--------------------------------------------- Пэлем Гринвел Вудхауз Находчивость Дживса (Дживс и Вустер — 8) Я с негодованием уставился на него: — Ни слова больше, Дживс. Это уже слишком! Шляпы — да. Носки — да. Пиджаки, брюки, рубашки, галстуки, воротники — во всем этом я полагаюсь на ваш вкус. Но фарфоровая ваза, — нет, уж увольте! — Слушаю, сэр. — Вы говорите, что ваза нарушает стиль комнаты. А мне она нравится. Я считаю ее художественной, во всяком случае, стоящей заплаченных за нее пятнадцати шиллингов. — Очень хорошо, сэр. — Итак, с этим покончено. Если будут спрашивать, то я буду у мистера Сипперлея, в редакции «Майфэр Газетт». Я вышел, недовольный Дживсом. Недавно, бродя по Стренду, я попал на один из тех аукционов, куда вас затаскивают почти насильно с улицы за рукав, и купил китайскую вазу с пурпурными драконами, птицами, собаками, змеями и странным зверем вроде леопарда. Весь этот зверинец теперь стоял на полке над дверью моего кабинета. Ваза мне нравилась. Она была очень ярка и декоративна. Вот почему я так напал на Дживса, который начал ее критиковать. Разве в обязанности камердинера входит критика китайского фарфора? Я зашел в редакцию «Майфэр Газетт», чтобы излить свою скорбь моему старому другу Сиппи. Когда мальчик впустил меня в кабинет, я увидел, что Сиппи так занят, что совестно его отрывать от дела. Вся эта пишущая братия всегда ужасно занята! Шесть месяцев тому назад Сиппи был веселым, жизнерадостным малым, печатал рассказики и стихи. Но с тех пор, как он стал редактором журнальчика, он сделался чертовски серьезен. Сегодня Сиппи выглядел еще более занятым, чем обычно. Отложив излияния о моих домашних неприятностях, я решил польстить ему, похвалив последний номер его журнала, который я, конечно, и не думал читать. Сиппи очень обрадовался. — Тебе в самом деле понравился журнал? — Очень. — Много интересных статей? — Все, без исключения. — А поэма «Одиночество»? — Превосходна. Кстати, кто автор? — Там есть подпись, — несколько холодно ответил Сиппи. — Ах, я всегда забываю имена. — Поэтесса мисс Гвендолен Мун. Ты знаешь ее? — Не имею чести. А что она, интересная? — Божественная… Сиппи откинулся в кресле с устремленным в пространство взглядом, рассеянно кусая резинку, и я немедленно поставил диагноз: Сиппи влюблен. — Расскажи мне все, дружище. — Берти, я люблю ее. — Ты ей признался? — Как можно! — А почему бы и нет? Хотя бы в разговоре между прочим. Сиппи вздохнул. — Берти, знакомо ли тебе такое состояние, когда чувствуешь себя ничтожным червяком? — И даже очень. Сегодня Дживс вел себя невозможно… Он стал критиковать купленную мной вазу. — Она много выше меня… — Неужели она такая высокая? — Выше в переносном смысле! Я перед нею прах. — Неужели? — Разве ты забыл, что в прошлом году я получил тридцать дней без замены штрафом за то, что ткнул кулаком в пузо полицейского? — Об этом давно все забыли. — Все равно. Смею ли я после этого любить ее? — Ты слишком сгущаешь краски, старина. Ты был выпивши и полез в драку с полицейским. Сиппи покачал головой. — Все-таки это нехорошо, Берти. Не утешай меня. Твои слова бесполезны. Ах, я могу только обожать ее издали! В ее присутствии я робею, язык прилипает к гортани. Мои нервы… Кто там? Войдите! В дверях появился представительный джентльмен с глазами навыкате, римским носом и выдающимися скулами. Видно, важная и авторитетная персона, хотя мне не понравился его воротничок, а Дживс мог бы отпустить несколько нелестных замечаний относительно его брюк. Он держался, как железнодорожный жандарм. — А, Сипперлей, — грозно сказал он. Сиппи вскочил и стоял навытяжку, вылупив глаза. — Садитесь, садитесь, Сипперлей, — произнес незнакомец. Меня он не удостаивал вниманием, смерив искоса величественным взглядом и повернув свой римский нос в мою сторону. — Я вам принес еще одну статейку. Просмотрите ее в свободное время. — Хорошо, сэр, — предупредительно ответил Сиппи. — Думаю, что статейка вам понравится. Надеюсь, Сипперлей, вы отведете ей более видное место, чем моей прошлой статье «Земельные отношения в деревне Тосканы». Я понимаю, что в еженедельном журнале места мало, но все же прошу не помещать мою статью в объявлениях среди портных и театров варьете. Запомните это, Сипперлей? — Слушаю. — Я вам очень благодарен, друг мой, — продолжал незнакомец. — Вы должны извинить меня за мои замечания. Я вовсе не собираюсь вмешиваться в вашу редакторскую политику. Ну, всего доброго, Сипперлей, я зайду к вам завтра часа в три. Незнакомец удалился, освободив пространство объемом десять на шесть футов. — Кто это? — спросил я. Сиппи расстроился. Он обхватил руками голову, подергал волосы, потом свирепо стукнул кулаком по столу и откинулся в кресло. — Чтоб его! — выругался Сиппи. — Он никогда не поскользнется на банановой корке и не вывихнет себе ногу. — Кто это? — Черт бы его подрал! — Кто это? — Инспектор колледжа, где я учился. Ты понимаешь? — Ни черта. Сиппи вскочил с кресла и прошелся по ковру. — Как ты себя чувствуешь при встрече со своим бывшим инспектором? — Не знаю. Он умер. — Так я тебе скажу, что бы ты чувствовал. Я становлюсь снова приготовишкой, как будто меня вызвали для нотаций за шалости! Однажды он меня вызвал… Ах, Берти! Я постучал в дверь его кабинета. «Войдите!» Так, вероятно, рычали Нероновы львы, почуяв христианское мясо. Он грозно глядел на меня, обнажив клыки, а я лепетал какой-то вздор в свое оправдание. Но он не растерзал меня, а только отщелкал линейкой. И теперь, когда он появляется, я теряюсь, бормочу «да, сэр», «нет, сэр» и чувствую себя четырнадцатилетним школьником. Я начал понимать, в чем дело. Люди с артистическим темпераментом, как Сиппи, всегда имеют свои странности. — Он является сюда с карманами, набитыми статьями вроде «Старинные монастырские школы», «Некоторые неизвестные места из Тацита» и так далее, а у меня не хватает смелости отказать ему. И все это я должен печатать в журнале для легкого чтения! — Нужно быть более твердым, Сиппи. Побольше смелости, старина! — В его присутствии я становлюсь хуже жеваной промокательной бумаги. Ничего не поделаешь, Берти! Если же я буду печатать его статьи, то меня прогонят. — Как же быть? — Дело скверно. — Нужно посоветоваться с Дживсом. — Дживс, — сказал я, вернувшись домой, — дело плохо. — Сэр? — Встряхните своими мозгами. Я надеюсь на вашу сообразительность. Вы слышали о мисс Гвендолен Мун? — Поэтесса, написавшая «Осенние листья», «Это было в июне» и другие поэмы. Слышал, сэр. — Черт возьми, вы знаете все на свете, Дживс! — Благодарю вас, сэр. — Итак, мистер Сипперлей влюбился в мисс Мун. — Да, сэр. — Но боится ей признаться. — Бывает, сэр. — Считает себя недостойным ее. — Совершенно верно, сэр. — Так. Но это еще не все. Слушайте дальше. Мистер Сипперлей, как вам известно, редактор журнала для легкого чтения. И вот бывший его школьный инспектор заваливает его статьями, ничего общего с легким чтением не имеющими. Понятно? — Более или менее, сэр. — И несчастный Сиппи печатает его дребедень, не имея сил послать его к чертям. В общем, создается… Ну, как бы это сказать, Дживс? — Сложное положение, сэр? — Именно, сложное. У меня с тетей Агатой тоже сложное положение. Вы знаете меня, Дживс, для друга я готов на все! — Да, сэр. — Я тоже становлюсь труслив, как кролик, перед Агатой. Так же и старый Сиппи. Он не может объясниться с мисс Мун и прогнать своего старого школьного инспектора с его статьями. Ну-с, что вы думаете, Дживс? — Боюсь, что в данную минуту я еще не могу предложить вам достаточно продуманного плана, сэр. — Вам нужно время, чтобы обдумать? — Да, сэр. — Отлично, Дживс, подумайте. Утро вечера мудренее. Действительно, утро вечера мудренее. Проснувшись на следующее утро, я обнаружил, что во сне мне пришел в голову стратегический план, которым мог бы гордиться сам маршал Фош. Я позвонил Дживсу, чтобы он принес чай. Потом позвонил снова. Но прошло, наверно, минут пять, прежде чем явился Дживс. — Прошу прощения, сэр, я не слышал звонков. Я был в гостиной, сэр. — Что-нибудь убирали? — Стирал пыль с новой вазы, сэр. Я посмотрел на него с умилением. Он не сказал, в сущности, ничего, но мы, Вустеры, умеем читать между строк. Добряк Дживс старался полюбить новую вазу. — Ну, как она выглядит? — Да, сэр. Ответ не по существу, но я не стал настаивать. — Дживс! — Сэр? — Вчера мы с вами говорили. — О мистере Сипперлее? — Именно. Не ломайте себе зря голову, я нашел выход из сложного положения. Совершенно неожиданно. — В самом деле, сэр? — Совершенно неожиданно. В таких делах, Дживс, первым делом надо изучить… Ну, как это называется, Дживс? — Не знаю, сэр. — Ну, такое простое существительное! — Психология, сэр? — Именно! Это существительное? — Да, сэр. — Отлично. Итак, Дживс, обратите внимание на психологию Сиппи. Он находится в положении человека с завязанными глазами. Надо, чтобы эта повязка спала с его глаз. Понимаете? — Не совсем, сэр. — Хорошо. Объясню подробнее. Этот Уотербюри, инспектор, взнуздал Сиппи, потому что приводит его в ничтожество своим достоинством и апломбом. Понимаете? Со школьных времен прошло много лет. Теперь мистер Сипперлей бреется ежедневно и занимает пост редактора. Но он никак не может забыть ударов линейкой. Результат: сложный комплекс ощущений. Единственный способ разбить этот комплекс — дать возможность Сиппи увидеть инспектора в очень глупом положении. Тогда пелена спадет с его глаз. Это так просто и понятно, Дживс! Например, вы… У вас, вероятно, есть много друзей и родственников, чрезвычайно вас уважающих. Но представьте себе, что они увидят вас пьяного, отплясывающего фокстрот в одном белье на Пиккадилли. — Совершенно невозможно, сэр. — Но, предположим, все-таки. Пелена уважения упадет с их глаз, а? — Очень возможно, сэр. — Возьмем другой случай. Помните, год тому назад тетя Агата устроила скандал во французском отеле, обвиняя горничную в краже жемчуга, а потом нашла его в комоде. — Да, сэр. — Она имела глупый вид, правда? Не так ли? — Да, сэр. Миссис Грегсон имела тогда весьма смущенный вид. — Ну да! Понимаете ли вы меня? Увидев, как француз-управляющий отчитывал ее, я понял, что пелена спадает с моих глаз. В первый раз в жизни я перестал бояться ее, Дживс! Правда, потом страх вернулся, но в тот момент она казалась мне не людоедкой-акулой, а мокрым воробьем. Я готов был высказать ей все накопившиеся за много лет обиды, но сдержался из чувства такта. Не правда ли, Дживс? — Так, сэр. — Я твердо убежден в том, что Сиппи избавится от страха перед Уотербюри, если его старый уважаемый инспектор появится в кабинете, вываленный в муке. — Вываленный в муке, сэр? — Да, в муке, Дживс. — Но зачем он станет валяться в муке, сэр? — Не по своей доброй воле, разумеется. Мука будет привешена над дверью и упадет вниз в силу закона тяготения. Я хочу поставить капкан на этого Уотербюри, Дживс. — Но, сэр, я не думаю, чтобы… Я поднял руку. — Молчание! Это еще не все. Вы не забыли, надеюсь, Дживс, что Сиппи любит мисс Мун? — Нет, сэр. — Избавившись от страха перед Уотербюри, Сиппи решится, наконец, признаться ей в любви и добьется успеха. — Но, сэр… — Дживс! — сказал я сурово. — Мне не всегда удается придумывать удачный план, и с вашей стороны нетактично говорить «но, сэр» таким тоном. Тем более, что мой план совершенно безошибочен. Если вы замечаете в нем некоторые погрешности, я охотно выслушаю вас. — Но, сэр… — Опять «но», Дживс! — Простите, сэр. Мне хотелось лишь сказать, что ваш подход к положению неправилен. — То есть как это? — Я полагал бы, что мистеру Сипперлею следует сперва объясниться с мисс Мун. Тогда, с радости, он наберется храбрости и для разрыва с инспектором. — Да, но как он решится на объяснение с ней, хотел бы я знать? — Мне казалось, сэр, что, поскольку мисс Мун поэтесса и романтичная натура, ее должно тронуть известие… ну, скажем, о несчастном случае с мистером Сипперлеем, о ранении, особенно если в забытьи он будет повторять ее имя. — Слабым голосом? — Именно, сэр. Я сел в постели и погрозил Дживсу чайной ложкой. — Дживс, я не хотел бы осуждать вас, но такой план недостоин вас. Где ваша находчивость, Дживс? Выражаю вам свое соболезнование. Можно ждать целые годы, пока Сиппи получит хоть какую-нибудь царапину. — Это можно устроить. — Значит, мы должны следить за каждым его шагом год, другой, третий, чтобы уловить момент, когда его переедет автобус? Нет! Мой план лучше, Дживс! После завтрака купите фунта полтора муки. Остальное предоставьте мне. — Слушаю, сэр. Первым условием выполнения стратегического плана является точное знание местности. Я хорошо знал расположение комнат в редакции Сиппи. Я не стану чертить плана, зная по опыту, что, когда вы читаете детективный роман с подробным описанием дома, где было найдено тело жертвы, читатель чувствует непреодолимый позыв к зевоте. Упомяну только, что редакция «Майфэр Газетт» находилась в первом этаже старого дома на Ковент-Гарден. Вы входите в парадную, потом в коридор, ведущий в склады семян братьев Белломц. Минуя коридор, вы подниметесь по лестнице и увидите две двери. Одна — с ярлычком «кабинет» — ведет прямо к Сиппи. Другая — с вывеской «справочный отдел» -ведет в маленькую комнатку, где сидит посыльный мальчик, поедая мятные конфеты и упиваясь приключениями Тарзана. Минуя мальчика с Тарзаном, вы попадете к Сиппи с другой стороны. Очень просто! И вот над дверью «справочный отдел» я и решил подвесить пакет с мукой. Вы думаете, легко поставить капкан на уважаемого гражданина, даже если он инспектор колледжа? Для храбрости мне пришлось за завтраком выпить более обычного. После этого я готов был поставить ловушку хоть на епископа! Но как удалить на несколько минут мальчика? Понятно, мне нежелательны свидетели. В конце концов мне все же удалось сплавить его из комнаты. Я встал на стул и принялся за дело. Давно уже я не занимался устройством таких штук, но старый школьный опыт пришел мне на помощь. Подвесив пакет с мукой над дверью так, что она посыпется на голову первого же вошедшего, я вышел через кабинет на улицу. Сиппи еще не явился, но я знал, что он обычно бывает без пяти, без трех минут три или что-то в этом роде. Завернув за угол, я столкнулся с Уотербюри. Он шумно полез в парадную, и я осторожно удалился, не желая быть на месте происшествия. Мне казалось, что при благоприятном ветре и погоде пелена должна упасть с глаз Сиппи около четверти четвертого по Гринвичскому времени. Поэтому, погуляв минут двадцать среди грядок Ковент-Гардена, я поднялся по лестнице и вошел в редакцию, в кабинет Сиппи, минуя западню. Вообразите мое негодование, когда я увидел там Уотербюри, сидящего за столом Сиппи и читающего газету с таким видом, точно это его собственная комната. Мало того, на нем не было никаких следов муки. — Черт побери! — невольно воскликнул я. Конечно, я никак не ожидал, что он влезет прямо в кабинет редактора, а не через приемную, как всякий обычный посетитель. Уотербюри вздернул нос и уставился на меня. — Что? — сказал он. — Я хотел бы видеть Сиппи. — Мистер Сипперлей еще не приходил. Уотербюри говорил раздраженно, как человек, не привыкший ждать. — Ну, как? — начал я, желая скоротать время. Он снова погрузился в чтение. Потом окинул меня высокомерным взглядом. — Простите, что вы сказали? — О, ничего, так. — Вы сказали… — Я сказал «Ну, как?» и только. — Что как? — Все вообще. — Я не понимаю вас. — Ничего. Бесполезно пытаться завязать с ним разговор. — Отличная погода, — заметил я. — Но, говорят, для урожая нужен дождь. Нос мистера Уотербюри высунулся из-за газеты. — Что? — Урожай… — Какой урожай? — Обыкновенный урожай. — Я вижу, молодой человек, что вы горите желанием информировать меня относительно урожая. В чем дело? — Говорят, что для урожая необходим дождь. — В самом деле? На этом закончилась наша беседа. Он снова уткнулся в газету, а я сел в кресло и стал сосать набалдашник палки. Наступило молчание. Не знаю, прошло ли два часа или пять минут, но вдруг послышались шаги и какие-то звуки похожие на вой. Уотербюри встрепенулся, я тоже. В кабинет вошел Сиппи, напевая: — Я вас люблю, я вас люблю, вот все, что я могу сказать. Я вас люблю… Вот все, что я… Он резко оборвал пение. — Хелло! — сказал он. Я был поражен. Еще вчера Сиппи имел жалкий, изнуренный вид. Испитое лицо, темные круги под глазами. А теперь выглядел превосходно. Горящие глаза, улыбающиеся губы. — Хелло, Берти! Хелло, Уотербюри! Я немного опоздал. Уотербюри насупился. — Да, вы опоздали. Вы заставили меня прождать более получаса, и я даром потерял время. — Очень сожалею! — весело отозвался Сиппи. — Вы хотите узнать судьбу вашей статьи о драматургах елизаветинской эпохи, которую оставили мне вчера, не так ли? Читал, читал. К сожалению, не подходит. — Как так? — Не подходит для нас. Мой журнал для легкого чтения. Мне нужно, например, обозрение мод. Кстати, я вчера видел леди Бетти Бутл, сестру герцогини Пиблс, — ее зовут «Куку» в интимном кругу. Моим читателям не интересны елизаветинские драматурги. — Сипперлей! Сиппи весело хлопнул Уотербюри по плечу. — Слушайте, Уотербюри, — мягко сказал он. — Вы знаете, что я не люблю обижать старых друзей, но у меня есть свои обязанности по отношению к журналу. Не падайте духом! Продолжайте писать, изучайте вкусы читателей. Сейчас, например, мне нужна статейка о комнатных собачках. Вы, конечно, заметили, что некогда модный шпиц теперь уступает место пекинцам, гриффонам и тойтерьерам. Поработайте в этом направлении и… Уотербюри молча, с негодованием направился к выходу. — Я не имею никакого желания работать в этом направлении, — гневно произнес он. — Если вам не интересны мои заметки о драмкружках, я без труда найду другого редактора, чьи вкусы более утонченны. — Правильно, Уотербюри, — согласился Сиппи. — Не сдавайтесь и не уступайте. Если у вас примут одну статью, пишите другую. Откажут, несите к другому редактору. Пишите, Уотербюри, пишите. Буду следить за вашими успехами с неослабным интересом. — Благодарю вас, — злобно ответил мистер Уотербюри. — Ваш авторитетный совет будет мне полезен. Он вышел, хлопнув дверью, а я повернулся к Сиппи, порхавшему по комнате, как канарейка. — Сиппи… — Что? Не могу остановиться, Берти, никак не могу! Только на одну минутку заглянул сюда повидаться с тобой и бегу сейчас дальше. Я -счастливейший из смертных, Берти! Я помолвлен. Моя свадьба первого июня, ровно в одиннадцать утра. Подарки просят присылать в конце мая. — Постой, Сиппи! Угомонись на минутку! Как это случилось? Я думал… — Э, длинная история! Слишком долго рассказывать. Спроси Дживса. Он ждет внизу. Ах, когда она наклонилась надо мной, вся в слезах, я понял, что одно слово может решить все. Я взял ее маленькую ручку и… — Наклонилась? Когда? Где? — В твоей гостиной. — Почему? — Что почему? Почему наклонилась над тобой? — Потому что я лежал на полу, осел! Естественно, женщина всегда наклонится к лежащему на полу. Прощай, Берти, мне некогда! Сиппи вылетел из кабинета. Я пустился за ним, но он уже был на улице и затерялся в толпе. Дживс стоял на мостовой, задумчиво глядя вслед Сиппи. — Мистер Сипперлей ушел, сэр, — сообщил он. Я остановился. — Дживс, что произошло? — Что касается сердечных дел мистера Сипперлея, то я должен сообщить вам, сэр, что все устроилось. Влюбленные пришли к обоюдному соглашению. — Знаю. Помолвлены. Но как это произошло? — Я взял на себя смелость протелефонировать мистеру Сипперлею от вашего имени, сэр, прося его немедленно прибыть к вам. — Так вот почему он очутился в моей квартире. Дальше! — Затем я осмелился протелефонировать мисс Мун, сообщив ей, что с мистером Сипперлеем произошел несчастный случай. Как я и предполагал, леди очень взволновалась и пожелала тотчас же приехать. По приезде же ее потребовалось всего несколько минут, чтобы привести дело к желанному концу. Мне кажется, мисс Мун давно любила мистера Сипперлея, сэр, и… — Но и попадет же вам, когда она обнаружит, что никакого несчастного случая с Сиппи не произошло. — Но несчастный случай был на самом деле, сэр. — Не может быть! — Правда, сэр. — Удивительное совпадение. Помните, вы говорили утром… — Не совсем совпадение, сэр. Прежде чем протелефонировать мисс Мун, я взял на себя смелость ударить мистера Сипперлея по голове ракеткой для гольфа, сэр, которая лежала в углу. — Что вы говорите, Дживс? — Я делал это с искренним сожалением, сэр, и весьма соболезнуя жертве. Но это был единственный выход. — Не понимаю. Значит, он вас просил ударить его ракеткой по голове! — Ничего подобного, сэр. Я дождался, когда он повернулся ко мне спиной. — Но как вы ему потом объяснили? — Я сообщил, что новая ваза свалилась ему на голову, сэр. — Но ведь ваза цела. — Разбита, сэр. — Что? — Для большего правдоподобия, сэр. К сожалению, сэр, починить ее невозможно. Я вздохнул. — Дживс… — Простите, сэр, но не лучше ли вам надеть шляпу? Ветер холодный и… — Разве я без шляпы? — Да, сэр. — Ах, черт возьми! Я, наверное, забыл ее в кабинете Сиппи. Погодите, Дживс, я сейчас! — Слушаюсь, сэр. Я вбежал по лестнице и влетел в редакцию. Что-то тяжелое свалилось мне на голову. Я очутился в облаке мучной пыли. Если теперь кто-нибудь из моих друзей попадет в сложное положение, пусть выпутывается сам. Я не стану больше совать нос не в свое дело.