--------------------------------------------- Сорокин Владимир Разговор по душам Владимир Сорокин Разговор по душам - Хозяин дома? - громко позвал Мокеев, входя в распахнутую калитку просторного палисадника. В приоткрытом окне добротного деревенского дома показалась немолодая женщина в пестром платке, прищурясь глянула и скрылась. Мокеев взошел на крыльцо, миновал сени с недавно обновленным полом, потянул за кованую ручку двери и ступил в горницу. Хозяйки в доме не было. Справа стояла большая русская печь, слева массивный дубовый стол. Жестяные ходики в виде кошачьей морды громко тикали. В дальнем углу разместился широкий, окованный железом сундук. Женщина быстро вернулась: - Он на дворе дрова рубит. Щас придет. Садитеся. Мокеев опустился на лавку, поставил рядом сумку. - А вы из правленья, что ль? - спросила женщина, наливая щи из котла в глубокую тарелку. - Да нет, не из правления, - улыбнулся Мокеев. - Я из областной газеты. - Это из какой же? - она испуганно посмотрела на него. - Из "Зари". - Правда?! - она широко улыбнулась. - Так мы ж ее и выписываем! - Вот и хорошо. Дверь отворилась. Вошел широкоплечий седоволосый мужчина в голубой рубахе с засученными рукавами. На загорелом лбу его блестели капельки пота. Мокеев приподнялся: - Здравствуйте, Иван Сергеич. - Здравия желаю, - Коврижин шагнул к нему, крепко пожал протянутую руку. - Вы с комбината? - Нет. Я к вам послан редакцией газеты "Заря". Мы скоро будем печатать материал о вашем совхозе. Вот приехал интервью у вас брать. Коврижин улыбнулся: - Интервью... сразу не выговоришь... вас как зовут? - Глеб Вадимыч. Мокеев. - Вот что, Глеб Вадимыч, давайте-ка пообедаем. Вы с дороги намаялись, да и я намахался... - Спасибо... но я завтракал недавно... - Да знаю я, как вы в городе завтракаете. Хлеб с маслом, да кофий! Садитесь, садитесь... Мокеев сел за стол. Коврижин сполоснул руки, вытер полотенцем и сел напротив: - Добрались на своих двоих? - Нет. Повезло. Водовоз ваш подвернулся. - Гришутка? - Да. А что ж автобус не ходит? Коврижин хмыкнул: - А черт их знает. То приедет, то нет. Не автопарк, а шарашкина контора какая-то... Он прижал краюху хлеба к груди и стал резать большим кухонным ножом. - И что, часто подводит автобус? - спросил Мокеев. - Да не то что б очень, но бывает. - А вы в райком напишите. - Да не то что писали - были там. С председателем. - Ну и что? - Техники мало и людей. Вот какая штука. Работать в автопарке некому. - Что, текучка кадров? - Молодежь разбегается. В город едет, в большой. В районе им, видишь ты, - скучно... Он положил хлеб на деревянный кружок и кивнул жене: - Маш, дай-ка там с полки... Коврижина кивнула, отодвинула занавеску, сняла с полки бутылку перцовки. Иван Сергеич открыл ее ножом, разлил в три стакана: - Садись, Маш, хватит у печки толшиться... Коврижина поставила перед Мокеевым тарелку щей и села рядом с мужем. - Ну, давай, Глеб Вадимыч, с приездом, - поднял свой стакан Коврижин. - Я чисто символически, - взялся за стакан Мокеев. - Мне еще в редакцию успеть надо... - Одно другому не мешает, - пробормотал Коврижин и беззвучно опрокинул стакан. Жена отпила половину, сморщилась: - Господи... Мокеев тоже немного отпил и закусил куском сала. - Да, - громко выдохнул Коврижин, цепляя вилкой сало. - Вот ведь штука какая! Скучно! Поэтому и бегут. А кто, спрашивается, виноват? Мы с вами! Только мы... Я вон тоже, как завфермой выбрали, первый год понять не мог почему девки молодые к нам не идут? Ферма чистая, новая, плотют хорошо, дом рядом. А им, оказывается, и кино нужно, и теятр, и магазин хороший. А мы, дураки старые, никак это понять не можем, все на них валим... Он съел сало и принялся за щи. - Но щас-то у вас, Иван Сергеич, на ферме все в норме? - Ну, так это другое дело, - пробормотал Коврижин, дуя на полную ложку. - Почему же этим ребятам никуда бежать не хочется? - спросил Мокеев, включая стоящий в сумке магнитофон и кладя микрофон на стол. - Тут, Глеб Вадимыч, дело-то непростое... - Непростое? - Да. К каждому человеку, понимаешь, подход свой нужен. Как бы сказать... тропиночка к сердцу. А ее найти надобно. А коли найдешь - тогда и никому никуда бежать не захочется. Человек, понимаешь, в работе должен радость обресть. А иначе это не работа, а батрачанье. - И вы нашли эти тропинки? - спросил Мокеев, склоняясь над щами. Коврижин засмеялся, откусил хлеба: - Да нашел, нашел... Только мозгами покрутить пришлось... - Намаялся он с ними, это точно, - вздохнула Коврижина. - А как ты думала? - глянул на нее Иван Сергеич. - С людьми же работаем, не с кем-нибудь. Если б везде к ним так вот - тогда и текучки этой не было б в помине. Я вон чуть ли не с каждым говорил каждый день! Подойдешь, посмотришь, советом поможешь, пошутишь, вспомнишь прошлое. А если - ушел, пришел - тогда и им наскучит. А я им глаза раскрыл. Говорю чего вы в город бежите? Чего там не видали? Газу? Выхлопа? Шума? Неуж в цеху грохочущем приятней работать, чем тут в тишине, да с коровками? Ведь на них-то глядеть одно загляденье! Живые ведь! А там что - железка, она и есть железка... - Ну, на заводе тоже многие с радостью работают, Иван Сергеич. - Да я ничего против завода не имею - пожалуйста! Там свой интерес здесь свой. Только я-то сам в деревне родился и рос, и состарился, так что агитировать буду за деревню! Буду и точка! Он стукнул кулаком по столу. Все засмеялись. Коврижина налила по второй. - Давайте за хозяйку, - поднял стакан Мокеев. - Да. За Машу-умелицу... - Ох, спасибочко... Коврижин поднес стакан к губам и вдруг удивленно поднял кустистые брови: - А огурчики? Огурчики-то?! - Ооох! Разява! Забыла! - запричитала, вскакивая, жена. - А я думаю - чего не хватает? - засмеялся Иван Сергеич. - У нас же малосольные, один к одному. Коврижина быстро подняла две половые доски, достала из-за печки лесенку, спустила в подпол и полезла сама. - Да, самое главное и забыли, - смеялся Коврижин. - У нас ведь главная радость - огурчики. Маша просто на объеденье делает. Во рту тают. - Ну что ж, сейчас попробуем, - улыбнулся Мокеев. - Иван Сергеич, а давно вы заведуете фермой? - Погоди, - поднял руку Коврижин. - Щас огурчиками закусим - я тебе все расскажу. Коврижина, кряхтя, вылезла, передала мужу полную миску отборных огурцов и, обтерев мокрые от рассола руки, стала вытягивать из подпола лестницу. - Глубокий-то какой, - пробормотал Мокеев, выбираясь из-за стола и садясь на корточках над подполом. - Это ж когда вы его рыли? - До войны еще. Трехметровый. Летом лед лежит и не тает. Лучше холодильника, - проговорил Иван Сергеич, тоже выходя из-за стола. - Замечательный погреб, - покачал головой Мокеев. - Замечательный? - вяло спросил Коврижин и вдруг ногой в спину толкнул Мокеева. - Пшшшел... - Что! - выдохнул Мокеев и с грохотом упал на баки и бидоны, сильно стукнувшись головой о край невысокой бочки. - Ну и как? - свесил голову вниз Коврижин. Жена с интересом заглянула вниз через его плечо. - Чего это вы... это... - бормотал Мокеев, сползая с бачков и морщась от боли. - Зачем... что так... Коврижин захохотал. Жена тоже засмеялась. - Больно же, чего смеетесь, - посмотрел на них Мокеев. - Дайте лестницу... - Во! - глухо проговорил Иван Сергеич и над Мокеевым закачался увесистый кукиш. - Как так... - А вот так! Коврижины положили доски на место и сели за стол. Иван Сергеич выпил, захрустел огурцом. Жена отпила немного и стала хлебать щи. - Что за шутки? Спустите лестницу, - слабо донеслось из подпола. Коврижин засмеялся: - Щас! Держи карман! Жена, улыбаясь, хлебала щи. - Спустите лестницу, сволочи... здесь мокро... - Вот и хорошо, - серьезно проговорил Коврижин, наполняя стакан. - Идиот... я голову разбил... открой... - Бегу, бегу, - Коврижин выпил, крякнул, взял огурец. - Гады... мудаки чертовы... Коврижина оглянулась на подпол: - Мудаки! Сам ты мудак, прости господи. Втюрился, так сиди, не гундось, пятух вахланогай... Она взяла опустевшую тарелку мужа и пошла накладывать каши.