Аннотация: Вестерны — это легенды о мужественных людях, покоривших необозримые просторы американского Дикого Запада, о людях, скорых на расправу, но зачастую скрывающих мягкое любящее сердце. Луис Дарборн Ламур — один из наиболее удачливых писателей в жанре вестерна. Его романы наполнены действием, опасностями, той особой атмосферой жестокого риска, которая пленяет нас в вестернах.


---------------------------------------------


 Луис Ламур
 Тайна сломанного револьвера



 Глава 1


 Похожий на апача человек, которого я никогда раньше не видел, лежал на бетонных плитах тротуара в темнеющей луже собственной крови. Его ударили ножом в спину, а после, уже когда он упал, добили еще несколькими ударами.
 Две полицейские машины мигали проблесковыми огнями, группа блюстителей закона в летней форме стояла рядом, в ожидании машины скорой помощи. Хотя вряд ли здесь чем-то можно было помочь.
 Извините, что подняли вас с кровати в такой час, мистер Шеридан.
 Сержант сыскной полиции Том Райли представился мне у входа в мотель буквально несколько минут назад. Он был очень обходителен, но у меня возникло чувство, что ему плевать было на то, что пришлось вытащить меня из кровати. Он просто старался как можно лучше выполнить свой малоприятный долг, и у меня сложилось впечатление, что он знал толк в своем деле.
 Мы подумали, может, вы знаете что-нибудь о нем?
 Райли протянул мне вырезку из местной газеты, и я сразу узнал статью, опубликованную во вчерашнем утреннем выпуске. В ней сообщалось о том, что я, Дэн Шеридан, автор нескольких романов и книг по истории Дальнего Запада, приехал в город с целью сбора информации и проведения исторических изысканий.
 Единственно, что было опущено в статье, это слова, которые сорвались у меня с языка в момент упоения собственной славой, когда я давал интервью местному телевидению: «Среди прочих фактов я хотел бы выяснить, что все-таки случилось с братьями Туми».
 Журналист, бравший интервью, не обратил внимание на эту фразу, будучи, по-видимому, лишен нюха, свойственного телевизионной братии, и сразу перешел к другим вопросам.
 Между нами, я намеревался заняться загадкой исчезновения братьев Туми, когда придет время, и пока не хотел делиться этим завидным сюжетом ни с кем.
 Туми уехали из Техаса почти сто лет назад, и до определенного момента проследить их путь не составляло труда. Зато последний участок их пути был сущей загадкой. Четыре тысячи голов скота и двадцать семь человек как в воду канули. По крайней мере, складывалось именно такое впечатление.
 Вряд ли я смогу вам помочь, сержант, сказал я. Этого человека я раньше никогда не видел.
 Да я и не очень-то на это рассчитывал, сказал Райли, все еще не опуская глаз с трупа. Как вы думаете, почему он искал встречи с вами?
 Обычное дело. Ко мне обращаются разные люди. Одни хотят обсудить со мной какую-нибудь из моих книг, но чаще просят помочь с изданием своих. Редко, но бывает: приходит человек, и его рассказ становится сюжетом моего нового романа.
 Вам что-нибудь говорит имя Альварес?
 Очень жаль, но ничего.
 На этом можно было бы поставить точку, и я уже собирался отправиться в номер и снова забраться в постель. Впереди был трудный день, затем долгий перелет, а я ощущал жуткую усталость.
 Но все было совсем не так просто. Когда я проходил мимо окна дирекции мотеля, дежурный, заметив меня, постучал в стекло, и я зашел внутрь.
 Тут просили вам передать, мистер Шеридан. Еще вчера, но я не заметил, когда вы вечером вернулись в мотель.
 Он протянул мне несколько листков бумаги. Телеграмма от издателя, напоминающая о предстоящей встрече через десять дней в Беверли Хиллз. Извещение о телефонном звонке от одной газетной дамы, намеривающейся написать обо мне статью, и, наконец, записка, написанная незнакомым корявым почерком:
 "У меня для вас есть информация. Буду в мотеле в час ночи.
 Мануэль Альварес".
 Я вышел на воздух. Райли собирался уже сесть в машину, но остановился, когда я его окликнул. Он бросил взгляд на записку, выслушал мое короткое пояснение и спросил:
 А почему именно в час ночи?
 Тут я вам не помощник. Как я уже сказал, раньше я с ним никогда не встречался. Да и вряд ли это играет роль. В моем деле мне приходится сталкиваться с разными типами.
 Можно забрать записку?
 Ради бога.
 Тут мое любопытство все-таки взяло верх.
 Сержант, если вам что-нибудь известно об этом человеке, скажите. Вдруг всплывет в памяти.
 Он помедлил мгновение.
 Пожалуй, он был единственным честным парнем в своем семействе. Братцы его не переставая влипали в одну историю за другой с самого детства.
 Наш разговор ничего не дал, и я пошел спать. Утро настало быстро, и я не успел выспаться. Первая встреча была назначена на девять утра. В ожидании такси я купил газету.
 На первой странице кратко говорилось о ночном происшествии, причем были изложены только голые факты. Но было одно существенное отличие, и заключалось оно уже в самом заголовке:
 «ВТОРОЙ БРАТ УБИТ ЧЕРЕЗ ДВЕ НЕДЕЛИ».
 Пит Альварес был застрелен помощником шерифа при попытке к бегству в момент ареста по обвинению в краже скота.
 И еще одно. В последнем абзаце было сказано: «Остался последний брат Пио Альварес, проживающий по тому же адресу». Кроме того, сообщалось, что Пио Альварес недавно вышел из тюрьмы.
 Пио? Пио Альварес? Сержант Пио Альварес? Сам того не зная, я солгал Райли. Хотя верно, что я ничего не знал о Мануэле Альваресе, но о Пио я мог бы порассказать.
 Мы служили с ним в одном батальоне в Корее. Его трижды отдавали под трибунал, неоднократно отправляли на «губу», но он показал себя настоящим солдатом. Нас ранили с ним с разницей в несколько часов, захватили в плен почти одновременно, и вместе же нам удалось бежать.
 Мы вместе сражались в Корее, и мне доставляло тогда удовольствие наблюдать за ним.
 Он с гордостью поведал мне, что в его жилах на две трети течет кровь апачей. На одну треть он был метис, родом из Соноры.
 И по крови, и по характеру он всегда сражался лишь с одной целью победить. Во время нашего побега, а это был долгий путь домой, ему не раз довелось сражаться, и мы прорвались. Будь на его месте другой, сомневаюсь, что нам удалось бы выйти к своим.
 Первая мысль, мелькнувшая у меня в голове при виде статьи, достать монетку и набрать его номер. Но, поразмыслив мгновение, я решил забыть о нем и обо всем этом.
 Да, мы с Пио сражались на одной стороне. Мокли ночью под дождем, пробивались сквозь снежные завалы, как дикие звери рыскали в поисках тепла и крова. Но все это в прошлом. Теперь мы в другом мире. Пио вечно влипал в неприятности, и у меня не было сомнений, что он мало изменился. Вполне возможно, что Мануэль, узнав о моем приезде и зная, что мы с Пио были приятелями, хотел обратиться ко мне с просьбой помочь вытащить Пио из очередной передряги.
 У нас было много общего в прошлом, но он предпочел жить не в ладу с законом, а я избрал другой путь, в рамках требований общества.
 Моя утренняя работа в архиве так ничего мне и не дала. В подшивках первых местных газет ни словом не упоминалось ни о Клайде, ни о Джоне Туми. Не было и справки о регистрации тавро на их имя.
 Разведение скота в Аризоне только-только начиналось, когда братья Туми появились в этих местах. В 1864 году человек по фамилии Стивенз завел несколько голов скота в долине в окрестностях Преско, а затем, спустя два года, некие Осборн и Эли перегнали несколько сотен голов в округ Явапай. Стивенз умудрился сохранить свое стадо, а вот у Осборна и Эли индейцы угнали весь скот. Генри Хупер был первым истинным скотоводом на индейской территории. Он продал несколько сотен голов скота армейским гарнизонам и в конце концов обосновался в Долине Серных Источников, перегнав туда одно из своих стад. Было это в 1872 году.
 В старых газетах, документах, альманахах Хинтона и Локвуда содержалось еще немало информации, но вот о Туми не было ни слова.
 В земельном бюро еще один «прокол». Ни одного документа или записи с именем Туми. Но именно здесь я в третий раз обратил внимание на этого толстого типа.
 Он читал газету в холле гостиницы, когда я заглянул проверить утреннюю почту, затем я увидел его на тротуаре у входа в архив. Теперь он опять был здесь, болтал о чем-то со служащим земельного бюро.
 Возможно, это было чистым совпадением, но что-то насторожило меня. Не очень-то он походил и на полицейского детектива.
 Единственно, что указывало на мою причастность к делу об убийстве Альвареса в глазах Райли, это вырезка из газеты и записка жертвы. Так что, вполне вероятно, Райли приставил ко мне «хвоста», но этот тип производил впечатление преуспевающего бизнесмена или владельца крупного ранчо.
 А следил ли он за мной вообще? В какое-то мгновение у меня возникло желание подойти и спросить его напрямую, но ему ничего не стоило выставить меня полным дураком в этой истории. Поэтому я решил избрать более подходящий способ: подозвал такси, заехал в довольно популярный коктейль-бар и заказал бокал. Минут через пять толстяк оказался за соседним столиком, держа в руках коктейль.
 Да пошло все к черту! Это уже начинало походить на неприятности, а угодить в дело, не имевшее ко мне прямого отношения, улыбалось мне меньше всего. Куплю себе билет до Лос-Анджелеса на вечерний рейс... или, скажем, на следующий.
 Пока я приканчивал коктейль, толстяк успел сбегать к телефону и переброситься несколькими словами кое с кем из посетителей. Похоже, его здесь все хорошо знали.
 Когда я уже собирался вылезти из-за столика, в бар зашел высокий мужчина в ковбойской шляпе. Он бросил взгляд в мою сторону и вдруг подошел к моему столику, придвинул стул и сел.
 Дэн Шеридан? Я Колин Уэллз, владелец ранчо Ягодное. Одно из крупнейших в штате, расположено к востоку от города. Как прослышал, что у нас в городке объявился автор вестернов, сразу решил, что мы просто обязаны доказать вам наше западное гостеприимство. Решил вот разыскать вас и пригласить к себе. Хочу показать, на что сегодня похожа жизнь на ранчо на Дальнем Западе.
 На первый взгляд он показался мне открытым, дружелюбным человеком, и в приглашении его не было ничего необычного. Несколько минут мы болтали с ним о современном ведении дел на ранчо, и вскоре, после нескольких осторожных наводящих вопросов, я уже имел неплохое представление о состоянии его дел, породе скота и жизни вообще. Причем удалось это мне сделать, ни словом не обмолвившись о своих планах.
 Вы просто обязаны погостить у меня на ранчо и почувствовать, чего стоит эта жизнь. У нас там довольно уютно. Есть и бассейн, если захочется поплавать. Можете приехать, когда вам вздумается, и пожить у нас.
 А где это?
 На Верде... Это река. Он помолчал. Мой управляющий сейчас здесь в городе. Он на машине, и если хотите, он вас туда и отвезет.
 Джон Туми упоминал в своих записях о Верде. Именно в долину Верда он прибыл по длинной пыльной дороге из родного Техаса.
 Возможность взглянуть на места, где решили обосноваться Туми, представилась мне просто подарком судьбы. Кроме того, кто знает, может, мне удастся выяснить там, на месте, что же все-таки с ними стряслось потом, хотя я прекрасно понимал, что по прошествии девяноста лет шансы были весьма скромные.
 Но это приглашение позволяло мне покинуть надоевший город и не принимать участия в дальнейшем развитии событий, связанных с убийством Альвареса. Я не имел ко всему этому никакого отношения и не хотел иметь.
 Если повезет, я мог бы там осмотреться, освежить свои знания об этом районе, вернуться в город, сесть на самолет и уже дня через два снова оказаться в Лос-Анджелесе.
 На первый взгляд план был неплох. И если этот толстяк решиться последовать за мной в горы, я не стану чинить ему препятствий.
 Отличный план... Да только, как это часто бывает с отличными планами, в колоде оказалась дополнительная карта.




 Глава 2


 Когда наш автомобиль поднялся на перевал, водитель свернул на обочину. Это был высокий костистый тип с худым вытянутым лицом и пронзительными стального цвета глазами. Одет он был в сильно стоптанные сапоги, синие джинсы и рубашку непонятного сероватого цвета. Сдвинув на узкий затылок свой стетсон, он указал рукой на широкую равнину, простиравшуюся перед нами.
 Это все Ягодное. До самой реки.
 Я вспомнил виденные мной аэрофотоснимки. По ним я узнал две горные вершины на северо-востоке Скво Пик и Седар Бенч. Ни одна из них не производила такого впечатления, как четыре вершины гряды Мазатцаль, возвышавшиеся на юго-востоке.
 Большое ранчо. Никак не меньше ста тысяч акров.
 Для новичка вы неплохо судите о земле, несколько недовольно пробормотал водитель. Сто двадцать тысяч акров. Владения Бентона Сьюарда тоже никак не меньше.
 Я указал на поблескивающие в лучах солнца крыши сбившихся в кучу домиков, довольно далеко отсюда.
 А это что?
 Бар-Белл, ранчо Сьюарда. Они наши родственники.
 Человеку, прошедшему со стадом полторы тысячи миль, этот край должен был показаться поистине райским уголком.
 Проделать такой путь могли только настоящие мужчины, готовые поставить на карту самою жизнь и бросить вызов жажде, бесконечной дороге и даже воинственным отрядам апачей. Только неурочные дожди могли помочь им добраться сюда, но я видел записи в дневнике Джона Туми, сделанные его собственной рукой, доказывающие, что он все же дошел.
 А затем провал, ничего...
 Люблю показывать наши владения, заметил водитель, вновь выруливая на дорогу Красивые здесь места.
 Мы начали спускаться по длинному извилистому серпантину дороги, когда я наконец задал вопрос:
 А далеко отсюда до Затерянной Реки?
 Водитель резко повернул голову в мою сторону.
 Затерянная Река? А откуда вы о ней знаете?
 Вроде в Фениксе слышал. Да, точно, в Фениксе. Какой-то старик в холле гостиницы услышал, что я собираюсь в эти края, и сказал, что Затерянная Река может похвастаться лучшей водой во всей округе.
 Я, конечно, врал, но надеялся, что это выходило у меня более или менее гладко.
 По его словам, он пас скот в этих краях, добавил я.
 У водителя это сообщение почему-то вызвало раздражение.
 Наверное, весьма древний старикашка. Немногие слышали о Затерянной Реке, а как источник воды она мало что представляет из себя в эти дни. По крайней мере с тех пор, как мы пробурили здесь колодцы.
 По-видимому, край там довольно дикий?
 Это точно. За последние пятьдесят шестьдесят лет вряд ли что изменилось. Я всю жизнь работаю на этом ранчо, я не был в тех краях уже года полтора.
 Он бросил взгляд в ту сторону, где должна была протекать Затерянная.
 За последние пять лет был там всего раза три-четыре, добавил он.
 Стало жарко. Глядя на дрожащий перегретый воздух, волнами перекатывающийся к дальним горам, я почувствовал желание поскорее принять душ и выпить глоток ледяной воды. В складках черной горной гряды и многочисленных каньонах начало собираться голубоватое марево.
 Внезапно я ощутил беспокойство. Какого черта я вообще забрался сюда? Что за идиот начинает заниматься расследованием того, что случилось девяносто лет назад, когда можно состряпать роман, не подвергая себя неудобствам? А если вообще никакой тайны нет?
 Я снова повернул голову в сторону Затерянной Реки. Почему я вообще решил, что разгадка кроется там?
 Беспокойство не оставляло меня. Было ли оно вызвано тем убийством в городе или резким взглядом, который бросил на меня водитель, стоило мне упомянуть о Затерянной Реке?
 Все началось еще в Новом Орлеане, когда я купил в комиссионном магазине сломанный кольт Бизли. В стволе, который никто не удосуживался почистить, оказались несколько листков, вырванных из дневника. Они были плотно скручены в трубку и забиты в ствол.
 Это был довольно необычный документ. Почему именно эти странички? И зачем было их прятать в ствол? Револьвер был сломан, так что никто бы не попытался выстрелить из него, а тот, кто прятал эти листки, делал это, по-видимому, в спешке, опасаясь обыска.
 Тайна дневника усугублялась фактом исчезновения Джона и Клайда Туми. После того как они перегнали четыре тысячи голов скота, двадцать семь человек как сквозь землю провалились.
 Джон Туми писателем не был, но в его строках проглядывала поэтичная душа, ощущавшая зов судьбы. Он как бы предчувствовал, что подобные перегоны скота скоро канут в вечность, и хотел сохранить свои наблюдения для потомков.
 Я было принял эти записи за фальшивку, но по некоторым мелким подробностям понял, что тот, кто составил их, должен был быть или очевидцем событий... или талантливым исследователем. Многие вещи вообще бы не пришли в голову фальсификатору, что для меня являлось доказательством подлинности документа.
 Техасский конец было легко проверить. Записи о делах семейства Туми велись вплоть до момента их отъезда. Сохранились дарственные, завещания, счета, справки поверенных и регистраторов. Старожилы помнили рассказы об этом семействе и крутых парнях, которыми слыли братья Туми.
 Всего их было четыре брата. Старший погиб, сражаясь за южан. Клайд и Джон воевали на стороне Северных штатов, ибо верили в нерушимость союза штатов, а когда вернулись, то почувствовали себя объектом всеобщей ненависти. Это и заставило их распродать имущество и покинуть Техас.
 Семья у них была деятельной, состоятельной и весьма заметной, игравшей немалую роль в округе, где они жили. Они были не из тех, кто проходит свой путь незамеченным, и наверняка должны были оставить след на земле.
 И тем не менее они пропали. В Аризоне я не смог найти никакого упоминания о них.
 Далеко еще? спросил я у шофера.
 Миль пять-шесть. А вы приятель Колина?
 Я писатель. Колин Уэллз услышал, что я в городе, и пригласил к себе. Это позволит мне почувствовать душу этой земли.
 Любит он гостей, Колин наш... А вы про что пишете-то?
 Большей частью о покорении Запада. И исторические работы на ту же тему.
 Это была индейская территория, в основном апачи здесь жили.
 Простите, я не расслышал, как вас зовут?
 Фамилия моя Рис... Флойд Рис.
 Я почувствовал странное волнение. Девяносто лет назад среди ковбоев, перегонявших тот скот, был человек по фамилии Рис. Он был не из Техаса, а присоединился к ним по дороге.
 До того как они пришли в долину реки Пекос, стадо сопровождали сорок человек; собственно, было два стада, примерно по две тысячи голов в каждом. Человек двенадцать ковбоев нанялись перегнать скот до Нью-Мексико и у Пекос-вэлли свернули на Санта Фе. К тому моменту скот в общем уже был легко управляем, но лишние руки в таком деле никогда не помеха.
 Джон Туми нанял Риса, хотя и с некоторым предубеждением. Человек этот явно от кого-то скрывался и не отличался покладистым характером. Рис, с которым я сейчас разговаривал, мог приходиться тому родственником.
 Вы сами из этих мест?
 Мой старик работал в Ягодном. Я родился на ранчо.
 Очевидно, что для Флойда Риса весь мир сошелся на ранчо Ягодное. Я с такими людьми встречался и, собственно, вырос среди них.
 Меня всегда раздражало, что подобные люди считали само собой разумеющимся, что можно писать книги о том, о чем не имеешь ни малейшего представления. Колин Уэллз, например, полагал, что я, будучи писателем, ничего не знаю о жизни на ранчо.
 Я рос на ранчо в Вайоминге. Когда подрос и мог держаться в седле, начал пасти скот, а лет с четырнадцати летом в каникулы перебирался на юг, чтобы подработать ковбоем в штате Колорадо, а позже и в Монтане. Еще годик я поработал шахтером и валил лес, прежде чем ушел добровольцем в Корею. Для меня корейская война продолжалась два года.
 Высадка в Инчоне, поход на Ялу, на север. Тогда мы были уверены, что уже к Рождеству будем дома. А затем горькое отступление на юг, когда китайцы, которые, как нас заверяли, воевать не станут, все же вступили в войну. Раненный, я три дня пробивался сквозь снег, прежде чем китайцы меня схватили. Полагая, что я из-за своего ранения беспомощен, они стерегли меня недостаточно плотно, и мне удалось ускользнуть. Однако скоро я был схвачен, уже другой китайской частью, и познакомился там с Пио Альваресом, с которым мы вместе и смылись. Мы бежали, прятались, отстреливались, прежде чем вышли к американским позициям.
 Вскоре после присвоения мне офицерского звания на поле боя я вернулся в Штаты, прошел курс обучения в школе коммандос, год отслужил в Штатах, затем окончил школу военной разведки.
 После этого я год служил в Западном Берлине и ФРГ, а затем был переведен в Сайгон и вел войну с партизанами в джунглях Вьетнама. Снова был ранен, попал в плен, бежал. И все это убедило меня, что я слишком долго испытывал судьбу. Я решил вернуться к гражданской жизни и заняться писательским ремеслом.
 Автомобиль замедлил ход, и я увидел двух всадников, спускавшихся по склону горы. Один из них суховатый старик с широкой, но довольно неприятной улыбкой. Второй крепкого сложения, лет тридцати пяти. Оба вооружены.
 Когда они подъехали к нам, Рис остановил машину.
 Это писатель, сказал он. Зовут Шеридан.
 Затем представил их:
 Дэд Стайлз и Рип Ааркер. Уже много лет работают в Ягодном.
 Когда мы снова тронулись, я заметил:
 Они вооружены.
 Ясное дело. Нам доводится сталкиваться с конокрадами и ворами, а до шерифа путь неблизкий. Шериф не любит, чтоб его беспокоили, а у меня значок помощника шерифа.
 А что, конокрады разве проблема?
 А то как же. Они приезжают с грузовиками и скотовозными трайлерами. Выгрузят своих лошадок, прорежут брешь в проволочном заборе, отловят несколько голов скота и снимаются. Хотя обычно далеко уйти им не удается. У нас не забалуешь. Однако единственно, как можно отсюда смыться, ежели без нашего согласия, так это обернуться птицей.
 А что, они сопротивление оказывают? Я имею в виду конокрадов.
 Ага, а кому ж охота попадаться, тем более они знают, чего их ждет.
 Машина подкатила к дому, и, честно говоря, я был рад избавиться от общества Флойда Риса, так как оно не особенно пришлось мне по душе.
 Мексиканец, одетый в белую куртку, вынул из багажника мой чемодан и пишущую машинку. В это время по ступенькам крыльца навстречу спустился Колин Уэллз, держа в руке бокал.
 Добро пожаловать в Ягодное! Заходите, выпьем. Вы как раз вовремя. Мы с вами успеем выпить перед тем, как позовут к ужину!
 На пороге стояла сероглазая девушка с темными волосами, одетая в бежевые брюки и блузку. В ее взгляде не читалось особой радости от моего появления. Не был он и оценивающим. Скорее удивленный и несколько настороженный, подумал я.
 Моя невестка, Шеридан, Белл Досон, сказал Колин.
 Белл, а это писатель, о котором я рассказывал.
 Очень приятно, у нее была быстро вспыхивающая и дружелюбная улыбка. Читателю всегда приятно познакомиться с писателем.
 И наоборот, сказал я, улыбаясь в ответ, но не пугайтесь, я не собираюсь допрашивать вас, читали ли вы мои произведения.
 А ведь я читала, мистер Шеридан! Причем все, насколько знаю. У вас дар, истинный дар воссоздать прошлое.
 Это не дар. Скорее большая тяжелая, кропотливая работа. Приходится рыться в старых газетах, каталогах, дневниках, отчетах судебных медиков, других документах, которые попадаются в руки.
 Я посмотрел в сторону и приметил метрах в трехстах за корралями низкое приземистое здание. Оно стояло почти на гребне холма. Построено оно было из природного камня, без окон, только небольшие узкие бойницы, из которых можно вести ружейный огонь. В памяти моей всплыли слова из дневника Джона Туми:
 «И на второй день мы начали строить форт, где можно было бы укрыться от нападения апачей. Когда мы закончили, получилось низкое каменное здание. Оно стоит на вершине холма, недалеко от ручья».
 Осторожнее, мистер Шеридан, сказала Белл с иронией. Вы проявляете слишком откровенное любопытство.
 Вон то каменное строение напомнило мне о доме. И я на мгновение забылся.
 Оно уже стояло, когда дед Колина решил здесь обосноваться. Сейчас его используют для хранения старой упряжи, седел и разных инструментов. Так, сарай, куда сваливают всякую всячину.
 Четыре тысячи голов скота и двадцать семь человек. Они дошли сюда.
 Бурбон, не так ли? Колин Уэллз подошел ко мне, протягивая бокал. Я помню, кто что пьет. Если вас что интересует, хотите узнать что о ранчо, можете спросить Белл. Она знает о нем не меньше меня.
 Девяносто лет срок немалый, и вряд ли мне удастся найти какие-то следы. Этот старый форт, скорее всего, просто один из многих подобных. Прошлое слишком свежо в моей памяти, поскольку я так много работал с ним, переживая события минувших дней, при написании книг и в период подготовительной работы.
 Вы, вероятно, хотите передохнуть с дороги, сказала Белл несколько резким голосом. Берите бокал с собой, и я провожу вас в вашу комнату.
 Покажи гостю бассейн, Белл. Вполне вероятно, что мы будем ждать его именно там. Если захотите искупаться, Шеридан, надевайте плавки, и вперед.
 Она провела меня аркадой, окружавшей с трех сторон открытый внутренний дворик, мимо дверей, ведущих в остальные комнаты, и, наконец, остановилась у фонтана. Вокруг росли пальмы и цветы, отчего создавалось ощущение тенистой прохлады.
 Прямо, под аркой, будет бассейн, сказала Белл. Я уже заметил голубой блеск воды в проеме.
 Спасибо.
 Она собралась было уходить, но задержалась.
 Мистер Шеридан, сказала она, стараясь говорить тихо, но ясно, будь я на вашем месте, я бы постаралась под любым предлогом сбежать отсюда побыстрее, завтра же утром. А когда доберетесь до города, то, если вы человек с умом, постараетесь и из Аризоны убраться побыстрее.
 Боюсь, не понимаю, о чем вы?
 Я читала ваши книги, мистер Шеридан. Никто другой здесь их не читал. Может, я говорю глупость, и вам именно это и кажется, но уезжайте завтра же утром. И, пожалуйста, не говорите никому, что я вам сейчас сказала.
 Но мои книги совершенно безвредны.
 Вы слишком тщательно изучаете материал, на котором строятся ваши книги, мистер Шеридан, поэтому книга, которую вы напишите, может оказаться весьма опасной. Я не знаю, почему вас сюда пригласили, но вы должны понять, что здесь мало интересуются книгами, а тем более писателями... Скорее, наоборот. Колин любит гостей, но не терпит присутствия незнакомых людей. По какой-то причине, мистер Шеридан, к вам у них особый интерес.
 Колин Уэллз представил вас как свою родственницу.
 Его брат был женат на моей сестре.
 Был?
 Они погибли оба, когда машина, в которой они ехали, сорвалась со скалы, недалеко от дома.
 Простите.
 Она ушла, а я смотрел ей вслед. Милая девушка, но странная.
 Чего ради ей взбрело в голову предупреждать меня? Эти люди приходились ей родственниками, хоть и не кровными. Может, она просто неврастеничка? Но мне не верилось. Она производила впечатление умной, образованной девушки, не склонной впадать в панику.
 И в ее словах был смысл. Почему меня вообще сюда пригласили? Как могло случиться, что меня пригласили именно в это место, куда я так жаждал попасть? Рассчитывали на то, что мое пребывание здесь послужит дополнительной рекламой и позволит в будущем заключать более выгодные сделки? Или просто «коллекционировали знаменитостей»? Ни то, ни другое не казалось правдоподобным. Внезапно я ощутил новый острый приступ беспокойства, не покидавшего меня с того самого момента, как я увидел труп Мануэля Альвареса.
 Комната была просторной, прохладной и уютной. Пока я раздевался и принимал душ, я постарался разобраться в ситуации. В конце концов, я попал, куда хотел. Наверняка кто-нибудь здесь сможет поведать хоть что-то о братьях Туми. Я кожей чувствовал, что тогда они решили обосноваться именно в этом месте.
 Всего несколько миль до Верда, и все горы, служившие ориентирами, были неподалеку. Да, все произошло именно здесь.
 А теперь мне предлагают убраться. Неужели тайна давно минувших дней не канула безвозвратно в прошлое, и я мог случайно заподозрить нежелательную связь между событиями девяностолетней давности и сегодняшним днем? Но кого это могло волновать, кроме людей вроде меня, любителей старины?
 И все же стоит держаться подальше от неприятностей. Хватит с меня того, что я уже испытал. Я решил, что, пожалуй, все-таки пару раз съезжу посмотрю округу и постараюсь убраться отсюда побыстрее, как только получше познакомлюсь с местностью. Я хотел побывать на Затерянной Реке и зайти на пару минут в старый каменный амбар, хотя бы на пару минут. У меня было предчувствие по поводу этого строения, и, если эти мои подозрения оправдаются, я, возможно, смогу получить ответ на многие вопросы.
 Раздражающие, мешающие сосредоточиться мелкие подозрения продолжали беспокоить меня. В конце концов, вся моя прошлая подготовка способствовала развитию наблюдательности, и я многое приметил. Но к чему же все сводилось?
 Удивленное выражение лица Флойда Риса при моем упоминании о Затерянной Реке... ну, а почему бы и нет? Это было полузаброшенное малоизвестное место, о котором вы меньше всего ожидали бы услышать от человека, впервые оказавшегося в этих краях. Удивление Флойда Риса было вполне естественным.
 Служащий в земельном управлении? Его вроде бы слегка поразил мой вопрос о Туми... Более, чем он должен был озадачить человека, никогда не слыхавшего о них, как, по крайней мере, он утверждал. Он передал мне подшивку на букву "Т" и ушел, а несколько минут спустя, ставя папку на полку, я услышал, как он говорит кому-то по телефону: «Да, Туми. Совершенно верно, Туми».
 И когда я вышел из здания управления, то на улице ждал этот толстяк. До этого я видел его в холле мотеля и в библиотеке архива. Но, вполне вероятно, он все же был полицейским, хотя и не слишком походил на стража закона. Возможно, он был приставлен людьми окружного прокурора, решившими проверить меня.
 Да пошло все к черту! Уеду я из Аризоны. Штат мне этот нравился, и знал я его неплохо. Именно его я когда-то пересек верхом... Но постойте, как же давно все это было!
 Да, лет двадцать назад, а со мной было еще два пацана моего же возраста. Мы с ними вместе пасли скот в Колорадо и решили добраться своим ходом до реки Колорадо и пересечь ее в районе Нидлз.
 Глоток бурбона был хорош, а душ еще лучше. Вид на бассейн был поразительный. И я имею в виду не контуры дальних гор, очерченные алыми лучами заходящего солнца. Скорее это относилось к непосредственному окружению бассейна.
 На самом его краю сидела Белл Досон. Кожа ее светилась красивым ровным загаром, который подчеркивался белым бикини. А к трамплину направлялась платиновая блондинка, двигавшаяся под какую-то ей одной слышимую музыку.
 На дальнем краю бассейна за столиком, на котором стояли бокалы, сидел Колин Уэллз; рядом с ним расположился плотный коротышка, показавшийся мне знакомым.
 Это был тот самый толстяк из мотеля. Только на самом деле он не был таким толстым, как мне показалось, жира практически не было одни мощные мышцы. Они свидетельствовали о жуткой, чисто природной физической силе этого человека.
 Колин, вероятно, что-то сказал, потому что человек обернулся. Он курил длинную черную сигару, и даже она показалась мне знакомой.
 Белл повернулась в мою сторону.
 О! Не хотите искупаться?
 Душа мне вполне хватило, и я не хочу портить это приятное ощущение. Хотя, добавил я, рад, что вы решили искупаться.
 Вы имеете в виду меня или Дорис?
 Блондинку? Пожалуй, я рад, что и она здесь.
 Как раз в этот момент она замерла на самом краю трамплина, приняв позу, позволившую ей выставить на обозрение все прелести своей фигуры.
 Мексиканец в белой куртке материализовался рядом со мной.
 Будете пить, сэр? Что вам угодно?
 Водки с тоником.
 Мексиканец не двинулся с места, и я взглянул на него, пытаясь понять, что его задержало.
 Си, сеньор, водки с тоником. В его голосе послышалось не просто подтверждение заказа, но и внезапное уважение, а глаза блеснули неожиданным дружелюбием. Благодарю вас, сэр.
 Колин будет разочарован, сказала Белл. Он очень гордится своим бассейном и любит, когда все купаются.
 Я не люблю купаться среди незнакомых людей. Даже если никто ничего не скажет по поводу моих шрамов, все равно чувствуется напряженное любопытство, к которому я так и не смог привыкнуть. Слишком уж было ясно, что это следы пулевых ранений.
 Колин любит, чтобы все принимали участие во всем, что он затевает, добавила Белл.
 Невольно я взглянул на девушку, замершую на трамплине.
 Во всем?
 Это, холодно заметила Белл, жена мистера Уэллза.
 Повезло ему, вашему мистеру Уэллзу.
 Дорис Уэллз, привлекая всеобщее внимание, наконец нырнула. Это у нее красиво получилось. Ее гибкое тело скользнуло в воду, словно кинжал в ножны, почти без всплеска. Она выплыла на поверхность и подплыла к краю бассейна, выбралась из воды и подошла ко мне.
 Меня зовут Дорис Уэллз. Извините, что руки мокрые, Колин забыл передать мне, что наш гость такой красавец.
 Белл пришла мне на помощь, а заодно подсказала путь к отступлению:
 Вы с нами долго пробудете, мистер Шеридан?
 Затрудняюсь сказать. Как бы мне у вас здесь ни нравилось и как бы ни хотелось облазить всю округу в поисках сюжета для нового романа, но у меня назначена встреча с моим издателем в Лос-Анджелесе всего через несколько дней. Я думал, добавил я, написать что-нибудь о войне с апачами.
 Тогда вы просто обязаны погостить у нас, Дорис указала рукой в сторону горизонта. Вон та гора это Террет-Бьют где майор Рэндалл устроил апачам ловушку. Ну и сражение же, говорят, было.
 Я слышал эту историю и даже знал точную дату, когда это случилось, 22 апреля 1873 года. Рэндалл приказал вскарабкаться ночью по отвесным скалам на вершину горы, где апачи были застигнуты врасплох. Сражение было коротким, но яростным. Некоторые воины-апачи прыгнули вниз с отвесной скалы погибнуть или спастись.
 Эта стычка и предшествовавшая ей битва в каньоне Солт Ривер сломили сопротивление апачей в районе Тонто. Именно на гребне этих сражений Джон и Клайд Туми решили перегнать свой скот в эти края.
 Четыре тысячи голов скота это куча хлопот. До самого Нью-Мексико удалось перегнать оба стада без особых проблем. Но когда часть ковбоев ушла, возникли трудности. Хотя, пожалуй, в начале пути было труднее, ибо к Нью-Мексико стадо привыкло к длительным перегонам и управлять им стало легче...
 Я бы с удовольствием задержался, но моя программа вряд ли мне это позволит, сказал я.
 Я взял бокал из рук мексиканца и проследовал за Белл Досон к столику у края бассейна. Мы сели. С террасы открывался прекрасный вид на далекие горы, четыре пика гряды Мазатцаль и седловины между ними.
 Как вы вообще оказались в этих краях? спросила Белл.
 Я взглянул на нее и пожал плечами.
 Хотел сбежать из города. Все очень просто. Кроме того, я всегда был неравнодушен к этим местам. Представилась возможность глотнуть свежего горного воздуха, привести себя в форму в краю апачей... да и просто... ну, просто хотелось сбежать подальше. Полагаю, добавил я, Колин уже рассказал вам об убийстве?
 Убийстве?!
 Это слово поразило ее больше, чем следовало.
 Перед моим мотелем убили человека по фамилии Альварес.
 Она замерла на некоторое время. Затем спросила:
 Пио?
 Мануэля. Пио вряд ли удалось бы так легко прикончить.
 Она повернулась ко мне.
 Вы знакомы с Пио Альваресом?!
 Служили вместе. Он, как говорят, «крепкий орешек».
 Она бросила быстрый взгляд по сторонам и сказала:
 Дэн, даже шепотом не говорите этого здесь никому. Ну что вы знаете его. Фамилия Альварес не самая популярная на этом ранчо.
 Да и имя Мануэль тоже показалось кому-то непопулярным.
 Только, пожалуйста, не воображайте, что я на что-то намекаю. Я была знакома с Мануэлем лишь настолько, чтобы узнать его, встретив на улице, не больше. Но Колин утверждал, что братья Альварес несколько лет подряд крали у него скот.
 А этот детектив там, в городе, Том Райли, сказал, что Мануэль был честным парнем.
 Возможно, но Колин вряд ли согласился бы с ним. Ведь Пита Альвареса они застали на месте преступления.
 Пришла моя очередь удивляться.
 Так что здесь случилось? Пита убили здесь?
 Конечно. Его застрелил Флойд Рис.




 Глава 3


 Несколько минут я просто молчал, пытаясь сообразить, что же происходит. Поездка в Аризону, планировавшаяся как краткосрочный визит, внезапно начала превращаться в какой-то кошмарный сон.
 Человека, который ищет со мной встречи, находят мертвым, его младший брат также убит, причем на том самом ранчо, где я оказался в роли гостя. Третий брат, опасный крутой тип, тоже должен ошиваться где-то поблизости. Уехав из города, чтобы избавиться от дела Альвареса, я оказался в самом эпицентре этого запутанного конфликта.
 Белл Досон, безусловно, права. Чем быстрее я уберусь отсюда, да и из штата тоже, тем лучше для меня и всех остальных. Что касается полиции, то, если я им понадоблюсь, они знают, как меня найти. Нельзя сказать, чтобы я был совсем уж малоизвестной личностью.
 Но один вопрос так и остался без ответа: зачем было Колину Уэллзу приглашать меня на ранчо?
 Ответ напрашивался сам собой, но я выбросил из головы эту мысль, полагая ее глупой и безосновательной. Как могут события вековой давности повлиять на дела нынешние? Ответ не вызывает затруднений никак.
 Мы молча сидели за столиком, наблюдая за купающимися, изредка бросая взгляды в сторону далеких скалистых кряжей.
 Чтобы ни происходило, мне следует быть начеку. Мне это не составляет особого труда, ибо я не отношусь к так называемой доверчивой породе людей. Я прожил жизнь одиночки, и различные обстоятельства моего существования сделали меня дружелюбным, но осторожным. Я знаю, что эта осторожность не бросается в глаза, ибо многие люди, завязавшие со мной чисто шапочное знакомство, считали меня человеком чересчур доверчивым. Это была их точка зрения, ну и ради бога, на здоровье, хотя в реальности все обстояло совсем наоборот.
 Если хотите уехать завтра, я вас подброшу до города, предложила она.
 Весьма соблазнительно, если я правильно вас понял. Конечно, я поеду, и спасибо за предложение. Однако я хотел бы сначала кое-что выяснить.
 А именно?
 Вот вы... по вашим словам, непохоже, чтобы эти люди были вашими друзьями, однако все говорит об обратном.
 У меня ранчо в Литтл-Кугуар, она указала рукой. Это в той стороне.
 Литтл-Кугуар... Я слышал о нем... узкий каньон, довольно глубокий, заканчивающийся долиной... как раз в те места я и мечтал пробраться.
 Просто не хочу лишних неприятностей, сказала она спокойно. Если они начнутся здесь, то многим не поздоровится. Что касается Колина, то я знаю его с детства. Я родилась в городе, но родственники жили на ранчо, и одно время мы то и дело бывали у них, но по какой-то причине, сама не знаю почему, постепенно стали навещать их все реже и реже. В конце концов мы вообще переехали в Лос-Анджелес. После смерти родителей я вернулась сюда, а тем временем сестра вышла за Оки Уэллза.
 Но вы все же остались?
 Нет, я жила в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе, но после гибели сестры и Оки вернулась сюда. Мне всегда нравилось старое ранчо, и я хотела построить там дом, но Колин против.
 Он как-то объяснил это?
 Во-первых, туда нет приличной дороги. И, во-вторых, оно расположено на отшибе. Он пригласил меня пожить здесь, а потом сделал мне деловое предложение продать старое ранчо.
 Значит, вы собираетесь продать его?
 Она пожала плечами.
 Желания особого нет, но здравый смысл подсказывает согласиться с этим предложением. Если уж совсем честно, у меня такое чувство, что они бы хотели, чтобы я убралась отсюда подальше.
 Я взглянул на нее с удивлением.
 А я-то считал, что вы с ними друзья?
 Не совсем. Хотя я и не знаю, почему они хотят отделаться от меня... Впрочем... нет, это было слишком давно.
 Что?
 Колин хотел на мне жениться.
 Уэллз и другой тип шли вокруг бассейна к нам. Белл заметила:
 Колин построил этот бассейн два года назад. Ему нравятся бассейны с олимпийской длиной дорожки, и он сам отлично плавает.
 Когда они остановились перед нами, Белл подняла глаза.
 Я только что рассказывала мистеру Шеридану о твоих спортивных достижениях, Колин. Но до медалей пока не дошла.
 Снисходительная улыбка Колина не могла скрыть явного удовольствия.
 Да, я неплохо плавал, заметил он. Да и сейчас могу и люблю плавать, в основном на стайерские дистанции. Он повернулся к своему приятелю. Шеридан, это Марк Уилсон, мой родственник. Ему принадлежит агентство по прокату автомобилей в городе. Но у меня с ним масса общих дел.
 Я поднял голову и столкнулся со взглядом самых холодных глаз, какие мне доводилось видеть. В них читалось нескрываемое презрение. Мне было знакомо подобное выражение. Я встречал его в глазах китайского офицера: для него я был просто безликой единицей, которую следовало допросить и затем «шлепнуть». Рукопожатие Уилсона было вялым. У него были мощные, сильные руки, но рукопожатие было похоже на то, какое встречается у бойцов-тяжеловесов, борцов и просто чрезвычайно сильных людей, живущих с сознанием своей силы и либо боящихся случайно причинить окружающим боль, либо настолько уверенных в своей силе, что у них не появляется никакого желания доказывать это.
 Весьма, бросил он.
 Затем, как бы забыв о моем присутствии, он сказал Колину:
 Пойду поболтаю с Флойдом.
 Взглянув поверх моей головы на Белл, он осклабился:
 Пока, детка.
 На мгновение Белл сжала губы, и в ее глазах вспыхнула злость, но уже через мгновение мышцы ее лица расслабились.
 Колин подсел за наш столик.
 Если вы вправду хотите осмотреть эти места, Шеридан, вам придется совершить верховую прогулку. Вы когда-нибудь сидели в седле?
 Было дело.
 Ну и отлично! Проедемся с вами. Шесть утра не слишком рано? Вы, горожане, любите подольше поспать, я знаю.
 Шесть самый раз.
 Колин встал.
 Увидимся за ужином.
 Он ушел, не обратив никакого внимания на Белл.
 Мне пора одеваться, сказала Белл, но не двинулась с места. Затем она спросила:
 Мистер Шеридан... Дэн... вы умеете ездить верхом? Я хочу сказать, вы правда хорошо держитесь в седле?
 Я вырос на ранчо в Вайоминге.
 Будьте осторожны.
 Когда она ушла, я остался сидеть, глядя на сгущающиеся тени. Нигде так не ощущается покой, как в пустыне в сумерки, но я не просто наблюдал за сгущающейся вечерней мглой.
 Если хотите изучить рельеф местности, то лучшее время для этого на рассвете или на заходе солнца: возникающие тени подчеркивают каждую складку рельефа, выдают все каньоны и ложбинки. Никогда не узнаешь, что представляет из себя пустыня, пока не увидишь ее на рассвете или на закате. Днем яркое палящее солнце стирает границы расщелин и выбоин, сглаживая картину местности.
 Где-то там, в пустыне, лежал ответ на мой вопрос, который внезапно кому-то еще показался не менее важным, чем мне. Была какая-то связь между загадкой далекого прошлого и смертью Пита и Мануэля Альваресов. В чем заключалась эта связь, я не знал, но теперь-то я был абсолютно уверен, что мое приглашение на ранчо было непосредственно связано с этими событиями.
 Но, как ни странно, с момента моего приезда сюда никто не выказывал особого желания поболтать со мной, кроме Белл, которая здесь была таким же чужаком, как и я.
 Откуда же такая враждебность? От чего меня хотела предостеречь Белл? Почему служащий в земельном управлении немедленно доложил о моем интересе к братьям Туми?
 Конечно же это было то самое место. По другому и быть не могло. Все ориентиры, упоминавшиеся в дневнике, были на месте, каменный форт был здесь, и где-то рядом, в пределах видимости, лежала разгадка исчезновения Джона и Клайда Туми.
 Что же произошло девяносто лет назад? Перебили их всех апачи? Но нигде не осталось и упоминания об этом нападении. Или свои же ковбои напали на Туми и убили их?
 Я хотел отыскать здесь две вещи: первое другие ориентиры, которые упоминались в дневнике, и второе, если возможно, недостающую часть дневника Туми.
 То, что здесь когда-то случилось, наверное, произошло абсолютно внезапно. Это и заставило Джона Туми вырвать эти несколько страничек из дневника наверное, просто спрятать дневник не представлялось возможным и засунуть их в ствол сломанного револьвера.
 Уже на основе того немногого, что у меня было, я мог бы написать довольно связный отчет о том долгом путешествии в Аризону и их приезде сюда. Кто знает, быть может, их первый вечер на берегу Верда мало чем отличался от этого.
 Белл, безусловно, права. Надо мне уехать отсюда. Ни одна книга не стоит того, чтобы ввязываться в историю с убийством или, что вполне вероятно, даже несколькими убийствами. Можно написать множество других книг.
 Пока я сидел у бассейна, последние складки каньонов поглотила ночная мгла, и остались только звезды и темные, изрезанные очертания далеких горных кряжей. Я поднялся и, не торопясь, вернулся к себе в комнату.
 Аркада была погружена в темноту, поскольку свет никто не включал, и в комнате моей было еще темнее. Но как только я открыл дверь, я сразу же почувствовал, что я здесь не один. Инстинкт? Или мое подсознание зафиксировало движение в комнате?
 Не включайте свет, сеньор, голос был мне незнаком. Я ваш друг, сеньор, и пришел от Пио.
 Это хороший человек. От Пио, амиго?
 Он сказал, что вы его вспомните. Он вас очень ценит, сеньор. С таким уважением он мало к кому относится.
 Чего ты хочешь, амиго?
 Предупредить вас. Они собираются вас убить.
 Внезапно со мной что-то произошло. Может быть, звук приглушенного голоса в темной комнате, но внезапно голова моя прояснилась; я мыслил собранно, как и следовало человеку, затеявшему опасную игру. Эта встреча в темноте напомнила мне прошлое, и я понял, что мне следует и дальше иметь ясную голову и быть начеку. Или они меня убьют, кто бы эти «они» ни были.
 А что, если комната прослушивается? Белл знала, где я буду жить, так что, наверное, это было решено заранее. Кто мог установить здесь микрофоны? Я не знал, но в таких случаях, если сомневаешься, следует действовать, исходя из худшего.
 Я прошел через комнату к незнакомцу, взял его за рукав.
 Пошли! прошептал я.
 В ванной я включил воду, чтобы заглушить разговор.
 Возможно, комната прослушивается, шепнул я. Они могли слышать, что мы там говорили.
 Я услышал, как он резко втянул воздух. Благодаря фильмам и телепередачам теперь все знают о «жучках-микрофонах».
 Так кого же мне бояться? спросил я.
 Всех. Вам следует бояться всех! Я должен был вас предупредить. Чтобы вы побыстрее уезжали отсюда!
 А откуда Пио узнал, что я здесь?
 Он знает, сеньор, но я работаю на ранчо, а мой брат подавал вам коктейль. Только мне нечего делать здесь, в главном здании, и, если меня обнаружат, могут заподозрить неладное.
 Еще одна вещь. Тебе знакомо имя Туми?
 А-а? Так вот в чем дело! Я...
 Послышался шорох приближающихся шагов, и человек сгинул как приведение. На какое-то мгновение его тень появилась в проеме двери в ванную и исчезла. Затем силуэт в проеме открытого окна и все.
 В одно мгновение я поддел ногой стул и под шум падения нажал на кнопку включения магнитофона. Дверь распахнулась без предупреждения, но, когда в комнате включился свет, я преспокойно надиктовывал текст.
 Мари, говорил я, опусти последние три строчки и отметь страницы, чтобы испанские фразы заменить португальскими. Так можно будет использовать материалы из Макао. Подготовь мне отчет о Макао, что там у них происходит, включая все публикации за последние пару лет. Особенно все, что связано с Красным Китаем. Ты знаешь, что мне нужно. Мою первую пленку ты получишь в понедельник, а сам я буду у вас в середине недели. На пятницу у меня назначена встреча с Рэндаллом.
 Продолжая диктовать, я взглянул через плечо. Колин Уэллз стоял в проеме двери, левая рука замерла на кнопке выключателя. Злость в его глазах постепенно уступила место недоумению, когда он увидел магнитофон.
 Извините меня, Колин. Вы знаете, как у нас, писателей. Мы никогда не прекращаем работать. Другие ушли с работы и все, но писатель постоянно таскает все это в голове, и куда бы он ни пошел, мысли продолжают вертеться. Я что, опоздал к ужину?
 Не дожидаясь ответа, я снова сказал в микрофон:
 Последнюю часть диалога я стираю, Мари.
 После секундной паузы добавил:
 Слишком театрально. Убийство обычно происходит проще. И уж по крайней мере без предварительного объявления.
 Колин обвел взглядом комнату, прошел в ванную и отдернул занавеску душа.
 Служанка у вас убирается? Знаете, вечно приходится за ними приглядывать. Я не хочу, чтобы моим гостям хоть чего-то не хватало, особенно полотенец.
 Затем, как будто вспомнив, он сказал:
 Да, и ужин готов. Я подумал, вдруг вы забыли. Мы здесь обычно ужинаем раньше, чем горожане.
 Он прошел обратно к двери, и я последовал за ним, предварительно выключив магнитофон.
 Теперь-то я был уверен, что комната прослушивается. Уэллз подслушивал и бросился сюда ко мне в надежде схватить того, кто пришел предупредить меня. Он почти успел. Вряд ли его обманул мой магнитофон, но у него зародились сомнения. Ведь то, что я сказал, могло бы оказаться и правдой.
 Стол сиял хрусталем и столовым серебром. Мы прошли мимо столовой и зашли в бильярдную, уютное помещение с диванами и креслами. В дальнем углу стоял бильярдный стол. Рядом светился экран телевизора, на который никто не обращал внимания.
 Дорис подняла лицо, на котором застыло загадочное выражение, переводя взгляд с меня на Колина.
 Красивые у нас здесь вечера, сказал я ей. Не удивительно, что вам здесь нравится жить.
 Колин хотел отойти, но остановился и повернулся ко мне.
 Мои предки построили это ранчо, Шеридан, начав с первого гвоздя, так что нам есть за что любить этот дом. И никто не сможет отнять его у нас. Вы поняли никто!
 Не зная, что мне ответить на это, я сказал:
 Коли вам удалось отпугнуть агентов по недвижимости, то вам нечего опасаться.
 Марк Уилсон разговаривал в этот момент с каким-то молодым здоровяком в дальнем конце комнаты за бильярдом, но на мои слова он обернулся.
 Что вы хотите этим сказать?
 Белл вклинилась в разговор, оставив его вопрос без внимания.
 Агенты по недвижимости в Аризоне не такие цепкие, как в Лос-Анджелесе, мистер Шеридан. В ваших краях они, похоже, пытаются скупить все свободные участки, чтобы затем поделить их.
 Ужин ждет, предложила Дорис. И, если вы, мальчики, прервете ваш разговор о недвижимости, мы сможем пойти поесть.
 Белл тотчас поднялась.
 Вы, верно, проголодались, сказала она мне, ну, а я-то уж точно. Пошли!
 Когда мы подошли к столу, Белл повернулась ко мне:
 Вы не знакомы с братом Колина. Это Джимбо Уэллз. Может, вы о нем уже слышали. А этот Бентон Сьюард, наш ближайший сосед.
 Не знаю, что о них еще можно сказать, но уплетали они здорово, сам я тоже ценю хорошую кухню. Но к концу вечера на меня напало раздумье, а в памяти непрестанно всплывали слова, обычно появляющиеся в сообщениях о приведении смертного приговора в исполнение: «Накануне приговоренный с удовольствием отобедал».
 Платье Дорис Уэллз скрывало не больше, чем раньше бикини, но в этом была не ее вина. Просто природа столь щедро одарила Дорис, что никакое платье не могло этого скрыть... И именно Дорис привнесла атмосферу веселья за ужином.
 Я тоже старался вовсю. Это как-то связано с реакцией моей нервной системы на опасность, которая резко обостряет во мне чувство юмора. Сегодняшний вечер не был исключением.
 Не было никакого сомнения в том, что они зажали меня в угол. Но я не имел ни малейшего представления о причине всего этого. Почему-то они меня боялись, а их инстинкт, как инстинкт любого хищника, подсказывал им убить любого, кто внушает страх. Но впервые у меня появилась возможность хоть зацепиться за что-то.
 Столь резкая реакция на мое пустое замечание об агентах по недвижимости наводили на размышления.
 Чего они боялись? Опасались, что я брошу тень на их права на собственность? Их права на ранчо могли быть поставлены под сомнение?
 Если это так, то их беспокойство вполне оправдано. Это ранчо и другая собственность «весят» не меньше нескольких миллионов долларов.
 Есть ли какая-нибудь связь между убийством Мануэля Альвареса и этим ранчо? Пита Альвареса убил здесь Флойд Рис за кражу скота или... потому, что тот слишком много знал?
 Пока мы ели, мой мозг не прекращал своей беспокойной работы. А что, если братья Туми обосновались на этой земле, а позже их согнал отсюда Уэллз с дружками? Если семейство Уэллза ни разу не пыталось продать часть своих владений, то, по-видимому, ни у кого и не возникало желания проверить, а имеют ли они право на это ранчо, а если кто-либо и проверял, то в годы освоения Запада порядок приобретения земельных участков, как бы выразиться помягче, не совсем соответствовал официальным требованиям.
 Несколько раз я бросал взгляд в сторону Джимбо Уэллза. Конечно, я о нем слышал. Он был серебряным призером панамериканских игр, побил межуниверситетский рекорд по толканию ядра и три года играл в американский футбол в профессиональном клубе. Младший Уэллз отличался крупным телосложением, быстрой реакцией и грубой манерой игры, что отличало его даже в такой резкой игре, как американский профессиональный футбол.
 У него был вид свежевымытого, аккуратно подстриженного, примерного игрока студенческой футбольной команды и пай-мальчика, но, насколько до меня доходили слухи из мира спорта, он отнюдь не был пай-мальчиком.
 У нас на ранчо никогда раньше не гостили писатели.
 Он смотрел на меня, и я почувствовал надвигающуюся грозу.
 Наверное, вам приходилось сталкиваться с ними в колледже. Но я старался держаться от них подальше.
 Не следовало обращать на эти слова внимания, что я и сделал, вступив в разговор с Белл.
 Впервые за последние несколько лет у меня возникло желание врезать, и врезать хорошенько. Я почувствовал, как оно растет, поднимается во мне, но тут сработал предохранитель здравого смысла. Я был на их территории, и в случае неприятностей при подобных обстоятельствах у меня не было шансов выйти из боя победителем.
 Первым предупреждением мне был скрип его отодвигаемого стула и звон тарелки, которую он задел, схватив меня за рубашку.
 Эй, писака, это не больно-то вежливо. Я с тобой разговор не закончил.
 Вот как?
 А вот ответь мне, я хочу знать, как вы, писаки, работаете. Скажем, захотел бы ты написать об этом ранчо, с чего бы ты начал, а?
 Моя левая рука взлетела вверх, и я внезапно подсунул большой палец под державшую меня за ворот кисть и резко отогнул его мизинец назад. У него был выбор выпустить рубашку или заполучить перелом пальца, и он выпустил рубашку.
 Эй, ты чего?
 Вы спросили меня, как я работаю, ответил я спокойно. Для начала, я сомневаюсь, представляет ли история этого ранчо для меня какой-нибудь интерес. Я подумывал написать об апачах, но о них уже писано-переписано, причем в основном теми, кто практически ничего не смыслит в этом деле. Нет, пожалуй, я поищу сюжет в другом месте.
 Джимбо просто побелел от злости. Его приструнили, причем в таком деле, где он считал себя экспертом. То, что я проделал, не требовало ни большого умения, ни силы, и он это знал.
 Как бы мне не хотелось врезать ему по зубам, я знал, что лучшее, что я могу сделать, это убраться с ранчо, и побыстрее. Но как? Пешком я вряд ли смог бы уйти, транспорт же мог быть предоставлен только хозяевами. А согласятся ли они? Теперь я был почти уверен, что у них не было ни малейшего намерения отпустить меня, разве что убедившись в моей абсолютной безвредности.
 Я видел их лица, когда Джимбо схватил меня за ворот. Колин выглядел самоуверенным и самодовольным. На лице Дорис было написано простое любопытство. Ее ничуть не беспокоило то, что происходило за ее столом, ей просто было интересно, что же сделают друг с другом два этих зверя-самца. Скорее, что Джимбо сделает со мной, поскольку мысль о том, что у меня есть какие-то шансы в стычке с ним, уверен, ни разу не пришла ей в голову.
 Дорис, подумал я, с удовольствием бы заняла место в первом ряду в Колизее, чтобы посмотреть, как христиан будут скармливать львам. Она была из тех, кого вид насилия приятно возбуждает.
 Выражения лица Белл я не видел. Бентона Сьюарда инцидент, похоже, обеспокоил. Он произвел на меня впечатление человека, которому было в общем наплевать, что бы ни произошло. Главное чтобы его потом не призвали в свидетели и он был где-нибудь подальше от места событий с прочным алиби.
 Злость во мне все росла и росла. В большой степени она была вызвана моей собственной глупостью, позволившей заманить меня в эту ловушку, но в основном самодовольным видом этой компании, уверенной, что, что бы они ни сделали, все сойдет им с рук. Внезапно мне захотелось дать им всем пощечину. Я слегка подтянулся и наклонился вперед.
 Между нами, если бы я собирался написать об этом ранчо, я бы приехал сюда, поездил немного, присмотрелся и начал бы копать его историю. Не те очевидные факты, которые известны всем, но забытые истории, рассказы о людях, которые перегнали в эти места первые стада, и попытался бы выяснить, какая участь их постигла.
 Белл толкнула меня под столом коленом, и я понял, что это предупреждение. Она пыталась остановить меня, прежде чем я окончательно накличу беду на свою голову. Но я был в ярости, и остановить меня было довольно трудно.
 Этот орангутанг на другом конце стола вывел меня из себя. Схвати он меня за ворот при других обстоятельствах, и он бы заполучил перелом носа или разбитую челюсть, какими бы последствиями это мне не грозило. Я и раньше встречал таких типов в лагерях лесорубов и в шахтерских городках и никогда не испытывал к ним особой симпатии.
 Первыми поселенцами были мексиканцы и испанцы, продолжал я, но техасцы не намного отстали от них. Я бы постарался узнать о первых техасцах, которые пригнали в эти края скот. Я бы порасспрашивал местных жителей, раскопал бы старые документы, проверил бы дневники тех лет. И я бы узнал, что с ними случилось.
 Холодный, оценивающий взгляд Колина остановился на моем лице. Вся видимость опьянения разом исчезла.
 И что же, вы думаете, с ними стряслось, Шеридан? спросил он.
 Там, где есть запах денег, ответил я, всегда найдутся типы, готовые пойти на убийство.
 Он посмотрел на меня, не мигая, и сказал без тени улыбки:
 А также убить, чтобы сохранить богатство.
 Дорис встала из-за стола.
 Давайте перейдем в бильярдную, предложила она, там можно попить кофе и бренди.
 Остатки здравого смысла подсказали мне сбежать отсюда под любым предлогом, но я уже завелся. Вы хотите неприятностей, что ж получите!
 Белл осталась сидеть рядом со мной, глаза ее казались огромными на побледневшем лице.
 Дорис подошла к бару. Мексиканец в белой куртке был уже там. Выражение лица его было абсолютно непроницаемым.
 Бренди или ликер? задал вопрос Колин.
 А кальвадос у вас есть? спросил я.
 Есть, ответил Колин слишком резко. У нас есть все, что только угодно.
 Стараясь уйти в сторону от основной темы, я заметил:
 Я подумывал написать статью об индейских наскальных рисунках, письменах, что-нибудь в этом роде.
 Об этом уже писали, ответил Колин с раздражением в голосе.
 Могли и упустить кое-что.
 Колин всколыхнул в бокале бренди и бросил на меня взгляд, полный злого веселья.
 Если хотите увидеть наскальные изображения и можете держаться в седле, я покажу вам один из лучших таких рисунков. Можете съездить туда завтра утром, он улыбнулся. Мы вам, собственно, даже можем показать наскальные надписи.
 С удовольствием. Что касается того, чтобы удержаться в седле, то я постараюсь, я поднялся из-за стола. А теперь извините, у меня был трудный день. После того как Райли поднял меня в такую рань, у меня не было возможности отоспаться.
 Это точно, горожанин, сказал Джимбо с насмешкой. Тебе надо как следует отоспаться.
 Дорис повернула голову и уставилась на меня.
 Вы сказали, что Райли вас разбудил прошлой ночью? Что это за Райли?
 Сержант Райли. Он расследует дело об убийстве, я постарался придать лицу невозмутимое выражение, а голосу беспечность. В переулке, рядом с мотелем, где я остановился, был убит человек по имени Мануэль Альварес.
 Теперь они все смотрели на меня. Усмешка сползла с физиономии Джимбо. Он смотрел на меня с вызовом, но во взгляде его читался испуг.
 А чего ради им было допрашивать вас? спросила Дорис.
 Они нашли у него в кармане вырезку из газеты с сообщением о моем приезде в город. Он хотел договориться со мной о встрече. Собственно, мы и условились, но его убили прежде, чем он успел со мной переговорить.
 Значит, вы с ним так и не поболтали?
 Нет, и я не знаю, чего он хотел. Внезапно у меня возникло желание немного подстраховаться, хотя шансы были уничтожены. Не убежден, что Райли поверил мне.
 Он просил меня держать с ним связь, так что прежде, чем отправиться сюда, я оставил ему записку, где он сможет меня найти. Я подавил зевоту. Спокойной ночи всем. Спасибо за чудесный ужин.
 Выйдя на террасу, я глубоко вдохнул ночной воздух. Небо было усыпано звездами. Неподалеку в загоне всхрапнула и ударила копытом лошадь.
 Белл вышла и остановилась рядом со мной.
 Вы будете дураком, Дэн Шеридан, если поедете завтра в горы. Колин собирается вас убить.
 Не говорите глупостей.
 Один неловкий шаг на узкой тропе, и вы можете сорваться с двухсотметровой высоты. Дело закроют без дополнительного расследования.
 Вы шутите?
 Вы забываете, что Колин крупная шишка в нашем штате. Он вносит пожертвования в фонд обеих партий во время выборов и пользуется уважением в высших кругах. Кроме того, он помощник шерифа с правом расследования подобных несчастных случаев.
 Несчастных случаев?
 А чего же еще? Все будет представлено так, как будто новичок не справился в горах с лошадью. Скажут, что кролик или гремучка вспугнула лошадь и все. В конце концов, добавила она, ведь вы же гость. Мотив преступления отсутствует. Кто станет расследовать дело о несчастном случае?
 И правда, кто?
 Райли... У Райли это может вызвать подозрения, сказал я.
 Том Райли, а я его хорошо знаю, городской полицейский, расследующий преступления в городе. Начальник следственного отдела приятель Колина, частенько играет с ним в покер, и Колин ему нарочно сливает. Он сам гостил на ранчо и спал в той же комнате, что и вы. Поверьте мне, Тому Райли потребуется представить весьма веские доказательства, прежде чем ему разрешат завести дело на Колина. Кроме того, продолжала она, вы сейчас не только вне городской юрисдикции, но и в другом округе.
 Но был здесь один факт, который все они упускали из виду. Такой человек, как Мануэль Альварес, мог пройти по жизни незамеченным, но стоило ему умереть насильственной смертью, и он оказался в центре всеобщего внимания: газеты, официальные органы каждое колесико этой громоздкой машины, которой поручено заниматься официальным расследованием, вдруг пришло в движение.
 Газеты уже отметили смерть двух братьев, а один из них погиб как раз на этом ранчо. Я глубоко сомневался, что еще одну смерть на том же самом ранчо удастся так уж легко замять. Однако я был далек от желания умереть, чтобы попытаться доказать правоту своих рассуждений.
 Я буду осторожен. Вот только увижу Затерянную Реку и уберусь отсюда. По крайней мере мне хотелось в это верить.




 Глава 4


 Выжженная солнцем земля дыбится в этих краях рваными клыками гор, и легких дорог здесь нет. Лучшие тропы проложили еще индейцы, причем не нынешние племена, а те, что исчезли с лица земли задолго до них.
 Те древние племена, где сами протоптали дороги, а где расширили звериные тропы и оставили потомкам небольшие священные каменные груды. Кто знает, были ли эти каменные груды знаком поклонения богу дороги или просто символизировали облегчение тяжкой участи того, кто первым прошел и расчистил этот путь. Эти камни, казалось, кто-то сгреб в одну кучу, словно опавшие осенние листья, однако каждый из них был уложен рукой проходящего путника.
 Есть какая-то завораживающая сила в этих пирамидках. Индейцы, унаследовавшие эти края, почувствовали это и продолжили традицию, а порой и белый, оказавшийся в этих местах, подносил свою дань богам гор.
 Такие груды камней можно увидеть и на высоких перевалах Тибета, и в Монголии. Традиция эта стара как мир, но как же давно прошел этой тропой первый человек!
 Порой кое-кто из новичков в надежде на спрятанное сокровище разбросает пирамидку, а клада-то нет... если не считать той призывной тайны, которая влечет человека в дорогу, подвигает его на странствие, и этот клад вечен в глубине души каждого.
 Дикие лошади, когуары и горные козлы привыкли к этим пирамидам. Кондоры не знают дорог, но узнают эти маяки странников. С той высоты, где кружат стервятники, видны как на ладони все стежки-дорожки, и орлы хранят их в памяти.
 Человек частый гость там, где пролегли дороги, а спутником человека нередко становится смерть, с которой стервятников связывает прочный нерасторжимый союз.
 Одинокий кондор, плавно скользивший в небе в то утро, не особенно рассчитывал поживиться, но коли группа людей отправилась в путь кто знает, а вдруг? Стервятники живут надеждой. Этот безмолвно парил в небе, терпеливо выжидая.
 Флойд Рис был с нами решил проехаться, по его словам, и проверить состояние скота. На поясе у него болтался револьвер, у седла винтовка. Была и корзинка со снедью, поскольку мы предполагали устроить пикник на открытом воздухе.
 Рис ехал впереди, сразу за ним Колин Уэллз. Тупорылый жеребец, которого они мне подобрали, похоже, был с норовом. Я нарочито неловко вскарабкался в седло, чувствуя на себе их оценивающие взгляды. Джимбо Уэллз отвел глаза, презрительно хмыкнув, но, к моему удивлению, жеребец остался стоять, как вкопанный.
 Белл ехала передо мной. Замыкал процессию Джимбо, ехавший за моей спиной.
 Двигались молча. Было прозрачное прохладное утро, когда мы тронулись в путь. Солнце низко стояло над горными кряжами на востоке. Колин, подумалось мне, наверное, страдает с похмелья.
 Дорога, которую мы выбрали, круто уходила в скалы. Поэтому я ехал осторожно, ожидая любого фокуса от своего коня. На каждом ранчо бывает, как минимум, один норовистый жеребец, а то и несколько, от которых чего хочешь можешь ожидать. Одна из излюбленных шуточек подставить новичку такую лошадку, а та, которая была подо мной, заранее не вызывала симпатий. Я сперва было решил, что мой жеребец начнет лягаться, но вел он себя довольно смирно. Тем не менее что-то в нем наверняка было, иначе бы мне его не подсунули.
 Ясное дело, если уж они и вправду решили меня убить, то самый простой способ это сделать устроить так, чтобы за них постаралась лошадь. В таком случае доказать что-либо будет невозможно. Единственно, в чем можно будет их упрекнуть, это в неудачном подборе лошади для новичка. Жеребец шел относительно спокойно и только однажды на краю довольно высокого обрыва слегка шарахнулся в сторону. Это навело меня на размышления. А что, если он боится высоты и мы вдруг попадем в узкую горную тропу, идущую по краю пропасти? Дорога вела вверх, точно повторяя изменения рельефа, и упиралась в самый край горного плато. Пока мой жеребец не давал особого повода для беспокойства, но меня не покидало сомнение, постоянно беспокоила мысль о том, как он шарахнулся в сторону над обрывом. А там было не слишком высоко.
 Кроме всего прочего я не испытывал особой радости от присутствия Джимбо Уэллза за спиной. Интуитивно я чувствовал, что если дело дойдет до крайних мер, то Колин будет держаться в стороне. Все выпадет на долю Джимбо или Риса. Последний выполнит любой приказ без промедления и сделает это спокойно, со знанием дела. Джимбо же пойдет на это ради собственного удовольствия, ибо особой симпатии ко мне он не испытывал. Лошадь Белл пошла медленнее, и Белл поравнялась со мной. Тропа была довольно узкая, но два всадника все же могли разъехаться. Дорис, между прочим, тоже попридержала лошадь и теперь ехала рядом с Колином.
 Будьте осторожны, тихо предупредила меня Белл. Будьте очень осторожны.
 А вы?
 Что вы хотите этим сказать?
 Ну, если со мной что случится, вы ведь свидетель. А как вы говорили, вы, в общем-то, не являетесь членом их семейства.
 Она была ошарашена, даже не знала, что ответить.
 Не думаю, чтобы они со мной что-то сделали сказала она наконец, но в голосе ее не было уверенности.
 А зачем им вообще ваше ранчо? спросил я.
 Она пожала плечами.
 Думаю, они хотели бы стать единовластными хозяевами всего этого района. Они неоднократно пытались несколько лет подряд выкупить его. Даже долю моей сестры хотели заполучить.
 Так вы владели ранчо вместе?
 Да.
 А что случилось, когда она погибла? Я хочу сказать, к кому перешла ее доля?
 Ко мне, согласно завещанию дедушки. Если бы у нее были дети, то доля перешла бы к ним. Но детей у нее не было.
 Некоторое время мы ехали молча. Мне в голову пришла одна мысль, но я боялся ее высказать, и все же наконец решился. То есть я задал вопрос, но в нем содержался намек.
 А они об этом знали? Я имею в виду, знало семейство Уэллзов об этом завещании?
 Я сама не знала всего этого, пока дело не дошло до раздела имущества сестры. А уж она-то, я уверена, ничего не знала о решении деда.
 На протяжении всего нашего пути какая-то ускользающая мысль не давала мне покоя, что-то никак не осознаваемое мешало мне сосредоточиться. Внезапно я понял. Свежие следы конских копыт на тропе. Кто-то проехал здесь прямо перед нами. Кое-где следы ехавших впереди перекрывали эти свежие отпечатки, но большей частью этот неизвестный наездник заставлял свою лошадь двигаться по самому краю дороги. Ехал он осторожно, несколько раз придерживая поводья, и оборачивался назад. Я видел, где его лошадь остановилась, оставляя следы, какие бывают, если конь нетерпеливо перебирает копытами на месте.
 Этой дорогой часто пользуются? спросил я.
 Да насколько я знаю, почти никогда. Если не считать тех, кто едет в Ринкон или к Новым Горам, большинство предпочитают проселочную дорогу, которая ведет к моему ранчо на Кугуаре.
 Но я знал наверняка, что опередивший нас всадник проехал здесь рано утром. Я был уверен: он был здесь уже после того, как выпала роса.
 Джимбо нагнал нас.
 Гляжу, вы сдружились?
 Он взглянул на меня.
 Ничего у тебя не выйдет. Она мужиками не интересуется. Так что ничегошеньки у тебя не выйдет.
 Я оставил его слова без внимания.
 Вы перегоняете скот по этой дороге? спросил я.
 Нет, если только какая корова отобьется от стада. В это время года мы в основном гоним наш скот на Шерт-Тейл. Там и трава лучше, и дорога идет вдоль реки.
 Значит, вряд ли это был кто-то с ранчо, если только этот кто-то не хотел подготовиться заранее к нашему визиту. Меня не оставляла мысль о том, что рядом, где-то здесь, может оказаться Пио Альварес. Если я и был в чем-то уверен, так это в его нраве. По крайней мере, я знал, что он готов на все. А в хитрости он не уступал дикому зверю и был куда опаснее любого хищника. Оба его брата были убиты, и один-то уж точно работником ранчо Ягодное. Если я только что-нибудь понимаю, Пио в этот момент должен быть где-то на ранчо.
 Бентон Сьюард рано утром вернулся к себе на ранчо Бар-Белл. По крайней мере, он сказал, что собирается. А где сейчас Марк Уилсон? Меня пробил холодный пот. Медленно, но верно во мне начало расти чувство страха. Случись что со мной и мне неоткуда ждать помощи. Я остался совершенно один и... влип.
 Это ранчо и земля на много миль вокруг принадлежали Колину и Джимбо Уэллзам. Это был их мир. Люди, работавшие на ранчо, их люди. А я был чужаком, и отношение ко мне соответствующее.
 Чего они, конечно, не знали, подумал я, так это, что моя смерть может навлечь на них кучу неприятностей. У меня было слишком много влиятельных знакомых, и многие их них знали, что я буквально вырос в седле. Поэтому рассказ о моей гибели в результате несчастного случая несомненно вызвал бы подозрения и требования начать немедленное расследование. Я чувствовал, что Колин не понимал всего этого, уж слишком он был самоуверен, его переполняло ощущение собственной неуязвимости.
 Но мне-то что от всего этого? Стараясь ехать как можно осторожнее, я начал искать глазами путь для возможного отступления. Мне нужно было сбежать от них, во что бы то ни стало. При этом следовало соблюдать максимум осторожности. Поэтому я не фиксировал ноги в стременах и весь сжался, напряженно ожидая какого-нибудь «сюрприза».
 Мы спустились с плато по отлогому спуску в небольшую долину примерно в милю длиной и полмили шириной. Я вспомнил по аэрофотоснимкам, что на северо-западе долины проходила дорога в сторону Медного Ручья.
 В моей душе в этот момент осторожность боролась с желанием пришпорить коня и рвануть туда. Это был реальный путь к спасению. Раньше мне никогда бы и в голову не пришла мысль спасаться бегством, но на этот раз меня могли припереть к стенке, а мне это улыбалось меньше всего.
 А Белл? Осмелятся ли они, зная, что я на свободе и у меня развязан язык, сделать с ней что-либо?
 И тут я почувствовал себя полным идиотом. С чего я так завелся? Предположим, что скрытых микрофонов в моей комнате не было и Колин зашел, пусть и в самый неподходящий момент, но все же случайно? Они, конечно, типы не из приятных, ну и что с того, ничего же пока не случилось? Верно, два человека предупредили меня о грозящей опасности. Да, но на каком основании?
 Если я сейчас сбегу и сообщу шерифу обо всем? В суде никто подобную чушь слушать не станет, да и в полиции вряд ли кто отнесется к моим словам серьезно. И все же мои рассуждения невольно упирались в труп человека, там, в переулке рядом с мотелем, человека, который зачем-то искал встречи со мной.
 Почему его убили? Чтобы не допустить моего разговора с ним? Но почему? Что он хотел мне передать?
 Интересная мысль пришла мне в голову: а что, если Пит Альварес узнал такое, что могло угрожать благополучию семьи Уэллза, и начал донимать их угрозами, давая понять при этом, что эта информация стала известна еще кому-то? Предположим также, что Мануэль, располагая теми же сведениями, решил отомстить за смерть брата, рассказав обо всем мне. А обо мне он мог слышать от своего брата Пио.
 Или все это из-за того, что я упомянул имя братьев Туми в этом чертовом телеинтервью?
 Флойд Рис внезапно остановил коня.
 Там кто-то есть. Я заметил движение.
 Он говорил это Колину, но слышали все. Наша маленькая колонна растянулась на тропе и застыла в ожидании.
 Наверное, койот или кролик, сказал Колин.
 Это был человек.
 Они о чем-то приглушенно спорили, и я уловил только обрывок фразы: «... не может быть».
 Мой конь нетерпеливо перебирал ногами. Он нервно дернулся, но я изобразил лишь видимость попытки сдержать его, на случай внезапного бегства, чтобы тогда у окружающих создалось впечатление, будто я просто не смог его удержать. В этом случае я мог бы получить немалую фору, прежде чем мои компаньоны сообразили бы, что я задумал.
 И вновь нашу процессию возглавил Флойд Рис, но теперь он расчехлил винтовку.
 Тропа сузилась. Я сидел в седле вполоборота, стараясь одновременно удерживать в поле зрения и Риса, и Джимбо. Последний заметил это, но принял мой маневр за проявление страха.
 Испугался, горожанин? Боишься упасть? Погоди, то ли еще будет!
 Мне он уже порядком осточертел, и я решил отбрить его.
 Да эти ваши чертовы холмы, заметил я, просто прыщики по сравнению с хребтами Сан-Хуан в Колорадо или с Бигхорном в Вайоминге.
 Он начал что-то говорить, но я уже завелся и резко оборвал его.
 На севере Вайоминга, где я пас скот еще в детстве, ваши горы вообще бы посчитали равниной.
 У него просто отвисла челюсть другого слова не подобрать.
 Ты пас скот?
 Я работал ковбоем, еще когда ты на горшок ходил.
 Белл улыбнулась, а я почувствовал некоторое облегчение. Я был по горло сыт этим молокососом.
 Процессия снова остановилась. Все смотрели куда-то в сторону, на низкий выступ, покрытый камнями и травой. Джимбо пришпорил коня и устремился вперед, желая, по-видимому, переговорить с Колином наедине, но я двинулся за ним, не желая предоставлять ему такой возможности.
 Когда я подъехал, то увидел, что привлекло всеобщее внимание. На выступе была выложена стрела из камешков. Судя по тому, что некоторые камешки были еще влажными, их совсем недавно выковыряли из земли. Под стрелой была сделана надпись «Форд 38».
 Что это значит, черт возьми? воскликнул Колин.
 Мне-то этого не нужно было объяснять, но делиться своими познаниями с остальными я не собирался.
 Рис долго изучал загадочную картинку и наконец разродился.
 Знаете, что мне это напоминает, мистер Уэллз? Это похоже на какой-то военный опознавательный знак, скажем, указатель расположения батальона или роты.
 Во-первых, армии здесь никогда не было, сказал Колин. А во-вторых, это тут недавно появилось.
 Я понял, что знак предназначался для меня и никого больше. Мы оба с Пио служили в роте «Форт» роте Ф, если вам так больше нравится, 38-го батальона. Это было славное боевое подразделение, в рядах которого нам довелось повоевать, прежде чем нас перевели в другую роту в качестве пополнения. Пио Альварес знал, что я пойму знак. А стрелка указывает на его возможное местонахождение. Или он просто хотел указать путь к бегству, убеждая меня покинуть эту теплую кампанию, пока не поздно. Мне что-то не хотелось успокаивать их.
 Если Рис прав, Колин, сказал я с нескрываемой радостью, у вас могут быть неприятности. Если это означает роту «Форт» 38-го пехотного батальона, то, значит, где-то рядом опасный противник. Они в свое время неплохо поработали в Корее.
 Все уставились на меня, не в состоянии выдавить из себя ни слова. Джимбо только этого и ждал.
 Этот тип утверждает, что работал ковбоем. Я имею в виду вот этого писаку.
 Никто этому не поверил: они уже успели сформировать мнение обо мне, и слова Джимбо не вписывались в нарисованную их воображением картину. Да их и не особенно все это интересовало. Значительно большее беспокойство вызывал факт очевидного присутствия поблизости неизвестного лица, которое могло помешать их планам.
 Возможно, знак оставил тот всадник, что проехал этой дорогой незадолго до нас, заметил я. Но что же мы зря время теряем? Мне скоро пора возвращаться в город, и я бы хотел увидеть индейские наскальные рисунки, пока не стемнело.
 Да здесь уже недалеко, сказал Рис рассеянно.
 Он уставился в ту сторону, куда указывала стрелка, пытаясь, по-видимому, представить, что лежит там впереди.
 Вы поезжайте, босс, а я проверю, куда эта стрелка меня приведет.
 А можно я? вырвалось у меня. Мы с Белл могли бы проехать немножко. Может, удастся что-нибудь обнаружить.
 Вы останетесь с нами, сказал Колин довольно резко. Иначе вы можете попасть в беду.
 Он помедлил, разглядывая склон, по которому начал подниматься Флойд Рис. Через пару минут Колин развернул коня.
 Поехали, сказал он и двинулся вниз по тропе.
 Примерно метров через семьсот дорога начала извиваться, местами резко спускаясь к серии переправ через Литтл-Кугуар. Справа он нас на добрую тысячу футов возвышалась непробиваемая стена плато Кука. Дорога начала карабкаться вверх. Только мы тронулись, как где-то сзади раздался громкий хлопок ружейного выстрела, затем еще один. Джимбо выругался, Колин резко повернулся в седле. Одна Дорис умудрилась сохранить внешнее спокойствие, она вслушивалась с таким выражением лица, как если бы ей рассказывали что-то интересное в гостиной.
 Колин! закричал Джимбо Давай быстро вперед! Нужно убраться со склона!
 Колин с явной неохотой двинулся вперед. Белл ехала прямо передо мной, сзади был только Джимбо. Мой жеребец начал заметно нервничать, выгибая шею подальше от лежавшего рядом головокружительного обрыва, Белл повернулась в седле.
 Это Ринкон, сказала она, указывая вперед.
 Я знал, что это Ринкон. Я неплохо изучил эти места на аэрофотоснимках. Но сейчас я думал только о том, что где-то рядом, сразу за Ринконом, чуть западнее ручья, начиналась дорога, ведущая прямо на запад. Это был подходящий путь к отступлению, по которому я мог бы сбежать из этих проклятых гор. Ни один роман не стоил этой истории, в которую я умудрился впутаться, не говоря уже об убийстве, а у меня уже не раз в мозгу проскальзывала мысль, что Мануэль Альварес погиб из-за меня. Почему его убили, я не знал, но все отлично увязывалось в единую картину.
 Вот поворот впереди наверняка тот самый, за которым дорога резко уходит вниз к Ринкону.
 Ринкон слово испанское и означает «гнездышко», «угол», «уголок», «жилище» или просто отдаленное, заброшенное место.
 Совсем рядом протекала Затерянная Река. О ней упоминалось в последних строках дневника Джона Туми.
 Как раз в этот момент я увидел косулю. Совсем рядом с дорогой, метрах в шести, затем еще одну и еще. Они совсем не торопились бежать от нас, что указывало на дикую заброшенность этих мест: на них ни разу никто не охотился. По поводу косуль никто не проронил ни слова. Все разговоры внезапно оборвались... Вернее, я только сейчас заметил, как стало тихо, хотя, по-видимому, мы некоторое время ехали совершенно молча.
 Я внимательно огляделся по сторонам. Мы ехали вниз к Ринкону. На этом участке дорога стала шире, попадались и участки, где можно пустить коня галопом, если потребуется. Я почувствовал горячий удар воздуха от просвистевшей мимо пули раньше, чем раздался звук выстрела. Инстинктивно я вырвал ноги из стремян и кубарем скатился с седла, как раз в тот момент, когда испуганный жеребец встал на дыбы. Я приземлился на полусогнутые ноги в пыль рядом с ним и мгновенно нырнул в заросли колючего кустарника, окаймлявшего дорогу. Тут же откатился в сторону. И замер. Я услышал, как матерится Колин и как Джимбо вопит:
 Он готов, Колин, готов!..
 Заткнись, идиот!
 Колин на месте развернул коня и рванул галопом к тому месту, где я упал. Но Корея была для меня неплохой школой, и когда он подъехал, я был уже шагах в сорока от того места.
 Я прополз руслом высохшего ручья, бежавшего когда-то рядом с тропой. Но вскоре выкарабкался из него, прополз по-пластунски через заросли и вверх по крутому склону. Они здорово расшумелись, так что я мог не беспокоиться об издаваемом мною шуме. Мне нужно было успеть.
 Джимбо с револьвером в руке внимательно осматривал дорогу. С моего наблюдательного пункта мне хорошо была видна Дорис, спокойно сидевшая в седле. В этот самый момент она достала из пачки сигарету. Чувствовалось, что происходящее беспокоит ее не больше, чем охота на зверя-подранка или змею.
 Белл тоже не двигалась с места. Я почувствовал, она поняла, что ей отсюда живой не выбраться. Лишь однажды она попыталась двинуться с места, но передумала, и я понял, почему. Путь к отступлению перегородили два всадника, которых я встретил в день своего приезда на дороге. Она, как и я, попалась в ловушку, путь назад был отрезан. Ни у нее, ни у меня оружия при себе не было.
 Теперь мы были у них в руках, и они намеревались убить нас. А Рис воспользовался стрелой из камней в качестве предлога, чтобы отделиться от группы; не будь этого, он бы выдумал какой-нибудь другой. Он проехал вперед и затаился. Теперь, если бы он или кто другой убили меня, всю вину свалили бы на Пио Альвареса.
 У них был я в роли жертвы, был и козел отпущения, но, хуже всего, у них в руках была Белл. По какой-то неясной причине они собирались убить и ее.




 Глава 5


 Дикость какая-то! На дворе двадцатый век, век спутников и лунных модулей, а тут какие-то перестрелки с конокрадами и револьверные поединки времен девятнадцатого века. И все же я был приперт к стенке именно здесь, в этом богом забытом уголке Дикого Запада, точно так же, как девяносто лет назад Джон и Клайд Туми.
 Двое верховых двигались без излишней торопливости. Рис был где-то на верху склона, так что против меня одного было сейчас пять здоровых мужчин и одна женщина, которая, я просто чувствовал это, была много опасней любого из них.
 Лежа на склоне, я постарался прикинуть свои шансы. Выходило тысяча против одного, что они прикончат меня в течение часа. Но никто не испытывает особого желания умереть просто так, а уж тем более я. Мне хотелось жить, и не просто выжить, но и выйти из этой схватки победителем.
 Продолжая наблюдать за ними, я попытался воссоздать в памяти картину горного склона за спиной. Его покрывали частые кедры и заросли различных пустынных колючек и кустарников. Попадались и клочки земли с пожухлой травой. Но, главное, примерно в ста пятидесяти двухстах метрах выше того места, где я лежал сейчас, была небольшая седловина моя единственная реальная надежда.
 Флойд Рис был сейчас где-то там, наверху. Я это знал, но в данный момент передо мной были четверо вооруженных всадников. Чтобы выжить и скрыться от них, я должен был перебраться в такое место, где их лошади были бы бесполезны, заставить их спешиться. Никто в здравом уме не попытается загнать коня туда, куда я намеревался рвануть. Хоть у меня и не было оружия, я чувствовал, что мог бы заставить их попотеть, поскольку сомневался, чтобы хоть кто-нибудь из этой теплой кампании увлекался скалолазанием. А вот мне приходилось!
 Я отполз на несколько шагов и наткнулся на выбоину, глубиной буквально сантиметров десять и шириной чуть больше полуметра. Но я, яростно извиваясь, словно червяк, прополз вдоль нее, укрываясь за камнями, до седловины. Еще немного, и я добрался до ближайшего кедра. Используя дерево в качестве прикрытия, встал на ноги и пробежал несколько метров. После этого пришлось пробираться на четвереньках. Но теперь меня уже скрывал еще один кедр.
 Судя по звукам, доносившимся сзади, те четверо растягивались в цепь.
 Можешь выходить, сказал Колин спокойным голосом, Пио больше не осмелится стрелять в тебя.
 Судя по его тону, он считал, что я нахожусь значительно ближе к дороге, но голос его разносился по всей лощине. Еще несколько метров, и я доберусь до открытого места, где буду у них как на ладони. За этой проплешиной на склоне горы виднелась глубокая трещина. Сумей я добраться до нее, у меня появлялась реальная возможность в относительной безопасности убраться отсюда подальше.
 Может, он ранен? спросил Колин. Ты уверен, что он не ранен?
 Крови не видно было, это был голос Джимбо. Он просто струхнул.
 Непохоже было, чтобы он испугался, сказала Дорис. А если вы и дальше будете здесь болтать, то он окончательно смоется.
 Я встал, вышел на открытое место и прошел шагов пять, прежде чем у меня сдали нервы и я снова бросился на землю.
 Эй, это говорил уже один из вновь прибывших. Там на склоне кто-то есть!
 На мне была рубашка блекло-зеленого цвета и светло-серые брюки. Человек или животное это неважно, лежащие совершенно неподвижно на горном склоне, практически невидимы. Глаз улавливает только движение, и поэтому я лежал не шелохнувшись.
 Может, это была птица, какая-нибудь куропатка, а может, кролик, сказал Джимбо.
 Поезжай и проверь, это уже голос Колина. Он не мог уйти далеко, и если ты там заметил какое-то движение...
 Да, кажись, я обознался, ответил ковбой. Вот ветер деревья шевелит.
 Оставалось одно лежать неподвижно. Одно движение, и я окажусь под прицелами нескольких ружей.
 Прошла минута, другая, ни звука.
 Да нет там ни черта, сказал Джимбо.
 Поезжай взгляни, приказал Колин, но в голосе у него не было уверенности.
 На этот раз я услышал цокот копыт и после некоторых колебаний рискнул повернуть голову и посмотреть вниз. Трава и низкорослый кустарник закрывали вид, но я разглядел двух всадников, которые, съехав с тропы, начали прочесывать местность.
 Как раз в этот момент Белл Досон решилась. О ней практически забыли. По-видимому, никто не ожидал, что она попытается сбежать, да еще в такой ситуации. Они были уверены, что она никуда не денется. Белл это почувствовала, но у меня сложилось впечатление, что она хотела еще и отвлечь их внимание. Как бы там ни было, но эта уловка ей удалась.
 Она пришпорила лошадь и рванулась вниз по тропе, ведущей к ручью.
 Вот он, мой единственный шанс! И я не упустил его, рванувшись с места, как спринтер, вверх по склону. За спиной я услышал вопли преследователей, но кричали они вслед Белл, или оттого, что заметили меня, я не знал.
 У самого края расщелины я остановился и бросился на землю, скинул ноги вниз, придерживаясь руками, заскользил вниз. Носками ботинок я пытался нащупать хоть какой-нибудь выступ, но скала была абсолютно гладкая. До дна расщелины было метров семь, и я полусвалился, полусполз туда.
 Крепко ударившись, я тем не менее сразу же вновь вскочил на ноги и начал карабкаться вверх.
 Я не знал, что случилось с Белл, но сознавал, что ради нас обоих мне необходимо как можно быстрее выбраться отсюда.
 Я был в хорошей форме, и на ногах у меня были туристские ботинки, какие надевают обычно, отправляясь в горы, а не сапоги для верховой езды. Я быстро покрыл расстояние в десять шагов, вскарабкался на невысокий, пересохший водопад и полез вверх.
 Расщелина слегка изгибалась, и это служило мне дополнительной защитой. Я продолжал ползти. С дороги доносились крики и ругательства. Я прополз метров сто, отдышался и посмотрел вниз. Джимбо стоял на тропе. Возгласы доносились откуда-то снизу со стороны ручья.
 У меня не было сомнений в том, что Белл хорошо знает эти места; все-таки часть юности она провела на ранчо на Кугуаре и, наверное, не раз бывала здесь. Я очень надеялся, что она отыщет надежное место, где преследователи не смогут ее найти. Передохнув мгновенье, я снова полез вверх. Местами откос был почти вертикальный, но всякий раз мне удавалось зацепиться за какой-нибудь выступ, и подъем продолжался. До верхнего края плато оставалось уже метров пять, не больше, когда я услышал над головой какой-то шорох. Я практически ничего не мог сделать и именно потому постарался вскарабкаться повыше, прежде чем поднял глаза.
 На самой бровке плато с винтовкой в руках сидел Флойд Рис. Шляпа его была сдвинута на затылок, винтовка небрежно покоилась на коленях. Он улыбался, и улыбка эта была не из приятных.
 Я подтянулся повыше и снова взглянул на него.
 Что, сказал я, похоже, ты меня подловил.
 Это точно, Ответил он. И сейчас я тебя пристрелю, писака.
 Но я не дрогнул.
 Это, случайно, не твоего деда братья Туми встретили во время перехода через долину Стейкет?
 Это его поразило.
 Откуда, черт возьми, ты это узнал?
 Единственно, что мне оставалось, это взять его «на понт», но я не был уверен, что мне это удастся.
 Джон Туми оставил дневник, сымпровизировал я. Это всем известно.
 Черта с два.
 Если бы ты увлекался историей и тебе довелось бы копаться в архивах, как мне, сказал я, так ты бы был в курсе дела. Да я читал даже две статьи в «Канзасском историческом вестнике», основанные на этом материале. Туми писали домой, продолжал я, отправляя свои записи по частям в Техасе родственникам.
 Такую ложь он мог легко проглотить, ибо примерно так поступали почти все пионеры Дальнего Запада. Просто никто не интересовался тем, что произошло с ними в Аризоне. Я старался врать как можно более гладко.
 Убив меня, ты ничего не добьешься. Все, что я уже обнаружил, я наговорил на пленку еще в Лос-Анджелесе. Как только начнут расследовать причину моей смерти или делить оставшееся после меня имущество, неминуемо прокрутят эти пленки. После этого вам, ребята, придется туго.
 Наполовину это было правдой, но он на мои слова не купился.
 А тебе-то с этого какой прок? спросил он. Ты же давно на том свете будешь.
 Решай, как хочешь, ответил я и... прыгнул на него.
 Грянул выстрел. Пуля задела за рукав рубашки, но я уже летел ему в ноги. У него не было возможности выстрелить еще раз, так как в этот момент я вцепился пальцами ему в штанину. Однажды овладев в армии приемами дзюдо, я старался их не забывать и по возможности регулярно тренировался. Как только мои пальцы крепко захватили край штанины, я резко рванул его на себя.
 Он сорвался со скалы, рухнул на меня, и, пролетев метра четыре, мы упали на выступ, шириной метров пять. Он извернулся и ударил меня с размаха ружьем по плечу, но тут я двинул его корпусом. Он был сухощавый и жилистый. Если бы он отшвырнул ружье, у него бы еще была реальная возможность свалить меня, но он попытался вскинуть его и прицелиться. Я нанес ему короткий удар левой в челюсть, прямой правой по корпусу, резкий удар носком ботинка под колено, а затем по подъему стопы. Он охнул от боли и попятился. Я ударил его ногой в пах. Он упал и выронил винтовку. Она описала в воздухе короткую дугу и проскользила футов девять вниз по склону.
 Как же мне была нужна эта винтовка! Но стоило мне рвануться за ней, как рядом с моей головой щелкнула о камень пуля. У подножия скалы с винтовкой в руках стоял Джимбо, и стоило мне показаться хоть на мгновение из-за прикрытия, думаю, он бы не промахнулся.
 Я прислонился к скале, пытаясь отдышаться после схватки с Рисом, но он в этот момент поднялся с земли, похоже, с прежними намерениями. Он еще не отошел от удара в пах, но готовился наброситься на меня снова. Я вновь ударил его ногой по тому же месту. Он сложился пополам и сел наземь. Я ударил его еще раз, он попытался уклониться, и мой кулак лишь скользнул по его скуле. И тем не менее он рухнул на землю. Во время драки его револьвер выпал из кобуры, но у меня не было времени на поиски. Поэтому я сорвал у Риса с пояса охотничий нож в ножнах и засунул себе за ремень.
 Резко развернулся и вновь бросился вверх по скале, вскарабкался к краю плато, перевалился через него и посмотрел вниз. Рис ползал на четвереньках в поисках револьвера.
 Сюда, к плато, возможно, вела тропа, по которой могли пройти кони моих преследователей, потому я не стал терять времени. Я побежал, выбрав направление на юго-запад, которое, по моим расчетам, должно было вывести к дороге, идущей вдоль берега Нью-Ривер. Я то бежал, то шел пешком, стараясь сохранить силы. Сорвись я сейчас и вряд ли кто-нибудь обнаружит мои останки в этой богом забытой расщелине. Сверху она наверняка выглядит не толще волоска на изрезанной карте горного плато. Даже койот не смог бы добраться до вкусного обеда, и я достался бы какому-нибудь стервятнику.
 Носком ботинка я наконец нащупал узенький выступ и затем, едва удерживая равновесие на гладкой скале, осторожно передвинул руки вниз по узенькой трещине, которая спускалась по краю обрыва. Теперь, держась за ее край, я сполз еще ниже, отпустил правую руку, лихорадочно пытаясь нащупать хоть какую-то опору или зацепку. Я висел над пропастью, держась только немеющей кистью левой руки. Разожми я ее сейчас, и...
 Пальцы правой руки нащупали небольшой выступ, носки ботинок обрели опору, и так, сантиметр за сантиметром, я медленно спустился почти до самого дна узкого каньона и позволил себе спрыгнуть, когда до земли оставалось всего метра полтора.
 Я оказался на каменной полке длиной метров восемь и примерно столько же в поперечнике. В отполированной водопадом скале образовалась небольшая чаша, все еще наполненная водой. Недалеко от этого «водоема» нависал узким выступом край скалы, но другого убежища от палящих лучей солнца не было. Преследователи могли настичь меня только с той стороны, откуда я пришел, но я решил еще раз убедиться в этом, подошел к краю полки и посмотрел вниз. И тотчас отпрянул назад. Подо мной была абсолютно гладкая, отшлифованная скала, отвесно обрывавшаяся примерно метров на пятьдесят. О дальнейшем спуске не могло быть и речи. Я сам заманил себя в эту ловушку, еще лучше, чем могли пожелать мои преследователи, и, может быть, они это знали.
 Вода здесь, конечно, была, но есть нечего. Единственный выход обратно наверх, но там меня поджидала смерть от рук преследователей.
 Вспомнив о них, я быстро отбежал под нависший край скалы и сел на лежавший там плоский камень. Теперь сверху я был невидим.
 Солнце не доставляло мне особых неудобств: оно заглядывало в этот узкий каньон примерно на час не больше. Что еще беспокоило меня, так это мысль о Белл я ничем не мог ей помочь. Даже если ей и удалось скрыться в этих горах, ей наверняка требовалась помощь.
 Наверху раздались шаги, на выступ посыпались мелкие камешки и песок. Я вжался в стену, затаив дыхание.
 Шеридан! я узнал голос Колина. Отзовись! Мы знаем ты здесь!
 Они могли только подозревать это, ведь прямых доказательств у них не было. Я ждал, затаившись.
 Внезапно над головой раздались резкие звуки, будто кто-то бил металлом о камень. Неужели они вырубают в скале ступени, чтобы спуститься сюда? В какой-то миг у меня появилось желание выглянуть из укрытия. Рискни хоть один из них спуститься сюда, все преимущества были бы на моей стороне. Даже если бы его прикрывали сверху, я мог бы внезапно накинуться на этого глупца и спихнуть его в пропасть. Но тут до меня дошло, что же они делали.
 Они срубали все те выступы, которые позволили мне спуститься сюда. Да все-то, пожалуй, и не стоило. Достаточно было сбить два-три, и я бы остался пленником этого каньона до самой смерти. Очень удобно: на теле никаких следов насилия смерть от истощения.
 Через некоторое время я снова услышал голос Колина:
 Больше ты нас не интересуешь. И даже если у тебя остались какие-то записи, пленки, мы их найдем.
 Моя секретарша человек довольно доверчивый. И ей придется одной иметь дело с Флойдом Рисом и Джимбо Уэллзом. Так что я сильно сомневался, что она сможет остановить этих типов.
 Ждать было нельзя. Нужно было немедленно выбираться отсюда.
 Я услышал над головой хруст гравия, звук удаляющихся шагов и... остался один.




 Глава 6


 Солнце стояло высоко, но здесь, в стенах моей добровольной тюрьмы, царила прохлада. Над головой протянулась голубая полоска неба, прямо передо мной противоположная стена каньона. Он был таким узким, что казалось протяни руку и дотянешься до той стороны. В том месте, где сейчас стоял я, он был немного шире, но книзу сужался, слегка изгибаясь, отрезая меня от внешнего яркого живого мира.
 Некоторое время я сидел совершенно неподвижно. В пустыне обретаешь способность слушать.
 Звуки в пустыне приглушены. Стоит привыкнуть к фону вроде подвывания ветра, и через некоторое время начинаешь различать другие шорохи. Вот прошмыгнула мышь, а это птица зашуршала в листве. Начинаешь отличать звук падающих камней, сброшенных ветром, от тех, которые потревожила нога крадущегося преследователя.
 Полной тишины в природе не бывает. Но пустыня это земля шорохов. Поэтому приходится настраивать слух лучше любого инструмента.
 Я знал, что вся моя жизнь, все, чего мне удалось на сегодня достичь, было поставлено на карту. Это был не сюжет приключенческого романа, рожденный игрой моего воображения, но сама действительность, жуткая, безжалостная, жестокая реальность.
 Несколько часов мне придется бороться, чтобы выжить. И исход этого сражения определит, выживу я или мне суждено погибнуть, и в таком случае та же участь, наверное, ждала и Белл. А зло так и останется безнаказанным.
 Человек оснащен самым совершенным в мире оружием мозгом. Если мне удастся выбраться отсюда, то только благодаря тому, что мозг будет направлять движение мышц.
 Я сидел не двигаясь, вслушиваясь в шепот пустыни. Гомон большого города остался позади. С каждой секундой я все глубже окунался в мир пустыни, возвращаясь, если хотите, в первозданное первобытное состояние. Я находился в этом мире дикой природы и сам должен был стать дикарем, даже еще большим, чем мои преследователи.
 И вновь я вспомнил о братьях Альварес. В их жилах текла кровь апачей. Нет сомнения их предки были где-то поблизости, когда в этих краях, в долине Верда, появились стада братьев Туми. И апачи знали обо всем, что происходило здесь в те дни.
 Я подошел к краю и заглянул в пропасть. Даже с крюками и страховкой спуск был бы почти невозможен. А в моем положении это просто самоубийство.
 На выступе, ставшем моей тюрьмой, скопилось немного песка, и я принялся внимательно его изучать. Бывает, в горах рядом с водоемами остаются следы диких животных, пробирающихся на водопой. Эти следы могут иной раз подсказать человеку, попавшему в безвыходное положение, путь к спасению.
 Но на этот раз мне не повезло. На скале не было никаких следов, указывающих на присутствие диких животных.
 Я набрал немного сухих веток, некогда заброшенных сюда потоком. Если использовать хворост экономно, то его хватит на пару ночей, а я знал эти горы достаточно, чтобы не особенно надеяться на сохранение жары с наступлением ночи. Моя нынешняя обитель была расположена примерно в двух километрах над уровнем моря, и с заходом солнца здесь даже летом воцарялся ночной холод. Я решил развести костер поближе к скале она послужила бы дополнительным отражателем тепла. За все это время я не слышал ни одного выстрела. Я старался не думать о Белл Досон и ее положении. Она хорошо знала эти места, и я старался убедить себя, что ей удалось спрятаться от преследователей. В этих краях она выросла, а дети зачастую, играя в прятки, находят укромные места, какие не отыщет ни один взрослый. Может быть, сейчас она пряталась именно в такой месте. И все же, как я себя ни убеждал, душа моя была неспокойна.
 И тут мне пришла в голову еще одна мысль. Флойд Рис так легко не успокоится, зная, что я оказался в этой ловушке. Я здорово врезал ему, и это должно было задеть его не только физически. Он не из тех, кто прощает обиды. Он наверняка жаждет мести, хочет увидеть, как я буду корчиться. Такой человек.
 Значит, Флойд Рис вернется сюда. Внизу, на дне каньона, плескались синие тени, а высоко над моей головой последние лучи солнца продолжали золотить рваные края горного плато. Я уложил хворост и уже присел к нему со спичкой, когда меня вдруг осенило. Если вниз спуститься невозможно, то это вовсе не значит, что выхода нет вообще. Я быстро поднялся с колен, подошел к краю скалы и принялся осматривать гладкие стены каньона.
 Мне раньше как-то не приходило в голову попытаться уйти подальше от этого злополучного места по отвесной скале. Да, так оно и есть гладкие стены без единого выступа, без расщелин и выбоин. Но надежда не покинула меня. Я не мог свыкнуться с мыслью о поражении. Должен же быть хоть какой-нибудь выход. Даже если его нет, я все равно его найду.
 Только бы удалось отыскать зацепку в скале, позволяющую сдвинуться с этой полки, а дальше я был уверен я найду способ выбраться из каньона.
 Конечно, идиотизм затевать все это в одиночку. Мне приходилось заниматься альпинизмом в свое время, но для предстоящего восхождения у меня не было ни снаряжения, ни страхующих меня товарищей. Я стоял у края пропасти, пока не сгустились сумерки, вспоминая любые возможные способы скалолазания, которые помогли бы мне выбраться из ловушки.
 Да, это было невозможно, но другого выхода у меня не было. Я мог бы попытаться дождаться поисковой группы, но я нутром чувствовал, что мои предположения насчет Риса вполне обоснованны. Он конечно же оставит меня здесь это точно, но предварительно всадив в меня пулю. Не для того, чтобы убить на месте, а для того, чтобы покалечить, лишив способности передвигаться.
 Будет потом в этих местах и поисковая группа, будет. Я знал это, хотя Колин, наверное, не подозревал, что последние несколько лет я слишком часто бывал в обществе и у меня появилось немало друзей. Они приедут искать меня, и у Колина не останется иного выхода, кроме как впустить их в свои владения. Они прочешут вертолетами все эти пустынные края, и среди них наверняка будут профессионалы-альпинисты, которые догадаются, где меня искать.
 Но мне от этого вряд ли будет теплее. Стоит мне здесь задержаться, и друзья найдут всего лишь мой труп.
 Зайдя под навес, я чиркнул спичкой и, прикрывая ее от усиливающихся порывов ветра, разжег костер. Хвороста хватало. Его было даже более чем достаточно теперь, когда я решил попытаться уйти отсюда.
 Вскоре я уснул рядом с тлеющими кедровыми ветками.
 Проснулся я продрогшим с первыми лучами солнца. Вернее, солнца еще не было видно, но небо уже побледнело, хотя одна яркая звезда еще была видна на светлеющем небосводе. Я напился воды и раздул тлеющие угли. Скоро утренняя звезда исчезнет за скалой, по которой мне предстоит сегодня ползти.
 Особой надеждой на успех я себя не тешил, сознавая, что только полный глупец или бедняга, оказавшийся, подобно мне, в абсолютно безвыходной ситуации, решится на подобный шаг. Я даже не знал, с чего начать. Восхождение по гладкой отвесной стене задача не из легких, даже при наличии крюков и веревок, а в моем случае это было почти верное самоубийство. Я знал, на что иду, а это означало, что я был готов добровольно убить себя, то есть покончить с собой. Не особенно радовала и мысль, что Рис мог явиться сюда именно в тот момент, когда я буду совершенно беззащитен, беспомощно карабкаясь по стене каньона.
 У Риса же будет винтовка, я буду как на ладони, так что все получится, как он и мечтал.
 Я ждал, проклиная себя в душе за то, что оказался таким идиотом и позволил загнать себя в угол. Все удовольствия прошлой жизни, планы на будущее все это осталось позади. Книги, которые я хотел написать, новые сюжеты... Я попал в нынешнее безвыходное положение из-за нескольких выцветших листков бумаги, обнаруженных в стволе старого сломанного револьвера...
 Рассвет медленно карабкался по склону обрыва, и искореженный кедр-недоросток с жестом отчаяния простер свои уродливые ветви навстречу утреннему солнцу.
 Я встал и загасил костер. Не то чтоб от него мог заняться пожар, но привычка есть привычка. Я сделал небольшую зарядку, разминая мышцы для предстоящего восхождения, если оно, конечно, состоится.
 Кое-где я наметил места, которые с большой натяжкой можно было считать выступами в скале. С правой стороны скала несколько выдавалась вперед, а под ней образовалась довольно узкая выемка.
 Первым шагом будет покинуть площадку, и при мысли об этом у меня по спине побежали мурашки.
 Скала была гладкой, как стекло. Может, в отдельных местах на ней и были мелкие углубления, позволяющие ухватиться за них пальцами, но в этом случае меня бы ждала мало привлекательная перспектива повиснуть без какой-либо опоры над скалами на высоте пятидесяти-шестидесяти метров.
 Я всматривался в стену каньона. Вниз спуститься невозможно. Значит, придется карабкаться вверх.
 Я взглянул влево. Гладкая стена до самого дна каньона. Однако примерно метрах в двух от меня на скале примостился кедр, почти карликовое дерево с большими и довольно крепкими на вид ветвями; правда, часть из них уже высохшие.
 За кедром, чуть выше, я заметил узкую полоску, которую большой оптимист назвал бы выступом. Был он не шире пяти сантиметров, а в длину примерно метра два.
 Если я, скажем, сумею добраться до этого кедра и вскарабкаться на него, причем он при этом не обломится, а затем ухвачусь за край выступа, то, пожалуй, смогу пройти его на руках... ну а дальше-то что?
 За выступом я заметил в скале трещину, которую также мог бы попытаться пройти, цепляясь руками и ногами.
 Но эти десять метров... Я почувствовал, как у меня на лбу выступил пот и вспотели руки. Страховки на этом восхождении не будет. Один неверный шаг, и все будет кончено. И еще угроза появления Риса в самый неподходящий момент.
 Примерно метров на восемь выше того места, где я сейчас стоял, был выступ в скале шириной почти в полметра. Но он был просто взлетной площадкой в сравнении с той «трассой», которая отделяла меня от него. Что меня ждало за тем выступом, я отсюда уже не видел. Предположим, я доберусь до него, а затем обнаружу, что дальше пути нет. Я ведь даже не смогу умереть с комфортом. Буду висеть на нем, пока не ослабею окончательно и сорвусь в пропасть.
 Кедр был старый. Серые изломы веток торчали из хвои, и стоит мне напороться на них, они вспорют меня не хуже ножей. Но другого выхода не было. Я и так слишком долго медлил.
 Я сбросил с себя куртку и расстелил ее на выступе, чтобы поисковая партия знала, где меня искать. Вытянул вперед руки, изогнулся и прыгнул.
 Какое-то мгновение я, казалось, висел в воздухе, а затем подо мной уже трещали, ломались и гнулись ветви старого дерева. Но кедр выдержал. Кое-какие пересохшие ветки обломились, но я уцепился и начал осторожно карабкаться к самой верхушке.
 Стараясь сохранить равновесие, я выпрямился. Прямо над моей головой был узкий выступ. Я вытянул вверх руки. Теперь меня отделяло от цели всего несколько сантиметров. Делать было нечего... Я подпрыгнул... ухватился пальцами за край и... повис над бездной. Осторожно, сантиметр за сантиметром, я начал ползти на руках по этой узенькой ступеньке в скале. Пот заливал мне глаза, во рту пересохло, дыхание вырывалось из груди с хрипом. Мне показалось, что я услышал какой-то шум. Неужели Рис? Меня охватил страх. Я не хочу умирать, я хочу жить!
 Полпути есть! Еще сантиметр... Руки дрожали от напряжения.
 Передо мной была та расщелина в скале. Значит, потребуются еще большие усилия. Внезапно я почувствовал под пальцами песок. Если сейчас пальцы оскользнутся на песке... Я передвинул руку... Пыль сыпалась мне на лицо...
 Я осторожно засунул носок ботинка в расщелину. Рубашка насквозь пропиталась потом, то ли от страха, то ли от напряжения.
 Одна рука вошла в расщелину, пальцы вцепились в неровный край. Я слегка перенес вес, передвинул другую ногу, нашел для нее зацепку. Не было места отдохнуть, перевести дыхание, приходилось лезть дальше.
 Я начал медленно карабкаться, цепляясь попеременно руками и ногами, иногда переходя в распор. Выше... выше... еще выше.
 И внезапно я понял, что победил. Я доберусь до полки.
 Я ухватился пальцами за ее край, он обломился. Я проверил прочность другого участка, ухватился за скалу, подтянулся, забросил одну ногу. Осторожно, затаив дыхание, едва упираясь ладонями в скалу, подтянул другую ногу, встал.
 Несколько минут отдыхал на скале, пытаясь прийти в себя.
 За мной был обрыв каньона, перед глазами гладкая скала. Я пробежал взглядом вдоль выступа. Он исчезал из виду за небольшой выдающейся вперед скалой. Чтобы пройти под ней, мне придется встать на колени. Я медленно пошел вперед.
 За спиной раздался возглас:
 Шеридан!..
 Это был Рис. Пока что он меня не заметил. Я опустился на колено, протиснулся под выступ и затаился там в тени.
 Шеридан! снова крикнул Рис. Этой курткой ты меня не обманешь! По этой стене даже муха не вскарабкается. Я был внизу, смотрел, я знаю.
 Долгие секунды ожидания. Я хотел двигаться вперед, дальше за выступ. Но я не осмеливался, ибо любое движение наверняка привлекло бы его внимание.
 Шеридан! на этот раз в его голосе сквозила неуверенность. Вылезай, Шеридан! Я пришел вытащить тебя из этой дыры. Он лгал, ибо отсюда я видел его руку с пистолетом, изготовленным для выстрела.
 Это была ошибка, продолжал он, босс хочет извиниться. Вылезай, я брошу веревку!
 Сантиметр... еще один... Я медленно передвинул пальцы по краю выступа, затем переместил ногу, продвинулся вперед.
 За спиной все было тихо. Мне очень хотелось оглянуться, но я не решался.
 Он шел вдоль края плато. Вскоре его глаза упрутся в этот выступ. Не думаю, что он меня заметит в тени под скалой. Но кто знает?
 Я продвинулся еще немного вперед. Почти мгновенно грянул выстрел. Пуля ударилась о скалу над моей головой и отлетела рикошетом в сторону. Рис проорал что-то и снова выстрелил.
 Но у меня было достаточно времени. Я успел обогнуть выступ.
 Однако радоваться было рано. Выступ тянулся дальше только на полтора метра. Правда, за ним было в скале вертикальное углубление, так называемый «дымоход», шириной от метра в том месте, где я стоял, до метра восьмидесяти у основания, примерно метрах в тридцати отсюда.
 Кверху «дымоход» сужался, доходя до самого плато, где он расширялся, образуя неглубокую чашу. Карабкаться вверх я не осмелился, зная, что там вряд ли спасусь от Риса. Оставалось одно спуститься по «дымоходу», найти коня или другое транспортное средство, либо же попытаться добраться до телефона.
 Я довольно быстро достиг «дымохода» и, уперевшись ногами в одну стенку «трубы», спиной и руками в другую, начал спускаться вниз.
 Я подумал о Белл, которая могла быть сейчас где-то там, внизу. Без коня ее в этих скалах не найти. И все же я не мог отделаться от мысли о ней. Меня беспокоило, что задумал Колин теперь, когда он уверен в моей неминуемой смерти. Пройдет ведь немало времени, прежде чем он узнает, что мне удалось бежать.
 Стало припекать. Небо было чудесно голубым. Его пересекал белый след, оставленный самолетом. Высоко-высоко в небе парил стервятник.
 Когда до земли осталось около метра-двух, я спрыгнул, приземлился на четвереньки и сразу бросился бежать.
 Мысли лихорадочно работали. В джипе у Риса было переносное радио, но до машины довольно далеко, а Флойд, пока не убедится, что я от него сбежал, на помощь звать не станет.
 Они могут связаться с остальными ковбоями, и те начнут охотиться на меня, когда услышат обо всем.
 Как же мне нужно было оружие!
 Просто казалось невероятным, что всего в нескольких десятках километров отсюда лежит большой современный город. Здесь же в этом диком краю мало что изменилось с тех пор, как сюда прибыли Джон и Клайд Туми.
 И внезапно я понял, куда мне идти.




 Глава 7


 Я шел к Затерянной Реке. Она должна быть где-то недалеко, из описания было довольно ясно, где ее искать. Это место должно напоминать окрестности Фоссил-Спрингза, где теперь стоит электростанция.
 Затерянная Река была затерянной в буквальном смысле слова: ложе ее небольшое и скалистое, поток вырывается из-под земли, стремительно пробегает по короткому каменистому руслу и исчезает под скалой. Вода, как писал в дневнике Джон Туми, чистая и холодная, без минеральных примесей. Когда я туда доберусь, глоток воды будет мне просто необходим, если раньше не набреду на какой-либо другой источник. Вряд ли когда-нибудь еще доведется оказаться так близко к этим местам, поэтому хотелось проверить то, о чем писал Туми. Если бы это удалось, а затем я смог бы пробраться в старый каменный форт на ранчо, у меня был бы готовый сюжет.
 Но мне уже нужен был не только сюжет. Сначала я просто не мог поверить в то, что происходило, затем вообще не думал ни о чем, кроме спасения, теперь же совершенно сходил с ума. Меня распирала ярость. Уже были вспышки неприязни, раздражения, страха, а сейчас на смену им пришел гнев. И это был отнюдь не внезапный всплеск эмоций, который быстро проходит, а глубокий, сильный гнев, жажда мести.
 Жизнь научила меня никогда не драться ради одной победы. Всегда должно быть нечто большее, чем победа. Я говорил себе: «Ты преуспеваешь, времена скитаний давно закончились, война стала достоянием истории, через насилие и жестокость ты уже прошел. Ты стал цивилизованным человеком». По теперь за мной гнались. На меня напали и вынудили бежать. Эта мысль приводила меня в бешенство! Меня заставили скрываться. Надо мной издевались, в меня стреляли. К тому же и это больно задевало меня не воспринимали всерьез.
 Теперь у меня была более важная цель. Сюжет для романа уже не имел такого значения. Я должен вытащить на свет божий то, что они так тщательно скрывали, и разоблачить их.
 В глубине моего сознания засела еще одна мысль. Жили два человека по фамилии Туми, которые, если моя догадка верна, перегнали скот на запад только для того, чтобы здесь их убили и ограбили. Читая и перечитывая несколько страничек из дневника, погружаясь в изучение их жизни в Техасе, я сам не заметил, как полюбил этих сильных, независимых людей, которые действовали в духе лучших американских традиций. Да, я должен признать, наряду с гневом появилось и осознанное желание отомстить за них, доказать, что их усилия не пропали даром.
 Остановившись в тени под скалой, я изучал окрестности того места, где стоял. Теперь каждый шаг нужно делать осмотрительно, каждое движение должно быть обдуманным. Если эти парни поджидают внизу, нельзя, чтобы они меня обнаружили. Не налететь бы на кого-нибудь из них случайно. Я осторожно вышел из укрытия. Держась в тени скалы, начал спускаться по отлогому склону, укрываясь за кедрами, которые часто попадались на пути, и прячась за большими камнями и кустами.
 Внизу я заметил старую индейскую тропу, которая шла по дну ущелья. Выло очень тихо. В глубине каньона уже сгущалась жара. Крадучись, я пошел вдоль тропы. Следов лошади или человека не было, только однажды я заметил след оленя или горного козла. На мягком песке отпечатки копыт были нечеткими, и трудно было с точностью определить вид животного. Тут и там попадались кучки сплетенных сучьев, принесенных сюда водой и застрявших между валунами. Я высматривал себе палку, которая могла бы служить оружием и в то же время пригодиться как посох.
 На лбу у меня выступил пот, рубашка взмокла. Время от времени я останавливался и прислушивался. За мной охотились, охотились люди, которые, несомненно, убьют меня, как только обнаружат. Без оружия я был беспомощен или почти беспомощен.
 Снова и снова я непроизвольно останавливался, ожидая, что сейчас раздастся какой-нибудь звук, боясь увидеть глаза человека, стоящего неподалеку. Я знал, что пустынные горы могут довести до такого состояния кого угодно, даже если он находится в менее отчаянном положении. И раньше, когда мне ничто не угрожало, я часто испытывал такое же чувство.
 К юго-западу возвышалась плоская громада плато Нью-Ривер. Когда-то давно я ночевал в каньоне у подножья его скалистого склона и вроде бы хорошо должен был запомнить местность в том районе. Если в удалось напиться из Затерянной, я бы мог двинуть на юг и подняться на плато. Там, на северной стене каньона, было старое тайное убежище, где скрывались джентльмены удачи.
 Внезапно до меня донесся стук копыт и грубая брань. Я мгновенно бросился на землю и спрятался за каким-то колючим кустом. Это было неподходящее укрытие, но другого не было. Я встал на одно колено, моя рука сжала гладкий, отполированный водой булыжник величиной с кулак. Всадник появился из узкого бокового каньона, который я не заметил, прямо передо мной. Ковбой привстал в стременах и огляделся. Он все еще бормотал проклятия, обращаясь к своей лошади, которая, очевидно, поскользнулась на камне. Бросив взгляд вокруг, он сунул руку в нагрудный карман и, достав табак и бумагу, начал скручивать сигарету. Он стоял ко мне вполоборота, но я знал, как опасно, когда тебя замечают краем глаза. Это еще хуже, чем если тебя видят прямо перед собой. Поэтому я выжидал.
 До него было не более двадцати метров и все же слишком далеко, чтобы попасть камнем, даже если бы я был уверен в своей меткости. А уверен я не был. Много лет прошло с тех пор, как я играл в мяч, да и в бейсбольной команде я не блистал. Но мне очень нужна была эта лошадь, а если не лошадь, то хотя бы револьвер.
 Сосредоточенно, стараясь не смотреть прямо на него из страха, что мой взгляд привлечет внимание, я изучил разделявшее нас пространство можно ли пересечь его бесшумно. Это место было все же попроще, чем некоторые места, которые мне приходилось пересекать в Корее, в столь же неблагоприятных условиях. Но с тех пор прошло уже несколько лет.
 Если бы он повернул голову в любую сторону, то почти наверняка увидел бы меня. Со всей осторожностью, на какую только был способен, я ступил одной ногой вправо, затем перенес на нее вес тела и придвинул другую ногу. Теперь я был сзади него. Я выпрямился, наблюдая за лошадью так же внимательно, как за всадником. Поле зрения у лошадей шире, чем у человека, и из них двоих, как я опасался, она может заметить меня первой.
 Пощупав ногой песок, я сделал большой шаг к ним. Ветер дул от лошади в мою сторону, поэтому я сделал еще шаг, затем еще один. Теперь на пути лежал большой валун округлой формы. Пригнувшись, я стал обходить его справа. Сделал еще два шага как вдруг лошадь отпрянула в сторону и фыркнула. Мгновение, и я рванулся к ним. Тут всадник заметил меня и потянулся к револьверу.
 Давно прошли времена, когда умение выхватить револьвер решало все. Сноровка у этого парня была не лучше, чем у обычных людей. Лошадь нервно переступала с ноги на ногу, я мчался на них. И в тот момент, когда рука его сжала револьвер, я швырнул камень, вложив в бросок весь вес тела и всю силу руки. Я рассчитывал и на то, что он может уклониться, но это позволило бы мне приблизиться. Однако, хотя он и сделал быстрое движение головой в сторону, камень попал ему точно в подбородок. Револьвер был уже почти вытащен, когда пальцы всадника конвульсивно сжались, указательный нажал на спуск, и раздался выстрел. Пламя, вырвавшееся из ствола, прожгло борозду на боку лошади. Животное шарахнулось. Удар камня и рывок лошади вышибли всадника из седла. Я бросился к нему и в тот момент, когда он коснулся земли, заехал ему правой в челюсть. Что-то хрустнуло, он пронзительно вскрикнул: челюсть была сломана еще камнем, а мой кулак окончательно раздробил ее. Наполовину вытащенный револьвер снова скользнул в кобуру. Быстрым движением я выхватил его и, пока ковбой стонал, обхватив руками подбородок, сорвал ремень с кобурой.
 Затем, не обращая на беднягу внимания, поискал глазами лошадь. Испуганное животное отбежало метров на сто, наступило на повод и остановилось. Мне нужна была лошадь, но ружье, висевшее у седла, еще нужнее. Оставив ковбоя, который все еще стонал, я пошел к лошади. Она подпустила меня на близкое расстояние, а затем отбежала на несколько шагов. Я пошел за ней, говоря ласковые слова, и, наконец, она позволила подойти настолько близко, что я смог ухватить повод. Через мгновение я был уже в седле.
 Этот выстрел мог накликать беду, и я не желал дожидаться неприятностей там, где он прогремел. Трудность была еще в том, что на дне каньонов дороги особо выбирать не приходится. Я поехал в сторону Нью-Ривер, я взял курс на седловину между холмами к тропе, которая шла по краю каньона Грейпвайн. Затем, повернув к ущелью Грея, обогнул громаду Нью-Ривер и увидел впереди себя след на тропе. Это были следы лошади, идущей шагом. Я узнал их еще до того, как услышал голос:
 Это вы стреляли?
 Голос принадлежал Белл. Она сидела в седле, в густой тени от зарослей можжевельника.
 В меня стреляли. Вернее, он вытаскивал револьвер, чтобы выстрелить, но я оказался проворнее.
 Вы его убили?
 Нет... Но теперь он топает пешком, и у него сломана челюсть. Можете быть уверены, он уже вышел из игры.
 Куда вы направляетесь? поинтересовалась она.
 Я пожал плечами.
 К Роберз-Руст или куда-нибудь еще. Нам лучше убраться из этого района.
 И оставить мое ранчо?
 Но вы же оставляли его раньше. Вернетесь с помощником шерифа. Я сделал бы так.
 В лощине мы пустили лошадей шагом. Плато отбрасывало тень на большую часть тропы, лишь изредка солнце пробивалось между скалами и заливало ее своим светом. Я почувствовал голод. У седла висели сумки, но в них не было ничего съестного. Там был табак, но я не курю. Кроме табака я нашел спички, обрывки сыромятных ремней, горсть патронов к винчестеру и два к револьверу.
 Только бы выбраться отсюда живыми, сказала Белл.
 Я посмотрел на нее. Голова моя была занята теми же мыслями, но я не знал, действительно ли она понимает, в каком положении мы оказались. Конечно, им известно, что до нас всего несколько миль. Теперь уже, наверное, нашли человека, которого я изуродовал, или найдут еще до темноты. Я надеялся, что его обнаружат. Так будет лучше для него. Он тяжело ранен, а вреда нам уже не причинит.
 Города, автострады, люди всего в нескольких милях отсюда. Пустяковое расстояние по нынешним временам. Но между нами и спасением, которое они сулят, лежат эти несколько пустынных горных миль. А люди верхом и на джипах здесь, рядом. Они охотятся за нами.
 Знаете, кто меня сейчас интересует? спросил я, оглядывая холмы. Пио Альварес.
 Пио?
 По мере того как мы продвигались все дальше вглубь каньона, я рассказывал ей о Пио. Я говорил о Корее, о холоде и мучительном отступлении, о том, как мы с Пио сражались плечом к плечу, вместе укрывались в скалах и зарослях, ползали на брюхе. Многого я ей не стал рассказывать; ведь тот, кто не испытал этого на себе, не поймет. Мирным обывателям, которым ничего не угрожает, тем, кто живет в теплых квартирах, сидит в мягких креслах и спокойно спит по ночам, не понять отчаяния и безумия доведенных до крайности людей, которые идут в бой и сражаются за свою жизнь, преодолевая чудовищные трудности. Мы с Пио убивали, убивали умело и жестоко, наводя ужас на врага. У тех, кто вставал между нами и свободой, было мало шансов устоять против нас. Мы их убивали, не предавая трупы земле.
 Я знал Пио, по крайней мере я так считал. Его братья убиты. Он должен знать, кто это сделал и почему.
 Эти люди даже не представляют себе, что они затеяли, сказал я Белл. Пио один из лучших специалистов по партизанской войне, каких я когда-либо знал... И он не ведает пощады.
 Мы нашли каменную пещеру, где текла Затерянная Река. Холодная чистая вода поднималась из земных глубин на поверхность, пробегала несколько ярдов и вновь исчезала под скалой. Мы обнаружили реку в горной нише, куда лишь немногие догадались бы заглянуть. Нашим взорам открывалось углубление в скалах, где росли деревья и кустарники. К нише вел единственный проход, который в принципе мог обнаружить любой. Должен был быть и другой лаз: о нем говорилось в дневнике Джона Туми и объяснялось, как его найти.
 У нас нет никакой еды, сказала Белл. Они могут просто не выпускать нас отсюда и дожидаться, пока мы умрем с голода.
 Может быть, ответил я.
 По бокам вздымались скалистые стены, впереди был вход в пещеру, где из узкой расщелины выходила на поверхность река. Должно быть, за многие столетия своего существования она много раз разливалась, и уровень ее поднимался, поскольку на стенах ниши, где мы стояли, были видны следы работы воды. Внизу стены были подмыты, образуя углубления, где можно укрыться. Здесь было очень тихо. Слышен был лишь рокот воды, быстро струящейся по отполированной скале. На дне речки лежало несколько обкатанных водой камней. Поток добегал почти до самого выхода из ниши и нырял в скалу, с глухим звуком исчезая в неведомых глубинах. Скалистое углубление было небольшим, всего несколько квадратных ярдов.
 Вы знали об этом месте? поинтересовалась Белл.
 Я прислушивался и ответил не сразу. А затем сказал:
 А вы знаете что-нибудь о Джоне и Клайде Туми?
 Туми? Кажется, нет, она говорила нерешительно, стараясь заглянуть мне в глаза. А почему вы спросили?
 Видите ли, мне в голову пришла идиотская мысль, что все это из-за них. Я сказал «идиотская», потому что их нет в живых уже девяносто лет.
 Я переменил тему:
 Как ваша семья поселилась в этих местах?
 Думаю, как любая другая семья пионеров Дикого Запада. Они пришли сюда, нашли подходящий участок и построили дом.
 Сами построили?
 Не совсем. Однажды я слышала, что он был построен другим человеком, который работал на моего деда или прадеда. Родители никогда не рассказывали мне о нашем ранчо, но настойчиво требовали никогда не продавать его. Вот почему завещание было составлено таким образом, чтобы, несмотря ни на что, земля оставалась собственностью семьи.
 Какую фамилию носил ваш дед?
 Кажется, Досон. Меня никогда это особенно не интересовало, да никто об этом и не рассказывал. Папа и мама упорно не хотели, чтобы эту тему затрагивали, но я случайно услышала разговор между ними и задала несколько вопросов.
 А тот человек, который работал на вашего деда? Вы помните его имя?
 Да, его звали Бэл Мур. Он подал заявку на эту землю и передал ее своему хозяину. Когда приходило время пасти скот, земля снова переходила к Муру.
 К этому способу прибегали землевладельцы Дальнего Запада, стараясь застолбить больше площади. Их работники подавали заявку на землю обычно на те участки, где была вода, а затем либо продавали ее своим хозяевам, либо заключали какую-нибудь иную сделку, по которой земля переходила к господам, и те таким образом получали контроль над водой. А у кого вода тот и хозяин.
 Что случилось с Бэлом?
 Его убили. Кажется, апачи.
 Отдельные детали начали складываться в общую картину. Имя Бэла Мура я знал. Он был сегундо правой рукой Туми во время перехода на Запад. Его имя дважды упоминалось на страницах дневника. Он был решителен и надежен, этот Мур, и умел обращаться со скотом, к тому же работал на семейство Туми еще с довоенных времен.
 Здесь было небезопасно. Эта мысль все время сидела у меня в голове, пока мы беседовали. Сознание мое раздвоилось, и часть его постоянно была занята поиском выхода из создавшегося положения. Конечно, в горах полно укромных уголков, где можно спрятаться, но беда в том, что Рис, вероятно, знает их все. Колину они тоже знакомы. Руст, конечно, недалеко с противоположной стороны плато, но им наверняка известно и это.
 Теперь они уже перекрыли все дороги, ведущие с территории ранчо, прекрасно понимая, что, если нам удастся выбраться отсюда, молчать мы не будем, а это грозит неприятностями. Однако, хотя нам и нельзя было оставаться здесь, я понятия не имел, куда направиться. Пока лучше подождать, нельзя же отправляться в путь, не зная куда. Эта передышка нам нужна. Да, мы в западне, но если Джон Туми не ошибся, где-то должен быть выход. Ведь он пытался выбраться отсюда. Здесь его, видимо, настигли, и именно тут он нацарапал последние строчки на полях страниц, вырванных из дневника.
 Понимая, что дневник может быть уничтожен, Джон Туми хотел, чтобы правда жила и после его смерти. Он надеялся, что сломанный, незаряженный револьвер никто не будет осматривать... И он не ошибся.
 Я нетерпеливо поднялся. У нас было мало времени. С винтовкой еще можно продержаться какое-то время, но эти парни конечно же знают, сколько у меня патронов, и, когда патроны кончатся, они придут и убьют нас. Или же бросят здесь подыхать с голоду. Я выбрался из одной ловушки только для того, чтобы попасть в новую... Если только мне не удастся найти путь к спасению, о котором писал Джон Туми.
 Он рассказывал о проходе, по которому собирался выбраться. Но Туми так и не ушел из западни, в которую теперь угодили и мы. Он погиб.
 Дэн, обратилась ко мне Белл, мы выберемся отсюда? Или нас убьют?
 Не знаю, Белл.
 Что я еще мог ответить?
 Правда не знаю.




 Глава 8


 Ниша, в которой мы стояли, была создана водопадом. Когда-то давно, перекатываясь через край скалы, сверху низвергался поток, пробивая себе в камне русло, а затем вытекал сквозь пролом, через который мы вошли, и бежал дальше в лежащую внизу долину. Это было видно по скале и по ложу реки. Раненный, попавший в западню, Джон Туми тоже понял это. Но он пошел дальше, сделав вывод, что русло было пробито самой Затерянной Рекой. Тот поток, который падал с края скалы, подумал он, пробил себе другой путь: нашел какую-то трещину и расширил ее до таких размеров, что смог весь нырнуть сквозь нее в пещеру и выйти к подножию. Об этом и рассказывали последние строчки, которые Туми торопливо написал на полях страничек из дневника, прежде чем спрятать их в ствол кольта Бизли. Он добавлял, что теперь идет в пещеру, откуда выходит река, и постарается вылезти наружу.
 Удалось ли ему выбраться? Видимо, нет. А если и удалось, то его нашли и убили вскоре после этого: ведь он так никогда и не вернулся, чтобы забрать свой сломанный револьвер. Он пытался выбраться. Раненный, в безнадежном положении, но пытался. Туми отважился залезть в черный вход в пещеру, где ревел поток.
 Мысль о раненом, которого, как дичь, загнали сюда убийцы, но который имел достаточно мужества, чтобы полезть в эту черную дыру, придала мне уверенности. Я снова заговорил:
 Мы выберемся, Белл. Да, мы выберемся.
 Оружие тоже придавало мне уверенности: ведь я считался экспертом по шести видам оружия еще в учебном лагере перед отправкой в Корею, а уж в Корее и Вьетнаме практики было хоть отбавляй. Если они желают заполучить мой скальп, то заплатить им за него придется сполна.
 Сколько еще до темноты? Я с тоской посмотрел на небо. У нас был шанс выбраться под покровом ночи и даже, может быть, пробиться «к людям». Если бы нам удалось добраться до деревни Кейв-Крик или до шоссе, то у нас появлялся реальный шанс. Но я знал, что на всех тропах стоят наготове их люди, которые только и ждут, чтобы всадить в нас по пуле. Можно было попытаться идти через горы. Если бы удалось преодолеть Агуа-Фриа, то мы попали бы в район Мейера и Дьюи, который я знал. А сумей мы добраться до телефона, я позвонил бы Тому Райли. В лощинах и каньонах сгущались тени, в воздухе чувствовалась легкая прохлада. С винтовкой в руках я подошел к выходу и выглянул. Белл сидела неподвижно. Было тихо, слышался лишь приятный шум воды, да хрумканье лошадей, щипавших грубую траву. Тишина, покой...
 Затем послышался отдаленный рокот самолета. Белл тоже услышала его. Она встала и быстро подошла ко мне.
 Дэн, это Колин. Вы знаете, у него свой самолет.
 Зачем самолет? удивился я. Он и так должен знать, где мы... Хотя бы приблизительно.
 Я видела, как они охотились с самолета на койотов.
 Конечно, я часто видел, как на койотов охотятся с вертолета; можно стрелять и с самолета. Но для этого местность здесь слишком изрезанная, не то что в Техасе, Оклахоме или Канзасе, где открытое пространство, равнина. Там и охотятся с самолета. Я тихо сказал Белл:
 Если выберетесь отсюда, идите к Тому Райли, который расследует убийство Альвареса. Он честный парень. Доберитесь до него и расскажите все, что знаете.
 Да что я знаю, Дэн?
 Думаю, вы знаете столько же, сколько и я. Два человека по фамилии Туми пригнали сюда стадо коров в 1872 году. Потом они пропали, а их скот исчез. Я полагаю, их убили, а коров украли. У меня есть основания считать, что они имели законную заявку на большие территории в этом районе. Убийцы перехватили заявку и живут с тех пор на этой земле. Они никогда не пытались продать землю. Никто серьезно не занимался вопросом, имеют ли эти люди на нее права. А наследники Туми, которые у них могли быть, даже не знали, что они наследники и что есть наследство. А если и знали, то боялись заявить об этом, опасаясь последствий. С тех самых пор семейство Уэллзов живет под страхом потерять ранчо, и их страх растет пропорционально росту цен на землю. Полагаю также, что вы можете оказаться одной из наследниц Туми... Но все это одни догадки.
 Проход, через который мы въехали сюда, был уже погружен во тьму. На землю спустились сумерки, и снаружи не видно было никакого движения.
 Хорошо, сказал я, садитесь на лошадь.
 Белл легко взлетела в седло и взяла повод. Делать нечего, нужно ехать. В том, чтобы сидеть здесь, не было никакого прока. Поскольку они могли ждать нас где-то снаружи, чтобы взять на открытом месте, следовало ехать в сумерках, когда уже темно и стрелять неудобно. А скоро совсем стемнеет. Сейчас у нас был слабый шанс, и я хотел им воспользоваться.
 Итак, мы выехали из нашего укрытия... И ничего не случилось. Где-то раздался крик куропатки, я был уверен, что это кричала именно куропатка. Мы ехали шагом вдоль склона, от одной группы деревьев к другой. Было уже совсем темно, когда лошадь Белл фыркнула и внезапно с земли к ней метнулась фигура человека, который схватил лошадь за узду. Другой вцепился в повод моего коня, и из темноты раздался голос Риса:
 Бросай винтовку, Шеридан!..
 Сбоку ко мне подъехал всадник и потянулся к винтовке, я вскинул ее и нанес короткий, жесткий удар прикладом в череп, голова хрустнула как спелый арбуз. В ту же секунду я скатился с седла и, упав в грязь за толстый ствол кедра, несколько мгновений лежал неподвижно. Лошади пятились, рвались, я, пригибаясь, побежал к другой группе деревьев, проехался несколько метров по крутому склону и нырнул в густую тень кедра, который стоял в добрых двадцати метрах от того места.
 Рис изрыгал проклятия, наезжая лошадью на кучку людей.
 Где он, черт возьми? С кем я связался, жалкие трепачи! Куда он подевался?!
 Если бы я промедлил хоть секунду и не выпрыгнул вовремя из седла, они не дали бы мне уйти. Это внезапное движение застало их врасплох, к тому же я все еще был вооружен. Белл сидела в седле не шевелясь, просто ждала.
 Вы бы лучше позаботились об человеке, который тут лежит на земле, сказала она спокойно. Кажется, ему здорово досталось.
 Рис не обратил внимания на ее слова.
 Ну, подожди, я до него доберусь.
 Он хрипел от злости.
 Вы уже раз попытались, заметила Белл, и ничего хорошего из этого не вышло.
 Послышался звук удара, потом все стихло. Через некоторое время я услышал голос Белл:
 Конечно, легко бить женщину, когда у нее связаны руки, Флойд. Я всегда знала, что вы трус. Интересно, осмелились бы вы...
 Он ударил ее еще раз. Я в ярости вскочил на ноги.
 Прекрати, Флойд! это был голос одного из всадников. Давай искать Шеридана, я не нанимался драться с бабами.
 Черт подери! голос Риса дрожал от ярости. Да я...
 Подумай хорошенько, Флойд, прежде чем начинать, голос всадника был спокоен. Здесь не место драться со своими, не то тебя ждет куча неприятностей.
 Пятясь назад, я сделал неверный шаг, и камень сорвался вниз из-под моей ноги. Я пролетел фута три и под грохот камней свалился на дно овражка, промытого сбегавшей с горы водой. Тут же послышался конский топот. «Хватай его!» крикнул кто-то. По меньшей мере три всадника скакали в мою сторону. Я вскинул винтовку, поймал одного из них в прорезь прицела и выстрелил. Затем бросился на дно овражка и начал карабкаться вверх по острым камням и галечнику. Пули щелкали по скале, свистели над головой, но я двигался быстро и к тому же был хорошо защищен. Я не знал, попал ли в того парня, но теперь они будут поосторожнее, охотясь на меня в темноте. Никто не хочет умирать, а было ясно, что кто-то может отправиться на тот свет... И не обязательно я. Погоня внезапно прекратилась.
 Слушайте! крикнул Рис. Он не мог далеко уйти.
 К этому времени я уже ступал по мягкому песку, было совсем темно, и я продолжал лезть вверх. Вряд ли они станут убивать Белл, когда я на свободе. Но пока я ничем не мог ей помочь. Я был уже довольно высоко на склоне плато и, наконец, остановился. Он тропы меня отделяла пара сотен метров. Подъем был пологий. В некоторых местах это можно было сделать даже верхом. Так, во всяком случае, казалось днем, хотя я и не заметил никакой тропы. И конечно же любой человек мог подняться по склону пешком.
 Я уже не думал о том, чтобы спастись. Мои мысли занимала только Белл, которая была в руках шайки Уэллза. Ее нужно было как-то выручать. Если у этих людей и была капля рассудка, то теперь они совсем обезумели. Им казалось, что очень просто пригласить меня на ранчо, где может произойти «несчастный случай». Но их планы провалились, поэтому они становились все отчаяннее и безрассуднее. Сталкиваясь в прошлом с преступниками, я понял одну вещь все они неисправимые оптимисты с раздутым самолюбием. Они уверены, что все их планы осуществятся, и не испытывают ничего, кроме презрения, к закону и честным гражданам.
 Колин Уэллз и понятия не имел о терпении и аккуратности такого полицейского, как Том Райли. Райли сумел обнаружить связь между Мануэлем Альваресом и мною. Уже сейчас, если этого не произошло раньше, должен возникнуть вопрос по поводу смерти Пита Альвареса на ранчо Уэллза. Терпеливое расследование или же проверка, проведенная его ведомством, несомненно, обнаружат, что я служил в Корее (кстати, об этом написано и на обложках моих книг). Наверняка полиция располагает военным послужным списком Пио Альвареса.
 В наши дни лишь немногие стороны жизни могут быть скрыты даже от очень нерадивого следователя, а Райли таковым отнюдь не являлся. Можно не сомневаться, что у него уже возникли серьезные вопросы в отношении Колина Уэллза. Но этот Уэллз наверняка ни о чем не догадывается.
 Хотя некоторые из тех людей, что жили на ранчо, и были помощниками шерифа, вряд ли они хоть раз принимали участие в расследовании дел, выходящих за пределы округа.
 Колин Уэллз, однако, прекрасно понимал, что если мы сумеем выбраться с территории ранчо, то расследования не миновать. Все свидетели будут, конечно, на его стороне, но даже если и не удастся доказать, что он совершил преступление, выяснится, что его право на землю не бесспорно, и начнут выяснять, кто же истинный владелец.
 И тут я понял, что нужно делать. Нужно вернуться на ранчо и воспользоваться телефоном. Я должен срочно дозвониться в город до Тома Райли. Он может запустить машину закона, даже не находясь здесь.
 Мы были в двадцати милях или чуть больше от ранчо Уэллза. Но в горной местности, если избегать тропинок, мне потребуются многие часы, чтобы добраться туда. Я подумал о ранчо Бентона Сьюарда. До Бар-Белла было вдвое ближе, но Сьюард, вероятно, дома, а с ним и его парни. Между ними, в каньоне Кугуар, было ранчо Белл, но я сомневался, есть ли там телефон. Я не мог вспомнить, упоминала ли она хоть раз о нем. Итак, если мне повезет и я не свалюсь со скалы, то доберусь до ранчо Сьюарда до рассвета. Верхом я доехал бы туда менее чем за два часа, но я слишком хорошо знал горы, чтобы недооценить время, которое придется затратить на дорогу.
 Не обращая внимания на звуки, раздававшиеся сзади, я в быстром темпе двинулся вперед. Спустившись с плато, пересек ущелье Кейв-Крик, нашел тропу, которая огибала гору Крэмм, и перешел на бег. Пятьдесят шагов бежал, пятьдесят шел, временами останавливаясь, чтобы прислушаться или посмотреть на часы. Сейчас я поднимался по старой индейской тропе, которая едва различимой серой линией пересекала плато Бульдог.
 Я наткнулся на нее случайно, это была большая удача. Мои глаза давно научились различать такие тропки, и внезапно я отыскал ее в темноте. Когда ходишь в горах по таким тропам многие мили, вырабатывается почти инстинктивное чутье на них. Часто я находил тропы, невидимые глазу неопытного человека.
 Когда я добрался до ранчо Бентона Сьюарда и присел за конюшней, мои часы показали начало четвертого. Было совершенно темно и тихо. Глаза привыкли к темноте, и я легко различал предметы. Большой дом, построенный из природного камня, был развернут фасадом к горам. С противоположной стороны было большое окно с видом на долину Верда. Там же была терраса.
 Сьюард, несомненно, дома, наверняка где-то здесь и часть его людей. Должна быть и собака, но лая пока не слышно. Меньше всего мне хотелось, чтобы она меня заметила в тот момент, когда я буду входить в дом.
 Обогнув конюшню, я начал кружным путем подбираться к дальней стене дома. Тихо подкравшись, перемахнул через низкие перила, которые шли по краю террасы, и подошел к стене. Раздвижная дверь легко поддалась в этом краю замки до сих пор не нашли широкого применения, я вошел внутрь. Оказавшись в комнате, остановился и прислушался.
 Винтовку я оставил за дверью, но револьвер торчал у меня за поясом, в любой момент я готов был пустить его в дело. Комната была погружена в темноту, смутно различались телевизор, диван и стол. Меня скрывала тень от шторы. Я выжидал и самым тщательным образом изучал помещение. Мне удалось разглядеть две двери и нечто, похожее на бар. Где-то здесь должен быть и телефон.
 Но на баре его, кажется, не было... Не было и на столе. С величайшей осторожностью я двинулся с места и шагнул вглубь комнаты. Медленно продвинулся к одной из дверей. Диван был плохо виден и нельзя было поручиться, что на нем никто не лежит... Но диван был пуст. У двери остановился и прислушался, но ничего не услышал. Протянув руку, а взялся за ручку и мягко повернул ее, затем медленно открыл дверь.
 Сердце колотилось, во рту пересохло. Поскольку сквозняка не было, я оставил дверь приоткрытой и шагнул в коридор. Справа была дверь на кухню, а там, прямо за дверью, на столе стоял телефон. Я осторожно снял трубку с рычага и набрал номер телефонной станции. Когда телефонистка ответила, я начал говорить:
 Я звоню с ранчо Бар-Белл. Здесь совершено убийство, а на ранчо Колина Уэллза покушение на убийство. Пожалуйста, сообщите об этом Тому Райли, он...
 Положи трубку.
 Голос был холодным и ровным, в нем звучала угроза. В дверях стояла Дорис Уэллз. В легком зеленом пеньюаре она выглядела весьма обольстительно, но все ее прелести затмевал черный пистолет. Она держала его твердо. Зрачок ствола был направлен прямо в пряжку моего ремня.
 Положи. Осторожно.
 Когда я начал опускать трубку на рычаг, она обошла меня сзади и ловко выхватила ее левой рукой.
 Девушка, сказала она, у нас здесь вечеринка. Один гость слегка перебрал. Он так шутит. Извините.
 Она еще не кончила говорить, как я сделал резкое движение, стараясь выхватить пистолет. Дорис хотела отступить, споткнулась о стул и непроизвольно нажала на спуск. Раздался выстрел. Тут я схватил ее кисть и резко повернул, пистолет оказался у меня в руках.
 Я быстро прижался к стене, держа оружие наготове. Дорис поднялась с пола, запахивая пеньюар.
 Идиот! крикнула она. Чего ты хочешь этим добиться?
 Движение ее руки, и трубка легла на рычаг. Интересно, телефонистка отключилась до выстрела или после? Здравый смысл подсказывал мне, что выстрел прогремел слишком поздно и не был услышан, а если и был, на том конце провода могли не понять, что это выстрел... Пробка, вылетающая из бутылки шампанского, производит примерно такой же звук.
 Кажется, вы не понимаете, что ситуация вами уже не контролируется, сказал я. План, для осуществления которого вы пригласили меня сюда, уже провалился.
 Но вы-то еще здесь. А у нас, знаете ли, богатый опыт борьбы с конокрадами. Ни один не ушел безнаказанно с нашей земли.
 Вашей земли?
 Кожа вокруг ее глаз натянулась.
 Да, нашей земли! повторила она.
 Вы не понимаете, что, даже если убьете меня, это вам не поможет. Знаете вы или нет, но у меня полно почитателей, многие любят мои книги. После моей смерти издатель бросится разыскивать каждый клочок бумаги, исписанный моей рукой, а затем отдаст хорошему писателю, чтобы тот завершил, если потребуется, начатую работу. Так что книга, публикацию которой вы хотите остановить, все равно выйдет.
 После небольшого судебного разбирательства, продолжал я, вы потеряете ранчо, но останетесь на свободе. А то, что вы делаете сейчас, тянет на смертный приговор.
 Не говорите глупостей, заявила она высокомерно. Ничто не изменилось, и ничто не изменится.
 Вот что уже изменилось, голос прозвучал у меня за плечом, так как теперь я стоял вполоборота к стене. Он принадлежал Бентону Сьюарду. Брось пушку, Шеридан.
 Не меняя положения, я оглянулся и посмотрел на него. В его руках был дробовик, который он навел на меня. Я улыбнулся и сказал:
 Сьюард, вы насмотрелись кинофильмов. Это в кино всегда бросают оружие, не так ли? Просто люди, которые пишут сценарии, никогда не попадают в подобные ситуации. Я не собираюсь бросить пистолет и, даже если вы в меня выстрелите, убью Дорис. Я выстрелю по меньшей мере три раза, Сьюард. Два раза в Дорис и один в вас.
 Брось пушку! повторил Сьюард резко, но в его голосе уже не чувствовалось той уверенности.
 Хотите получить пулю в лоб, а, Дорис? Бентон рассчитывает на свой дробовик, а он так же опасен для вас, как и для меня. Не знаю, хорошо ли Бентон владеет оружием, но я-то всласть настрелялся в Корее и Вьетнаме. Он может отправить меня на тот свет, но я возьму вас обоих с собой.
 Если бы я отдал пистолет и револьвер, который торчал у меня за поясом, то шансов остаться на этом свете у меня не было бы никаких. Независимо от того, что предложил бы Сьюард а у меня сложилось впечатление, что он стремится добиваться всего без риска, Дорис выстрелила бы не колеблясь. Я делал ставку на то, что Сьюард струсит... Риск не в его натуре, и он вряд ли отважится стрелять.
 Как бы там ни было, добавил я, полицейские уже вызваны. Скоро они будут здесь и начнут задавать всем вопросы... Причем вопросы самые разные.
 Ваш звонок не достиг цели, проговорила Дорис. Она двинулась вокруг стола, стараясь подойти к Сьюарду. Я показал ей пистолетом, чтобы она вернулась на место. Неподалеку послышался шум мотора, и я понял, что слышу его уже несколько минут. Автомобиль, урча, уже въезжал во двор.
 Это полиция, сказал я, хотя сам в это не верил.
 Сьюард опустил ствол дробовика и посмотрел во двор. Мне только это и нужно было. Когда его голова повернулась, а дуло уж не глядело мне в затылок, я рванулся и на втором шаге резко двинул его плечом. Он потерял равновесие и отлетел к стене. Пальцы его разжались, и дробовик выпал. Я выскочил в ту же дверь, через которую вошел, схватив на бегу винтовку, оставленную снаружи.
 Машина подъехала с противоположного угла дома. Свет ее фар заливал расположенный в той стороне корраль. В доме кто-то вопил. Вдруг машина взревела и поехала назад, осветив угол дома. Затем двинулась вперед, разворачиваясь. Еще секунда и я окажусь в свете фар.
 Опустившись на одно колено у стены террасы, я разрядил пистолет Дорис прямо в фары. Посыпались стекла, в кабине кто-то пронзительно закричал.
 Когда луч света поймал меня, я уже бежал. Но бежал я не от машины, а прямо на нее, понимая, что спасительная темнота находится за джипом и это кратчайший путь к ней. На бегу я выстрелил из винтовки по ветровому стеклу, затем еще раз. Я уже миновал джип, и тут кто-то схватил меня. Двинув его прикладом в лицо, я освободился и устремился дальше во мрак ночи.
 Было слышно, как джип сзади меня врезался в стену, под его колесами резко заскрипел гравий, машина разворачивалась. Двор был тесным, пришлось подать джип назад и снова поворачивать, чтобы осветить меня. Луч на мгновение опоздал я был уже на склоне за загоном корралем и спрятался в кустах. Упав на землю и затаившись, я тяжело переводил дыхания и прислушивался к суматохе, царившей в доме. В гомоне голосов слышалась чья-то брань и резкий, злой голос Дорис. Она кричала, срывая связки до хрипоты. Сквозь ее крик я неясно различал бормотание Сьюарда он оправдывался, доказывал.
 В этот момент грохнул винтовочный выстрел. Звук шел с вершины горной гряды слева от меня. Пуля гулко ударила в борт джипа. Кто-то истошно завопил, и я услышал, как они бросились врассыпную, ища укрытия. Дорис кричала:
 Это не он! Говорю вам, это не может быть он!
 Раздался еще выстрел, затем третий... Вдруг грянул взрыв, и джип объяло пламя. По земле побежала огненная змея вытекающего бензина.
 Я лежал тихо, выжидая. Должно быть, это Пио, который прячется где-то в горах. Наверное, он хотел лишить их средств передвижения, сковать их силы. Ждать дольше не имело смысла. Я повернулся и, перебегая от куста к кусту, бросился вверх по крутому склону. Мне хотелось найти Белл, вытащить ее с ранчо Уэллза и вместе выбраться отсюда. На мгновение я присел на склоне горы и посмотрел на горящий джип. Темных силуэтов вокруг него уже не было. Там внизу я не заметил ни Флойда Риса, ни Колина. Был Марк Уилсон, могучего сложения парень, тот самый Марк Уилсон, который следил за мной в городе... Как давно это было.
 Я снова начал карабкаться к вершине в темноте ночи. И тут понял, что смертельно устал.
 Что бы там ни случилось, но нужно найти укрытие и прикорнуть... Давно уже у меня не было ни крошки во рту... Где-то надо раздобыть еду любым способом. Вдруг я вспомнил знак у тропы. Не означал ли этот знак, что здесь поблизости должна быть стоянка Пио? Что я могу прийти к нему, когда появится возможность? Наверняка это неподалеку, может, всего в паре миль отсюда.
 Узнать, кому поверила телефонистка мне или Дорис, не представлялось возможным. Она могла знать Дорис: телефонистки обычно узнают голоса людей, которые звонят из пригорода. Коли так, то она поверила ей. Правда, если она слышала выстрел, то может и сообщить властям, но я не был в этом уверен.
 А пока нужно отдохнуть и перекусить и еще надо найти Белл. Отдохнуть и поесть я могу у Пио. Оставить знак для меня в его духе. Это одновременно и напоминание о старых временах, и обычный способ обозначения района, где располагается рота или батальон. Вероятно, он исключал возможность, что Колин или Рис поймут это военное обозначение, но, что еще вероятнее, ему на это было наплевать. Насколько я знаю Пио, он предпочитает места, к которым можно подобраться, только пройдя по открытому пространству, что дает широкий угол обстрела... Или же места, где можно устроить засаду.
 Я дошел до вершины гряды, силы мои иссякли, я сел. Было холодно, дул ветер. Далеко внизу виднелись огни дома. На севере я едва различал проблески света; должно быть, ранчо Уэллза. Был ранний, предрассветный час. Вдали на востоке, в районе Тонто, небо уже начинало светлеть. Я нашел трещину в скале, кое-как втиснулся в нее, прячась от ветра, и заснул.
 Когда проснулся, солнце уже светило вовсю. Я посмотрел на часы... Было начало восьмого.
 Минуту-другую я лежал тихо и прислушивался. Ничего не было слышно, кроме свиста ветра. Затем до меня донесся слабый шелест, шуршание. Я осторожно приподнял голову.
 В трех шагах от меня расположился выводок голубой куропатки. Я затаился, птицы медленно удалялись. Может быть, они и заметили меня, но присутствие человека их не тревожило. Выбравшись из своей щели, я лег на живот и посмотрел вниз на ранчо. Во дворе стоял обгоревший остов джипа, людей я не заметил. Через несколько минут из барака вышел какой-то тип, потянулся и пошел к корралю. Один раз он остановился и нагнулся к земле... Наверняка, разглядывал следы.
 Внимательно изучив гору, не движется ли там кто-нибудь, я осмотрел все кругом. Склон горы, обращенный к ранчо, был крутым, другой отлог спускался в долину, где пасли скот. Внизу я увидел тропу... Очевидно, она вела от ранчо Белл Досон к дому Уэллза.
 Пио Альварес стоял ночью на этой самой вершинке, в этом я был уверен. Сомнительно, чтобы он остался здесь; зная Пио, я готов был поклясться, что у него не может быть только одно потайное место. Их должно быть несколько, и он переходит от одного к другому, никогда не ночуя в одном две ночи кряду.
 Я слез с гребня, встал и начал спускаться по противоположному склону горы, направляясь к тому месту, где Пио оставил свой знак.
 Вскоре я оказался среди деревьев, которые густо усеяли вершину Кедровой Горы. Кедры сменились высокими соснами. Местами деревья росли редко, местами часто. Попадались оленьи тропы, земля была усыпана хвоей, и идти стало значительно легче. Я был настороже. Несколько раз попадались следы, они явно были свежими.
 Здорово, дружище!
 Приветствие заставило меня остановиться. Хотя я и рад был услышать этот голос, не слишком приятно, что он застал меня врасплох.
 Пио Альварес всегда был больше апачем, чем мексиканцем. Сейчас это было отчетливо видно по тому, как легко он спускался вниз между деревьями. Пио был плотным, сильным мужчиной с нагловатой беззаботной ухмылкой. В добрые старые времена я всегда немного его опасался. Хотя мы дружили, он был крутым парнем, очень переменчивым, с непредсказуемым настроением. Я никогда не знал, как он ко мне относится. Но одно знал твердо: с другим напарником, пожиже, мне бы никогда не выйти к своим в Корее.
 Ну что, влип? он качнулся на каблуках и ткнул мне кисет.
 Не курю.
 А... Да, помню, мне никогда не приходилось делить с тобой табак.
 Его черные глаза были непроницаемы.
 Ну что, будешь выбираться отсюда, а? Уйдешь?
 Они взяли Белл Досон. Пио, ее убьют.
 Это точно, он пожал плечами. Им нужно ее пристукнуть, ранчо-то ее.
 Затем добавил:
 И сеструху ее они убили.
 Они утверждают, что была катастрофа.
 Пио нехорошо ухмыльнулся:
 Катастрофы-то разные бывают. Да, разные. А его она убила.
 Она?
 Точно. Я видел. Два или три дня они ошивались в горах. Оки, Колин и Джимбо высматривали, куда спихнуть машину. Я все видел, следил. Как-то раз Оки ехал вместе с ней на машине. Вижу, с его стороны дверь распахнулась, он ей что-то сказал и начал выпрыгивать. Но она за него ухватилась мертвой хваткой. Хорошая баба. Очень. Погибла, но и он тоже.
 И не сообщил в полицию?
 Он посмотрел на меня как на идиота.
 Меня ищут. Колин Уэллз заявил на меня, что я краду скот. А ты хочешь чтобы я явился в полицию.
 Он молча курил. На плече у него висел винчестер, у пояса револьвер. На Пио была потрепанная, видавшая виды шляпа, потертая рваная кожаная куртка и старые джинсы.
 Надо вытащить Белл Досон из их лап, остальное пусть довершит закон.
 Они-то и есть закон, сказал Пио презрительно. Сами его здесь устанавливают.
 Не думаю, Пио. Кажется, полицейский, который расследует убийство Мануэля Том Райли, не подведет.
 Это точно, Райли я знаю.
 Внезапно он встал и, сказав «пошли», вразвалочку зашагал среди деревьев. Пио пониже меня, но ходок отменный.
 Через полчаса мы дошли до ближайшего убежища Пио. Место было хорошее. На вершине скалистой гряды все подходы простреливались. Более того, имелось несколько путей для отступления. Убежище представляло собой гнездо из валунов, покрытых мхом. Вокруг росли несколько низкорослых сосен и кедров.
 Пути для отступления, извивавшиеся между большими камнями, напоминали траншеи. Журчал ключ.
 Примерно галлон воды в час, пояснил Пио.
 Два огромных валуна имели внизу скос, и под ними могли укрыться два человека. Чуть ниже среди скал было устроено нечто вроде пещеры из камней, где свободно могли разместиться человек двадцать.
 Об этом месте мне рассказал дед, разъяснил Пио. Им пользовались еще апачи.
 В крыше пещеры, ширина которой составляла метров десять, было отверстие около трех метров в поперечнике. Частично его закрывали наклоненный ствол и кривые ветви кедра. В некоторых местах на стенах пещеры виднелись черные пятна от костров, разводившихся здесь в старые времена. Кое-где попадались почти неразличимые индейские письмена.
 Это территория Уэллза?
 Нет... Они об этом месте и не знают. Этот Флойд пешком не ходит. Только верхом ездит. Джимбо слишком ленив. Думаю, здесь никто не бывает, кроме меня. Только древние, те знали. Разве знает кто в Форт-Апаче. Этот Джимбо даже ходить разучился. Колин, тот ходил, когда был мальчишкой. А потом нет. Никто из них не может подняться на хребет. Он хитро ухмыльнулся. Они не индейцы, как я. Индейцы, вот кто ходит по горам.




 Глава 9


 Пио разжег огонь. Затем зашел в маленькую черную пещерку и отрезал два куска от висевшей там говяжей туши. Когда он вышел оттуда, на лице его блуждала плутоватая ухмылка.
 Уэллзово мясо. Хочешь?
 Не дожидаясь ответа, он плюхнулся у костра и приготовился жарить бифштексы на вертеле.
 О мясе можешь не беспокоиться. У Уэллза отличное мясо.
 Сидя у огня, я начал клевать носом. Наконец-то можно отдохнуть. Я смертельно устал. Здесь, под теплыми лучами солнца, у костра, глаза стали закрываться сами собой. Тепло проникало в утомленные мышцы, и мало-помалу они расслабились.
 Тебя что, Туми интересуют?
 Я открыл глаза. Бифштексы были почти готовы.
 Что ты о них знаешь? спросил я.
 Они пришли в эти места и пригнали стадо коров. Мой дед мальчишкой видел, как они пришли. Он лежал на горе и наблюдал. Никогда он не видел столько коров. А они все подходили и подходили, будто это будет длиться вечно. Ковбои дали скоту разбрестись вдоль берега, где была хорошая трава. Затем подъехали к повозке и слезли с седел. У них был такой вид, будто они приехали домой. В тот год в долине Верда была хорошая трава дожди поспели как раз вовремя. Запах жареного мяса донесся до того места на горе, где лежали мой дед и еще два паренька. Они увидели, как Джон Туми повернулся и посмотрел в их сторону. Если он их заметил, решили они, значит, парень не промах, но остались тихо лежать. Мальчишки очень любопытные, как белки. Джон Туми вскочил в седло и подъехал к подножию горы. Они не знали, бежать или оставаться. Джон Туми сказал им, чтоб спускались, и разложил на земле рядком подарки пять или шесть разных штуковин, а затем отъехал немного и стал ждать. Они спустились, конечно. Сошли с горы медленно и бесшумно, как антилопы или олени, схватили подарки, не разобравшись, что там было. Потом разглядели: табак, маленький мешочек соли и складной нож... Таких ножей они отродясь не видали. Туми сказал им, чтоб они пошли в селение и привели своих отцов он хочет выкурить с ними трубку мира.
 Об этом, как я помнил, рассказывалось и в дневнике. Туми понимали, что без дружбы с индейцами им в этих местах не жить. К тому же им пришла одна мысль, хорошая мысль.
 Они встретились с индейцами, с их вождями. Они сделали им подарки, побеседовали, и в конце концов Джон Туми купил у индейцев землю. Приобрел участок с четко определенными границами, заключив договор, написанный по-индейски на куске бычьей кожи.
 Но и это еще не все. Туми понимали, что времена меняются. Они многое узнали за войну, беседуя с солдатами северян, которые занимались бизнесом. Братья были людьми искушенными и сознавали, что на Западе уже нельзя селиться, как в старые времена. Тот период уже заканчивался. Им нужна была земля, и они хотели оформить на нее такую заявку, что не подкопаешься. В этом и был настоящий секрет дневниковых записей, поскольку они рассказывали не только о том, как земля была куплена у индейцев, но и о том, как Клайд Туми ездил на юг, где нашел последнего отпрыска мексиканского рода, у которого была испанская дарственная грамота на этот участок, и выкупил право на землю.
 Пио знал только часть истории. Он и понятия не имел, что Клайд Туми купил эту землю еще раз у мексиканца. Он знал только, что Клайд ездил куда-то на несколько дней, а затем вернулся.
 Тем временем начались неприятности. Часть ковбоев Пио не знал сколько ушли от Туми и двинулись на Запад. А двоих убили ночью, когда они пасли стадо. Апачи их не убивали, хотя было сделано все, чтобы люди подумали на них.
 А Уэллзы были в той шайке, которая совершила убийство? спросил я.
 Нет, Уэллзов не было... Фамилия Уэллз появилась позже, после одного замужества. Дочка Тила вышла за какого-то Уэллза, дочка Марвина Тила. Этот Тил и был одним из тех, кто это сделал. Невысокий такой мужик, но сильный. Пришел из Калифорнии. Наши слышали разговор, он улыбнулся. Большинство индейцев ведут себя тихо, ничего не говорят, но многое слышат. Тилу пришлось убраться из Калифорнии... Говорили, из-за убийства. Он где-то познакомился с Рисом, а Рис уже тогда подумывал об этой земле и скотине. Рис понятия не имел о покупке участка и о том, зачем Клайд ездил в Таксон. Тил и Рис подстерегали Клайда Туми и двух его ковбоев. Убили их, а тела спрятали. Затем наняли бандитов в Таксоне и Тьюбаке... И перебили остальных. Это дела белых людей. У апачей свои проблемы.
 Апачи всегда были поблизости в горах, долинах, повсюду. Они очень любопытны. С горных вершин апачи могли часами наблюдать за белыми людьми, действия которых, с их точки зрения, были странными. Они замечали практически все. Почему белые так поступали, апачи не знали, но им было известно все, что происходило.
 А что же Белл Досон? Каково ее место в этой истории?
 Там был мальчик, совсем еще маленький. Когда вся эта заваруха кончилась, его увез Бэл Мур. Потом Бэл вернулся и предъявил свои права на половину надела. Это была заявка на право пасти коров, она была оформлена на его имя и имя паренька. Этого я уже знал. Крутой был старикан.
 Говорят, его убили апачи.
 Все апачи, да апачи. Апачи его любили. Он как-то всадил в Тила пулю... Хотел убить, да тот выдюжил. После этого они и пристукнули Бэла, сбросили в пропасть.
 Мясо было готово, мы вкусно поели. После кофе я встал. Хоть и удалось чуть-чуть поспать ночью и отдохнуть у Пио, чувствовалась усталость. Однако времени на отдых не было.
 Пойду выручать Белл, сказал я.
 Что, глаз на нее положил? поинтересовался Пио.
 Да нет. Они захотят ее убрать. Белл слишком много знает, им нельзя оставлять ее в живых. Боюсь, как бы не опоздать.
 Если она тебе нравится, не давай Джимбо возле нее отираться, он встал. Ладно, кэп, я с тобой. Пойду постреляю ради спортивного интереса.
 Слушай, Пио, у тебя есть шанс. Ты же не в тюрьме вот и не попадай туда. Не стреляй без крайней необходимости. Можешь мне помогать, но не больше того... А когда все раскроется, замолвлю за тебя словечко.
 Кто тебе поверит, кэп? Да никто. Меня знают, знают, кто такой Пио и как он к ним относится после того, как они убили Пита и Мануэля.
 Рис убил Пита, Белл рассказывала. Дело в том, Пио, что если тебя обвинят в убийстве одного из них, то они выйдут сухими из воды. Не лезь на рожон. Будь со мной, помогай, но стреляй, только если нас загонят в угол.
 Он посмотрел на меня. Сунул руку в нагрудный карман, достал плитку табаку, откусил и стал жевать. Он вечно жевал табак, даже в Корее.
 Ладно, поглядим.
 Подумай об этом как апач, Пио. Ну убьешь ты Колина, а что дальше? А вот если мы вытащим оттуда Белл, а затем пойдем в суд и докажем, что вся эта земля ему не принадлежит, если сумеем доказать, что это он убил Мануэля или спланировал его убийство? Ну, что для него хуже?
 Да-а, согласился он неохотно, вижу, куда ты клонишь.
 Мы шли по ровной гряде на северо-запад, держась, как индейцы, на возвышении и рассматривая тропы внизу.
 Пока мы шли, я думал о Дорис. Расчетливая женщина, любит жестокость. Самое страшное для Белл оказаться в ее руках... Даже опаснее, чем попасть в лапы Джимбо. Тот просто испорченный мальчишка, который так и не повзрослел, а его сила и состояние дают ему все, что только пожелает.
 Никогда в жизни я не лез в драку первым, но и труса не праздновал. Может, я пережиток прошлых лет, когда к закону не испытывали такого почтения, как сейчас? Да нет, где еще отыщешь человека, который бы так уважал закон или представителей закона, хорошо исполняющих трудное дело, делающих его честно, а большинство из них честные ребята. Но пока мы были вне досягаемости закона. Один шанс из ста, что мой звонок достиг цели, что попалась любопытная или отзывчивая телефонистка, которая дала знать в полицию.
 Полицейские могли просто не обратить на сообщение внимания, посчитав, что кто-то валяет дурака. Но, с другой стороны, у хороших полицейских есть чувство надвигающейся беды и естественная склонность не только к подозрительности, но и к скептицизму. Такими их делают служба и люди, с которыми они сталкиваются в повседневной работе. Они, например, знают, что некоторые водители начнут врать, когда их остановят за нарушение правил дорожного движения, и что многие просто наплюют на эти правила, если будут уверены, что им это сойдет с рук. И как часто бывает, что человек перестает уважать закон с детства, когда сидит на переднем сиденье рядом с отцом и видит, как тот водит машину, или слышит, как оправдывается, не желая платить штраф.
 Вполне вероятно, у полиции имеются свои соображения по поводу Колина и Джимбо Уэллзов. Полицейские могут просто заехать на их ранчо, чтобы навести справки об этом телефонном звонке, если, конечно, они о нем узнали.
 Через несколько минут мы увидели эту шайку. Они двигались по долине, которая лежала примерно в четверти мили от нас и на триста метров ниже. Группы направлялись к ранчо Ягодное, где был «штаб». С ними была и Белл. Она сидела верхом со связанными за спиной руками, а от морды ее лошади к седлу Колина Уэллза тянулась веревка. Тут ехали все, сбившись плотной кучкой. Далеко впереди был джип, который мы рассмотрели в оптический прицел винтовки Пио. Он угадывался только по тянувшимися за ним клубами пыли.
 Должно быть, остаток ночи они провели на ранчо Сьюарда, а рано утром отправились домой. Мне подумалось, что Бентон Сьюард торопил с отъездом... Его беспокоил телефонный звонок и хотелось, чтобы они находились где-нибудь подальше и он мог заявить, что понятия ни о чем не имеет.
 Они не могли нас заметить нас хорошо скрывал рельеф местности. Но мы, наверное, внушали им беспокойство. Они знали, что я где-то рядом и в любом случае опасен. Знали они, что есть по меньшей мере и еще один человек, и, несомненно, поняли, что этот человек Пио Альварес.
 Сразу после полудня мы остановились, расположившись на склоне Мустангового Холма в зарослях можжевельника чуть выше Бурного Ручья. До ранчо было примерно две мили, но отсюда было удобно наблюдать за всем, что там происходило. Пио не произнес ни слова с тех пор, как мы покинули убежище на Кедровой Горе. Он не растерял своего умения ходить по пересеченной местности. Глядя на него, легко понимаешь, почему апачи предпочитали сражаться спешившись. Индейцы могли приехать на место сражения верхом, но бились стоя. У Пио было инстинктивное чувство земли, он держался низин, используя каждое укрытие, напряженно вслушиваясь в каждый звук.
 Ни одному из нас не нужно было напоминать, что дело идет к развязке. Белл Досон там, внизу, и нам надо спасти ее. Я надеялся, что это произойдет без кровопролития, мы ведь были не на Диком Западе прошлого века, где кровь лилась рекой. Сейчас, когда человека убьют или ранят, то требуют объяснений, а следователи начинают копаться во всех обстоятельствах дела.
 Кто из ребят Уэллза способен убить или ранить женщину? Хотя они и грубые парни, доказавшие, что запросто могут прикончить конокрада, сомневаюсь, что кто-нибудь из них не считая Риса, конечно, не вмешается, увидев, что женщине причиняют зло, тем более женщине, которую все знают и не имеют причин недолюбливать.
 Пио продолжал наблюдать за ранчо, он отмечал каждое движение возле дома, а затем изучал, в чем дело, через свой оптический прицел. Это меня беспокоило. Вдруг выстрелит? Конечно, мы были далеко, поэтому он не мог хорошенько рассмотреть людей, различая тех, кого знал, лишь по манере поведения, по характерным движениям или по одежде, в которой видел их раньше.
 После короткого отдыха мы пошли вдоль холмов и через час были уже среди скал и кустарника за ранчо. Внизу яркое синее пятно бассейна, белый дом все дышало покоем. Рядом с домом на открытой площадке стоял джип Бентона Сьюарда.
 Сколько их здесь? Колин, Джимбо, Марк Уилсон и Сьюард? А Рис? Мы наблюдали. К двери барака для обслуги подошел человек и огляделся. На поясе у него висел револьвер. Он медленно пошел к корралю, временами останавливаясь и оглядываясь.
 Рип Паркер, сказал Пио сквозь зубы. Сволочь, как и Дэд Стайлз. Когда убили Пита, они оба были при этом. Как-то Пит повздорил с Рипом в Прескотте. Паркер его здорово отделал.
 Мы выжидали, наблюдая за ранчо. Спали по очереди. Ни Дорис, ни Белл мы не заметили. Ближе к вечеру из дома вышел Марк Уилсон, сел в джип и поехал по дороге, ведущей в горы. Если бы не это, можно было бы подумать, что в доме никого нет. Признаков, что приезжала полицейская машина, не было. Должно быть, мой звонок не достиг цели, второй такой возможности позвонить не будет.
 Пока Пио спал, я покинул наш удобный наблюдательный пункт и, держа дом в поле зрения, обследовал местность позади нас. Сначала я поискал пути для отступления на случай, если нас засекут. Мне удалось найти две частично скрытых от посторонних глаз тропы, по которым мы могли бы уйти со склона. Один путь представлял собой русло высохшего ручья, другой проходил в кедровых зарослях.
 Отсутствие движения на ранчо беспокоило меня. Эти люди должны найти и убить нас, другого выбора у них нет. Так почему же они не пытаются сделать это? С приближением темноты мои нервы напряглись до предела, я вздрагивал при малейшем шорохе. В таком пустынном месте всегда слышны какие-то звуки возня маленького зверька, шуршание песка, слабый свист ветра.
 Несомненно, за нами охотились. Вот мы лежим здесь, а нас ищут, ищут люди, знающие этот район как свои пять пальцев, и они, должно быть, догадываются о наших намерениях, о том, где искать нас. Либо мы решим выбираться отсюда, либо спасать Белл. В любом случае они наготове. Неприятно сознавать, что в каждый момент на тебя могут напасть. К тому же они не подают никаких признаков жизни их не видно и не слышно.
 Когда стемнело, Дэд Стайлз вышел из барака и сменил Рипа Паркера, который вошел внутрь, видимо, перекусить.
 Мы стали спускаться по склону, двигаясь очень осторожно. Перед нами было ранчо. Мы хотели подойти к нему, не поднимая шума. Медленно, но верно мы приближались к дому. Наше внимание было поглощено ранчо и темной фигурой Дэда Стайлза. Мы так сосредоточились на том, чтобы двигаться бесшумно и следить за Стайлзом, не подает ли он признаков беспокойства, что яркий свет трех фонарей, внезапно направленных на нас, застиг нас врасплох.
 Отлично, сказал Колин, его голос дрожал от радости. Бросайте оружие.
 Удивляюсь, почему они не прикончили нас тут же, на месте. Делать было нечего. По меньшей мере четыре дробовика и столько же винтовок смотрели на нас практически в упор.
 Какие же мы идиоты, даже не подумали, что они могут ждать нас на склоне, и попали прямо в западню. Уж очень все было ловко сделано, слишком просто. Нас интересовало только то, что происходило выше и сзади нас, а еще нас интересовал дом. Мы даже не подумали о склоне, который лежал внизу и был хорошо виден. А это естественный, очевидный путь для любого, кто хочет скрытно подойти к дому, здесь и должны были нас ждать.
 Мы бросили оружие и подняли руки. Не поворачивая головы, Пио неожиданно фыркнул. Это был давно знакомый мне звук, и я знал, что он означает.
 Ну что, дружище, сказал он спокойно. Опять все снова здорово.
 Что это значит? нервно спросил Сьюард. Что он говорит!
 Ничего, нервно ответил Колин. Ради бога, Бент, расслабься. Теперь все кончено. Мы их взяли, Белл тоже у нас в руках. Можно поставить точку.
 Вы очень наивны, Уэллз, сказал я как бы между прочим, если думаете, что можно поставить точку. Если с нами что-нибудь случится, вы растревожите осиное гнездо. Меня ждут в Лос-Анджелесе, а мой издатель очень нервный человек. Если я не появлюсь в назначенное время, он всех поднимет на ноги... Это уже и раньше бывало, а тогда речь шла о меньшей сумме денег.
 Ну и что?
 Он телеграфирует шерифу, губернатору, самому генеральному прокурору. Уж если он возьмется за дело, черта с два его остановишь.
 Ха, фыркнул Джимбо, не такая вы важная птица.
 Деньги важны для всех, а я олицетворение долларов для множества людей.
 Мы шли вперед, Пио на пару шагов впереди меня. Он шел осторожно. Мы были у них в руках, и они чувствовали себя уверенно. Однако, хотя положение наше и было отчаянным, я не терял надежды. Думаю, никто не теряет. Беллетристика и кинематограф приучили нас, что в конце обязательно будет спасение... Но это был не кинофильм.
 Колин, услышал я протестующий голос Сьюарда, мы здорово рискуем. Его хорошо знают. Это не какой-то там конокрад.
 Так ведь и речь идет не о паре коров, резко ответил Колин. Все можем потерять и твое ранчо, и мое. А что еще у нас есть?
 Мы вошли в дом. В гостиной и бильярдной горел свет. Дорис стояла со стаканом в руке, тихо играло радио все это явно не гармонировало с ситуацией. Она посмотрела на меня поверх стакана и улыбнулась.
 Вот так-так, глядите, кто к нам пришел!
 Это все из-за вас сказал я. Просто не мог устоять перед вашими прелестями. Ваша роскошная фигура в купальнике так и стоит у меня перед глазами.
 Она расхохоталась, но выражение ее глаз оставалось холодным, расчетливым. У этой женщины была не голова, а компьютер, в центре которого сидело только одно соображение: что хорошо для Дорис?
 Она была самой сильной из них, Бентон самым слабым. Если у нас и есть шанс спастись, то он в ком-то из них. Как бы посильнее напугать Сьюарда последствиями нашей смерти, чтобы он боялся убить больше, чем боится оставить в живых? Тогда мы еще сможем спастись. С другой стороны, если поработать над Дорис, то можно убедить и ее, что для нее единственный способ преуспеть это сохранить нам жизнь.
 Дайте выпить, заявил Сьюард и направился к бару.
 Марк Уилсон раздраженно проводил его глазами, затем обменялся взглядами с Колином.
 Скоро ужин? обратился Колин к Дорис. Я есть хочу.
 Скоро, она посмотрела на меня. Теперь, когда он у вас в руках, что вы с ним сделаете?
 Никто не желал отвечать. Все думали об этом, но говорить не хотели. Пио тоже это понял и ухмыльнулся.
 В Корее-то получше было, буркнул он, обращаясь ко мне, теплей по крайней мере.
 Сьюард обернулся.
 Что это значит? Что у вас общего?
 Мы оба воевали в Корее, я сел на стул, вместе бежали из плена, потом нас поймали, и мы снова бежали.
 Этот краснорожий был солдатом? бросил Джимбо.
 И притом отличным, парировал я, первоклассным бойцом. Если подсчитать, во время нашего побега он уложил двадцать семь китайцев.
 Они посмотрели на меня, затем на него, но не поверили.
 Он? Джимбо презрительно усмехнулся.
 Послушай-ка, ты, задира, огрызнулся я, если попадешься Пио в темном переулке, он из тебя котлету сделает. Ты и половины его не стоишь, и не будешь стоить. Он за одну минуту придумает столько запрещенных приемчиков, сколько ты за всю жизнь не узнаешь.
 Может, проверим? предложил он воинственно. Может, до корраля прогуляемся, там разберемся.
 Сделай одолжение, сказал я, только давай сначала со мной.
 С тобой? он уставился на меня.
 Со мной, спокойно ответил я.
 Я хочу на это посмотреть, заявила Дорис. Правда хочу.
 В ее голосе не было лукавства.
 Не будет этого, изрек Колин. Заткнитесь, пойдем лучше поедим.
 Сьюард поигрывал своим стаканом, физиономия у него была кислая. Он так надеялся, что ему удастся избежать участия во всем этом и он будет где-нибудь в другом месте, когда все это произойдет неважно что. Сьюард был напуган.
 Марк Уилсон вышел из комнаты, и я услышал, как снаружи он давал указания ковбоям. Всех, за кого нельзя было поручиться, что они будут держать язык за зубами, несомненно, уже отослали на пастбища к коровам. На ранчо остались только проверенные, крутые ребята. Уилсон, вероятно, расставлял посты.
 Почему они нас сразу не прикончили? Есть поблизости кто-нибудь, до кого дошел слух о том, что здесь происходит? Или у них появился другой план? И где Белл?
 Хороший игрок в покер, внезапно сказал я, когда у него идет мелочь, сбрасывает карты, а когда валит сплошная дрянь встает из-за стола и расплачивается, если у него, конечно, хватает мозгов.
 Только вам нечем платить, заметил Джимбо. Вам нечего поставить на карту.
 Дорис задумчиво смотрела на меня, и я сказал:
 Некоторые мужчины еще в состоянии перенести тюремное заключение, но ни одна женщина нет, если, конечно, хочет оставаться красивой.
 А через минуту добавил:
 Независимо от того, что случилось сегодня ночью, все уже будет по-другому. Пройдут месяцы, прежде чем завершится расследование, а когда оно закончится, многие двери будут для вас уже закрыты. Так что даже если вы выиграете процесс, то все равно проиграете. Уже с самого начала, продолжал я, ваш план грешил просчетами. Очень многого вы не знали. Думали, что я городской житель и плохо держусь в седле, поэтому, если случится несчастный случай, полагали вы, никто не удивится. На самом деле все, кто меня хорошо знает, и множество людей, которые знают обо мне хоть что-то, будут удивлены. Всем известно, что я умею ездить верхом. С самого начала это дело планировалось без тщательного обдумывания, без реальной оценки вещей. Вы рассуждали: убьем его, и делу конец. А дело-то только начнется. К данному моменту Райли уже, наверное, установил связь между Пио и мной. В свое время наша история здорово нашумела, к тому же все это есть в наших послужных списках. В интервью я упомянул о братьях Туми, вероятно, Райли уже известны мои слова, а это приведет его сюда. Так что, когда мы с Пио исчезнем, вам придется хорошенько подумать, как будете объясняться. Конечно, ничего хорошего не выйдет, но даже если вы сами оправдаетесь и все вам сойдет с рук, то подумайте, через какое время Дэд Стайлз, Рип Паркер или Флойд начнут получать повестки к следователю. Итак, прикончив нас, кого вы убьете следующим?
 Заткнись, приказал Колин. Слишком много болтаешь.
 В комнате было тихо. Дорис Уэллз, если я правильно разгадал ее, женщина, поглощенная исключительно собой, своей красотой, своими удобствами и удовольствиями. Я не сомневался, что, если все будет хорошо, она рада будет прожить жизнь с Колином. Но я надеялся убедить ее, что это ранчо тонущий корабль и что единственный шанс спастись освободить нас с Пио.
 Лед звякнул о стенки стакана это Бент Сьюард добавил себе еще кусочек.
 Марк Уилсон просунул голову в дверь.
 Суп подан, сказал он и исчез.
 Джимбо встал, потянулся и направился к двери. Больше никто не сдвинулся с места.
 Теперь, проговорил я, как бы беседуя с самим собой, моя секретарша уже звонит в мотель. Если она не получит очередной пленки с текстом, начнет волноваться.
 Давайте приведем Белл и покончим с этим делом, предложил Колин, но сам даже не шевельнулся.
 До этого момента нас не связывали, но теперь под дулом пистолета, который держала Дорис, они это сделали. Колин вязал, а Бентон наблюдал за нами с кислой миной.
 Затем Дорис и Колин ушли в другую комнату. Мы услышали приглушенный стук тарелок, затем все стихло. Бент Сьюард сидел, временами прикладываясь к стакану.
 Зачем вам нарываться на неприятности, сказал я, ведь это была не ваша идея.
 Фараоны за тебя возьмутся, буркнул Пио.
 Не говорите ерунды, произнес Сьюард, стараясь казаться уверенным в себе.
 Вы можете выпутаться из этой истории, заметил я, если освободите нас.
 Шутите?
 Сейчас моя секретарша уже звонит издателю. Сегодня он должен быть в Денвере. Она скажет ему, что я не позвонил, и она волнуется.
 Вряд ли это так, но, впрочем, вполне возможно.
 Мой издатель человек нервный, продолжал я, поэтому он тоже начнет волноваться. Они с вашим губернатором вместе учились. К полуночи будет поднята на ноги вся полиция штата.
 По лицу Сьюарда струился пот. Он посмотрел в пол, затем откинулся на спинку стула и уставился в свой пустой стакан. Пио придвинулся к самому краю дивана. Он смотрел на стол. Я проследил за направлением его взгляда и увидел зажигалку.
 Вы можете вытащить нас отсюда, Сьюард, снова начал я. Развяжите нас, сядем в вашу машину и уедем. Пока суд да дело, вы довезете нас до столицы штата.
 Нам отсюда не выбраться. Он уже давно велел наглухо закрыть ворота и поставить охрану.
 Ну, это уж наша забота, сказал Пио.
 Сразу после этих слов дверь приоткрылась, и Колин просунул голову.
 Поешь что-нибудь, Бент, предложил он. Займемся ими сразу после еды.
 А мы как же? поинтересовался я.
 Он проигнорировал мой вопрос и убрался, захлопнув дверь. Я снова посмотрел на Сьюарда.
 Давайте, пора, обратился я к нему. Тянуть больше нельзя. И потом, добавил я мягко, не у вас, так у других хватит ума отступить от правил и помочь нам.
 Он встал, хотел что-то сказать, но повернулся и вышел из комнаты.
 Что ж, изрек Пио, мы сделали все, что могли.
 Мы действительно старались вовсю. Все, о чем мы говорили, вполне могло произойти на самом деле. Беда в том, что это случилось бы поздновато. Не думаю, что им удалось бы уйти от ответа. Но их занесло, и они уже не могут остановиться. Они прикончат нас.
 Тот факт, что преступление будет совершенно бессмысленным, ни в малейшей степени не мог повлиять на нашу судьбу. Нас должны были убить.




 Глава 10


 Дверь открылась, в комнату снова вошел Джимбо. В ту секунду, как он на меня посмотрел, я понял, зачем он пришел. В руке он держал надкусанный бутерброд, рот его был набит. В другой руке кружка пива. Он поставил ее на стол, посмотрел на меня, затем перевел взгляд на Пио. Аккуратно положил бутерброд рядом с кружкой и прошелся по комнате. Потом поднял свою лапу и ударил меня по губам. Я просто поднял на него глаза, не проронив ни слова. Кажется, это привело его в ярость. Он плавно повернул пальцами мой подбородок и занес правый кулак. Только он собрался ударить, как Пио, вытянув ноги, бросился на пол сзади него. Уклонившись от кулака, я оттолкнулся от спинки дивана связанными руками, резко вскочил и двинул его головой в солнечное сплетение. Джимбо перелетел через Пио и грохнулся об пол, сильно ударившись головой. Пио бросился ему на ноги. Я подпрыгнул и, падая, коленом заехал Джимбо в зубы. Он пыхтел, извивался, но никак не мог нас сбросить: мы навалились на него всем весом.
 Неожиданно сзади открылась дверь.
 Джимбо!
 Это был Колин. Он остолбенел от изумления, но уже через мгновение бежал к нам. Схватив меня за ворот, резко дернул, я откинулся на него. Джимбо вывернулся, и, когда он уже вставал, Пио метнулся вперед и вонзил зубы ему в шею. Джимбо оторвал его от себя и бросил на пол, затем ринулся на меня, готовый нанести удар в голову. Я стоял на коленях, поэтому всем корпусом упал ему в ноги, он потерял равновесие и покачнулся. Колин толкнул меня к дивану.
 Лицо Джимбо побелело от злости. Он снова рванулся ко мне, но Колин обхватил его руками и закричал:
 Прекрати, идиот! Прекрати, тебе говорят!
 Струйка крови текла у Джимбо по шее из того места, куда его укусил Пио, глаза горели дикой, безумной злобой. Он бешено отшвырнул Колина и кинулся ко мне, но в эту секунду зазвонил телефон. Резкий переливчатый звук заставил всех замереть.
 Джимбо ошалело пятился, пытаясь осознать происходящее. Колин уже готов был взять трубку, но тут дверь отворилась, и на пороге появилась Дорис.
 Давай я возьму, сказала она.
 Дорис! в трубке звучал пронзительный, неприятный женский голос. Дорис Уэллз, куда вы все подевались?! Я вам названиваю, названиваю, а вы все разом куда-то сгинули! Мы здесь с Эстер и Энди, думаем, вы не против, чтобы мы к вам заехали искупнуться и...
 Боюсь, сегодня не получится. У нас...
 Да мы вам не помешаем! Заедем, искупнемся и...
 Вызовите полицию! закричал я, перебивая ее. Голос мой звучал ясно. Вызовите немедленно, кто бы вы ни были! Позвоните следователю Тому Рай...
 Секунду никто не реагировал на мои слова, но лишь секунду. Затем Колин подскочил ко мне и заткнул рот руками. Но в тот момент, когда его руки коснулись моего рта, я быстро перекатился по дивану, и он, перелетев через меня, рухнул на пол. Я бросился на него и воткнул колени ему в живот.
 Дорис швырнула трубку на рычаг.
 Идиоты! орала она. Хоть что-нибудь можете сделать нормально?!
 Колин Уэллз поднялся с пола. Некоторое время он отряхивался, затем начал распоряжаться:
 Дорис, неси высокие стаканы. Три-четыре пусть будут наполовину налиты. Нужно несколько сигарных окурков... Воткни их во все пепельницы. Надо, чтобы все выглядело так, будто здесь была вечеринка. Потом приведешь Белл. Необходимо покончить со всем прямо сейчас, здесь.
 Пио лежал там, куда его бросил Джимбо, и его твердый ясный взгляд был устремлен на меня. Казалось, он хочет мне что-то сказать. Дорис засуетилась, приводя в порядок комнату. Затем вышла и всего через несколько минут вернулась с Белл. На щеке у девушки краснел рубец, подбородок был оцарапан. Ее сильно ударили и не раз.
 Однако, посмотрев на нас, она улыбнулась, и я улыбнулся ей в ответ. Колин, не теряя времени, положил перед ней лист бумаги и произнес:
 Белл, мы покупаем твое ранчо, подпиши.
 И не подумаю, ответила она спокойно.
 У тебя нет выбора, Белл. Мы слишком долго ждали, больше ждать не желаем.
 Не уступайте им, Белл, сказал я. Это убийцы, потомки нескольких поколений убийц. Все, что вы здесь видите, стоит на земле, украденной у вашей семьи.
 Колин подождал, пока я закончу, затем изрек:
 Все это уже не имеет значения. Подпиши, и мы тебя отпустим.
 Они подошли вплотную к Белл, все их внимание было сосредоточено на ее фигуре и листе бумаги.
 Я перевел взгляд на Дорис. Она стояла сбоку и смотрела не на Белл, а на меня. Я знал, о чем она думает. Снова телефон, и снова призыв о помощи, но на сей раз с ранчо Уэллза, а не Сьюарда. Причем во второй раз призыв был услышан.
 Я понятия не имел, кто была та женщина на другом конце провода, но нетрудно было догадаться, что она из разряда болтливых и до сих пор пересказывает окружающим услышанное. Она могла даже вызвать полицию. К тому же, судя по разговору, она производила впечатление дамы, которая в случае расследования с удовольствием выступит в качестве свидетеля.
 Дорис, видимо, колебалась, и у меня сложилось впечатление, что она уже предала Колина. Сейчас она обдумывала, как бы ей выпутаться, не потеряв всего. Подсказывая ей выход, я приподнял связанные сзади руки. Дорис как бы невзначай обошла вокруг стола, остановилась около меня, а затем прошла рядом. Проходя, она сунула что-то мне в руки. Я спрятал этот предмет... Это была пилка для ногтей.
 Колин, сказала Дорис. У нас нет на это времени. Ты же знаешь Хейзл, она уже на полпути сюда. Убери их. Спрячь, пока она не уедет.
 Он посмотрел на нее, обдумывая эти слова, потом сказал.
 Правильно. Мы запрем их в старом форте. Стены там толстые, и он довольно далеко, так что кричите сколько хотите, никто вас не услышит, а Белл может подписать бумагу и там.
 Нас резко поставили на ноги и, толкая в спину, погнали на улицу, затем через двор. Рип Паркер стоял перед бараком и смотрел на меня с иронической ухмылкой. Вот и все, что я увидел, когда меня тащили мимо освещенного входа.
 Тяжелая дощатая дверь старого форта была открыта, и нас втолкнули внутрь.
 Подумай о нашем предложении, Белл, сказал Колин. Как уладим все, сразу вернемся.
 Они ушли.
 Секунду мы стояли молча, не шевелясь. У меня не было иллюзий относительно того, что произойдет, как только Белл подпишет бумагу, да и в случае, если не подпишет.
 Несмотря на весь опыт партизанской войны, мы попали в западню, нас взяли как двух мальчишек. И вот, связанные, мы ждем, когда нас прикончат.
 Дорис зашла так далеко, как только могла. Она дала мне пилку для ногтей и собиралась использовать этот факт при случае в свою пользу. Теперь у нее был путь к спасению. Если все закончится провалом и ее будут судить, она сможет сказать, что боялась мужа, боялась пойти против него, но сделала все, что в ее силах, и снабдила меня средством к спасению. Она добилась чего хотела, у нее есть смягчающее обстоятельство... Однако, несомненно, ей было наплевать, выберемся мы или нет. Я придвинулся к Пио и прошептал:
 У меня есть пилка для ногтей.
 Много времени уйдет, пробурчал он.
 Сунув пилку ему в руки, я сказал:
 Давай поработай, мне в голову пришла идея.
 В форте было темно, пахло плесенью, как в любом давно не проветривавшемся помещении.
 Белл, вы когда-нибудь бывали здесь раньше? Что здесь хранилось?
 Обрывки старой упряжи, одно-два старых седла, мешки из-под зерна... Всякий хлам.
 Снаружи на дверь навесили замок. Я слышал, как его запирали. Дверь была сделана из толстых досок и укреплена с обеих сторон прибитыми крест-накрест брустьями. Если даже мы освободимся от веревок, все равно будем заперты. А стены каменные, толстые и прочные. Я был уверен: что бы ни собирались с нами сделать, сделают это скоро. Они не могли позволить себе ждать, нельзя было вызывать подозрений.
 Все это, понятно, им порядком надоело, к тому же они грешили самоуверенностью и работали топорно.
 Когда они приступили к осуществлению своего плана, дело казалось совсем простым. Я гость, у них нет видимых причин убивать меня... Просто произойдет несчастный случай. Горожанин, попытавшийся проехаться на лошади по горным тропам. Они не догадывались, что я опытный наездник, и не предусмотрели ту роль, которую здесь сыграет Пио.
 Теперь я собирался проделать то, что с легкостью проделал бы десять лет назад. Но я всегда поддерживаю форму и сейчас тоже достаточно гибок, поэтому рассчитывал, что у меня получится. Они связали мне запястья довольно крепко. Будь веревки хоть на дюйм выше, у меня не было бы ни малейшего шанса осуществить задуманное. Слава богу, у меня узкие бедра, что тоже немаловажно.
 Встав на колени, я как можно ниже опустил вдоль тела связанные сзади руки, затем начал протискивать зад между ними. Руки у меня довольно длинные для моего роста, и тем не менее было невероятно трудно. Наконец через несколько минут мне все же удалось протащить руки под колени. Перевернувшись на спину, я подтянул колени к подбородку и просунул ступни между руками. И вот мои запястья оказались передо мной.
 По телу струился пот, некоторое время я не мог отдышаться, а затем начал развязывать узлы зубами. Через несколько минут я был свободен. Затем подошел к Пио, который уже частично перепилил веревку. Просто разорвав ее, я освободил его руки, а потом развязал и Белл.
 Ну, что теперь? спросил Пио. Вырвемся мы отсюда, а там охранник.
 Тут мы услышали, как к воротам подъехала машина, затем шум мотора переместился во двор ранчо. Свет фар скользнул по стене форта и сквозь маленькие бойницы проник внутрь. Это позволило мне оглядеться.
 Белл назвала лежащие здесь вещи хламом. Тут были обрывки сбруи, рваные ботинки, старое седло, которым явно не пользовались многие годы, деревянная бадья, наполовину заполненная всяким барахлом, которое всегда скапливается на любом ранчо и в котором время от времени копаются, чтобы отыскать вещь, нужную, чтобы что-нибудь починить. Всякие там гайки, болты, шурупы, ржавые петли.
 Кэп, вдруг окликнул меня Пио, может, через крышу попробуем?
 Крыша? Я попытался вспомнить, что говорилось в дневнике о крыше. Было там вообще что-нибудь о крыше?
 Белл, из чего крыша? Каменная, деревянная или какая-нибудь еще?
 Она немного помолчала, а затем ответила:
 Извините, Дэн, не знаю. Я ходила или проезжала мимо сотни раз, но ничего не могу про нее вспомнить.
 Ну-ка, подсади меня, кэп, попросил Пио.
 Я дотянулся до него в темноте и нащупал его плечо, затем сложил руки замком, чтобы он мог поставить ногу. Пио потрогал мои руки, определяя, где они, и поставил ногу мне на ладони. Я подтянул его вверх, и он, слегка подпрыгнув, достал рукой до потолка.
 Бревна, сказал он, расколотые пополам бревна.
 Некоторое время он стоял вытянувшись, на плечи мне сыпалась труха, затем произнес:
 А сверху земля.
 Он спрыгнул вниз.
 Ну, что думаешь, кэп?
 Старые бревна... если их пробивали, то костыли могли проржаветь... Уже неплотно сидят, если крышу не перестилали.
 Должна поддаться.
 Рискнем, согласился я. Если охранник рядом, он может услышать, войдет и помешает нам, а если нет, у нас есть шанс выбраться.
 Ну, теперь уж точно, как в Корее, а?
 Хм. Давай, забирайся на плечи, скомандовал я. Нащупаешь плечами слабую плаху, скажи, вместе надавим.
 Нам не везло. Мы начали обследовать потолок от стены и давили на бревна изо всех сил: но то ли земли было навалено слишком много, то ли костыли еще держали крепко. Прошли еще раз, затем третий. Обследовали всю площадь потолка, испробовали каждую плаху, каждый фут крыши.
 Вдруг к нам стал пробиваться свет. Пио спрыгнул на пол.
 Что это? прошептал он.
 Белл выглядывала в одну из бойниц.
 Свет зажгли над бассейном. Хейзл действительно собирается купаться.
 Вода холодная, заметил я.
 Бассейн с подогревом, Дэн. Она посмотрела еще некоторое время. С ней Эстер Карнз. Я хорошо знаю эту парочку, они не уйдут, пока не выяснят, что происходит. Никогда бы не подумала, что придет день, когда я буду рада, что они рядом. Во всей Аризоне не сыщешь более неприятных дам.
 Что же они с ними общаются?
 Эстер Карнз, ответила Белл, дочь окружного комиссара. И сама тоже увлекается политикой.
 Рядом с дверью под сапогами захрустел гравий, мы затихли, выжидая и прислушиваясь. Через некоторое время шаги удалились, и мы тут же снова начали пробовать, не поддастся ли крыша. Вдруг пронзительно скрипнул ржавый костыль, мы затаили дыхание.
 Снаружи послышался топот бегущих ног, он стих у самой двери, Пио выдохнул прямо мне в ухо:
 Получается, кэп! Давай еще разок!
 Человек снаружи крадучись обошел вокруг форта, затем шаги медленно удалились.
 Сейчас? спросил я.
 Почему бы нет?
 Я подсадил его. Пио уперся плечами.
 На счет три, прошептал он.
 Я приготовился, слегка согнув ноги в коленях.
 Раз, два, три.
 Мы дружно начали, и плаха отошла. Посыпалась земля, застучали об пол мелкие камешки, затем через прямоугольное отверстие мы увидели темное небо, усеянное звездами. Внутрь форта ворвалась струя свежего воздуха. Пио ухватился за края пролома и протиснулся в узкую щель. Для меня нужен был пролом пошире.
 Пио просунул голову внутрь форта через дыру.
 Белл, вы пролезете, а Дэн нет.
 Давайте вы первая, обратился я к ней. Потом я расширю щель.
 Как вы туда один залезете? Слишком высоко.
 Подпрыгну и ухвачусь за края. Лезьте.
 Она не стала терять время. Я помог ей, а Пио вытащил Белл сквозь узкое отверстие.
 Пио, убери ее отсюда... Куда-нибудь подальше.
 Он фыркнул:
 Будь спокоен, парень.
 Пио ощупал края проделанной нами дыры. В одной из плах была трещина, возможно, из-за ржавого костыля, и ее удалось выбить. Теперь Пио пытался отодрать еще одну плаху.
 Не возись, смывайтесь, сказал я.
 Они могли попасться, тогда все было бы бессмысленно. А если бы им удалось выбраться, привести помощь... Хоть бы поднять шум, чтобы началось расследование.
 За дверью послышались шаги... Снова захрустел гравий под сапогами.
 Эй, вы там, заткнитесь, раздался громкий шепот. А то сейчас войду и как дам прикладом в зубы.
 Вдруг я услышал хрип, тяжелое дыхание, шум короткой, но отчаянной борьбы. По стене громко заскребли чьи-то каблуки, потом звук стал слабеть... Все стихло.
 В потолочном проломе появилась голова:
 Ну, прям как в Корее, кэп. Сейчас двери открою.
 Когда дверь распахнулась и я вышел наружу, мы с Пио подняли с земли человека и внесли его внутрь. Я очень надеялся, что он только потерял сознание. Однако, зная Пио, я не был особенно в этом уверен.
 На, Пио сунул мне в руки револьвер и пояс с патронами, себе я винтовку взял.
 Когда мы закрыли дверь и заперли ее снаружи, я огляделся и спросил:
 Где Белл?
 Он фыркнул.
 Смелая девчонка, туда пошла, он показал в сторону бассейна.
 Что!?
 Пошла рассказать Хейзл обо всем. Прямо на глазах у них. Хочет попроситься, чтоб ее отвезли в город.
 Подлинная смелость этого поступка поразила меня, но затем я вспомнил все, что уже случилось.
 Они не выпустят ее, Пио. А если она и уйдет, то ее объявят сумасшедшей.
 Мы стояли и думали, что делать, наблюдая за ее удаляющейся стройной фигурой. Белл была почти у бассейна. Крадучись, мы пошли за ней.
 Дорис стояла рядом с водой в белом бикини, там же был и Колин. Белл вела себя безумно смело. Она вышла к ним из темноты. Колин подскочил, как будто в него попала пуля.
 Хейзл, ты не отвезешь меня в город? спросила Белл. Мне срочно нужно ехать.
 Но мы только что залезли в воду, запротестовала Хейзл. Я только купальник намочила.
 Мне нужно срочно ехать, настойчиво повторила Белл.
 Не говори глупостей, как бы между прочим сказал Колин, пусть поплавают. В последнее время ты стала слишком беспокойной, здесь на свежем воздухе тебе будет лучше. (Должен признать, он быстро соображал. ) Мы о тебе позаботимся. Зачем тебе в больницу, какая бы она ни была хорошая.
 Хейзл взяла купальный халат, а Эстер Карнз подплыла к лестнице и вылезла из бассейна.
 В чем дело?
 Да Белл что-то сдала в последнее время, очень нервная, сказал Колин мягко. Боюсь, после смерти сестры она чересчур подавлена и несколько не в себе.
 Моя сестра не умерла, возразила Белл, ее убили. Вы и меня хотели убить... И Дэна Шеридана.
 Дэна Шеридана? Писателя? взволнованно спросила Эстер Карнз. Да это любимый автор Дика.
 Колин встал, видимо переменив решение. Вел он себя совершенно непринужденно.
 Хейзл, а почему бы тебе не сделать, как она просит? Пойди ей навстречу, хуже не будет, отвези ее в город... Только следи, чтобы она не причинила себе вреда.
 Белл с удивлением взглянула на него. Я тоже был изумлен и озадачен.
 Так ты меня отпускаешь? вскричала она.
 Конечно, отпускаю. Хейзл, ты сделаешь всем нам большое одолжение, если увезешь ее. Это одна из причин, почему мы колебались стоит ли вам приезжать. Вчера у нас здесь была вечеринка, и некоторые гости стали звонить разным людям... в другие города, за мой счет... и говорить всякие глупости. С самого детства мы не играли в такие игры! Помнишь, мы звонили посреди ночи совершенно незнакомым людям? Думаешь, они уже выросли из этого возраста? Признаюсь, все это затеял Джимбо, но...
 Неправда, прервала его Белл. Он врет.
 ...Белл слегка разволновалась и начала верить во всякую ерунду что ее хотят убить и все такое. Что же касается гибели ее сестры, то, как ты знаешь, мой брат Оки тоже погиб.
 Должен признать, он был на высоте, я не думал, что он способен так держаться. Он все сглаживал и имел вид совершенно спокойного разумного человека.
 На твоем месте, Хейзл, если Эстер не возражает, я бы отвез ее в город, пока она не передумала.
 Он что, спятил? прошептал Пио. Да если она доберется до города и расскажет все, что знает, здесь будет полно полицейских!
 Да, конечно! воскликнула Хейзл. Рада буду помочь. Бедняжка Белл! Посиди секундочку, мы сейчас оденемся и придем.
 Они ушли, а Белл тихо спросила:
 Чего ты хочешь этим добиться? Ты же знаешь, никто в это не поверит.
 Она встала, чтобы пойти в дом. Тут Колин снова заговорил:
 Напротив, поверят. А теперь поезжай с Хейзл, сказал он. Тебе не о чем беспокоиться.
 До самого этого момента Джимбо молчал.
 Колин, обратился он к брату, ты же не хочешь ее отпустить?
 Да нет, как раз хочу! голос его звучал радостно. Все очень хорошо устраивается. Он оглянулся. Марк, машина Сьюарда до сих пор там стоит?
 Да, ответил Марк, находившийся тут же.
 Знаешь старую Горелую Дорогу, которая выходит на шоссе у ущелья Бишопа? Если ты сейчас поедешь, то успеешь поставить на ней машину. Только погаси огни.
 Марк Уилсон достал из кармана пачку сигарет, щелчком выбил одну. Неспеша прикурил, а затем что-то сказал, но я не смог разобрать что.
 Так будет лучше. Помни, погаси фары и чтоб никакого столкновения.
 Они еще немного побеседовали, но я не смог расслышать о чем, до меня явственно донеслись лишь одно-два слова.
 Мы отошли подальше, и, когда они уже не могли нас слышать, я спросил Пио:
 Что это за Горелая Дорога? Ты знаешь, где она?
 Ы-гы.
 Я не понял, что он затевает, зачем их отпускает, если потом все равно собирается схватить? И почему так далеко? Это за пределами ранчо, не так ли?
 Точно.
 Что там? На этой старой Горелой Дороге?
 Ничего. Ничего там нет. В том районе был лесной пожар... много лет назад. Дорогу закрыли... Это скорее даже просека. Там трудно проехать и на лошади.
 Некоторое время мы молча смотрели на дом. Марк Уилсон и Джимбо ушли. Затем послышался шум мотора. Джимбо вернулся и сказал что-то Колину.
 Белл вышла из дома, она молча шла рядом с Хейзл. Все три женщины сели в большой автомобиль. Колин тихо стоял, наблюдая, как они уезжали.
 Кэп, нам надо выбираться отсюда. Рано или поздно кто-нибудь заглянет в форт.
 Мы поднялись и направились к форту, обогнув его, затем остановились.
 Не нравится мне это, Пио, что-то не так, Колин не допустит, чтобы она попала в город и все рассказала. На это он не пойдет.
 Но он же ее отпустил.
 Тут меня осенило:
 Пио, что там в горах? Я имею в виду, там, где эта дорога упирается в шоссе?
 Там сплошные скалы. А прямо... не хотел бы я ехать по этой дороге в темноте. Трудновато повернуть, не повернешь полетишь с обрыва и готов, там добрых две сотни футов.
 Или полетит тот, кто едет по главной дороге, сказал я. Предположим, в темноте машина на полном ходу выскочит с этой самой Горелой Дороги, что ты будешь делать?
 Нажму на газ.
 А если это будет неожиданно? Сможешь отвернуть?
 Не стал бы и пробовать. Там обрыв, кэп. Нет места, чтобы отвернуть. Если на этой узкой дороге повернешь руль, то полетишь вниз. Если хорошие тормоза и быстро их выжмешь до отказа, то, может, остановишься, но не гарантирую.
 То-то и оно. Они задумали прикончить всех троих. Если погибнут все, то не возникнет подозрений, что покушались на одну Белл.
 Совсем спятили.
 Внутри у меня все оборвалось. Белл погибнет, а я стоял рядом и позволил ей уехать. Я-то радовался, что она уедет с этого ранчо вместе с другими людьми, вместе с женщинами, которым Колин не осмелится вредить и у которых он не хочет возбуждать подозрений. Мне и в голову не приходило, что он задумал убить всех троих, чтобы покончить с Белл. Теперь уже я ничего не мог сделать.




 Глава 11


 Пио пошел вперед, я за ним. Бросив взгляд на дорогу, я увидел на некотором расстоянии автомобильные огни, они удалялись на юг.
 Почему они едут на юг?
 Кэп, дорога делает большой крюк. Ты что, не помнишь, ты ж сюда ехал на машине. Должен был увидеть ранчо с перевала, а шоссе затем огибает гору.
 Я схватил его за руку:
 Пио! А прямо через горы дорога есть? Можем мы туда добраться первыми?
 Лошади! он рванулся и побежал.
 Тут я вспомнил, что обычно верховых лошадей держат в нижнем коррале, подальше от ранчо, в долине. В верхней корраль лошадей приводят только тогда, когда кто-то собирается ехать верхом.
 Мы проезжали мимо нижнего корраля, когда отправлялись в горы, и я видел в нем лошадей. Там же, как я заметил, была будка для сторожей. Пио замедлил свой бег, он тяжело дышал. Я спросил:
 Там в будке есть кто-нибудь?
 Он посмотрел на меня.
 Там живут Флойд Рис с Дэдом Стайлзом.
 В темноте мы подползли к корралю. Под навесом лежали седла. Пио поднял лассо и быстро пошел к загону для лошадей. Он поставил ружье у ворот и нырнул между жердями. Лошади шарахнулись, затем топот копыт прекратился, я услышал, как Пио сказал тихо: «Поймал!»
 В будке загорелся свет. Лошади снова заметались по загону, напуганные незнакомцем, который подошел к ним ночью без фонаря. Дверь отворилась, из будки вышел человек, в руках он держал электрический фонарик.
 Кто здесь?
 Иди, Стайлз, проходи, проходи. Я не хочу тебя убивать.
 Ты, что ль, писака чертов? Гад!
 Он бросил в меня фонарь, и я увидел, как в темноте блеснул ствол револьвера, вынимаемого из кобуры... Я отскочил и выстрелил. Он согнулся пополам и упал на колени. Я подошел к нему и выбил из его руки револьвер. В эту секунду темноту ночи пропорола струя пламени, вырвавшегося из револьверного дула, стреляли из двери будки. Рванувшись вправо, я бросился на землю, и в тот момент, когда мое тело коснулось почвы, я выстрелил. Промахнулся и снова выстрелил.
 Пуля ударила во что-то, видимо, в дверной косяк, затем ниже луча света от упавшего фонарика я увидел Риса, он выскочил из двери. Я дал ему пробежать несколько метров и снова нажал на курок. Рис плашмя бросился на землю и ударил из винтовки. Пуля просвистела мимо он метился в направлении корраля. Я выждал, прицелился в то место, где, как мне казалось, он залег, и нажал на спуск на долю секунды раньше, чем он. Снова струя пламени прорезала ночь. Пуля прошла слишком высоко. Я выстрелил еще раз, от корраля прогремела винтовка Пио. Послышалась стрельба со стороны дома, кто-то бежал.
 Подошел Пио, держа в поводу двух лошадей. Я вскочил в седло и развернул коня. Когда я это проделывал, Флойд Рис поднялся с земли, держа револьвер двумя руками. Быстро пригнувшись к гриве коня, я выстрелил прямо ему в грудь. Уже развернувшись, я хотел выстрелить еще раз, но раздался лишь сухой щелчок барабан был пуст.
 Пио с бешеной скоростью мчался впереди. Сзади раздавалась винтовочная пальба, но она была бессмысленной, нас заслоняли валуны, к тому же было темно.
 Пио внезапно свернул с дороги и поскакал вверх по скалистому крутому склону сквозь кусты и деревья. Здесь не было тропы во всяком случае, я ее не видел, хотя тропы в такой местности обычно слегка белеют в ночи. Держась вплотную к Пио, я вытащил из ремня патроны и перезарядил револьвер. Мой товарищ скакал быстро, казалось, он видит в темноте, как кошка. Пио легко находил дорогу среди валунов. Его лошадь скользнула вниз на дно оврага, вскарабкалась по круче наверх, и он погнал ее галопом по длинному склону холма. Машин не было видно, правда однажды, когда лошади замедлили бег на крутом спуске, мне показалось, что я услышал шум мотора.
 Уилсон, должно быть, отключил мотор, как только отъехал от дома, и его джип ехал вниз накатом, пока он не свернул, так что женщины в машине не могли знать, что он тоже выехал.
 Нетрудно было представить себе всю сцену, как ее спланировал Колин. Три женщины... Хейзл, которая, мягко говоря, нервничает за рулем... Они разговаривают. Хейзл и Эстер переживают по поводу девушки, которая сидит рядом с ними, а Белл пытается им растолковать, что же в самом деле случилось на ранчо. На дороге нет других машин, и они полностью поглощены разговором.
 И вот внезапно сверху их ослепят огни фар, и всего в нескольких метрах они увидят машину, несущуюся вниз с горы. Инстинктивная реакция повернуть руль, чтобы избежать столкновения... А места для поворота нет, как говорит Пио. Поворот руля... Крутой склон... Падение. Страшный грохот, затем тишина, может быть, столб пламени. В каком-нибудь удобном месте Марк Уилсон спустится вниз и удостоверится, что дело сделано, а если кто-то останется в живых добьет.
 Поскольку, как они думали, мы заперты, это могло показаться им простейшим выходом из положения. Потом нас можно вывести и прикончить в каком-нибудь другом месте, несомненно попытавшись создать впечатление, будто известный бандит Пио убил меня.
 Но мы-то свободны, и они уже узнали об этом.
 Пио натянул поводья, давая лошади короткую передышку.
 Далеко еще? спросил я.
 Он показал рукой через низину, лежавшую перед нами у подножия темной громады горы. Низина, как черное озеро, тянулась к югу. Наши глаза привыкли к темноте, и при свете звезд мы довольно ясно видели ландшафт.
 Горелая Дорога там, сказал Пио.
 Он пустил лошадь вскачь, я последовал за ним. Теперь мы уже явственно слышали рокот мотора. Это был джип. Двигатель ревел и рычал на крутом подъеме, Затем шум стих. Джип занял свою позицию. Западня приготовлена.
 Вдруг мы заметили внизу на дороге слабый свет фар. Автомобиль Хейзл приближался на хорошей скорости. Мы пришпорили лошадей и сломя голову понеслись по горам. Лошади выскочили на дорогу всего в нескольких метрах перед капотом машины. Когда автомобиль затормозил, я рванул дверцу и, подвинув плечом Хейзл, сел за руль. Она подняла было крик, но я уже завел мотор. Если бы мы остановились и попытались их убедить, они ни за что не поверили бы нам. Им нужно было своими глазами увидеть ловушку, в которую они готовы были угодить.
 Колин решил вас всех убить, сказал я. Марк Уилсон поджидает вас в джипе на Горелой Дороге, хочет сбросить вас в пропасть.
 Белл шумно вздохнула, но Хейзл не поверила.
 Молодой человек, кто бы вы ни были, я...
 Автомобиль выехал на прямой участок, и впереди, там, где Горелая Дорога выходила на шоссе, я увидел белеющее пятно. Я продолжал ехать и в тот момент, когда до Горелой Дороги оставалось всего несколько ярдов, нажал на газ. Автомобиль рванулся вперед, справа резанул глаза ослепительный свет фар, и вниз с горы с ревом понесся джип. Мои руки крепче сжали руль, нога давила педаль газа, и мы промчались мимо. Было слышно, как что-то с грохотом пронеслось сзади, затем отчаянный скрежет колес по гравию это Марк Уилсон пытался вписаться в поворот... Но я уже понял, что ему это не удалось, быстро, как мог, затормозил, а затем медленно подал машину назад.
 С трясущимися руками я вышел из автомобиля. За краем пропасти потрескивало пламя. Послышался глухой взрыв огонь добрался до бензобака и снова треск огня.
 Пио был здесь же, верхом на лошади, в руках он сжимал ружье. Даже он был потрясен.
 Ему почти удалось, кэп. Почти удалось.
 Белл стояла рядом со мной, ее рука стиснула мне предплечье, сильно, почти до боли. Хейзл вышла из машины, она была не из слабонервных.
 Вы, вероятно, Дэн Шеридан. Я видела вашу фотографию. Это действительно был Марк Уилсон? Подумать только, ведь он бывал в моем доме! Что же здесь происходит в конце концов?
 Все дело в ранчо, объяснил я. В действительности оно принадлежит Белл. Я пытался разузнать о судьбе братьев Туми, а Уэллз и его компания боялись, что всплывет вся правда.
 Пио подъехал ближе.
 Кэп, обратился он ко мне, они за нами охотятся.
 Хорошо, сказал я и снова повернулся к Хейзл.
 Хотя она, наверное, и болтлива, но женщина железная. Эстер Карнз осталась в автомобиле и сидела там, онемев от испуга.
 Вы отвезете Белл в город? спросил я. Сообщите обо всем властям... В частности, Тому Райли, он занимается этим делом.
 Что вы собираетесь предпринять? поинтересовалась Белл.
 Возвращаюсь на ранчо. В старый форт. Там кое-что осталось, нужно забрать.
 Будьте осторожны, Колин придет в ярость.
 Не думаю. Когда он узнает, что произошло, то вызовет адвоката и начнет собирать доказательства своей невиновности. Вот увидите.
 Я уже повернулся было к лошади, но остановился и добавил:
 Пришлите скорую помощь и врача. Наверное, будет небольшая перестрелка.
 Наверное? ухмыльнулся Пио. Шутишь?
 Некоторое время мы скакали в ранчо, на сей раз по шоссе. Теперь я думал лишь об одном о возвращении в Лос-Анджелес, но сначала нужно было выполнить последнюю волю тех, кого нет в живых вот уже девяносто лет. Свои предсмертные распоряжения Туми написал на последнем листке из тех, что были засунуты в ствол револьвера, торопливо приписав их в самом конце. По сути это было его завещание.
 Когда мы въехали во двор, ранчо сияло огнями. Оставив Пио с лошадьми, я слез с коня и вошел в дом. Тело Флойда Риса было распростерто на полу он был мертв. Дэд Стайлз, весь в бинтах, лежал на диване. Он был бледен, но жив и, судя по выражению его глаз, должен был поправиться. Дорис стояла около бара, она все еще была в белом бикини. В руке она держала стакан с виски. Под ее глазами легли черные тени. Руки Колина тоже сжимали стакан. Бентон Сьюард, как всегда, смылся.
 Это вы? Зачем вы вернулись? удивленно спросил Колин.
 Марк промахнулся, ответил я. Он упал со скалы.
 Колин посмотрел на меня, но ничего не сказал.
 Белл уехала в город. Она пришлет врача и полицию.
 Он уставился в свой стакан.
 Ну и дьявол же вы, произнес Колин наконец.
 Вы сами во всем виноваты, заметил я. Ведь это вы пригласили меня сюда, это вы попытались меня убить. Если бы не это, вам все могло сойти с рук.
 Пусть обдумывает мои слова. Конечно, ему бы это с рук не сошло. Во всяком случае, после того, как я прочел странички из дневника, засунутые в ствол револьвера. Я бы этого так не оставил и не смог забыть до тех пор, пока не выяснил бы все до конца и не нашел ответа на все вопросы.
 Это все из-за тебя, сказал он, проклятый, любопытный писака.
 Надеюсь, вы ничего не забыли, вмешалась Дорис. Вы все помните?
 Она намекала на пилку для ногтей. Теперь Дорис могла воспользоваться как и планировала своим поступком. Я был готов побиться об заклад, что, когда наступит развязка, она останется безнаказанной.
 Не забуду, ответил я и направился к двери. Мне ведь нужно было еще побывать в старом форте.
 Цыплят по осени считают, Колин оторвал глаза от стакана. Ранчо все равно останется за мной. Я его владелец, и никто, кроме меня, не может предъявить на него прав.
 Кэп, гляди-ка, что нашел, в дверях сзади меня стоял Пио. С ним был Джимбо Уэллз.
 Сними свою пушку, потребовал тот. Сейчас я тебя отделаю.
 Джимбо был крупным парнем, значительно тяжелее меня. Мне вспомнилось, что, как я вычитал в спортивном разделе какой-то газеты, он весит около ста десяти килограммов судя по его виду, никак не меньше. Он мне никогда не нравился. С первого взгляда я почувствовал, как во мне вскипает злость. Джимбо груб и жесток, таким он будет и в драке. Но при каких бы обстоятельствах мы ни встретились, рано или поздно мы должны были схлестнуться. И он это знал, и я. Джимбо по природе своей был задирой, а во мне сидит закоренелая неприязнь к задирам.
 Пио, обратился я к другу, снимая пояс с револьвером, через несколько минут здесь будет полиция, а пока посмотри, чтоб нам не мешали.
 Будь спокоен, кэп, Пио посмотрел на Джимбо и ухмыльнулся. Ну ты, бугай, брось-ка лучше свою затею, пока цел.
 Ах, так, идиот проклятый! вскричал Джимбо и ринулся вперед.
 Он был на десять лет моложе и килограмм на тридцать тяжелее меня, быстро передвигался и к тому же где-то немного занимался боксом. Джимбо принял стойку, в которой обычно стоят боксеры-любители. Он размахнулся и резко ударил, я увернулся, кулак просвистел над моим плечом. Затем я сам провел мощный правый прямой по корпусу было ощущение, будто кулак стукнул по стене амбара. Когда моя правая коснулась его ребер, я ушел влево, нанес боковой в живот и сразу же правой сверху в челюсть, но промахнулся. Джимбо рванулся в атаку и достал меня ударами по затылку и по почкам. У него были здоровенные кулачищи, под рубашкой буграми вздувались мощные мышцы, и каждый его удар потрясал меня.
 Кинжальный выпад и моя левая врезалась ему в зубы, тут же я провел правый в челюсть. И дальше началось мы сошлись, молотя друг друга как бешеные. На каждый его удар я отвечал двумя, но казалось, это не давало никакого эффекта. Внезапно, кинувшись в ноги, он опрокинул меня на пол. Падая, я врезал ему боковым в лицо, мой большой палец при этом попал ему прямо в глаз.
 Джимбо это не понравилось, он мотнул головой. Ребром ладони я рубанул его под подбородок, быстро отдернул руку и полоснул еще раз по кадыку. Он откинулся, хрипя и жадно ловя ртом воздух. И тут я сбросил его с себя. Прежде чем он успел подняться с колен, я смазал ему по физиономии, мой кулак превратил его губы в сплошное кровавое месиво.
 Снова он ринулся на меня, размашисто пытаясь нанести боковые удары справа и слева. От первого я увернулся, но второй попал в цель, и я, отлетев назад, рухнул на стол, ножки подломились, и он разлетелся. Джимбо подпрыгнул, чтобы ударить меня ногами сверху, но я сумел откатиться в сторону и резко подсек его сзади под колени. Ноги у него подкосились, и он упал. Мы оба вскочили.
 Я был как безумный, но мне это было по душе. Не успел он еще собраться, как я прямым левым снова двинул ему в окровавленный рот, а затем перекрестно правым до кости рассек мясистую скулу. Джимбо головой саданул меня в подбородок и, наступив мне на ногу, попытался нанести удар коленом в пах. Я успел поднять согнутую ногу и закрыться. И тут же бросил его через бедро.
 Он вскочил на ноги, лицо его было залито кровью. Я сделал ложный выпад. Джимбо взмахнул рукой, стараясь отвести удар, но мой правый кулак опять смазал его по губам.
 Я пропустил мощный прямой удар в подбородок и почувствовал, как у меня подогнулись колени. Еще удар в глазах у меня почернело. Я начал падать, но все же сумел броситься вперед, на него. Он отступил, стремясь отойти на удобное расстояние. Мое зрение слегка прояснилось.
 Я всю жизнь поддерживал хорошую форму и сейчас был благодарен себе за это. Тряхнув головой, я постарался разогнать туман. Джимбо предпринял попытку нанести удар ногой, но я поймал его ногу своей, подхватил под лодыжку и резко дернул вверх и в сторону. И пока он плясал на одной ноге, боднул его головой. Он рухнул, я упал на него, с размаху вдавив колени в солнечное сплетение, и сразу же ударил коленом в подбородок.
 Он сбросил меня и начал вставать, размазывая по лицу кровь. Когда Джимбо был уже на ногах, я нанес ему удар мыском ботинка по нервному центру в верхней части бедра. Почти падая, он попытался сделать шаг, но нога онемела от удара и плохо двигалась. Зайдя сбоку, я сделал ложный выпад и, когда он приблизился, правой двинул ему в челюсть.
 Во рту был вкус крови, мозги затуманились от ударов в голову, которые я пропустил. Теперь движения Джимбо замедлились, но и я был не столь быстр. Пот заливал глаза. Внезапно он бросился на меня, я отскочил. В этот момент Колин подставил мне сзади перевернутый стул, и я, кубарем перелетев через него, упал на пол. Джимбо подпрыгнул, целя каблуками мне в живот. Я подхватил стул и выставил его вперед. Он грохнулся прямо на ножки, одна из них вошла ему в пах. Джимбо истошно закричал и рухнул на колени. Взмахнув стулом над головой, я разбил его в щепы о голову и плечи Джимбо. Он осел, распростерся на полу и затих.
 В дверях стояли Том Райли и два полицейских из дорожной инспекции. Видимо, они находились здесь уже некоторое время, наслаждаясь дракой.
 Надеюсь, вы его не убили, сказал Райли спокойно.
 Ничего, он парень крепкий, выдохнул я, опускаясь на диван, усыпанный обломками.
 Мистер Уэллз, произнес Райли, вам придется поехать в город и ответить на несколько вопросов.
 Через некоторое время я поднялся и вышел на улицу. Затем направился в душевую кабину, которая стояла у бассейна. Там я плеснул несколько раз воду на вспухшее лицо. Кожу саднило, каждое прикосновение доставляло боль. Под глазом чернел кровоподтек, губа была рассечена, на скуле вздулась шишка, другая красовалась над глазом. Как выглядело мое тело, я не знал, но как болело чувствовал. Должно быть, я пропустил кучу ударов, о которых даже не помнил.
 Дэн? это был голос Белл Досон.
 Я, кажется, отправил вас в город.
 Я вернулась. Я должна была вернуться. Не могла же я остаться там, когда вы здесь и неизвестно, что еще может с вами случиться. Поэтому, когда через несколько миль нам встретилась полицейская машина, я решила вернуться вместе с полицейскими.
 Пошли, сказал я, нам нужно еще кое-что сделать.
 Вошел Пио.
 Я сдал оружие, заявил он, а то полицейские меня знают, еще подумают что-нибудь не то. Он улыбнулся мне и сказал: В первый раз не сделал ничего плохого. Хорошее чувство.
 Мы подняли фонарь, который обронил Дэд Стайлз, и я повел их к старому форту. Когда мы вошли внутрь, я отодвинул старый ящик от задней стены и начал отсчитывать камни. На третьем я остановился. Камень был площадью примерно в один квадратный фут. С помощью кирки, которую принес Пио, я выковырял раствор, освободил камень и вынул его. В земле под стеной был оборудован сложенный из песчаника маленький тайник, а в нем старый стальной ящик. Я поддел киркой крышку и открыл его. Внутри, завернутые в рваный промасленный пергамент, лежали два куска кожи. На одном из них были индейские письмена-рисунки, другой представлял собой испанский документ с подписью и печатью.
 Джон Туми был человеком аккуратным, объяснил я. Он купил землю у апачей и добился, чтобы они тщательно нанесли границы участка и своими письменами-рисунками описали проданную ему землю. Затем нашел последнего наследника семейства, которому этот участок был дарован испанской короной, и выкупил его. Теперь это все ваше, Белл, или будет вашим после соблюдения юридических формальностей.
 А где будете вы, когда все это случится?
 Выступлю в качестве свидетеля в суде, это задержит меня здесь на некоторое время, но, если у вас есть дополнительные соображения на этот счет, мы можем обсудить их как-нибудь вечерком за хорошим ужином.
 Мы стояли рядом под звездным небом, и я думал о последних словах, которые написал Туми.
 Конечно, там было указание, как найти бумаги, подтверждающие продажу земельной собственности Джону и Клайду Туми.
 Но был и другой завет, последние слова, написанные Туми, прежде чем он вложил листки в ствол револьвера:
 Кто бы ты ни был, нашедший эти страницы, прошу тебя, разыщи тех, кто совершил это страшное преступление, и разоблачи их, чтобы зло не восторжествовало и чтобы сыновья и внуки мои могли расти на земле, к которой я так долго шел.
 Вот и все. Должен сказать, что, когда Джон Туми последний раз зарядил свой кольт, это был заряд что надо.