---------------------------------------------


 Брускин Г
 Как в кино

 Гриша Брускин 
 Как в кино 
 Помню, кричу в плену пеленок. Не могу пошевелиться. 
 Помню наши детские кровати вдоль стен. Ночной горшок посередине. 
 Помню милую мою, добрую бабушку Любу. С заклеенным бумагой стеклом в очках. Читающую "Джен Эйр" при свете настольной лампы. 
 Помню огромные сосны на даче в Удельной. Бешеную собаку. Ландыши у забора. И пронзительный крик: "Марик утонул!". 
 Помню высокую температуру. Ужас неведомой планеты. 
 Помню холод раскаленного огня, завернутого в мокрую газету. И мамин голос: "Потерпи еще". 
 Помню уточку с изюмом вместо глаз. Плывет себе на полке. 
 Помню лошадиный череп, обглоданный людоедом, на страшной тропинке в лесу. 
 Помню, как Синяя рука осторожно шевелит угол оконной занавески. 
 Помню взгляд блестящих бусинок. В кромешной тьме дупла. 
 Помню волчьи ягоды. Страх превратиться в волка. 
 Помню грозу на даче. Отверстие в стекле. Шар огненный плывет, меня не замечая. 
 Помню старого знакомого. Полускелет-получеловек. Выглядывает из трещин кафеля в уборной. 
 Помню себя с родителями в ложе "Колизея". Забыв на свете все, смотрю трофейного "Багдадского вора". 
 Помню, конечно, чудную елку с пятиконечной звездой из мишуры на макушке. Мерцают в ветках дирижабли. Челюскинцы качаются на ватной льдине. 
 Помню усилие, чтоб удержаться в воздухе. И не упасть на землю. 
 Помню молодого Йоську с гвардейским значком на гимнастерке. 
 Помню дяденьку без ног. Катится на дощечке с колесиками. 
 Помню первый "чнег" за окном. Деревянную саблю, покрашенную серебряной краской. 
 Помню перламутровые цветы и бабочку из черепахи на дедушкином портсигаре. 
 Помню, блестят монетки на мокром полу в гастрономе. В руке кулек. А в нем "Кавказские". Сто грамм - семь штук. 
 Помню няню. Ее отца истопника. Живут в котельной под землей. Мне жалко их и завидно одновременно. 
 Помню, вот я лечу на самокате. Под горку. Не могу остановиться. 
 Помню тайник под грудой чистого белья. В нем папин кортик. 
 Помню стеклянные глаза лисы на воротнике пальто в прихожей. И бисерный пейзаж. 
 Помню шинель на вешалке. Я невидимкой спрятался внутри. Меня все ищут. 
 Помню волшебные карточки, раскрашенные анилиновыми красками, на крышке Нюркиного чемодана. 
 Помню гнев и слезы. Хочу сказать и не могу. Я нем. 
 Помню Бога в ночном небе над городом в кресте прожекторов. 
 Помню сумерки. Следы шпиона на снегу. 
 Помню скверную погоду. Табличку "Люди". Солдаты в кузове трехтонки. 
 Помню загадочную Сидрую козу. Ложку английской соли. Клад под стеклом. "Граф Монте-Кристо" перед сном. В награду. 
 Помню цокот по булыжной мостовой. Подводу с бочками. А в них капуста-огурцы. 
 Помню темное утро. Сугробы. И в тишине лопата дворника скребет тротуар. 
 Помню мой день рождения. Я вроде сплю. И чувствую таинственный подарок под подушкой. 
 Помню запах корицы сквозь сон. Праздничную еду на гранитном подоконнике. И я от хрена плачу. 
 Помню, как убегали мы с сестрой из дома на трамвае, решив, что неродные дети. 
 Помню, думал: "Вот, как умру! Родители и пожалеют!". 
 Помню, как отворачивался к стене, когда сестра или мама мыли меня в ванне. 
 Помню, какими уродами казались голые дядьки в бане. 
 Помню, как сестра пряталась от меня во дворе с подружкой Наташкой. Предательница! 
 Помню: "Ты только не обижайся, но твой брат на еврея очень похож". 
 Помню первую затяжку у ограды парка. И плавленый сырок. 
 Помню пионерский лагерь. Родители коварно бросили меня. Я меньше всех, слабее всех. Мальчишки писают в мою кровать. Подлец Миронов караулит, не дает прохода. 
 Помню баяниста. Играет "Маленький цветок" и курит. Танцы. В костюме зайчика я взрослой девочке по грудь. 
 Помню родительский день. Поляну. Узелок с едой. 
 Помню в окне круглые здания газового завода, изрыгающие адское пламя в небо. Бешено вертящийся пропеллер на вышке шараги ЦАГИ. 
 Помню прогорклый запах в парке. И призрака в противогазе. 
 Помню, как звали марки в дальние края. 
 Помню зимой, на морозе, вкус серого хлеба, помазанного сливочным маслом и густо посыпанного сахаром. 
 Помню, во втором классе никак не мог решить, в какую девочку влюбиться. 
 Помню, как со страху первым ударил Измаила промеж глаз, и он упал в нокауте. 
 Помню портрет в траурной рамке в журнале "Пионер". 
 Еще что помню? 
 Помню, 
 искрометно 
 промелькнула 
 мозаика 
 всей 
 моей 
 детской 
 жизни, 
 когда 
 я 
 падал 
 в 
 обморок 
 в 
 кабинете 
 у 
 врача 
 во 
 время 
 рентгена. 
 Я 
 еще 
 успел 
 подумать: 
 "Как 
 в 
 кино".