---------------------------------------------


 Даль Владимир Иванович
 Лиса и медведь

 Владимир Иванович Даль 
 Лиса и медведь 
 Жила-была кума-Лиса; надоело Лисе на старости самой о себе промышлять, вот и пришла она к Медведю и стала проситься в жилички: 
 - Впусти меня, Михаиле Потапыч, я лиса старая, ученая, места займу немного, не объем, не обопью, разве только после тебя поживлюсь, косточки огложу. 
 Медведь, долго не думав, согласился. Перешла Лиса на житье к Медведю и стала осматривать да обнюхивать, где что у него лежит. Мишенька жил с запасом, сам досыта наедался и Лисоньку хорошо кормил. Вот заприметила она в сенцах на полочке кадочку с медом, а Лиса, что Медведь, любит сладко поесть; лежит она ночью да и думает, как бы ей уйти да медку полизать; лежит, хвостиком постукивает да Медведя спрашивает: 
 - Мишенька, никак, кто-то к нам стучится? 
 Прислушался Медведь. 
 - И то, - говорит, - стучат. 
 - Это, знать, за мной, за старой лекаркой, пришли. 
 - Ну что ж, - сказал Медведь, - иди. 
 - Ох, куманек, что-то не хочется вставать! 
 - Ну, ну, ступай, - понукал Мишка, - я и дверей за тобой не стану запирать. 
 Лиса заохала, слезла с печи, а как за дверь вышла, откуда и прыть взялась! Вскарабкалась на полку и ну починать кадочку; ела, ела, всю верхушку съела, досыта наелась; закрыла кадочку ветошкой (тряпкой. - Ред.), прикрыла кружком, заложила камешком, все прибрала, как у Медведя было, и воротилась в избу как ни в чем не бывало. 
 Медведь ее спрашивает: 
 - Что, кума, далеко ль ходила? 
 - Близехонько, куманек; звали соседки, ребенок у них захворал. 
 - Что же, полегчало? 
 - Полегчало. 
 - А как зовут ребенка? 
 - Верхушечкой, куманек. 
 - Не слыхал такого имени, - сказал Медведь. 
 - И-и, куманек, мало ли чудных имен на свете живет! 
 Медведь уснул, и Лиса уснула. 
 Понравился Лисе медок, вот и на другую ночку лежит, хвостом об лавку постукивает: 
 - Мишенька, никак опять кто-то к нам стучится? 
 Прислушался Медведь и говорит: 
 - И то кума, стучат! 
 - Это, знать, за мной пришли! 
 - Ну что же, кумушка, иди, - сказал Медведь. 
 - Ох, куманек, что-то не хочется вставать, старые косточки ломать! 
 - Ну, ну, ступай, - понукал Медведь, - я и дверей за тобой не стану запирать. 
 Лиса заохала, слезая с печи, поплелась к дверям, а как за дверь вышла, откуда и прыть взялась! Вскарабкалась на полку, добралась до меду, ела, ела, всю середку съела; наевшись досыта, закрыла кадочку тряпочкой, прикрыла кружком, заложила камешком, все, как надо, убрала и вернулась в избу. 
 А Медведь ее спрашивает: 
 - Далеко ль, кума, ходила? 
 - Близехонько, куманек. Соседи звали, у них ребенок захворал. 
 - Что ж, полегчало? 
 - Полегчало. 
 - А как зовут ребенка? 
 - Серёдочкой, куманек. 
 - Не слыхал такого имени, - сказал Медведь. 
 - И-и, куманек, мало ли чудных имен на свете живет! - отвечала Лиса. 
 С тем оба и заснули. 
 Понравился Лисе медок; вот и на третью ночь лежит, хвостиком постукивает да сама Медведя спрашивает: 
 - Мишенька, никак, опять к нам кто-то стучится? Послушал Медведь и говорит: 
 - И то, кума, стучат. 
 - Это, знать, за мной пришли. 
 - Что же, кума, иди, коли зовут, - сказал Медведь. 
 - Ох, куманек, что-то не хочется вставать, старые косточки ломать! Сам видишь - ни одной ночки соснуть не дают! 
 - Ну, ну, вставай, - понукал Медведь, - я и дверей за тобой не стану запирать. 
 Лиса заохала, закряхтела, слезла с печи и поплелась к дверям, а как за дверь вышла, откуда и прыть взялась! Вскарабкалась на полку и принялась за кадочку; ела, ела, все последки съела; наевшись досыта, закрыла кадочку тряпочкой, прикрыла кружком, пригнела камешком и все, как надо быть, убрала. Вернувшись в избу, она залезла на печь и свернулась калачиком. 
 А Медведь стал Лису спрашивать: 
 - Далеко ль, кума, ходила? 
 - Близехонько, куманек. Звали соседи ребенка полечить. 
 - Что ж, полегчало? 
 - Полегчало. 
 - А как зовут ребенка? 
 - Последышком, куманек, Последышком, Потапович! 
 - Не слыхал такого имени, - сказал Медведь. 
 - И-и, куманек, мало ли чудных имен на свете живет! Медведь заснул, и Лиса уснула. 
 Вдолге ли, вкоротке ли, захотелось опять Лисе меду - ведь Лиса сластена, вот и прикинулась она больной: кахи да кахи, покою не дает Медведю, всю ночь прокашляла. 
 - Кумушка, - говорит Медведь, - хоть бы чем ни на есть полечилась. 
 - Ох, куманек, есть у меня снадобьеце, только бы медку в него подбавить, и всё как есть рукой сымет. 
 Встал Мишка с полатей и вышел в сени, снял кадку - ан кадка пуста! 
 - Куда девался мед? - заревел Медведь. - Кума, это твоих рук дело! 
 Лиса так закашлялась, что и ответа не дала. 
 - Кума, кто съел мед? 
 - Какой мед? 
 - Да мой, что в кадочке был! 
 - Коли твой был, так, значит, ты и съел, - отвечала Лиса. 
 - Нет, - сказал Медведь, - я его не ел, всё про случай берег; это, значит; ты, кума, сшалила? 
 - Ах ты, обидчик этакий! Зазвал меня, бедную сироту, к себе да и хочешь со свету сжить! Нет, друг, не на такую напал! Я, лиса, мигом виноватого узнаю, разведаю, кто мед съел. 
 Вот Медведь обрадовался и говорит: 
 - Пожалуйста, кумушка, разведай! 
 - Ну что ж, ляжем против солнца - у кого мед из живота вытопится, тот его и съел. 
 Вот легли, солнышко их пригрело. Медведь захрапел, а Лисонька - скорее домой: соскребла последний медок из кадки, вымазала им Медведя, а сама, умыв лапки, ну Мишеньку будить. 
 - Вставай, вора нашла! Я вора нашла! - кричит в ухо Медведю Лиса. 
 - Где? - заревел Мишка. 
 - Да вот где, - сказала Лиса и показала Мишке, что у него все брюхо в меду. 
 Мишка сел, протер глаза, провел лапой по животу - лапа так и льнет, а Лиса его корит: 
 - Вот видишь, Михайло Потапович, солнышко-то мед из тебя вытопило! Вперед, куманек, своей вины на другого не сваливай! 
 Сказав это, Лиска махнула хвостом, только Медведь и видел ее.