--------------------------------------------- Пушкин Александр Сергеевич Пир во время чумы А.С. Пушкин Полное собрание сочинений с критикой ПИР ВО ВРЕМЯ ЧУМЫ (ИЗ ВИЛЬСОНОВОЙ ТРАГЕДИИ: THE CITY ОF THE PLAGUE. ) УЛИЦА. НАКРЫТЫЙ СТОЛ. НЕСКОЛЬКО ПИРУЮЩИХ МУЖЧИН И ЖЕНЩИН. Молодой человек. Почтенный председатель! я напомню О человеке, очень нам знакомом, О том, чьи шутки, повести смешные, Ответы острые и замечанья, Столь едкие в их важности забавной, Застольную беседу оживляли И разгоняли мрак, который ныне Зараза, гостья наша, насылает На самые блестящие умы. Тому два дня, наш общий хохот славил Его рассказы; невозможно быть, Чтоб мы в своем веселом пированьи Забыли Джаксона! Его здесь кресла Стоят пустые, будто ожидая Весельчака - но он ушел уже В холодные, подземные жилища... Хотя красноречивейший язык Не умолкал еще во прахе гроба, Но много нас еще живых, и нам Причины нет печалиться. Итак Я предлагаю выпить в его память, С веселым звоном рюмок, с восклицаньем, Как будто б был он жив. Председатель. Он выбыл первый Из круга нашего. Пускай в молчаньи Мы выпьем в честь его. Молодой человек. Да будет так! (Все пьют молча.) Председатель. Твой голос, милая, выводит звуки Родимых песен с диким совершенством; Спой, Мери, нам, уныло и протяжно, Чтоб мы потом к веселью обратились Безумнее, как тот, кто от земли Был отлучен каким-нибудь виденьем. Мери (поет). Было время, процветала В мире наша сторона: В воскресение бывала Церковь божия полна; Наших деток в шумной школе Раздавались голоса, И сверкали в светлом поле Серп и быстрая коса. Ныне церковь опустела; Школа глухо заперта; Нива праздно перезрела; Роща темная пуста; И селенье, как жилище Погорелое, стоит, Тихо все - одно кладбище Не пустеет, не молчит Поминутно мертвых носят, И стенания живых Боязливо бога просят Упокоить души их. Поминутно места надо, И могилы меж собой, Как испуганное стадо, Жмутся тесной чередой. Если ранняя могила Суждена моей весне Ты, кого я так любила, Чья любовь отрада мне, Я молю: не приближайся К телу Дженни ты своей; Уст умерших не касайся, Следуй издали за ней. И потом оставь селенье. Уходи куда-нибудь, Где б ты мог души мученье Усладить и отдохнуть. И когда зараза минет, Посети мой бедный прах; А Эдмонда не покинет Дженни даже в небесах! Председатель. Благодарим, задумчивая Мери, Благодарим за жалобную песню! В дни прежние чума такая ж видно Холмы и долы ваши посетила, И раздавались жалкие стенанья По берегам потоков и ручьев, Бегущих ныне весело и мирно Сквозь дикий рай твоей земли родной; И мрачный год, в который пало столько Отважных, добрых и прекрасных жертв, Едва оставил память о себе В какой-нибудь простой пастушьей песне Унылой и приятной.... нет! ничто Так не печалит нас среди веселий, Как томный, сердцем повторенный звук! Мери. О, если б никогда я не певала Вне хижины родителей своих! Они свою любили слушать Мери; Самой себе я, кажется, внимаю Поющей у родимого порога Мой голос слаще был в то время: он Был голосом невинности.... Луиза. Не в моде Теперь такие песни! но вс° ж есть Еще простые души: рады таять От женских слез, и слепо верят им. Она уверена, что взор слезливый Ее неотразим - а если б то же О смехе думала своем, то верно Вс° б улыбалась. Вальсингам хвалил Крикливых северных красавиц: вот Она и расстоналась. Ненавижу Волос шотландских этих желтизну. Председатель. Послушайте: я слышу стук колес! (Едет телега, наполненная мертвыми телами. Негр управляет ею.) Aгa! Луизе дурно; в ней, я думал По языку судя, мужское сердце. Но так-то - нежного слабей жестокой, И страх живет в душе, страстьми томимой! Брось, Мери, ей воды в лицо. Ей лучше. Мери. Сестра моей печали и позора, Приляг на грудь мою. Луиза (приходя в чувство). Ужасный демон Приснился мне: весь черный, белоглазый.... Он звал меня в свою тележку. В ней Лежали мертвые - и лепетали Ужасную, неведомую речь.... Скажите мне: во сне ли это было? Проехала ль телега? Молодой человек. Ну, Луиза, Развеселись - хоть улица вся наша Безмолвное убежище от смерти, Приют пиров ничем невозмутимых, Но знаешь? эта черная телега Имеет право всюду разъезжать Мы пропускать ее должны! Послушай Ты, Вальсингам: для пресеченья споров И следствий женских обмороков, спой Нам песню - вольную, живую песню Не грустию шотландской вдохновенну, А буйную, вакхическую песнь, Рожденную за чашею кипящей. Председатель. Такой не знаю - но спою вам гимн, Я в честь чумы - я написал его Прошедшей ночью, как расстались мы. Мне странная нашла охота к рифмам, Впервые в жизни! Слушайте ж меня: Охриплый голос мой приличен песне. Многие. Гимн в честь чумы! послушаем его! Гимн в честь чумы! прекрасно! bravo! bravo! Председатель (поет). Когда могущая зима, Как бодрый вождь, ведет сама На нас косматые дружины Своих морозов и снегов, На встречу ей трещат камины, И весел зимний жар пиров. * Царица грозная, Чума Теперь идет на нас сама И льстится жатвою богатой; И к нам в окошко день и ночь Стучит могильною лопатой.... Что делать нам? и чем помочь? * Как от проказницы зимы, Запремся также от Чумы! Зажжем огни, нальем бокалы; Утопим весело умы И, заварив пиры да балы, Восславим царствие Чумы. * Есть упоение в бою, И бездны мрачной на краю, И в разъяренном океане, Средь грозных волн и бурной тьмы И в аравийском урагане, И в дуновении Чумы. * Вс°, вс°, что гибелью грозит, Для сердца смертного таит Неизъяснимы наслажденья Бессмертья, может быть, залог! И счастлив тот, кто средь волненья Их обретать и ведать мог. * И так - хвала тебе, Чума! Нам не страшна могилы тьма, Нас не смутит твое призванье! Бокалы пеним дружно мы, И Девы-Розы пьем дыханье Быть может - - полное Чумы! (Входит старый священник.) Священник. Безбожный пир, безбожные безумцы! Вы пиршеством и песнями разврата Ругаетесь над мрачной тишиной, Повсюду смертию распространенной! Средь ужаса плачевных похорон, Средь бледных лиц молюсь я на кладбище А ваши ненавистные восторги Смущают тишину гробов - и землю Над мертвыми телами потрясают! Когда бы стариков и жен моленья Не освятили общей, смертной ямы Подумать мог бы я, что нынче бесы Погибший дух безбожника терзают И в тьму кромешную тащат со смехом. Несколько голосов. Он мастерски об аде говорит! Ступай, старик! ступай своей дорогой! Священник. Я заклинаю вас святою кровью Спасителя, распятого за нас: Прервите пир чудовищный, когда Желаете вы встретить в небесах Утраченных возлюбленные души Ступайте по своим домам! Председатель. Дома У нас печальны - юность любит радость. Священник. Ты ль это, Вальсингам? Ты ль самый тот, Кто три тому недели, на коленях, Труп матери, рыдая, обнимал И с воплем бился над ее могилой? Иль думаешь: она теперь не плачет, Не плачет горько в самых небесах, Взирая на пирующего сына В пиру разврата, слыша голос твой, Поющий бешеные песни, между Мольбы святой и тяжких воздыханий? Ступай за мной! Председатель. Зачем приходишь ты Меня тревожить? не могу, не должен Я за тобой идти: я здесь удержан Отчаяньем, воспоминаньем страшным, Сознаньем беззаконья моего, И ужасом той мертвой пустоты, Которую в моем дому встречаю И новостью сих бешеных веселий, И благодатным ядом этой чаши, И ласками (прости меня господь) Погибшего - но милого созданья.... Тень матери не вызовет меня Отселе - поздно - слышу голос твой, Меня зовущий - признаю усилья Меня спасти.... старик! иди же с миром; Но проклят будь, кто за тобой пойдет! Многие. Bravo, bravo! достойный председатель! Вот проповедь тебе! пошел! пошел! Священник. Матильды чистый дух тебя зовет! Председатель (встает). Клянись же мне, с поднятой к небесам Увядшей, бледною рукой - оставить В гробу навек умолкнувшее имя! О, если б от очей ее бессмертных Скрыть это зрелище! меня когда-то Она считала чистым, гордым, вольным И знала рай в объятиях моих.... Где я? святое чадо света! вижу Тебя я там, куда мой падший дух Не досягнет уже.... Женский голос. Он сумасшедший Он бредит о жене похороненной! Священник. Пойдем, пойдем... Председатель. Отец мой, ради бога, Оставь меня! Священник. Спаси тебя господь! Прости, мой сын. (Уходит. Пир продолжается. Председатель остается погруженный в глубокую задумчивость.)