---------------------------------------------


 Джером Клапка Джером
 Рассеянный человек

 Джером К.Джером 
 Рассеянный человек 
 Пер. - М.Колпакчи 
 (Из сборника "Наброски в трех цветах" 
 "Sketches in Lavender Blue and Green", 1893) 
 Вы приглашаете его к себе на обед в четверг, упомянув, что у вас соберутся несколько человек, которые жаждут с ним познакомиться. 
 - Но смотри не перепутай, - говорите вы, вспоминая случавшиеся с ним недоразумения, - не вздумай прийти в среду. 
 Он добродушно смеется и начинает метаться по комнате в поисках записной книжки. 
 - В среду мне нужно сделать несколько зарисовок платьев в Меншен-хаус, так что я никак бы не мог прийти, - говорит он. - А в пятницу я еду в Шотландию, там в субботу открывается выставка картин. Видишь, на этот раз все устраивается как нельзя лучше. Но, черт возьми, где же моя записная книжка? Впрочем, неважно, я при тебе запишу это вот тут. 
 Вы стоите рядом, пока он записывает ваше приглашение на листке бумаги. После того как он прикалывает его над письменным столом, вы спокойно уходите. 
 - Надеюсь, что сегодня он все-таки придет, - говорите вы жене в четверг вечером, переодеваясь к обеду. 
 - А ты уверен, что растолковал ему все как следует? - недоверчиво спрашивает она, и вы инстинктивно чувствуете, что в случае недоразумения она свалит всю вину на вас. 
 Бьет восемь часов. Все остальные гости в сборе. В половине девятого вашу жену таинственно вызывают из гостиной и горничная сообщает ей, что, если гости сейчас же не сядут за стол, кухарка, выражаясь образно, умывает руки. 
 Вернувшись в гостиную, ваша жена говорит, что если уж обедать, то лучше делать это не откладывая. Она, очевидно, недоумевает, почему вы притворялись и не сказали сразу, что забыли пригласить своего приятеля. 
 За супом и рыбой вы рассказываете разные анекдоты о его рассеянности. Но постепенно пустое место за столом нагоняет на всех уныние, и с появлением жаркого разговор переходит на покойных родственников. 
 В пятницу вечером, в четверть девятого, он подкатывает к вашему подъезду и неистово звонит. Услышав в передней его голос, вы выходите к нему. 
 - Виноват, запоздал! - весело восклицает он. - Дурак кэбмен повез меня на Алфред-плейс вместо... 
 - А зачем ты, собственно, явился? - прерываете вы его, чувствуя, что в этот момент вы не в состоянии относиться к нему с обычным добродушием. Он ваш старый друг, и вы позволяете себе говорить с ним грубо. 
 Он смеется и хлопает вас по плечу: 
 - А мой обед, дружище? Я умираю с голоду. 
 - В таком случае, - ворчливо отвечаете вы, - отправляйся обедать куда-нибудь в другое место. Здесь ты обеда не получишь. 
 - Что это значит, черт возьми! - говорит он. - Ты же сам звал меня к обеду. 
 - Ничего подобного, - отвечаете вы. - Я приглашал тебя на четверг, а не на пятницу. 
 Он недоверчиво смотрит на вас. 
 - Но у меня в голове засела пятница. Как это могло случиться? настойчиво спрашивает он. 
 - Такая уж у тебя память, - объясняете вы, - когда речь идет о четверге, ты непременно вдолбишь себе в голову пятницу! Кстати, ты как будто должен был сегодня выехать в Эдинбург? 
 - Ах, боже мой! - кричит он. - Ну, конечно! - и вылетает на улицу и во все горло зовет извозчика, которого только что отпустил. 
 Возвращаясь к себе в кабинет, вы размышляете о том, что ему придется совершить путешествие в Шотландию во фраке, а наутро он должен будет послать швейцара гостиницы в магазин готового платья за костюмом. И вы злорадствуете. 
 Еще хуже оборачивается дело, когда в роли хозяина оказывается он сам. Помню, я как-то летом гостил у него. Он жил тогда в понтонном домике, стоявшем на приколе в уединенном местечке между Уоллингфордом и Дейслоком. Было около часу дня, и мы сидели на борту, болтая ногами в воде. 
 Вдруг из-за поворота показались две лодки, в каждой из них сидело шесть празднично одетых людей. Заметив нас, они принялись размахивать платками и зонтиками. 
 - Гляди-ка, - сказал я, - они ведь тебе машут. 
 - Нет, это такой обычай, - ответил он, не глядя. - Просто какая-нибудь компания возвращается после пикника. 
 Лодки приближались. Когда они были в двухстах ярдах, на носу первой из них поднялся во весь рост пожилой джентльмен и что-то закричал нам. 
 Услышав его голос, Мак-Куэй так подпрыгнул, что чуть не свалился в воду. 
 - Великий боже, - завопил он, - ведь я совершенно забыл! 
 - О чем ты забыл? - недоуменно спросил я. 
 - Да ведь это приехали Палмерсы, Грэхемы и Гендерсоны. Я пригласил их всех на завтрак, а у меня на борту ничего, кроме двух бараньих котлет и фунта картофеля! Хоть шаром покати! Да еще и юнгу я отпустил на целый день!.. 
 В другой раз, когда я как-то завтракал с ним в клубе, к нам подошел наш общий приятель Хольярд. 
 - Что вы, друзья, собираетесь делать сегодня? - спросил он, подсаживаясь к нашему столику. 
 - Если тебе нечего делать, поедем со мной, - сказал Хольярду Мак-Куэй. - Я собираюсь прокатиться с Линой в Ричмонд. (Лина была той юной особой, которую он в данный момент считал своей невестой. Впоследствии выяснилось, что он одновременно был помолвлен еще с двумя девушками, но о них он совсем забыл.) Ты можешь сесть сзади, места хватит. 
 - С удовольствием, - сказал Хольярд, и они все втроем укатили в двуколке. 
 Часа через полтора Хольярд, усталый и удрученный, вошел в курительную комнату клуба и упал в кресло. 
 - А я думал, что ты отправился в Ричмонд с Мак-Куэем, - сказал я. 
 - Ты не ошибся, - ответил он. 
 - Что-нибудь случилось? - продолжал я. 
 - Да. - Его ответы были весьма немногословны. 
 - Коляска опрокинулась? - допытывался я. 
 - Она - нет, я - да. 
 Его речь и нервы были в одинаково плачевном состоянии. Я стал ждать объяснения, и немного погодя он рассказал мне следующее: 
 - До Путни мы добрались, всего один раз наскочив на конку. Стали подыматься в гору, и тут он вдруг решил сделать поворот. Ты знаешь, как Мак-Куэй расправляется с поворотами. Срезает угол, шпарит через тротуар, потом через дорогу и въезжает прямиком в противоположный фонарный столб. Обыкновенно к этому успеваешь подготовиться, но тут я никак не предполагал, что он собирается повернуть, и очнулся уже на мостовой, в окружении дюжины гогочущих зевак. Как и всегда в таких случаях, прошло несколько минут, пока я опомнился и сообразил, что произошло. Когда я поднялся, они были уже далеко. Я долго бежал за ними, крича что было сил, и со мной бежала целая орава мальчишек, которые вопили, как вырвавшиеся на свободу черти. Но с таким же успехом можно было взывать к покойникам. В общем, мне пришлось вернуться сюда в омнибусе. 
 - Если бы у них была хоть капля здравого смысла, - добавил он, - они бы поняли, что произошло, хотя бы по тому, как качнулся экипаж. Я ведь не муха. 
 Он жаловался на ломоту во всем теле и сказал, что пойдет домой. Я предложил послать за кэбом, но он заявил, что предпочитает идти пешком. 
 В тот же день вечером я встретил Мак-Куэя на премьере в Сент-Джемском театре. Он пришел делать зарисовки для журнала "График". Заметив меня, он тотчас же протиснулся ко мне сквозь толпу. 
 - Тебя-то я и хотел видеть! - воскликнул он. - Скажи, брал я Хольярда с собой в Ричмонд сегодня? 
 - Конечно, - ответил я. 
 - Вот и Лина говорит, что брал, - пробормотал он в полном замешательстве, - но я готов поклясться, что его не было в коляске, когда мы добрались до гостиницы Королевы в Ричмонде. 
 - Все в порядке, - сказал я, - ты выронил его в Путни. 
 - Выронил в Путни? - повторил он. - Не помню такого случая. 
 - Зато он помнит, - ответил я. - Спроси его самого. Он весь полон воспоминаниями. 
 Все знакомые Мак-Куэя считали, что он никогда не женится. Казалось немыслимым, чтобы он ничего не перепутал и запомнил одновременно час, церковь и девушку. Говорили, что если он даже доберется до алтаря, то забудет, зачем пришел, и выдаст невесту за собственного шафера. Хольярд считал, что Мак-Куэй ужо давно женат, но что подобная мелочь изгладилась из его памяти. Я лично был убежден, что если его свадьба и состоится, то на следующий день он о ней все равно забудет. 
 Но мы все ошибались. Каким-то чудом обряд венчания благополучно совершился, так что, если предположение Хольярда справедливо (что вполне вероятно), то можно ожидать некоторых осложнений. 
 Правда, мои собственные опасения рассеялись, как только я увидал молодую супругу. Это была прелестная и веселая маленькая женщина, совсем не из тех, которые могут допустить, чтобы муж о них забывал. 
 Я не видел его со времени свадьбы, которая произошла весной. Возвращаясь как-то из Шотландии, я не спешил и по пути домой остановился на несколько дней в Скарборо. Пообедав за табльдотом, я надел макинтош и вышел погулять. После месяца в Шотландии на английскую погоду внимания уже не обращаешь. Мне хотелось подышать воздухом, несмотря на ливень и ветер. С трудом продвигаясь против ветра по темному берегу, я споткнулся о какую-то скрючившуюся фигуру. Прижавшись к стенке набережной, этот человек старался хоть немного укрыться от непогоды. Я ожидал, что он выругается, но он был, видимо, слишком подавлен, чтобы на что-нибудь реагировать. 
 - Простите, я не заметил вас, - извинился я. 
 При звуке моего голоса он вскочил и воскликнул: 
 - Неужели это ты, дружище? 
 - Мак-Куэй! - удивился я. 
 - Клянусь Юпитером, еще никогда я так не радовался встрече! - Он так тряс мою руку, что чуть не оторвал ее. 
 - Но что ты здесь делаешь, черт побери? - спросил я. - Ты же насквозь промок. 
 Он был в светлых брюках и теннисной куртке. 
 - Да, - ответил он. - Я не думал, что пойдет дождь. Утром была хорошая погода. 
 У меня мелькнуло опасение, что от переутомления он уже начал заговариваться. 
 - Почему ты не идешь домой? - спросил я. 
 - Не могу, - ответил он. - Не знаю, где я остановился. Я забыл свой адрес. И ради бога, - продолжал он, - поведи меня куда-нибудь, где можно поесть. Я буквально умираю с голоду. 
 - Разве у тебя нет с собой денег? - спросил я, пока мы шли к гостинице. 
 - Ни пенса, - ответил он. - Мы с женой приехали сюда из Йорка в одиннадцать часов утра, вещи оставили на вокзале, а сами пошли искать квартиру. Как только устроились, я переоделся и вышел погулять; сказал Мод, что вернусь к ленчу, примерно к часу Дня. И уж такой я дурак, что даже не записал адреса и не запомнил дороги... Положение прямо ужасное, продолжал он. - Ума не приложу, где ее искать теперь. Я надеялся, что она вечером зайдет в сад при курзале, и потому с шести часов околачивался около входа, но зайти туда не мог. У меня не было трех пенсов на билет. 
 - Неужели тебе совсем не запомнились ни улица, ни дом? - спросил я. 
 - Хоть убей, не обратил внимания, - ответил он. - Я во всем положился на Мод и был спокоен. 
 - А ты пробовал наводить справки в меблированных комнатах? - спросил я. 
 - Еще как пробовал! - воскликнул он с горечью. - Всю вторую половину дня упорно бродил от дома к дому и спрашивал, не живет ли здесь миссис Мак-Куэй? В большинстве случаев, хозяин, вместо ответа, захлопывал двери перед самым моим носом. Я обратился к полицейскому, думал, он что-нибудь посоветует, а тот идиот только расхохотался. Я так рассвирепел, что поставил ему фонарь под глазом и должен был удирать. Теперь меня, наверно, ищут. 
 Потом я пошел в ресторан, - мрачно продолжал он, - попробовал уговорить хозяйку отпустить мне в долг порцию жаркого. Но она сказала, что не раз уже слыхала подобные басни, и при всех выгнала меня вон. Я думаю, что утопился бы, если б не встретил тебя. 
 Переодевшись в сухое платье и поужинав, он немного успокоился, но дело оказалось сложнее, чем можно было подумать. Их лондонская квартира была закрыта, и родственники его жены уехали путешествовать за границу. Ему даже некому было написать письмо, с уверенностью, что оно будет переслано жене: он не знал точно, с кем она переписывается. Вряд ли им было суждено в ближайшее время встретиться на этом свете. И хотя он, бесспорно, любил свою жену и хотел ее отыскать, мне показалось, что он ожидал этой встречи, если ей вообще суждено было состояться, без особенно радостных предчувствий. 
 - Ей все это покажется странным, - бормотал он задумчиво, сидя на краю кровати и медленно снимая носки. - Ей несомненно все это покажется странным. 
 На следующий день, то есть в среду, мы отправились к адвокату и изложили ему обстоятельства нашего дела, Он навел справки у всех, кто в Скарборо сдает в наем меблированные комнаты, и в четверг днем Мак-Куэй, подобно герою салонной пьесы, был в последнем акте возвращен в свой дом к своей жене. 
 При следующей встрече с Мак-Куэем я спросил, что ему сказала жена. 
 - О, почти все то, что я ожидал, - ответил он. 
 Но что именно он ожидал, он так мне и не рассказал.