то лишь сейчас. Стоит Букеру покинуть эту комнату — он ускользнет навсегда. И если я сейчас не смогу доказать свою правоту, заключенный нами мир рассыплется в прах.
 — Понятия не имею, каким образом Букеру удалось выманить Макларена из дому. Какой-то предлог он сумел найти. Может быть, обещал показать серебро; возможно, посулил представить доказательства каких-то моих преступлений — не знаю. Но уже сам факт, что Букер, которого Макларен знал понаслышке, проделал весь путь из Силвер-Рифа, чтобы сообщить что-то сугубо конфиденциальное, мог оказаться достаточным, чтобы возбудить интерес Макларена и выманить его из дому. Так или иначе, встретившись с Маклареном, Букер застрелил его, взвалил тело на лошадь и отвез на мою землю. Там он снова выстрелил — уже в мертвого, надеясь, что звук привлечет мое внимание, и я, приехав, оставлю следы вокруг тела.
 Теперь Мойра жадно ловила каждое мое слово. Том Фокс придвинулся и встал рядом, глядя на Букера через стол; взгляд его обещал мало хорошего. Двое других ковбоев с «Боксед-М» тоже передвинулись — один занял позицию у входной двери, другой — за спиной адвоката. Казалось, этих передвижений не заметил никто, кроме Букера и меня. На лбу стряпчего проступил пот; он бросил взгляд на шерифа, но Тарп сделал вид, что ничего не замечает.
 — Арнольд д'Арси нашел серебряную жилу, — продолжал я, — и надлежащим образом оформил заявку. Морган Парк выследил и убил д'Арси. Все знают, насколько Парк болезненно ревнив, но не это было подлинной причиной преступления. Раньше или позже Арнольд д'Арси встретился бы с ним — и мог его опознать, а это означало арест и суд. Выслеживая д'Арси, Морган Парк узнал и об открытой там серебряной жиле. Так что после убийства Парк имел шанс заполучить благодаря этому открытию достаточно денег, чтобы уехать в Южную Америку и жить там в роскоши и довольстве. Однако он отдавал себе отчет в том, что его имя никоим образом не должны связывать с именем Арнольда д'Арси, на которого была оформлена заявка. Парк ничего не мог предпринять до тех пор, пока заявка не потеряет юридической силы. Но даже тогда возобновлять заявку без вести пропавшего человека, чье имя в случае Расследования может быть связано с именем Парка, было Делом слишком рискованным.
 Большей частью я излагал лишь свои предположения, но это была единственная логическая последовательность, соответствовавшая фактам и объяснявшая их. Жаркое утро переходило в знойный полдень, а я шаг за шагом выстраивал обвинение, компенсируя недостаток доказательств избытком логики.
 — Не в силах извлечь пользу из своего преступления, — продолжал я, — Морган Парк обратился к Букеру. Адвокат мог найти покупателя, не упоминая имени клиента. А если бы удалось заполучить ранчо «Боксед-М» и «Ту-Бар», то добычу серебра можно было бы вести втайне. Можно допустить, что д'Арси уговорами или подкупом убедил регистратора до поры до времени держать его открытие в секрете. Морган Парк успешно вел свою интригу с Рудом Маклареном, ухаживая за его дочерью и полагая, что рано или поздно он станет полноправным владельцем «Боксед-М». Однако он поддерживал отношения и с Джимом Пиндером.
 Пиндер подтвердил мои слова коротким кивком.
 — А затем в этот кипящий котел разногласий, конфликтов и противоречивых устремлений ввалился я. Присоединившись к Боллу, я нарушил сложившееся равновесие сил, заставив всех участников событий усомниться в том, что «Ту-Бар» может перейти в другие руки. Однако Морган Парк по-прежнему полагал, что может выиграть. До сих пор он не ведал поражений и был уверен в себе. Джейк Букер не разделял его уверенности. Я сам слышал, как вслух Букер высказывал сомнения в моей причастности к смерти Лайелла, однако внутренне был в этом не так уж убежден. И это не могло его не тревожить. Букер жаждал заполучить заявку. Существовала вероятность, что Морган Парк будет или застрелен, или арестован. Понемногу Букер начал уже копаться в прошлом своего клиента, прекрасно понимая, что для такой повышенной секретности должна существовать немаловажная причина. Заявка, зарегистрированная д'Арси, давно уже потеряла силу, но Парк все еще не осмеливался возобновить ее, опасаясь, что ему могут начать задавать вопросы. Территория, на которой было обнаружено серебро, располагалась на землях, на которые претендовали и «Боксед-М», и «Ту-Бар»… Вот если бы объединить эти владения…
 — Ложь! — подобравшись, вскричал Букер. — У вас есть доказательства? Что-то я их не слышу! Закон защитит меня. Здесь присутствует шериф Тарп… И ни одно жюри в мире не признает меня виновным на основании ваших умозаключений. А следы, которые вы якобы нашли, — откуда вы знаете, что они сохранились, не стерты?
 Я этого не знал. И никто не знал. Кеневейл посмотрел на меня. Тарп тоже. Возразить мне было нечего.
 — Да отпустите вы его! — беззаботно заявил Фокс. — Мы и так знаем, что он мошенник, но вы его отпустите. Руд Макларен был хорошим хозяином, а я был рядом с Кеневейлом, когда он нашел те следы… Я не апач, но следы читать умею… Вы только отпустите его — а уж об остальном мы позаботимся. Тут неподалеку есть отличный дуб…
 Лежавшие на столе руки Букера побелели; он был испуган. Доводы и доказательства мог ли воздействовать на Тарпа, на Чепина, на нас с Кеневейлом. Но Букер прекрасно понимал, что не сумеет переубедить Фокса.
 Фокс обернулся к человеку в дверях.
 — Джо, раздобудь-ка лишнюю лошадь. Нам понадобится.
 Тарп принялся набивать трубку. Больше никто ничего не сказал и не сделал ни единого движения. Потом Кей Чепин откинулся на спинку стула; стул скрипнул. Букер бросил быстрый взгляд на Фокса. Мои слова вызвали у адвоката лишь профессиональное презрение. Ни один мой аргумент не выдержал бы в суде столкновения с откровенными выдумками Букера. Но в глазах Фокса адвокат прочел опасную уверенность. Для понимающего человека след сапога — та же подпись.
 Джейк Букер был интриганом и притворщиком, но храбростью отродясь не отличался. Уилл Тарп хранил молчание. Чепин демонстративно умыл руки. Я предоставил вести дальнейший разговор Фоксу. И это повергло стряпчего в ужас.
 Любой из нас мог блефовать — но только не Фокс. Каждый из нас мог смягчиться — но Фокс никогда. Губы Букера скривились, лицо покрылось испариной.
 — Нет… нет!
 Он посмотрел вокруг, потом попытался поймать мой взгляд.
 — Вы не можете позволить ему повесить меня! Без суда!
 — А кто судил Макларена?
 Руки Букера нервно забегали по столу. Он знал, что позади него стоит человек; перед собою он видел Фокса. И никто из присутствующих ничего не предпринимал.
 — Его убил Морган Парк, — признался Букер. — Не я.
 Начав говорить, он мог и продолжить. Этому типу было далеко до Моргана Парка, и теперь это стало ясно всем.
 — Где сейчас Парк?
 — Мертв… Убегая, Парк загнал лошадь. Ему повстречался апач, следопыт Пиндера; у апача был хороший вороной. Когда тот не захотел меняться лошадьми, Парк сбросил его на землю. Апач застрелил Парка.
 — Вы это видели? — спросил д'Арси.
 — Да. Его тело вы найдете в каньоне, к западу от Биттер-Флетс. Парк направлялся в Силвер-Риф.
 Букер ждал, чтобы кто-то из нас продолжил расспросы, но все молчали. Адвокат неловко поерзал на стуле. Он понимал, что стоит ему выйти отсюда, как его схватят Фокс и ковбои с «Боксед-М». А тогда до дуба оставалась одна короткая поездка.
 — Расскажите нам все, — предложил наконец Чепин. -Тогда вас будут судить, и появится хоть какой-то шанс.
 — Если я признаюсь? — В голосе Букера звучала искренняя горечь. — И какой же шанс у меня появится?
 — Прожить несколько лишних недель, — грубо сказал я. — А каковы ваши шансы сейчас?
 — Мне не в чем сознаваться, — заявил Букер, вжимаясь в спинку стула. — Макларена убил Морган Парк.
 Уилл Тарп встал на ноги.
 — Вы пригласили меня засвидетельствовать акт заключения мира. «Боксед-М», «Ту-Бар» и «Си-Пи» согласны покончить с войной, так?
 Мы все согласились, и он удовлетворенно кивнул.
 — Прекрасно… А теперь у меня есть кое-какие дела на севере графства. Я вернусь через три дня.
 Букеру понадобилась минута, чтобы понять, в каком положении он оказался. Он огляделся, быстро переводя взгляд с одного на другого. Человек, стоявший у него за спиной, переступил с ноги на ногу; скрипнула доска.
 Кей Чепин встал и протянул руку Кеневейлу.
 — Рад был помочь вам перейти через улицу, Кеневейл. — Он повернулся к Мойре. — Пойдемте?
 Она встала; Джим Пиндер, криво улыбаясь, последовал ее примеру. Кэти О'Хара исчезла в глубине кухни.
 Джейк Букер затравленно озирался. Перед ним, ухмыляясь, стоял Том Фокс, а за ним — остальные ковбои с «Боксед-М». Еще один с запасной лошадью в поводу ожидал их за дверью.
 — Подождите!
 Букер вскочил. Он был мертвенно бледен и выглядел ужасно.
 — Вы не можете так поступить, Тарп! Вы не можете оставить меня здесь!
 — А почему бы и нет? У меня же нет к вам никаких претензий.
 — Но… но суд? Как же суд?
 Тарп пожал плечами.
 — Какой суд? У нас нет достаточно доказательств, чтобы задержать вас. Вы сами заявили об этом. — Шериф отвернулся. — Теперь ваши дела меня не касаются, Букер.
 Фокс вытащил револьвер. Парень с «Боксед-М», стоявший за спиной Букера, внезапно схватил его за плечи. Я отступил, опустив руки.
 — Подождите минуту! Тарп!..
 Шериф уже вышел, однако еще придерживал дверь открытой остальные столпились на дорожке возле него.
 — Тарп! Это сделал я. Я буду говорить…
 На столе лежал листок, на котором Кэти О'Хара написала меню. Я перевернул его, положив рядом перо и чернильницу.
 — Пишите.
 — Хорошо, — покорно согласился он.
 Ковбой убрал руки с плеч Букера, и адвокат сел свободнее. Тарп вернулся в комнату. Стоя вокруг, мы ждали, а перо монотонно скрипело по бумаге.
 В дверях появился Джолли Бенара.
 — Боди Миллер уехал, — сообщил он. — Покинул город.
 Мойра все еще стояла на дорожке. Остальные мало-помалу разошлись. Я тоже вышел.
 — Возвращаетесь на «Ту-Бар»? — спросила она.
 — Даже убийца должен иметь дом.
 Мойра быстро подняла глаза.
 — Не поминайте мне этого, Мэтт.
 — Но ведь вы сказали то, что думали, правда?
 Я начал вставлять ногу в стремя, но остановился — Мойра слишком напоминала сейчас маленькую, только что несправедливо наказанную девочку.
 — Начали собирать приданое? — поинтересовался я.
 — Да, но…
 Неожиданно мы оба рассмеялись и принялись хохотать, как одержимые, а потом я поцеловал ее — прямо там, на улице, где нас мог видеть весь Хеттен-Пойнт. Люди проходили по улице, стояли на порогах салунов и лавок — и улыбались нам. И тогда я поцеловал ее еще раз.
 Потом я отпустил Мойру и вскочил в седло.
 — Я вернусь завтра, в полдень, — пообещал я и с этими словами в очередной раз покинул Хеттен-Пойнт.




 Глава 24


 Случалось ли вам когда-нибудь чувствовать себя настолько хорошо, что весь мир представлялся одним гигантским, только вам принадлежащим яблоком? Я ощущал себя именно так.
 Тучные пастбища поросли сочной травой, в речках и ручьях бежала прозрачная, чистая вода, а в моем доме скоро появится женщина, способная превратить постройку в настоящий дом. В пороховом дыму сражений я возвел эти стены и завоевал жену. Отныне весь мир принадлежал мне.
 Морган Парк погиб. Всю жизнь он сеял вокруг себя насилие и умер насильственной смертью от руки человека, которого ударил, привычно не считаясь ни с чем, надеясь, что и на этот раз его выручат жестокость и животная сила. Да только апач, упав на землю, сумел все-таки выстрелить, и пуля разнесла Парку череп.
 Путь вел меня теперь к дому, где я должен был приготовить все к появлению Мойры, позаботиться о лошадях в коррале и привести себя в достойный вид, чтобы завтра появиться в городе уже в качестве жениха.
 Огибая мезу, ведшая на «Ту-Бар» тропа выходила на обширное плоскогорье; вдали я мог видеть вершины бесплодных холмов, лежащих за сухой мезой.
 Из-под куста выскочил и умчался в заросли полыни кролик. Потом тропа нырнула в поросшую можжевельником низину. И там на самой середине дороги стоял Боди Миллер,
 Он смеялся, держа руки на бедрах, а в глазах прыгали чертики. На обочине, держа под уздцы лошадей, стоял его рыжий приятель.
 Нестриженые волосы Миллера падали на воротник рубашки. Темные волоски, пробивавшиеся в углах губ, казалось, стали еще длиннее и чернее. Но два револьвера в подхваченных сыромятными ремешками кобурах отнюдь не производили впечатления игрушечных.
 — Жаль, жаль убивать великого человека, когда он пребывает на вершине блаженства, — издевательски проговорил Миллер.
 Лошадь, на которой я ехал, была пуглива от природы и еще не успела привыкнуть ко мне. Я понятия не имел, как она поведет себя при стрельбе, и предпочел бы встретиться с Боди пешим. Однако времени было слишком мало. Боди был уверен в себе, но не знал, не догоняют ли меня какие-нибудь отставшие спутники.
 Пришпорив, я послал лошадь прямо на Боди и, когда она прыгнула, соскочил на землю по другую сторону, пробежал два шага и выхватил револьвер, видя, как метнулись вниз руки Миллера. Он поднял револьверы, и, в тот же миг выстрелив, я ощутил отдачу. Наверное, наши пули встретились в воздухе — хотя я и выпустил свою чуть раньше, несмотря даже на то, что какую-то долю секунды Я целился.
 Одна из пуль пробороздила мне плечо, в которое сразу же впился миллион иголок; а я попал Миллеру в грудь, и Боди пошатнулся, от удивления широко раскрыв глаза.
 И вот тогда в меня вселился бес нетерпения. Я пришел в бешенство — никогда прежде я такого не испытывал. Продолжая стрелять, я пошел на Миллера.
 — Что? Не нравится?
 Я шел, орал и стрелял, и свинец летел, прошивая его.
 — Теперь ты знаешь, как чувствовали себя другие, Боди! Обидно умирать только потому, что какой-то подонок хочет доказать, будто он мужчина. А ты не мужчина, Боди, ты только подлый, мерзкий мальчишка!
 Окровавленный Миллер раскачивался из стороны в сторону; с ним было покончено. Кровь окрасила его рубашку в алый цвет, рот разорвала пуля, поперек посеревшего лица шел след от другой.
 Он смотрел на меня, не произнеся ни слова. Какая-то сила еще удерживала его на ногах, но я видел, что с ним покончено. Стоя в горячем, ярком солнечном свете, Боди смотрел мне в лицо, и это было последним, что Миллеру суждено было увидеть в жизни.
 — Мне жаль тебя, Боди. И почему ты не хотел пасти коров?..
 Он сделал неуверенный шаг назад, револьверы выпали из рук. Боди все хотел что-то сказать, но слова не слетали у него с губ. Потом колени его подогнулись, и он рухнул на землю.
 Стоя над его телом, я взглянул на рыжего. Казалось, ковбой не мог поверить своим глазам. Он пристально смотрел на неподвижное тело Миллера, потом поднял взгляд на меня.
 — Я уеду… Только дайте мне шанс…
 Он вскочил в седло, но, прежде чем тронуть коня, снова оглянулся на Боди. Он рассматривал лежавший в пыли труп, словно пробуждаясь ото сна.
 — Не так уж он был силен?
 — Никто не бывает так силен, — ответил я, — особенно с пулей в животе.
 Рыжий уехал, а я остался посреди раскинувшейся в послеполуденном зное пустыне, один на один с трупом Боди Миллера, лежавшим у моих ног.
 Я не мог оставить тело здесь; да и увидеть его, когда я поеду обратно, мне вовсе не хотелось. Поблизости от дороги был небольшой овражек, который вода размыла прежде, чем пробить себе другой путь. Я скатил туда тело, а потом обрушил нависающий берег, навалил сверху несколько камней.
 Сидя в тени можжевелового куста, я соорудил крест и, подобрав обломок старой доски от фургона, давно валявшийся у дороги, вырезал на нем надпись:
 ОН СВОЕ ОТЫГРАЛ
 1881
 Не слишком много осталось от человека, да только и Боди назвать человеком было трудно.
 Может, этот рыжий и примется рассказывать обо всем, чему стал свидетелем — когда-нибудь где-нибудь у какого-нибудь лагерного костра. И рано или поздно начнут выплывать подробности этой истории. Но мне больше не хотелось зарабатывать репутацию ганфайтера; уже имевшейся было больше чем достаточно.
 Плечо жгло, но рана была поверхностной; позаботиться о ней по приезде на ранчо совсем не сложно. Да и вообще пора было двигаться.
 Далеко впереди иззубренные вершины гор, по которым не ступала еще нога человека, одиноко застыли в вечернем небе; заходившее за моей спиной солнце золотило их лучами. День близился к концу, и в наступившей вечерней прохладе я понемногу приближался к собственному ранчо.
 Я ехал домой.
 А завтра наступит день моей свадьбы.