---------------------------------------------


 Жерар де Вилье
 Сокровища негуса



 Глава 1


 Малко бросил взгляд на афишу, прикрепленную к стене кнопками. Очень темнокожая, роскошная девушка из племени данакиль, пышногрудая, с торчащими в разные стороны волосами, приглашала совершить приятное путешествие по Эфиопии. Затем внимательно посмотрел на принцессу Чевайе Меконнен, сидящую напротив на ложе.
 Принцесса вполне могла бы позировать для афиши. Она слегка наклонилась к низкому столику, чтобы взять сигарету, и ее коричневая шелковая кофточка, почти одного цвета с кожей, слегка распахнулась, приоткрыв тяжелые, вытянутые, слегка отвислые груди. Эфиопка подняла на Малко темные глаза, затуманенные медовым напитком.
 – О чем вы думаете?
 Малко вовремя вспомнил о правилах приличного тона и ответил, улыбаясь, почти нормальным голосом:
 – О контрасте между этой афишей и вашей утонченностью.
 Ложе, на котором они сидели, утопало в нежных ласкающих шелках: сиреневые простыни, черное покрывало. Ультрашикарное ложе. Чевайе откинулась назад и лежала теперь, опершись на локти. Шелк плотно облегал ее тело цвета кофе с молоком, подчеркивал малейшие детали.
 Малко все еще не мог оторвать глаз от великолепной скульптурной груди, когда принцесса изменила позу. В теплоте шелка, одежд и покрывал было столько завораживающе чувственного, что мгновенно Малко забыл о тысячелетиях цивилизации. Малко тоже не отказывал себе в медовом напитке, не говоря уже об эфиопском вине крепостью в четырнадцать градусов. Официанты «Кекоба» подливали его без конца в бокалы, как воду. С того момента, как они вышли из ресторана, Малко все еще пребывал в состоянии эйфории. Принцесса была не в лучшем состоянии. Он с трудом спустился по лестнице в ее небольшую квартиру, расположенную в этом же здании этажом ниже. Высота усиливала действие алкоголя, сердце билось учащенно, во всем теле чувствовалась какая-то тяжесть. Малко выбросил из головы все, из-за чего он находился сейчас в самом сердце Африки, в Аддис-Абебе, столице бывшего Королевства Эфиопия. Наклонился к принцессе Чевайе, дернул за концы шелкового болеро, завязанные на животе.
 Пуговиц не было, шелковая кофточка легко распахнулась, обнажив ее груди. Принцесса не сделала ни единого движения, чтобы запахнуть полы. Малко зачарованно смотрел на два мраморных шара, похожих на те, что были изображены на афише, висевшей над огромной низкой кроватью. Принцесса подняла свои темные глаза на Малко. В ее руке дымилась сигарета.
 – Вы довольны?
 Вот уже целую неделю они ужинали вместе. Их знакомство началось на танцплощадке в отеле «Хилтон». Они слегка флиртовали, но дальше не заходили. Никогда принцесса не представала перед Малко в таком провоцирующем наряде.
 – Нет, – ответил Малко.
 Он протянул руку, стал ласкать пальцами шелковистую кожу грудей, крепких, безукоризненной формы, играл с сосочками. Вдруг принцесса Чевайе стремительно вскочила, словно к ней прикоснулись каленым железом, отстранилась, предвидя, к чему вели его настойчивые ласки. Малко бессильно опустил руки, живот будто сковали цементом. Он был в бешенстве. Его обманули. Он ненавидел «динамисток». Взял себя в руки, поднялся с кровати, подошел к окну, повернулся к принцессе спиной. Из окна девятого этажа Малко видел всю западную часть города, авеню Менелика, пустынное в этот час суток. Из ресторана «Кекоб», расположенного на последнем этаже здания, взору открывалась вся панорама города. Комендантский час начинался в полночь, но уже с десяти часов вечера улицы Аддис-Абебы пустели. На небе сияли звезды, но, несмотря на это, казалось, что зловещее покрывало неба давило своей тяжестью на мертвый город, похожий на лоскутное одеяло из дворцов, бидонвилей, небоскребов. Аддис-Абеба, что значит на амхарском языке «новый цветок», не имел центра как такового; город строился вокруг концентрических стен укрепленных лагерей императора Менелика прошлого столетия.
 В одном из бидонвилей неистово залаяли собаки. Малко несколько успокоился. В тот момент, когда он отвернулся от окна, в ноздри ему ударил сладковатый запах.
 В маленьком сосуде возле огромного ложа дымились благовонные палочки. Принцесса Чевайе лежала обнаженная на боку, положив голову на согнутую в локте руку и сквозь окутывающие ее завитки благовонного дыма хитро смотрела на Малко. Ее груди оставались в горизонтальном положении. Мощный поток адреналина захлестнул Малко, и он перестал ощущать нехватку кислорода, забыл, что находится на высоте 2 400 метров над уровнем моря. То, что он видел и слышал, могло появиться только благодаря волшебной лампе Аладдина: стены, затянутые белым мехом до самого потолка, шелест сиреневого и черного шелка, молодая принцесса, прекрасная в своем бесстыдстве.
 Поразительный контраст с безжизненным, запуганным, примитивным городом, где люди убивают друг друга за каждым углом, где стада ослов бродят среди автомобилей, где парки посольств кишат голодными койотами.
 Эта жаркая уютная квартирка вдруг превратилась в волшебный Шангри-Ла, выросший среди горя и отчаяния.
 Впервые со времени своего приезда в Аддис-Абебу Малко был доволен, что сказал «да» ЦРУ, согласившись на выполнение этого задания. Он не помнил, как снова очутился возле принцессы, но ощутил под своей рукой ее кожу, шелковистую и слегка влажную, и снова ласкал ее груди. Во рту у него пересохло, низ живота жгло огнем. Если забыть о тугих мелких кудряшках ее волос, принцесса Чевайе могла вполне сойти за европейку, только очень загорелую. Темные зрачки следили за движениями его ласковых пальцев, ноздри раздувались, выдавая волнение. Верхняя полная губка приподнялась, обнажив зубы, острые, сильные, как у зверька. Принцесса прошептала:
 – Не спешите...
 Малко убрал руку с груди из коричневого мрамора, стал гладить живот, трепещущий от желания. Сами собой раскрылись полненькие ляжки, женщина откинулась назад. Малко не спеша забавлялся с ее животом, как бы не замечая ее нетерпения. Принцесса приподнялась на кровати и, словно утопающий, лихорадочно стала стаскивать с него одежду. Малко оставил ее живот и помог раздеть себя, опустился на колени на шкуру зебры, валявшуюся у кровати.
 Он умышленно оставался в этой неудобной позе, зная, что окажись он рядом с принцессой, он не устоит перед ее желанием. А Малко хотел продлить это изысканное удовольствие. Не меняя позы, он подтянул к себе по скользкому шелку гибкое тело так, что его голова оказалась между ног принцессы, и склонился над ней. Чевайе попыталась оттолкнуть его, шепча:
 – Нет, нет, только не это!
 Она бормотала что-то бессвязное по-амхарски, рыча, как дикая кошка, беспомощно болтая в воздухе ногами, вцепившись ногтями в шелк простыней, вздрагивая всем телом. Но едва Малко коснулся губами ее промежности, через нее словно пропустили сильный разряд электрического тока: она распрямилась, как стальная пружина, сцепила руки на шее Малко, рванула его вверх, на себя, отталкивая и вынуждая подняться. Конечно, на ее теле не было ни одного отверстия, доступ к которым был бы закрыт для ее любовников, но, воспитанная в строгой религии коптов, она искренне боролась с собой, стремясь не нарушить определенные запреты. Затем снова откинулась назад, притягивая Малко к себе, естественно, ловко и так точно, что он без труда нашел свою цель.
 Малко вошел в нее одним движением, глубоко, легко, почувствовав своими костями ее кости. Принцесса Чевайе изогнулась, пытаясь вскочить, будто в живот ей вонзили раскаленный прут. Она согнула ноги в коленях, подтянула полненькие ляжки на себя, открываясь еще больше. Руками она искала Малко, обвила его голову, притянула к себе. Живот ходил ходуном, то втягивался, то вздувался. Было впечатление, что она хотела затянуть. Малко внутрь. Малко выпрямился, стоя все еще на коленях, освободил свою голову из объятий принцессы. Грубо, без церемоний, схватил ее за бедра, приподнял, вынуждая опустить ноги на пол, отстранился от нее. Через мгновение снова вошел в ее плоть. Чевайе мурлыкала, закрыв глаза, бедра плавно ходили вверх и вниз, медленно, глубоко утопая в шелке. Ее не устраивало то, что происходило, она жалобно, прерывающимся голосом попросила:
 – Быстрее, быстрее!
 Бедра ее ходили без остановки взад и вперед, а черный шелк под ними шелестел ласково и прохладно. Принцесса вонзилась ногтями в покрывало, бормоча какие-то слова на своем языке, которые, вероятно, не были предназначены для чужих ушей... Малко не раз чувствовал, что принцесса была близка к оргазму. Тогда она отталкивала его, затихая на несколько секунд, и снова притягивала к себе. И так могло бы продолжаться до бесконечности, если бы Малко не прильнул горячими губами к углублению между ее мраморными грудями.
 Руки Чевайе мгновенно обвились вокруг головы Малко, как щупальца, плотно прижав его лицо к упругому, гладкому шелку ее тела. Малко потерял контроль над собой. Забыв о нежности, он безудержно заходил взад и вперед, не щадя ее. Запах пота и духов разжигал Малко. Иногда он, скользнув по шелку покрывал, выходил из нее. Они катались друг на друге, скользили, не находя точки опоры. Шелк делал свое дело.
 Наконец ему удалось зацепить ноги за сбившееся третье покрывало, найдя прочную точку опоры. Теперь он смог еще более яростно овладеть ею. Казалось, принцесса только и ждала этого момента. Она обвила и сцепила свои ноги вокруг ног Малко, как змея. Теперь они скользили но шелку, сцепившись друг с другом в неистовой страсти. Ее груди прижались к грудной клетке Малко. Губы Чевайе искали лицо Малко, ее горячий язычок нашел его ухо, и электрический ток прошел по всему его телу. Теперь любовную игру вела она. Останавливаясь на мгновение, когда дрожь пронзала их тела, заставляла вибрировать даже кости. Два борющихся питона – сиамские близнецы. Внезапно низ живота Чевайе завибрировал. Малко закричал от боли: принцесса вонзилась ногтями ему в спину. На ласку это не походило: дикий зверь приканчивал свою добычу. Жгучая боль ползла теперь по лопаткам Малко вниз, по мере того, как ногти принцессы сдирали с него кожу, опускалась вдоль спины. Когда наступила разрядка, принцесса уже не мяукала, а урчала. Оргазм ее был подобен цепной реакции, взрывы следовали один за другим, мощные, глубокие. Чевайе приподняла Малко как соломинку, ногти вонзались все глубже в его кожу, до самых костей. Она с силой сжимала его член, выдавливая всю пряную жидкость до последней капли. Всё. Они упали, обессиленные, опустошенные, едва дыша.
 Благовонные палочки догорели. Сердце Малко – дикий зверь, рвущийся из клетки, бешено билось в груди, не подчиняясь ему. Вялые ноги Чевайе все еще обвивались вокруг ног Малко. Она убрала руки с его спины. Малко с трудом подавил крик: кровавые полосы, словно от хлыста, оставленные десятью ногтями принцессы, доставляли жгучую боль.
 Чевайе Меконнен, вдова одного из внуков эфиопского короля, была определенно сделана из дерева, из которого делали принцесс.


* * *

 Стоя на коленях перед нолем боя из двухцветного шелка, Чевайе, прикрыв глаза, покачивала торсом в ритме амхарской песни. Малко лежал на животе (спину жгло нестерпимо), отдыхал, набираясь сил и приводя в порядок мысли. Время от времени принцесса склонялась над Малко, касаясь сосками грудей кровавых следов на его спине, оставленных ее коготками. Успокоившись, Малко вспомнил, что сюда, в Аддис-Абебу, его направило лондонское отделение ЦРУ, а не бюро путешествий. В зеленой папке, где хранилось досье, лежал подготовленный в Вашингтоне заместителем руководителя африканского отдела приказ об этой операции. С некоторой долей грусти Малко подумал, что, возможно, и это восхитительное соитие тоже было запланировано чиновником африканского отдела. Тем, кто готовил операцию.
 – О чем вы думаете? – неожиданно спросила Чевайе.
 Несмотря на близость, они оставались на «вы».
 – О вашей сестре, – ответил Малко. – Я в восторге, что она направила меня к вам.
 Сестра Чевайе, находящаяся в изгнании в Лондоне, вручила Малко письмо. Что-то вроде «Сезам, откройся!» и даже больше, чем Малко мог надеяться... Малко познакомился с ней на коктейле, устроенном эмигрантами, которым ЦРУ тайно оказывало материальную помощь. Коктейль проходил в «Дорчестере». Там Малко оказался «по счастливой случайности»...
 – Вы неплохо живете, несмотря на революцию, – заметил он. – Эта студия очень уютна.
 Черные зрачки Чевайе потемнели еще больше.
 – Вы считаете, что этого недостаточно! – взорвалась она. – Военные уничтожили половину нашей семьи, мой дядя уже восемнадцать месяцев в тюрьме «Старый Гебби». Его держат в подвале вместе с тридцатью другими заключенными. Они почти голодают... Если бы у меня был паспорт, я бы немедленно уехала к сестре.
 Малко устыдился своих слов. Чевайе принадлежала к старой династии, безжалостно уничтоженной ВВАС, [1] военной хунтой, пришедшей к власти в Эфиопии после свержения императора 12 сентября 1974 года. Хунта управляла страной, вдохновляясь принципами Убу и Кафки, не задумываясь уничтожая своих же. Из ста двадцати офицеров и унтер-офицеров, начинавших путч, осталось семьдесят.
 – А вы не можете получить паспорт?
 Чевайе горько усмехнулась.
 – Нет, могу. Надо только заплатить «выкуп»: семьдесят тысяч эфиопских долларов. [2] 
 Малко оглядел шикарную студию, где они находились. В такой стране, как Эфиопия, эти шелковые простыни и покрывала, вероятно, ценились на вес золота.
 – Вы могли бы собрать эту сумму?
 Чевайе опустила глаза.
 – Могла бы, наверное. Но они спросили бы, откуда она у меня. А чтобы получить ответ, они держали бы меня в Четвертой дивизии и насиловали бы до тех пор, пока я не умерла. Вы не знаете, что они сделали с одной моей кузиной?
 – Нет.
 Чевайе села, воинственно выставив груди. Капельки пота блестели на светлой коже. Как у большинства амхаров, у нее была очень светлая кожа. Хотя африканцы считают Эфиопию фашистской страной, они выбрали Аддис-Абебу для штаб-квартиры Организации Африканского Единства, потому что у эфиопов такой цвет кожи, о котором мечтают все африканцы.
 – Однажды они пришли за ней, – начала свой рассказ Чевайе глухим голосом, – и увели туда. Она дала пощечину офицеру, который хотел ее изнасиловать. Они ее тут же застрелили. Потом потребовали у семьи пять долларов за пулю и двенадцать долларов за хранение тела. Сказали, что революция бедная!
 Пролетел призрак Убу, потирая руки. В бидонвиле залаял койот. Стало жутко. Чевайе склонилась к Малко, выпустив дым сигареты прямо ему в лицо.
 – А пока я жива, я курю, пью, отдаюсь.
 – Вам не докучают военные? – спросил Малко.
 Чевайе чуть-чуть напряглась.


* * *

 – Пока нет. Ну, во всяком случае, не очень. Месяц назад они вызвали меня и обвинили в том, что я якобы задолжала арендную плату за квартиру за год. Где-то две тысячи эфиопских долларов. Сказали, если я не уплачу, они вышвырнут меня на улицу. Все национализировано! Даже бидонвили! Моя бедная кормилица работала всю жизнь, чтобы купить себе домик! И теперь он принадлежит государству!
 – Вы заплатили?
 – Да. Они знают, что я работаю в «Зебра-клубе». Как все мои подруги. Мы работаем танцовщицами, приглашаем клиентов на танец. А остальное – по желанию, за триста долларов.
 – Вы хорошо зарабатываете на жизнь? – спросил Малко ровным голосом.
 Чевайе не заметила метаморфозу, происшедшую с Малко: взгляд стал ледяным, безмятежности как не бывало. Теперь он опять стал непревзойденным тайным агентом. Он начал работать. Иногда, ощутив в себе эту перемену, он приходил в ужас, но это стало его второй натурой. Он повернулся, приподнялся и сел, опершись на локти. В таком положении он чувствовал себя увереннее.
 – Вы думаете, что я проститутка? – спросила принцесса Чевайе жалобным тоном, способным растопить айсберг.
 – В вашем положении в этом нет ничего предосудительного, – сказал он мягко.
 Чевайе приблизилась к нему, почти касаясь своим лицом лица Малко, и спросила твердым голосом:
 – И сколько я только что заработала?
 Малко рассмеялся:
 – Столько, сколько захотите!
 – Правда?
 Принцесса улыбалась, приоткрыв пухлые чувственные губы, обнажив жемчужно-белые зубы.
 Малко кивком головы подтвердил сказанное.
 Принцесса сделала едва заметный жест. Малко взвыл от боли, оттолкнул принцессу так резко, что она соскользнула с кровати вместе с одним из шелковых покрывал. Не веря своим глазам, он смотрел на образовавшийся на коже волдырь над самым пупком в том месте, о которое она только что загасила сигарету.
 Чевайе смотрела на Малко, ее глаза пылали гневом.
 – Я с удовольствием погасила бы ее о ваш конец!
 Малко казалось, что она вцепится ему сейчас в горло, и старался сохранить спокойствие.
 – Послушайте, Чевайе, – произнес Малко, – кроме клуба, где вы танцовщица, вы больше нигде не работаете, у вас конфисковали все имущество. Однако вы живете в роскоши. Вы только что сказали мне, что тратите на наряды восемь тысяч долларов в месяц. Эти деньги надо же где-то брать.
 Принцесса Чевайе пристально смотрела на Малко одновременно с гневом и недоверием. Она колебалась.
 Когда Малко почувствовал, что принцесса почти успокоилась, очень мило добавил:
 – Я думаю, что у такой красивой женщины нет с этим проблем.
 Этого было достаточно. Принцесса вскочила с кровати, из ее уст вырвалось ругательство, ураганом пронеслась но комнате к шкафу. Малко напряг всю свою мускулатуру, готовый к тому, что принцесса наставит на него пистолет. Когда она повернулась к нему лицом, в правой руке она держала небольшую полотняную сумку. С сжатыми губами она села на кровать, подняла сумку над Малко, встряхнула. Желтая пыль покрыла живот Малко мельчайшими тяжелыми чешуйками. Чевайе бросила пустую сумку, подбоченилась и вызывающе спросила:
 – Вы знаете, что это такое?
 Малко собрал пальцами несколько чешуек, поднес поближе к глазам. Похоже на размельченную слюду. Намеренно безразличным тоном ответил:
 – Нет.
 – Разве вы не видите, что это золото?
 Принцесса была явно раздражена.
 – Золото?
 – Да, золото. У вас на животе еще больше, чем на две тысячи долларов.
 Малко кончиками пальцев собирал желтую пыль. Он едва не кричал от радости. Еще раз информация ЦРУ оказалась достоверной. Но он был еще далек от цели. Он ссыпал немного пыли в ладонь.
 – Не стоит тратить такое состояние, чтобы доказать мне, что вы честная женщина. Я бы вам и так поверил.
 Принцесса Чевайе беззаботно передернула плечами.
 – Ерунда. У меня его столько, сколько я захочу.
 – Почему вы не купите себе паспорт?
 Чевайе ушла в себя.
 – Я вам уже ответила на этот вопрос, – явно не желая продолжать разговор на эту тему, сказала Чевайе.
 Стоя на коленях перед Малко, она рассеянно принялась рисовать кончиками ногтей арабески на его животе, осторожно разгребая блестки, стараясь не задеть сигаретный ожог.
 – Хватит об этом, – резко сказала она.
 Теперь она дула на блестки, и они разлетались по шелковым простыням. Казалось, к ней снова вернулось хорошее настроение. Одной рукой она забавлялась с плотью Малко, точно с любимой игрушкой.
 Малко, решив, что буря миновала, отважился задать вопрос:
 – Это из сокровищ негуса, [3] Чевайе?
 Реакция последовала незамедлительно. Мгновенно исчезла улыбка, глаза потемнели от гнева. Чевайе бросила:
 – Prick! [4] 
 Пальцы сомкнулись, острые ногти с силой вонзились в плоть. Но не от желания. Жестокий оскал исказил гармоничные черты нежного лица.
 – Прекратите! – Малко сжал запястье молодой женщины.
 Принцесса все глубже вонзала коготки в нежную кожу. Боль становилась нестерпимой. Малко схватил Чевайе левой рукой за горло, надавил на сонную артерию. Борьба длилась секунды, показавшиеся вечностью. Глаза у Чевайе выкатились из орбит, но она не разжимала пальцы. Малко с трудом подавил крик боли. Наконец глаза у принцессы помутнели, она разжала пальцы, отпустив Малко, и подняла правую руку к своему горлу.
 Малко тотчас же прекратил сдавливать ее горло. Принцесса с трудом глотала слюну, массируя горло. Тяжело дыша, они не отводили друг от друга взгляд.
 – Зачем вы это сделали? – произнес Малко.
 Эфиопка презрительно смотрела на него.
 – Негодяй, – повторила она. – Вы работаете на военных!
 Женщина встала.
 Малко не успел ответить. Ключ повернулся в замочной скважине, дверь комнаты широко распахнулась. На пороге стояла высокая девушка с ангельским личиком, с длинными, до талии, черными волосами. Тонкая, элегантная, в летнем костюме, в сапогах. Страх исказил тонкие черты ее лица, губы дрожали. Не обращая внимания на Малко, она обратилась по-амхарски к Чевайе; в голосе чувствовалась настойчивость.
 Лицо молодой женщины мгновенно исказилось. Когда она повернулась к Малко, ее лицо было мертвенно-бледным.
 – Вы нас предали! – бросила она с ненавистью Малко. – Они пришли за нами!
 – Ложь! Кто пришел? – возмущенно спросил Малко.
 – Военные. Они внизу.
 Девушка прервала их и, обращаясь к принцессе, настойчиво проговорила:
 – Tolo, leult! [5] 
 – Идемте, я отвезу вас в посольство США, – сказал Малко.
 Чевайе несколько секунд смотрела на Малко с недоверием, затем быстро натянула прямо на голое тело шелковые панталоны, замешкалась с застежкой-молнией.
 – Они ждут у лифта, – объяснила девушка уже по-английски.
 К счастью, кто-то уже успел вызвать лифт из «Кекоба».
 Малко тоже лихорадочно одевался, сердце бешено билось. Какая-то скрытая жестокая сила стремительно превращала Аддис-Абебу в вымерший город, как только опускалась ночь. Он уже был готов в тот момент, когда принцесса натягивала сапожки. Высокая черноволосая девушка наблюдала за лестничной площадкой. Чевайе кинулась к шкафу, откуда она взяла раньше мешочек с золотом, что-то достала оттуда, сунула в свою сумочку, рванулась к двери. Прощаясь, девушки обнялись.
 – Пусть господь бог вознаградит тебя, Элмаз.
 Малко в нерешительности остановился. Лифт был занят.
 – Лестница, – сказала Чевайе.
 По фасаду здания спускалась винтовая железная лестница.
 Принцесса бегом направилась к лестнице, стала спускаться, перепрыгивая через две ступеньки, перескакивая через решетчатые узорные перегородки, а под ними сверкали огни города. Малко едва поспевал за Чевайе.
 Им потребовалось не более двух минут, чтобы преодолеть четырнадцать этажей. Они очутились в темной прихожей, выходившей во внутренний двор здания. В тот момент, когда они вышли из здания, перед ними возник темный силуэт солдата с винтовкой. Он что-то произнес по-амхарски. Принцесса остановилась как вкопанная. Опустила руку в сумочку. И тут раздались три оглушительных выстрела, заполнив собой все небольшое пространство дворика. Солдат отступил назад, покачнулся, упал, выронив винтовку. Все произошло за десять секунд. Чевайе уже бежала со всех ног через двор, зажав в руке свое оружие. Остановилась возле своего «фольксвагена», достала из кармана ключи и протянула Малко.
 – Поехали!
 Малко не спорил, открыл машину, устроился за рулем. В висках стучало. Инстинкт самосохранения приказывал ему удалиться как можно скорее от этого места. Чевайе только что убила солдата. Ни в одной стране за это не погладят но головке... Шангри-Ла был далеко. Как автомат, Малко включил двигатель, подал назад, вперед, рванул через двор, не зажигая огней, выехал из ворот на дорогу, ведущую на Судан-стрит. Проезжая, он увидел «лендровер», стоящий в темноте перед входом. Сердце забилось сильнее. Но машина не двинулась с места... К счастью, она была развернута в другом направлении.
 И тут Малко взорвался:
 – Черт побери! Что на вас нашло?
 – А вы бы предпочли, чтобы он пристрелил нас обоих?
 Чевайе была близка к истерике.
 Она положила свой автоматический пистолет на колени, обхватила голову руками, плечи ее вздрагивали. Они выехали на Судан-стрит. Улица была пустынна.
 – Направо, – подсказала Чевайе.
 Вообще-то им следовало повернуть налево, чтобы выехать на авеню Менелика, огибающее «Старый Гебби» – огромную территорию, на которой расположен бывший императорский дворец и служебные здания, где сейчас размещались ВВАС и политическая тюрьма.
 – Мы объедем Гебби, – пояснила она беззвучным голосом. – В этой стороне меньше вероятность напороться на патруль. Вы ведь сказали, что отвезете меня в американское посольство?
 В ее голосе снова появился страх. «Фольксваген» то и дело спотыкался на выбоинах Судан-стрит. Обе стороны улицы освещались неоновыми вывесками кафе и домов терпимости... Когда они доехали до конца улицы, Чевайе сказала, чтобы Малко ехал по широкой, но неасфальтированной улице, к тому же плохо освещенной. Они ехали точно на север. По приезде в Аддис-Абебу Малко сразу же запомнил, где находится американское посольство. Комплекс зданий располагался в огромном парке, которым заканчивалась Асфа Уоссен-стрит, почти на северном выезде из города, на высоте 2 600 метров. Сегодня Малко никак не следовало там появляться. Согласно инструкциям, полученным из лондонской службы ЦРУ, Малко категорически запрещалось входить в какие-либо контакты со службой в Аддис-Абебе. Посольство постоянно находилось под наблюдением эфиопских головорезов. С ним должны быть связаться. Так оно и вышло.
 Слева от Малко появился холм Старый Гебби. Было уже довольно темно, но Малко заметил шагавшего вдоль дворцовой стены одного из охранников. Иногда ночью часовые стреляли по проезжающим машинам просто ради забавы. Малко прибавил скорости. В тот момент, когда он пересечет ограду посольства, его миссия закончится. Но выбор у него был невелик... Он повернул еще раз налево, потом направо и поехал по широкому авеню Короля Георга, переходящему в Асфа Уоссен-стрит двумя километрами дальше. Оба пустынных шоссе освещались фонарями.
 Малко включил вторую передачу и на красный свет проехал перекресток Сахле Селассие.
 Чевайе сидела очень прямо, руки скрестила на коленях, но ее подбородок дрожал.
 – Каким образом вашей подруге удалось вас предупредить? – прервал молчание Малко.
 – Она возвращалась с работы, – шепотом начала Чевайе, – и увидела их внизу... К счастью, ей удалось войти в лифт раньше их.
 – Кто она?
 – Принцесса Элмаз, моя лучшая подруга. Ее отец был адафари. [6] 
 Они снова замолчали. Малко развернулся на круглой площади, чтобы попасть на Асфа Уоссен-стрит. По темному тротуару куда-то спешил одинокий прохожий. Молчание действовало угнетающе. Малко положил свою руку на руку молодой женщины.
 – Скажите, если это не я вас выдал, почему они пришли сегодня вечером?
 – Не знаю, – принцесса недоуменно пожала плечами. – Они следят за всеми, с кем мы встречаемся. Поскольку вы иностранец, они, возможно, решили, что вы привезли мне из-за границы эфиопские деньги. В этом вопросе они беспощадны...
 Об этом Малко уже прекрасно знал. В аэропорту его вещи перетрясли почти с дотошностью израильтян, перелистали постранично каждую книгу, прощупали подкладку, попытались даже оторвать подошву у ботинок! Говорят, что пассажирам, прибывающим на поезде Джибути – Аддис-Абеба, достается еще больше. Мужчин и женщин раздевали прямо на перроне...
 Две недели назад ВВАС принял решение обменять все купюры с изображением негуса на новые, более революционные. Истинной причиной было, однако, помешать эмигрантам использовать свои деньги на подрыв революции. В своем безудержном рвении военные, не колеблясь, подвергали осмотру багаж дипломатов! Эти действия вызвали крайнее возмущение всех послов, но безуспешно. Временный военный комитет плевать хотел на это.
 Во всяком случае, «грязные» деньги вернулись в страну на горбах верблюдов. Что же до поездов, то они останавливались до границы и сразу же после ее пересечения, чтобы контрабандисты могли сойти. В тот день, когда прилетел Малко, один несчастный попался с двумя старыми эфиопскими пятидесятидолларовыми бумажками и сразу же лишился их.
 Асфа Уоссен-стрит, по которой Малко поднимался вверх, была абсолютно пустынна. Проехали еще немного, и справа показалось здание американского посольства.
 – Мы почти приехали, – объявил Малко.
 Он не успел закончить фразу и со всей силой нажал на тормоза. Впереди, метрах в ста, у тротуара стоял «лендровер». Из машины вышел солдат, встал на дороге и поднял руку, делая Малко знак остановиться. Принцесса Чевайе тихо произнесла по-амхарски:
 – Боже мой!
 Малко уже круто вывернул руль вправо. «Фольксваген» нырнул в улочку, выходившую перпендикулярно к Асфа Уоссен-стрит. Машина подпрыгивала, ныряя в глубокие выбоины. Малко надеялся подъехать к посольству сзади по другой улице, которая, по его предположению, шла левее. Но дорога поворачивала и вела к центру. Спустя три минуты они выехали на круглую площадь Двенадцатого сентября. Выезжая на Асфа Уоссен-стрит, они почти нос к носу столкнулись с «лендровером», от которого только что улизнули. А может быть, это была другая машина... Не могло быть и речи о возвращении к посольству.
 Малко развернулся так быстро, как позволял кашляющий двигатель, и вылетел на авеню Короля Георга. В зеркале он видел, что «лендровер» едет следом за ними. Малко бросил взгляд на принцессу: от страха ее лицо казалось уже.
 – Едем в «Хилтон», – объявил Малко. – Оттуда я позвоню в посольство. Они приедут за вами на дипломатической машине.
 – Им наплевать. Они все равно меня убьют, – беззвучно, одними губами произнесла Чевайе.
 Малко бросил взгляд на ручные часы: без четверти двенадцать. В этот поздний час Аддис-Абеба имела далеко не гостеприимный вид. Весь подобравшись, Малко жал на акселератор что было сил. Со скоростью почти сто километров в час машина неслась вокруг бывшей императорской резиденции. «Лендровер» скрылся за поворотом. До отеля «Хилтон», где жил Малко, оставалось метров четыреста. «Фольксваген» вылетел на авеню Менелика, шедшее ниже резиденции Гебби. Ехать быстрее Малко не мог. Внезапно ударил яркий свет, отразившийся в зеркале над его головой. «Лендровер» с включенными на полную мощность фарами приближался к ним. Теперь Малко мог рассмотреть своих преследователей. Машина была открыта, несмотря на то, что на улице после захода солнца было холодно. В задней части кузова стоял тяжелый пулемет с длинным стволом. Солдат, сжав обе рукояти, готов был начать стрелять по первому сигналу. На глазах мотоциклетные очки, низ лица скрывал платок.
 Чевайе вскрикнула:
 – Это они! Убийцы сержанта Тачо!
 Медленное «пам-пам», вырвавшееся из ствола пулемета, оглушило их. В зеркало Малко видел желтые языки выстрелов. «Фольксваген» подбросило, как при землетрясении. Заднее стекло разлетелось вдребезги. Чевайе завизжала и вылетела через переднее стекло, словно ее вытолкнула невидимая рука.
 Инстинктивно Малко рванул машину в сторону, спасаясь от новой пулеметной очереди. Он должен был уже сворачивать налево, на аллею, ведущую к «Хилтону», но проскочил ее. Не могло быть и речи, чтобы затормозить. «Лендровер» не отставал. Убийца, скрывавший свое лицо, не выпускал спусковых рукояток «пятидесятки». Авеню Менелика разрезало Судан-стрит под прямым углом, и Малко круто повернул направо, будто хотел ехать к вокзалу, но тут же вывернул влево, нажав на акселератор. Скрежет тормозных колодок заглушил зловещее «пам-пам». «Фольксваген» развернулся почти на 180°... Но «лендровер» не в силах был затормозить и продолжал двигаться вперед по инерции, чтобы не перевернуться из-за слишком большого веса. Огромные снаряды разнесли вдребезги асфальт на перекрестке, а «фольксваген», развернувшись влево, влетел на Судан-стрит и теперь несся вдоль парка «Хилтона». Его красно-бурая масса четко вырисовывалась на фоне светлого неба.
 Он проехал сто метров. «Лендровера» не видно. Между парком «Хилтона» и бидонвилем шла неасфальтированная дорога. Малко нырнул туда.
 Через двадцать метров резко затормозил, погасил фары и выскочил из машины. Сердце бешено колотилось в груди.
 – Быстро сюда! – крикнул он, увидев лежащую на земле Чевайе.
 Чевайе не отвечала. Малко открыл дверцу, наклонился над ней. Она вся как-то обмякла. Малко стал подсовывать ей под плечи руку, чтобы приподнять ее. Коснулся затылка. Рука попала во что-то теплое и вязкое. У Малко по спине побежали мурашки. Затылок принцессы превратился в кровавое месиво. Снаряд «пятидесятки» разнес кости, разворотил мозг и вышел у основания носа, снеся половину лица.




 Глава 2


 Малко почувствовал во рту привкус желчи. Не смог сдержаться, его вырвало. Побежал вдоль стены, подгоняемый ночным холодом. Через двадцать метров высота стены снижалась. Малко едва успел взобраться на нее и сесть верхом, когда дорогу осветили фары. Не мешкая, Малко свалился на поляну парка «Хилтона».
 Он побежал прочь от стены, обогнул бассейн и вы бежал к асфальтовой дорожке, на которой днем играли в «сквош». Сердце бешено колотилось у него в груди. Наконец Малко добрался до темного коридора, ведущего к лифту. Холл был над ним, этажом выше. Преследователи не могли его узнать.
 Малко нажал на кнопку вызова лифта. Кабина тут же спустилась. Малко вошел в пустую кабину лифта и поднялся на первый этаж. Он не взял ключ и не мог сразу подняться в свою комнату.
 Лифт остановился. В холле никого не было. За стойкой, у доски с ключами, дремал служащий. Налево в конце коридора Малко увидел военного, в обязанности которого входило осматривать посетителей. Военный дремал.
 На выстрелы, которые убили Чевайе, никто не обратил внимания. Стреляли каждый вечер. Из ночного клуба отеля доносилась музыка. Малко быстро пересек холл и вошел в заведение. Зал был почти погружен в темноту, освещалась только танцплощадка. Оркестр играл эфиопскую мелодию, медленную и ритмичную. В середине площадки танцевала девушка без партнера. Ослепительно-белый комбинезон плотно облегал ее роскошную фигуру, упругие и вытянутые, как снаряды, груди. Девушка явно гордилась своими формами. Толстопузый негр в бубу плотно прижал к себе тоненькую эфиопку с высокомерным выражением лица. Официантка провела Малко за свободный столик в конце танцплощадки. Малко сел и вздохнул с облегчением. Голова еще гудела от выстрелов. Он заказал водки. Время от времени он невольно поворачивал голову в сторону двери. Но убийцы из «лендровера» не появлялись. Вероятно, потеряли его след. Он выпил свою «Лайку», заказал вторую порцию. В зале было не больше двух десятков посетителей. Девушка в белом все танцевала. К ней присоединилась другая, весело смеясь. Если бы не липкие от крови пальцы, Малко подумал бы, что ему приснился кошмарный сон.
 Смерть миновала его на этот раз. Он знал, что выполнить задание в Эфиопии будет нелегко, но не ожидал встретить здесь столько беспощадной жестокости. Он выпил водку и, когда почувствовал тяжесть в голове, поднялся.
 Усатый швейцар улыбнулся ему заговорщически:
 – Хорошо провели вечер, мистер? – спросил он его.
 – Очень, – заверил его Малко.
 Служащий, выдававший ключи, протянул Малко ключ от его номера.
 – Мистер, одна девушка не может вернуться домой из-за комендантского часа. Вы не обратили на нее внимание – девушка в белом? Роскошная девушка, мистер.
 – Спасибо, я устал немного.
 Служащий не настаивал. Малко вздохнул облегченно. Переступив порог своего номера, он бросился в ванную комнату, смыл кровь с рук, разделся. В голове пусто, думать о завтрашнем дне не хотелось. К тому же он не знал, был ли связан налет на квартиру Чевайе с его появлением там или это случайное совпадение. Но заснуть никак не мог. Свет лампы падал на золотые чешуйки, прилипшие к волоскам на его теле. Он собрал их и бросил в пепельницу. Значит, золото негуса действительно существовало. То, за чем он приехал в Эфиопию. В ночной тишине раздался рев. Малко вышел на балкон. Рев доносился из бидонвиля, расположенного напротив отеля. «Хилтон», как и все отели Аддис-Абебы, стыдливо укрылся за зеленым массивом.
 Малко вздрогнул. Принцесса Чевайе мертва, а только она одна могла указать ему путь к этому золоту.


* * *

 Сержант Манур Тачо выпрыгнул почти на ходу из своего «мерседеса» и быстрым шагом направился к телу, освещаемому фарами «лендровера». Один из солдат кратко пересказал ему, что произошло. На плоском лице, перерезанном черными усами, большие навыкате глаза. Взгляд жестокий, беспощадный.
 Рассвирепев от услышанного, сержант неожиданно пнул ногой лицо мертвой. Один из солдат рассмеялся, но этого было недостаточно, чтобы сержант унял свой гнев. Черная кожаная куртка ходила ходуном на его плечах. Сержанта трясло. Этот тик случался с ним всякий раз, когда он был в ярости. Взяв себя в руки, сержант Тачо вернулся к телу, склонился над ним и начал производить обычный осмотр: сорвал с мертвой шелковые брюки, стащил сапоги, упершись в живот.
 К своему неудовольствию, он ничего не обнаружил на теле убитой, что привело его еще в большую ярость. Солдаты стояли молча, пока он обыскивал убитую. По тому, как он дергался, они понимали, что он рассвирепел, как зверь. И они ждали приказа, чтобы ворваться в «Хилтон» и отыскать водителя «фольксвагена». Но приказа не последовало. Сержант приказал положить тело в «лендровер», а одному из солдат – сесть за руль «фольксвагена». Сам он сел в свой «мерседес», и небольшой кортеж, развернувшись на узкой дороге, двинулся по направлению к Четвертой дивизии, по дороге, ведущей в Назрет.
 Ведя машину, сержант машинально просунул мизинец между передними зубами и скреб десну. Это помогало ему мыслить. Он чуть было не проскочил поворот на Судан-стрит и грубо выругался.
 Чтобы расслабиться, он нажал на акселератор, кляня две другие машины, мчавшиеся на полной скорости по Рас Деста-стрит. Он ехал так быстро, что едва снова не проскочил поворот перед железнодорожным переездом и въезд в ворота Четвертой дивизии. На полном ходу машина остановилась, заскрежетала на щебенке. Часовые подскочили от этого. Хотя неожиданного ничего не было. В Аддис-Абебе только один человек ездил на белом «мерседесе» с такой скоростью после комендантского часа: сержант Тачо.
 Сержант вихрем ворвался во двор, остановился перед хижиной, где сидели все подозрительные, задержанные ночью.
 С силой распахнул дверь. Трое мужчин и одна женщина сидели на земле, под потолком горела яркая лампочка без абажура. Задержанных охранял солдат. Часовой пнул ногой ближайшего к нему задержанного, приказал встать.
 Двое стариков и молодой парень с густой копной волос, со стрижкой «афро» были арестованы через несколько минут после наступления комендантского часа. Сержант Тачо даже не посмотрел на стариков. Встал против молодого, правой рукой ухватил его за волосы и стал яростно бить его головой о стену. Жертва заорала, тогда Тачо накрутил волосы на руку и, с силой рванув, вырвал клок волос вместе с кожей.
 – Или хочешь, чтобы я отрезал тебе башку? – издевательски спросил парня.
 Совсем недавно ВВАС запретил носить прическу «афро», так как считал, что она символизирует солидарность со студентами, выступающими против режима. Солдаты сержанта Тачо, увлекающиеся кабикалой, [7] следовали очень строго этому приказу, отрубая головы нарушителям. Парень знал об этом. Поэтому он напряг все свои силы, чтобы не орать, несмотря на нестерпимую боль. Тачо вырвал еще клок волос, но это требовало усилий. Тогда он вооружился палкой, стоящей у стены, и, злобно усмехаясь, сказал:
 – Сейчас я тебе приглажу волосы!
 Несчастный попытался уклониться от удара, но солдат схватил его и заставил встать на колени. И тут Тачо отвел свою душу. Ничто не нарушало тишину, кроме омерзительных ударов палки о черен несчастного. После четвертого удара юноша потерял сознание, упал, кровь текла по его лицу, а сержант с остервенением наносил и наносил удары. Зазвонил телефон. Тачо прекратил избиение, снял трубку. Выражение лица мгновенно изменилось, и он сказал почти сладким голосом:
 – Я скоро приеду. У меня сегодня не слишком много работы.
 Повесил трубку, повеселел при мысли об удовольствии, которое доставит ему его маленькая проститутка из племени годжаме, пользующаяся его благосклонностью. Можно быть палачом, оставаясь при этом мужчиной. Он нанес еще несколько ударов по голове истекающего кровью и потерявшего сознание студента. С трудом оторвал у него ухо. Остановился. Остальные трое замерли от ужаса.
 – Они готовы заплатить штраф? – обратился сержант к солдату.
 – Да, шеф. Но девушка – эритрейка.
 – А! – Сержант теребил ус.
 Штраф за нарушение комендантского часа составлял тридцать долларов. Но только не для эритрейцев, которых ВВАС ненавидел из-за стремления этой провинции к отделению от Эфиопии. Тачо пристально посмотрел на девушку, позеленевшую от ужаса.
 – Ты задержишься здесь на некоторое время, – сладким голосом произнес сержант. – Это научит тебя смотреть на часы.
 – Но мои родители... – робко начала было девушка. Тачо развернулся и со всей силой ударил ее по щеке. Девушка отлетела на метр.
 – Сука, тебя следовало бы расстрелять. И от тебя воняет к тому же.
 И действительно, от страха у нее перестали работать сфинктеры, и моча лилась по ее ногам.
 – Эту отвезите в Сандафу, – приказал он солдату.
 В Сандафе находился лагерь военной полиции. Там ее смогут насиловать сколько влезет в течение нескольких недель. А там посмотрят по состоянию: отпустят на все четыре стороны или пустят пулю в лоб. Не имеет никакого значения. Для Тачо и его банды человеческая жизнь стоила не больше, чем жизнь кролика...
 Тачо вышел, хлопнув дверью, сел в свой «мерседес».
 В зловещей тишине взревел двигатель, машина отъехала. Даже в Эфиопии, стране, где жестокость была почти естественной, зловещая личность Тачо вызывала уважительный страх.
 Тачо принадлежал к племени кочевников данакиль, обитавших на севере страны. Их считали дикарями. Так оно и было на самом деле. С детства мальчика-данакили учили идти, не сворачивая с пути, даже когда в него швыряли камнями. Затем он очень легко усвоил данакильский обычай, согласно которому мужчина, желающий жениться на богатой женщине, должен носить на шее ожерелье из засушенных мужских яичек. Проблема была лишь в том, чтобы яички отрезали у человека еще при жизни... Поэтому любая драка у данакили заканчивалась отрезанием у побежденных половых органов, чтобы победитель обеспечил себе успех в жизни.
 Манур Тачо набрал себе очень богатое ожерелье ко времени призыва в армию негуса.
 Образование у него было нулевое, но это не мешало его продвижению по службе. Он сразу выделился своими «режущими» способностями во время подавления волнений эритрейцев и был произведен в капралы. Несмотря на эти ценные качества, возможно, он так бы и остался до конца своих дней в этом низком звании, но помог военный переворот. Когда понадобилось направить представителя в ВВАС, его товарищи с радостью избавились от него. Манура Тачо произвели в сержанты, он стал одним из ста членов всемогущего ВВАС, управляющего страной. Благодаря своим естественным склонностям, Тачо стал специализироваться на репрессивных операциях. У него не было никакого официального поста, но он сколотил отряд из самых жестоких, беспощадных солдат племени галла из Четвертой дивизии. На их счету было уже несколько сот убитых. Его врагом был или мог стать любой политический противник режима, выявленный Специальным отделом Министерства внутренних дел. У Тачо был один аргумент в борьбе против несогласных – тяжелый пулемет. Днем и ночью по городу разъезжали его «лендроверы», вооруженные пулеметами-"пятидесятками". Обслуживающие их солдаты скрывали лица под масками, чтобы не быть узнанными, сеяли ужас на улицах Аддис-Абебы. По сути дела, Тачо решал, жить или умереть жителям Аддис-Абебы. И он не отказывал себе в удовольствии уничтожать их, особенно сильно он ненавидел приверженцев старого режима. Таких, как принцесса Чевайе.
 Он ужасно сокрушался, что не заполучил ее тепленькой, полной жизни, чтобы допросить. С чувством, что его обокрали, Тачо припарковал машину напротив отеля «Теджи» и пошел пешком по пустынной улице. Чевайе была мертва, но остался след. Он был уверен, что иностранец, который был с ней, приехал в Аддис-Абебу не для этой прогулки. За этим скрывалось что-то другое, и он, сержант Тачо, докопается до истины.




 Глава 3


 – Эфиопия – страна будущего и долго останется таковой, – заметил Дик Брюс своим мелодичным голосом.
 Он говорил, почти не двигая губами, сочным, убеждающим голосом священника, не сводя глаз с огромного швейцарского госпиталя, возвышающегося на холме по другую сторону авеню Черчилля. Малко изобразил на лице улыбку и разом выпил остатки кофе.
 – Надеюсь, что у меня будет будущее, – вздохнул он. Всю ночь он то и дело просыпался, снова засыпал, ожидая, что каждую секунду могут ворваться в комнату солдаты. Но ничего не произошло. Как обычно, он позавтракал в кафе «Хилтона». Затем отправился на встречу с Диком, назначенную двумя днями раньше. Над Аддис-Абебой сияло солнце.
 Они сидели в небольшом кафе. Напротив сверхсовременного здания почтамта Аддис-Абебы. Создавалось впечатление, что они находятся в Европе. Дик Брюс поглаживал свою шелковистую бороду.
 – Хороший знак, что вы здесь.
 Подошла официантка, и он заказал еще две чашечки кофе. Малко поразился той легкости, с какой Дик говорил по-амхарски. К тому же по своему внешнему виду – очень черные борода и волосы, тонкие черты лица, чувственный рот, небрежная походка – он вполне мог сойти за амхарца. Любопытное явление миметизма.
 Его присутствие подействовало на Малко ободряюще. Дик был пуповиной, связывающей Малко с ЦРУ. Он жил в Эфиопии уже пять лет. Именно он встретил Малко по прибытии в отель.
 – Что вы думаете по поводу вчерашнего происшествия? – обратился Малко к Дику.
 Дик Брюс, ничуть не смущаясь, ответил:
 – Придется начать все сначала.
 Он скорее походил на хиппи, чем на тайного агента. И только поэтому до сих пор остался жив. Малко смотрел на его черные от грязи ногти. Бархатные брюки, грубые ботинки, зеленоватая рубашка – все было грязное, поношенное.
 – Вы что-нибудь слышали о вчерашнем событии? В газетах ни слова.
 Черная борода зашевелилась. Дик снисходительно улыбнулся и отрицательно покачал головой.
 – Здесь никто никогда ничего не знает... Нет газет, нет официальных сообщений. Одни слухи... И большей частью ложные или не поддающиеся проверке. Все происходит ночью, между эфиопами... ВВАС обожает секретность. Как и все в этой стране... Люди исчезают, находят груду трупов, и все.
 Малко молча уставился на свой кофе. Он еще не совсем оправился от ночного шока. Протянул руку к стакану с водой. Дик остановил его:
 – Не пейте здесь воду. Сифилис пока еще остается национальной болезнью, на втором месте амебы, а солитер размножается очень быстро.
 – Почему военные так озверели?
 Дик Брюс порылся в кармане, достал сложенный листок бумаги и протянул его Малко.
 – Вот почему.
 Малко развернул бумагу. Это была листовка на амхарском языке с незнакомым ему знаком: серп и молот, звезда и лавровые листья.
 – Это – листовка ЭПРП, – прокомментировал Дик.
 – Вроде бы они такие же коммунисты, как и ВВАС... – заметил Малко.
 – Не заблуждайтесь, это лишь внешнее сходство. Среди них большинство анаров, немного феодалов. Многие учились у нас. Во всяком случае, у нас нет выбора. Просоветские офицеры ВВАС недавно захватили власть. Если мы ничего не сделаем, то окажемся перед новой Анголой.
 – Но создается впечатление, что ВВАС крепко держит страну, – возразил Малко.
 Дик Брюс иронически улыбнулся.
 – Вас ввели в заблуждение события прошлой ночи. Их позиции очень шаткие. Половина армии блокирована в Эритрее, там вспыхнуло восстание. В Тигре зять негуса возглавил правое партизанское движение. Правительство контролирует лишь треть страны. Несмотря на это, солдаты ВВАС расстреливают людей из автоматов прямо на улице. Они что-то предчувствуют, вот и стараются произвести чистку пустотой...
 Сказанное Диком озадачило Малко. Конечно, в Лондоне шеф службы объяснил ему, что золото пойдет на покупку оружия противникам режима, которых ЦРУ тайно поддерживает.
 Этот город казался Малко ужасно враждебным. Дик Брюс, сидевший напротив, посмотрел на часы и вынул что-то, завернутое в коричневую бумагу.
 – Вот что я вам принес. Сейчас это очень ценится.
 Малко надорвал бумагу, показался кусок дерева, раскрашенный в яркие цвета. Он имел форму креста.
 – Это икона конца XV века, – объяснил американец. – Ее носили во время религиозных процессий. Это редкая икона, так как раскрашена с двух сторон. Ее украли в одной из церквей Лалибеллы.
 – И что я должен с ней делать?
 Брюс с любовью смотрел на икону.
 – Вы сохраните ее, – ответил он. – Осведомители сказали им, что вы приехали в страну, чтобы покупать коптские иконы и рукописи. В стране их полно. Возможно, они решатся обыскать ваш номер. Они найдут эту икону. Это поможет обмануть их.
 – А вы действительно разбираетесь в этих вещах?
 Редкий случай, когда тайный агент увлекается иконами.
 – Немного, – скромно ответил Дик. – Я собрал довольно редкую коллекцию религиозных коптских свитков. Около двухсот. Если мне удастся вывезти их из страны, у меня будет целое состояние. Я вам как-нибудь покажу их. Сначала я приехал сюда за этим. Я также немало времени посвятил изучению народной медицины. А по том...
 Он замолчал. Губы Малко жег вопрос.
 – А в эту историю с золотом вы действительно верите? – тихо спросил он наконец.
 – Об этом я должен был бы спросить у вас, – усмехнулся Дик Брюс. – Я слышал о нем, а вы его видели.
 – Я видел лишь немного золотого порошка, – уточнил Малко, – но я не знаю, откуда он.
 – О! Это длинная история, – вздохнул американец. – Я не слышал раз двенадцать на юге страны. В Доло есть золотой прииск – добыча под открытым небом, никакого современного оборудования. Прииск принадлежал негусу. Иногда он дарил мешочек золотого песка кому-нибудь из своих близких, своей дочери, но большая часть оставалась у него. Хранилась в стране или за границей. Об этом знали только очень близкие к нему люди. Так он собрал тонн пятнадцать золотого песка...
 – Пятнадцать тонн! – подскочил от удивления Малко.
 Дик Брюс подтвердил кивком головы.
 – Вполне возможно. Я проверял производительность прииска.
 Малко быстро произвел в уме подсчет.
 – Это составило бы более шестидесяти миллионов долларов.
 – Точно.
 Как в сказке «Тысячи и одной ночи».
 – Никто не знает, где это золото? – опять спросил Малко. – Пятнадцать тонн надо где-то прятать. И люди об этом говорят.
 Дик Брюс снова невинно улыбнулся.
 – Люди ВВАС проявили некоторое нетерпение. После переворота они расстреливали всех подряд во дворце. Чтобы очистить место. А историю о золоте они услышали позже. Вернее, они получили доказательства его существования.
 – Каким образом?
 – Один высокопоставленный управляющий, Седава, попался в Дыре-Дауа, пытаясь добраться до Джибути, имея при себе чемодан с двадцатью килограммами золота. Седаву привезли в Аддис-Абебу, а палачи из Четвертой дивизии допросили его. Эти подонки убили его после первого же сеанса! Забили палками. Они чувствовали себя настолько обворованными, что ездили на грузовике по его телу, пока он не распластался настолько, что его можно было скатать в трубку, как ковер. Но золота таким способом они не получили. Идиоты.
 – А негус? Он-то знал, где спрятано золото. Они же его арестовали.
 – Точно, – подтвердил Дик Брюс, иронически усмехнувшись. – Он от этого и умер. Скверная золотая колика! Вначале военные были с ним учтивы. Когда они захватили дворец Гебби, они его тут же отвезли в Четвертую дивизию, по дороге в Назрет, и заперли в хижине. Я там был случайно и видел его. Он сидел, обхватив голову руками, и плакал. Он почти потерял разум.
 – Вы были там?
 История становилась все более захватывающей.
 – Да, – спокойно подтвердил Дик Брюс, – у меня были друзья среди офицеров ВВАС. Они продавали мне иконы, имели хорошие деньги... Затем негус заболел. В это время всплыла история с золотом. Его допросили. У него все же хватило ума, чтобы понять, что как только он все расскажет, его убьют. Тогда он закрыл рот. Он был крепкий орешек. Тайна. Вы помните о страшном голоде в провинции Уолло? Триста или четыреста тысяч умерших. Когда ООН предложила свою помощь, негус с достоинством ответил, что голода не было. Он был прекрасно осведомлен о бедствии, но ужасно боялся, что внешний мир вмешается в его дела. Вот такие эфиопы. Поэтому и золото не нашли. Поэтому и негус мертв.
 – Как?
 – Среди офицеров ВВАС был один, который решил завладеть этим золотом. Для своих эритрейских приятелей из Фронта Освобождения. Генерал. Однажды он закрылся в комнате с негусом и допросил его. На следующий день ВВАС объявил, что у негуса остановилось сердце... Никто не знает даже, где его похоронили...
 – Что произошло?
 На губах Брюса появилась скорбная улыбка.
 – Генерал попытался заставить его заговорить. Об этом мне позже рассказал часовой. Левой рукой генерал приподнял негуса, лежащего в постели, а правой положил ему на лицо подушку. Для здоровья восьмидесятичетырехлетнего старика это не очень рекомендуется...
 – Он заговорил?
 – Кажется, да. Но только один генерал слышал то, что он сказал. Затем генерал заставил старика есть перья из подушки до тех пор, пока его легкие не лопнули от них...
 – А потом? Этот генерал...
 – Он умер, – спокойно заметил Дик Брюс. – Через два дня он возвращался домой на своем «мерседесе», когда два «лендровера» с установленными пулеметами-"пятидесятками"зажали его с двух сторон. Он бросился на пол автомобиля. Шофер превратился в груду мяса. Генерал успел укрыться в своем доме. Его товарищи не теряли времени даром. Прислали танк. Они прикончили своего коллегу, расстреляв в упор из орудия 90-го калибра. Прямо в городе. Все, что осталось от генерала, уместилось в коробке из-под обуви. ВВАС заявил, что генерал покончил жизнь самоубийством...
 Ангел с перьями из чистого золота взмахнул крыльями и мгновенно исчез. Малко не мог прийти в себя. От этой истории можно было сойти с ума.
 – Но почему они его убили?
 – Он мог знать, где находится золото. Его коллеги опасались, что он отдаст его эритрейцам, потому и предпочли потерять его. Кстати, наверное, никто не знал, что генералу действительно было известно, где хранится золото. Негус был слишком коварен, он вполне мог соврать ему, прежде чем сдохнуть. Но военные ВВАС в некотором роде Дальтоны: глупы и жестоки. Они не рискуют, и им чужды тонкость и изворотливость.
 Наступило долгое молчание. Слышно было, как на авеню Уинстона Черчилля – Елисейских полях Аддис-Абебы – сигналили автомобили. Авеню начиналось у вокзала и протянулось до треугольного здания муниципалитета.
 – Вы думаете, что Чевайе имела доступ к золоту?
 Дик Брюс погладил бороду.
 – Возможно. Она вышла замуж за любимого внука старика. Кроме того, ее дядя руководил «службами» негуса: пьяные оргии и всякого рода разведывательные операции.
 – Где он?
 – Расстрелян.
 Собеседники опять замолчали. Малко думал о бренности человеческой жизни. Дик Брюс, нарушив молчание, мягко сказал:
 – Думаю, что военные не подозревают, что вы прибыли сюда из-за золота. Тогда понятно, почему они оставили вас в покое после вчерашнего. Это не в их правилах. Вы должны были быть уже в Четвертой дивизии или на том свете.
 В груди у Малко похолодело помимо его воли.
 – Будьте очень осторожны, – продолжал Дик, – и не зевайте.
 Малко рассеянно блуждал взглядом по стенам кафе, покрытым эмалевой краской. Он задыхался в этом городе в прямом и переносном смысле. Этот «новый цветок» принадлежал к породе плотоядных... Отогнав черные мысли, Малко вернулся к золоту.
 – Это золото, – рассуждал он, – кто-то должен был доставлять Чевайе?
 – Безусловно. Но это хранится в глубокой тайне. Остается только разгадать ее. И не попасть в руки военных.
 – Учитывая все то количество оружия, которое мы им продали за двадцать четыре года, – горько заметил Малко, – им бы следовало быть более любезными.
 – Они сумасшедшие, – назидательно сказал Дик Брюс. – Никто не знает, чего они хотят.
 Он положил на стол два эфиопских доллара.
 – Когда мы увидимся? – поинтересовался Малко.
 – Я уезжаю к одному попу. Он и его дружки украли потрясающую вещь: освященную Библию XI V века. И похоже, она в отличном состоянии.
 – Библию?!
 Полная неожиданность в такой момент. Но тихий бородач прямо на глазах преобразился.
 – Таких, как эта, всего две в мире. Одна хранится в Национальном музее в Лондоне. Украдена в начале прошлого века. Другая – в Метрополитен-музее в Нью-Йорке. Стоит она примерно от ста до двухсот тысяч долларов... для любителя... А здесь я заплачу за нее пятнадцать-двадцать тысяч.
 Дик Брюс давал пояснения спокойным тоном знающего человека. Заметив удивление на лице Малко, уточнил:
 – Не забывайте, что я действительно торгую этими предметами искусства. Иначе эфиопы уже давным-давно засекли бы меня. Идемте, я отвезу вас в «Хилтон».
 Малко и Дик Брюс направились к старенькому запыленному «лендроверу». На авеню Уинстона Черчилля движение было оживленным.
 Едва машина остановилась на красный свет, как из «Дворца чудес» к ней ринулась орда нищих. Горбатые, изувеченные, зобастые, они набросились на «лендровер», делая вид, что чистят его.
 Когда машина остановилась у отеля. Дик Брюс повернулся к Малко.
 – Золото надо отыскать. Быстро. Это последняя надежда наших друзей из ЭПРП. Оно им необходимо для закупки оружия. Они рассчитывают на нас, на вас...
 – Но я их никогда не видел, – запротестовал Малко, – и я вовсе не уверен в успехе.
 – Это будет ужасно, – сказал Дик Брюс. Голос у него задрожал. – Они скрываются в Аддис-Абебе, у них есть план свержения ВВАС, люди. Им не хватает только оружия. Они теряют уверенность. Я сейчас прямо от вас поеду к ним, чтобы подбодрить их. Желаю вам удачи.
 – Спасибо, – ответил Малко. – Я заказал машину. А потом займусь поисками этой Элмаз. Но боюсь, что мне придется подождать некоторое время.
 – Не ждите слишком долго, – устало возразил Дик Брюс. – Начинайте скорее.
 Малко подошел к стойке ресторана «Авис». Пара, которую он увидел в холле, вызвала у него улыбку. Вчерашняя девица в белом комбинезоне с еще более воинственно торчащими грудями под руку с черным, как уголь, жизнерадостным толстяком, что-то вроде Амина Дада... Определенно она справилась с трудностями комендантского часа...


* * *

 – Это все, что у вас есть? – спросил Малко, с ужасом глядя на предложенную ему машину.
 – Да, больше ничего нет, – подтвердила служащая «Ависа». – Но она работает безотказно и почти новая.
 Через стекло холла Малко обреченно смотрел на ярко-красную «топоту». Ничего себе незаметная! Пожарная машина.
 – Вы не любите «тойоты»? – обеспокоенно спросила служащая, глядя на удрученное лицо Малко.
 – Нет, нет, – поспешил он успокоить ее.
 – Хорошо. Тогда оформим документы.
 Малко увидел, что девица в белом направилась в их сторону. Одна. Она поцеловала служащую, улыбнулась и протянула Малко руку.
 – Добрый день. Меня зовут Валлела. Дик тоже мой друг. Я вас видела с ним только что.
 Она смотрела на Малко явно с нежностью. Сверху комбинезон был расстегнут, открывая ложбинку между ее внушительными грудями, а если быть чуть любознательней, то можно увидеть гораздо больше.
 – Вы давно в Аддис-Абебе?
 – Несколько дней, – ответил Малко, пряча в карман контракт на машину.
 – Теперь у вас ость машина, – сказала Валлела, нимало не смущаясь. – Не могли бы вы отвезти меня домой? Я живу выше Старого Гебби.
 – Поехали. Посмотрим, что у этой «тойоты» внутри, – ответил Малко.
 Он направился к «пожарной машине» в сопровождении своей грудастой спутницы. Валлела напевала.
 – Ваш африканский жених не будет вас ревновать? – спросил Малко.
 Валлела разразилась громким смехом.
 – Монкого! О нет, он славный парень. Вчера он был очень доволен, потому что его председатель объявил себя императором. (Она искоса взглянула на Малко.) Вчера у вас был грустный вид. Вам не нравится Аддис-Абеба? Не надо оставаться одному.
 – Хотите поужинать со мной? – предложил Малко.
 Такая девушка, как Валлела, вполне могла располагать ценной информацией...
 Эфиопка улыбнулась.
 – Да, конечно. Я должна была ужинать с кузиной, но с вами интересней. Дик придет?
 – Не думаю.
 – Вы знаете, что ужин надо начинать рано из-за комендантского часа?
 – Знаю. Можем встретиться здесь часов в семь.
 О комендантском-то часе он знал. Они сели в ярко-красную «тойоту». Проехав метров сто но авеню Менелика, он уже понял, что у нее внутри: пусто. В гору она едва тащилась со скоростью сорок километров в час, скребя кузовом по земле. Перед старым императорским замком Малко увидел вереницу машин.
 – Это семьи заключенных, – пояснила Валлела. – ВВАС их не кормит. Те, у кого нет никого, умирают от голода.
 Первый результат соединения нищеты и революции.


* * *

 – Я вот зарабатываю триста долларов в месяц, а на одежду трачу четыреста. Земли моего отца конфисковали. Военные дают моим родителям немного денег, но это очень мало. Поэтому приходится как-то выкручиваться.
 Валлела выпила уже полстакана эфиопского четырнадцатиградусного напитка – дукама. Глаза у нее блестели.
 Они сидели в углу ресторана «Коттедж», единственного приличного ресторана в городе. Интерьер был выполнен из резного красного дерева, прекрасный бар, не хуже английских. Бифштекс из мяса буйвола почти съедобен.
 Валлела накрасилась, как царица Савская, комбинезон из серебряной парчи сидел на ней, как перчатка, и к тому же позволял экономить на нижнем белье. Застежка-молния доходила до низа живота, но на этот раз Валлела приоткрыла ее лишь на десять сантиметров, так что можно было увидеть лишь золотой коптский крестик, мирно лежащий между двумя очаровательными бугорками. Посмотрев на него, даже самый отпетый нечестивец мог бы вновь обрести веру. Малко пока не хотел задавать интересующие его вопросы. Вино развязало язык его спутнице. Никаких комплексов.
 – Ну и как же вы выкручиваетесь? – поинтересовался он.
 – О, в заведении «Хилтона» всегда полно африканских дипломатов. Встречаются милые люди. Как Монкого. Они делают мне подарки. Или я иду в «Венеру», в «Зебра-клуб».
 – А что это такое?
 – Дискотеки. Там много девушек без спутников. Вы приглашаете на танец, танцуете, а потом увозите с собой, делаете подарок. Они не проститутки, девушки, как я, служащие, студентки, которые хотят развлечься и заработать немного денег. Жизнь трудная. Они зарабатывают до сорока американских долларов, когда спят с кем-нибудь один-два раза в неделю. Этого достаточно.
 Под столом Валлела касалась коленом ноги Малко. По-видимому, она решила вести себя с ним, как с Монкого. Зачем утруждать себя и идти в «Зебра-клуб»? Малко с ходу спросил:
 – Вы знаете девушку по имени Элмаз? Высокая, тоненькая, с очень длинными волосами?
 Конечно, – ответила Валлела. – Это моя подруга. Вы хотите переспать с ней? – спросила она запросто. Здорово захмелела.
 – В ней много шарма, – признал Малко.
 Валлела засмеялась.
 – Да, она очень красивая, но обрезана, потому, ну...
 Она многозначительно улыбнулась.
 – Как это обрезана? – спросил Малко, тяжело дыша.
 – Ну да, – подтвердила Валлела. – В Эфиопии всех девочек обрезают: у них отрезают клитор, когда им всего несколько месяцев. Чтобы они не были очень страстными... Только в провинции Годжам этого не делают.
 – А вы?
 Валлела весело рассмеялась.
 – Я? Я из Годжама. Ваш друг Дик сказал мне, что у меня почти у одной здесь клитор не унылый. Ладно, потанцуем?
 – Пожалуй, пойду спать, – ответил Малко.
 Несмотря на абсолютное признание того, что Валлела – жемчужина Аддис-Абебы...
 – Хорошо, оставите меня в «Хилтоне».
 Малко расплатился. Всю дорогу Валлела сидела обиженная, дулась. Но когда, прощаясь в холле, Малко протянул ей руку, она стремительно прижалась ртом к его губам, ловко просунула язык между его зубами, затем отпрянула и, полуобернувшись, насмешливо бросила:
 – Спокойной ночи...
 Не проведешь...
 Малко постоял у лифта до тех пор, пока она не скрылась в глубине ресторана. На губах он все еще ощущал вкус ее духов.
 Затем вернулся к машине, предварительно справившись кое о чем у швейцара, и отъехал.
 Было всего девять вечера, но улицы пусты. Малко ехал в южном направлении, пересек железнодорожный переезд напротив Четвертой дивизии. Швейцар объяснил ему, что «Зебра-клуб» находится в квартале Нефассие, что значит в буквальном переводе «Девушки, которые говорят с ветром». Квартал так назвали в память о телефонной станции, сооруженной при императоре, бывшем фанатиком телекоммуникаций. Если кто-то отказывался от телефона, лишался головы.
 Малко проехал километра три по прямому унылому проспекту, прежде чем прямо перед собой увидел щит-указатель, на котором по-английски красными буквами значилось «Зебра-клуб». Малко поехал в указанном направлении по темной неасфальтированной дороге. В запущенном саду стояло небольшое строение, оттуда доносилась музыка.


* * *

 В зале были одни девушки. Стояли у стен, выкрашенных в черные и белые полосы, чинно, как на балу в супрефектуре, сидели на скамейках, обитых молескином, танцевали друг с другом, налипли, как ракушки, на стойку бара, расположенного сразу у входа. Все очень молодые, некоторые просто красавицы, одеты скромно, в брюках или платьях. Всего около тридцати. Теплая компания мужчин, человек пять-семь, сидела за столиком. Пьянчужка лет пятидесяти, одетый с иголочки, даже с булавкой в галстуке, гротескно имитировал в центре зала что-то камбоджийское, изображая при этом на лице вожделение.
 Гарсон в черно-белой куртке проводил Малко к банкетке. К нему тут же подошла девушка, церемонно протянула руку, слегка склонив голову:
 – Добрый вечер, – приветствовала она его по-английски.
 Села рядом. Гарсон принес два бокала с напитками. У девушки были грубые черты лица крестьянки, очень темная кожа. Скорее всего, кроме «добрый вечер» она больше ничего не знала по-английски. С подбадривающей улыбкой она принялась похлопывать Малко по правому бедру. Чтобы отделаться от нее, Малко решил встать и осмотреть второй зал. Если Элмаз не окажется и там, он успеет заехать в «Венеру» до наступления комендантского часа. Девушка подумала, что он хочет танцевать, тоже встала и приклеилась к нему. Музыка гремела оглушающе, партнерша танцевала плохо, от нее пахло прогорклым маслом...
 Двигаясь по залу, Малко старался разглядеть в полумраке девушек. Элмаз не было видно. Возле камина болтала стайка девушек. Внезапно сердце Малко забилось быстрее: он увидел Элмаз. Брюки в клетку плотно обтягивали узкие бедра безупречной формы, ягодицы; длинные черные волосы каскадом падали почти до талии, обрамляя ангельское личико. На лице было написано высокомерие, почти презрительное выражение.
 Она стояла, опершись на камин, и было видно, что ей безумно скучно. В ту же секунду, когда Малко увидел ее, она тоже заметила его. Лицо застыло.
 Она рванулась к выходу через зал, прошла, почти касаясь Малко. Он моментально бросил свою партнершу и позвал:
 – Элмаз!
 Она пошла быстрее, почти побежала к выходу, стараясь не задеть пьяницу.
 Малко рванулся за ней следом, но партнерша обвила его шею руками и не выпускала:
 – Пожалуйста, я люблю вас! – проговорила она по-английски.
 Казалось, надвигающаяся опасность потерять кавалера обогатила ее словарный запас словно по волшебству. Малко расцепил на своей шее ее руки и ринулся через переполненный бар в погоню за Элмаз. Выбежал в полутемный двор, озираясь вокруг, увидел автомобиль с зажженными фарами и работающим двигателем: «триумф» с откидным верхом. За рулем Монкого, двойник Амина Дада, «жених» Валлелы! Склонившись к дверце, с ним разговаривала Элмаз. Обернулась, увидела Малко и, слегка приоткрыв дверцу, вскочила в машину.
 «Триумф» дал задний ход, развернулся и вылетел из ворот на полной скорости.




 Глава 4


 Секунду Малко стоял в растерянности. Рванулся к своей «тойоте». Он должен во что бы то ни стало догнать сейчас Элмаз, иначе она обязательно спрячется. Но когда он выехал на проспект, «триумф» был далеко впереди, сигнальные огни превратились в две маленькие красные точки. Малко вдавил акселератор до отказа, но «тойота» упрямо не желала делать более шестидесяти километров. Малко кипел от ярости, стараясь не потерять из виду большие квадратные огни. И вдруг ему показалось, что они перестали уменьшаться, а наоборот! Расстояние, отделяющее Малко от «триумфа», сокращалось! Машина остановилась на красный свет: сто, пятьдесят, тридцать метров: светофор не переключался.
 Малко сконцентрировал все свое внимание на фарах ехавшей впереди машины и не заметил велосипедиста, выехавшего справа, конечно, без огней. Поворот руля, скрежет металла, крик – все произошло одновременно. Малко выскочил из машины. Велосипедист лежал на боку, велосипед валялся рядом. Человек с трудом поднялся. С противоположной стороны проспекта к месту происшествия спешил сторож. Закутавшись в старую шинель, потрясая огромной дубинкой. Малко одним прыжком очутился за рулем «тойоты», проклиная себя за сработавший в нем рефлекс цивилизованного человека. В такой стране, как Эфиопия, когда случалось дорожное происшествие, разумней было дать задний ход и прикончить раненого или удрать. Иначе вас ожидали нескончаемые неприятности или хуже – суд Линча. Он успел отъехать, и рассвирепевший сторож не смог трахнуть своей огромной дубинкой но багажнику. Велосипедист швырнул вслед Малко булыжник, и тот запрыгал по кузову с ужасным грохотом. Малко пролетел на красный свет, слегка затормозив перед железнодорожным переездом у Четвертой дивизии. Конечно, «триумф» уже исчез.
 Оставалось пойти лечь спать. Малко сомневался, что «тойота» одолеет подъем на авеню Менелика. Но от его ярости не осталось и следа, когда он въехал на стоянку «Хилтона». Красный «триумф» был там. Или его близнец. Несомненно, пассажиры были в ресторане «Хилтона», излюбленном месте встреч дипломатов стран – членов ОАЕ. Под предлогом, что наступил комендантский час, они вполне могли заказать номер и спокойно провести там ночь со своими подружками, не рискуя при этом вызвать гнев законных супруг.
 Если бы комендантского часа не существовало, его следовало выдумать.


* * *

 Малко едва успел остановиться у входа в заведение – прошло не более тридцати секунд, – а к нему навстречу уже летели два белых атласных снаряда.
 – Вы не пошли спать?
 Валлела напоминала космонавта, как его изображал журнал «Пентхауз». Комбинезон из серебристого атласа облегал ее фигуру плотно, как перчатка, подчеркивая ее неприлично великолепные формы; без всякого сомнения, ее роскошная грудь далеко превосходила средний показатель у эфиопок, хотя они не были обделены в этом отношении.
 – Я передумал, – ответил Малко, слегка смешавшись.
 – Тогда пойдем танцевать.
 На танцплощадке Валлелу поджидал, вытаращив глаза, представитель одного из эфемерных африканских государств, существовавших лишь на бумаге. Коротким жестом Валлела отказалась от него и, очутившись на танцплощадке, сразу же прижалась к Малко всем телом с головы до ног.
 – А ваш кавалер? – поинтересовался Малко.
 – О! Наплевать. Все эти негры отвратительны, они хотят переспать с нами за десять минут...
 Пар двенадцать топтались в полутьме. Негры, один или два араба. Девушки все были эфиопками. Одну пару составляли две девушки, они смеялись нарочито громко. Малко разглядывал сидевших за столиками вокруг танцплощадки. Позади оркестра он увидел Элмаз. Она сидела очень прямо, рядом с негром из «триумфа». Увидев Малко, она подскочила и оживленно заговорила со своим кавалером. Негр посмотрел на Малко с таким свирепым видом, что тому стало смешно.
 Музыка смолкла. Валлела потащила Малко в темный угол на банкетку. Как ни в чем не бывало она взяла его за руку с видом собственницы.
 – Вы знаете, что означает имя Валлела? Мед – по-английски.
 Малко не успел прокомментировать это интересное открытие. Двойник Амина Дада шел к нему с угрожающим видом. Он остановился перед Малко, положил свои огромные черные ручищи на скатерть и произнес внушительным басом:
 – Мсье, если вы сейчас же отсюда не уберетесь, я размозжу вам голову.
 По свирепому выражению его лица было ясно, что он слов на ветер не бросает... Валлела подпрыгнула до потолка.
 – Монкого! Какая муха тебя укусила? Это – мой друг.
 – Скажи ему, чтобы убирался. Иначе я набью ему морду. И сильно.
 Он сжал свои кулачищи и стоял, переминаясь с ноги на ногу. Малко видел два выхода из создавшегося положения: автомат или постыдное бегство. Внезапно Валлела резко заговорила с негром на своем языке. Тот неохотно ответил, но постепенно разговорился. Валлела бросила в сторону Малко гневный взгляд:
 – А, значит, вы были в «Зебре»... Элмаз сказала Монкого, что вы обошлись с ней очень грубо, побили за то, что она отказалась делать то, что вы требовали. Скверно. Она вас боится.
 – Неправда, – возмутился Малко. – Ложь!
 Валлела смиренно пожала плечами:
 – Я знаю, что вы, европейцы, занимаетесь любовью только с двумя женщинами сразу, но надо понимать, что мы не такие.
 Малко кипел от возмущения. Монкого сжимал и разжимал кулачищи.
 – Послушайте, – сказал Малко, – это недоразумение. Но я не могу вам ничего объяснить. Пойду сам поговорю с ней. Попридержите пока этого зверя!
 – Ладно, я попробую, – ответила Валлела. – Но только потому, что вы друг Дика. С вашей стороны нелюбезно было меня бросать.
 Она встала, взяла черного великана за руку и потащила на танцплощадку явно против его желания. И лишь когда атласные снаряды плотно прижались к его груди, он немного расслабился.
 Оркестр только что снова заиграл какую-то очень интересную танцевальную мелодию, что-то вроде японского слоу.
 Малко почти бегом кинулся к столику, где сидела Элмаз, боясь, что ее пригласят на танец. Увидев его, она хотела встать, но было поздно. Малко сел рядом.
 – Мне надо с вами поговорить.
 Элмаз отрицательно замотала головой, глядя прямо перед собой:
 – Мне нечего вам сказать. Я не хотела сюда приходить. Я знала, что вы будете меня преследовать. Уходите.
 Такой прием мог затушить вулкан. Малко понял, что она сейчас встанет и уйдет, а он не сможет бежать за ней. Он протянул руку и крепко схватил ее за запястье, принуждая подняться.
 – А я желаю с вами говорить, – прорычал он тоном, не терпящим возражений. – Здесь невозможно разговаривать – слишком шумно. Пойдемте потанцуем.
 В какой-то момент Малко показалось, что она сейчас поднимет скандал, но она последовала за ним на танцплощадку и не сопротивлялась, когда он обнял ее за тонкую талию. От ее волос и одежды пахло очень крепкими духами, чем-то напоминающими туберозу. Она нарочито отвернулась от него и ледяным голосом сказала:
 – Если вы хотите переспать со мной, то бесполезно. Я не проститутка.
 Малко приблизился губами к ее уху и прошептал:
 – Почему вы меня избегаете? Я не виноват в том, что произошло вчера вечером. К Чевайе меня послала ее сестра. Я не шпион ВВАС.
 – А почему ее тогда арестовали? Ее, а не вас?
 – Как, значит, вы ничего не знаете?
 – Что?
 Элмаз резко отстранилась от него, в ее черных глазах появился ужас. Ее крик заглушил грохот оркестра.
 – Что...
 Малко сразу же вспомнил то, что сказал ему Дик Брюс: ни газет, ни информации. Элмаз ничего не знала о гибели Чевайе. Малко не мог оставить ее в неведении.
 – Чевайе не арестовали.
 – Господи!
 Она в страхе прижалась к Малко всем телом; он чувствовал, как она дрожит. Монкого, убедившись, что Малко ее не насилует, успокоился и теперь с наслаждением изучал своими ручищами изгибы тела Валлелы. Малко, стараясь умышленно говорить ровным, безразличным голосом, рассказал Элмаз, что на самом деле произошло ночью. Элмаз прервала рассказ Малко, с сомнением воскликнула:
 – И они вас не поймали!
 Она не поверила ни одному слову из его рассказа.
 – Я смог вернуться в «Хилтон», не привлекая внимания, – пояснил он. – Они не знали, кто я. Может, не захотели пугать туристов, врываясь в отель.
 Элмаз с горькой улыбкой на губах покачала головой, выражая сомнение.
 – В «Хилтоне» нет больше туристов. И если бы они захотели вас поймать, они обшарили бы даже ад. Они не захотели, вот и все...
 Вывод, который напрашивался сам собой, объяснял поведение Элмаз.
 – Почему Чевайе стреляла в них?
 – Чевайе мне всегда говорила, что живой она им в руки не дастся, – неохотно ответила Элмаз. – Она боялась пыток.
 Музыка прекратилась. Они остановились, глядя в глаза друг другу. «Амин Дад» направлялся к ним.
 – Я должен вам еще кое-что сказать, – поспешно добавил Малко. – Я не тот, за кого вы меня принимаете.
 Элмаз не успела ответить. Подошел Монкого, ведя за собой Валлелу. Он улыбнулся.
 – Итак, помирились? Это хорошо. Идите за наш столик, мсье.
 Когда Монкого не намеревался сделать из вас отбивную котлету, он был очарователен... Чтобы отпраздновать их примирение, он заказал бутылку коньяка «Гастон де Лагранж». Элмаз с трудом скрывала свое состояние: сообщение Малко ее потрясло. Валлела подмигнула и села рядом с ним. Шепнула на ухо:
 – Это из-за нее ты не захотел остаться со мной? Я не знала, что вы встречались.
 – Я хотел пойти в другое место, – уклончиво ответил Малко, не желая вдаваться в подробности. – Я хочу поговорить с Элмаз. Это серьезно.
 Валлела понимающе засмеялась.
 – Если вы оставите меня наедине с Монкого, в том состоянии, в котором он сейчас находится, он меня изнасилует. Попробую уговорить Элмаз поехать всем вместе к ней. Но надо избавиться от Монкого. Не мешайте мне.
 Элмаз и Монкого уже опорожнили треть бутылки коньяка. Малко видел, что девушка с трудом сдерживает слезы. Он был взволнован и заинтригован. Малко напряженно думал. Почему, действительно, убийцы не преследовали его? Они знали, что он укрылся в «Хилтоне». Даже если бы они и не опознали его, можно было справиться у персонала. Малко пришел к однозначному выводу: они накинули ему веревку на шею, но не затянули петлю, имея вполне определенную цель. То, о чем сказал уже раньше Дик.
 Валлела повернулась к Малко и торжествующе шепнула:
 – Все в порядке! Сделаем так. Скажем ему, что не хотим уходить с ним вместе у всех на глазах. Пусть берет номер, а мы к нему присоединимся. А сами, втроем, смоемся на твоей машине...
 – Куда? – спросил Малко. – Уже половина двенадцатого. Все закрыто.
 – К Элмаз. Там останемся ночевать.
 Невероятно! Валлела что-то тихо говорила Монкого, в то время как тот исподтишка играл с молнией на комбинезоне девушки, потихоньку расстегивая ее. Закончив говорить, Валлела поцеловала его в шею и с заговорщицким видом захихикала. Негр тут же встал, очень довольный и, слегка спотыкаясь, направился к выходу. Бутылку с коньяком унес с собой. Валлела смотрела ему вслед, прыская от смеха.
 – Он разозлится! – воскликнула Валлела, явно в восторге от этого.
 Мягко сказано – «разозлится».
 Элмаз машинально крутила в руке пустой стакан, избегая встречаться с Малко глазами. Валлела обратилась к нему:
 – Попроси счет.


* * *

 Тусклый зловещий свет фонарей освещал авеню Короля Георга. Малко не мог забыть предыдущий вечер.
 – Направо, – безразличным голосом подсказала Элмаз, сидевшая за ним.
 Малко повернул и поехал вверх по пустынной улице. Проехали казарму, потряслись на булыжной мостовой, затем спустились и переехали через небольшую речку. Малко притормозил. «Тойоту» ужасно трясло на крутом склоне.
 Даже танк с трудом бы преодолел такую дорогу. Несчастная колымага вздыхала, чихала, взбираясь по дороге, идущей под углом 35°, ныряла в огромные ямы, из-под колес летел град камней. Неожиданно фары высветили черную ограду.
 – Посигнальте, – сказала Элмаз.
 Прошло несколько секунд, и сторож в лохмотьях открыл ворота. Перед глазами Малко предстало необыкновенное зрелище. Посреди парка причудливо извивалась дорога. По обе стороны ее стояли импровизированные фонари: сосуды с маслом, в которых горели фитили, – они освещали цветочные клумбы. На вершине холма в конце дороги стоял дом в стиле замка Дракулы... В дополнение к зловещему пейзажу три огромных черных дога вынырнули из темноты и окружили остановившуюся «тойоту».
 – Подождите, не выходите сразу, – предупредила Элмаз.
 Она вышла из машины, успокоила собак, прошла на веранду, окружавшую дом, и зажгла свет. Валлела и Малко тоже вышли из машины. Воздух был просто ледяным. Вдали мерцали огни Аддис-Абебы.
 – Это один из самых красивых домов, – шепнула Малко Валлела. – Его построил ее отец. Военные расстреляли его.
 В углу веранды спал сторож, он завернулся в старую шинель, в руках держал винтовку. Элмаз провела их через просторный салон в зал меньших размеров, но более уютный, со множеством пуфиков, ковров, низких диванчиков. Валлела включила электрофон, поставила пластинку и принялась танцевать одна в середине комнаты.
 Элмаз, как автомат, подошла к бару, достала бутылку виски «Джи энд Би», наполнила до краев стаканы. Она явно решила напиться. Валлела схватила свой стакан и опять пошла танцевать. Элмаз повернулась к Малко.
 – Что вы хотите мне сказать?
 Широкие черные блестящие круги подчеркивали ее черные глаза, блестевшие от алкоголя. Она осталась в костюме и сидела очень прямо, черные волосы почти касались диванных подушек. На треугольном лице застыло выражение напряженности.
 – Я должен был встретиться с Чевайе по одному вполне определенному поводу.
 – Какому?
 Валлела плюхнулась на диван рядом с ними, запустив руку под рубашку Малко. Она была изрядно пьяна.
 – Вы здесь живете одна?
 – Да, – ответила Элмаз бесцветным голосом. Потом добавила: – С собаками.
 Малко понял, что она не хочет разговаривать при Валлеле.
 – А не прогуляться ли нам? – обратился к ней Малко.
 Элмаз удивленно подняла брови.
 – Но там холодно.
 – Оденьтесь.
 Она встала и плотно завернулась в белую накидку, из которой выглядывала одна голова.
 Валлела не удивилась их исчезновению. Элмаз привела Малко в рощицу над домом.
 – Это очень старые оливковые деревья, – сказала она бесстрастным голосом, – и самые большие в стране.
 Малко было абсолютно наплевать на деревья.
 – Элмаз, я не виноват в смерти вашей подруги. Меня самого едва не прикончили.
 Элмаз долго молчала. Наконец она ответила:
 – Они никогда не беспокоили Чевайе. Никогда, до вчерашнего вечера. Почему они позволили вам уйти от них? Почему вы так настойчиво хотите меня видеть? Что вам надо?
 По мере того, как ее волнение нарастало, она говорила по-английски все хуже и хуже. В отдалении раздался выстрел. Собаки ответили на него лаем.
 – Военные, возможно, подумали, что я привез деньги Чевайе, – ответил на ее вопросы Малко.
 Под порывами ледяного ветра Малко стал дрожать. У него не было такой теплой накидки.
 – Что вы хотите этим сказать? Кто вы?
 Малко принял решение.
 – Я прибыл в Аддис-Абебу, чтобы участвовать в свержении военных, – объяснил он. – Для поддержки противников режима ВВАС.
 – Кого?
 – ЭПРП.
 Элмаз буквально подскочила от неожиданности.
 – Их? Но они коммунисты.
 – Не думаю, – осторожно ответил Малко. – Американские службы так не считают.
 Элмаз ушла в себя. Малко не убедил ее в своей искренности. Он чувствовал, что на этом нельзя останавливаться.
 – ЭПРП нуждается в оружии, чтобы успешно совершить государственный переворот. А ВВАС изолировал страну от всего мира. Невозможно переслать деньги ЭПРП. Американцы не хотят оказывать им помощь официально. Чевайе была посвящена в одну тайну... Она имела доступ к золоту негуса. Это золото так и не нашли. А его с избытком хватило бы на закупку оружия. Вот почему я здесь...
 На этот раз Элмаз ответила сразу же:
 – Я ничего не знаю об этом золоте. Одни разговоры... Если бы оно было, ВВАС давно бы захватил его. Вы приехали зря.
 Она повернулась и пошла к дому. Малко шел следом. Элмаз трудно было переубедить.
 Валлела сидела в той же позе. Парила в облаках. Казалось, что она даже не заметила их возвращения.
 Элмаз демонстративно посмотрела на свои часы.
 – У вас еще есть время вернуться к себе до комендантского часа. Как иностранец, вы отделаетесь штрафом в 30 долларов. А вы, безусловно, в состоянии заплатить.
 Она выставляла Малко за дверь.
 – Поверьте мне, прошу вас, – настаивал Малко. – Вы подруга Чевайе, вы, несомненно, знаете...
 – Я повторяю, что ничего не знаю об этом золоте. Россказни. Если бы у негуса было золото, он бы воспользовался им, когда был голод в Уолло... А теперь уходите...
 – А она? – Малко кивнул в сторону Валлелы.
 – Она может остаться, – гораздо более мягким топом сказала Элмаз.
 Малко не двигался. Элмаз тихо свистнула, послышался приглушенный галоп по натертому воском паркету. В комнату влетели два дога – пасти раскрыты, языки свисают, сверкают клыки. Доги замерли в нескольких сантиметрах от Малко. Он с трудом сдержал себя, чтобы не отскочить. В помещении собаки выглядели еще свирепее, чем на улице...
 – Они проводят вас, – холодно сообщила Элмаз. – Посигнальте, и вам откроют ворота.
 Малко стоял в нерешительности. Доги вполне могли разорвать его в клочья. Одна из собак подошла ближе, мускулы ее задних лап напряглись, она готова была в любую минуту вцепиться ему в горло. У Малко оставался один ход. Контролируя каждое свое движение, он опустил левую руку в карман, достал пластиковый пакетик и бросил его на колени Элмаз.
 – Взгляните на это, – предложил он.
 Молодая женщина несколько секунд – они показались Малко нескончаемыми – колебалась. Затем взяла пакетик.
 – Откройте, – продолжал Малко.
 Элмаз подняла на него глаза.
 – Что это такое?
 – Увидите.
 Она повиновалась, открыла пакетик и высыпала его содержимое себе на руку. Тотчас же у нее на ладони образовался золотой холмик. Кровь отхлынула у нее от лица. Она мгновенно сжала ладонь, словно желая спрятать то, что в ней было. Малко внимательно наблюдал за выражением ее мертвенно-бледного лица. Не дав ей возможности произнести ни слова, он спокойно сказал:
 – Это золотой песок. Я взял его у Чевайе. У нее был целый мешок этого, и она сказала, что может иметь золота столько, сколько захочет, что благодаря золотому песку она могла жить. Итак, вы продолжаете утверждать, что не знали об этом?
 – Я ничего об этом не знаю. Чевайе мне ничего не говорила. Я думала, что у нее есть покровитель, который содержит ее.
 – Вас тоже кто-то содержит?
 – Да, – немного поколебавшись, призналась Элмаз.
 Она сказала неправду. Фальшь сразу чувствовалась. Малко понял, что он на верном пути. Элмаз посмотрела на часы и очень естественным голосом сказала:
 – Уже слишком поздно, останетесь ночевать здесь. В доме достаточно комнат.
 Весь алкоголь, поглощенный ею в течение этого вечера, разом испарился.
 – Пойдемте, я покажу вам вашу комнату, – пригласила она Малко.
 Доги проводили их до второго этажа, молчаливые и грозные. Элмаз открыла дверь в одну из комнат, обставленную очень просто, повернулась к Малко, указывая на другую дверь напротив:
 – Это моя комната. Не пытайтесь проникнуть туда, собаки разорвут вас на куски. Я сплю всегда с ними. Спокойной ночи. Об интересующем вас деле мы поговорим завтра утром. Сегодня я слишком устала. То, о чем вы мне рассказали, ужасно. Я ничего не соображаю...
 Она удалилась. Малко закрыл дверь, почувствовал, что он смертельно устал, вытянулся, не раздеваясь, на кровати с намерением подумать обо всем, что произошло. Ночную тишину нарушал непрекращающийся лай собак. Малко не заметил, как погрузился в глубокий сон.


* * *

 Внезапно Малко вскочил. Его разбудил едва слышный непонятный скрип. Прислушавшись, Малко посмотрел на «сейко»: шесть часов утра. Услышал шорох, сильный запах духов ударил ему в нос. Духи Элмаз... Кровь застучала у него в висках... Он тихо позвал:
 – Элмаз!
 – Я здесь, – тихо ответила женщина.
 В темноте Малко различил ее очертания. И прежде, чем он успел что-либо сообразить, на лицо ему накинули грубую ткань. Сначала Малко подумал, что это шутка. Потом услышал мужской голос. Его швырнули на пол.
 Сильный удар по затылку. В глазах сверкнула молния. Малко потерял сознание.




 Глава 5


 Едкий, жгучий запах бил в ноздри до самых лобных пазух. Малко какое-то время сдерживался, но в конце концов не выдержал, чихнул несколько раз подряд, потревожив болевший череп. От этого он пришел в сознание. И разом все вспомнил: духи Элмаз, удар по голове. На глазах повязка, руки связаны за спиной, щиколотки тоже связаны. Он услышал, как мужчина что-то сказал, почувствовал, что снимают с глаз повязку; закрыл глаза от ударившего света голой лампочки. Вокруг он различал серые мешки. Помещение, где он сейчас находился, напоминало склад, без окон, с большим столом посредине. Из-за мешков он многого не видел. Голова кружилась. Малко закрыл глаза. Когда он открыл их, его едва не вырвало.
 Лицо человека, склонившегося над ним, вызывало чувство отвращения.
 Глаза навыкате, огромный крючковатый нос, доходящий до толстых безвольных губ, во рту омерзительные испорченные зубы. На незнакомце был костюм, рубашка без галстука, которая, казалось, вот-вот лопнет на толстом животе. Откуда-то вылез мальчишка и встал рядом. У него была бритая голова и живые глаза.
 Толстяк выпрямился, повернул голову и крикнул через занавески, отделяющие закуток от соседней комнаты:
 – Leult! [8] 
 Занавеска отодвинулась, появилась Элмаз с хлыстом. На молодой женщине были высокие сапоги, серые шерстяные брюки, сильно облегавшие се бедра, просторный свитер. Волосы Элмаз собрала в пучок и спрятала под красным платком, от чего черты ее лица стали более резкими. Ангельское личико выражало презрение. Она подошла поближе к Малко и холодно произнесла высоким неестественным голосом:
 – Вы думали, что поймали меня вчера вечером, а теперь вот что, видите...
 – Почему вы на меня набросились? – спросил ее Малко.
 Удар хлыста обжег ему плечо. Глаза Элмаз сверкали от ненависти.
 – На кого вы работаете у военных? Кто вас завербовал? Сержант Тачо?
 – Я уже сказал вам, что прибыл сюда, чтобы участвовать в свержении ВВАС, – ответил Малко, стараясь держаться спокойно. – Я несколько раз встречался с Чевайе до того злополучного вечера. Я работаю против военных.
 Элмаз слушала, сжав губы.
 – Чевайе была моей кузиной, – сказала она. – Мы ничего друг от друга не скрывали. Она мне никогда не говорила о том, что вы заговорщик.
 – Я не успел сказать ей об этом.
 Элмаз ударила хлыстом по сапогу. В гневе она была еще прекрасней. Правда, Малко был совсем не по вкусу огонь, сверкавший в ее глазах. Она запустила руку в открытый мешок и, вытащив горсть зеленоватых зерен, протянула их Малко.
 – Видите эти зерна? Это перец. Тефери заставит вас есть их до тех пор, пока вы не скажете правду. И не даст ни капли воды. Вам так будет жечь кишки, что вы захотите выдрать их из себя.
 Так вот что это был за запах!
 Он не успел возразить. Элмаз повернулась на каблуках и вышла. Тут же появился мерзкий тип с мальчиком. Мальчишка с блаженным выражением на лице бросился на Малко, схватив на ходу пригоршню зерен. Зажав ему ноздри, подождал, пока Малко не открыл рот, чтобы глотнуть воздуха. Мальчишка тут же засунул ему в рот пригоршню зерен, до самой глотки, держа его подбородок так, чтобы он не мог их выплюнуть. Зерна начали растворяться в слюне, и уже через несколько секунд у Малко было ощущение, что он глотает огонь.
 Из глаз потекли слезы, нёбо нестерпимо жгло; он сделал непроизвольное глотательное движение, и огонь спустился по пищеводу в желудок, оставляя за собой огненную дорогу... Ужасно. А мальчишка приготовился втолкнуть в Малко вторую порцию зерен. Сквозь слезы, застилавшие ему глаза, Малко все же видел, что мальчишка проделывает это с большим удовольствием. Малко попытался помешать мальчишке, сжимал зубы, хотел вздохнуть, не разжимая губ, но не получилось. И снова перец, огнем зажгло горло. Может ли Малко надеяться на помощь, откуда ее ждать? Малко даже не мог прекратить пытку признанием. Ему не в чем было признаваться.
 Он умирал от жажды, язык у него стал в три раза толще, так ему казалось. Мальчишка – на вид ему было лет восемь – продолжал запихивать ему в рот перец, ловко орудуя худенькими грязными руками.
 Внезапно Малко зарычал. Малолетний палач, желая показать свое усердие, стал запихивать зерна перца Малко в ноздри. Из глаз у него лились слезы, текла слюна, он задыхался. А негодяй между делом стянул у жертвы часы.
 Ценности не подвластны времени.
 В полном отчаянии Малко сделал попытку подняться. Мальчишка, как одержимый, моментально схватил дубинку и начал колотить Малко по голове.
 Малко свалился на землю, а парень в восторге хохотал, корчась от смеха.
 А чтобы наказать Малко за бунт, стал сыпать пыль от зерен ему в глаза!
 Это занятие было гораздо интересней, чем электрическая железная дорога!


* * *

 – Вы по-прежнему отказываетесь отвечать?
 Малко потребовались нечеловеческие усилия, чтобы открыть распухшие и слезящиеся глаза. Он потерял счет времени. Сколько длилась эта пытка: час, пять часов? На какое-то время мальчишка надел ему на голову пустой старый мешок, насквозь пропитанный перечной пылью. Пыль проникала во все поры, из глаз потоком лились слезы. Но всего ужасней была жажда. Язык стал как картонный. Малко с трудом мог произносить слова, огнем жгло ротовую полость, гортань, желудок, кишечник. Сейчас за бутылку минеральной воды он отдал бы свой замок. А малолетний палач придумал новую пытку: он запихивал в ноздри Малко перечные зерна до тех пор, пока тот не начинал чихать, что вызывало у него нестерпимую боль.
 Когда он хотел ответить, ему показалось, что губы у него сейчас лопнут.
 – Я не работаю на военных, пробормотал он. – Я не знаю, кто на них работает.
 Элмаз ехидно и зло улыбнулась.
 – Будете есть перец, пока не умрете. Потом Сайюн выбросит ваше тело в реку. Я отомщу за Чевайе...
 Она выпрямилась, заранее наслаждаясь торжеством. Малко был не в силах выдерживать пожирающий его внутренности огонь. И решил играть ва-банк.
 – Я буду говорить. Воды!
 – Воды! Ни за что! – выкрикнула Элмаз.
 Силы оставили его, Малко вдруг почувствовал полное безразличие. Он не видел сверкнувший в глазах Элмаз огонек любопытства. Девушка что-то приказала мальчишке. Он выскочил из помещения и вскоре вернулся с чашкой, наполненной грязно-черной жидкостью. Он опустился на колени и поднес чашку к губам Малко. Несмотря на то, что жидкость была горячей, Малко жадно выпил се. Он готов был пить все что угодно, лишь бы это был не перец. Облегчение было очень коротким. Он выплюнул то, что только что выпил с такой жадностью.
 Элмаз смотрела на него с искренним удивлением.
 – Гадость, – запротестовал Малко.
 Отвратительная жидкость все же сняла немного жжение.
 – Это кофе, – сказала Элмаз. – Но местные жители пьют его с прогорклым маслом. Теперь говорите.
 Спорить о кулинарных вкусах эфиопов явно было не время. Малко собрал остатки сил:
 – Мне не в чем признаваться. Я еще раз повторяю, что к смерти Чевайе я не имею никакого отношения.
 Продолжительное время Элмаз смотрела на него молча.
 Затем произнесла:
 – Я даже не хочу вас убивать сама, этим займется Сайюн Тефери. Чевайе будет отомщена.
 Она повернулась на каблуках.
 Спустя несколько мгновений вернулся торговец перцем с мальчишкой. Они о чем-то оживленно спорили.
 По их жестикуляции Малко понял, что мальчик хотел продолжить пытку перцем, а торговец хотел убить его тут же палкой.
 Они еще спорили, когда раздался звонок. Тотчас эти двое принялись таскать мешки, чтобы прикрыть Малко. Мальчишка все тем же мягким движением затолкал ему в глотку еще один горящий факел.
 Что бы это могло значить? В такой ситуации это могло означать лишь изменение к лучшему. Он ждал, напрягая слух, различил шаги, затем голоса двух его палачей и третий. Все трое говорили на амхарском. Беседовали спокойно, вполголоса.
 Ему стоило огромного напряжения, чтобы понять, что третьим был Дик Брюс.


* * *

 Ни криков, ни ругани. Самое ужасное, что Малко не знал, известно ли агенту ЦРУ о его местонахождении. Но в противном случае совпадение слишком невероятное. Малко не понимал, о чем они говорили. Однако по тону Дика Брюса можно было предположить, что он в чем-то убеждал собеседника... Заговорила Элмаз. Громко, раздраженно, зло. Теперь уже Малко не сомневался: говорили о нем...
 Дик Брюс ни на йоту не повысил тон. Иногда он говорил очень тихо, и Малко боялся, что он ушел. Малко ворочался, терся о мешок и внезапно освободился от кляпа. Он выплюнул тряпку, засунутую в рот до самого горла, и заорал что было мочи:
 – Дик, я здесь!
 Его выкрик вызвал переполох. В то же мгновение Элмаз склонилась над ним: лицо пылает гневом, в правой руке – кинжал. Левой она взяла Малко за подбородок, отвела его голову назад, приставила кинжал к горлу.
 Малко окинул глазами всю сцену и сфотографировал ее в своем мозгу. Американец стоял посредине помещения, одетый, как всегда, засунув руки в карманы куртки цвета хаки, с вежливым выражением на лице, как будто пришел на чашку чая. Он безмятежно улыбнулся Малко и сказал по-английски:
 – Не беспокойтесь, небольшое недоразумение. Я стараюсь его разрешить.
 – Я его сейчас убью, – прорычала Элмаз.
 Она надавила на лезвие кинжала. Мальчишка с порога жадно следил за происходящим. Дик, не глядя на Элмаз, обратился к ней все тем же ровным мягким голосом. В комнате было тихо. Как ни в чем не бывало американец взял пригоршню перца, и зерна заструились у него между пальцев... Малко сдерживал крик, так ему жгло горло...
 Дик Брюс без устали говорил и говорил. Он не повышал голоса, речь лилась спокойно, вкрадчиво. Он обращался по очереди к Элмаз и торговцу перцем, помогая себе жестикуляцией.
 Малко почувствовал, как понемногу атмосфера разряжалась; Элмаз выпрямилась, положила оружие.
 Дик Брюс протянул Элмаз правую руку ладонью вверх, широко раскрыв ее, одобрительно-успокаивающе улыбаясь:
 – Eche? [9] 
 Прошли нескончаемые секунды, прежде чем молодая женщина опустила на ладонь Дика Брюса левую руку, глядя, однако, на него с неприязнью, склонилась над Малко, разрезала веревки.
 – Можете встать, – сказал американец. – Мы разрешили недоразумение.
 Дважды просить Малко не надо было. Он скорее хотел погасить огонь, который пожирал его изнутри.
 – Пить, мне надо пить.
 Он говорил с трудом. Дик повернулся к мальчишке:
 – Tchai! [10] 
 Паренек исчез и вернулся с чайником и чашкой. Он налил Малко холодного чая, тот выпил с жадностью три чашки одну за другой. Сайюн Тефери сидел на мешке и чистил ногти. Малко спросил:
 – Что вы им сказали?
 Дик ласково улыбнулся.
 – Правду. Что мы оба работаем на ЦРУ. Это – опасно, но иначе я поступить не мог.
 Элмаз, надувшись, смотрела на носки своих сапог. Дик погладил свою шелковистую бороду и очень спокойно продолжил:
 – Я поручился за вас. Мне они доверяют. Они знают, что я живу здесь, часто прихожу в «Меркато». Они легко смогут меня убить, если я вру.
 – Но почему они решили, что я работаю на военных?
 Американец покачал головой, выражая полное понимание.
 – Их можно понять. Они вас подозревают. Произошло жуткое совпадение при убийстве Чевайе. Теперь я знаю, кто ее убил...
 – Кто?
 – Сержант Манур Тачо. Убийца номер один генерала Менгисту, шефа ВВАС.
 – Почему они хотели ее арестовать?
 Дик в неведении покачал головой.
 – Трудно сказать. Может, просто для обычной проверки, чтобы удостовериться, не снабдили ли вы Чевайе деньгами. А может, это связано с историей о золоте. Сейчас я склоняюсь ко второй гипотезе. Вас-то они не побеспокоили. Из Лондона просочились слухи.
 Малко повернулся к Элмаз. Она стояла, облокотившись о мешки, смотрела исподлобья с обиженным видом.
 – Теперь вы мне верите?
 Едва слышно она ответила «да» не очень-то уверенно. Дик взял Малко за руку.
 – Конечно, Элмаз вам верит, но ей неприятно, что она ошиблась. Пойдемте.
 Дик легонько подтолкнул Малко к выходу. Последний подумал, что очень обидно и глупо испытать такие муки напрасно.
 Он высвободил руку и повернулся лицом к Элмаз:
 – Вы знаете, почему я приехал в Эфиопию? Хотите мне помочь? Речь идет о свержении ВВАС.
 Элмаз в упор смотрела на Малко черными непроницаемыми глазами.
 – Я ненавижу военных, но вы хотите золото, а я об этом ничего не знаю. Может быть, Чевайе знала, но мне она ничего не сказала...
 Малко перехватил взгляд Дика Брюса и почувствовал, что зашел слишком далеко. Сайюн Тефери опустил глаза в пол и молчал, парнишка незаметно скрылся.
 Дик Брюс и Малко сначала пересекли дворик, запаленный мешками с перцем, вышли в просторный двор, а оттуда – на улицу, запруженную людьми.
 – Мы в «Меркато», – объявил Дик. – Это – самый большой рынок в Африке.
 На сколько хватало глаз, равнина была сплошь застроена лавочками, крытыми или под открытым небом. Лавочки образовывали квадраты, словно мозаичная картина.
 Рынок был весь в движении, все это кричало, непрестанно спорило. Солнце стояло в зените, нещадно налило все, что находилось под ним. Малко хотел посмотреть, который час, и обнаружил, что «сейко» исчезли. Но он безумно устал и не хотел возвращаться, чтобы скандалить. Горло и внутренности опять загорелись огнем.
 – Куда мы идем? – спросил он у Дика Брюса.
 – Лечить ваше горло, иначе вы будете дико страдать к течение многих дней.
 Они пересекли крытый рынок, где повсюду стояли десятки двухметровых глыб масла.
 – Это для галла, – на ходу пояснил Дик Брюс. – Они обожают прогорклое масло. Женщины постоянно натирают им свое тело и волосы...
 Они прошли мимо масла, спустились по улочке, застроенной с обоих сторон мастерскими портных, затем пошли торговцы зерном. Вид становился все более и более убогим. Вдоль ручья сидели какие-то оборванцы и что есть силы, как глухие, колотили по трубам, чтобы их снова можно было использовать. Дик и Малко поднялись вверх по улочке, загроможденной огромными клетками с кудахтающими курами, и вышли наконец на улочку, шедшую под откос. По обо ее стороны стояли крошечные лавчонки, где торговали женщины. Они сидели на корточках перед корзинами, наполненными пудрой разного цвета.
 Дик Брюс остановился возле одной лавчонки. Торговка радостно приветствовала его.
 Самое время: в горле у Малко бушевал огонь. Дик поговорил с торговкой на амхарском, потом повернулся к Малко, а она тем временем набрала зеленоватой пудры и какого-то вещества, похожего на гудрон.
 – Это – местные лекари, – объяснил Дик. – Сейчас она сделает фильтр для вашего горла и живота.
 Заметив на лице Малко признаки беспокойства, Дик, улыбаясь, уточнил:
 – Не беспокойтесь. Я изучаю африканскую медицину уже пять лет. Пойдемте отдохнем здесь.
 Они удалились в заднюю комнату лавочки и присели на корточки возле крошечной курильницы с благовониями. После запаха перца Малко с удовольствием вдыхал благовония. Дик Брюс по-прежнему хранил невозмутимое спокойствие.
 – Надо уметь подойти к эфиопам. Очень часто можно их образумить... Проявить терпение и понять их образ мыслей. Они совершенно не похожи на нас.
 – Я восхищался только что вашим хладнокровием, – сказал Малко.
 Дик улыбнулся.
 – О, в этом мало моей заслуги. Вы знаете, я ожидал худшего.
 Он поднял полу своей куртки: на поясе висел внушительного вида «магнум-375» и «Смит-и-Вессон».
 – Это было бы крайнее средство. И пять лет работы к черту.
 У Малко росло уважение к этому удивительному агенту. Один вопрос уже давно мучил Малко, и он, не удержавшись, спросил:
 – А как все же вы меня нашли?
 – Вам следует подарить Валлеле платье. В шесть часов утра она заявилась ко мне, обезумев от страха. Она присутствовала при вашем похищении людьми Тефери. Элмаз заставила ее поклясться хранить молчание, но Валлела знала, что вы мой знакомый. Она относится с опаской к выходкам своей подруги. И я отправился на поиски...
 Старуха раздвинула занавески и протянула Малко грязно-черный пирожок на конце раскаленного добела прута с подбадривающей улыбкой.
 – Что с этим делать? – спросил Малко.
 – Глотайте, только медленно.
 Малко повиновался и мужественно положил пирожок в рот. Похоже на гудрон по консистенции, а по вкусу на тухлое яйцо. Сделав нечеловеческое усилие, он сдержал рвоту. В течение нескольких секунд он только и думал об этом, чувствуя, как мерзкое тесто ползет по обожженному пищеводу.
 – Через два часа вам станет легче, – пообещал Дик Брюс.
 – А как вы отыскали меня в лабиринтах «Меркато»? – не унимался Малко. – Там тысячи торговцев.
 Дик скромно улыбнулся.
 – Валлела рассказала мне, что от мешка, в котором вас унесли, пахло перцем. Я тотчас подумал о торговце но имени Сайюн Тефери. Он знает практически всех членов королевской семьи. Во время правления негуса он имел исключительное право на торговлю перцем в Аддис-Абебе. Кроме того, он поставлял негусу рабочих и девушек для его окружения. Но времена изменились для него к худшему. В прошлом месяце его едва не расстреляли военные.
 – Почему?
 – О, он припрятал три тысячи пятьсот тонн перца, а перец необходим, как вода. У них луженые желудки. Я осторожно навел справки у моих друзей в «Меркато». А у Тефери друзей нет. Когда я там появился, то уже знал, что вы там, но не был уверен, что вы еще живы... Ну, а остальное сравнительно просто. Тефери не хочет со мной ссориться. Он знает, что у меня есть связи с ЭПРП. «Меркато» – это особый мир. Осведомители ВВАС так и не смогли до конца проникнуть в этот мир, а члены ЭПРП чувствуют себя там, как рыба в воде. Особенно после обмена денег. Многие торговцы разорились потому, что не решились показать свое состояние. Они подвергли бы себя риску быть расстрелянными военными как спекулянты. Потому-то ему и угрожал расстрел... Только что я ему объяснил, что вы через меня должны встретиться с шефами ЭПРП и что если он вас убьет, ЭПРП это могло бы очень не понравиться.
 – Ловко, – одобрил Малко.
 – Но это – правда, – подтвердил Дик Брюс своим ровным, спокойным голосом. – Мы должны встретиться с героиней ЭПРП, ее зовут Сара Массава. ВВАС пообещал за ее голову премию в пятьдесят тысяч эфиопских долларов.
 – Чем это вызвано?
 – Она настаивает на встрече с вами. Ей нужно золото. Она будет руководить операцией против ВВАС.




 Глава 6


 Малко проглотил слюну, что причинило ему ужасную боль. Ему совершенно не хотелось оказаться между Сциллой и Харибдой.
 – А что она ждет от меня? Чтобы я превратил железные крыши города в золотые? Кроме того, вы мне объяснили, что ВВАС охотится на ЭПРП. Не кажется ли вам, что сейчас неподходящий момент, чтобы самому идти в пасть волку? И потом, что кроме неприятных новостей я могу ей сообщить? У нас почти нулевые шансы завладеть этим золотом...
 Дик Брюс слушал Малко, теребя левую бровь, будто хотел достать оттуда идею.
 – Что касается золота, еще не все потеряно, – заключил он. – Элмаз успокоится. У членов ЭПРП очень тяжелая жизнь. Они нуждаются в том, чтобы им подняли моральный дух. На них постоянно ведется охота. Даже если вы не можете сейчас предложить им что-то конкретное, встреча с вами окажется для них благотворной. Не забывайте: они прибыли в Аддис-Абебу специально для проведения операции, которую разработали мы. Сара Массава – личность. Она эритрейка, четыре года в партизанах. Студентка, изучала социологию. Военные уничтожили всю ее семью, в Амсаре. Мать, отца, троих братьев и сестру. Жестокое, отвратительное убийство.
 – Не считаете ли вы, что вызывать их в Аддис-Абебу было преждевременно? Может, сначала стоило узнать, как завладеть золотом? – заметил возмущенный Малко.
 – Контора вам доверяет, – мягко возразил Дик Брюс.
 Старая история. ЦРУ подстрекало врагов своих врагов, а затем бросало их на произвол судьбы. Венгры, курды. Малко вдруг овладело дикое желание найти золото негуса.
 – Как мы ее найдем?
 Дик Брюс посмотрел на часы.
 – Будем ждать здесь. До пяти часов. Затем расстанемся. Я не иду. Очень рискованно. В Аддис-Абебе я единственный источник информации для ЦРУ. Во всяком случае, серьезной. Мне создали бетонную «крышу». Однажды наше посольство даже потребовало от эфиопов моей высылки... Прекрасная работа. Эфиопы меня очень любят, потому что я потрудился выучить их язык. И я его выучил лучше, чем военный атташе, шатаясь по «Меркато» или по кабакам. Агенты ВВАС считают меня кем-то вроде анархиста. Они меня терпят.
 – Мы будем сидеть здесь до пяти часов? А ваша торговка фильтрами не удивится?
 Дик Брюс улыбнулся.
 – Нет, нет. Я сказал ей, что вам необходимо отдохнуть. Она принесет нам поесть. Она мой друг. Когда вы выйдете отсюда, идите вверх по улочке, потом поверните направо. Пройдете через квартал торговцев тканями, потом пустырь, потом парикмахерскую под открытым небом. Это – владения Сары. Она тотчас будет знать, что вы там. Иностранцев там не слишком много. Вам предложат побриться. Садитесь в кресло и делайте то, что вам скажут... Вот.
 В этот момент занавеска отодвинулась, и в комнату вошла торговка. Она протянула Дику пакет и удалилась.
 – Ну вот, наш ужин, – сказал американец.
 Он достал из пакета две бутылки местного пива,  тала, что-то напоминающее Малко пластырь Вельпо, и горошек с красноватым соусом.
 Дик разрезал пластырь Вельпо на две части.
 – Держите, – сказал он, протягивая Малко полови ну. – Это – национальное эфиопское блюдо,  инжира, из кукурузы. Соус я вам не рекомендую из-за вашего горла.
 Малко проглотил немного теста: действительно, пластырь Вельпо... Чтобы протолкнуть его, он отпил пива. Тут же выплюнул. Мерзость! Дик ел свой пластырь Вельпо с завидным аппетитом. Он неодобрительно покачал головой.
 – Конечно, у пива необычный вкус. Привыкаешь. Здесь по праздникам едят сырое мясо, нашпигованное глистами...
 Еще один неизведанный гастрономический рай!
 По окончании ужина Дик пришел в прекрасное расположение духа.
 – Скоро у меня встреча с одним попом. Он сумел украсть великолепную икону и хочет мне ее предложить. Он протопал пешком триста километров...
 Удивительная личность этот Дик Брюс!
 Они впали в какое-то оцепенение, сидели, привалившись друг к другу. Малко задремал. Когда он проснулся, Дик набросил на него старую накидку. Внезапно его бедра словно коснулись каленым железом. Он подскочил: теперь ему обожгло щиколотку. Малко лихорадочно стал осматривать свои ноги. С ужасом обнаружил огромную, размером прямо с крысу, блоху. Не поймал.
 – Да, – философски прокомментировал событие Дик Брюс, – в Аддис-Абебе полно блох. Только в «Хилтоне» их нет. Но к ним привыкаешь...
 Действительно, ко всему привыкаешь. Солнце село, стало холодно. Однако Малко сбросил с себя накидку и ее обитателей. Прошло минут пятнадцать, и Дик Брюс посмотрел на часы.
 – Пора идти. Выходите первым. Валлела приедет за нами в «Хилтон». Поужинаем вместе.
 Малко отодвинул занавеску. Женщина улыбнулась ему беззубым ртом. Он пошел по зловонной тропинке, перешел через ручеек. Живот распирало от съеденного пластыря Вельпо. Было холодно, солнце совсем скрылось за горизонтом. Эфиопы, которых он встречал, казалось, не замечали его белой кожи. За ним тотчас же увязался странный тип. Бродяга с бритым черепом, одетый в старую солдатскую шинель. Малко намеренно замедлил шаг. Бродяга догнал его и преградил путь, кривляясь и гримасничая, отдал по-военному честь, даже прищелкнул каблуками. Чтобы избавиться от него, Малко дал ему несколько монет. Ошибка. Теперь бродяга не отставал от него ни на шаг...
 Внезапно Малко оказался, сам того не ожидая, на площади, где размещались под открытым небом парикмахерские. Штук пятнадцать кресел стояли прямо на грязной земле, возле убогих магазинчиков. Малко замедлил шаг.
 Один из парикмахеров с усами, похожий скорее на палача, сложился почти вдвое перед Малко, приветствуя его, и пригласил занять кресло, стоящее прямо в луже возле деревянного сарайчика, где хранились его инструменты. Напротив портные строчили, как сумасшедшие, на швейных машинках времен Столетней войны.
 Малко устроился в кресле. Настороже. Он начинал относиться к эфиопам с недоверием. Усач повязал ему вокруг шеи грязную салфетку и стал намыливать щеки ледяной пеной для бритья. Казалось, что никого не удивляет тот факт, что европеец бреется под открытым небом. Когда Малко увидел бритву, ему стало не по себе: ее «кружевные» края напоминали пилу для резки металла... К счастью, парикмахер ободрал ему кожу лишь с половины подбородка. Малко невольно спрашивал себя, не попал ли он к настоящему парикмахеру, ловящему клиентов.
 В тот момент, когда Малко опустил руку в карман, чтобы расплатиться с брадобреем, откуда-то появился мальчишка и потянул Малко за рукав:
 – Ato! [11] 
 Парикмахер понимающе расплылся в улыбке. Так значит, это посыльный от Сары-мятежницы.
 Малко оставил брадобрею два доллара и последовал за мальчиком. Нищий был тут как тут, одновременно бесстрашный и жалкий.
 Малко увидел, что мальчик держал в руках связку листовок и по дороге разбрасывал их как Мальчик-с-пальчик. Одну Малко подобрал. На грубом рисунке был изображен солдат, вонзающий штык в живот беременной женщине. Да, определенно, листовка не была милитаристской... Мальчик скакал впереди, как лама. Они шли теперь по узкой улочке, спускавшейся вниз. На этот раз Малко вошел в квартал торговцев рыбой. Вонь несносная. Они приближались к поляне «Меркато», возле Омедия-сквер.
 Дойдя до асфальтированной улицы, мальчик остановился и свистнул сквозь зубы – три очень коротких свистка. Малко обернулся и увидел нищего, комически отдавшего уже, наверное, в пятидесятый раз честь. Возможно, потеряв всякую надежду на новое вознаграждение, он вошел в бистро.
 Определенно они кого-то ждали. К ним присоединились еще трое мальчишек, тоже распространявших листовки. Они нервничали, как показалось Малко. Он стоял рядом с продавцом зерна, размышляя над вопросом: кого они ждали. А вокруг «Меркато» жил своей обычной жизнью. Некоторые покупатели с опаской подбирали листовку и быстро-быстро совали в карман, но большинство отворачивались со страхом. Малко ничего особенного не заметил, когда наконец мальчик-проводник потянул его за рукав. Вслед за ребенком Малко вошел в лавку, которую вполне можно было принять за лавку антиквара. Полки были сплошь заставлены иконами, свитками папируса, самыми различными предметами, подлинными или поддельными. В лавке стояла полутьма.
 Малко различил силуэт ребенка, шедшего ему навстречу. Он пожал протянутую худенькую руку. Услышав голос, он понял, что ошибся. Это был женский голос, хорошо поставленный, приятный, уверенный.
 – Здравствуйте. Я – Сара Массава.
 Малко постарался скрыть удивление. Рост Сары Массава не превышал метр пятьдесят. Она не была карлицей, но почти... ниже автомата Калашникова, который держала в левой руке. Несмотря на маленький рост, весь ее облик был далеко не неприятен. Корона из кудрявых волос обрамляла лицо с правильными тонкими чертами, полные губы, глаза немного навыкате, полные жизни.
 На ней были черные сапоги, в тон им черные велюровые брюки и зеленоватая куртка с короткими рукавами. Когда она приблизилась к освещенному месту, Малко не мог скрыть свое удивление: на лбу у Сары был вытатуирован большой синий крест; поперечная перекладина имела в каждую сторону не менее трех сантиметров! Видя его изумление, эритрейка улыбнулась:
 – Этим я обязана моей матери. Она не хотела, чтобы меня принимали за мусульманку... Так всегда делают. Теперь это навечно.
 Действительно, не ошибешься... Трое тоже вооруженных мужчин удалились, оставив Малко наедине с мятежницей. Сара поставила автомат, закурила сигарету, расстегнула рубашку. Толстая хлопчатобумажная ткань не могла скрыть огромные груди, как бы бросающие вызов ее небольшому росту. Когда она повернулась, Малко залюбовался безупречной линией ягодиц, обтянутых черным бархатом. Куропаточка! Она заметила взгляд Малко и довольно сухо спросила:
 – Когда у нас будет золото?
 Малко не имел намерения хитрить – слишком серьезно обстояли дела, – поэтому признался:
 – Я ничего точно не могу сказать. Может быть, никогда.
 – Никогда?
 Она смотрела на Малко как обиженный ребенок. Если бы не автомат Калашникова, можно было подумать, что это игра. Но оружие заряжено, а на поясе в матерчатом чехле висели еще три обоймы.
 – Вы нам соврали! – резко сказала она. – Вы вызвали нас сюда, где на нас охотятся день и ночь бандиты Тачо. Теперь нам надо помочь. Я знаю, что вы приехали сюда специально из-за этого золота. Что происходит?
 Малко не успел ответить. Один из партизан Сары, как молния, ворвался в заднее помещение лавочки. В тот же миг на улице раздался выстрел. Только один. Сара Массава бросилась к своему «Калашникову», проверила, заряжен ли он.
 – Нас предали! – коротко бросила Сара. – За мной!
 Малко повиновался. Впереди шла Сара, потом Малко, за ним партизан. На улице двое других повстанцев, тоже с автоматами, стояли возле лежавшего на земле лицом вниз тела. Малко вздрогнул, узнав нищего в военной форме. Его прикончили выстрелом в голову. На правой руке убитого Малко увидел свои часы, которые стянул у него мальчишка у Тефери!
 Инстинктивно он наклонился и снял их с руки нищего. Он не успел подняться, как пулеметная очередь прочесала улицу. А тем временем Сара толкнула его к глиняной стене.
 – Нам надо перебежать на ту сторону. Осторожно, не вставайте!
 Малко оглядел улочку. Со всех сторон бежали люди. Казалось, одни мальчишки с листовками не поддались панике. Внезапно на всей скорости из-за угла вылетел «лендровер», набитый солдатами в форме хаки. Мальчишки мгновенно бросились врассыпную. Раздалось гулкое «пум-пум-пум», и один из ребятишек превратился в кровавое месиво. Разорванный в клочья огромными пулями калибра 12,7, он упал назад на мешок с крупой, окрасившийся мгновенно в красный цвет.
 Длинный ствол тяжелого пулемета последовал за убегающей детворой. «Лендровер» вздрагивал, откатывался назад при каждой очереди. А солдаты беспощадно стреляли, стреляли по убегающим мальчишкам, и огромные снаряды настигали их, не щадя даже распростертые на земле тела. Уже полдюжины тел лежали на земле, а пулемет не смолкал; они стреляли, не целясь, по всему, что двигалось.
 Еще один «лендровер» появился на другом конце улицы, подмяв двух женщин, переходивших через дорогу. Одна сразу же упала, зажав руками живот и удерживая внутренности. Ее дикие вопли заглушили даже стрельбу. Солдаты стреляли как в тире.
 Один из длинных стволов пулемета повернулся в ту сторону, где укрылись Малко и его спутники. Разрывные пули застучали по глиняной стене, подняв столбы коричневой пыли. Рядом с Малко «Калашников» выбросил длинную очередь, оглушив его. Его примеру последовали два других, присоединив свои голоса к оглушающему грохоту. У Малко пронеслась мысль, что Дик Брюс не попал на встречу. Но сейчас это было лишь чисто теоретическое умозаключение. Надо было спасать свою жизнь. С другой стороны улицы сухо и относительно медленно застрекотал «Калашников»: «так-так-так». Последовала длинная очередь. Крики, настороженная тишина. Малюсенькая Сара вскочила, как распрямившаяся пружина.
 – Быстрее! Бежим!
 Малко тоже вскочил. В полумраке он разглядел замерший посреди улицы «лендровер». Длинный ствол его 12,7-миллиметровой пушки целился в небо. Шофер свалился на руль, а стрелок, тоже мертвый, откинулся назад, половина тела свисала из машины. Немного дальше горела другая машина, объятая черным облаком, уничтоженная другой группой повстанцев.
 Малко и его спутники протиснулись между двух лачуг. Навстречу им вышли четверо партизан, одетых в форму, похожую на военную, тоже с «Калашниковыми». Сара отдала им приказ, и они рассыпались по улице.
 – Они нас прикроют! – сказала Сара. – Пошли!
 Несмотря на угрожавшую им опасность, она казалась очень спокойной. Она вынула пустую обойму, вставила другую из тех, что висели у нее на поясе, проделав все это на бегу, продвигаясь по лабиринту улочек. Неожиданно они выскочили на маленькую площадь. Между двух грузовых машин стоял «лендровер». Сара вскочила на переднее сиденье и сразу же просунула ствол «Калашникова» в заднее окно «лендровера».
 – За руль! Ведите машину. Я вам скажу куда.
 Малко сел за руль, Сара перешла назад, улеглась прямо на пол. Ствол «Калашникова» угрожающе торчал из заднего окошка автомашины. Малко включил мотор, машина завелась.
 – Спускайтесь прямо, – скомандовала Сара Массава, – надо пересечь авеню Черчилля.
 Малко повел машину по разбитой улице. Теперь он убедился, что беспощадность эфиопов не знала границ. Дважды менее чем за неделю за ним охотились в открытую в Аддис-Абебе. Он оказался в центре конфликта, о котором толком ничего не знал. На каждой выбоине машину кидало, Сара подпрыгивала на полу, но «Калашников» из рук не выпускала.
 У Малко перед глазами стояла жуткая сцена: 12,7-миллиметровка, расстреливающая убегающую детвору, и бесстрастное лицо стрелявшего. Это был галла, человек из самого темнокожего племени; галла всегда были под властью горных амхаров. ВВАС всегда использовал галла для подавления различных бунтов. Мотор гудел, Сара указывала Малко дорогу, отдавая короткие приказы громким голосом. Они опять выехали на небольшую площадь. Убедившись, что за ними нет погони, Сара села сзади Малко.
 – Это – площадь Омедия, – объяснила она. – Попробуем подняться к северу, чтобы переехать через реку.
 Малко понял, что они приближались к авеню Уинстона Черчилля, перерезавшего Аддис-Абебу с севера на юг, от муниципалитета до вокзала. Минутой позже он остановился перед знаком «стоп». На широком авеню движение было интенсивным. Очень много «лендроверов», таких, на котором они ехали. Идеальный вариант, чтобы не обращать на себя внимание в Аддис-Абебе. Малко включил фары и на полной скорости пересек авеню с двусторонним движением. По обеим сторонам улицы, на которую они въехали, стояли дома и лачуги, улица спускалась к долине реки Кешене. Река делила Аддис-Абебу на две части и шла параллельно авеню Черчилля. Они видели, как рванулся с места «лендровер» с откидным верхом и ствол жуткой «пятидесятки» повернулся в их сторону.


* * *

 – Быстрее! – закричала Сара.
 Она переместилась назад, мордочка «Калашникова» торчала снаружи. Малко старался не думать, несся по улице, кишащей прохожими, безостановочно сигналил, ныряя в глубокие выбоины. Улица перед ним разделялась на две. В тот момент, когда он повернулся, чтобы спросить Сару, куда ехать, машину затрясло. Автомат заработал, пустые гильзы рикошетом отлетали в ветровое стекло, отскакивая от него с металлическим звоном.
 На всякий случай он поехал вправо, вдоль глухой стены.
 Спустя несколько секунд Сара повернулась и выругалась:
 – Вас понесло не туда!
 Она снова легла на пол и выпустила очередь из автомата. Улица петляла, спуск становился круче, мелькали убогие лачуги. Внезапно Малко вылетел на утрамбованную площадку, где играли дети. С другой стороны улица поднималась вверх по склону долины к Старому Гебби. Их разделяла река, никакого моста не было. Люди переходили ноток по стволу старого дерева.
 Малко что было сил надавил на тормоза. Сзади их настигал «лендровер». Малко понадобились считанные доли секунды, чтобы оценить обстановку. Сара Массава выскочила из «лендровера», на ходу меняя обойму.
 – Сюда! – крикнула она.
 Они кинулись к стволу, переброшенному через поток. Несмотря на свой маленький рост, Сара неслась, как ветер, ее пышные груди мотались из стороны в сторону под военной курткой. Она что-то крикнула детям, и они разбежались, вопя от страха.
 Ночь разорвало «пум-пум» тяжелого пулемета. Но они уже бежали, балансируя на стволе дерева над бурлящим потоком. Пуля ударилась в ствол, выбив кусок коры. Оба прыгнули в грязь, побежали по тропинке, теряющейся в лабиринте узких, извилистых улочек бидонвиля; желтые язычки керосиновых ламп дрожали на ветру. Сара шла быстро, держа наготове автомат. Она молчала. Малко не мог прийти в себя, не мог перевести дух. Сара свернула на тропинку, вонючую и темную, шедшую вдоль лачуг. Высоко над ними сияли огни Аддис-Абебы, как звезды.
 – Будем спускаться, – произнесла Сара.
 Она указала рукой на обрывистый берег реки. Она прыгнула первой и растворилась в темноте. Малко прыгнул вслед за девушкой. Он приземлился тремя метрами ниже на острые камни. Сары нигде не было.
 Он не успел удивиться, как услышал голос.
 – Сюда, – позвала его эритрейка.
 Голос доносился из кустов, росших на берегу высохшей реки. Малко пошел на голос и увидел в скале расщелину. Он протиснулся, задевая за мокрые, холодные стены. Кто-то схватил его за руку, втаскивая внутрь. Малко ударился о камень головой, выругался. Беспрестанно спотыкаясь, он прошел метров двенадцать. Щелкнула зажигалка, и желтый язычок пламени осветил что-то вроде пещеры, загроможденной ящиками.
 Сара прислонила к стене свой «Калашников» и отерла пот с лица. Ее несколько навыкате глаза сияли детской радостью.
 – Здесь они нас не найдут! Они не смогут войти в реку на своих «лендроверах». Однажды в прошлом году они послали Огненную дивизию, чтобы очистить местность, но солдаты были вынуждены повернуть назад. Вдоль реки Кешене сотни гротов, как этот. В Аддис-Абебу мы проникаем по этой долине. У ВВАС нет людей, чтобы за всеми уследить. Поэтому они и курсируют на своих «лендроверах» между Гебби, площадью Геводорос и главным почтамтом.
 Она достала из одного ящика бутылку пива –  тала - и выпила, не отрываясь, из горлышка. Малко наконец перевел дух. Однако тревога не покидала его. Люди ВВАС видели его с Сарой. Но не мог же он провести остаток своих дней в пещере в самом сердце Аддис-Абебы.
 Он ощутил на себе пристальный взгляд Сары.
 – Вы знаете человека, который нас предал? – спросила эритрейка.
 – Не совсем, – ответил Малко.
 Он в нескольких словах рассказал о том, что произошло. Сара Массава слушала, замерев, как статуя.
 – Если это Тефери, – проговорила она медленно, – я прослежу за тем, чтобы он не жил слишком долго. А сейчас нам надо отдохнуть. Не двигаться отсюда. Они нас ждут. Они погубят сейчас много народу, эти подонки!
 В ее больших глазах сверкнула ненависть.
 – В день, когда мы захватим Менгисту, мы посадим его в клетку и продадим в рабство в Саудовскую Аравию!
 – Почему?
 – Его мать была рабыней, – с холодным презрением бросила Сара.
 Малко оглядел грот.
 – А нас не могут застать врасплох? – озабоченно справился он у собеседницы.
 Сара опустилась на лежащее на полу одеяло, отрицательно покачала головой.
 – Нет. Мои люди следят за этим. Они всюду. А потом... – Она махнула рукой, в голосе прозвучала полная покорность судьбе. – Если они придут, будем сражаться.
 – Вы часто выходите в город? – спросил Малко.
 Сара гордо вскинула голову.
 – Почти каждый день! Иначе мои партизаны перестанут меня уважать! У нас много работы.
 – Работы?
 Она пошарила в кармане куртки, вынула сложенный листок бумаги, протянула Малко. Он развернул записку. Это был список имен, отпечатанный на машинке.
 – Это предатели, все те, кто поддерживает ВВАС, и марионетки эфиопских социалистов. Их было сто пять. Шестнадцать мы уничтожили, – гордо объяснила мятежница. – Шестнадцатого – вчера. Его звали Фарид. Мы поджидали его в кафе, куда он обычно ходит. Я его сама застрелила. Он успел узнать меня.
 Видя, что Малко слушает ее с неодобрительным видом, она поспешно добавила:
 – У них тоже есть список! Я там на первом месте. Они убили многих моих товарищей. Но мы победим. Благодаря вам.
 Ее маленькая ручка с острыми ногтями легла на руку Малко. Он стал ей рассказывать все, что произошло с ним со времени приезда в Эфиопию. Сара Массава слушала, и гнев ее нарастал.
 – Эта принцесса Элмаз! Она хотела вас убить. Мы заставим ее заговорить...
 Малко мотнул головой, выразив несогласие.
 – Бесполезно. ВВАС уже делал попытку. Надо искать выше.
 – Мы должны действовать очень быстро, – убежденно сказала эритрейка. – Они снова пришлют Огненную дивизию, чтобы раздавить нас. Мы не сможем отразить серьезного наступления.
 – У вас есть план?
 Несколько секунд Сара Массава помолчала, размышляя, говорить или нет. Наконец решилась.
 – Да. Через десять дней Менгисту поедет в Асмэру инспектировать фронт и формировать отряды из присоединившихся к нему. Мы хотим атаковать его в этот момент. Нам надо завладеть тремя объектами: старый замок, радиоузел и казармы Четвертой дивизии. Мы вот-вот получим подкрепление. Многих из нас убьют. Но мы победим, если будем иметь достаточно оружия. Армия разделилась, многие части перейдут на нашу сторону. В полиции у нас есть сочувствующие. Они ненавидят военных. У них отобрали оружие, потому что Менгисту им больше не верит.
 Она говорила, и глаза у нее блестели. Настоящая Жанна д'Арк в миниатюре. Вообще-то Малко относился с опасением к «пасионариям». Они часто путали мечту с реальностью. Но Сара говорила убежденно, и он видел ее в действии.
 – Вы же не будете сражаться с золотом в руках? – заметил он.
 Сара посмотрела на него очень серьезно.
 – Когда я сражалась в Эритрее, я отвечала за вооружение повстанцев. Знаете, кто продавал нам оружие?
 – Нет, – признался Малко.
 – Болгары! – торжествующе ответила Сара. – Им нужна была валюта. Они продавали нам оружие, изготовленное по русской лицензии. Пересылали его через Аддис-Абебу. Они нам многое продают: автобусы, электрооборудование... И так было до тех пор, пока ящик, в котором должна была быть швейная машинка, не раскрылся. Случайно... Пришлось доставлять груз непосредственно через Эритрею.
 – А теперь?
 – Я по-прежнему поддерживаю связь со своими поставщиками. И была уверена, что получу золото. Я сделала твердый заказ. Они знают меня и приняли его. Это исключительный случай, когда не потребовали предоплату. Оружие выгрузили с болгарского судна в Могадишо, в Сомали. Погрузили на верблюдов, и караван ожидает нас где-то на юге. Там пятьсот единиц автоматического оружия с боеприпасами к нему, противотанковые гранатометы, и все сверхсовременное. Я все организовала сама, даже его доставку в Аддис-Абебу. С этим оружием мы справимся с военными.
 Она умолкла, отпила глоток мерзкого пива. Ей почти удалось убедить Малко. Но главное от него не зависит.
 – Я понимаю, Сара, – сказал Малко, – как только выберусь, найду Элмаз... Но обещать я ничего не могу...
 Эритрейка энергично закачала головой в знак несогласия.
 – Мы все в руках божьих. Давайте попробуем отдохнуть несколько часов. К десяти часам я попробую доставить вас в центр города, если не будет слишком много патрулей.
 От усталости голос ее слабел. Она свернулась клубочком и моментально заснула, не снимая руки с «Калашникова». Малко негодовал и потому не мог заснуть. «Фильтр» Дика Брюса сработал, боль утихла, но ощущение опасности затрудняло дыхание. Он попал в западню. Если он не отыщет золото негуса, то развяжет резню... И если отыщет – тоже. Только убьют других...
 В пещере стояла кладбищенская тишина. Малко с трудом верилось, что он находится в центре Аддис-Абебы. Он спрашивал себя, знает ли Дик, что с ним произошло.


* * *

 Под ногами скользкая грязь, при каждом шаге Малко напрягал мышцы, чтобы не упасть на спину. Было очень темно, и он шел, ориентируясь лишь но шуму, производимому Сарой. Прошло четверть часа, как они покинули грот, перешли через почти пересохшую речку и сейчас ползли по склону, между лачуг бидонвиля. Понемногу тишина сменялась гулом едущих автомашин. Прежде чем отправиться в путь, Сара поменяла «Калашников» на автоматический пистолет польского производства и прикрепила его к поясу. Совершенно неожиданно для Малко они вышли на пустырь, огороженный рифленым железом.
 Сара остановилась, прислушиваясь и настороженно вглядываясь в темноту, бегом пересекла пустырь и постучала в маленькую деревянную дверь – несколько коротких ударов. Дверь тотчас же открылась, на пороге стояла женщина с очень выразительным лицом. Негроидный тип лица, огромная копна волос, в ушах серьги-кольца. Женщины обнялись, пошептались. Малко пригласили войти. В маленькой комнате пахло благовонными маслами. Малко отметил, что у хозяйки все пальцы были в кольцах, а ноги очень худые, как у скелета.
 – Вот мы и прибыли. Вы недалеко от Пьяццы. Здесь на вас никто не обратит внимания. Завтра в это же время придете сюда, к Элси. Расскажете, как обстоят дела. Не берите такси, добирайтесь пешком. Желаю удачи.
 Прощаясь, она протянула ему руку. Ее голова доходила Малко только до груди... Но в маленьких пальчиках скрывалась удивительная сила. Элси подняла занавеску, разделявшую помещение на две половины. Комната выходила прямо на улицу. С приветливой улыбкой на губах женщина сделала Малко знак выходить. Над дверью горел зеленый неоновый фонарь. Проститутка. Их полно было на этой улице. Почти перед каждой дверью дымилась курильница с благовониями для защиты от злых духов. Несколько мужчин прохаживались, разглядывая девиц в открытые двери. Малко огляделся, стараясь запомнить что-нибудь, что помогло бы ему безошибочно отыскать нужный дом. Отметил про себя полуразвалившуюся халупу, стоящую посередине, зашагал вверх по улице. Тесно стояли старые дома с деревянными полусгнившими галереями, много небольших ресторанчиков, крошечных бистро, где прислуживали полупроститутки. Самый оживленный квартал Аддис-Абебы, города, насчитывающего, между прочим, десять тысяч кафе...
 Добрался до Пьяццы, расположенной чуть ниже здания муниципалитета, сориентировался и пошел вниз направо. Девять часов вечера. Машин заметно поубавилось. Дик Брюс жил на другой стороне авеню Короля Георга, километрах в трех отсюда. Малко ускорил шаг. Американец был прав: желудок почти не жгло. К счастью, в темноте на него никто не обращал внимания. Чтобы подбодрить себя, Малко стал думать о горячей ванне и о чистой рубашке. Воздух был холодный, разреженный и бодрящий. Малко был вынужден замедлить шаг, чтобы не выбиться из сил.


* * *

 – Малко!
 Теплота, с какой Валлела произнесла его имя, подействовала на Малко благотворно. Он падал от усталости и к тому же был безумно голоден. Он готов был разрыдаться при виде «лендровера», принадлежащего американцу, припаркованного на стоянке под банановой пальмой. Ему открыла Валлела. На ней был полотняный костюм, который не мог скрыть ее пышные формы.
 – Дик дома? – спросил Малко.
 – Да-да, он обрадуется. Он очень волнуется, поскольку не знает, что произошло.
 – Сейчас я ему расскажу, – угрюмо пообещал Малко. Неожиданно Валлела прижалась к нему с поцелуем.
 – Я очень испугалась за вас вчера, – сказала молодая женщина. – Элмаз бывает очень опасна. Она столько выстрадала, что временами становится сумасшедшей. Она правда хотела вас убить, пытать. Сейчас, я думаю, она жалеет об этом.
 – Потом будет еще хуже, – вздохнул Малко. – Ее ожидает неприятный сюрприз.


* * *

 Дик Брюс, играя маленькой серебряной коробочкой, слушал Малко со своей обычной невозмутимостью, словно они расстались пять минут назад. Валлела сняла пиджак. Смотреть на нее без волнения было невозможно. Она могла свести с ума даже слепого попа. Она тянула четырнадцатиградусное пиво и то сводила, то разводила ноги.
 Вилла была меблирована очень просто. Во всех углах лежали иконы и свитки папируса.
 – Что вы об этом думаете? – спросил Малко американца, закончив повествование.
 – Это – не Элмаз. Она слишком ненавидит военных. Остается Тефери. Он способен на все.
 – Но почему?
 – Он хочет выслужиться перед ВВАС, чтобы его оставили в покое и не мешали торговать. А военные готовы отдать весь эфиопский перец за голову Сары Массава.
 – А если это не Тефери?
 Ласковое выражение лица Дика Брюса не изменилось, когда он негромко, но твердо ответил:
 – На нас возложена слишком большая ответственность, чтобы чем-то рисковать.
 Несмотря на спокойный тон, в бородаче было что-то такое, от чего у Малко побежали холодные мурашки по позвоночнику.




 Глава 7


 У Малко начинала кружиться голова от жестокости, царящей в Эфиопии. Прибыв сюда, он будто бы попал на фестиваль ужасов, где тяжелые пулеметы правили бал. Эфиопы разрешали свои проблемы с беспредельной жестокостью. Малко смотрел на Дика Брюса: ласковый взгляд, выразительный, ровный голос, шелковистая борода. И все же Малко ощущал, что от него исходит какая-то опасность.
 Американец потер рука об руку.
 – Люди ЭПРП верят мне, – сказал он. – Я должен оправдать это доверие. Если Тефери предал, надо что-то делать, иначе они подумают, что мы тоже предатели...
 – Где вы познакомились с Сарой? – спросил Малко.
 Дик улыбнулся.
 – Некоторое время тому назад в Эритрее. Контора направила меня в Асмэру.
 – Асмэра тоже теперь должна входить в ваши расчеты, – заметил Малко.
 Уже много лет в Асмэре была самая мощная в Африке американская база радиоперехвата и телекоммуникаций. Там работали около трех тысяч пятисот «топографов» – все сотрудники ЦРУ – различных американских разведывательных служб.
 Дик поморщился.
 – О, теперь Асмэра но имеет прежнего значения. Там работает всего около сорока специалистов. В конце года станцию закроют. К тому времени у нас будет спутниковая связь... Ну, а для радиопрослушивания арабских стран новая база на Диего Гарсия в Индийском океане превосходна. И там, по крайней мере, нот никого. Поверьте, мы совершенно не из-за этого хотим, чтобы ВВАС взорвался.
 Он взглянул на часы.
 – Думаю, пора идти к Элмаз. Уже десять.
 – Не опасно? – возразил Малко. – Если Тофери...
 Дик сделал отрицательный жест головой.
 – Тефери никогда не выдаст Элмаз.
 Втроем они уселись на переднем сиденье старого «лендровера», внутри которого пахло прокисшей простоквашей. Валлела сидела рядом, и Малко с удовольствием чувствовал теплое упругое бедро. Без Валлелы он превратился бы в мельницу для перца...
 Доги выскочили из темноты, как только привратник открыл им дверь. «Лендровер» въехал на земляную площадку. Элмаз уже поджидала их там. В сапогах, все тех же шерстяных обтягивающих брюках, в просторном свитере, с длинным белым шарфом. Явно удивленная, она протянула Малко для приветствия руку с натянутой, неестественной улыбкой. Как только они вошли в дом, Элмаз обратилась к Дику Брюсу:
 – Что произошло? Я слышала сегодня вечером выстрелы со стороны «Меркато».
 – Сейчас расскажу.
 Все расселись на подушках в маленьком салоне. Было холодно. Элмаз принесла бутылку мартини. Выпили молча. В комнате было мрачно.
 Затем Дик Брюс начал излагать все события тем же странным, ровным, еле слышным голосом. Он играл пустым стаканом и не смотрел на Элмаз, едва шевеля губами. Малко посмотрел на молодую женщину. Элмаз слушала, все еще сжав губы, но постепенно глаза ее, глядевшие на Малко, теплели. Машинально она отпивала из стакана с мартини. Ее глаза снова засверкали гневом. Дик говорил теперь о Тефери.
 – Если он предал, его надо убить! – воскликнула она. – Сейчас же!
 – Вы его знаете. Что вы о нем думаете? – спросил Малко.
 – Тефери – заинтересованное лицо. Он зарабатывает много денег на золоте. Он все время жалуется на военных.
 – Где он живет?
 – В своей лавочке.
 Наступило долгое молчание. Как автомат, Элмаз допила остатки мартини, поднялась, глаза – два куска льда, взяла одеяло-накидку из грубой белой шерсти, завернулась плотно.
 – Пошли к нему, – пригласила присутствующих. – Самое время.
 Малко считал, что это – безумие, крайне опасное. Но не могло быть и речи о том, чтобы остановить молодую женщину.


* * *

 «Меркато» вымер. В полутьме редкие прохожие куда-то спешили. На этом пустынном пространстве обнаружить Малко и его спутников не представляло никакого труда. Их было видно, как муху в стакане молока.
 Направляясь к лавочке Тефери, они прошли мимо ресторанчика под неоновой вывеской. Внутри развлекались десятка два мужчин и проституток. Единственный островок жизни в «Меркато».
 Лавочка торговца перцем была погружена в темноту, на дверях висел замок.
 – Обойдем кругом, через двор, – сказал Дик.
 Тут тоже не было света. Дик Брюс постучал: два коротких удара. Никакого результата. Им пришлось барабанить в дверь минут пять, прежде чем сонный, испуганный голос ответил с другой стороны перегородки.
 Ни слова не говоря, Элмаз отстранила Дика Брюса и сухо что-то сказала. Тишина. Затем звук отодвигаемого засова.
 Дверь приоткрылась, из-за нее выглянули выпученные глаза Сайюна Тефери. Увидев позади Элмаз двух мужчин, Сайюн Тефери остолбенел. Поздно: молодая женщина сильным ударом распахнула дверь.
 Когда из темноты вышел Малко, выпученные глаза торговца почти вылезли из орбит. Уголки губ опустились, он пожелтел еще больше. Малко наблюдал, как исказилось его лицо. Теперь он был уверен в том, что торговец предал. Но ему нужны были доказательства.
 Элмаз втолкнула торговца в комнату. Кровать была разобрана. Тефери попытался вернуть своему лицу нормальное выражение, бормотал что-то в свое оправдание, вяло пытался защититься, мерзко улыбался. Но глаза против его воли опять остановились на Малко. Тот сказал Дику Брюсу:
 – Спросите его, знает ли он полусумасшедшего нищего, беспрестанно отдающего честь, в старой зеленой шинели, с бритой головой.
 Американец перевел вопрос медленно, точно подбирая слова. Сайюн Тефери слушал с преувеличенным вниманием, склонив голову набок. Он изобразил на своем лице малоприятную, можно сказать, отталкивающую, улыбку и ответил очень длинно.
 – Он говорит, что иногда встречает человека, о котором вы говорите, – перевел Дик Брюс. – Он слабоумный. Он никому не может причинить вреда...
 – Спросите его, – продолжал Малко, – каким образом у этого слабоумного оказались на руке часы «Сейко», именно те, которые у меня украли вчера здесь.
 Тефери силился понять то, что говорил Малко. Лицо его исказилось от напряжения. На переведенный Диком вопрос он ответил жалобным, скулящим голосом. Американец не успел перевести ответ, как Элмаз кинулась к торговцу, взмахнув хлыстом. Раздался удар и, словно выстрел, звук лопнувшей кожи. Сайюн Тефери отскочил назад, неловко защищаясь от сыпавшихся на него градом ударов. Расставив ноги, обутые в сапоги, Элмаз хлестала его с удвоенной силой по лицу.
 Внезапно остановилась, повернулась к мужчинам. Грудь вздымалась, она неровно дышала, губы дрожали, глаза гневно сверкали неукротимым огнем.
 – Он врет!
 – Оставьте его, – заступился Дик Брюс.
 Укрощенная Элмаз успокоилась. Все тем же спокойным тоном американец продолжал допрос, переводя одновременно жалобы и заклинания продавца перца.
 – Он говорит, что это мальчишка взял часы. Он не знает, что тот с ними сделал.
 – Где мальчик?
 Дик перевел вопрос, заданный Малко. Выражение лица Тефери подсказало Малко, что он попал в точку. Торговца трясло, как в желтой лихорадке... Он сказал, что завтра его найдут, он не знает, где ночует мальчишка. Дик Брюс насупил брови. Ни слова не говоря, он вышел из комнаты. Малко – за ним. Элмаз оставили охранять Тефери. Мужчины пересекли двор и вошли в небольшой сарай. Ощупью Дик открыл дверь, они вошли внутрь, нашли электровыключатель. Мощная лампа осветила нагроможденные мешки с перцем. Возле двери на пустом мешке, свернувшись калачиком, спал мальчишка. Свет разбудил его, он вскочил. Малко сразу же узнал его. Это был тот самый маленький палач, который начинял ноздри Малко перцем. Узнав Малко, он отступил назад, сжался, на лице застыло выражение ужаса. Он поднял руку, закрыв голову, защищаясь.
 Дик Брюс подошел к нему, положил руку на его бритую голову и заговорил своим обычным ровным, невозмутимым голосом. Он объяснил ему, что Малко пришел вовсе не за тем, чтобы мстить, отрезать ему голову... Затем – Малко понял по тону – Дик задал ему вопрос и сам перевел:
 – Я спросил у него, что он сделал с часами, за которыми вы пришли.
 Мальчик ответил плаксиво, но возмущенно. Дик еще раз задал тот же вопрос, мальчик ответил то же самое, переминаясь с ноги на ногу.
 Дик перевел ответ.
 – Он говорит, что Тефери отобрал у него часы, и он не может вам их вернуть.
 Наступила давящая тишина. Американец похлопал парнишку по голове, пошарил в кармане, дал ему пять долларов.
 – Иди и не бойся.
 Молча они прошли через двор, вошли в помещение, где их ждали Элмаз и торговец. При виде парнишки торговца чуть удар не хватил. Он открыл рот, судорожно хватил воздух, не произнеся ни слова, потом разразился бранью. Мальчишка, до сих пор не произнесший ни единого слова, заплакал.
 Дик Брюс окликнул торговца. Он не кричал, но голос уже не звучал так мягко.
 – Почему ты говоришь, что он врун? Он еще ничего не сказал.
 Элмаз все поняла. Кровь отхлынула у нее от лица... Она замерла с хлыстом в руке. И эта неподвижность была более угрожающей. Торговец упал на колени, слезы текли по его исхлестанной физиономии.


* * *

 Только Дик Брюс со своим феноменальным слухом мог уловить смысл в потоке стонов, жалоб, отвратительных попыток оправдаться, вырывавшихся из еле шевелящихся губ торговца. Элмаз смотрела на него с отвращением, как на мерзкую змею... И только по мертвенной бледности ее лица можно было понять, насколько она потрясена. Совершенно спокойно она задала ему вопрос на своем языке. Сайюн Тефери пробормотал, заикаясь, ответ.
 – Он говорит, что военные угрожали ему, сказали, что расстреляют, если он не будет им помогать, – перевел Дик.
 В углу испуганный мальчишка наблюдал за своим патроном.
 – Давно он нас предал? – спросила Элмаз прерывающимся голосом.
 Дик Брюс, не теряя самообладания, ответил:
 – С тех пор, когда произошло невиданное повышение цен. Примерно четыре месяца назад. Он согласился выдавать военным членов ЭПРП, которые скрывались в «Меркато». Ну всякий раз, когда он сможет. Военные посадили его в тюрьму, которая находится позади здания ОАЕ.
 Он повернулся к Тефери и задал ему следующий вопрос на его языке, почти светским тоном. Тефери склонил голову и не отвечал. Элмаз еще плотнее сжала губы, рот стал похож на прямую черту.
 – Он им сказал о золоте? – спросила Элмаз.
 Американец с удовольствием перевел вопрос. Тефери несколько расслабился и пустился в длинное и запутанное объяснение. Остановился, чтобы перевести дух и промокнуть раны.
 – Он клянется, что никогда не говорил военным ни о золоте, ни о ЦРУ. Он не хотел причинять зла нашему другу, но он думает, что военные будут ему очень признательны, если он поможет им поймать Сару Массава.
 До начала комендантского часа оставалось минут пятьдесят. Малко и Дик Брюс переглянулись. Что делать с предателем? Малко всегда были противны грубые расправы. Таких людей, как Тефери, всегда было и будет навалом... Они не переведутся, растут, как грибы.
 – Поехали, – сказал Малко. – Иначе мы опоздаем.
 – Подождите, – остановила их Элмаз. – Что он сделал с золотом, что купил у меня?
 Она повторила вопрос по-амхарски. Торговец перцем сразу же затараторил. С трясущимися руками он подошел к стене, в которой находился старинный сейф. Малко подумал, что тот никогда не откроет замок, – так у него тряслись руки. Он стоял к ним спиной, зад выше головы, похож на мусульманина во время молитвы. Выглядело все это довольно смешно.
 Закончив сражаться с замком сейфа, он выпрямился, повернулся. В правой руке держал полотняный мешок. По тому, как напряглись его связки на руке, было видно, что мешок весил килограммов пятнадцать.
 Тефери сделал шаг вперед и положил мешок к ногам Элмаз, отступил, а исподтишка глядел на окружающих, ожидая их реакции: оценят ли они должным образом его дар? Мальчишка вытаращил глаза, как сова: он получал десять долларов в месяц. [12] 
 Элмаз словно не видела золота. Она, не отрываясь, смотрела на безвольный, расплывшийся рот торговца перцем. Потом медленно, очень медленно поднялась, будто ожидая, когда в ее голове оформится рождающаяся идея, и направилась к Тефери. Ее губы тронула слабая улыбка. Она заговорила с ним, не повышая голоса. На лице торговца появилось выражение крайнего удивления, он заговорил быстро-быстро, визгливым голосом, не веря в то, что ему сказала Элмаз. Он протестовал. Тогда Элмаз взорвалась, повторила приказ, на этот раз резко, ударив в его подтверждение хлыстом по сапогу.
 Челюсть у Тефери отвисла и, казалось, вот-вот отвалится совсем. Он заикался еще больше. Когда Дик Брюс повернулся к Малко, чтобы перевести, тому показалось, что глаза американца смеялись.
 – Она хочет, чтобы он съел все это золото, – перевел он весело, цинично улыбаясь. – Да, нелегкая работенка для его живота...




 Глава 8


 Лицо Сайюна Тефери исказилось от ужаса в считанные секунды. Открыв рот, он неотрывно смотрел на Элмаз, в глазах недоумение и страх. Губы сложились в гримасу, – при других обстоятельствах ее можно было принять за улыбку. Он отступил назад, подальше от мешка, как будто в нем было не золото, а динамит, готовый взорваться.
 Элмаз обратилась к Дику Брюсу:
 – Засуньте эту гадину в мешок.
 Дик Брюс с каменным лицом поднял с пола пустой мешок и подошел к торговцу перцем. Он действовал так, словно выполнял какую-то обычную формальность: завернул края мешка, натянул его на ноги Тефери, всем своим весом надавил на его плечи, вынуждая присесть на корточки. Теперь он натянул мешок на торговца до самой шеи. Тефери даже не пытался сопротивляться, Только постанывал и ныл, едва шевеля руками. Тефери еще не осознал всей серьезности угрозы Элмаз, да и Малко с трудом верил ей.
 Внезапно Элмаз повернулась к мальчишке. Она еще не закончила говорить, а паренек бросился выполнять то, что она ему велела: схватил валявшуюся на земле веревку, сделал скользящую петлю, накинул ее на шею своего патрона и затянул мешок.
 Теперь из мешка торчала только голова Тефери с выпученными глазами. Малко понял, что дело заходит слишком далеко. Мальчишка ни за что не решился бы участвовать в игре, если бы не был уверен, что хозяин не сможет отомстить ему... Тефери застонал громче. Элмаз отыскала в куче хлама большую ложку, служившую меркой для продажи перца. Затем развязала мешок с золотым песком.
 Опустила в него мерную ложку, вынула, – песок лежал горкой. Она бросила короткий приказ мальчишке, тот кинулся его выполнять. Тоненькими пальчиками он зажал нос торговцу. Торговец стал задыхаться, глаза совсем вылезли из орбит. Элмаз распрямила руку – змея, готовая к прыжку, – поднесла ее к раскрытому рту торговца. Дальше произошло все, как в фокусе, мгновенно. Вытащила изо рта уже пустую ложку и повернулась за следующей порцией.
 Сайюн Тефери поперхнулся, закашлялся. От приступов кашля трясло весь мешок. Глаза заволокло слезами, они вылезали из орбит, он задыхался. Он открыл рот, чтобы глотнуть воздуха, и в тот же миг Элмаз проворно запихнула ему в рот по крайней море грамм сто золотого порошка. Продавца перцем сотряс новый ужасный приступ кашля, золотая слюна текла у него изо рта, оседая на подбородке, который стал похож на драгоценную раковину. Он высунул непомерно распухший язык, тоже золоченый. Сцена выглядела комической, но никто не смеялся: се жестокость перекрывала смешное. Жертва задыхалась. Золотая пыль напрочь забила диафрагму. Напрасно Тефери пытался высвободить руки из мешка.
 – Остановитесь, вы его погубите! – запротестовал Малко.
 Он сделал шаг, чтобы помешать Элмаз отправить в легкие Сайюна Тефери очередную порцию песка. Дик Брюс взял его за руку, вежливо, но твердо.
 – Не надо, – тихо посоветовал он Малко. – Она не поймет. В любом случае его убьют.
 Дик Брюс не выпускал руку Малко. И теперь постепенно последний стал понимать, с кем имеет дело. Холодный агент, запрограммированный робот. На золото. Малко постарался подавить свое отвращение.
 Элмаз подождала, пока несколько уляжется приступ кашля. Тефери открыл рот, чтобы произнести просьбу о помиловании, и в этот момент она безжалостно затолкала ему в глотку очередную порцию золотого песка. Малко смотрел в зеркало на противоположной стене: лицо Элмаз выражало решительность и жестокость. Но и что-то похожее на смятение, волнение. Толстые губы Сайюна Тефери покрывал слой золотого песка, изо рта текла золотая слюна. Элмаз стояла наготове с очередной порцией песка, как скорпион, готовый ужалить. Мальчишке уже не надо было ничего делать.
 Еще раз золотой песок исчез во рту Тефери, покрыл тонким слоем десны, зубы.
 Малко смотрел на Тефери. Вены у него на шее набухли, глаза остекленели, у толстяка начиналось удушье. А Элмаз неутомимо работала мерной ложкой: она мелькала между мешком и уже не закрывающимся безжизненным ртом. В комнате стояла гробовая тишина, изредка у торговца еле слышно урчало, а все его тело корчилось в отчаянной предсмертной судороге. Правая рука Дика Брюса все еще сжимала руку Малко. Элмаз уже как робот-демон вталкивала внутрь торговца смерть маленькими дозами с одухотворенным лицом жрицы, совершающей жестокий ритуал.
 Теперь золотая пыль покрывала подбородок, шею, даже мешок, и толстая дерюга поглощала золотые песчинки.
 Сайюн Тефери разразился ужасной икотой, перешедшей в жуткий кашель. Тело его корчилось в мешке, а изо рта в комнату вырвалось облако золотых песчинок. Широко раскрыв рот, он безуспешно пытался вдохнуть немного воздуха, а почти невидимые блестки все глубже проникали ему в легкие, заполняя их. Элмаз успела опрокинуть ему в рот еще одну, на этот раз последнюю, ложку золотого песка. Тефери даже не вырвало золотом. Он сделал гигантское усилие, чтобы освободиться от мешка, и какое-то мгновение казалось, что ткань не выдержит, лопнет. Но ничего не произошло; внезапно челюсть у него отвисла, глаза потухли.
 В комнате наступила полная тишина. Тяжелая, невыносимая. Элмаз медленно выпрямилась, отряхнула с брюк прилипшие золотые чешуйки.
 – Очень давно, – сказала она, – так наказывали рабов, которые воровали золото на приисках царя Соломона.
 – Нам пора уходить, – сказал Дик Брюс, обретя свой прежний вкрадчиво-ласковый голос. – Половина двенадцатого ночи.
 Элмаз повернулась на каблуках и вышла из помещения, даже не взглянув на мешок с золотом, в котором оставалось еще немалое состояние.
 Малко вышел последним, бросив прощальный взгляд на жертву. Мальчишка притаился в углу, не шевелясь, чтобы о нем не вспомнили.
 На улице было холодно, в небе сияли звезды. Как обычно, со всех сторон слышался собачий лай, отчего становилось еще больше не по себе.
 Они шли молча по улочкам пустынного «Меркато».
 – К Элмаз идти очень опасно, – сказал Дик Брюс. – Ко мне тоже. Но у меня есть ключ от квартиры одного моего друга. Бунгало в отеле «Гьон». Он пользуется дипломатической неприкосновенностью. Я вас сейчас отвезу туда.
 Никто не возражал. Элмаз смотрела отрешенно, как будто то, что она только что сделала, опустошило ее, высосало из нее всю энергию. Двадцать минут спустя «лендровер» затормозил в саду отеля у небольшого бунгало. Вход охраняли три квартальных сторожа в форме хаки и с красными повязками. Они не обратили на приехавших никакого внимания. На двери висела великолепная медная вывеска: «Это место пользуется дипломатической неприкосновенностью».
 Все четверо вошли внутрь. Бунгало состояло из просторной студии и спальной комнаты. Студия выходила в сад.
 Элмаз опустилась на диван. Валлела отыскала в баре бутылку и налила в стаканы. Малко выпил содержимое стакана и закашлялся. Чистый спирт!
 – Это – «катикала». Три стакана – и ты под столом, – объяснил Дик Брюс.
 Элмаз залпом опрокинула стакан, выпила как молоко. Малко видел, что она с силой сжимает свои руки, чтобы унять дрожь... Она сделала Валлеле знак головой, и та снова наполнила ее стакан местной отравой. Дик отпил половину из своего стакана и погрузился в глубокую задумчивость... Малко подошел к нему.
 – Мы в дерьме, – сказал он.
 Американец наклонил голову в знак согласия. Фаталист.
 – По самые уши. Но ее нельзя было остановить. Вы не знаете этих девиц.
 – Завтра утром военные заявятся к Элмаз.
 Дик Брюс погладил свою шелковистую бороду.
 – Не обязательно. Им наплевать на Тефери. Они, может быть, и желали бы досадить Элмаз, но есть золото. Они хотят его получить. Им оно тоже нужно для покупки оружия у нейтральных стран, за наличные.
 – Саре тоже нужно золото, – заметил Малко. – А кроме того, мы послали ее под пули.
 Он думал с нежностью о маленькой эритрейке с «Калашниковым» больше, чем она. Дик устало ответил:
 – Знаю. Потому я и не вмешался только что.
 Элмаз, казалось, задремала с открытыми глазами. Валлела поставила пластинку, по студии разлилась национальная музыка, заглушая их голоса. Малко испытывал горечь и чувствовал себя бессильным. Он был в тупике.
 – Сайюн Тефери ничего не знал? – спросил он.
 – Нет, – ответил Дик. – Иначе они давно украли бы его. Я знал негуса. Он был болезненно подозрителен. Можете быть уверены, что он предпринял все возможные предосторожности, чтобы сохранить свою копилку. Эта история длится уже два года, кстати. Ну, а теперь я иду спать. Как раз пора, чтобы я выспался. Сегодня вечером других дел нет. Когда вы встречаетесь с Сарой?
 – Завтра.
 Американец улыбнулся.
 – Надеюсь, что завтра наступит.
 Он окликнул Валлелу на амхарском. Женщина ответила ему, но не двинулась с места. Дик Брюс пожал плечами.
 – Она хочет остаться. До завтра не двигайтесь отсюда. Я приду за вами. Если зазвонит телефон, не отвечайте. И сами не пользуйтесь телефоном.
 Веселенькая жизнь... По шуму двигателя они поняли, что «лендровер» отъехал. Малко смотрел на женщин: они тихо беседовали. По тону их разговора Малко понял, что они о чем-то спорили. Элмаз не выпускала стакан из рук, автоматически подносила его к губам. Валлела встала, подошла к Малко, взяла его за руку.
 – Пойдем спать, Элмаз хочет остаться одна.
 Малко последовал за Валлелой. В спальной комнате совершенно неожиданно оказалась широченная кровать под балдахином, потолок был расписан золотыми звездами на синем фоне! Валлела закрыла дверь и начала раздеваться, любуясь своим отражением в огромном круглом зеркале, занимающем почти всю противоположную стену.
 Белый комбинезон упал на пол с приятным шуршанием. Валлела стояла абсолютно голая, если не считать легких итальянских туфелек. Ее великолепные груди чуть-чуть свисали, но это придавало ей еще больше шарма. Черный кустарничек поднимался очень высоко по животу, разросся даже на ляжках, длинных и плотных.
 Можно было подумать, что они занимались этим всю жизнь, с такой естественностью Валлела легла на кровать, оставив одну ногу на полу, наблюдая, как Малко заканчивал раздеваться. Она потянулась. Все ее лицо, тело дышало чувственностью. Она вытянула ногу и коснулась голого живота Малко. Не глядя на него, ласково спросила:
 – Вы знаете, что я хочу?
 Малко в этом не сомневался. Медленно скользнул на нее и сразу вошел в нее так глубоко, что они оказались словно связаны друг с другом. Валлела отдалась без жара, но очень чувственно. Она быстро достигла оргазма, а Малко еще не успел утолить голод. После этого вечера ему было необходимо очистить голову от всего пережитого. Он лег рядом с Валлелой и очень нежно стал ласкать ее. Когда он почувствовал, что у нее снова появилось желание, он легонько нажал ей на бедра, принуждая повернуться к нему спиной.
 Валлела сопротивлялась.
 Думая, что она просто желает продлить любовную игру, он силой перевернул ее так, что она носом уткнулась в одеяло. Но в тот момент, когда он входил в нее, она вырвалась и закричала по-итальянски:
 – Peccato, peccato! [13] 
 Это было настолько неожиданно, что он с трудом сдержал смех. Он не стал настаивать. Она прильнула к нему:
 – Не надо от меня требовать такие вещи, – шептала Валлела. – Это – очень плохо. Религия запрещает.
 – Но я не хотел...
 – Конечно, конечно, – поспешила она заверить Малко, а в голосе звучал ужас, – но делать это надо, глядя друг другу в глаза, а не как животные.
 Малко хотел объяснить ей, что иногда это – очень даже приятно, но есть предрассудки, против которых очень трудно бороться... Видя, в каком состоянии был Малко, она потянула его на себя. Это – не грех.
 Они лежали в кровати, тесно прижавшись друг к другу. На стенах танцевали отсветы канделябров... Малко задремал. Внезапно проснулся от прикосновения руки к его животу. Малко понадобилось несколько секунд, чтобы убедиться, что Валлела все-таки обнимала его двумя руками... Она не спала, так как Малко почувствовал, что она втянула живот, чтобы освободить место чьей-то руке... Малко различил силуэт на краю кровати возле них.
 Элмаз не сняла свои сиреневые сапоги и шерстяные брюки, но выше пояса – ничего, только длинные черные волосы.
 Малко замер, спрашивая себя, что будет дальше... Рука скользила по его животу, члену. Все было так неожиданно, необычно, что Малко прореагировал моментально, и рука не могла не ощутить это. Кровь стучала у Малко в висках. Рука продолжала исследовать живот Малко, спускаясь все ниже.
 Несмотря на свой альтруизм, Малко был разочарован. Уязвлен. Валлела начала проявлять свои чувства, слегка поднимаясь и опускаясь под ним. Элмаз легла на край кровати, прижалась боком к ним. Он положил свою руку ей между лопаток. Осмелев, он начал гладить ее крутые бедра. Она задрожала, напряглась, и Малко остановился. Он спрашивал себя, что хочет Элмаз. Никто не произнес ни слова. Теперь рука работала между их тел размеренно, как метроном, и очень нежно. Малко стал потихоньку сползать с кровати, чтобы освободить место этой женщине, вторгшейся в спальню. Но в этот момент Элмаз двумя руками схватила его напрягшийся член. Это было так неожиданно, что Малко с трудом сдержался.
 Он заставил себя думать о трупе с набитым золотом ртом, чтобы нечаянно не забыться. Таким способом он занимался любовью первый раз. В этом не было ничего вульгарного или непристойного. Что-то похожее на ритуал. Теперь Валлела тяжело и прерывисто дышала под ним. Он чувствовал, как ее живот втягивался все больше в предвкушении удовольствия. Рука Элмаз сжимала его член со всей силой, и Малко опасался, что он лопнет. Элмаз положила голову на их головы. Малко чувствовал запах алкоголя, нежный горячий язык. Но она искала не его рот, а губы Валлелы. Элмаз нашла их, раздвинула с жалобным отчаянным стоном.
 Все это длилось мгновения. Валлела достигла оргазма. Напряглась, подняла всю нижнюю часть тела. И тут произошло нечто невероятное. Рука, сжимавшая член Малко, наклонила его и направила в промежность Валлелы, введя не до конца и удерживая рукой у основания.
 Это уж было слишком. Малко моментально излился в нее. Элмаз тотчас же отстранилась от них, и будто почувствовав, что она здесь лишняя, ушла.
 – Не надо на нее сердиться, – сказала Валлела. – Я вам говорила, что она обрезана. Поэтому некоторое удовольствие она получает через меня. Все происходит у нее в голове.
 Они лежали рядом, прижавшись друг к другу, и заснули в этом положении.


* * *

 Элмаз подобрала волосы. Похоже было, что она собирается выйти. Она вошла разбудить Малко.
 – Послушайте меня, – обратилась к нему молодая женщина.
 Малко повиновался. Интересно, что она хочет? По ее виду можно было сказать, что она мало спала. Черты лица заострились, под глазами синяки.
 – Я вас слушаю, – ответил Малко в полусне.
 – Я приняла важное решение, – заявила Элмаз.
 – Какое? – задал Малко вопрос, и его сердце заколотилось, как бешеное.
 – Я помогу вам завладеть золотом, – продолжала молодая женщина.
 – Почему?
 Она облизнула губы.
 – Из-за Тефери. Теперь военные знают об этом слишком много. Я убью себя, если по моей вине они завладеют золотом. Лучше уж пусть оно достанется вам. Теперь я убедилась, что вы не авантюрист и что золото нужно для покупки оружия. Если этим оружием убьют Менгисту, большего удовольствия мне трудно доставить...
 Теперь Малко окончательно проснулся.
 – Где оно? – спросил он. – Где золото?




 Глава 9


 – Золото? – ответила Элмаз. – Я не знаю, где оно находится.
 – Как?! – поразился Малко и сразу же остыл. – Но вы мне только что сказали...
 – Что я помогу вам им завладеть. И это правда. Но даже если меня разрежут на куски, я не смогу сказать, где оно. Мне его приносят. Я через определенные промежутки времени хожу за ним. К одному человеку. Он живет в Аддис-Абебе. Но я знаю – он только посредник. Я пойду к нему. Чтобы он вывел меня на следующее звено цепочки...
 – Кто он?
 Шведский пастор Йоргенсен. Он заведует радиостанцией в лютеранской церкви. Это сразу за городом, возле госпиталя принцессы Цихал. В любом случае я хочу уехать из Аддис-Абебы. Мне страшно. Я знаю, что есть каналы, по которым можно добраться через пустыню до Джибути. Я попробую вывезти немного золота.
 – Почему вы не сделали этого раньше?
 Она вздохнула.
 – По многим причинам. Я жила со всеми удобствами в своем доме... И всегда боялась уезжать за границу... Но теперь...
 Она играла белым шарфом, в глазах стояли слезы. У Малко на языке вертелось множество вопросов.
 – Но как могло случиться, что за два года  никто не нашел золото?
 Элмаз грустно улыбнулась.
 – Негус был очень осторожен, хранил тайну. Еще при жизни он уничтожил всех, кто знал слишком много об этих сокровищах. Небольшая кучка верных ему людей знала о золоте. Многие унесли эту тайну с собой в могилу, когда военные казнили их. Оставшиеся объединились в некое тайное общество. Члены его помогают друг другу, не боясь смерти. Самым слабым, таким, как я, которые заговорили бы под пытками, ничего не говорили... Я знаю одного человека, он покончил жизнь самоубийством – разбил голову о пол в камере в Старом Гебби, потому что боялся, что заговорит. А военные даже не знали о том, что ему известно...
 Некоторое время они сидели молча. Валлела в спальной комнате опять включила музыку. Яркое солнце освещало банановые деревья и розы в маленьком саду.
 – Поеду к Йоргенсену, – сказала она, – затем я вернусь сюда, расскажу вам, как все происходит. А Валлела съездит за моими вещами. Куда бы я ни поехала, она поедет со мной. До скорого.
 Она поднялась, хотела протянуть ему руку, но потом поцеловала в щеку, едва коснувшись губами. Валлела ожидала ее. Она даже успела подкраситься. Малко смотрел на уходящих женщин, и сердце у него сжалось. Союзников в этом враждебном городе у него было не слишком много. Мысль о том, какое известие он принесет Саре Массава, подняло его моральный дух. Но на пути к золоту негуса было еще столько препятствий. Он закрыл дверь на цепочку и решил принять ванну. Это, пожалуй, было в настоящий момент единственным стоящим делом.


* * *

 От легкого стука в дверь-окно Малко вскочил. И только увидев Дика Брюса, он успокоился. Американец вошел в бунгало, как всегда, непроницаем. Но Малко поразило выражение его глаз. До того, как он заговорил, Малко уже знал, о чем пойдет речь.
 – Они схватили Валлелу, – объявил Дик бесстрастным голосом, – и отвезли в гараж полиции. Но потом переведут в Четвертую дивизию. Для допроса. Вы не можете здесь оставаться.
 Тысяча вопросов теснились у Малко в голове. Ужасно, катастрофа. Он ругал себя, но не смог удержаться, спросил:
 – А Элмаз?
 Дик отрицательно покачал головой.
 – Я не знаю, где она.
 – Я знаю. Она должна вернуться сюда, – сказал Малко.
 Очень кратко он ввел Дика в курс дела. Американец спешил. Он подтолкнул Малко к двери-окну.
 – Пошли. Моя машина на Рас Деста. Попробуем добраться до нашей станции.
 – А если Элмаз вернется в это время?
 Дик развел руками.
 – Тем хуже. Мы не можем рисковать, оставаясь здесь до ее прихода.
 Малко был вынужден последовать за Диком Брюсом. Холодная логика американца пугала его. Элмаз не являлась больше необходимым звеном. Ею можно было пожертвовать.
 Пройдя пешком до стоянки, Малко почувствовал себя лучше, глядя на идущих по улице людей, и несколько успокоился. Но в старом «лендровере» он чувствовал себя в большей безопасности.
 – Что произошло со вчерашнего вечера? – спросил он. – Как вы об этом узнали?
 Дик Брюс нервно затеребил бороду.
 – У меня есть приятель в Разведывательном криминальном отделе. Он не очень любит ВВАС. Арестами занимается полиция. Затем они передают задержанных в Четвертую дивизию, сержанту Тачо. Все началось с золота, найденного у Тефери. Им нужны вы и Элмаз. Не исключено, что и я тоже. Они арестовали Валлелу только потому, что она подруга Элмаз.
 Малко почувствовал, как у него стынет позвоночник: холодный язык лизал его. Ну вот, началось. Впервые Дик Брюс изменил своему невозмутимому спокойствию. Машину он вел нервозно, беспрестанно смотрел в зеркало. Минут пять они ехали по окраинам Аддис-Абебы. Вскоре Малко увидел антенну радиотрансляционной станции на одном из склонов небольшой возвышенности.
 – Приехали, – объявил Дик Брюс.
 Они свободно проехали мимо охраны, поднялись по дороге, по обеим сторонам которой радовали глаз цветники и небольшие элегантные коттеджи. Возле четвертого коттеджа прямо на лужайке красовалась деревянная дощечка. Надпись на ней гласила: «Д. Йоргенсен».
 – Подождите меня, – повернулся Малко к Дику, – кто знает...
 Дик Брюс остался в машине, двигатель работал. Послышались тяжелые шаги, дверь открылась. Навстречу Малко шагнул дородный мужчина, лет пятидесяти, глаза скрывали очки в золотой оправе.
 – Пастор Йоргенсен?
 – Это я. Что...
 Малко решительно шагнул в открытую дверь.
 – Я друг Элмаз, – сказал он. – Я знаю, что она приходила к вам. Она еще здесь? Ее разыскивает полиция.
 – Боже мой!
 За очками появился испуг. Пастор в упор посмотрел на Малко.
 – Как вас зовут, месье?
 – Князь Малко Линге.
 Пастор Йоргенсен склонил голову.
 – Хорошо. Она сказала мне, что, возможно, вы придете. Она покинула Аддис-Абебу или, но крайней мере, пыталась это сделать. Вы сможете найти ее в Аваза, в отеле «Бельвью».
 – В Аваза? Где это?
 – В трех километрах от Аддис-Абебы.
 – Но что она там делает?
 – Я не знаю, – уверенно ответил пастор.
 Малко посмотрел ему в глаза.
 – Господин Йоргенсен, – сказал он, – я знаю, что это вы регулярно передавали Элмаз золото, так же как и Чевайе. Не за этим ли золотом она поехала туда?
 Пастор заморгал глазами за стеклами очков. Он все еще указывал пальцем, в какой стороне находится Аваза. Медленно опустил руку, посмотрел на Малко, выдохнул:
 – Да. Но об этом никому ни слова. Это – дикари. Вчера они перебили десятки людей в «Меркато». По дороге на Дэбрэ-Зейт нашли трупы двадцати пяти студентов. В прошлом месяце они перебили сотни данакиль. Возле старого аэропорта каждое воскресенье вешают. Они убивают друг друга. (Он показал пальцем на телефонный аппарат под чехлом, что удивило Малко.) Видите телефон? Через него прослушивается все, что говорится в комнате, даже если трубка повешена. Поэтому я его и прикрыл. К счастью, те, кто слушает, говорят только на амхарском...
 Террор в чистом виде. Чума, расползающаяся по всему миру. И особенно опасная... Малко бросил взгляд на цветочные клумбы, на импозантную, успокаивающую фигуру пастора, который сейчас как-то весь осел. Протянул руку Йоргенсену.
 – Спасибо.
 Пастор проводил его как-то поспешно, почти подталкивал к выходу.
 – Да будет с вами бог, – напутствовал он Малко.
 Дверь захлопнулась. Меньше на одно убежище. Малко в душе надеялся, что Элмаз сумела проскочить в одно из отверстий сети. Малко еще не сел как следует, а Дик Брюс уже рванул машину с места. Малко поведал о приеме, оказанном ему пастором. Американец мчался на первой скорости.
 – Надо предупредить Сару, – сказал Малко. – У меня через полчаса с ней встреча.
 Было где-то половина пятого. Солнце уже медленно садилось за горы.
 – Очень хорошо, – отозвался Дик. – Я оставлю вас возле Пьяццы. Встретимся в пять тридцать в отеле «Итече» на улице Омара Хайяма. Сзади есть выход на улицу Махатмы Ганди, пониже, в глубине сада. У меня срочное дело. Смотрите.
 Пальцем он указывал в сторону бензоколонки.
 – В Аддис-Абебе установлена норма на бензин, – объяснил он. – Мне надо хорошенько заправиться, чтобы вы могли поехать в Аваза. Мне понадобится час.
 – Как мы выберемся из города? Дороги, должно быть, под наблюдением...
 – На «ленде». Мы поедем по проселочным дорогам. Заслоны только на магистралях.
 Спустя пять минут Дик Брюс остановил «лендровер» на углу авеню Хайле Селассие. Малко спрыгнул на землю. Машина тотчас же отъехала.
 Малко смешался с толпой. Основная масса – женщины, жадно разглядывающие витрины ювелирных магазинов с обилием византийских крестов. Наступала ночь.
 Выбирая маленькие улочки, Малко обошел Пьяццу. Зеленые и красные огни ресторанчиков зазывали посетителей. Девицы разжигали в плошках благовония. Он спустился по узкой улочке Омара Хайяма и через двести метров оказался у дверей дома Элси. Сердце у Малко оборвалось: неон не горит, дверь заперта.


* * *

 Малко ощутил, как рот его забивается картоном. Словно автомат, он двигался по улице, вглядываясь во все неоновые лампы. Но ни одно лицо не походило на Элси. Дошел до конца улицы, повернулся, чтобы идти назад, но передумал. Следовало подождать. Может, Элси задерживается. Вошел в первый попавшийся ресторанчик, дверь в котором открывалась направо. Совсем маленькое заведение, здесь царила довольно аппетитная кассирша и три девушки. Одна из них подошла к Малко, приняла заказ. Одно пиво. Отошла, не настаивая. В этих заведениях клиенту давали выбор. Остаться одному или пригласить девушку. А можно и кассиршу после закрытия. Девушки получали мизерную плату. В углу пил грустный эфиоп, один. Малко с удовольствием выпил бы кофе, но это было почти единственным, что не подавали в кофейнях... или, если подавали, то очень хорошим клиентам, соблюдая весь ритуал: мололи на глазах у клиента и тому подобное. Он отпил мерзкого пива. Тревога росла.
 Он заметил, что кассирша смотрит на него как-то странно. Он заплатил и вышел. Квартал, по всей видимости, кишел осведомителями.
 От холода он поежился. Из темноты выскочила тень и побежала к нему навстречу. Он хотел посторониться, но когда она приблизилась, узнал огромные серьги и тонкие ноги.
 Это была подруга Сары Массава – Элси.
 Она склонила чуть-чуть голову, протянула руку для приветствия и затараторила. Из ее длинной речи Малко не понял ни единого слова. Когда он произнес «Сара», Элси приложила палец к губам. Безвыходное положение. При упоминании имени мятежницы в глазах Элси появился ужас. Она взяла наконец его под руку и повела к своему дому. Внутри пахло ладаном. Рядом с кроватью, на которой она «принимала гостей», висела фотография ее родителей... Устроив Малко, она исчезла. Малко все это начинало интриговать. Что-то произошло. А время шло. Через десять минут его будет ждать Дик. Если Малко не придет, он абсолютно не знал, где сможет потом отыскать американца. Беспокойство нарастало. Малко подождал еще пять минут и вышел.
 Стоило хотя бы предупредить Дика Брюса. Улица так круто шла вверх, что Малко совсем задохнулся, пока дошел до «Итече». «Лендровера» не видно.
 Малко прошел через двор и вошел в гостиницу. Старомодный холл, за ним салоны, направо широкая лестница из красного дерева, ведущая на галереи второго этажа. Повеяло Америкой девяностых годов позапрошлого века... Малко прошел дальше. На склоне сада этажами стояли бунгало. Дальше была стена. Малко вошел в пустой бар, сел и заказал кофе. Заслышав поспешные шаги в холле, Малко встал. Он стоял уже минут пять, когда двое мужчин стремительно появились в дверях бара. Молодые, одеты скорее плохо, лица напряжены. Один из них сделал в сторону Малко настоятельный жест, приказывая следовать за ним.
 Кто бы это мог быть? Хозяин бара вел себя так, как будто это были призраки. Малко встал, положил на стол две бумажки по одному доллару и вышел в холл. Незнакомцы стояли там и наблюдали за дверью, когда появился Малко. Они опять стали настойчиво подавать ему знаки, как бы приглашая поспешить.
 Один из них, который стоял у вращающейся двери, отскочил назад. Другой пригнулся там, где стоял, сунул руку под куртку, вытащил огромный автоматический пистолет. От выстрелов задрожали стекла в окнах холла. Одно из них разлетелось вдребезги, произведя страшный шум, словно ударил гром.
 Мужчина, стоящий у двери, стремительно отступил назад. Вдвоем они навалились и захлопнули обе деревянные створки дверей. В тот же момент снаружи послышалось «пум-пум-пум». Стреляли из тяжелого автомата. Во всех углах посыпались стекла. Среди обслуживающего персонала началась паника.
 Что произошло с Диком Брюсом? Малко теперь уже думал о том, как вырваться из этой западни. Он спрятался за столбом в холле и наблюдал, как тяжелые куски дерева затрещали под автоматным огнем. Дверь долго не выдержит. Незнакомцы стреляли, как сумасшедшие, в противников, которые находились, по всей видимости, во дворе. Один из них подбежал к Малко и прокричал, перекрывая грохот выстрелов:
 – Me Sarah, you come. [14] 
 Автомат строчил без перерыва. Малко бросил партизан Сары Массава на несколько секунд, чтобы выпустить обойму по тени, вырисовывавшейся на фоне окна. Малко спрашивал себя, чем все это кончится... Но долго размышлять ему не пришлось.
 Невероятной силы взрыв потряс здание, вращающаяся дверь разлетелась, поднялось облако разбитого стекла, щепок, оторванных рук, ног, а в середине его сверкали красные молнии. Малко стоял за колонной, и до него не достала взрывная волна, но едва он высунулся, чтобы взглянуть одним глазом, как в помещение со ступенек крыльца вполз «лендровер», а из длинного ствола тяжелого автоматического пулемета показались короткие огненные языки... Автомобиль проехался по тому, что осталось от повстанца, разнесенного на куски снарядом.
 В воздухе летали клочья старого ковра. Другой мятежник с вытянутой рукой вылетел из-за кресел и попал под град пуль 12,7-миллиметрового орудия. Он напоминал «болванчика». Тело его корчилось и тряслось, словно через него размеренно пропускали электрические разряды. Малко удалось, двигаясь вдоль стены, выскочить в сад. «Лендровер» резко остановился, зажатый между двумя колоннами: проход для него оказался слишком узким.
 Малко спрятался в углу, куда не долетали пули. В ноздри ему бил резкий запах корбита. Он не отрываясь следил за каждым движением пулеметчика. Когда он увидел, что тот занят сменой обоймы, кинулся к лестнице в саду. Он бежал, как заяц, петляя вдоль бунгало, добежал до стены, невысокой, к счастью. Ниже за стеной шла улица.
 В доме опять заработал пулемет... Малко недоумевал, по какой цели он стрелял: в гостинице остались одни трупы. Да, убийцы ВВАС не церемонились: атаковать гостиницу в центре города с автоматами и тяжелыми пулеметами...
 Он добрался до верха стены в тот момент, когда на террасе отеля раздались вопли. Малко увидел там людей в военной форме и упал по другую сторону стены. Приземлился на четвереньки. Кругом бежали люди, машины стояли. Почувствовал, как у него по голове словно проехал бульдозер: три или четыре человека кинулись на него, прижали к земле, избивая руками и ногами. Один глаз от такого обращения у него затек. Его поставили на ноги. Вокруг стояли «лендроверы», перекрывая дорогу, сдерживая толпу.
 Он проклинал себя за то, что кинулся бежать, но с другой стороны, останься он в помещении, его бы сразила пулеметная очередь...
 Теперь ему оставалось только одно: разыграть из себя клиента-идиота, попавшего в переделку, к которой он не имел никакого отношения. Будет нелегко. Его поволокли к белому «мерседесу», стоящему посредине улицы. Конвоирующий его солдат дернул Малко с силой за запястье, едва не оторвав руку, защелкнул на ней одно кольцо наручника, а другое – с внешней стороны левой ручки передней дверцы «мерседеса».
 За рулем сидел мужчина в кожаной куртке. Он резко и грубо распахнул дверцу, так что Малко споткнулся, и вышел. Лицо плоское, прямые, как одна линия усы, очень черные волосы, нечесанные, взлохмаченные. Черты лица грубые. Он что-то крикнул, и Малко увидел, что у него во рту не хватает одного переднего зуба.
 Затем повернулся к Малко, зло и ехидно усмехнулся и со всей силой ударил его кулаком в живот.




 Глава 10


 Малко согнулся пополам, раскрыл рот, почувствовал на языке привкус желчи. Кожаная куртка распрямила Малко, привалила к дверце, прыгая вокруг него с ноги на ногу, как боксер, готовый к удару. Вытянул узловатый указательный палец и ткнул Малко в живот:
 – You CIA! [15] 
 Загоготал, откинул голову назад, плюхнулся на сиденье водителя. За заграждением уже никого не было.
 Взревел мотор «мерседеса». Малко с ужасом увидел, что водитель включил сразу первую скорость. Эфиоп ехидно ухмыльнулся Малко, отпуская сцепление. Машина прыгнула вперед. Малко автоматически побежал, изо всех сил стараясь устоять на ногах, не угодить под колеса «мерседеса». По улицам шли, как тени, прохожие. Перед «мерседесом» ехал «лендровер», набитый солдатами. Малко бежал. Улица не кончалась, его ноги все громче топали по асфальту, дыхание стало прерывистым. Мышцы руки, за которую он был прикован, доставляли ему нестерпимую боль. Он думал теперь лишь о том, чтобы бежать и не упасть. «Мерседес» прибавил скорость, Малко тоже. Он открыл рот, в глазах от боли пелена, в ушах звон.
 Он сбился с шага, споткнулся, какую-то долю секунды им овладел животный страх, в животе похолодело, занемели кончики пальцев. Но это состояние длилось мгновение. Малко вовремя выправил шаг, снова побежал. Горло жгло огнем, он работал как автомат, но в мозгу билось сознание, что долго он не выдержит этот ритм... Проехали почти всю улицу Махатмы Ганди. «Мерседес» повернул. Малко отлетел, как воднолыжник, идущий за моторной лодкой. «На этот раз мои ноги не выдержат, – подумал Малко, – а рука до запястья, прикованная наручником, оторвется».
 «Мерседес» резко притормозил. Малко по инерции продолжал бег, а его рука – так ему казалось – вытянулась на десять сантиметров; наконец остановившись, он ударился с размаху о переднее крыло машины.
 Перед тем, как Малко потерял сознание, в ушах у него раздался безумный смех водителя в кожаной куртке.
 Проходившая мимо женщина отвернулась и ускорила шаг.
 Малко поднялся с трудом, все тело пронизывала жуткая боль, грудь жгло огнем. Он сказал себе, что это – лишь отсрочка. Он собрал всю волю, чтобы достичь единственной цели – выжить, выдержать.
 Нахохотавшись вдоволь, шофер «мерседеса» отъехал, повернул на улицу, выходящую на авеню Уинстона Черчилля. Малко опять побежал, стараясь экономить силы.


* * *

 Малко налетел на металлический рельс, и каблук на правой туфле отлетел. Теперь он бежал, прихрамывая, от чего весь его позвоночник пронизывала острая боль. Случись это на сто метров раньше, Малко, вероятно, свалился бы, не в силах продолжать борьбу, но они были почти у ворот Четвертой дивизии, куда уже въехал головной «лендровер». Надо было продержаться несколько метров.
 Малко ритмично шлепал и шлепал ногами, глядя прямо перед собой, стараясь не думать о белой глыбе «мерседеса» справа от себя, о своих мышцах. Казалось, будто дикие звери расползлись по всем уголкам его тела, пожирали его изнутри, исподтишка пощипывали и покусывали его. Сил ему придавала ненависть к подонку за рулем с плоским лицом, самодовольным и наглым, с куском железа вместо души. Тот включил радио и постукивал рукой в такт музыке по дверце, а Малко бежал.
 Малко спрашивал себя, как он смог пройти свой крестный путь. Они проехали по длинной авеню Уинстона Черчилля почти до вокзала более двух километров. На каждом светофоре кортеж останавливался. И не для того, чтобы дать Малко отдохнуть. Нищим предоставлялась возможность продемонстрировать свою преданность военным. Малко чуть не вырвало, когда на него плюнул прокаженный, выражая этим жестом свой восторг от полученной милостыни. Прохожие были слишком далеко, и Малко не мог судить об их реакции.
 В конце авеню Уинстона Черчилля они свернули влево, на Рас-Меконнен, шедшую вдоль Старого замка, закрытого после смерти негуса. Машин почти не было, и конвой поехал быстрее. Пока Малко не знал, как долго он сможет продержаться. Наконец добрались до авеню, ведущей на Дэбрэ-Зейт. Теперь он уже не сомневался в том, что его везут в Четвертую дивизию.
 «Мерседес» замедлил ход, чтобы въехать в казарму. Малко сжал губы: оставалось несколько метров... Двор был запружен военными машинами. Конвой остановился возле большого здания. Малко потерял сознание, повалившись на крыло белого «мерседеса». Он подумал, что все кончено. Закрыл глаза, открыл рот и сосредоточил все силы на дыхании. Он почувствовал, что его отделили от «мерседеса», бесцеремонно потащили по земле.
 Малко втащили в небольшую хижину в глубине двора. Каждый шаг причинял ему невыносимую боль. С потолка свисала яркая электрическая лампочка без абажура. Свет ослепил Малко.
 Два солдата подтащили его и грубо толкнули в угол. Он рухнул на пол. Но теперь уже ничто не могло помешать ему сесть.
 Думать о том, что его ожидает, Малко не хотел. Возможно, смерть, пытки. Главное – восстановить силы.


* * *

 Дик Брюс вошел в кафетерий «Хилтона» спокойно, ничем не выказывая своего волнения. Этот шаг был крайне рискован, но у него не было выбора. На поиски бензина он потратил больше времени, чем предполагал. И когда подъехал к тому, что осталось от отеля «Итече», было шесть часов... Единственным человеком, который мог рассказать ему, что произошло, была Элси, связная ЭПРП. Элси работала официанткой каждый вечер, с шести часов. Увидев Дика, она пошла ему навстречу, невозмутимая, со своей неизменной прической и огромными серьгами. Кафетерий был практически пуст.
 – Столик, мистер?
 Она провела американца в отдельный кабинет в глубине зала, вручила меню и стала рассказывать, почти не шевеля губами.
 – Они пришли в «Итече». Они выследили наших людей, которые пришли за вашим другом. Они увезли его в Четвертую дивизию. Кажется, он жив.
 – Дайте мне, пожалуйста, взбитые яйца, – громко сказал Дик.
 Он сидел неподвижно, запустив руки в бороду, оценивая серьезность положения, раздумывая о том, как выручить Малко. Еще никто не вышел живым из когтей сержанта Тачо.
 Когда Элси принесла ему взбитые яйца. Дик остановил ее взглядом.
 – Передайте Саре, что Малко сейчас единственный, кто знает, как отыскать золото. Пусть предпримет что-нибудь...
 Элси машинально вытерла тряпкой столик.
 – Но он в Четвертой дивизии, – повторила она. – Это невозможно.
 – Передайте ей то, что я вам сказал. Иначе сержант Тачо может заставить его заговорить. Надо поторопиться. Вы же знаете, как сержант работает.
 Официантка кивнула головой и молча вышла.
 Дик Брюс принялся за еду безо всякого аппетита. Сделать что-то для Малко могла только Сара Массава. Во всяком случае, было два выхода: спасти его или ликвидировать.
 Второе – чтобы он не заговорил под пытками. Жизнь одного из агентов ЦРУ значила гораздо меньше, чем свержение ВВАС. Ноль и бесконечная величина.


* * *

 Сержант Тачо налил себе стакан местной водки –  тей, выпил залпом, поднялся и встал напротив Малко. Тачо страдал нервным тиком: он то и дело дергал плечами, словно пытался сбросить невидимый груз. В черных глазах – жестокость и коварство. Щелкнул пальцами. Официальный переводчик мгновенно подскочил. Высокий мужчина с покатым лбом, безвольными чертами лица. Он избегал смотреть на Малко. Он чувствовал себя не в своей тарелке, беспрестанно сплетал и расплетал пальцы рук. Внимательно выслушав приказания Тачо, повернулся к Малко.
 – Сержант предупреждает вас: говорите. Иначе вас сейчас же казнят.
 – Я не понимаю, что происходит, почему я здесь. Я иностранец, меня арестовали и со мной обращаются зверски без всякой причины. Я прошу предупредить мое консульство, – ответил Малко.
 Переводчик, опустив глаза, едва слышно перевел, значительно сократив ответ Малко. Глаза Тачо сверкнули гневным огнем. Он подскочил и ударил Малко кулаком в лицо. В губы он не попал, удар пришелся в челюсть. Малко упал набок, руки у него были связаны за спиной, веревка стягивала щиколотки. Поднялся. Тачо изрыгнул несколько слов. Потирая одна о другую свои влажные ладони, переводчик продолжал:
 – Сержант говорит, что если вы лжете, он вас убьет. Что вы агент ЦРУ, что он следит за вами со времени вашего прибытия в Эфиопию. Вы постоянно поддерживали связи с предателями из ЭПРП, вы помогаете реализовать их дьявольские планы. Он хочет знать, зачем вы приехали в Эфиопию.
 – Я приехал для покупки древних библий, икон, – ответил Малко твердым голосом.
 Переводчик изложил его ответ, застыв от ужаса. Тачо не прореагировал. Задавал вопрос за вопросом, переводчик тут же переводил вопросы и ответы.
 – Что вы делали с принцессой Элмаз?
 – Это симпатичная женщина. Я познакомился с ней через ее подругу.
 – Подругу зовут Валлела, – уточнил переводчик. – Сержант знает все это. Эту проститутку арестовали.
 – Какую работу вы выполняете в Эфиопии по заказу ЦРУ?
 – Я не работаю на ЦРУ, – повторил Малко.
 Сержант Тачо кинулся, как тигр, на Малко. От первого удара в печень он согнулся пополам. Следующие оглушили его. В глазах сверкнула молния, Малко опять упал на пол.
 – Сознавайтесь! – рычал сержант. – Сознавайтесь!
 К Малко медленно возвращалось сознание. Сержант Тачо стоял над ним подбоченясь, плоское лицо исказилось от бешенства.
 – В чем вы хотите, чтобы я сознался? – спросил Малко.
 – Сержант говорит, что вы американский шпион, а он расстреливает шпионов, которые отказываются с ним сотрудничать.
 – Что значит «сотрудничать»?
 – Что вы должны сказать, где прячется опасная террористка Сара Массава.
 – Я об этом не имею ни малейшего представления, – ответил Малко вполне искренне. – Я не знал, что речь идет о террористке. У меня было назначено свидание для покупки икон, когда...
 Грубо, но как он мог иначе защищаться.
 Скверно. Тачо ринулся на него, схватил за воротник, изрыгая грязные ругательства; от их передачи переводчик воздержался. Кожа на правой руке под наручником была содрана до мяса, что причиняло Малко ужасную боль. Сержант Тачо разом успокоился, бросил очередной вопрос.
 – Где золото, говорите!
 Малко удалось изобразить удивление.
 – Какое золото?
 В ответ Тачо размахнулся изо всех сил, ударил по лицу. Малко не мог увернуться. Пьяный от бешенства и отупевший от шока, поднялся, увидел, как Тачо достал из кармана пластиковый пакетик. Сунул Малко под нос. Золотой порошок.
 Малко не дрогнул, замотал головой в недоумении. Тачо выхватил пистолет, взвел курок, приложил ствол к виску Малко. От холодного металла бешено колотившееся сердце успокоилось. Тачо блефовал. Убить его он мог, лишь окончательно сойдя с ума.
 Малко мог и дальше держаться героем, он не рисковал расстаться с жизнью. Спустя несколько секунд Тачо убрал пистолет. Но в тот момент, когда Малко ожидал этого меньше всего, он нажал на курок, и ствол коснулся его уха.
 Малко отскочил назад, оглушенный выстрелом. Пуля вошла в стену.
 Потрясая пистолетом у носа Малко, сержант Тачо старался дать понять, что в следующий раз пуля попадет куда надо.
 Поскольку Малко не реагировал, он вышел, утащив с собой переводчика. Его заменил солдат: сел на табурет, зажав между колен свой американский карабин. Полное безразличие.
 Малко сел в угол, пытаясь собраться и подумать. В таком государстве, как Эфиопия, дипломатические протесты имели ограниченный вес.


* * *

 Дверь широко распахнулась, солдат вскочил на ноги. Малко ничего не видел, кроме полного ужаса лица Валлелы.
 Сержант Тачо зажал ей рукой рот, другой рукой давил на грудь. Страх так исказил черты ее лица, что оно являло собой маску ужаса, глаза остекленели, как у затравленного зверя.
 На ней было лишь подобие ночной рубашки, доходившей до половины икр. Очень глубокий вырез подчеркивал ее великолепную грудь. На запястьях – наручники, соединенные палкой, так что свести руки Валлела не могла.
 Сержант Тачо толкнул ее под мощную электрическую лампочку, свисавшую с потолка, без абажура. Встал перед ней и задал вопрос. Малко не слышал ответа. Но по реакции сержанта понял, что он ему не понравился.
 Левой рукой палач задрал ей рубашку до талии, большим и указательным пальцами правой руки захватил кожу на животе чуть повыше лобка и стал выкручивать! Молодая женщина пронзительно вскрикнула, попробовала вырваться, стала умолять, по лицу текли слезы. Упала назад, только так смогла вырваться из цепких когтей мучителя.
 Малко рванулся на выручку Валлелы, но тут же был отброшен назад ударом дубинки.
 Поднимаясь с пола, Валлела встретилась глазами с Малко. Очень быстро сказала по-английски:
 – Они ничего не знают. Не говорите.
 Сержант Тачо зарычал, как разъяренный зверь, кинулся на Валлелу. Схватил за рубашку, коленом двинул в живот. Женщина согнулась пополам, изо рта вырвался глухой стон. Тачо поднял ее и ударил в лицо. Из губы потекла кровь.
 Звук ударов по голому телу был невыносим. Даже солдату, охранявшему Малко, стало не по себе. Так показалось Малко.
 Очень скоро Валлела перестала кричать, сползла по стене, потеряв сознание. Тачо с размаху ударил ее ногой по пояснице. Подскочил к Малко, схватил за горло. Багровое лицо покрылось потом, глаза налились кровью.
 Повернулся к переводчику – тот вернулся в хижину, – буквально пролаял вопрос.
 – Сержант хочет знать, что вам сказала эта террористка.
 Тачо смотрел на Малко свирепо.
 – Она не знала, что сержант не понимает по-английски, – ответил Малко. – Она сказала, что ни в чем не виновата.
 Последовал перевод. Возмущение. Лай.
 – Сержант говорит, что вы лжете. Он хочет знать правду.
 Валлела пришла в сознание, тихо стонала, держа руки на животе.
 – Это правда, – повторил Малко. Внутри что-то сжалось от тревоги.
 Сержант не взорвался. Очень спокойно снял кожаную куртку, бросил ее на письменный стол. Напряженность нарастала. Тачо подошел к Валлеле, схватил ее за волосы, будто хотел приподнять, и ударил головой о стену с невероятной силой.
 От удара молодая женщина снова потеряла сознание. А Тачо опять схватил ее за волосы и вдавил лицом в цементный пол.
 Малко увернулся от солдата и прыгнул вперед. Но всего на несколько сантиметров, поскольку у щиколотки ноги были связаны. Солдат ударил его дубинкой между лопаток. Малко упал, дыхание перехватило, а солдат для большей верности придавил ему затылок башмаком.
 Сержант Тачо в третий раз ударил голову Валлелы о цементный пол. В комнате раздавалось лишь тяжелое дыхание палача, удары о пол и все слабеющие стоны Валлелы.
 – Остановитесь! – закричал Малко по-английски.
 Не поворачиваясь, Тачо бросил фразу, переводчик тут же перевел.
 – Скажите правду. Что она вам сказала?
 Сержант стукнул еще раза два-три безжизненной головой об пол. Валлела опять потеряла сознание. Тачо полез в письменный стол, вынул узловатую дубинку, примерно в полметра.
 Подошел к Валлеле и с размаху ударил ее дубинкой по голове. От такого удара кожа треснула, брызнула кровь. Женщина испустила истошный крик, стараясь прикрыть голову руками в наручниках.
 Это не остановило Тачо, наоборот. Он наносил удары с невероятной жестокостью, сжав зубы, выбирая самые уязвимые места.
 Ударом ноги он перевернул свою жертву, раздавил ей грудь башмаком. Валлела не реагировала, лежала неподвижно. Малко решил про себя, что она уже мертва... Страх схватил его за горло. Глухие монотонные удары звучали заупокойной молитвой. Малко гнал от себя мысли. Он знал, что каждый удар в отдельности не смертелен, но неизбежно все они вместе и их число в конце концов убьют Валлелу. Лицо ее вспухло до неузнаваемости, она не шевелилась.
 Переводчик опустил глаза, стараясь не смотреть на нее. Внезапно сержант Тачо нанес последний удар по незащищенному открытому животу молодой женщины, из его пасти вырвался крик «хоп!», как у мясника, разделывающего тушу. Пот с него лил ручьем. Он отбросил дубинку и рухнул в кресло у письменного стола.
 Внезапно помещение наполнилось зловонием. Пахло экскрементами и мочой. Сержант с выражением отвращения на лице позвал солдата, который все еще удерживал Малко на полу. Солдат снял ногу с Малко, открыл дверь, потащил Валлелу из комнаты, ухватившись за перекладину между наручниками. За ней тянулась зеленоватая дорога. Малко все понял. Все ее сфинктеры открылись – она умерла под ударами...
 Сержант Тачо раскурил сигарету, зло смотрел на Малко. Последний не сомневался: палач не остановится на полпути, пытка только начинается.
 Смерть Валлелы – предупреждение Малко. Испугать. Тачо знал, что Валлела не могла ничего ему сообщить.
 Сержант достал бутылку черного пива, выпил из горлышка, бросил на землю. Встал и вышел, хлопнув дверью. В комнате невыносимо воняло.
 Наступившая тишина давила, вселяла ужас. Слышно было, как во дворе разворачивается грузовик.
 Дверь отворилась, появился палач. Тотчас же солдат развязал Малко ноги.
 Казалось, никто не удивлялся его присутствию здесь. Казни и пытки – обычное явление в Четвертой дивизии. Иногда генерал Менгисту прилетал на самолете из провинции специально для того, чтобы присутствовать на них.
 Сержант Тачо схватил Малко за шиворот и, пиная в зад ногой, вывел во двор. Проходя по двору, он позвал солдата, дремавшего за рулем «лендровера».
 Машина притормозила рядом с часовым, у дверей казармы. Машины переезжали через железнодорожный переезд на дороге в Назрет. Железная дорога шла вдоль казарм, расположенных чуть выше, перпендикулярно к дороге. Между стеной и путями проходила дорога, достаточно широкая, чтобы по ней мог проехать автомобиль. Часто солдаты Четвертой дивизии устраивали здесь на железнодорожной насыпи расстрелы для устрашения населения.
 Земля здесь была покрыта местами травой, местами щебнем. В животе у Малко что-то оборвалось.
 Наступила минута истины.
 Солдат, не выпуская изо рта сигарету, привязал веревку сзади к «лендроверу», сел за руль. Трое-четверо других вышли из казармы и наблюдали за сценой. Их все это забавляло. Тачо хлопнул ладонью по капоту, как это делают, когда хлопают по крупу, чтобы выразить одобрение лошади, крикнул что-то водителю.
 Он сел первым, нажал сцепление, надавил на газ.


* * *

 Малко напряг все мускулы, стараясь не думать о жгучей боли в запястьях. Веревка имела в длину не более двух метров.
 Рывок, машина двинулась, поток адреналина хлынул в его артерии. Хотя Малко и готовил себя к этому, но то, что последовало, было ужасно. Земля оказалась значительно более неровной, чем в казарме, и он споткнулся почти сразу же, сделал нечеловеческое усилие, но не мог сдержать крик, который никто не услышал.
 Он ничего не видел: ни небо, ни насыпь, ни стену. Он был наедине со своей болью. «Топ-топ-топ» – ноги стучали по земле все быстрее и быстрее: шофер перешел на вторую скорость. «Лендровер» поехал быстрее. Малко кричал, не останавливаясь, машина тянула его вперед, он согнулся пополам, как древний старец. Ботинком без каблука он зацепился за камень, упал набок, чудом поднялся.
 Ему казалось, что он весит тонну. Каждый шаг отдавался у него в голове. Вдруг он понял, что подсознательно желает упасть, прекратить борьбу, отдохнуть, пусть машина волочет его. Так тонет пловец, когда его покидают силы.
 Он совладал с собой, победив минутную слабость за несколько метров. Вдруг его нога повисла в пустоте. Небо стало фиолетово-черным, затем совсем почернело. Он почувствовал, что надает, наткнулся слева на землю, вскочил, так как веревка тянула его, опять упал, вытянувшись во всю длину – руки растянуты над головой, – как н;>гигантской терке для сыра. Вся тяжесть тела давила на лопатки и поясницу.
 Иногда от очень сильного удара к нему возвращалось сознание, и он не мог сдержать крик боли. От выхлопных газов он задыхался, камни били его. Каким-то образом его перевернуло на живот, лицом к земле. Он потерял сознание.


* * *

 Шофер почувствовал по сопротивлению машины, что арестованный упал, но сержант Тачо приказал не сбрасывать скорость. Он снова нажал на газ.
 Вход в казарму скрылся за поворотом. Шофер сказал себе, что надо развернуться немного дальше: круговая дорога кончалась тупиком.
 В тот же момент он увидел «лендровер», поднимавшийся по железнодорожной насыпи по другую сторону дороги.
 «Лендровер» переехал пути и стал спускаться по насыпи с их стороны. Шофер подумал, что это один из их «лендроверов» срезает путь, возвращаясь в казарму. Другой «лендровер» соскочил с насыпи и направился к ним. В машине сидело несколько солдат с автоматами, как обычно.
 Машина поравнялась с ними. Солдаты были в очках и платках, скрывавших их лица от шофера Тачо.
 Внезапно вместо того, чтобы продолжать путь, второй «лендровер» остановился как вкопанный. Шофер, который тащил Малко, не успел даже испугаться. Ствол тяжелого пулемета повернулся в его сторону, он был менее чем в метре от него. Увидел черную дыру, блестящие патроны в коробке... Мир растворился в кровавом гейзере, когда пулеметная очередь разорвала ему грудь, сердце, аорту. Он умер мгновенно, ничего не поняв.
 Трое солдат уже соскочили на землю. Под очками и платком трудно было узнать Сару Массава. Ее выдавал только маленький рост. Молодая террористка подбежала к задней части машины, склонилась над неподвижным телом Малко. Ударом ножа перерезала веревки, перевернула безжизненное тело. Малко был неузнаваем: лицо – месиво из крови и грязи. Двое мятежников подхватили его, понесли в машину. Один из них обернулся, выдернул предохранитель из гранаты, бросил под ноги уже мертвого шофера, прежде чем сесть в свой «лендровер». Машина тут же стала карабкаться по насыпи, щебень летел из-под колес во все стороны. Спастись от погони можно было, только добравшись до дороги на Назрет, проехав мимо казармы.
 Переехав через пути, «лендровер» спустился по насыпи с другой стороны. Очнувшись, Малко взвыл от боли. Машина что есть духу мчалась по путям. Сара Массава сняла с лица платок, проверила зарядное устройство.


* * *

 Услышав выстрелы, сержант Тачо вскочил. В Аддис-Абебе стреляли часто. Кто-то мог выпустить очередь случайно. Несмотря на это, он с беспокойством стал следить за поворотом, откуда должен был появиться «лендровер».
 На это у него ушло не более тридцати секунд. Интуиция взяла верх над разумом. Он бегом вернулся в казарму.
 Заорал, перекрывая гомон, отдал приказы. К счастью, три машины уже готовились отъехать для патрулирования города. Подгоняемые криками сержанта, солдаты кинулись к машинам. Пулеметчики на ходу вставляли ленты в орудия. В этот момент взрыв потряс казарму.
 Тачо влетел в головную машину, плечом оттолкнул пулеметчика, сел на его место. Машина двинулась вдоль железнодорожных путей. Через сто метров головная машина резко остановилась перед «лендровером», объятым пламенем и черным дымом. Стоя в машине, Тачо заметил автомашину по другую сторону дороги. Он сразу все понял, заорал:
 – Догнать их!
 Из-за высоты откоса стрелять по уходящему «лендроверу» было бесполезно. К тому моменту, когда три «лендровера» пересекли железнодорожное полотно, машина, которую они преследовали, уже подъехала к переезду, к дороге на Назрет.
 Напрасно Тачо орал и жестикулировал.
 Когда он добрался до переезда, преследуемый «лендровер» уже въезжал на следующий перекресток, напротив агентства «Эр Франс», на пересечении улиц Рас Меконнен и Рас Деста. Мало этого. Ехавшие в «лендровере» разбрасывали листовки. Террористы делали свою пропагандистскую работу... Тачо не терял надежды: террористы поднимались к центру города, где движение было гораздо интенсивнее. Там у него было больше шансов догнать их.
 – Включи сирену, – прорычал он в ухо водителю, – зажги фары.
 Сам он укрылся в середине автомашины и судорожно сжимал обеими руками рукоятку пулемета. Он знал, что не сможет поработать так, как хотел бы. Ему нужно было схватить беглеца живым.


* * *

 Гебачев Дилла регулировал движение с полудня, он стоял на пересечении улиц Рас Меконнен и Рас Деста. Ему хотелось, чтобы его дежурство скорее закончилось. И все из-за этой Назрет-авеню. Это был самый оживленный перекресток в городе. Он сдвинул фуражку на затылок и пронзительными свистками наводил порядок на перекрестке. Как большинство полицейских, он не желал менять свою фуражку «старого режима» на пилотку, предлагаемую ВВАС.
 Когда раздались выстрелы, на Рас Деста скопилась длинная вереница машин, наиболее нетерпеливые сигналили, несмотря на невозмутимость, которой славятся эфиопы.
 Гебачев Дилла вздрогнул и посмотрел в сторону железнодорожного переезда, пытаясь увидеть, что там происходит. Бесполезно. Он только что перекрыл движение на улице Рас Меконнен и ее продолжении – Назрет-авеню, когда услышал мощный взрыв со стороны Четвертой дивизии. Он вздрогнул, но не очень удивился. Подобное случалось в Аддис-Абебе, и никто никогда не мог объяснить, что происходит. Но сейчас взрыв был очень близко.
 Он поднес свисток к губам. Со стороны железной дороги прямо на него несся «лендровер». Сначала он решил, что это – одна из машин ВВАС, но когда она поравнялась с ним, увидел женское лицо, мужчин в гражданском и листовки.
 Члены ЭПРП!
 Он их видел впервые. Как снаряд, машина пересекла перекресток и понеслась по Рас Меконнен. Едва она скрылась, на переезде появились еще три «лендровера». Тотчас же на головной машине завыла сирена.
 На этот раз ВВАС!
 Гебачев Дилла раздумывал долю секунды. Спокойно, словно он не слышал воя сирены, повернулся на каблуках, свистнул громко и уверенно, спустив свору машин, ожидавших на перекрестке. Когда первый «лендровер» с ревущей сиреной остановился у него за спиной, поток машин все шел и шел...
 Сержант Тачо спрыгнул на землю, брызгая слюной от бешенства, попытался остановить машины. Полицейский с запоздалым рвением кинулся ему на помощь. Но никто не обращал внимания на его свистки. Машины мчались и мчались по перекрестку как разъяренное стадо бизонов.
 – Остановите их! – орал сержант Тачо.
 Гебачев Дилла кинулся на середину перекрестка, дуя в свисток так, что легкие готовы были лопнуть. Теперь это уже не имело значения: террористы были далеко.




 Глава 11


 – Malko, wake up, wake up, please! [16] 
 Издалека до Малко доносился доверительный голос, говорящий по-английски. Он приоткрыл глаза, но ничего не увидел. Страшно болела спина, казалось, что все мышцы разорваны. В какую-то долю секунды он подумал, не ослеп ли он, но потом до него дошло, что уже наступила ночь. Рядом с ним появилась сверкающая точка: фонарь. Он стал различать расплывчатые силуэты, деревья. Малко лежал на земле, голова покоилась на свернутой одежде.
 Сара Массава с тревожным выражением на лице склонилась над ним.
 – Не двигайтесь.
 Он был совершенно не способен на это. Понемногу к нему возвращалась память. «Лендровер», веревка, его падение. Затем он вспомнил, что его куда-то тащили, что ему было плохо. Как будто он просыпался после наркоза. Как он очутился здесь? Когда он потерял сознание, то был в руках Тачо.
 – Где мы? – спросил он. – Что случилось?
 – В парке французского посольства, – ответила эритрейка. – Мы перелезли через стену. Я знаю охранников на входе. Они нас не выдадут. Никто нас не найдет на пятидесяти гектарах.
 Малко вспомнил, что в начале своего пребывания в городе он был поражен размерами посольств ведущих стран. Они все находились на окраине и были окружены огромными парками. Здания были переданы посольствам в прошлом веке императором Менеликом. Тогда он не знал, что это спасет ему жизнь... У него было впечатление, что его разбил паралич, – так он страдал. Лицо ужасно жгло. Запястья были перевязаны. Наручники исчезли. Распухшая челюсть мешала ему нормально говорить.
 – Дайте мне зеркало, – попросил он.
 Он боялся, что был обезображен. Сара вынула из кармана куртки маленькое зеркальце и протянула ему.
 Малко принялся разглядывать себя. Всюду были ссадины, множество гематом на тех местах, куда его били. Он мог с трудом открыть рот, – настолько распухла челюсть. Но он по-прежнему сохранял человеческий вид.
 – Я послала в «Меркато» за мазью, чтобы смазать ваши раны, – сказала Сара. – Она поможет.
 – Как вы меня нашли? – спросил Малко слабым голосом.
 Его зубы стучали. Одежда превратилась в лохмотья, и он был укрыт толстым пледом из грубой шерсти, которого явно было недостаточно, чтобы согреться. Место, где он находился, походило на чащу леса. В радиусе двадцати метров стояли несколько вооруженных людей. Никаких строений не было видно. Сара закурила.
 – Вас спас Дик, – сказала она. – Он мне сказал, что вы знаете, где находится золото. Иначе я никогда бы не стала рисковать жизнью моих людей. У нас был один шанс из ста выйти оттуда живыми. Прежде чем мы попали сюда, нам нужно было пересечь весь город. Мы напали на «лендровер» на берегу реки Кешене. Двое из моих людей погибли. Было трудно, потому что мы не хотели уничтожать машину...
 Она покачала головой.
 – А теперь нужно переждать здесь какое-то время, пока страсти улягутся. Нас защищает дипломатический иммунитет...
 – Золото, – медленно произнес Малко, – я еще не знаю, где оно находится. Но думаю, что скоро мы его найдем.
 Он рассказал ей про поездку в Аваза. Глаза Сары заблестели. Она сжала его руку так сильно, что он закричал.
 – Мы отправимся на поиски, – сказала она. – Как только сможем.
 – Где Дик?
 Сара покачала головой.
 – Не знаю. Он должен к нам присоединиться. Принести вам одежду. Он тоже скрывается. Сержант Тачо сделает все, чтобы разыскать вас...
 За деревьями послышался шум шагов. Сара схватилась за свой «Калашников», но тут же отставила его.
 – Это для вас, – сказала она. – Лекарство.
 Молодой человек с бородой вышел из-за деревьев и протянул ей пакет. Она его тут же открыла. В пластмассовой коробочке лежала коричневатая паста. В ноздри Малко ударил тошнотворный острый запах. Сара, присев рядом с ним на корточки, улыбнулась ему.
 – Нужно растереть этим все тело. Через два часа вам будет гораздо лучше. Эта мазь сделана из растений галла. Мы пользуемся ими для обработки ран, потому что у нас не так много медикаментов...
 – Но я не могу сам растереть себя, – запротестовал Малко.
 – Ничего, страшного. Позвольте мне.
 Присовокупив действия к словам, Сара Массава стала снимать с Малко то, что осталось от его рубашки. Ее крохотные руки пришли в движение, и вскоре на нем ничего не осталось. Несмотря на сумерки, он мог видеть гематомы, которыми было усыпано его тело. Нагота Малко не смущала эритрейку. Он чихнул и задрожал. Холод и нервное напряжение. Сара взяла в правую руку немного пасты и положила ее на торс Малко. Он тут же взвыл, и она быстро отдернула руку.
 – Вам больно?
 С перехваченным от боли дыханием Малко покачал головой. Наверное, у него ободран бок. Очень осторожно Сара принялась наносить коричневатую мазь, едва касаясь его. Он сжал зубы, чтобы не закричать, настолько были болезненны прикосновения к телу. Через полчаса он с ног до головы стал коричневым. Сара помогла перевернуться ему на живот. Новая пытка. Когда она дотронулась до его спины, Малко выругался как извозчик. Ему казалось, что все его мышцы разорваны. Она нежно разговаривала с ним все то время, пока втирала мазь. Ему было стыдно за свою слабость. Ведь эритрейка тоже устала. Он отрывал время от ее сна. Вокруг них спали мятежники. Ночь была очень светлой, и он ясно различал силуэт Сары.
 Она перевернула его на спину и стала втирать мазь. Мало-помалу Малко почувствовал, как расслабляются его мышцы, а боль стихает. Но передышка оказалась короткой. Ему снова стало казаться, что тело загорается сантиметр за сантиметром!
 Это было невыносимо. Сара все втирала и втирала мазь, уже не щадя его, переворачивая на живот, неутомимая, как профессиональная массажистка. Малко подумал, что он походил на птицу, которую крутят на вертеле.
 – Хватит! – умолял он. – Я больше не могу, я весь горю.
 Сара залилась радостным смехом. Впервые с тех пор, как он с ней познакомился.
 – Это прекрасно! – возликовала она. – Но вам совсем не нужно простужаться.
 Она схватила флягу и заставила его выпить. Жидкий огонь. Знаменитый катикала. Теперь пожар полыхал и внутри. Сара Массава смотрела с удовлетворением на плоды своей деятельности. Малко понятия не имел, который сейчас час. Все произошло очень быстро.
 – А сейчас спать, – сказала Сара. – Я лягу рядом с вами. Я отдала вам свое одеяло...
 Малко стало так жарко, что он вполне бы смог скакать голым в парке посольства. Но он согласился. Сара, не раздеваясь, улеглась рядом с ним, а «Калашников» положила рядом с собой.
 – Мне холодно, – прошептала она.
 Внезапно она прижалась к нему. Грудь была мягкой, и он почувствовал, что она не носит бюстгальтера. Но в таком поведении не было ничего сексуального, просто животная потребность в тепле.


* * *

 Совсем рядом раздался лай собак, разбудивший Малко. Он выпрямился, постанывая от боли, заметил бегущее животное и замер. Сара не проснулась. Немного смутившись, Малко обнаружил, что растирание вызвало у него неистовое желание. Он лежал на спине, мышцы так болели, что ему совершенно необходимо было пошевелиться. Левый бок был изранен, поэтому он был вынужден повернуться на правый бок. Лицом к Саре, он осторожно проделал эту операцию.
 Потревоженная молодая женщина вздохнула во сне. Ее рука, обнимавшая Малко, соскользнула вниз и сжала его плоть.
 Он замер, затаив дыхание. Ужасно смутился. Но пальцы, обхватившие плоть, не шевелились, крепко сжимая ее, как рукоять оружия. Сара спокойно и ровно дышала, и Малко осознал, что она спит. Тем не менее, от прикосновения этой неподвижной руки, окольцевавшей его, он испытывал такое необычное чувство, что ему с трудом удавалось сдерживаться. Он слегка пошевелился, но рука последовала за ним. В этой позе он оставался довольно долго, смущенный, разглядывающий звезды, размышляющий о хаосе насилия, в котором он очутился, об исчезающей боли в мышцах, об ужасах вчерашнего дня.
 Сара зашевелилась. Не убирая руки, она подняла голову, фыркнула, осознав ситуацию, и тут же отпустила его.
 Она отпрянула назад, слегка посмеиваясь. Нисколько не смутившись, она заметила:
 – Уже давно я не держала это в руках. Извините меня. У нас нет времени думать о подобных вещах.
 Небо со стороны стены начало розоветь. Два повстанца, присев под деревом, завтракали. Сара встала, потянулась, одергивая свитер, плотно облегающий ее внушительные груди. Малко испытал жгучее желание. Несмотря на свой рост в сто пятьдесят сантиметров, она была очень аппетитной. Он еще чувствовал теплоту ее пальцев.
 – Вам нужно встать, – сказала она, – и поразмяться. Иначе вы одеревенеете.
 Он послушался и стал подниматься, закутавшись в плед. Всякий раз, когда он шевелил мышцами, у него возникало желание выть, но тем не менее ему удавалось пройти несколько шагов, корчась от боли.
 – Сегодня вечером я снова разотру вас, – сказала Сара.
 За деревьями послышался шум. Сара Массава резко обернулась. К ним приближались двое мужчин.
 – Дик! – воскликнул Малко.
 Американец шел в сопровождении повстанца, ранее стоявшего на посту около стены. На вид он был по-прежнему спокоен. Он долго жал руку Малко. Глаза Дика были влажными от переполнявших его чувств.
 – Вы едва остались в живых, – серьезно сказал он. – Держите, вот ваша одежда.
 Он протянул большой сверток.
 – А вы? – спросил Малко.
 Дик Брюс скривил рот.
 – А, у меня много друзей. Но новые друзья не так уж хороши.
 Малко почувствовал, что сердце сейчас выпрыгнет из груди.
 – Элмаз?
 – Нет, – ответил Дик. – С ней все в порядке. Но я узнал, что ВВАС вводит в Аддис-Абебе комендантский час с шести часов. Начиная с сегодняшнего дня, на трое суток.
 – На трое суток, – удивился Малко, – но почему?
 – Чтобы разыскать вас, – ответил Дик Брюс спокойным голосом. – Они будут обыскивать дома иностранцев и посольства. Они и сюда придут.


* * *

 Несколько секунд Малко переваривал информацию. Его прибежище в чаще леса казалось ему превосходным укрытием.
 – Куда же мы пойдем? – спросил он упавшим голосом.
 Американец покачал головой.
 – Нужно уезжать из Аддис-Абебы, но это не так просто. И встретиться с Элмаз. В любом случае она ждет нас в Аваза.
 – Наверняка дороги уже находятся под наблюдением. Я могу пробираться пешком.
 – Знаю, – признал Дик Брюс, – у меня есть план. Мы уйдем порознь. Что касается меня, то мой «лендровер» уже стоит на дороге, ведущей в Назрет. Я дойду до него пешком. Меня должны пропустить. Что касается вас, то я нашел человека, который попытается провести вас через патрули. Но, конечно, стопроцентной гарантии нет.
 Мягко сказано.
 Подошла Сара и попросила:
 – Я хочу быть рядом с ним. Его нельзя оставлять одного. В любом случае тот, кто должен организовать перевозку оружия, находится около Аваза.
 – Никто и не думал вас оставлять, – подтвердил Дик Брюс. – Мы же работаем на вас; я только надеюсь, что нам удастся проскочить. По крайней мере, одному из нас...
 – В чем заключается ваш план? – спросил Малко.
 – В помощи одного друга, – коротко ответил Дик. – Посла. У него машина с номером СД. По идее у них нет права обыскивать багажник. Там вы и спрячетесь.
 Малко обошелся без комментариев. Они были связаны но рукам и ногам. Но присутствие Сары Массава внушало какое-то спокойствие. Выйдя невредимой из всевозможных испытаний, она стала подлинным талисманом...
 – Кто ваш друг? – спросил Малко.
 – Монкого, – объявил американец без тени улыбки.
 – Монкого! – подскочил Малко. – Да он должен меня ненавидеть после того, как мы с ним обошлись. А потом...
 Дик Брюс резко прервал его.
 – На Монкого можно положиться, – твердо сказал он. – Не его вина, что его патрон сумасшедший и объявил себя императором. Напротив, это нам на руку. Монкого хотел преподнести ему подарок, но у него не так много денег. Я отдам ему Библию, если он вас вывезет. Если он сделает такой подарок; у него есть шанс стать министром иностранных дел своей страны...
 – Вы думаете, что этого будет достаточно? – спросил Малко.
 Дик Брюс запустил пальцы в бороду.
 – Есть еще один момент. Монкого знает, что военные убили Валлелу. Он ее очень любил. Он счастлив, что может провести ВВАС. Потому что не питает нежных чувств к амхарам. Они ведь расисты. Кожа у Монкого очень-очень черная. Ему с трудом удавалось нанять персонал, прислуга обращается с ним, как с собакой. Он подвергается всевозможным унижениям.
 – А что будет, если ему не удастся? – возразил Малко. – Дипломат или нет...
 – У Монкого есть все шансы вывезти вас, – продолжал утверждать Дик Брюс. – В Дэбрэ-Зейт живет его подружка, к которой он регулярно ездит. Солдаты знают его машину. Он посол, к тому же занимает пост в ОАЕ. А эфиопы панически боятся, что ОАЕ переедет из Аддис-Абебы. Это будет началом конца для режима. Таким образом, он не слишком рискует. Если только не нарвется на придурков. Безусловно, это нельзя исключать...
 Пролетел черный ангел. Всюду хватает слишком рьяных.
 Сара Массава молча слушала. Она спокойно взяла свой «Калашников» и спросила:
 – Когда мы уезжаем?
 – Через полчаса, – ответил Дик. – Монкого будет ждать нас в парке, на автомобильной стоянке атташе по культурным вопросам. В такое время там никого нет. Одевайтесь.
 Малко взял сверток и развернул его. В нем лежали куртка, полотняные брюки, рубашки и высокие ботинки. К тому же нательное белье. Кое-как он натянул все это на себя. Забинтованные запястья все еще продолжали ужасно болеть. Хорошо, что у него был одинаковый размер с Диком. Сара говорила со своими людьми, сидя под деревом. Дик нервно расхаживал вокруг них. Одевшись, Малко вновь обрел почти человеческий вид, если не считать щетины. Как только он был готов, Дик схватил его за руку.
 – Идемте, не нужно опаздывать.
 – Очень жаль оставлять этого негодяя Тачо в своем тылу, – сказал Малко.
 Дик Брюс грустно и холодно улыбнулся.
 – Каждому овощу свое время. Сейчас мы дичь. Но если нам удастся заполучить золото, то я думаю, что ВВАС возьмется за сержанта Тачо. Они не любят провалов.
 Казалось, что ничто не может поколебать его спокойствия. Даже воспоминание о гибели Валлелы. Малко спрашивал себя, испытывает ли он иногда человеческие чувства. Дик Брюс поддерживал его, когда они шли через парк посольства. Они обогнули дом посла, спустились вниз вдоль огромного парка. Сара и ее люди шли за ними следом. Малко был противен сам себе. Пыль, пот, грязь и мазь образовали на его теле толстую и вонючую корку. Он отдал бы крыло своего замка за ванну с горячей водой.
 Но это была совершенно неосуществимая мечта. Вдруг за деревьями возник необычный предмет. Рядом с несколькими бунгало на стоянке одиноко стоял огромный зеленый «мерседес».
 – Это он, – с облегчением сказал Дик.
 Он пошел вперед. Увидев его, двойник Амина Дада вышел из машины. Ярко-малиновый галстук и костюм цвета розового дерева прекрасно гармонировали с красными лакированными ботинками. Дик Брюс перемолвился с ним несколькими словами, затем американец обернулся и знаком позвал Малко. Тот вышел из-за деревьев. Он передвигался маленькими шагами, словно старик. Сара Массава поддерживала его одной рукой, а в другой руке несла «Калашников».
 При виде Малко черный посол покачал головой. С сочувствующим видом протянул руку.
 – Да, здорово вас отделали эти дикари. Вот скоты! Ну что же, поехали.
 Он обошел машину и открыл багажник. Он заранее вытащил запасное колесо, и в багажнике образовалось много свободного места. Малко первым перелез через реборду багажника и с помощью Дика и Сары устроился там, свернувшись калачиком, лицом назад. Его спина касалась передней стенки багажника, а ноги упирались в домкрат. Сара расположилась в той же позе перед ним. Они прилипли друг к другу. Словно две ложки. Монкого громко рассмеялся:
 – Будьте умницами, не нужно толкать друг друга.
 Это был черный юмор. Малко чувствовал, как ему в живот уперлись круглые маленькие ягодицы Сары, но не испытывал никакого эротического желания. Он хотел выжить и вымыться.
 Дик осторожно положил «Калашников» перед эритрейкой.
 – До скорого, – сказал он, – все будет хорошо.
 Это было благое пожелание, но не очевидность.
 Багажник закрылся с треском, который показался Малко зловещим. Пахло новой резиной и горючим. «Мерседес» плавно отъехал и очень скоро стал подпрыгивать на ухабах разбитой дороги. При каждом толчке Малко швыряло на Сару. В конце концов он был вынужден обнять ее за талию, чтобы не свалиться на нее.
 Это было практически единственным движением, которое он мог сделать. Путешествие будет не из приятных. Но все же лучше, чем в гробу... Дик Брюс объявил Малко, что они должны встретиться в зоне, где не было армейских патрулей, километрах в ста от Аддис-Абебы. До тех пор они были полностью в руках Его Превосходительства посла Монкого. Очень скоро «мерседес» набрал скорость, но они все еще не выехали из Аддис-Абебы, поскольку часто останавливались. Эти рывки были крайне болезненны для измученных мышц Малко. В какой-то момент его рука скользнула и наткнулась на грудь Сары. Эритрейка сделала вид, что ничего не заметила. Он задремал, пьяный от усталости.


* * *

 На диване, обитом голубым бархатом, лежала на боку, повернувшись к Малко спиной, молодая женщина. На ее ногах красовались черные лодочки на очень высоких каблуках, с завязками на лодыжках. Точеные ножки были обтянуты черными чулками очень тонкой выделки. Они высоко обхватывали полные ляжки и держались на тонких черных лентах-подвязках. Выше ничего не было. Роскошный зад выступал из чаши черного фая.
 Малко протянул руку, чтобы заставить незнакомку повернуться. Но в дверь яростно застучали. За долю секунды сладострастное видение исчезло. Осталась лишь чернота. Знакомый голос прошептал:
 – Тише, ничего не говорите!
 Несколько секунд Малко пытался вернуть женщину в черном, но затем был вынужден погрузиться в реальность. Было жарко. В багажнике царила полная темнота. Сердце сильно билось. Снаружи доносились голоса, говорящие по-амхарски. Он приблизил рот к уху Сары.
 – Где мы?
 – На выезде из Аддис-Абебы. Молчите.
 Снова раздались удары по багажнику, шум голосов приближался. Малко почувствовал, как изогнулась Сара, чтобы дотянуться до «Калашникова». Он снова шепнул:
 – Что случилось?
 – Они хотят открыть багажник, – сказала эритрейка сдавленным голосом.




 Глава 12


 Солдат сурово смотрел на дипломатический паспорт, не зная, как себя вести. Было приказано обыскивать все машины. Он имел чрезвычайно смутное представление о том, что такое дипломатический иммунитет, поскольку лишь три недели назад приехал в столицу из деревни. Единственным человеком, чьи решения он выполнял, был его капрал. Но тот в данный момент обыскивал грузовик... Пока солдат колебался, черный дипломат, сидящий за рулем, бросил ему заманчивым тоном:
 – Ethiopia Tikden! [17] 
 Солдат вяло улыбнулся, потом покачал головой.
 – Открывайте багажник, – твердо сказал он.
 Пришедший в ярость Его Превосходительство Монкого протянул руку и выхватил у солдата паспорт. Тот был настолько ошеломлен, что не успел отреагировать. А дипломат уже выпрыгивал из «мерседеса», потрясая дипломатическим паспортом и вопя металлическим голосом:
 – Ты всего лишь червяк! Как ты смеешь говорить таким тоном с представителем императора? Немедленно пропусти меня!
 Довольный, он снова сел за руль и нажал на первую передачу. Но солдат-эфиоп встал перед капотом, держа американский карабин наперевес, полный решимости стрелять. Монкого это почувствовал. Он не был сумасшедшим. Выключив зажигание, он вышел из машины и крикнул:
 – Позовите офицера!
 Не было видно ни одного офицера. Зато второй солдат пытался штыком открыть багажник.
 Монкого одним прыжком настиг его. Удар, и солдат свалился в ров. Монкого уселся на багажник и зарычал:
 – Несчастный завоеватель, эта машина является неотъемлемой частью территории нашей империи!
 Оба солдата двинулись на него. Их лица не предвещали ничего хорошего. Но Монкого был великолепен. Африканцы уважают физическую силу; с этой точки зрения у дипломата было все в порядке. Его могла остановить лишь пуля, но это уже другая история. С другой стороны, так не могло продолжаться вечно. Капрал, закончивший обыскивать автобус, прибежал на шум.
 Жестом, полным достоинства, Монкого протянул ему свой дипломатический паспорт.
 – Извольте следовать закону, – произнес он красивым металлическим голосом. – Я дипломат. Никто не имеет права обыскивать или досматривать мою машину. Это – приказ вашего правительства! И поторопитесь, мне некогда!
 Капрал быстро посмотрел на паспорт. Его терзало сомнение. Он знал, что должен уважать дипломатов, но по приказу Четвертой дивизии  все машины должны были досматриваться.
 – Мне очень жаль. Ваше Превосходительство, – сказал он, – но вам придется открыть багажник. Мы ищем опасных террористов.
 – Никогда! – изрек Монкого. – Я буду жаловаться вашему правительству... Но сейчас у меня нет времени.
 – Открывайте, – приказал капрал.
 И вдруг Монкого решился.
 – Очень хорошо, – сказал он. – Я открою багажник.
 Капрал улыбнулся с облегчением. Дипломат продолжал зычным голосом:
 – Но сначала я хочу получить от вас документ для моего императора, где будет написано, что вы вторглись на мою национальную территорию!
 Он скрестил руки и вновь уселся на багажник. Предоставив капралу возможность подумать. Он знал эфиопскую армию и понимал, что был один шанс из тысячи, что капрал умеет писать. В любом случае, даже министр не подписал бы такой документ. Монкого совершенно забыл, что у него находится в багажнике. Он включился в игру, защищая свои права.
 – Я не могу этого сделать, – неуверенно сказал капрал. – Откройте ваш багажник!
 А Монкого уже искренне кипел от ярости. Он спрыгнул на землю.
 – Очень хорошо, – зарычал он. – Это – война!
 Он направился к открытой дверце. Солдат попытался помешать ему, но металлический голос пригвоздил его к месту.
 – Назад, червяк! Мой император сотрет тебя в порошок.
 Оцепенев от таких громких слов, солдат отступил. Монкого воспользовался этим и уселся за руль. Просунув голову в открытое окошко, он бросил капралу:
 – Я продолжаю свой путь. Никогда не соглашусь, чтобы меня постыдно лишали привилегий, достойных моего ранга. Солдаты, стреляйте, если посмеете! Я буду первым мучеником империи. Это повлечет за собой искупительное жертвоприношение, которое зальет кровью всю Африку!
 Он нажал на первую скорость и так быстро рванул с места, что солдат, пытавшийся ему помешать, был вынужден отскочить в сторону, чтобы не попасть под колеса!
 Капрал прицелился в «мерседес» своим американским карабином. Он колебался, так как не знал, что такое «искупительное жертвоприношение», и это его немного смущало... Он сказал себе, что это должно быть несчастьем, и опустил оружие. В конце концов стрелять в дипломата даже в Эфиопии было неприятным делом. В плохом настроении, с мрачным видом он направился к переполненному автобусу, пришедшему из Аддис-Абебы.
 – Всем пассажирам выйти и открыть багаж, – заявил он тоном, не терпящим возражений.
 Закон победил. Зеленый «мерседес» превратился в маленькую точку на дороге, ведущей в Дэбрэ-Зейт.


* * *

 Ключ повернулся в замке, панель багажника поднялась, открыв взору ярко-голубое небо. Малко зажмурил глаза. Яркий свет ослепил его, и он с трудом различал массивный силуэт дипломата. В течение двух часов они катили на полной скорости. С большим трудом он вылез из багажника и удивленно вскрикнул.
 Картина была сказочная: «мерседес» стоял посредине топкой равнины, гладкой, как рука. Настоящий сюрреалистический пейзаж. Очень далеко позади просматривались хилые деревья саванны. Но в глазах Малко все казалось восхитительным. На берегу большого озера с темно-синей водой без устали сновали тысячи разноцветных птиц. Пеликаны, гигантские марабу, чей полет был тяжел и неловок, цапли и особенно розовые фламинго, пролетавшие, словно пурпурные облака.
 Раздавались лишь крики птиц, других звуков не было слышно. Ни одна дорога не пересекала эту местность. Колеса «мерседеса» оставили глубокие следы на топком холме, окружающем озеро. Сара вылезла из багажника, не менее измученная, чем Малко.
 – Где мы находимся? – спросил Малко.
 – Это – озеро Абиата, – ответил Монкого. – В двухстах километрах от Аддис-Абебы. Дик сказал, что будет ждать нас здесь.
 Как Дику удалось найти такое сказочное место, не испорченное массовым туризмом? Малко любовался птицами. Он забыл о перенесенных страданиях. Монкого вытащил из кармана костюма огромную сигару, закурил и сказал довольным тоном:
 – Вы слышали, что хотели сделать эти обезьяны? Они ничего не уважают. Но они не осмелились вызвать гнев моего императора!
 – Вы были великолепны, – ответил Малко, – без вас мы бы погибли.
 Сара согласилась с ним. Дипломат посмотрел на большие золотые часы. Размером с маленькую гранату.
 – Он еще не приехал. Ему следовало бы поторопиться, иначе моя крошка рассердится.
 Малко смотрел на гладкую поверхность озера. Он очень хотел искупаться. Он сделал несколько шагов по направлению к воде, но очень скоро его ноги провалились по щиколотку в черноватую грязь. Еще больше испачкавшись, он повернул назад. Солнце палило еще сильней, чем в Аддис-Абебе. Внезапно у него закружилась голова, и ему пришлось прислониться к «мерседесу», чтобы не упасть. Вновь заболели все мышцы, а голова стала просто раскалываться.
 – Как вы побледнели, – сказала Сара.
 Он только успел упасть на заднее сиденье и закрыть глаза. Сара села рядом с ним.
 – В Аваза я снова сделаю вам массаж, – сказала она. – Но нужно время, чтобы вы выздоровели.
 У Малко не хватило духу ответить. Он вспомнил застывшее лицо Валлелы, приоткрытый в крике рот, глаза, потерявшие внезапно всю выразительность.
 Монкого все больше и больше нервничал.
 – Мы вернемся на дорогу, – решил он. – Это позволит сэкономить время. Мне нужно ехать в Дэбрэ-Зейт...
 Он повернул назад, около километра проехал по топкому холму, прежде чем выехал на тропинку, идущую вдоль маленькой речки, зажатой между крутых берегов. Они по-прежнему были одни. Лишь через несколько километров, подъезжая к дороге, ведущей в Аваза, они увидели одно из бесчисленных стад зебу, пасущихся в саванне. Монкого остановил «мерседес» около указателя, установленного на пересечении дороги и тропинки. Асфальтовая дорога пересекала поляну с редкой растительностью и уходила вдаль.
 По дороге в сторону Аддис-Абебы проехал грузовик. Малко дремал. Сара машинально чистила «Калашников», а Монкого во все глаза смотрел на дорогу.
 – А вот и он!
 Малко так резко обернулся, что застонал от боли. Старенький «лендровер» Дика Брюса приближался к ним. Он съехал с дороги и остановился около «мерседеса». Тяжелый груз свалился с плеч Малко. Они ждали уже два часа, и он все больше и больше беспокоился о судьбе американца.
 Дик спрыгнул на землю и подошел к ним. Он был как всегда флегматичен. Он долго жал руку дипломату, выслушал рассказ Малко и с улыбкой сказал:
 – Я выбрал нашего друга Монкого, потому что он блестящий актер...
 Африканец важно выпятил грудь, явно польщенный, но затем, если можно так выразиться, потемнел.
 – Мне нужно уезжать, – сказал он.
 Сейчас он думал лишь об одном. Дик Брюс нырнул в «лендровер» и вытащил оттуда полотняный сверток и маленький горшок. Он отдал оба предмета африканцу, объяснив ему что-то на незнакомом языке. Дипломат развернул серое полотно и быстро перелистал Библию, украшенную миниатюрами. Его глаза блестели.
 – Спасибо, – поблагодарил он, – большое спасибо. Император будет очень доволен.
 Он крепко пожал руку Малко. Рука Сары исчезла в его ладони до локтя.
 – До скорой встречи в Аддис-Абебе, – сказал он.
 Сияющий, он сел в «мерседес» и включил зажигание. Вскоре он превратился в маленькую зеленую точку.
 – А что вы ему дали вместе с Библией? – спросил Малко.
 Дик Брюс улыбнулся:
 –  Алаблабит, пюре из крапивы, приготовленное по особому рецепту. Это – возбуждающее средство... Монкого всегда очень беспокоится по этому поводу.
 – С вами ничего не случилось?
 – Ничего особенного, – ответил американец. – Но я был вынужден идти пешком. Это меня и задержало. Ну, в машину. Я не хочу приехать в Аваза слишком поздно.
 После багажника «мерседеса» твердое сиденье «лендровера» казалось мягкой постелью. Пейзаж был невыносимо монотонным. Все тридцать километров они слегка поднимались. Практически не было машин, но все время они встречали или обгоняли полуголодные стада зебу или коров, которых пасли пастухи, одетые в лохмотья. Они ехали по одной из немногочисленных дорог, построенных итальянцами во время оккупации Эфиопии. Но ехать по ней пришлось недолго. По мере того, как они продвигались на юг, саванна наступала. Они проехали несколько деревень, запруженных повозками.
 Дремавший Малко заметил скачущего рядом всадника, держащего в руке копье. Это был галла. Голос Дика вывел его из оцепенения.
 – Подъезжаем.
 Он выпрямился. Они съехали с асфальтированной дороги и катили теперь по дороге, вымощенной латеритом, вдоль большого озера с болотистыми берегами. Вдали показались горы. Дик Брюс свернул вправо и въехал в деревянные ворота, над которыми висела вывеска с полустертыми буквами: «Бельвью Отель». Он остановился перед круглой хижиной с остроконечной крышей, покрытой соломой. Прибитая доска извещала:  Прием гостей. 
  – Подождите меня здесь, – сказал американец.
 Он исчез в хижине. Малко вылез из машины, чтобы размять ноги. Странный отель. Смесь остроконечных хижин и облупившихся бунгало, разбросанных в парке, где росли огромные деревья. Край парка омывали воды озера.
 – Это  тукули, – сказала Сара Массава. – Мы приехали в край сидамо.
 – А не опасно ли приезжать в этот отель, – заметил Малко, – когда нас разыскивают?
 – О, здесь мы так далеко от Аддис-Абебы. Телефон не работает, на весь край лишь один радиоприемник у губернатора провинции. В его распоряжении очень мало солдат, и у него хватает забот с Фронтом освобождения сидамо и с  кифта. Это – бандиты с большой дороги. Но... (Она колебалась.) Я не понимаю, почему мы приехали искать золото сюда. Здесь же только деревни сидамо.
 – Я знаю не больше, чем вы, – признался Малко. – Надеюсь, что Элмаз уже здесь. Пусть она нам объяснит...
 Дик Брюс вышел из хижины и подошел к ним. Его черные глаза сверкали радостным светом.
 – Она уже приехала, – объявил он. – Живет в тукуле № 32. (Он протянул ключ Малко.) У вас тукуль  № 36. Он большой, Сара может идти с вами. А я остановлюсь в бунгало.
 Он сел за руль и они поехали по тропинке, соединяющей различные строения. Малко не терпелось вновь увидеть Элмаз. Дик остановил машину около великолепного баобаба, за которым скрывался тукуль.
 – Это здесь, – сказал он.
 Малко протянул ключ Саре.
 – Я догоню вас.


* * *

 – Ой! Вы здесь!
 Элмаз соскочила с кровати и бросилась в объятия Малко. Он так крепко сжал ее хрупкое мускулистое тело, что чуть было не раздавил его, затем немного отстранился. Элмаз расчесала свои длинные волосы на прямой пробор, и они спадали по спине до пояса. На ней были неизменные рыжие ботинки и брюки из бежевого сукна. В ее карих глазах отразилась тревога.
 – Боже мой, что с вами случилось? – спросила она. – Вас били...
 – Меня схватили, – ответил Малко. – Если бы не Сара Массава, меня бы здесь не было.
 Он сел на кровать и стал рассказывать. Элмаз слушала, кусая губы. Когда Малко поведал ей о судьбе Валлелы, она молча расплакалась, скрестив на груди руки и качая головой, словно не верила ни единому слову.
 – Ужасно, – шептала она, – я не должна была отпускать ее в город.
 – Здесь нет вашей вины, – сказал Малко. – Не нужно больше думать об этом.
 Они замолчали. Тукуль был обставлен по-походному. Грубые кровати, циновки, гвозди вместо вешалок. Внутренние перегородки делили его на несколько частей. Элмаз с нежностью провела по его опухшему грязному лицу.
 – Вас нужно подлечить, – сказала она.
 – Потом, – пообещал Малко. – А теперь скажите мне, что происходит?
 В карих глазах отразился испуг.
 – Ничего, – призналась молодая женщина. – Я жду.
 – Как, ничего!
 Малко чуть было не заплакал от разочарования. Столько пережить для того лишь, чтобы приехать в «Бельвью Отель» в Аваза.
 – Нет, это вовсе не то, что вы думаете, – поспешила добавить Элмаз. – Когда я покидала Аддис-Абебу, пастор Йоргенсен сказал мне, что предупредит человека, который охраняет золото, и тот свяжется со мной здесь, в «Бельвью Отеле». Но он не назвал дату. Больше я ничего не знаю.
 – Почему он вам этого не сказал?
 – Я думаю, он боялся, что я попаду в ловушку при попытке покинуть город.
 – Ладно, – вздохнул Малко. – Придется ждать. Пойду приму душ и немного отдохну. Потом я познакомлю вас с Сарой. И нам останется только всем вместе молиться.
 Несмотря ни на что, он испытывал чувство горечи. Золото негуса все-таки оставалось призрачным.


* * *

 Малко зевнул. Он проспал половину дня, смог наконец вымыться и побриться в душе своего тукуля, но по-прежнему был вялым и чувствовал слабость.
 Спустилась ночь, и они коротали время в ожидании ужина. Сара и Элмаз наконец познакомились. Смирившись с судьбой, они все вместе ждали, пока таинственный хранитель золота не захочет объявиться.
 Если он существовал на самом деле. После событий прошлых дней спокойствие «Бельвью» было подлинным благословением. Хотя удобства в нем оставляли желать много лучшего. Ту кули были местом свидания всех существующих на этом свете насекомых.
 Бар, обитый бамбуковыми прутьями, сломанными пополам, был не намного лучше. На каждом из низких столиков, грубо вырезанных из стволов деревьев, стояла лампа, вокруг которой вились мириады насекомых. За стойкой восседала негритянка с таким крутым задом, что на него можно было поставить тарелку. На вид ей было лет шестнадцать. Малко раздавил огромного паука, вознамерившегося было штурмовать его брюки, и спросил у Элмаз:
 – Кто эта царица Савская?
 Элмаз презрительно скользнула взглядом по грудям, торчащим, словно снаряды, из-за стойки. Для нее, амхарки, галла была почти что животным.
 – А, крестьянка. Она живет с одним старикашкой в тукуле на берегу озера, немного дальше. Белый бедняк. Она должна его содержать, потому что он не работает.
 – А что он там делает? – удивился Малко. – И почему такая юная и привлекательная девушка живет со стариком?
 – Она его жена, – уточнила Элмаз. – Она вышла за него замуж три года назад. Он работал у негуса. Человек на побегушках. Император любил окружать себя странными людьми. Это – сын одного из поваров негуса. Помешанный на стихах. Это и прельстило негуса. Старик читал ему свои стихи. Но он вышел в отставку задолго до того, как негуса свергли. Он обосновался в Аваза и стал жить как сидамо. Странный тип. Он все время говорит, что вернется к себе на родину. Но это неправда. Ему нечем заплатить за билет.
 – А эта роскошная девица? – задумчиво спросил Малко.
 – Да он в таком возрасте, что использует ее как живую грелку. В Аваза ночи очень холодные.
 Малко раздавил второго паука, превосходящего по размерам первого. Ему не терпелось завершить свою миссию. Хотелось уехать из этой страны и увидеть снег на замке в Лицене и толстушку Александру. Чтобы поразвлечься, она устроила ему прощальный ужин, переодевшись в кокотку образца 1900 года со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но она упорно отказывалась выходить за него замуж, пока он не бросит работу в ЦРУ и жизнь, полную приключений.
 Она была согласна стать вдовой, но не молодой вдовой.
 Неожиданно нижняя занавеска раздвинулась, и показалась шевелюра белых волос. Под ней было морщинистое лицо с большим шероховатым носом, тощее тело заканчивалось «колониальным яйцом», с трудом помещающимся в бесформенных брюках. Типичный тропический нищий.
 – Смотрите, – тихо сказала Элмаз, – а вот и Ханс, муж крошки.
 Малко не верил своим глазам. Хансу явно перевалило за семьдесят!
 Старик побрел через бар, перемолвился несколькими словами со своей супругой и остановился перед столом, где сидел Малко. Уставился на пачку «Винстона».
 – Извините, не могли бы вы одолжить мне сигарету? – спросил он сладким голосом. – Вот уже целую неделю, как нам ничего не присылают из Аддис-Абебы. Сигарет нет даже у губернатора.
 Малко протянул ему едва начатую пачку.
 – Берите, у меня еще есть.
 Старик рассыпался в благодарностях и исчез, унося с собой пачку. Они перешли в зал и быстро поужинали. Кроме рыбы, там не было ничего съедобного. Малко не понял, что с ним уже установили контакт. Они разошлись по своим бунгало. Во всех углах жужжали насекомые. Элмаз почти торжественно пожала руку Малко. Она опять стала высокомерной. Он слишком устал, чтобы объяснять ей, что его сожительство с Сарой Массава было чисто дружеским. Желтоватая лампочка освещала тукуль слабым светом. Он не осмеливался и думать о тысячах жадных насекомых, летавших всюду. Едва сняв с себя одежду, Сара подошла к нему со своей мазью.
 – Давайте я вас полечу!
 Он отдал себя в ее распоряжение, уже наполовину уснувший. Почувствовал снова огонь, пробормотал слова благодарности и провалился в сон.


* * *

 Атмосфера в тукуле была напряженной. Сидя на кровати, опустив голову, поигрывая с тростинкой. Дик Брюс ничего не говорил, но принимал участие в общем напряжении. Малко готов был взорваться. После трех дней полного бездействия к нему вернулись силы. Он нормально передвигался и почти не чувствовал следов пыток. По эти вынужденные каникулы его угнетали.
 – Элмаз, – сказал он, – нужно что-то делать. Мы не можем оставаться здесь бесконечно и переходить из тукуля в ресторан, а из ресторана в бар. Можно сойти с ума...
 – Мои люди ждут меня в Аддис-Абебе, – добавила Сара. – Я не могу долго держать их в неведении.
 Элмаз нервно закурила пятую сигарету. Гладко причесанные волосы старили ее. Малко прочитал растерянность в ее карих глазах.
 – Я ничего но могу вам сказать, – призналась она. – Мы находимся в сложном положении. Нужно возвращаться в Аддис-Абебу и встретиться с пастором Йоргенсеном.
 Воцарилось молчание. Выхода не было видно. Три дня они задавали себе вопросы, высматривали малейший необычный знак, созерцали спокойные воды озера. Это было выше их сил... Не считая того, что сержант Тачо мог в любую минуту напасть на их след.
 – Хорошо, – сказал Малко. – Подождем до вечера. Если ничего не произойдет, нужно будет принять какое-то решение.
 Взвинченный, он вышел из тукуля, вдохнул немного свежего воздуха и пошел по тропинке, ведущей к озеру.
 Выйдя на берег, он стал свидетелем презабавной сцены и сразу же забыл все горести.
 Старый Ханс, голый как червь, сидел в воде около причала. Голову скрывала большая соломенная шляпа, белые волосы, растущие на его груди, едва просматривались в мутной воде. Черные прыщи покрывали все лицо. Его юная супруга, завернувшись в бубу, мыла старика. Он радостно помахал Малко:
 – Вам следует заняться тем же самым!
 Под мокрым бубу скрывались линии, которых не упоминали практические учебники по геометрии. Из черного мрамора. У девушки было счастливое и безмятежное выражение лица. Мокрая материя плотно облегала груди, бросающие непроизвольный вызов.
 Малко рассеянно улыбнулся, почти машинально. Что-то странное появилось в выцветших голубых глазах старого фактотума. Маленький хитроватый, насмешливый, ясный огонек, который никак не мог там сверкать. У этой предполагаемой жертвы жизни, этого тропического нищего, не способного оплатить обратный билет в Европу... Вдруг он осознал, что Ханс Мейер издевается над ним.
 Неоспоримая истина родилась у него в сознании. Как он раньше не догадался! С ним должен был вступить в контакт Ханс Мейер! Он работал на негуса, он иностранец, как и Йоргенсен. Конечно, многое говорило против этой версии, но он верил интуиции. Раздался насмешливый голос:
 – Ну, идите же! Валли потрет вам спину.
 Через тридцать секунд Малко стоял по колени в воде рядом со стариком. Вытаращив глаза от удивления, негритянка перестала намыливать мужа.
 – Браво, – возликовал Ханс, – это будет лучшее купание в вашей жизни.
 Малко позволил послушной Валли намылить себя. Старик не закрывал рта. Негры... озеро... кифта... дорогая жизнь – Малко пресытился. Но в голубых глазах по-прежнему горел маленький огонек. На повороте тропинки появились Элмаз и Дик Брюс, да так и замерли, пораженные. Малко увидел, как Элмаз поджала губы. Она резко повернулась, увлекая за собой американца. Ханс отряхивался и вытирался. Он надел старую выцветшую рубашку, бесформенные брюки, дырявые носки, стоптанные башмаки. Малко машинально одевался.
 Все-таки ключ к сказочным сокровищам не мог находиться не у этого оборванца! Он злился на самого себя, что так далеко зашел в своем воображении. Но даже если он прав, как заставить Ханса рассказать им об этом?
 Молодая негритянка удалялась, унося с собой мыло. Ее мокрое бубу обрисовало формы невероятно круглых ягодиц. Малко пристально посмотрел на Ханса Мейера.
 – Господин Мейер, – сказал Малко, – а знаете ли вы, почему я сейчас нахожусь здесь, в Аваза?
 Старикашка весело посмотрел на него:
 – Отпуск? С вами вместе очаровательная молодая женщина. Эфиопки очень красивые, а потом...
 – Я не в отпуске, – прервал его Малко спокойным голосом. – Я жду встречи с неким человеком, которого я не знаю.
 Он не переставал сверлить глазами собеседника. А старик не смог скрыть мимолетного изменения выражения лица. Но тем не менее сказал вполне естественным и веселым голосом:
 – Встречи? А зачем? Вы хотите купить молоденькую сидамо!
 – Нет, – ответил Малко, – я хочу найти человека, который знает, где находится золото негуса. И я думаю, что речь идет о вас!
 Сзади пролетел пеликан, шумно хлопая крыльями. Ханс Мейер посмотрел по сторонам, почесал нос, перевел взгляд голубых глаз на Малко и спокойно сказал:
 – Вы правы.




 Глава 13


 У Малко чуть было не возникло желание заставить его повторить сказанное. Кровь стучала в висках, словно у него была высокая температура. Он не верил в свою удачу и больше не замечал ни озера, ни деревьев. Малко видел перед собой лишь пару выцветших голубых глаз, пристально разглядывавших его с новым выражением. Затем любопытство вновь заставило его мозг работать.
 – Но почему вы молчали? – спросил он. – Чего вы ждали? Что бы произошло, если бы я не заговорил с вами?
 Ханс Мейер горько усмехнулся:
 – Возможно, что ничего. Хотя, конечно, я знал, кто вы такой. Мой друг Йоргенсен предупредил меня. Но я колебался. На меня возложена большая ответственность. Очень большая. Я не имею нрава на ошибку. Я хотел узнать вас поближе. К тому же я ждал сигнала, который подсказал бы мне, что я могу передать вам мою ношу. (Он вздохнул.) Вообще вы появились, возможно, просто в удачное время. Я стар и очень устал. В любом случае нужно было найти кого-то мне на замену. Я предлагал Йоргенсену, но он отказался.
 – Как, вы...
 Ханс Мейер не дал Малко договорить. Он взял его за руку и повел по тропинке, идущей вдоль озера. Они были одни, не считая птиц.
 – Негус всегда почитал меня своей дружбой, – объяснил он. – Я последовал за ним в изгнание в Англию, и мы вместе вернулись. В Аддис-Абебу... Это было невероятно... (Он нагнулся к Малко.) Мсье, когда мы проезжали деревни, крестьяне падали ниц, лишь завиден машину. Случалось, что я ехал в ней один... Хи-хи-хи...
 Его смех походил на смех ребенка. Малко слушал его и недоумении. Какую роль играл этот странный тип в кровавой драме?
 – Что вы делали при дворе?
 Старик смешно выпятил грудь:
 – Я был стихотворцем Его Императорского Величества и отвечал за львов... Я всегда любил львов. Это умные и душевные животные, они совсем не такие, как о них думают. Меня возвели в ранг  Битвуддед, любимого, так Его Императорское Величество почтил меня своей дружбой.
 Малко внимательно слушал. Еще не пришло время прерывать собеседника. Внезапно тот сменил тему разговора.
 – Я не переставал следить за вами с тех пор, как вы приехали, – сказал он. – Люди раскрываются, когда считают, что за ними нет слежки. Я думаю, что вы честный человек. Это важно. Я хранитель золота, и мне предстоит отчитываться лишь перед Господом Богом, поскольку мой хозяин умер... Мне нельзя ошибаться. На свете столько людей, готовых на все ради золота...
 – Не думаю, – искренне сказал Малко.
 Ханс Мейер покачал головой с почти комической важностью.
 – Я тоже не думаю. В вас видна порода. Надеюсь, что те, на кого вы работаете, сделаны из того же материала... Нельзя допустить, чтобы это золото было использовано в грязных целях...
 Малко подумал о миниатюрной Саре Массава и о ее храбрости.
 – Я думаю, что они извлекут из него пользу.
 Старик наклонился к нему и с грустью прошептал:
 – Я уже давал его. Людям, которые эмигрировали. Они мне сказали, что будут бороться, чтобы престол был возвращен королевской семье. Они ничего не сделали, а золото проиграли в казино.
 Зачарованный, Малко слушал. Кто бы мог подумать, что этот старый оригинал, едва сводящий концы с концами, был хранителем сказочного богатства? Если бы не свидетельства Элмаз и Чевайе, он бы принял его за фантазера. Старик остановился и с неописуемым удовольствием принялся ковырять и носу указательным пальцем левом руки. В это время негритянка, сменившая бубу, вышла из тукуля и позвала его на сидамо. Ханс Мейер тут же повернулся к Малко.
 – Я должен оставить вас. Валли приготовила мне клизму, ее нужно поставить немедленно. Я немного страдаю запорами. А потом я буду отдыхать. Увидимся завтра утром.
 Он пошел, покачиваясь, как утка, и обернулся, широко улыбаясь:
 – Приятных сновидений!
 Потрясенный, пьяный от обмана и радости, Малко смотрел, как тот исчез в тукуле, спрашивая себя, не сон ли это.


* * *

 – Чертовщина, – вздохнул Дик Брюс, – совершенная чертовщина.
 – И я того же мнения, – поддержал его Малко.
 – А если это просто старый псих? – предположила Элмаз.
 Сара ничего не говорила, машинально протирая масляной тряпкой затвор «Калашникова», с которым никогда не разлучалась. Они сидели в тукуле Малко. Предположение Элмаз больно задело его. Но до тех пор, пока Ханс Мейер не решится провести их к золоту, не было другого способа узнать истину. Если только хранителем был он.
 – Даже не знаю, где может быть это золото, – взволнованно сказал Дик Брюс. – Это скотоводческий район, здесь живут одни крестьяне. Если верить, что золото весит несколько тонн, то оно должно занимать довольно много места.
 – Вдобавок, почему он так живет? – прибавила Элмаз. – У него даже нет приличной одежды. Он сам ловит рыбу в озере. Это невероятно. Вы видели эту сидамо – Валли. У нее нет ни одного украшения. Только  челе.  [18] 
 Воцарилось гнетущее молчание. Малко почти жалел, что рассказал о своей беседе, поскольку больше ничего не знал. Ему не хотелось тревожить старика до следующего дня. Бесполезно его торопить. Если это был он, то спешка могла заставить его изменить мнение, а если он всего лишь фантазер, ухватившийся за возможность придать себе важности, то это ничего не изменит... Вдруг раздался голос Сары Массава.
 – А я верю, что он говорит правду, – сказала она. – Он старый мудрый человек, у которого не кружится голова от почестей. Он вам сказал, что был стихотворцем. А именно так ведут себя все поэты. Я думаю, что завтра мы узнаем, где находится золото.
 – А я не верю, – сухо произнесла Элмаз, – и иду спать.
 Она встала, ее примеру последовал Дик Брюс, и они вышли из тукуля.
 – Почему вы так сказали? – спросил Малко у Сары, когда они остались одни.
 Эритрейка поставила свой «Калашников» в угол и повернулась к Малко. Ее глаза блестели от искренней радости.
 – Потому что я чувствую и знаю. Прошлой ночью мне снился сон. Мы нашли золото. Я очень верю снам.
 – Ну что же, поверим снам, – вздохнул Малко.
 Он хотел подняться с кровати, но застыл, вскрикнув от боли. Можно было подумать, что в левую почку вбили гвоздь. С перекошенным лицом, он снова упал.
 – Кажется, мне зацепило нерв, – простонал он.
 Сара подбежала к нему.
 – Сейчас я помогу вам, – пообещала она. – Раздевайтесь.
 Ему было так больно, что он с трудом снял ботинки. Сара ждала, засучив рукава. В руках она держала какую-то ужасную мазь. Как только он лег на живот, она стала растирать ему спину. Мало-помалу разливалось тепло по всему организму, сначала неуютное, а затем приятное. Казалось, что ее миниатюрные руки растирали сразу все тело. Закрыв глаза, Малко полностью расслабился.
 – Повернитесь, – приказала Сара.
 Он повиновался. Характер массажа изменился, он стал другим, более локальным. Но таким же действенным. Руки Сары бегали по его телу, словно насекомые, затем они замедлили свой бег и ласки стали более определенными. Он открыл глаза. Сара Массава стояла на коленях рядом с ним на узкой кровати. Она сняла свои джинсы и расстегнула рубашку. Ее темные груди плавно покачивались в ритме массажа. С приоткрытым ртом, блестящими от сладострастия глазами, она неотрывно смотрела, как поднимается и опускается живот Малко.
 Их взгляды встретились, и она сказала глухим голосом:
 – Вот уже полгода, как я не занималась любовью. А сегодня мной овладело желание. Я хочу всем телом.
 Она молча поласкала его еще несколько минут, затем скользнула на него, села верхом и упала на его тело. Из-за своего маленького роста она не могла дотянуться до его губ. Ему показалось, что он занимается любовью с рано повзрослевшей девочкой, до того доступной, что ей не составляло никакого труда сесть на кол. Вцепившись в бедра Малко, она принялась медленно раскачиваться.
 – Ласкай меня, – прошептала она.
 Он взял в руки ее груди. Несмотря на свой вес, они были довольно упругими. Нежная светло-шоколадная кожа Сары прекрасно сочеталась с черной взлохмаченной шевелюрой.
 Внезапно она поднялась, оперлась обеими руками о кровать и, стоя на коленях, распласталась над ним, практически не касаясь его. Лишь соски ее грудей раззадоривали тело Малко, а член стремился в нее. Это было восхитительное и вызывающее чувство, схожее с тем, которое возникает при виде еще не спелого плода. Решительно Сара посвящала свое время не только военном подготовке. Она занималась любовью без всякого стыда, естественно, страстно. Она соскользнула еще ниже, вырываясь из рук Малко. Он даже не успел возразить. И тут же попал в плен теплых и нежных объятий. Сидя между его ног, хитро прищурившись, Сара медленно приподнималась и опускалась, используя свои фантастические груди как широкую кожаную подушку.
 Малко почувствовал, что долго не продержится. Словно догадавшись об этом, она резко сжала член и продолжала сжимать его до тех нор, пока из него не брызнуло семя. Когда извержение окончилось, она кокетливо сказала:
 – Когда-то я решила похудеть. Посчитала, что у меня слишком большие груди. С тех пор они стали мягкими. Хочется думать, что они на что-то пригодны.
 Малко было немного стыдно за то, что он не смог сдержаться. Но вскоре он понял, что Сара не собирается на этом останавливаться. Она прихлопнула несколько назойливых насекомых, проверила, хорошо ли закрыта дверь тукуля и, устроившись рядом с ним, начала очень нежно, почти машинально ласкать плоть.
 До тех пор, пока не достигла значительных результатов. Тогда она остановилась. Перестав чувствовать ее руки, Малко открыл глаза.
 Сара, стоя на коленях, уткнувшись лицом в покрывало, ждала, что он овладеет ею. Она прислонила свой «Калашников» к изголовью кровати и оперлась на него двумя руками.
 Он, расположившись сзади, проник в нее одним движением. Она вскрикнула, вцепилась в автомат, ища надежную точку опоры, и ринулась ему навстречу. Они долго занимались любовью в полной тишине, которую нарушал лишь скрип кровати, до тех пор, пока Сара не рухнула, стукнувшись лбом о затвор «Калашникова». Она дрожала всем телом, капельки пота выступили на атласной коже спины. Малко хотел было отстраниться, но она прошептала:
 – Подожди.
 Левой рукой она пошарила под кроватью, достала небольшую серебряную шкатулку размером с монету в пять франков и протянула ее Малко, открыв крышку ногтем. Внутри он увидел бесцветную мазь. Сара оказалась очень предусмотрительной.
 Она приняла прежнюю позу, схватившись за «Калашников», как за спасательный круг. Когда Малко начал овладевать ею так, как она пожелала, Сара еще сильнее изогнулась, чтобы он смог глубже проникнуть.
 Ее прерывистое дыхание постепенно перешло в отрывистый ритмичный стон, который вылился в хриплый рык. Обхватив голову руками, она лежала распластавшись, словно перед невидимым божеством, сжимая маленькими пальцами сталь автомата.


* * *

 От внезапного стука в дверь тукуля Малко подскочил. Обнаженная Сара Массава, спавшая рядом, тоже поднялась и схватила «Калашников». Не открывая дверь, Малко спросил:
 – Кто там?
 Женский голос ответил на непонятном языке. Но Сара поняла. Она соскочила с кровати.
 – Это Валли, жена Ханса Мейера, – сказала она.
 Малко надел брюки и тут же открыл дверь. Молодая негритянка вошла, не переставая говорить. Сара подскочила и бросилась к своей одежде.
 – О, боже! – воскликнула она. – Ее муж выпил слишком крепкий  коссо, и сейчас ему очень плохо. Она боится, что он умрет.
 Только этого не хватало. Они последовали за девушкой в тукуль старика. Лампада слабо освещала комнату. Малко чуть было не отпрянул назад: в ноздри ударил резкий запах. Ханс Мейер лежал на убогой кровати, рядом с ним стояла ночная ваза с испражнениями. Он был до того бледен и изможден, что Малко сначала решил, поскольку глаза старика были закрыты, что Ханс Мейер умер. Малко подошел и стал искать пульс, но не обнаружил его. Видимо, у Ханса Мейера очень упало давление. Судорога прошла по его телу, он открыл глаза и увидел Малко.
 – Меня всего вывернуло наизнанку, – прошептал он. – Эта идиотка дала мне слишком крепкий  коссо. Я сейчас сдохну.
 Он умирал от обезвоживания организма. У людей его возраста этот процесс протекал очень быстро, в течение нескольких часов.
 – Я вызову врача, – предложил Малко.
 Он старался сохранить спокойствие. Забраться в такую даль, быть в двух шагах от цели и потерпеть провал! Но Ханс Мейер медленно покачал головой:
 – Не стоит. Я чувствую, что умираю. Я расскажу вам, где спрятано золото.
 Обессиленный, он замолчал, и Малко решил, что старик не сможет продолжить. Но Ханс Мейер открыл глаза и пробормотал:
 – Это совсем рядом. У негуса был охотничий домик, недалеко от Аваза. Его все знают. Сейчас этот домик превращен в таверну. Он часто прилетал туда на вертолете. Я там обедал с маршалом Тито...
 – Золото находится там? – недоверчиво спросил Малко.
 – Нет. Слушайте дальше.
 Он был вынужден замолчать. В носу у него защипало. Валли смотрела на мужа с удрученным, смиренным видом, присущим всем неграм, когда они сталкиваются с бедой. Сара слушала, не вмешиваясь.
 Ханс Мейер скривился.
 – Дайте сигарету. Мне плохо.
 Малко раскурил сигарету. Старик обхватил ее пересохшими губами.
 Ханс Мейер выпустил дым и тут же забился в ужасном приступе кашля. Малко подумал, что тот сейчас задохнется. Но старику удалось остановить кашель, и он продолжил:
 – Домик расположен у подножия холма. Вы пройдете по тропинке через джунгли около двух километров. На вершине холма стоит полуразвалившийся старый форт, возведенный итальянцами во время оккупации. Это там...
 Он перевел дыхание.
 – На холме есть расщелина, дыра, окруженная полуразрушенной стеной. Это – дыра челе. Золото лежит там.
 Теперь Малко слушал с изрядной долей недоверия. Почему до этого никто не мог найти золото? Ханс Мейер почувствовал его сомнения и добавил:
 – Внутри холм полый. Это – доисторический грот. Подобных ему много в этом краю. Сидамо приходят туда лишь для того, чтобы избавиться от своих челе. Это – проклятое место... Плохо мне, плохо...
 Он скрючился от ужасной колики, схватившись руками за живот. Валли бросилась к нему, вытерла лицо. Когда она выпрямилась, Ханс Мейер казался спокойным. Какое-то время Малко думал, что тот заснул. Затем, заметив застывшие черты лица, все понял.
 – Он мертв, – сказал Малко.
 Валли издала пронзительный крик и забилась в истерике. Малко и Сара поглядели друг на друга. Больше нечего было здесь делать. Бросив последний взгляд на Ханса Мейера, они вышли из тукуля. Вслед им доносились вопли Валли. Машинально Малко пошел к озеру. Туда, где накануне они купались с Хансом Мейером.
 – Что он хотел сказать этой историей про челе? – спросил он у Сары.
 Юная эритрейка не удивилась.
 – Это обычай галла, – объяснила она. – Все женщины носят ожерелье, амулет, хранящий их от бед и болезней, челе. Но как только это ожерелье помогло избежать опасности, оно начинает оказывать вредное влияние, и от него надо избавляться. Обычай велит бросить его в глубокую дыру, не глядя, через плечо, иначе можно умереть. Он сказал правду. Если золото находится в этой дыре, никто из галла не пойдет его искать. Они очень дикие, вы же знаете. Когда им впервые дали тачки, они таскали их на спине...
 Вероятно, так оно и было.
 – Нужно проверить, – сказал Малко, – и как можно скорее. Пошли будить Дика.
 Было около пяти часов утра. Брезжил рассвет. Они постучались в тукуль американца. Заспанный и встревоженный, тот открыл дверь спустя несколько секунд.
 – Мы знаем, где золото, – объявил Малко.
 Дик Брюс сразу же проснулся.
 – О, боже! Входите.
 Пока он одевался, Малко рассказал ему о смерти Ханса Мейера. Дик Брюс разделял мнение Сары.
 – Очень возможно, – подтвердил он. – Галла суеверны, не говоря уж о сидамо. Вы не сможете заставить сидамо спуститься в дыру челе за все золото мира. Негус знал об этом.
 Малко задумался. Невероятно, что обладатель такого несметного богатства умер в нищете и грязи, без медицинской помощи. Валли, достойная резца скульптора, даже не знала, что была золотой вдовой. Малко овладело ужасное сомнение. А что если это – фарс, грубая шутка, разыгранная самим негусом при помощи своего старого друга?
 Он скоро выяснит это. Дик Брюс оделся.
 – Не нужно будить Элмаз, – предложил Малко. – Вдруг это ложная радость...
 Они подошли к стоянке машин, и все трое втиснулись в «лендровер». Шум мотора оглушил Малко. Он не любил привлекать к себе внимание. Очень скоро фары осветили пустынную дорогу. Менее чем через час они все узнают.




 Глава 14


 Капот «лендровера» задирался к небу под углом 30 градусов. Фары высвечивали густую растительность, огромные деревья. Узкая неасфальтированная дорога начиналась от деревни сидамо и взбиралась на холм, покрытый джунглями.
 Красный латерит изгибался, словно шпилька, почти на 360°. Дик Брюс заглушил мотор. Он был вынужден теперь воспользоваться кулачковым соединением, чтобы продолжать путь наверх. В неясном свете рождающейся зари они разглядели небольшое строение, возведенное на платформе террасы. Оно господствовало над местностью.
 – А вот и охотничий домик негуса, – объявил Дик, – я знал о его существовании, но думал, что он заброшен. Мы на верном пути.
 Они продолжали подниматься. Два километра вверх. Их подбрасывало на глубоких выбоинах, походивших на траншеи. Внезапно, после крутого поворота, дорога кончилась на маленькой земляной насыпи. Вероятно, они преодолели две трети холма. Они вышли из «лендровера», и Дик посветил на землю электрическим фонариком. Наконец они нашли нечто похожее на тропинку и устремились к вершине.
 – Это, должно быть, тропа челе, – сказал Дик. – Посмотрим.
 Он взял из багажника «лендровера» моток веревки и мачете. Сара с «Калашниковым» на плече замыкала шествие.
 Очень скоро они углубились в джунгли и были вынуждены продвигаться вперед согнувшись пополам, сражаясь с лианами и колючками, которые лезли им прямо в лицо. Дальше трех метров они ничего не видели. Было слышно, как Дик разрубал мачете лианы, загораживающие проход.
 Так они поднимались в течение десяти нескончаемых минут. Малко чувствовал, как кровь прилила к вискам, ему становилось трудно дышать. Как-никак, они находились на высоте 2000 метров над уровнем моря. Вдруг Дик наткнулся на невысокую скалу. Он осветил тропинку фонариком. Стали видны старые камни, поросшие тропической растительностью. Развалины форта, построенного итальянцами!
 Занимался день, становилось светлее. Бывший итальянский форт представлял собой квадрат со сторонами приблизительно в пятьдесят метров, заросший лианами и другой растительностью. Они принялись искать знаменитую дыру, о которой говорил Ханс Мейер, обшаривая все разрушенные стены.
 Но ничего не могли найти. Мало-помалу их возбуждение сменялось разочарованием. Вдруг Дик Брюс воскликнул:
 – Нашел! Идите сюда!
 Сара и Малко подбежали к нему. Американец осветил фонариком небольшую стену, покрытую травой. С другой стороны находилась черная скала. У ее подножия зияло томное отверстие. Малко взял мачете, пробил стену и опустил его туда. Оно исчезло, не встретив никакой преграды. Он обернулся, переполненный радостью.
 – Мы у цели, Дик. Дайте мне фонарь.
 Лежа на животе, он направил луч света вниз. Лаз был похож на своего рода колодец глубиной в четыре-пять метров. У основания он настолько расширялся, что было невозможно рассмотреть его стены. Несмотря ни на что, Малко чувствовал себя немного обманутым. Фонарь ничего не высветил.
 – Нужно спускаться, – сказал Малко.
 Дик Брюс уже закреплял веревку за толстый корень, торчащий из стены. Другой конец он бросил в дыру.
 – Я буду светить вам.
 Малко перебросил ноги в дыру, ухватился обеими руками за веревку и стал спускаться, держась ногами за веревку, чтобы не скользить. Очень скоро он покрылся потом. Уж больно не привык к упражнениям такого рода. Через четыре метра он почувствовал под ногами твердую почву. Внутри было гораздо холоднее, чем снаружи. Под ногами хрустели какие-то предметы.
 – Бросьте мне фонарь, – крикнул он.
 Малко поймал его на лету и сразу же осветил землю. Она была покрыта тем, что он вначале принял за змей. Но приглядевшись, он увидел, что это – ожерелья. Легендарные челе. Он выпрямился и осмотрел стены. Ничего. Черные скалы. Большая впадина. Но справа он заметил углубление, бросился туда... и вовремя остановился на краю пропасти. Второй колодец был гораздо шире и глубже – метров десять.
 Фонарь осветил нишу, выдолбленную в скале. Там лежала лестница, сделанная из двух стальных тросов, тщательно скрепленных металлическими кольцами.
 Она крепилась к своего рода лебедке, которая вращалась вокруг собственной оси и позволяла достичь дна колодца. Он встал на цыпочки, дотянулся до лестницы и дернул за нее. Она развернулась с металлическим скрипом и опустилась в черноту. Малко был вне себя от радости. Эта лестница была первым свидетельством того, что Ханс Мейер сказал правду. Закрепив фонарь на поясе, он крепко ухватился за лестницу и ринулся вперед.
 Его нога нашла перекладину, узкую и скользкую, вторую ногу он поставил на следующую перекладину. Малко завис над пропастью. С большой осторожностью он стал спускаться.
 Тросы лестницы врезались ему в ладони. А сама лестница стала вращаться вокруг собственной оси под его ногами. Нужно было обладать крепкими нервами, чтобы не закружилась голова. Тревога нарастала по мере того, как расширялись стены, а фонарь не высвечивал их.
 Он продолжал спускаться, вращаясь вокруг собственной оси. Воздух становился все более влажным и холодным.
 Пришлось преодолеть еще сорок восемь перекладин, прежде чем ноги ступили на твердую почву. С облегчением он отпустил лестницу. Ладони нестерпимо болели. Фонарь освещал крутые черные стены. Гигантский колокол. Сначала он подумал, что на земле ничего нет. Затем фонарь высветил беловатый холмик. Малко подошел ближе и, содрогнувшись, прирос к месту. Это были человеческие скелеты, нагроможденные друг на друга, как на поле брани. Он насчитал семь черепов и внезапно вспомнил, что говорила ему Элмаз. Негус избавился от рабочих, построивших его тайник. Наверное, их убили прямо здесь. Но где же золото?
 Поставив фонарь на землю, он продолжил поиски. Через двадцать метров Малко наткнулся на кучу мешков из беловатого полотна, завязанных стальной проволокой и запечатанных зеленым и желтым воском. Поднеся к ним фонарь, он разглядел замысловатое клеймо. Малко попытался поднять один из мешков. Несмотря на свои маленькие размеры, мешок весил килограмм двадцать. Луч света был направлен на впечатляющее нагромождение. Золото Царя Царей! Клад, который вот уже два года не мог найти ВВАС.
 Это было настолько невероятно, что Малко почувствовал себя опустошенным. Словно ребенок, получивший давно желанную игрушку. Он попытался открыть мешок. Но взломать замок оказалось невозможно без инструментов, а для того, чтобы распороть материю, нужен был нож.
 Стало ясно, что Ханс Мейер сказал им правду. Малко нашел лестницу и стал подниматься. Но на шестой перекладине был вынужден остановиться: мышцы грозили подвести его. Он отдохнул и медленно продолжил путь. Машинально хватаясь за перекладины и медленно вращаясь вокруг своей оси. Усталость нарастала.
 Наконец он достиг выхода, ухватился за стенку и, согнувшись пополам, стал искать веревку.
 – Малко! – раздался над ним голос Дика.
 Малко поднял голову.
 – Все в порядке, я поднимаюсь.
 Он схватился за веревку, но недавний подъем обессилил его. Помогая себе руками и ногами, он поднимался сантиметр за сантиметром, готовый все бросить. Сара и Дик тревожно подбадривали его. У Малко возникло жгучее желание отказаться от дальнейших попыток и упасть вниз. Наконец Дик смог протянуть ему руку. С помощью Сары он вытащил Малко из дыры. День уже наступил.
 – Золото лежит там, – сказал Малко.


* * *

 Малко казалось, что он покорил Эверест. Снова у него болели все мышцы. «Лендровер» притормозил при въезде в деревню сидамо. Там царило оживление. На них смотрели без особого любопытства. Здесь иногда проезжали охотники и врачи. «Лендровер» не привлекал к себе внимания.
 Дик прибавил скорость и покачал головой:
 – Негус и впрямь был старым негодяем. Он приказал привезти людей с Севера, чтобы они сделали тайник для его золота, а затем велел убить их.
 – Ну и что из этого? – оборвала его Сара. – Золото теперь послужит революции.
 Малко собрался с силами и заметил:
 – У нас еще много нерешенных проблем. Во-первых, как вытащить золото из этой дыры. Как перевозить его. Нужен грузовик. Затем золото нужно обменять на оружие. Не так легко кататься по стране на грузовике, полном золота. Если, конечно, тебя не поддерживает армия. А нас всего лишь четверо...
 – Я занимаюсь оружием и контактами, – сказала Сара. – Иванов, мой «связной», находится в Йирга-Алеме. Это немного южнее. Он ждет от меня известий уже несколько дней. Я поеду туда на автобусе. Это самый простой путь. Но боюсь, что не смогу обернуться за день. Поэтому следовало бы вывезти золото завтра вечером и обменять его на оружие на рассвете в субботу.
 «Лендровер» выехал на берег озера Аваза. Солнце вставало среди тысяч еще спавших птиц. Малко устало зевнул:
 – Где оружие? – спросил он.
 Сара улыбнулась и повернулась к нему.
 – Недалеко. Болгарский посредник заверил меня, что оно уже переправлено через границу. Мы дадим ему часть золота, а остальное достанется нам.
 – А где вы будете хранить оружие?
 – В двадцати километрах отсюда расположена огромная скотобойня, самая большая в Африке, – сказала Сара. – Директор – мой друг. Он мне уже давал грузовик для перевозки оружия, спрятанного в мясе. Их никогда не проверяют. Предупредите его. Его зовут Варма.
 За семь секунд, пока «лендровер» въезжал во двор «Бельвью Отеля», они все решили «на бумаге». Оставалось только предупредить Элмаз.


* * *

 – Завтра все будет кончено, – заключил Малко. – И вам и мне возвращаться в Аддис-Абебу опасно. Вы мне говорили, что знаете, как перейти границу в Джибути. Я пойду с вами. Если Саре не понадобится помощь Дика, то он нас проводит, если сможет. Вы возьмете столько золота, сколько вам нужно, чтобы начать вашу новую жизнь.
 – Но я не знаю... Это золото...
 – Оно принадлежит вам в той же мере, что и Саре. Мы нашли его благодаря вам. Его хватит на всех.
 Он разбудил Элмаз полчаса тому назад, чтобы сообщить ей хорошие вести. Молодая женщина все еще не могла поверить в это. Ненакрашенная, с падающими на лицо волосами, она походила на маленькую девочку с изумленными глазами. Вдруг она нахмурила лоб:
 – А вы? – спросила она. – Вы не берете золота?
 Малко, улыбаясь, покачал головой:
 – Нет.
 – Почему?
 – Это трудно объяснить, – уклончиво ответил Малко. – Скажем, что это не соответствует моим правилам. Я приехал в Эфиопию, чтобы найти золото для организации, которая мне платит. Оно должно послужить политическим целям движения Сары. Если я буду получать комиссионные с каждого задания, то я перестану быть тем, кто я есть.
 Элмаз смотрела на него, открыв рот.
 – Но кто же вы?
 – Бедный князь, – признался с улыбкой Малко, – который имеет глупость соблюдать правила, вышедшие из моды. Но себя не переделаешь.
 И вновь глаза Элмаз выражали восхищение. Внезапно она бросилась к Малко и крепко прижалась к нему. Всем телом, как любовница и в то же время как подруга. Она дышала такой чувственностью, что смутила его. После эксперимента втроем в Аддис-Абебе он больше не вступал в интимный контакт с юной принцессой. Она отстранилась от него.
 – Когда-нибудь я надеюсь встретить человека, похожего на вас, – тихо сказала Элмаз.
 – Не выйдет, – сказал Малко. – Я ископаемый.
 Это была ложная скромность. ЦРУ часто поручало ему щекотливые задания именно потому, что он был ископаемым... В ЦРУ случались неприятные истории. Слишком велико было искушение. Агент исчезал с сотнями тысяч долларов и потом оказывался на другом краю света. А поскольку ЦРУ не любило убивать и предпочитало держаться в тени, то обычно он жил припеваючи...
 Малко был очень строгих правил на этот счет. Он всегда говорил, что мир не так уж велик, чтобы убежать от себя.
 – Ну, – сказал он, – одевайтесь. Попытаемся раздобыть грузовик. Встретимся через полчаса в ресторане.


* * *

 Дик Брюс подождал, пока автобус, в который села Сара, не отправится.
 – Через три часа она будет в Йирга-Алеме, – подсчитал он. – Возможно, она сможет вернуться сегодня вечером.
 Элмаз пристроилась между ними на переднем сиденье. Ее волосы были завязаны узлом, лицо спокойно. Они отправлялись искать грузовик. Через десять минут они оказались на дороге, вымощенной латеритом. Дорога шла через долину, среди голых пастбищ и маисовых полей. После шума Аддис-Абебы эта буколическая тишина изумляла. Совсем другой мир.
 – Скотобойня расположена в километре отсюда, – объяснил Дик Брюс. – За деревней.
 При въезде в деревню он был вынужден затормозить: дорогу преградила группа африканцев. Увидев машину, вперед выступил человек в голубой униформе и сделал знак остановиться. В руках он держал американский карабин. Дик повиновался, и тут же «лендровер» окружила угрожающая толпа.
 – Да что же здесь происходит? – выдохнул Малко.
 Всегда невозмутимый Дик Брюс спрыгнул на землю и вступил в объяснения. Увидев, что он говорит на их языке, африканцы быстро успокоились. Но прошло около десяти минут, прежде чем американец сел за руль, а толпа расступилась.
 – Только этого не хватало! – вздохнул Дик. – Они блокировали выезд со скотобойни из-за инцидента, происшедшего между заместителем директора и рабочим-африканцем. Заместитель директора запер рабочего в одном из холодильников и забыл про него. Бедняга умер. Жители деревни хотят отомстить за него... Машины не могут выехать со скотобойни. Надо будет как-нибудь прорваться...
 Они въехали на площадку, окруженную несколькими большими зданиями и флигелем. Тут же были припаркованы несколько грузовиков. «Вольво Ф-89», ярко-желтые, с десятью колесами, «с иголочки», с высокой посадкой. Просто прелесть. Звери в 350 лошадиных сил, способные увезти пятнадцать тонн. Высокий белый человек, лысый, дородный, вышел из флигеля, держа в руках винтовку. Увидев белых людей, он бросился к «лендроверу».
 – Господин Варма? – спросил Малко.
 – Да, это я.
 – Мы от Сары.
 – От Сары! Она здесь?
 – Она недалеко, – ответил Малко. – Моим друзьям нужен грузовик.
 Варма и глазом не моргнул. Цвет их кожи внушал доверие. Он принялся рассказывать о своих бедах. О замороженном члене профсоюза, о забастовке, о сидамо, грозящих стрелять по всему тому, что выезжает за ворота скотобойни. Консервы накапливаются, а в Аддис-Абебе их не хватает. Невозможно попасть в столицу, а губернатор провинции умыл руки.
 – Мы убьем сразу двух зайцев, – заверил его Дик. – Если у вас есть груженый грузовик, то я думаю, что смогу уговорить толпу. Я немного говорю на галла...
 Директор скотобойни показал на «вольво», в котором стояли ящики.
 – Вот этот готов к отправке. Он продан и оплачен заранее оптовиком из Аддис-Абебы.
 Дик Брюс улыбнулся.
 – Я не обещаю вам, что он получит все...
 – Желаю вам удачи, – произнес директор. – Скажите Саре, что мне жаль, что не увиделся с ней. Мы были вместе в Асмэра. Чудесная девушка.


* * *

 – Сейчас начнутся сложности, – объявил Дик Брюс.
 Перед ними плотными рядами стояли жители деревни. Некоторые держали в руках копья, кто-то сжимал винтовки, а у трех активистов в голубой форме были американские карабины. Малко сидел в кабине «вольво» вместе с Диком, а Элмаз вела «лендровер».
 На «вольво» лежало десять тонн консервов из говядины.
 Дик Брюс резко ударил по тормозам, и огромный грузовик остановился, глухо запыхтев. Американец тут же спрыгнул на землю. Элмаз пробивала дорогу сквозь расступающуюся толпу. Малко перелез через центральную консоль и проскользнул за почти горизонтальный руль.
 – Если дела будут плохи, – предупредил его Дик, – отъезжайте, а я прыгну на ходу.
 Он подошел к активистам. Выражение их лиц не предвещало ничего хорошего. Американцу пришлось целых четверть часа уговаривать своих собеседников. Наконец Дик Брюс вернулся к «вольво». Он улыбался. Африканцы стали перелезать через борт грузовика.
 – Все в порядке, – сказал Дик. – Я им объяснил, что директор завода дарит им половину груза в качестве компенсации. Они продадут консервы в другие деревни. Остальное достанется нам. Так будет легче преодолеть заграждения...
 – Восхитительно! – возликовал Малко.
 Документы у грузовика были в полном порядке. Сара Массава могла без особого риска отвезти оружие в Аддис-Абебу. Пока африканцы уносили на своих плечах ящики с консервами, Малко заметил:
 – Нас всего лишь четверо, причем две женщины. Возможно, у нас не будет времени вытащить все золото.
 – Я знаю, – отозвался Дик, – но у нас нет другого выхода. Сара не имеет связи со своими людьми в Аддис-Абебе. А мы не можем ждать. Риск слишком велик.
 Вождь деревни торжественно пожал руки Дика и Малко. Снова разговор на десять минут. Наконец они смогли уехать.
 – А где мы оставим грузовик? – спросил Малко.
 В «Бельвью» все казалось так ясно. Дик Брюс улыбнулся. Для него никогда не существовало преград.
 – У меня ость друзья-ветеринары. Мы с ними вместе добывали иконы. Они шатаются по захолустьям. При их бунгало на берегу озера есть небольшой сад. Там грузовик и постоит до завтра.


* * *

 Огромный бородатый тип гарцевал на пони, готовом испустить дух под его тяжестью. Увидев, что «вольво» въезжает в маленький сад, он остановился как вкопанный. Грузовик был в два раза выше бунгало.
 Как только он узнал Дика, выражение его лица изменилось. Он расхохотался.
 – Но что ты делаешь с этой штуковиной? Ты ее украл, что ли?
 Американец познакомил их. Это был один из ветеринаров.
 – Нет, – объяснил он. – Оказываю услугу. Нужно бы подержать эту машину здесь до завтра.
 Он рассказал о забастовке на скотобойне, о переправке консервов в Аддис-Абебу, о невозможности припарковать грузовик в «Бельвью». Он опасается, что содержимое будет разворовано.
 – Нет проблем, – заверил его пузатый ветеринар. – Я слишком хорошо знаю, из чего сделана эта тухлятина, чтобы украсть ее у тебя. Я провожу вас в «Бельвью», а вы меня угостите там. Хочу приобщиться к цивилизации.


* * *

 Вот уже в течение трех часов Малко не мог заснуть: он ворочался, не в силах прогнать мысли о предстоящей операции.
 В Аваза Дик Брюс нашел веревочную лестницу, электрические фонари и другое снаряжение. Все лежало в «лендровере». Сара Массава должна была вернуться завтра с переговоров по поводу оружия. Бак грузовика был полон. Ханс Мейер лежал на смертном одре в рубашке и костюме, которые Малко купил в Аваза. Завтра, как только наступит ночь, они начнут извлекать золото и будут работать до рассвета. Столько, сколько потребуется. Остальное зависело от Сары.
 Стук в дверь тукуля заставил Малко подскочить.
 Он встал, резко открыл дверь и в то же мгновение понял причину смутной тревоги, не дававшей ему заснуть, тяжести в желудке, замешательства. Это чувство он часто испытывал во время выполнения своих заданий. Оно всегда предвещало катастрофу.
 В проеме двери с мрачным видом стоял Дик Брюс.
 – Одевайтесь, – сказал американец. – Надо смываться. На наш след напал Тачо.




 Глава 15


 – Тачо! Но каким образом...
 Малко недоверчиво смотрел на американца. В Аваза было так далеко от жуткой круговерти Аддис-Абебы! Дик Брюс вошел и закрыл за собой дверь.
 – Нас выдала Валли, вдова Ханса. Она любовница полицейского из Школы полиции Аваза. Он и сообщил о нас в Аддис-Абебу. Сержант Тачо со своими людьми уже в дороге. Надо быстро убираться из «Бельвью».
 Малко оделся.
 – Но, честное слово, как вы узнали об этом? – изумленно спросил он.
 Дик Брюс улыбнулся уголками губ.
 – Мне в голову лезли плохие мысли... Я не мог уснуть. Тогда я отправился прогуляться к озеру и увидел свет в ее тукуле. Я сказал себе, что нужно утешить вдову. К сожалению, не я один так подумал. Она прыгала, как сумасшедшая, вместе со своим мазуриком. Могу вам сказать, что у нее вовсе не унылый клитор... Охваченный любопытством, я спрятался. А они разговорились. Этот негодяй Тачо должен прибыть на рассвете и схватить нас.
 – Как вы думаете, ваши друзья ветеринары приютят нас? – спросил Малко.
 Из темноты появилась Элмаз, уже одетая. Страх сковывал ее лицо.
 – Мы поедем к ним, – сказал Дик. – Но я буду вынужден сказать им всю правду.
 Они погасили свет и вышли. Тукуль Валли все еще был освещен. До стоянки они добрались беспрепятственно. Там без задних ног спал сторож. От шума мотора он проснулся, но потом снова заснул. В целях предосторожности Дик Брюс сделал большой крюк, будто бы он ехал на юг. Малко смотрел на красную дорогу. Вновь они были на вулкане. Тачо перевернет вверх дном всю страну, лишь бы найти их. Совсем не следовало в таких обстоятельствах разъезжать на желтом грузовике, полном золота. Внезапно он похолодел от одной лишь мысли.
 – Сара! – сказал он. – Нужно ее предупредить, иначе она попадет волку в пасть.
 – Знаю, – отозвался Дик, – Тачо наверняка устроит засаду в отеле. Даже при том, что мы уехали...
 Малко больше не слушал. Он напряженно смотрел на дорогу.
 – Глядите!
 Перед ними сверкали огни. Военный кордон, как это часто бывало на дорогах, ведущих на юг.
 Дик Брюс выругался сквозь зубы.
 – Приехали! Возможно, это по нашу душу. Нельзя рисковать.
 Малко почувствовал, как дрожит Элмаз.
 – Пристегнитесь, – пробормотал Дик.
 Он замедлил ход, выждал секунду, а затем зажег фары. Луч света выхватил нескольких солдат с оружием на перевязи, а еще один держал в руках карабин. Он и приказал «лендроверу» остановиться. Дик уменьшил скорость.
 А затем, поравнявшись с солдатами, резко нажал на акселератор. «Лендровер» прыгнул вперед, сзади раздались крики, грянули выстрелы. Дик Брюс вскрикнул, и машина вильнула. Малко подскочил.
 – Дик, вас задело?
 Американец, вцепившись в руль, пробормотал:
 – Да, в ногу.
 При первом же удобном случае он повернул налево, и они поехали по узкой ухабистой дороге. Элмаз протянула руку, чтобы осмотреть рану американца, и тут же, вскрикнув, отдернула ее.
 – Боже, у вас сильное кровотечение. Вам нельзя вести машину.
 – Пройдет, – отозвался Дик слабым голосом. – Вам никогда не найти в темноте дороги.
 Они ехали молча. Когда они были меньше всего к этому готовы, дорога привела их на берег озера! Через тридцать секунд они въехали в сад ветеринаров. Дик посигналил. Малко спрыгнул на землю в тот самый момент, когда в бунгало зажегся свет. Вышел ничего не понимающий бородач в жилете, одетом на голое тело, и увидел, как Малко вытаскивает Дика Брюса из машины. На его брюках расплывалось большое темное пятно. Ветеринар в ужасе, бросился на помощь.
 – На вас напали кифта!
 Дик пробормотал что-то невразумительное. Кифта по ночам грабили прохожих. С помощью Малко ветеринар перенес Дика Брюса в дом и устроил его на походной кровати. Прибежала его жена. Она тоже была крайне взволнована.
 – Скорее! Найди чем перевязать! – скомандовал ее муж.
 Он разорвал брюки Дика. Обнажилась рана. Маленькая аккуратная дырочка, из которой потоком лилась кровь. К счастью, пуля не раздробила кость и не задела бедренную артерию.
 Через десять минут Дику наложили повязку, сделали укол, вымыли. Он лежал на кровати, бледный, в одних трусах. Ветеринар собрал свою аптечку и сказал с наигранной веселостью:
 – Я дал тебе лекарство, предназначенное для верблюдов. Это все, что у меня есть. Завтра было бы неплохо посетить больницу!
 Дик Брюс попытался улыбнуться. Из-за черной бороды ин, казалось, еще больше побелел.
 – Джек, – сказал он, – на нас напали вовсе не кифта. Мы наткнулись на военный патруль. Нас ищет военная полиция.
 Ветеринар побледнел. Никто не решался прервать молчание.
 Наконец толстый бородач облизал языком сухие губы и выдавил с деланной улыбкой:
 – Дик, ты мой друг, но...
 Вмешался Малко.
 – Мы здесь долго не задержимся, – сказал он. – Всего несколько часов. Но хотелось бы, чтобы Дик побыл у вас. До завтра. А я с этой девушкой уйду сегодня ночью.
 Ветеринар обменялся взглядом со своей женой. Его кадык ходил ходуном. Пропала вся веселость. Наконец он принужденно улыбнулся.
 – Хорошо, договорились. Но куда вы пойдете?
 – Ну, это наша забота, – ответил Малко. – Мы уйдем около пяти часов утра.
 – Ладно, – сказал ветеринар. – Желаю удачи. Поймите нас. Мы не хотим попасть в историю...
 Когда они остались одни, Малко сказал:
 – Я отправляюсь в Йирга-Алем, попытаюсь связаться с Сарой. Где я могу ее найти?
 Успокоительное лекарство начало оказывать свое действие, и на лице Дика Брюса появились краски.
 – На главной площади стоит отель, а в нем – кафе, – объяснил он. – Около банка. Йирга-Алем очень маленький. Она должна была остановиться там. Это единственный отель. Но вам не следует ехать по главной дороге. Наверняка там стоит патруль. Я объясню вам, как проехать по проселочной дороге, которая выведет вас на шоссе южнее, там уже нет солдат. Дайте бумагу. Если вы потеряетесь, Элмаз сможет спросить дорогу.
 Малко стал искать, на чем можно было писать. Для отдыха им оставалось не более четырех часов. Что они обнаружат, когда вернутся? К счастью, бунгало находилось в уединенном месте, и никто ночью не видел, как приехал желтый грузовик. Но сержант Тачо сделает все возможное и невозможное, чтобы их найти... Лицо Элмаз казалось сморщенным. Страх и усталость. Дик старательно рисовал. В бунгало воцарилось молчание, но ветеринар и его жена не могли уснуть.
 У Малко было впечатление, что в позвоночник вонзились тысячи булавок. Ему казалось, что он находится за рулем уже целые сутки, хотя они выехали всего два часа назад. Проселочная дорога была ужасна, а рессоры старенького «лендровера» вот-вот могли испустить дух. Светало, и он видел лишь нескончаемый латерит.
 – Как бы не потеряться! – вздохнул он.
 У Элмаз были синяки под глазами. Она не возразила, хотя именно она указывала дорогу. Неожиданно дорога пошла вверх. Малко заметил черный отблеск при встающем солнце и не поверил своим глазам. Дорога на Мояле! Это было до такой степени неожиданно, что он никак не мог прийти в себя. Тряска и шум прекратились одновременно. Восхитительно ехать по настоящей дороге. Они находились в тридцати километрах южнее.
 От дороги шел пар, туман уходил в джунгли с возвышенностей. Юг был закрыт вершинами голубых гор. Малко вытер лоб. Через открытые окна проникала пыль. Но если их закрыть, то становилось нестерпимо душно. Теперь, когда они были далеко от Аваза, он обрел уверенность. На дороге было только несколько переполненных автобусов и грузовиков. Элмаз дремала, уронив голову на грудь. Да и Малко с трудом боролся со сном.
 Через два часа он наконец увидел бесконечные крыши, покрытые толем, – символ африканской архитектуры. Элмаз выпрямилась, – ей стоило большого труда не закрывать глаза.
 – Должно быть, это Йирга-Алем, – сказала она, – ничего другого здесь нет.
 Они выехали на большую площадь, где вокруг автозаправки расположилось несколько торговцев. Здесь же находился и небольшой рынок. Малко припарковал «лендровер» напротив того, что походило на кафе. Вывеска торжественно возвещала: «ОТЕЛЬ». Вскоре их окружила стайка подростков. Белые были редкими гостями на юге Эфиопии. Можно было подумать, что они находятся на Диком Западе. Перед входом в маленький банк на складном стуле сидел человек, одетый в штатское. В руках он держал винтовку, а на боку висел патронташ...
 Малко вошел в «кафе». От звуков радио дрожали стены. Четверо африканцев играли в домино. За ними, насупившись, наблюдала кассирша, толстая, черная, словно глыба антрацита. В кафе сидел и еще один посетитель: высокий белый, с растрепанной белокурой шевелюрой. Он читал эфиопскую газету. Малко подошел к нему.
 – Простите, – сказал он по-английски, – вы случайно не господин Иванов?
 Незнакомец не спеша отложил газету и, заинтригованный, посмотрел на Малко:
 – Откуда вы знаете, как меня зовут?
 – Я друг Сары, – ответил Малко. – Я разыскиваю ее.
 Подростки пытались снять с него ботинки.
 – Позвольте им сделать это, – сказал Иванов, – они их почистят. У них очень хорошо получается.
 Его глаза блестели. Он был совсем не равнодушен к очаровательным маленьким негритятам. Малко снял свои запыленные ботинки. Подросток бегом бросился на улицу и уселся, держа в руках старую грязную тряпку. Таинственный Иванов пронзительно посмотрел на него.
 – Сара уехала.
 В ту же секунду Малко вновь охватила тревога.
 – Куда?
 – Полчаса тому назад она села на автобус, идущий в Аваза.
 Если бы не босые ноги, Малко тут же рванул бы к «лендроверу». Иванов разглядывал его, снедаемый любопытством.
 – Я работаю вместе с Сарой, – сказал Малко. – У нас возникли непредвиденные трудности.
 – А, – отозвался Иванов.
 Казалось, что его это не касается, но глаза посуровели. Он прибавил:
 – Я незамедлительно последую ее примеру. Я провел здесь три дня. Меня всего искусали блохи размером со слона. А что за трудности?
 – Есть препятствие, – уклонился Малко от прямого ответа. – Вы должны были назначить встречу с Сарой. Когда?
 Иванов утвердительно покачал головой.
 – Да. В воскресенье.
 Малко подскочил.
 – Воскресенье – это послезавтра!
 Тот пожал плечами.
 – Ничего не могу поделать. Грузовик сломался. Шофер сказал, что нужно по крайней мере полтора дня, чтобы починить его.
 – Послушайте, – сказал Малко, – нам нужно встретиться в субботу.
 Иванов покачал головой.
 – Это нужно говорить не мне, а шоферу. Он сейчас чинит грузовик за площадью. Это в километре отсюда. Такой огромный красный шкаф.
 – А вы не могли бы поехать со мной?
 Иванов покачал головой.
 – Это невозможно. У меня здесь назначена встреча. Поезжайте от моего имени. Постарайтесь его убедить.
 – Очень хорошо, – сказал Малко.
 Ему пришлось идти в носках, на выходе он получил свои ботинки, блестящие, как Южный Крест. Элмаз ждала его в «лендровере». Он ввел ее в курс дела. Через километр они нашли указанное место: площадку, где грузовики разгружали бананы.
 Малко неожиданно остановился перед впечатляющей сценой. Африканец курил огромную сигару, сидя на подножке красного грузовика-цистерны. Или это был любитель русской рулетки, или в нем было что-то странное.
 Малко и Элмаз подошли к нему.
 – Я к вам от господина Иванова, – сказал Малко, – нужно...
 Он тут же осознал, что его слова не доходят до африканца.
 Элмаз вступила в разговор, и вскоре африканец покачал головой, плюнув на землю.
 – Он говорит, что это невозможно, – перевела она. – Не раньше, чем в воскресенье.
 – Будьте настойчивей.
 Она стала настаивать. Никакого результата. Еще чего: работать как проклятый на иностранцев. Малко посмотрел на часы. Если они не уедут через пять минут, то им никогда не догнать автобус, в котором ехала Сара. Катастрофа. Он вытащил деньги из кармана, отсчитал четыреста долларов и разорвал их пополам. Африканец был в ужасе. Затем Малко протянул ему четыре половинки.
 – Скажите ему, что если он починит машину и будет завтра в Аваза, то я отдам ему другие половинки.
 Лицо африканца просветлело: он получил большой стимул для работы.
 – Он сделает все, что в его силах, – перевела Элмаз. Я думаю, что он приедет.
 Африканец уже спрятал половинки долларов в карман своей спецовки.
 – Сара наверняка обозначила место свидания. Но будем ничего менять. Пусть приезжает туда в субботу в семь часов. Договорились?
 Перевод. Короткая беседа. Малко пожал протянутую жирную руку.
 – Он приедет, – подтвердила Элмаз.
 Малко сидел уже в «лендровере». Небольшой крюк, и они уже мчались во весь опор в сторону Аваза.


* * *

 – Автобус!
 Автобус остановился около реки, где купались африканцы. Малко обогнал его и спрыгнул на землю. Он тут же увидел Сару. Молодая женщина смотрела на него широко открытыми глазами. Через стекло Малко сделал ей знак спуститься. Как раз вовремя: они находились всего лишь в сорока километрах от Аваза. Через несколько секунд Сара шла к Малко. От волнения на ее лбу пролегли глубокие морщины.
 – В чем дело?
 – Сейчас объясню, – ответил Малко. – Вы поедете с нами.
 – Сейчас, подождите.
 Она побежала к автобусу и вернулась с маленьким чемоданом. Малко взял его. По весу он догадался, что там лежит разобранный «Калашников». Они уехали раньше, чем автобус.
 Когда они въезжали на проселочную дорогу, Сара уже знала обо всем.
 – Грузовик-цистерна полон оружия, – объясняла она. – Его специально оборудовали. Это единственный транспорт, который патрули не обыскивают. Он совершит несколько ездок.
 Малко следил за скользкой дорогой. На душе было тяжело. Лишь бы не произошло непоправимого во время их отсутствия! Только бы Дик Брюс оставался у ветеринаров! Только бы не появился сержант Тачо! Элмаз, наверное, думала о том же, поскольку не разжимала губ. Очень скоро они обо всем узнают. Он вдруг осознал, что перевозить золото им придется лишь втроем. Это было выше человеческих возможностей. В который раз богатство превращалось в мираж.




 Глава 16


 Малко выехал на узкую дорогу, ведущую к бунгало ветеринаров. В горле стоял ком. Суставы Элмаз побелели, – так сильно она сжимала колени руками. Сара, превратившись в комок нервов, держала на коленях «Калашников». Перевалило за полдень. На обратной дороге обошлось без приключений: они ехали по проселкам, объезжая возможные патрули. Малко мечтал о постели, как пес мечтает о косточке. Он изнемогал от усталости, его неудержимо клонило в сон. Ему приходилось прилагать невероятные усилия, чтобы избежать аварии.
 В поле зрения возник желтый «вольво», затем он увидел пони, щипавшего траву. Напряжение немного спало. Но в кажущемся спокойствии могла таиться ловушка. Он еще немного проехал вперед, затем остановился. Но двигатель не выключил. Рука нырнула за козырек. Он вытащил «Магнум-357» Дика и взвел курок.
 – Оставайтесь в машине, – сказал он Элмаз.
 Он и Сара одновременно спрыгнули на землю, каждый со своей стороны, и направились к бунгало. Все было как обычно. Но вдруг, когда они находились в нескольких метрах от двери, за изгородью что-то задвигалось. Они одновременно выхватили оружие.
 – Эй, осторожно, не валяйте дурака.
 Толстый бородач вынырнул из зарослей кустарника, изумленно уставившись на оружие. Малко опустил пистолет. Ему хотелось смеяться. Внезапно все меры предосторожности показались ему смехотворными. Но дело в том, что с его профессией никогда не знаешь...
 – Все в порядке, – сказал он Саре, – это наш друг.
 Молодая женщина опустила «Калашников». Элмаз заглушила мотор и спрыгнула на землю.
 – Где Дик?
 – Там, где вы его оставили, – ответил ветеринар. – Он отдыхает. Ему лучше, но ходить он сможет не раньше, чем через неделю.
 Миниатюрная Сара крутилась вокруг «вольво». Ее глаза сверкали от радости. Она наклонилась, чтобы осмотреть шины, залезла в кабину. Малко вошел в бунгало. Дик читал. Он отложил книгу.
 – Ну?
 – Все в порядке, но если через пять минут я не выпью чашечку кофе, то упаду. Вас никто не беспокоил?
 – Никто. Мой приятель ездил в Аваза проведать больных животных. Ничего подозрительного он не обнаружил. Тачо, скорей всего, поджидает нас в «Бельвью». Он наверняка поставил патрули на северном и южном выездах из Аваза. Но на большее он не способен. У него не хватит людей.
 – Будем надеяться, – сказал Малко.
 Он присел около кровати, быстро пересказал о своей поездке в Йирга-Алем и сделал вывод:
 – В принципе у нас только одна проблема. Дик: перевезти это проклятое золото. Втроем нам никогда не управиться. С вашей ногой вы даже не удержитесь на веревке. Нужно спросить у вашего друга, не хочет ли он нам помочь.
 – Но...
 – Подумайте, – сказал Малко. – Совершенно неважно, что он узнает местонахождение золота. Больше его там не будет...
 – Конечно, – согласился Дик Брюс, – но он слишком труслив...
 – Это – другое дело, – ответил Малко, – предоставьте это мне. Сейчас час дня. Мы должны отправиться в путь в восемь.
 Он вошел в кухню. Джек и его жена варили кофе. Малко подошел к ним.
 – Джек, не хотите ли заработать двести тысяч долларов?
 Ветеринар ошеломленно уставился на него.
 – Двести тысяч долларов? Вы серьезно?
 – Очень серьезно, – подтвердил Малко спокойным голосом. – Вы сможете получить их завтра. Жена Джека поставила кофеварку.
 – Конечно, это деньги, – сказала она. – Но что можно с ними сделать в Эфиопии?
 – Речь идет о двухстах тысячах американских долларов, – сладко уточнил Малко. – К тому же их выплатят в золоте.
 – В золоте?
 На этот раз супружеская пара вовсе не собиралась шутить.
 – А что нужно делать? – недоверчиво спросила молодая женщина.
 – Работать, – сказал Малко. – Как лошадь в течение нескольких часов. Вас могут убить. Но теоретически вероятность погибнуть в автокатастрофе выше.
 Здесь он немного приврал. Ветеринар посмотрел на жену, потер руки.
 – Вы нам расскажете подробности?
 – Нет, – ответил Малко. – Если вы соглашаетесь, то выходите отсюда вместе с нами и я расскажу вам, о чем идет речь. В противном случае будем считать, что разговора не было. Это не ловушка и не шутка. Если вы говорите «да», то возвратитесь сюда завтра утром с двумястами тысячами долларов золотом.
 Пролетел тихий ангел. Он с трудом махал тяжелыми золотыми крыльями.
 – Послушайте, – сказала женщина, – нам нужно это обсудить наедине. Вы можете подождать пять минут?
 Она почти умоляла.
 – Хорошо, – согласился Малко. – Скажите мне, когда принесете кофе.


* * *

 Ветеринар Джек появился, держа в руках бутылку «Моэт-и-Шандон». Он скорчил неловкую мину.
 – Хранил для другого случая. Мы согласны.
 Но говорил ветеринар не очень убедительно. Малко холодно улыбнулся.
 – Очень хорошо. Речь идет вот о чем.
 Когда он закончил, глаза супружеской пары блестели от жадности. Бутылка «Моэт» была пуста, и Малко лишь усилием воли держался на ногах. На лбу выступила испарина.
 – Пойдем спать, – сказал он Саре. – Вы будете нас охранять. Никто не должен выходить отсюда. Разбудите меня в восемь часов.
 Он вышел из комнаты и рухнул на кровать, стоящую в соседней комнате. Элмаз последовала его примеру. Он гордился собой. Грузовик стоял во дворе. Оружие они получат при встрече. Сержант Тачо не нашел их. Завтра операция наконец будет завершена. Он преодолел все препятствия. Лишь Валлела не воспользуется плодами ил победы.
 Скорей бы наступило завтра... Лишь бы господь бог не отвернулся от них. Случалось, что иногда он забывал о своих подопечных... Не отдавая себе отчета, он провалился в сон, убаюкиваемый шептанием супружеской пары, витавшей в золотых мечтаниях. Элмаз уже спала.


* * *

 – Ваша очередь, – прошептала Сара.
 Она показала Малко на черную дыру в пещере. Он посмотрел на звездное небо, послушал молчание джунглей. Сердце учащенно билось. Он надеялся, что этот спуск будет последним...
 Джек, его жена и Сара молча смотрели на него. Они говорили очень тихо, как будто бы их могли услышать деревья. Желтый «вольво» стоял на обочине. Его охранял Дик, напичканный антибиотиками. В руках он сжимал «Калашников».
 Снаряжение находилось на месте. Веревочная лестница, по которой можно спуститься на первую площадку, и две системы блоков для подъема мешков с золотом. На поясе Малко висел кинжал.
 – Джек, – сказал Малко. – Вы пойдете со мной. Останетесь на первой площадке и будете поднимать золото. Сара будет с вами. Элмаз заменит ее. Я спущусь вниз. Затем мы поднимемся и вытащим золото на поверхность. Нужно все закончить за четыре часа... А затем останется просто перенести его в грузовик...
 – Сначала я спущусь вместе с вами, – возразила Элмаз. – Я хочу его видеть!
 Он первым ступил на веревочную лестницу. На этот раз у всех были фонарики. Был слышен лишь скрип веревок да чавкающий шум от шагов по грязи. Через пять минут Малко стоял на дне пещеры. Элмаз спрыгнула за ним, включила фонарик.
 – Это там, – сказал Малко.
 Она пошла по направлению к мешкам, увидела скелеты, закричала. Затем луч света заплясал на груде мешков. Малко нагнал ее. Он взял один мешок, кинжалом разрезал ткань и залез рукой в дырку. Его пальцы ощутили холод золотых песчинок. Впечатление было такое, будто бы ему в легкие пустили огромную струю кислорода... Он вытащил руку, всю в песчинках, и разжал пальцы.
 – О боже! – закричала Элмаз срывающимся голосом. – Да здесь его на миллиарды.
 Она зачарованно смотрела на сложенные мешки. Присела на корточки и стала рассматривать печати. Затем поднялась. Ее глаза сияли.
 – Каждый мешок весит двадцать килограммов, – объявила она.
 Малко хотелось кричать от радости. Наконец настал миг удачи, после стольких усилий и потерь. Песчинки текли обратно в мешок по его пальцам. Элмаз опустила туда обе руки, подняла их над головой. Золото рассыпалось по плечам. Она разразилась диким смехом.
 Малко подсчитывал стоимость сказочного богатства, накопленного старым Царем Царей в этой сельской шкатулке. Каждый мешок весом в двадцать килограммов стоил примерно восемьдесят тысяч долларов... А их были сотни, наваленные друг на друга. Негус копил это, как старый скряга, в то время как его народ умирал от голода, как тропический дикарь Арпагон, совершенно не заботящийся о будущем сокровищ. Малко с горечью подумал о каторжном труде политзаключенных, добывавших это золото. Оно возвращалось на землю просто-напросто в обогащенном виде. В такие моменты он ненавидел человечество.
 – Приступим, – сказал он.
 Элмаз не двигалась. Он осветил ее фонариком и увидел в глазах растерянность.
 – Все хорошо!
 Громкий голос ветеринара, донесшийся сверху, заставил их обоих подскочить. Малко отошел в сторону и крикнул:
 – Порядок!
 Он взял по мешку в каждую руку и дотащил их до сеток, висевших на веревках. Забросил их туда и потянул за веревку. Мешки стали подниматься. Теперь нужно было повторить эту операцию двести или триста раз.
 – Поднимайтесь, – сказал он Элмаз. – Я управлюсь сам.


* * *

 – Я больше не могу, я теряю сознание... – задыхалась Элмаз.
 Выпустив из рук веревку, по которой спустилась, она споткнулась об остатки мешков с золотом и растянулась на животе. Малко, выпрямляясь, не смог сдержать крик боли. Спина горела, руки были все в крови. Десятки очагов, зажженных трением. Он загрузил последние два мешка в сетки, дернул за веревку и крикнул:
 – Давай!
 Мешки поднимались. А ему пришлось сделать усилие, чтобы не упасть. В ушах звенело. Вот уже три часа, как он исполнял одни и те же движения в изнуряющем темпе. Взять четыре мешка, отволочь их, поднять и положить в сетки, возвратиться и начать все сначала. Каждый цикл занимал примерно три минуты. Сердце бешено колотилось, пульс был сто двадцать ударов в минуту, руки отяжелели.
 – Я прервусь минут на пятнадцать, – крикнул он в сторону. – Отдохните и вы.
 Он бросился на мешки рядом с Элмаз, стараясь ровно дышать. Несколько минут они молчали, лежа неподвижно. Затем молодая женщина мягко повернулась набок. Он почувствовал ее ягодицы, прижавшиеся к ному с такой настойчивостью, которая не оставляла никаких сомнений в ее намерениях. От прикосновения ее брюк усталость Малко как рукой сняло. Он откинул ее длинные волосы на затылок. Тогда она слегка повернула к нему голову.
 – Я могу заняться любовью прямо здесь. На золоте.
 Ее голос прозвучал так глухо, что можно было подумать, что жизнь едва теплится в ней. Несколько мешков развязалось, и Элмаз лежала на толстом слое золота. Она растянулась на животе, как ребенок на песке, оттопырила зад, когда Малко потянул за суконный пояс, чтобы раздеть ее. Она шевельнулась, рукой подкладывая золото под живот, чтобы ему было удобнее. Малко мгновенно разделся. Когда он дотронулся до ее обнаженной кожи, Элмаз дернулась и выгнулась еще больше. Ему казалось, что миллионы огненных иголочек внезапно выросли на коже. Недолго думая, он проник в нее одним движением.
 Она изогнулась, как покрытая кошка. Под пальцами заскрежетало золото, и она застонала все тем же безжизненным голосом.
 Малко не продолжал. Так же грубо, как он овладел ею, он отстранился, выждал несколько секунд и снова проник в нее, на этот раз немного выше. Элмаз рванулась всем своим телом, чтобы сбросить его. Но ее колени увязли в золоте, а он крепко держал ее за талию. Ничто в мире не могло оторвать его от ягодиц, которыми он только что овладел.
 Элмаз урчала. Он закрыл ей рот свободной рукой. Пещерный человек вернулся. Двое других, наверху, больше не могли не догадываться, чем вызвана эта передышка. Он продолжал грубо ласкать ее, вдавливая в золото до тех пор, пока не кончил. Она осталась лежать под ним изогнутой, будто бы жалея, что изнасилование завершилось. Малко стыдливо признался сам себе, что он только что проделал то, о чем мечтал с первой же встречи с юной принцессой.
 Он освободился и созерцал ее несколько минут, полураздетую, лежащую на груде золота. На молочно-белых ягодицах сверкало несколько крупинок золота. Неосуществимая мечта швейцарского банкира.
 Медленно Элмаз поднялась, надела брюки и повернулась к нему.
 – Как хорошо, – прошептала она.
 На такое были способны немногие женщины. Рядом с этой причудой ванны из молока ослицы, которые принимала Клеопатра, казались развлечением прислуги.
 Когда Малко взял два мешка, они показались ему более легкими... Но это продолжалось недолго. Через несколько минут по телу вновь разлился свинец усталости.
 – Поднимайтесь, – сказал он Элмаз. – Я справлюсь один. Им нужно помочь наверху.
 Прежде чем ступить на лестницу, она долгим взглядом обвела пещеру. Малко положил в сетку то, чем можно было покрыть всю крышу его замка в Лицене... Но от Эфиопии до Австрии было слишком далеко. К тому же дорога была полна ловушек. Золота было настолько много, что оно обесценивалось. У него сложилось впечатление, что он таскает цемент. Еще полтора часа, подсчитал он. Затем останется только перетащить его в грузовик. Но при его усталости этот путь превращался в восхождение на Голгофу.


* * *

 Сара Массава была похожа на зомби. Шатаясь под тяжестью мешка, лежащего у нее на плечах, она взбиралась по холму рядом с Малко.
 – У нас всего три часа, – сказала она. – Это нереально. Мы не успеем.
 Малко думал почти то же самое. Он тащил два мешка. Все содержимое пещеры лежало на развалинах итальянского форта. Теперь нужно было мотаться между грузовиком и вершиной холма. Адский труд. Да еще в сумерках. Ночь была светлой. Луна сияла. Ветеринар Джек вышел из кустов, прошел мимо них, ничего не видя, взял мешок и повернул назад. Он походил на автомат. За пять часов он, должно быть, похудел на пять килограммов. Его руки были изранены. И все из-за веревки. Кожа на ладонях была содрана. Но у него больше не было желания даже жаловаться.
 Сара продвигалась вперед зигзагами: мешок давил на плечи. Малко спрашивал себя, как она вообще может идти. В свою очередь, он взял два мешка и устремился вниз по тропинке, ведущей к грузовику. Земля скользила под ногами, колючки впивались в тело, ничего не было видно, а мешок с золотом неудержимо клонил к земле. Тем но менее, нужно было продолжать, не останавливаясь. На полпути он встретил Мореан, жену Джека, которая поднималась практически на четвереньках. Она толкнула его, словно слепой зверь.
 В каждой ходке было триста метров, причем половину из них нужно было проделать под тяжестью золота. Через пятьдесят метров Малко волок мешки, будучи не в силах поднять их. Через сто метров он был вынужден останавливаться каждые десять метров, чтобы перевести дух. Его ударила по лицу ветка акации, и царапина страшно болела.
 Между ребер вздумал поселиться вулкан. Каждую минуту Малко ждал, что он взорвется. Наконец он вынырнул из зарослей и увидел огромный грузовик, стоящий в тени. Американец полулежал на спальном месте «вольво», держа «Калашников» на коленях.
 – Быстрее! – крикнул он. – Мы не успеем! Скорее же!
 Малко положил оба мешка в кузов грузовика, где они казались смехотворно маленькими. Проклиная ЦРУ. Затем вновь отправился в путь. Он встретил Элмаз. Она громко всхлипывала, сгибаясь под своей поклажей, но у него не хватило смелости остановиться и утешить ее. Он знал, что тогда у него не хватит сил продолжить путь.
 Это был кошмар. На них ополчились насекомые, яростно кусая их в лодыжки, грудь, лицо, шею. Они шли на штурм безжалостно, не давая себе передышки.
 Через три ходки Малко превратился в зомби, двигался как автомат. Он даже не чувствовал, как ломит спину от усталости, а только мысленно считал оставшиеся мешки, стервенея от одной мысли, что уходит время, посматривая на небо, пытаясь различить первый отблеск рассвета. Рассвет означал конец их мучениям.
 Это была нечеловеческая задача, но само слово «нечеловеческий» больше не имело для них смысла. Они походили на узников ГУЛАГа, без устали переносящих куски соли, которые жгли им руки на таких крутых склонах, что они могли катиться по ним до самого основания. Но здесь не было стражи, только джунгли с колючками, комарами и грязью.
 Внезапно Малко на полном ходу столкнулся с Сарой, которую не заметил, и уронил ее поклажу. Не отдавая себе отчета, они набросились друг на друга, словно чужие. Затем успокоились и разошлись каждый в свою сторону, даже не попросив друг у друга прощения.
 Затем он встретил Элмаз, лежащую на мешке золота поперек дороги. Она плакала от усталости и не могла говорить. Теперь у нее уходило более четверти часа на каждую ходку, а передвигалась она на четвереньках, утопая в грязи. Просто чудо, что ее не укусила змея или паук... Что касается Малко, то он передвигался, сжав плотно зубы, подстегиваемый сухим голосом Дика Брюса всякий раз, когда он подходил к «вольво».
 Лишь один американец не потерял чувства времени. Из своей кабины он считал все мешки, загружаемые в «вольво». Он мог почти точно предсказать, сколько времени им понадобится, чтобы заполнить его. Но время шло, и темп их работы замедлялся. Они ненавидели золото, которым восхищались еще несколько часов назад.
 Малко увидел, как ветеринар с ненавистью, с какой бросаются на врага, пинает мешок, упавший с его плеча.
 Их врагом стало золото. Безликим, немым и инертным, безжалостно, без устали сосущим их энергию. До тех пор, пока они не помрут. Врагом, с которым они были тесно связаны. Отрешенные от реальности, они молчали, перебрасываясь лишь короткими замечаниями, когда это было крайне необходимо... Малко, прилегший на спину, почувствовал, как Мореан наступает на него, словно он был деревом.
 Они сонно двигались, не ощущая больше укусов насекомых. При подъеме они цеплялись за толстый красный латерит, словно муравьи. При спуске они пытались катиться по инерции, используя силу тяжести. Если бы не эти ужасные колючки акации! Как только они немного расслаблялись, ветка била по лицу, сдирая кожу, норовя выколоть глаза. И снова нужно было передвигаться, согнувшись пополам, тащить мешок, перекладывая его из руки в руку, втягивая голову в плечи, словно затравленный зверь, видя перед собой лишь землю, сверкающую после тех, кто шел впереди.


* * *

 – Ну хватит! Надо уезжать.
 В тишине резко прозвучал голос Дика. Уже почти рассвело. Малко бросил оба мешка в нагруженный кузов и остался стоять. Руки у него болтались.
 Значение слов, сказанных американцем, не сразу дошло до его воспаленного мозга. Как раненая гусеница, он заполз в кабину и услышал голос Дика:
 – Малко, вести придется вам. Я не могу.
 Хорошо, что пришлось ждать остальных. Сара подошла последней. По ее мнению, на руинах итальянского форта оставалось не менее пятнадцати мешков. Триста килограммов золота. Более миллиона долларов.
 Американец покачал головой, примирившись с судьбой.
 – Не страшно. У нас нет больше времени.
 Ценность вещей больше не имела для них значения. Следующая африканка, которая придет бросить свой челе в расщелину, найдет золото. Это будет означать, что со времени сотворения мира ее деревне впервые выпала удача.
 Элмаз рухнула на правое сиденье, покрытая пылью. Изможденная, она дышала как паровоз. Плюхнулась и тут же уснула. Ветеринар и его жена с трудом перелезли через борт грузовика и растянулись на мешках золота вместе с Сарой. Малко собрал всю волю в кулак и повернул ключ зажигания.
 Мотор покорно зафырчал. Но от толчков руля ему хотелось выть, – настолько онемели его окровавленные руки. В них горел огонь. Осторожно он включил первую передачу. Но он плохо рассчитал свои силы. «Вольво» подскочил, рванул вперед по узкой тропе и чуть было не свалился в ручей.
 Дик грязно выругался.
 – Сдурел, что ли!
 Малко нервно рассмеялся. Дальше некуда. Осталось только увязнуть с несколькими тоннами золота. Конец приключениям. Ему удалось справиться с тяжелой машиной и на первой скорости он стал спускаться с холма.
 С первыми лучами солнца порозовело небо. Они уезжали вовремя. Когда они проезжали через деревню сидамо, африканцы с удивлением смотрели на грузовик, спрашивая себя, откуда он мог взяться: дорога заканчивалась тупиком. Малко чувствовал себя лучше, хотя от тряски нестерпимо болели спина и руки. Он немного прибавил скорость, и грузовик буквально полетел по дороге. 90 километров в час, вполне достаточно... Лишь бы не встретить преград. Но преграда возникла через триста метров, после поворота: стадо зебу спокойно разгуливало по самой середине дороги.
 Малко нажал на клаксон. Вожак встал на самой середине, опустив голову. Он был полон решимости не уступать дорогу. Малко резко нажал на тормоз и тут же почувствовал, как тяжелая машина пошла юзом. Если он затормозит, девять шансов из десяти, что они свалятся в ручей.
 – Держитесь! – крикнул он.
 Он нажал на акселератор, крепко держась за руль. Обезумевший босоногий пастух выскочил из-за бананового дерева. Он размахивал палкой, пытаясь спасти свое стадо. Черно-белый бампер врезался, как стальной клинок, в гущу животных, стоящих на дороге. Небольшой толчок – и жуткий рев. Обезглавленный вожак покатился в ручей, другие разбежались, все израненные, но некоторые остались лежать на дороге, убитые наповал.
 Малко ничего не чувствовал. Только огромную усталость и удовлетворение, что не сошел с дороги... В зеркало заднего вида он заметил, что за грузовиком бежит пастух, размахивая палкой. Через километр начиналась дорога на Мояле. Малко повернул на нее, и грузовик бесшумно заскользил по асфальту. Дик Брюс нагнулся к нему и, сверкая глазами, сказал довольным голосом:
 – У нас ровно одиннадцать тонн золота.




 Глава 17


 Малко открыл дверцу «вольво» и спрыгнул на землю. Спина разламывалась от усталости, глаза покраснели от бессонницы, руки распухли. Было только шесть часов утра, а солнце уже сильно припекало. У них был в запасе еще час. По дороге на Мояле они встретили лишь старый автобус да бессчетные стада. «Вольво», груженный золотом, стоял в укрытии позади большой банановой плантации, метрах в ста от дороги. Это место выбрала Сара Массава. Как раз после развилки Малко высадил ветеринара Джека и его жену. С четырьмя мешками золота. Это было вдвое больше, чем им было обещано. Но они заслужили этого. Джек весь позеленел, под глазами появились черные круги, ладони кровоточили. Они настолько устали, что едва могли пробормотать «спасибо», прежде чем сесть в свой «лендровер» вместе с обретенным состоянием.
 Дик Брюс и Сара спали на кушетке. Элмаз дремала на правом сиденье. Малко потянулся. В голове не укладывалось, как это они смогли перенести золото по склону холма... Сара спрыгнула на землю, зевая во весь рот, и прислонилась к огромному бамперу, рядом с ним.
 – Что вы теперь собираетесь делать? – спросил Малко. – Когда вы получите оружие?
 Сара запустила свои маленькие руки во взлохмаченную шевелюру и вымученно улыбнулась.
 – Попытаем удачу. ВВАС не пользуется народной поддержкой. Он обездолил всех и каждого. У меня ость знакомая кормилица. Она всю жизнь экономила, чтобы купить маленький домик, а его национализировали. Теперь у нее ничего нет, и она должна платить государству квартплату! Из пятидесяти эфиопских долларов, которые она зарабатывает.
 – А не боитесь Огненной дивизии? – спросил Малко.
 Эритрейка покачала головой.
 – Она переброшена в Эритрею. Воздушный флот настроен против ВВАС, десантники тоже. Если мы захватим Старый Гебби, министерство информации и казармы Четвертой дивизии, то все рухнет.
 Малко задавал себе вопрос, не слишком ли она оптимистично настроена. Жестокость ВВАС привела общество к равнодушию... Люди не раскачаются так быстро, как на это надеются повстанцы.
 Он посмотрел на часы: без четверти семь. Еще пятнадцать минут. Вскоре должен появиться грузовик-цистерна. Чтобы обуздать свое нетерпение, он прошелся до дороги, огляделся вокруг: мимо него проехали три грузовика и один автобус. В душе начинала зарождаться смутная тревога. Он вдруг подумал о пастухе, бежавшем за ним. Только бы он не поднял шум! Он дорого бы дал, чтобы узнать, где находится сержант Тачо. Когда он вернулся к «вольво», Дик Брюс уже проснулся. По выражению его лица он понял, что американец разделяет его тревогу... Элмаз все еще спала. Чтобы скрыть тревогу, Малко поднялся в кузов и стал проверять мешки с золотом. Сара взобралась следом:
 – Он не опоздает, – сказала она уверенным тоном.
 Но Малко не смог поймать ее взгляд. Ей тоже было страшно.


* * *

 – Ну и дела.
 Никто не ответил Дику Брюсу. «Сейко» Малко показывали половину десятого! Сара, несмотря на усталость, непрестанно выбегала на дорогу.
 – Но я же сказал ему: семь часов, – уточнил Малко.
 – О боже! Вы сказали  семь часов? – взорвался Дик.
 – Ну да. А что?
 Подавленный американец покачал головой.
 – Очень скверно. Вы не знаете, что в этой стране время измеряется по-другому. У них все не как у людей: год состоит из тринадцати месяцев, а начинается он 23 сентября.
 – Как по-другому?
 Малко упал с небес на землю. Элмаз испустила стон, перешедший в рыдание.
 – Да, это правда! – закричала она. – Я не учла этого. Здесь день начинается не в полночь, а в шесть часов утра. Следовательно, то, что для вас семь часов, для эфиопа час пополудни!
 Малко был удручен. Это было ужасно, просто невероятно. Он повернулся к Элмаз.
 – Но вы... вы же знали?
 – Конечно, – признала молодая женщина. – Но я не подумала об этом. Я решила, что вы имеете в виду час пополудни.
 Лицо Сары Массава резко напряглось. Малко почувствовал, что с ее губ готовы слететь упреки, но она сдержалась. Он был пьян от злости на самого себя. Это напомнило ему другую ошибку во времени, допущенную ЦРУ. Во время высадки в Заливе Свиней [19] военно-морскому флоту и авиации было указано разное время...
 – Нужно ждать, – сказала Элмаз. – Теперь, когда Тачо рыщет в наших краях, мы не можем разъезжать на этом грузовике. Он слишком приметный. Будет ужасно, если нас схватят с золотом.
 – Подождем, – согласился он.
 В конце концов, оставалось ждать всего лишь три часа. Они надежно спрятались, но их могли видеть с дороги.
 – Пойду следить за перекрестком, – предложила Сара.
 – Я пойду с вами, – тут же отозвалась Элмаз.
 На этот раз она взяла «Калашников». Обе женщины пошли через банановую плантацию. Малко хотелось биться головой о дверцу «вольво». Дик закурил сигарету, чтобы успокоить нервы.


* * *

 Услышав, как кто-то бежит через плантацию, Малко выхватил «магнум». Но это была Элмаз. С растрепанными волосами, горящими от ужаса глазами, задыхающаяся.
 – Мы видели его! – выпалила она разом. – Тачо, на белом «мерседесе». С ним несколько человек. Он направился в сторону Мояле. Он отыскал нас. Сара осталась там.
 Малко отправился вместе с ней. Это была катастрофа. Он увидел эритрейку, спрятавшуюся за бананом, растущим около дороги. Казалось, что ее карие глаза блестят ярче, чем всегда.
 – Они ищут нас, – сказала она, – я уверена в этом.
 Машина неслась на полной скорости, словно они хотели нас догнать. Следующая деревня находится в пятнадцати километрах. Там им скажут, что мы не проезжали. Они вернутся и...
 Малко посмотрел на дорогу. На развилке были отчетливо видны следы шин, где он тормозил, и отпечатки десяти колес на грязном латерите. Это не могло укрыться от внимательного взгляда. Они были в тупике. Если сержант Тачо обнаружит их здесь, путешествию придет конец.
 – Надо уезжать, – сказал он. – Идемте.
 Они побежали к «вольво». Кататься по дорогам на их желтом грузовике, напичканном золотом, было самоубийством, но другого выхода не было. Дик Брюс, поразмыслив, предложил:
 – Попробуем выехать к озеру. Ведь нам удалось объехать Аваза, может, удастся и на этот раз. А затем посмотрим. Можно будет зарыть золото или постараться двигаться на север...
 На этом пути могло возникнуть столько сложностей. Малко мгновенно проснулся. Лишь огромная усталость давила на плечи. Урчание мотора «вольво» показалось ему личным оскорблением. Машина мягко тронулась с места. От одной лишь мысли, что ему приходится сидеть за рулем, к горлу подступала тошнота. На развилке он на секунду остановился, внимательно посмотрел на пустынную дорогу, и мастодонт вылетел на щебенку. Все вчетвером они забились в кабину: Сара сидела с краю, держа в руках «Калашников», Элмаз – рядом с Малко. И в который раз ему ничего не оставалось, как вновь ехать по проселочной дороге.


* * *

 Огромный грузовик попал в рытвину, левые внешние колеса заскользили, он зарычал, вырвался из латерита, подпрыгнул на дороге. Пастух, с открытым ртом, смотрел, как огромная машина пробирается между банановыми деревьями: решительно эти белые – сумасшедшие... Руль дернулся в руках Малко, больно ударил его по запястью. Малко выругался. Еще раз пронесло... У него было ощущение, что он находится за рулем уже восемь часов... Иногда нужно было буквально ползти сантиметр за сантиметром, чтобы намертво не увязнуть в латерите. Тогда Малко не хватало шестнадцати ступеней коробки передач. А иногда приходилось выжимать всю мощность 350 лошадиных сил, чтобы вытащить «вольво» из грунта.
 Снова и снова Малко жал на акселератор, «вольво» рычал, идя на штурм латерита всеми шинами... Малко окончательно проснулся. Им двигало яростное бешенство от одной только мысли: как избежать ловушек сержанта Тачо.
 В течение получаса они ехали без приключений среди маисовых полей, банановых плантаций, островков джунглей.
 Неожиданно Малко увидел перед собой деревянный мост, переброшенный через глубокую расщелину.
 Из осторожности он остановился как раз перед ним и вышел из кабины. Его охватила тревога. Сгнившие разбитые доски прогибались под его весом. Рядом пастух нас стадо в долине высохшей речки. Для «вольво» этот путь был заказан. Он вернулся к насмерть перепуганной Элмаз.
 – Мы не проедем, – сказала она беззвучным голосом, – мост рухнет.
 Малко спустился вниз, быстро осмотрел мост, поднялся и принялся прибивать доски. Сара следовала за ним как тень. Здесь негде было спрятаться; все, что им оставалось, так это добежать до заросших холмов, оставив золото Тачо.


* * *

 Малко выпрямился: в его золотистых глазах сверкал огонь вызова. Он довольно улыбнулся.
 – Мост рухнет, – сказал он, – но мы проскочим. Садитесь в машину.
 Сара повиновалась. Малко взял два куска дерева и всадил их в латерит, прямо перед мостом, в расщелину между двух брусьев, поддерживающих настил моста. Затем он сел за руль и дал задний ход, взбираясь на наклонную плоскость дороги, ведущей к мосту. Дик Брюс и Элмаз недоверчиво наблюдали за его маневром.
 – Это опасно, – заметил американец. – Можно увязнуть.
 – Конечно. Или смять крылья у грузовика, – покорно ответил Малко. – Лучше держитесь и молите вашего любимого бога...
 Он выждал секунду, крепко схватился за руль и нажал на акселератор и тормоз одновременно. «Вольво» заходил ходуном.
 Наконец Малко резко снял ногу с тормоза.
 «Вольво» понесся как стрела. К тому же он катился по склону. Когда грузовик приблизился к кускам дерева, вбитым Малко, он развил скорость около 60 километров! В этом месте земля поднималась, образуя своего рода естественный трамплин. Передние колеса «вольво» въехали на сгнивший деревянный мост, едва касаясь его, в местах расположения балок.
 Малко прибавил скорость. Когда заднее шасси оказалось над деревом, раздался ужасный грохот. Рев шести цилиндров перекрыл треск разваливающегося моста... Он рухнул через несколько секунд после того, как по нему проехали задние колеса грузовика. На всей скорости «вольво» плюхнулся по ту сторону моста в тот самый момент, когда настил падал в пересохшую речку. Все это произошло на глазах у ошалевшего пастуха-африканца.
 Дик Брюс, лежавший на кушетке, заурчал от радости. Малко внезапно расслабился, а Сара, сидевшая для поддержания равновесия на центральной консоли, рядом с несколькими мешками золота, бросилась ему на шею! Эйфория продолжалась целых два часа. Малко больше не чувствовал усталости в руках. Мотор мирно гудел. Они свернули на асфальтированную дорогу, ведущую в Аддис-Абебу, двадцатью километрами севернее Аваза. Патрули, расставленные Тачо, оставались позади.
 Малко испытывал наслаждение от ровной дороги. Он едва касался руля. Они углублялись на север со скоростью 110 километров. Это максимальная скорость грузовика. Дорога была ровной, пустынной, вся залита солнцем. До озера им придется проехать через два-три городка. Возможно, их там ждали. Но опасность могла прийти и с неба. На вооружении эфиопской армии находились вертолеты. Когда Тачо убедится, что золото находится в их руках, он перевернет все вверх дном, лишь бы их найти.
 Вдруг Малко заметил в зеркале заднего вида маленькую черную точку. Машина, далеко позади них.
 Он продолжал крутить руль, стараясь не смотреть назад. Когда он снова взглянул в зеркало, черная точка увеличилась. Машина догоняла их. Снова появилась тяжесть в желудке, но он ничего не сказал своим спутникам. Не следует их тревожить, а может быть, это всего лишь безобидный попутчик.




 Глава 18


 Глаза Малко закрывались сами собой. Нервное напряжение выливалось в ту силу, с какой он сжимал руль. Черная точка позади них продолжала расти. Элмаз и Дик Брюс дремали, но Сара не сводила глаз с дороги.
 Вдали показались крыши, покрытые толем. Среди чахлой растительности саванны раскинулась деревня.
 – Это Сашамане, – пояснила Сара.
 «Вольво» проехал еще два-три километра. Внезапно из колючих кустов, растущих около хижин, справа от дороги, брызнул желтый свет, сопровождаемый глухим ударом по крыше кабины. Непроизвольно Малко повернул руль влево. Дик Брюс тут же проснулся. Колючие заросли остались позади.
 – По нас стреляли, – сказал Малко срывающимся голосом. – Спрячьтесь.
 Он постарался выбросить лишние мысли из головы и сосредоточиться на дороге. Огромное прямоугольное ветровое стекло делало их беззащитными перед возможными убийцами. Дик растянулся на кушетке. Элмаз и Сара примостились на полу кабины. Малко представил себе, что как раз в эту минуту какой-нибудь солдат держит его на прицеле. Чувственный образ Александры простерся над саванной. В ту же минуту он почувствовал, как судороги схватили желудок, а руки свело. Не хотелось бы так глупо умирать.
 Гипнотическое рычание «вольво» никак не могло оторвать его от действительности. Дорога казалась пустынной. И вдруг Малко увидел их. Дюжину солдат, плохо спрятавшихся за деревцами саванны и приготовившихся стрелять. Рядом со стадом зебу, пасущихся в ручье. Малко почувствовал, что им овладевает безысходность. С такого расстояния промахнуться было невозможно.
 «Замок», поставленный Тачо, обладал убойной силой. Малко втянул голову в плечи.
 Раздался скрежет металла. Сара высунула ствол «Калашникова» наружу. Стоя на коленях на сиденье, которое занимала Элмаз, она открыла огонь. Тут же зебу, обезумевшие от выстрелов, выскочили из ручья и бросились на солдат.
 Это произошло как раз в тот самый момент, когда «вольво» пролетел, как ураган, перед засадой. Раздались выстрелы, но их шум потонул в реве мотора. Сара вертела «Калашниковым», стреляя по зебу и солдатам. От злости она решила прикончить всю обойму. Они проскочили.
 Для собственного успокоения Малко решил не смотреть в зеркало заднего вида. Он не хотел думать о последствиях. Внутренний голос шептал ему, что их побег может плохо закончиться. С регулярной армией безнаказанно не шутят, даже в такой стране, как Эфиопия. Он проехал через Сашамане почти не сбавляя скорость, распугивая сигнальными гудками повозки, запряженные лошадьми, пасущихся ослов и зевак. Испуганная лошадь чуть было не сбросила с себя сидамо, сидящего на ней с копьем в руках. Они уже проехали деревню, и теперь перед ними простиралась прямая черная лента дороги, ведущей в Аддис-Абебу.
 – Неплохо сработано! – усмехнулся Дик Брюс.
 Никто не отозвался. Малко снова посмотрел в зеркало заднего вида.
 Черная точка по-прежнему маячила сзади. На несколько минут он запретил себе думать об этой точке, которая неумолимо приближалась, точно так же, как тяжелобольной не желает знать о симптомах своей болезни. Он приказал себе взглянуть назад лишь через десять километров. Когда же он посмотрел в зеркало заднего вида, у него дрогнуло сердце.
 Пятно приблизилось и приобрело отчетливые формы. Без всякого труда можно было разглядеть машину.
 Белый «мерседес» с большой антенной, на котором ехал сержант Тачо.


* * *

 – Черт возьми!
 Дик Брюс, вытянув шею, только что, в свою очередь, заметил белый «мерседес» в большом переднем зеркале. «Вольво» ехал с прежней скоростью, но это была слепая гонка, которая могла закончиться только катастрофой. Малко, совсем опустошенный, пытался обуздать ярость. Судьба играла с ними. Они преодолели столько препятствий, идя к золоту. Сейчас ловушка захлопывалась.
 «Мерседес» ехал позади них в сотне метров. Не пытаясь даже обогнать «вольво». Зачем? Впереди их ждали. Возможно, что в Дэбрэ-Зейт, где располагалась важная авиационная база... Малко вильнул вправо, чтобы пропустить автобус, изо всех сил сигналивший ему, и тут же снова вернулся на середину дороги. Даже Сара Массава пришла в отчаяние. Тем не менее она перезаряжала свой «Калашников». Высунувшись наполовину из кабины, она направила оружие назад и дала длинную очередь. Тут же белый «мерседес» проскочил вперед и прилип к «вольво». Он был нейтрализован. В настоящее время они ничем не рисковали. Правда, у пассажиров «мерседеса» были пулеметы, но продырявить восемь задних шин они не могли, а груз защищал кабину. Но потом... Они не преодолеют все заграждения. Как будто бы ЦРУ подыгрывало КГБ. Малко повернулся к Дику Брюсу.
 – Дик, не могли бы вы сесть за руль? Я попытаюсь пробраться назад.
 Американец покачал головой.
 – Вы хотите стрелять сверху? Это ничего не даст.
 – Нет, – ответил Малко. – Нужно освободиться от золота, чтобы оно не попало к ним в руки.
 – Как?
 – Очень просто, – грустно произнес Малко. – Сейчас дует сильный встречный ветер. Достаточно распороть мешки, а ветер сделает все остальное. Сара пойдет со мной и будет держать их на расстоянии.
 Ответом было гнетущее молчание. Все понимали, что другого выхода нет. Но бросать сокровища на ветер казалось так негуманно.
 – У нас нет выбора, – повторил Малко.
 С большим трудом Дик переполз с кушетки на центральную консоль. Малко открыл дверцу, держась одной рукой за руль. Дик взялся за руль и сполз на сиденье. Держась за массивную внешнюю ручку и топливный резервуар, Малко удалось зацепиться за борт и преодолеть его. Мимо них промчался автобус. Воздушная волна чуть было не лишила его равновесия.
 Сара проделала то же самое с другой стороны. Они встретились среди ящиков с мясом и грудой мешков с золотом.
 «Мерседес» ехал сзади в нескольких десятках метров. Увидев их, шофер резко сбросил скорость, чтобы быть недосягаемым для их оружия. Малко взял нож, склонился над первым мешком и одним махом распорол его по всей длине. Затем поднял над головой и потряс им.
 Из мешка, словно из волшебной лампы Аладдина, вылетело золотое облако. На несколько мгновений оно зависло в воздухе, а затем быстрый ветер унес его.
 Малко бросил пустой мешок и склонился над следующим. На этот раз он слишком широко раскрыл его.
 Огромный поток золотых песчинок полетел в кювет, мешаясь с пылью.
 Очень скоро Малко понял, что так он далеко не уедет. Тогда он улегся на мешки вниз животом и стал колоть их ножом, разрывая ткань по всей длине. Из грузовика взвилось золотое облако, какое-то мгновение покружило над дорогой и унеслось влево, теряясь над саванной. Несколько мешков улетели с ним вместе.
 Малко без устали продолжал кромсать мешки... Их оставалось около четырехсот... Он опустошил не более двух десятков... Сзади неистово сигналил «мерседес». Сержант Тачо озверел от ярости. Он уже разгадал их план, но был не в силах помешать. Никто не сможет собрать золотую пыль, разбросанную на сотнях километров. А скорость «вольво» превышала сто километров в час.
 Ветер уносил золото все дальше и дальше. Сара дала длинную очередь и остановилась.
 – Кончились патроны, – сказала она. – Мне нужно вернуться в кабину.
 – Бесполезно, – крикнул Малко. – Помогите мне, это важнее. Уверен, что впереди дорога блокирована.
 Они разделили обязанности: Малко рвал мешки, а Сара подставляла их ветру, чтобы золото быстрее разлеталось. За «вольво» тянулся золотой хвост, похожий на роскошную комету. Он все больше и больше ослеплял «мерседес». Пассажиры «мерседеса» не могли даже стрелять в них. Когда он попытался приблизиться, Малко увидел, что его ветровое стекло было буквально инкрустировано слоем золота, сверкавшего на солнце.
 «Вольво» несся во весь опор, пробивая себе дорогу сигнальными гудками и сея золото по саванне. Это была сумасшедшая и отчаянная гонка.
 Сара неистово поднимала мешки с диким хохотом, наблюдая, как пыль стоимостью в миллионы долларов поднимается, как облако, к небу и быстро рассеивается, исчезает, поглощаемая саванной. «Мерседес» несколько раз пытался поравняться с «вольво», чтобы затем обогнать его. Но всякий раз Дик резко откидывал его назад, стараясь свалить в кювет...
 Это все, что Тачо мог сделать. Малко и Сару прикрывали ящики с мясом. Их преследователи, вооруженные легким оружием, могли лишь раздробить задний мост, прострелить четыре шины из десяти. Но этого было недостаточно, чтобы заставить «вольво» остановиться.
 А золото продолжало лететь. Залежь длиною в пятьдесят километров. В память Малко врезалось лицо пастуха, одетого в лохмотья, которого осыпал золотой дождь. Он бросился собирать золотую пыль, не веря своим глазам. Присев на дороге, он принялся лихорадочно скрести асфальт, пытаясь раздобыть несколько песчинок.
 Малко больше не чувствовал ни рук, ни ног. Словно сломанный автомат, он продолжал распарывать мешки. Три четверти золота уже превратились в пыль. В буквальном смысле слова.
 Потерянные для всех.
 Малко чувствовал от этого горькое наслаждение. Он потерял золото, но и ВВАС его не найдет.
 Внезапно воодушевление спало. Вся эта история предстала отвратительным сумасбродством. Золото могло облегчить страдания стольких обездоленных, а не быть причиной войны. От него оставалось лишь несколько мешков. Праздник окончился.
 «Мерседес» был инкрустирован золотом, что придавало ему сюрреалистический вид... Широкие золотые следы красовались на дороге, потихоньку разметаемые ветром.
 Внезапно от резкого толчка Малко чуть было не вылетел из грузовика. Он повернулся и увидел, что вправо уходит дорога. Дик только что свернул на шоссе, ведущее к озеру Абая, подняв при этом огромное облако пыли. Малко не понял. Дальше был тупик.
 «Мерседес» пристроился за грузовиком.
 Спокойно, зная, сколько времени ему отпущено, Малко принялся открывать последние мешки. Несколько совершенно голых африканцев, купавшихся в реке, побежали за «вольво», пытаясь удержать пыль в ладонях, как дети, которые стараются сохранить снег!
 Слева от «вольво» появилось озеро. Растительность редела, тропа постепенно исчезала. Они покатились вниз по склону, к озеру. Грузовик продолжал лететь на всех парах, едва подпрыгивая на ухабах. Малко отметил, что он слегка уходит вправо. И вот уже показались стаи птиц, сидящих вдоль берега.
 Золота больше не осталось. Лишь пустые мешки да песчинки, прилипшие к ящикам с мясом и полу грузовика.
 Сара, держа в руках пустой «Калашников», стала первой забираться в кабину. Малко видел, как она перегнулась через борт. Он бросил взгляд назад: «мерседес» вылетел с дороги, слева от «вольво», и прибавил скорость, чтобы обогнать его.
 Это уже не имело особого значения... Малко заметил, что кроме Тачо в машине сидят еще три человека. Теперь «вольво» катил вдоль берега в пятидесяти метрах от воды, прямо посередине топкого склона, лишенного всякой растительности. Он не мог понять, что ищет Дик. Через километр они выедут к реке. Это тупик.
 «Мерседес» обогнал их. И вдруг пошел юзом, а из-под задних колес брызнули комья грязи. Машина зафырчала и резко затормозила.
 Она увязла в черной грязи!
 В этот же миг «вольво» стал поворачивать налево, в сторону воды. Он мчался прямо на «мерседес», стоящий неподвижно в грязи.
 Он готов был раздавить его всеми своими двадцатью тоннами.




 Глава 19


 Огромный желтый «вольво» мчался на увязший «мерседес» со всей скоростью своих 350 лошадиных сил. Мотор ревел. Колеса заскользили по черной грязи, окружавшей озеро.
 Задние колеса «мерседеса», провалившиеся наполовину, яростно вращались, разбрызгивая грязь. Но машина не продвигалась ни на сантиметр: наоборот, она все больше и больше погружалась в трясину.
 Распахнулась левая передняя дверь «мерседеса». Человек выскочил наружу, поскользнулся на грязи, растянулся и тут же поднялся: это был сержант Тачо, одетый в неизменную кожаную куртку. В руках он держал автомат «Узи». Малко увидел его лицо, перекошенное от ярости.
 Его ноги ушли в грязь по щиколотку. Он поднял оружие, целясь в «вольво». Малко внезапно осознал, что «магнум» остался в кабине. Он приготовился услышать глухой «так-так» «Калашникова», но этого не произошло. «Вольво» ехал со скоростью чуть больше 30 километров в час. Малко решился нырнуть за кабину в тот самый момент, когда Тачо нажал на курок «узи».
 Выстрелы прозвучали, как нескончаемое стаккато. Тачо расстрелял всю обойму. Мишень была слишком большая, чтобы не попасть в нее. Но для такого монстра эта очередь была слишком ничтожна. К тому же последние выстрелы утонули в шуме от удара, скрежете раздавленного металла, криках. Один из пассажиров «мерседеса» как раз в этот момент пытался выйти. Бампер «вольво» захлопнул дверцу, разрубив его пополам. Передние колеса грузовика раздавили «мерседес», словно он был сделан из масла. От удара машина завалилась на левый бок, зажатая «вольво».
 Малко сильно ударился о кабину и на несколько секунд потерял сознание. Оглушенный, он привстал и рискнул взглянуть через кабину. Мотор грузовика заглох. Из-под груды металла – все, что осталось от «мерседеса», – доносились крики. Их перекрывал гомон птиц, напуганных шумом столкновения. Стая розовых фламинго пролетела над «вольво». Через несколько метров они грациозно опустились на землю.
 Ветровое стекло «вольво» было настолько испещрено трещинами, что казалось непрозрачным. Эритрейка, стоя на коленях на правом сиденье, продолжала сжимать «Калашников». Из ее горла, пробитого пулей, широкой струёй текла кровь. С уже почти остекленевшими глазами она, при виде Малко, попыталась что-то сказать, но вместо слов раздалось жуткое бульканье. Мельком он увидел Элмаз, распростертую на полу среди последних мешков с золотом, и Дика Брюса, прислонившегося к рулю. Он, по всей видимости, был убит наповал. Малко осторожно взял «Калашников» из рук Сары и спрыгнул на землю.
 Его заметил Тачо. Не прицеливаясь, прижимая «Калашников» к бедру, Малко спустил курок. Затвор щелкнул в пустоте. У Сары не хватило времени перезарядить его.
 Эфиоп, не бросая свой «узи», поскакал, как заяц, преследуемый охотником, к озеру. У него наверняка в «мерседесе» лежали обоймы, но Малко не позволит ему добраться до них. В тот момент, когда Тачо заводил рукоять «узи» назад. Малко услышал хрип, донесшийся из кабины. Он резко обернулся. Сара пыталась выйти. Тачо подождет. Он больше не опасен. Прислонив «Калашников» к «вольво», Малко взял Сару под мышки. С величайшей осторожностью он опустил ее на землю и прислонил к ступеньке, положив голову на возвышение.
 – Сара, – сказал он. – Все будет хорошо.
 Кровь продолжала литься из ее горла. Она нуждалась в помощи. Эритрейка кашляла, выплевывая красные сгустки. Она захлебывалась собственной кровью. Ее рука искала ладонь Малко. Резкая конвульсия сотрясла ее крохотное тело. Затем она застыла, упав затылком на ногу Малко. Постепенно пальцы, вцепившиеся в ладонь Малко, разжались. Ему потребовалось какое-то время, чтобы осознать, что она только что умерла на его руках. Она была еще теплой, гибкой, но жизнь уже покинула ее тело. Он нежно закрыл ей глаза. О таком ужасном конце он даже не мог подумать.
 Пробежав метров сто, сержант Тачо остановился среди птиц. «Узи» висел у него на боку, как дубинка.
 Стон, доносящийся из кабины, заставил Малко подскочить. Он повернул голову и увидел, что Элмаз барахтается на полу. На ее лбу сияла огромная шишка, лицо исказилось от боли. Живая.
 Он обогнул грузовик, открыл левую дверцу. Дик Брюс в той же позе лежал на руле. Пуля, убившая его наповал, вошла чуть выше левого виска. Вся левая часть лица представляла собой красную маску. Из раны еще медленно текла кровь. Если бы не развороченная челюсть, можно было подумать, что его только ранило. Руками он сжимал руль. Ничего нельзя было поделать. Малко помог Элмаз спуститься. Она шаталась, говорила без умолку, смотрела на него сумасшедшими глазами и спрашивала, кто он такой.
 Из-за потрясения у нее отшибло память. Малко усадил ее на подножку и нежно сказал:
 – Подождите меня, Элмаз. Я сейчас вернусь.
 Он вооружился «Калашниковым». Металлический щелчок затвора, проталкивающий пули в патронник, согрел его сердце. Сержант Тачо наблюдал за ним, застыв неподвижно среди птиц. Сначала Малко направился к «мерседесу». Окинув его взглядом, он убедился, что в нем лежали только трупы.
 Раздробленные, раздавленные, на них было жутко смотреть. Он не стал задерживаться. Спокойным решительным шагом он пошел к озеру. Тачо тут же, как заяц, сорвался с места и побежал вдоль озера. Малко поднял «Калашников». На таком расстоянии он не промахнется. Затем опустил оружие. Для Тачо это была слишком легкая смерть. Пусть он встретит ее в лицо.
 А Тачо с трудом бежал вдоль воды, проваливаясь в грязь. Малко понял, что он хотел добраться до речки, впадающей в озеро, и переплыть ее. На том берегу росли кое-какие деревья. Среди них можно было спрятаться.
 Малко обернулся: в лучах заходящего солнца две сцепленные машины походили на сюрреалистическую скульптуру. Он продолжал идти вперед. Далеко впереди Тачо почти дошел до того места, где река впадает в озеро. Шум его шагов распугивал сотни птиц, сидящих на песчаной косе.
 Он неуклюже бежал по грязи, скользил, падал навзничь, поднимался и вновь бежал. Малко продолжал идти вперед. Хладнокровно и решительно. Он был уверен, что попадет в Тачо из «Калашникова» с расстояния в двести метров.
 Но выстрелит он лишь в случае крайней необходимости, если увидит, что Тачо вот-вот улизнет от него.
 Тем не менее он ускорил шаг. Теперь ему хотелось поскорее покончить с этим.
 Через несколько шагов он устал. Приходилось затрачивать невероятные усилия, чтобы при каждом шаге вытаскивать ноги из грязи!
 Впрочем, у Тачо была та же проблема. Он все чаще падал и поднимался, волоча за собой «узи», как бесполезный фетиш. Дойдя до места, где озеро сужалось – там было больше всего птиц, – Тачо попал на песчаную отмель.
 Он бросился в гущу розовых фламинго, которые тут же поднялись в воздух. Вдруг Малко увидел, как изменился его бег. Он продвигался вперед как при замедленной съемке.
 Расстояние между ними сокращалось на глазах. Малко ничего не понимал. Хотя ноги птиц были покрыты водой сантиметров на двадцать, Тачо провалился по колено.
 Он сделал шаг вперед, высоко подняв из воды ногу.
 Несколько минут он стоял как аист, держа равновесие на одной ноге. Затем он был вынужден поменять ногу, но мгновенно завяз. И тогда он издал жуткий вопль.
 Он попал в зыбучие пески.
 Малко остановился. Сержант Тачо отчаянно барахтался, пытаясь добраться до берега. Чем больше он двигался, тем больше погружался в трясину. Неудержимо. Малко не знал, сколько времени ему удастся продержаться на поверхности, прежде чем он окончательно утонет.
 Осторожно ступая, Малко продолжал двигаться вперед. От отчаянных криков Тачо разлетались птицы. Растревоженный большой марабу тяжело взлетел и приземлился через пять метров. Эфиоп уже погрузился в грязь по колено. С перекошенным от ужаса лицом он смотрел, как Малко приближается к нему.
 Их разделяли метров тридцать.
 Эфиоп сжался, словно ждал выстрела. Видя, что Малко не целится в него из «Калашникова», он состроил жалобную мину и сказал Малко по-английски:
 – Помогите мне, пожалуйста!
 Малко и ухом не повел, сделал вид, что ничего не понял. Тачо продолжал кричать. Его голос стал более пронзительным, он завопил, стал проклинать Малко, рыдать. Исчерпав силы и доводы, он очертил над головой круг своим «узи» и изо всех сил бросил его в сторону Малко. Тот даже не пригнулся. «Узи» с шумом упал в грязь и через несколько мгновений исчез. Тачо смотрел, как исчезает оружие, с вытаращенными от ужаса глазами.
 Затем он снова принялся умолять Малко отвратительным дрожащим голосом. Он уже сорвался на фальцет. В ответ Малко не издал ни одного звука. Стоя по щиколотки в грязи, сжимая «Калашников» согнутой правой рукой, он наблюдал за Тачо. Солнце светило ему в спину. Тачо представлял собой самое злобное существо, с которым ему приходилось встречаться. Медленно и неотвратимо эфиоп погружался в ледяную грязь, покрывавшую русло реки. Птицы вновь окружили его. Пеликаны, фламинго, цапли устроили настоящую какофонию.
 В природе смерть была обычным явлением.
 Марабу ростом с человека тяжело опустился в трех метрах от Тачо. Склонив голову, птица наблюдала, как умирает человек. Тачо повернулся к нему и выругался. Шумно взмахивая крыльями, марабу отлетел чуть дальше.
 Солнце быстро опускалось за горизонт. Так всегда бывает в тропиках.
 Сержант Тачо продолжал погружаться, стараясь замедлить этот процесс, вытянув руки на воде. Он еще слабо умолял, но без прежней убедительности. Даже если бы Малко и захотел спасти его, то все равно бы не смог. Требовалась веревка и усилия нескольких человек. А вокруг были лишь сверкающие склоны, окружавшие озеро и птиц. И ни единой живой души.
 Солнце почти зашло. Малко поднял «Калашников» и нажал на курок. Он держал на нем палец до тех пор, пока не кончились патроны.
 Раскаты прокатились по саванне, великолепным розовым облаком пронеслись птицы, а крики Тачо разом стихли. Малко бросил «Калашников» в грязь и пошел обратно.
 Через сто метров он обернулся. Лицо сержанта Тачо болталось в воде. Черные волосы плавали на поверхности. Какая-то птица устроилась рядом с ним, вытягивая клюв в сторону незнакомого предмета. Вдруг несколько сот розовых фламинго, пронзительно крича, пролетели над мертвецом, словно живой розовый саван.


* * *

 – Мне больше не нужно это золото, – пробормотала Элмаз, глядя на четыре мешка, которые Малко только что вытащил из кабины. – Я ненавижу его.
 Малко тоже испытывал к нему отвращение, но им предстоял долгий путь – от озера до Джибути. С помощью золота они могли купить свободу. Если им удастся взять его с собой. Он не представлял себе, как это сделать.
 – Возьмем каждый по одному мешку, – сказал он. – А остальные оставим.
 Он подобрал в кабине «магнум» и спрятал его за пояс. Теперь нужно было торопиться. Об исчезновении Тачо вскоре станет известно, и тогда кинутся на его поиски. Беглецы были вынуждены двигаться через саванну, на северо-восток. Они пошли к реке. Крутые берега позволяли им спрятаться в любой момент.
 – Если мы доберемся до Дыре-Дауа, – сказала Элмаз, – то я знаю там людей, которые смогут нам помочь.
 Левая сторона ее лба распухла, усталость искажала черты лица. Покрытой грязью и пылью, ей тем не менее удавалось сохранить шарм.
 Малко чувствовал себя опустошенным. Он закрыл глаза Сары и Дика, страдая от того, что не может похоронить их.
 Через двадцать минут они вышли к реке. От сержанта Тачо не осталось и следа. Они шли молча. Внезапно через километр, на излучине реки, Малко остановился.
 В реке мылся совершенно голый человек. Белый. Рядом лежала его одежда. На другом берегу реки стоял белый «лендровер» с красным крестом. Незнакомец увидел Малко и дружески помахал ему. Затем заметил Элмаз и стыдливо отвернулся. Малко подошел к нему.
 – Здравствуйте, – сказал голый человек по-английски. – Что вы здесь делаете? Вы попали в аварию?
 – Несчастный случай, – объяснил Малко. – На берегу озера.
 Это был высокий молодой человек, блондин, с густой бородой, глубоко посаженными маленькими голубыми глазками. Он быстро вытерся и стал одеваться. Затем он протянул руку Малко.
 – Меня зовут Питер Френч. Я работаю в ОМС. Я могу чем-нибудь вам помочь?
 – Конечно, – сказал Малко, – мы движемся по направлению к Эсбе Тефери и Дыре-Дауа.
 – О-ля-ля, это не совсем по пути. Я еду в Огаден и могу сделать небольшой крюк. В этой стране нужно помогать друг другу.
 Элмаз расплакалась. От волнений и усталости. Малко обнял ее за плечи и повел к белому «лендроверу». Ошарашенный незнакомец смотрел на них. Малко обернулся к нему.
 – Я кое-что забыл в машине. Не могли бы вы довезти нас до озера?
 – Конечно, – ответил Питер. – Немного дальше есть брод.


* * *

 – Но что случилось?
 Изумленный доктор Френч смотрел на искореженные «вольво» и «мерседес». Малко вернулся, таща последние два мешка золотого песка. Он положил их в «лендровер» к четырем другим и обратился к англичанину:
 – Я хочу сделать вам предложение, – сказал он. – Мне нужна ваша машина, но я не хочу втягивать вас в опасное приключение. Я оставлю вас в том месте, где вы захотите. Взамен вы получаете эти мешки. – Вы всегда сможете сказать, что вашу машину украли бандиты...
 Питер Френч не отрываясь смотрел на «магнум», висевший у Малко на поясе. Он чего-то не понимал.
 – Но что лежит в мешках? – спросил он неуверенным голосом.
 – Восемьдесят килограммов золота, – ответил Малко.
 – Но вы сошли с ума! – подскочил врач. – Это же целое состояние. Я не могу...
 Малко грустно улыбнулся.
 – Я последний из волхвов, – сказал он.