---------------------------------------------


 Найденов Александр
 Петровна и Сережа

 Александр Найденов 
 Петровна и Сережа 
 рассказ 
 Плюгавенький круглолицый мужчина в жеванном пиджаке подошел в послеобеденное время к домику Петровны и заколотил кулаком по стене. Во дворе начала лаять собака и загремела цепь, протягиваемая по проволоке, но ни в доме, ни со двора никто не отозвался и дверь никто не открыл. Подождав немного, мужчина вошел в палисадник и постучал по стеклу окна. За окном появилась плохо причесанная седая старушка. Щурясь без очков, она глядела сначала выше головы гостя, но, наконец, опустила взгляд, рассмотрела и узнала его. 
 - Подожди, Семен, сейчас я открою,- сказала она и отошла в комнату. 
 Поздоровавшись с вышедшей из ворот, уже прибравшей себя Петровной, Семен предложил ей посидеть на скамейке и поговорить. Они не виделись около месяца. Присев на теплую скамейку, Петровна сказала: 
 - Эти синоптики совсем изоврались. Обещали грозу, а сегодня целый день снова палит и никакого дождя... Ну, как вы все там живете ? Расскажи. 
 - В гости к нам приходи - сама все увидишь,- засмеялся мужик.- Что ты давно у нас не была ? Мы с Натальей уже и так говорили: надо узнать,не заболела ли тетушка. Как ты себя чувствуешь ? 
 - Спасибо. Скажи, что здорова. Дела одолели. Окучивала огород. Сегодня мы с Фаиной ходили в поле за земляникой, только недавно вернулись.Я прилегла и, вот на тебе, уснула. Старушка ушла во двор и возвратилась со стеклянной банкой ягод в руках и с кружкой, наполненной земляникой. 
 - Попробуй,- предложила она Семену и насыпала ему на ладонь ягоды из кружки.- А это - Наталье с дочкой,- сказала она, подав банку.- Пусть угостятся. 
 - Может быть, тебе надо помочь что сделать по хозяйству ?- спросил гость. 
 - Пока не надо,- ответила Петровна.- Когда соберусь косить сено для кроликов, я тебе передам... Почему ты сегодня не на работе ?- спросила она.Опять уволили? 
 Семен замотал головенкой:  "Нет". 
 - Я сейчас устроился работать сторожем в больничном городке. Ночь через две. Мое дежурство сегодня с пяти часов вечера,- сказал он. 
 Они замолчали, греясь на солнышке и разглядывая прохожих. 
 - Мы халтурили тут на днях,- начал говорить Семен, проглатывая землянику.- С мужиками копали могилу Прокопьеву Ивану Дмитриевичу. Царство ему небесное. Знаешь, жил на Иканиной улице, работал в семнадцатом цехе? 
 Петровна кивнула, представив лицо того, о ком он говорил и положила в рот несколько ягод. 
 - Я потом пошел побродить по кладбищу - знакомых лежит много. Наткнулся на могилу твоего Сергея. Смотрю, на памятнике вся краска обшелушилась. Наверное, зимой. Ведь вон какие были морозы. Трава, смотрю, вся подрезана, в оградке цветы, а памятник стоит - весь облез. Ты его почему не выкрасишь? 
 Петровна как раздавила языком землянику, так и застыла, услышав его слова. Но вот, протолкнув со слюной показавшиеся горькими ягоды, она произнесла, глядя перед собой: 
 - Не привезли краску в магазин. Выкрасить нечем. 
 - Так ты бы давно мне сказала,- зашевелился Семен.- У нас целая фляга этой краски спрятана на работе. Затащили весной, когда ремонт в больнице делали. Я тебе отолью. 
 - А не заругают тебя ? 
 - Нет... Петровна... ты мне дай три шестьдесят две, чтобы сменщики не обиделись, я тебе три литра краски завтра утром принесу. Наталье только ты не говори. 
 - Ладно,- пробормотала Петровна и вытащив кошелек из халата, отсчитала бумажки и мелочь. 
 Когда Семен ушел, очень довольный, Петровна вернулась в дом. 
 Вечером радио сначала засвистело, потом передало сигналы точного времени и обаятельный мужской голос объявил из него: В Москве - 16 часов, в Горьком - 17, в Перьми, Челябинске и Свердловске - 18, в Новосибирске - 19, Владивостоке - 23 часа, в Петропавловске-Камчатском - полночь. 
 Радиоприемником служил у Петровны репродуктор-тарелка еще довоенного производства. Дослушав программу передач на вечер, Петровна отправилась за хлебом в центральный магазин. Можно было купить хлеб и в магазине через дорогу напротив дома, но ей захотелось чем-то занять свое время. 
 На пруду, по набережной которого старушка шла, как обычно, сидели в лодках рыбаки, приткнув к кольям лодки невдалеке от берега. Вечер был хорош - теплый, не жаркий. Тополя в аллее на набережной тихо шумели. По левую руку за заводским забором чем-то громко стучали в доменном цехе. 
 Воротившись из центра еще до восьми часов, старушка, не принимаясь ни за какие домашние дела, сразу же села к репродуктору. 
 Около половины девятого, когда диктор произнес: "На этом наша передача заканчивается, Петровна попросила: "Сереженька, ты не уходи. Мне надо с тобой поговорить". 
 Года два тому назад, случайно, даже быть может, в шутку, она обратилась в первый раз со словами к радио, представив себе, что ее сын Сергей живет в Москве, работает на радио и с ним она может поговорить вот так, пусть он ее порой и не слышит. Из мужских голосов дикторов ей нравились два, очень между собой похожие и она стала представлять, что это голос ее Сережи. Однако, очень скоро это перестало для нее быть игрой. Ей нравилось думать, что в Москве у Сережи есть квартира, дети, жена, что он ездит на работу в "Жигулях", что он очень вырос, стал высокий и волосы у него все так же вьются. Почти реально она ощущала прикосновение своих ладоней к этим кудрям. Он говорит, смущаясь: "Что ты, мама ?" 
 - Ничего, ничего, Сереженька, работай,- говорит она ему.- Просто я поправила твои волосы. 
 Ее чувства по отношению к сыну не были просты. Одна была светлая сторона мысли о том, как Сережа живет в Москве, ее грезы, ее вечерние разговоры с ним около репродуктора. К несчастью, была еще другая сторона, темная, ужасная. Эти чувства всегда поднимались в ее груди с воспоминания об обтянутом побелевшей кожей лобике, раскачивающемся над краем гроба, когда этот гроб подносили к могиле. Дальше она ничего не помнит, потому что перед разрытой могилой, куда люди должны были закопать ее сына, она потеряла сознание. 
 - Он там?- спросила она на другой день после похорон у своей матери, придя с ней на кладбище. 
 Та ответила, даже не удивилась: 
 -Да, он там, Люда. 
 Но матери ее уже давно нет и больше не у кого ей это спросить еще раз как ей иногда хочется. 
 - Сережа,- позвала она сына.- Ты ей скажи, если увидишь ее. Пусть она меня не мучает больше. Приходит она ко мне, Сереженька, по ночам и все зовет меня, зовет к себе детским голосом, плачет. Жалуется мне:"Мамочка, что ты со мной сделала." Говорит, что без меня одна очень боится. И я не сплю уже которую ночь и до самого утра тоже все плачу. И мне тоже так страшно. Сереженька, ведь если б была моя воля, то я бы давно уже была с вами. 
 Каждый вечер в августе мимо дома Петровны проходили студенты-стройотрядовцы, возвращаясь после работы в свой лагерь. Однажды старушка остановила их и спросила, не сможет ли кто-нибудь из них починить радио. Один студент вызвался это сделать. Петровна провела его в дом. Увидав репродуктор-тарелку, паренек даже растерялся. 
 - Неужели это чудо еще и работало?- спросил он. 
 - Работало,- сказала Петровна. 
 - Вы бы лучше сдали его в музей, а себе купите новый приемник, посоветовал юноша. 
 - Нет, я привыкла к этому. Я его носила в мастерскую. Не взяли. Посмеялись и сказали, что радио не стоит денег за починку. 
 Старушка прямо на глазах поникла, увидав, что и студент не может ничего сделать. Тот все-таки повертел репродуктор в руках, посмотрел его. Поломка оказалась удивительно простой: отвалился один медный проводок. Студенту понадобилось пять минут, чтобы вытянуть провод из шнура, зачистить и прикрутить его на место. ключили радио в сеть. Оно заработало. Голос диктора разнесся по комнате. Студент только удивился, до чего радовалась 
 старушка. Она стала предлагать ему деньги за ремонт, он отказался. Потом он увидел в простенке большую икону и спросил: 
 - Вы верующая ? 
 - Я-то ?- переспросила Петровна.- Нет. Икона осталась от матери. Я когда работала на заводе бухгалтером, то прятала ее на чердаке. Боялась,что засмеют, если увидят, начнут говорить: "Отсталая ты, Людмила Петровна", а ведь у меня бухгалтерского образования не было и я все дрожжала, что могут уволить. 
 - Не уволили ?- спросил студент. 
 - Нет. Теперь я уже на пенсии десять лет. 
 - Может быть, продадите мне эту икону ?- осторожно спросил студент. 
 Она подумала и сказала: Знаешь, бери ее себе так. 
 Студент снова удивился, но икону взял и ушел. Этим же вечером Петровна сидела перед репродуктором и говорила: 
 - Ты уже давно стал взрослым, Сереженька, ты меня можешь понять. Хочешь,я тебе, только одному тебе расскажу, как все было ? 
 Радио передавало какую-то музыку, но старушка не обращала на это внимания. 
 - Когда началась война, тебе было шесть годиков. Отца мы проводили на фронт, ты это помнишь ? А потом принесли нам с тобой похоронку. Многие их тогда получали. И мы остались одни. На заводе в войну работали по двенадцать часов. Я вытачивала снаряды на токарном станке. Осенью, уже под конец смены ко мне идут, говорят: "Людка, твой Сережа заболел. Фая Черноголова, твоя соседка, сейчас велела передать". 
 Я отпросилась домой. Тогда с этим строго было. У нас Прокопьев мастером был, он разрешил. Помню, на плотине бегу, а сердце так и колотит, так и колотит. Прибежала домой, ты лежишь весь в поту, а температура под сорок. Вызвали доктора. Она послушала тебя и сказала: "Надо его везти в больницу, это воспаление легких". Я так и присела, ноги подкосились. Увезли мы тебя в больницу на их машине. Ты только все постанывал. Я каждый день на работе, а потом бегу к тебе в больницу. А тебе все хуже и хуже. Кашель начался. Кашляешь так, что на матрасе весь согнешься. Приступами, подолгу. И я не знаю, чем тебе помочь, только рядом сижу и реву. 
 Мне тогда посоветовала медсестра, что нужно достать пеницилин. В больнице его нет, но может быть, есть в госпитале. На другой день я туда пошла, к самому главному врачу. Ему тогда было 35 лет, он отец того Семена, мужа Натальи, что приходит ко мне. Смотрю, сидит такой важный, насупленный, курит. На нем одет китель с погонами. А как начал со мной говорить, улыбаться начал. Я тогда еще была красивая. Говорит мне, что ничем помочь не может. Лекарство строго подотчетно. Старшим офицерам, раненым на фронте, и тем не хватает. Я вижу, что я понравилась ему очень. Он был тогда холостой. Пришла опять к тебе, а ты в постели лежишь, слабенький. Говоришь мне: "Мама, мама..." и волосики у тебя на головке все слиплись. 
 Старушка заплакала, зашмыгала носом и, вытирая слезы платком, сказала: 
 - На другое утро я испекла несколько пирогов и после работы пошла снова к нему. Он пироги не взял, лишь улыбнулся и сказал, что он ко мне придет в гости. Пришел. И я с ним, Сережа, переспала. Пеницилину он дал. Такие острые стеклянные ампулы. Десять штук. В них налито что-то прозрачное. Стали делать тебе уколы. Я ждала, что вот-вот 
 начнет помогать. Но - нет. Один раз в коридоре слышу - врачи разговаривают в своей комнате, говорят: "Слишком поздно, он не выживет". 
 Когда я это услыхала, то побежала к тебе и начала тебя целовать, целовать как безумная. А потом отодвинулась, подумала, что у меня, наверно, сильно пахнет от кофточки табаком, я вся от него табаком пропахла. Ты такой беспомощный был, Сережа, только ручкой пошевелил. 
 В ноябре мы тебя похоронили. Семен, его тоже Семеном звали, неделю ко мне не показывался, а потом пришел, так я его чуть не убила - кинула в него топором. Он больше не приходил. 
 Старушка прервала свой рассказ и потупившись на свои руки, сложенные на колени, молчала. Потом произнесла: 
 - Скоро я узнала, что я беременна от него. И так мне и этот Семен и его ребенок были противны, что я и выразить не могу. На втором месяце я натопила баню, выпила три стопки водки без закуски и села в бане в бак с горячей водой. Посидела в нем и у меня произошел выкидыш. Я сама тогда еле выползла через порог в предбанник и чуть не умерла. Ребенка я тайком закопала в саду под кустом. И вот теперь она ко мне ходит, говорит, что она моя дочка и все меня к себе зовет и зовет... 
 *** 
 Через год Петровна умирала от рака. Живот у нее раздулся, как у беременной, а руки и ноги похудали так, что видна была каждая косточка. Дважды врач делал ей выкачку жидкости из живота. Каждый раз через иглу, которой протыкали живот, из Петровны вытекало по тазу воды. В третий раз врач приехал по вызову и удивился, что старуха еще жива, однако прокалывать ей живот не стал, сказав, что она больше не выдержит этого. 
 Петровна прожила еще около месяца. За ней ухаживала Наталья. Иногда, чтобы помочь перестелить постель, приходил Семен. Когда Петровне делалось лучше, она выпрастывала свою руку из-под одеяла и придвигала репродуктор ближе к себе. Один раз она попросила Наталью, чтобы та положила этот репродуктор к ней в гроб. Отойдя на кухню, Наталья только покачала головой: "Совсем с ума сошла тетка: собралась на том свете радио слушать". 
 В декабре Петровны не стало. Еще спустя полгода могилу Петровны вскрыли и ей на гроб поставили другой маленький гробик - у Натальи родилась пятимесячная девочка и не выжила. 
 - Вот, пришла к тебе, тетя Люда, внучка. Береги ее и ухаживай за ней,сказала Наталья. 
 Перед тем, как начали забрасывать яму, она велела Семену положить в нее репродуктор - пусть слушают.