Аннотация: В доме известного рок-певца Джетта совершено убийство: жертвой стала его прежняя возлюбленная Мойра, талантливая поэтесса, которой он был обязан взлетом своей популярности. Мойра вернулась к Джетту после многолетнего отсутствия, чтобы помочь ему преодолеть затянувшийся творческий кризис. Однако нынешние друзья певца и его новая любовница встретили девушку в штыки. У каждого из них есть причина ненавидеть ее, но настолько ли сильно, чтобы убить? За расследование преступления берется остроумная, решительная и энергичная сыщица Кейт Брэнниган.


---------------------------------------------


 Вэл Макдермид
 Убийственный ритм


 Посвящается моим дорогим Лизанне и Джейн. Наверное, мы можем сказать им об этом?



 Часть I


 Ей-богу, когда-нибудь я его убью! Как кого, Ричарда Баркли, разумеется. Это мой сосед. Музыкальный журналист, а на самом деле – просто подросток, так и не ставший взрослым.
 Спотыкаясь от усталости, я вошла в бунгало, мечтая лишь о нескольких часах спокойного сна, и немедленно наткнулась на записку от Ричарда. Записка была приклеена скотчем к внутренней стороне стеклянной двери так, что я и при большом желании не смогла бы ее проглядеть. Белая бумажка бросалась в глаза при входе – точь-в-точь письмо маленького мальчика Санта Клаусу. Огромные буквы, написанные маркером, склады вались в следующее послание: «Не забудь про вечеринку у Джетта. Идти надо обязательно. Встретимся в восемь вечера». Слово «обязательно» было трижды подчеркнуто. От просьбы «не забыть» у меня непроизвольно сжались кулаки.
 Мы с Ричардом вместе всего девять месяцев, но я уже выучила его язык – впору разговорник писать. «Не забудь» в переводе на обычный язык значит: «Забыл тебе сказать, я пообещал, что мы вместе пойдем туда-то или сделаем то-то (чаще всего это оказывалось что-нибудь особенно мне ненавистное), и не вздумай отказываться, а то у меня будут серьезные неприятности».
 Я отклеила бумажку, поколупала ногтем оставшийся на стекле след от липкой ленты и вздохнула. Хорошо хоть от кнопок его удалось отучить. На телефонном столике лежал открытый блокнот, в который мы записывали все важные для нас обоих вещи и где под сегодняшним числом значилось: «Джетт: Аполлон, дальше Холидэй-инн». Пометка была сделана ручкой, а не маркером, но частного детектива Кейт Брэнниган так просто не проведешь – я-то помнила, что, когда уезжала, никакой пометки там не было.
 Бормоча под нос все, что думаю о Ричарде, я устремилась в свою комнату, стянула куртку и дорожный костюм и бросилась в ванную.
 – Вот чтоб у него все кролики подохли! – вслух сказала я, подставляя тело под горячий душ. – И чтоб у него все спички отсырели, и чтоб у него майонез закончился на предпоследнем гамбургере!
 Тут я невольно заплакала от жалости к самой себе. В душе твоих слез никто не увидит… А что, хороший афоризм. Не хуже этого, про любовь: «Любить – значит никогда ни в чем не упрекать любимого». Но вообще-то слезы хорошо снимают напряжение, а я в последние две недели только и делала, что носилась на машине по всей стране за шайкой мошенников – уезжала из дому с рассветом и возвращалась глубокой ночью, перекусывала на автозаправочных станциях бутербродами и вообще, к вящему ужасу моей мамы, всячески подрывала свое здоровье.
 Все было бы не так погано, если б слежка входила в круг повседневных занятий агентства «Мортенсен и Брэнниган». Но обычно все дела, по которым мы работали, требовали только неотлучного сидения с чашкой кофе за компьютером и бесконечных телефонных звонков. А вот сейчас нас с Биллом Мортенсеном – это мой старший партнер – наняла крупная компания по производству часов, чтобы мы выяснили, от куда исходит поток подделок с их товарным знаком. В последнее время эти подделки, надо сказать, довольно качественные, такие, что с первого взгляда не отличить от настоящих, наводнили Манчестер.
 Все началось с того, что обокрали «Гарнеттс», крупнейший ювелирный магазин в городе. Тогда грабители даже не притронулись к сейфам, снабженным сигнализацией, и вынесли только содержимое шкафа, стоявшего в кабинете менеджера. В шкафу лежали сувениры для покупателей: зеленые кожаные футляры, которые прилагаются к часам «Ролекс», и бумажники для визиток от «Гуччи» – их бесплатно получают те, кто сделает покупку на большую сумму. И еще фирменные коробочки для часов «Картье» и «Рэймонд Вэйл».
 После этой кражи стало ясно, что мошенники ставят свое производство на твердую ногу. До того все подделки продавались в мелких лавочках именно как подделки. Это бесило руководителей серьезных компаний, однако ничего по-настоящему страшного в этом не было: в конце концов те, кто покупают в уличных киосках фальшивые «Ролексы» за сорок фунтов, никогда не купят настоящие. Но теперь, похоже, мошенники решили выдавать свои самоделки за подлинные фирменные изделия и продавать их по соответствующим ценам. А это уже грозило крупным фирмам большими неприятностями – в частности, потерей репутации. Вот и оказалось, что выгоднее оплатить наши услуги, но зато приобрести уверенность, что мошенников найдут и обезвредят.
 «Мортенсен и Брэнниган» вряд ли входит в десятку лучших детективных агентств Великобритании, к тому же мы в основном занимаемся компьютерными хакерами и устанавливаем компьютерные системы сигнализации, однако администрация «Гарнеттс» обратилась именно к нам. Во-первых, потому, что сигнализацию им делал Билл, и он предлагал соединить шкаф в кабинете менеджера с остальной системой, но они отказались. «Нечего там красть», – говорили ему. Ну, и во-вторых, в Манчестере не так уж много частных агентств; к тому же местность нам хорошо знакома.
 Сначала мы с Биллом рассчитывали разобраться с этим делом за несколько дней, но оказалось, что все не так-то просто. Мы застряли, и довольно прочно. Впрочем, в последние пару дней у меня возникло ощущение, что мы приближаемся к концу. Это ощущение меня никогда не подводит: где-то в середине живота вдруг становится очень тепло, и я понимаю, что вот-вот подойду к разгадке. Мне удалось найти заводик, на котором производили фальшивки, я выяснила имена основных поставщиков и их посредников. Оставалось только проследить за их передвижениями, взять голубчиков с поличным и передать с рук на руки людям из «Гарнеттс». В общем, я уже предвкушала, как недельки максимум через две человек, за которым я сейчас следила, будет принимать у себя дома нежданных гостей из полиции и Департамента торговых стандартов. А Мортенсену и Брэнниган достанется почет, слава и деньги, причем немалые.
 Ну вот, все шло к развязке, и сегодня я надеялась наконец отдохнуть и лечь спать пораньше. С утра я сидела на хвосте у Джека Смарта по прозвищу Билли, в шесть проводила его до дома – Билли жил в трехэтажном готическом особняке в пригороде Манчестера, на тихой зеленой улочке. Он вез домой несколько бутылок вина и целую охапку видеокассет – собирался, видно, приятно провести вечер вдвоем с подружкой. За что я была готова его расцеловать, ведь это значило, что мне больше никуда не надо тащиться. Я приеду домой, приму душ, закажу в китайском ресторане ужин с доставкой и весь вечер буду созерцать по телевизору мыльные оперы. А потом приму настоящую ванну и как следует займусь лицом. Нет, я вовсе не патологическая чистюля и не помешана на гигиене, но просто в душ идешь, когда хочешь быстро смыть с себя грязь, а ванну принимаешь, чтобы по-настоящему расслабиться, в ванне можно и почитать журнал с обзорами компьютерных игр, и помечтать о том, как я со временем – лишь бы получить поскорее деньги! – усовершенствую свой компьютер, и поставить рядом с собой коктейль и пить его мелкими глотками через соломинку. А если совсем повезет, то и Ричард будет где-нибудь в городе, и я окажусь полностью предоставлена сама себе.
 Что ж, одна моя мечта осуществилась: Ричарда действительно не было дома. Да, вот и отдохнула! Одно было ясно – спорить с Ричардом я не буду, на это у меня просто не хватит сил. К тому же неделю назад Ричард сопровождал меня на обязательный ужин с представителями страховых компаний, так что теперь я была ему обязана. Вряд ли он об этом забыл.
 Впрочем, смириться просто так с тем, что сегодня моя очередь маяться, я не собиралась.
 С остервенением втирая шампунь в мокрые волосы, я неожиданно ощутила сзади струю холода. Я обернулась, заранее зная, кого увижу.
 Ричард широко улыбался, стоя у раскрытой двери ванной.
 – Здорово, Брэнниган! – крикнул он. – Готовишься к торжественному выходу? Молодец, что не забыла. – Наверное, у меня на лице отразились все мои чувства, потому что он поспешно добавил: – Выходи, я буду ждать в гостиной.
 Ричард вышел и закрыл дверь.
 – Пойди сюда! – заорала я вслед, но он не услышал или не обратил внимания.
 Иногда я просто не могу понять, почему позволяю ему вторгаться в свой дом и в свою жизнь. Вот как сейчас, например.
 Впрочем, сама виновата: ведь с самого начала было ясно, что ничего хорошего ожидать не приходится. Я тогда сидела на хвосте у одного молодого системного инженера, которого начальник подозревал в том, что тот продает информацию конкурентам. Я приехала за ним в «Асиенда-клаб», известный в Манчестере рок-клуб, где обычно выступают начинающие и многообещающие группы. Я там была раза два, не больше, – как-то не в моем стиле такой отдых, когда тебя стискивают со всех сторон, воздуха нет, пахнет потом и дымом, разговаривать невозможно, а дышать затруднительно. Нет, если уж у меня выдается несколько свободных часов, я лучше поиграю в какую-нибудь компьютерную игру.
 Впрочем, в тот вечер в «Асиенде» я старалась никак не выделяться и не привлекать лишнего внимания. Довольно трудная задача, когда ты по меньшей мере лет на пять старше основной массы присутствующих. И вдруг ко мне подошел незнакомый молодой человек и предложил принести чего-нибудь выпить. Он мне понравился уже потому, что, в отличие от здешнего контингента он, безусловно, уже начал бриться. И еще у него были живые карие глаза, сиявшие за стеклами очков в черепаховой оправе, и совершенно очаровательная улыбка. Но я была на задании и не могла отвлекаться от своего подопечного инженера: вдруг он именно сегодня встречается с конкурентами? Очаровательный Парень никак не хотел оставить меня в покое, и я испытала огромное облегчение, когда мой инженер направился к выходу. Вежливо прощаться было некогда – я метнулась к дверям, расталкивая толпу, и успела заметить, как инженер сел в машину, включил фары и отъехал. Я бросилась к своей машине, ругаясь вслух, села и рванула вслед. Едва я завернула за угол, наперерез из боковой аллеи выскочил «Фольксваген-Жук», – и я вырулила прямо в ближайшую витрину. Каким-то чудом мне удалось затормозить и уберечь свою «Нову» от окончательной катастрофы.
 Все это заняло буквально несколько секунд. Я вылезла из машины, собираясь размозжить череп идиоту, который не удосужился посмотреть вперед, выезжая на улицу. Из-за него я не только упустила инженера, но и испортила машину! Я дернула за ручку двери: не выйдет сам – я ему машину разобью ко всем чертям. Не знала я, кто там, мужчина или женщина, но почему-то была уверена, что так водить машину может только мужчина.
 Дрожа от страха, из машины вылез Очаровательный Парень.
 Я не успела и рта раскрыть, чтобы сообщить ему свое мнение о его водительских навыках и общем умственном уровне, как он обезоруживающе улыбнулся и спокойно сказал:
 – Слушай, если ты хотела узнать мое имя и телефон, могла бы ведь и просто спросить.
 Сама не знаю, почему при этих словах я его не убила. Я расхохоталась. И это была моя первая ошибка.
 Теперь, спустя девять месяцев, Ричард был моим любовником. Он был в разводе, его бывшая жена с пятилетним сыном жила в Лондоне. К счастью, у меня хватило ума не звать его к себе жить. Мы занимали два раздельных бунгало – вскоре после того, как мы познакомились, дом, смежный с моим, выставили на продажу, и я убедила Ри чарда его купить, объяснив, что так мы будем жить фактически вместе.
 Ричард хотел соединить бунгало общей дверью, но я его отговорила: стена между ними была частью несущей конструкции, пробивать в ней дверь опасно. К тому же тогда мы ни за что не сможем продать ни одного дома, если когда-нибудь будем переезжать. Ричард признает мое превосходство в практических вопросах. Вместо общей двери мы сделали большую веранду-оранжерею, соединяющую двери наших гостиных, – в конце концов, если надо будет продавать бунгало, поставить в ней перегородку будет несложно. Мы с самого начала договорились, что за каждым останется право при желании запирать двери.
 Я этим правом пользуюсь. Иначе как бы мне удавалось поддерживать в доме относительный порядок после Ричардовых вторжений? И еще я запираю дверь, когда у Ричарда собираются его приятели-журналисты. Они могут сидеть у него хоть до утра, и мне не надо вскакивать с постели, стучать им в дверь и напоминать, что кое-кому утром нужно вставать на работу.
 Я вытерла волосы полотенцем и наложила на лицо крем. Ну почему, почему каждый раз происходит именно так? Почему я перестаю на него сердиться, стоит ему улыбнуться своей знаменитой улыбкой или появиться в дверях с букетом роз? Я ведь, кажется, достаточно опытна, чтобы не попадаться на такие приемы… Однако каждый раз попадаюсь.
 Правда, однажды я твердо заявила ему, что в любых отношениях нужно соблюдать договоры. Если он нарушит договор один раз, это еще куда ни шло. Если два раза, я попросту сменю замок, а если три – Ричард вернется вечером домой и увидит все свои любимые кассеты на лужайке за окном, куда я их выброшу, предварительно удостоверившись, что идет дождь. В Манчестере плохая погода – обычное дело.
 Поначалу Ричард смирялся с моими требованиями как с неприятной необходимостью, но постепенно понял, что жить вообще гораздо проще, если подчиняешься некоторым правилам. Правда, до совершенства Ричарду еще далеко. Чего стоят хотя бы его подарки! Он частичный дальтоник и может принести в дом, скажем, ярко-красную вазу, которая будет великолепно гармонировать с зеленовато-бежеватыми тонами моей мебели. Иногда он дарит мне черные майки с названиями групп, о которых я в жизни не слышала – при том, что я ему тысячу раз говорила: в черном я в лучшем случае похожа на преступника, отбывающего предварительное заключение. В последнее время я просто отношу эти прелести в его бунгало и мило благодарю за щедрость и заботу.
 Но все-таки Ричард потихоньку исправляется. Честное слово, исправляется… Так, по крайней мере, я себя убеждала, борясь с желанием задушить его и избавиться от необходимости куда-то выходить.
 Отбросив наконец навязчивую мысль о преднамеренном убийстве, я пошла к себе в спальню и задумалась, что мне сегодня надеть. Интересно, что там вообще предполагается, на этой вечеринке? На концерте-то можно появиться в чем попало, там будет столько народу, что меня все равно никто не заметит среди толпы орущих фанатов, а вот предстоящая потом вечеринка – это проблема. Я терпеть не могу советоваться по поводу одежды, но делать было нечего, и я закричала:
 – Слушай, а что это будет за прием? Как мне одеться?
 Ричард немедленно возник в дверях. Выглядел точь-в-точь как нашкодивший щенок, удивленный тем, что хозяин так быстро его простил.
 По его одежде было трудно о чем-то судить: Ричард был одет в ярко-синий костюм и черную рубашку, к этому прилагался шелковый галстук с ярким рисунком, похожим на обложку альбома психоделической музыки шестидесятых годов.
 – Ну, ты же знаешь Джетта, – ответил Ри чард, пожимая плечами и улыбаясь.
 Вообще-то не знаю. Я виделась с ним один раз, месяца три назад. Он подсел к нашему столику на десять человек на благотворительном обеде и просидел практически все время молча, оживившись лишь тогда, когда Ричард обсуждал с ним последние футбольные события. Волшебные два слова «Манчестер Юнайтед», которые понимают люди повсюду, от Сантьяго до Стокгольма, произвели свое действие, послужив ключиком к Джетту. Он кинулся защищать манчестерцев со страстью, с какой пылкий итальянец, вероятно, защищает свою матушку, когда задета ее честь. Из этого следует, что мне лучше всего надеть майку с надписью «Манчестер Юнайтед».
 – Нет, Ричард, я его не знаю, – терпеливо ответила я. – Ты можешь объяснить, что это за вечеринка и кто там будет?
 – В основном Фионы, может, парочка Трейси, – сказал он на нашем с ним языке. «Трейси» мы называем девиц, в обязательном порядке сопровождающих повсюду любого музыканта, – блондинок с большим бюстом, модно одетых, которые могли бы быть опасны, имей они хоть каплю мозгов. Фионы – примерно такие же, только они еще мечтают сами стать певицами, хотя считают, что на сцене сейчас делать нечего, – все равно на тебя будут смотреть одни голубые. Фионы любят рок-звезд, любят, чтобы им дарили подарки и вообще баловали, и очень рады, если удается шокировать родителей своим образом жизни. Так, значит, Джетту нравятся Фионы? Придется, стало быть, одеться как-нибудь пооригинальнее. Что бы такое выбрать…
 В конце концов я остановилась на длинной хлопковой блузе с крупными оливковыми, зелеными, терракотовыми и кремовыми пятнами, которую я в прошлом году купила на Канарских островах, и к ней терракотовые леггинсы. К счастью, блуза длинная, так что не видно, как я раздалась за время последнего расследования на бесконечных бутербродах. Я надела коричневый пояс и коричневые босоножки на высоком каблуке. Попробуй обойдись без каблуков, если в тебе всего пять футов и три дюйма [1] . Я вдела в уши крупные клипсы, надела пару золотых браслетов и оглядела себя в зеркале. Конечно, ничего сверхвыдающегося, но для Ричарда сойдет.
 Ричард не замедлил выступить с оценкой:
 – Потрясающе выглядишь. Побьешь их всех одним ударом!
 Вот этого мне как раз не хотелось. Не люблю смешивать отдых с работой.
 К счастью, нам не нужно было искать место для парковки – «Аполлон» находится от нас в пяти минутах ходьбы. Мой дом расположен в удивительно удачном месте: на велосипеде отсюда можно за пять минут добраться до университета и до библиотеки, за десять – до центра, а на машине до центральной магистрали доезжаешь минуты за две.
 Я переехала сюда, когда была еще на первом курсе юридического факультета. Эти дома тогда только что построили и продавали по баснословно низким ценам, возможно потому, что район считался не самым лучшим в городе с точки зрения экологии. Я подсчитала, что если попрошу отца взять ипотечный кредит на свое имя, куплю бунгало, а свободную комнату сдам какой-нибудь студентке, то и выйдет примерно столько же, сколько я плачу за мою убогую комнатушку в общежитии. На Пасху я переехала и ни разу об этом не пожалела. Это замечательное место – если только не забываешь включать сигнализацию.
 Мы пришли в «Аполлон», когда на сцене разогревающая группа заканчивала первый номер. У мы бы не опоздали, если бы на входе со списком приглашенных не стоял какой-то неграмотный дурачок, который никак не мог найти наши фамилии. Я-то не стала бы слушать малоизвестных музыкантов, всего лишь создающих фон для главного исполнителя; пока они выступают, лучше чего-нибудь выпить. Но Ричард как музыкальный журналист не мог их пропустить: журналисты всегда слушают эти группы, чтобы потом иметь возможность честно заявить: «Да, я помню «Дайр Стрэйтс» еще с тех пор, как они играли в клубе в Нью-Касле. Они выступали на разогреве, а те, кого тогда считали звездами, уже давно сошли со сцены!» Я высидела еще две песни, после чего не вытерпела и, оставив Ричарда, пошла к бару.
 Слабонервным в бар «Аполлона» лучше не ходить. Представьте себе маленькое, тесное помещение, где стены отделаны красной блестящей мозаикой, воздух прокурен, дышать нечем и сильно пахнет спиртным. Тем не менее я протолкалась к стойке и стала терпеливо ждать, пока кто-нибудь из барменов обратит на меня внимание. В «Аполлоне» специализируются на легких напитках в пластиковых стаканах. Причем совершенно не важно, что именно ты заказываешь, все равно напитки ничем, кроме цвета, не различаются. Я заказала светлое пиво и получила стакан с желтовато-зеленой теплой жидкостью, напоминающей мочу. Я отпила глоток и, подумав, решила, что раз это называется пиво, значит предназначено для питья.
 На обратном пути из бара я внезапно увидела знакомое лицо. Я так резко остановилась, что на меня кто-то налетел сзади, и половина пива из моего стакана выплеснулась на брюки стоящего рядом мужчины.
 Я суматошно извинилась, достала из сумочки носовой платок и отдала его мужчине. Наконец тот успокоился и отошел, а я обвела глазами помещение и поняла, что мой знакомый уже исчез. Это был Гэри Смарт, брат и сообщник Билли Смарта. В углу, где он стоял, сейчас топтались трое посторонних ребят.
 Смарт словно испарился, и понять, в каком направлении он ушел, было невозможно. Когда я его увидела, он разговаривал с высоким худым мужчиной, который стоял ко мне спиной. Я не слышала ни слова из их разговора, но, судя по жестикуляции, они заключали какую-то сделку. Смарт явно в чем-то убеждал собеседника, а тот не соглашался. Вряд ли они спорили о последнем альбоме Джетта. Я выругалась про себя: упустила такой случай разжиться информацией!
 Но сокрушаться было поздно. Я допила остатки так называемого пива и направилась в зал. По дороге я еще пыталась осмотреться и понять, не прячет ли кто-нибудь из посетителей под майкой или рубашкой фальшивые часы, но ничего не заметила. Я вернулась в полупустой зал и села рядом с Ричардом. На сцене группа допевала последнюю песню. Наконец выступление закончилось, и музыканты ушли под жидкие хлопки. Зажегся свет.
 – Куча дерьма, – констатировал Ричард.
 – Это их название или твое суждение?
 Он засмеялся.
 – Да нет, у них на это честности не хватает. Слушай, пока есть свободное время, расскажи, как день прошел.
 Он закурил, и я тоже достала сигарету. Я давно заметила, что разговоры с Ричардом помогают мне решать многие проблемы: ему свойственно интуитивное понимание людских характеров и поступков, позволяющее найти самый неожиданный выход из сложной ситуации. А у меня аналитический склад ума, так что мы отлично дополняем друг друга.
 Но как только я начала рассказывать про бра тьев Смарт, погас свет, и зал, к этому моменту уже набитый битком, буквально взорвался криками: «Джетт! Джетт! Джетт!» Люди вопили, размахивали горящими зажигалками, приветствуя Джетта и его группу. Наконец музыканты взошли на сцену. Синий луч, упавший сверху, выхватил ударника в глубине сцены, и тот стукнул по тарелке. Затем прожектор высветил пурпурным светом басиста, затем – клавишника за синтезатором – оба отозвались выразительными аккордами. Тут же в мелодию влился бархатистый звук саксофона.
 Неожиданно на сцене вспыхнуло ослепительно яркое белое пятно, и Джетт влетел в него словно на крыльях. Его черная кожа блестела в свете прожекторов, а сам он выглядел одновременно и хрупким, и удивительно сильным, и страстным. На шее у него висела на ремне акустическая гитара. Публика снова взорвалась; люди орали, подпрыгивали, всячески неистовствовали. Но едва Джетт запел, все стихло.
 Сегодня он пел еще лучше, чем обычно.
 Я стала поклонницей Джетта, когда вышел его первый альбом. Тогда, как и сейчас, я не могла определить, к какому жанру отнести его музыку. В первом альбоме было двенадцать песен, исполняемых в сопровождении акустической гитары, саксофона и струнных. Все вещи были разные: и совсем простенькие, с текстами про любовь, и более оригинальные. Песню «Хочу сегодня быть с тобой», в которой звучали мотивы торжественных религиозных песнопений, немедленно объявили хитом года. У Джетта был потрясающий голос – словно музыкальный инструмент, чей звук только выигрывает на фоне любого аккомпанемента. Тогда мне было пятнадцать лет, и я просто теряла голову, слушая песни Джетта. Я растворялась в этой печальной музыке и удивительных стихах, проникающих в самое сердце.
 За первым альбомом последовали восемь остальных, но они уже не производили такого сильного впечатления. Не знаю, возможно, дело во мне самой; музыка, которая сводит тебя с ума в пятнадцать лет, звучит по-другому, когда тебе за двадцать. Но и сами песни менялись. Музыка в них была такой же глубокой и сильной, а вот тексты становились все более простыми и примитивными. Может быть, на стихи влияли взгляды Джетта на женщин: трудно писать хорошие песни о любви, если считаешь, что женщина годится лишь на то, чтобы готовить еду и рожать детей. Впрочем, толпа, собравшаяся сегодня в «Аполлоне», явно не разделяла моего скепсиса – каждую песню приветствовал настоящий взрыв. Джетт исполнял и старые вещи, и новые; сегодня он чувствовал себя дома, ведь он здесь родился. Джетт воплотил мечту каждого северного парня, переехав из черного квартала в роскошный особняк в Чешире.
 Полуторачасовой концерт заканчивался. Опытный шоумен, Джетт прекрасно знал, чего от него ждут, и самым последним номером спел тот первый хит, «Хочу сегодня быть с тобой». Но прежде, чем отзвучали последние аккорды, Ричард встал и потянул меня за собой к выходу. Мы успели выйти на улицу до того, как туда повалила вся толпа. Сев в такси, мы поехали к отелю «Холидэй-инн».
 – Неплохо, – сказал Ричард по дороге. – Очень неплохо. Он свое дело знает. Хотя, если он собрался записывать новый альбом, неплохо бы ему придумать что-нибудь новенькое. Последние три, по-моему, просто ничем друг от друга не отличаются, собственно, они и продаются довольно паршиво. Ладно, посмотрим, что будет на вечеринке.
 Он закурил, и я воспользовалась паузой и спросила, почему мне так уж необходимо было туда ехать.
 – Есть дело, – загадочно пояснил Ричард.
 – Может, скажешь? Здесь ехать всего пять минут, у меня нет времени вытягивать из тебя объяснения по капле…
 – Трудно с тобой, Брэнниган! – пожаловался Ричард. – Все-то тебе надо знать. Настоящий сыщик. Ладно, расскажу. Ты знаешь, что мы с Джеттом знакомы очень давно?
 Я кивнула. Ричард рассказывал, что свое первое интервью он взял у Джетта, когда работал в уотфордской местной газете, для которой должен был написать репортаж о решающей встрече футбольных команд Уотфорда и Манчестера. В то время уотфордцам покровительствовал Элтон Джон. Он пригласил на матч Джетта. Когда стало ясно, что манчестерцы побеждают, Ричард подскочил к торжествующему Джетту и ухитрился его разговорить. Так Ричард прочно занял место в журналистском мире. Вдобавок материал понравился Джетту, и с тех пор они с Ричардом подружились.
 – Ну вот, – прервал мои воспоминания Ри чард, – а теперь он хочет, чтобы написали его автобиографию.
 – Биографию, – поправила я – не люблю, когда неправильно употребляют слова.
 – Нет, именно автобиографию. Он хочет, что бы кто-то ее написал от его лица. Помнишь, мы встретились на вашем благотворительном обеде? Тогда он впервые заговорил об этом со мной и вроде бы предложил мне ее писать. Я, естественно, сказал, что заинтересовался. Такая автобиография не будет, конечно, бестселлером, все-таки Джетт не Мик Джаггер и не Дэвид Боуи, но заработать на ней можно очень неплохо. А когда он вчера позвонил и позвал нас на сегодня, он просил, чтобы ты тоже обязательно пришла. Разве непонятно, что он имел в виду?
 Ричард старался говорить небрежно, но я видела, что его просто распирает от радости и гордости. Я обняла его за шею, притянула к себе и поцеловала в губы.
 – Здорово, – искренне сказала я. – Только придется, наверное, как следует повозиться?
 Он пожал плечами.
 – Да нет, почему. Просто нужно будет втянуть его в разговор, заставить повспоминать о прошлом и записать на пленку все, что он скажет, а потом обработать и сделать пристойный текст. Джетт собирается пробыть дома еще месяца три, так что времени у нас много.
 Обсудить эту тему мы не успели, потому что такси как раз подъехало к огромному, роскошно-вычурному зданию «Холидэй-инн». Полностью отель называется «Холидэй-инн на Мидлэнд-Краун Плаза». Это памятник первому периоду процветания Манчестера, что-то вроде побочного продукта индустриальной революции. Я-то помню время, когда он назывался просто «Мидлэнд» и возвышался над остальными домами, напоминая о тех временах, когда богатые не стеснялись своего богатства, а бедняков и близко не подпускали к дверям. А теперь в «Холидэй-инн» регулярно приходят повеселиться новые богачи Манчестера – спортсмены, бизнесмены и музыканты, которые с конца восьмидесятых вдохнули в городскую среду новую жизненную силу.
 В начале девяностых Лондон неожиданно перестал быть единственным местом, где можно жить, выяснилось, что за спокойной жизнью, приятным времяпрепровождением лучше ехать в провинцию, где все необходимое сосредоточено в одном месте – в центре ближайшего города. Соответственно, те, кого интересовало искусство, обосновывались в Глазго, те, кто проводил свободное время в магазинах и салонах, – в Нью-Касле, а любители рок-музыки – в Манчестере. Так здесь оказался и Ричард. Он приехал в Манчестер два года назад, надеясь взять интервью у Моррисси, культового персонажа того времени, а через два дня понял, что Манчестер очень скоро станет рок-столицей Британии, как в шестидесятые годы – Ливерпуль. И Ричард остался, тем более что в Лондоне его уже ничто не удерживало: к тому времени он развелся с женой, а журналистикой, естественно, лучше заниматься там, где происходят все важные события.
 Мы вышли из такси, и я вдруг почувствовала по-настоящему праздничное настроение, впервые за этот день. От радости за Ричарда я здорово встряхнулась, и теперь мы оба с нетерпением ждали официального заявления Джетта.
 Мы остановились в баре, прежде чем подняться наверх. Ричард заказал мне водку с грейпфрутовым соком, и я с удовольствием выпила. Обычно я пью виски, поддерживаю имидж частного детектива, но больше двух порций выпить не могу; я не выношу вкуса виски и вынуждена его чем-то заглушать. Не получается, короче, из меня крутой сыщик, который и спать-то не ляжет, не прикончив бутылку «Джек Дэниэлс».
 Пока я пила, Ричард разливался соловьем о том, как будет писать Джеттову автобиографию, но я слушала вполуха.
 – Получится потрясающая история, одновременно и трогательная, и захватывающая! Как он в детстве жил в трущобах, как он почувствовал тягу к музыке, как потом боролся за то, чтобы ему дали донести эту музыку до людей. Как мать, баптистка, отдала его в церковный хор, и он впервые начал петь. И как он подписал первый контракт. И потом про то, как они писали песни вместе с Мойрой, а Мойра взяла и исчезла. По-моему, здорово! А когда все будет готово, продадим права какой-нибудь газете, чтобы печатала с продолжением! Ох, Кейт, сегодня великий день!
 Ричард просто бурлил от радостного волнения. Минут через двадцать мне удалось наконец вставить слово, и я предложила присоединиться к остальным гостям. Мы поднялись на верхний этаж. Где-то играла музыка – крутили последний альбом Джетта, но песен в шуме было совсем не слышно. Я сжала руку Ричарда, тихонько прошептала ему на ухо: «Горжусь тобой», и мы вошли в зал.
 Джетт сидел на диванчике в дальнем конце зала. Он, казалось, совершенно не устал и был свеж и бодр, как после душа. Он обнимал за плечи какую-то девицу – этакую Фиону, блондинку с химической завивкой и намалеванным лицом, одетую в немыслимо облегающее фиолетовое платье.
 – Давай подойдем к Джетту, – сказал Ричард, чуть ли не проталкивая меня вперед. Перед стойкой с напитками стояла небольшая группа девушек, и вдруг из нее высунулась длинная рука и схватила Ричарда за рукав.
 – Баркли! – раздался надо мной густой бас. – Ты-то что здесь делаешь?
 Обладатель длинной руки и густого баса отделился от толпы и, обогнув столик, подошел ближе к нам.
 – Нил Уэбстер! – воскликнул Ричард скорее удивленно, чем обрадованно. – Могу задать тебе тот же вопрос. Я все-таки музыкальный журналист. А что у тебя за дела в Манчестере? Я думал, ты сейчас в Испании…
 – Жарковато мне там стало, если ты понимаешь, о чем я, – ответил Нил Уэбстер. – Потом, я смотрю, все события происходят тут, у вас, вот мне и стало интересно. Вроде как вернулся на прежнее место охоты.
 Пока Нил говорил, я разглядывала его, мысленно занося в свою коллекцию журналистов.
 Нила окружала аура некой порочности, которую многие женщины находят весьма пикантной и притягательной, а я лично терпеть не могу. Ему было слегка за тридцать, а может, и меньше, – вообще-то журналисты обычно быстро старятся. Все, кроме Ричарда, моего Питера Пэна. Нил был шатен, но на висках у него просвечивала седина. Весь он был какой-то неопрятный, растрепанный. Карие глаза подернуты дымкой, над пышными усами возвышался большой горбатый нос, от которого сбегали к подбородку две глубокие складки.
 Впрочем, Нил быстро прервал мои сосредоточенные наблюдения.
 – А кто эта прелестная леди? – громко спросил он. – Дорогая моя, этот болван забыл обо всех приличиях и не представил вам меня! Меня зовут Нил Уэбстер, я журналист, причем настоящий, а не такой, как Ричард, я не книжечки с комиксами пишу, а серьезной работой занимаюсь… А как вас зовут?
 – Кейт Брэнниган. – Я холодно пожала про тянутую руку.
 – Ага! Кейт, хотите что-нибудь выпить? Что вы предпочитаете?
 Я попросила водки с грейпфрутовым соком, и он повернулся к стойке.
 Ричард тоже взял себе бокал с коктейлем и слегка оттеснил Нила.
 – Слушай, – сказал он, передавая мне мой бокал, – ты мне так и не ответил, что ты здесь делаешь.
 Коктейль был крепким, и в следующую секунду я поперхнулась, отпив глоток и услышав ответ Нила:
 – А, извини. Мне тут дали работу – написать для Джетта автобиографию.
 Ричард стал сначала пунцово-красным, потом белым как мел, а я почувствовала неприятный холодок в желудке.
 – Это, я полагаю, шутка? – спросил Ричард ледяным голосом.
 Нил захохотал.
 – Что, удивительно? Я и сам думал, что Джетт найдет для этого специалиста, кого-нибудь вроде тебя! На моей кандидатуре настоял Кевин. – Он пожал плечами с самым невинным видом. – Ну и что мне было делать, не отказываться же, в самом деле? В конце концов Кевин мой старый приятель, да и, собственно, это он тут распоряжается. Кевин лучше знает, что нужно Джетту, он же ведет его дела уже лет двенадцать! А как ты думаешь?
 Ричард не ответил. Он повернулся на каблуках и стремительно направился сквозь толпу куда-то в глубину зала. Я бросилась за ним, но Нил преградил мне путь.
 – Слушай, я не понимаю, что его так разозлило, – невозмутимо сказал он. – Ладно, пусть пойдет успокоится. А ты можешь остаться? Давай поговорим, познакомимся поближе…
 Разговаривать с ним я не собиралась. Мне удалось наконец пройти.
 Ричарда я уже не видела, но знала, где его искать. Я пробилась к Джетту, и вовремя: взбешенный Ричард уже был там.
 – Ты не держишь обещаний! – кричал Ричард. – Ты что, не понимаешь, что этот твой Нил – никто, пустое место? Ты вообще в своем уме или нет?!
 Восторженные поклонники Джетта, которые за минуту до того поздравляли его и расточали ему всяческие комплименты, испуганно подались назад. Ричард надвигался прямо на Джетта. Фиона в ужасе озиралась по сторонам.
 Я заметила, что Джетт и сам выглядит очень расстроенным. Он все же попытался успокоить Ричарда.
 – Ричард, – мягко заговорил он, – Ричард, послушай меня. Я, правда, хотел поручить тебе эту книгу, я всюду об этом говорил. Но тут откуда-то на нас свалился этот парень, Уэбстер, и Кевин требует, чтобы я работал с ним. Стоит на своем и ничего не слушает. Говорит, что уже все решено, нельзя выйти из игры, иначе это слишком дорого нам обойдется… Я должен принять его условия.
 Ричард слушал Джетта молча, но лицо его было просто устрашающим – такой смеси ярости и разочарования я не видела у него никогда, даже в самые тяжелые времена, когда его бывшая жена пыталась запретить ему видеться с сыном. Я подошла поближе и взяла Ричарда за руку. Мне хорошо известно, на что он способен в гневе. Пока он только кричал, и я не хотела, чтобы дело закончилось дракой.
 Ричард молчал; прошло несколько секунд, которые показались мне вечностью. Потом он заговорил – медленно и с нескрываемой горечью в голосе.
 – А я считал тебя человеком, – только и сказал Ричард.
 Он вырвал руку и пошел к дверям. И лишь тут я поняла, что во время этого разговора все остальные молчали и слышали каждое слово.
 Я огляделась. Люди постепенно возвращались к прерванным беседам, и через минуту зал уже снова гудел, и даже громче, чем раньше.
 Мне ужасно хотелось броситься за Ричардом, снова взять его за руку, попытаться успокоить, хотя я знала, что все это будет бесполезно. Но еще больше мне все-таки хотелось понять, какова же моя роль в разыгрывающемся спектакле.
 – Джетт, – я повернулась к нему, – он страшно расстроен. Он-то думал, сегодня вечером ты нам официально объявишь, что заказываешь ему книгу.
 У Джетта хватило такта прикинуться робкой невинной овечкой.
 – Кейт, мне ужасно жаль. Правда. Знаешь, я себя перед вами чувствую последним кретином… Я думал сам сказать Ричарду, не хотел, чтобы он узнал от третьих лиц. Я уверен, он написал бы замечательную книгу, но у меня же абсолютно связаны руки! Людям и в голову не приходит, что за нас все решают наши менеджеры…
 – Хорошо, но зачем ты настаивал, чтобы я сюда притащилась? Защищать тебя от Ричарда?
 Джетт покачал головой и наклонился к своей Фионе.
 – Тамар, может, выпьешь чего-нибудь? – предложил он.
 Блондинка, которую, как выяснилось, звали Тамар, злорадно улыбнулась, глядя на меня, и встала с дивана. Мы остались наедине, если только можно остаться наедине в переполненном зале.
 – Я хотел поручить тебе одно дело, – начал Джетт. – Для меня это очень важно, а ты – единственная, кому бы я мог довериться. Ричард много о тебе рассказывал, и я подумал, что должен обратиться именно к тебе. Нет смысла обсуждать сейчас подробности, но если бы ты пришла завтра, мы бы обо всем поговорили…
 – Ты что, издеваешься? – Я просто не верила своим ушам. – После того, что ты устроил Ричарду?
 – Вот уж не думал, что ты станешь смешивать работу и личные обстоятельства, – бархатным голосом ответил Джетт. Трудно противиться обаянию такого голоса, особенно старой фанатке. – Я слышал, в своем деле ты настоящий профессионал.
 Воистину, лесть – лучший метод добиться своего. Да, я все еще сердилась, но тем не менее Джетту удалось заинтересовать меня.
 – У «Мортенсена и Брэнниган» достаточно узкий круг деятельности. – Я все-таки увиливала от прямого ответа.
 Джетт быстро огляделся по сторонам, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Он убедился, что нас никто специально не слушает, и тихо сказал:
 – Я хочу, чтобы вы нашли одного человека. Только, пожалуйста, не говори ничего Ричарду.
 Тут я вспомнила, как рассержена и огорчена за Ричарда, и сухо ответила:
 – «Мортенсен и Брэнниган» гарантирует клиентам полную конфиденциальность. – И сама удивилась тому, как высокомерно прозвучал мой голос. Ну, что ему от меня надо?..
 Джетт просиял улыбкой, показав великолепные белые зубы. Очевидно, он решил, что все проблемы исчерпаны.
 – Приходи ко мне домой завтра к трем!
 Я покачала головой:
 – Джетт, я не знаю, смогу ли за это взяться. Мы обычно не занимаемся поисками людей.
 – Но если я попрошу сделать мне одолжение?
 – Одолжение?! Вроде того, что ты сделал Ричарду?
 Джетта передернуло.
 – Ладно, ладно. Ты права. Кейт, послушай, я правда ужасно расстроен. Зря я вообще обнадеживал Ричарда заранее, надо было сначала обсудить все с Кевином… Это он отвечает за все контракты, он и решает, кому что поручать. В том, что касается деловой части, он – хозяин. Но моя просьба – сугубо личная. Для меня это очень важно. Ну, Кейт, тебе же ничего не стоит меня выслушать. Пожалуйста, Кейт, – добавил он.
 Вот как. Оказывается, он все-таки знает это слово.
 Я устало кивнула:
 – Хорошо, я буду у тебя в три часа. Если не смогу, позвоню, и передоговоримся. Но я тебе ничего не обещаю.
 В его взгляде читалась такая благодарность, словно я сняла с его плеч всю тяжесть мира и переложила на свои.
 – Я тебе очень признателен. Слушай, передай Ричарду мои извинения, ладно? Скажи, мне ужасно жаль, что так получилось. У меня не так много друзей среди журналистов, и я не могу потерять самого лучшего…
 Я кивнула в знак согласия и пошла к выходу. Джетт и все его проблемы вылетели у меня из головы практически сразу, и я думала только о том, как помочь Ричарду не сорваться.
 На следующее утро Ричард даже не раскрыл глаз, когда зазвенел будильник. Я тихонько выскользнула из постели, чтобы его не разбудить. С такого похмелья ему нужно поспать часов шесть, не меньше. Я пошла в кухню и соорудила себе обычное средство для быстрой реанимации – парацетамол, поливитамины и апельсиновый сок. Если лекарство поможет, то, подъезжая к дому Билли Смарта, буду уже нормальным представителем рода человеческого.
 Я наскоро приняла душ, достала чистый костюм, прихватила с собой бутылку минеральной воды и тихо вышла. «Бедный Ричард… » – подумала я, заводя машину. Вчера я поймала его на стоянке такси у отеля. Мы вместе сели в машину, и всю дорогу домой он угрюмо молчал. Дома налил себе полпинты виски с содовой, и уже через пару минут по всему дому разносились его выкрики. Я пила с ним вместе, – а что я могла еще в тот момент для него сделать? Ричарда как будто сбросили с небес на землю. Перспектива встречи с Джеттом по его загадочному делу тоже не добавляла мне радости, но, к счастью, Ричард был настолько поглощен своими переживаниями, что даже не спросил, почему я задержалась в зале и не сразу ушла.
 Еще не совсем рассвело, и на улицах было совершенно пусто. Я припарковалась на обычном месте, неподалеку от дверей Смарта. Всегда удивляюсь, как это мои «объекты» не замечают слежки. Впрочем, наверное, никому просто в голову не приходит, что моя «Нова-Воксхолл» может кого-то преследовать. Очень уж безобидный у нее вид: такие маленькие машины обычно покупают предусмотрительные мужья своим женам для поездок по магазинам. Но на самом деле и ход у «Новы» просто замечательный, и в глаза она не бросается. Я моталась за Билли Смартом, он каждые три дня менял автомобили, так что я объехала за его «БМВ» и «Мерседесами» чуть ли не всю Англию, и пока что меня никто не засек. Единственное неудобство, которое я испытывала во время слежки и долгих стоянок, – чисто женское. Это мужчины могут делать свои дела в бутылку. Женщины не могут.
 Сегодня мне повезло, и Билли вышел почти сразу. Начал он с ежедневной процедуры: медленно объехал вокруг дома, чтобы убедиться, что за ним нет хвоста (я сидела на своем месте, вжавшись в кресло), и вырулил на шоссе. Я выждала некоторое время и поехала за ним. Тут мне повезло еще раз: Билли ехал тем же самым маршрутом, что и в прошлую среду. Он заехал за своим братом Гэри, который жил в большом доме около Арндэйлского торгового центра, и, миновав водонапорную башню на задах городской тюрьмы, они остановились у маленькой фабрики. Они пробыли на фабрике около получаса и вышли с объемистыми свертками в руках.
 Я не сомневалась, что в пакетах, обернутых вельветовой тканью, лежит очередная партия самопальных часов.
 Машин стало заметно больше, и на улицах появились пробки. Но у меня не было необходимости следовать за «Мерседесом» Смартов вплотную, ведь я и так знала, куда они едут, и в пробках становилась через две или три машины от них. Сегодня, как и каждый день в течение последних двух недель, Билли выехал на шоссе, ведущее к Лидсу и Брэдфорду. Когда он подъехал к гаражу в Брэдфорде, я поняла, что можно смело оставить брать ев в покое: они следуют абсолютно тем же путем, что и в прошлую среду, а в тот день я сделала достаточно фотографий. Сейчас самое время поговорить с Биллом, а заодно и рассказать ему о деле Джетта.
 В офис я вернулась уже днем. (Мы снимаем три комнаты на шестом этаже здания, принадлежащего страховому обществу. Это прямо напротив радиостанции Би-би-си. Очень удобное место – рядом и кинотеатр, и большой магазин с замечательным кафе.) Шелли, секретарша, на секунду оторвалась от экрана и поздоровалась со мной, добавив:
 – Завидую тебе, ты только к обеду приходишь.
 Я раскрыла было рот, чтобы поставить Шелли на место и поведать ей о том, сколько успела сделать, но вовремя поняла, что это она просто так шутит. Так что я молча вынула микрокассету с устным отчетом за два дня и положила ей на стол.
 – Вот, займись, если станет совсем нечего делать, – сказала я. – Было без меня что-нибудь важное?
 Шелли помотала головой. Она вплетает в волосы бусинки, и они трещат при любом движении. Мне всегда было интересно, как ей самой не мешает этот шум, особенно по утрам. Впрочем, у Шелли двое детей, которых она растит одна, так что вряд ли у нее так уж часто бывает по утрам похмелье.
 Я все не могу отделаться от ощущения, что я у нее в долгу. Шелли, по-моему, самая лучшая секретарша на свете. Ей тридцать пять лет, она в разводе, воспитывает двоих подростков, но тем не менее умудряется выглядеть на редкость стильно и, главное, молодо, – хотя как ей это удается, я не понимаю: «Мортенсен и Брэнниган» платит ей сущие гроши. Шелли еще ниже меня ростом и такая худенькая, что даже я кажусь сама себе рядом с ней неуклюжей медведицей. Я была как-то дома у нее. Честное слово, поддерживать такую чистоту и порядок при двух детях просто невозможно – в этом есть что-то непостижимое.
 Шелли тем временем вставила микрокассету в плеер.
 – Я сделаю расшифровку к вечеру, – пообещала она.
 – Спасибо. Положи файл в директорию Билла и сделай мне копию, ладно? Кстати, Билл сейчас свободен?
 – Вроде да, – ответила Шелли, взглянув на лампочку на столе.
 Я постучалась в комнату Билла и услышала его бас: «Войдите!»
 Билл сидел перед экраном IBM-совместимого компьютера. «Минутку, Кейт», – попросил он.
 Билл хмуро изучал то, что было на экране, время от времени нажимая то одну, то другую клавишу. Каждый раз, когда вижу его за компьютером, поражаюсь внешнему несоответствию: глядя на Билла, никак не скажешь, что он занимается компьютерами и работает в детективном агентстве, – так он непохож на детектива. Он вообще больше всего похож на огромного белого медведя. Шесть футов и десять дюймов ростом, с густыми светлыми бровями, из-под которых сверкают голубые глаза; а когда он улыбается и обнажает большие белые зубы, невольно пугаешься, что он тебя съест. Я не знаю в точности его генеалогического древа, но, кажется, его предки происходят частью из Дании, частью из Германии, а кто-то из Голландии и Бельгии. Его родители переселились в наши края после войны, сейчас у них скотоводческая ферма в Чешире, и Билл при вел их в настоящий шок, когда заявил, что интересуется компьютерами больше, чем шерстью и клеймением скота. Но как бы там ни было, вскоре Билл уже жил в Манчестере и учился на факультете информатики; после университета он принялся за кандидатскую диссертацию, одновременно подрабатывая консультантом – «скорой помощью» в одной компьютерной фирме. Через пару лет Билл завел собственное агентство и неожиданно заинтересовался той стороной деятельности компьютерщиков, которая тесно смыкается с нарушениями существующего законодательства. Он занялся отслеживанием хакеров и мелких компьютерных жуликов. Мы с ним познакомились, когда я была на первом курсе юридического факультета, – у него был кратковременный роман с девушкой, которая снимала у меня комнату. Роман закончился, но мы с Биллом продолжали общаться, поскольку успели подружиться. Пару раз он обращался ко мне за помощью, когда надо было выступать в суде или разыскивать старые парламентские акты. Летом того же года, закончив первый курс, я пошла работать к Биллу. Мне доставались все более и более ответственные задания, и вскоре стало понятно, что я гораздо лучше, чем Билл, справляюсь с особенно деликатными делами, требующими секретности и умения себя не выдать. Ну, в самом деле, кто заподозрит студентку, которая на каникулах подрабатывает секретаршей? Никто, ее даже и не замечают! В конце концов новая работа совершенно увлекла меня, в университете мне стало скучно, и, сдав летом экзамены за второй курс, я забрала документы и оформилась в агентство на полный рабочий день. Папу чуть инфаркт не хватил, но я его успокоила – убедила, что если с работой не сложится, я всегда могу вернуться в университет.
 А спустя два года Билл предложил мне стать его младшим партнером, и вот так появилась наше агентство «Мортенсен и Брэнниган». Я никогда не жалела, что согласилась, да и отец как-то сразу приободрился, увидев, что в агентстве я зарабатываю столько, сколько в качестве секретаря суда или начинающего адвоката никогда бы не заработала. И в качестве инженера, каким был он сам, разумеется, тоже.
 Наконец Билл оторвался от экрана и откинулся на стуле с удовлетворенной улыбкой.
 – Извини, Кейт. Как сегодня поживает Билли Смарт?
 – Как обычно. Режима не нарушает. – Я вкратце рассказала Биллу о том, как прошло утро. Улыбка засияла еще ярче – Билл был страшно доволен.
 – Как думаешь, когда будем с этим кончать? – спросил он. – Кстати, моя помощь нужна?
 – Думаю, его можно будет сдать заказчику примерно через неделю. Помощи не нужно, спасибо, я вполне справляюсь… Но я хотела поговорить с тобой о другом деле. Вчера вечером я получила такое предложение…
 Я пересказала ему разговор с Джеттом. Когда я закончила, Билл резко поднялся со стула.
 – Вообще-то мы этим не занимаемся, – бесстрастно сказал он. – Я не люблю связываться с поисками пропавших – на это уходит черт знает сколько времени, а человек-то вовсе не жаждет, чтобы его нашли. Но, с другой стороны, неизвестно, насколько сложным окажется задание, и в конце концов мы все-таки можем приобрести новых клиентов… Знаешь что, Кейт, съезди к нему и порасспроси, в чем там дело и чего он хочет. Но ничего не обещай. Завтра расскажешь мне, что ты об этом думаешь, и решим, стоит ли браться. Я бы на твоем месте сегодня как следует выспался. По-моему, эти вечеринки с музыкой тебя выматывают.
 – Вечеринки тут ни при чем, – хмуро ответила я. – Не они меня выматывают, а этот маньяк ненормальный, который поднимается ни свет ни заря и мчится по своим темным делишкам.
 Билл кивнул и стал загружать второй компьютер, «Макинтош». Я вошла в соседнюю дверь, в свой кабинет. «Кабинетом» у нас торжественно называется закуток, в который с трудом вмещается стол с компьютером, маленький письменный стол, шкаф с выдвижными ящиками и три стула. В качестве украшений – полка с книгами по юриспруденции и горшочек с геранью, который нужно периодически переставлять. Цветку всего три недели, но, похоже, он у меня уже успел соскучиться. Был в какой-то сказке герой, который одним прикосновением руки оживлял любое растение, а вот у меня все наоборот: к чему ни прикоснусь, все вянет и сохнет. Вздумай я съездить в сельву Амазонки, там началась бы засуха.
 Я села за компьютер и запустила программу для работы с базами данных. Они периодически обновляются, и мы получаем все обновления. Я раскрыла базу по содержанию газетных статей, посвященных жизни знаменитостей, и ввела имя Джетта. Все, что база мне выдала, я сохранила на жестком диске и тут же распечатала на бумаге. Даже если мы не возьмемся за поиски пропавшего друга Джетта, все равно лучше мне приехать к нему на встречу достаточно осведомленной. По вине Джетта у меня не было возможности воспользоваться самым лучшим из возможных источников информации, но ничего – обойдусь и без Ричарда.
 Я стала смотреть распечатки, в которых, по иронии судьбы, обнаружилось и несколько статей Ричарда. Вообще материалов оказалось довольно много; я узнала массу нового обо всех поп-звездах, в частности о Бьорне из «АББА», кумире моей школьной юности, и, конечно, о самом Джетте, о том, в какой бедности прошло его детство, и как строгая мать отдала его в церковный хор, где он впервые попробовал петь. Еще я узнала все о его взглядах на разные проблемы современной жизни, как то: интеграция народов (очень хорошее начинание), наркотики (очень плохая привычка), аборты (преступление против человечества), смысл жизни (заключен в христианской религии), музыка (самое лучшее, что есть на свете, а в песне главное – хорошая музыка и красивые стихи) и женщины (предмет восхищения – хе-хе-хе!). Да, ценная информация. Но в этой навозной куче попадались и настоящие жемчужины, так что я не зря потратила время. Теперь я могла бы побиться об заклад, что знаю, кого хочет разыскать Джетт.
 «Да, нынешнее жилье ничем не напоминает Джетту о местах, где он рос», – подумала я, подъезжая к массивным железным воротам. Если ехать в этот район Чешира из центра Манчестера, проезжаешь через Мосс-сайд, где прямо на тротуарах выставляют на продажу подержанную мебель. Да и не только мебель – там на улице торгуют абсолютно всем. Чувствуешь сильное облегчение, когда сворачиваешь наконец на шоссе и особенно когда выезжаешь за город и мчишься мимо зеленых лугов, усыпанных весенними цветами.
 У ворот я вышла из машины и нажала на кнопку переговорного устройства – дом, разумеется, охранялся. Устройство затрещало вопросительно.
 – Это Кейт Брэнниган! – громко представилась я. – Из фирмы «Мортенсен и Брэнниган». Мне назначена встреча.
 Пауза. Затем изнутри донеслось:
 – Простите, но у меня на этот счет нет никаких записей.
 – Вы не могли бы спросить у самого Джетта? Это он назначил мне встречу.
 – Простите, но сейчас это невозможно, – отвечало переговорное устройство.
 Я особенно не удивилась – рок-звезды не обязаны быть пунктуальными. Я вздохнула и еще раз попросила позволения войти.
 Но запас терпения у женского голоса по ту сторону двери, похоже, иссяк.
 – Будьте любезны, покиньте дом.
 Тем не менее я попробовала в третий раз. Теперь меня просто проигнорировали, и тогда я прокричала в переговорное устройство одно очень не хорошее слово.
 Конечно, можно развернуться и уехать, но профессиональная гордость не позволяла. «Какой же ты сыщик, если даже на встречу не можешь прорваться?» – проворчала я себе под нос.
 Я развернула машину и медленно-медленно покатила вдоль стены, окружавшей дом. Стена была футов в семь высотой, но не расстраиваться же из-за такой мелочи! Проехав примерно с милю, я наконец увидела то, что искала: прямо над стеной, почти касаясь ее ветвями, росло большое дерево. Я остановилась, вылезла из туфель на каблуках и переобулась в кроссовки (их я всегда вожу в багажнике). Туфли я затолкала в сумку – за стеной пригодятся, помогут произвести на клиента должное впечатление. Ведь не спортивную мою подготовку он должен оценить. Кстати, вот загадка жизни – как мужчины обходятся без сумочек? В моей, довольно, кстати, объемистой, хранится все необходимое, от косметики и до отличного шведского ножа. Включая карманный фотоаппарат и диктофон.
 Я перекинула сумку через плечо, осторожно взобралась на дерево, а с него спрыгнула на стену. Потом повисла на ней, цепляясь руками, и спрыгнула – подо мной оказалось не больше фута, так что, в общем, обошлось без членовредительства. Во дворе, к счастью, никакой охраны не было, и я стала пробираться сквозь заросли высокой травы к дому. На дорожке около двери я снова переобулась, спрятала кроссовки и направилась прямиком ко входу.
 Так, звонить, наверное, не стоит – вряд ли нелюбезная привратница успела сменить гнев на милость. Я потянула на себя дверь – просто так, ни на что не надеясь, – и, к моему удивлению, она легко открылась. Говорят, взломщикам покровительствует какой-то святой. Не иначе как он и меня взял сегодня под свое крыло.
 Роскошь интерьера внушала благоговейный страх: представьте себе пол, выложенный сверка ющей итальянской плиткой, и широкую лестницу, расходящуюся от площадки в две стороны.
 – Эй! Что вам надо? – раздался у меня над ухом женский голос. Я остановилась от неожиданности. Из коридора рядом со входом вышла светловолосая девушка лет двадцати пяти. Тот самый тип внешности, про который говорят: «Глазу не за что зацепиться». Впрочем, надо отдать ей должное, она честно старалась извлечь из своей внешности все, что возможно. Я оценила легкий макияж с первого взгляда и не заметный, и элегантный бежевый костюм из натуральной кожи.
 – Я приехала к Джетту, – сообщила я.
 – Как вы вошли? Вы не имеете права здесь находиться! Это вы звонили сейчас у ворот? – сурово спросила девушка.
 – Я. Слушайте, вы бы координировали как-нибудь свои планы с охраной. Посетители вам были бы весьма признательны.
 – Вы что, продаете что-нибудь? Лучше уезжайте сразу, мы не собираемся у вас ничего покупать. Прошу прощения, но Джетт не принимает тех, с кем не назначал встречи. – Она не добавила «Разговор окончен», но это слышалось в ее тоне. Да и улыбка была совершенно недвусмысленной – не улыбка даже, а злобный такой, хищный оскал.
 – Мне назначена встреча, – повторила я в третий раз. – Меня зовут Кейт Брэнниган, я из агентства «Мортенсен и Брэнниган».
 – Да хоть принцесса Уэльская! – Девушка перебросила косу через плечо и сощурилась. – Все равно вам не проникнуть в этот дом, раз вас не приглашали! Можете сами поискать свою фамилию, – прибавила она, сунув мне в руки книгу для записей.
 Удивительно, как такое молодое создание может быть таким непримиримым стражем, не хуже настоящего члена Почетного караула.
 Я взглянула на листок в книжке. Разумеется моего имени там не было. Либо Джетт попросту забыл предупредить даму-Цербера, либо это она пытается как угодно помешать мне увидеть его. Я вздохнула и попробовала снова.
 – Послушайте, мисс…
 – Сьюард. Глория Сьюард. Я личный помощник Джетта, и в мои обязанности входит заботиться о том, чтобы его не беспокоили посторонние. Поэтому я в курсе всех его встреч.
 – Тогда, боюсь, выходит, что Джетт забыл сказать вам обо мне… Мы условились о встрече вчера вечером, после концерта. Вероятно, он слишком устал, и это вылетело у него из головы. Простите, вы не могли бы сейчас подойти к Джетту и удостовериться, что он и правда просил меня прийти?
 Я из последних сил старалась сохранять спокойствие и мягко настаивать на своем – может, эту Глорию все же удастся урезонить.
 – Боюсь, это невозможно. Джетт занят, его нельзя отрывать от работы. – Глория неприятно ухмыльнулась.
 И тут я окончательно вышла из себя. Прежде чем Глория успела сообразить, что происходит, я рванулась вперед, проскочила мимо нее и бросилась по коридору в глубь дома. Краем глаза я замечала картины на стенах и скульптуры, но разглядывать их времени не было. Позади себя я слышала отчаянный голос Глории:
 – Немедленно вернитесь!.. Не имеете права!..
 Не обращая внимания на ее вопли, я толкнула первую же дверь и оказалась в большой квадратной комнате.
 Комната была отделана в приглушенных тонах: бледно-голубым шелком и позолотой. В середине стоял музыкальный центр, который явно пытались замаскировать под резной шкафчик эпохи королевы Анны. Резной шкафчик работал на полную мощность, извергая песни из «Дороги в Ад» Криса Ри.
 Включенный динамик был, казалось, единственным знаком того, что комната обитаема. Впрочем, нет, – немного погодя я увидела и другой знак. Он, – точнее, она, ибо это была Тамар, – лежала на кровати, застеленной голубым шелком. Кровать идеально подошла бы для чахоточной девы; Тамар, однако же, на таковую ничуть не походила, наоборот, вид у нее был вполне цветущий, и она-то уж точно, в отличие от меня, высыпалась по утрам. Она наполовину высунула лицо из-за глянцевого журнала, который увлеченно читала.
 – А, это опять вы, – произнесла она.
 Сейчас на Тамар было нейлоновое одеяние ярко-голубого цвета, – настолько ярко-голубого и настолько не подходящего к обстановке, что на нее было больно смотреть.
 – Добрый день. Скажите, где сейчас Джетт?
 – В зале, репетирует. Это внизу, там по коридору направо, первая дверь.
 Я вышла. У дверей комнаты Тамар уже стояла разъяренная Глория.
 – Что вы себе позволяете! – крикнула она, задыхаясь от ярости. Я не стала обращать на нее внимания, сбросила с себя ее руку – Глория попыталась было схватить меня за рукав – и направилась вниз.
 – Сейчас сами убедитесь, что мне назначено, – обернулась я у самых дверей.
 – Ну сколько раз тебе повторять! – Эти слова, произнесенные раздраженным голосом, встретили меня, когда я скользнула в зал. – Не нужен тебе никто, пока ты…
 Услышав, что кто-то вошел, мужчина осекся. Это был менеджер Джетта, с которым мы уже однажды встречались. Ричард говорил, что его зовут Кевин Клейнман. Кроме него в комнате находились еще двое – сам Джетт и журналист Нил Уэбстер. Нил блаженно развалился в мягком кресле, воплощая собой тихое счастье, а Джетт сидел за пианино. Выражение его лица было довольно мрачным.
 Раньше всех опомнилась и заговорила Глория. Она волшебным образом изменилась, едва только завидев Джетта, – это уже был не свирепый сторожевой дракон, а ласковый котенок.
 – Джетт, пожалуйста, извини, – промурлыкал дракон-котенок, – эта дама ничего не хотела слушать, она ворвалась сюда, хотя я и пыталась ее остановить. Она просто сметает все…
 Джетт резко обернулся и вздохнул с досадой
 – Боже мой, Глория, ну я же предупреждад, что жду Кейт в гости! Ты что, забыла?
 Эти слова оказали на бедняжку Глорию самое сильное действие – она вся вспыхнула, густо покраснела и, пятясь, вышла из комнаты, бормоча извинения. Джетту, понятно, а не мне.
 В комнате для репетиций чувствовалась какая-то напряженность, которая не исчезла и с уходом Глории. Джетт улыбнулся, призывая, видимо, на помощь все свое обаяние, и насколько мог искренне приветствовал меня:
 – Кейт, я очень рад, что ты сумела приехать!
 Я раскрыла было рот, чтобы ответить, но тут же встрял Нил.
 – Слушай, Кейт, – громко заговорил он, – ты нас всех здорово выручишь! Я так рад за Джетта, что ты ему помогаешь!
 Кевин метнул сердитый взгляд на Нила.
 – По-моему, Кейт еще не решила, будет она помогать нам или нет, – хмуро сказал он. – Если я правильно понял. Думаю, лучше подождать, пока она примет решение, и тогда уже радоваться.
 Когда я первый раз увидела Кевина, он не произвел на меня особого впечатления. Вторая встреча моего мнения не изменила. Кевин был среднего роста, но плотноват и оттого казался ниже. Он шаркал при ходьбе. Волосы у него на голове заметно редели, и черты лица казались резче из-за просвечивающей лысины. Ричард как-то говорил, что Кевину делали пластическую операцию носа, но, глядя на результат, трудновато бы поверить – очень уж неказист. Он был одет в коричневый кожаный жилет с вырезом «лодочкой» и в левисовские джинсы и в целом производил впечатление человека, который всячески пытается не обращать на годы внимания. Кевину было под сорок, а одевался он как юноша.
 – Вы, должно быть, и есть та самая Кейт, – сказал Кевин, протягивая мне руку. – Я много о вас слышал от Ричарда. А я Кевин. Веду дела Джетта.
 – Рада познакомиться, – хладнокровно соврала я.
 – Кейт, позвольте напомнить вам, что вне зависимости от того, согласитесь вы помочь Джетту в поисках или нет, вы никому не должны говорить о его предложении. Все, что сейчас произносится в этой комнате, необходимо держать в тайне, иначе Джетт может сильно пострадать! – Все это Кевин говорил, не выпуская моей руки. Я с трудом сдерживалась, чтобы не выдернуть руку. Пока удавалось.
 – Я уже сказала Джетту, что мы гарантируем полную конфиденциальность. Мы дорожим своими клиентами, а они бы не обращались к нам, не умей мы хранить тайны.
 Это прозвучало даже более сухо, чем я хотела. Я заметила, что Нил мерзко улыбается.
 – Хорошо-хорошо, я просто должен был удостовериться, что мы друг друга понимаем, – поспешно сказал Кевин.
 Мне удалось наконец вырваться, и я подошла к Джетту.
 – Джетт, так ты не собираешься рассказать, зачем меня позвал?
 Джетт кивнул. Он взял меня за руку и мягким движением повернулся вместе со мной к низенькому столику, вокруг которого стояли стулья. Сейчас я могла наконец разглядеть помещение целиком. Это была не просто большая комната, а действительно настоящий зал размером с хороший теннисный корт. Очевидно, его пристроили к дому недавно – сам дом, который Джетт купил пять лет тому назад, представлял собой особняк восемнадцатого века. В углу зала был встроенный бар, который как-то не гармонировал с остальным интерьером. Высокие окна, выходившие в парк, были оборудованы специальными шторами для улучшения акустики в зале. Рядом с пианино стояло не сколько синтезаторов, тут же на полу лежали гитары – и акустические, и электрические, – а еще стояли барабаны и множество других ударных инструментов, названий которых я не знала. Все это изобилие производило сильное впечатление, о чем я тут же и сказала Джетту. Он улыбнулся:
 – Неплохо, правда? Я сделал в бывшем погребе студию звукозаписи! Место-то пропадало, все равно я не такой знаток вин, чтобы отличать «Шато Марго» от «Кантри Мэйнор».
 Кевин подошел к нам ближе, но Джетт не обратил на него внимания. Он прислонился к столу и заговорил, глядя мне прямо в глаза:
 – Кейт, я хочу, чтобы ты нашла одного чело века. Я доверяю тебе как самому себе, я понял в нашу самую первую встречу, что тебе можно доверять. Иногда мне кажется, что раньше мы с тобой хорошо знали друг друга – в какой-то прошлой жизни…
 У меня екнуло сердце. Еще не хватало нам иметь в качестве клиента психа.
 – Это судьба, Кейт. Когда мне так сильно понадобился кто-то, кто может мне помочь, наши пути сразу пересеклись. Да, я понимаю, что вы обычно не беретесь за такие дела, но сейчас ты должна согласиться! – Джетт погладил меня по руке.
 – Так расскажи наконец, в чем дело!
 – Когда я только начинал пробиваться наверх, я работал не один. Ты, наверное, уже знаешь, кого я имею в виду… Мойра была моим вторым «я», она была единственно необходимым мне человеком. Все песни для первого альбома мы написали вдвоем. Мы чувствовали себя волшебниками! И – мы сами все разрушили. Я слишком мало заботился о ней, не вникал в ее проблемы, а она не справлялась с нагрузками без моей помощи. И в конце концов Мойра ушла от меня. Но тогда я был как в тумане от своего успеха и даже не сразу понял, какого дурака свалял, что дал ей уйти! Но Мойра вдохнула в меня часть своей энергии, и этого хватило надолго. Я и не замечал поначалу, как в ней нуждаюсь.
 У Джетта на глазах блестели слезы, но его это ничуть не смущало.
 Очевидно, ему сейчас было вообще не до публики.
 – Но эта ее энергия закончилась. Собственно, ты и сама видишь, что мои последние альбомы были все на одно лицо и полная дрянь. – Джетт с вызовом взглянул на Кевина, который только пожал плечами. – Но я так больше не могу, Кейт. Дело даже не в музыке, – дело в моей жизни! Я должен сейчас найти Мойру, чего бы это ни стоило.
 «Молодец, правильно угадала», – поздравила я сама себя – разумеется, не вслух. И добавила уже громко:
 – Джетт, я не знаю… Поиски людей обычно занимают очень много времени. А если Мойра специально скрывается, мы ее не найдем ни за что на свете, как бы ни старались.
 Кевин терпел наш разговор из последних сил. Сдерживаться он больше не мог.
 – Джетт, я тебе говорил в точности то же самое! – воскликнул он. – Я же тебе несколько раз повторял, что поиски не принесут ничего, кроме вреда! Откуда ты знаешь, что она захочет тебя снова увидеть? Ты хотя бы понимаешь, что она не сможет писать стихи, как раньше? Кейт совершенно права, мы все просто зря потеряем массу времени.
 – Перестань так говорить! – взорвался Джетт. От раскатов его голоса подо мной затряслась табуретка. – Черт побери, ну почему вы все твердите одно и то же?! Да вы все просто ужасно боитесь, что она вернется! Только Нил меня понимает. Нет, Кевин, на этот раз я буду решать, что делать, понятно? И Кейт мне поможет!
 Повисла тишина. Еще более страшная, чем выкрики Джетта.
 Я потрясла головой, пытаясь прийти в себя и начать соображать.
 Выходило, что слова Кевина вызвали у меня реакцию, противоположную желаемой: я уже была готова согласиться, хотя бы в пику Кевину. И, вздохнув, я начала:
 – Прежде чем я пойму, можем ли мы взять это дело, я должна собрать довольно много информации…
 – Ты ее получишь, – немедленно ответил Джетт.
 – Минутку, – сказал Кевин. – Мне кажется, любые соглашения следует заключать, предварительно выяснив, во что нам все это обойдется. Сколько стоят услуги вашего агентства, Кейт?
 Я назвала цену, вдвое превышающую обычные расценки за день работы.
 Поиски – задача нерядовая, вот пусть и платят нам соответственно.
 Джетт и глазом не моргнул, а Кевина просто передернуло:
 – Но это же так дорого!
 – Решайте, – ответила я. – Кто платит, тот и заказывает музыку.
 – Я бы отдал все, что у меня есть, чтобы вернуть Мойру, – тихо сказал Джетт. Кевин, казалось, вот-вот его ударит.
 Единственный, кто чувствовал себя совершенно в своей тарелке, был Нил. Он и не пытался скрыть своей радости: еще бы, ему приведут прямо в руки еще одну героиню для книжки, да как раз вовремя! Нил встал, причем довольно нетвердо, и торжественно поднял стакан с виски, который держал в руках.
 – Я предлагаю тост! – воскликнул он – За успех Кейт!
 Очень надеюсь, что у меня улыбка вышла хоть немного менее кислой, чем у Кевина.
 Я взяла Джетта под руку, отвела в сторонку и тихо спросила:
 – Слушай, мы можем где-нибудь спокойно поговорить? Мне нужно, чтобы ты побольше рассказал мне о Мойре.
 Джетт ласково и как-то покровительственно погладил меня по плечу.
 – Ребята, – сказал он остальным, – мы с Кейт должны обсудить кое-какие дела. Нил, Кевин, я потом зайду за вами, ладно?
 – Нет, – запротестовал Кевин. – Если вы будете обсуждать дела, я должен присутствовать.
 Тут, к моему удивлению, Джетт проявил твердость. Очевидно, в своем сознании он четко проводил границу между деловой и личной жизнью. В деловых вопросах, например кому заказать написание автобиографии, законом было слово Кевина, но в вопросах личных Джетт не допускал никакого вмешательства. Я отметила эту деталь – пригодится на будущее.
 Нил, пошатываясь, побрел к двери. У самого порога он обернулся, посмотрел на нас глазками-щелочками и прокричал:
 – Удачной охоты!
 Кевин что-то проворчал себе под нос, взял со стола сотовый телефон и органайзер и вышел, не попрощавшись. Даже его спина и плечи выражали недовольство.
 – Странно, что ты обратился именно ко мне, – заметила я. – Ведь ты раньше считал, что место женщины – на кухне?
 Джетт внимательно посмотрел на меня, пытаясь понять, шучу я или правда ему не доверяю.
 – Если тебе интересно, – я не верю в работающих мам и жен. Но ведь женщины без семьи должны как-то зарабатывать на жизнь, правда? Значит, им можно смело доверять. Потом, я же не прошу тебя ввязываться в какие-то опасности – скажем, ловить преступников или еще что-нибудь такое. Вы, женщины, любите беседовать, сплетничать, передавать друг другу разные истории… Если кто и может выйти на след моей Мойры, то только женщина!
 – Слушай, – я сгорала от любопытства и не могла дольше сдерживаться. – А зачем ты хочешь ее вернуть? Чтобы работать с ней или чтобы жениться на ней?
 Джетт пожал плечами:
 – Я всегда хотел на ней жениться. Это она мне отказывала. В том, что касается женщин, мать воспитала меня очень строго, по евангельским заветам. Потом я стал заниматься философией, изучил много разных течений, но ни в одном из них не нашел ничего более правильного, чем идея семьи, в которой жена заботится о доме, посвящает себя детям и мужу. Да, я всегда хотел, чтобы Мойра стала матерью моих детей. Хотел больше всего на свете, но не знаю, хочу ли сейчас… В общем, я не могу тебе ответить.
 Вот тут у меня внезапно возникло желание встать и уйти. Однако я удержалась, потому что от этого ничего бы не изменилось – во всяком случае, Джетт уж точно не переменил бы точку зрения.
 Оставалось только молча удивляться, как в конце двадцатого столетия может существовать человек, явно не лишенный ума и душевной чуткости, но при этом придерживающийся взглядов эпохи неолита.
 Но не спорить же с ним, в самом-то деле.
 – Ладно, Джетт. Давай про Мойру.
 Часа два спустя я была уже у себя в офисе. Потратив четверть часа на то, чтобы убедить Билла взяться за поиски Мойры, я все еще не была сама уверена в успехе. Впрочем, шансов явно было много. К тому же, если Мойру удастся найти, мы, во-первых, получим хороший куш, а во-вторых, приобретем известность в среде музыкантов. У них принято чуть что судиться друг с другом, а для поиска доказательств и свидетельств они нанимают – кого? – частных детективов.
 Теперь, когда Билл дал добро, мне нужно было многое сделать. Джетт рассказал о Мойре массу интересного, – его не пришлось специально вызывать на откровенность. Наоборот, трудно было заткнуть этот бьющий фонтан.
 Теперь я сидела перед компьютером, вводя в базу данных все сведения, которые получила.
 Итак, Мойра Хавьера Поллок, тридцати двух лет. По знаку Зодиака – Рыбы, но находится под воздействием Рака, а родилась, когда Луна стояла в созвездии Козерога. (Что и говорить, эти ценные сведения особенно помогут в поисках.)
 Мойра и Джетт познакомились еще в детстве. Они оба жили в Мосс-сайд – черном районе недалеко от Манчестера, где наркомания и преступность были обычным делом. Кололись там практически все. У матери Мойры было трое детей от разных мужчин, но она ни разу не была замужем. Мойра была младшей дочерью. Ее отец был испанец, католик, по имени Хавьер Перес. Необычное второе имя, полученное Мойрой в его честь, могло бы послужить ключом в поисках.
 Джетт вручил мне несколько фотографий Мойры, на которых она выглядела удивительно красивой и страстно-соблазнительной. У нее была кожа цвета ванильного пудинга, вьющиеся темные волосы и огромные карие глаза, придававшие ей сходство с испуганным олененком.
 Они начали встречаться, когда им было лет по тринадцать. Очень скоро обнаружилось, что обоим нравится сочинять песни; Мойра писала стихи – странные, пронзительные и горькие, проникающие в самую душу, а Джетт перекладывал их на музыку и пел. Мойра не стремилась на сцену, прекрасно понимая, что ее голосу не сравниться с голосом Джетта, но она занималась организацией его концертов. Время от времени ему удавалось выступить в местных клубах, а потом Мойра помогла ему устроиться в один бар в центре, где он должен был петь постоянно. Наступила блаженная передышка после беготни по клубам. Вскоре этот бар купил Кевин Клейнман. Покупая питейное заведение, Кевин желал выразить свой протест против семейных традиций: его родители занимались продажей модной одежды. Как только Кевин услышал Джетта, он предложил ему и Мойре стать их менеджером и отныне вести все их финансовые дела, послав к чертям торговлю готовым платьем.
 Сейчас даже трудно поверить, какая это была головокружительная перемена для Джетта и Мойры. Вот так, внезапно, оказалось, что их кормит и поит Кевин Клейнман – человек, имеющий костюмы на каждый день недели и еще несколько в запасе!
 «Рост: пять футов четыре дюйма», – вписала я в соответствующее поле. У Мойры была хорошая фигура, это видно на снимках. Но снимки были сделаны до того, как к Джетту пришел настоящий успех; на последних фотографиях она выглядела похудевшей и изможденной, – совершенно очевидно, что, во-первых, она не выдерживала новых нагрузок, а во-вторых, ей казалось, что Джетт вытеснил ее и заставил отойти в тень.
 Так Мойру настиг обычный бич музыкальной среды – наркотики. Я хорошо представляла, как это случилось. В этом мире наркотики принимают буквально все и повсюду – от фэнов на концертных площадках до самих рок-звезд. Когда Кевин заставил Джетта и Мойру работать над песнями для третьего альбома, Мойра сломалась. Она начала глотать таблетки, чтобы не засыпать по ночам и сочинять песни вместе с Джеттом. Скоро ей перестало хватать первоначальных доз; она перешла на сильные дозы кокаина и соскочить уже не могла. Джетт не понимал, в чем дело, он не обращал внимания на изменения, которые с ней происходили, и искал силы и успокоения в музыке.
 И вот как-то раз вечером Джетт пришел домой, а Мойра исчезла. Она просто собрала вещи и ушла, ничего никому не сказав. Джетт попытался было найти ее – спрашивал ее родных и друзей, но те ничего не знали, и Джетт оставил попытки. Я подозреваю, что в глубине души он испытал облегчение при мысли, что больше не придется терпеть резких перепадов ее настроения и мириться со странностями ее характера. Но сейчас Джетт был так напуган перспективой выпасть из музыкальной жизни, что начал действовать. И совершенно понятно, почему в его окружении занервничали: возвращение блудной дочери сейчас пришлось бы несколько некстати.
 Я записала в компьютер все, что у меня было, и посмотрела на часы. Полшестого; если повезет, я еще успею получить кое-какие сведения касательно Мойры. У нее редкое второе имя, Хавьера, и по такому имени легко вести поиск в компьютерной базе данных. Я позвонила Джошу – это мой старый приятель, финансовый брокер. В обмен на шикарный обед раз в несколько месяцев он охотно делает индивидуальные кредитные чеки для «Мортенсена и Брэнниган». Его работа обеспечивает ему доступ к базе данных по кредитам, в которой есть почти все жители Британских островов. В базе есть записи о том, какими кредитными карточками человек пользуется, брал ли он когда-либо ссуды, залезал ли в долги и попадал ли за это под суд. А еще – где он проживает. Одним словом очень удобная вещь. Мы, конечно, могли бы взломать систему и сами посмотреть все, что нужно, но я предпочитаю действовать законными путями, где это можно. И потом, мне нравится обедать с Джошем.
 После этого я сделала еще один звонок и тут уж действовала совершенно противозаконно: я звонила знакомому полицейскому, который жил неподалеку, – он возглавлял отряд по борьбе с незаконной торговлей и проституцией. Этому человеку ничего не стоило проверить в служебном компьютере, не привлекалась ли когда-либо к ответственности Мойра Хавьера Поллок. Если у нее хоть когда-то возникали неприятности с полицией, к утру я буду об этом знать.
 Все, сегодня я больше ничего уже не сделаю. День и так выдался тяжелый. Сейчас мне больше всего хотелось для разрядки кого-нибудь хорошенько измутузить. Я решила себе в этом не отказывать.
 От удара у меня искры из глаз посыпались, и я еще несколько секунд приходила в себя. От следующего удара нужно увернуться. Меня молотила женщина дюйма на три меня выше и тяжелее как минимум фунтов на двадцать, с убийственно злобным взглядом. Я пыталась придать своим глазам похожее выражение и парировать удары с та кой же яростью. Тут она сделала ложный выпад, но я воспользовалась им, чтобы перейти в нападение, – нанесла удар ногой и попала под ребро. Я поняла, что ранила противницу, несмотря на ее защитный костюм, когда она всей тяжестью свалилась мне на ногу. Удачный удар помог мне окончательно избавиться от раздражения, накопившегося за день.
 Тайским боксом я начала заниматься три года назад с подачи одного воришки. Впрочем, Деннис О'Брайен скорее не вор, а благородный разбойник: он, конечно, кормит семью за чужой счет, но у него есть свой строжайший кодекс чести – гораздо более строгий, чем у большинства так называемых честных граждан. Деннис никогда не ограбит старушку, никогда не выстрелит в человека. Он грабит только тех, кто может позволить себе стать жертвой ограбления. Он никогда не бывает жесток со своими жертвами, тем более – бессмысленно жесток; в домах он старается не оставлять за собой беспорядка. Еще Деннис никогда не грабит своих друзей, а больше всего в жизни он ненавидит нечестных полицейских: «Кому же и доверять в нашей жизни, если не полиции?!»
 Как-то раз мы выпивали с Деннисом, болтая о том, о сем. Я собиралась проникнуть незамеченной в офис одной компании, и мне был нужен совет профессионала. Узнав, что я не владею никакими приемами самозащиты, Денис взбесился.
 – Ты ненормальная?! – гремел он. – Люди бывают разные! Ты что думаешь, все вокруг такие, как я? Да есть куча подонков, для которых ударить женщину – плевое дело!
 Я засмеялась:
 – Но, Деннис, я же не сталкиваюсь с бандитами на улице. Я занимаюсь чистой работой. Люди, за которыми я слежу, не решают вопросы кулаками.
 – Ерунда, – перебил меня Деннис. – Ерунда! Хорошо, работа у тебя чистая, но ведь жить в твоем районе просто опасно! Я бы не стал ходить мимо твоего дома, не владея черным поясом по каратэ. Знаешь что, давай-ка встретимся завтра. Я тебя отведу куда следует, и там тебя живо выучат.
 «Куда следует» означало – в спортивный клуб, где дочка Денниса была чемпионом по тайскому боксу в группе подростков. Я огляделась, раздевалка и душевая мне вполне понравились, и я записалась на занятия. Жалеть об этом мне не пришлось ни разу. Бокс поддерживает меня в форме, и, кроме того, я всегда уверена в своих силах. Время показало, что Деннис был прав: человек действительно вполне может распустить руки невзирая на высокую зарплату и казенную машину от фирмы, – достаточно как следует его задеть. Но пока правительство Британии не решит пойти по пути США и не разрешит каждому психу носить при себе оружие, я могу не беспокоиться за свою безопасность.
 Сегодня тренировка принесла мне то, чего я и хотела. Я принимала душ и чувствовала, как тело расслабляется после тяжелого дня. Теперь я могу спокойно ехать домой и общаться с Ричардом, не боясь, что в один прекрасный момент сорвусь на него. А назавтра у меня будет достаточно сил, что бы снова сесть на хвост Билли Смарту и заодно начать поиски Мойры Поллок.
 Я вернулась домой после девяти. Со мной была огромная сумка с едой – по дороге я посетила магазин Ли Хона в китайском квартале. Я вошла через оранжерею в бунгало Ричарда и обнаружила его на диване – он смотрел «Рыбку по имени Ванда» раз, наверное, в шестой. На полу стоял бокал с коктейлем и стакан содовой. Судя по пепельнице, Ричард успел за вечер выкурить блок сигарет, если не больше. Хотя, с другой стороны, может, он просто не выбрасывает окурки уже неделю.
 – Эй, Брэнниган, привет! – Ричард не шелохнулся. – Мир все еще на месте?
 – В основном да, – ответила я. И помахала пакетом в воздухе. – Угадай, что у меня здесь? Правильно, острые ребрышки.
 На это Ричард среагировал. Грустно, конечно, когда порция китайской еды на вынос будит в возлюбленном больше чувств, чем твое появление в доме.
 Ричард спрыгнул с дивана и порывисто обнял меня.
 – Какая женщина! – восхищенно воскликнул он. – Ты-то знаешь, что нужно мужчине, когда ему приходится нелегко!
 Он выхватил пакет у меня из рук. Я пошла в кухню за тарелками, но там меня ждало разочарование. Чистых не было, зато в раковине громоздилась гора грязной посуды. Господи, ну как, как можно жить в таком свинарнике?.. Хотя я уже давно поняла, что у нас с Ричардом разные ценности. Мне стоило многих душевных сил смириться с тем, что для него новый костюм от Армани во много раз привлекательнее посудомоечной машины.
 Как бы там ни было, я ему посудомоечной машиной работать не собираюсь.
 Я нашла в кухонном шкафу пару китайских палочек и клеенку и вернулась в гостиную. Ричард выложил еду. По горькому опыту я знаю, что если надолго оставить Ричарда наедине с китайской едой, то имеешь все шансы остаться без ужина.
 К сожалению, я была связана обещанием и не могла порасспросить Ричарда о Джетте и Мойре, хотя именно сейчас мне бы очень пригодился его совет. Но Ричард, похоже, получал какое-то мазохистское удовольствие от бесконечного перемалывания вчерашней истории. Что ж, по крайней мере, из разговоров о Джетте я могу извлечь что-нибудь полезное для себя… Но Ричард не говорил о Джетте: его интересовал только Нил Уэбстер.
 – Я не понимаю! – повторял он. – Просто не понимаю, как так можно! Нил Уэбстер, господи боже мой. У нас его все ненавидят – понимаешь, вообще все! Он облапошил столько народу, что уже сам счет потерял. Знаешь, за что его вышибли из «Дэйли клэрион»? За махинации с казенными деньгами! Между прочим, почти все журналисты почти во всех газетах крутят с казенными деньгами. Так можешь себе представить, каким тупым ослом надо быть, чтобы тебя за это выгнали! Этот Уэбстер все время торчит в каком-нибудь баре. В жизни не видел никого, кто бы так пил. Люди для него – дерьмо. Ходили слухи, что свою первую жену он морил голодом. А когда он вылетел из «Дэйли клэрион», то двинул в Ливерпуль, решил побыть внештатным корреспондентом. Он там спутался с одной девицей из местной газеты, между прочим, очень симпатичная и неплохая девица. Вытягивал из нее деньги на очередную аферу, даже обещал, что женится на ней. А сам прямо в день свадьбы сбежал. Так и оставил ее стоять столпом в мэрии! Он удрал в Испанию, а ей оставил на память телефонный счет на пять тысяч, это не считая остальных долгов. А потом открылось, что она оформляла ему платежи в газете по липовым документам, – он ничего для них не писал. И эту девушку уволили. Вот что это за тип. И Кевин считает его подходящей кандидатурой!
 Ричард замолк и взял еще одно ребрышко.
 – Может быть, Кевин специально нанял именно его, – задумчиво сказала я. – Может, он что-то знает про Нила Уэбстера… и с помощью этих знаний рассчитывает им управлять?
 – Не думаю, – отозвался Ричард с набитым ртом. Он прожевал и добавил: – Скорее всего, Джетт не так уж настаивал, чтобы писал за него именно я. Да и потом, ты что же, думаешь, Нила можно просто так держать на привязи? Как бы не так! Неужели Кевин считает, что Нил будет следовать указаниям?! Да этот сукин кот и слушать не захочет, что ему говорят, и будет делать все по-своему, и плевать ему на все!
 – Ну хорошо, а ты не подумал о том, что Нил, в конце концов, не профессиональный рок-журналист? Это ты знаешь, куда нужно сунуться, если хочешь покопаться в чьем-нибудь белье. Но Нил-то не знает. Вот он и будет довольствоваться информацией, полученной от Кевина, и не захочет копать глубже. И они получат ровно такую книжку, какая им нужна. Джетт говорит, Нил на время работы устроил себе кабинет прямо у него дома, в Колкатт-Мэнор.
 – Вот-вот! Кевин думает, что Нила ему будет удобнее контролировать, чем меня, но я готов что хочешь прозакладывать, что в результате этот Нил устроит им такое, что мало не покажется! Думаешь, он не станет кусать руку, которая его кормит? Как же!
 – Да… Похоже, Джетту не повезло.
 – Кевин ему не впервые подкладывает свинью, – убежденно сказал Ричард. – И вряд ли в последний раз.
 Это прозвучало интригующе. К тому же это был хороший повод перевести разговор с личности Нила Уэбстера на других обитателей Колка! Мэнор.
 – Что ты имеешь в виду? – мягко спросила, накручивая на палочки немного вермишели, – пока Ричард не поглотил ее всю.
 – Мне всегда казалось, что Джетту приходится работать больше, чем другим музыкантам такого уровня. Хотел бы я спросить у Кевина, что это значит!
 – А вдруг Джетту просто так нравится? – предположила я.
 Ричард покачал головой:
 – Что ему нравится? Отдавать все свое время и все силы? Он все время то на гастролях, то готовится к какому-нибудь турне, а ведь мог бы ездить, скажем, раз в год. Да к тому же записывает каждый год по альбому. Он ненавидит ток-шоу, но Кевин постоянно заставляет его участвовать то в одном, то в другом! Он даже притащил Джетта на радио, вести передачу. Одним словом, у Джетта практически нет никакого свободного времени. И так вот уже четыре года. Я не знаю, зачем Кевин все это делает, возможно, они с Джеттом про сто хотят накопить столько денег, чтобы можно было сидеть сложа руки всю оставшуюся жизнь. А может быть, это я как-то неправильно сужу… Но на месте Джетта я бы поискал другого менеджера.
 Так, здесь я ничего не добилась. Ричард перешел к свинине, а я решила попробовать зайти с другой стороны.
 – Слушай, а ведь ты бы мог начать писать биографию Джетта без его санкции? – спросила я. – Ты же, наверное, знаешь массу подробностей его жизни, в том числе и таких, которые сам Джетт стал бы скрывать от публики. Ну, например, как они расстались с… Мойрой, кажется?
 – Это да, конечно. Я могу раскопать сколько угодно деталей. Только не знаю, так ли уж это нужно, Джетт все-таки мне друг…
 – У него весьма странные способы демонстрировать свою дружбу, – пробормотала я, дожевывая мясо.
 – … кроме того, Джетт обидится и никогда больше не обратится ко мне.
 – Ну, он же не единственный в мире рок-музыкант. Остальные не перестанут тебе доверять, – ответила я.
 – Вряд ли эти остальные кинутся меня поздравлять, если я смешаю Джетта с дерьмом.
 – Но ведь все поймут, почему ты это сделал?.. – Наш разговор зашел в тупик. Ничего узнать таким образом было явно невозможно, но и выбраться из этого тупика я пока не могла. И, в конце концов, если от такого разговора Ричарду станет хоть немного легче, то и прекрасно: помочь ему мне было гораздо важнее, чем помочь Джетту.
 Ричард пожал плечами:
 – Не знаю, не знаю. Да нет, две книжки о Джетте – это слишком много, одну из них просто не будут покупать: Джетт ведь, честно говоря, не звезда международного масштаба.
 Я поднялась и принесла из холодильника бутылку минеральной воды «Перье», которую Ричарду как-то подарил на день рождения администратор одной рок-группы, гастролировавшей в нашем городе. Администратор, по собственному признанию, украл воду в номере «Хилтона».
 – А что, если… – медленно начала я. – Что, если тебе написать материал для воскресной газеты? Что-нибудь типа: «Этого вы не прочтете в автобиографии Джетта!»
 Чудеса все-таки случаются: Ричард бросил палочки и позабыл о еде.
 – Слушай, Брэнниган, – оживленно воскликнул он. – У тебя определенно тут что-то есть! – Он постучал себя по лбу. – Это же идея! Я могу все так организовать, что под статьей будет подпись ведущего полосы, и никто на меня не будет наезжать!
 И тут Ричарда понесло. Я-то знала, что наутро, протрезвев и обдумав все при свете дня, он откажется от мысли обливать Джетта грязью в желтой прессе, но сейчас это было то, что нужно. Часа через два, когда Ричард отнес меня в постель, в мозгах у него был полный порядок, а от вчерашнего состояния духа, как и от свиных ребрышек, не осталось и следа.
 Проснулась я, когда солнце уже светило вовсю. Настроение у меня было прекрасное, я быстро собралась и поехала в офис. Я явилась туда даже раньше Шелли и сразу же принялась записывать в компьютер все, что выболтал мне вчера вечером Ричард.
 Пока я представления не имела, сможет ли это все мне пригодиться, но на всякий случай лучше пусть все будет записано в базе данных. Там информация будет спрятана куда более надежно, чем у меня в голове – тем более что под влиянием водки с грейпфрутовым соком моя память замет но ухудшается. От всей души молюсь Богу, чтобы Он не дал моему компьютеру познать вкус водки «Столичная».
 В начале десятого раздался телефонный звонок, и Шелли соединила меня с Дереком – тем самым моим приятелем-полицейским. Дерек служит констеблем и смертельно боится любого повышения по службе, потому что видит, как тяжело иногда приходится его начальникам. Но свой отряд он любит. Ему нравится руководить и при этом чувствовать, что от него есть польза.
 – Привет, Кейт! – бодрым голосом сказал Дерек. – Я звонил тебе домой, но не застал. Решил позвонить на работу.
 – Извини, пожалуйста. Но должен же кто-то из нас выходить по утрам на работу, чтобы обеспечивать безопасность на улицах.
 Дерек захихикал.
 – Хорошо же ты относишься к полиции! Ладно, слушай, у меня для тебя кое-что есть. Твоя дамочка действительно неоднократно здесь фигурирует. Впервые попалась пять лет назад – штраф в пятьдесят фунтов за проституцию. Дальше, ее задерживали еще три раза за то же самое. В последний раз год назад. Тогда ей дали два года условно. К тому же было задержание за хранение наркотиков. У нее нашли немного героина – она употребляла сама, но не торговала. Ее приговорили к штрафу в триста фунтов. Должно быть, она заплатила, потому что больше ничего поэтому делу нет.
 Я записывала то, что говорил Дерек, стараясь угнаться за его рассказом о злоключениях девушки, которая писала стихи для самых лучших песен Джетта.
 – У тебя есть ее адрес?
 – Да у нее в каждом деле фигурирует новый адрес. Но все они в районе Чепелтауна в Лидсе.
 Этого мне было достаточно. Лидс я знала не очень хорошо, но знала, что Чепелтаун – район дешевых меблированных комнат, где живут (а точнее, ютятся) наркоманы, проститутки и некоторые студенты, которые считают, что поступают ужасно храбро, снимая комнаты в таком романтическом месте. Похвальная смелость, особенно если не забывать о деле йоркширского Джека Потрошителя десятилетней давности.
 Дерек продиктовал мне три последних адреса Мойры Поллок. Я записала. Конечно, разыскать по ним Мойру не удастся, но теперь я хотя бы представляю, в каких местах она обитает. Я поблагодарила Дерека и пообещала завезти ему деньги вечером.
 Похоже было, что мне придется ехать в Лидс место того, чтобы следить за Билли Смартом. Впрочем, я не особенно тревожилась из-за предстоящей разлуки – и в прошлый, и в позапрошлый четверг Билли ездил по одному и тому же маршруту. За братьями Смарт есть смысл следить только по понедельникам и вторникам, потому что именно в эти дни они отправляются заключить сделки. А кроме того, если Билл сочтет нужным понаблюдать за ними, он сможет прибегнуть к услугам наемного детектива. Мы так иногда делаем. Тем более сейчас у нас есть деньги, полученные от Джетта, а их более чем достаточно для оплаты моих издержек.
 Перед тем как уехать, я позвонила Джошу – узнать, не выдала ли что-нибудь ценное его база данных. Как и у Дерека, здесь не было ничего определенного. Когда Мойра сбежала, у нее был большой кредит, но за два года она наделала массу долгов. Она была должна кругом – у нее накопился огромный минус на кредитной карточке, она задолжала нескольким магазинам, у нее были непогашенные долги за покупки в рассрочку, она брала и не возвращала ссуды в двух банках. Суд графства неоднократно возбуждал против Мойры официальные иски, но разыскать ее и вручить постановление суда ни разу не удалось. Теперь я поняла, почему она так часто меняла адреса.
 В половине десятого я вернулась домой. Переоделась в тренировочные брюки, видавшие лучшие дни, и в хлопковую рубашку, подаренную когда-то Ричардом: рубашка была отвратительного ядовито-зеленого цвета, но я почему-то пожалела ее выбрасывать. Если я собираюсь рыскать по самым подозрительным улицам Лидса, мне бы нужно самой выглядеть немного по-уличному. Сверху я надела потертую кожаную куртку и дополнила наряд кроссовками на толстой подошве. Я достала из холодильника последнюю бутылку минеральной воды, заметила там же упаковку лапши с истекшим вчера сроком годности, выбросила ее в ведро, сделала в уме заметку «зайти на обратном пути в супермаркет» и вышла.
 Мне не хотелось застрять в пробке на перекрестке, поэтому я свернула на объездное шоссе и выехала с него на трассу М62. Час спустя я уже мчалась на север, в сторону Чепелтауна. В машине на полную громкость играл Пат Бенатар, а я подпевала для поднятия духа.
 Улицы были узкие и грязные; на них разыгрывались такие же грязные сцены. Тут и там дежурили девицы, уже вышедшие на работу. Они бросались наперерез моей машине и, едва заметив, что за рулем женщина, сплевывали и отходили.
 Последний из адресов, который мне дал Дерек, я нашла без особого труда. Передо мной был массивный каменный дом в викторианском стиле, ничем не отличающийся от соседних; как и большинство из них, дом Мойры, по всей видимости, когда-то знавал лучшие времена и принадлежал какому-нибудь состоятельному горожанину. За грубыми оконными рамами виднелись вытертые занавески. Дом был обнесен забором, за которым раньше, должно быть, был садик, но сейчас пространство перед домом было заасфальтировано. Асфальт был пыльный и потрескавшийся. Я вышла из машины, включив сигнализацию, и поднялась на крыльцо.
 Моему взору предстала дверь, которую, судя по всему, обычно открывали ногой. У двери висела доска с двенадцатью звонками; лишь возле двух или трех из них были таблички с фамилиями жильцов. Фамилии Мойры, разумеется, не было. Я тихонько вздохнула и нажала на самый нижний звонок. Никакой реакции. Тогда я стала нажимать на все звонки подряд. На пятом звонке в доме послышалась какая-то возня, и одно из окон на первом этаже раскрылось. Я отошла чуть назад. В окно слева от меня высовывалась чернокожая женщина в потертом голубом халате.
 – Чего тебе нужно? – сварливо спросила женщина.
 Я на секунду заколебалась – нужно ли извиняться за беспокойство. Решила, что не нужно, иначе я буду похожа на работника службы социального обеспечения.
 – Я ищу Мойру Поллок. Она тут живет?
 Женщина подозрительно оглядела меня.
 – Тебе зачем?
 – Мы с ней когда-то вместе работали, – сказала я, от всей души надеясь, что женщина поверит.
 – Нет ее тут. Год назад переехала, – ответила моя собеседница и потянулась к створке окна, собираясь его закрыть.
 – Подождите, пожалуйста! Вы не знаете, как ее найти?
 Пауза.
 – Да я о ней давно не слышала. Попробуй зайти в «Хэмблтон» на Чепелтаун-роуд, в паб. Она там пила обычно.
 Мои слова благодарности заглушил треск закрываемого окна.
 Я подошла к машине, согнала с капота мирно дремавшего черно-белого кота и поехала к отелю «Хэмблтон», который находился в полутора милях отсюда.
 «Хэмблтон» представлял собой мрачное строение в псевдотюдоровском стиле, столь любимом архитекторами тридцатых годов. Вот с тех самых пор, похоже, его и не ремонтировали. Внизу находился паб, и, несмотря на то, что было всего половина двенадцатого дня, он вовсе не пустовал. Двое черных мужчин играли на игральном автомате, рядом с ними какой-то парень кидал монеты в музыкальный автомат, наигрывающий Джива Банни. У стойки сидела группа девиц, облаченных в профессиональную униформу – короткие юбочки и обтягивающие свитера, не доходящие до талии. Девушки выглядели довольно убого и как-то неаппетитно, но сейчас им хотя бы не было холодно. Те, которые дежурили на улице, все были совершенно синими.
 Я подошла к стойке, ловя на себе подозрительные взгляды, и заказала легкого пива. Девица за стойкой оглядела меня с ног до головы, пока наливала мне порцию. Я заплатила и предложила, чтобы она налила и себе тоже за мой счет.
 – Рановато, – барменша покачала головой.
 Я, признаться, несколько удивилась.
 И тут я почувствовала чью-то руку у себя на плече.
 Прямо за мной стоял тот самый человек, который несколько минут назад заводил музыкальный автомат. Он был ростом футов в шесть, худой, одетый в серую каракулевую шубу (стоимостью примерно в пять-шесть моих зарплат), под которой виднелись твидовые брюки и атласная черная рубашка. Он был аккуратно подстрижен, и короткая стрижка выгодно подчеркивала его высокие скулы и четкую линию подбородка. Незнакомец смотрел на меня прожигающим взглядом, и я чувствовала его дыхание. От него пахло мятным освежителем рта.
 – Ты, я слышал, ищешь одну мою приятельницу, – прошептал он мне в самое ухо.
 – Новости у вас быстро распространяются, – заметила я, пытаясь отодвинуться. Бесполезно – сзади меня была барная стойка.
 – Зачем тебе Мойра? – спросил мужчина с неприкрытой угрозой в голосе. Я не ответила, и он придвинулся ближе. – Только не надо мне впаривать, что ты из наших. Или что ты из полиции. Копы сюда приходят только по вечерам, когда здесь собирается толпа народу. Ну, так кто ты такая и что тебе нужно от Мойры?
 Сейчас не время было придуриваться. Я молча вынула из кармана визитку и протянула своему собеседнику, от которого у меня уже начинался приступ клаустрофобии. Это помогло – мужчина слегка отстранился.
 – Здесь нет ничего особенного. Просто Мойру разыскивает один ее друг. Если он ее найдет, она получит хорошие деньги.
 Мужчина внимательно изучил карточку, а потом поднял глаза на меня.
 – Частный сыщик, значит, – усмехнулся он. – Вот что, детка, тут ты Мойру не найдешь. Ее тут уже давно нет.
 У меня сердце упало. Два дня назад мне было решительно наплевать, жива Мойра Поллок или нет, а сейчас, как оказалось, совершенно на оборот…
 – Вы не хотите сказать, что…
 Его губы снова изогнулись в усмешке. Похоже, это была его фирменная усмешка. Небось репетировал перед зеркалом с двенадцати лет.
 – Была жива, когда отсюда съезжала. А сейчас – не знаю. Так колоться – долго не протянешь. Я ее выгнал год назад. Она тут вообще никому не была нужна. Все только думала, где достать очередную дозу.
 – Вы не знаете, куда она могла поехать отсюда? – спросила я с замирающим сердцем.
 Он пожал плечами:
 – Может, и знаю. Смотря сколько дашь.
 – А это смотря что вы мне скажете.
 Мужчина криво улыбнулся:
 – А ты этого не узнаешь, пока я тебе не скажу. Я в кредит не торгую. Сто фунтов, и я тебе скажу, куда она уехала.
 – Да вы что, разве я вожу с собой такие суммы наличными? Пятьдесят.
 Он покачал головой:
 – Черта с два. Найдешь и наличными, если нужно. И не думай, что получишь информацию где-нибудь еще. Тут против Джорджа никто не пойдет, ясно? Вот что, через полчаса приходи сюда с сотней, и я тебе скажу.
 Я поняла, что спорить бессмысленно. Кем бы ни был этот Джордж, сейчас он мог диктовать свои условия. Я устало кивнула и вышла наружу, к своей машине.
 Короткая дорога из Лидса в соседний Брэдфорд как будто переносит тебя на другой континент. Едва миновав границу города, я оказалась в старом мусульманском районе. По улицам бегали девочки, закутанные с ног до головы так, что виднелись только бледные смуглые лица и кисти рук. Взрослые женщины, неторопливо шедшие по своим делам, старательно прятали волосы, а многие из них закрывали чадрой и лица. Мужчины же, наоборот, почти все были одеты поевропейски, хотя попадались и бородатые старики в традиционных национальных одеждах – свободные хлопковые штаны, белая рубаха навыпуск, а на голове – обязательная тяжелая чалма. Я проехала мимо новой мечети, чьи яркие минареты из красного кирпича, похожие на пряничные домики, резко выделялись на фоне некрасивых пыльных террас.
 Почти на всех лавочках были вывески по-арабски; я поймала себя на том, что на единственную английскую вывеску, указывающую дорогу к центру, уставилась с таким удивлением, будто увидела что-то из ряда вон выходящее.
 На бензоколонке я остановилась, чтобы купить план города. У киоска стояли трое арабов, и один сидел за кассой. Я почувствовала себя куском мяса в мясной лавке – меня оглядели со всех сторон, детально обсудили и прокомментировали каждую деталь. (Содержание их беседы можно было прекрасно понять и не зная языка.)
 Я забралась в машину и развернула карту. Место, в которое я направлялась, было не очень далеко, и я наметила кратчайший путь. От Джорджа я получила информацию, которая не стоила и половины потраченных денег: он не назвал мне никакого точного адреса, сказав только, что Мойра уехала в Брэдфорд и работала там в районе улицы Мэннингэм-лейн. Джордж даже не знал (или не захотел сказать) имя ее сутенера, хотя утверждал, что это был не азиат, а чернокожий.
 В начале второго я припарковалась на небольшой улочке рядом с Мэннингэм-лейн. Я вышла, и мне в нос ударил резкий запах соуса карри. Только сейчас я поняла, что умираю от голода: у меня ни крошки во рту не было со вчерашнего вечера. Сейчас было самое время где-нибудь перекусить. Как раз на углу я заметила небольшое кафе и направилась туда. Внутри оказалось с десяток пластмассовых столиков, три из которых были заняты; посетители кафе представляли собой довольно разношерстную смесь – там были и пожилые арабы, и девушки-проститутки, и молодые ребята, по внешнему виду и одежде похожие на строителей. Я прошла прямо в угол, где у прилавка возле жаровни стоял подросток в замасленном поварском костюме. Такое же замасленное меню на стенке предлагало цыпленка по-мадрасски, деаттар панир, баранину роган джош и цыпленка дясалфрези. Я попросила баранину, и паренек бухнул в пиалу большую порцию. Еще недели две назад, окажись я случайно в таком кафе, я бы немедленно удрала оттуда на большой скорости. Однако после долгой слежки за братцами Смарт я пришла к выводу, что голод оказывает любопытное воздействие на зрение, – как-то перестаешь замечать некоторые детали, например, жир на ложках, которые тебе дают в придорожных закусочных. А ведь это кафе в Брэдфорде по сравнению с теми самыми закусочными – не иначе как «Гранд-отель», ей-богу.
 Я села за столик рядом с тем, где сидели девицы. На столе стоял стакан с ложками, я взяла одну и набросилась на еду. Только теперь я поняла, как же сильно проголодалась. Баранина была потрясающе вкусной, соус карри – по-настоящему пикантным. И все вместе стоило дешевле какого-нибудь сандвича в обычной закусочной. Я и раньше слышала, что самую вкусную еду в Брэдфорде подают в арабских кафе, но всегда считала это издевкой или иронией. На этот раз мне было очень приятно, что я оказалась неправа.
 В пиале не осталось ни кусочка и ни капельки, и тогда я повернулась к соседнему столику, где сидели три девушки, и достала фотографию Мойры. Проститутки как раз докуривали по последней сигаретке, прежде чем выйти на работу. Я положила снимок перед ними.
 – Я ищу эту женщину, – объявила я, бесцеремонно прерывая их разговор. – Я не из полиции и не охочусь за ее деньгами. Мне просто нужно с ней поговорить. Ее разыскивает один друг, но если она сама скажет, что не хочет с ним встречаться, этого мне будет вполне достаточно. – Я вынула визитку и бросила на столик рядом с фотографией.
 Младшая из проституток, усталая девушка евразийской внешности, оглядела меня и произнесла:
 – Убирайся к черту.
 Я вопросительно подняла брови.
 – Но ведь я просто спросила. Ты уверена, что не знаешь, где ее искать? Поможешь мне – и тебе может кое-что перепасть…
 Остальные две неуверенно взглянули друг на друга, но неприветливая евразийка уже поднялась и злобно ответила:
 – Деньги засунь себе в задницу, ясно? Нам тут шпики не нужны – ни в фуражках, ни частные. Убирайся к себе в Манчестер, пока цела! Все, девочки, пойдемте. Мне тут запах не нравится.
 Девочки вышли, простучав каблучками-шпильками мимо меня, а я спрятала фото и визитку обратно в бумажник и вздохнула. Конечно, горячего желания помочь я и не ожидала, но такая реакция на простой вопрос меня удивила. Очевидно, брэдфордские сутенеры как следует выдрессировали своих девиц, и те просто боятся разговаривать с незнакомками. А значит, мне еще долго придется проторчать на этих улицах, пока не попадется кто-нибудь посмелее.
 Я вышла из кафе и пошла к машине, беспокоясь за ее безопасность – очень уж безлюдной была эта улочка, – и решила найти где-нибудь платную охраняемую стоянку, оставить машину там и дальше уже путешествовать со спокойной душой.
 Включив зажигание, я боковым зрением заметила, что пассажирская дверца открылась. Меня прошиб холодный пот. Проклиная систему замков на своей машине, я включила первую скорость в надежде, что мой неизвестный пассажир вывалится на дорогу.
 Однако пассажирка – это была женщина – сумела протиснуться на сиденье, захлопнула дверь и закричала: «Езжай быстрее! Не останавливайся!»
 Еще бы я остановилась! У нее запросто может быть при себе нож, так что лучше ей не перечить. Я наконец посмотрела на нее – и узнала одну из трех девиц, которые были со мной в кафе. Но не успела даже рта раскрыть – она кричала мне прямо в ухо: «Налево! Теперь направо! Езжай бы стрее!»
 Когда мы проехали около мили, она наконец перестала орать и сказала нормальным голосом:
 – Все, можно останавливаться.
 Я послушно остановилась и поинтересовалась:
 – Черт возьми, да что происходит?
 Девушка обернулась назад и, не увидев ничего подозрительного, заметно расслабилась.
 – Я не хотела, чтобы меня видели рядом с тобой. Ким тут же меня заложит, если увидит.
 – Ладно, – я кивнула. – Так что ты мне хотела рассказать?
 – Это правда, что ты не из полиции и не охотишься за Мойрой?
 В голубых глазах девушки был страх. Видно было, что ей ужасно хочется высказаться, но она сомневается, можно ли мне довериться. Бедняжке, похоже, немало пришлось вытерпеть в жизни. У нее была плохая кожа, вокруг носа горели прыщики; на вид ей было никак не больше девятнадцати лет.
 – Нет, но мне необходимо ее найти. Если она не захочет связаться со своим другом, который ее разыскивает, я не буду к ней приставать.
 Девушка нервно кусала ногти, а я мечтала, чтобы она закурила – тогда я смогу открыть окно: у меня уже начинала кружиться голова от запаха ее духов. Как будто прочитав мои мысли, девушка закурила, с наслаждением затянулась и выпустила дым.
 – А ты не на ее кота работаешь?
 – Нет, конечно. Так ты знаешь, где ее найти? – Я раскрыла окно и вдохнула свежего воздуха.
 Девушка резко качнула головой. Ее светлые волосы разлетелись и вспыхнули на солнце.
 – Ее никто не видел уже полгода. Она просто исчезла. Последнее время кололась по – страшному… Она была при одном парне с Ямайки, его все зовут Кием, но он ее выгнал. Она слишком мало зарабатывала, а все потому, что была немножко не в себе. Так вот, в один прекрасный день Мойра пропала.
 Кто-то из девочек спросил у Кия, что с ней, а он ее ударил и сказал, чтобы она не совалась не в свои дела.
 – Понятно. А этого Кия можно найти?
 Девушка пожала плечами:
 – Он днем обычно в бильярдной или в видео салоне на Ламб-лейн. Но зачем тебе с ним встречаться? Он же всех посылает…
 – Спасибо, что предупредила, – искренне поблагодарила я. И поинтересовалась, доставая из бумажника тридцать фунтов: – Слушай, а почему ты мне все это рассказываешь?
 Банкноты исчезли со скоростью, которой позавидовал бы любой фокусник.
 – Мойра мне нравилась. Она мне помогала, когда я сделала аборт. Я подумала, может, ей сейчас туго приходится… Найдешь ее – передай привет от Джины, ладно? – Девушка открыла дверь.
 – Обязательно передам, – пообещала я в воздух, потому что Джина уже выскочила и захлопнула за собой дверь.
 Бильярдную на Мэннингэм-лейн я нашла довольно быстро. Она располагалась на первом этаже, а на втором было несколько магазинчиков.
 Несмотря на раннее время, почти все игровые столы были заняты. Помещение было прокурено так, что кольца дыма неподвижно висели в воздухе прямо над столами. Несколько минут я стояла у входа и оглядывала зал.
 Пока я осматривалась, ко мне подошел толстый парень с голыми руками, синими от покрывавшей их татуировки.
 – Привет, красотка. Ищешь компанию? Может, я тебе подойду? – весело спросил он.
 – Не подойдешь, я не люблю татуированных, – сообщила я. – Я ищу Кия.
 Парень удивленно поднял одну бровь:
 – Такая миленькая девочка – и вдруг ищет Кия? Знаешь, по-моему, ты не в его вкусе.
 – Давай он сам решит, ладно? Можешь его показать? – Мне как-то не хотелось терять время и объяснять, что я не миленькая, не девочка и не красотка.
 Он указал рукой в глубину зала:
 – Он вон там, за последним столом слева. Слушай, красотка, если он не клюнет, я тебя буду ждать.
 Около дальней стенки расположились четыре больших стола. За крайним слева стоял огромный чернокожий человек, а позади него – парень, который, по всей видимости, и был объектом моих поисков. Прозвище к нему очень подходило – Кий был ростом больше шести футов, при этом худой и подтянутый и немножко похож на бильярдный кий. Белая майка и обтягивающие кожаные брюки выгодно подчеркивали его мускулистую фигуру. Я не сразу разглядела его лицо в тени, а вблизи у Кия оказались впалые щеки, глубоко посаженные глаза и неожиданно пышная шапка черных кудрей – резкий контраст с «палочной» фигурой.
 Я подождала, пока партнер Кия сделает ход. Красный шар, в который тот метил, как будто вздрогнул и откатился к бортику. Мужчина отошел в сторону, натирая мелком кончик кия. Я воспользовалась паузой и подошла к Кию. Он за метил меня и сразу нахмурился; я встретила его взгляд – словно два бездонных колодца, глаза его не выражали ничего.
 Я набралась духу и тихо сказала:
 – Джордж из Лидса посоветовал обратиться к тебе.
 – Какой еще Джордж из Лидса?
 – Джордж из отеля «Хэмблтон». Он сказал, что ты можешь мне помочь.
 Кий сделал вид, что сосредоточенно натирает кий мелом, но я заметила, как блестят под бровями его глаза, – на самом деле он внимательно изучал меня, оглядывал с ног до головы. В конце концов он резко отложил кий и сказал, обращаясь к партнеру:
 – Я на минутку. И не вздумай перекладывать щары, я запомнил их расположение.
 Он прошел через весь зал и отпер дверку в стене. Мы вошли в маленькую, душную комнатку без окон, где Кий расположился в грязноватом кресле за кривым деревянным столом и жестом указал мне на один из пластмассовых стульев у стены. Он вытащил из кармана серебряную зубочистку и сунул в рот.
 – Я, в отличие от Джорджа, с чужими не разговариваю, – сообщил Кий.
 – Да? А сейчас ты что делаешь – на работу меня принимаешь, что ли? – спросила я.
 Он улыбнулся, обнажив ровные, острые, как у кота, зубы.
 – Для копа ты слишком маленькая, – задумчиво сказал Кий. – Для девки – слишком много на тебе надето. На рекламного агента не тянешь. А может, ты ездишь с какой-нибудь рок-группой, а? Помогаешь их менеджеру устраивать дела? Ну ладно, в общем, кажется, мне тебя нечего бояться, леди.
 Этот Кий рассмешил меня. Против моей воли он становился мне симпатичен.
 – Я так поняла, что ты можешь мне помочь. Я ищу одну женщину. Ты, может быть, ее знаешь.
 – А тебе она зачем? – настороженно спросил Кий, тут же сменив веселый тон на напряженный.
 Еще до встречи с Кием я обдумала, что буду ему говорить, и сейчас, набрав в легкие воздуху, выдала заготовленный ответ:
 – Я из частного сыскного агентства, и мне нужно связаться с этой женщиной. – Я в который раз за день вынула фотографию и протянула ее Кию.
 Он взглянул мельком, не выказав ни тени интереса. Похоже было, что лицо на фото ему не знакомо.
 – Кто она?
 – Ее зовут Мойра Поллок, она до недавнего времени работала здесь на улицах. Мне сказали, ты можешь знать, куда она уехала.
 Кий передернул плечами:
 – Слушай, леди, я не знаю, кто тебе такое сказал. Вряд ли ты от меня что-то сможешь узнать. Кстати, – просто так, для интереса, – а зачем ты ее ищешь?
 Кий мог притворяться равнодушным, но я увидела, что он клюнул, – ему все-таки было интересно. Ни минуты не колеблясь, я продолжала свою легенду:
 – Несколько лет назад Мойра крутилась в музыкальном бизнесе, а потом исчезла. Но все это время ее песни исполнялись, и на ее счет капали деньги. Та компания, которая выпускает ее пластинки, никому не хочет их передавать, но теперь ее родственникам срочно нужны эти деньги, и они хотят получить их по суду. Но для этого им нужно либо знать, что Мойра умерла, и представить свидетельство, либо, если она жива, заставить ее подписать соответствующие бумаги.
 – Должно быть, большие это деньги, если тебя специально наняли ее разыскивать. Так ты работаешь на ее семью?
 – На друга семьи, – уточнила я.
 Кий согласно кивнул, как будто мой ответ полностью его устраивал.
 – Кажется, я где-то про нее слышал. А этот друг, он оплачивает твои издержки, да?
 Я вздохнула. Поиски Мойры оборачивались какими-то бесконечными тратами, причем ни один из моих поставщиков информации не думал оставлять мне письменные счета.
 – Сколько ты хочешь? – спросила я.
 Кий снова улыбнулся, осветив все вокруг. Он достал зажигалку, закурил «Данхилл» с золотым ободком и глубоко затянулся.
 – Полкуска, – медленно произнес он.
 – Да ты что?! – пролепетала я. Я и правда была ошеломлена. Неужели он всерьез считает, что я готова заплатить пятьсот фунтов за приблизительные сведения о местонахождении Мойры?
 – Это моя цена. Не нравится – не нужно. Ес ли у вас речь идет о больших деньгах, – заплатишь, – спокойно ответил Кий.
 Я покачала головой:
 – Я не согласна. Ты же сам только что сказал, что не знаешь эту женщину. Значит, сказать о ней точно ты ничего не сможешь.
 Кий насупился. Он уже забыл, что не узнал лицо на фотографии.
 – А может, я просто очень осторожен, – проворчал он.
 – А может, просто пытаешься меня надуть, – подхватила я. – Слушай, Кий, мне и так пришлось сегодня здорово раскошелиться. Я могу тебе заплатить сотню прямо сейчас, не советуясь с клиентом. На большее мне нужно спрашивать разрешения. Сомневаюсь, что он захочет выложить полкуска человеку, который даже не знает Мойру. Так что или сто, или вообще ничего. Ты подумай, что тебе предпочесть.
 Кий откинулся на спинку и засмеялся.
 – Скажи-ка, леди, а визитная карточка у тебя есть?
 Я кивнула – несколько озадаченно, – достала визитку и протянула ему.
 Он поизучал ее и сунул в карман.
 – А ты крепкий орешек, Кейт Брэнниган, – одобрительно сказал Кий. – Ладно, в конце концов мало ли когда понадобится частный сыщик… Давай свою сотню.
 Я достала пять банкнот по двадцать фунтов и выложила на стол, но не убрала руку с денег.
 – Адрес Мойры, – потребовала я.
 – Она ушла с улиц полгода назад и отправилась прямиком в «Чайку». Это чистка.
 – Что? Чистка? – На секунду я представила себе Мойру, работающую в химчистке.
 – Ну, место, где тебя прочищают как следует. Очищают от наркоты. Короче, лечебница для наркоманов. – Кий усмехнулся.
 Это уже было больше похоже на правду.
 – И где находится эта «Чайка»?
 – За фотомузеем. Не помню, как называется улица, но это третий или четвертый поворот налево, если ехать в гору. Там два корпуса с террасами.
 Я поднялась:
 – Спасибо тебе, Кий.
 – Да не за что. А как найдешь Мойру, скажи ей, что она Кию должна четыре сотни за ценные сведения.
 Перед Национальным музеем кинематографии и телевидения была удобная платная парковка. Я оставила там машину и зашла в музей. В качестве приятного сюрприза в телефонной будке в холле обнаружился справочник, в котором я нашла клинику «Чайка». Я переписала адрес и телефон клиники, взглянула на часы и решила, что вполне заслуживаю чашечку кофе. Я поднялась наверх, в бар, села за столик у окна и стала смотреть на улицу. Тем временем из-за облаков выглянуло солнце; в его лучах серые викторианские здания смотрелись куда менее мрачно и даже, пожалуй, романтично.
 Когда-то Брэдфорд был крупным, богатым промышленным центром – здесь выделывали шерсть и этим жили, но сейчас город, как и многие другие, превратился в туристский центр, рассчитанный на посетителей, и походил, опять же как и многие другие города, на кусок большого тематического парка. Соседний Йоркшир давно уже стал «страной сестер Бронте», а Брэдфорд старался не отстать: половина здешних кафе и закусочных были названы в честь Бронте. Но, конечно, по-настоящему облик города определяла азиатская община – арабы перестроили прежние трущобы в процветающие торговые и промышленные районы. Я проезжала по этим местам несколько раз за последние полмесяца, следуя за Смартом.
 В конце концов я оторвалась от окна и раскрыла записную книжку с адресом клиники «Чайка». Я взглянула на карту. Кий не соврал – «Чайка» находилась на третьей улице налево от музея, если ехать вверх по холму, где стоит театр «Альгамбра». Я допила кофе и встала.
 Спустя пять минут я стояла перед двухэтажным строением, состоящим из двух соединенных корпусов с террасами. Большая вывеска гласила: «КЛИНИКА «ЧАЙКА». Я колебалась, не зная, как следует себя вести. Одно было ясно – если я назову себя и прямо объясню, что мне нужно, я, скорее всего, ничего не добьюсь. У меня есть печальный опыт общения с благотворительными организациями.
 Решение пришло в голову само собой: побольше вранья, вот и все! Наговорить им столько неправды, чтобы обеспечить себе теплое местечко в адском пламени, которое, если верить учительнице из воскресной школы, гарантировано всем лжецам.
 Я повернула ручку и вошла. В просторном холле с белыми стенами и серыми коврами я увидела табличку со стрелкой влево и надписью: «Просьба посетителям зарегистрироваться у администратора». В виде исключения я сделала так, как меня просили, и направилась налево. Коридор привел меня в маленький чистый кабинет; над широким столом нависала огненно-рыжая голова, обладательницу которой целиком скрывала наваленная перед ней гора бумаг. Я искренне посочувствовала: сама я ненавижу бумажную возню до дрожи и стараюсь держаться от всяких документов на почтительном расстоянии, пока наша Шелли не выкладывает мне под нос внушительную стопку. Тогда она просто не дает мне выйти из кабинета, попутно объясняя, что именно мне грозит, если я не просмотрю все бумажки до одной. То же и дома – раз в месяц мне удается заставить себя сесть за стол и просмотреть счета, но это только потому, что знаю – иначе ко мне на порог явится когорта судебных приставов.
 Едва за мной закрылась дверь, администраторша – бледная веснушчатая девица – подняла на меня глаза.
 – Добрый день. Я могу вам помочь? – устало спросила она.
 – Я очень надеюсь, что можете, – ответила я, улыбаясь самой радужной улыбкой, на какую только способна. – Скажите, пожалуйста, не нужны ли вам сейчас волонтеры?
 Усталость и безразличие мгновенно сошли с ее лица. Она просияла улыбкой самого неподдельного счастья:
 – Ох, ну просто бальзам на мое сердце! – воскликнула девица. – С утра не слышала ничего приятнее! Садитесь же, устраивайтесь поудобнее! – Она махнула рукой на два вытертых кресла для посетителей. Я села в то, которое казалось слегка устойчивее, и администраторша представилась:-Меня зовут Джуд, я постоянная сотрудница клиники. Нас тут всего трое – остальные работают за почасовую оплату. Если бы вы знали, как сильно нам сейчас нужны добровольные помощники! – Администраторша вынула из ящика анкету. – Не возражаете, если мы прямо сейчас выполним все формальности? Вы извините, что я так сразу начинаю, просто мы можем сэкономить время, если запишем ваши данные сейчас, пока разговариваем.
 – Ну что вы, конечно. Меня зовут Кейт Баркли, – сказала я, зная, что Ричард не обиделся бы на меня за то, что я присвоила его имя. Уж он-то понимает: я никогда не возьму его навсегда.
 – Где вы живете, Кейт? – спросила Джуд, быстро заполняя бумагу.
 – На Лидс-роуд. – Я назвала первый попавшийся номер дома: Лидс-роуд – улица очень длинная, так что Джуд вряд ли помнит все стоящие на ней здания.
 Дальше пошли обычные вопросы, на которые я отвечала быстро, почти не задумываясь: я жила за границей, работала учительницей в школе, а недавно мы с моим женихом переехали в Брэдфорд, в городской благотворительной службе я услышала о клинике «Чайка» и вот пришла предложить свои услуги. Джуд кивала, занося мои ответы в анкету.
 – У вас есть опыт подобной работы? – спросила она под конец.
 – Да, есть, потому и пришла именно сюда. Последние три года мы жили в Антверпене, и там я как раз помогала в благотворительном реабилитационном центре для бывших наркоманов.
 – Понятно, – кивнула Джуд. – А я и не знала, что в Антверпене есть такой центр.
 Ну, разумеется, она не знала! Про Антверпен я соврала не просто так: я давно заметила, что ни один англичанин почему-то ни разу не был в Антверпене. Не знаю уж почему, но это так: хотя Антверпен, по-моему, один из самых прелестных и уютных городов Европы. Билл оттуда родом. Там живут его родители и целая армия теток и двоюродных братьев. Билл регулярно ездит к ним в гости; пару раз мы ездили вместе, и я влюбилась в этот городок с первого взгляда. А теперь я каждый раз называю Антверпен, если нужно выдать о себе какую-нибудь легенду. И никто меня ни о чем больше не спрашивает.
 Вот и Джуд вполне удовлетворилась моим ответом, заполнила последний пункт анкеты и встала.
 – Давайте я вам сразу покажу, как у нас все устроено, – сказала она. – Завтра у нас будет еженедельное совещание, на которое я вам предлагаю сходить. Послушаете, решите, подходит ли вам наша клиника… Ну и мы решим, подходите ли вы нам, – добавила она, открывая дверь.
 Тут я, признаться, дрогнула – очень уж не хотелось идти на это собрание. Ненавижу производственные совещания, на которых часами пережевывают одно и то же. Решения нужно принимать логически, взвесив все «за» и «против» Всякие теории насчет того, что при общем обсуждении быстрее рождаются решения и в принятии решения участвует каждый член коллектива, – все это, по большому счету, ерунда. На самом деле после таких совещаний каждый чувствует, что его обошли вниманием, а то и просто обдурили. Ну и понятно, что совещания в клинике «Чайка» вряд ли как-то отличаются от остальных.
 Джуд я, конечно, не стала посвящать в свои сомнения, а, наоборот, с реверансами поблагодарила.
 Мы пошли на экскурсию по всему зданию, и во второй по счету комнате я заметила то, что мне и было нужно – полки с папками и компьютер IBM, за которым сидел мужчина лет тридцати с не большим. В компьютере была видна щель дисковода для пятидюймовых дискет.
 – Познакомьтесь, это Энди, – представила его Джуд.
 Энди на секунду оторвался от экрана, улыбнулся в мою сторону и снова уткнулся в монитор.
 – Здесь хранятся истории болезни всех наших пациентов, адреса всех агентств, с которыми мы сотрудничаем, и личные дела всех работников, – пояснила Джуд. Тем временем я бросила быстрый взгляд на дверь. Замок был американский, самой простой конструкции. – Сейчас мы переносим все данные в компьютер, только это занимает много времени. Мы начали с самых последних документов.
 От Энди мы направились в следующий кабинет на первом этаже, где располагалась касса клиники. Джуд объяснила, что деньги поступают в «Чайку» частично от городских властей, частично от национальных фондов, а также из пожертвований местных благотворителей. В штате клиники всего три человека – администратор (сама Джуд), врач-психиатр и квалифицированная медсестра. Но у клиники существует договоренность с университетом, и сюда приходят на практику студенты-медики.
 Еще на первом этаже находилось несколько приемных кабинетов, два маленьких зала для совещаний и общая комната, где живущие в клинике пациенты собирались пообщаться. На верхнем этаже мучились от ломки пациенты, которые проходили первую стадию лечения. Тех, кто успешно прошел эту стадию, направляли в соседнее здание реабилитационного центра, принадлежащего клинике. Там бывшим наркоманам подыскивали настоящее жилье и постоянную работу, которые должны были впредь удерживать их от искушения и служить опорой в новой трудовой жизни.
 Все вместе произвело на меня скорее благоприятное впечатление: несмотря на то, что денег на обустройство здесь явно было в обрез и мебель по большей части была старая и потертая, в «Чайке» было очень чисто и уютно.
 «Мойре повезло, что она попала именно сюда», – подумала я.
 Когда мы спускались вниз, Джуд сказала:
 – Наши двери всегда открыты. Видите ли, многим приходится отказывать, ведь сейчас мы не можем вылечить всех. Но каждый пациент волен уйти в любое время; они сами решают, уходить или оставаться, и если уходят, то совершенно сознательно. Мы надеемся, что после того, как они здесь побывали, у них меньше шансов вернуться к прежним привычкам.
 Мне не хотелось спрашивать Джуд о числе излечившихся пациентов. Зачем расстраивать ее лишний раз? Она так счастлива, что в клинику пришла новая сотрудница… А ведь мне еще придется ее разочаровать.
 Мы подошли к двери и обменялись рукопожатием. Я спросила, когда мне прийти.
 – Приходите завтра к половине девятого вечера, – ответила Джуд. – Совещание начинается в шесть, но у нас на повестке дня несколько внутренних проблем, которые вам не будут интересны. Позвоните в звонок, мы запираем дверь в шесть часов.
 – Так ведь ваши двери всегда открыты? – поддела я ее.
 – Открыты для тех, кто хочет выйти, а не войти – Джуд криво улыбнулась. – До встречи.
 – Жду с нетерпением, – пробормотала я себе под нос, спускаясь с крыльца.
 Чувствовала я себя страшной свиньей. Обнадежила женщину совершенно зря, притворилась волонтеркой… Утешало только то, что, может быть, удастся убедить Джетта сделать пожертвование в «Чайку», когда Мойра будет с ним. В конце концов он же говорил, что не пожалеет ничего ради ее возвращения.
 В самом начале девятого я подъезжала к Колкатт-Мэнор. Еще раньше, по дороге из Брэдфорда в Манчестер, я позвонила Шелли, надиктовала ей отчет о своих дневных передвижениях и попросила переслать его по факсу Джетту, чтобы он не думал, будто Кейт Брэнниган зря получает гонорары.
 Я свернула с шоссе и остановилась у супермаркета, намереваясь купить только самое необходимое, однако, как это часто бывает, на подходе к кассе моя тележка оказалась доверху набита различными товарами – «для поднятия настроения».
 У магазина я зашла в телефонную будку и позвонила в Колкатт, чтобы узнать номер факса. Еще я хотела поговорить с Джеттом, но это оказа лось не так-то просто.
 – Джетт не может подойти, – информировал меня медовый голос Глории, в котором чувствовалось злорадное удовлетворение, впрочем тщательно скрываемое.
 – Глория, – сказала я, – у меня нет ни времени, ни желания играть в эти игры. Позовите Джетта, пожалуйста.
 – Но он правда не может подойти, – сказала Глория. Ее голос стал из сладкого горько-кислым. – Он сейчас в студии звукозаписи. Но он ос тавил для вас сообщение, – неохотно призналась она.
 – Понятно, а вы не могли бы мне его передать? Или будем продолжать игру?
 – Джетт просит вас приехать с отчетом о ходе поисков.
 – Я готова сделать отчет прямо сейчас. Я надиктую его по телефону нашей секретарше, а она вышлет вам по факсу. А я приеду завтра утром.
 – Но Джетт хочет, чтобы вы явились лично, – сказала Глория.
 Я вздохнула:
 – Хорошо. Через час я буду у вас.
 Я швырнула трубку на рычаг и пошла на стоянку к машине. Тележка вихляла в разные стороны, пробираться с ней через толпу было трудно но, к счастью, вокруг не было малышей, которые обожают подобные зрелища, хохочут и показывают пальцами в неописуемой радости. Иначе в ближайшем же будущем меня непременно посадили бы за детоубийство.
 Вообще-то мне ужасно не хотелось ехать сей час в Колкатт. По многим причинам. В частности, потому, что, пока я буду находиться в доме, в баляснике растает мороженое с шоколадной стружкой. Но альтернативы не было. Если я не явлюсь, Глория еще сильнее возненавидит меня, и, между прочим, Джетт платит нам такие астрономические суммы, что имеет право требовать личного от чета. Что до мороженого, то его, наверное, можно попросить на время беседы положить к нему в холодильник. Удивительно, но когда я позвонила у ворот, Глория беспрекословно впустила меня внутрь.
 А в доме, похоже, происходил прием – у дверей стояли припаркованные машины. Их было много, и одна другой шикарнее. Об их стоимости мы, честные труженики, можем только почтительно догадываться. Я машинально отметила, что эти «Мерседесы», «БМВ» и «Порше» совершенно не походили на автомобили, которые брал напрокат Билли Смарт.
 «Неужели Джетт заманил меня на вечеринку?» – подумала я, входя в холл.
 В холле было пусто, и я не сразу сообразила, куда мне идти. Казалось, музыка доносится отовсюду; впрочем, человеческие голоса шли явно откуда-то слева. Наверное, там была гостиная. Или бальный зал. Туда я и направилась, но едва я сделала несколько шагов, навстречу мне с лестницы буквально слетела Тамар. Она схватилась за меня, чтобы удержать равновесие.
 – Ага! – хихикнула она. – Наша дорогая мисс Шерлок Холмс явилась! Ты пришла проверить сигнализацию? Нет? Ну, все равно, видимо, ты не вовремя приехала.
 – А что такое, Тамар? – поинтересовалась я
 – Ну как же, у нас тут праздник! Празднует весь мир и его окрестности! Он наконец написал хорошую песенку… Всем понравилось. – Тамар икнула, отпустила мою руку и сделала несколько неуверенных шагов в сторону гостиной, но остановилась. – Ой… А ведь я не должна так говорить с посторонними… Слушай, а зачем ты все-таки пришла, а? – Она неловко повернулась. Блестки на ее жакете сверкнули всеми цветами радуги.
 – Джетт хотел меня видеть, – коротко пояснила я. И даже не соврала.
 – А… Сигнализацию ставить, что ли? В такое время? Сейчас? – Тамар на секунду замолчала. – – Слушай, ты ведь не из-за сигнализации приехала, – сказала она, но уже без придурковатой иронии. В ее голосе явственно слышалась подозрительность. Я пожала плечами. В свою работу я ее посвящать не собиралась: во-первых, я гарантировала Джетту полную конфиденциальность, а во-вторых, если он сам не рассказал Тамар о моем задании, значит, он и не хотел, чтобы она знала. Но в то же время мне не хотелось ей грубить.
 – Вот сука паршивая, – ругнулась сквозь зубы Тамар.
 Она резким движением откинула за плечо волосы, уложенные в замысловатую прическу, и вихрем унеслась по коридору. Мне стало интересно.
 Я направилась за ней. Тамар рывком распахнула двери в кабинет Глории, которая сидела у компьютера. Рядом с ней громоздилась внушительная кучка счетов. Глория холодно взглянула на Тамар и продолжала печатать.
 – Ты сказала, что она придет чинить сигнализацию! – крикнула Тамар. От ярости у нее на лице выступили ярко-красные пятна; Глория, однако же, не шелохнулась.
 – Я скажу то же самое, если ты спросишь как следует, – сухо ответила она. – А не будешь бегать и орать, как маленький ребенок.
 Глория перестала печатать. Она аккуратно убрала со лба прядь светлых волос, зачесанных так гладко, что в свете лампы они казались нарисованными, как у куклы.
 – Она ищет Мойру! Скажешь, нет?! – бушевала Тамар.
 – Спроси у Джетта, – посоветовала ей Глория. – Он скажет тебе все, что посчитает нужным.
 Тут мне почти захотелось, чтобы Тамар ее ударила. Тогда бы я была полностью на стороне Тамар. Однако та, похоже, резко протрезвела и выбежала из кабинета на такой скорости, что я только рот раскрыла. Так бегать на десятисантиметровых шпильках!..
 Я улыбнулась Глории и вышла тоже. Теперь я не жалела о том, что приехала, – зрелище того стоило.
 Вслед за Тамар я вошла в зал, в котором, наверное, когда-то танцевали на балах сливки светского общества. Гипсовые колонны сохранились давних времен, однако все остальное было отделано черным и золотым. Сейчас, однако, никаких принцев крови не было видно – вместо них в заде находилось чуть больше десятка стареющих рок – музыкантов со своими девицами. Девицы по большей части сидели на коленях у кавалеров, а те обнимали их и трогали за разные части тела. Не могу сказать в точности, за какие именно, в зале был притушен свет.
 Джетт стоял, облокотившись о позолоченную каминную доску. Он дружески обнимал за талию Кевина. Мы подошли ближе, и по глазам Джетта я определила, что он здорово пьян. «И когда это он успел, – пронеслось у меня в голове, – ведь он же час назад вроде был в студии?» Записывали, как я поняла, как раз его новую песню.
 Тамар направилась прямо к Джетту. Лицо ее было мрачнее тучи.
 – Ты почему не сказал, что она разыскивает Мойру? – прошипела она.
 Джетт отвернулся к стенке. Тогда Тамар схватила его за руку и повторила вопрос. Тут же рядом с ней оказался Кевин; не произнеся ни слова, он взял ее сзади за оба локтя и развернул в сторону двери. Сопротивляться она не могла, и Кевин, все так же молча, вытолкал ее из зала в коридор. Бедняжка была так обескуражена, что ничего не сказала. Но, видно, в коридоре до нее дошло, что случилось, и тут же раздались ее пронзительные крики. На них, впрочем, не обратили внимания, не обращают внимания на хулигана в Моссейде. По-моему, те гости, которые услышали их, решили, что это какой-то веселый трюк.
 Я подошла вплотную к Джетту. Он с некоторым усилием повернул голову, и меня обдало алкогольными парами. Уж лучше бы не шевелился…
 – Тебе удалось что-нибудь о ней узнать? – произнес Джетт. Он говорил так тихо и невнятно, что приходилось напрягаться, чтобы разобрать слова.
 Смягчить удар было невозможно, и я честно ответила:
 – Удалось. Джетт, Мойра была проституткой. Она употребляла наркотики, но потом легла на лечение в клинику для наркоманов. Завтра я соберу побольше информации и пошлю тебе факс. – Сейчас Джетта, кажется, не интересовали подробности, так что я не стала тратить на них время.
 – Спасибо, – пробормотал Джетт, кивая головой.
 Мне не хотелось задерживаться в зале, я чувствовала себя лишней на этой вечеринке и мечтала поскорее уйти.
 Тамар сидела на лестнице и тихо плакала, не обращая внимания на текущую по лицу краску.
 – Пожалуйста, – она с мольбой подняла на меня глаза, – ну пожалуйста, не привози ее сюда! Ты только все испортишь.
 Я присела рядом с ней на ступеньку.
 – Почему ты так думаешь, Тамар?
 – Да ты все равно не поймешь! – Она выпрямилась. – Такие, как ты, никогда ничего не понимают! Натворишь черт-те чего – и была такова, а нам расхлебывать. Ну я тебе скажу: тут никто не хочет, чтобы Мойра вернулась, понимаешь? Даже Джетт в глубине души этого не хочет! Он ее больше не любит, он просто хочет сыграть в возвращение блудного сына и показать, какой он добрый, – проскулила Тамар с простодушным бесстыдством. – Сейчас ему очень нужно доказать себе самому, что он хороший, ну вот он и собирается ею воспользоваться… Со мной же у него ничего такого не выйдет, меня не нужно ни от кого спасать, меня не нужно наставлять на путь истинный. Ну а эта чертова Мойра – прямо то, что надо!
 Тамар, кажется, хотела сказать что-то еще, но в этот момент сверху на лестнице вырос Кевин.
 – Ради бога, Тамар, возьми себя в руки! По верь, мне самому чертовски неприятна эта ситуация. Но не зли сейчас Джетта и не раздражай его, тогда он, может быть, выкинет из головы эту безумную идею.
 Он спустился на несколько ступеней и пристально взглянул на меня.
 – Спасибо, что заехали к нам, – саркастически произнес он. – Скажите, вы ее уже нашли?
 Я отрицательно покачала головой.
 – Хорошо. Надеюсь, поиски затянутся надолго. Я готов хоть полгода ежедневно платить те непомерные деньги, что вы затребовали, лишь бы не видеть здесь Мойру.
 По этому признанию я поняла, насколько серьезно он был настроен.
 Тамар горько вздохнула и поплелась наверх, а мы с Кевином пошли вниз. Глория как раз запирала свой кабинет на ключ. Убедившись, что дверь заперта, она направилась в зал. Славная Глория выполняет все распоряжения любимого босса буквально. Сейчас она предоставит ему свое плечо чтобы он мог выплакаться, – от Тамар он вряд ли дождется сегодня ночью хоть одного ласкового слова.
 Забросив в офис кассету с отчетом для Шелли, я поехала домой, надеясь наконец расслабиться и уделить немного времени самой себе. На этот раз мне повезло. Ричард ушел на репетицию «Вдохновляющих ковров». Когда он первый раз произнес при мне это название, я не сразу поняла, что речь идет о группе, и решила, дурочка, что Ричард занялся дизайном интерьера.
 После расслабляющей ванны я пошла в комнату и включила компьютер. Раньше, пока я не начала работать с Биллом, я не играла в компьютерные игры, считая, что это развлечение для интеллектуальных пигмеев. Я думала, что все «игрушки» сводятся к тупым «стрелялкам». Но когда Билл познакомил меня с сюжетно-ролевыми играми, я поняла, что «стрелялки» в сравнении с ними – действительно какое-то недоразумение. В сюжетно-ролевых играх ты сама играешь главную роль, ты исследуешь разные места, принимаешь решения, разгадываешь сложные задачки. На прохождение одной игры с начала до конца может уйти пара месяцев. Мне особенно понравились стратегические игры, и с тех пор я окончательно распрощалась с телевизором. Не похоже, однако, чтобы он по мне скучал.
 Я загрузила «Leisure Suit Larry» [2] и на целый час перенеслась в сказочный мир, перевоплотившись в Лэрри, парня в белом синтетическом костюме, который ищет свою любовь в самых неподходящих местах – от будуара проститутки до грязного уличного сортира. Я уже играла в «Лэрри» раз пять или шесть, это моя любимая игра, я играю в нее каждый раз, когда не хочется решать никаких задачек, а хочется просто отключиться от неприятностей.
 Когда пришло время ложиться спать, я чувствовала себя абсолютной амебой – и душевно, и физически. Я выспалась и наутро без труда встала по будильнику в шесть часов.
 На сегодня у меня была запланирована очередная слежка за Смартами.
 Мы прокатились до Глазго и обратно, а в полдень я оставила их завтракать в ресторанчике в китайском квартале, сама же удовольствовалась пиццей на вынос в ближайшем кафе и поехала в офис. Почуяв запах лука, сыра и моццареллы, Шелли как-то нехорошо на меня взглянула, однако ничего не сказала. Я прошмыгнула к себе в комнатку и принялась печатать отчет о сегодняшнем наблюдении, стараясь не уронить моцареллу на клавиатуру.
 Во второй половине дня я поехала в Брэдфорд. По сравнению с утренней гонкой поездка показалась мне просто прогулкой. Я поставила кассету Тины Тернер; впрочем, расслабляться я не могла потому что знала – самое трудное еще впереди. До половины седьмого я просидела в машине неподалеку от «Чайки», а потом вышла и решительно позвонила у дверей.
 Мне открыл Энди, явно удивленный тем, что видит меня. Я поспешила объясниться:
 – Да-да, я понимаю, что приехала слишком рано, но у меня были дела поблизости, и я решила зайти и подождать внутри – знаете, так не хочется одной сидеть в пабе! – Я закончила свою речь улыбкой стоваттной мощности, и Энди не стал спорить.
 – Конечно, проходите, пожалуйста. Посидите пока в офисе Джуд.
 Он провел меня в кабинет, где я села в кресло и вынула из сумки книжку Мардж Пирс, всем своим видом показывая, что готова прождать целый вечер.
 – Хотите кофе? – предложил Энди, кивнув на поднос с кофейным прибором. – Угощайтесь. Мы пришлем кого-нибудь за вами, но боюсь, вам тут придется просидеть минут сорок, не меньше.
 – Угу, спасибо, – пробормотала я, делая вид, что уткнулась в книжку и больше не реагирую ни на какие внешние раздражители.
 Энди вышел, и я тут же отложила книгу. Его шаги затихли; на всякий случай я сосчитала слонов – сто штук – и только тогда подошла к двери и приоткрыла маленькую щелочку. Сверху донося гул голосов, в котором не выделялся ничей в отдельности.
 Я открыла дверь пошире и высунулась в коридор, если бы кто-нибудь вдруг меня увидел, я сказала бы, что хотела выйти в туалет. Но коридор был совершенно пуст.
 Я выскользнула из офиса, прикрыла за собой дверь и тихонько пошла в сторону лестницы – то есть туда, где располагался кабинет с историями болезней.
 У самой двери кабинета я остановилась. На ладонях выступил противный липкий пот, и я вытерла их о брюки. Из кармана я достала старую кредитную карту. Вообще-то я неплохо умею открывать замки – когда-то меня выучил вор Деннис, но здесь особого умения и не требовалось: с американским замком проще всего справиться именно пластиковой карточкой. Тем более что она практически не оставляет следов взлома. Одной рукой я нажала на ручку, другой просунула карточку между дверью и рамой. Замок не открывался.
 Меня прошиб холодный пот. Я попробовала снова, все время настороженно прислушиваясь, не идет ли кто сверху. На этот раз сработало. Дверь поддалась.
 Я вошла, закрыла дверь на два оборота и, тяжело дыша, в изнеможении прислонилась к ней изнутри. Наконец через несколько секунд я справилась с собой и стала осматривать шкаф. На одном из выдвижных ящиков было написано: «Пациенты. О – Р». Ящик был заперт.
 К счастью, шкаф с ящиками был старой модели. Мне даже не пригодился набор отмычек, когда-то купленный у Денниса, – сверху до низу проходил один штырь, к которому и крепились ящики. Я отодвинула шкаф от стены, слегка наклонила его и снизу приподняла штырь так, что нужный мне ящик «О – Р» стало возможно выдвинуть.
 Я вынула папку, озаглавленную «Поллок М.». Она оказалась подозрительно тонкой. Я раскрыла ее, и у меня екнуло сердце.
 В папке был всего один листок, на котором было написано: «Мойра Поллок. Данные перенесены в компьютер 16. 02».
 Что ж… Удачный день должен удачно закончиться. Я судорожно сглотнула, включила машину и села за стол. Экран осветился. Как я и предполагала, компьютер потребовал пароля. Я ввела слово «чайка». Не прошло. Тогда я попробовала «Эндрю». Удивительно, но множество людей используют в качестве паролей свои собственные имена. Энди, однако, к этому множеству не относился…
 Третья попытка, я знала, будет последней: большинство программ, защищенных паролями, разрешают вводить пароль только три раза, после чего программа выключается. Я лихорадочно подстегивала воображение…
 И тут меня осенило. Я вознесла краткую молитву ко всем существующим богам, перекрестила ладонь и ввела слово «ДЖОНАТАН».
 «Спасибо тебе, Ричард Бах!» [3] – прошептала я, когда экран, подмигнув, выдал меню.
 Найти записи о Мойре Поллок оказалось не трудно, но времени их изучать уже не было. На всякий случай я захватила из дому пару чистых дискет, так что теперь я быстро скопировала нужные файлы, спрятала дискеты в карман и выключила машину. Хватит на сегодня нарушений закона.
 Часы показывали десять минут девятого. Пора уходить.
 За дверью я остановилась и прислушалась. Было тихо. Я вышла и на цыпочках побежала по коридору к выходу, выскочила наружу и бежала до самой машины.
 Конечно, нехорошо было вот так бросать людей из «Чайки». Впрочем, подумалось мне, Мойре сейчас помощь может быть нужнее.
 Когда я приехала домой, Ричард как раз собирался уходить. Он увидел меня, и лицо его осветилось той самой удивительной улыбкой.
 – Здорово, Брэнниган! – весело закричал Ричард, перепрыгивая через изгородь в саду. Он обнял меня и ласково погладил по спине. Только сейчас я поняла, в каком ужасном напряжении находилась все это время.
 – Приехала! Живая! – радостно восклицал он. – Слушай, может, ты сейчас переоденешься и сходим куда-нибудь?
 Это звучало довольно заманчиво, и я согласилась. Все равно украденные файлы сегодня посмотреть не удастся – у меня дома нет нужных программ, а ехать в офис уже слишком поздно.
 Я наскоро приняла душ, надела свежие бежевые брюки (удача года – купила за десять фунтов в магазине уцененных товаров!), кремовую рубашку и светлый льняной пиджак, и уже через полчаса сидела на переднем сиденье Ричардова «Фольксвагена-Жук». Правда, сначала мне пришлось собрать со своего кресла целую охапку недовольно зашуршавших листков бумаги и бросить на заднее сиденье, где и без того были навалены кучи вещей. Еще пришлось расчищать место для ног, – на полу валялись банки с кока-колой, пачки сигарет и старые газеты. Наконец я как-то устроилась, проворчав:
 – В твоей машине ездить – только здоровье портить.
 – Ну, это же мой передвижной офис, – извиняющимся тоном ответил Ричард, как будто этим объяснялся страшный беспорядок.
 – Смотри, как-нибудь оставишь машину, забыв опустить верх, а ее примут за склад старьевщика, – пригрозила я.
 У Ричарда был совершенно свободный вечер. Мы долго выбирали место, тщательно избегая баров с «живой» музыкой, и в конце концов остановились в одном тихом и очень уютном клубе. Мы танцевали часов до трех, потом поужинали в китайском ресторане и, добравшись до дому, мечта ли только об одном. И вовсе не о том, о чем вы подумали.
 Примерно около двенадцати меня разбудили звуки электронной музыки. Ричард, голый, сидел перед компьютером и играл в тетрис. Тетрис считается примитивной игрой, но на самом деле он далеко не так прост, как кажется. Цель игры – выстроить сплошную стену из фигурок разной формы, которые сваливаются сверху в случайном по рядке. Эта игра продается лучше, чем любая другая. Как и многие люди его круга, Ричард обожает тетрис, но, в отличие от других, на компьютере не помешан.
 Я встала с постели и согнала Ричарда, сказав, что хочу отправиться с ним вместе завтракать в паб. Он безропотно взял одежду и ушел к себе принимать душ. Впрочем, об одном я умолчала: что наш завтрак будет носить практически деловой характер, – дело в том, что в пабе, который я наметила, ошивался один покупатель Смарта. Я «засекла» его еще недели две назад, но сидеть и наблюдать за ним в пабе не стала: очень уж выделяется из публики женщина, пришедшая одна, и к тому же к ней все время липнут разные мужики, почему-то уверенные, что ей без них ужасно скучно. Ну, а появиться в пабе с Ричардом – совсем другое дело.
 Мы поехали на моей машине – во-первых, по тому, что в ней было как-то безопаснее и больше места, а во-вторых, потому, что Ричард хотел за завтраком чего-нибудь выпить. Минут за двадцать мы добрались до Уорсли, где и находился тот самый паб, расположенный в массивном здании пятидесятых годов, окруженном садиком, который спускался к каналу. Интерьер оставлял желать лучшего: первое, что видишь при входе, – розовый неоновый свет и металл. Здесь явно стремились к «заправскому нью-йоркскому» стилю. Мне даже показалось, что где-то у стойки маячит Том Круз. Но, увы, никакого Тома у стойки не было, а был только томный бармен, не обращавший особенного внимания на посетителей.
 Я оглядела зал. Как раз было время ланча, и паб был полон.
 – Смотри, сплошные Трэйси, – заметил Ри чард, тоже оглядываясь.
 Да, судя по внешнему виду собравшихся здесь дам, можно было предположить, что у них всех, вместе взятых, едва ли возможно наскрести хоть чайную ложечку серого вещества. Мужчины же все поголовно старались выглядеть постоянными читателями «Плейбоя».
 Вот не думаю, что когда-нибудь отыщу паб, в котором мне бы нравилось все – и публика, и оформление, и меню, и обслуживание. То есть это настолько же вероятно, насколько вероятно, вернувшись однажды вечером домой, застать Ричарда за генеральной уборкой.
 Ричард взял мне апельсиновый сок с содовой и мы протиснулись в уголок, где маячил мой объект наблюдения, одетый в ярко-зеленый костюм от Серджио Таччини. Я в двух словах объяснила Ричарду цель нашего похода, и он не возражал. Мы сели за столик в нескольких ярдах от «объекта» – тот сидел за большим столом, окруженный толпой мужчин и женщин. Похоже, он никак не стремился соблюдать осторожность. Перед ним на столе лежала дюжина часов, которые он предлагал соседям, – со своего места я узнала фальшивые «Ролексы». Через несколько минут все часы оказались раскуплены. Мне удалось заметить, что ему платили пятидесятифунтовыми банкнотами, с которых он не давал сдачи, но, кажется, он и не пытался выдавать часы за настоящие.
 Дружок Билли вытащил из кармана следующую порцию поддельных «Ролексов», и на нее набросились так же, как и на первую. Осталось две штуки. Продавец спрятал их в карман и, порывшись под столом, извлек три целлофановых пакета с рубашками, похожими на его собственную, только других цветов. Удивительно, удивительно. Они еще и одеждой приторговывают.
 – Что за поганая у меня работа, – пробурчала я.
 – Что?! – Ричард поперхнулся от удивления – Я правильно расслышал?! Ты, кажется, сказала, что не на сто процентов удовлетворена своей детективной практикой?!
 – Усохни, – посоветовала я. – Лучше посмотри, какие рубашки! Я о них говорю. Господи, если бы не задание, я бы купила такую. Ты только посмотри, какие цвета… – восхищенно прошептала я, не отрывая голодных глаз от двух рубашек. Одна была голубая, другая золотистая. А как бы мне пошли эти цвета… Ричард встал.
 – Эх, бедняжка Брэнниган, – поддразнил он меня. – Ну ладно. Я-то не на задании. – И он сделал шаг в сторону этого великолепия.
 – Ричард! – завопила я так, что на меня обернулись несколько человек. Я в испуге понизила голос и почти прошипела: – Ричард, не смей!!
 – Да почему? – недоуменно спросил он. – А если тебя кто-то спросит, скажешь, что я тебе подарил. Ты же не обязана знать, что это подделка.
 – Но я уже знаю, – ответила я тем же сдавленным шепотом. – Знаю, понимаешь? В этом все дело. Слушай, сядь на место, пока я не вышла из себя.
 – Да ну тебя, – хмуро проворчал Ричард, садясь. – Я думал, ты хочешь такую блузку.
 – Очень хочу. А еще хочу часы от Картье. Но увы, не могу себе позволить. Знаешь, если бы, скажем, Деннис предложил мне купить подделку, когда я не занималась этим делом, я бы согласилась. Но сейчас не могу – из-за задания. Ну, Ричард, извини, я знаю, что ты хотел меня порадовать… Слушай, если ты хочешь такую рубашку себе, покупай, я тебе слова не скажу.
 – Да ну тебя с твоей моралью, – ответил Ричард, отрицательно покачав головой.
 – Ничего себе, «с моей моралью». А кто мне недавно прочел целую лекцию на тему того, что мол, нехорошо переписывать для друзей альбомы с лицензионных кассет на пустые, потому что я отбираю хлеб у бедных музыкантов вроде Джетта? А? – напомнила я.
 – Ладно, ладно. Уела. Слушай, Брэнниган, ты уже достаточно насмотрелась? Может, пойдем отсюда, или мы в этой дыре до вечера просидим?
 Я оглянулась на продавца. Тот как раз встал и собирался уходить. За ним потянулись покупате ли, и я догадалась, что, скорее всего, у него есть еще товар в машине.
 – Пойдем, – согласилась я. – Только давай выйдем с этой толкучкой, посмотрим, что наш объект прячет в машине.
 Так мы и сделали, впрочем, держась на почтительном расстоянии от продавца. Мне удалось разглядеть содержимое его багажника: там были пакеты с одеждой разных цветов, но никаких часов я не заметила. Но как бы там ни было, поездка не пропала даром, о чем я и сообщила Ричарду уже за рулем. И был один существенный плюс: если мы разделаемся с «часовым» делом, мы, пожалуй, сможем заинтересовать «Серджио Таччини» сообщением о том, что кое-кто взял их продукцию за образец для подражания. Но как же мне понравились рубашки! Никогда раньше не приходилось сталкиваться с подделкой одежды известных фирм, хотя я много об этом слышала.
 Я поделилась своими чувствами с Ричардом; своим ответом он окончательно сбил меня с толку:
 – Но одеждой торгуют очень много где! Я видел в клубах. Ну ладно, в любом случае хорошо, что ты вычислила фальшивку. Я рад за великого сыщика, гордость Лондона и всей Англии!
 – Манчестера, – машинально поправила я. Но Ричард то ли не услышал, то ли не обратил внимания.
 – Слушай, а что ты сегодня делаешь? – поинтересовался он.
 – Боюсь, буду занята до позднего вечера. А что?
 – Да так, просто интересно.
 – Баркли, отвечай сейчас же. А не то устрою уборку у тебя в кабинете.
 – Нет! Только не это, умоляю! – закричал Ричард. – Просто мне посчастливилось достать билет на матч в Олд-Трэффорде. Его нужно еще выкупить. Но если бы ты была свободна, я бы лучше позвал тебя в кино…
 Я оценила приносимую мне жертву. Господи, он все-таки меня любит! Притормозив у светофора, я потянулась к нему, нежно обняла и поцеловала.
 – Люблю тебя больше всех на свете, – призналась я, трогаясь с места.
 – Что ж… Тогда высади меня вон у того паба пожалуйста. Я скажу ребятам, что мне не нужен билет.
 Ну как я могла отказаться?
 Файлы с историей болезни Мойры показались мне на редкость занимательным чтением. В первом поле, «кто направил», значилось, что Мойру привел в «Чайку» некий чернокожий человек, сделавший пожертвование в пятьсот фунтов и представивший Мойру как свою бывшую сотрудницу, которой в настоящее время нужна помощь. Выходило, что Кий был добрее и лучше, чем хотел казаться. И это объясняло, почему он потребовал именно пятьсот фунтов за информацию.
 Итак, Мойра попала в клинику, будучи законченной наркоманкой, и все же она сознавала, что «Чайка» – ее единственный шанс спастись. Мойра стала образцовой пациенткой. Она выбрала самый трудный путь, очищая организм от наркотиков с помощью минимальных доз метадона. Пережив ломку, Мойра оказалась удивительно дружелюбной, отзывчивой женщиной, она с удовольствием принимала участие в сеансах групповой терапии, выполняла все указания и сама помогала лечить других больных. После месяца пребывания в «Чайке» она выписалась, но еще долго приходила на дополнительные сеансы. Ее не послали в реабилитационный центр; еще в клинике Мойра очень сблизилась с женщиной по имени Мэгги Росситер, которая, согласно записям, работала в социальной службе городского совета Лидса и некоторое время была добровольной помощницей в «Чайке», и после выписки Мойра переехала жить к ней.
 Такой поворот событий меня несколько удивил, но все прояснял отчет доктора Бриггса, психиатра из «Чайки». В отчете говорилось, что Мэгги и Мойра сначала просто очень подружились, а после стали любовницами. Доктор Бриггс считал, что установление таких отношений свидетельствует о том, что Мойра совершенно излечилась от пристрастия к героину.
 «Джетт будет в восторге», – подумала я, выписывая для себя адрес этой самой Мэгги Росситер. Я и раньше слышала, да и Джетт наверняка тоже, что многие бывшие проститутки находят счастье с женщинами, а не с мужчинами. В общем-то, я их понимаю. Если в жизни тебе встречались только клиенты да сутенеры, наверное, с женщиной тебе будет лучше. Но как Джетт отреагирует на такое известие о своей бывшей возлюбленной?..
 Пересилив себя, я позвонила в Колкатт, что бы сделать отчет, но нарвалась на Глорию, которая радостно сообщила, что Джетта нет дома. Нет, она не знает, где его можно найти. Да, к вечеру он должен вернуться. Я почувствовала что-то вроде облегчения – почему-то я была уверена, что стоит ему узнать, что у меня есть адрес Мойры, как он ринется к ней вместе со мной. А этого никак не следовало допускать – так можно все только испортить. На эмоциях далеко не уедешь.
 Я написала отчет и послала его по факсу Глории. Потом я скопировала файлы из «Чайки» на диск, где уже хранилась вся информация Джетта и выключила компьютер.
 В офисе было непривычно тихо. Я была одна во всем здании – народ из остальных офисов дав но разошелся по домам, свято соблюдая заповедь об отдыхе с вечера пятницы до понедельника. Я заперла за собой двери и спустилась вниз. К счастью, в соседнем «Палас-Театре» еще не за кончился спектакль и на улицу не вывалилась толпа театралов. Обычно в субботу вечером с нашей улицы просто невозможно уехать. Поэтому сегодня я была без машины. К тому же пройтись по улице пешком всегда приятно и полезно… Так я думала, пока не полил дождь.
 Я свернула на Верхнюю Брук-стрит и поплелась домой под потоками воды. Когда добралась, меня можно было выжимать. К счастью, некому было это делать – Ричарда не было дома. Я на скоро приняла душ и задумалась, во что лучше одеться для визита к Мэгги Росситер. В результате некоторых размышлений я остановилась на паре «левисов» и бежевой шерстяной водолазке. Мне хотелось выглядеть поскромнее, чтобы с самого начала не вызвать у Мэгги никакой неприязни. Одевшись, я зашла в кухню и соорудила на скорую руку ужин, который запила бокалом водки с соком. В общем-то, я особенно не торопилась: мне хотелось приехать к Мэгги где-нибудь между половиной седьмого и семью, чтобы наверняка застать их с Мойрой дома, и времени было еще достаточно.
 Только вот оказалось, что расчеты мои полетели к чертям.
 Я легко нашла по адресу дом Мэгги – небольшой, аккуратный кирпичный домик с террасой, стоящий на тихой улочке в миле от большого шоссе. Припарковавшись, я взглянула на окна, и у меня екнуло сердце: ни в одном не горел свет. Не на шутку испугавшись, я поднялась на крыльцо и постучала. Разумеется, никто не ответил.
 У крыльца примостился пушистый котенок, который, завидев меня, принялся тереться о мои ноги. Я наклонилась к нему и погладила.
 – Хоть бы ты мне сказал, куда они девались… – безнадежно пробормотала я.
 – В рабочий клуб «Дарсетт», – ответил незнакомый мужской голос. Я чуть не потеряла равновесие от неожиданности, но удержалась, поднялась на ноги и взглянула туда, откуда слышался голос. У ворот стоял темноволосый мужчина с продуктовой сумкой.
 – Что, простите?
 – Это вы меня простите, – отозвался мужчина, слегка улыбнувшись.
 Удивительные у него были глаза. За такие глаза можно простить неожиданный испуг.
 – Я говорю, Мойра и Мэгги ушли в клуб «Дарсетт». Вы ведь их хотели видеть?
 – Да-да. Я думала, они сегодня будут дома. Ну ничего, зайду в другой раз.
 – Вы их знакомая? – спросил мужчина.
 – Знакомая знакомых. – Я наконец спустилась с крыльца. – Знаю Мэгги по клинике «Чайка».
 – Меня зовут Гэвин, – представился мой собеседник. – Я их сосед. Мы думали сегодня пойти вместе, но к нам неожиданно пришли гости. Но ничего, я думаю, мы еще не раз услышим Мойру, она же не в последний раз сегодня выступает.
 Я не верила своим ушам. Мойра выступает?!
 – Я не знала, что у нее выступление именно сегодня, – сказала я, стараясь не выдать своего изумления.
 – Ну да, сегодня же у нее первый настоящий вечер! Вот увидите, ее еще ждет успех! Уж я-то знаю, я слышал, как она репетирует.
 – Да, конечно. Спасибо вам, Гэвин. Я тогда за еду еще как-нибудь.
 Гэвин ушел, а я снова села в машину и развернула атлас города.
 Да… Клуб «Дарсетт» был расположен милях в двадцати от этого места. Но ничего не поделаешь, нужно ехать.
 Даже двойная плата за услуги не компенсируют вечер, проведенный в «Дарсетте», – это я поняла уже через три минуты после того, как вошла в клуб.
 Это был самый что ни на есть рабочий клуб, и хотя я ни разу до этого не была в рабочих клубах, я немедленно поняла, что «Дарсетт» – типичный.
 У входа в отвратительную бетонную коробку, в которой и помещался «Дарсетт», стояли старенькие «Кортины» и «Датсуны», среди которых я и припарковалась. И тут же начались сложности.
 Во-первых, женщина не имеет права быть членом рабочего клуба, поэтому женщин без сопровождения мужчин в «Дарсетт» попросту не пускали. Охранник у входа – мрачная личность, похожая на немытого шахтера, – совершенно не проникся моими просьбами впустить меня, музыкального продюсера, послушать Мойру. И даже моя визитка, на которой красуется название агентства «Мортенсен и Брэнниган», но предусмотрительно не указано, что это за агентство, оставила эту мрачную личность полностью равно душной.
 Я принялась его уламывать, и наконец охранник сдался, торжественно проинформировав меня, что в клубе мне не позволят заказывать алкогольные напитки.
 А вот это было действительно неприятно. Как впрочем, и все остальное в «Дарсетте». Мертвецки пьяной здесь еще можно было бы находиться, но сидеть в клубе трезвой и видеть весь этот кошмар, – это было выше моих сил…
 У барной стойки сияли огни, которые заволакивал густой табачный дым. Дым просто стоял в воздухе, и сквозь него с трудом просматривались круглые столики, за которыми хохотали веселые компании. Там были и мужчины, и женщины. Они смеялись так заразительно, что и мне передалось всеобщее веселое настроение, и стало не так противно, как вначале.
 На сцене у дальней стены трое музыкантов – ударник, клавишник и гитарист – вяло исполняли «Девушку из Ипанемы». Их никто не слушал. Я оглядела зал в поисках Мэгги, но не заметила ни одной женщины без мужчины. Неужели Мэгги здесь нет?.. Я огляделась еще раз, внимательней, и наконец заметила ее.
 Мэгги стояла в тени у входа в зал. Она была одна, и это выделяло ее из всех посетителей. Впрочем, она отличалась от всех еще и одеждой. На всех женщинах буквально сверкали нарядные платья и туфли, Мэгги же была одета в простые брюки и рубашку, и на лице ее не было заметно косметики. Мэгги была ростом примерно с меня, волосы кудрявые, с проседью, полная, но не расплывшаяся, а скорее крепко сбитая.
 В первый момент мне захотелось подойти и заговорить с ней, но я решила этого не делать. Услышав от меня имя Мойры, Мэгги запросто может ощетиниться и встать на защиту подруги, даже не разобравшись как следует в обстоятельствах. И будет права. Лучше подождать.
 Тем временем клавишник доиграл пьесу Стэна Гетца, закончив ее замысловатым аккордом, сыграл туш и удалился. На сцену вышел какой-то толстяк. Он выдал публике пару сомнительных шуток и, кривляясь, объявил:
 – Многоуважаемые дамы и звери, а теперь молитвенно сложите ладони! Ибо сегодня перед нами выступает новая звезда. Эта юная леди уверенно шагает на самый верх. Итак, попросим на сцену Мойру Мур!
 Снова зазвучал туш, и толстяк исчез за кули сами. Музыканты заиграли вступление к песне «Хочу сегодня быть с тобой», и на сцену выступила Мойра Поллок и запела.
 Бог мой, как она пела! Сказать, что я была ошарашена, ошеломлена, значит ничего не сказать. Яне могла понять – неужели же это та самая Мойра, которая всегда была в тени Джетта, довольствовалась своей скромной ролью поэта-песенника и не выступала, считая, что в подметки не годится Джетту?.. Да, ее голос, возможно, не был таким мягким и богатым, как голос Джетта, но все равно по любым меркам это был великолепный голос – с хрипотцой, почти блюзовый. Она пела чисто, хотя по ее движениям было заметно, что она сильно взволнована. Даже самые неотесанные мужланы в зале замолчали, чтобы ее послушать.
 Мойра пела один за другим старые хиты Джетта; я слушала эти простые, непритязательные, даже сентиментальные песни и чувствовала как на глаза наворачиваются слезы. И это я, старая тетка Брэнниган!
 Последняя песня – «В кого я превращусь» – повергла весь зал в настоящее безумие. Люди хлопали и кричали: «Бис! Бис!» Мойра, казалось, не ожидала такой реакции и смешалась. В конце концов она склонилась к клавишнику и что-то тихо сказала ему на ухо, и тот кивнул и заиграл «Танцовщицу» Тины Тернер – этот своеобразный гимн уличных женщин. Мойра запела, и в голосе ее слышалась едва заметная горечь, которая, я знала, идет из ее собственного прошлого. В зале пришли в дикий восторг. Если бы они могли, они задержали бы Мойру на всю ночь, требуя еще песен. Но выступление утомило ее, и, спев «Танцовщицу», она грациозно поклонилась и скрылась за кулисами.
 Пение Мойры произвело на меня не менее сильное впечатление, чем на всех остальных. Я взглянула на то место, где стояла Мэгги и поняла, что расслабилась, дав эмоциям помешать моей работе. Мэгги не было.
 Разозлившись на себя, я побежала, продираясь через толпу к сцене, и прошла в дверку, ведущую в заднее помещение.
 За дверкой был узкий коридорчик. Слева были две двери с надписями «М» и «Ж», а справа – лестница наверх. Коридорчик заворачивал за лестницу. Там я увидела еще три двери и постучалась в первую. Никто не отзывался. Постучалась о вторую – то же самое. Третью дверь открыли сразу. За ней стояла Мэгги, вблизи оказавшаяся довольно хорошенькой. У нее были правильные черты лица и красивые синие глаза с веселыми морщинками в уголках. На вид ей было лет около сорока.
 – Я могу вам помочь? – приветливым голосом спросила Мэгги.
 – Вы, должно быть, Мэгги? – Я улыбнулась в ответ. – Я хотела бы видеть Мойру.
 Мэгги сразу же нахмурилась.
 – Простите, но мы, кажется, незнакомы? – И, не дожидаясь ответа, она прибавила: – Послушайте, она устала после выступления. Если вам нужен автограф, скажите, как вас зовут, я попрошу ее расписаться для вас.
 Я покачала головой:
 – Спасибо, но мне нужно увидеться с ней самой. По личному делу.
 – Кто там? – раздался голос из глубины комнаты.
 – Понятия не имею, – ответила Мэгги, оборачиваясь на голос. А потом повернулась снова ко мне:
 – Послушайте, вы не вовремя к ней пришли, она только что выступала, сейчас ей нужно отдохнуть…
 – Но я не отниму у нее много времени. Мне не хотелось бы вас затруднять, но я не уйду, пока не поговорю с Мойрой, – настаивала я с уверенностью в голосе, которой на самом деле не чувствовала. Мэгги могла бы запросто вышвырнуть меня из клуба, но для этого ей придется оставить Мойру одну, – вряд ли в этом занюханном клубе есть телефон в гримерной.
 – Ну что еще тут? – раздался голос прямо у меня над ухом, и я увидела Мойру. Она вышла к нам. Едва увидев ее, я почувствовала настоящее торжество – вот она, я наконец ее вижу рядом, я ее нашла! Но всю радость свел на нет злой, раздраженный голос Мойры: – Оглохла ты, что ли? Сказано тебе, я устала и не желаю ни с кем разговаривать!
 – Простите, что приехала не вовремя и беспокою вас. Я долго вас искала, и мне очень важно, чтобы вы меня выслушали. – Я улыбнулась, и от моей улыбки лицо Мэгги стало еще суровее. Мойра громко вздохнула и поплотнее закуталась в халат.
 – Ладно, заходи, – разрешила она. – Только если у тебя плохие новости, пеняй на себя, милая.
 Мэгги неохотно уступила мне дорогу, и я вошла в тесную гримерную.
 Мойра села в кресло у большого зеркала, а я скромно примостилась на стульчике рядом с пластмассовым столиком. Стена гримерной была утыкана крючками для одежды.
 Мойра снимала макияж, а Мэгги стала у стенки, скрестив руки на груди.
 – Я бы не сказала, что новости такие уж плохие, – осторожно начала я, подвигаясь к Мойре поближе. – Впрочем, смотри сама. Меня зовут Кейт Брэнниган, я частный сыщик.
 Мойра метнула на меня испуганный взгляд, но тут же взяла себя в руки и снова повернулась к зеркалу.
 – И что тебе от меня нужно? – с вызовом спросила она.
 – Я разыскала тебя по просьбе Джетта, – ответила я, наблюдая за ее реакцией. Рука Мойры дернулась. Она убрала руку от лица и положила ватку на стол.
 – Не понимаю, о чем ты говоришь, – тихо сказала она, пытаясь выглядеть спокойной.
 – Мойра, Джетт хочет, чтобы вы снова вместе работали. Он очень сожалеет о том, что произошло, – настаивала я. Что-то подсказывало мне, что аргументов личного характера при Мэгги лучше не приводить.
 – Да я даже не понимаю, о чем ты говоришь.
 – По-моему, вам лучше уйти! – вмешалась Мэгги, но я не обратила на нее внимания.
 – Мойра, послушай. Джетт готов пойти на все, лишь бы ты вернулась. Он говорит, что вся его работа пошла прахом с тех пор, как вы перестали писать вместе. Как его давняя поклонница, я тут с ним совершенно согласна. Думаю, ты тоже согласишься. И сейчас он хочет только увидеть тебя, увидеть и поговорить. И все. Больше ему ничего не нужно!
 Мойра грубо перебила меня смехом.
 – Да ну? А Кевин что говорит? Раз ты меня специально разыскивала, ты знаешь, какую жизнь я вела в последние годы. Да он меня и на порог не пустит, брезгливый чистоплюй. Плевать ему, чего там Джетт хочет!
 – Джетт все знает, я ему рассказала. И что ты жила на улицах, и что кололась. Но это его не остановило, он просил меня все равно продолжать поиски. Он хочет видеть тебя, понимаешь, несмотря ни на что! – горячо закончила я.
 Мойра медленно провела рукой по кудрявым волосам.
 – Не думаю, – тихо проговорила она. – Слишком много воды утекло…
 – Вы слышите, что она сказала, – снова вклинилась Мэгги. – Пожалуйста, уйдите и перестаньте на нее давить.
 Я передернула плечами.
 – Если Мойра сама так хочет, – я уйду. Я предупреждала Джетта, что поиски могут ни к чему не привести и Мойра, возможно, не пожелает его видеть. Но только я боюсь, такой ответ его не уст роит, и тогда он просто наймет другого сыщика, который будет уже не таким мягким.
 – Не смейте нам угрожать! – взорвалась Мэгги.
 – А я и не угрожаю. – Я тоже повысила голос. – Я вас просто предупреждаю. Мойра, Джетт желает найти тебя во что бы то ни стало. Если ты сейчас сбежишь, ты все равно будешь оставлять следы, и какой-нибудь другой детектив вычислит тебя так же, как я сейчас. И в один прекрасный момент он приведет Джетта прямо к твоей двери. Тебе этого надо? Может, все-таки вам лучше встретиться на твоих условиях и тогда, когда ты будешь подготовлена к встрече? Или ты предпочитаешь, чтобы он застал тебя врасплох?
 Мойра уронила лицо на руки и еле слышно спросила:
 – Так ты говоришь, он все обо мне знает?
 – Все, кроме того, что ты выступаешь. – Про себя я добавила: «И вряд ли он по этому поводу особенно обрадуется».
 Мойра подняла глаза и посмотрела на свое отражение в зеркале. Она зажгла сигарету, затянулась и задумчиво произнесла:
 – Понятия не имею, как мне быть…
 Мэгги мягкими шагами пересекла комнату и обняла Мойру за плечи, словно желая ее защитить.
 – Он тебе больше не нужен, Мойра, – произнесла Мэгги. – Где он был, когда ты так нуждалась в помощи? А если он к тебе так ужасно привязан, почему он не стал тебя искать сразу после твоего отъезда? Да он просто эгоист. Сейчас он по уши в дерьме, вот и хочет, чтобы ты появилась и вытянула его. Но пойми, ты ничем ему не обязана! Ничем!
 – Ясно, – вмешалась я. – Значит, по-вашему, раз Джетт сразу ничего не предпринял, то и сейчас он заботится только о себе?
 Мэгги резко повернулась ко мне, но Мойра ласково взяла подругу за руку и, чуть улыбнувшись, произнесла:
 – Он не такой, как ты думаешь. Он на самом деле неплохой парень. Я и не хотела, чтобы он стал меня искать, когда я ушла, ведь, если разобраться, это я ему отравляла жизнь. Я на его месте была бы только рада обрести наконец покой.
 – Так что же? – спросила я. – Ты выслушаешь Джетта?
 Мойра глубоко затянулась. Мэгги молчала, причем казалось, что она молится. Мойра выпустила из носа две струйки дыма.
 – Выслушаю, – сказала она, взглянув прямо на меня. – Когда ты предлагаешь?
 – Чем скорее, тем лучше. Сейчас он сидит дома, готовит новый альбом, и ему нужна твоя помощь, причем срок – вчера.
 Мойра улыбнулась, и на этот раз улыбка так осветила ее лицо, что она словно помолодела лет на десять.
 – Ну, еще бы!.. Так, может быть, прямо сей час? Чтобы сразу отделаться?
 – Но уже одиннадцатый час! – запротестовала Мэгги. – Куда ты поедешь в такое время?!
 – Если только Джетту не пересадили новые мозги, он не ляжет спать часов до трех-четырех, – весело сказала Мойра. – Будет смотреть видик, слушать музыку. Думаешь, он встает к утренней зарядке по радио?
 Мэгги побагровела от раздражения.
 – По-моему, лучше подождать до завтра, – упрямо сказала она. – Ты устала, тебе нужно отдохнуть после выступления.
 Я про себя отметила, что Мэгги еще многое предстоит узнать относительно психологических особенностей музыкантов. Да никто из них не чувствует себя усталым после концерта – наоборот, они обычно еще долго на взводе, иногда аж до раннего утра! Поэтому-то у рок-звезд всегда совершенно сбит режим дня.
 Мойра как будто прочитала мои мысли.
 – Нет, Мэгги, я поеду именно сейчас, пока есть настроение! Помнишь, как мне аплодировали? Сейчас я готова встретиться с Джеттом как с равным, а с утра мне, наверное, будет труднее решиться. Да и ты начнешь отговаривать…
 С этими словами Мойра встала и обняла Мэгги за талию.
 – Кейт, подожди меня минут десять, ладно? Я заеду домой, переоденусь во что-нибудь более подходящее и буду готова. – Она указала на синее с люрексом платье и жакет. – Поедем с нами, а потом ты возьмешь меня с собой, и мы отправимся к Джетту. Мы сейчас выйдем, подожди нас на стоянке. Наша машина – красный 2CV. Поедешь следом за нами, хорошо?
 – Хорошо, поеду – с энтузиазмом согласилась я, пытаясь унять безумную радость, бушевавшую в душе. Господи, до чего же приятно сознавать, что выполнила сложное задание! Одним словом, Мойра тут была не единственная, у кого сегодня триумф.
 Спустя час мы с Мойрой подъезжали в моей «Нове» к Манчестеру.
 – Вот тут я за последние пару месяцев провела больше времени, чем в собственной кровати, – сообщила я.
 Мойра хихикнула:
 – Извини, что доставила тебе столько хлопот.
 – Да нет, ты тут ни при чем, я ездила в основном по другому делу. Я сейчас занимаюсь одной шайкой мошенников, которые завалили всю страну поддельными «Ролексами» и прочими штучками.
 Мойра кивнула:
 – Да, я понимаю. В Брэдфорде тоже многие занимаются подделками. Просто берут товарный знак какой-нибудь известной фирмы и налепляют на свои изделия, а потом загоняют в пабах и на рынках. Один парень, на которого я работала, заставлял нас впаривать клиентам фальшивые духи – для их жен, ты представляешь?
 – Да, ничего себе идея! – расхохоталась я.
 Остаток пути мы не разговаривали – я поставила кассету, и до самого Колкатта мы слушали Трэйси Торн.
 Уже на подъезде к дому Джетта Мойра все-таки спросила, как мне удалось ее разыскать. Я рассказала все с самого начала, и когда дошла до встречи с Кием, Мойра захохотала.
 – А знаешь, – сквозь смех сказала она, – я ему, пожалуй, действительно заплачу. Он не переживет, если хоть кто-то узнает, что это он привел меня в «Чайку». Он же такой гордый!
 Перед нами показались массивные ворота. Я остановилась, подошла к воротам и нажала на кнопку. В ответ раздался треск, и я громко объявила:
 – Глория, это Кейт Брэнниган! Впустите меня, слышите?
 Ворота открылись, и мы въехали во двор. Я заметила на лице Мойры неподдельное изумление, когда она увидела дом Джетта, – ведь она была здесь впервые.
 – Ну и ну, – едва слышно пробормотала она. – Кейт, хоть бы ты заранее предупредила!
 Прежде чем вылезти из машины, я спросила:
 – Ну как, готова?
 – Абсолютно, – твердо сказала Мойра. И мы поднялись на крыльцо.
 Дверь открылась сразу же, и изнутри хлынул свет.
 На пороге стоял сам Джетт. В темноте он не сразу разглядел, что я не одна.
 – Мойра?.. – неуверенно спросил он после секундного замешательства, словно не веря своим глазам.
 Она подошла чуть ближе.
 – Привет, дружок.
 И тогда Джетт бросился к ней и стал буквально душить в объятиях.
 Мойра уткнулась лицом ему в плечо, и они застыли.
 А я тихонько сошла вниз, завела машину и стронулась с места, потому что здесь мне явно было больше нечего делать. И к тому же мне еще предстояло составлять отчет.




 Часть II


 Меня выдернул из постели телефонный звонок.
 – Кейт, это Джетт. Дело срочное, приезжай немедленно! – И короткие гудки.
 Часы показывали час тридцать две ночи. Не плохо так понедельник начинается. Я механически встала и оделась и только на полпути к машине вдруг вспомнила, что уже полтора месяца, как закончила работать по заданию Джетта. Черт возьми, что там у него еще стряслось? А поскольку проснулась я уже окончательно, то и решила, что лучше всего это выяснить при личной встрече.
 Ворота усадьбы были распахнуты настежь. Джетт ждал меня на крыльце, и вид у него был совершенно безумный. Я спросила, что случилось.
 – Там, в репетиционной! – крикнул он, хватая меня за руку и увлекая за собой.
 Первый раз в жизни я увидела труп. В книжках все частные детективы чуть ли не каждый день наталкиваются на мертвые тела, но ведь Манчестер – это вам не Чикаго. Первой реакцией было желание броситься бежать со всех ног, как можно скорее добраться до машины и там запереться. Н я взяла себя в руки и, чтобы подавить тошноту сделала глубокий вдох. И очень зря – я и не думала, что свежая кровь обладает таким резким запахом. Понимаете, я ведь раньше никогда ее не нюхала, – только когда уронила на чековую книжку полфунта сырой печенки. Тоже, впрочем, было неприятно.
 Я изо всех сил старалась сосредоточиться и вести себя как профессионал. Однако забыть что мертвое тело на полу было Мойрой, женщиной, которую я знала лично, оказалось не легче, чем забыть Кенсингтона Гора в последнем фильме.
 Тело Мойры лежало в нескольких ярдах от двери; ее руки и ноги были неестественно вывернуты, и по одному этому можно было заключить, что ее убили.
 Но это было еще не все: на ее затылке зияла рана, и на пол вытекла кровь.
 Кровь попала на блестящий золотом саксофон, который валялся в стороне, но на нем я не стала задерживать взгляда.
 Я осторожно подошла поближе и увидела на лице Мойры застывшее выражение легкого удивления. Я отпрянула. Все-таки я не могла до конца осознать, что это – Мойра.
 Она лежала раскрытыми ладонями вверх. В них ничего не было. Здесь, как видно, не найдется никаких ключей к тому, что же произошло.
 Но я не могла придумать, где еще нужно искать и что смотреть. Тогда я машинально взяла ее руку и пощупала пульс. Пульса не было, хотя рука была еще теплой – холоднее, чем обычно у людей, но все-таки не такой холодной, как должна быть у трупа. Я посмотрела на часы: прошло уже сорок минут с того момента, как Джетт позвонил мне. О, черт, ну почему же не едет полиция?
 Со вздохом я вышла из студии и закрыла дверь. Джетта я нашла в голубой гостиной, он сидел, скрючившись, в углу дивана. Я села рядом, положила ему руку на плечо. Сквозь тонкую шелковую рубашку чувствовалось, что кожа у него влажная и холодная.
 В его глазах был страх.
 – Она умерла? Да? – хрипло прошептал он.
 – Увы, да.
 Он закивал головой, как будто бы у него был тик.
 – И зачем я только позвал ее сюда! – тихо произнес он.
 – Джетт, ты можешь рассказать, что произошло? – спросила я мягко. Конечно, все и так было ясно, но мне хотелось услышать ответ Джетта.
 – Я не знаю. – Его голос дрожал и срывался. – Мы собирались вечером поработать над новой песней. Я пришел в студию и увидел, что она там лежит… – Джетт прочистил горло. – Я выскочил, запер дверь и позвонил тебе.
 Вот спасибо-то!..
 – Ты щупал ей пульс? – спросила я.
 – А зачем? Все равно ее душа уже отлетела, я понял это сразу.
 Тоже мне, знаток нашелся. Да ведь она могла быть жива, когда Джетт мне звонил!
 – Почему же полиция так долго не едет? – проговорила я, решив не высказывать вслух своих мыслей.
 – Так я не вызывал полицию. Я позвонил только тебе. Ведь ты, наверное, знаешь, что нужно делать…
 Я ушам своим не поверила. Джетт сошел с ума! В его доме убита его бывшая возлюбленная, и лучший способ вызвать самые сильные подозрения – это не вызывать полицию сразу.
 – Джетт, полицию надо вызвать обязательно, причем немедленно. Да ты должен был позвонить им сразу, прежде, чем мне!
 Джетт отсутствующе покачал головой:
 – Нет, я хотел, чтобы этим занялась ты. Я тебе доверяю…
 – Джетт, но речь ведь идет об убийстве! Ты должен вызвать полицейских! Если не хочешь звонить сам, давай я позвоню, – в полном отчаянье предложила я. Ну конечно, сейчас мне не хватало только, чтобы копы сочли меня соучастницей в сокрытии преступления.
 Он пожал плечами:
 – Звони. Решай сама, что нужно делать.
 – Хорошо. Сейчас поговорим.
 В комнате был телефон, но мне хотелось как следует сосредоточиться, поэтому я пошла в кабинет Глории. У двери я наткнулась на Нила, который как раз спустился сверху.
 – Кейт! А я и не знал, что ты здесь!
 – Джетт хотел меня видеть, – коротко ответила я. Не было у меня желания сообщать ему новости раньше времени.
 – Ну ладно, счастливо, еще увидимся. – Он направился по коридору в глубь дома. Похоже, его совершенно не удивило, что Джетт назначает деловые встречи среди ночи.
 Я зашла в кабинет, плотно прикрыла за собой дверь, сняла трубку и набрала 999. Меня тут же соединили с полицейской линией.
 – У нас произошло убийство, – сказала я и почему-то вдруг хихикнула. Пожалуй, я была в еще большем шоке, чем мне казалось. Но копа на том конце провода мой смех совершенно не удивил.
 – Это что, розыгрыш? – поинтересовался он.
 Я взяла себя в руки:
 – Простите. Нет, к сожалению, все серьезно. В Колкатт-Мэнор убита женщина. Это рядом с Колкатт-вилледж.
 – Понятно. – Голос полицейского стал жестким. – Когда это случилось, мэм?
 – Мы точно не знаем, тело только что обнаружили… – Я рассказала все подробности, какими располагала. Мне показалось, что это заняло целую вечность. Вернувшись в гостиную, я застала Джетта на том же месте, где его и оставила. Он сжимал плечи руками и раскачивался взад-вперед. Вообще-то ему бы очень помогла крепкого горячего чая, но я побоялась заблудиться, разыскивая кухню. Жаль, нет у меня карты, да на худой конец, сгодился бы и моток веревки. В общем, я просто села рядом и успокаивающе обняла его.
 – Джетт, – мягко сказала я. – Нужно договориться, что мы скажем копам, иначе они по-серьезному за тебя возьмутся. Слушай. Значит, я возвращалась домой и заехала по дороге навестить тебя. Около часа мы с тобой проболтали, а потом пошли в студию, чтобы позвать к нам Мойру, и тогда обнаружили ее тело. То есть я уже была у тебя. Понятно?
 Теперь, конечно, оставалось только молиться, чтобы патологоанатом не определил точное время смерти и не уличил меня во лжи, лишив таким образом Джетта всякого алиби.
 – Но мне нечего сказать копам, – сказал Джетт.
 – Нет, Джетт, если не хочешь отправиться на ночь в участок, тебе придется повторить им нашу легенду. Для них ты сейчас подозреваемый номер один, и они уж точно укрепятся в подозрениях, если узнают правду. Пообещай, что будешь держаться моей версии событий! – Я на всякий случай изложила ее снова и заставила Джетта повторить.
 Нас прервал звонок.
 Джетт не шевельнулся, и открывать пошла я. У самой двери мне чуть ли не под ноги выскочила Глория. На этот раз на ней было красное шелковое с черно-желтыми драконами. Интересно, то она так чутко спит, или она уже спускалась вниз, когда в дверь позвонили? Как бы там ни было, Глория направилась к переговорному устройству, чтобы учинить обычный допрос, но я подошла сзади и без лишних церемоний велела ей впустить визитеров.
 Глория нажала кнопку и обернулась ко мне:
 – Что вы тут устроили? Почему среди ночи приезжает полиция, хотела бы я знать? Что, Мойра допрыгалась со своими наркотиками, да? И зачем он вас только нанял!.. Жили бы мы сейчас в покое…
 К счастью, у меня уже не было никаких сил, чтобы лезть на рожон.
 – Никакие наркотики Мойре больше не понадобятся. Сегодня ночью кто-то об этом позаботился. Мойра мертва.
 Я не успела увидеть ее реакцию – на дверь обрушился град ударов, и, оттолкнув Глорию, я открыла двум офицерам полиции. За ними мигал фонарь полицейской машины.
 – Мисс Брэнниган? – вопросительно произнес старший офицер.
 – Да, это я. Проходите, пожалуйста. Эксперты сюда едут?
 – Да, мисс, – ответил офицер. Они прошли в холл и с любопытством оглядывались. Вот дело-то им привалило, убийство в доме рок-звезды. – Вы не могли бы нам показать, где это…
 – Глория, вам лучше подождать здесь, – сказала я, – пока приедут остальные… Пойдемте, – добавила я, обращаясь к полицейским.
 Только мы свернули в коридор, как сзади раздался громкий голос:
 – Что здесь творится?!
 Кевин гневно взирал на нас с лестницы, одетый так, будто сейчас середина дня и он отправляется на встречу с менеджером банка. В этом доме вообще, что ли, спать не принято?..
 – Лучше спускайтесь сюда, – позвала я его.
 – Брэнниган, да что, черт дери, происходит? – снова поинтересовался Кевин, спускаясь вниз. – О, черт! А эти что еще здесь делают?
 – Мойру убили, – коротко ответила я.
 Кевин споткнулся и чуть не упал, но удержался за перила.
 – Что?! – выдохнул он. – Как?! Это какая-то ошибка. Глория, что ей нужно?
 – Не знаю, Кевин. Я спустилась, а она уже была у дверей.
 – Увы, никакой ошибки нет, – сказала я. – Я сама видела тело. Кевин, вы не могли бы сейчас посидеть с Джеттом? Он в гостиной.
 Кевин тряхнул головой, словно пытаясь проснуться и отогнать ночной кошмар.
 Он сделал несколько нерешительных шагов; Глория последовала было за ним, но скоро остановилась. Полицейские о чем-то тихо переговаривались, и в конце концов младший обратился к Кевину:
 – Сэр, я вынужден попросить вас никуда не уходить из этого дома.
 – Послушай, сынок, – свысока ответил Кевин. – я не собираюсь никуда уходить. Я должен заботиться об артисте, который здесь находится, понятно? А вы бы лучше для начала спросили ее, что она тут делает. Она здесь не живет! – Кевин махнул рукой на меня. Полицейским, насколько я заметила, вся эта возня уже здорово надоела: им хотелось как можно скорее осмотреть место преступления, пока не прибыли эксперты и не стали гонять их туда-сюда. Поэтому обличающий жест Кевина остался без должного внимания, а меня попросили показать дорогу.
 – Вот здесь. – Я подвела полицейских к двери студии: затащить туда меня саму не смогла бы и пара диких лошадей, поэтому я просто отдала им ключ, пояснив: – Я проверяла пульс, его не было.
 – Ясно. Еще что-нибудь трогали, мисс? – спросил старший, отпирая дверь.
 – Нет.
 Он вошел, а я устало прислонилась к стенке. Как хотелось поскорее уйти отсюда, лечь в теплую постель и закутаться в одеяло! Но увы, пока это было абсолютно неосуществимо. С трудом я отлепилась от стены и заставила себя включиться. Впрочем, сейчас холл был совершенно пуст, если не считать младшего офицера с рацией, которая беспрерывно трещала, словно яичница на сковородке. Идти искать Кевина и Глорию мне не хотелось совершенно, поэтому я присела на нижней ступеньке лестницы и глубоко задумалась над следующим вопросом: а почему, собственно ввязалась в эту историю и стала помогать Джетту? Ведь он мне не друг, а просто клиент, даже и очень щедрый клиент! Однако же, хотя щедрые клиенты в моей практике встречаются не чаще, чем лейбористы на заседании у консерваторов, все равно это еще не причина впадать в донкихотское безумие.
 Из переговорного устройства снова донесся звонок, и из гостиной выбежала Глория – открывать дверь. Прибыли двое офицеров в штатском, один сержант в форме и инспектор. Эти времени зря не теряли: перебросившись парой слов с младшим офицером, офицеры ушли по направлению к студии. Инспектор направился в гостиную, а сержант повернулся к нам.
 – Кто еще находится в доме? – спросил он. Я пожала плечами. Глория удовлетворенно ухмыльнулась: наконец-то представился случай поставить меня на место.
 – Джетт в гостиной вместе со своим менеджером, мистером Клейнманом, – отвечала она. – Мистер Уэбстер, который пишет биографию Джетта, должен сейчас быть или в своем кабинете, или в спальне. Мисс Спенсер, сожительница Джетта, в спальне у себя наверху.
 – Спасибо, – удалось вставить офицеру. Он торопливо записывал, стараясь ничего не выпустить. – А вас, дорогие леди, зовут?..
 – Я Глория Сьюард, помощник и секретарь Джетта. А это Кейт Брэнниган, – небрежно прибавила Глория, показывая, что моя персона не представляет никакого интереса и упоминается исключительно для ровного счета. Я промолчала: придет время, и я назову свою профессию. Когда полицейские узнают, что я частный сыщик, они постараются отстранить меня от расследования, а к этому я пока не была готова.
 Сержант кончил записывать и спросил:
 – Это все?
 Глория собралась с мыслями, вспоминая, и вдруг ее рука подлетела ко рту – никогда бы не подумала, что кто-то еще пользуется этим жестом!
 – Ах да, еще Мики! – виновато добавила она. – Извините, пожалуйста. Мики Хэмптон, продюсер Джетта. Он, скорее всего, в студии, в подвале.
 – Ничего страшного, – ободряюще сказал сержант, – я понимаю, что трудно запомнить столько людей, к тому же сейчас так поздно. Вы, я вижу, в сильном шоке, но все же вынужден вас предупредить – мы собираемся провести беседу с каждым, причем как можно скорее. Леди, кто-нибудь из вас не мог бы созвать всех вместе?
 – Я схожу, – вызвалась я. – Глории сейчас нужно пойти к Джетту.
 В ответ Глория одарила меня испепеляющим взглядом, но ответить ничего не смогла, потому как только что сама же отрекомендовалась его бессменным помощником. Полицейский согласно кивнул, Глория кратко объяснила мне, где искать. Я подумала, что Джетт, уж конечно, запряжет меня в расследование убийства, ну а раз придется этим заниматься, лучше самой понаблюдать, как отреагируют домочадцы на трагическое известие.
 В первую очередь меня по понятным причинам интересовала реакция Тамар. Неизвестно, что творилось в колкаттской усадьбе последние полтора месяца, но труп внизу о чем-то говорил. Приезд Мойры далеко не всех воодушевил так же, как Джетта, и как минимум один человек приложил все усилия, чтобы вернуть status quo ante [4] . (Обожаю латынь – язык юристов. Иногда он удивительно точно описывает обстоятельства.) И пусть даже Джетт и Мойра больше не были возлюбленными, вряд ли от сосуществования с бывшей подругой Джетта Тамар получала массу удовольствия.
 Я стукнула кулаком в дверь спальни и, не дожидаясь ответа, вошла. И сразу же заметила, что это не общая спальня Тамар и Джетта, а единоличное владение Тамар. Комната выглядела так, как будто в ней ночуют по крайней мере с десяток гостей. В углу мерцал экран телевизора, и даже при его тусклом свете было заметно, что отделана белым с золотом, а по стенам развешаны удивительно безвкусные натюрморты с фруктами и мертвыми фазанами. Единственным парaлелепипедом среди изогнутой мебели в стиле Людовика Пятнадцатого был телевизор. Одним словом, если бы меня вдруг поселили в эту комнату, я бы стала спать в ванной.
 Тамар лежала на кровати, – тут стояли две одинаковые сдвинутые кровати, – и смотрела по видео «Девять с половиной недель». На голове у нее были наушники, и она не услышала, как я вошла. Ей было не до меня и вообще ни до чего, так она была поглощена Микки Рурком и Ким Бэсинджер. Я подошла ближе и заслонила изображение, и тогда она наконец обратила на меня внимание: стянула наушники, включила лампу и грубо поинтересовалась:
 – Ну чего? Какого хрена врываешься ко мне в спальню?
 – Прости, пожалуйста, что пришлось тебя побеспокоить, – фальшиво извинилась я.
 – Да уж! Ну хорошо, что тебе тут надо?
 – К сожалению, у меня плохая новость.
 Тамар откинула светлые волосы с лица и вздохнула.
 – Понятно… На этот раз он все-таки решился. – Тамар встала с кровати и драматическим жестом распахнула шкаф. – Если я здесь больше не нужна, – что ж, я уйду! – Тут она повернулась ко мне и закричала: – Ты-то зачем тут ошиваешься? Радуешься, да? Интересно тебе наблюдать да? Зачем он тебя прислал? – У нее кончилосъ дыхание, и она замолкла.
 – Нет, Тамар, на этот раз ты не угадала. Меня прислал не Джетт, а полицейские. Они хотят, что бы ты сошла вниз.
 – Полицейские?! – Тамар вытаращилась на меня с неподдельным непониманием. – Какие полицейские?
 – Я же тебе объясняю, произошла страшная вещь. Мойра мертва.
 Я как будто нажала на кнопку заморозки – Тамар так и застыла в неподвижности. Впрочем, очень скоро ее рот искривила усмешка.
 – Господи, какой позор! – саркастически произнесла она. – Значит, она так и не прекратила своих глупостей и не соскочила с иглы!
 Вопреки распространенному мнению о блондинках, Тамар была отнюдь не кретинкой. И если она замешана в убийстве, она ведет себя абсолютно правильно, – тут я отдала ей должное.
 – Нет, Тамар, дело не в наркотиках. Мойру убили. Прямо в репетиционной.
 Ее лицо стало ярко-красным.
 – Я… я не понимаю, – еле слышно прошептала она.
 – Я и сама больше ничего не знаю. Я заехала проведать Джетта, он захотел позвать Мойру и обнаружил тело, и мы вызвали полицию. Полицейские сейчас внизу, ждут. Спускайся к ним. Все собираются в голубой гостиной.
 Тамар мерзко улыбнулась, и если раньше испытывала к ней хоть какую-то симпатию, сейчас все теплые чувства мигом улетучились Я повернулась, чтобы выйти.
 – Погоди, – остановила меня Тамар, – ты знаешь, кто это сделал?
 Я покачала головой.
 – Я? Нет. Это же полицейские проводят расследование. И сейчас, между прочим, они зовут тебя, – добавила я, выходя. И, не оборачиваясь, спустилась вниз.
 Снова зазвонил звонок переговорного устройства, но на этот раз с посетителями стал разговаривать полицейский, стоявший у двери, и я, не задерживаясь, пошла прямо в подвал. В подвале оказалась большая железная дверь, над которой горел красный фонарь. В компьютерных играх это обычно означает предупреждение об опасности, но сейчас я как-то не боялась, что попаду в лапы к чудовищу-андроиду, и уверенно вошла. А зря!
 За дверью располагалась студия звукозаписи. Стены и потолок были обшиты звуконепроницаемым материалом; почти все помещение было заставлено инструментами и аппаратурой. В дальнем конце комнаты я заметила стеклянную стену, за которой сидел, сгорбившись у музыкального центра, какой-то человек. Он был полностью поглощен тем, что вслушивался в звуки, доносившиеся из динамиков – тяжелые басы, отдававшиеся в голове. Изо рта у него торчала сигарета.
 Я шагнула вперед и помахала рукой, чтобы привлечь его внимание.
 Он резко выключил музыку и заорал в специальное переговорное устройство:
 – Убирайтесь отсюда! Не видите, я занят!
 – Простите, пожалуйста, – громко сказала я, не будучи вполне уверенной, что он слышит меня из-за стенки, – но вы должны сейчас подняться наверх!
 Оказалось, слышит.
 – Детка, напряги-ка свои куриные мозги и пойми наконец, что я здесь работаю! Найди себе какого-нибудь другого собеседника, если очень скучно, а отсюда выметайся! – прорычал он, бросая окурок и зажигая новую сигарету.
 – Да ради бога, – взорвалась я. – Только очень скоро вас оторвут от работы копы, им, знаете ли, наплевать на ваши игрушки, когда они заняты расследованием убийства!
 Я развернулась на каблуках и прошествовала к двери, ужасно довольная собой. Впрочем, моей радости хватило ненадолго, потому что через несколько шагов я вспомнила, что должна была пронаблюдать за реакцией на известие. Я вернулась в студию и увидела, что Мики Хэмптон уже не сидит, а стоит.
 Все-таки он был удивительно похож на мартышку: длинные руки, выступающая челюсть, плоский нос, – ну вылитая обезьяна. Вдобавок у него торчали уши, несмотря на тщательно уложенные волосы.
 Мики сделал шаг назад и исчез в глубине комнаты, но тут же появился по другую сторону от стены.
 – Эй, погоди! – позвал он меня. – Объясни, в чем дело! Во-первых, кто ты такая, а?
 – Меня зовут Кейт Брэнниган.
 – Знаю, – понимающе ответил Мики. – Это ты притащила сюда Мойру. Ну хорошо, а что это ты болтаешь насчет убийства?
 – Убили Мойру. Мне очень жаль, что приходится сообщать такую грустную новость, но сейчас полицейские хотят видеть всех, кто был в доме этим вечером.
 У Мики поползли вверх брови.
 – Но я-то им зачем? Даже если бы в доме взорвалась бомба, я все равно в этой студии ничего бы не услышал! Между прочим, я работал в самых лучших студиях мира, но такой потрясающей звуконепроницаемости, как здесь, просто нигде не встречал.
 Да, этому, пожалуй, до Мойры вообще нет никакого дела. Я не стала высказываться на эту тему и просто ответила:
 – Во всяком случае, они просят всех собраться в голубой гостиной.
 С этими словами я вышла.
 Холл превратился в настоящий полицейский участок – уже прибыла со своим оборудованием группа криминалистов, которая должна была обследовать место преступления. Шестерых констеблей отправили во двор, искать возможные следы преступника на земле вокруг дома и проверять все выходы. На меня как-то никто не обращал внимания, поэтому я проскользнула между деловито снующими туда-сюда полицейскими и прошла в коридор, который вел к комнате Нила, – Глория сказала, что ему устроили кабинет на первом этаже рядом со столовой. Я постучалась.
 – Войдите! – закричал Нил изнутри. – Открыто круглосуточно!
 Стены комнаты были обшиты деревянными панелями, не пропускавшими шум. Забавно, что кабинет Нила удивительно напоминал комнату Ричарда. Интересно, журналисты от природы ненавидят порядок или вечный хаос – это просто часть их имиджа? Нил сидел за столом, заваленным бумагами, и смотрел на экран компьютера. Увидев меня, он откинулся на спинку стула и широко улыбнулся:
 – Кейт! Рад тебя видеть! Как приятно, что ты решила почтить визитом скромного писаку! Что, ты сегодня ставила здесь сигнализацию?
 – Нил, прости, но я к тебе не с дружеским визитом, а по делу. Меня прислали, чтобы вызвать тебя.
 – Вызвать? – Он подозрительно сощурился. – Кто меня вызывает?
 – Полиция.
 Было видно, как он стиснул зубы.
 – Но в чем дело, Кейт? – спросил он, пытаясь казаться спокойным.
 – Дело плохо. Мойру нашли мертвой.
 Нил уже не щурился, – его глаза неестественно расширились от ужаса.
 – Господи! Не может быть! – воскликнул он. – Мойру? Мертвой? Но как? Когда? Что, произошел какой-то несчастный случай?
 Журналистский инстинкт в нем взял верх над испугом, и теперь ему были интересны подробности захватывающей истории.
 – Нет, это не несчастный случай. Послушай лучше выйди сейчас в голубую гостиную. Полицейские просят всех собраться там. Кстати, там тебе и расскажут, что случилось.
 – Значит, это случилось здесь?
 – Почему ты спрашиваешь? А где, по-твоему, это должно было случиться?
 – Я не знаю. Вечером она говорила, что вроде бы собирается сходить в деревню, кого-то навестить. Вот я и подумал, что, может, на нее напали на обратном пути. Господи, бедный Джетт… Он, наверное, в ужасном состоянии…
 Нил был первым, кто, услышав о смерти Мойры, подумал о Джетте.
 – В голубой гостиной, ты говоришь? – спросил он, вставая.
 – Да, – ответила я, и мы вышли в холл.
 Там на меня набросился полицейский в штатском.
 – Кейт Брэнниган? – сурово спросил он.
 – Да, это я.
 – Почему вы не сказали, что вы частный сыщик?
 – Меня никто не спрашивал, – коротко ответила я, не желая вступать с ним в пререкания.
 – Инспектор хочет видеть вас немедленно! – сказал полицейский, беря меня под локоть.
 Инспектору отвели маленькую комнатку рядом с гостиной, обшитую деревянными панелями и обставленную мягкими кожаными креслами. Именно так я всегда представляла себе настоящий джентльменский клуб. За столом восседал стройный темноволосый офицер лет тридцати с небольшим. Глаза его скрывались за тонированными стеклами очков. Он был одет в светло-голубую рубашку с белым воротничком и белыми манжетами, чуть-чуть выступавшими из рукавов темно-синего костюма. Полосатый галстук был аккуратно завязан.
 Одним словом, инспектор отнюдь не был похож на человека, которого подняли среди ночи, и в то же время ему, очевидно, было совершенно не в тягость выполнять служебные обязанности в та кое время суток.
 – Я инспектор Клифф Джексон, – представился он. – А вы, должно быть, и есть тот самый неуловимый частный сыщик?
 – Здравствуйте, инспектор, – вежливо ответила я. – Я Кейт Брэнниган из агентства «Мортенсен и Брэнниган».
 – Кто вы такая, я прекрасно знаю, мисс Брэнниган! – раздраженно бросил инспектор. – Теперь я еще хотел бы узнать, по какому праву вы вмешиваетесь в работу со свидетелями.
 – Но я ни во что не вмешиваюсь! Если вы имеете в виду, что я разговаривала с обитателями дома, – так я просто выполняла просьбу вашего сержанта…
 – Вы прекрасно знаете, что он не стал бы вас ни о чем просить, если бы знал о вашей профессии!
 – Простите, инспектор, но если бы меня спросили, кто я, я бы немедленно ответила. Поэтому не нужно винить меня, коль скоро ваши люди были невнимательны. Я бы очень не хотела с вами ссориться.
 – Первые разумные слова, которые я от вас слышу, – проворчал инспектор, что-то записывая на листке блокнота. Дальше он принялся за обычные вопросы, которые всегда предваряют допрос свидетеля. Перед тем как перейти к главному, инспектор надвинул очки на глаза и помассировал крылья носа, и я заметила, какие у него холеные ногти.
 – Итак, что вы делали здесь сегодня вечером?
 – Заехала навестить Джетта. Мы недавно выполняли для него одно задание, и тогда он сказал мне, чтобы я заходила в гости, если окажусь в этих краях. Я и воспользовалась приглашением.
 Я сама понимала, что объяснение мое слабовато, но надеялась, что инспектор примет меня за восторженную поклонницу, которая пользуется любой возможностью увидеть своего кумира.
 – Значит, вы просто проезжали мимо в такой поздний час? – язвительно уточнил он. Очки снова соскользнули на кончик носа. – И вы часто ходите в гости среди ночи?
 – Нет, конечно! Но я знаю, что Джетт ложится поздно, а я сегодня задержалась по работе, и мне не хотелось ехать в пустой дом, поэтому я решила зайти и напроситься на чашечку кофе. Кроме того, я приехала сюда не так уж поздно, – кажется, сразу после двенадцати.
 Инспектору явно не нравилась моя история, но возразить ему было нечего, поэтому он молча слушал.
 Я рассказала все так, как мы договаривались с Джеттом, отчаянно надеясь, что и он в свою очередь ничего не перепутает. Что касается меня, у меня было время обдумывать каждую фразу, потому что инспектор записывал мои слова, и я вынуждена была говорить медленно.
 Исчерпав тему обнаружения мертвого тела, Джексон попытался расспросить меня о том, кто из домочадцев куда ходил по дому, но тут мне было нечего ему сказать. Наконец он оставил эти бесплодные попытки и спросил:
 – Скажите, какого рода задание ваша фирма выполняла по заказу Джетта?
 Вот этого я совершенно не хотела обсуждать с инспектором Джексоном, по крайней мере до того, как переговорю с шефом. Так что я набрала в грудь побольше воздуху и смело ответила:
 – Мы держим в тайне все задания, которые получаем. Простите, но мы гарантируем клиентам полную конфиденциальность.
 Джексон снова надвинул поглубже очки и почесал кончик носа. У него, должно быть, болела голова, и я невольно начала ему сочувствовать бедняге, по всей видимости, предстоит провеет на ногах еще пару суток, если только убийцу каким-нибудь чудом не обнаружат раньше. Тем не менее мое сочувствие не мешало мне соблюдать профессиональную этику.
 – Вы утаиваете информацию, могущую послужить материалом для расследования, – изрек инспектор, вздыхая.
 Я с нетерпением ждала, что он что-нибудь прибавит, – что угодно, но не очередное юридическое клише. Но инспектор моих ожиданий не оправдал.
 – Вы, надеюсь, понимаете, что намеренное создание препятствий в работе следствия является серьезным нарушением закона? Откровенно говоря, мне бы не хотелось предъявлять вам обвинение, но, боюсь, придется это сделать, мисс Брэнниган.
 – И мне бы не хотелось, чтобы вы предъявляли мне обвинение. Но ответ будет один и тот же, независимо от того, арестуете вы меня или нет.
 Я говорила уверенно, но на самом деле мною владел страх. Мне отнюдь не хотелось отправляться на ночь в камеру! И не только потому, что камера сама по себе малоприятна, но и потому, что это сильно помешало бы моим занятиям.
 Инспектор встал и направился к двери со словами:
 – Сержант Брэдли, уведите ее отсюда. Погодите, пусть сначала подпишет свои показания.
 Сержант подал мне листы бумаги с протоколом, я просмотрела их и подписала. Всю жизнь пытаюсь понять, почему, что бы ты ни сказал, на бумаге все твои слова превращаются в картонные фразы официального языка. Однако на сей раз, ели не обращать внимания на этот канцелярско-полицейский жаргон, мой рассказ был изложен действительно верно. Меня препроводили в холл, где Джексон что-то говорил вытянувшемуся перед ним молодому сержанту.
 – Сержант, мисс Брэнниган уезжает, – сказал инспектор, едва завидев меня. – Пошлите кого-нибудь из людей проводить ее. Немедленно.
 Обернувшись ко мне, Джексон добавил:
 – Настоятельно прошу вас не обсуждать ни с кем обстоятельства этого дела. Я имею в виду не только журналистов, но и всех остальных. Вы не должны разглашать ни время совершения убийства, ни его деталей. Ясно? – Я кивнула. – Когда вы нам снова понадобитесь, мы вам сообщим. А сейчас прекратите совать нос куда не следует! Занимайтесь своими делами, а расследование предоставьте профессионалам.
 Вообще-то я ничего не имела против такой перспективы, но почему-то мне казалось, что Джетт не даст мне возможности последовать благому совету инспектора.
 Был четвертый час утра, когда я наконец выехала на улицу, помахав на прощание патрульной машине, выехавшей меня проводить. За Колкатт-вилледж я сбавила скорость и порылась в «бардачке», отыскивая что-нибудь более спокойное чем Тина Тернер. Перебирая кассеты, я вдруг заметила впереди машины неожиданно возникшую темную фигуру, которая тут нее метнулась в сторону. Я резко затормозила, выскочила наружу и пробежала несколько ярдов назад, но на дороге уже никого не было. В тишине раздавалось лишь урчание двигателя в моей машине. Впрочем, я и так знала, кто это был. Хотя я видела Мэгги Росситер только один раз, я узнала бы ее в любой момент и в любом месте.
 Когда меня спрашивают, насколько опасна и трудна работа частного сыщика, я всегда честно отвечаю, что самое тяжелое – это постоянное недосыпание. Я зверею, когда не высыпаюсь как следует. Так и сейчас, мне удалось заснуть после стычки с Джексоном, но буквально через пару часов зазвонил телефон.
 – Алло, кто это? – прорычала я в трубку.
 – И тебе тоже доброе утро, – отозвался голос Шелли. – С тобой хочет поговорить Билл. Ты приедешь или поговоришь с ним сейчас?
 – Поговорю с ним сейчас и приеду, – ответила я. Билл не станет звонить просто так, чтобы меня разбудить. Он знает, что если в девять часов меня нет на месте, значит, для этого есть веские причины; так что если уж он велел Шелли позвонить, то, значит, дело действительно важное.
 – Кейт! – раздался в трубке раскатистый бас Билла. – Что это ты творишь, а?
 – А ты как узнал? – сонно спросила я, вылезая из кровати и направляясь в кухню.
 – В новостях по радио передали, что Мойру убили. Автоответчик в офисе забит истерическим сообщениями Джетта и суровыми вызовами от этого напыщенного кретина Джексона. В общем, ясно.
 – А Джетту что нужно?
 – В основном ты. Он там на все лады стонет, что ты его покинула в беде, что без тебя он не знает, что делать. Слушай, ты можешь сейчас приехать и быстренько рассказать мне обо всем, что произошло у него в доме? Тогда и решим, как нам действовать дальше. – Билл никогда не приказывал, но эта просьба была тверже всякого приказа.
 И уже через двадцать минут я сидела перед ним в офисе и вводила его в курс дела. Когда я дошла до легенды, придуманной для Джетта, Билл обеспокоенно заерзал в кресле.
 – Честно говоря, Кейт, это не лучший ход.
 – Сама понимаю. Но иначе Джетта немедленно заподозрили бы в убийстве!
 – Да, но откуда ты знаешь, что он не убийца? – поинтересовался Билл.
 – Так я же видела, в каком он был состоянии! Если б он сам убил свою так называемую подругу сердца, то он бы вел себя иначе. Знаешь, казалось, он не мог поверить в ее смерть и хотел, чтобы кто-нибудь проверил, правда ли это. И потом, если бы я сказала всем правду, Джетта засадили бы в кутузку и всю ночь бы допрашивали.
 Да, конечно, мои аргументы были слабоваты. Но уж очень сильна была во мне уверенность, что Джетт никого не убивал.
 – Кейт, я полностью доверяю твоей интуиции. Но копы тебе доверять точно не станут, поэтому нужно хорошенько позаботиться о том, чтобы они не докопались до правды. Значит, тебе придется все время крутиться рядом с ними и не упускать ничего из виду.
 Билл кусал губу, что означало крайнюю степень беспокойства и тревоги.
 – Ведь вот и Джетт хочет, чтобы я там занялась расследованием. – Я старалась ободрить Билла.
 – Он-то хочет, а вот я, откровенно говоря, совершенно не хочу тебя туда пускать. Убийства – не наша область, мы занимаемся чистой работой. Соревноваться с полицией в раскрытии убийства – дело не такое простое. И вдобавок мне не очень-то улыбается отпускать тебя в дом, по которому разгуливает убийца!
 – Ну что ты, я со всем справлюсь! – запротестовала я.
 – Ты-то справишься, – криво улыбнулся Билл. – А вот кое-кто, боюсь, и не сумеет. Ладно, если серьезно – мне, конечно, не по душе все это дело, но раз уж мы оказались в такой ситуации, лучше мне обо всем узнать в подробностях.
 Я рассказала все подробности, какие знала сама, умолчав только о встрече с Мэгги. Сама не знаю почему, но я испугалась, что она станет для Билла главной подозреваемой.
 – … И еще Джексон спросил, какого рода задание мы выполняли для Джетта, – закончила я. – А я сослалась на гарантию конфиденциальности.
 – Это правильно. Джексона оставь мне. А сейчас пойди и послушай, что тебе наговорил Джетт на автоответчик, и езжай в Колкатт.
 В одиннадцать с чем-то я въехала в ворота Колкатт-Мэнор. У дома были припаркованы шесть автомобилей, и среди их водителей я узнала нескольких репортеров из крупных национальных газет. О смерти Мойры сообщили слишком поздно для утренних изданий, но остальные не собирались упустить своего шанса узнать все что только возможно. Тут же оказалось, что у Джетта хватило соображения попросить полицейских впустить меня в дом, когда я приеду. Секретный код для открывания ворот он оставил мне на автоответчике. Когда я въезжала, меня попытался атаковать какой-то журналист, но я газанула, и неудачливого интервьюера обдало грязью из-под колес – моросил мелкий дождик, и дорожку развезло.
 У дверей дома дежурил полицейский, который пропустил меня внутрь. Констебль в холле (кроме него, никого видно не было) сообщил, что Джетт в кухне. Туда я и направилась и увидела Джетта, сидевшего, ссутулившись, за большим сосновым столом перед кружкой чая. Джетт был в одиночестве. Я поставила греться чайник и взяла его кружку. Она была полна, но чай совершенно остыл. Вскипел чайник, и я налила ему и себе свежего чаю.
 – Зачем ты ушла? – спросил Джетт вместо приветствия. – Ты была мне нужна.
 – У меня не было выбора, – терпеливо объяснила я, как стала бы объяснять пятилетнему Дэйви, сыну Ричарда. – Копы меня выпроводили, как только узнали, кто я такая.
 Джетт поднес кружку ко рту, но пить не стал и медленно опустил ее обратно на стол. Он выглядел довольно странно: землисто-серое лицо, глаза налитые кровью, но без слез.
 – Ты ей симпатизировала, правда? – спросил он.
 – Мойре? Я ее очень мало знала, но она мне нравилась. Она была смелая и с хорошим чувством юмора.
 Он кивнул, будто этого ответа от меня и ожидал.
 – Вот поэтому я хочу, чтобы ты нашла ее убийцу. Кто-то из тех, кто живет в этом доме, отнял у нее жизнь. Кто-то из тех, кому я доверяю. И ты выяснишь, кто.
 Мне показалось, что я перенеслась в сериал «Она написала убийство». Я глубоко вздохнула.
 – Разве ты не доверяешь полицейским? У них, в отличие от меня, есть все, что нужно для раскрытия убийства!
 Джетт обхватил кружку ладонями, пытаясь согреть руки.
 – Ты не понимаешь, Кейт. Для того чтобы раскрыть это убийство, нужны не всякие там алиби и отпечатки пальцев; тут требуется умение разбираться в людях. Полицейские не знали Мойру, и уж, конечно, они не способны понять никого из нас. Мы просто говорим на разных языках, они на одном, а мы на другом, и даже Кевин! Но ты – другое дело, ты живешь с Ричардом, и ты знаешь всю эту жизнь. Ты знаешь, как с ними общаться. Тебе они станут рассказывать правду, а полиции – нет!
 Для человека, находящегося на грани нервного срыва, это была очень длинная речь. Джетт устало откинулся на спинку стула и полуприкрыл глаза.
 – Не знаю, что тебе ответить, Джетт. Я ведь никогда прежде не расследовала убийств.
 Глаза его распахнулись, и он пристально взглянул прямо на меня:
 – Послушай, Кейт. Для этих копов я просто кусок черного дерьма, очень богатый и все такое, но все равно кусок дерьма, а Мойра – шлюха и наркоманка. Они с радостью пришьют мне это дело, и все. Я вырос в Моссе и знаю, как они обычно работают и что думают. Я не доверяю им, а они точно так же не доверяют мне, и сейчас между мной и тюрьмой – одна ты! Если кто и может спасти меня, так только ты. – Нижняя губа у него предательски дрогнула.
 Я отставила чашку и дотронулась до его руки.
 – Хорошо, Джетт. Я ничего не обещаю, но сделаю все, что только в моих силах.
 Джетт горячо схватил меня за руку, и я заметила, что в его глазах поблескивают слезы.
 – Этого достаточно. – Слезинка скатилась вниз, и он дернул щекой, словно сгоняя муху.
 – Что было, когда я уехала? – спросила я.
 – Нас всех продержали до четырех часов. Никого не выпускали ни на минуту, а потом этот самый Джексон велел мне никому не рассказывать, как нашли тело, и вообще ни с кем ничего не обсуждать. Только все всё равно приставали с расспросами, – грустно прибавил он.
 – Полицейские надеются таким образом вычислить убийцу, – объяснила я. – Кто-то в доме знает больше, чем говорит, и на допросе может себя выдать.
 Вообще удивительно, что полиция до сих пор придерживается этого способа, – после трех лет охоты на йоркширского Потрошителя, когда на фальшивой пленке была записана речь с такими подробностями, которые мог знать только убийца.
 – Который час? – вдруг спросил Джетт.
 Я взглянула на часы:
 – Без пяти двенадцать.
 Джетт встал и залпом влил в себя весь чай.
 – Я велел всем собраться в гостиной в двенадцать. Я знал, что ты придешь, я предчувствовал, и твоя душа откликнулась на зов моей. Ты знала, что нужна мне, и пришла.
 Мне очень захотелось ответить, что я услышала не столько зов души, сколько сообщения на автоответчике, но я промолчала и вместо этого сказала вслух:
 – Я должна расспросить твоих домашних о том, что творилось у них в последние полтора месяца.
 Джетт был уже на пороге. Он обернулся.
 – Да. Ты должна расспросить моих домашних, о том, что творилось в последние полтора месяца. – Мы вместе вышли, и Джетт продолжил – Я скажу всем, чтобы оказывали тебе всяческое содействие. Могут плести перед копами все что угодно, а тебе пусть говорят правду. В конце концов я их всех кормлю, я и распоряжаюсь в этом доме.
 Забавно, что к Джетту так быстро вернулись его обычные властные манеры. Неужели только потому, что я согласилась вести расследование? Вообще-то, если он способен на такие резкие перепады настроения, может быть, я не права, считая его абсолютно невиновным?
 Часы пробили двенадцать раз, и с последним ударом Джетт распахнул дверь гостиной. Все домашние были в сборе, за исключением Нила. И все, во-первых, выглядели здорово невыспавшимися, а во-вторых, ни у кого на лице не было написано особенной скорби.
 Увидев позади Джетта меня, Кевин тихо застонал:
 – Боже мой, Джетт, я же просил не впутывать ее в эту историю. Нам вовсе не нужен тут лишний любопытный нос. Копы и так перевернули тут все вверх дном!
 – Джетт, он совершенно прав, – вмешалась Глория. – Я понимаю, как тебе сейчас тяжело, но ты должен держать себя в руках. Она тебе никак не поможет!
 Джетт с размаху плюхнулся в кресло на тонких изогнутых ножках, которые, к моему вящему удивлению, не подломились под его тяжестью.
 – Мне будет тяжело до тех пор, пока здесь, в этом доме, ходит убийца, пока он ест со мной мой хлеб и делит со мной кров! Кейт выяснит, кто из нас мой враг. Кто не хочет больше быть со мной в одной команде, может сейчас уйти, но те, кто останется, должны отныне оказывать Кейт всяческое содействие. Она будет докладывать мне обо всем. Я не желаю, чтобы ей мешали работать. Все ясно?
 Кевин завел глаза кверху и прошептал: «Господи! Дай мне сил!»
 Я понимала его чувства, но такая мелодрама порядком раздражала. Впрочем, это было еще ничего по сравнению с реакцией Тамар. Она пересекла комнату, подошла к Джетту, положила ему руку на плечо и громко сказала:
 – Джетт, какое бы решение ты ни принял, я буду поддерживать тебя!
 Мне стоило больших усилий сдержать рвотный позыв. Но никто больше не успел ничего сказать, потому что вошел Нил.
 – Прости, что опоздал, Джетт! Я давал объяснения журналистам, они меня задержали.
 – Местная знаменитость, – пробурчал себе под нос Мики.
 – Ну, кто-то же должен с ними говорить, – ничуть не разозлившись, ответил Нил. – Кто-то, кто в состоянии связать два слова.
 – Ты что это имеешь в виду? – вскинулся Мики, но их прервала Тамар:
 – Боже мой, боже мой! Неужели вы не можете хоть ненадолго прекратить грызню? Имейте же хоть каплю почтения к покойной!
 Я от такого бесстыдного лицемерия аж икнула, но никто не заметил. Мики пробормотал извинение и отошел к окну, по которому стекали капли дождя.
 – А, и ты здесь при деле? – вполголоса спросил меня Нил. – Значит, я не один зарабатываю деньги на смерти Мойры? Приятно.
 Я пробыла в этом доме всего час, но уже так ненавидела всех его обитателей, что мне просто становилось плохо. Некоторые профессии должны нести особый ярлык Министерства здраво охранения: «Опасно для здоровья».
 Как раз сейчас было бы хорошо позадавать всем вопросы, но моему благому намерению помешало прибытие инспектора Джексона и его веселых ребят. Джексон ходил по дому так, как будто приобрел его в собственность. Я заметила, что он успел переодеться в другой костюм и свежую рубашку, но галстук был тот же самый. Не знаю, может, это какой-нибудь тайный масонский символ. Вместе с ним вошел пожилой мужчина, которого здесь еще не видели.
 – Доброе утро, леди и джентльмены, – объявил незнакомец. – Я детектив Рон Арбетнот. Я назначен ответственным за проведение расследования по делу об убийстве. Мне известно, что со многими из вас уже беседовали наши офицеры, но сегодня вам всем придется еще раз давать показания. Будьте любезны позаботиться о том, чтобы вас было легко найти.
 Отдав это распоряжение, детектив Арбетнот повернулся на каблуках и удалился. Джексон повернулся ко мне.
 – Брэнниган, вам что, жизнь не дорога? – прошипел он, схватывая меня за локоть и отводя к двери. – Один раз вас отсюда выпроводили, но вы снова решили навязывать нам свое общество?
 – Еще чего. Меня сюда пригласили, – отвечала я сквозь стиснутые зубы. – Уберите руки сейчас же.
 Джексон нехотя отпустил меня, открыл дверь и хотел было вышвырнуть меня из комнаты, но я стояла твердо.
 – Кейт! Все в порядке? – крикнул Джетт. – Инспектор, эта леди – мой друг, это я позвал ее сюда!
 Джексон мгновенно обернулся к Джетту и довольно неудачно изобразил улыбку.
 – Боюсь, что ей нельзя здесь находиться, мистер Франклин. Мы бы хотели задать мисс Брэнниган несколько вопросов, а потом снова поговорить с вами. Не могла бы она приехать завтра?
 Джетт метнул на инспектора свирепый взгляд. Зачем, интересно, Джексон назвал Джетта его настоящим именем? Только потому, что я была рядом? Джетт не любит, когда ему напоминают о его корнях.
 – Ничего страшного, Джетт, – сказала я пытаясь его ободрить. – Я приеду завтра утром хорошо?
 У меня еще были дела. В частности, мне хотелось переговорить с Мэгги Росситер.
 «Несколько вопросов» Джексона свелись к выяснению, что я делала в Колкатт-Мэнор, когда вернулась сегодня утром, а также, что за дела у меня были с Джеттом в прошлом. Все эти намеки мне не понравились, и я начала подозревать, что от меня добиваются какого-то признания. Разумеется, никаких признаний я делать не собиралась. К счастью, инспектор хотя бы не касался моих показаний о том, как было обнаружено тело.
 В половине первого меня отпустили, и я направилась в местный паб, надеясь накопать там каких-нибудь полезных сведений.
 Бар был заполнен, а барменша, особа лет за сорок с пышными светлыми волосами, казалось, сама была удивлена, что в ее заведении собралась на ланч такая куча народу.
 – Много работы? – сочувственно спросила я, пока она смешивала мне коктейль.
 – Не то слово, – ответила она. – Лед положить? – Я кивнула. – Последний раз у нас было подобное нашествие в «День подарков».
 – В соседнем доме нехорошие дела творятся, – заметила я, потягивая коктейль. Мне хотелось втянуть ее в разговор и незаметно расспросить о Мойре.
 – Ах да! Бедняжка, бедняжка! – воскликнула барменша. – Вы знаете, еще вчера вечером она приходила сюда, да не одна! Вот прямо здесь и сидели, напротив меня. А потом вдруг сообщили, что ее убили в ее же доме. В наше время нигде не чувствуешь себя в безопасности! Вот они наняли охранников, поставили сигнализацию и думали, что теперь им ничто не грозит. А я говорю моему Джеффу: «Смотри, мол, вот какую они неприступную крепость построили, и что же?»
 Из всей этой прочувствованной речи я выхватила только сообщение о том, что Мойра приходила в бар не одна. Но спрашивать прямо, с кем, мне не хотелось.
 – Я вот иногда думаю, – начала я, – что влезают именно в те дома, где есть охрана. Бандитов именно то и привлекает, что дом охраняется. Они рассматривают это как вызов.
 – Возможно, возможно – ответила барменша. – Только я вам скажу, что у нас здесь отродясь не было никаких историй, пока здесь не по селились эти самые рок-звезды. – Она изогнула губы в усмешке, причем на лице у нее тут же образовались морщины: сразу видно, что она никогда не видела себя в зеркале с таким выражением лица.
 – А что, здесь их много?
 – Один или двое. И еще здесь живет журналист, который пишет книжку про Джетта. Он целыми днями просиживает у меня в баре, не знаю когда успевает писать. Между прочим, он за раз выпивает не меньше дюжины пинт. Нет, я вовсе не против, зимой-то у нас посетителей маловато. Порой засомневаешься, стоит ли днем открывать бар, ведь прибыли не хватает даже на оплату электричества!
 – Ну, у вас очень уютное заведение. Вы давно здесь работаете?
 – Пять лет. Муж был раньше горным инженером, но нам надоело жить за границей, так мы переехали и купили этот паб. Только тяжело нам приходится, и особенно тяжело содержать гостиницу. Но все равно лучше, чем жить среди иностранцев.
 Я хотела задать вопрос, но тут из зала позвонили, призывая ее.
 – Вы подаете закуски? – быстро спросила я, чтобы она поскорее вернулась.
 – Только сандвичи.
 Я заказала сандвич с ростбифом и, когда хозяйка подошла ко мне, сказала:
 – Вас, я думаю, сильно потрясло, что вашу постоянную посетительницу убили?
 – Да она, знаете, не была моей постоянной посетительницей. Заходила пару раз за последние дни, когда здесь жила ее подруга, и еще один раз до этого, с большой компанией. Я ее и узнала-то только потому, что она была черная. Нет-нет, я не расистка, просто здесь практически не бывает черных.
 Хозяйку можно было понять. Я помню случай с одним полицейским инспектором в чеширском пригороде, которого обвиняли в расизме, потому что он задерживал на улицах всех черных. Он оправдывался так: «Они же здесь не живут. Значит, раз сюда приходят, то наверняка задумали недоброе».
 – Ее подруга, наверное, была в ужасе, когда узнала об убийстве? – спросила я. В том, что слова «приходила не одна» означали «приходила с Мэгги», я почти не сомневалась. Я откусила кусочек сандвича и решила, что, даже если бы не удалось втянуть хозяйку в разговор, визит в паб не пропал бы даром – таким вкусным оказался сандвич. Хлеб был свежий и хрустящий, мясо – нежно-розовое, нарезанное тоненькими ломтиками, изумительно приправленное. Но, услышав ответ на свой вопрос, я едва не поперхнулась.
 – Нет, не думаю, что она знает. Утром, когда я встала, ее уже здесь не было. Она оставила мне конверт с деньгами и запиской. Написала, что вынуждена уехать рано утром; собственно, она и собиралась сегодня уехать, но я не думала, что так рано, до рассвета.
 Судя по ее голосу, хозяйка была здорово огорчена тем, что не увидела драматической реакция своей клиентки на трагическое известие.
 – Значит, она просто взяла и уехала среди ночи? – уточнила я, стараясь не выдать заинтересованности частного детектива, сумевшего на один шаг опередить полицию.
 – Да нет, не среди ночи. Около половины шестого. Спальня-то наша в заднем крыле, а меня разбудил шум машины, и я встала, думала, вдруг она сбежала, не заплатив. Тогда-то я еще ничего нe знала про убийство.
 Итак, хозяйка не усматривала в поведении Мэгги ничего подозрительного. И сейчас у меня был шанс переговорить с ней раньше полицейских.
 – Может, ей кто-нибудь позвонил, – предположила я.
 – Нет, ей сюда никто не звонил. Иначе я бы знала, – уверенно ответила хозяйка. – Видно, она проснулась утром пораньше и решила уехать. Но я, правду сказать, не понимаю, с чего это она остановилась здесь, а не в особняке. Обычно все их друзья живут там.
 Я, разумеется, могла бы предложить объяснения тому загадочному факту, что Мэгги не воспользовалась гостеприимством Джетта, но делать этого не стала. Я доела сандвич, на прощание обменялась с хозяйкой парой реплик о погоде и уехала.
 Я направлялась в Лидс, к Мэгги.
 Все еще накрапывал дождик; сквозь серую пелену домик Мэгги казался совсем неказистым и грустным. В окнах не было света. Оно и понятно, – если бы мой любимый человек лежал мертвым в морге, мне тоже не хотелось бы устраивать иллюминацию.
 Мэгги долго не открывала, и я уже решила, что ее нет дома. Но вот дверь открылась. Мэгги увидела меня и, ничего не говоря, попыталась захлопнуть дверь, но я успела прислониться плечом к косяку.
 – Какого черта вы сюда явились? – зло спросила Мэгги. Ее голос дрожал.
 – Мэгги, нам нужно поговорить. Я понимаю, что сейчас вам не хочется со мной общаться, но может быть, я смогла бы вам помочь.
 – Помочь? Вы занимаетесь воскрешением мертвых? – горько поинтересовалась Мэгги, и по ее щеке сползла слеза. Глаза у нее были красными и опухшими.
 Профессиональная реакция: я с удовлетворением отметила про себя, что горе Мэгги испытывает неподдельно.
 – Я ищу убийцу Мойры, – объяснила я.
 – А что толку? Это ведь не вернет ее! – Мэгги вытерла слезы рукой, видимо, стесняясь проявлять свои чувства при мне.
 – Нет, конечно. Но ведь для того, чтобы по-настоящему оплакать ее, нужно найти того, кто ее убил. Мэгги, пожалуйста, впустите меня и разрешите с вами поговорить.
 Мэгги еще сильнее ссутулилась, но отступила и дала мне пройти. Сразу за дверью была гостиная. Я села, пока Мэгги не передумала. Она тем временем прошла в кухню, и я услышала, как она ставит чайник. Я же стала осматривать комнату. Она была просторной, занимала, очевидно, почти этаж и имела несколько альковов. В одном из них находились книжные полки с книгами самых разных жанров, от научной фантастики до соционических исследований. В другом – небольшой телевизор с видеоприставкой, видеокассеты, компакт-диски и аудиокассеты. Единственным украшением комнаты была репродукция «Юдифи» Климта на стене. Обстановку составляли два дивана и небольшой обеденный стол с четырьмя стульями.
 Мэгги вошла с подносом, на котором стояли две чашки, чайник, бутылка молока и сахарница.
 – У меня страшная жажда, – сказала Мэгги, разливая чай. – Все пью и пью, не могу остановиться.
 Волосы ее были растрепаны, рубашка и джинсы сильно помялись. В гостиной было жарко, – отопление работало на полную мощность, – и тем не менее Мэгги мелко дрожала.
 – Мне очень жаль, – начала я, понимая, что мои слова звучат глупо. – Я практически не знала ее, но она мне нравилась.
 Мэгги отошла к окну и уставилась на капли дождя, стекающие с серых крыш.
 – Давайте сразу договоримся, Кейт. Я не собираюсь обсуждать с вами мои чувства, – для этого у меня есть друзья. Я расскажу обо всем, что было после отъезда Мойры, но наши отношения и чувства друг к другу вас не касаются.
 – Я не возражаю, – ответила я, почувствовав неимоверное облегчение: с меня было достаточно истерик Джетта.
 Мэгги вернулась на диван. Она выбрала его, чтобы сидеть подальше от меня.
 – Полагаю, Джетт нанял вас, чтобы вы доказали, что это сделала я? – с вызовом спросила она.
 – Я работаю на Джетта, но он не называл мне никаких виновных. Мне кажется, ему сейчас слишком тяжело, чтобы он мог это обдумывать. Ведь это именно он обнаружил тело.
 – Я не знала. – Мэгги вздохнула. – И зачем только вы начали ее разыскивать! Если бы Джетт не вздумал ворошить прошлое, она была бы сейчас с нами!
 На это мне было нечего ответить; объяснять свою роль во всей это истории я тоже не хотела.
 – Давайте вернемся к самому началу. Что случилось после того, как я отвезла ее к Джетту?
 Мэгги снова вздохнула. Дрожащей рукой она достала из кармана маленькую зажигалку и прикурила.
 – Она позвонила на следующее утро и сказала, что у них с Джеттом был длинный разговор. – У Мэгги на лице появилась бледная улыбка. – Мойра боялась попасть опять в ту же ловушку и потому выдвинула целый список требований. Она была настроена решительно, не желала никаких компромиссов. Она сразу сказала, что займется вместе с ним песнями для нового альбома, и если все получится как надо, будет готова обсуждать дальнейшее сотрудничество. И все. Никаких намеков на возвращение к прежним отношениям. Она потребовала себе, во-первых, отдельную комнату, а во-вторых, отчисления с продаж всех предыдущих альбомов, в работе над которыми она принимала участие. И определила свой процент на следующий. Одним словом, Мойра собиралась прилично заработать.
 Мэгги замолчала, выжидательно глядя на меня.
 – Требования вполне резонные, – согласилась я. – Джетт был бы в состоянии их выполнить.
 – Джетт был на седьмом небе, как говорила Мойра. Он сказал, что гонорары обсудит с Кевином, но сам нисколько не возражает. И, знаете, она смеялась. Говорила, что он завел волынку про то, что она его подруга сердца, что они должны быть вместе. Но она сказала, что готова с ним работать, и только, а про все остальное он может забыть. Но тогда Джетт стал разлагольствовать о духовном влечении и тому подобной чуши. Мойра очень смешно об этом рассказывала… – Мэгги погрузилась в воспоминания и, казалось, витала где-то далеко.
 Я осторожно произнесла:
 – Мне тоже очень нравилось ее чувство юмора, Мэгги, а она говорила что-нибудь о том, как ее встретили остальные обитатели дома?
 – Тогда – нет, ничего, – ответила Мэгги, зажигая очередную сигарету. Она затянулась. – Но потом она мне очень много рассказывала. Например, что ее присутствие раздражало всех, кроме Нила. Он надеялся узнать от нее разные подробности насчет прошлого Джетта, и все расспрашивал ее, каким был Джетт до того, как достиг популярности. Но в их беседы все время вмешивалась Глория, Мойра говорила, что она всячески старается занять главное место в жизни Джетта и подчеркнуть эту свою позицию. Ну а Тамар, разумеется, возненавидела Мойру с первого взгляда. Они с Джеттом были любовниками уже несколько месяцев, и в Мойре Тамар видела для себя угрозу. А Мойра ее просто не выносила, хотя, конечно, эта Тамар – обыкновенная безмозглая кукла. Мойра мне сказала, что при ней нарочно кокетничает с Джеттом, просто ей назло. Конечно, в этом не было ничего серьезного, – так она говорила, а я ей верю… – Мэгги осеклась. – Верила.
 – А что Кевин? Как он воспринял ее появление?
 – Он никак не выказал своих чувств, но Мойра сразу поняла, что ему сама мысль о том, что придется кому-то платить деньги, пусть даже чужие, причиняет физическую боль. А ей ведь должны были достаться немалые деньги – отчисления за целых три альбома.
 – А она получила эти деньги? – спросила я, подозревая, что ответ знаю и так.
 – Нет. Кевин сказал, что деньги должны прийти с какого-то счета не раньше чем через три месяца.
 Все понятно. Мойра умерла, не успев получить ни пенни. «Хотелось бы знать, – подумала я – можно ли сейчас что-то доказать, когда Мойры уже нет».
 – Вы случайно не знаете, не оставляла ли она завещания?
 Мэгги иронически улыбнулась.
 – Это Джетт велел спросить, да? Так вот, завещание она оставила. Примерно два месяца назад мы написали завещания в пользу друг друга.
 – Простите, Мэгги, но могу я спросить, почему?
 – Потому что одна моя подруга погибла в автокатастрофе, а у нее не было завещания. Она владела домом, где жила с другой женщиной, но ее родственники выкинули ее любовницу на улицу сразу после похорон. У однополых пар нет ни каких прав, мы должны сами уметь за себя постоять. Поэтому мы и составили завещания. Хотя тогда Мойра и не думала, что владеет имуществом, которое можно завещать…
 … Тогда – бесспорно, но теперь, когда она умерла, картина резко изменялась. Меня очень заинтересовала эта тема, но я рассудила, что лучше вернуться к ней потом, поговорив еще и с другими. И я предпочла сменить тему.
 – А Мики, конечно, был рад, что теперь они работают втроем, как когда-то в старые добрые времена?
 – Ничего подобного. Мойра рассказывала, что этот Мики жадный, как дьявол, что он хотел присвоить себе всю прибыль нового альбома, – в прежних он участия не принимал.
 – Господи, я уже начинаю удивляться, что Мойра захотела остаться в этом доме!
 – Я и сама удивлялась. Но она получала огромное удовлетворение от совместной работы с Джеттом. Она ведь так любила писать стихи… И еще она пела у него на бэк-вокале… Она всегда мечтала, что, когда потекут деньги, я смогу бросить работать, и мы вместе уедем куда-нибудь… – Лицо Мэгги перекосилось от плача. Она достала из кармана мокрый носовой платок и высморкалась. – Она думала о нашем будущем… Иначе она, может быть, и не захотела бы там остаться.
 – Мэгги, вы часто виделись в последние несколько недель?
 – Не очень. Дома она вообще не бывала. Пару раз мы вместе провели выходные в одной гостинице в Манчестере – Джетт уезжал с Тамар в Париж и оставил Мойре деньги, чтобы она как следует отдохнула. – В ее глазах зажглась искорка, но тут же и погасла. – И мы действительно прекрасно отдохнули.
 – Я видела вас, когда рано утром проезжала на машине. Вы чуть не попали мне под колеса. А хозяйка колкаттской гостиницы сказала мне, что вы у нее останавливались. Мэгги, мне важно знать, зачем вы ездили в этот раз к Мойре, хотя, как вы сами утверждаете, в последнее время виделись так редко.
 Мэгги отлично понимала, что значат мои слова: рано или поздно к ней явятся полицейские для допроса.
 – Теперь все ясно, зачем я вам понадобилась! Вы хотите повесить убийство на меня!
 – Мэгги, – я отрицательно покачала голо вой, – я ни на кого не хочу повесить убийство. Я пытаюсь найти преступника, вот и все.
 – Если так, лучше поезжайте в Колкатт, – злобно сказала Мэгги. – Кто-то из них желал ей зла. Между прочим, я потому и ездила туда – хотела уговорить ее вернуться домой.
 – Кто-то желал ей зла, вы говорите? Но кто? – спросила я.
 – Кто-то хотел, чтобы она умерла. Ее и раньше уже пытались убить.
 Я вдохнула в грудь побольше воздуху и медленно четко выговаривая слова, спросила:
 – Что значит – ее уже пытались убить?
 – Что вы знаете о пристрастии к героину? – вопросом на вопрос ответила Мэгги.
 – Очень немногое.
 – Ясно. Так вот, соскочить с героина чудовищно трудно. Некоторым это все же удается, но у них часто в голове застревает навязчивая идея, что одна маленькая доза не повредит. Это как с курением, – ты можешь бросить, а через три года мечтать о перекуре с друзьями. Но только героин, в отличие от табака, убивает гораздо быстрее. И вот у Мойры в комнате кто-то постоянно оставлял дозы и шприцы. Примерно через каждые два дня Мойра их находила у себя. – Мэгги душила ярость. Она на минуту замолчала, не в силах продолжать.
 – Какой кошмар! – прошептала я.
 – Понимаете теперь, почему я уговаривала ее вернуться? Все это время она просто спускала героин в унитаз и выбрасывала шприцы, но в какой-то момент она могла бы сорваться, – допустим, у нее было бы плохое настроение, или она не застала бы меня дома по телефону. Одним словом, я за нее очень боялась.
 – Но почему вы уехали в такое время? – с усилием спросила я. – Посреди ночи?
 Мэгги ответила не сразу; сворачивая очередную сигарету она, похоже, обдумывала вопрос и ответ.
 Меня кольнула мысль, что она использует наш разговор как возможность порепетировать перед официальным допросом в полиции, который неизбежно последует.
 – Накануне мы сидели вечером в пабе, – наконец произнесла Мэгги. – Мойра пообещала, что через две недели ее работа закончится и мы вместе куда-нибудь поедем отдыхать. Две недели она надеялась выдержать и просила меня не давить на нее. И я сдалась и бросила ее уговаривать, – Господь да простит меня… Потом мы поднялись ко мне в комнату и занялись любовью, а около одиннадцати Мойра ушла. «Пойду к Джетту, работать», – сказала она на прощание. И с этого момента я не могла заснуть. Понимаю, это звучит весьма патетически, но меня мучила тревога, я как будто физически чувствовала, что с ней вот-вот произойдет что-то плохое. В конце концов я встала и вышла на воздух. У особняка я увидела полицейские машины, и мне стало очень страшно. Но я не решилась зайти, боялась помешать, чтобы там ни творилось. Так что я просто вернулась в паб. И как раз тогда вы проезжали мимо и чуть не наехали на меня. – Мэгги наконец закурила и проведя рукой по кудрявым волосам, продолжала: – Я стала звонить из паба, но телефон был все время занят. Я просто не могла сообразить, что мне делать, и поехала домой. Мойра знала, что я должна утром уехать, и я решила дождаться ее звонка дома. А в полдесятого услышала в новостях по радио, что ее убили.
 Мэгги больше не могла сдерживаться и разрыдалась. Я встала и робко погладила ее по плечу, но она резко стряхнула мою руку и сжалась еще сильнее. Я чувствовала себя абсолютно беспомощной и, не придумав ничего лучшего, вернулась на диван и принялась размышлять над только что услышанным рассказом. Многое показалось мне очень и очень странным; лично я никогда бы не повела себя так, как Мэгги, если бы только мне не приходилось от кого-то или от чего-то убегать. Но Мэгги не может быть убийцей, если все, что она говорила об их с Мойрой отношениях, – правда.
 Несколько минут спустя Мэгги каким-то сверхъестественным образом сумела справиться с собой, вытерла слезы, откашлялась и взглянула на меня совершенно ясным, незамутненным взглядом.
 – Я не убивала ее, – сказала Мэгги. – Я бы с радостью убила того ублюдка, который подсовывал ей дозы, но на Мойру я бы никогда не смогла поднять руку.
 Ее слова звучали искренне и проникновенно, но все-таки я не спешила делать выводы, – на своем веку я повидала достаточно спектаклей. Какое бы впечатление ни производила на меня Мэгги, мои личные чувства не должны были помешать мне рассуждать здраво.
 – Я вам верю. Скажите, вы пересказали мне все, что вам говорила Мойра в последний вечер? Ну может быть, она сказала что-нибудь еще, чего вы пока не вспомнили? Что-то, что вам показалось неважным?
 Мэгги встала, налила себе еще чашку чаю и села у стола, нахмурив брови и стараясь вспомнить детали.
 – Да… – неуверенно сказала она. – Да, я забыла одну вещь.
 – Какую же?
 – Возможно, это и не имеет особого значения, но в тот вечер Мойра спросила об одном парне, с которым общалась в Брэдфорде. Его зовут Фредди-толстяк. Мойра просила меня разузнать, чем он сейчас занимается и не связан ли хоть каким-то образом с Джеттом, – так же неуверенно ответила Мэгги.
 – Мойра не объяснила, почему этот парень ее интересует?
 Мэгги пожала плечами:
 – Честно говоря, я не спросила. Мойра упомянула, что видела, как он разговаривал с кем-то из домашних Джетта, а они, мол, редко снисходят до мелких людишек типа Фредди-толстяка.
 Вот это упоминание мне совершенно не понравилось. Лучший способ отвести от себя подозрение – намекнуть на какое-нибудь третье лицо, да еще так, чтобы потом трудно было что-либо доказать.
 – Она не уточняла, с кем именно разговаривал Фредди-толстяк? – осторожно спросила я.
 Мэгги помотала головой:
 – Нет, к сожалению. Просто сказала, что ей интересно, как он может быть связан с Джеттом, вот и все.
 Я была разочарована. Неужели Мэгги не проявила никакого любопытства? Ее что, вообще не интересовало ничего, кроме их собственных отношений?
 Если бы, скажем, я завела подобный разговор с Ричардом, он вцепился бы в меня мертвой хваткой и не отпускал бы до тех пор, пока я не выложила бы ему все, что связано с парнем.
 – А что вы сами знаете про этого Фредди? – без особой надежды спросила я.
 – Он занимается какой-то торговлей. Они с Мойрой были знакомы в Брэдфорде, и она пару раз покупала у него костюмы. Она мне говорила, что он продает и покупает абсолютно все, что попадается под руку. Я его видела один раз.
 – А вы не знаете, как его можно найти?
 – Да нет, откуда. – Мэгги сморщила лицо. – А что, вы думаете это может быть важно?
 – Да, Мэгги. Пока не знаю точно, но это может оказаться очень важным.
 – Хорошо, я попытаюсь его разыскать и тогда дам вам знать. Ведь и Мойра просила меня об этом.
 Я постаралась не выдать удивления от такой беспрекословной готовности помочь. Я достала из бумажника визитку, написала на обороте домашний телефон и передала Мэгги.
 – Если вы вспомните что-нибудь еще, или если разыщете Фредди, звоните мне в любое время суток. – Я встала. – И спасибо вам за помощь. Я понимаю, как вам было нелегко.
 – Поверьте, самое худшее еще впереди. Я даже не имею в виду полицию. Просто все кругом считают, что мы не имеем права даже оплакивать наших подруг…
 – Мне очень жаль… – сказала я, сама понимая, что звучит это ужасно глупо.
 – Засуньте свою жалость, знаете куда, – с неожиданной злобой в голосе ответила Мэгги. – Мне не до либеральных разговоров. Сделайте милость, оставьте меня наконец в покое!
 Эту просьбу выполнить было совершенно не трудно.
 Остаток дня я просидела в офисе. По дороге из Лидса я наговорила на магнитофон весь свой отчет, так что сейчас мне не было необходимости им заниматься. К тому же я ненавижу писать какие-то бумажки, когда на самом деле расследование стоит на одном месте. Ехать в Колкатт тоже не было смысла – там меня ждала бы очередная стычка с Джексоном, лучше уж подождать до завтра, когда полиция немножко схлынет, а жители дома будут вымотаны вконец и потеряют всякий задор.
 В общем, сейчас я занялась бумажной работой по делу Смартов, которая лежала мертвым грузом вот уже больше двух недель. Наши клиенты из «Гарнеттс» передали все досье на братьев полиции, и мне оставалось дополнить их некоторыми деталями, чтобы полицейские могли тщательнее подготовиться к операции, которую планировали на ближайшее время. Я просматривала дневник за последние недели и, наткнувшись на упоминание о начале розысков Мойры, невольно вспомнила слова Мэгги. Действительно, лучше бы я вообще не начинала ее искать! И Билл был прав: от поисков людей всегда бывает намного больше неприятностей, чем прибыли.
 Я подъехала к дому в начале седьмого. К своему ужасу, я заметила перед дверью машину Ричарда. Как мне не хотелось сейчас делиться с ним своими секретами! Но скрывать от него, что я занимаюсь расследованием убийства, невозможно, пока мы живем в одном доме. Ведь мне постоянно кто-нибудь звонит, и на автоответчик записываются сообщения.
 Значит, придется ему сказать. Я решила покончить с этим как можно скорее. Выпила для храбрости и вышла в оранжерею. Тут меня прямо-таки оглушила песня Джетта из последнего альбома, которая доносилась из окон Ричарда. В гостиной было пусто, и я пошла в кабинет. Ричард действительно был там. Он сидел, уткнувшись в экран компьютера, и не заметил, как я вошла. Текст на экране был набран крупным шрифтом и я разглядела слова.
 «Мойре выпал второй шанс, – прочитала я. – Полтора месяца назад она вернулась в роскошный особняк Джетта. По сравнению с улицами черного квартала, в котором они начинали, это был совершенно иной мир».
 Я подумала, что даже те журналисты, которым я доверяю, всегда излагают факты немного по-своему. Но все же я подошла ближе и ласково потрепала Ричарда по плечу.
 – Здорово, Брэнниган, – поприветствовал он меня, рассеянно улыбаясь.
 Я склонилась и поцеловала его.
 – Занят?
 – Ага. Слышала про Мойру Поллок? – Я кивнула. – Пишу сейчас статейку для «Санди трибьюн» – описываю все дело в красках. Собственно, я заканчиваю. Подожди минут десять, ладно?
 Через десять минут Ричард, как и обещал, закончил печатать и пришел в оранжерею, где я ждала его, наблюдая, как за стеклянной стеной льет дождь, оставляя на улице настоящие реки. Ричард уселся в плетеное кресло и откупорил бутылку вина.
 – Слушай, – начала я, – я должна кое в чем признаться.
 Ричард изумленно поднял брови и улыбнулся своей знаменитой светящейся улыбкой.
 – И в чем же дело? Ты два дня проходила в одном и том же костюме? Нет? Забыла запереть дверь перед уходом? А может, съела просроченный йогурт?
 Ричарду, очевидно, когда-то сказали, что он умеет острить. Хорошо бы узнать, кто это был, уж точно не я.
 – Ричард, я говорю серьезно!
 – Что?! Неужели ты… уронила в дырку в ванне кольцо?!
 Господи, ну за что мне такое наказание – жить с малым ребенком?!
 – Мойра Поллок не возникла перед Джеттом из голубой дали, – отчаявшись настроить его на серьезный лад, сказала я. И тут его наконец проняло. В нем проснулся журналист.
 – Откуда ты знаешь?
 – Знаю, потому что это я доставила ее к нему.
 Секунду я созерцала его отвисшую челюсть.
 – Ты… что сделала? – воскликнул он.
 – Прости, я не могла тебе сказать раньше. Джетт взял с меня слово, что я никому не скажу, в особенности – тебе. Он обратился к нам в агентство и попросил разыскать Мойру. И я ее нашла. А теперь он нанял меня лично, чтобы я выяснила, кто ее убил.
 Вот и разорвалась моя бомба. Ричард на некоторое время лишился дара речи, он смотрел на меня, вытаращив глаза и раскрыв рот, точно пьяный актер, начисто забывший слова роли. Наконец он закрыл рот, вдохнул воздуху и заявил:
 – Ты меня разыгрываешь.
 – Напротив, я говорю совершенно серьезно, – возразила я.
 Ричард посмотрел на меня с подозрением:
 – Но с чего ты вдруг мне это рассказываешь? Почему ты решила именно сейчас пренебречь профессиональным долгом и нарушить конфиденциальность?
 – Произошло убийство, и сейчас мне пригодится любая помощь, – объяснила я.
 – Черр-рт… – глубокомысленно произнес Ричард, но тут верх снова одержал журналист. – Слушай, это же просто здорово! Теперь ты мне будешь рассказывать все закулисные подробности!
 Я нерешительно покачала головой:
 – Вряд ли получится, Ричард. Агентство с удовольствием заплатит тебе за консультацию, но я не имею права раскрывать секреты своих клиентов. Да и потом, все равно ничего полезного я тебе не сумела бы рассказать: сейчас в Колкатте сидит твой друг Нил Уэбстер, он и дарит миру все подробности, которые миру нужны, да еще и получает их из первых рук.
 Ричард усмехнулся. Я видела, что он не на шутку огорчен, хотя пытается это скрыть.
 – Если уж нужно было кого-то убить, – сквозь зубы процедил он, – лучше бы убийце попался этот урод! Ладно, Брэнниган, твоя взяла. Все, что могу для тебя сделать, сделаю. А сейчас расскажи-ка мне все с самого начала, как ты разыскала Мойру. Мне-то ты можешь дать эксклюзивное интервью?
 Я усмехнулась в ответ. Если мне повезет когда-нибудь, я научусь противостоять его чарам; но вряд ли это произойдет скоро…
 На следующее утро в половине десятого я подъехала к дому Джетта. У двери снова дежурил полицейский. Больше, впрочем, никого не было видно, хотя на стоянке около дома разместилось внушительное число автомобилей, – очевидно, все заинтересованные журналисты заселились в местную гостиницу и пока что не вылезали. Для прислуги тоже было рановато. Вообще, сейчас, когда основная масса полицейских уехала, дом стал постепенно возвращаться к нормальной жизни.
 Ни в гостиной, ни на кухне, ни в комнате с телевизором никого не было, и я уж было начала воображать, что пришла с инспекцией в заброшенное здание, но тут в холле появилась Глория. Она вышла из кабинета и, заслышав мои шаги, обернулась.
 – А, это вы, – сказала она со своей обычной очаровательной мягкостью и добротой в голосе и прошла мимо, даже не обернувшись. Глория направлялась к черному входу. Я решительно последовала за ней.
 У двери она натянула рыжую кожаную куртку. Вот у китайцев, кажется, цвет траура – белый. А у валькирий, как видно, траурным является сочетание рыжего и бежевого.
 – Я занята, – сообщила Глория, открывая дверь и выходя во двор.
 – Да, я понимаю, – сказала я. – Много хлопот с организацией похорон, должно быть.
 Глория слегка покраснела, хотя сквозь розовую пудру это было почти незаметно. Она открыла дверь гаража.
 – Нет, этим всем занимается мать Мойры. Мы подумали, что Джетт слишком подавлен…
 «… Ну а миссис Поллок, ясное дело, в отличном настроении и с радостью этим займется», – подумала я, но вслух этого не сказала – атмосфера вокруг и так сгущалась.
 Глория тем временем вошла в гараж, где стоял небольшой черный «Фольксваген», и села на водительское сиденье.
 – В таком случае, – сказала я, – вы, конечно, сможете уделить мне пару минут и ответить на вопросы?
 Глория, не обращая на меня внимания, завела двигатель, и мне пришлось резко отскочить, что бы избежать ампутации обеих ног. Глория нажала на газ и выехала, обдав меня выхлопными газами.
 – Сволочь! – заорала я, когда выхлопы рассеялись.
 Еще секунду я растерянно стояла на месте, но потом сорвалась и бросилась к парадному входу, где стояла моя собственная машина. Я вскочила на сиденье, завела мотор и помчалась к воротам – как раз вовремя, чтобы заметить, что «фольксваген» повернул вправо. Автомобиль тут же исчез из виду, и я понеслась на всех парах, молясь, чтобы Глория не свернула ни на какую боковую улочку.
 У выезда на большую дорогу я заметила ее автомобиль – она ехала в Уилмслоу.
 – Вот ты где! – победно вскричала я, сворачивая следом за ней на красный свет. Наконец я села ей на хвост. Машину мою Глория вроде знать не должна, но я на всякий случай держала дистанцию.
 Глория уверенно лавировала из ряда в ряд и явно не сомневалась, куда ехать. На подъезде к центру она неожиданно свернула влево, даже не помигав. Я проделала чуть ли не каскадерский маневр, подрезала огромный грузовик и оказалась на узкой улице. Я ехала вперед, стараясь не потерять «Фольксваген» из виду на перекрестках. В конце этой улицы Глория так же неожиданно развернулась назад, и мне пришлось вильнуть, чтобы она в меня не врезалась.
 На следующем перекрестке она свернула и все-таки направилась в сторону Уилмслоу. На повороте к Сэйнсбери она остановилась на стоянке у супермаркета. Я сделала то же самое и вошла, опасаясь, что Глория затеряется в супермаркете и я уже не найду ее. Впрочем, у кассы я ее снова увидела.
 Чувствовала я себя, надо сказать, полной идиоткой. Я пыталась себя утешать, говоря про себя, что Глория вычислила меня, хотела сбить с толку, оторваться, но в бакалейном отделе я все-таки сдалась и честно призналась самой себе, что перестаралась.
 Тележка Глории была почти полна. Я решила, что сейчас могу с ней заговорить.
 – Так у меня есть несколько вопросов, – небрежно напомнила я. Глория чуть не подпрыгнула. – Вы не забыли, Джетт вчера просил всех оказывать мне содействие?
 Глорию раздирали противоречивые чувства – с одной стороны, ей неудержимо хотелось деликатно послать меня подальше, но с другой стороны, она прекрасно понимала, что в таком случае я немедленно доложу о своей неудаче Джетту. Верноподданнические чувства победили.
 – Хорошо. Спрашивайте, пока идем к кассе.
 – Я боюсь, беседа может занять больше времени, но постараюсь побыстрее, – спокойно ответила я. – Где вы были между одиннадцатью и двумя часами позапрошлой ночью?
 – Это я уже говорила полиции, – обиженно сказала Глория, сворачивая с тележкой в другой проход.
 – Не сомневаюсь. Стало быть, это все еще свежо в памяти.
 Голубые глаза Глории сузились и засверкали так, что, если бы взглядом можно было убивать, от меня бы осталась лишь кучка пепла, а мороженые цыплята в холодильнике превратились бы в жареных.
 – Я была в комнате с телевизором и смотрела «Ночное шоу» по Би-би-си-2 до без четверти двенадцать. Потом пошла в кабинет проверить автоответчик. Сообщений не было, и я поднялась к себе и там читала, пока не услышала звонок.
 – Вы очень быстро оказались в холле, – ответила я.
 – Моя спальня находится прямо у лестницы, – словно защищаясь, сказала Глория.
 – А разве там нет телевизора?
 – Есть, но без стереозвука. В тот вечер показывали выступление одной группы, и я хотела послушать. Кстати, если вас это интересует, – я не видела вечером никого, кроме Кевина. Он немножко посмотрел телевизор вместе со мной, а потом ушел. Вот что, если это все, – можно мне наконец заняться своими делами?
 – Нет, Глория, это еще далеко не все. Почему вы так ненавидели Мойру?
 – Я не ненавидела ее! – выкрикнула Глория. Какая-то женщина ужасно заинтересовалась нашей беседой и подошла поближе. Глория метнула на нее испепеляющий взгляд и очень тихо, но очень внятно произнесла: «Извините, пожалуйста», – и та мгновенно ретировалась.
 – Мне просто не нравилось, как она все в доме повернула, – продолжала Глория, обращаясь ко мне. – Мы все были совершенно счастливы, а как только она появилась, все сразу начали ругаться. И еще она все время доставала Джетта своими требованиями. Все кругом должно было быть по ее слову!
 – Короче говоря, вы не особенно огорчены тем, что она умерла?
 Глория со стуком бросила в тележку бутылку с ополаскивателем для белья.
 – Этого я не говорила! – крикнула она. – Если я считала, что она не подходит Джетту, так это еще не значит, что я желала ей смерти! Вы меня не любите, мисс Брэнниган, но не воображайте, что вам удастся повесить на меня убийство!
 Меня кольнула жалость. Бедная девочка заперла сама себя в четырех стенах, чтобы стать правой рукой своего кумира, и теперь, кроме своей работы, света белого не видит, сидя в этом гадючнике. Да еще и за покупками ее зачем-то посылают, Господи, как будто, кроме нее, квалифицированного секретаря, с этим никто не спра вится!
 – Сколько времени вы уже работаете у Джетта? – спросила я, надеясь рассеять ее гнев.
 – Три года и пять месяцев. – В голосе Глории зазвучала некоторая гордость. – Я работала в компании звукозаписи и там узнала, что он ищет секретаря. Конечно, сейчас у меня больше работы, чем раньше. Я организую все его дела!
 Тут мне стало жаль Джетта, и я снова сменила тему. Мне хотелось застать ее врасплох.
 – Помните, когда Мойру убили, вы сразу предположили, что дело в наркотиках. Почему?
 – Все знали, что она наркоманка, – пробормотала Глория, стараясь не встречаться со мной глазами. – Потому и подумала. Всем было ясно, что, получи она хоть малейшую возможность, она бы взялась за старое.
 – А ты помогала ей получить эту малейшую возможность? – сурово спросила я, подойдя вплотную к Глории. Я ощущала запах ее лимонной туалетной воды.
 – Нет! – в исступлении закричала Глория. – Нет!
 – Но кто-то помогал.
 – Это не я, поверьте! Если она кололась, то по своей собственной воле, иначе зачем бы ей было тайком брать мои шприцы?
 Я так и застыла, уставившись на Глорию.
 Лицо ее выражало сложную смесь страха и злорадства.
 – Что значит – брать шприцы? – наконец прошептала я.
 – Последний месяц или около того кто-то постоянно воровал у меня шприцы.
 – Какие шприцы? – Я чуть не взвыла. Да, таких спектаклей в колбасном отделе еще не видывали.
 – У меня диабет. Я постоянно делаю себе уколы инсулина, – объяснила Глория. – Я храню комплект шприцев в комнате, но несколько раз я замечала, что двух или трех не хватает. Я всегда их пересчитываю, чтобы в один прекрасный момент не остаться без шприца.
 Я вдохнула побольше воздуху:
 – И почему вы считаете, что шприцы брала Мойра?
 Она пожала плечами. Покупки уже давно отошли на второй план. Мы стояли в конце прохода у напитков, но ни соки, ни воды нас совершенно не интересовали.
 – Ну а кому еще могут понадобиться шприцы, кроме наркомана? Никто больше в доме наркотиками не увлекался, что бы вы там ни думали про жизнь рок-музыкантов. Джетт бы этого просто не дотерпел. У него очень строгие взгляды на этот счет. Да, кое-кто из домашних иногда балуется травкой, но, во-первых, не дома, а во-вторых, ничего сильного никто никогда не употребляет, и уж тем более героина. Ну а после того, как увидели, что стало с Мойрой, и подавно.
 – И больше ничего на Мойру не указывало?
 – Не совсем… До ее появления шприцы не пропадали ни разу. А однажды я поднялась наверх и увидела ее перед своей дверью. Она сказала, что как раз стучалась ко мне, чтобы попросить одну книжку, но я, понятно, не поверила и сразу поняла, чего ей нужно.
 – А книжку она в результате взяла?
 – Да, – не очень охотно призналась Гло рия. – Это был последний роман Джудит Крэнц.
 – Мойра и раньше одалживала у вас книги?
 Глория передернула плечами:
 – Одалживала пару раз.
 – А она знала, что вы диабетик?
 – Я своей болезни не скрываю. Но мы с ней никогда этого не обсуждали.
 Следующий вопрос, я это предвидела, Глории не понравится. Но не задать его все равно не могла.
 – Глория, кто еще заходил в вашу комнату? Регулярно или хотя бы раз?
 – Да на что вы намекаете?! – в ярости взвыла Глория.
 – Ни на что не намекаю, я просто задала прямой вопрос и хотела бы, если можно, услышать прямой ответ.
 Глория с обиженным видом отступила на шаг
 – В мою комнату не заходит никто, кроме меня, – пробормотала она. – Мойра была единственной, если не считать уборщицы.
 Все-таки мне было ужасно ее жалко. Она же смертельно влюблена в Джетта, а никаких радостей от этой любви не видит, одни заботы и неприятности. И мне не хотелось лишний раз затрагивать болезненную для нее тему.
 – Теперь, когда выяснилось, что Мойра умерла не от передозировки, у вас нет никаких идей, кто мог хотеть ее смерти?
 – Откуда мне знать? – отрезала Глория.
 – Мне казалось, у вас больше возможностей для умозаключений, чем у всех остальных. Вы же в центре всей деятельности в доме, и Джетт вам доверяет. Я так думаю, вам известно очень многое из того, что происходит за кулисами и о чем другие и не подозревают.
 Когда не знаешь, что сказать, – льсти собеседнику, это беспроигрышная стратегия. Вот и Глория купилась.
 – Если уж необходимо выбрать кого-то одного, – жалобно ответила Глория, – я бы назвала Тамар. Джетт удивительно добрый человек, иначе Тамар бы давно уже вытолкали из этого дома. Они все время ссорятся, а с появлением Мойры Тамар и вовсе сделалась лишней. Джетту нужна такая женщина, которая бы его понимала, ценила и отдавала себе отчет, как много сил отнимает у него работа. Но Тамар на это наплевать, она думает только об удовольствиях и развлечениях, просто использует Джетта в своих целях. Встретившись с Мойрой, Джетт наконец понял, что Тамар ему не подходит, и, конечно, стал уделять ей меньше внимания. Ну а теперь Мойры нет, и Джетт снова полностью принадлежит Тамар.
 Для Глории это была довольно длинная речь. При других обстоятельствах я бы посмеялась над ее попыткой казаться объективной и придать вес своим словам. Я с глубокомысленным видом кивнула.
 – Понимаю, о чем вы говорите. Но как вы думаете, способна ли Тамар на такое жестокое убийство?
 – Она на все способна, – отрезала Глория. – Как только она поняла, что ее положение пошатнулось, она испугалась и под влиянием минуты совершила преступление.
 – Все ясно. А как насчет остальных – Кевина, Мики?
 – Кевина, понятно, приезд Мойры не особенно обрадовал. Он очень беспокоился, что теперь в прессу просочатся разные подробности из прошлого Джетта и его начнут поливать грязью. И еще Мойра все время травила его по поводу денег, как будто он у нее их украл и не отдает. Но это просто смешно, в конце концов, если бы Кевин был нечестен, Джетт бы уже сто лет назад с ним расстался. Короче, на самом деле ему было нечего бояться. И с какой стати он стал бы убивать Мойру? Ведь из-за убийства случилось как раз то, чего он хотел избежать: журналисты так и вцепились в Джетта.
 – А Мики?
 – Ну, будь вы продюсером, вам бы тоже, наверное, не очень понравилось, если бы вдруг вам на голову свалилась самоуверенная особа и принялась давать советы, хотя сама-то давным-давно оставила шоу-бизнес. А Мойра была на редкость назойливая и бесцеремонная. Были у нее какие-то свои идеи, а кто с ними не соглашался, тому приходилось несладко. Мики мне просто жалко было, Джетта она все время перетягивала на свою сторону, да что там, – просто держала его в узде, ведь он все боялся, что она снова бросит работу и уедет. Но Мики ее не убивал. То есть она, конечно, его доводила, и еще как, но его карьере ничего не угрожало.
 Глория замолчала, на ее взгляд, сказано было достаточно.
 Я сделала шаг вперед, остановилась прямо перед ней.
 – Последний вопрос, – произнесла я. – Вы говорите, кое-кто в Колкатте увлекается кокаином. Кто?
 – Я не могу об этом говорить, – надменно ответила Глория, глядя поверх меня на стенд с кулинарными книгами.
 – Если вы мне не скажете, то скажет кто-нибудь другой. А если никто не скажет, я пойду к Джетту.
 Снова – испепеляющий взгляд. Наконец последовал ответ:
 – Спросите об этом у Мики.
 – Спрошу обязательно, – пообещала я. – И спасибо вам за помощь. Непременно расскажу Джетту, как плодотворно мы с вами побеседовали.
 Я улыбнулась на прощание и ушла. Кстати говоря, будь я работником этого магазина, ни за что бы не позволила мне выйти без обыска: очень уж подозрительно выглядела со стороны наша драматическая сцена, ни дать ни взять, репетиция театральной труппы. Только не в супермаркете же актерам репетировать, в самом-то деле!
 На стоянке у магазина выяснилось, что меня хочет окончательно извести дорожный инспектор.
 Отклеив штрафную квитанцию со стекла, я скатала ее в шарик и бросила на пол в машине – вот оно, тлетворное влияние Ричарда. Бормоча себе под нос, я влилась в поток машин и поехала назад в Колкатт.
 Затормозив на светофоре, я вдруг заметила выходящего из банка Кевина. Я чуть было не засигналила ему, но, слава богу, от усталости рефлексы у меня несколько притупились, и я успела себя удержать – очень вовремя, потому что к Кевину немедленно подошел какой-то толстяк в кожаной куртке поверх спортивной голубой pубашки. На нем были джинсы в обтяжку, такие тесные, что сразу было заметно – толстяк надевает их прямо на голое тело. Я схватила диктофон, нажала кнопку записи и поспешно наговорила – «Мужчина, белый, на вид лет сорок пять, волосы прямые, седые, на макушке проплешина, стрижка короткая. Рот большой, щеки полные, два подбородка». В этот момент загорелся зеленый свет, и я тронулась с места, успев заметить, как сверкнул золотым бликом «Ролекс» на руке толстяка и как Кевин сунул в эту самую руку пухлый конверт. В конверте явно были деньги. В голове у меня возникла по меньшей мере дюжина объяснений, почему Кевин расплачивается наличными, и все как одно были довольно-таки тревожными.
 Я быстренько свернула на боковую улицу и оттуда постаралась проследить за приятелем Кевина. Он тем временем обогнул магазин и неспешной походкой направился к автостоянке у Центра досуга. Тут позади меня возмущенно забибикали, и пришлось сворачивать влево, в сторону центра. Через пару минут мимо меня проехал красный «Ягуар», за рулем которого находился объект моего интереса. Стараясь держаться на безопасном расстоянии, я поехала за ним, а он держал курс на Манчестер.
 Следить за ним было на редкость тяжело. Этот толстяк не умел ездить нормально, – нет, он выпендривался как мог, чтобы все, кому посчастливилось ехать с ним по одной дороге, увидели, какой он неописуемо крутой водитель и какой у него крутой «Ягуар». Между прочим, «Ягуару» было никак не меньше четырех лет. Чем-то мне этот толстяк напоминал самого Кевина.
 Тем временем Крутой Водитель вытворял такое, что сразу становилось ясно – у него с головой не все в порядке. Он чуть не задавил нескольких пешеходов, он то набирал скорость, то сбрасывал, он мигал фарами, как прожекторами на дискотеке. Самое забавное, что и мне пришлось вести машину в аналогичной манере. Я не выпускала Крутого из виду, но в какой-то момент он сделал совершенно невообразимый вираж, пересек разом три улицы и вырулил на перекресток. Тут я выругалась так, как благовоспитанным девушкам ругаться не положено, и вырулила за ним, от всей души надеясь, что он не особенно внимательно вглядывается в зеркало заднего вида.
 Свернув с шоссе, он и не подумал прекратить свои выкрутасы. Одно из двух: или он не местный, или ему вообще наплевать на то, что вдоль всей дороги на расстоянии двух-трех миль друг от друга расставлены видеокамеры, чтобы отлавливать таких вот гонщиков. Мне уже стало по-настоящему страшно. Да и остальным водителям на трассе, по-моему, тоже.
 Скоро, впрочем, мой гонщик немножко пришел в себя, так как машин на дорогах становилось все больше и больше. Пока мы катили на восток по трассе М62, холодный пот с меня перестал лить, дыхание постепенно нормализовалось. Я даже поставила кассету Шинейд О'Коннор и позволила себе чуть-чуть расслабиться и поразмышлять о личности водителя «Ягуара» и загадочном конверте, который ему передал Кевин. Ясно было одно – раньше я этого гонщика не видела.
 Мы свернули в сторону Хартшед-Мур. Я проверила, сколько осталось бензина, и пришла в легкий ужас. До Брэдфорда, пожалуй, хватит, и до Лидса тоже, но что, если мой приятель собирается завезти меня в Уэйкфилд или в Халл?
 Очень скоро выяснилось, что не собирается и что мне повезло, – гонщик повторил уже знакомый мне вираж и выехал на дорогу к Брэдфорду. На этот раз я успела перестроиться в нужный ряд и выехала за ним без всяких эксцессов. Он обогнул центр города и свернул к Бингли. И тут я его потеряла – он проскочил на красный свет, оставив меня беспомощно стоять и глядеть ему вслед. Разумеется, когда зажегся зеленый, моего «Ягуара» уже не было видно. В расстроенных чувствах я подъехала к ближайшей заправке и там пополнила бензобак, собираясь ехать обратно.
 Но на шоссе на меня вдруг накатила ярость. Какое, к чертовой матери, «обратно»? Что я, зря неслась через все Пеннины, как оголтелая? Зря я за одно утро перевыполнила недельную норму риска? Ну уж нет, теперь я никуда не уйду!
 Похоже, что, покрутившись пару дней среди рок-музыкантов, я заметно поглупела и дошла до их уровня. Ну и ладно.
 Я выехала на тот самый перекресток, где «Ягуар» от меня оторвался, и стала медленно объезжать окрестности. Буквально в паре ярдов от шоссе улочки начинали сплетаться в причудливый лабиринт. Здесь лепились друг к другу маленькие домики с террасами, магазинчики, гаражи, набитые чем угодно, только не автомобилями. Я заметила маленькую одежную фабричку. К счастью, в погоне за Смартами я изучила такие районы и сейчас достаточно четко себе представляла без всякой карты, как именно тут расположены улицы и куда они ведут. Я ехала медленно, высматривая красный «Ягуар».
 И чуть было его не пропустила! Уголком глаза я заметила красное пятнышко. Он! Стоит в переулке. Я кое-как припарковалась и вышла наружу. «Ягуар» перегородил въезд в переулок, не оставив никакого прохода. В переулке было двухэтажное здание, к которому я подошла с угла.
 В здании, судя по всему, раньше был магазин. На нем еще сохранились вывески, впрочем, облупившиеся и нечитаемые.
 Я как раз обогнула угол и подходила к двери, когда из нее вышел молодой парень и побрел к стоявшему неподалеку грузовику. Парень не видел ничего перед собой, потому что нес четыре большие коробки и изо всех сил пытался их не уронить.
 – Шаг налево, будет дверца фургона, – подсказала я.
 Парень улыбнулся из-за коробок, сделал шаг влево и забрался на ступеньку. Тут верхняя коробка таки выскользнула, но я изловчилась и ее поймала.
 – Молодец, красавица! – выдохнул парень, скидывая тяжелую ношу в грузовик.
 Через минуту он вылез из фургона и встал, уткнув руки в бока.
 – Что у тебя там? Кирпичи? – поинтересова лась я.
 Парень смерил меня взглядом.
 – Да нет, красавица. Фирменная одежда. Не эти тряпки с рынка, а самая настоящая. Ты погоди, я тебе сейчас дам образец, это будет вроде как спасибо
 Он подмигнул и юркнул внутрь здания, поманив меня за собой. Я огляделась. Справа громоздились до потолка картонные коробки, а за ними у длинных столов стояли две или три женщины. Они свертывали костюмы и рубашки, заворачивали их в полиэтилен и наполняли свертками пустые коробки. Слева громыхали две машины – одна печатала картинки на майках, другая вышивала рисунки на рубашках. Я не успела их как следует рассмотреть, – парень из грузовика обратил на меня всеобщее внимание и крикнул: «Эй, Фредди!»
 Из боковой дверцы появился мой ненормальный из «Ягуара».
 – Тебе чего, Дазза? – Голос у него был низкий густой, и в нем слышался неистребимый акцент кокни [5] .
 – Футболочку для дамы, – ответил Дазза, махнув рукой в мою сторону. – Она мой товар спасла, а то бы коробка шмякнулась.
 – Жаль, что она тебя не спасла, чтоб ты не шмякнулся! – фыркнул Фредди. Он оценивающе взглянул на меня, затем снял верхнюю футболку из стопки на столе, кинул ее Даззе и ушел, развернувшись на каблуках. И захлопнул за собой дверь.
 – Вежливости, видать, у Майка Тайсона учился, – заметила я Даззе.
 – Да ну его, не обращай внимания. Фредди-толстяк у нас просто чужих не любит, – ответил Дазза. – Ну вот, держи, красавица.
 Я взяла аккуратно сложенную футболку за ворот, и она развернулась. Спереди, на ярко-синем, цвета «электрик», фоне красовался знакомый по кассетам и афишам логотип. Midnight Stranger [6] . Так назывался последний альбом Джетта.
 Итак, в Брэдфорде на Джетте делают деньги.
 Я села в машину и стала размышлять, каково все-таки происхождение этой футболки. Конечно, если Кевину поручено контролировать торговлю, то он имеет полное право нанять Фредди-толстяка и велеть ему совершать какие угодно операции, пусть даже этот самый Фредди и занимается помимо прочего изготовлением «фирменных» подделок.
 И нужно было сообщить Мэгги, что я сама разыскала Фредди и, стало быть, больше не нуждаюсь в ее любезности. Я хотела позвонить ей, но потом передумала, – при личном разговоре есть больше шансов, что Мэгги вспомнит какие-нибудь важные детали. Да к тому же до ее дома отсюда было каких-нибудь двадцать минут.
 Дом выглядел так же, как и прежде, и только у крыльца расцвели красные и розовые тюльпаны. Почему-то они напомнили мне о Мойре. На душе стало грустно. В последнее время я старалась не думать о ней, и мне это удавалось; собственно, я просто не смогла бы работать, если бы постоянно изводила себя мыслями о том, что это я виновата в ее смерти, потому что сама привезла ее к убийце. Но сейчас в ушах снова отчетливо зазвучал ее голос, певший «Танцовщицу», и мне стоило большого труда подняться на крыльцо ее несчастной подруги.
 Я позвонила, но никто не открывал. Я попробовала постучать; ответа не было. Тогда я заглянула в щель для писем и увидела, что в доме не горит свет и вообще внутри нет никаких признаков жизни. Я подумала было оставить Мэгги записку, но решила этого не делать, а лучше заглянуть к соседям.
 В соседнем доме явно кто-то был. Из окна сверху слышалась песня, которую пел низкий женский голос, и я даже испугалась, что из-за него в доме не услышат звонка. Но музыка резко оборвалась, и мне открыл дверь тот самый сосед Мэгги, мужчина с голубыми глазами, которого я уже видела.
 – Добрый день, – поздоровалась я. – Гэвин, это вы?
 Иногда я сама себе поражаюсь.
 – Вы частный сыщик, – вместо ответа произнес Гэвин. Это не был вопрос. Похоже, после меня здесь все-таки побывали полицейские.
 – Да. – Мне не хотелось ни спорить, ни оправдываться. – Я ищу Мэгги, вы случайно не знаете, когда она вернется?
 – Вы опоздали.
 – То есть?
 – Два часа назад ее забрали копы. Ей разрешили зайти ко мне, и она попросила покормить кота, если ее не отпустят. С ней была женщина из полиции, и она ничего не сказала насчет того, сколько ее продержат. В общем, ваши друзья времени даром не теряют, – сердито заключил Гэвин.
 Я многое могла бы на это ответить. Что копы мне вовсе не друзья. Что мне хочется знать, есть ли у Мэгги адвокат. И не только это. Но я сдержалась и только спросила:
 – Вы не знаете, куда они ее повезли?
 – Они звонили минут тридцать назад, – неохотно сказал он. – Ее держат в участке в Макклсфилде. Я спрашивал насчет адвоката, но они говорят, что обсудят этот вопрос с самой Мэгги.
 – Спасибо, Гэвин. Я лично позабочусь о том, чтобы ее защищал хороший адвокат.
 – А вам не кажется, что вы и так уже наделали достаточно? – с горечью спросил Гэвин.
 Мне было нечего ответить. Я молча повернулась и вышла.
 С ближайшей бензоколонки я позвонила в Макклсфилд – и тут же об этом пожалела, едва услышала в трубке голос инспектора Джексона.
 – Рад вас слышать, – неискренне пророкотал Джексон. – Я как раз хотел переговорить с вами.
 – Чем могу быть полезна, инспектор?
 Оказывается, совсем нетрудно быть приветливой и любезной, если между нами сорок миль.
 – Мисс Брэнниган, я не желаю, чтобы всякие выскочки мешали мне работать! Еще один такой с вашей стороны, и окажетесь в камере, ясно? Если вы помните законы, я имею право продержать вас тридцать шесть часов до предъявления обвинения.
 Ага. Облегчил душу, называется. Может, теперь ему будет веселее жить на свете, ну а вот доле – ни капельки.
 – Инспектор, вы не могли бы пояснить, что вы имеете в виду? Если бы я понимала, чем помешала вашей работе, я бы постаралась больше этого не допустить.
 Он пробуждал во мне дипломатические способности.
 – Я имею в виду, что вы почему-то любезно утаили от нас факт присутствия Мэгги Росситер в Колкатте в ночь убийства! И то обстоятельство, что она в интересующее нас время находилась на трассе в Чешире!
 – Во-первых, я не совсем понимаю, что значит «в интересующее нас время». Меня, надо признать, мало занимает тот факт, что Мэгги находилась на соседней улице спустя час после того, как мы с Джеттом обнаружили тело.
 – Перестаньте умничать, мисс Брэнниган. Я далек от мысли вам угрожать и просто предупреждаю: будете путаться у меня под ногами или утаивать информацию, я вам устрою такую веселую жизнь, что мало не покажется. Вам ясно?
 – Ясно как день.
 – Вот и хорошо. И еще я хотел бы вызвать вас и задать несколько вопросов по вашей версии событий. Все, что вы говорили, слишком неопределенно и туманно. Буду очень признателен, если вы приедете ко мне в кабинет завтра к девяти утра.
 И прежде, чем я успела раскрыть рот, инспектор повесил трубку.
 Оставалось только вернуться в Колкатт.
 – Кейт! – воскликнул Нил, едва я просунула голову в дверь его кабинета. Он стоял у стола и наливал себе в кружку кофе из термоса. – Заходи, заходи. Хочешь чашечку кофе? Извини, молока нет.
 – Ничего, я люблю черный. Спасибо.
 Нил достал из ящика стола вторую кружку и налил мне.
 – Не хочешь чего-нибудь покрепче? – предложил он. Я вежливо отказалась, а Нил достал из того же ящика бутылку виски и налил себе в кофе. Он сделал глоток, и на лице его отразилось настоящее наслаждение.
 – Ну вот, так-то оно лучше, – блаженно заявил он.
 Нил отошел от стола и устроился с кружкой в большом кожаном кресле.
 – Ну, как идет охота? – осведомился он. – Поймали злодея?
 – Пока что-то не поймали, – честно ответила я, усаживаясь на стул перед компьютером. Я не знала, рассказывать ли ему об аресте Мэгги или лучше не надо. С одной стороны, я ни в коем случае не желала подкидывать Нилу материал для его писаний, а с другой – очень уж хотелось выставить инспектора Джексона дураком, каковым он, собственно, и являлся. Неприязнь к Нилу победила, и я промолчала и соврала, что только начала наводить справки и мне еще предстоит говорить с Глорией, самой осведомленной из домочадцев Джетта.
 Нил поморщился и ответил:
 – Слушай, я, конечно, вовсе не ревную тебя к красотке Глории, но если тебе нужно послушать сплетни, то лучше меня тебе никого не найти. Я обладаю энциклопедическими знаниями обо всех жителях Колкатт-Мэнор! И все эти знания – в твоем распоряжении.
 Должно быть, у меня на физиономии отразилось радостное изумление, так как Нил поспешил добавить:
 – Что, нечасто тебе так везет? Обычно приходится вытягивать информацию клещами?
 – Ну, в общем, да. Но прежде чем мы с тобой посплетничаем, я должна задать тебе пару рутинных вопросов. Ну, ты понимаешь, – о том, что ты делал в ту ночь, когда… и так далее.
 Нил закурил и выпустил облако дыма, из-за которого просвечивала его снисходительная улыбка.
 – Ну что ж, слушайте, мисс Марпл! Значит, вечером мы трепались с Кевином, примерно часов до десяти. Потом я пошел в паб, выпил там шербета и ушел до закрытия, стало быть, около половины первого. Вернулся домой, поработал немножко – я расшифровывал беседы, записанные диктофон, и заодно их литературно обрабатывал. Знаю, что ты сейчас спросишь: нет, я никого не видел.
 Трудно было определить, говорит он правду или нет. Глаза он прикрыл, и в них нельзя было ничего прочесть. Вообще-то Нил, как настоящий журналист, умел располагать к себе слушателей, чтобы они проникались к нему доверием и при необходимости сами распускали языки. Я задала еще пару вопросов. По всему выходило, что Нил в тот вечер не встречал Мойру в пабе. Наверное они с Мэгги ушли наверх еще до того, как он появился.
 Я решила зайти с другой стороны.
 – А если бы ты делал ставки, на кого бы ты поставил?
 Нил на несколько секунд сощурился, напряженно соображая.
 – Два против одного на Тамар, три против одного на Глорию, семь против двух на Джетта, четыре против одного на Мики и десять против одного на подружку.
 Такого буквального ответа я не ожидала и не смогла сдержать улыбки.
 – Ну а ты как котируешься?
 Нил потеребил усы.
 – А я – темная лошадка. Чужой человек, по всем статьям. На меня нужно бы ставить сто против одного. Собственно говоря, я тут единственный, кому совершенно невыгодно было ее убивать.
 Это меня заинтриговало. На первый взгляд аргументы Нила выглядели вполне убедительно. Но весь мой опыт по раскрытию убийств сводился к чтению книжек Агаты Кристи, и ровно поэтому я немедленно стала подозревать Нила, о чем не за медлила ему сообщить. Нил оглушительно захохотал и, отсмеявшись, подошел к столу и налил себе еще кофе, на этот раз почти не прибавив к нему виски.
 – Кейт, не хочу тебя разочаровывать, но я имел в виду ровно то, что сказал! Мойра была самым лучшим источником информации о Джетте. Ну, ты понимаешь, что, начиная с некоторого момента, за ним стали записывать каждый чих, а вот Мойра могла рассказать о своих отношениях с Джеттом много такого, чего никто не знает. Мне не удавалось ни у кого разузнать, что между ними все-таки произошло и почему они расстались, а тут появились какие-то шансы. Да что там, Мойру мне просто послали небеса! Она была не прочь поболтать, но я так и не успел ее толком порасспросить. Короче, для меня Мойра представляла огромный интерес.
 – Ну хорошо, у тебя, значит, мотива не было. Но ты думаешь, что у других были. Можешь со мной поделиться своими подозрениями?
 Я полезла в сумку, якобы чтобы достать блокнот, а на самом деле чтобы включить диктофон. Вообще-то я заранее решила записывать на пленку все свои беседы, но встреча с Глорией несколько сбила меня с толку, и я вспомнила об этом только сейчас.
 Нил как-то весь подтянулся, выпрямил и скрестил ноги, выставив на обозрение носки и тертые мокасины, и начал, смакуя вкус собственных слов:
 – Итак, во-первых, Тамар. Они с Джеттом уже были на ножах. Собственно, как раз перед этой вечеринкой, где мы с тобой познакомились, она было от него ушла, но через недельку поняла, что он и не пытается ее искать, и вернулась сама. Ну и сейчас Тамар здесь торчит только потому, что Джетт увлечен новым альбомом и ему не до нее, а иначе ее бы давно уже вежливо попросили. Впрочем, она всячески стремилась стать Джетту полезной и необходимой, а с появлением Мойры все эти усилия пошли насмарку.
 Его интонации меня порядком раздражали. Разумеется, за время знакомства с Ричардом я привыкла к журналистскому стилю общения, но все равно, меня до сих несколько коробит их манера с этакой непринужденностью копаться в чужом грязном белье.
 – Я что-то не понимаю, какие усилия? Что она еще делала, кроме того, что с ним спала?
 Нил ухмыльнулся.
 – Ну как же. «Да, Джетт, нет, Джетт, все сделаю, Джетт». Изысканные ужины по вечерам для любимого, измученного тяжким трудом. Ну и постель, тоже, между прочим, немаловажная деталь. А Мойра, как приехала, немедленно стала ее изводить. Она при Тамар нарочно кокетничала с Джеттом и всячески показывала, что та здесь лишняя. Тамар, разумеется, выходила из себя. Ну а теперь Мойры нет, Тамар снова укрепляет свои позиции. Да ты, верное, сама заметила.
 – Что-то я не могу представить себе, как Тамар подкрадывается к Мойре с тенор-саксофоном – засомневалась я. Нил погасил в пепельнице сигарету. – Тем больше ей резонов именно так и поступить. Хотя, честно говоря, и мне это зрелище кажется странноватым.
 Мы помолчали. Мне все-таки было сложно по верить, что это правда, а вот Нил, судя по его ухмылке, никаких сложностей не испытывал.
 – Ладно, перейдем к следующему подозреваемому, – потребовала я наконец. – Глория, ставка три против одного.
 – Мотив очевиден. Девочка тронулась на почве Джетта. Влюблена по уши, но у нее нет никаких шансов, она, по сути дела, домработница, умеющая еще и работать на компьютере. Ей тяжело было терпеть Мойру в доме, она с самого начала была уверена, что Мойра только навредит Джетту. Ну а уж если бы Глория сочла, что из-за Мойры так или иначе выплывут на свет факты, бросающие тень на ее кумира, она бы пошла на убийство, ни секунды не задумываясь, – заключил Нил, всем своим видом давая понять, что тема Глории исчерпана.
 – А почему ты считаешь, что у Кевина был такой уж серьезный мотив?
 – Ну как же, ведь в последнее время в этом доме только и было разговоров, что про всякие контракты, прибыли и сделки, и все ссорились. Джетт, например, ужасно злился на Кевина за то, что он подписал со мной контракт. Сам-то он хотел работать с твоим парнем.
 – Знаю, – отозвалась я. Во мне всколыхнулись разом все мои чувства по отношению к Кевину, но я не дала им одержать верх. Как бы ни старался Нил, я не позволю личным чувствам вмешиваться в ход расследования. – Но не вполне понимаю, почему из-за этого Кевин должен был убивать Мойру.
 – Да они втроем грызлись не переставая. Мойра почему-то вбила себе в голову, что Кевин обворовывает Джетта. Она наседала на Джетта, чтобы он наконец прижал Кевина и потребовал от него детальный отчет по всем прибылям и расходам. Кевину этого ужасно не хотелось – то ли потому, что ему и впрямь было что скрывать, то ли просто его достали ее бесконечные придирки и хотелось все делать назло. Но я точно знаю, что ей было очень нелегко добиваться своей доли за старые альбомы.
 Эти слова вроде бы подтверждали то, что говорила Мэгги. Картинка потихоньку прояснялась, хотя легче мне от этого не становилось.
 – И еще они ссорились из-за его поездок. Мойра его убеждала, что не стоит разбрасываться на мелкие турне, а лучше ездить редко, но в серьезные поездки – в Уэмбли, скажем. А Кевина это бесило, он кричал, что Мойра не имеет никакого права вмешиваться в их планы, раз ее так долго не было с ними, что она вообще ничего не понимает в бизнесе и пусть не суется. В общем-то, она и правда его здорово доводила, и будь я на месте Кевина, я бы стукнул ее чем-нибудь тяжелым по голове еще раньше.
 Да, Нил не привык стесняться в выражениях!
 – А Мики? – спросила я, наливая себе последнюю чашку кофе.
 – А Мики записал четыре пластинки Джетта и после этого назначил себя на роль единственного его продюсера. – Нил прервался, чтобы закурить. Я машинально отметила, что его речь – точь-в-точь статья из бульварной газетки. – Только в последние года три он как-то начал съезжать. Нюхал много.
 – Кокаин?
 – Во-во. Собственно, когда приехала Мойра, она убедила Джетта вернуться к их старому стилю, оставить все свои нынешние замашки и петь, как раньше, не полагаясь на чудеса электроники, в которых Мики настоящий мастак. Мики заявил, что Джетта никто не станет слушать, если он начнет петь, как пять лет назад, а Мойра, с присущей ей великолепной прямотой, ответила, что практически все его фэны, собственно, тогда у Джетта и появились и поныне балдеют от его старых альбомов. Да и потом, Мойра без конца колола ему глаза его привычкой. Мики, ясное дело, вовсе не хотелось, чтобы о его пристрастии узнал Джетт.
 – Нет, подожди. – Я никак не могла поверить. – А Джетт, что ли, так ничего и не знает?
 – Как тебе сказать. И да и нет. То есть, наверное, он это теоретически допускал, но Мики никогда не занимался этим при Джетте. В доме никто бы не стал нюхать или колоться, а кому очень уж хочется, те делают это потихоньку, где-нибудь в другом месте. Джетт крепко вбил всем свои идеи насчет того, что дом должен быть чистым. А Мойре хотелось, чтобы Мики прогнали и она стала бы еще и продюсером по совместительству, вот Мики ее и боялся.
 – Боялся настолько, что решил убить? – уточнила я.
 При всей моей подозрительности, мне было нелегко в это поверить.
 Нил передернул плечами:
 – Кокаин способствует развитию паранойи, это факт.
 – Ну ладно. А что ты говорил про подружку? Что ты имел в виду?
 – Раз ты сама привезла ее сюда, ты, я думаю, знаешь, что Мойра давно уже стала лесбиянкой. Она жила с какой-то Мэгги, социальной работницей из Брэдфорда. Эта дамочка, понятно, не была в особенном восторге от того, что Мойра уехала от нее и живет тут с Джеттом. Сама Мойра говорила, что Мэгги все время звала ее обратно, торопила, слала истерические письма с каждой почтой. Ну, Мойра ей и объяснила, что между ними все кончено.
 – И ты думаешь, что этого достаточно для убийства?
 – Если Мэгги решила, что Мойра бросила ее ради Джетта, то да, конечно. Это ж какое оскорбление для самолюбия! И, кстати, Мэгги, единственный посторонний Джетту человек, которого Мойра впустила бы в дом.
 … И Мэгги унаследовала бы кругленькую сумму денег. Становилось ясно, почему для Джексона Мэгги наиболее вероятная подозреваемая.
 – По-твоему, и у Джетта был мотив? Но у него есть алиби. Он ведь был со мной, помнишь, мы говорили?
 – Ну да, а я – королева Мария Румынская! Ладно тебе, Кейт, знаю я цену этому вашему алиби! Я понимаю, ты просто не веришь, что Джетт мог ее убить. Но ты подумай как следует. Жил он себе в свое удовольствие, а тут явилась Мойра и разом перевернула буквально все с ног на голову. И ладно бы они были любовниками. Но Мойре этого было не надо, а он только о том и мечтал. Такое тут нес! Что она его половина, что они предназначены друг для друга и прочее в том же духе. Да, он хотел жениться на ней и завести детей, господи! Она давала ему от ворот поворот, а он, похоже, взял и не выдержал. С ним это бывает. В смысле, перепады настроения. Ему вполне могло втемяшиться, что она должна достаться ему или никому. Между прочим, Джетт только выглядит таким кротким, а на самом деле он ого-го на что способен!
 – Вот такая большая и дружная семья, – подытожила я. – Один за всех и все за одного.
 – Говорю тебе, если бы я не работал на Джетта, я бы мог нажить целое состояние на всем здешнем дерьме.
 Я встала. Конечно, у Нила можно было бы повыспросить еще много чего, но, по мне, для одного раза и этого было больше чем достаточно.
 – Спасибо за информацию. Мне теперь есть над чем подумать, – абсолютно искренне сказала я. Слова о «перепадах настроения» у Джетта засели у меня в мозгу, как заноза.
 – Слушай, да ты как будто удивлена тем, что у всех могли быть мотивы?.. Честно сказать, раньше я думал, что все журналисты – бандиты, но по сравнению с ребятами из шоу-бизнеса… Вот уж с кем не советую встречаться в темном переулке!
 Это предупреждение еще звучало у меня в ушах, когда я стояла в холле, гадая, к кому из предполагаемых врагов Мойры стоит пойти. Но я не успела ничего придумать, потому что в кармане зазвенел пейджер, как будильник в полной тишине. Я отключила сигнал и прочитала: «Возвращайся на базу – срочнее срочного».
 С такими приказами не спорят. Особенно если твой шеф на две головы выше тебя.
 Никогда еще я так быстро не ездила на работу. Дорожный патрульный, которого я обогнала на скорости сто десять миль в час, должно быть, решил, что у него галлюцинации, – а как еще объяснить тот факт, что он не погнался за мной с мигалкой?
 Я домчалась до офиса в рекордно короткое время, бросила машину, взбежала по лестнице и вошла в предбанник Шелли, красная и запыхавшаяся. Шелли задумчиво оглядела меня с ног до головы, посоветовала сделать три глубоких вдоха и сообщила, что Билл ждет у себя. Дверь его кабинета была закрыта.
 – Что тут происходит? – прошептала я. Хоть дверь и закрыта, стены-то все равно фанерные.
 – Копы навестили фабрику Билли Смарта. Не нашли ничего. Все чисто. – Шелли говорила одними губами. Я наклонилась над ней, ее бусинки стукнулись о мою макушку.
 – Черт!.. Так кто там сейчас?
 – Клайв Эберкромби и инспектор Редфег. Билл им там лапшу на уши вешает.
 Иногда я жалею, что выбрала такую профессию, и мечтаю о чем-нибудь попроще, скажем о нейрохирургии.
 Жалко улыбнувшись, я несколько раз кашлянула, давая знать о себе, и постучалась в застенок инквизиции.
 На подоконнике сидел Тони Редферн, кудрявый блондин с большими карими глазами, удивительно похожий на золотого ретривера. По-моему даже нос у него был мокрый. Увидев меня, ретривер угрюмо кивнул.
 Напротив, Клайв Эберкромби повел себя чрезвычайно любезно – встал с места, шагнул мне на встречу и приветливо кивнул. Никогда не подумаешь, что он закончил только среднюю школу – ни дать ни взять выпускник Итона.
 – Кейт, – начал Билл, – извини, пожалуйста, что пришлось тебя оторвать от работы, но нам нужна твоя помощь.
 Это означало: «Сейчас кое-кого начнут смешивать с дерьмом, и это буду не я».
 – Я как раз собиралась ехать в офис, я уже закончила все дела.
 – Что, закончили доводить Клиффа Джексона до белого каления? Вы ведь, я слышал, этим сейчас занимаетесь? – Тони усмехнулся.
 – Он в долгу не остается, – ответила я.
 – Я знаю Тони еще с тех пор, когда он был сержантом в отделе краж. В отличие от множества коллег, Тони – настоящий профессионал, и а это я его всегда уважала.
 – Насколько я поняла, возникли какие-то трудности с братьями Смарт? – поинтересовалась я.
 – Вы правы, – чопорно отозвался Клайв. – Произошло следующее: когда инспектор Редферн и его коллеги из департамента торговых стандартов пришли в здание фабрики мистера Смарта с ордером на обыск, они не нашли там ничего.
 Я вопросительно взглянула на Тони. Он кивнул с таким видом, как будто недавно потерял пятерых близких родственников.
 – Так все и было. За фабрикой весь день следила группа ребят, но оттуда ничего не выносили, и никакого второго выхода там нет. Там было все чисто, Кейт. Билли и Гэри глядели на нас и улыбались до углей, как парочка чеширских котов. Не знаю уж, откуда у тебя сведения, но только они не подтвердились.
 Я просто ушам своим не верила!
 – Мы надеялись услышать от вас какие-то объяснения, мисс Брэнниган, – ледяным голосом произнес Клайв. – Насколько мне известно, некоторое время вы самостоятельно проводили наблюдение.
 – Если быть точным, чуть более четырех недель, – вступил Билл. – В среднем по шестнадцать часов в день. Вам, Клайв, высылались детальные отчеты с фотоматериалами. – У Билла как будто потеплел голос, и мне стало заметно легче, напряжение отпустило, и перестали мерещиться кровавые пятна на сером ковре.
 – Я ничего не понимаю, – сказала я. – Они что же, перевели фабрику в другое помещение? Но зачем бы им это понадобилось? – Тут у меня появилась смутная идея, и я нахмурилась. – Тони, сколько времени вы за ними наблюдали? Они могли вычислить вас и вовремя принять меры?
 – Хороший вопрос, Кейт. – Тони помотал головой. – Нет, мы к ним не приближались до вчерашнего утра. За ними следили ребята, но они находились снаружи и были хорошо укрыты. Смарты не успели бы перейти на новое место.
 – Мистер Мортенсен, вы исключаете утечку информации из вашего агентства? – подал голос Клайв.
 Я испугалась, что Билл разорвет его в клочья. Но он только подался вперед, положил обе руки на стол и прорычал сквозь зубы:
 – Абсолютно исключаю. Отсюда никакой утечки быть не может. Клайв, людям, живущим в стеклянных домах, не стоит бросаться камнями. Мне с самого начала было интересно, откуда воры знали, какой именно шкаф не заперт.
 Тут Клайва проняло:
 – Это возмутительное предположение! Между прочим, это вы ставили там систему сигнализации!
 – Взаимными обвинениями мы ничего не добьемся, – вмешалась я, как будто передо мной сидели мальчишки, готовые вот-вот подраться.
 Все-таки предположение Клайва об утечке не задело, я правда не могла придумать никакого объяснения произошедшему, коль скоро Гэри и Билл не получали ниоткуда никакого предупреждения.
 Но это мои проблемы, а репутацию фирмы я поддержать обязана.
 – Мне кажется, если как следует разобраться в ситуации, можно будет что-нибудь выяснить, – сказала я. – Вы могли бы дать мне на это двадцать четыре часа?
 Это Клайву явно понравилось.
 – За ваш счет, разумеется? – уточнил он.
 – Не вижу для этого никаких причин, – моментально набычился Билл.
 Я выступила вперед. Ну точь-в-точь два самца во время весеннего гона!
 – Я буду вознаграждена сполна в тот день, когда Смартов наконец осудят, – примирительно сказала я и уголком глаза заметила, что Тони опять усмехается.
 – Я не могу сейчас отозвать группу, но я отдам приказ в течение суток не предпринимать никаких действий, – пообещал он. Я оценила уступку. Что ж, по крайней мере, мне не грозит просидеть весь день, ссутулившись за компьютером.
 Решение было принято, и наши гости не замедлили откланяться. Я бы даже сказала, поторопились.
 – Гадина липкая, – пробормотал Билл, едва закрылась дверь. Он, понятно, имел в виду Клайва. – Думает, мы со Смартом сговорились, ладно, так что мы теперь делаем?
 – Честно тебе сказать, не знаю. Я подумала, что если еще раз прогуляюсь в сторону Смартов то, может быть, что-нибудь накопаю. Но вообще-то они, наверное, сейчас смотрят в оба, так что знаю… Но надо же мне было как-то заткнуть Клайва.
 – Понял, оценил, – кивнул Билл, – как твое убийство двигается? Моя помощь нужна?
 – Клифф Джексон и его веселые ребята сцапали Мэгги Росситер, и я хочу убедиться, что ее будет защищать хороший адвокат. Если у них не найдется никого подходящего, звякни Дайане Расселл, ладно? Да, еще Джексон вызвал меня на завтрашнее утро. Тут я сама как-нибудь управлюсь, но в случае чего я на тебя рассчитываю – мало ли… Джетту, если будет звонить, скажи, что я выслушиваю людей, с которыми Мойра встречалась незадолго до возвращения, хорошо?
 – Конечно. Слушай, извини, что я тебя выдернул сюда, но надо было им показать, кто мы такие. Кстати, если бы тебя не было, эта скотина Клайв так и сидел бы тут и поливал тебя дерьмом.
 Я нисколько не сердилась, я понимала, что у Билла и так сейчас достаточно забот. Только Клайва с его сентенциями ему и не хватало.
 – Ничего, – ободряюще улыбнулась я. – Моя бабушка говорила: когда болтают о тебе, оставляют в покое другую несчастную душеньку. Я тебе позвоню, когда куда-нибудь доберусь.
 – Спасибо, – с явным облегчением сказал Билл – Да, и ты знай, что Клайв – хам и скотина, а ты все делала как надо. Если кто и продулся, так не ты.
 Что ж, теперь мне оставалось это доказать.
 Редферновых ребят я заметила, едва приблизившись к зданию фабрики. Да их любой ребенок бы заметил! Стоит такой новехонький «Кавалье» на самом видном месте, и антенна торчит и сверкает. И двое парней в костюмах, якобы крутые. Ну просто прелесть.
 Я объехала кругом здания. Тони был прав, никаких запасных выходов видно не было. К фабрике примыкали два других строения, а позади всех трех располагалась большая фабрика автомобильных запчастей.
 Я остановилась; в зеркале заднего вида показался грузовик. Из него вышел шофер, и почему-то меня совершенно не удивило, что это был Гэри Смарт. Я моментально развернулась, подъехала к киоску у фабрики запчастей и вступила в самый непринужденный разговор с мастером о покрышках, шинах и прочих необходимых товарах для моей «Новы», а также для «Фольксвагена-Жука» моего друга и еще для папиного «Монтего». А в процессе разговора присматривала за Гэри и его грузовиком.
 Из последнего тем временем выгрузили сначала картонные коробки, затем ящики с вином и пронесли все это богатство мимо груды шин к лестничке, которая вела в заколоченное помещение. Оттуда виднелся слабый свет.
 Прервав мастера на полуслове, я пробормотала какое-то невнятное извинение и вскочила в машину, не переставая против воли восхищаться замечательной фантазией и сообразительность Смарта. Отъехав примерно на полмили, я нашла подходящее здание – высокий многоквартирный дом. Я вошла и вытащила фотокамеру. В лифте надо сказать, моего энтузиазма слегка поубавилось, – очень уж там воняло. На самом верхнем этаже я осмотрелась и выбрала квартиру, из которой, по идее, должен был быть самый подходящий вид, и позвонила. Дверь, запертая изнутри на цепочку, приоткрылась всего на пару дюймов, и оттуда высунулась пожилая дама.
 – Да?
 – Ради бога, извините, – торопясь и робко улыбаясь, заговорила я. – Понимаете, я студентка, учусь на фотографа, и сейчас мне нужно делать композицию для экзамена – виды центра в разных ракурсах. Мне бы так хотелось сделать несколько снимков из этого дома! Вы не разрешили бы мне пройти к вам на балкон и поснимать оттуда? Я понимаю, что побеспокоила…
 Хозяйка вытянула шею, стараясь разглядеть площадку.
 Я немного отодвинулась, чтобы показать, что я здесь одна.
 – Я могла бы вам заплатить немножко, – добавила я.
 – Немножко, это как? – подозрительно спросила хозяйка.
 – Ну, я могу вам заплатить десять фунтов, – уверенно предложила я, доставая кошелек.
 Этот последний аргумент успокоил хозяйку, и она впустила меня в квартиру. Обстановка внутри была на редкость убогая – старая мебель, вытертые ковры, изношенные занавески, и даже кофта на хозяйке была заштопана на локтях. Вся квартира дышала какой-то затхлостью, словно свежий воздух так же, как и новая мебель, стоил денег.
 Мне стало неприятно из-за того, что пришлось обмануть эту женщину, но я успокоила себя – в конце концов у меня, во-первых, имелись более чем уважительные причины, а во-вторых, хозяйке удалось обогатиться на десять фунтов.
 От предложенной мне чашки чаю я отказалась и теперь ждала, пока женщина раскроет запертую на два замка балконную дверь. Интересно, от кого она запирается, на четырнадцатом-то этаже? Не иначе как насмотрелась мультиков про Человека-паука…
 Ну а балкон действительно оказался потрясающе удобным пунктом наблюдения. Я приладила четырехсотмиллиметровую линзу и навела видоискатель на нужную точку. Место просматривалось просто великолепно! Похоже, боги сегодня решили мне улыбнуться – не прошло и минуты, как в объективе появилась фигура Гэри. Ну вот и все, теперь осталось только нажать на кнопку, а уж камера сама запишет все, что происходит фабрике.
 Через час, рассмотрев готовую пленку с чувством глубокого удовлетворения, я положила на стол Биллу стопку снимков, попутно заявив:
 – Элементарно, дорогой Мортенсен!
 Билл отвернулся от монитора и принялся разглядывать фотографии; сначала он явно не понимал, в чем дело, а потом дошел до фотографии с Гэри и оглушительно расхохотался.
 – Ну, Кейт, ты даешь! Эх, вот Тони Редферну сегодня будет что делать! – Он поднял трубку внутреннего телефона. – Шелли, соедини меня с Редферном, будь добра. – Кейт, ты молодец! Сейчас расскажу обо всем Тони и пойду лично повидаюсь с Клайвом. Ох, как мне хочется увидеть его физиономию!.. Алло, Тони? Это Мортенсен. Тут Кейт пришла с новостями для тебя. – Я подумала, что Тони сейчас наверняка не знает, куда деваться от смущения. – Ты только послушай. Фабрика Смартов находится между двумя другими, так? И у всех трех покатые крыши, так? И все три здания стоят впереди Фастфита, у которого крыша плоская, и из-за парапета ее не видно с улицы. Улавливаешь? Товары выносятся из чердачного окна на эту самую крышу, оттуда их спускают вниз, грузят на машины и увозят… Да, Кейт засняла все это на пленку… Сегодня они перевозили все свои товары обратно. Скорее всего, Смарты засекли твоих людей и вывезли все товары в какое-нибудь укромное местечко, а сейчас потихоньку перевозят их обратно. Ну что, теперь понимаешь, что так просто вам их не поймать?
 .. Итак, Тони Редферн теперь знает, что ему делать. Хорошо бы и мне сегодня что-нибудь поддало, что делать мне. С этой мыслью я и направилась в Колкатт.
 Тем временем приятное чувство исполненного долга слегка потеснил голод. Желудок требовал пищи поосновательнее, чем чашка кофе, и, добравшись до Колкатт-Мэнор, я первым делом зашла в кухню. Имею же я право получать часть моего гонорара натурой?..
 По дороге я обратила внимание на то, что двери репетиционной опечатаны. Сейчас, понятно, Джетту не до музыки, но вот интересно, через сколько времени он потребует снять печати и снова начнет репетировать…
 Я обшарила холодильник, морозилку и кухонный шкаф, нашла банку консервированного томатного супа «Хайнц», вылила содержимое банки в миску и поставила в микроволновую печку. Но едва я успела попробовать готовый суп, дверь во внутренний дворик распахнулась, и появился Мики, смахивая с клеенчатой куртки капли дождя.
 До чего же все-таки потешно его длинные руки торчат из рукавов.
 Мики небрежно кивнул и прошествовал к чайнику, по дороге снимая кепку. На тонких волосах отпечатался забавный круглый след.
 – Отвратительная погода, – пожаловался Мики. В уголке рта у него была зажата сигарета, кончик которой беспомощно болтался туда-сюда, когда Мики разговаривал.
 – Точно. Ни за что бы не вышла из дому, если бы не работа.
 Мики не ответил. Даже не шелохнулся. Только пробурчал что-то нечленораздельное, что, впрочем, вполне вязалось с его обезьяньим обликом.
 – У вас есть минутка времени? – не отставала я. – Мне нужно задать пару вопросов.
 Мики тяжело вздохнул, вынул сигарету изо рта и раздавил ее в пепельнице.
 – Господи, ну и достало же меня ваше расследование. Все только и делают, что спрашивают, спрашивают! И полон дом полиции! Работать вообще невозможно. Кое у кого, между прочим, есть жесткие сроки!
 – Да, Мойра, конечно, очень неосмотрительно поступила, позволив себя убить… Но чем скорее вы ответите на вопросы, тем скорее следствие завершится, – заверила я его, хотя, честно говоря, сама особой уверенности не чувствовала.
 – Ладно, давайте свои вопросы, – милостиво согласился Мики. Он поболтал в кружке чайным пакетиком и надавил на него ложкой. Затем снял куртку, повесил на стул и наконец сел к столу и стал пить чай, покачиваясь на стуле. Он зажег новую сигарету и нервно жевал ее, как и предыдущую. Если бы не эта сигарета, Мики был бы вылитый дрессированный шимпанзе из рекламного ролика. На секунду я даже испугалась, что он и говорить сейчас начнет так же, как те обезьянки.
 – Куда вы ходили в тот момент, когда убили Мойру? Вы можете описать все свои передвижения в это время?
 – Никуда я не ходил, – злобно ответил Мики, выстукивая какой-то ритм пальцами по кружке. Я вопросительно посмотрела на него, но с набитым ртом ничего не могла сказать. – Был весь вечер в студии, – снисходительно пояснил он.
 – И что именно там делали?
 – Именно то, что и обычно. Часов в восемь зашли Джетт и Мойра послушать запись утренней репетиции. Мойра бурлила идеями насчет того, как записывать инструментальное сопровождение, и хотела наложить синтезаторный аккомпанемент. У меня было несколько вариантов, и я собирался записать все и назавтра дать им послушать, чтобы можно было выбрать. – Мики поднес кружку слишком близко к лицу и обжег нос. Он злобно фыркнул. Вообще-то странно, что у него такая быстрая реакция, если он кокаинист. А ведь ни Глория, ни Нил в этом нисколько не сомневались.
 Курил Мики с жадностью, и вскоре в кухне повисло целое облако дыма. Тем не менее я спокойно доела суп, а Мики болезненно поморщился, когда я случайно скрипнула ложкой по тарелке.
 – Я так понимаю, что Мойра весьма четко представляла себе, каким должен быть этот альбом, – заметила я.
 Мики с остервенением раздавил в пепельнице докуренную сигарету, одним глотком забросил в себя остаток чая и снова по-обезьяньи фыркнул. Он достал платок и прижал к носу.
 Прежде чем ответить, он зажег третью по счету сигарету.
 – Мойра меня из себя выводила, – сообщил Мики. – Давай вот так – нет, это не пойдет – а что там было сначала? – ну-ка снова поставь первый вариант! – довольно непохоже передразнил он. – После такого большого перерыва она здорово отстала от дел и, похоже, вообще не особенно соображала, что к чему.
 – Я смотрю, вас совсем не огорчила ее смерть.
 Мики воззрился на меня в крайнем удивлении и возмущении.
 – Да огорчила, разумеется! – заорал он. – Еще бы не огорчила, черт возьми! Эта чертова Мойра писала песни, как никто! Ну да, она лезла в мою работу и ни черта в ней не понимала, но свое-то дело она при этом делала, и еще как! С ней было дико тяжело, но она выдавала тебе песни, с которыми можно было работать… – Мики неожиданно притих и закончил свою тираду, пробормотав себе под нос: – Черт бы ее взял.
 – Извините, пожалуйста, – сказала я. Мне и правда было неловко. – Ну хорошо, а кто-нибудь еще заходил в тот вечер к вам в студию?
 Мики задумчиво почесал кончик носа, вспоминая.
 – Кевин заходил. Пытаюсь вспомнить, один раз или два, но не могу. Хотел узнать, как идут дела, но у меня не было настроения с ним болтать. Я занимался музыкой. Было не до трепа…
 – Что, память потихоньку портится? – сочувственно спросила я.
 – То есть?
 – Да порошок, говорят, плохо действует на память.
 – Что-то я не понимаю, вы о чем? – как-то машинально спросил Мики. Этакий условный рефлекс.
 – Да о кокаине. Ладно, Мики, я же не полицейская ищейка. По мне, так каждый может делать с собой все что угодно и сам выбирать себе развлечения. Мне сейчас важно выяснить, что произошло с Мойрой. А если вы были под кайфом, то смутные воспоминания насчет Кевина, понятно, никто всерьез не примет. – Я говорила и сама слышала, как убийственно ханжески звучит мой голос. Но зато я удержалась и не оседлала любимого конька, не стала просвещать его относительно вреда наркотиков.
 – Ну да, я нюхаю кокаин, и дальше что? И тогда закинулся, но всего одной «дорожкой». Ну не помню я, сколько раз он заходил! С каждым бывает! – Мики снова завелся, это было видно.
 – Вы когда-нибудь кололись героином? – спросила я.
 – Нет, никогда. Навидался достаточно хороших ребят, которые себя в гроб вогнали. Нет, я только кокаин нюхаю – и то иногда, чтобы расслабиться.
 – Но вы бы смогли достать героин, если бы кому-то понадобилось?
 Мики покачал головой, всем своим видом демонстрируя, что считает мои слова диким абсурдом.
 – Ну нет, этого вы мне не пришьете! Никогда я ни даром, ни за деньги ничего никому не давал! Сам употребляю, и все.
 – Понятно, но вы знаете, где его достать?
 – Я примерно представляю, у кого спрашивать. Сами понимаете, когда крутишься в шоу-бизнесе, слышишь вокруг всякие разговоры на счет этого дела. Но если вам нужны торговцы героином, я ничем не могу быть полезен.
 Мики снова закурил. Еще немного, и я прокопчусь, как хорошая селедка.
 – Так кого бы вы стали спрашивать?
 Мики пожал плечами, и в глазах у него блеснул недобрый огонек.
 – Спросил бы одну дамочку, которой некуда девать время. Одну такую дамочку, которая целыми днями глядит на Мики Рурка и прочих красавцев.
 Он явно подразумевал Тамар, – Глория под такое описание уж никак не подходила. Ну а где искать наркодилеров, как не в «Асиенде»? Ведь там полным-полно пацанов, жаждущих дозы.
 Я сделала себе мысленную заметку попробовать поискать зацепки в «Асиенде» – и сменила тему.
 – Вы хотя бы примерно представляете, кто мог убить Мойру?
 – Честно говоря, мне не кажется, что это кто-то из наших. Они бы не смогли. За исключением Нила, разумеется. Этот ублюдок ради денег, на что угодно пойдет. Да он небось уже заработал целое состояние на ее смерти! Он же только и делает, что травит приезжим журналистам разные байки про нее и получает за это гонорары. Сволочь!
 – Я смотрю, он вам не сильно симпатичен. – Я очень хорошо умею подмечать очевидное, прямо мастер.
 – Ну, скажем так, я бы не стал поручать ему писать свою биографию.
 – Почему?
 – Потому что для него самое важное в жизни – увидеть свое имя в газете большими буквами. Вы знаете, как он расправился с моим шурином? Сто лет назад это было, но Дэс до сих пор не может прийти в себя. Дэс, конечно, и сам был тот еще гусь, он много кого в свое время облапошил, но все-таки он неплохой малый. И уж точно не такой подлец, как все эти журналюги. Так вот, Нил Уэбстер, скотина, подставил Дэса так, что тот загремел на полтора года в тюрьму. У него было свое дело, а сейчас он кто? Наемный рабочий – тьфу! А еще знаете что? – Мики все сильнее распалялся, а в его речи все слышнее звучал простонародный ист-эндовский акцент. – Уэбстер, сукин сын, про него и забыл, ему и невдомек, гаду, почему я его так не перевариваю. Это уж точно.
 Все это, конечно, было очень интересно и увлекательно, но я что-то не понимала, какое отношение к смерти Мойры имеют прошлые деяния Нила. Что бы там ни говорил Мики, я не могла представить Нила, спокойно идущего на убийство ради газетной статьи. Впрочем, я не успела направить разговор в другое русло, – дверь внезапно отворилась. Сквозь густой дым еле-еле виднелась Тамар, а смутное зрительное впечатление подтверждал крепкий запах туалетной воды «Джорджо».
 Не поздоровавшись, Тамар подошла к холодильнику (теперь я заметила, что на ней шелковая пижама), порылась в нем и в конце концов за хлопнула дверцу с какой-то нечеловеческой злобой. Раскрыв кухонный шкаф, она поймала на себе взгляд Мики.
 – Ну чего уставился? – вежливо поинтересовалась Тамар, доставая из шкафа хлопья. На это Мики, видимо, не нашел что ответить, потому что быстро встал и вышел за дверь. Ну, спасибо тебе, милая Тамар!
 Тамар тем временем засыпала в тарелку хлопьев, посахарила их и снова подошла к холодильнику. Она залила хлопья молоком и поставила тарелку на стол.
 – Как спалось? – окликнула я ее.
 – Не твое дело, – огрызнулась она. Я подумала, что если она всегда по утрам в таком настроении, то не удивительно, что Джетт предпочитает просыпаться в одиночестве.
 – Благородное происхождение не скроешь, – беззаботно сказала я. – Впрочем, мы, простые люди, никогда и не рассчитываем на любезное обхождение привилегированных классов.
 К моему удивлению, Тамар прыснула, случайно выплюнув кокосовые стружки.
 – Прости меня, Кейт, – легко извинилась она и улыбнулась. И мне стало понятно, почему Джетт порой все-таки предпочитает одиночеству ее общество. – Я всегда на всех бросаюсь, когда голодна. По-моему, у меня низкий сахар в крови, из-за всей этой петрушки вокруг Мойры мне стало хуже. А тут еще и этот полоумный, – разве с ним можно сидеть за одним столом?
 Она растягивала слова, как истинная представительница «привилегированных классов», и от этого они звучали еще забавнее.
 – Так что же высокородная дочь баронета делает среди тупых неандертальцев? – Я старалась попасть ей в тон.
 Тамар улыбнулась:
 – На этот счет есть несколько мнений, выбирай любое. Мама говорит, что я восстаю против родителей и скоро перебешусь, прелестная Глория – что я жажду славы и хочу видеть свое имя напечатанным на страницах светской хроники, а Кевин – что я отслужила свое, потому что раньше Джетту было со мной хорошо, а теперь я ему надоела.
 – А что можешь сказать ты сама?
 – Я по нему с ума схожу. Когда мы только познакомились, мне казалось, что с ним можно весело провести время, и все, но потом я поняла, что это далеко не все. Поняла буквально через несколько дней. Я его люблю и хочу ему во всем помогать, даже если эти так называемые друзья будут вставлять ему палки в колеса. – Тамар говорила с горечью, от первоначальной легкости не осталось и следа.
 – А Мойра была из «так называемых»? – спросила я, вставая, чтобы налить себе кофе.
 Тамар кивнула:
 – Именно она-то и была! Ох, извини, сорвалось с языка. Хотя, в общем-то, я так и думаю. Она относилась ко мне как к безмозглой кукле и так меня третировала, что я уже подумывала повесить на двери свой диплом в рамке. Я, между прочим, закончила Эксетер второй в группе по специальности «Современные языки», – с особенной гордостью сказала Тамар. Я вопросительно посмотрела на ее чашку, Тамар кивнула. – Налей черного, пожалуйста, и положи одну ложку сахару. Да, так Мойра почему-то думала, что если я белая, из обеспеченной семьи и не играю музыку, то я ничего не могу дать Джетту. Даже смешно; ей самой он давно уже был не нужен, но она не могла смириться с тем, что в его жизнь войдет кто-то другой.
 Я почти готова была полностью стать на сторону Тамар, но вдруг у меня в памяти возник эпизод вчерашнего утра: как Тамар устроила маленькое представление в гостиной и как фальшиво все это выглядело.
 – Ну что ж, теперь она больше никому не будет вставлять палки в колеса, – холодно ответила я.
 – Если уж говорить совсем честно, то я этому рада. Если бы мне еще раз пришлось услышать эту сентиментальную чепуху про «наше общее прошлое», я бы завыла, ей-богу! Но я ее не убивала. Ты и сама знаешь, что они вместе писали замечательные песни, а этого я не могла бы у него отнять. Я знаю, как много для него значит музыка. – Тамар потупила глаза и стала мешать сахар в чашке.
 Я снова почти поверила в ее искренность и снова вспомнила кое-что, из-за чего мои подозрения остались при мне. Помнится, Мики недавно делал достаточно прозрачные намеки… Кто-то же подкладывал Мойре героин. И очень может быть, что именно Тамар. Сейчас, конечно, не нужно говорить с ней об этом, лучше подождать, пока появятся более надежные доказательства. Сегодня нужно просто воспользоваться ее внезапной любезностью и общительностью. Которые, кстати, вполне могли быть вызваны желанием заслужить с моей помощью одобрение Джетта.
 – Я понимаю, что рискую тебе надоесть, но все же я должна спросить тебя, куда ты ходила в тот день, когда произошло убийство. Тебя, я думаю, уже как следует помурыжили полицейские, но тем не менее… – Я состроила «очаровательную улыбку».
 – Помурыжили! Не то слово! – Тамар скорчила недовольную гримасу. – Ну ладно, не важно. Так вот, днем я ходила по магазинам, потом встретилась со своей сестрой Кандидой, мы выпили кофе на площади Сент-Энн. Около половины восьмого я пришла домой, в холле наткнулась на Джетта и Мойру, они шли в студию. Джетт сказал, что они освободятся через полчаса, а я решила пока что приготовить ужин. Приготовила стейки в винном соусе, на гарнир – молодую картошку и стручковую фасоль, и потом мы с Джеттом поужинали у телевизора. Я выпила чуть ли не целую бутылку бургундского. Джетт, как всегда, пил «Смирнофф» с диет-колой. Мы смотрели новый фильм с Харрисоном Фордом, потом я пошла наверх в ванную. В начале одиннадцатого пришел Джетт, мы легли в постель, а в двенадцатом часу снова спустились вниз. Ему хотелось еще поработать с Мойрой. Я не могла заснуть, лежала и читала, потом стала смотреть видео. Тут ты и вошла.
 Что-то очень уж все гладко. В юности у меня был дружок, который всегда поражал меня отменной памятью на всякие, даже мельчайшие детали. Так когда он мне врал, его рассказы были просто полным-полны таких деталей, чтобы я и на секунду не могла усомниться в его правдивости. Слава богу, Ричард не таков – он с трудом припомнит, что мы ели вчера на ужин. Все, что не касается его работы, проходит словно мимо него, не задерживаясь в памяти. Ну вот, а Тамар явно пытается убедить меня в своей искренности, уснащая историю всякими мелкими подробностями. Потому-то я ей и не очень верила.
 Я задала навязший в зубах вопрос:
 – Как ты думаешь, кто убил Мойру?
 Ее глаза расширились от удивления.
 – Не Джетт, разумеется. Но это-то ты и сама знаешь?
 – Ну хорошо, если исключить Джетта, ты кого-нибудь подозреваешь?
 Тамар встала, положила грязную посуду в посудомоечную машину и повернулась ко мне.
 – Глория – дурочка, причем настолько без мозглая, что вполне может вообразить себя способной на идеальное преступление, – если ты пони маешь, что я хочу сказать. – Я видела отражение Тамар в темном окне. На ее губах играла усмешка. Когда она повернулась, лицо ее ничего не выражало. – Ты не хочешь ее спросить, зачем ей понадобилось в час ночи бежать наверх?
 – То есть?
 От волнения у меня сдавило горло.
 – Я услышала из ванной, как кто-то бежал наверх по ступенькам. Посмотрела в щелку и увидела, как закрылась дверь в комнате Глории. Ты у нас детектив, вот ты и разберись, что она затеяла!
 На этом Тамар сочла беседу оконченной и ушла, оставив меня наедине с мрачными мыслями по поводу следующего раунда – общения с Глорией. На этот раз, впрочем, мне не пришлось мотаться по торговому центру, – Глория сидела у себя в кабинете и работала, то есть лупила по клавиатуре с таким остервенением, будто это было мое лицо.
 – Извините, что помешала работать, – сказала я. – Вы не знаете, где Кевин?
 – Его комнаты в восточном крыле, – ответствовала Глория, не прекращая печатать. – Там спальня, ванная, гостиная и кабинет. Нужно подняться наверх, повернуть налево и опять налево, дверь кабинета – двустворчатая, по правой стороне. Хотя он вряд ли сейчас у себя. Обычно его нет дома в это время.
 – Спасибо… Да, вот еще что: когда я спрашивала вас, где вы были в ночь убийства, вы не рассказали, что спускались вниз, перед тем как лечь спать.
 Тут Глория вспыхнула и наконец-то оторвалась от компьютера.
 – Я никуда не спускалась! – воскликнула она, невольно выставляя вперед подбородок словно ребенок, который хочет защититься. – Тот, кто вам это сказал, нагло соврал!
 – Вы уверены? – мягко спросила я.
 Губы ее дрогнули, и тоном оскорбленной невинности она осведомилась:
 – Вы обвиняете меня во лжи?!
 – Да нет, я просто подумала, что вы могли об этом и забыть.
 – Я не могу забыть о том, чего не делала!
 Я пожала плечами:
 – Ну ладно. Счастливо.
 Поднимаясь по лестнице, я обдумывала ее слова и реакции. Будь я Нилом, я бы поставила два против одного, что Глория лжет. Но если она лжет, это значит одно из двух – либо она и есть убийца и пытается себя выгородить, либо же знает, кто убийца (или думает, что знает), и покрывает его. А кого она может покрывать, кроме Джетта?..
 Следуя ее указаниям, я дошла до двустворчатой двери. Постучала, но мне не ответили. Попробовала открыть дверь, – ручки поворачивались, но створки не поддавались. В надежде на простой секрет попробовала потянуть обе вместе, и двери разошлись, но на ковер упал маленький винтик, очевидно, неудачно закрепленный. Я торопливо приладила винтик на место, восстанавливая внешний вид двери, и вошла. Дверь захлопнулась.
 Кабинет был обставлен с потрясающей тривиальностью, просто без малейшего намека на индивидуальность. При этом само помещение было необыкновенно удачно спланировано, в нем соблюдались все пропорции, и таким образом все целиком напоминало «Биг-Мак» на тарелке севрского фарфора. На стенах, выкрашенных в бежевый цвет, были развешаны «золотые» диски в рамках и фотографии Кевина с разными знаменитостями – от Мика Джаггера до Маргарет Тэтчер. В углу стоял проигрыватель, по стенам – маленькие шкафчики, а стол мог соперничать по размерам с бильярдным. На нем располагались два телефона и между ними – игровая приставка «Нинтендо». Игрушки для маленьких мальчиков! Жаль, не с кем было спорить, а то бы я побилась об заклад, что Кевин ни разу не проходил дальше второго уровня «Супер Марио». За столом стоял вращающийся стул, обитый блестящей кожей каштанового цвета, а у одной из стен – два дивана, таких, в которые проваливаешься как в стог сена.
 Я и сама толком не знала, что ищу. Впрочем, меня это нисколько не смущало, как никогда не смущало и раньше. Начала я со стола, но там не нашлось ничего необычного. В верхнем ящике – прибор для ручек, на самом столе – калькулятор, приспособленный под форму ладони. (Я узнала эту модель, хотя столкнулась с ней впервые. Такие калькуляторы есть в каталоге выставки-продажи Научного музея, а я помешана на собирании всяческих каталогов.) Так… еще один ящик, листки для заметок, стопка клеящихся листков с символикой звукозаписывающих компаний… Нижний ящик заполнен музыкальными изданиями и мужскими журналами – от «Эсквайра» до глянцевого «Пентхауса». Все ясно. Обратим-ка лучше внимание на остальную «великолепную» мебель.
 Сзади стола стояло нечто вроде тумбы с двумя выдвижными ящиками, но, потянув один из них за ручку, я убедилась, что это на самом деле просто дверца, за которой рядком стоят папки. Я просмотрела их все, но там содержалась только переписка со студиями звукозаписи, промоутерами и прочие деловые письма. И никакого намека на торговые операции. Второй шкафчик выглядел более заманчиво, отчасти потому, что был заперт. Но как раз, когда я принялась размышлять, как бы его открыть, за дверью послышались голоса, а затем в замок вставили ключ.
 Вот когда сбываются ночные кошмары.
 У меня мгновенно пересохло во рту. Я лихорадочно соображала, куда спрятаться. Под столом – немедленно обнаружат. За диванами места нет. Оставалась лишь дверь в дальней стене – очевидно, в шкаф или в спальню. К ней я и бросилась, про себя принося Кевину благодарность за то, что у него такой толстый и пушистый ковер, скрадывающий звуки. Только бы дверь не была заперта! Я дернула ручку – она поддалась, и я скользнула внутрь и прикрыла дверь. В этот же момент распахнулась дверь кабинета.
 – Садитесь, пожалуйста, инспектор! – любезно предложил голос Глории. – Мистер Клейнан будет минут через десять. Если явится мисс Брэнниган, вы не могли бы ей это передать? Она его искала, но не стала ждать. Не хотите ли чаю?
 – Нет, благодарю, мисс. В нас с констеблем уже залили столько чая… А за мисс Брэнниган мы присмотрим, я обещаю.
 Этот голос нельзя было спутать ни с каким другим. Да, да, в комнате сидел инспектор Клифф Джексон – в комнате, куда я только пятнадцать минут назад вломилась без спроса, совершив не законное вторжение!
 Я огляделась. Место, где я спряталась, оказалось ванной, да такой, что ею любой арабский шейх гордился бы. Стены, пол и даже потолок были из мрамора – не холодного серого мрамора, а светло-розового, с красными жилками, как нос у пьяницы. Такое впечатление, что на облицовку пошел цельный кусок. Краны были сделаны в виде чудовищных золотых дельфинов. Как только этакую громадину мыть? Единственная радость, что на ней и грязи-то не видно.
 На мое счастье, в противоположной стене ванной была еще одна дверь. Я скинула туфли на каблуках и на цыпочках подошла к ней. И на этом моя полоса удач, видимо, кончилась. Дверь не открывалась никак.
 Я присела на корточки и припала лицом к щелке. Дверь совершенно безнадежно заперта на замок с другой стороны.
 У меня были две возможности: либо сидеть в ванной и надеяться, что меня не найдут, либо не скрываться и, наоборот, вести себя как можно нахальнее. Причем если выбирать второе, то наглеть надо начинать прямо сейчас, не дожидаясь, пока придет Кевин и спросит, что, собственно, мне понадобилось в его кабинете.
 Я надела туфли, поднялась, стараясь производить как можно больше шума, громко спустила воду в туалете, повернула золотого дельфина до упора – да-да, я посмела к нему прикоснуться! – чтобы хлынула вода в раковину, и в заключение сыграла маленький спектакль под названием «Я открываю запертую изнутри дверь». И вышла.
 Увидев инспектора, я изобразила ужасное удивление и воскликнула:
 – Инспектор Джексон!
 Джексон повернул ко мне голову, зловеще сверкнув очками.
 – И что вы здесь делаете, позвольте спросить? – поинтересовался он.
 – Да то же, что и вы, инспектор, – жду Кевина. Мне сказали, он вот-вот придет.
 В общем, это была почти правда.
 – И каким же образом вам удалось проникнуть сквозь запертую дверь? – каким-то маслянистым голоском спросил Джексон. Так всегда разговаривают полицейские, когда считают, что поймали тебя с поличным, причем не важно, поймали на нарушении скорости или на умышленном убийстве.
 Их небось специально обучают такому голосу.
 – То есть как запертую, инспектор? Вам, должно быть, показалось, потому что я просто повернула ручку, и она открылась. Послушайте, если бы я совершила незаконное вторжение, стала бы я в ванной пудриться и макияж поправлять, как вы думаете?
 Вместо ответа Джексон затянул узел галстука. Мне показалось, что на самом деле ему хочется затянуть его петлей у меня на шее.
 – А мистер Клейнман знает, что вы должны прийти? – сквозь зубы спросил он.
 – Вообще-то знает, но вряд ли ждет именно сегодня. То есть он знает, что в какой-то момент мне нужно будет с ним поговорить. Но у меня нет ничего срочного, так что я лучше приду в другой раз, чтобы не мешать вам.
 Я попыталась выскользнуть в дверь, но Джексон мне не дал:
 – Раз уж вы здесь, я хотел бы побеседовать с вами.
 По сути, это был приказ.
 – Не возражаю. Даже хорошо, что не нужно будет вставать завтра с утра и ехать к вам.
 Я чувствовала, что покрыаюсь испариной, и не могла ничего с собой поделать. Так со мной бывает каждый раз, когда приходится иметь дело с полицейским, уверенным в своей непогрешимости.
 Я подошла к столу и встала там, Джексон же по-хозяйски раскинулся на диване.
 – Спрашивайте, инспектор, – подбодрила я.
 – В вашем заявлении полиции вы утверждали, что были здесь, – цитирую ваши слова – «около часа».
 – Да, правильно.
 – Вы не могли бы сказать точнее? Простите, но я не верю, что вы этого не помните. Насколько я знаю, все частные сыщики отличаются предельной пунктуальностью.
 Это он небось специально ради меня выяснял.
 – Не всегда, инспектор. В конце концов человеческая память – вещь непредсказуемая, скажу вам по собственному опыту, – удивительно, как много люди ухитряются не помнить или помнить неточно!
 – Возможно, вам удастся вспомнить точно, если мы вернемся немного назад. Откуда вы тогда приехали и что делали до приезда?
 – Каталась по служебным делам в место не далеко от Уоррингтона. Я освободилась примерно в половине первого и решила, что раз уж нахожусь в десяти минутах от Колкатта, так заеду и напрошусь на чашечку кофе.
 Пожалуй, пора начинать хамить. В конце концов я действительно не могу сейчас вдаваться в подробности того дня.
 – Да какая вам разница, инспектор? Все еще хотите притянуть Джетта? Я-то думала, он вас больше не интересует, раз одного человека вы уже взяли под стражу.
 Джексон поправил очки и почесал кончик носа, – все со сдерживаемой яростью.
 – Не будете ли вы так любезны позволить самим заниматься работой, за которую нам платят?
 – А что, вы хотите сказать, что не арестовывали Мэгги Росситер?
 – Если вас настолько интересует деятельность полиции, пошлите своего друга на нашу пресс-конференцию, – язвительно ответил Джексон.
 Лучше бы они так же успешно ловили преступников, как ковырялись в чужом белье.
 – Он, без сомнения, предоставит вам любые интересующие вас сведения, – продолжал тем временем Джексон. – Но я так и не получил ответа на свой вопрос. В какое время вы приехали сюда?
 – Я же уже сказала, что точно не помню. Мы проговорили около часа, потом Джетт пошел за Мойрой.
 – Почему он так долго ждал? Почему он не мог сразу за ней пойти?
 Я вдохнула поглубже и ответила:
 – Он пошел в то время, на которое назначил ей встречу в репетиционной. Они собирались еще работать. Джетт не хотел, чтобы Мойра его ждала. А где она была до этого, я думаю, Джетт просто не знал.
 – Долго ли он отсутствовал?
 – Пару минут. Так быстро он не успел бы ее убить, если вас именно это интересует. Потом, я же щупала ей пульс и помню температуру – если бы ее убили три минуты назад, она была бы теплее!
 – Дальше можете не продолжать, – саркастически перебил меня Джексон. – Если бы ее убили час назад, она была бы холоднее, так?
 – Да, именно так я и подумала.
 – Можете поделиться своими тонкими наблюдениями с нашим патологоанатомом, он будет рад. – Джексон вздохнул. – Потом вы увидели подругу Мойры. Куда она шла, к дому или от него?
 – Я не уверена, но, по-моему, она шла от дома в сторону деревни.
 Джексон кивнул:
 – Как она выглядела? Испуганной, или расстроенной, или пораженной?
 – Она была поражена и напугана. Что и понятно, я же на нее чуть не наехала.
 – А когда вы беседовали с ней, она никак не обнаружила, что знает, как именно убили Мойру?
 – Нет. – В этом я была абсолютно уверена.
 – А вы?
 – И я нет. Если помните, вы сами велели ни кого в это не посвящать.
 – Ну а вы, разумеется, всегда делаете так, как вам велят! Ох, не надо, мисс Брэнниган!
 Я резко выпрямилась:
 – Инспектор, я не знаю, чего вы добиваетесь, но учтите, что у меня есть дела поважнее, чем стоять тут и выслушивать ваши оскорбления. Если у вас есть ко мне конкретные вопросы – давайте разговаривать, а если вы хотите по нескольку раз пережевывать одно и то же и пытаться заставить меня пересмотреть показания, вы теряете свое и мое время. Я не стану способствовать обвинению своего клиента.
 Я направилась к двери, но Джексон преградил мне путь:
 – Не торопитесь.
 Он подошел ближе, но тут дверь открылась, и вошел Кевин. Оценив ситуацию, Кевин пришел в ярость.
 – Что здесь творится? В чем дело? – закричал он. – Почему в моем офисе затевают игру в «полицейских и воров»?
 – Я как раз собиралась уходить, – ответила я, уничтожающе взглянув на обоих. – Увидимся в другой раз, Кевин.
 Последние слова я бросила через плечо, закрывая за собой дверь.
 Дел на сегодня было еще предостаточно.
 Джетт сидел в своей гостиной напротив апартаментов Кевина. Дверь была открыта; я вошла, не решаясь заговорить, и ждала, пока он меня заметит. Он сидел на высокой табуретке и наигрывал на двенадцатиструнной «Ямахе» их с Мойрой старые песни. Через пару минут он все-таки меня увидел, кивнул головой и остановился, не доиграв «Плача на солнце».
 – Кейт, – тихо произнес он. Было невозможно смотреть на его лицо при ярком свете.
 Я села.
 – Как ты?
 Джетт бережно прислонил гитару к стене и пересел на пол, скрестив ноги по-турецки.
 – Мне никогда еще не было так тяжело, – ответил он каким-то странным, глухим голосом. – Как будто я потерял часть себя, причем самую лучшую часть. Я уже все перепробовал – медитации, аутотренинг, даже секс… Пытался пить. Думал как-то избавиться от этого, но ничего не помогает. Так и вижу, как она лежит на полу там, в студии.
 Что я могла ответить? Я не умею утешать людей в горе.
 Мы помолчали несколько минут, потом Джетт спросил:
 – Ты уже знаешь, кто ее убил?
 – Нет, еще нет. Задала каждому массу вопросов, но пока толком никуда не продвинулась. Это мог сделать кто угодно, и почти у каждого были какие-то мотивы. Впрочем, сейчас у меня есть несколько ниточек, за которые можно будет что-то вытянуть.
 – Ты должна найти его, Кейт. В доме сейчас стало просто невыносимо – все всех подозревают, только не все признаются. И атмосфера недоверия сгущается с каждым днем.
 – Я понимаю. И делаю все, что могу. Кстати, ты разрешишь задать тебе пару вопросов? – мягко спросила я. С Джеттом нельзя было разговаривать иначе – во-первых, кто знает, насколько он близок к нервному срыву, и уж вовсе не мне его к нему подталкивать. Ну и во-вторых, он все-таки мой клиент, с ним нужно быть вежливой.
 Джетт вздохнул и выжал из себя улыбку, но такую жалкую, что на его мужественном лице она казалась странной и страшной маской.
 – Спрашивай, конечно. Только знаешь, мне нужно сейчас в город, к Мойриной матери. Ты можешь меня отвезти? По дороге и поговорим.
 – А как ты поедешь обратно? – спросила я, сама понимая, что вопрос глупый и невпопад.
 Джетт пожал плечами:
 – Доберусь как-нибудь. Глория за мной заедет. Или Тамар.
 Уже у двери Джетт сказал:
 – Ты можешь спрашивать все, что захочешь и не старайся специально меня щадить.
 – Спасибо. – Я открыла машину и, сев на водительское сиденье, посмотрела на Джетта. Эта жуткая улыбка не сходила с его лица, и мне стало страшновато.
 – Теперь такое сумасшедшее движение, – как-то виновато произнес он, пристегиваясь ремнем.
 Я завела мотор и тронулась с места. Лил дождь; дворники работали, но стекло все равно оставалось мокрым.
 – Погода как раз мне под настроение, – заметил Джетт. – Так о чем ты хотела спросить?
 – Скажи, ты можешь вспомнить все свои передвижения в тот вечер начиная часов с восьми? Собственно, меня интересует, кого и где ты видел.
 Боковым зрением я заметила, как Джетт помассировал себе шею и потом несколько раз повел головой из стороны в сторону.
 – Сначала Тамар вернулась из очередного магазинного раунда и сказала, что пойдет приготовит ужин…
 – Она всегда готовит вам еду?
 – В доме нет обычая собираться за общим столом, как правило, все едят где и когда хотят. Только по воскресеньям мы обедаем все вместе, – Глория готовит воскресный обед, и мы все садимся за стол. Но Тамар часто готовит для нас двоих. Еще Мойра несколько раз готовила, но это только в первые недели после приезда. Когда у нас пошла настоящая работа, ей стало не до того.
 – Ясно. И что ты делал потом?
 Я раскрыла окно, чтобы дотянуться до кнопки на воротах, и за эти несколько секунд машину основательно залило дождевой водой. Но Джетт, казалось, не обратил на дождь никакого внимания.
 – Мы с Мойрой пошли в студию к Мики, обсудить пару сомнительных инструментовок. Мики хотел наложить запись ударных в качестве сопровождения, но нам эта идея скорее не нравилась. Ну вот, обсудили инструментовки, и я пошел наверх ужинать с Тамар.
 – Ты пошел вместе с Мойрой?
 Джетт задумался.
 – Нет, – наконец ответил он. – Она задержалась внизу и поднялась через несколько минут, потому что я, когда подходил к кухне, видел ее у входной двери. Я тогда подумал, что она идет встречаться с Мэгги.
 – Так ты знал, что Мэгги остановилась в деревне? – Я махнула рукой в сторону паба.
 – Ну да, разумеется, – – с некоторым удивлением ответил Джетт. – Мойра, понятно, об этом не кричала на каждом углу, но мне-то сказала. Ведь я бы стал беспокоиться, если бы она ушла одна неизвестно куда. Я предлагал ей позвать Мэгги в дом, чтобы она пожила здесь, но Мойра наотрез отказалась. Говорила, что не пустит Мэгги в «этот гадюшник».
 – Понятно, а что было после ее ухода?
 – Тамар приготовила бифштекс, мы поужинали, посмотрели видик, и примерно около десяти Тамар ушла в ванную, а я – к себе, сделать пару звонков. Я собирался пригласить на следующей неделе нескольких ребят, музыкантов, на прослушивание, хотел предложить им принять участие в записи нового альбома. Обычно такими вещами занимается Мики, но тут я ему не стал доверять потому как мы с ним здорово расходились в идеях насчет альбома, и с него сталось бы никого не позвать, а мне сказать, что ребята отказались. Вот, а после этого я пошел к Тамар, и мы легли в постель. – Его голос прервался.
 – Слушай, а какие все-таки у тебя сейчас от ношения с Тамар?
 – Я и сам не знаю… Я к ней привязан, но иногда я от ее штучек просто зверею. Тамар ужасно приземленное создание. По сравнению с Мойрой Тамар – просто пустое место. И я все думаю, что должен наконец прекратить наши отношения, но потом мы идем в постель, и я обещаю себе, что это в последний раз, потом вспоминаю, как часто мне бывало с ней очень хорошо, – и не могу от нее уйти. Может быть, я бы смог, если бы наши отношения с Мойрой наладились, отношения… и в этом смысле.
 «Все ясно. Тамар тебя удовлетворяет, и пока не нашлось другой, ты с ней не расстанешься», – подумала я цинично.
 – Понятно, – сказала я вслух. – После того, как ты вышел от Тамар, куда ты пошел?
 – К себе, принял душ. После душа пошел вниз, в студию, где должен был встретиться с Мойрой, – мы собирались доделать пару песен. Но это было между половиной одиннадцатого и двенадцатью, а мы с ней договаривались только на полвторого.
 Я ничего не ответила, потому что мы в этот момент проезжали довольно сложную развязку. На трассе А56 машины ездят примерно с той же скоростью, что по немецким автобанам, то есть вообще без всяких ограничений.
 Я заметила просвет между автомобилями и лихо вписалась в него, причем Джетт от меня явно такого не ожидал: я видела, как он сидит, вжавшись в кресло, с выражением крайней тревоги на лице.
 – Не поздновато для работы? – спросила я, возвращая его к событиям той ночи. Мы снизили скорость, и Джетт потихоньку успокоился. Кажется, он улыбался уже повеселее, хотя не знаю точно, мне ведь не были видны его глаза. Впрочем, это как раз поправимо. Я слегка повернула зеркальце.
 – Ночью у нас всегда получалось лучше. Иногда засиживались до утра – доводили до ума тексты, мелодии… Раньше, совсем давно, мы любили пойти с утра, часов в пять, в какую-нибудь закусочную и отметить новую песню чаем и бутербродами.
 – А все-таки зачем ты пошел в репетиционную так рано, если вы договаривались на полвторого?
 – У меня в голове крутилась одна мелодия. Крутилась часа два, и я хотел попробовать сам ее поиграть прежде, чем показывать Мойре. Провозился какое-то время, потом захотелось подкрепиться, и я пошел на кухню сделать себе бутерброд. Около часа, кажется. Да, точно, – когда я был в кухне, как раз начали передавать новости по радио.
 Ему совершенно очевидно становилось все труднее говорить по мере того, как он приближался к самому страшному моменту. Я тем временем немножко сбавила скорость перед перекрестком и выехала на следующую дорогу на скорости пятьдесят пять миль в час.
 – Ты хоть кого-нибудь видел?
 – Нет. Впрочем, я тогда вообще ничего вокруг себя не замечал. Понимаешь, у меня в ушах звучала музыка, – даже не знаю, как тебе это объяснить, – в общем, я ничего не видел и не слышал. Даже не помню, что там говорили по радио, – объяви по всей стране начало третьей мировой войны, я и то не заметил бы.
 А это объясняло поведение Глории. Ситуация вырисовывалась лучше не бывает: имеется клиент в нужном месте почти в нужное время, имеется свидетель, который еще этого не засвидетельствовал, но вполне может. Пока что Джетта спасает моя святая ложь, на самом же деле никакого алиби у него нет. То-то Билл обрадуется, а о Джексоне я уж молчу.
 – Но ты никуда не заходил по дороге из кухни в репетиционную, так?
 Джетт наклонил голову в знак согласия.
 – И там я ее увидел. Я был буквально в соседней комнате, но не слышал ни одного звука…
 – В твоей репетиционной настолько хорошая звуконепроницаемость?
 – Ну да. Потому-то копы нам и поверили, когда мы им сказали, что ни черта не слышали.
 Ну, о том, что он увидел в репетиционной, можно было и не спрашивать. Сама видела. Ясно только то, что Мойре размозжили череп тенор-саксофоном. Джетт, похоже, снова переживал весь этот кошмар, и сейчас следовало срочно перевести разговор на другую тему, – иначе общаться с ним будет вообще невозможно.
 – Джетт, как ты думаешь, кто это сделал?
 – Я не верю, что это кто-то из наших, – не очень уверенно ответил Джетт. – Ну да, мы все время друг с другом грызлись, но ведь это не повод для убийста!
 – Мойра часто спорила с Кевином, так ведь? Ты знаешь, о чем?
 – Она считала, что Кевин присваивает большую часть ее денег за старые альбомы. Мало того, она настояла, чтобы я сам потребовал у Кевина ее долю, да еще с процентами. Еще ей упорно казалось, что Кевин и меня обманывает и слишком много забирает себе. И еще она все время мне говорила, что без моего ведома выпускают массу продукции с моим именем и продают, а я с этого ничего не имею. И что Кевин должен бы с этим разобраться, только что-то не торопится.
 Ничего себе! Мойра, стало быть, была в курсе всей этой истории с «левой» торговлей? Это настолько поразило меня, что я едва не пропустила мимо ушей следующую фразу Джетта:
 – В конце концов она стала мне советовать уволить Кевина и самому вместе с ней заниматься финансами. Говорила, что быстро освоит все премудрости и мы сможем расстаться с Кевином. Мне-то этого очень не хотелось, но Мойра стояла на своем, и пришлось ей пообещать, что если она обнаружит доказательства его обмана, я уволю парня и сделаю менеджером ее.
 Джетт просто поражал меня. Неужели он правда настолько наивен и не понимает, что фактически подносит мне на тарелочке обвиняемого со всеми мотивами?
 – Ты знал, что кто-то постоянно подсовывает Мойре героин? – спросила я. Как раз в это время шоссе раздваивалось, и я автоматически сбавила скорость и вырулила на поворот.
 Лицо Джетта дернулось.
 – Что ты хочешь сказать?! – грозно спросил он.
 – Мэгги утверждает, что кто-то все время оставлял у нее в комнате порошок и шприцы. А Гло рия несколько раз замечала, что у нее исчезают шприцы.
 – Господи Иисусе! – выдохнул Джетт. – Да кто же этот гад? И почему Глория, черт ее побери, мне ничего не сказала?!
 – Полагаю, потому, что каждый раз думала на Мойру и не хотела вмешиваться.
 – Идиотка! – заорал Джетт, обрушивая кулак на панель управления. – Это из-за нее, кретинки несчастной, Мойра погибла!
 Я снова вздохнула и ответила:
 – Я не уверена, что тут существует какая-то связь. У меня есть предположения, кто мог подбрасывать ей героин, и это вряд ли был убийца. Одно дело – помогать человеку совершать медленное самоубийство и совсем другое – взять и убить собственными руками.
 – Так кто же подбрасывал героин?
 – У меня пока нет никаких доказательств, а голословно я не могу никого обвинять.
 – Нет, ты должна мне сказать! Я плачу тебе деньги. Ты должна мне сказать, Кейт!
 В его голосе звучало мстительное отчаяние, которое я услышала слишком поздно. Он жаждал знать, кого можно обвинить в смерти Мойры, кому он сам сможет размозжить череп.
 Все-таки с ним нужно быть помягче. Вот не умею я…
 – Как только я буду знать точно, я сообщу тебе первому, – пообещала я.
 Мы подъезжали к Мосс-сайд. До дома миссис Поллок оставалось всего несколько минут езды. Сейчас не стоит спрашивать Джетта о мотивах, которыми могли руководствоваться остальные. Еще не хватало, чтобы он выбрал подходящего кандидата в убийцы, начал его подозревать и вести себя с ним соответственно.
 – Куда теперь?
 Монотонным голосом, без интонаций, Джетт назвал адрес. Я быстро нашла нужный дом – вроде бы не очень старый, вряд ли старше пятнадцати лет, но ужасно обшарпанный. Судя по всему, эти здания пойдут на снос еще раньше, чем их жители выплатят кредит за квартиры.
 – Говорю тебе, у меня есть несколько зацепок. – Я вышла и открыла ему дверь. И посоветовала на прощание: – Ты, когда вернешься, попробуй заняться музыкой. И постарайся не думать о своей потере. Думай обо всем хорошем, что было у вас с Мойрой.
 Если бы кто-нибудь поговорил так со мной, я бы его стукнула, но на Джетта, кажется, мои слова подействовали, потому что вполне подходили к его замечательной философии.
 – Ты права, – вздохнул он. Его плечи вздрогнули; он вышел, слегка приобнял меня и прикрыл за собой дверь, не хлопая. Я проследила за ним взглядом. Он позвонил, на крыльцо вышла поджарая женщина и впустила его внутрь. Тогда я включила мотор и тронулась с места.
 Когда я говорила Джетту, что у меня есть за цепки, я не лгала. Может быть, лишь немножко преувеличивала их количество и значимость. У меня была запланирована встреча с наркодилером, но в данный момент об этом, понятно, нечего было и думать.
 В офисе меня ждал факс от Джоша, моего приятеля-брокера, – утром я звонила ему с просьбой разузнать поподробнее насчет финансового положения Мойры, в надежде найти какую-нибудь очередную зацепку. Сейчас, однако, меня больше интересовало то, что я услышала от Джетта. У меня возникли вопросы, и хотелось бы найти на них ответы.
 В клубе стоял крепкий запах пота, но не такого, каким истекаешь от жары, а настоящего, честного, борцовского пота. На боксерском ринге две совсем юные девушки весьма профессионально молотили друг дружку. Меня приветствовали сразу несколько голосов. Сегодня я чуть ли не впервые пришла сюда не драться, а смотреть на других. Говоря точнее, мне хотелось увидеть одного, вполне конкретного человека. Этот человек стоял у самого ринга, увлеченно наблюдая за боем. «Давай, Кристин, давай! – орал он. – Давай, Кристин!» Я подошла сзади и тронула Денниса за плечо. Он подскочил и резко обернулся. Я с опаской отступила на шаг, но, узнав меня, мой благородный разбойник широко улыбнулся.
 – Кейт! Здорово! Слушай, подожди меня еще минутку, а? Тут моя Кристин дерется в полуфинале.
 Он снова занял место у ограждения и стал криками подбадривать дочь. Семья для Денниса важнее всего.
 Через несколько секунд прозвенел звонок, возвещающий конец боя, и судья высоко поднял руку Кристин в боксерской перчатке. Кристин одержала победу. Ну, с отцовской-то репутацией ей можно не бояться, любой судья присудил бы ей победу даже в сомнительном случае. Хотя, надо признать, никаких сомнений не возникало, ни раньше, ни сейчас.
 Кристин подлезла под канатом и угодила прямо в крепкие объятия отца. Деннис едва не переломил ее пополам. Увидев меня, девочка улыбнулась и сказала:
 – Ну, Кейт, скоро я и вас положу!
 – Да ты, похоже, и сейчас уже можешь, – искренне ответила я. – Деннис, какая же она у тебя молодец!
 – Ага. Этот ребенок с кем угодно справится. Она у меня далеко пойдет. Ну, чем могу быть тебе полезен?
 – Деннис, мне нужны, во-первых, твои мускулы, а во-вторых, твои мозги.
 – Что, – ухмыльнулся Деннис, – не устояла-таки перед моей дикой привлекательностью? Бросила наконец своего чокнутого?
 Я не обиделась. Деннис и в лицо называет Ричарда чокнутым, причем любя. Ричард, в ответ, именует Денниса «неандертальцем», а Деннис делает вид, что не понимает, что это значит. Все же мужчины – все немножко дети. И руководствуются в жизни исключительно принципом «хочу – не хочу». Вот как у Джетта с Тамар.
 – Жаль тебя разочаровывать, Деннис, но я хорошенько подумала и поняла, что за неимением у тебя мозгов обойдусь одними твоими мускулами.
 Деннис изобразил ужасное огорчение – закрыл лицо руками и простонал: «Ах, я не проживу больше и дня!» Но сразу посерьезнел.
 – Сколько это займет времени?
 – Часа два, не больше, – ответила я.
 – Хорошо. Я отвезу Кристин домой и через полчаса заеду к тебе.
 Действительно, ровно через полчаса Деннис позвонил в мою дверь. У меня как раз вскипел чайник. Я знаю привычки Денниса. Он держит себя в очень хорошей форме, по-настоящему в хорошей. Никогда не пьет, не употребляет наркотиков и каждый день пробегает шесть миль, причем в любую погоду. Его единственная вредная привычка – понятно, не считая воровства, – это курение. Так что я налила ему кофе с молоком, пододвинула пепельницу и села рядом, смешав себе коктейль из водки с грейпфрутовым соком.
 – Интересуюсь производством продукции без лицензии, – объявила я.
 – Я же тебе все рассказал про Смартов, что знал.
 Это правда. Свои розыски я начинала с Денниса. Деннис вообще – кладезь всякой полезной информации. Если, конечно, мое профессиональное любопытство не задевает его друзей или близких, хотя иногда он может рассказать и о них, если эти самые друзья сделали ему лично какую-нибудь пакость. У Денниса очень строгий моральный кодекс, дай бог всякому иезуиту такой. Только не всегда этот кодекс объясним с позиции здравого смысла.
 – Смарты – это пройденный этап. Сейчас мне нужен человек из Брэдфорда по имени Фредди-толстяк, это тебе что-нибудь говорит?
 Деннис нахмурился:
 – Вроде бы я о таком слышал, но голову на отсечение не дам. Наши с ним не связаны.
 – Он торгует левой продукцией – майками, пиратскими записями. И еще он как-то связан с другим делом, которым я сейчас занимаюсь. Мне надо понять, зачем человеку, который отвечает за легальную торговлю, связываться с жуликами.
 Деннис закурил сигарету и стряхнул пепел, попав себе на пиджак.
 – Так ведь ясно, зачем. Вот, допустим, я отвечаю за официальную продажу какой-нибудь группы типа «Мертвые младенцы» и при этом сам хочу что-нибудь с того поиметь. Я нахожу какого-нибудь левака и предлагаю ему сделку: они берут меня в долю, а я за это их не закладываю. Видишь ли, еще пару лет назад им было бы по барабану, узнают копы или нет, – ну конфисковали бы у них товар, в самом крайнем случае, вот и все. Но сейчас закон изменился, и за использование чужой торговой марки могут запросто посадить. Так что это действительно серьезная угроза. Ну и если бы я работал на два фронта, я бы заранее передавал своим левакам образцы товаров, которые мы только собираемся запускать в производство, чтобы дать им фору перед тем, как начнут продавать фирменные.
 Деннис, весьма довольный собой, откинулся на спинку стула и принялся пускать дым колечками. Его ответ показался мне весьма разумным.
 – Что ж, такое объяснение мне нравится. Это и была умственная часть, а сейчас начнется физическая. Ты знаешь Паки Поли?
 Деннис зло прищурился. Наркодилеров он ненавидит в сто раз сильнее, чем нечестных торговцев, да это и понятно, ведь у него двое детей. Однажды он переломал ноги пушеру [7] , который крутился возле ближайшей к его дому школы прямо под носом у полицейских. Несколько мамаш видели, как Деннис зверски орудует бейсбольной битой, но ни одна из них не указала на него прибывшей на место происшествия полиции: настолько все привыкли к такому способу свершения правосудия.
 – Знаю я эту мразь, – проворчал Деннис.
 – Мне нужно узнать, не покупал ли у него героин один человек, который связан с моим расследованием. И что-то я сомневаюсь, что он станет со мной откровенничать. Вот мне и нужна твоя физическая сила. Играешь?
 – Когда идти? – спросил Деннис.
 Он встал, залпом допил кофе и направился к выходу.
 Паки Поли мы нашли час спустя в маленьком баре в Читэм-Хилле. Передняя часть бара выглядела самым заурядным образом: обычная стойка, посетители – немолодые и небогатые люди в потертой одежде; но в глубине словно начинался другой мир. С потолка лился приглушенный свет. За низенькими столиками сидели молодые люди в дорогих костюмах, ведя неторопливый разговор. Между столиков слонялись неряшливого вида ребята. Время от времени те, кто сидели за столиками, без стеснения, не скрываясь, вынимали деньги и покупали у ребят дозы. Однако чаще покупатель и продавец в полном согласии выходили из бара наружу, к автостоянке.
 Одной мне было бы страшно – меня могли принять за копа, но с Деннисом я ничего не боялась. Мы ждали, пока нам принесут напитки. Деннис кивнул в сторону углового столика.
 – Это он? – спросила я, стараясь смотреть туда как можно небрежнее.
 Деннис кивнул.
 Паки Поли был одет в переливающийся серебристый костюм, под которым виднелась блестящая синяя рубашка. Одет он был явно очень дорого, но выглядел при этом как самая последняя дешевка. Он сидел, развалясь на стуле и созерцая некую точку на потолке, и, судя по всему, заботил его единственный вопрос – что бы еще выпить? Напротив него сидел сильно потрепанный жизнью белый юноша, с тревогой смотрящий в свою почти пустую пинтовую кружку.
 Деннис взял стакан, подошел к столику Паки Поли, ведя меня за собой, и спросил:
 – Как дела, Поли?
 – А, Деннис. – Поли слегка кивнул.
 – Как твой бизнес?
 – Не очень-то, – ответил Поли, растягивая рот в улыбке. Хорошая у него мимика, у этого торговца.
 – Можно тебя на пару слов? – тихо спросил Деннис.
 – Да на сколько угодно, Деннис. – Поли старался быть предупредительно вежливым, но не мог скрыть огонек тревоги, блеснувший в его глазах.
 – Слышал про Джека-пушера? – невинно спросил Деннис. Поли поднял брови вверх. Подвиг Денниса, по всей видимости, ему был известен. – В общем, вряд ли тебе нужны еще такие же случаи. При нынешнем состоянии здравоохранения мало кто стремится угодить в больницу.
 Поли весь подобрался и старался не смотреть на Денниса.
 – Так ты хочешь… – начал было Поли, но не договорил, с подозрением уставившись на меня.
 Деннис махнул в мою сторону рукой с зажатым в ней стаканом.
 – Она мой друг, – сообщил он. – Ей нужна информация. Она не из полиции, так что можешь не бояться, что за тобой придут.
 Поли внимательно посмотрел на меня:
 – Откуда я знаю, что тебе можно доверять?
 – Посмотри, с кем я пришла.
 Деннис отставил стакан и выразительно защелкал пальцами, придав особую многозначительность взгляду. Поли смотрел то на него, то на меня. Я вынула из сумки фотографию Тамар, вырезанную утром из газеты (лицо Джетта я предусмотрительно отрезала).
 – Эта женщина когда-нибудь покупала у тебя героин?
 Он взглянул на фото и пожал плечами.
 – Может, и покупала. Откуда я знаю? У меня много кто покупает.
 – Вряд ли у тебя много именно таких покупателей, Поли. Она натуральная блондинка, одевается нестандартно, не по каталогам, и разговаривает, как принцесса Ди. Подумай-ка получше, попробуй вспомнить.
 Поли взял фотографию в руки и некоторое время поизучал.
 – Я ее видел в «Асиенде», – наконец ответил он.
 – И сколько ты ей продал? – вмешался Деннис, приближая лицо к Поли и едва не прикасаясь к нему губами.
 – А с чего ты взял, что я ей продавал? Слушай, ты что, к копам на работу подался, а?
 Деннис отпрянул, словно кобра, готовая к прыжку, но, прежде чем он успел выбросить вперед руку и разбить Поли нос, тот закричал:
 – Постой! – Деннис замер. В зале тем временем повисла зловещая тишина. На верхней губе у Поли блестел пот. Он махнул рукой невидимому телохранителю. – Все нормально, – громко сказал он. Зал снова загудел голосами. Поли вздохнул. – Ладно. Месяц назад эта красотка подошла ко мне в «Асиенде» и сказала, что хочет купить героин, причем не могла толком сказать ни что именно ей нужно, ни сколько. Объяснила, что к ней приезжает друг, и она хочет сделать ему подарок. Мне показалось, что она задумала какую-то гадость, но в конце концов какое мое дело. С моим товаром пусть делают что хотят. Ну я и продал ей десять грамм. Вот и все.
 Я ему поверила. Поли, безусловно, был очень сильно напуган, причем не столько тем, что Деннис расквасит ему нос, сколько возможной встречей с полицией. Ведь и телохранители иногда спят…
 А вот меня обеспокоил тот факт, что кровожадные методы моего друга оставили меня совершенно равнодушной. Вот оно, растленное влияние книг, превозносящих жестокость, насилие и вседозволенность. Надо бы засесть за Агату Кристи. И начать вязать свитер из розовых ниток.
 Когда я дошла до тридцатой страницы «Убийства в доме викария», распахнулась дверь в оранжерею и в дом ворвался Ричард.
 – Прости, что отрываю от работы, – поддразнил он меня. Я отложила книжку, и он сел рядом, обнял меня и поцеловал восхитительным долгим поцелуем, как будто компенсируя недостаток общения за последние дни. – Не хочешь сегодня лечь пораньше? – прошептал он.
 – Это самые замечательные слова из всех, что я сегодня слышала. – Я теснее прижалась к нему. – Слушай, и как только ты умудряешься справляться со своей работой? Я бы застрелилась, если бы постоянно пришлось общаться со всеми этими придурками.
 – А я их просто не воспринимаю всерьез. Говорю себе, что это просто серия из «Династии» или «Шоу южного берега». Я себе внушаю, что это все не по-настоящему, и наблюдаю за людьми, как Дэвид Эттенборо за редкими животными, незаметно. Это очень интересно. Ну и музыка мне нравится, так что можно простить музыкантам их причуды.
 – В том числе и убийства?
 – Убийства, пожалуй, нет, – уступил Ричард. – Хотя должен сказать, что Джетт тебе обеспечивает высокий уровень жизни. Ты когда-нибудь столько зарабатывала, а?
 – Да ничего я больше у него не заработаю. Чувствую, что «миссия невыполнима». По дому ходит толпа народу, и ни у кого нет ни малейшего алиби, зато у всех полно мотивов. Один Нил ничего не выигрывал от ее смерти, потому что был за интересован в Мойре…
 – Нил?! – Ричард фыркнул. – Да с него станется убить ее просто для того, чтобы устроить скандал и описать его в книжке!
 – Ну что ты! – запротестовала я. – Помимо прочего, Нил использовал Мойру как источник информации о юношеских годах Джетта.
 – Значит, выдоил из нее все сведения и избавился от нее. Насколько я понял, у него с момента ее смерти начался настоящий звездный час. – Ричард говорил со злобой и ненавистью, каких я прежде в нем не замечала.
 Я попыталась ему объяснить, что это Кевин поручил Нилу поддерживать все контакты с прессой, а Ричард судит о нем предвзято. А «звездный час» Нила вполне объясним.
 – Ладно бы он только вещал во всех газетах, – не сдавался Ричард, – он же еще рекламирует свою книжку и всем заявляет, что в ней раскроет какие-то тайны, которые ведомы ему одному.
 Я призадумалась. Нил как-то обмолвился, что главная трудность в работе над биографией Джетта заключается в том, что в ней не будет ничего нового и неожиданного. Но ведь тогда Мойра еще не появилась на горизонте.
 – Может быть, это пустая болтовня? – предположила я.
 – Не думаю… Гораздо вероятнее, что он сделает смерть Мойры главной криминально-эротической приманкой книги. Давно прошли те времена, когда читатели платили за биографии знаменитостей, даже если в них не было никакой изюминки, ничего, щекочущего нервы. Трюк с новым платьем короля сейчас не пройдет. Портного обязательно притянут, коль скоро мантию он не снабдит кровавым подбоем. – Ричард выпутался из моих рук и встал. – Выпью-ка я пива.
 Ричард выбирал пиво из внушительной коллекции сортов в холодильнике, я же обдумывала его слова.
 Я не верила, что Ричард действительно считает Нила способным на убийство ради возможности написать десяток газетных статей. Но в то же время я была достаточно хорошо знакома с журналистским миром, чтобы понять, – на таких статьях можно заработать очень неплохие деньги. Мне стало интересно, что же такого поведала Мойра Нилу. Нужно будет задать ему еще несколько вопросов. Беда с этим расследованием, никогда не угадаешь, кого и о чем надо спрашивать. С левой торговлей все-таки легче: я, по крайней мере, точно знаю, что хочу узнать.
 Ричард вернулся из кухни с банкой «Будвайзера» и прислонился к косяку:
 – Так я заваливаюсь на диван пить пиво? Или ты все еще хочешь рано лечь?
 Час спустя я была уже совсем другим человеком. Просто удивительно, как может близость с любимым привести все в порядок! Ну, не найду я, допустим, убийцу, так ведь не случится от этого светопреставления.
 Я делала все, что в моих силах, а большего ни кто от меня требовать не мог. Ричард меня не раз любит, ну а я, понятно, не стану заниматься само бичеванием из-за того, что не оказалась яснови дящей.
 Я высвободила затекшую руку из-под плеча Ричарда, разбудив его. Он повернулся на бок и нежно поцеловал меня в нос. Мне было тепло и удивительно хорошо. И немножко жалко мисс Марпл.
 – Как, кстати, твои левые производители? – спросил Ричард.
 Очень к месту. Как всегда.
 – Ты специально выбирал время для этого разговора? – поинтересовалась я язвительным голоском. – Полиция и Департамент торговых стандартов, кажется, планируют следующую операцию через несколько дней. Вряд ли они нам сразу сообщат, что все закончилось, если вообще дадут себе труд связаться с нами. Они немножко обижаются, что мы выполняем за них их работу.
 – Ну, это естественно. Думаешь, смягчатся, когда вы преподнесете им готовый результат?
 – Да ни в коем случае. Там полно людей, которые считают, что настоящие полицейские не должны тратить время на дела с торговыми марками.
 – Не понимаю: воров они не ловят, угонщиков тоже, так пусть радуются, что благодаря вам смогут для разнообразия хоть чем-то заняться.
 Ричарда, похоже, настолько засосало в эту сумасшедшую рок-н-ролльную среду, что он полностью потерял связь с реальным миром. Зато он напомнил мне своим вопросом о том, что я сама хотела спросить.
 – Слушай, а как сейчас обстоит дело с левым товаром в околомузыкальном мире? Ну, знаешь, майки с логотипами продают порой без ведома правообладателя и прочее?
 – Еще как. Ты даже не поверишь, как много таких торговцев. – Тут Ричард ошибался, после своих недавних знакомств я уже ничему не удивлялась и во что угодно поверила бы. – Это просто эпидемия. Многие звезды теряют на этих фальшивках массу денег. Да, ты знаешь, что иногда левые товары продают, не скрываясь, на концертах? Бог знает, как им это удается!
 Я насторожилась:
 – Ты хочешь сказать, что у производителей есть ход к кому-то из окружения музыкантов?
 – Когда как. Есть два способа. Либо леваки нанимают пару ребят, чтобы стояли у стенда с товарами, а сами держат где-нибудь фабричку, где все и делают, – это если производители достаточно хорошие. Либо же с ними работает кто-то из ближайшего окружения певца или музыканта, и вся эта компания прикарманивает и делит между собой прибыль от неучтенного товара, который нигде не проходит по документам. Как именно это делается, я толком не знаю.
 – Тогда еще один вопрос. Ты случайно не слышал, чтобы что-нибудь такое творилось вокруг Джетта?
 – Было бы странно, если бы не творилось. Но точно я не знаю. Может, спросишь его самого?
 Так я и сделала, – переползла на край кровати, сняла трубку и набрала номер Джетта. Ответила Тамар и позвала своего любимого к телефону.
 – Джетт, привет. Один маленький вопрос. Помнишь, ты рассказывал о подозрениях Мойры относительно того, что тебя обжуливают на производстве кассет и вещей с твоей символикой – маек, там, свитеров и так далее. Она не поминала конкретных имен или фактов?
 – Да нет. Но я сам видел: в последнем турне действительно продавали какие-то пиратские товары, я велел Кевину вызвать копов, но те вроде бы так ничего и не нашли. А при чем тут Мойра?
 – Может быть, и ни причем, но мне кажется, у нее были какие-то доказательства того, что один человек из твоего окружения замешан в левой торговле, – осторожно ответила я. В трубке повисло молчание. Я уже подумала, что нас разъединили, как Джетт сказал:
 – Она должна была тут же рассказать мне! Она знала, что я этого не потерплю! Ты знаешь, кто этот человек?
 – Пока нет.
 – Так узнай, и как только выяснишь, скажи мне, слышишь?
 – Скажу обязательно, Джетт. Ладно, спокойной ночи.
 Джетт отключился, и тут же послышался щелчок, как будто положили вторую трубку. Интересное дело! Наш разговор подслушивали!
 Итак, все сходится. Мойра сообщила Мэгги, что видела, как один из домочадцев Джетта говорил с Фредди-толстяком; Фредди-толстяк занимался изготовлением маек с символикой Джетта; Кевин вручил Фредди-толстяку конверт на выходе из банка. Значит, за всем этим стоит Кевин.
 Тут я припомнила одну деталь, на которую в свое время не обратила должного внимания.
 Когда Кевин в ту страшную ночь вышел к полицейским, он был полностью одет – даже галстук был завязан аккуратным узлом. Что ж, я знаю, что некоторые люди ложатся в постель в костюме и галстуке, но Кевин к таким людям явно не относится.
 – Да ну их всех к дьяволу, Брэнниган, – вдруг услышала я голос Ричарда, вернувший меня к реальности. А я уже почти и забыла, что он рядом.
 Я легла и еще некоторое время раздумывала стоит ли делиться с ним возникшими мыслями. Когда наконец решила, что стоит, я услышала его ровное дыхание и поняла, что ничем с ним делиться уже невозможно. Разве что попробовать на нем гипнопедию.
 Меня разбудил телефонный звонок. Я выскользнула из объятий Ричарда и схватила трубку, заодно взглянув на часы. Пять минут восьмого. Бред какой-то!
 – Кейт Брэнниган, – буркнула я в телефон.
 – Как дела, детка? Извини, что разбудила. Это Алексис.
 Алексис могла бы и не представляться, я и так узнала бы ее низкий голос с ливерпульским выговором, своим тембром обязанный бесконечному шотландскому виски и сигаретам. Алексис – криминальный репортер в «Манчестер ивнинг кроникл». Я несколько раз ей помогала – подкидывала информацию, и она не оставалась в долгу. Но вот будить человека в семь утра, по-моему, – сомнительное одолжение.
 – Что там такого срочного, что надо было меня будить в такую рань? – спросила я, усаживаясь на кровати. Ричард забормотал во сне и пере вернулся на другой бок, – счастливый, гад.
 – Джек Смарт, по прозвищу Билли, и его брат Гэри, – ответила Алексис. – Мне прощебетала маленькая птичка, что ты в курсе их дел и могла бы дать интервью.
 – И за этим ты меня сдернула с кровати? Ни черта я про них не скажу, дело пока не предается огласке…
 – Ну, Кейт, ты же у нас почти адвокат. Тебе ли не знать, что против мертвых обвинение не выдвигают?
 – Что?!
 – Рано утром к ним на фабрику нагрянули копы. Билли и Гэри уносили ноги на «Порше» из проката, доехали до Манкуниан-вэй, там Гэри не справился с управлением, и они грохнулись с эстакады на Верхнюю Брук-стрит. Машина разбилась в лепешку. Я думала, ты уже знаешь, ну…
 – Погоди секунду, – перебила я. – Дай я это осознаю. Так они оба погибли? Ты уверена?
 – Можешь мне поверить, Кейт, я видела место происшествия. Поэтому я тебя и дергаю. «Мортенсен и Брэнниган» небось было бы полезно сейчас засветиться и рассказать о своем участии в этом деле, чтобы стало ясно, как себя вели вы и как – наша славная полиция.
 – Слушай, Алексис, я бы с удовольствием с тобой встретилась, но я еще даже кофе не пила…
 – Ладно, натяни на себя что-нибудь, и встретимся в нашем редакционном буфете минут через пятнадцать. Завтрак за мной.
 Считается, что частные сыщики все бездушные. Это вы журналистов не видели! Я вздохнула и решила смириться с неизбежным.
 Поеду к Алексис, все лучше, чем если она за явится сюда и станет обсуждать мои дела с Ричардом.
 – Давай через полчаса, ладно?
 Теперь, когда я твердо знала, что больше мне не грозят никакие придорожные закусочные, раз погоня за Смартами прекращена, – я почувствовала, что все-таки есть своя прелесть в беконе, яйцах и тостах, и даже в подвальном буфете «Кроникл». Я набросилась на завтрак, а Алексис тем временем обсуждала все детали, которые мы не обсудили по телефону. Я поражалась: как ей удается так хорошо выглядеть и, главное, так хорошо соображать в это время суток? А ведь она уже часа два на ногах и успела пообщаться с полицейскими.
 Я познакомилась с Алексис через неделю после того дня, как начала работать с Биллом. Какой-то ее знакомый рассказал, что в городе по явилась новая частная сыщица, и Алексис явилась просить меня дать интервью их газете. Я отказалась, не желая, чтобы меня опознали те, за кем я следила. Постепенно мы с Алексис подружились, то есть она стала для меня таким человеком, с которым можно вместе пройтись по магазинам и поспрашивать советов, какую косметику покупать и что мне больше идет. А ее подруга Крис – лучший в городе архитектор, это я могу доказать, предъявив нашу с Ричардом оранжерею.
 Сегодня, однако, Алексис не интересовали никакие открытые мной новые способы ухода за кожей лица. Она была на работе. Она записывала все, что я говорила, время от времени поправляя тяжелые черные волосы. Через полчаса такой беседы она знала о деле Смартов практически столько же, сколько и я.
 Тем временем у меня прошел первый шок от сообщенной новости, и мне стало жаль Билли и Гэри. Пусть они были жуликами, но в конце концов они никого не заставляли страдать, они никого не грабили и не убивали. Они не заслужили такой ужасной смерти только за то, что проделали небольшие (да и не особенно заметные) дыры в бюджете пары крупных корпораций. Так я и сказала Алексис, когда диктофон был выключен.
 – Да, понимаю. Мы хотим сделать материал о людях, погибших в результате полицейских преследований. Это в конце концов ненормально! Да, кстати, я хочу предупредить Ричарда, – добавила Алексис с улыбкой, и ее голубые глаза сверкнули. Держу пари, она специально практикуется перед зеркалом, чтобы уметь очаровывать как копов, так и тех, кто пострадал от преступников.
 – Предупредить? О чем?
 – Да вот что-то слишком много народу вокруг тебя поумирало за эти дни, – объяснила Алексис, закуривая «Силк Кат» и выпуская струю дыма через плечо. Такие у нее интересные манеры.
 – Не понимаю, – соврала я, отпивая растворимого кофе и изображая недоумение.
 – Да ладно тебе, со мной-то можешь не выпендриваться. Все знают, что ты расследуешь убийство Мойры Поллок. Честно говоря, я удивилась, когда об этом услышала, вы же вроде всегда занимались более интеллигентными преступлениями, но потом мне шепнули, что это ты обнаружила тело. Не хочешь рассказать подробнее? Я бы записала, – небрежно предложила Алексис, но взгляд ее был пронзительным.
 Я покачала головой.
 – Никак не могу, извини. Даже не могу сказать, правда ли это, – ни на диктофон, ни лично тебе.
 – Ну и ладно, – пожала плечами Алексис. – Попробовать в любом случае стоило. Обойдемся сообщением от Нила Уэбстера. Не так уж страшно, там все довольно подробно описано, потому что он прислал нечто вроде официального пресс-релиза. Представляешь, он слупил с нас деньги за эту информацию. Убедил отдел новостей, что помимо стандартного заявления для прессы он располагает информацией, исходящей прямо из дома Джетта, и он нам великодушно согласен ее поставлять.
 – Да ну? – Я не скрывала, что заинтригована, несмотря на данное себе обещание держать Алексис на расстоянии от своего расследования.
 – Если хочешь, сходи наверх и почитай. Как раз тебе будет чем заняться, пока я расшифрую нашу беседу, – ты же наверняка захочешь ее проверить. Небось думаешь, что я еще не научилась правильно писать «Брэнниган»? – весело поддразнила Алексис.
 Я поспешила наверх. Нил лучше меня умеет разговаривать с людьми, и в его сообщениях, возможно, найдется что-нибудь, что я упустила. Да и, как говорит Алексис, будет чем заняться.
 Как оказалось, Алексис не преувеличивала – пресс-релиз Нила был в точности таким, как она описала: драматическим, но весьма подробным. И именно это меня озадачило.
 – Алексис… – позвала я. Она набирала текст интервью и, не отрывая глаз от экрана монитора, спросила: «А-а?» – Алексис, эти сообщения лежат в том же порядке, в каком поступали?
 – Наверное. Отдел новостей сохраняет пришедшие сообщения в специальном каталоге, потом оттуда выуживают все криминальные новости и передают мне. Даты на файлах отмечают время, когда я последний раз их смотрела, но они хранятся в том порядке, в каком их сюда помещали, – объяснила Алексис, водя ручкой по экрану.
 – Когда пришло первое сообщение от Нила?
 – Точно не знаю, оно лежало тут до утра, пока в редакцию не пришли дежурные.
 – Это примерно во сколько?
 – Парень из отдела новостей приходит в полседьмого. Я в то утро появилась в редакции примерно в половине восьмого, и он мне сказал, что ночью пришло сообщение. Я его распечатала и поехала в Колкатт, разумеется, ни черта там не добилась и уехала втолковывать редактору, что если меня не впускают и не отвечают на вопросы, то я при всем желании не могу перелететь через ворота и поглядеть на место происшествия.
 – Бедняжечка, – произнесла я, думая о другом. – Слушай, а никак нельзя точно узнать, восколько пришло это сообщение от Нила?
 Алексис провела рукой по волосам:
 – Вряд ли. То есть он, может быть, и ставит дату на своих файлах, но мы не храним эти «шапки». Это все, что ты хотела спросить?
 Я кивнула, и Алексис заново принялась печатать. А я все думала, как бы добыть нужную информацию. Дело в том, что очень многие подробности, описанные Нилом, стали известны обитателям Колкатта гораздо позже, чем сообщение поступило в «Кроникл». Так откуда он их узнал? Насколько я понимаю, эти детали были известны, кроме него, только Джетту. И, разумеется, убийце. Если Нилу рассказал Джетт, то все понятно, если же кто-то другой, то этот другой и есть убийца. Если, конечно, убийца – не сам Джетт. Господи, как все запутано!
 Алексис достучала текст и развернула стул ко мне:
 – Готово. Хочешь посмотреть?
 Я бегло прочла запись беседы, и она мне понравилась. Мортенсен и Брэнниган представали в самом выгодном свете, в отличие от неуклюжих и непрофессиональных полицейских. На мой взгляд, следовало только слегка переделать текст в одном-двух местах, о чем я и сообщила Алексис. Она не стала спорить и внесла исправления, пробурчав себе под нос что-то насчет «противных буквоедов». Когда я встала, Алексис попросила:
 – Как узнаешь еще какие-нибудь подробности об убийстве, сообщи нам, ага? Ну а если будешь кого-нибудь арестовывать, помни, что номер верстается в десять утра.
 Десятью минутами позже, входя в офис, я поймала себя на том, что все еще улыбаюсь словам Алексис.
 Я пришла первой, на целых пять минут опередив Шелли. Кажется, она не поверила своим глазам, увидев меня за столом.
 – Мы никогда не спим, – пояснила я.
 – Как же, – ответила Шелли. – На выходной одолжу у тебя, пожалуй, мешки под глазами, пригодятся в магазин сходить.
 Больше всего мне хотелось немедленно отправиться в Колкатт и задать тамошним жителям несколько вопросов, но прямо сейчас ехать туда было, понятно, рановато, – эти ночные совы наверняка еще не просыпались. Так что пока я решила позвонить Тони Редферну и спросить, что все-таки нашли в тайнике у Смартов.
 Тони говорил по телефону с нескрываемым облегчением в голосе, радуясь, что хоть кто-то не мучает его расспросами о подробностях автокатастрофы. Он сообщил мне все детали, необходимые для отчета. Не успела я положить трубку, как по внутреннему телефону позвонила Шелли.
 – Тебе звонит инспектор Джексон, причем, судя по голосу, его утром оса ужалила.
 – Спасибо, что предупредила. Соедини нас, пожалуйста.
 Мне стало по-настоящему страшно. Из-за утренней катавасии у меня напрочь вылетела из головы встреча, назначенная Джексоном! Да и не вполне понятно, что ему еще надо после того, как мы вчера поговорили?
 – Доброе утро, инспектор.
 – Почему я слышу ваш голос по телефону вместо того, чтобы видеть вас у себя? – осведомился он.
 – Мне казалось, мы уже все обсудили вчера. Кроме того, утром я вела переговоры с вашими коллегами из Манчестерской полиции. Если хотите, можете спросить инспектора Тони Редферна…
 – Мисс Брэнниган, я занятой человек, и если я назначаю встречу, я рассчитываю, что на нее придут.
 – Я понимаю, инспектор. Мы могли бы встретиться в другое время? Скажем, завтра?
 – За сколько времени вы сюда доедете?
 – Простите, инспектор, к сожалению, я весь день буду занята. Может быть, завтра?
 – Завтра утром в то же время, – отрезал инспектор. Все-таки сдался. Какое счастье, что не я прохожу у него по делу в качестве подозреваемой!
 – Договорились. Я буду, – пообещала я. – Прошу прощения за сегодняшний день, – было столько неожиданных дел, что наша встреча вылетела у меня из головы. Да, кстати, вы еще не предъявляли обвинения Мэгги Росситер?
 Пауза.
 – Мисс Росситер отпустили сегодня в восемь тридцать, – сухо ответил наконец инспектор, и раздались гудки.
 Вот те раз! Они продержали Мэгги тридцать шесть часов и за это время так и не накопали ничего для предъявления обвинения. Я достала записную книжку и набрала ее номер.
 – Мэгги? Это Кейт Брэнниган. Мне сию минуту сказали, что вас выпустили. Я хотела сказать, что очень рада…
 – Я думаю, – холодно ответила Мэгги, – что обязана этим Мойре.
 – То есть?
 – Мой сосед Гэвин забирал утром почту и нашел письмо, написанное почерком Мойры. Оно было отправлено в тот вечер, когда ее убили. Должно быть, она бросила его в ящик по дороге на встречу со мной. Она ведь всегда была такой – романтической, склонной к фантазиям… И в письме не было ни намека ни на какую ссору.
 – И Гэвин отправил письмо вашему защитнику?
 – Да. У его друга есть факс, так что он просто вскрыл конверт и переслал письмо адвокату, а она тут же принесла распечатку в участок.
 … И полиция, разумеется, тут же прикрыла дело, раз у Мэгги не было мотива к убийству. Лопнули все их обвинения. Все, теперь Джексон будет искать себе какого-нибудь другого подозреваемого.
 – Слава богу, что все кончилось! – сказала я.
 – Вы так уверены? – мрачно спросила Мэгги. – У меня впечатление, что им все-таки хочется повесить это дело на меня. Давайте уж откровенно – кого им обвинять, как не чернокожего или лесбиянку? Знаете, Кейт, я бы на вашем месте немедленно удостоверилась, что вашему клиенту ничего не грозит.
 Мэгги повесила трубку, а я даже не успела рассказать ей про Фредди-толстяка. Ничего, позвоню ей вечером, а пока пускай заново освоится в опустевшем доме. Остаток утра я посвятила составлению отчета для Билла и наших заказчиков – описывала грустный конец успешного расследования.
 Запихивая в сумку чистые кассеты, я случайно зацепилась взглядом за бумагу с факсом от Джоша. В этом бардаке я про него совершенно забыла! Я разгладила бумагу и погрузилась в чтение. Факс содержал детальную информацию о финансовом положении Мойры. Первый числившийся за ней долг составлял сто семьдесят пять фунтов – спустя несколько месяцев после ухода от Джетта Мойра задолжала некоему заведению в Брэдфорде под названием «Куллен-Холдингс». Название показалось мне смутно знакомым, и я попросила Шелли посмотреть его в телефонном справочнике. «Куллен-Холдингс» в нем не оказалось, но зато в нем имелась клиника «Куллен». Точно, помню такую. Еще до создания «Мортенсен и Брэнниган» я выполняла их задание – выслеживала конкурента, который, кажется, пытался собрать на клинику компроматы. Или что-то еще в этом роде.
 Шелли тем временем нашла дискету с записями по этому делу. Я вставила ее в компьютер. Хозяином клиники был доктор Теодор Донн, – не медик, а доктор наук, инженер по специальности, выпускник Стрэчклайдского университета. Этот доктор Донн основал клинику с единственной целью: сделать деньги на абортах. Клиника приносила ему немалый доход уже почти десять лет. Он спокойно пережил ревизию Министерства здравоохранения, интересовавшегося связью между его клиникой и женской консультацией, которой руководила его родная сестра. Она-то и посылала клиенток в клинику брата. Что же получается? Значит, Мойра обратилась в «Куллен» через неделю после того, как ушла от Джетта?
 Я закрыла глаза и глубоко вдохнула. Невозможно поверить, что Джетт начал поиски, зная об аборте. А если узнал, когда Мойра вернулась, у него оказывался великолепный мотив для убийства. С его-то предубеждением против абортов, да с его-то темпераментом! Видела я его в гневе. Убил бы, не задумываясь. Это точно.
 Я вынула старую дискету с записями по «Куллену» и вставила другую, украденную из «Чайки». Ага, вот оно, в середине файла. Добровольно совершенный аборт. Только представить себе, что за кошмар ей пришлось пережить! Одинокая, беременная, да еще и на игле. Просто чудо, что ей удалось тогда выжить. И тем страшнее преступление того, кто ее убил.
 Я откинулась на спинку стула и призадумалась. Раз я смогла узнать об аборте, значит, мог и Нил. Опытные журналисты используют те же источники информации, что и сыщики. Вопрос только в том, располагал ли Нил столько же хорошими и надежными источниками, как я. Ну и еще в том, рассказал ли он о своем открытии Джетту. Если да, – вот и готовый скандал для книги! И еще один вопрос, но совсем из другой оперы: стали бы Джетт и Кевин продолжать сотрудничество с Нилом, если бы он признался, что собирается предать огласке историю с абортом? В общем, ясно, что пора заявиться к Нилу Уэбстеру с кучей новых вопросов.
 В Колкатт-Мэнор я прибыла к завтраку, – я хочу сказать в то время, когда все нормальные люди обедают. Атмосфера на кухне была не особенно дружественной. Джетт на секунду оторвался от процесса намазывания масла на тост и сказал «Привет», ну а остальные вообще не обратили внимания на мое появление. Напротив Джетта сидели Кевин и Мики и пили кофе, рядом помещалась Тамар, которая уплетала хлопья с молоком и в промежутках между глотками пыталась внушить Джетту, что Кевин прав, Мики прав, и обязательно надо к ним прислушаться, обязательно надо.
 – В чем они правы? – спросил Джетт, явно для того, чтобы посвятить меня в суть происходящего.
 Мики изогнул бровь, изображая нахмуренный взор. Кевин снисходительно улыбнулся и ответил:
 – Мы только что говорили Джетту, что для него лучше всего вернуться к музыке и снова начать писать. Музыка отвлечет его и поможет пережить утрату.
 – А в каком состоянии работа над альбомом? – спросила я.
 – Я никогда его не закончу, – удрученно ответил Джетт. – Я даже и думать пока об этом не могу.
 Кевину с трудом удалось скрыть раздражение под гримасой сочувствия.
 – Слушай, я понимаю, что сейчас ты именно так и чувствуешь. Но подумай, что если ты посвятишь альбом памяти Мойры, то в твоих песнях ее душа будет жить вечно.
 Надо отдать должное Кевину, он знал, как надо давить на Джетта. Того, впрочем, убедить пока не удалось.
 – Кто его знает, по-моему, как-то это без вкусно, да ее же еще и не похоронили…
 – Да, но ведь хоронить будут только ее тело, Джетт. Ты же понимаешь. А душа ее теперь освобождена и не знает ни боли, ни страха, ни ненависти. Мойра вернулась, потому что хотела сочинять музыку вместе с тобой, и теперь ты обязан завершить эту работу в память о ней.
 Я возвела глаза к небу. Господи, хоть бы этот разговор кончился поскорее!
 В кухню вошла Глория и, потянувшись, к чайнику, объявила:
 – Полицейские освободили репетиционную. Теперь ею можно пользоваться.
 Джетт вздрогнул:
 – Я туда не пойду. Кевин, я хочу, чтобы все мои инструменты перенесли в гостиную!
 – А как же пианино? А синтезаторы?
 – Их тоже. Если уж работать, то не там, где над всем тяготеет дух ее смерти!
 Кевин кивнул головой:
 – Здесь недалеко стоят вагончики дорожных рабочих, позову их, чтобы все перенесли.
 Он поднялся и вышел вместе с Мики. Глория заварила себе травяной чай и сурово взглянула на Тамар, которая как раз взяла тост у Джетта. Ох, не желала бы я завтракать в такой атмосфере – весь день потом пришлось бы сосать мятные конфеты от тошноты.
 Ну ладно, пора и за работу.
 – Пока вы все в сборе, я бы хотела задать один вопрос. Когда вы узнали, как именно убили Мойру?
 Глория неуверенно взглянула на Джетта. Тамар намазала тост земляничным джемом и сказала:
 – Я впервые услышала утром, когда встала. Вообще знал один Джетт, но Джетт был не в настроении разговаривать, и потом, на нас все время глядели полицейские, так что было не до разговоров об орудии убийства…
 – Глория?
 – А я узнала еще перед тем, как легла, – злорадно ответила Глория. – Я зашла в кабинет, когда нам разрешили разойтись по нашим комнатам, и случайно услышала, как один полицейский говорил другому: первый раз в жизни вижу, чтобы кого-нибудь убивали саксофоном.
 Я никак не могла бы опровергнуть ее утверждение, а она – доказать.
 – Вы обсуждали это с кем-нибудь?
 – Естественно, нет! – с вызовом ответила Глория.
 – А в кабинете с вами кто-нибудь был?
 – Нет. Я просто хотела проверить, все ли двери заперты, прежде чем лечь спать.
 – Джетт, а ты обсуждал с кем-нибудь, кроме меня, как убили Мойру?
 Джетт покачал головой:
 – Кейт, меня тогда так затрахали, что не до разговоров было. Да и не хотел я это обсуждать. И вообще, раз ты сказала, что нужно молчать, значит, на то были свои причины.
 Я поблагодарила всех троих и отправилась на поиски Нила. Он был у себя в кабинете, что-то печатал на компьютере и бил по клавиатуре так, будто это была старая пишущая машинка.
 – Что, не знаком с передовыми современными технологиями? – ехидно спросила я.
 После небольшой паузы Нил отозвался:
 – Все, что нужно для работы, знаю. – Он ухмыльнулся.
 – Ага, а если ничего не помогает, то читаешь инструкцию.
 – Точно. Угадала. – Улыбка сделалась шире.
 – Позор. Всю жизнь презирала людей, которые не используют возможностей своих компьютеров.
 – Ты это о чем? – спросил Нил. Разговор его заинтересовал, и он оторвался от компьютера и смотрел только на меня.
 – Ну, например, у тебя должна быть возможность посылать файлы через сеть, так?
 – А, это через модем и «Гермес-Линк»? Вот, один вопрос уже снят: теперь я знаю название почтовой службы, которой он пользуется.
 – Ну да. Но ты пользовался когда-нибудь электронными досками объявлений, скачивал когда-нибудь бесплатные программы?
 Нил воззрился на меня с таким изумлением, словно я на его глазах превратилась в китайского мандарина.
 – Кейт, я из твоего вопроса вообще ни слова не понимаю.
 Я постаралась за пару минут объяснить ему, что пользователи компьютерных сетей могут общаться друг с другом через электронные доски объявлений, перекачивать себе на компьютер бесплатные программы и вдобавок еще играть друг с другом в разные игры. Как я и ожидала, Нила все это удивило до крайности.
 – И еще ты наверняка не стараешься облегчить себе жизнь и не ставишь даты на своих файлах, – закончила я.
 – Что? – тупо переспросил Нил.
 – Ты мог бы ставить дату и время на всех отсылаемых файлах, и тогда остается информация о том, когда файл создан, когда и куда послан. Очень полезно, например, если в редакции тебе отказываются платить деньги и говорят, что ничего от тебя не получали.
 – А, ну да. – Понимания в его голосе не прибавилось.
 – Хочешь, покажу? – Я села рядом с ним за стол. – Позвони в «Гермес-Линк», установи соединение.
 Нил позвонил. Пока что все шло по плану. У него была программа автоматического входа в систему, которая не запрашивала ни имени, ни пароля, а только номер почтового ящика. Мне этого вполне хватало. Я запомнила номер из восьми цифр, проделала от его имени простую процедуру установки автоматического датирования сообщений и разорвала соединение.
 – Если захочешь, я зайду как-нибудь, когда у вас будет поспокойнее, и подробно объясню, как это делать, – предложила я.
 – С удовольствием, – улыбнулся Нил. – Хочешь, я тебя за это тоже чему-нибудь научу?
 Пора задать ключевой вопрос. Как бы получше его задать… А, ладно!
 – Нил, а когда тебе стало известно, как именно убили Мойру?
 Нил резко повернулся.
 – А почему ты спрашиваешь?
 – Просто опрашиваю всех. Для порядка. Собственно, забыла это сделать раньше, маловато у меня опыта в таких делах.
 – Видишь ли, я ужасно хотел поскорее узнать, что же там произошло, но нам же велели ни с кем не говорить на эту тему, пока не началось то идиотское собрание в голубой гостиной. Да, а единственный, кто знал точно, был Джетт. Когда нас наконец отпустили, я поймал Кевина и предложил: если он хочет избежать слухов и скандалов, то пусть поручит мне все контакты с прессой. Ну да, я на этом заработал, а что, нельзя? Так вот Кевин мне тогда и сказал, что Мойру убили в репетиционной и что ей проломили голову тенор-саксофоном.
 Сам того не зная, Нил положил последний кирпич в мое здание. Дело можно было закрывать.
 Испытываешь совершенно особенное чувство когда завершаешь расследование, – смесь облегчения, гордости и какой-то странной пустоты. И вот сейчас я почувствовала это все и даже больше. Но необходимо сдержаться и не показать Нилу, что для меня значат его слова. Пока что мне не хотелось, чтобы кто-то знал о собранных мною против Кевина уликах. Сейчас надо задать Нилу еще какой-нибудь вопрос, чтобы тот, первый, не остался у него в памяти как ключевой и главный.
 – Ты рассказал Джетту об аборте?
 По лицу Нила разлилась краска, – начиная от шеи вверх.
 – А-б-борте?
 – Нил, мне все известно. И я знаю, что ты знаешь. Мне только интересно, сказал ли ты Джетту.
 Он покачал головой.
 – Кейт, я понятия не имею, о чем ты говоришь, клянусь тебе!
 – Ты мне не вешай лапшу на уши. Или мы с тобой говорим откровенно, или я иду к Джетту и рассказываю, как ты готовился предать этот факт огласке и на нем заработать.
 – Свинья ты…
 – Угу. У меня это хорошо получается. А теперь все-таки давай продолжим. Так когда ты узнал об аборте?
 – За несколько дней до Мойриной смерти, – мрачно ответил он.
 – Вопрос из чистого любопытства: а откуда ты узнал?
 – Проверил ее финансовые дела, позвонил в эту самую клинику, притворился поверенным Мойры и сказал, что теперь ее дела поправились и она в состоянии оплатить чек. Попросил прислать счет мне, предварительно убедившись, что она действительно сделала там аборт, и дал им липовый адрес. – Нил не скрывал самодовольства и улыбался, как чеширский кот.
 – И как ты планировал использовать эти сведения?
 Нил пожал плечами
 – Думал рассказать Джетту, но потом решил, что лучше не надо, раз они с Мойрой так хорошо спелись. Он ведь у нас такой консерватор в смысле абортов, работающих ясен и тому подобного. Поднялся бы такой тарарам, – один бог знает, чем бы все кончилось. Так что я решил подождать, пока выйдет альбом, а там уж смотреть.
 – То есть ты хотел дождаться выхода книги, а потом продать отдельно эту информацию газетам, и наплевать тебе на все последствия, да?
 Нил посмотрел на меня с такой злобой, что я поняла, что попала в точку. Нил, однако, не собирался этого признавать.
 – Да нет, конечно! – вскричал он. – Ты за кого меня принимаешь?!
 Жаль, что я не американка. Я бы могла сослаться на пятую поправку к Конституции. А так я только бросила на Нила презрительный взгляд и вышла.
 Через две двери от кабинета Нила оказалась столовая, на мой взгляд необходимая обитателям дома примерно как Ричарду – пылесос. Я присела на антикварный стул с мягкой выпуклой спинкой, вставила в диктофон чистую кассету и наговорила отчет о законченном расследовании убийства, в подробностях объясняя свой вывод, что убийца – Кевин. Трудность, однако, состояла в том, что никаких прямых, явных улик у меня не было. Полиция, разумеется, отыщет доказательства без труда, когда Кевина арестуют, – начать можно с исследования его финансовых дел, а там уже все пойдет само собой. Но для того, чтобы убедить полицейских сделать хотя бы первый шаг, мне нужно было найти какие-то конкретные свидетельства.
 Дней двух, пожалуй, на это хватит. День на то, чтобы склонить к сотрудничеству Фредди-толстяка, и день на то, чтобы «дожать» Кевина и заставить его признаться. Дело довольно рискованное, но результат того стоит.
 Я нашла Джетта в гостиной, где он обсуждал какую-то композицию с Мики и Кевином. Эти двое при виде меня особой радости не проявили.
 – Прошу прощения за беспокойство, – сказала я. – Но у меня для вас есть важное сообщение.
 Джетт вскочил и одним прыжком оказался рядом со мной. Он схватил меня за запястье и сжал с такой дикой силой, что на следующую неделю можно было забыть о коротких рукавах.
 – Ты знаешь, кто убил Мойру? Я чувствую, что знаешь, Кейт! – в волнении закричал он.
 Я попыталась вырваться, но Джетт держал крепко.
 – Джетт, мне больно! Пусти!
 Он разжал хватку и медленно опустился в кресло:
 – Прости меня, Кейт. Я не хотел сделать тебе больно. Но ты должна мне сказать.
 Мики зажег сигарету и вмешался в разговор:
 – Он прав. Он имеет право знать.
 – У меня пока недостаточно доказательств, чтобы обвинять кого-либо, – ответила я. – Но я догадываюсь, где их найти, и завтра в это же время буду знать имя убийцы уже абсолютно точно. Тогда я немедленно расскажу тебе, Джетт, а пока что прошу вас всех собраться завтра в пять часов, ну, скажем, в голубой гостиной. И тогда я расскажу обо всем, что мне удалось выяснить.
 – Да боже мой! – заорал Кевин, выходя из себя. – Что еще за идиотизм! Тут тебе что, детективное кино с общим разоблачением в финале? Ты почему не можешь просто сказать Джетту? Тебе в конце концов за что деньги заплатили?
 – Кевин, заткнись! – повелительным тоном сказал Джетт. – Я дал Кейт полную свободу действий. Она знает, что делает.
 – Большое спасибо, – отозвалась я. – Я прошу собраться всех не из прихоти: то, что я скажу коснется всех и каждого в отдельности. К тому же некоторые из вас рассказали мне меньше, чем на самом деле знали, – по разным причинам, – а когда они поймут, что их больше ни в чем не подозревают, им будет легче правдиво описать все события.
 – Но ты можешь сейчас хотя бы намекнуть? – попросил Кевин, которого мое объяснение явно не удовлетворяло. – Я не желаю провести очередную ночь в одном доме с убийцей!
 Он был вне себя от ярости. Что это – наглость преступника, воображающего себя умнее сыщика?
 – Нет. Могу только сказать, что Мойру убили из-за того, что она слишком много знала. Кое-кого тут обуяла жадность, этот человек погнался за легкими деньгами, а Мойре совершенно случайно стало об этом известно. Завтра я собираюсь съездить в Брэдфорд поговорить с одним деловым человеком. Надеюсь узнать у него все, что знала Мойра, а может, и больше. Ну а сейчас извините меня, джентльмены, – мне пора идти по своим делам.
 Я не стала дожидаться ответа и вышла. Минут через пять я уже направлялась в город на полной скорости. Надо думать, мне удалось спровоцировать Кевина. Теперь нужно подумать, как лучше себя обезопасить.
 Я проложила двухколейку между Эссеном и Утрехтом и записала результат. «Железнодорожный магнат» – замечательная стратегическая игра, погружаешься в нее и забываешь обо всех реальных проблемах. Так что в «паровозики» играют отнюдь не только школьники. Почти час я занималась строительством трансъевропейской железной дороги, когда в доме вдруг зазвонил звонок. Я поставила игру на паузу и пошла открывать.
 На мониторе внешнего слежения возникла фигура переминающегося с ноги на ногу Кевина. Удивительно, удивительно. Но если он и правда хотел застать меня врасплох, то у него все равно ничего бы не вышло, у меня стоит отличная сигнализация.
 – Кейт, мы можем поговорить? – спросил он, едва оказавшись на пороге.
 – Вообще-то я хотела вечером отдохнуть, ты не можешь подождать до завтра?
 – Не могу. Кое-что мы должны прояснить прямо сейчас.
 – Должны, говоришь? Ну ладно, входи, – неохотно пригласила я, ведя Кевина в гостиную. Кевин примостился на краю дивана, я села напротив, не подумав даже предложить ему выпить.
 – И о чем ты хотел поговорить?
 – Ты стараешься меня подставить, Кейт, – резко сказал Кевин, переплетая пальцы рук. – Я не убивал Мойру, а ты пытаешься выставить меня перед всеми убийцей.
 – Это с чего ты взял? – холодно осведомилась я.
 Кевин откашлялся и судорожно сглотнул.
 – Я подслушал ваш разговор с Джеттом прошлой ночью. Я снял трубку, потому что сам ждал звонка и думал, что это меня.
 – Да ну? На личной линии Джетта? Уж придумал бы что-нибудь получше.
 – Ну хорошо, – вздохнул Кевин. – Я снял трубку просто из любопытства. Так тебе больше нравится?
 – Гораздо больше. Мне вообще нравится, когда говорят правду. Так ты подслушивал наш разговор. И что?
 Кевин разжал пальцы и почесал шею.
 – Послушай, я буду с тобой откровенен. Я признаюсь, что обделал пару дел на стороне, не вполне кошерных.
 – Проще говоря, обжуливал Джетта и наживался на левой торговле. Давай уж говорить по-английски, Кевин.
 – Хорошо. Но все-таки это не означает, что я убил Мойру. Да я даже не знал, что она что-то разнюхала!
 – Она тебе не говорила, что засекла тебя вместе с Фредди-толстяком?
 Разговор потихоньку становился довольно занимательным. Кевин, нужно признать, говорил не такую уж чепуху. До гибели Мойры Мэгги не успела выяснить и рассказать подруге, чем занимается Фредди-толстяк, так что, вполне возможно, Мойра и не знала о финансах Джетта ничего, порочащего Кевина.
 – Не говорила. Если бы она обо всем прознала, как ты думаешь, стала бы она молчать? Да она бы немедленно заложила меня Джетту и вообще принялась бы кричать о моих грехах на каждом перекрестке. Она обязательно бы использовала любую возможность очернить меня перед Джеттом!
 Да, такое объяснение звучало довольно убедительно, но одной психологической убедительности не хватало, чтобы поколебать мою уверенность в виновности Кевина.
 Сейчас я буквально разрывалась между двумя возможностями: не жать на него и подождать до завтрашнего вечера – или же внезапно атаковать Кевина и покончить со всем этим делом раз и навсегда. В результате победила наглость, и я сказала:
 – Так ты, должно быть, очень хотел избавиться от нее.
 Кевин улыбнулся, демонстрируя восхищение моим умом, а заодно и хорошую работу своего дантиста.
 – Отлично, Кейт. Я признаюсь, что, если бы она вдруг решила уехать, лично донес бы ей чемоданы до самого перрона. Но убивать ее?! Это не в моем стиле, Кейт.
 – При всем при том у тебя достаточно мотивов.
 – У меня? Кейт, да если бы я бросался на всех, кто мне портит жизнь, я бы уже давно сидел за решеткой!
 – Кстати, Мойра говорила, что тебе там самое место.
 Кевин заметно напрягся. Его веки задергались:
 – Слушай, можешь поносить меня сколько угодно, но я тебе не советую повторять твои инсинуации за пределами этой гостиной!
 – Я говорю о деньгах, Кевин. Даже не о делишках с Фредди и не о прибылях Мойры. Она была абсолютно уверена, что ты занимаешься какими-то махинациями с деньгами Джетта. А иначе почему ты не даешь ему вздохнуть и без конца заставляешь ездить в турне и выпускать альбом за альбомом? Большинство музыкантов такого уровня, особенно если они на сцене уже давно, так не напрягаются. Выступают по нескольку раз в год на стадионах, издают по альбому раз этак в полтора года. Но, по словам Мойры, Джетт должен был работать, чтобы платить по счетам. Так куда все-таки девались деньги? – спросила я, пригвоздив его взглядом к стене. И, к своему удовольствию, заметила, что Кевин в сильном волнении сжал руками коленки.
 – Да я же тебе уже все сказал! Будь у нее хоть какие-то доказательства, меня бы уже давно тут не было! – взорвался Кевин. – Она была редкая стерва. Ей нравилось ссорить людей между собой. Я ей раз десять объяснял, что все ее прибыли подтверждаются официальными бумагами. Деньги лежали на срочном вкладе, на них шли большие проценты. Я не мог снять их раньше чем через три месяца. И вот из одного этого факта, маленького и неинтересного, она раздула целую историю, распустила про меня слухи и выставила чуть ли не вором! Теперь видишь, что это была за женщина?
 – Честно говоря, я несколько удивлена. Я бы ожидала, что ты кинешься ей на шею со слезами счастья и благодарности, – учитывая, как Джетт работал в последнее время, – парировала я.
 Кевин втянул голову в плечи, как испуганная черепаха.
 – Послушай, Кейт. Когда ты начала искать Мойру, я сразу сказал, что мы наживем кучу неприятностей. Мойра всю жизнь любила манипулировать людьми. Она получала удовольствие от того, что натравливала нас друг на друга. Да, у Джетта сейчас тяжелая полоса, но он бы выплыл и пришел в норму без всякой Мойры. Но вот он вбил себе в голову, что она ему нужна, – и мы ее приняли. Буквально через пять минут после того, как она явилась, мы готовы были вцепиться друг другу в горло, – я тебе уже говорил. Но мы не бандиты! Мы вместе готовим альбом, и именно это для нас самое главное! И никакие журналисты не сделают из нас банду убийц, как бы ни старались.
 – Я думала, – вставила я, – Нил контролирует всю прессу.
 – Их проконтролируешь! – Кевин фыркнул. – Мог бы с тем же успехом учить корову чирикать. Нил, конечно, делает все возможное, но ведь это никому не под силу! Господи, да один бог знает, откуда эти сукины дети берут свои байки! Один такой уже написал, что Мойра и Тамар дрались и вцеплялись друг другу в глотки. Я бы с удо вольствием потащил их в суд за клевету, да только ведь из этого ничего не выйдет, кроме очередного скандала.
 – А не трудновато было бы тебе судиться? – вырвалось у меня.
 – Что ты имеешь в виду? – возмущенно спросил Кевин.
 – Оснований маловато… – сладенько пропела я. – Ладно, давай пока оставим эту тему. Ты не мог бы сейчас мысленно вернуться в тот вечер, когда убили Мойру?
 Кевин с готовностью кивнул:
 – Ты, наверное, хочешь знать, что я делал в это время?
 Я кивнула. И он кивнул. Парочка китайских болванчиков.
 – Могу рассказать все по порядку. Я ездил по делам в Ливерпуль и вернулся часам к девяти. Просунул голову в комнату с телевизором, поздоровался с Джеттом и Тамар и пошел к себе в кабинет звонить по телефону. Около десяти я спустился в кухню, сделал себе бутерброд с котлетой и отправился в студию, чтобы поговорить с Мики. Это, я думаю, было ближе к одиннадцати. Мики работал, ему было не до меня, так что я махнул рукой и пошел в комнату с телевизором. Там Глория смотрела концерт «Мертвых Младенцев» в передаче «Ночное шоу», и мы немножко посмотрели вместе. Без четверти двенадцать я вернулся в студию, на этот раз мы с Мики прослушали пару записей, и тогда я ушел к себе. Ну а дальше, ты сама знаешь, уже началась вся эта петрушка.
 Ну что ж, рассказ выходил довольно подробный, причем не настолько, чтобы казаться заведомым враньем.
 – Скажи, тебя ведь обычно не подводит па мять? Как Мики?
 Кевин сморщился:
 – У меня нос поздоровее будет, если ты пони маешь, о чем я… У Мики-то в башке вообще ничего не задерживается, кроме музыки. Все уходит, как вода в раковину. Но ведь я уже рассказывал копам про тот вечер. Я был в студии два раза, он не может этого отрицать!
 – Может быть, ты видел кого-нибудь в репетиционной?
 – Нет, не видел. Вся эта история для меня – полная загадка. Знаешь, я все-таки не верю, что это кто-то из наших. Может быть, – Кевин доверительно понизил голос, – может быть, в дом кто-то забрался?
 Попытку увести разговор в сторону я проигнорировала.
 – Ты говорил, что после разговора с Мики ушел спать.
 – Ну да. Ты сама потом видела, как я спустился вниз, – с какой-то обидой в голосе сказал Кевин.
 – Видела, точно. В костюме и в галстуке. Ты всегда так спишь?
 Глаза его расширились, и он стал машинально выбивать ритм пальцами на коленке.
 – Если я не спал, то это еще ничего не означает!
 – Кевин, ты провел наверху почти два часа и даже не развязал галстук! Так обычно себя не ведут, а при расследовании убийства все необычное автоматически становится подозрительным! Так что же происходило?
 Кевин глубоко вздохнул, уперся локтями в колени и ладонями закрыл лицо.
 – Если тебе так уж необходимо знать, – глухо начал он, – я собирался уйти. Ты знаешь, что я не всегда был приживалом Джетта. У меня есть собственный дом, Кейт, – чудесный дом, на дороге к Престбери. Здание эпохи королевы Анны, пять комнат, спортивный зал, джакузи, бассейн… Там живет моя жена. Когда мы разошлись, я переехал в Колкатт, – временно, пока все не утрясется. Но жена… она вытягивала из меня все деньги, все, что могла. Сейчас она со своим новым дружком смылась на каникулы, кататься на лыжах. И я решил ограбить дом. – Кевин отнял руки от лица и смотрел прямо мне в глаза.
 – В костюме и галстуке? – недоверчиво спросила я.
 – Я думал, так я буду выглядеть наименее подозрительно, если вдруг меня увидят полицейские, – тихо сказал он. – Я понимаю, как глупо все это звучит, но она слишком меня достала. Мне необходимо было с ней рассчитаться!
 – И заодно добыть немножко денег. Вот это уже ближе к истине. А то получается слишком уж возвышенно.
 – Пусть я выгляжу напыщенным идиотом, да кем угодно, но я не убийца! Не убийца! – закричал Кевин.
 Все пошло совершенно не так, как задумывалось!
 По моему плану сейчас Кевин должен был попытаться выяснить, много ли мне известно, и, убедившись, что достаточно, броситься на меня с оружием.
 Однако он ничего подобного не делал, и, более того, у него на лице было написано, что он и мухи не обидит.
 Ну ладно же! Скажу ему то, что приберегала напоследок.
 – Кевин, – я глотнула коктейль из своего бокала, – ты можешь объяснить мне одну вещь? Если ты не убивал Мойру, то каким образом ты еще до официального сообщения полицейских точно знал, как ее убили?
 Попался!
 Но, как выяснилось потом, ликовать было рано.
 – Не понимаю, что ты имеешь в виду, – несколько озадаченно ответил Кевин. – Я узнал тогда же, когда и все, мне рассказали полицейские, когда снимали показания.
 Я покачала головой:
 – А вот мне говорили иначе. Как утверждает один свидетель, ты уже знал все подробности убийства, когда вас выпустили из голубой гостиной, то есть часа два спустя после убийства.
 – Неправда! – в исступлении закричал Кевин, лихорадочно вращая глазами, словно в поисках выхода. – Кто это тебе сказал, кто?! Тебе соврали! Все кругом врут, все! Все хотят меня подставить!
 Обычно спокойный, чуть хмурый Кевин больше не мог сдерживаться, – он был в полном отчаянии и не знал, что делать.
 – Это ты врешь, Кевин. У тебя был мотив и все возможности. Это ты убил Мойру, так ведь? Признавайся.
 – Нет! – заорал он, вскакивая. – Нет, не я! Ты, сука, ты специально меня подставляешь! Кто-то все время старается выпихнуть меня отсюда, сначала Мойра, теперь ты! Ну, скажи, кто тебе сказал про меня эту чепуху?!
 Кевин одним прыжком оказался рядом со мной.
 Он сильно ударился о подлокотник дивана и вскрикнул от боли, но это его не остановило, – он надвигался прямо на меня, вопя: «Говори! Говори, кто!»
 Для боксерских приемов на диване было слишком тесно. Кевин бросился на меня и схватил за горло, – в приступе ярости, как видно, его силы возросли. Я не могла ни вырваться, ни справиться с ним. Чего-то я не учла, что-то неправильно просчитала… Перед глазами запрыгали красные пятна, меня резко затошнило, и я потеряла сознание.
 Я открыла глаза. Прямо надо мной, в нескольких дюймах, нависало чье-то лицо. Я поморгала и потрясла головой, чтобы сфокусировать зрение, и узнала Ричарда.
 – Все нормально, Брэнниган? – спросил Ри чард.
 – У-м-м, – промычала я, осторожно дотрагиваясь до шеи. Больно, однако.
 Ричард присел на диван и обнял меня. Из-за его плеча мне были видны ноги Кевина, – остальные части тела заслонял собой Билл, который сидел на нем верхом и выглядел невероятно довольным.
 – Передайте мне телефон, пожалуйста, – спокойным голосом попросил мой босс. – Вызову людей, чтобы убрали отсюда мусор.
 Из-под Билла раздалось недовольное бурчание Кевина, и Билл слегка поменял позу.
 – На столе, Ричард, – сказала я. Ричард принес телефон, Билл набрал номер и попросил инспектора Клиффа Джексона.
 – Инспектор? Говорит Билл Мортенсен из агентства «Мортенсен и Брэнниган», – начал он, когда его наконец соединили с Джексоном. – Я звоню доложить о попытке убийства… Да-да, попытка убийства. Кевин Клейнман только что пытался убить мою сотрудницу, мисс Брэнниган.
 Ах, как мне хотелось быть маленькой мушкой на стене в кабинете Джексона! Как он, должно быть, разъярился, узнав, что у него появился конкурент! И этот конкурент сделал то, что сам инспектор мечтал сделать с самого начала расследования!
 – Да связаны, разумеется! – тем временем возражал ему Билл. – Они обсуждали убийство, когда он бросился на нее… Что? Откуда я знаю? Да я все это время стоял за дверью, вот откуда! Вот что, может, приедете, и разберемся на месте?
 А Ричард, игнорируя Билла и его телефонный разговор, всячески причитал надо мной, то и дело повторяя:
 – Слава богу, что мы были рядом! Наконец мое терпение лопнуло, и я довольно резко заметила, что Бог тут ни причем, раз я сама заранее просила их с Биллом подстраховать меня на всякий случай. Ричард дежурил в оранжерее, а Билл скрывался в засаде за дверью. Я, может, и нахалка, но не дурочка. Ричард усмехнулся:
 – Ну, значит, слава и Богу, и тебе.
 – Они едут, – перебил его Билл. Молодец, что перебил, теперь мне не надо напрягаться и выдумывать ответ поязвительнее. – Инспектор Джексон не очень, кажется, обрадован.
 С пола снова раздалось невнятное мычание, показывающее, что не один Джексон тут недоволен происходящим.
 Прибыли полицейские, стащили Билла с Кевина, каковой тут же разразился потоком жалоб и претензий. Инспектор, однако, быстро утихомирил его, усадил в полицейскую машину и отправил в участок на Бутл-стрит.
 Сняв показания с нас троих, инспектор весьма неохотно признал, что нападение на меня дало ему повод задержать Кевина и без помех покопаться в его финансовых делах. Но все же видно было, что этот инцидент не возвысил частный сектор в его глазах.
 Когда инспектор уехал, Ричард достал спрятанные в каком-то специальном тайнике пару бутылок «Роллинг Рок», его любимого американского пива, и они с Биллом выпили, поздравив друг друга с успехом. Гордились собой, как мальчишки. Я налила себе водки на донышко бокала и ангельским голоском задала вопрос:
 – А может, отложим праздник до поимки настоящего убийцы?
 Оба замерли, не успев глотнуть, и уставились на меня.
 – А мы что сейчас сделали? – спросил Ричард. – Ты же говорила, что убил Кевин!
 – Говорила. Но теперь я в этом не уверена.
 Ричард вздохнул, – есть у него такой специальный вздох, который, кажется, исходит непосредственно из ботинок.
 – Не понимаю я, – жалобно сказал он. – Только что ты обвиняла этого парня в убийстве, а теперь ты не уверена?
 Билл покачал головой и едва заметно улыбнулся:
 – Ну-ну, Кейт.
 Я объяснила им свою новую гипотезу. Билл встал, ворча себе под нос что-то насчет того, что никогда ему не видать покоя, но покорно произнес:
 – Тогда пойдем, Кейт. Я попробую сам покопаться.
 – Можно мне с вами? – просительно сказал Ричард.
 – Да тебе же там станет скучно, – ответил Билл. – Но если хочешь, пойдем.
 – Будет кому сварить нам кофе, – не без язвительности добавила я. Уж я-то знаю, как с ним обращаться. При всей моей любви к нему, я вовсе не хочу, чтобы он путался у нас под ногами, когда мы работаем. Вот вы бы взяли с собой на работу четырехлетнего мальчика?
 Прием сработал. Ричард пожал плечами и сказал:
 – Ладно, я, пожалуй, лучше останусь. Заодно и заработаю – напишу пока статью об аресте Кевина. В конце концов, если он даже и не убивал, посадить-то его все равно посадили?
 – Ну да. Хорошая мысль, и вообще, не одному же Нилу Уэбстеру наживаться на смерти Мойры, – поддразнила я. Ричард показал мне язык потом обнял на прощание и исчез в зарослях оранжереи.
 – Думаешь, у тебя получится? – спросила я у Билла.
 Он пожал плечами:
 – Никогда не знаешь, пока не попробуешь. Дело нелегкое, но и не невозможное.
 – Ладно. Пошли тогда, что ли?
 Хакерское мастерство Билла все еще не давало никаких результатов, а тем временем настала полночь.
 И тут зазвонил телефон.
 – Мортенсен и Брэнниган, – автоматически объявила я, поднимая трубку.
 – Это Кейт Брэнниган?
 – Да, а с кем я говорю?
 – Меня зовут Дэвид Берман. Я адвокат Кевина Клейнмана. Пожалуйста, извините меня за то, что беспокою вас так поздно, но мой клиент настаивал, чтобы я вам позвонил. Не мог бы я сейчас приехать к вам в офис? Я недалеко, в паре минут езды. – Голос был приятный, тон – мягко убеждающий.
 – Подождите, пожалуйста, секунду… – Я отключила звук и позвала Билла. – Билл, тут звонит адвокат Кевина, хочет прийти. И вряд ли просто так, на чашку кофе.
 Брови Билла, как две светлые гусеницы, поползли вверх:
 – Ну, послушаем, что он нам скажет.
 Я снова включила звук:
 – Да, мистер Берман, приезжайте. Я встречу вас внизу через пять минут. – Повесила трубку и добавила: – Ой, все страныне и страныле! [8] 
 – Пришла пора, ответил Морж [9] , – откликнулся Билл, вводя в компьютер очередной пароль. Я оставила его в покое и сделала себе кофе – подкрепиться перед встречей с Дэвидом Берманом.
 Я отперла четыре замка на стеклянной двери и тут же его увидела.
 Дэвид Берман оказался молодым человеком весьма преуспевающего вида: на нем был темно-серый полосатый костюм, светло-голубая рубашка и шелковый галстук приглушенных тонов. Нигде ни складочки, кроме, разумеется, брюк, а уж на брюках стрелка такая острая, что хоть колбасу режь. Темные волосы зачесаны в модную гладкую прическу, на носу – очки в роговой оправе.
 Адвокат сверкнул улыбкой, увидев меня. Мы пожали друг другу руки, вернее, он вежливо по держал в ладони мои пальцы. Такое пожатие обычно означает: «Мне ничего не стоит при желании раздробить тебе руку, но зачем, раз мы друзья?»
 – Мисс Брэнниган? Очень приятно познакомиться. Я Дэвид Берман, – представился он. – Я вам необыкновенно признателен за то, что вы уделяете мне время в такой час.
 Он последовал за мной по лестнице, избегая обычного ничего не значащего разговора, каким предваряются важные беседы, причем я заподозрила, что избегает намеренно. Мы вошли в офис, и я предложила Берману кофе. Билл даже не взглянул на нас, хотя Берман, подметила я, с интересом заглянул в его комнату.
 Я села за стол Шелли.
 – Мистер Берман, в чем, по вашему мнению, мы можем быть вам полезны?
 – Трудно сказать… Я, разумеется, осведомлен о так называемом нападении, совершенном сегодня вечером, и я понимаю, что вы можете и вообще не захотеть меня слушать.
 – Но все предельно ясно. Ваш клиент пытался меня задушить, и теперь, разумеется, он вычеркнут из списка желанных гостей в доме, но я с удовольствием вас выслушаю. Вы не поверите, как много можно узнать из таких разговоров.
 Берман улыбнулся.
 – Я понимаю, что вы хотите сказать, мисс Брэнниган, – сообщил он мне. – Насколько мне известно, один из артистов, с которыми сотрудничает мой клиент, нанял вас для раскрытия убийства Мойры Поллок. Это так?
 Ну почему адвокаты всегда задают вопросы, на которые заранее знают ответы? Учат их этому, что ли? Впрочем, ровно поэтому я и предпочла стать частным сыщиком: я не задаю банальных вопросов, зато порой выслушиваю ну просто на редкость небанальные ответы!
 – Абсолютно правильно.
 Он кивнул:
 – И я так понимаю, что вы выдвинули в связи с делом об убийстве некоторые обвинения против клиента?
 – Да, вы правильно понимаете.
 И ради такого вот глубоко содержательного разговора я спускалась и снова поднималась пешком по лестнице?
 – Мой клиент поручил мне передать вам информацию, надеясь, что вы воспримете ее беспристрастно, – торжественно заявил Берман, словно вручая мне дар исключительной ценности и важности. Сейчас он выглядел не как молодой адвокат, а как старый судья.
 – Да, разумеется. – Я отметила про себя, что успела хорошо подстроиться к его манере разговора.
 – Вы утверждали, – Берман подчеркнул это слово, – что мой клиент располагал информацией о подробностях убийства в то время, когда знать их мог лишь убийца. Мой клиент настойчиво отрицает это и просит меня уточнить, из какого источника взяты ваши сведения, чтобы он мог опровергнуть вас.
 Берман говорил весьма серьезно, но меня так просто с толку не собьешь – я умею общаться с адвокатами.
 – Мне кажется, сейчас вы не передаете ин формацию, а, наоборот, стараетесь ее получить. Если ваш клиент – убийца, то с моей стороны было бы безответственно называть вам имя человека, свидетельствовавшего против него. – Длинная фраза, однако.
 – Моему клиенту будет предъявлено обвинение в покушении на убийство, – раздраженно ответил Берман, поправляя очки. – Я не думаю, что в такой позиции он сможет нанести кому-либо вред. Дело в том, что мой клиент самым настойчивым образом отрицает, что располагал вышеупомянутыми сведениями в названное вами время и уж тем более передавал эти сведения кому-либо. Он убежден, что может предоставить свидетелей всех его разговоров вплоть до того момента, когда он вошел в свою комнату.
 Мне стало интересно. Слова Бермана как будто подтверждали недавно созревшие у меня подозрения, но не успела я ответить, как раздался громовой голос Билла – он орал, как помешанный журналист из «Сан»:
 – Есть!!
 – Извините, – пролепетала я, вставая. И крикнула через дверь:
 – Взломал?
 – Теперь нужно только время! Я дошел до системы счетов пользователей, и сейчас остается лишь понять, как организованы файлы, и все! – торжествующе ответил Билл.
 Я влетела в кабинет и обняла его, – людям вообще полезно обниматься, а особенно полезно обнимать друзей, которые спасли тебе жизнь, а потом довершили твою работу. Вышла я, плотно закрыв за собой дверь.
 – Прошу прощения, мистер Берман. Билл только что проник в систему, над которой мы уже давно бились. Но давайте вернемся к вашим словам. Кевин рассказал вам, с кем, когда и о чем разговаривал?
 Берман плотно сжал губы и ответил:
 – Я не вправе отвечать.
 – Тогда, боюсь, мы заходим в тупик. Вы не можете сказать мне, что он сказал, а я не могу сказать, от кого у меня сведения.
 – Все это рано или поздно выяснится, – принялся убеждать меня Берман. – Вы ведь понимаете, что, если моего клиента обвинят в убийстве, имена свидетелей против него будут называться в открытую. И, разумеется, во всеобщих интересах будет оправдать невиновного, чтобы найти настоящего преступника. Но если моему клиенту предъявят обвинение, разбирательство может затянуться на несколько месяцев, и свидетели начнут постепенно забывать то, что видели. Предположим, в итоге его оправдают, но настоящего убийцу найти уже не удастся.
 Да, это был веский аргумент. Я собрала сумку и крикнула Биллу, что уезжаю на Бутл-стрит вместе с Берманом, тем временем ханжески убеждая саму себя, что руководствуюсь исключительно интересами дела. Я говорила себе, что если Кевин невиновен и я напрасно обвиняла его, то я теперь обязана помочь ему выпутаться. Но где-то в глубине души гнездилась совсем другая мысль. У меня были определенные догадки, и хотелось подтвердить их.
 В офис я вернулась около трех часов ночи. В результате долгого словесного пинг-понга, в котором Дэвид Берман играл роль мячика, я обогатилась весьма ценным материалом к размышлению. Все кончилось тем, что я битых полчаса убеждала инспектора Клиффа Джексона, что ему стоит меня выслушать.
 Наконец он сдался, правда предварительно объяснив мне, какого именно мнения обо мне придерживается. И не только выслушал, но и позволил мне сделать по-своему. «Даю вам одну попытку, – без всякого энтузиазма сказал мне инспектор, – и коль скоро она окажется безуспешной, я засажу вас вместе с вашим дружком. Без шуток». Но я была так уверена в себе, что согласилась рискнуть.
 Когда я вернулась, Билл сидел, откинувшись на спинку стула, и, сияя улыбкой полного удовлетворения, курил шерлок-холмсовскую трубку с каким-то экзотическим табаком.
 – Есть новости? – спросил Шерлок Холмс.
 Я рассказала, что собираюсь предпринять, и он не возражал. А потом показал, что ему удалось накопать, пока меня не было.
 До четырех утра мы строили планы. На этот раз сбоев быть не должно и на этот раз на меня никто не должен накидываться в припадке ярости.
 Предстояло срочно переделать множество дел, в число которых, к сожалению, не входил сон…
 В половине пятого я прибыла в Колкатт. Джетт ждал меня на ступеньках. Плечи его поникли; у рта и носа были заметны морщины.
 – Ты все еще намерена устраивать шоу? – не тратя времени на приветствия, спросил он.
 – Это необходимо, Джетт.
 Мы вошли в пустой холл.
 – Почему? Кевина арестовали. Уже пошел слух: он пытался убить тебя, потому что ты выяснила, что это он убил Мойру, – зло сказал Джетт.
 – Джетт, прости. Он действительно напал на меня.
 – Нет, тебе-то не за что извиняться – ты выполняла свою работу, делала то, что я тебя просил. Это мне должно быть стыдно. Я доверял этому человеку, как самому себе, и вот я узнаю, что он убил женщину, которая была для меня дороже всего на свете… И зачем тебе еще что-то выяснять?
 Мы шли в голубую гостиную. Джетт шел быстрее меня, а я плелась сзади, обдумывая, как бы успокоить его, не рассказывая в то же время ничего заранее.
 Войдя, я заметила, что Джетт налил себе более чем щедрую порцию виски. Он предложил мне самой наливать, что душе угодно и с удрученным видом рухнул в кресло.
 Я смешала себе коктейль из водки с апельсиновым соком, – моего любимого грейпфрутового тут не было, а просить принести было как-то некстати. Я устроилась у камина, в котором догорали поленья.
 Джетт начал говорить, но тут в дверь постучали. Не дожидаясь ответа, вбежал инспектор Джексон с лицом человека, ужаленного осой.
 За ним вошла Глория и с раздражением произнесла:
 – Джетт, извини, пожалуйста, но он не захотел ждать, пока вы с Кейт закончите..
 – У меня нет времени ждать, – негодовал Джексон. – Что, собственно говоря, здесь происходит, Брэнниган? Вчера вечером вы мне сказали, что убийца – Клейнман, что вы спровоцировали его нападение и таким образом дали нам возможность его арестовать, а потом вы разыскиваете меня по всему городу и вызываете сюда, обещая поведать правду об убийстве Мойры Поллок. Да что вы, черт дери, затеяли?
 Джетт вскочил с места и метнул на меня сердитый взгляд.
 – Ты не сказала, что он придет! Это должно было остаться между нами!
 Уголком глаза я заметила довольную улыбку на лице Глории.
 – Вы предполагали, что между вами должна остаться информация об убийстве? – спросил Джексон, надвигаясь на Джетта.
 – Не лезь не в свое дело, мудила! – заорал Джетт.
 Инспектор покраснел как маков цвет и от крыл было рот для ответа, но я не дала ему заговорить:
 – Если мы перестанем орать друг на друга, я с удовольствием расскажу.
 – Я весь обратился в слух, – огрызнулся Джексон. – Надеюсь, рассказ выйдет интересным, а то у меня уже появилось сильное желание притянуть кого-нибудь за бессмысленную трату полицейского времени.
 Это меня впечатлило, надо признать. Я начала:
 – Мне известно, что после вчерашнего происшествия вы предъявили Кевину обвинение в покушении на убийство, но осталось еще несколько вопросов, которые необходимо выяснить. Я попросила всех собраться для того, чтобы потом не было сплетен и недовольства, что кому-то чего-то вовремя не сообщили. – Я повернулась к Джетту. – Ты, я знаю, против присутствия инспектора, но дело зашло слишком далеко, чтобы его можно было решать в домашнем кругу. Ведь ты не хочешь, чтобы убийца остался безнаказанным только потому, что ты не допустил в дом полицию, а я одна с ним не справилась.
 Джексон изумленно покачал головой:
 – Брэнниган, вы невозможная женщина. Мне бы следовало арестовать вас на месте за такие выступления!
 – Дайте мне полчаса, инспектор. После, если хотите, швырните в меня книгой.
 Джексон что-то пробурчал под нос, чего я не разобрала, да и вряд ли должна была разобрать. Он стал у стены, глядя на невнятный пейзаж маслом, висевший напротив.
 Джетт передал пустой стакан стоявшей рядом Глории, та кинулась к стойке с напитками и, бросив взгляд на Джетта, очевидно, в соответствии с ситуацией прикинула нужный объем и налила Джетту столько же, сколько он наливал себе сам.
 Наверное, я недооценивала Глорию.
 Зловещую тишину нарушило появление Тамар и Мики. Они вошли вместе ровно в десять минут шестого. Игнорируя меня, Тамар подошла к Джетту, он автоматически поцеловал ее и усадил на софу.
 Мики приблизился ко мне и тронул за локоть. Сквозь сигаретный дым я заметила на его лице выражение тревоги.
 – Когда Кевина выпустят из кутузки? – тихо спросил он.
 – Не знаю, выпустят ли его вообще. Одно серьезное обвинение ему предъявят точно, а к завтрашнему дню, может, появится и второе, – так же тихо объяснила я.
 Мики потряс головой.
 – Более неподходящий момент трудно найти! С альбомом сейчас ситуация критическая. Просто не знаю, как быть.
 Отвечать мне не пришлось, поскольку вошел Нил, приплясывающий и сияющий от радости. Он влепил мне сочный поцелуй в щеку, да так неожиданно, что я просто опешила. Мики отодвинулся в сторону, не скрывая гадливости.
 – Понимаю, так говорить бестактно, – прошептал Нил мне в ухо, – но с арестом Кевина моя книга имеет все шансы стать бестселлером. Я был утром у издателя. Мы хотим завершить ее к концу суда.
 – Ты бы выпил чего-нибудь, – предложила я сквозь зубы. Для этого парня даже определение «ничтожество» было бы комплиментом.
 Нил подмигнул мне и пошел к бару. В это время зазвонил звонок у ворот, и Глория тут же вскочила.
 – Сидите, Глория, я открою, – остановила я ее. Я вышла в холл и, нажав кнопку, открыла ворота. Стоя на крыльце, я наблюдала, как в ворота медленно въехала машина и остановилась словно в нерешительности. Из нее вылезла Мэгги Росситер.
 Я прочистила горло и заговорила:
 – Господа, прошу минуточку внимания. – Тихий гул, вызванный появлением Мэгги, резко оборвался, как будто нажали кнопку «стоп». Джексон повернулся ко мне, прислонясь к мраморному трюмо. – Вы все знаете об аресте Кевина, и, полагаю, многие из вас ожидают, что ему с минуты на минуту предъявят обвинение в убийстве Мойры. Но точно так же вы думали и о Мэгги, когда ее арестовали. Меня наняли найти убийцу, и, я подозреваю, многие из вас решили, что мне это уже удалось. Но в этом деле кое-какие концы не сходятся с концами, и до тех пор, пока я не проясню все, дело нельзя считать закрытым. Потому я и попросила вас собраться. В историях, которые вы рассказывали мне, есть некоторые несоответствия, и я считаю, в них проще всего разобраться в присутствии всех обитателей дома. Очень плохо, что нет Кевина, но мы справимся и без него.
 Я скользнула взглядом по их лицам. Кто-то был испуган, кто-то – заинтригован.
 Я набрала в легкие побольше воздуху и продолжила:
 – Спустя некоторое время после начала расследования я узнала, что кто-то в этом доме и раньше пытался убрать Мойру. Глория, у которой диабет, замечала, что у нее из комнаты пропадают шприцы. Она обязательно рассказала бы об этом Джетту, – это был лишь вопрос времени, – и Джетт в конце концов заподозрил бы Мойру в том, что она вернулась к старой привычке. Но этого мало. Тот, кто подбрасывал шприцы, приобрел также и героин. По словам Мэгги, каждые несколько дней в комнате Мойры появлялись доза и шприц. Это было сильное искушение, и большинству на ее месте невозможно было бы устоять. Но она не поддалась. И первое, о чем я спросила себя, – был ли убийца тем самым человеком, который подбрасывал ей наркотики. Но ведь ты не убийца, Тамар?
 Тамар вскочила.
 – Сука, сволочь! Ты все врешь! – Она развернулась к Джетту, чье лицо было холодно, как у мраморной статуи. – Джетт, она врет. Я клянусь тебе, она врет!
 – У меня есть доказательства, – холодно возразила я. – Пушер, продавший тебе героин, узнал тебя на фотографии. Но хоть ты и пыталась избавиться от Мойры, для меня важно то, что ты ее не убивала. Есть большая разница между прямым убийством и попыткой подтолкнуть человека к медленному самоубийству.
 Тамар сжала руку Джетта и упала перед ним на колени, истерически моля о прощении. Он резко выдернул руку и прошипел: «Уйди от меня, тварь!»
 Тамар корчилась и рыдала на полу, пока Мики не поднял ее на ноги.
 – Приди-ка в себя, – злобно посоветовал он, запихивая ее в кресло.
 – Продолжай! – приказал Джетт.
 – Глория тоже не сказала мне всей правды…
 Глория вытаращилась на меня в полном изумлении.
 – Н-не понимаю, что вы хотите сказать? – пролепетала она. – Я вам не лгала.
 – В ночь убийства вы спустились вниз и увидели, как кто-то выходит из репетиционной. Но вы это отрицали. Есть только один человек, ради защиты которого вы стали бы лгать: это Джетт. Вы видели Джетта, но солгали.
 – Я вовсе… – закричала она, как ребенок, разбивший вазу и пойманный на месте преступления. – Я вовсе не лгала!
 – Вы не знали, что Джетт сам признал, что был в репетиционной, но тогда Мойра туда еще не вошла. Так что во лжи не было смысла.
 Глория опустилась в ближайшее кресло и закрыла лицо руками.
 – Больше вы ни в чем не солгали? – мягко спросила я. Она взглянула на меня и молча помотала головой. Слезы текли по ее щекам. Я ей поверила.
 – Мики. – Услышав свое имя, Мики шагнул ко мне ближе. Руки его беспомощно повисли, а сам он напоминал несмешную карикатуру на героя вестерна. – Я хочу спросить о том, что было в этой комнате сразу после смерти Мойры.
 – Я уже рассказал все, что знаю! – с вызовом ответил Мики.
 – Я бы хотела чуть более подробно.
 – Ответь ей! – рявкнул Джетт с места. Мики, по-моему, хотел поспорить, но быстро вспомнил, откуда у него деньги на хлеб с маслом, и передумал.
 – Ладно. О чем рассказывать?
 – Где ты сидел и с кем говорил?
 – Я сидел вон в том кресле, там, – Мики показал на кресло, которое Тамар поливала горючими слезами. Еще немного, и шелковую обивку разъест, как серной кислотой. – Рядом, у бара, стоял Кевин. Он налил мне, и мы немножко поговорили об убийстве Мойры. Для нас же это был настоящий шок. Кевин беспокоился, что теперь будет с Джеттом, – сможет ли он доделать альбом, повлияет ли на наши прибыли скандал в прессе. Ну и прочая ерунда в этом духе.
 – Он сказал что-нибудь о том, как именно ее убили?
 – Сказал только, что никто толком не знает, что же случилось! Предполагал разное: или в дом забрался вор, или сама Мойра привела кого-то из деревни.
 Я очень надеялась, что Джексон не спускает глаз с нашей публики. Мне-то сейчас было не до наблюдений – я была сосредоточена на другом.
 – Кроме вас, Кевин говорил еще с кем-ни будь?
 Мики наморщил лоб и, подумав немножко, ответил:
 – Да, Нил зашел и спросил, что делать с журналистами. Кевин велел ему разобраться с ними, описать события, но не вдаваться в подробности. Кевин попросил Нила объяснить журналистам, что раз уж в доме есть свой представитель прессы, то остальным нечего надеяться на интервью и терять зря время.
 У меня внутри разлилось тепло, какое бывает, когда удается раскусить крепкий орешек. – Это все, что он сказал?
 Мики кивнул:
 – Угу. Нил налил себе чего-то и сел писать в уголке. Сочинял, надо думать.
 – Когда вы с Кевином расстались? – задала я самый важный вопрос.
 Мики, похоже, это окончательно вывело из себя:
 – Да при чем здесь это? Ну, дайте подумать… – Он напрягся. – Мы вышли оттуда вместе, и когда копы разрешили ложиться, поднялись наверх. Я с ним попрощался у дверей его комнаты. Выглядел он ужасно вымотанным, ну и немудрено, после всего-то.
 Я взглянула на Нила. Его глаза были совершенно ясными. Он спокойно выдержал мой взгляд, словно бросая мне вызов.
 Велико было искушение разыграть кульминацию нашего сборища с наивысшим напряжением, как в старинной мелодраме. Однако едва я встретилась глазами с Джеттом, искушение прошло – так жутко он выглядел, так близок был к срыву. Поэтому вместо того чтобы выкрикнуть: «Инспектор, вот он, убийца!» – я сделала глоток и по возможности небрежно спросила:
 – Нил, зачем ты солгал мне? Зачем приписал Кевину слова, которых тот не говорил?
 Нил обезоруживающе улыбнулся и недоумевающим жестом раскинул руки:
 – Но я не лгал, Кейт. Не станешь же ты верить Мики больше, чем мне? Этому нарку, который ни пенни не получит без ведома Кевина? Вот он его и защищает. Ну а мне-то зачем тебе врать?
 – По одной простой причине, Нил. Потому что это ты убил Мойру.
 В комнате разом воцарилась странная тишина. Уж теперь они все обратили на меня внимание.
 Но если я ожидала, что Нил так просто сдастся, то меня постигло разочарование.
 – Надеюсь, «Мортенсен и Брэнниган» заработали за этот год достаточно, – с усмешечкой сказал Нил. – Я подам на вас в суд за клевету и намерен получить куш побольше.
 В ответ я тоже усмехнулась:
 – Я, конечно, проучилась всего два курса, но мне всегда казалось, что дела о клевете выигрывает та сторона, которая утверждает правду.
 – Тебе еще придется доказать правду, – резко сказал Нил. – А как ты докажешь то, чего не было?
 Он торжествующе улыбнулся, и эта улыбка едва не заставила меня усомниться в том, что я знала наверняка.
 – Доказательства есть, Нил. Прямо в этом доме есть все необходимые доказательства.
 Нил, словно не желая верить, покачал головой.
 – Она не в себе, – громко сказал он. – С ней не все в порядке!
 В этот момент на середину комнаты шагнул инспектор Джексон.
 – Я бы с охотой взглянул на ваши доказательства, даже если они больше никого не интересуют! – объявил он.
 Я понимала, сколь тяжело ему дались эти слова, и против собственной воли его зауважала.
 – Будьте любезны следовать за мной, инспектор, – вежливо сказала я. – Мы нанесем визит в кабинет мистера Уэбстера.
 – Стойте-ка. – Впервые Нил обнаруживал признаки беспокойства. – Какого черта вы там хотите найти, а?
 – Мое доказательство.
 И я гордо выступила вперед. На пороге кабинета, однако, Нил преградил мне дорогу и бросил громко, так, чтобы слышали и инспектор, и все остальные:
 – Ты что это задумала, а? Все из-за того, что твоему парню не доверили писать биографию Джетта?
 – К Ричарду все это не имеет никакого отношения, – сообщила я Нилу и опять-таки всем, кто меня слышал. Всеобщее напряжение передалось и мне, и я не знала, надолго ли еще хватит моего внешнего хладнокровия.
 – Да ну? – издевательски спросил Нил. Отмахнувшись от него, я прошествовала к столу, села и включила компьютер. Джексон заглядывал мне через плечо; остальные столпились позади него. Нил стоял чуть поодаль, но взгляд его был прикован к экрану. Я бегло проглядела текстовые файлы в директории, где хранились его газетные материалы, и перешла в директорию с программами связи.
 – Для тех, кто не знаком с компьютерами, – сказала я, нажимая на клавиши. – Вот программа, которая пересылает файлы через телефонную линию на другой компьютер. Ею пользуются, на пример, журналисты, чтобы отсылать свои материалы в редакции газет.
 Я вызвала файл с самым первым сообщением о смерти Мойры, выбрав опцию «правка»; прокрутила текст почти до конца, не видна была только последняя строчка.
 – Как видите, Нил располагал всеми подробностями убийства. Это было бы нормально, если бы сообщение он написал после того, как вам всем рассказали о них полицейские. Из тех, кто сидел в голубой гостиной, о деталях убийства знал один Джетт.
 – Оно и было написано позже! – в неистовой ярости заорал Нил. – Попробуй докажи, что нет!
 При полной тишине я вызвала на экран последнюю строку. В ней было время создания текста. 2:35.
 – Это подлог! – нечеловеческим голосом завопил Нил. – Она сама это подстроила, разве не понятно?! Она одна тут разбирается в компьютерах. Она меня подставила!
 Его лицо стало глянцевым от пота, глаза беспокойно бегали.
 – Это можно проверить в компании, пересылающей электронную почту, – холодно сообщила я.
 – Нил Уэбстер, – начал инспектор Джексон, проталкиваясь к нему, – я обязан предупредить вас…
 Конца его официального предупреждения мы не расслышали из-за звона стекла – Нил выскочил через окно, разбив его на мелкие сверкающие осколки.
 Я проснулась от нежного поцелуя в шею.
 – Мне сказали, ты засадила этого сукина сына, – промурлыкал Ричард мне на ушко. – Молодец!
 Я тихонько застонала и лениво перевернулась на спину.
 Ричард лежал рядом обнаженный, и мне так сильно захотелось прижаться к нему… Но признаваться в этом я не желала.
 – Не мог уж подождать до утра?
 – Я только что услышал. Зашел в «Миррор» оставить материал, а мне говорят, что Нила арестовали, и все благодаря расторопности Мортенсена и Брэнниган, – гордо сказал он.
 – М-м-м-м. Только расторопности?
 – Так расскажи мне обо всем, – с энтузиазмом попросил Ричард. Он отодвинулся, и я услышала, как хлопает пробка и шипит шампанское. Ну все, теперь о том, чтобы заснуть, нечего и мечтать. Я села на кровати и включила ночник. Ричард заморгал от неожиданной вспышки, а потом улыбнулся своей самой лучшей улыбкой и вручил мне бокал с шампанским.
 – Ну, рассказывай!
 Так я и сделала. Я поведала ему и о шоу в гостиной, и о том, как Нил бросился в окно, и о том, как через пять минут его схватили люди Джексона, которых тот благоразумно расставил вокруг. Нила увезли в больницу, и пока дежурные врачи накладывали швы, ему предъявили обвинение в убийстве.
 – Отличная работа! – с большим удовлетворением изрек Ричард, причем таким тоном, как будто все это было его рук дело. – Но я все-таки не понимаю, зачем он ее убил. Ведь не для того же, чтобы получить скандал для книжки?
 – Нет, разумеется. Да я думаю, что он даже и не хотел ее убивать. Он ничего не планировал заранее. Просто ему необыкновенно повезло, что ни у кого не было алиби и у всех имелись какие-то мотивы.
 – Но все же, почему? – взвыл Ричард.
 Я сладко улыбнулась и сделала глоток шампанского.
 – Не имею права говорить. Дело пока sub judice, а вы, журналисты, никогда не умели держать язык за зубами…
 – Кейт! – завопил Ричард, выражая лицом одновременно оскорбленную невинность и горькое разочарование. Пришлось смягчиться.
 – Когда Мойра ушла от Джетта много лет назад, она была беременна. Идти ей было некуда, денег почти не оставалось, поэтому она сделала аборт. Джетт ничего об этом не знал, и ставлю фунт стерлингов против золотых часов, что на порог бы не пустил, если бы узнал. Он же у нас ярый противник абортов, и никогда бы он ее не простил за то, что она убила его собственного ребенка. Ну а Нил узнал об аборте и сообщил об этом Мойре. Может быть, даже попытался шантажировать, а она не желала жить рядом с бомбой замедленного действия. Я расспросила Кевина вчера ночью, и выяснилось, что она заключила с ним сделку, чтобы вдвоем вышибить Нила. За это Мойра пообещала молчать о делишках Кевина с деньгами. Понятно, что как только Нил оказывается за дверью, его слова моментально теряют всякую ценность. Скорее всего, именно об этом Мойра говорила Нилу в репетиционной. Перспективы разом лишиться последнего, может быть, шанса разбогатеть и прославиться Нил стерпеть не смог. Он пришел в ярость схватил первый попавшийся тяжелый предмет и обрушил на нее. Вряд ли он хотел убить, но после этого он уж всячески постарался себя обезопасить и выйти сухим из воды.
 – Вышел бы, если бы ты не догадалась посмотреть датировку его файлов, – сказал Ричард. – Умная, черт тебя возьми!
 – Мммм… Я бы ничего не узнала, если бы Билл не хакнул провайдера и не посмотрел, когда именно были отправлены эти самые файлы.
 Я отставила стакан на столик, перевернулась и вплыла в объятия Ричарда. После всего, что произошло за эти дни, я заслуживала немного радости для себя. Я млела от его ласк; но все же успела сделать себе в уме заметочку – сжечь кассету с записью разговора с Нилом: не годится, если инспектор Джексон узнает, что Нил не только сам не проставлял даты на файлах, но даже и не подозревал, как это делается.