---------------------------------------------


 Лесков Николай Семенович
 Путешествие с нигилистом

 Лесков Николай Семенович 
 Путешествие с нигилистом 
 Кто скачет, кто мчится 
 в таинственной мгле? 
 Гёте 
 ГЛАВА ПЕРВАЯ 
 Случилось провести мне рождественскую ночь в вагоне, и не без приключений. 
 Дело было на одной из маленьких железнодорожных ветвей, так сказать, совсем в стороне от "большого света". Линия была ещё не совсем окончена, поезда ходили неаккуратно, и публику помещали как попало. Какой класс ни возьми, всё выходит одно и то же - все являются вместе. 
 Буфетов ещё нет; многие, чувствуя холод, греются из дорожных фляжек. 
 Согревающие напитки развивают общение и разговоры. Больше всего толкуют о дороге и судят о ней снисходительно, что бывает у нас не часто, 
 - Да, плохо нас везут, - сказал какой-то военный, - а всё спасибо им, лучше, чем на конях. На конях в сутки бы не доехали, а тут завтра к утру будем и завтра назад можно. Должностным людям то удобство, что завтра с родными повидаешься, а послезавтра и опять к службе. 
 - Вот и я то же самое, - поддержал, встав на ноги и держась за спинку скамьи, большой сухощавый духовный. - Вот у них в городе дьякон гласом подупавши, многолетие вроде как петух выводит. Пригласили меня за десятку позднюю обедню сделать. Многолетие проворчу и опять в ночь в своё село. 
 Одно находили на лошадях лучше, что можно ехать в своей компании и где угодно остановиться. 
 - Ну, да ведь здесь компания-то не навек, а на час, - молвил купец. 
 - Однако иной если и на час навяжется, то можно его всю жизнь помнить, - отозвался дьякон. 
 - Чего же это так? 
 - А если, например, нигилист, да в полном своём облачении, со всеми составами и револьвер-барбосом. 
 - Это сужект полицейский. 
 - Всякого это касается, потому, вы знаете ли, что от одного даже трясения... паф - и готово. 
 - Оставьте, пожалуйста... К чему вы это к ночи завели. У нас этого звания ещё нет. 
 - Может с поля взяться. 
 - Лучше спать давайте. 
 Все послушались купца и заснули, и не могу уже вам сказать, сколько мы проспали, как вдруг нас так сильно встряхнуло, что все мы проснулись, а в вагоне с нами уже был нигилист. 
 ГЛАВА ВТОРАЯ 
 Откуда он взялся? Никто не заметил, где этот неприятный гость мог взойти, но не было ни малейшего сомнения, что это настоящий, чистокровный нигилист, и потому сон у всех пропал сразу. Рассмотреть его ещё было невозможно, потому что он сидел в потёмочках в углу у окна, но и смотреть не надо - это так уже чувствовалось. 
 Впрочем, дьякон попробовал произвести обозрение личности: он прошёлся к выходной двери вагона, мимо самого нигилиста, и, возвратясь, объявил потихоньку, что весьма ясно приметил "рукава с фибрами", за которыми непременно спрятан револьвер-барбос или бинамид. 
 Дьякон оказывался человеком очень живым и, для своего сельского звания, весьма просвещённым и любознательным, а к тому же и находчивым. Он немедленно стал подбивать военного, чтобы тот вынул папироску и пошёл к нигилисту попросить огня от его сигары. 
 - Вы, - говорит, - не цивильные, а вы со шпорою - вы можете на него так топнуть, что он как биллиардный шар выкатится. Военному всё смелее. 
 К поездовому начальству напрасно было обращаться, потому что оно нас заперло на ключ и само отсутствовало. 
 Военный согласился: он встал, постоял у одного окна, потом у другого и, наконец, подошёл к нигилисту и попросил закурить от его сигары. 
 Мы зорко наблюдали за этим маневром и видели, как нигилист схитрил: он не дал сигары, а зажег спичку и молча подал её офицеру. 
 Всё это холодно, кратко, отчётисто, но безучастливо и в совершенном молчании. Ткнул в руки зажжённую спичку и отворотился. 
 Но, однако, для нашего напряжённого внимания было довольно и одного этого светового момента, пока сверкнула спичка. Мы разглядели, что это человек совершенно сомнительный, даже неопределённого возраста. Точно донской рыбец, которого не отличишь - нынешний он или прошлогодний. Но подозрительного много: грефовские круглые очки, неблагонамеренная фуражка, не православным блином, а с еретическим надзатыльником, и на плечах типический плед, составляющий в нигилистическом сословии своего рода "мундирную пару", но что всего более нам не понравилось, - это его лицо. Не патлатое и воеводственнное, как бывало у ортодоксальных нигилистов шестидесятых годов, а нынешнее - щуковатое, так сказать фальсифицированное и представляющее как бы некую невозможную помесь нигилистки с жандармом. В общем, это являет собою подобие геральдического козерога. 
 Я не говорю геральдического льва, а именно геральдического козерога. Помните, как их обыкновенно изображают по бокам аристократических гербов: посредине пустой шлем и забрало, а на него щерятся лев и козерог. У последнего вся фигура беспокойная и острая, как будто "счастья он не ищет и не от счастия бежит". Вдобавок и колера, в которые был окрашен наш неприятный сопутник, не обещали ничего доброго: волосёнки цвета гаванна, лицо зеленоватое, а глаза серые и бегают как метроном, поставленный на скорый темп "allegro udiratto". (Такого темпа в музыке, разумеется, нет, но он есть в нигилистическом жаргоне.) 
 Чёрт его знает: не то его кто-то догоняет, или он за кем-то гонится, никак не разберёшь. 
 ГЛАВА ТРЕТЬЯ 
 Военный, возвратясь на своё место, сказал, что на его взгляд нигилист немножко чисто одет, и что у него на руках есть перчатки, а перед ним на противоположной лавочке стоит бельевая корзинка. 
 Дьякон, впрочем, сейчас же доказал, что всё это ничего не значит, и привёл к тому несколько любопытных историй, которые он знал от своего брата, служащего где-то при таможне. 
 - Через них, - говорил он, - раз проезжал даже не в простых перчатках, а филь-де-пом, а как стали его обыскивать - обозначился шульер. Думали, смирный - посадили его в подводную тюрьму, а он из-под воды ушёл. 
 Все заинтересовались: как шульер ушёл из-под воды? 
 - А очень просто, - разъяснил дьякон, - он начал притворяться, что его занапрасно посадили, и начал просить свечку. "Мне, говорит, в темноте очень скучно, прошу дозволить свечечку, я хочу в поверхностную комиссию графу Лорис-Мелихову объявление написать, кто я таков, и в каких упованиях прошу прощады и хорошее место". Но комендант был старый, мушкетного пороху, - знал все их хитрости и не позволил. "Кто к нам, говорит, залучен, тому нет прощады", и так всё его впотьмах и томил; а как этот помер, а нового назначили, шульер видит, что этот из неопытных, - навзрыд перед ним зарыдал и начал просить, чтобы ему хоть самый маленький сальный огарочек дали и какую-нибудь божественную книгу: "для того, говорит, что я хочу благочестивые мысли читать и в раскаяние прийти". Новый комендант и дал ему свечной огарок и духовный журнал "Православное воображение", а тот и ушёл. 
 - Как же он ушёл? 
 - С огарком и ушёл. 
 Военный посмотрел на дьякона и сказал: 
 - Вы какой-то вздор рассказываете! 
 - Нимало не вздор, а следствие было. 
 - Да что же ему огарок значил? 
 - А чёрт его знает, что значил! Только после стали везде по каморке смотреть - ни дыры никакой, ни щёлочки - ничего нет, и огарка нет, а из листов из "Православного воображения" остались одни корневильские корешки. 
 - Ну, вы совсем чёрт знает что говорите! - нетерпеливо молвил военный. 
 - Ничего не вздор, а я вам говорю - и следствие было, и узнали потом, кто он такой, да уже поздно. 
 - А кто же он такой был? 
 - Нахалкиканец из-за Ташкенту. Генерал Черняев его верхом на битюке послал, чтобы он болгарам от Кокорева пятьсот рублей отвёз, а он, по театрам да по балам, все деньги в карты проиграл и убежал. Свечным салом смазался, а с светилём ушел. 
 Военный только рукою махнул и отвернулся. 
 Но другим пассажирам словоохотливый дьякон нимало не наскучил: они любовно слушали, как он от коварного нахалкиканца с корневильскими корешками перешёл к настоящему нашему собственному положению с подозрительным нигилистом. Дьякон говорил: 
 - Я на его чистоту не льщусь, а как вот придёт сейчас первая станция здесь одна сторожиха из керосиновой бутылочки водку продаёт, - я поднесу кондуктору бутершафт, и мы его встряхнём и что в бельевой корзине есть, посмотрим... какие там у него составы... 
 - Только надо осторожнее. 
 - Будьте покойны - мы с молитвою. Помилуй мя, Боже... 
 Тут нас вдруг и толкнуло, и завизжало. Многие вздрогнули и перекрестились. 
 - Вот оно и есть, - воскликнул дьякон, - наехали на станцию! 
 Он вышел и побежал, а на его место пришёл кондуктор. 
 ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ 
 Кондуктор стал прямо перед нигилистом и ласково молвил: 
 - Не желаете ли, господин, корзиночку в багаж сдать? 
 Нигилист на него посмотрел и не ответил. 
 Кондуктор повторил предложение. 
 Тогда мы в первый раз услыхали звук голоса нашего ненавистного попутчика. Он дерзко отвечал: 
 - Не желаю. 
 Кондуктор ему представил резоны, что "таких больших вещей не дозволено с собой в вагоны вносить". 
 Он процедил сквозь зубы: 
 - И прекрасно, что не дозволено. 
 - Так желаете, я корзиночку сдам в багаж? 
 - Не желаю. 
 - Как же, сами правильно рассуждаете, что это не дозволяется, и сами не желаете? 
 - Не желаю. 
 Взошедший на эту историю дьякон не утерпел и воскликнул: "Разве так можно!" - но, услыхав, что кондуктор пригрозил "обером" и протоколом, успокоился и согласился ждать следующей станции. 
 - Там город, - сказал он нам, - там его и скрутят. 
 И что в самом деле за упрямый человек: ничего от него не добьются, кроме одного - "не желаю". 
 Неужто тут и взаправду замешаны корневильские корешки? 
 Стало очень интересно, и мы ждали следующей станции с нетерпением. 
 Дьякон объявил, что тут у него жандарм даже кум и человек старого мушкетного пороху. 
 - Он, - говорит, - ему такую завинтушку под ребро ткнет, что из него все это рояльное воспитание выскочит. 
 Обер явился ещё на ходу поезда и настойчиво сказал: 
 - Как приедем на станцию, извольте эту корзину взять. 
 А тот опять тем же тоном отвечает: 
 - Не желаю. 
 - Да вы прочитайте правила! 
 - Не желаю. 
 - Так пожалуйте со мною объясниться к начальнику станции. Сейчас остановка. 
 ГЛАВА ПЯТАЯ 
 Приехали. 
 Станционное здание побольше других и поотделаннее: видны огни, самовар, на платформе и за стеклянными дверями буфет и жандармы. Словом, всё, что нужно. И вообразите себе: наш нигилист, который оказывал столько грубого сопротивления во всю дорогу, вдруг обнаружил намерение сделать движение, известное у них под именем allegro udiratto. Он взял в руки свой маленький саквояжик и направился к двери, но дьякон заметил это и очень ловким манером загородил ему выход. В эту же самую минуту появился обер-кондуктор, начальник станции и жандарм. 
 - Это ваша корзина? - спросил начальник. 
 - Нет, - отвечал нигилист. 
 - Как нет?! 
 - Нет. 
 - Всё равно, пожалуйте. 
 - Не уйдешь, брат, не уйдешь, - говорил дьякон. 
 Нигилиста и всех нас, в качестве свидетелей, попросили в комнату начальника станции и сюда же внесли корзину. 
 - Какие здесь вещи? - спросил строго начальник. 
 - Не знаю, - отвечал нигилист. 
 Но с ним больше не церемонились: корзинку мгновенно раскрыли и увидали новенькое голубое дамское платье, а в это же самое мгновение в контору с отчаянным воплем ворвался еврей и закричал, что это его корзинка и что платье, которое в ней, он везёт одной знатной даме, а что корзину действительно поставил он, а не кто другой, в том он сослался на нигилиста. 
 Тот подтвердил, что они взошли вместе и еврей действительно внёс корзинку и поставил её на лавочку, а сам лёг под сиденье. 
 - А билет? - спросили у еврея. 
 - Ну, что билет... - отвечал он. - Я не знал, где брать билет... 
 Еврея велено придержать, а от нигилиста потребовали удостоверения его личности. Он молча подал листок, взглянув на который начальник станции резко переменил тон и попросил его в кабинет, добавив при этом. 
 - Ваше превосходительство здесь ожидают. 
 А когда тот скрылся за дверью, начальник станции приложил ладони рук рупором ко рту и отчётливо объявил нам: 
 - Это прокурор судебной палаты! 
 Все ощутили полное удовольствие и перенесли его в молчании; только один военный вскрикнул: 
 - А всё это наделал этот болтун дьякон! Ну-ка - где он... куда он делся? 
 Но все напрасно оглядывались: "куда он делся", - дьякона уже не было; он исчез, как нахалкиканец, даже и без свечки. Она, впрочем, была и не нужна, потому что на небе уже светало и в городе звонили к рождественской заутрене. 
 ПРИМЕЧАНИЯ 
 Впервые, под заглавием: "Рождественская ночь в вагоне (Путешествие с нигилистом)", - газета "Новое время", 1882, от 25 декабря. С измененным заглавием вошло в сборник "Святочные рассказы" (1886). 
 По указанию А. Н. Лескова, в основе произведения лежит случай, рассказанный в присутствии писателя в 1879 г. институтской подругой его дочери, женой полковника Сарандинаки. (См.: А. Лесков. Жизнь Николая Лескова, стр. 382). 
 Атмосфера страха перед террористическими актами, данная в рассказе, связана с покушениями народовольцев на Александра II (убит в 1881 г.). 
 Стр. 169. "Кто скачет, кто мчится в таинственной мгле?" - первая строка стихотворения Гёте "Erlkonig" ("Лесной царь") в неточно цитированном переводе В. А. Жуковского. 
 Стр. 170. Револьвер-барбос. - Барбос вместо: бульдог (короткоствольный револьвер особой системы). 
 Сужект - соединение слов: сюжет и субъект. 
 Бинамид - вместо: динамит. 
 Стр. 171. Геральдический козерог - горный козел, изображаемый на гербах. 
 ...цвета гаванна... - табачного цвета. 
 Стр. 172. Шульер - вместо: шулер. 
 ...в поверхностную комиссию графу Лорис-Мелихову... - Граф Лорис-Меликов, Михаил Тариелович (1825 - 1888) - генерал и видный администратор либерального направления. В 1880 г. - главный начальник организованной для борьбы с террористами "Верховной распорядительной комиссии по охранению государственного порядка и общественного спокойствия", которой были временно подчинены все органы политической полиции. 
 ...мушкетного пороху... - Мушкет - старинное тяжёлое ружьё крупного калибра. 
 "Православное воображение" - вместо: "Православное обозрение" (религиозный журнал, издававшийся в Москве с 1860 по 1891 г.). 
 Черняев, Михаил Григорьевич (1828 - 1898) - генерал, участник завоевания Средней Азии. Под его командованием был взят в 1865 г. Ташкент. В 1876 г. - главнокомандующий сербской армией в войне с Турцией. 
 ...чтобы он болгарам от Кокорева пятьсот рублей отвёз... - Кокорев, Василий Александрович (1817 - 1889) - купец и промышленник, миллионер, либеральный публицист и оратор. В 1876 г., сочувствуя борьбе болгар за национальную независимость, послал восставшим через генерала Черняева пятьсот рублей. 
 Светиль - соединение слов фитиль и светить. 
 Стр. 173. Бутершафт - вместо: брудершафт. 
 Стр. 174. Рояльное воспитание - вместо: реальное воспитание. Материалисты и демократы защищали систему реального образования, основанного преимущественно на изучении естественных наук, в противоположность господствовавшей системе классического образования.