Аннотация: Блистательный и непревзойденный агент ЦРУ князь Малко Линге отправляется в коммунистическую Кубу с целью переправить в США сотрудника кубинских спецслужб, владеющего особо секретной информацией.


---------------------------------------------


 Жерар де Вилье
 Виза на Кубу



 Глава 1


 Луис Мигель Баямо запарковал свой старый серый «БМВ» на стоянке такси для туристов напротив отеля «Свободная Гавана» и захлопнул дверцу, даже не закрыв ее на ключ. Несмотря на номер, которым обозначались машины обычных граждан, все знали, что две антенны на крыше указывали на принадлежность к Ж-2, Службе государственной безопасности, внутреннему ответвлению ДЖИ [1] .
 Таксисты проводили глазами атлетический силуэт кубинца. Этому не надо было пичкать себя черной фасолью, которой питается средний кубинец, чтобы прибавить в весе. Под его гуаяберой [2]  угадывались мощная мускулатура и плечи как у докера. С большими черными усами вокруг плотного рта и пышной темной шевелюрой он был самим воплощением латинского мужского начала. Женщина из Национальной революционной полиции, охранявшая вход в отель, загородила ему дорогу.
 — Companero! A donde vas? [3] 
 Отели, где жили иностранцы, были закрыты для кубинцев. Луис Мигель Баямо достал бумажник и сунул ей под нос свой красный пропуск сотрудника ДЖИ.
 — Soy trabahando, companera... [4] 
 Его взгляд упал на тяжелую грудь, обтянутую серой формой. Красивая девушка с удлиненным и тонким лицом покраснела.
 — Oh! Disculpame, companero! [5] 
 — Хорошо, хорошо, — сказал великодушно Луис Мигель.
 Как бы желая ее отстранить, он положил руку на бедро девушки, слегка сжимая упругое тело. Их взгляды встретились, и он прочитал восхищение в глазах кубинки.
 — Ты хорошо работаешь, — сказал он. — Скажи мне твое имя, и я доложу о тебе в лучшем виде.
 Его рука чуть сильней сжала бедро девушки. Эту он бы поимел на краю письменного стола. А в форме это будет еще более возбуждающе.
 — Дорис Велез, компаньеро.
 — До свидания, Дорис! — сказал Баямо.
 Он прошел в просторный холл, где всегда царило многолюдное оживление. Большинство туристов и делегаций предпочитало останавливаться в отеле «Свободная Гавана». Бывший «Хилтон» потихоньку загнивал уже тридцать лет, но имел еще вполне приличный вид. Его валютные магазины, кабаре и бары обеспечивали постоянное оживление. Луис Мигель подошел к администратору. Группа итальянских туристов благоговейно слушала длинный рассказ своего гида, в то время как иракцы окружили служащую Кубатура, щупая ее словно спелый плод. На Кубе такого рода вольности были обычным делом, поскольку более чем свободные нравы допускали это.
 Даже научный социализм не смог взять верх над сексуальными влечениями кубинцев, подогреваемыми ромом и солнцем.
 Луису Мигелю удалось привлечь внимание служащей регистратуры.
 — Ключ от номера 2210, пожалуйста.
 Девушка взяла нужный ключ и протянула его без тени недоверия. В гостинице проживали делегации из Сальвадора, Никарагуа и Чили, и ни один обычный кубинец не осмелился бы попросить ключ от номера. Насвистывая и пребывая в лирическом настроении, Баямо направился к лифтам. Назвав этаж матроне, которая управляла кабиной, он посмотрел на часы: было четыре часа дня. В его распоряжении было целых два часа.
 Полная кубинка приветливо улыбнулась ему, заметив под его гуаяберой выпирающую кобуру пистолета на поясе.
 — Двадцатый этаж, компаньеро, — объявила она.
 Луис Мигель прошел по пустынному коридору и постучал в 2210-й номер. Почти тотчас дверь открылась, и он проскользнул внутрь.


* * *

 — Que bola, Guapita? [6] 
 Огромные руки Луиса Мигеля сомкнулись, как когти хищной птицы, вокруг тонкой талии открывшей ему блондинки. У него забилось сердце и ладони стали влажными. Благодаря естественным светлым волосам, собранным в хвост, она казалась моложе своих шестнадцати лет, но ее большой рот, миндалевидный разрез полных порока глаз и острые груди дышали сексуальностью. Это была своего рода Лолита тропиков, от которой мужчины сходят с ума. Руки кубинца стали опускаться вдоль спины, ощупывая нервно изогнутый зад, бедра, коснулись края короткого платья.
 — Que buena! — прошептал он. — Vamos a templar! [7] 
 Баямо уже толкал ее к кровати. В первый раз он ее увидел месяц назад в кабаре «Капри», когда она с азартом исполняла афрокубинский номер, имитируя любовную сцену перед глазами изумленных канадских туристов. Он наблюдал ее странный взгляд уже развращенной взрослой девушки, ее живот, отплясывающий в бешеном ритме сарабанду в нескольких метрах от него, и поклялся поиметь ее. Тот, кого он сопровождал, один из его чешских коллег, спросил у него:
 — Кто это? Ты ее знаешь?
 — Нет, но я восполню пробел... Никогда не видел столь возбуждающей titi [8] .
 Ему не составило труда соблазнить Херминию Тамарго. Когда он вызвал ее в Управление безопасности, находящееся на пересечении улиц Сан Мигель и Анита в квартале Verdero [9] , она быстро поняла, к чему клонилась их беседа.
 Будучи государственной служащей, как и все кубинцы, она зарабатывала сто пятьдесят песо [10]  в месяц, которые ей не на что было тратить, поскольку лавки в Гаване были пусты. Луис Мигель, являясь сотрудником секретных служб, имел доступ в валютные магазины, где за доллары можно было купить все... от французских духов до «Куантро», от «Джонни Уокера» и видеомагнитофонов «Самсунг» до больших бутылей с минеральной водой. Сокровища, недоступные простым кубинцам.
 Херминия сочла неумным сопротивляться, когда Луис Мигель начал теребить се груди.
 Пыхтя, как паровоз, кубинец опрокинул ее на письменный стол, в то время как Херминия незаметно помогла ему расстегнуть брюки. Он набросился на нее как ненормальный и удовлетворился в мгновение ока. Затем, пресытившийся и великодушный, Луис Мигель спросил у нее:
 — Чем бы ты хотела заниматься, кроме jinitera [11] ?
 — Танцовщицей в «Тропикане»...
 Самое красивое кабаре Гаваны, настоящее заведение. Там могли работать только девушки, получившие рекомендацию члена партии. Помимо более высокой зарплаты, они имели время от времени возможность поживиться долларами какого-нибудь туриста... Луис Мигель все устроил.
 С тех пор они виделись в posadas [12] , или в парке Ленина, или даже в отеле «Свободная Гавана». Это особенно восхищало Херминию: после каждой встречи она часами принимала ванну, потому что шампунь и мыло были предметами роскоши на Кубе...
 Она нигде не была столь податливой, как в номере пришедшего в упадок роскошного отеля... Однако в этот раз, прежде чем лечь в постель, Херминия попыталась оттолкнуть Луиса Мигеля.
 — Подожди! Подожди!
 — В чем дело? — уже свирепея, недовольно воскликнул Луис Мигель.
 Несколько раз она ему устраивала сцены с отказом, чтобы выманить у него подарок. Херминия Тамарго оказалась ужасной чертовкой и к тому же шлюшкой. К сожалению, Луис Мигель, страдающий «титиманией», уже не мог без нее обойтись.
 Машинально его рука сжала острую и крепкую грудь. Херминия надулась.
 — Там один seguroso [13]  остановил меня в холле.
 — Ты показала ему пропуск?
 В свое время он ей сделал фальшивый пропуск для кубинцев, работающих в отелях для иностранцев, который давал возможность проходить через охрану.
 — Да, — ответила Херминия. — Но он мне назадавал кучу вопросов. Я ему сказала, что работаю горничной. Он записал мое имя.
 Кубинец пожал плечами.
 — Пустяки. Если у тебя возникнут проблемы, скажешь, чтобы приходили ко мне.
 Все сколько-нибудь важные кубинцы имели свою «тити». Это было принято, и в этом смысле царило полное попустительство. Пережиток мужского превосходства, который Революция не смогла победить. Луис Мигель подумал, что этот инцидент оказался кстати. Это укрепляло его алиби относительно его присутствия в «Свободной Гаване». Даже самый тупой гэбист поймет, что можно делать глупости из-за девчонки типа Херминии. Желая окончательно успокоить ее, он прошептал ей на ухо:
 — Потом пойдем в валютный. Им привезли купальники из Бразилии...
 А он возьмет себе бутылку «Джонни Уокера».
 Херминия сразу заворковала, прижимаясь низом живота к своему любовнику, становясь вновь податливой и полной порока, что приводило его в неистовство.
 — Мой конь! — прошептала она, массируя возбужденную плоть Баямо.
 В принципе, это было прозвище Фиделя Кастро. Кубинцы говорили, что у него это хозяйство было огромных размеров. Признак мужского достоинства Луиса Мигеля давал повод называть его так.
 Задыхаясь, он крутил ее необыкновенно длинные соски, Треск молнии, которую расстегнули умелые пальцы, отозвался во всех нервных окончаниях его тела. Потом было восхитительное ощущение от прикосновения руки к его воспаленной плоти. Во власти чудесного головокружения он пошатывался посреди комнаты.
 Она бесстыдно посмотрела на Луиса Мигеля.
 — Как ты хочешь, моя любовь?
 — Mamame la pinga! [14] 
 Голос Луиса Мигеля охрип от предвкушаемого удовольствия. Херминия послушно встала на колени и прильнула к нему. Кубинец захрипел от наслаждения, нажимая на голову блондинки.
 Херминии всегда нравилось возбуждать мужчин таким образом, чувствовать их в своей власти. Предчувствуя близящийся конец, Луис Мигель взревел и отстранил ее голову назад.
 — Стой, чертовка! Пойдем на кровать. Как это у тебя так хорошо получается?
 Он задыхался.
 Херминия скромно опустила глаза.
 — Этому меня научил один товарищ, пионер, — тихо сказала она. — В школе Сиэнфуэгос. Мне было 12 лет, и как-то раз он пошел за мной в туалет. Он был очень красивым, похож на Че, и тогда я позволила ему поласкать меня. Потом он достал свой член и сказал, чтобы я наклонилась. Я присела, и одним махом он всадил его мне в рот...
 — А после того? — побагровев, выдохнул Луис Мигель. — Он не пытался тебя трахнуть?
 Опустив глаза, Херминия продолжала свое дело.
 — Нет, нет, — заверила она. — Он хотел лишь, чтобы я брала в рот. Моя стажировка длилась две недели, и он приходил ко мне каждый вечер.
 — И с тех пор ты его не видела?
 — Нет, он исполнял свой интернациональный долг в Анголе, и его убили.
 Луис Мигель Баямо агонизировал от удовольствия. Кровь стучала в его мужском естестве и в висках. Бормоча непристойности, он опрокинул Херминию на низкую кровать и сам упал на нее, задирая короткое платье. Когда она с ним встречалась, она никогда не надевала трусиков. Сходу он легко проник в нее. Согнув ноги как лягушка, Херминия царапала ему бока. Луис Мигель каждый раз удивлялся тому, с какой легкостью это маленькое тело вбирало его в себя.
 Скрестив ноги у него на спине и зацепившись за его шею, Херминия умоляла:
 — Давай! Глубже, мой конь! Раскрой меня надвое!
 Всегда эта лирика тропиков!
 Под мощными ударами тела любовника Херминия стала сначала извиваться, затем ее тело бросилось навстречу ему, как будто она танцевала. Несмотря на свою хрупкость, ей удавалось приподнимать Луиса Мигеля!
 — Какой ты большой! — простонала Херминия. — Быстрей! Быстрей!
 Зарычав, Луис Мигель навалился на нее с еще большей силой. Удерживая ее на месте, его руки сжимали ее круглые ягодицы.
 Неожиданно резкие удары сотрясли дверь. Херминия опустила ноги и застыла.
 — Ты слышал?
 — Плевал я на это!
 Луис Мигель был в таком состоянии, что не заметил бы, если бы все вокруг него рушилось. В дверь продолжали стучать. Херминии было уже не до любви, но остановить Луиса Мигеля было так же невозможно, как поезд на полном ходу. Дыша как бык, он еще неистово двигался и с криком замер.
 В тот самый момент дверь открылась.
 Херминия издала вопль ужаса. В проеме двери показались два силуэта: горничной с пропуском в руке и сотрудника службы безопасности в зеленой рубашке, остановившего ее недавно в холле. Последний отстранил женщину и вошел один в номер. Вырвавшись из объятий Херминии, Луис Мигель вскочил с кровати и с глазами, налитыми кровью, пошел на чужака.
 — Voy a reventarte la cabeza, maricon! [15] 
 Незнакомец отступил. Его правая рука скрылась под гуаяберой в поисках оружия, и тут он увидел, что Баямо уже направил на него свой пистолет. Проявляя осторожность, он неподвижно замер, потом достал удостоверение, почти такое же, как у Луиса Мигеля.
 — Не нервничай, компаньеро! Я с виллы Маристы [16] .
 Луис Мигель Баямо испепелил его взглядом.
 — Кто тебе дал разрешение входить в эту комнату? Меня зовут Луис Мигель Баямо, я начальник восточного отдела ДЖИ.
 Вошедший показал ему свое удостоверение, и Баямо покорно склонил голову.
 — Я не хотел тебя беспокоить, компаньеро, но эта... женщина рассказала мне подозрительную историю.
 Испуганная Херминия Тамарго скрылась в ванной. Приведя себя в порядок, Луис Мигель лихорадочно соображал. Он как чумы опасался типа, стоящего перед ним. В кубинской системе никто не чувствовал себя в безопасности. Даже он, несмотря на то, что был в ранге начальника отдела и только что выполнял важные функции за границей. Надо было уладить дело.
 И быстро...
 — Херминия! — позвал он.
 Сразу показалась светлая голова.
 — Спускайся и подожди нас в холле, — приказал он.
 Гэбист не посмел воспротивиться уходу девушки. Незаметно Луис Мигель посмотрел на часы, и его сердце почти замерло. Необходимо было, чтобы непрошеный гость ушел не позже, чем через десять минут. Он лихорадочно соображал. Выманить его из комнаты? Но тогда трудно будет вернуться. Надо его успокоить, обезвредить бомбу. Баямо набрался духа и повернулся лицом к нему. Тот слащаво улыбнулся.
 — Я сожалею, компаньеро. Но эта девушка предъявила мне фальшивый пропуск. Я проверил у администратора. Тогда я решил разобраться. Этот номер числится за одним из наших чешских компаньерос, который находится здесь. Я подумал, что она...
 — Херминия работает на меня, — резко прервал его Баямо. — Это я дал ей этот пропуск. У меня здесь было с ней свидание, и... (он заставил себя заговорщицки улыбнуться) ты знаешь, компаньеро, что это такое...
 Испанское обращение на «ты» упрощало дело. Гэбист оскалился в довольно гнусной улыбке.
 — Como no... [17] 
 Кровь у кубинцев горячая. Даже Фидель не пренебрегал случаем принять знаки уважения какой-нибудь юной пионерки. Тем не менее, ищейка почуяла волка. Луис Мигель нервничал, его взгляд блуждал, в то время как в этой истории не было ничего серьезного. Гэбист подумал, что за этим что-то скрывалось. Недавно посадили одного министра, который растратил миллион казенных песо на свою «тити». Было забавно заставить немного попотеть могущественного товарища, стоящего напротив.
 — Эта девушка, — начал он, — не работала у нас в качестве puta militante [18] ...
 — Нет, нет, это я ее завербовал.
 У Баямо прошло возбуждение и он вновь обрел свое достоинство. Однако его сердце еще продолжало сильно колотиться. Луис Мигель хлопнул гэбиста по спине.
 — Пойдем, компаньеро. Я тебе поставлю cerveza [19]  в «Патио». Ты его вполне заслужил.
 — С большим удовольствием! — согласился гэбист. — Но сначала я должен предупредить администратора отеля, что все в порядке. Что не следует беспокоить эту Херминию. Она танцует в «Тропикане», не так ли?
 Мерзавец уже как следует поработал... Луис Мигель скрыл свою ненависть под двусмысленной ухмылкой.
 — Да. Можешь пойти на нее посмотреть...
 Гэбист снял трубку телефона. Он попросил кого-то и застыл на месте, переминаясь с ноги на ногу. Проявляя нетерпение, Луис Мигель мысленно отсчитывал секунды. Мерзавец делал это умышленно.


* * *

 Джеральд Свэт выбрал коробку «Кохибы», лучший сорт сигар, и, улыбаясь, протянул ее продавщице валютного магазина. Этот магазин снабжался лучше остальных в Гаване: десятки различных сортов по ценам вне всякой конкуренции. В своем «чемодане» он нелегально провозил и снабжал ими своих знакомых из Вашингтона, и продавщица хорошо его знала. Он протянул ей 75 долларов.
 — Огромное спасибо, сеньор Свэт, — сказала она. — До свидания.
 — До свидания, компаньеро, — вежливо ответил он.
 Она проводила его глазами, говоря себе, что не все империалисты плохи. Как обычно, он оставил ей на прилавке пакетик с дезодорантом и духами, которые невозможно было найти в городе.
 Американец вышел из валютного магазина, находившегося в глубине длинного коридора, и не спеша направился в сторону вестибюля. С момента его отъезда из Мирамара за ним следили, и один гэбист наверняка рыскал в холле по его следам. Кстати, он не остался незамеченным, так как, несмотря на жару, упорно не снимал пиджак в клетку и галстук.
 После окончания Йельского университета Свэт сразу поступил на работу в ЦРУ в качестве аналитика и дослужился до заместителя начальника гаванского центра. Учитывая риск, сюда ехали только добровольцы. Дипломатические отношения между Кубой и Соединенными Штатами Америки были прерваны двадцать пять лет назад, но посольство преобразовалось в «Секцию американских интересов», и Джеральд Свэт, как и его коллеги, пользовался дипломатическими привилегиями.
 Он побродил вокруг «Патио», бара на первом этаже, потом пошел к лифтам, держа под мышкой коробку сигар. С совершенно невинным видом.
 — Двадцать пятый, — объявил он.
 Женщина нажала на кнопку. Из бара на двадцать пятом этаже открывался прекрасный вид на всю Гавану, и он часто туда заходил. Поднявшись наверх, он устроился на табурете и сделал заказ:
 — Один мохито.
 Излюбленный напиток Хемингуэя. Ром, лимонад, лимон, мята и сахар. Четыре туриста любовались панорамой. Джеральд Свэт спокойно потягивал свой мохито. Приближалось время встречи. В баре никто за ним не следил. Сотрудники безопасности, которым было поручено вести за ним наблюдение, знали его привычки и не хотели слишком себя обнаруживать. Они, должно быть, ждали его в вестибюле, зная от лифтерши, на каком этаже он находился...
 Он оставил на стойке два доллара и вышел. Но вместо того чтобы сесть в лифт, Свэт стал спускаться по запасной лестнице. Это был опасный момент, но если бы он встретил кого-то, то всегда мог сказать, что лифт не пришел. Они так часто ломались... Благодаря подошвам из натурального каучука он быстро спустился на три этажа и вышел в коридор двадцать второго этажа. Там никого не было. Он добежал до двери 2210-го номера и постучал.


* * *

 Стук в дверь отозвался громом в ушах Баямо. Гэбист, только что повесивший трубку телефона после того, как он «обелил» Херминию, обратил к нему вопросительный взгляд, ставший сразу напряженным. Луис Мигель пожал плечами, как бы желая сказать, что это наверняка ошибка, и не двинулся с места.
 В дверь снова постучали. Он был словно пригвожден к месту, и сердце у него отбивало, наверное, сто пятьдесят ударов в минуту. Баямо почувствовал, как у него подкосились ноги. На этот раз гэбист решился пойти открыть.
 — Сукин сын, — прошептал сквозь зубы Луис Мигель.
 Внезапно он кинулся вперед, вынимая одновременно свой пистолет. Взяв его за ствол, Баямо с выдохом дровосека обрушил его рукоятку на затылок своего коллеги, который уже держал руку на дверной ручке.
 Раздался ужасный звук хрустнувшей черепной коробки, гэбист издал глухой стон и зашатался. Как сумасшедший, Луис Мигель продолжал наносить удары со всей силой своей ненависти, дробя кости. Под конец он ударил упавшего с такой силой, что рукоятка пистолета проникла глубоко в голову... Весь в поту, он поднялся, пнул ногой труп и бросился открывать дверь.
 В коридоре уже никого не было.
 Трясущимися руками Баямо машинально вытер покрывалом ствол пистолета. В голове у него был туман.
 В несколько секунд его жизнь перевернулась, и у него почти совсем не осталось времени, чтобы что-то предпринять.


* * *

 Взмокший Джеральд Свэт выскочил на лестничную клетку двадцать пятого этажа, рискнул выглянуть в коридор и побежал к лифту. Никого. Рубашка от пота прилипла к телу. Он постарался отдышаться.
 Что произошло? После того как он постучал, он неясно услышал шум какой-то борьбы по ту сторону двери, но, ошарашенный, сразу отошел. Эта встреча имела исключительно важное значение. Человек, с которым он должен был встретиться, потребовал от компании месяцы трудов. Установить новый контакт было очень сложно.
 Двери лифта открылись, и он вошел в кабину. По крайней мере, его не застигли врасплох...
 — Вестибюль, — сказал он лифтерше.


* * *

 Луис Мигель обсушил руки, и к нему вернулось спокойствие. Он промокнул полотенцем кровь убитого, разбрызганную по коричневому паласу, и навел порядок в номере. Оставался труп...
 Что знал точно сотрудник безопасности? Он, конечно, не сообщил своим начальникам номер комнаты, прежде чем туда пойти. И он случайно засек Херминию. Но Баямо не мог оставить труп на месте. Чешский коллега его бы выдал. Это было слишком опасно. Кровь была почти незаметна на темном паласе, стертом до основы. Значит, надо было избавиться от тела. Но как?
 Он открыл окно и наклонился. Внизу находился цементный купол с круглыми застекленными отверстиями, которые освещали вестибюль. Работающие кондиционеры позволяли никогда не открывать эти окна. И если бы ему удалось выкинуть труп наружу, его бы не сразу обнаружили.
 Луис Мигель решительно вернулся к трупу, подтащил его за ноги и приставил к окну. Мерзавец был ужас какой тяжелый... Сжав зубы, он высунул тело наружу. Последнее усилие — и оно упадет вдоль стены.
 — Прощай, педераст, — сказал сквозь зубы Луис Мигель.
 Тело гэбиста нырнуло в пустоту. Луис Мигель проследил за его падением. Мертвец, перевернувшись несколько раз, ударился о цементный купол, неожиданно подскочил и провалился сквозь одно из круглых отверстий, освещающих вестибюль.


* * *

 — Компаньера! Ты не хотела бы пивка?
 Иракец с большими усами, как муха вокруг сладкого, кружил около Херминии, сидящей на одном из кресел под цементным куполом, сквозь круглые отверстия которого проникал свет. Ее остро торчащая грудь и смазливый вид словно магнит притягивали его. Юная кубинка скользнула по нему взглядом, полным восхищения, но заставила себя оставить его вопрос без ответа... Ее подружки, тем не менее, говорили ей, что у арабов было много «зеленых» [20] .
 Как-нибудь в другой раз. Инцидент в номере 2210 смутил ее. Херминия вспомнила, что астрологический прогноз Радио Марти [21] , которое она слушала каждое утро, предрек ей помеху... Несмотря на это, Херминия подмигнула арабу и сняла ногу с колена с тем, чтобы он увидел, что под юбкой на ней ничего не было. Может быть, он даст ей несколько долларов и ничего не будет с ней делать...
 И действительно, он приблизился и слегка задел ее бедро.
 — Компаньера, я в 887-м номере, — сказал он. — Я... Но тут грохот разбитого стекла прервал его, и темная масса упала в трех метрах от них в граде сыплющихся осколков стекла.
 Херминия с воплем вскочила с места.
 Голова гэбиста ударилась о мраморный пол и разбилась, разбросав повсюду малопривлекательные остатки. Остолбеневший араб не смог произнести ни звука. Люди сбегались, задирая головы вверх, к дыре в застекленной крыше.
 Прибежал полицейский в форме, раздвигая зевак на своем пути. Холл разноголосо гудел.
 — Это самоубийство! — высказался кто-то.
 С вытаращенными глазами Херминия разглядывала мертвого. Он был обезображен падением до неузнаваемости, но она узнала его по зеленой рубашке. Это не было самоубийством. Она попятилась, смешиваясь с толпой. Боясь пошевелиться, Херминия стояла, ни о чем не думая. Через несколько минут она почувствовала, как ее тянут назад. Она повернула голову и встретилась взглядом с Луисом Мигелем. Не спеша, он проводил ее до «БМВ». Сразу же рванув с места, Баямо повернул в сторону Рампы, спускаясь к Малекону [22] . Он остановился напротив скалистого холма, возвышавшегося над берегом моря и увенчанного блокгаузом, недалеко от отеля «Националь».


* * *

 Луис Мигель выключил мотор и затем вытер взмокший затылок. Его руки еще слегка дрожали, и учащенные удары сердца сотрясали грудную клетку.
 — Что случилось? — робко спросила Херминия.
 — Заткнись! — грубо оборвал ее кубинец, бросая недобрый взгляд в ее сторону.
 Его глаза скользнули по удлиненной шее «тити». Баямо охватил внезапный порыв ярости. Все произошло из-за этой шлюшки. Он мог бы одной рукой задушить ее и тем самым убрать лишнего свидетеля.
 Возможно, Херминия почувствовала эту ненависть и поэтому, взявшись за ручку дверцы, прошептала:
 — Мне страшно! Я пойду домой.
 — Оставайся здесь, — пророкотал он, сжимая ей запястья с такой силой, что она закричала.
 Не отпуская ее, Баямо принялся размышлять. Смерть сотрудника госбезопасности неизбежно вызовет доскональное расследование, которое приведет прямо к номеру 2210. Потом... Баямо знал, как работали его «друзья». Все будет пропущено через мельчайшее сито. Обязательно обнаружится его присутствие в «Свободной Гаване» и, так или иначе, перед серьезностью улик жилец номера 2210, его чешский коллега, раскроет личность того, кому предоставлял комнату...
 Джеральд Свэт, агент ЦРУ, с которым у него была назначена встреча в номере гостиницы, наверняка имел кого-нибудь на хвосте. Был риск, что следователи могли сделать сопоставление. Потому что такой человек, как Баямо, не мог убить своего коллегу только лишь потому, что был застигнут врасплох с девчонкой.
 Даже если бы он задушил Херминию на месте, оставалось слишком много свидетелей. На этом этапе у него было лишь две возможности. Или вернуться на службу и встретить опасность лицом к лицу, так как расследование неизбежно приведет к нему, и, попав в ловушку, он уже оттуда не выберется. Или же опередить следователей и призвать на помощь своих новых друзей.
 Несколько долгих минут Баямо сидел молча, неподвижно созерцая с отсутствующим видом проезжающие по Малекону машины. Потом, когда старый русский мотоцикл с коляской, на который взгромоздилось шесть человек, проехал мимо них с оглушительным треском, он с ласковой улыбкой повернулся к Херминии.
 — Красавица, — сказал он, — ты вернешься к себе домой. Не бойся. Я тебе объясню, что ты должна будешь говорить. Потом нужно, чтобы ты мне помогла...


* * *

 Джеральд Свэт готовил дипломатическую ноту, когда секретарь позвал его:
 — Мистер Свэт, взгляните!
 Он подошел к широкому окну, из которого открывался вид на Малекон, и увидел машину, стоящую напротив бывшего посольства США с поднятым капотом. Ее водитель, казалось, был занят мотором.
 К нему уже подходил кубинский полицейский. Кубинцам было категорически запрещено находиться около бывшего посольства... Агент ЦРУ напряженно наблюдал сцену. Полицейский начал объясняться с владельцем машины, который вновь попытался завести ее. И, по-видимому, напрасно.
 Новое объяснение. Джеральд Свэт жадно следил за дальнейшим развитием событий. Наконец водитель отошел вместе с полицейским от машины, повесив перед этим красную тряпку на поднятый капот.
 В течение нескольких секунд Джеральд Свэт неотрывно смотрел на нее, затем пересек бюро и вошел к шефу центра Дэвиду Крейгу, который вопросительно поднял голову. Он сидел за низким столом, купленным у фирмы Клода Даля — двумя огромными слоновьими бивнями, поддерживавшими стеклянную плиту, — единственным роскошным элементом его строгого рабочего кабинета.
 — Дэвид, — объявил Джеральд Свэт. — Я думаю, что у нас возникли серьезные проблемы. Баямо только что послал нам сигнал бедствия № 1. После нашей неудавшейся встречи я подозревал что-то неладное, но не думал, что это настолько серьезно.




 Глава 2


 — Вот ваша виза на Кубу. Паспорт — надежный, выписан на реально существующее лицо. Вот две кредитные карточки Виза и Динерс. Там этого будет достаточно. Вы абсолютно ничем не рискуете. Все подготовлено центром в Гаване. That's only a nice little trip on the sun [23] .
 С приятной улыбкой резидент ЦРУ в Вене протянул Малко документы. Тот взял паспорт и открыл его на первой странице, где прочитал свое новое имя. Марк Линц. По крайней мере, ему не придется менять инициалы на своей одежде. Профессия: коммерческий агент. Проживающий в Вене по улице Штательштрассе, 45. Кроме того, он получил авиабилет Вена — Париж — Гавана в туристическом классе. Он поднял глаза.
 — "Эр-Франс" совершает рейсы на «боингах-747» в Пуэрто-Рико через Пуэнт-а-Питр, и там есть билеты в первый класс, — заметил он. — Это было бы более приятно.
 — Из Пуэрто-Рико невозможно добраться самолетом до Гаваны, — возразил американец. — Вы полетите самолетом; «Эр-Франс» в другой раз.
 Он подвинул к Малко доллары в купюрах и в туристических чеках, фотоаппарат-поляроид с двумя пленками, а также желтое удостоверение туриста.
 — Вы думаете, что кубинцы не установили мою личность по фотографии? — спросил он.
 Молодой резидент Билл Мак-Миллан уверенно покачал головой.
 — Нет, туристические удостоверения выдаются бюро путешествий. Информация для кубинцев отправляется после вас. Кубинцам так нужна валюта, что они существенно смягчили формальности на въезд в страну. Иначе вас невозможно было бы послать туда. Вы вернетесь с Кубы раньше, чем они заметят, что вы там побывали. И в любом случае, если будут проблемы, центр в Гаване поможет вам выбраться из страны.
 Наступило молчание.
 Малко не очень-то нравилось все это. Редко случалось, чтобы его посылали тайно в коммунистическую, а значит враждебную, страну. В случае, если он попадется, это означало для него годы томительного заключения. Он подумал о своей пышной Александре, которая сейчас завтракала в «Захэре». Он был раздосадован, что не мог взять ее с собой.
 Он сложил документы в свой кейс. Марк Линц. Надо было еще привыкнуть к новому имени. Резидент с жаром воскликнул:
 — Вы один из наших лучших руководителей миссий. Я знаю, что вы согласитесь выполнить это задание...
 Малко отказался бы, если бы не приближалась зима. Как всегда в это время года, замок в Лицене требовал внимания: система труб, крыша, центральное отопление, не считая краски в столовой, которая отстаивалась. У него не было желания жить в халупе из сорока комнат.
 — Ладно, — сказал он. — Не забудьте похоронить меня на Арлингтонском кладбище с красивой надписью. А теперь давайте уточним: если я не окажусь в тюрьме через десять минут после моего прибытия, в чем конкретно заключается моя миссия?
 — Я вам вкратце изложу события, — сказал американец. — В течение нескольких месяцев англичане «обрабатывали» ответственного сотрудника кубинских спецслужб в Праге Луиса Мигеля Баямо, который располагает важной для нас информацией. Несколько лет подряд мы вербовали кубинцев, в основном находящихся за границей, и создали внутри кубинских разведывательных служб сеть, работающую на нас. Но, согласно сведениям Баямо, примерно половина этих агентов была перевербована кубинцами. Вот их-то список Баямо и собирается нам продать. Наш отдел контрразведки из-за этого обливается холодным потом. Баямо уже готов был перейти к нам, как вдруг около шести недель назад его неожиданно отозвали на Кубу.
 — Его шефы перестали доверять ему?
 — Нет, нет. Напротив, он был отозван для чтения лекций для дипломатов в Бюро дипломатической поддержки при ДЖИ. Баямо должен был остаться на несколько месяцев в Гаване, а затем занять еще более важный, чем в Праге, пост. Возможно, в ООН в Нью-Йорке! У нас слюнки потекли от такой перспективы. Это было все равно как если бы нам его прислали посылкой франко.
 — Ну и?..
 — Случилось что-то непредвиденное. В Гаване мы контактировали с ним через тайник. Он потребовал встречи с Джеральдом Свэтом — прикрепленным к нему офицером, заместителем начальника центра. В одном из номеров отеля «Свободная Гавана». Свэт пришел на встречу, но ему никто не открыл. Разумеется, он сразу же ушел, почуяв недоброе. Только в тот же день, примерно в то же время, в «Свободной Гаване» произошло странное событие. Из окна был выброшен человек. Очень скоро мы узнали, что это был сотрудник кубинской службы безопасности. На следующий день Баямо передал заранее установленный кодом сигнал крайнего бедствия.
 По этому сигналу должна была состояться встреча. Несмотря на огромный риск, Свэт пришел на нее, но обнаружил там вместо Баямо одну его подружку, некую Херминию. Та сообщила Свэту, что Баямо спрятался где-то в Гаване от службы Ж-2, которая разыскивала его, и что он просит срочной помощи для выезда из страны.
 — Сплошь хорошие новости, — заметил Малко.
 Резидент даже не улыбнулся.
 — Центр в Гаване начал работу по подготовке его нелегального выезда, сверхделикатную операцию, которую он не может осуществить без помощи извне. Это цель вашей поездки на Кубу. Во время встречи со Свэтом Херминия уточнила, что Луис Мигель Баямо потребовал, чтобы контакты осуществлялись исключительно с нашими людьми, не с кубинцами... Поскольку все наши местные агенты находятся под постоянным наблюдением, необходим был кто-то извне, не обнаруженный Ж-2. Ваша задача заключается в том, чтобы установить контакт с Баямо способом, который я вам укажу, а затем связаться с нашим гаванским центром с тем, чтобы обеспечить его выезд.
 — И мой, — добавил Малко.
 — Если все пройдет хорошо, — подчеркнул американец, — вы вернетесь без проблем через восемь дней по окончании вашего «туристического» путешествия.
 — А в противном случае? Вы же знаете, чем я рискую!
 — Центр окажет вам необходимую помощь.
 Вновь наступило молчание. Если уж люди ЦРУ на Кубе были не в состоянии вызволить из страны перебежчика... Малко улыбнулся. Если работаешь на ЦРУ, надо верить и молиться, чтобы звезда не покинула тебя. Нарушая молчание, которое становилось тягостным, резидент демонстративно посмотрел на часы:
 — Я провожу вас в аэропорт.
 — Спасибо, — сказал Малко. — Графиня Александра позаботится об этом.
 Уж если ему суждено оказаться в кубинской тюрьме на целый век, то Малко предпочитал провести свои последние часы на свободе со своей полнотелой невестой. Американец не стал настаивать.
 — О'кей, в таком случае я даю вам инструкции. У вас две первоочередные задачи. Первая: дать знать в центр, что вы уже приехали, и активизировать их подпольную сеть с тем, чтобы встретиться с Джеральдом Свэтом. Именно у него имеется фальшивый паспорт для Баямо. Вторая — вступить в контакт с самим Баямо.
 — Каким образом я смогу выполнить первую задачу?
 — В старом городе есть бар-ресторан под названием «Бодегита дель Медио», который обожал Хемингуэй, — объяснил американец. — Туда заходят все туристы, поэтому стены там сплошь покрыты надписями. В первом зале ресторана находится таксофон. Сделайте вид, что вы звоните, и напишите зеленой шариковой ручкой имя «Матильда», а рядом нарисуйте сердце. Один из наших кубинских агентов бывает там ежедневно. Он узнает, что вы уже прибыли.
 На следующий день, в шесть часов вечера, сядьте напротив здания театра оперы, на одной из скамеек на площади Хосе Марти. Предварительно приобретите в книжной лавке «Поэзия модерна», которая находится рядом, книгу «Фидель и религия». Держите книгу в руке на виду. К вам подойдет член нашей сети поддержки, который приведет вас к Джеральду Свэту. Если никто не появится, придете на следующий день.
 Это немного напоминало игру скаутов, но лишняя предосторожность никогда не помешает...
 — А что касается Луиса Мигеля Баямо? — продолжил Малко.
 — Для этого надо связаться с подружкой Баямо, Херминией Тамарго.
 — У вас есть ее координаты?
 — Речь не идет о том, чтобы идти к ней, — предостерег американец. — В каждом жилом блоке действует Комитет защиты революции, который шпионит за всеми. Кубинцы не имеют право вступать в контакт с иностранцами.
 — Тогда что, я должен переодеться в привидение?
 — Нет, Херминия Тамарго работает танцовщицей в «Тропикане», самом большом заведении такого рода в Гаване. Похоже, что танцовщицы там доступны. Вы будете туристом, любителем свежей тропической плоти. Эта роль как раз для вас, — добавил он с оттенком иронии.
 Малко посмотрел на него с ужасом:
 — Скажите, вы что, решили избавиться от меня? Эта девица, если она любовница Баямо, наверняка находится под наблюдением. Вы меня бросаете прямо в волчью пасть.
 На лице шефа засветилась ослепительная успокаивающая улыбка.
 — Мы подумали об этом. По мнению центра в Гаване, она «чиста», иначе не смогла бы встретиться с Джеральдом Свэтом. Кубинцы ее, конечно, допрашивали и решили, что она ничего не знает.
 Малко скептически посмотрел на своего начальника.
 — Вы слышали историю о козе и тигре? Может быть, они нам расставляют ловушку...
 Выказывая признаки скрытого раздражения, американец скрипнул креслом.
 — Послушайте, — произнес он, — риск в этом деле неизбежен. Вы являетесь достаточно подготовленным руководителем операции, чтобы на месте разобраться, когда нужно обрубать концы и уходить.
 — Это может оказаться слишком поздно, — возразил Малко. — Сам факт контакта с ней представляет риск.
 Его собеседник покачал головой.
 — Нет. Каждый вечер половина труппы «Тропиканы» разбирается туристами. Вы смешаетесь с этой массой. Эта девица сама попросила, чтобы с ней встретились таким образом. Она знает, что делает.
 Они посмотрели друг другу в глаза. Наступила пауза. Малко мог отказаться, но тогда вся его кредитоспособность летела к черту.
 — Ну хорошо, я привезу вам сигары, — сказал он, поднимаясь с места. — Если вернусь...
 — Не говорите глупостей, — проворчал резидент. — Вас нельзя уничтожить.
 — Никто не убежит от пули, выпущенной из «магнума-357», — заметил Малко. — Будем надеяться, что бог на моей стороне.
 Успокоенный этим духовным упованием, шеф подошел к бару в углу комнаты и налил Малко рюмку «столичной» и откупорил бутылку коньяка «Гастон де Лагранж» для себя.
 — За вашу миссию! — провозгласил он.
 Охлажденная водка вернула Малко хорошее настроение. Через пять минут американец проводил его до лифта.
 — Я вам не желаю успеха, — сказал он на прощание.
 Оказавшись за рулем своего «роллс-ройса», Малко не чувствовал себя до конца уверенным. Быть убитым, выполняя задание, — это была игра, но провести долгие годы в кубинском застенке...
 Александра ожидала его возле «Захэра», рассматривая витрину с новинками Клода Даля.
 — Я хочу такую кровать, — сказала она, показывая на огромную кровать от Тифани, застеленную покрывалом из расшитого золотом шелка. Ее обтягивало кожаное платье фиалкового цвета от Жан-Клода Житруа, подчеркивающее необыкновенно крутой изгиб ее талии и пышную грудь. Платье едва прикрывало ее на треть.
 Едва она села в «роллс-ройс», как Малко засунул руку между ее ног, ощущая шелковистость нейлона и всего ее тела. Увы, невозможно было пойти дальше этого...
 — Здесь слишком тесно! — садистски-игриво заметила Александра.
 Тем не менее, ничто другое, кроме кожаного платья в обтяжку, не защищало ее. Дорога до аэродрома была для Малко настоящими танталовыми муками...
 В зале отлетов Александра прижалась к нему, из-за чего у него страшно подскочило давление. Завидев вход в туалетную комнату, Малко потащил туда молодую женщину:
 — Пойдем!
 Как только они вошли, Малко прижал ее к двери и задрал на бедрах платье, обнажая черные подвязки, верх ляжек и светлый низ живота, выставленный без защиты. Александра помогла ему, поставив одну ногу на унитаз, чтобы он лучше в нее проник... Малко испытал наслаждение в тот момент, когда по громкоговорителю объявили посадку.


* * *

 Полицейский протянул руку за паспортом, который исчез в окошке. Он был в форме серо-стального цвета, с усами, плохо выбрит и усталый. На его груди был приколот значок «Министерство внутренних дел. Иммиграционная служба». Малко почувствовал, как участились удары его сердца. Он был на Кубе. Его спутники — двое русских крепкого телосложения — казались столь же усталыми, как и он сам. Перелет был утомительным. Подумать только, что он мог бы оказаться в кресле-кушетке первого класса самолета «Эр-Франс» на пути к Форт де Франс. Аэропорт имени Хосе Марти оказался небольшим деревянным строением, лишенным системы кондиционирования воздуха. В нем шумела густая толпа туристов, ищущих своих гидов и беззаботных служащих. Несмотря на то, что было только два часа утра, липкая жара давила.
 — С приездом, сеньор.
 С безразличным видом полицейский вернул ему его совсем новый паспорт. С этого момента Марк Линц был лишь таким же туристом с долларами, как и все другие, которого нужно уважать. Затем в такую жуткую жару надо было еще целый час торчать в ожидании багажа. Наконец Малко смог вскочить в туристическое такси.
 — В отель «Виктория».
 На разбитой автодороге огромная афиша славила сто двадцатую годовщину со дня рождения Ленина и обещала лучезарное будущее.
 Машина неожиданно сделала резкий маневр. Впереди идущий «шевроле» пятидесятых годов потерял свой капот, который летел в ночи как гигантская бабочка. Водитель обернулся и по-доброму улыбнулся.
 — Она очень старая...
 Половина автомобильного парка Кубы эксплуатировалась более тридцати лет. Его такси — «лада» — было без ручек. Бараки вдоль автодороги, казалось, вот-вот рухнут. Все это отдавало социализмом. Несмотря на столь поздний час, в центре Гаваны огромные очереди ожидали автобусов на остановках. «Виктория» оказалась совсем маленьким четырехэтажным отелем, стоящим напротив тридцатиэтажного бетонного здания зеленоватого цвета недалеко от моря. Полицейский в серой форме караулил у входа.
 — Почему он здесь стоит? — спросил Малко у водителя.
 — Кубинцы не имеют права входить в отели, — объяснил шофер такси. — Из-за долларов...
 Он говорил об этом так, словно речь шла о СПИДе.
 Малко, липкий от пота и голодный, хотел только одного: принять душ и поесть. К сожалению, бар был закрыт, а в номере здесь не обслуживали. Но, к счастью, имелся кондиционер.
 Малко заснул с пустым желудком, до конца не веря, что ему так легко удалось попасть на Кубу.
 Теперь главное было уехать отсюда.


* * *

 Через два жилых блока от гостиницы «Виктория» вздымался цементный каркас отеля «Капри». С трудом верилось, что он служил штаб-квартирой мафии в добрые времена диктатуры Батисты... Унылого вида подделка под дворец, полный растрепанных туристов. Организацией развлечений здесь занималось туристическое бюро, располагавшееся в холле гостиницы. Малко подошел туда и спросил:
 — Я хотел бы заказать место в «Тропикане» на сегодняшний вечер.
 — Двадцать пять долларов, — объявил служащий, оформляя обязательную квитанцию. — Спектакль начинается в 10 часов 30 минут вечера. Автобус отходит в девять.
 — У меня есть машина, — сказал Малко.
 Четверть часа назад он взял напрокат «ниссан» в Гава-навто, недалеко от отеля «Капри». И без всяких проблем. Засекла ли его кубинская безопасность? Даже если это и так, они дали ему возможность беспрепятственного въезда, чтобы выяснить цель его приезда. Он, конечно же, оставил свой сверхплоский пистолет в Лицене...
 Когда он спускался по Рампе, оживленному проспекту, ведущему к Малекону, полицейский на мотоцикле медленно проехал около него. Неприятный холодок пробежал у него по спине. Везде было полно полицейских: пеших, мотоциклистов, в машинах с огромными номерами сзади и с надписью «полиция» белыми буквами по бокам.
 Малко проехал до конца по Малекону и поднялся вдоль порта, протянувшегося параллельно старому городу. Остановившись, он сориентировался в лабиринте узких улочек старой Гаваны и углубился на улицу Эмпедрадо. Проехать мимо «Бодегиды дель Медио» было невозможно. Человек сто стояло в очереди на узкой, плохо мощеной улице под косым взглядом полицейского. Это все были кубинцы, у которых не было долларов, и они почтительно расступились перед Малко. В крошечном баре люди набились как сельди в бочке, пытаясь завладеть одним из шести табуретов у стойки, за которой плохо выбритый бармен серийно делал коктейли мохитос, наполняя стаканы с листьями мяты и сахаром, выстроенные перед ним в ряд.
 Малко пролез к стойке, заказал мохито и осмотрелся. Афиши и фотографии звезд, как и бесчисленные надписи на всех языках, в том числе и на русском, покрывали стены. Он почувствовал вдруг, как чья-то рука потянула его за рукав, и посмотрел вниз. Очень юная девушка в желтой форме с косичками смотрела на него умоляющим взглядом.
 — Долорес, сеньор, — прошептала она.
 В то же самое время она прижималась к нему с выразительной мимикой на лице. Бармен заметил это и накричал на нее. Она сразу убежала. Ей не было и четырнадцати лет. Через полминуты сосед Малко за стойкой бара нагнулся к нему.
 — Сеньор, если вы хотите поменять, я вам дам семь песо за доллар.
 Малко вежливо отказался. Это мог быть и провокатор. Оставив свой мохито, он прошел через внешний коридор по трем маленьким залам ресторана. Таксофон находился в конце, слева. Малко снял трубку и набрал номер наугад. Тем временем он писал зеленой шариковой ручкой зашифрованное послание. Он едва нашел место: настолько плотно надписи покрывали стены...
 Затем он вернулся в бар, допил свой коктейль и вышел на улицу Эмпедрадо.
 В ожидании контакта с ЦРУ надо было играть роль туриста... И убить время до своей возможной встречи с пресловутой Херминией.


* * *

 Это был тропический вариант Фоли-Бержер с легким налетом государственного патронажа: ни одной голой груди, но великолепные негритянки. Десятки танцовщиц двигались по сцене среди декораций, изображающих джунгли, под дьявольскую музыку на основе танца конга. В «Тропикане» было полно клиентов. Одни туристы: из Канады или из восточных стран. Вход для кубинцев сюда был закрыт. Сидя в первом ряду и осыпаемый блестками, Малко изучал программу. Херминия должна была выступать в следующем номере.
 Оркестр, состоящий из негров, вышел на помост, и ритм изменился, переходя на афро-кубинские мотивы. Из-за кулис появились одетые в звериные шкуры девушки, преследуемые неграми, которые дико вращали глазами.
 Первой среди них была молодая блондинка, стройная, тонкая, с трепетным задом и маленькими грудями. У нее был миндалевидный разрез глаз и большой рот. В трех метрах от Малко она начала дергаться, изображая совокупление, выпячивая живот и строя умопомрачительные глазки зрителям первых рядов. Следуя ритму барабанов, ее бедра яростно двигались, вытанцовывая нечто наподобие макумбы. Появилось желание подняться на сцену и тут же поиметь ее. Один из негров подхватил ее и стал крутить на своих плечах как куклу. Зрелище, полное дикой чувственности. Другая девушка с раздвинутыми ногами имитировала жертву изнасилования... Малко сделал знак официанту.
 — Кто это, та блондинка?
 — Херминия, сеньор. Она хорошо танцует, не правда ли?
 Малко взял пятидолларовую бумажку и, сложив ее вчетверо, сунул в руку официанту.
 — Я бы с удовольствием выпил с ней стаканчик. Кубинец посмотрел вокруг, спрятал деньги и ушел. Через полчаса он вернулся и шепнул на ухо Малко:
 — В перерыве между двумя спектаклями, сеньор, за сценой.
 По-видимому, предложение Малко не удивило его. Это был скорее хороший знак.


* * *

 Зрители расходились. Малко проскользнул вдоль огромных деревьев, которые окружали сцену на открытом воздухе. В полумраке он заметил полицейских в форме. Все еще в костюмах, несколько девушек устроились за столиками на воздухе. Он легко отыскал светлые волосы Херминии, сидящей между двумя негритянками, достойными резца скульптора.
 Как только девушка увидела его, она поднялась и пошла ему навстречу. На сцене он видел ее с голыми ногами. Теперь же, в лодочках на высоких каблуках, томно покачивающая бедрами, с завлекающим взглядом, приоткрытыми яркими губами большого рта, она возбуждала еще больше.
 — Как дела, сеньор?
 У нее была улыбка, способная совратить и аятоллу, самая развратная, какую только можно пожелать. Малко окинул ее оценивающим взглядом. Под кисеей костюма угадывались острые груди. Нельзя сказать, чтобы бедра у нее были очень пышными, зато ляжки были мясистые и длинные. Он снова почувствовал желание обладать этой тропической Лолитой.
 — Вас зовут Херминия?
 — Да, сеньор.
 Голос у нее был хриплый, плохо поставленный, но возбуждающий. Выставив ногу, она смотрела на него с забавно-презрительным видом. Пока она видела в нем лишь потенциального клиента. Вокруг них другие танцовщицы болтали с клиентами, пришедшими из зала.
 — Не хотите выпить? — предложил он.
 Херминия пристально посмотрела на него с насмешливым видом.
 — У меня не так много времени, и потом это запрещено правилами заведения.
 Тем не менее она не отходила.
 — У нас есть один общий друг, — настаивал Малко.
 Она забавно нахмурила брови.
 — А, так вы живете в Гаване, сеньор...
 — Линц, — сказал Малко. — Я думаю, что вы знакомы с Луисом Мигелем.
 За долю секунды вытянутое лицо Херминии, казалось, съежилось. Ее глаза потемнели. Малко подумал, что сейчас она повернется и уйдет.
 Ее взгляд вдруг скользнул поверх его головы. Заинтригованный, он обернулся. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы различить в полумраке чей-то силуэт. Прижавшись к дереву, человек в гуаябере наблюдал за ними. У Малко похолодело сердце.
 Губы Херминии зашевелились, и она выдохнула:
  —  Это гэбист.




 Глава 3


 Малко ощутил, как все его мышцы застыли словно в столбняке. Шум, царивший в «Тропикане», доходил до него как в тумане. Десятки образов возникали у него в голове. Тюрьма... Замок в Лицене, Александра и эта девушка напротив него с порочной мордашкой. Ужас, написанный на лице Херминии, не был поддельным. Если его узнают, у него не было никаких шансов выпутаться из этой ситуации. В любом случае лучше погибнуть, чем провести годы в кубинском застенке.
 ЦРУ не будет его обменивать: он был всего лишь агентом высшего класса, работающим по контракту.
 Херминия взяла его за руку и, уводя от шпика, потянула за дерево, бормоча:
 — Este chivato de mierda... [24] 
 Ее почти детские черты лица были искажены яростью.
 — Он следит за тобой? — спросил Малко, переходя на «ты».
 — Даже нет! — ответила Херминия. — Он пытается получить с меня немного «салата» [25] .
 Она призналась:
 — Ты действительно друг Луиса Мигеля?
 Ее голос дрожал от волнения.
 — Да.
 — Как тебя зовут?
 — Марк Линц, но он меня не знает. Я приехал из Европы.
 Она посмотрела на него с подозрением.
 — Как я узнаю, что ты говоришь мне правду?
 — Поговори с ним, — сказал Малко. — Скажи ему, что меня послал Джеральд. Он будет знать.
 Вместо ответа Херминия приняла дразнящий вид, не отрывая глаз от Малко, и прошептала:
 — Осторожно!
 Наблюдавший за ними гэбист прошел около них, докуривая сигарету. Малко почувствовал через свою тонкую рубашку острые соски грудей. Херминия спокойно терлась об него с видом, который возбудил бы и мертвого. Она отстранилась от него, когда шпик удалился, и тихо сказала:
 — Через час после спектакля я буду ждать тебя на заправочной станции, слева от дороги на пересечении с Линеа. Ты на машине?
 — Да.
 — Очень хорошо. Дай мне пять «зеленых». Для шпика.
 Она показала в сторону гэбиста, который стоял к ним спиной. Малко сунул ей пятидолларовый банкнот и вернулся в зал. С облегчением он увидел, как Херминия направилась к полицейскому и тихо переговорила с ним. Он вернулся на свое место. Жребий был брошен. Или Херминия была «доносчицей» и он рисковал оказаться в тюрьме. Или же он был на верном пути... Как только Малко сел, загремела музыка. Раскачиваясь с вызывающим видом, четыре великолепные девушки в костюмах из перьев появились на сцене.


* * *

 Малко пробрался между бесчисленными автобусами Гаванатура к выходу из «Тропиканы». Стал накрапывать теплый дождик, и бумажные фонари погасли. Он снова увидел Херминию, с большим зеленым бантом в волосах, неистово танцующую конгу... Под конец партнеры Херминии унесли ее на палке за кулисы, подвешенную как зверя...
 Разбитая дорога, ведущая к «Тропикане», походила на африканскую тропу. На заправочной станции висела табличка «Бензина нет». Малко остановился у одной из заржавевших колонок и стал ждать. С шумом плохо отрегулированных дизелей начали проходить автобусы. Десять минут спустя он увидел, как появилась Херминия. Она проскользнула к нему в машину и села рядом. Херминия переоделась в майку с короткими рукавами и в туго облегающие джинсы, перетянутые широким золотистым поясом.
 — Поехали!
 Малко тронулся и повернул направо. Вскоре какая-то машина села им на хвост. Херминия обернулась и выругалась сквозь зубы.
 — Черт!
 — В чем дело?
 — Гэбисты, — пояснила она. — Этот педик обещал мне, что они не будут за мной следить. Я ему сказала, что собираюсь переспать с тобой...
 В зеркало заднего вида он увидел «ладу» с зажженными фарами и двумя раскачивающимися из стороны в сторону антеннами. Проспект перед ними был абсолютно пуст. Поэтому невозможно было от них оторваться.
 — Что им нужно? — спросил вновь обеспокоенный Малко.
 Херминия пожала плечами.
 — Они одурели со скуки. Может быть, попытаются отобрать у меня мои «зеленые», когда я расстанусь с тобой.
 — А это не из-за Луиса Мигеля? — спросил он.
 — Нет! — ответила она с сухим смешком. — Если бы они заподозрили что-нибудь, нас бы уже везли на виллу Маристу.
 — Куда мы едем? — настороженно поинтересовался он.
 — В дом свиданий. На углу 1-й улицы и 2-й авеню. Возьми влево к центру.
 По небольшим улочкам, пересекающимся под прямым углом, они поехали до Площади Революции, неотступно преследуемые «ладой». Все более и более озабоченный беззаботностью юной кубинки, Малко с беспокойством спросил:
 — Мы едем на встречу с Луисом Мигелем? Херминия посмотрела на него с лукавой улыбкой.
 — Мы усыпляем их бдительность. В «Тропикане» все девушки занимаются проституцией. Они думают, что я хочу взять с тебя доллары.
 — Это ничего, что они следуют за нами?
 Ее большой рот расплылся в иронической улыбке.
 — Нет, наоборот... Vamos a singarlos [26] .
 Они пересекали узкие улицы, вдоль которых тянулись старые испанские дома с колоннами и террасами, частично разрушенные и перемежающиеся пустырями. Херминия наклонилась вперед.
 — Осторожно, здесь помедленнее. Это тут, слева, видишь ворота? Въезжай...
 Фары осветили рядом с открытыми воротами вывеску на стене, где были изображены две соприкасающиеся головы. Несколько машин выстроились в ряд в саду напротив большой, утратившей свой блеск виллы. В каждой сидела парочка, занимаясь флиртом.
 — Это дом свиданий? — заметил Малко.
 Херминия похотливо улыбнулась.
 — Конечно же! Но мы попали в час пик. Они все ждут своей очереди. Поезжай прямо вглубь и дай мне десять «зеленых».
 Малко протянул ей деньги, она выскочила из машины и побежала к крыльцу.
 Он обернулся. «Лада» с сотрудниками безопасности остановилась с другой стороны Второй авеню, и один из них опустил ветровое стекло, чтобы наблюдать за ними. Херминия вернулась за Малко, и они поднялись по крыльцу. Кубинка пошепталась с одним усатым, сунула ему десять долларов в руку и увлекла Малко вверх по лестнице, которая заскрипела под их шагами. Одна пара спускалась им навстречу. Комната на втором этаже оказалась жалкой и пахнущей сыростью. Херминия включила свет и бросила сумку на кровать.
 — Это единственное место, где они не требуют документов! — объяснила она. — Квартиры настолько перенаселены, что государство предпочитает строить дома свиданий, чтобы избежать волнений.
 Херминия села на кровать. Ее глаза бегали и черты лица были вытянуты. Она зажгла сигарету и разом выдохнула дым, оценивая глазами Малко.
 До него вдруг дошло, что, несмотря на свою лихую манеру держаться, она в сущности умирала от страха. Даже ее острые груди, казалось, ушли в свою раковину...
 — Ты американец? — спросила она.
 — Нет, но я работаю с ними, — сказал Малко.
 Взволнованная, она кивнула головой.
 — И ты приехал сюда, чтобы помочь выехать Луису Мигелю?
 — Да.
 — Это, наверное, будет очень трудно.
 — Я знаю. Мне нужно с ним поговорить.
 — Я позвоню ему, — сказала она. — Попозже. Внизу есть телефонная кабина.
 Судя по всему, она знала это место. В ответ на взгляд Малко Херминия улыбнулась.
 — Я часто бываю здесь. Именно поэтому сегодня они ничего не подозревают. Луису Мигелю нужны доллары.
 — Где он сейчас?
 — У друзей, но это очень опасно для них. Они боятся.
 Поэтому он платит им.
 — Почему он скрывается?
 — Он убил сотрудника безопасности. Это длинная история, он тебе объяснит.
 Она, видимо, не хотела распространяться на эту тему. Со скрещенными ногами, опущенными плечами и потухшим взглядом, она уже ничем не напоминала секс-бомбу из «Тропиканы».
 — Погаси свет, — сказала она.
 Удивившись, Малко подчинился. Херминия открыла окно и раздвинула ставни. Вторая авеню была хорошо видна. Машина наблюдения исчезла. Посмеиваясь, она закрыла окно.
 — Они хотели лишь удостовериться... Или сопроводить меня... Сукины дети!
 — Они тебя знают?
 Ее верхняя губа вздернулась в ухмылке ненависти.
 — Конечно же, знают! Когда Луис Мигель исчез, они забрали меня в Ж-2, в здание на углу 11-й улицы. Один из них завел меня к себе в кабинет и поимел стоя. Даже не успев спросить мое имя... Потом он позвал других сослуживцев, которые тоже позабавились. После этого первый полицейский заставил меня сесть на бутылку и стал нажимать мне на плечи. При этом он приговаривал, что разорвет мне всю задницу, если я ему не скажу, где Луис Мигель.
 К счастью, я потеряла сознание раньше, чем вошла вся бутылка...
 Я им снова рассказала свою версию. У меня было интимное свидание с Луисом Мигелем в отеле «Свободная Гавана». Потом я его оставила в номере и уехала. Я им поклялась, что нас связывал исключительно половой интерес. Они меня продержали все-таки три дня. Эти пытки бутылкой и побои лишили меня последних сил. Но я не выдала. Вдобавок ко всему, эти сволочи давали мне только сладкий кофе, иногда бутерброд. Когда меня выпускали, они сказали, что будут за мной следить. Что если я узнаю что-нибудь о Луисе Мигеле, то я должна им сказать. И если я ослушаюсь, они меня изрубят на куски с помощью мачете.
 За перегородкой раздался резкий вскрик, затем хриплые постанывания. Херминия ухмыльнулась.
 — Некоторые ни в чем себе не отказывают. Это, должно быть, здоровый тип, который поднялся после нас. Подожди меня.
 Она взяла свою сумку и вышла. Из соседней комнаты продолжали доноситься ритмичные вскрики. Малко спросил себя вдруг, что он делает здесь, в этом кубинском борделе. Версия Херминии была похожа на правду, но она могла быть только версией...
 Она вернулась как раз в тот момент, когда сосед, заканчивая свое дело, издавал звериные крики, и сказала просто:
 — Пойдем.
 Они спустились по разваливающейся лестнице. Пять машин еще ожидали своей очереди, и те, кто там находился, судя по их позам, значительно продвинулись в своих играх. Малко сел за руль «ниссана» и выехал за ворота. Вторая авеню была по-прежнему пустынна. Похоже, госбезопасность отцепилась от них.
 — Осторожно! Езжай прямо до Малекона, — сказала Херминия.
 Миновав по крайней мере тридцать перекрестков, Малко выехал наконец на большую прогулочную набережную. Несколько парочек еще сидели на каменном ограждении под фонарями, повернувшись лицом к морю.
 — Возьми вправо, — указала Херминия.
 Малко мчался вдоль пустынного Малекона, оставляя океан с левой стороны. У него было впечатление, что они пересекали город, подвергшийся бомбардировке. Кое-как ремонтируемые здания, тянущиеся вдоль Малекона, зияли пустотой, балконы на некоторых обрушились, многие окна были забиты, и входы завалены грудами строительного мусора. Они почти достигли рукава моря, поднимающегося к порту, когда Херминия сказала:
 — Остановись.
 Малко затормозил перед домом, который своим жалким видом напоминал театральную декорацию. Под аркадой открывался темный проход. Херминия удостоверилась, что в Малеконе никого не было, и выскочила из машины. Малко последовал за ней.
 Едва они углубились в проход, как она обернулась и уточнила:
 — Он здесь не живет. Тут у нас назначена только встреча.
 Малко не успел ей ответить, как массивная мужская фигура вынырнула из заброшенного, оставленного бродягам дома. Человек встал между ними и входом. Малко различил большие усы, мощные плечи и светлую гуаяберу.
 Это был Луис Мигель Баямо. Перебежчик из Ж-2.
 Не говоря ни слова, кубинец втолкнул его в темную комнату. Как только Херминия вошла, он закрыл дверь, и луч карманного фонаря ослепил Малко. Он заморгал глазами. Херминия прильнула к своему любовнику и что-то шептала ему. Малко решил нарушить неловкое молчание.
 — Вы Луис Мигель Баямо? — спросил он по-английски.
 — Да.
 Голос был суровый и сухой. Фонарь погас, и комната освещалась лишь относительной светлотой ночи через окно, выходящее во внутренний двор. Баямо включил желтоватую лампочку. В течение нескольких мгновений слышно было только дыхание трех людей.
 Воздух был влажен и тепл. Какая-то машина, не замедляя хода, проехала по Малекону.
 — Я от Джеральда Свэта, — сказал Малко. — Я приехал, чтобы помочь вам покинуть Кубу.
 Луис Мигель тяжело вздохнул.
 — У меня много проблем...
 У него был усталый голос. Малко увидел, как Баямо облокотился о стену. Левой рукой он обнимал за плечи Херминию. Теперь, когда глаза Малко привыкли к полумраку, он лучше различал его.
 — Как тебя зовут? — спросил Баямо.
 — Марк Линц, — представился Малко. — Я приехал из Европы.
 Кубинец запнулся.
 — Из Европы? Ты первый раз на Кубе?
 — Да.
 Справившись с резким приступом кашля, кубинец спросил:
 — Как ты будешь действовать?
 — Переправлю вас с помощью центра.
 — Каким образом?
 — Я этого еще не знаю, — признался Малко. — Джеральд Свэт хотел бы сначала узнать, почему ваши планы расстроились. Херминия сказала мне, что вы убили сотрудника безопасности.
 — Я был вынужден, — пробормотал перебежчик. — Я должен был встретиться с Джеральдом в номере отеля «Свободная Гавана». До этого я находился там с Херминией, чтобы у меня было алиби. Этот тип следил за ней. Он вошел в номер. Если бы я ничего не предпринял, он столкнулся бы нос к носу с Джеральдом. Поэтому я сделал это. Потом... — он не закончил фразу, выговорив все на одной ноте.
 — Где вы скрываетесь в данный момент?
 — У друзей, — ответил Баямо. — Но я не могу там оставаться долго. А где ты остановился?
 — В гостинице «Виктория».
 Фонарь вновь загорелся, и его луч снова ощупывал Малко.
 — Ты не американец?
 — Нет, австриец.
 — А-а.
 Луч света не покидал его.
 — Надо, чтобы вы мне рассказали поподробней о вашем положении, — настаивал Малко. — Осуществить план будет очень трудно, но Компания полна решимости помочь вам выехать с Кубы.
 — Очень хорошо, очень хорошо... — пробормотал кубинец. — Ты принес мне паспорт?
 — Нет, — сказал Малко. — Это было бы слишком опасно. Джеральд Свэт должен передать его мне.
 Свет фонаря слегка двигался, не отпуская Малко. Неожиданно Баямо спросил:
 — Ты уже встретился с Джеральдом?
 — Нет.
 Снова наступила тишина. Затем опять послышался спокойный голос кубинца.
 — Дай мне ключи от твоей машины. Херминия переставит ее в соседний двор. Она может привлечь внимание. На Малеконе часто ездят патрули. А мы поговорим.
 Удивившись, Малко протянул ему ключи. Оставив Малко в комнате, кубинец вышел вместе с Херминией в проход. Вернулся кубинец один. Несколько мгновений спустя Малко услышал стартер «ниссана». Луис Мигель тяжело дышал. Он повернулся лицом к Малко.
 — Ты не тот, за кого себя выдаешь! — резко бросил он.
 Одной рукой он достал из-под гуаяберы большой автоматический пистолет черного цвета. Его большой палец отодвинул собачку назад, и он наставил оружие на Малко. Вытянув руку, Баямо сказал глухим голосом:
 — Если ты мне не скажешь, кто ты на самом деле, я тебя разнесу, сукин сын!
 Удобно опершись о стену и держа оружие в вытянутой руке, он целился в живот Малко. Его глаза смотрели в то место, куда он собирался выстрелить. Пот заливал ему лоб. Он нисколько не блефовал.
 На улице урчал мотор «ниссана». Его план был ясен. Он убивает Малко и скрывается на его машине.
 Темный застывший взгляд, полный ненависти и паники. Урезонить обезумевшего человека трудно. А это был как раз тот самый случай.
 Малко чувствовал себя абсолютно беспомощным. Если он попытается бежать, то получит три пули в спину... Как можно более спокойным голосом он сказал:
 — Луис Мигель, вы ошибаетесь! Я агент ЦРУ, приехавший на Кубу, чтобы помочь вам выехать.
 Баямо пожал массивными плечами и вздохнул:
 — Я знаю чудовище, потому что живу внутри него. Ты — компаньеро из Праги. Мне даже кажется, что я тебя узнаю. Я встречал тебя в коридорах. Эти дураки думают, что у меня совсем нет памяти... Ты смелый, что приехал сюда. Но они меня не проведут.
 Его взгляд опустился. Он готов был выстрелить. Сердце Малко бешено забилось. Было очень глупо умирать в этой крысиной норе, в глубине Карибских островов.
 — Это чудовищная ошибка! — живо возразил Малко, которому удалось сохранить видимость спокойствия. — Я не агент с Востока. И если вы убьете меня, вы никогда не сможете выехать с Кубы. Тем самым вы покончите с собой.
 На несколько секунд время, казалось, остановилось. Баямо все еще держал оружие нацеленным на Малко, смотря на него с почти болезненным напряжением. Желтоватая лампа освещала искаженные черты его лица. Малко посмотрел на большой указательный палец, напряженно сжимающий спусковой крючок пистолета. Кубинец тяжело дышал; от испарины рубашка прилипла к спине Малко. Глухо урча, по Малекону проехал грузовик. Удручающе медленно ствол пистолета слегка отвернулся.
 — Дай мне доказательство! — попросил кубинец менее агрессивным тоном.
 — У меня его нет, — сказал Малко. — Я приехал вчера вечером. Прямо из Вены, из Австрии, и еще не видел никого из центра. Я в курсе вашего дела и знаю свое задание. Вот и все.
 Ярость Луиса Мигеля, казалось, прошла так же быстро, как и началась. Он вытер пот, заливавший ему лоб.
 — Как ты свяжешься с Джеральдом? — спросил он.
 — Через тайник.
 — Каким образом ты попал на Кубу?
 — По поддельному удостоверению туриста. Судя по всему, кубинцам потребуется две недели для проверки въехавших. Центр в Вене мне это подтвердил.
 Баямо кивнул в знак согласия.
 — Это точно. Если они тебя сразу не засекли, ты в безопасности. Но они повсюду...
 Он расслабился, и его правая рука, все еще державшая пистолет, опустилась вдоль тела. Малко тепло улыбнулся ему.
 — Вы успокоились?
 — Я вынужден, — сказал Баямо. — Но я тебе клянусь, если ты меня обманул, то получишь пулю в голову.
 Малко даже не отреагировал на это. Его беспокоила другая проблема.
 — Меня видели с Херминией, — заметил он. — За ней не следят?
 — Я не думаю, — не сразу сказал Баямо. — Она хорошо сыграла. Они ее принимают за пустоголовую осведомительницу-проститутку. Но не надо этим злоупотреблять...
 — Где она сейчас?
 — В машине. Если она заметит что-либо подозрительное, то посигналит. Позади двора есть другой выход.
 — Хорошо, — сказал Малко. — Ваши старые друзья знают о ваших связях с... нами?
 — Нет. Они знают, что я убил сотрудника безопасности, но еще не знают, что я собираюсь перейти на другую сторону. Но каждую секунду они могут это обнаружить. И я подвергаю страшной опасности тех, кто меня прячет... Хотя выхожу только ночью и очень редко.
 — А тот, кто предоставил вам номер в «Свободной Гаване»? Он был в курсе?
 — Конечно нет! Это один чешский коллега. С тех пор я его не видел. Возможно, он арестован или под наблюдением.
 — Ни на кого другого вы не можете рассчитывать?
 Кубинец цинично улыбнулся.
 — Ты прекрасно знаешь — когда переходят в другой лагерь, своих друзей теряют. Единственный, кто у меня остается, это вот он.
 Он поднял пистолет Макарова к желтому свету.
 — Будет очень трудно вызволить меня отсюда. Меня здесь очень хорошо знают.
 В проходе послышался шорох. Малко повернул голову, и в дверном проеме увидел силуэт Херминии, которая пришла за новостями...
 — Все в порядке, малышка, — бросил кубинец. — Он в норме.
 Баямо посмотрел на часы «ролекс» и сказал Малко:
 — Ну, приятель, нам пора разбегаться. Организуй все как можно быстрее. Как только паспорт будет у тебя, предупреди Херминию. В «Тропикане» не очень опасно.
 — А если контакт с Херминией будет невозможен?
 Баямо задумался.
 — Какой у тебя номер в «Виктории»?
 — 408.
 — В таком случае, если не будет известий в течение трех дней, я тебе позвоню от имени Иберия и попрошу зайти в бюро на Рампе. Это будет здесь и в тот же час.
 Чувствовался человек, привыкший к условиям подполья. Он пожал руку Малко, предварительно убрав пистолет за пояс, под гуаяберу.
 — Ну, до свидания. Иди в машину. Мне надо поговорить с Херминией. Потом она к тебе придет. Если увидишь машину со шпиками, отъезжай и о ней больше не думай.
 Малко сел в машину. Несколько мгновений спустя серия ритмичных пронзительных вскриков нарушила тишину. Женские вскрики внезапно прекратились и несколько минут спустя появилась Херминия с довольным лицом и вновь заняла место рядом с ним.
 — Продолжай ехать прямо, потом сверни на Прадо, — сказала она. — Я живу в старой Гаване на улице О'Рейли.
 Малко проехал по Малекону, потом взял вправо, на Прадо, проскочил мимо Оперы, здание которой ремонтировалось. Ни одной собаки! Город вымер. Затем он углубился в одну из маленьких улочек Старой Гаваны, между двумя рядами облупившихся домов. Херминия казалась озабоченной. Неожиданно она сказала:
 — Он очень устал. Он говорил мне, что покончит с собой, если его не вызволят с Кубы. Если они его возьмут, это будет ужасно.
 — Я попытаюсь сделать невозможное, — заверил ее Малко. — Я могу вернуться в «Тропикану»? Это не опасно?
 — Да нет, не думаю. Ты все делай как в последний раз, действуй через официанта, я ему дала несколько «зеленых»... Иначе он заложит меня. Здесь это система. Все коррумпировано. Подожди, здесь направо.
 Это была узенькая улочка, по сторонам которой стояли старые разрушающиеся дома с испанскими балконами. Херминия указала на одну из дверей внизу.
 — Здесь.
 Малко наклонился, чтобы открыть ей дверцу, но Херминия не двинулась и проговорила спокойно:
 — Я тоже хочу уехать с Кубы...
 — Но Луис Мигель об этом не говорил, — возразил Малко, чувствуя себя неловко.
 Она пожала плечами с гримасой горечи.
 — Ему наплевать! Я же только его «тити». Когда он окажется в Майами, то со своим «салатом» сможет найти себе кучу таких как я. Ведь ты же ему дашь, не так ли?
 — Я думаю, — сказал Малко.
 С прохладцей в голосе Херминия продолжала:
 — Если ты меня не заберешь, я выдам вас обоих.
 — Это не зависит от меня, — уверил Малко. — Но если я смогу...
 Их взгляды скрестились. Взгляд молодой кубинки был ледяной, черты лица сделались резкими, уголки губ опустились. Неожиданно выражение ее лица смягчилось и плотно сжатые губы разжались.
 — Ты клянешься, что поможешь мне? — выдохнула Херминия.
 Малко почувствовал ее руку, поднимающуюся по ноге, потом выше, сжавшую сначала до боли, а затем начавшую массировать его плоть. Херминия не спускала с него глаз.
 — Я буду очень послушной, — произнесла она своим голосом маленькой девочки. — Но не оставляй меня здесь. Я умру...
 Судя по ее умоляющему выражению лица, ей можно было дать двенадцать лет.
 — Обещаю, — сказал Малко.
 Его ответ придал жизни пальцам, которые задвигались активнее. Херминия еще не знала, что именно делать. Она склонилась к его ногам, и он прикусил губу, чтобы не вскрикнуть от удовольствия. Ее язык, казалось, был метровой длины, настолько ему удавалось быть одновременно повсюду. Тем временем гибкие движения ее запястья очень быстро возбуждали его.
 Она прервалась на доли секунды, чтобы сказать:
 — Поласкай мне грудь.
 Он не знал, просила ли она это для своего или его удовольствия, но послушался. Ее острые груди были крепкие и трепетные. Херминия божественно владела своим ртом...
 Ощущение было восхитительным, особенно после напряжения этого вечера. Малко медленно приходил в себя. Когда Херминия убедилась, что он успокоился, она подняла голову и прижалась губами к уху Малко.
 — В следующий раз, — прошептала она, словно это была страшная тайна, — ты будешь делать со мной все, что захочешь.
 В шестнадцать лет она уже умела говорить с мужчинами. Менее чувственным тоном она продолжала:
 — Луис Мигель забыл тебе сказать. Ему нужен «салат». Чтобы заплатить тому, кто его прячет.
 Не очень задаваясь вопросами, Малко дал пять стодолларовых бумажек. Херминия положила их в карман, открыла дверцу и лишенным эмоций голосом сообщила:
 — Машина, которая стоит неподалеку от нас, — это госбезопасность. Они приехали проверить, действительно ли ты остался со мной. Делай вид, будто ты их не видел. В любом случае шпик дежурит перед твоим отелем и он зафиксирует время, когда ты вернешься. По твоему автомобильному номеру туриста тебя легко узнать.
 — Они всегда так делают? — спросил Малко, и его сердце сжалось.
 — Через раз. Это их работа, — ответила она. — Я под наблюдением, но ты можешь ничего не бояться. Для них ты турист с долларами. Фидель в них так нуждается, — добавила она с жесткой иронией. — Он занимается тем, что продает кубинский народ за доллары. За достоинство и свободу! Мы даже не имеем право есть наших лангустов...
 Она захлопнула дверцу и вошла в дом. Малко тронулся с места, за ним последовала «лада». Машины ехали в тандеме по Площади Революции, где машина наблюдение свернула в сторону. Через пять минут Малко остановился у «Виктории». Любезная женщина в серой полицейской форме поприветствовала его дружеским пожеланием «Буэнос ночес». В холле Малко чихнул, потому что кондиционер ужасно охладил помещение. Он задался вопросом, каким образом он будет выбираться из этой кубинской ловушки. Каждый контакт представлял собой смертельную опасность. Следующий предстоял с человеком, который должен был его привести к американскому резиденту на Кубе. Возможно, это будет еще опаснее. Мир так странно устроен. Он рисковал своей жизнью и свободой на Кубе, чтобы спасти человека, который до сих пор посвящал свою жизнь борьбе с ЦРУ...


* * *

 Днем Гавана представляла собой печальное зрелище и это несмотря на буйную тропическую растительность. Зрелище города в момент его разложения, города, разъеденного влажностью, циклонами, небрежением и социализмом. Квартал Ведадо с его старыми домами в испанском стиле, украшенными колоннами и балконами, должен был быть великолепным. Но от него остались лишь подгнивающие строения, часто наполовину обрушенные и заселенные полчищами бродяг. Намеренно, начиная с Революции, Фидель Кастро оставил Гавану, символ капитализма, рассыпаться во влажной жаре Карибских островов.
 Малко повел машину по авеню Прадо, некогда гордости Гаваны, вдоль которой тянулись теперь облупившиеся сероватые здания.
 Он поставил свой автомобиль напротив Оперы и пошел по улице Обиспо. Недалеко оттуда начиналась Старая Гавана. Книжный магазин «Поэзия модерна» находился на углу двух улиц. Его полки были в основном заполнены политической литературой. Малко легко нашел книгу «Фидель и религия». Увидев целые стопки экземпляров этой книги, за шесть песо Малко купил один, вышел из магазина и пошел мимо того, что осталось от Ла Фиорентины — одного из излюбленных баров Хемингуэя, разрушенного год назад ради туманного проекта обновления. Сейчас это была лишь черная дыра со строительным мусором... До шести вечера ему нечего было делать, если не считать того, что надо было прикидываться невинным туристом... Пляжи Эстэ находились всего в двадцати минутах езды, и это было замечательно. После вчерашних событий ему необходимо было расслабиться.
 Малко вновь спустился по Прадо, производившего мрачное впечатление своими почерневшими зданиями, и достиг туннеля, проходящего под рукавом моря, который вел к пляжам Эстэ. Туннель вывел его на автостраду. На дороге было мало машин, в основном это были или американские, старые и разбитые, или странные мотоциклы с колясками.
 По выезде из туннеля он увидел десятки голосующих девушек у края шоссе. От хорошенькой девчоночки в очень короткой юбке до зрелой женщины, затянутой в подобие джинсов... Все с поднятой рукой и располагающей улыбкой.
 Малко сбавил скорость, заинтересованный этим зрелищем, и его взгляд упал на высокую брюнетку с вьющимися волосами, которая махала рукой. У нее была завидная фигура и длинные ноги. Она была одета в белые шорты и майку, которая обрисовывала полную грудь. Он остановился, и она наклонилась к нему с очаровательной улыбкой, обнажившей ослепительные зубы.
 — Куда едешь, компаньеро?
 Заметив светлые волосы Малко, она спохватилась и гораздо менее приветливо пробормотала несколько слов по-русски. Он сразу же заговорил по-испански, стараясь изъясняться как можно лучше.
 — Я еду на Санта Марию, если тебе по пути... И я не русский.
 — Я тоже еду на пляж, — сказала она.
 Она села в «ниссан». Они обогнали «олдсмобиль» 54-го года, за которым тянулся шлейф черного дыма, как будто это был загоревшийся истребитель. Погода была на загляденье, пейзаж великолепный и его только отчасти портили поганые здания из серого цемента, торчащие словно бородавки из зелени.
 Малко повернулся к пассажирке.
 — Я австрийский турист, меня зовут Марк Линц, — представился он. — А тебя? — перешел он по-испански на «ты».
 — Ракель, — сказала она. — Я делаю макеты в газете и еще работаю манекенщицей.
 Ее длинные плотные ляжки завораживали Малко своей матовой кожей и своей округлостью. Ракель была восхитительна: большие черные глаза, полные губы, одновременно сдержанный и томный вид.
 — Ты часто тут голосуешь?
 Она засмеялась.
 — Приходится! Здесь не так много машин. Чтобы ее иметь, надо быть членом Комитета защиты революции или членом партии. И потом, машины здесь очень дорогие, даже подержанные...
 — Почему ты едешь купаться так далеко? — спросил он.
 Санта Мария находилась в тридцати километрах от Гаваны. Ракель немного помедлила с ответом.
 — Раньше я ездила на Марину Хемингуэй, туда ходит автобус. Но теперь это место для нас закрыто.
 — Почему?
 — Зарезервировано для туристов, — смущенно призналась Ракель. — Революция нуждается в долларах. По этой же причине мы не можем есть собственных лангустов...
 Она искоса бросила на него взгляд и, помедлив, спросила:
 — Ты один на Кубе?
 — Да, — ответил Малко. — Один человек должен был поехать со мной, но в последний момент возникли проблемы. А ты? Замужем?
 Ракель рассмеялась.
 — О нет! Здесь выйти замуж — это целое дело. Не хватает квартир, живут по двенадцать человек в двух комнатах. Еще успею...
 Теперь дорога поднималась над Атлантическим океаном, вдоль которого на двадцать километров тянулся пляж.
 — Куда лучше ехать? — спросил Малко.
 — Напротив отеля «Атлантико», — предложила Ракель. — Потом там можно будет перекусить.
 Малко был страшно доволен. Он приобрел себе одновременно и прикрытие, и спутницу.


* * *

 Ее цельный фиолетовый купальник, обтягивающий полные и крепкие груди, имел глубокие вырезы на бедрах, что еще больше удлиняло ее мясистые ляжки. Тело богини. Сидя за столиком закусочной в гостинице «Атлантико», Малко и Ракель пытались оторвать куски от жилистой курицы, зажаренной на плохом растительном масле... Молодая женщина пила уже свой третий мохито, и ее глаза приобрели дополнительный блеск. Ром сделал ее словоохотливой и еще более привлекательной. Малко знал почти все о ней. Ракель жила в трехкомнатной квартире, где жили еще семь человек, в квартале Ведадо и зарабатывала более трехсот песо на двух работах. Благодаря профессии манекенщицы ей удавалось более или менее прилично одеваться.
 Что касается остального, то покупать было особенно нечего... Судя по всему, мужчины у нее не было, во всяком случае, она об этом ничего не говорила. Малко несколько раз ловил ее взгляд на себе, и тогда она быстро отводила глаза. Народу на огромном пляже было мало: семьи, одиночки, несколько парочек, бултыхавшихся в восхитительно теплой воде.
 Одна парочка вошла в ресторан с покрасневшей от загара кожей: оба с огромным пузом и в смешных белых кепках. Ракель бросила на них ненавидящий взгляд и шепнула Малко:
 — Смотри, «шары»...
 Видя, что он явно не понимает, она добавила:
 — Русские. Здесь их называют «шары», потому что они дураки. И они нас грабят! Они имеют право покупать в валютных магазинах на специальные деньги. Потом они все перепродают на черном рынке, за доллары...
 — Тут настолько...
 — Здесь ничего нет, — заверила Ракель. — Теперь даже дезодорант по карточкам. Скоро очередь дойдет и до сахара! О духах я не говорю. Те, которые можно купить в городе, и хряк не захочет подарить своей свинье. И никакой надежды на то, что что-нибудь изменится.
 Перед ними на море не виднелось ни одного корабля...
 — Ты не можешь уехать за границу?
 Ракель покачала головой.
 — Это практически невозможно... И потом, куда ехать? В прошлом году я была в Португалии на показе мод. Нам дали так мало денег, что пришлось взять о собой консервы и ими питаться в номере. Иначе мы умерли бы с голоду... Для тебя, туриста с долларами, жизнь легка и недорога. А для нас...
 Смиренно улыбаясь, Ракель допила свой мохито и вздохнула:
 — Не надо думать об этом! Солнце светит и море по-прежнему теплое.
 Хотя и очень сладкий, кофе был невкусным, и они пошли на пляж, не допив его. Обожженные безжалостным солнцем, они ринулись в воду. Малко, шедший позади Ракели, любовался линией ее спины, когда она потеряла вдруг равновесие. Он подхватил ее за талию, и, повернувшись, она оперлась о него всем своим телом с провоцирующей улыбкой. Вместо того, чтобы высвободиться, она осталась на несколько секунд в том же положении, что и все парочки вокруг них, забавляющиеся кто как может. Океан целомудренно скрывал их ниже пояса. Их взгляды встретились, и то, что он прочитал у нее в глазах, было скорее ободряющим.
 — Ты очень красива, — сказал Малко.
 Это испанское обращение на «ты» сближало.
 Ракель стыдливо опустила глаза, и они вернулись на пляж. Около пяти часов она сказала:
 — Мне пора. Я тебя оставлю...
 Малко уже был на ногах. Ему тоже надо было возвращаться в Гавану.
 — Я тебя подвезу.
 Через двадцать минут они нырнули в туннель в направлении Гаваны.
 — Мне надо в Ведадо, — сообщила Ракель. — На улицу Ф., между 21-ми 22-м номером. Только высади меня на углу.
 Малко остановился. Она протянула руку.
 — Спасибо, было очень приятно.
 — Хочешь, поужинаем вместе? — предложил Малко.
 Ни секунды не поколебавшись, Ракель согласилась, но только уточнила:
 — Не приезжай за мной сюда, а то люди из Комитета защиты революции тебя заметят, и потом Ж-2 будет следить за мной. Без разрешения мы не можем контактировать с иностранцами. А если я приду к тебе в отель, там запишут мое имя.
 — Где же тогда? — спросил Малко.
 — Напротив кинотеатра «Рампа», рядом со «Свободной Гаваной». В девять часов. До свидания.
 Она вылезла из машины и ушла. У него не было ни ее адреса, ни ее номера телефона. Если она не придет, он, наверное, уже никогда ее больше не увидит. Малко заскочил в гостиницу, чтобы принять душ перед тем, как идти на встречу с агентом. Если парни из Ж-2 следили сегодня за ним, они могли быть спокойны... Только теперь начинается настоящая игра.


* * *

 Малко запарковал машину там же, где и утром, напротив Оперы, и дошел до маленького сквера Хосе Марти. В руке он держал на виду книгу «Фидель и религия». Он сел на одну из лавочек, наблюдая оживление вокруг. Довольно много туристов бродило по Старой Гаване, и целая туча подпольных менял крутилась вокруг них как воронье. Немного поодаль велись загадочные переговоры: это была биржа по обмену жильем. Трое или четверо менял подходили к нему и ненавязчиво предлагали ему свои услуги.
 Малко без труда отделывался от них, спрашивая себя, каким образом с ним выйдут на контакт. Держа транзисторный приемник около уха, очень худой и темнокожий кубинец с кудрявой головой подошел и сел рядом с Малко.
 Какое-то время он не проявлял к нему никакого интереса, потом вдруг повернул к нему голову в беззубой улыбке и шепотом сказал:
 — Шесть к одному, сеньор.
 Малко резко повернулся к кубинцу. Тогда, очень быстро, его сосед чуть слышно сказал:
 — Пойдем со мной, приятель.
 Малко посмотрел в бесцветные, навыкате, глаза, на улыбку, обнажающую пострадавшую челюсть. Не говоря больше ни слова, негр поднялся и стал удаляться, раскачиваясь в ритме конги, изрыгаемой радиоприемником. Старый город был в еще более жалком состоянии, чем все остальное. Почерневшие дома с заржавевшими балконами. Повсюду строительные леса, части обрушенных стен и целый мир мелких ремесленников. Наконец они вышли к порту. Кубинец с транзистором остановился напротив здания, похожего на пивную под названием «Эль Пио» с большой террасой, где было полно народу. Малко пробежался по ней глазами, и, когда он обернулся, его гид исчез.
 Опешив, он стал осматриваться вокруг. Один из клиентов встал и спустился с террасы, прошел перед ним и направился к старому городу. Это был молодой стройный человек с волосами, отброшенными назад, на манер светского танцора сороковых годов, с тонкими черными усиками и очень светлой кожей. Его светло-розовая гуаябера грациозно ниспадала поверх белых брюк, возможно, излишне его обтягивающих. Его глаза были скрыты под черными очками.
 Перед тем, как повернуть за угол улочки, он остановился, обернулся, снял очки и пристально посмотрел на Малко, после чего опять надел их и пошел дальше.




 Глава 4


 По каким-то едва уловимым признакам в походке, жестах, манере одеваться Малко сразу же понял, что имел дело с одним из гомосексуалистов, преследуемых строгим режимом Фиделя... Он снова поискал гида вокруг. Но никого не было. Или человек в розовой гуаябере был в контакте с ЦРУ, или этот педик просто заигрывал с Малко... Он должен был проверить.
 Человек исчез в улочке. Малко догнал его уже на улице Такон. Тот продолжал идти до маленькой мощеной площади, где высилась церковь, собор Святого Игнатия, затем поднялся по ступеням крыльца и исчез под сводами храма.
 Малко последовал за ним внутрь, но розовой рубашки не увидел! Он стал обходить церковь и вдруг услышал легкий свист, доносившийся из исповедальни. Он пересек проход и, закрыв за собой дверь, встал на колени в центральной части исповедальни. Их отделяла деревянная решетка. Голос прошептал:
 — Вы сеньор Линц?
 Теперь он знал наверняка, что это был кубинский агент ЦРУ.
 — Да, — сказал Малко.
 Шепот продолжался.
 — Очень хорошо. Сеньор Джеральд будет доволен. У меня с ним назначена встреча на вечер. Я ему сообщу о твоем приезде. Меня зовут Сальвадор.
 — Мне необходимо срочно с ним увидеться, — сказал Малко.
 Он услышал шум и выглянул. Две старушки вошли в церковь и с трудом вставали на колени в нескольких метрах от них.
 — Здесь, завтра, в это же время, — прошептал Сальвадор. — Это возможно?
 — Конечно, — ответил Малко.
 — Хорошо. Если ты не сможешь, я приду на следующий день. Если тебе нужно договориться о новой встрече, пойдешь к Опере и найдешь «Нэнэ», того, которого ты видел только что. Он все время там болтается. Он знает, как со мной связаться. Я выйду первым. Подожди пять минут.
 Вновь наступила тишина, потом Малко услышал шум его удаляющихся по мраморному полу шагов. Все проходило скорее хорошо! Только если Ж-2 не вела наблюдение за Сальвадором... Ему не терпелось встретиться с Джеральдом Свэтом. А еще больше — удрать с Кубы. Он вышел из собора и пересек плохо мощеную площадь, чтобы пропустить стаканчик в ресторане «Бодегита дель Медио». На улице уже стояла очередь. Только бы пышная Ракель пришла на свидание...


* * *

 По ее одежде можно было подумать, что это вдова! В длинном черном платье, доходившем ей до середины икр и приоткрывавшем ее великолепную грудь, скромно накрашенная, с подведенными большими черными глазами, Ракель стояла на тротуаре напротив кинотеатра «Ла Рампа» и отвечала отрешенной улыбкой на многочисленные комплименты молодых кубинцев, стоящих в очереди на фильм о Мадонне.
 Она поспешила к машине Малко.
 — Мне хотелось, чтобы ты скорее приехал! — сказала она. — Мужчины здесь такие настырные. Стоит им увидеть женщину...
 Через вырез платья Малко увидел кончик ее груди. Ракель покраснела и поправила платье на груди.
 — Куда мы пойдем? — спросил он.
 Подумав, Ракель ответила:
 — Я знаю один ресторан на улице Арамбуро. Там не очень симпатично, но сотрудники безопасности там не бывают...
 — Прекрасно, — сказал Малко.
 Ракель повела его по улицам, пересекающимся под прямым углом в квартале Ведадо, пока они не дошли до одной темной улочки. На вывеске было написано «Эль Кольмао». Они вошли и увидели сначала бар, а затем вытянутый зал с эстрадой и столики, отделенные перегородками. Там было уже почти все занято... Их проводили к столику в глубине зала, почти полностью погруженному в полумрак. Вскоре тот же официант принес им, ничего не спрашивая, пива и бутылку «Гавана Клуб».
 — Что будем есть? — спросил Малко, который умирал от голода.
 — Сэндвичи и чорисо, — сказала Ракель. — Это заведение не предназначено для туристов, поэтому здесь не подают ни мяса, ни лангустов. Тебя это огорчает?
 В обществе Ракель он был готов есть и кирпичи.
 — Нисколько, — заверил он.
 Исполнительница песен фламенко поднялась на эстраду. Это была женщина маленького роста, кругленькая и в возрасте. Тем временем им подали сэндвичи с ветчиной и сыром и чорисо. Ракель уже принялась за ром. Она выпила подряд три стаканчика и заела их двумя сэндвичами.
 Малко последовал ее примеру. Ветчина напоминала резину...
 В этот момент певица уступила место на сцене мужчине, столь же плохому исполнителю. Зрители, впрочем, от души потешались, открыто флиртуя и попивая «Гавана Клуб» в перерывах между объятиями. Глаза у Ракели зажглись.
 — Сюда приходят со своей «тити», чтобы немного повеселиться перед тем, как пойти в дом свиданий, — объяснила она.
 Это могло быть расценено как сигнал к действию. Когда Малко положил руку на ногу Ракель, он почувствовал, как она обмякла. Ром давал себя знать. Первый раз они поцеловались во время дурацкого номера, исполняемого участниками дуэта и подхваченного хором присутствующих. Тогда он смог удостовериться, что на Кубе еще не хватало и лифчиков. Откинув голову назад, Ракель как влюбленная школьница дала ему поласкать свои крепкие груди. Малко желал другого, но она сжала ноги, когда он решил развить свой успех, и положила голову ему на плечо.
 Выступления сменились пластинками. Как только заиграла зажигательная конга, Ракель вскочила со своего места. Едва они оказались на танцплощадке, как она обвилась вокруг него. Танцуя, Ракель прижалась к Малко грудью. Она извивалась всем телом, наподобие кобры в брачный период. После третьей конги Малко сказал себе, что он не сможет вести себя хорошо... Ракель, целуя его в шею, казалось, не отдавала себе отчета в том, какое она на него оказывала действие.
 — Пойдем в другое место, — высказал идею Малко.
 Она не стала возражать. Еще чуть-чуть, и он взял бы ее силой на капоте «ниссана»! Она вывернулась из его объятий, и он поехал наугад, ведя машину на ощупь одной рукой. Другая его рука была зажата между ног молодой женщины, которая не пускала его дальше.
 Малко думал только об одном: нырнуть с ней в кровать. Радость от удавшихся двух встреч примешивалась к удовольствию находиться с этой великолепной женщиной и приводила его в состояние эйфории. Не зная сами как, они выехали к Малекону, напротив белой высотки, где светилось огромное панно.
 — Смотри, — сказала Ракель. — Это бывшее американское посольство.
 На панно было написано разноцветными буквами: «Господа империалисты, мы вас совершенно не боимся!»
 Персонажи, изображенные с помощью неоновых ламп — янки и партизан, — были рассчитаны на то, чтобы бросить вызов американским дипломатам, еще находящимся в Гаване, и показать кубинскому населению, что Фидель никого не боится.
 Ракель горько усмехнулась.
 — Чем воевать с американцами, они бы лучше нас накормили. Режим держится только на Коне. Без него все рухнет через месяц.
 — На Коне?
 — На Фиделе! — пояснила Ракель. — Его так зовут со времен боев в Сьерра Маэстра, тридцать лет назад. Потому, что его друзья говорят, что у него яйца как у коня.
 Он отметил, что она произнесла слово «яйца» без малейшего стеснения.
 Светящееся панно исчезло, и он повернул направо к высокому мысу, где располагалась гостиница «Националь», с тем, чтобы подняться в направлении центра. Его рука лежала чуть пониже живота Ракели, поверх платья.
 — Я не могу пойти в «Викторию», — неожиданно сказала молодая женщина. — Они запишут мое имя, и у меня возникнут проблемы.
 Обманутый в своих ожиданиях, Малко замедлил ход и остановился около тротуара. Эти танталовы муки становились невыносимыми. Он начал нежно ласкать ее, и очень скоро она стала отзываться на движения его пальцев. Он раздвинул полы ее черного платья и был на грани преодоления последнего рубежа.
 Слабо отбиваясь, она пролепетала:
 — Нет, остановись! Мы не можем...
 Вдруг низ ее живота содрогнулся, и три пальца проникли в нее. Вздрогнув от неожиданности, она постаралась убрать руку Малко, но смогла только переместить его руку кверху. Сразу Ракель прекратила всякое сопротивление... Она резко вскрикнула.
 — Да, здесь, так...
 Сдерживая свое желание, Малко удовольствовался тем, что чуть касался ее, что, казалось, доставляло ей еще больше удовольствия. Она принялась стонать, слегка вскрикивая. Хрипло вздохнув, сказала еще несколько раз «так» и в конце концов откинулась в изнеможении, оставаясь абсолютно неподвижной. Несколько секунд прошло, прежде чем она протянула левую руку на ощупь как тонущая и сильно сжала свои пальцы вокруг возбужденной плоти Малко.
 — Я бы хотела, чтобы ты вошел в меня. В глубь моей «папайи».
 — Мы не могли бы пойти к тебе? — спросил Малко, близкий к истерике от желания.
 Ракель улыбнулась, не отпуская его.
 — Если ты хочешь заниматься любовью в присутствии восьми человек...
 — А в доме свиданий?
 Она сделала гримасу.
 — В это время там полно народу... И потом, там ужасно грязно и слишком много насекомых...
 Но не могли же они заниматься этим в его машине!
 Ближайшие пляжи находились в пятнадцати километрах... Ракель вдруг встрепенулась.
 — Я знаю одно место, где нам будет лучше. Езжай до Линеа.
 Малко последовал ее указаниям, и вскоре они выехали на большой проспект, параллельный Малекону. Через километр пути Ракель показала ему на светящуюся вывеску которая гласила: Сатурн. Ночной центр.
 — Это здесь.


* * *

 Служащая проводила Ракель и Малко, освещая себе путь маленьким фонариком через лабиринт диванов и глубоких кресел, занимающих зал, разделенный перегородками в половину человеческого роста. Ни одного стула, ни одного нормального стола. Все происходило практически на полу. Волна приглушенной музыки делала неслышными перешептывания и вздохи. Среди клиентов можно было различить только парочки, самые скромные из которых переплелись наподобие осьминогов в брачный период. Луч фонарика скользил то по раздвинутым ляжкам, где копалась чья-то рука, то по откровенно обнаженной груди, то по парочке, содрогающейся странными толчками... Малко и Ракель достался маленький продавленный диванчик за низеньким столиком, на котором стояла бутылка рома.
 Заинтригованный, Малко наклонился к своей спутнице:
 — Странное место...
 — Надо же людям где-то расслабиться! Хорошо еще, что здесь достаточно дорого, иначе мы не смогли бы сюда попасть.
 Она уже налила себе стаканчик рома и опорожнила его одним махом. Когда глаза Малко адаптировались к полумраку, он различил неподалеку от них девушку, стоявшую на коленях перед своим партнером и прижавшуюся лицом к его животу. Легкие движения ее головы ясно указывали на то, чем она занималась. Повсюду виднелись переплетенные парочки. Служащие появлялись только затем, чтобы посадить вновь прибывших. Ракель и Малко потребовалось не так много времени, чтобы приспособиться к обстановке.
 Это было одновременно приятно и неприятно, но воспитание Малко не позволяло ему вести себя слишком свободно перед всеми этими иностранцами.
 Менее закомплексованная Ракель вела себя как мартовская кошка: она так гибко прижималась к Малко, что казалось, будто ее тело было гуттаперчевым.
 Надо сказать, что в этой необычной обстановке никто не смотрел на то, чем занимается сосед. Какой-то молодой человек издал глухой и отрывистый хрип, как если бы он получил удар кинжалом в спину, хотя это был явно не тот случай... Ракель вдруг страстно поцеловала его, при этом прикусив ему нижнюю губу; в то же время Малко почувствовал, как ее пальцы коснулись ткани его брюк, нащупали застежку молнии и потянули ее вниз. Едва она вытащила его напряженную плоть, как тут же склонилась над ним. В равномерном, почти спокойном ритме она принялась увлеченно ласкать его, не обращая ни малейшего внимания на окружающее...
 Когда она почувствовала по ударам поясницы своего партнера, что он был близок к концу, она его спровоцировала длинным вращательным движением, и он закричал. Через некоторое время она встала и естественным жестом выпила свой стаканчик рома со вздохом облегчения.
 Они были квиты.
 Малко тем не менее еще чувствовал себя обделенным. Он желал насладиться ее животом... Ракель наклонилась к его уху и прошептала:
 — Ты знаешь, я вся мокрая...
 Вокруг них вздохи продолжались с нарастающей силой. Свет электрического фонарика на секунду выхватил из темноты парочку безумно ласкающихся очень молодых людей. Девушка постанывала с откинутой назад головой.
 — Мне было так хорошо, — сказал Малко. — А как ты...
 — Было прекрасно, — заверила Ракель. — Но я бы очень хотела оказаться с тобой в постели...
 Обнажая груди, ее измятое платье раскрылось. Не обращая на это внимания, она положила голову на плечо Малко и добавила:
 — Подумать только, вчера я тебя не знала...
 — Ты ни с кем сейчас не живешь? — спросил он.
 — Живу, — ответила она. — Но он женат и у него есть «тити» гораздо моложе меня. Здесь мужчины сходят с ума по очень молоденьким и очень полным. Я не в их вкусе...
 Они услышали движение рядом с ними. Какая-то пара приводила себя в порядок, и на их место уже шли другие, фонарик осветил их. Это были мужчины!
 Ракель прыснула от смеха и зашептала на ухо Малко:
 — Вот смеху-то, это мой сосед...
 Он посмотрел более внимательно и к своему великому изумлению узнал розовую гуаяберу Сальвадора, агента ЦРУ! С ним был пижон с завитыми волосами, круглощеким лицом, худыми плечами, которые обтягивала майка с короткими рукавами. Мужчины устроились за столиком и, склонив головы друг к другу, принялись болтать. Вскоре свет фонарика отдалился, и он различал только два силуэта.
 Ракель не сводила с них глаз.
 — Вот мерзкий гомосек, — произнесла она вполголоса.
 Малко удивил яростный тон молодой женщины. В принципе, это ее не касалось.
 — Ты не любишь гомосексуалистов? — поинтересовался он.
 — Да плевать мне на них! — проворчала она. — Но этой сволочи ведь поручено их преследовать. Ты понимаешь теперь...
 Малко показалось, что он ослышался.
 — То есть?
 — Это сотрудник госбезопасности, ищейка, один из этих сукиных сынов из Ж-2.




 Глава 5


 Эйфория Малко улетучилась за считанные доли секунды. При этом он ощущал себя так, словно на него вылили ушат холодной воды... Доверенное лицо ЦРУ в Гаване был агентом кубинских служб! Это было уже слишком! Он вглядывался в полумрак в направлении мужской пары, но смог увидеть лишь два расплывчатых, сливающихся силуэта. Если Ракель не ошибалась, то это был кошмар с катастрофическими последствиями. Намеренно легким тоном он сказал ей:
 — А мне казалось, что гомосексуализм запрещен на Кубе. Как же он может сотрудничать со Службой безопасности?
 — Он доносит на других гомосеков, черт возьми! — заговорила она с горячностью. — Я его хорошо знаю. Этого педика зовут Сальвадор Хибаро. У него старый «БМВ» с двумя большими антеннами, и он постоянно ошивается в валютных магазинах... Он неплохо устроился: Ж-2 подыскала ему домик рядом с моим... И живет он там один! На одном из собраний Комитета защиты революции нашего жилого блока он предложил мне доносить на контрреволюционеров в обмен на чеки в валютки...
 Сальвадор: имя сходилось. Малко был ошеломлен. Неправильно истолковав его неожиданно отсутствующий вид, Ракель сказала ему с иронией:
 — Ты, как все мужчины, получил, что хотел и уже не такой влюбленный...
 Малко встрепенулся и прижал ее к себе. В один момент он было подумал, не было ли все это подстроено заранее, но искренность Ракель не вызывала у него сомнений. После шока ему необходимо было подвести итог случившемуся. И сделать выводы.
 — Я не получил всего того, что хотел, но все эти люди вокруг начинают мне надоедать. Пойдем отсюда.
 Она последовала за ним без возражений, и он постарался обойти стороной злополучную парочку. Если Сальвадор Хибаро заметит его в компании Ракель, он может задать себе массу вопросов.
 Теплый ночной воздух не умерил его тревоги. Ракель, все более томимая желанием, обвилась вокруг него.
 История с Сальвадором не давала ему покоя. Необходимо было знать наверняка.
 — А твой сосед не рискует иметь неприятности, появляясь в таком виде? — пробормотал он. — Ты, может быть, обозналась...
 Она взорвалась от негодования.
 — Как же я могла ошибиться! Я его вижу почти каждый день со всякими типами в гуаяберах. Если бы он не сотрудничал с Ж-2, он не смог бы появиться с мужчиной на публике.
 Он не стал больше настаивать и спросил:
 — Когда я тебя снова увижу?
 — Если у тебя будет время, — сказала она, — мы могли бы поехать на Варадеро на уик-энд. Я знаю там несколько небольших отелей.
 — А ты не хочешь поехать на Кайо Ларго? — спросил Малко.
 — О, конечно, — отреагировала сразу Ракель. — Там великолепно, но я не имею права туда поехать. Для этого нужно специальное разрешение Министерства внутренних дел. В этом месте отдыхают только иностранцы...
 Думая совершенно о другом, Малко отвез молодую женщину домой. Когда они прощались, Ракель начеркала на бумажке номер своего телефона и протянула ему.
 — По нему ты сможешь связаться со мной днем, к телефону подхожу всегда я. В отель я звонить тебе не хочу. Надеюсь, ты дашь о себе знать, — добавила она.
 — Обязательно! — пообещал Малко.
 До «Виктории» он вел машину как автомат. Когда, сидя в пустом баре, он заказал «столичной», он все еще не пришел в себя от того, что узнал. Невеселые мысли проносились у него в голове. Теперь понятно, почему ему так легко удалось проникнуть на Кубу! Кубинец, которому известно о переправке Баямо с Кубы, был предателем, двойным агентом!
 Прав был Баямо, что опасался кубинских агентов ЦРУ. Но каким образом ЦРУ дало себя втянуть в эту дурацкую историю?
 Самое очевидное решение для Малко заключалось в немедленном отъезде, если это было еще возможным.
 Приехав на Кубу, чтобы помочь преследуемому человеку, Малко сам оказался в той же ситуации. И даже в худшей, потому что Ж-2 знает, где его можно найти... Он подумал о предосторожностях, принятых Сальвадором Хибаро несколько часов назад. Как он, должно быть, смеялся про себя: ведь слежка им и не грозила.
 Несмотря на то, что он выпил три порции водки, тяжесть в желудке так и не прошла.
 Малко проворочался в постели до четырех утра, стараясь придумать, как ему лучше вести себя. Сначала надо было действовать так, словно ничего не произошло: этот кубинский предатель был единственной связью между ЦРУ и им...
 Он порадовался своему вкусу в выборе женщин. Если бы не Ракель, он и ЦРУ продолжали бы доверять Хибаро.


* * *

 Собор Святого Игнатия оказался приятно прохладным после удушливой и влажной жары Старой Гаваны. Стоя на коленях на скамеечке для молящихся, Малко старался ни о чем не думать. В любой момент кубинские службы могли прекратить игру в кошки-мышки. У него в наличии был только один козырь. Судя по всему, они не знают, где находится Баямо, и рассчитывают на то, что Малко наведет их на след...
 Он услышал шаги и обернулся. Хибаро выглядел столь же элегантно, как и накануне. На нем была ослепительно белая гуаябера. Он вошел в исповедальню и преклонил колена, стараясь не помять стрелки на брюках. Малко последовал туда же, и вскоре кубинец сообщил ему шепотом:
 — Все улажено. Вы встретитесь с сеньором Джеральдом сегодня вечером, ближе к полуночи.
 — Где?
 — На углу 13-й улицы и улицы Д. Это место находится в четырех жилых блоках от гостиницы «Президент».
 — Где он будет?
 — Он будет вместе со мной, — прошептал Сальвадор. — Вы приедете на своей машине и подождете нас у перекрестка с выключенными фарами... Там очень темно, и дома в этом месте стоят пустые. Вас не заметят...
 — Почему так поздно?
 — Сеньор Джеральд не может иначе. За ним усиленно следят. Но вы доверьтесь мне... До свидания. До вечера.
 Хибаро ушел, оставив в исповедальне запах туалетной воды, от которой сдохли бы и мухи...
 Два желания раздирало Малко: бить его головой о кропильницу, чтобы у него вылетели зубы, или разразиться нервным смехом. Резидент ЦРУ использует кубинских педиков, чтобы уйти от наблюдения Ж-2! От этого волосы могут встать дыбом.
 И больше всех риску подвергался именно он, Малко. Джеральд Свэт, находясь под защитой дипломатического иммунитета, в случае прокола мог опасаться лишь высылки из страны.


* * *

 Одетый в верхнюю спортивную одежду, Джеральд Свэт играл на саксофоне у себя в гостиной. Привлеченная, наверное, этими пронзительными звуками, какая-то ночная птица задела металлическое ограждение террасы и забилась в нем, прежде чем исчезнуть в темноте... Из-за частого зеленого ограждения, превратившего террасу в клетку, и из-за решеток на окнах и укрепленных дверей вилла походила на пристройку тюрьмы Синг-Синг.
 На Кубе дома для иностранцев были излюбленной целью домушников, считающих, что там скрывают сокровища...
 Американец положил инструмент и вслушался в ночные звуки. Музыка снимала напряжение.
 Куба была всего лишь вторым местом его службы в ЦРУ и к тому же не самым трудным. Он знал, что его вилла нашпигована микрофонами и что его телефон прослушивался. Он находился под неотступным наблюдением и сокращал свои передвижения до минимума: от своего дома в квартале Мирамар до бывшего американского посольства на Малеконе. Только ночью слежка несколько ослабевала. Но на каждом перекрестке Пятой авеню, по которой он ездил ежедневно, стояли полицейские будки, оборудованные радио— и телефонной связью с центральным пультом Ж-2. В их задачу входило фиксировать номера всех проезжающих машин... Таким образом все передвижения отслеживались от перекрестка к перекрестку...
 Остальная часть Гаваны находилась под менее строгим наблюдением, хотя Ж-2 располагала восемьюстами машинами днем и сотней ночью. Но стоило им заподозрить кого-нибудь, как для него наступал сущий ад.
 Все это плюс бесчисленные полицейские патрули, штатные машины Ж-2 и многочисленные технические средства контрразведки делали жизнь очень сложной. Изредка Свэт выходил выпить коктейль или в соседний ресторан «Сесилия». Его жена вернулась во Флориду и звонила ему каждую неделю. Он, конечно, пробовал развлечься с какой-нибудь «тити», но почти все они работали на Ж-2. Оставалась только работа. Джеральд Свэт гордился тем, что ему удалось оживить небольшую агентурную сеть своего предшественника, которая все-таки обеспечивала ему несколько полезных связей...
 Он потянулся, подпрыгнул на месте и пошел на кухню выпить стакан молока. Его часы показывали полдвенадцатого. Свэт вытащил из ящика запечатанный флакон и паспорт, который он положил в свой костюм для бега.
 Затем вышел, тщательно запер дверь и побежал короткими шажками по 88-й улице в направлении Пятой авеню.
 Машина наблюдения стояла в тени в нескольких метрах. Свет фар высветлил его и тотчас погас.
 Каждый вечер в это время он занимался бегом; к этому его «ангелы-хранители» уже привыкли. Другие занимающиеся бегом поступали так же из-за жары. Он добежал до Пятой авеню, места, где находилась роскошная резиденция испанского посольства — старинный испанский дом, меблированный и декорированный специально приехавшим из Франции Клодом Далем. Здесь Джеральд повернул направо и побежал по зеленой центральной аллее. Его занятие бегом длилось обычно два часа, и в каждой полицейской будке отмечался его маршрут...
 Он пробежал мимо нескольких домов, отмеченный полузаснувшими шпиками. Они тоже знали его привычки...
 Услышав треск мотоцикла, американец замедлил бег. Русский мотоцикл с коляской, каких было полно на Кубе, выезжал навстречу ему из туннеля, отделявшего Пятую авеню и Мирамар от Малекона. В мотоцикле сидел пассажир, одетый в такой же спортивный костюм голубого цвета, что и американец. Мотоцикл приблизился к центральной аллее и находился теперь вне пределов видимости будок наблюдения. Пассажир выпрыгнул из коляски, а Джеральд Свэт занял его место; его «двойник» между тем продолжил бег в том же ритме.
 Мотоцикл с коляской повернул направо, на боковую улицу, ведущую к морю, с тем, чтобы выехать на Третью авеню. Джеральд Свэт одобрительно хлопнул по спине мотоциклиста.
 — Молодец, Сальвадор!
 Кубинец скромно улыбнулся. Джеральд Свэт устроился поглубже в коляске. Ветер хлестал его по лицу. Он очень гордился своей уловкой, к которой прибегал крайне редко. Хибаро был одним из агентов, завербованных еще в Мексике и оставленных ему его предшественником. Каждый месяц он передавал Хибаро триста долларов — существенная сумма для кубинца. Вернувшись на Пятую авеню, Сальвадор нырнул в туннель, ведущий к Малекону, затем повернул направо, на проспект Линеа. Проехав километр, он свернул на небольшую неосвещенную улицу в квартале Ведадо и замедлил ход. В темноте ничего не было видно.
 Хибаро включил на секунду фару и осветил стоящую у тротуара машину с туристическим номером.
 — Это он, — сообщил Хибаро.
 Джеральд Свэт уже спрыгнул на землю. Он быстро добежал до машины и забрался внутрь. Свэт едва различал лицо человека за рулем, отметив только его светлые волосы.
 — Малко?
 — Да.
 — Хорошо. Добро пожаловать на Кубу. У нас мало времени. Вы виделись с Луисом Мигелем?
 — Да.
 — Как он?
 — Он нервничает. Требовал паспорт, хотел меня убить, приняв за предателя.
 — Он вам объяснил, что произошло в «Свободной Гаване»?
 Малко кратко изложил ему суть дела. Джеральд Свэт покачал головой.
 — Чертово отродье! Все так хорошо шло.
 — У вас есть паспорт для него? — спросил Малко.
 — Вот, — сказал он. — Это надежный канадский паспорт. Не хватает только фотографии. Вам сказали привезти поляроид?
 — Да, — сказал Малко.
 — Слава богу! Здесь их невозможно найти. Мы будем действовать следующим образом. Это флакон с краской для волос. Нужно, чтобы Баямо сбрил усы и перекрасился в блондина. Вы сделаете несколько фотографий на документы и передадите их мне вместе с паспортом. Паспорт ему не оставляйте, а только покажите, чтобы успокоить его.
 — А после этого?
 — После того, как мы вклеим фотографию, я верну вам паспорт вместе с западной одеждой — полный набор вещей... И останется только переправить его.
 — Вы хотите отправить его через аэропорт в Гаване?
 Джеральд Свэт покачал головой.
 — Нет, это было бы слишком опасно. Я все продумал. Мы отправим его через остров Кайо Ларго, который находится в получасе лета от Гаваны.
 Малко не мог придти в себя от изумления.
 — Как? Разве туда осуществляются международные рейсы?
 — Нет. Следите за моей мыслью. Для того, чтобы добраться от Гаваны до Кайо Ларго, существуют внутренние рейсы, а они контролируются менее жестко. Там лишь проверяют, чтобы пассажир был иностранцем. С канадским паспортом Баямо должен улететь без проблем.
 — А в Кайо Ларго?
 Джеральд Свэт принял важный вид.
 — Я все организовал совместно с мексиканским центром. Через два дня в Кайо Ларго прибывает большое каботажное судно под мексиканским флагом, «Куэрнавака». Оно принадлежит одному из наших stringers [27] . Кубинцы разрешили ему недельное пребывание без визы на Кайо Ларго. Он туда ходит, кстати, несколько раз в год на ловлю крупной рыбы. Наш друг Луис Мигель отплывет на нем.
 — А я?
 Американец расплылся в широкой улыбке:
 — По окончании вашей туристической поездки вы вернетесь в Австрию загоревшим. А мы завершим прекрасную операцию: Баямо для нас представляет огромный интерес. Помимо списка наших кубинских агентов, перевербованных Ж-2, он располагает ценной информацией о 13-м отделе, который контролирует подготовку иностранных террористов на Кубе... Единственная жалость, что вы не сможете поехать на Кайо Ларго. Там так же красиво, как на Багамах: белый песок, кокосовые пальмы, изумрудное море и полно итальянок, горящих желанием...
 — Мечта, — сказал Малко, — но, возможно, мне придется в нее окунуться.
 Джеральд Свэт ошарашенно посмотрел на него.
 — Имя человека, который привез меня сюда, действительно Сальвадор Хибаро?
 — Откуда вы знаете его имя? — подскочил Свэт. — В Вене его не знают.
 — Это счастливая случайность, — объяснил Малко. — Я здесь познакомился с одной молодой женщиной, его соседкой.
 — Надеюсь, вы были осторожны?
 Наступила пауза. Они невольно окунулись с головой в черный юмор.
 — Я — да, — ответил Малко. — Но не вы. Кстати, вы знали, что Хибаро — гомосексуалист?
  —  Да, а что?
 Джеральд Свэт начал испытывать серьезное замешательство. Малко добил его окончательно своим открытием.
 — Ваш доверенный агент был перевербован Ж-2, — сообщил он. — Не исключено, что воспользовались его пороком... Он работает против нас.
 По мере того как Малко раскрывал размер причиненного ущерба, черты лица американца вытягивались... Когда он закончил, Свэт несколько мгновений хранил молчание, оценивая глубину провала. Наконец он нарушил молчание и беззвучно спросил:
 — И что, нет никаких сомнений, что это ошибка?
 — На мой взгляд, нет, — сказал Малко. — Ракель не могла знать, что я знаком с Сальвадором. Это неслыханное совпадение, но это совпадение. А у вас никогда не закрадывалось сомнение на его счет?
 Американец медленно покачал головой.
 — И да и нет. Это не я вербовал Хибаро, а центр в Мексике. В то время люди из Лэнгли любой ценой хотели создать сеть на Кубе. Ну и они не очень-то смотрели. Кстати говоря, то, что Хибаро гомосексуалист, не было указано в его досье...
 — Это глупо, — вздохнул Малко.
 — Это точно, — признал Свэт. — Но старый Кейзи не терпел возражений. Он хотел кубинскую агентурную сеть — и он ее получил. Когда я встретился с Хибаро, он не произвел на меня хорошего впечатления, но его не в чем было упрекнуть. На протяжении многих месяцев он приносил иногда очень полезную информацию и не представлял никакого риска в смысле безопасности. И тогда я совершенно напрасно потерял бдительность и стал поручать ему более ответственные дела.
 — Да, кубинцы действовали не спеша, — заметил Малко.
 Подобные этому злоключения случались во всех секретных службах. Однажды завербованный агент мог быть и перевербован... Джеральд Свэт бросил на него смущенный взгляд.
 — На самом деле меня это поразило, — признался он. — В то время как гомосексуалисты преследуются, Хибаро это, казалось, не беспокоило... Вдобавок, мне некому было поручить его проверку.
 — Ладно, — заключил Малко. — Не стоит нам плакаться.
 Американец подтвердил.
 — Я рад, что вы это так воспринимаете... Теперь нам надо уменьшить ущерб. Если мы хотим заполучить Баямо любой ценой, то именно потому, что он знает таких людей, как Хибаро. Я подозревал, что наша кубинская сеть была загрязнена, но не думал, что до такой степени. Вред, который могут нанести эти «кроты», не поддается оценке...
 — Да, я вижу, — грустно сказал Малко.
 — Я думаю, что с Баямо дело труба, — подытожил Свэт. — Самое главное теперь — это вызволить вас.
 — Подождите, — возразил Малко. — У нас все-таки есть преимущество. Хибаро не знает, что я его раскрыл. Я думаю, что Ж-2 хочет одного: заполучить Баямо. Вопреки тому, что он думал, кубинские службы знают о его намерении предать их.
 — И они узнали об этом благодаря мне, — заметил Свэт с горечью. — Хибаро знает, что вы находитесь на Кубе, чтобы переправить Луиса Мигеля. Не будь этого, они никогда бы не заподозрили его в предательстве.
 — У нас, может быть, еще есть крошечный шанс выпутаться из этой ситуации, — сказал Малко. — Для видимости мы будем продолжать операцию. До тех пор, пока они не обнаружат убежище Баямо, кубинцы будут выжидать. Полагаясь на Сальвадора Хибаро, они чувствуют себя уверенно. А мы не будет подавать вида.
 — Ну, а потом?
 — Возможно, мы что-нибудь придумаем... В любом случае, если Хибаро почувствует, что разоблачен, он предупредит своих шефов, и тогда они схватят единственную ниточку, которая может их к чему-то привести, то есть меня. Через Хибаро кубинцы теперь знают о роли Херминии во всей этой истории. И с момента моего приезда за мной наверняка следили.
 Помолчав какое-то время, Джеральд Свэт прошептал:
 — Какое дерьмо, какое страшное дерьмо... Вы мне говорите, что есть возможность обвести их? Но каким образом?
 Судя по всему, Свэт не имел необходимого опыта для решения столь трудной задачи. Часто Малко замечал, как быстро американцы паниковали, сталкиваясь с отклонениями от запланированного. А этой паники надо было избежать во что бы то ни стало.
 — Продолжая для видимости операцию по переправке Баямо, мы в то же время организуем паралельную операцию. Безусловно, нам предстоит пережить трудный момент но это в будущем. Пока я их не приведу к Баямо, я ничем не рискую. И все-таки мне необходимо с ним встречаться. Кубинские службы догадываются, что я уже виделся с Баямо, и начнут сжимать кольцо вокруг меня. Вы уже говорили Сальвадору о паспорте?
 — Нет.
 — Ни о способе переправки Баямо с Кубы?
 — Тем более.
 — Скажите ему об этом. Объясните ему, что ваш план заключается в том, чтобы доставить Баямо на один из пляжей рядом с базой Гуантанамо, куда за ним приедет наш катер.
 Гуантанамо — это американская военная база, взятая у Кубы в аренду на сто лет, которая находилась в восточной части острова. И даже Кастро, опасаясь резкой военной реакции Соединенных Штатов Америки, не осмелился расторгнуть договор. Он ограничился лишь полной изоляцией базы от остальной Кубы.
 — Гуантанамо находится под усиленным наблюдением, — заметил Свэт. — И этот план покажется ему нереальным.
 — Посвятите его в детали, — настаивал Малко. — Ведь судно может вполне выйти с базы и, сделав крюк во время прилива, прийти забрать кого-нибудь на одном из пляжей. Вы не знаете места, где это было бы возможно?
 Американец немного подумал.
 — Да, — сказал он. — Есть такое место в районе Кийманеры. Побережье там песчаное, безлюдное, береговая линия сильно изрезана. Но в таком случае, как объяснить ваше присутствие на Кубе?
 — Но не вы же повезете его туда, — заметил ему Малко.
 Джеральд Свэт вытер взмокший лоб и вздрогнул — в стекло позади него постучали. Он опустил окно, и Малко увидел тонкие усики Сальвадора Хибаро и его встревоженное лицо.
 — Сеньор Джеральд, — сказал тот, — уже поздно, пора возвращаться.
 — Иду, — ответил американец, прежде чем закрыть окно.
 Клокоча от гнева, он повернулся к Малко.
 — Грязная сволочь! У меня большое желание отделать его как следует...
 Малко мысленно перебирал все части головоломки.
 — А вы уверены, что с Кайо Ларго не выйдет никакой промашки? — спросил Малко. — Судно точно там будет?
 — Уверен, — подтвердил американец. — Оно уже вышло в море. Единственная проблема может возникнуть с кубинским сторожевым катером, который базируется там же, если ему взбредет задержать «Куэрнаваку» для досмотра. Но это судно более быстроходное: оно делает около пятидесяти узлов.
 — Снаряды летят гораздо быстрее пятидесяти узлов, — заметил Малко. — Но если мы будем осторожны, они ничего не заметят. Как часто самолеты совершают рейсы из Гаваны в Кайо Ларго?
 — Каждое утро в восемь часов.
 — Хорошо, вам пора возвращаться. Кроме наших «официальных» встреч нам совершенно необходимо видеться, минуя Сальвадора Хибаро. Но как мы это сделаем?
 Джеральд Свэт задумался.
 — Есть, наверное, один способ, — сказал он. — Вы должны были заметить огромное зеленоватое здание, возвышающееся напротив «Виктории», на улице М., во дворе дома №19.
 — Да, заметил.
 — Это здание называется «Фокса». В нем живет иностранный технический персонал. Оно занимает целый квартал. Между улицами М. и Н. проходит своеобразный подземный коридор, там редко кто бывает. Посередине этого коридора я обнаружил всегда открытый чулан, куда жильцы складывают свои старые вещи. Мы могли бы попробовать встретиться там. Только когда?
 — Дайте мне время встретиться с Баямо, — сказал Малко. — Сделать его фотографию. Я вам передам ее вместе с паспортом, а вы принесете мне комплект вещей для него...
 Свэт снова вытер лоб.
 — О'кей, — сказал он.
 — Как мы будем связываться? — спросил Малко. — Чтобы назначить встречу?
 — Главное — никогда не приближайтесь к зданию Отдела Экономических Интересов, — предупредил американец. — Это наше бывшее посольство на Малеконе. Там установлены подслушивающие устройства, камеры, полно шпиков, чего только нет! Для связи я использую тайники в разных местах города. Самый простой находится около отеля «Националь». Вы не были там?
 — Нет.
 — Вы можете там побывать, не вызывая ничьих подозрений, потому что это штаб-квартира всех русских и восточноевропейцев. В саду, возвышающемся над Малеконом, есть две старые пушки со времен войны 1898 года. Иногда я прятал документы в правую пушку, если смотреть в сторону моря. Засовывайте руку поглубже в ствол... Я буду туда заходить каждый день. Как только вы будете готовы для встречи со мной, положите туда экземпляр «Гранмы» без первой страницы. Это будет означать, что мы встречаемся в «Фоксе» на следующий день в шесть часов.
 — Прекрасно, — сказал Малко. — Теперь идите.
 Обменявшись долгим рукопожатием с Малко, Джеральд Свэт вышел из машины, сел в коляску мотоцикла и вскоре исчез из вида. С комом в горле, Малко тоже тронулся с места. Ему редко доводилось оказываться в столь шаткой ситуации. Ж-2 было наводнено советскими офицерами, и они наверняка уже зарезервировали ему билет до ГУЛАГа.




 Глава 6


 Генерал Оросман Пинтадо с жадностью закурил свою первую за день «кохибу», затянулся и выдохнул дым в сторону своего визитера, сидевшего на краю стула. От неожиданности посетитель основательно глотнул дыма и под громкий смех генерала Пинтадо зашелся в сильнейшем приступе кашля.
 — Сальвадор! — воскликнул генерал. — Брось ты себя вести как педик. Научись курить, черт возьми!
 В приступе неслыханного великодушия он взял в коробке одну «кохибу», наилучший сорт сигар, и протянул ее своему агенту. На Кубе, где в месяц выдавалось по шесть сигар на семью, это был царский подарок. С покорной улыбкой Сальвадор положил ее в один из карманов своей гуаяберы.
 — Премного благодарен, компаньеро Оросман. Я ее выкурю позже.
 Его визави сделал жест, означающий, что он нисколько ему не верил. Но в это утро он был действительно в хорошем настроении. Откинувшись назад, генерал спросил с видом человека, предвкушающего удовольствие:
 — Ну, Сальвадор, расскажи-ка мне еще разок все, что было вчера вечером.
 Двойной агент стал пересказывать свою встречу с Малко. Генерал слушал его, покуривая свою сигару. Для него, начальника контрразведки в Ж-2, контролировать переправку перебежчика означало успех, о котором можно было только мечтать. Да, не зря он завербовал Сальвадора. Застигнутый как-то раз врасплох за развратными действиями с мальчиком, он должен был быть отправлен в тюрьму на острове Пинос. Изучая тогда его досье, генерал Пинтадо обнаружил, что Сальвадор подозревался в связях с американцами в Мексике.
 Все условия для удачной перевербовки были налицо...
 — Ты уверен, что этот Марк Линц не знает, где скрывается Луис Мигель? — настаивал он. — Ведь здесь мы могли бы заставить его говорить...
 Они сидели в кабинете на четырнадцатом этаже здания, где располагался отдел "Ж", на углу улиц М. и 11-й. Комнаты допросов и дюжина камер занимали весь подвал.
 — Уверен, компаньеро Оросман, — заверил Хибаро. — Но он нас к нему приведет. Этот gusano [28]  Луис Мигель непременно будет вынужден вылезти из своей норы. Линц для этого и приехал. Вот тогда-то мы его и...
 Он сделал характерный жест крестьянина, сворачивающего голову курице.
 Генерал Пинтадо улыбнулся с отсутствующим видом и мягко спросил:
 — Ты уверен, что они тебя не обманывают?
 Хибаро сделал оскорбленный вид.
 — Абсолютно! Гринго Джеральд дал мне пятьсот долларов за мою идею с бегом. Он полностью мне доверяет.
 Генерал бросил на него пронзающий насквозь взгляд.
 — Ты, разумеется, сдал эти доллары в кассу?
 Хибаро опустил голову и голосом, в котором слышалась растерянность, произнес:
 — Я как раз собирался это сделать, компаньеро Оросман.
 Генерал Пинтадо сделал великодушный жест.
 — Ладно, можешь задекларировать только четыреста!
 — Премного вам благодарен, — пролепетал Сальвадор.
 — Компаньеро Оросман, надо проинструктировать службу безопасности, чтобы она несколько ослабила слежку за Марком Линцем. Иначе он может встревожиться и все остановить. Это профессионал.
 Кубинский генерал застыл с сигарой в руке. Он был явно раздосадован.
 — Ты отдаешь себе отчет, какую ответственность ты берешь на себя? — с нажимом произнес он. — А если этот империалист воспользуется такой свободой, чтобы нас переиграть?
 — Это невозможно, — заверил Сальвадор. — Я в курсе всех их дел.
 Прежде чем положить руку на телефонный аппарат, Пинтадо помедлил несколько мгновений.
 — Очень хорошо! Я доверяю тебе. Но берегись...
 Сальвадор пристально посмотрел на большой цветной портрет Фиделя, висевший за спиной генерала, и послал ему немую молитву. Если гринго удастся обставить его, тогда он недорого дал бы за свою шкуру.


* * *

 Завороженная видом танцовщиц с султанами на голове, передвигающихся в нескольких метрах от нее, группа советских туристов прилипла к краю сцены. Испытывая раздражение от ожогов на лбу, Малко рассеянно следил за танцующими. Прикидываясь туристом, он провел дневные часы на пляже Санта Мария и перегрелся на солнце.
 Это досадное обстоятельство мешало ему сосредоточиться на том, чего следовало опасаться. Его план не позволял ему терять время. Кубинцам вполне могла надоесть эта игра, и тогда он будет схвачен. Следовательно, ему необходимо было снова увидеться с Баямо, но так, чтобы не привести за собой людей из Ж-2. Это действительно напоминало номер эквилибристики, в котором была задействована и Херминия. Как обычно, «Тропикана» была забита до отказа. Антракт уже был, и Малко отсчитывал последние минуты. Херминия приняла его с любезностью удовлетворенной распутницы, и они договорились встретиться у бензозаправочной станции. Пока она раскачивала бедрами на сцене, от ее странного миндалевидного разреза глаз и смазливого вида у советских инженеров текли слюнки...
 Одна навязчивая мысль терзала Малко. Поскольку Хибаро был предателем, а он, Малко, обнаружен кубинцами, значит, он подвергал смертельному риску «тити». Если она не покинет Кубу одновременно с Баямо, ярость службы Ж-2 обрушится на нее.
 Однако ее переброска не была предусмотрена...
 Малко заказал у официанта еще один мохито и стал изучать лица своих соседей. Кто в этой толпе сейчас следил за ним? В довершение всего, канадский паспорт Баямо был у него с собой, так как оставлять его в номере было нельзя.
 Аплодисменты вывели его из задумчивости.
 Желая избежать толкотни, он поднялся первым и добрался до машины, припаркованной у входа. Все прошло нормально. Кроме него, танцовщиц уводили и другие. Но это вряд ли могло ввести в заблуждение Ж-2. И тут ему в голову пришла чудовищная мысль: а если Херминию тоже перевербовали?
 Малко ждал ее уже двадцать минут на заправочной станции, когда он наконец увидел приближающуюся бегом Херминию.
 — Извини за задержку, возникла техническая проблема.
 На этот раз она была одета в очень короткую мини-юбку, обнажающую сильные ноги, и в белую майку с короткими рукавами, так туго ее облегающую, что, казалось, она была нарисована на ее выпирающей груди... Из-за волос, все еще стянутых в хвост, ей можно было дать на вид лет двенадцать. Она искоса посмотрела на Малко загоревшимися глазами.
 — Ты подумал обо мне? О моем выезде?
 — Конечно, — заверил Малко.
 — О! Огромное спасибо!
 Она уже представляла себе, как улетает в Майами.
 — У меня с собой также паспорт для Луиса Мигеля, — сказал он. — Мне нужно его обязательно увидеть.
 — Хорошо, — сказала Херминия. — Поезжай по Малекону.
 Он поехал тем же путем. Херминия обернулась и заругалась:
 — Эти сволочи опять увязались за нами. Это невыносимо, они хотят меня достать.
 В зеркало заднего вида он увидел белый свет фар. Скорее всего, обычное наблюдение. Благодаря Сальвадору, Ж-2 не нужно было особо усердствовать. От этих надо было оторваться прежде, чем они приедут на встречу к Луису Мигелю.
 — Мы едем в то же место? — спросил он. — В дом свиданий?
 — Нет, это заняло бы слишком много времени. Я знаю одно спокойное место в Мирамаре.
 — А как его предупредить?
 — Есть телефоны-автоматы.
 Там Малко может привести их прямо к беглецу. Херминию, казалось, это не беспокоило. Не осознает опасности или продалась? Он должен быть начеку.
 Через десять минут они проезжали в туннеле под Рио Альмендарес. Подъезжая к Пятой авеню, Херминия попросила его повернуть сразу направо на улицу А., и он выехал на пустынный пляж, где стояло несколько машин с выключенными фарами.
 — Это здесь! — сказала она. — Остановись.
 Малко выключил мотор, и наступила тишина, нарушаемая только шумом прибрежных волн. Машина с преследователями не появилась. Херминия закурила и вздохнула.
 — Как мне надоела эта страна! Я так хотела бы оказаться в Майами! Говорят, там шикарно... Ты знаешь это место?
 — Немного, — ответил Малко. — Там почти столько же кубинцев, как и здесь.
 — Ах, как я рада, что поеду туда!
 Херминия затушила наполовину выкуренную сигарету. Левой рукой она уже копалась в его брюках... Она владела в совершенстве своими руками, языком и большим ртом. Несмотря на то, что Малко знал, что он обязан этим не чувству, ощущение, которое он испытал, было тем не менее восхитительным. Он задрал ее белую майку и стал ласкать затвердевшие соски ее острых грудей. Херминия удовлетворенно вздохнула и продолжила свое дело с еще большим старанием... Когда она поднялась, в ее глазах играл огонек развращенности.
 — Я обожаю это делать! — сказала она. — К тому же меньше риска заразиться СПИДом.
 Да, ей не составит труда адаптироваться в Майами, если она туда приедет.
 — Ну, я пошла, — сказала она. — Телефон-автомат здесь недалеко.
 Она растворилась в темноте. Малко привел себя в порядок. Его мысль снова заработала. Он услышал шум удаляющейся машины и опустил стекло. Воздух был теплым, дул ветерок, волны Атлантики тихо набегали на песчаный пляж. Через несколько минут Херминия вернулась.
 — Он нас ждет через четверть часа, — сказала она. — На углу улиц Ф. и 23-й, в квартале Ведадо. Поехали.
 — А это не опасно?
 — Он сам решает, а он крайне осторожен.
 Малко рванул с места, удаляясь от пляжа, и вновь поехал по улице А., затем нырнул в туннель. С безразличным видом Херминия курила. Он заметил за ними хвост, когда они уже миновали половину проспекта Линеа. Это была старая «лада» с двумя пассажирами. На крыше машины раскачивалась длинная антенна. Малко толкнул Херминию локтем.
 — Ты видишь, что у нас творится сзади?
 Она обернулась.
 — Ах мерзавцы!
 Ее тонкие черты лица исказились от ярости и ужаса.
 — Давай туда не поедем! — сказала она. — Отвези меня домой.
 — Мне нужно его увидеть, — настаивал Малко, гораздо более взволнованный, чем ему хотелось казаться.
 Что означала эта неотступная слежка? Неужели Ж-2 перестало доверять Сальвадору Хибаро? Он повернул направо на Пасео и стал спускаться на юг. «Лада» последовала за ними. Он лихорадочно искал способ, как оторваться от нее. Канадский паспорт и флакон с краской жгли ему карман. С искаженным от страха лицом Херминия без конца поворачивалась в сторону преследователей.


* * *

 Баямо слегка оттянул затвор «Макарова» и убедился, что патрон находится в стволе. Из-за постоянной тревоги и большой нагрузки он сбросил с момента своего побега семь килограмм. Теперь он занимался тем, что крутился у раскаленной печи по шесть часов в день и выпекал пиццу. От этой работы пот с него тек ручьем.
 К тому же, каждую секунду он ожидал появления своих бывших приятелей...
 Тем не менее, он принял максимум предосторожностей. Кроме Херминии, он ни с кем не встречался. Его убежище было относительно надежным. Оно принадлежало типу, которого он держал на крючке из-за различных спекуляций и которому он спас жизнь. Он держал пиццерию и нанял Луиса Мигеля поваром. Таким образом, Баямо не имел контактов с клиентурой. После работы он запирался в крошечной комнатке за кухней. Одна роскошь — это телефон в комнатке, его единственная связь с внешним миром.
 Баямо был уверен, что Ж-2 не поймала в свою ловушку ни его самого, ни его приятеля из плохонькой пиццерии в Ведадо. Зная, что его бывшие друзья охотятся за ним, он скрывался со дня его сумасшедшего поступка. К счастью, они не знали, что он собирался их предать. А это значит, что его арест не был для них первостепенным делом. Сотрудник госбезопасности, которого он убил в «Свободной Гаване», был всего-навсего малоизвестным подручным без связей. Ж-2 наверняка думала, что Луис Мигель однажды объявится. Не имея высокопоставленных сообщников, с Кубы не убежишь. Антикастристского сопротивления больше не существовало, а американская база в Гуантанамо на восточной оконечности острова была изолирована внушительным полицейским кордоном.
 Бывший кубинский агент засунул пистолет за пояс и прикрыл ее рубашкой. Только бы американцы побыстрее все уладили! Его приятель не сможет прятать его у себя до бесконечности. Если его переправка провалится, ему останется лишь попробовать укрыться в каком-нибудь посольстве, даже рискуя, что его подстрелят как кролика. Все посольства находились под наблюдением Ж-2.
 Улочка, на которой Баямо теперь жил, была пустынна. Он вышел, пробираясь вдоль стен. Каждый дом здесь был окружен садом, где при необходимости он мог бы укрыться, но полицейские здесь патрулировали редко. Он ощущал на животе тяжесть пистолета, и это придавало ему уверенности. Пистолет может пригодиться, чтобы пустить себе пулю в лоб, если его поймают. Он был сыт по горло такой жизнью, вдобавок ему страшно не хватало этой шлюшки Херминии.


* * *

 «Лада» продолжала висеть у них на хвосте. Малко ощутил пот, струившийся по затылку. Сейчас он вынужден будет принять какое-то решение. Он ехал по одной из улиц Ведадо, где на каждом перекрестке висел знак «стоп». Вдруг он заметил фары машины, приближающейся из правой боковой улицы. Уверенный в своем праве преимущественного проезда, ее водитель не замедлял хода... Малко, напротив, слегка притормозил.
 Шофер «лады» сразу же последовал его примеру.
 Машине, едущей справа от них, оставалось каких-нибудь двадцать метров до перекрестка. Сознательно игнорируя знак «стоп», Малко нажал до упора на педаль газа. Все произошло очень быстро. Фары автомобиля ослепили его, Херминия закричала, последовал легкий удар в правый задний борт, Малко резко вывернул руль, чтобы выровнять «ниссан», и услышал позади грохот столкнувшихся на полном ходу двух машин.
 — Ты с ума сошел!
 Обезумевшая от ужаса Херминия поносила его последними словами. Еще бы чуть-чуть, и другая машина — это было такси — протаранила бы их. В зеркало заднего вида он разглядел врезавшиеся друг в друга машины на середине перекрестка. Разъяренный шофер такси выскочил из машины, гэбист из «лады» тоже пытался выбраться. Последнее, что увидел Малко, — это шофер такси, который схватил гэбиста за шиворот, чтобы тот не убежал...
 Три раза подряд он поворачивал, делая зигзаги по спокойным улицам, выключил фары и помчался к улице Ф. Путь был свободен.


* * *

 На углу улицы Ф. и 23-й улицы никого не было. С бьющимся сердцем Малко посмотрел вокруг. Где, черт его возьми, был Луис Мигель? Он видел только домишки в жалком состоянии, окруженные садами. Ни одной живой души.
 — Он опаздывает, — заметил Малко.
 Танцовщица, казалось, была парализована от пережитого страха.
 — Я боюсь, — сказала она. — Его, может быть, схватили. Поехали, вернемся ко мне.
 Это становилось наваждением. Малко успокоил биение своего сердца и заставил себя подождать еще по крайней мере четверть часа. Он решил объехать вокруг группы домов. Возвращаясь обратно, он скорее угадал, чем увидел, силуэт притаившегося около сада человека. Он замедлил ход. Тень отделилась от стены, и он узнал бегущего к машине Баямо. Забрав его, Малко сразу же тронулся с места и поехал в направлении Малекона по улице Ф. Еще запыхавшийся Луис Мигель нетерпеливо спросил:
 — Паспорт у тебя?
 — Да, — сказал Малко.
 Малко достал паспорт из кармана и передал ему. Кубинец внимательно перелистал его при свете салонной лампочки и воскликнул:
 — А где фотография?
 Малко протянул ему флакон с краской и объяснил ход дальнейших действий.
 — Надо сделать фотографию незадолго перед отъездом, так, чтобы у Джеральда были сутки на доделку паспорта.
 — Ты что, хочешь, чтобы я вылетел через аэропорт имени Хосе Марти?
 — Нет, — поправил его Малко. — Через Кайо Ларго.
 — Почему через Кайо Ларго?
 — Там вас будет ждать судно под мексиканским флагом. Оно отплывет с вами на борту. Вы уже бывали там. Вам надо будет проникнуть на судно так, чтобы вас никто не заметил.
 Малко подъезжал к Малекону. Заметив пустырь, он свернул туда, остановился и выключил свет.
 — Я думаю, получится, — подумав, сказал Баямо. — Там не очень следят за туристами.
 — У нас есть время это изучить, — сказал Малко.
 — Когда я уезжаю?
 — Я этого еще не знаю. Но скоро.
 — От чего это зависит?
 — Переправку организует Джеральд Свэт. Мы должны с ним встретиться, я думаю, завтра. Потом нужно еще будет передать ему фото. Так или иначе, судно еще не пришло.
 — Это займет много времени, — проворчал Луис Мигель.
 — Иначе сделать невозможно, — заметил Малко. — Кайо Ларго закрыт для кубинцев. Я еще должен вам сказать другую вещь...
 — А как же я?.. — прервала его Херминия. — Где мой паспорт?
 Вопрос застал Малко врасплох и привел в ярость Баямо.
 — Твой паспорт? Какой паспорт? — зарычал он.
 — Херминия покинет Кубу вместе с вами, — сказал Малко тоном, не терпящим возражений. — Иначе Ж-2 может на ней отыграться.
 Кубинец бросил на него недовольный взгляд, означающий, что ему на это наплевать. Он пробормотал несколько неразборчивых слов и пожал плечами. Малко повернулся к «тити».
 — Я займусь этим, — пообещал он. — Ваши светлые волосы не нуждаются в перекраске.
 С суровым выражением на лице Луис Мигель посмотрел на Малко.
 — Приятель, я хотел бы поговорить с Херминией, — сказал он. — Наедине.


* * *

 Малко хотел посмотреть в глаза кубинке, но она сидела с опущенной головой. Было видно, что Луис Мигель еле сдерживает ярость. Чтобы избежать прямого столкновения, Малко открыл дверь и вышел из машины.
 — Поторопитесь, — бросил он. — Мне тоже надо с вами поговорить потом.
 Херминия помешала ему сообщить «хорошую новость» кубинцу. Он немного прошелся, любуясь сияющими на небе звездами. В этом городе, практически лишенном машин, царила абсолютная тишина. Он уже собирался не спеша вернуться к «ниссану», как вдруг пронзительный и продолжительный крик заставил его вздрогнуть. Крик раздался из машины!
 Он бросился к машине и открыл дверцу. Передние сиденья были пусты! А сзади Херминия изо всех сил отбивалась от Баямо, который двумя ручищами сдавливал ей горло. Рот у нее был открыт, глаза готовы были выскочить из орбит.
 Прижав ее к сиденью, кубинец попросту душил Херминию.
 — Баямо, вы с ума сошли!
 Малко чуть не сорвал дверь с петель и наотмашь ударил кубинца, и тот отпустил Херминию. Но вместо того, чтобы выскочить из машины, она, рыдая, забилась в дальний угол, словно загнанное животное. Баямо бросил на Малко свирепый взгляд.
 — Эта дура нам все испортит, они ее найдут.
 Его пальцы были еще судорожно сжаты, как будто он снова собирался ее душить. Малко смотрел на него с отвращением. Это был зверь, животное. Он на самом деле пытался убить Херминию... Почувствовав, что он зашел слишком далеко, Баямо изобразил виноватую улыбку.
 — Знаешь, приятель, — сказал он мягче. — Я чертовски устал.
 — Это еще не причина, — сухо заметил Малко. — Я руковожу операцией, и Херминия уедет.
 — О'кей, о'кей, — согласился кубинец.
 Повернувшись к Херминии, он положил руку ей на колено и извинился:
 — Ну, ты меня простишь, красавица?
 Это прозвучало так же фальшиво, как политическая речь, но Херминия кивнула, вытирая текущие слезы. Трогательная сцена. Малко с трудом скрывал свое отвращение.
 — Теперь мне надо с вами поговорить, — сказал он.
 К Луису Мигелю вернулась почти сердечная улыбка.
 — Подожди, приятель! Дай мне пять минут, чтобы успокоить ее. Потом я в твоем распоряжении.
 Не дожидаясь ответа Малко, он закрыл дверцу. На этот раз Малко прошагал до лужайки на пустыре, чтобы развеяться. Подумать только, что он рисковал своей жизнью из-за такой шпаны, как Баямо... Он обернулся и посмотрел в сторону «ниссана», догадываясь, что там происходит. Но это уже его не касалось. ЦРУ хотело заполучить Баямо, пусть и убийцу и сексуального маньяка. И точка.
 — Стой, я тебя прошу, ты делаешь мне больно!
 Напрасно Херминия извивалась. Луис Мигель крепко держал ее за бедра, ахая как дровосек. Едва они остались одни, как кубинец посадил ее к себе на колени. Ошалевшая от страха, Херминия думала только об одном: унять пыл своего любовника. Она сразу же принялась за дело единственным способом, который знала. Ярость кубинца таяла по мере того, как возбуждение в нем нарастало. Херминия послушно села к нему на колени. Держа ее за бедра, Луис Мигель поднимал и опускал ее как игрушку йо-йо. Херминии казалось, что он доставал ей до самого горла! В один из моментов она неловко опустилась и соскочила. Луис Мигель тотчас этим воспользовался и нажал изо всех сил на ее бедра, чтобы проникнуть в нее сзади. Почувствовав, как он ее разрывает, она закричала от боли, но кубинец на это не обращал внимания. Он принялся двигаться взад-вперед, до тех пор, пока сильным толчком не подбросил ее чуть ли не до крыши салона.
 — Как хорошо! — прошептал он.
 Сейчас Луис Мигель чувствовал себя лучше. А если добавить и паспорт, то это был счастливый день! Херминия заставила себя улыбнуться ему, хотя ей было не до того.
 — Когда мы будем в Майами, ты сможешь со мной развлекаться целый день, — проговорила она, думая его ублажить.
 Луис Мигель пробормотал что-то невнятное.
 Нужно будет найти способ избавиться от нее, ничего не говоря гринго. Она слишком много знала, и у него не было желания таскать ее всю жизнь за собой. Когда он получит доллары от ЦРУ, у него будет возможность развлечься с красивыми американскими девицами. С паспортом, даже без фотографии, он чувствовал себя спокойнее.
 Оставив Херминию приходить в себя от пережитых эмоций, он вышел из машины и пошел к Малко. Он был заинтригован. Что тот мог ему такого сказать?
 — Луис Мигель, — объявил Малко, — возникла серьезная проблема.
 Кубинец напрягся.
 — Что случилось?
 — У нас есть причины думать, что один из членов агентурной сети Джеральда Свэта работает на Ж-2...
 — Кто? — рявкнул кубинец.
 — Некий Сальвадор Хибаро.
 Баямо подумал несколько мгновений, потом бросил:
 — Сальвадор! Конечно. Он работал в Кубане де Авиасьон в Мексике. Его перевербовал генерал Оросман Пинтадо. Это гомосек, — добавил он презрительно.
 — Так и есть, — подтвердил Малко. — К сожалению, он знает о вашем переходе к американцам.
 Сообщение на несколько секунд лишило кубинца дара речи, потом он заревел дрожащим басом:
 — Ты хочешь сказать, что этот педик Джеральд ввел его в курс дела? Но тогда я пропал!
 Он потряс сжатыми кулаками, как будто в этом был виноват Малко...
 Малко попытался его успокоить:
 — Он не знает, где вы скрываетесь. Он лишь связной между мной и Джеральдом. Но он знает причину моего приезда на Кубу...
 Плечи Луиса Мигеля опустились.
 — Какие дураки эти гринго! — взорвался он. — Я был уверен, что их провели на мякине. Я сам, когда работал против них, перевербовал нескольких из их «кротов». Жалкие типы, которые хотели заработать немножко долларов. Это единственное, что их толкало на сотрудничество с американцами...
 Малко хотел было привести ему другие аргументы, но они жили в разных мирах...
 — Я готовлю параллельную операцию, — объяснил он. — Мы подбросим им информацию, что вас собираются переправить через Гуантанамо, а вы уедете через Кайо Ларго.
 — Они не поверят, — проворчал Баямо. — Это не дураки.
 — Поверят, — сказал Малко.
 Он рассказал о плане в деталях. Понемногу Баямо, казалось, успокоился. В конце Малко сказал:
 — Как только судно придет в Кайо Ларго, мы уезжаем. Перед этим вам надо покрасить волосы.
 — Невозможно, дружище, чтобы мой приятель увидел меня в таком виде. Я смогу это сделать только в последний момент. Теперь я поеду домой. Довези меня до того места, где ты меня подобрал. С Херминией я больше встречаться не хочу, это слишком опасно. Через два дня я тебе позвоню, как договорились, от имени Иберии. И скажи Джеральду, что если он меня не вытащит отсюда, последнюю вещь, которую я сделаю на земле, это набью ему морду. Поехали!
 Они заняли места в машине и до самого Малекона не обменялись ни единым словом. Метров через сто им повстречалась медленно ехавшая полицейская машина — «лада-1500» с огромным номером позади и двумя громкоговорителями на крыше. Машинально Малко бросил взгляд в зеркало заднего вида, и кровь хлынула ему в голову: полицейская машина развернулась, чтобы преследовать их.




 Глава 7


 — Сукины дети!
 Когда Малко неожиданно увеличил скорость, Баямо обернулся и увидел «ладу» революционной полиции. Даже не думая, Малко свернул направо на авениду Б., спускающуюся к югу. Нервы у него напряглись. В разгар ночи, в безлюдной Гаване и учитывая наличие у кубинцев радиосистемы, у него не было шансов оторваться от преследователей. Забившийся на заднем сиденье Баямо это тоже знал и достал свой пистолет, сжимая его в правой руке.
 — Немного подальше есть маленький парк, — крикнул он. — Притормозите, я выскочу.
 Вскоре Малко заметил большой баньян, закрывающий своей листвой дорогу. Он бросил взгляд в зеркало заднего вида: пусто. Малко резко затормозил, и Луис Мигель выскочил наружу... В это самое время в глубине авениды Б. зажглись фары полицейской машины.
 Малко снова рванул с места, нажимая до предела на газ и пронзительно скрипя шинами. Баямо растаял в темноте неухоженного парка.
 — Езжай потише! — умоляла Херминия. — Они будут по нас стрелять...
 Малко поехал помедленнее. Впрочем, он всегда мог сказать, что не заметил полицейской машины. Он был лишь невинным туристом, едущим со «шлюхой-активисткой» к ней на квартиру... Не могла же Ж-2 саботировать работу своего агента, внедрившегося в сеть ЦРУ! Речь, должно быть, шла об обычной проверке.
 Фары приближались. Цепенея от страха, Херминия обернулась. Вдруг преследующая их машина остановилась. Слепящий луч поворачивающегося прожектора, установленного на крыше, медленно рыскал в темноте парка, вокруг баньяна. Они видели, как Луис Мигель выскочил из машины! Малко, который тоже замедлил ход, увидел выходящего из «лады» полицейского с громкоговорителем в руке... Тотчас к нему присоединился второй, держа оружие наготове.
 Малко поспешил свернуть направо, на 13-ю улицу.


* * *

 Спрятавшись за огромный ствол баньяна, Баямо ждал с пистолетом в руке. Невозможно было незамеченным выйти из парка на эти безлюдные улицы. Он не подумал, что полицейские увидят его выпрыгивающим из «ниссана». Сквозь листву Баямо видел остановившуюся полицейскую машину и луч прожектора. Его сердце сильно забилось. Это должно было случиться... Если эти двое ищеек знают свое дело, то перед тем, как вмешаться, они вызовут подкрепление, и тогда у него нет никаких шансов... Он услышал, как хлопнули дверцы и сразу же ожил громкоговоритель.
 — Выходите с поднятыми вверх руками!
 Поворачивающийся прожектор осветил место вокруг баньяна. Баямо увидел, что один из полицейских с оружием в руках направился к нему. Инстинктивно он выстрелил. Выстрел прозвучал как раскат грома в тишине ночи и, согнувшись пополам, полицейский рухнул. В тот момент, когда второй полицейский устремился на помощь к коллеге, Луис Мигель выскочил из своего укрытия. Практически они столкнулись нос к носу... Баямо среагировал первым. Схватившись левой рукой за запястье своего противника, чтобы отклонить наставленный на него пистолет, он нанес своим «Макаровым» сильный удар по его переносице.
 От удара с полицейского слетела фуражка. От боли в перебитом носу он закричал. В ходе схватки разбушевавшийся Луис Мигель ударил его коленом в низ живота; тот, сраженный нестерпимой болью, упал на четвереньки. Ухватив свой пистолет за ствол, обезумевший Луис Мигель раскроил ему рукояткой черепную коробку.
 Баямо выпрямился: второй полицейский с пулей в животе корчился на земле, ища на ощупь свой пистолет. Луис Мигель прыгнул обеими ногами на его живот, от чего тот издал страшный вопль. Затем, охваченный жаждой крови, Баямо принялся наносить удары рукояткой по голове, пока полицейский не затих.
 Потратив несколько секунд на то, чтобы подобрать упавший в траву пистолет, Луис Мигель подбежал к машине. Радио потрескивало. Если перед тем, как выйти из машины, убитые полицейские передали сообщение, то сюда не замедлят явиться другие ищейки. У него не было времени удирать пешком. Он прыгнул за руль и тронулся с места, остерегаясь выключать радио.
 Баямо поднялся до 13-й улицы и повернул налево. Он вынужден был резко затормозить, чтобы не врезаться в стоящий в темноте «ниссан».


* * *

 При виде полицейской машины у Малко екнуло сердце. Из нее выскочил Луис Мигель, подбежал к «ниссану» и запрыгнул на заднее сиденье.
 — Быстрей, приятель! Смоемся, пока они не оцепили квартал. Гони в восточном направлении.
 Малко понесся по 11-й улице. Съежившаяся от страха Херминия была рядом с ним.
 — Что произошло? — спросил Малко.
 — Я их ликвидировал, — спокойно сказал кубинец. — Или я их, или они меня.
 Потрясенный, Малко не стал выяснять детали. Если они наткнутся на полицейскую машину, они пропали. У Баямо был трудный выбор. Высадившись неизвестно где, он рисковал наткнуться на патруль; если же он приблизится к своему укрытию, то тем самым даст ценную информацию Малко и Херминии, которых могут арестовать и подвергнуть пыткам. Но непосредственный риск был слишком большой.
 Пропустив еще шесть кварталов, Баямо попросил:
 — Высади меня там, на углу.
 Малко резко нажал на тормоз, кубинец выпрыгнул из машины и тихо побежал под акациями 11-й улицы. Малко увидел, как он исчез в одной из улочек, и тронулся с места.
 Через десять минут он остановился перед домом Херминии. Молодая женщина наклонилась, чтобы поцеловать его, и вдруг остановилась.
 — Смотри! — прошептала она.
 «Лада» с двумя большими антеннами и выключенным светом стояла напротив ее дома... Херминия съежилась на своем сиденье.
 — Уедем отсюда! Давай уедем!
 Малко не двигался с места, его голова работала. Что-то не клеилось в его плане, но пока он не понимал, что именно. Если бы кубинцы его разыскивали, они бы уже выскочили из своей машины. Было глупо затевать заранее проигранную гонку с преследованием. Чтобы не тревожить наблюдающих за ними шпиков, Малко привлек к себе молодую кубинку и прошептал ей на ухо:
 — Тебе надо туда идти. Это, несомненно, обычная проверка из-за аварии. Уверен, что ты ничем не рискуешь.
 Ж-2 ничего не сделает, что могло бы саботировать работу Сальвадора Хибаро. Таким образом, Херминия рисковала немногим...
 — Мне страшно, — прошептала она. — Они меня...
 — Нет, — вновь заверил он. — Я не могу тебе объяснить почему, но знаю, что ты ничем не рискуешь. Завтра я заеду в «Тропикану».
 В конце концов Херминия решилась выйти из машины.
 Малко отъехал, словно не видел полицейских. Он уверял себя, что кубинские службы ничего не предпримут, пока не найдут Баямо... Однако его тревога возросла, когда он увидел, как двое полицейских вышли из «лады» и посадили Херминию в машину.
 Что они от нее хотели?
 Все еще находясь под впечатлением от ареста Херминии, Малко остановился перед отелем «Виктория». На посту была женщина-полицейский с фигурой, словно высеченной из мрамора, и большой грудью, которую плотно облегала форма. Он запарковал свою машину при входе и нагнулся, чтобы взять план города на заднем сиденье. Малко почувствовал, как его сердце сжалось: на самом виду, на сиденье лежал черный автоматический пистолет! В этот момент сзади него раздался голос:
 — Буэнос ночес, сеньор! Как дела?
 Улыбаясь, на него смотрела женщина-полицейский. На поясе у нее трещала маленькая рация. В ответ ей он несколько принужденно улыбнулся и, накрыв пистолет картой, ответил:
 — Все в порядке, спасибо.
 Выпрямившись, Малко сумел спрятать пистолет в складках карты. Видимо, скучая, кубинка продолжала:
 — Вы провели приятный вечер? Один?
 — Увы, да! — ответил Малко.
 Она бросила на него убийственно значительный взгляд:
 — Однако в Гаване есть красивые девушки...
 — Разумеется. Почти такие же красивые, как вы... Почему вы носите эту форму? Вы могли бы танцевать в «Тропикане»...
 Она засмеялась.
 — Я не умею танцевать, сеньор. И потом, я люблю свою работу, даже если она ежедневно заканчивается в два часа ночи.
 Малко бросил взгляд на часы: без четверти два.
 — А потом? — спросил он.
 — Возвращаюсь домой, если нахожу автобус. Но ночью они почти не ходят. В этом случае я ночую здесь, в отеле, до шести утра в кресле. А затем еду домой.
 Малко любовался ее большими грудями, которые тесно облегала форменная рубашка. Как всегда, в минуту опасности Малко испытывал нестерпимое желание заняться любовью.
 — Пойдем выпьем у меня стаканчик, — предложил он. — Я живу в номере 408. Мне не хочется спать.
 Она смутилась.
 — Это запрещается, сеньор... Буэнас ночес.
 — На Кубе делается много запрещенных вещей. Я вас не выдам.
 Не ожидая ее ответа, Малко прошел в холодный холл. Наполовину задремавший служащий протянул ему ключ и с улыбкой заметил:
 — Вы порезались, сеньор...
 Малко осмотрел свою правую руку: указательный и большой пальцы были испачканы кровью! Пораженный, он подождал лифта, чтобы там осмотреть пистолет. Проводя пальцем по рукоятке «Макарова», забытого Луисом Мигелем, Малко вздрогнул от отвращения. Эбонитовая рукоятка была покрыта кровью. Что делал кубинец этим оружием, которое теперь находилось у него в номере? Он подумал о двух полицейских в машине. Вся гаванская Ж-2 должна была разыскивать Луиса Мигеля. Малко попал в хорошенький переплет. Отмыв пистолет, он сунул его на время в атташе-кейс. Это была мина замедленного действия. Малко едва успел вымыть руки, когда услышал стук в дверь. Все еще погруженному в свои мысли, ему показалось, что его пульс подскочил до ста пятидесяти ударов в минуту. Малко открыл дверь. В проеме стояла женщина-полицейский.
 — Я вам не помешаю? — робко спросила она.
 На какое-то время их взгляды встретились. Кубинка смущенно отвела глаза. Она не противилась, когда Малко увлек ее в комнату. Он прислонил ее к стене и, не говоря ни слова, поцеловал.
 Она ответила страстным поцелуем и прижалась к нему своим пышным телом. На ощупь она выключила потрескивающую рацию. Малко обезумел. Сорвав с нее рубашку и расстегнув лифчик, он, наконец, достиг теплых и упругих грушевидных грудей. В свою очередь, она также не теряла времени и, расстегнув все, что могла, заключила Малко в свои объятия.
 Форменные брюки упали на землю с металлическим звоном: это были наручники, прикрепленные к ее поясному ремню.
 Малко пришла в голову идея. Он их подобрал и открыл. Видя, что кубинка, одетая лишь в розовые трусики, посмотрела на него с беспокойством, он улыбнулся ей.
 — Не бойся, — сказал он. — Vamos a jocar [29] .
 Она вздрогнула, когда он надел один из наручников на ее левое запястье, а потом второй — на правое. Затем Малко повел ее в ванную комнату и прикрепил цепочку, соединявшую оба стальных браслета, к креплению душа на стене.
 Стоя с вытянутыми руками и поднятыми грудями, кубинка бросила на него смущенный и одновременно испуганный взгляд. Однако она не старалась освободиться. Малко спустил ей трусики сначала на бедра, потом вдоль ног. Затем прижался к ее животу и начал поглаживать ей спину, груди, изгиб поясницы и полнотелые ягодицы. Ему доставляло удовольствие мять их и раздвигать. Кубинка извивалась; почти кусая его, она с силой впилась в него губами, когда почувствовала, что его пальцы коснулись самой сокровенной части ее тела.
 — Template [30] , — тихо проговорила она.
 Малко согнул ноги и проник в нее. Она застонала от удовольствия. Ее живот источал нектар. Но Малко оставался в этом положении лишь мгновение. Он с нежностью перевернул ее. Цепочка от наручников скрипела, и кубинка стонала, изгибаясь все сильней. Подчиненное положение, в котором она находилась, в высшей степени возбуждало ее.
 Малко держался обеими руками за ее восхитительно изогнутые, большие и сладострастные ягодицы. Он проникал все глубже, вырывая у нее все более сильные вздохи.
 Малко чувствовал, что она находится на грани. Он отстранился от нее, и она испустила возглас досады, перешедший затем в протест, когда она поняла, что он собирается делать.
 — Нет! — закричала она. — Нет! Не трогай меня!
 Она попыталась бороться, но с вытянутыми руками не сумела дотянуться до стального болта. Малко надавил всем своим весом и проник в нее, продолжая медленно и непреодолимо продвигаться дальше. Словно охваченная приступом астмы, кубинка тяжело дышала. Он дал ей время, чтобы она свыклась с изнасилованием, затем принялся обрабатывать ее с рассчитанной нежностью.
 Когда он почувствовал, что она снова задрожала и застонала, Малко, который себя так долго сдерживал, не мог больше удержаться. Он коснулся рукой самого чувствительного места кубинки и начал нежно массировать его.
 Результат был потрясающим. Она закричала как сумасшедшая и, взмокшие от пота, они одновременно испытали наслаждение. Обессиленная и удерживаемая лишь цепочкой от наручников, кубинка отпала. Ее груди еще приподнимались от прерывистого дыхания.
 Малко пустил душ и, прижавшись друг к другу, они стояли под ласковой теплой водой. Он чувствовал, как низ ее живота спазматически сжимался, словно она хотела, чтобы он снова овладел ею. Малко отцепил цепочку от наручников и вынул ключ. Освободившаяся «жертва» наградила его долгим поцелуем.
 Затем, обсохнув, она оделась. Спустя пять минут, вновь одетая в форму, кубинка была готова уйти. Она поцеловала Малко и с нежностью сказала ему:
 — Yo guiero muchissimo tus ojos [31] . Желаю очень доброй ночи.
 Она уже выходила из комнаты. Малко только сейчас понял, что даже не знает ее имени. Перед тем как свернуть за угол коридора, она обернулась к нему со счастливой улыбкой.


* * *

 — Алло, — раздался нежный голос Ракели. — Это Марк?
 — Да, — ответил Малко. — Какой приятный сюрприз!
 — У меня хорошая новость, — таинственно сказала она. — Я бы хотела с тобой поговорить. Можно встретиться в полдень у кинотеатра, но у меня мало времени.
 — Чудесно, — сказал Малко.
 Он был заинтригован. Что она придумала? Несмотря на свое восхитительное ночное приключение, он плохо спал, беспокоясь о судьбе Херминии.
 До вечера было невозможно узнать о судьбе любовницы Луиса Мигеля. Не может быть и речи о том, чтобы поехать к ней. Единственным местом, где он мог ее видеть, была «Тропикана». Если она там не будет танцевать, это будет очень нехороший знак...
 Спускаясь, Малко купил у консьержки «Гранму», кубинскую ежедневную газету, и быстро пробежал ее глазами. Ни слова о ночном инциденте и о двух убитых полицейских. Либо газета вышла слишком рано, либо правительство не захотело предавать дело огласке. Во всяком случае, после всего случившегося Малко нуждался в срочной встрече с Джеральдом Свэтом. Он сел в свою машину и доехал до отеля «Националь». Пройдя холл, он вошел в неухоженный сад, возвышающийся над Малеконом и океаном. Он незаметно оторвал от «Гранмы» первую страницу и засунул остальную часть в старую пушку, которая находилась справа от центральной аллеи.
 Никто не видел, как он опустил в жерло пушки свернутый в цилиндр остаток газеты.
 Малко оставалось только молиться, чтобы Джеральд Свэт мог оторваться от наблюдения Ж-2 и прийти на встречу в здание Фокса в шесть часов. До свидания с Ракелью у него еще был целый час. Он снова поехал к «Свободной Гаване» и вошел в валютный магазин. Там он купил бутылку «Куантро» и флакон «Шалимара».
 Затем Малко отправился в туалет. Там он поднялся на стульчик и спрятал в сливной бачок пистолет, которым были убиты двое полицейских.
 Ракель терпеливо ждала перед кинотеатром «Ла Рампа». К ней пристало несколько молодых ребят, но при виде «ниссана» они рассеялись. На Кубе самая невзрачная машина оставалась еще внешним признаком несметного богатства... Чувствуя себя не в своей тарелке, Ракель улыбнулась ему.
 — Они приняли меня за «проститутку-активистку», — объяснила она.
 Малко протянул ей пакет с бутылкой «Куантро» и духами.
 — Я думал о тебе.
 Ракель открыла пакет и издала восхищенное «ох». Ее объятие было так непроизвольно, что она едва не толкнула Малко на переполненный старый зеленый автобус. Она уже обрызгивала себя духами!
 — Восхитительно! — воскликнула она. — У меня никогда таких не было. Русские духи настолько плохие, что ими отгоняют комаров...
 Ракель взяла руку Малко, лежащую на ее бедре, и поцеловала. Ее глаза светились детской радостью. Они приехали на Малекон. Малко знал, что за ним, вероятно, следят и что он рискует скомпрометировать молодую кубинку. Новая дилемма.
 — Остановись, — сказала Ракель.
 Малко запарковал машину ниже «Националя». Ракель прильнула к нему. Несколько минут они обнимались, затем она оторвалась от него, чтобы радостно объявить:
 — Завтра вечером я буду свободна.
 — Это весь сюрприз?
 С радостными глазами Ракель отрицательно покачала своей головой, украшенной завитушками.
 — Нет. Один из моих друзей отдает мне на время свою квартиру. Его жена уехала в Советский Союз, а он уезжает на три дня в Сантьяго-де-Куба. Он возглавляет танцевальное шоу и является одной из опор режима. Сам Фидель дал ему квартиру в качестве вознаграждения за работу.
 — Не знаю, смогу ли я, — сказал Малко, думая о том, что его ждет.
 Лицо Ракели омрачилось.
 — Но я думала, что ты один на Кубе.
 — Да, — сказал захваченный врасплох Малко. — Но я...
 Она не дала ему закончить фразу:
 — Я поняла! У тебя есть другая женщина.
 Ракель хлопнула дверцей и быстро пошла по тротуару. Малко увидел, как она на ходу села в автобус. Пакет остался на сиденье. Это было глупо, но, с другой стороны, он освободился от лишнего груза. Чем меньше он будет видеться с Ракелью, тем меньше он ее скомпрометирует в глазах Ж-2. И потом, с каждым часом Малко все больше волновался за Херминию. Он мог сколько угодно цепляться за свою «теорию», но шестое чувство говорило ему об опасности.
 Увы, до вечера Малко абсолютно ничего не мог предпринять.


* * *

 Генерал Оросман Пинтадо был в плохом настроении. Фрагментарные доклады, которые ложились ему на стол, не давали точной картины происшедшего.
 Двое полицейских убиты. Несомненно, жертвы Баямо. Но остальное оставалось неясным. Знал ли агент ЦРУ, где прятался изменник, или нет? Контролировал ли на самом деле Хибаро игру? Нужен ли он еще или надо избрать более прямой путь?
 Зазвонил телефон. Это был капитан Ж-2, который сообщил, что его люди арестовали Херминию, подозреваемую в соучастии в ночном убийстве! Генерал выругался сквозь зубы. Его план рушился: в случае ареста Херминии ЦРУ могло отказаться от операции по переправке. Но Баямо оставался по-прежнему на свободе и мог окончательно скрыться от Ж-2. Как истинный профессионал, генерал Пинтадо был убежден, что у американцев есть запасной план.
 Генерал набрал номер телефона отдела допросов.
 — Позовите мне «Сакамюэласа» [32] , — сказал он.
 Надо было менять план и убедиться, что Херминия действительно ничего не знает.


* * *

 Вблизи здание Фокса казалось еще более мрачным. Огромная зеленоватая развалюха, смотрящая на океан, в нижней части Ведадо, с сотнями крохотных квартир, подземным гаражом, рестораном, лавками и даже кукольным театром на улице М. Все это занимало квартал между 17-й и 19-й улицами, а также между улицами М. и Н.
 Не торопясь, Малко спускался по улице Н. Он оставил свою машину около Капри, чтобы пройтись немного пешком.
 Достигнув центра квартала, Малко пошел по проходу под Фоксой. Воняло отбросами и было нестерпимо жарко... Пройдя немного вперед, справа он заметил дверь и толкнул ее. Внутри была настоящая сауна. Нервничая, Малко устроился в углу.
 Придет ли Джеральд Свэт? Если он не появится, это будет катастрофа...
 Спустя пять минут на пороге появился американец: несмотря на чудовищную жару, он был, несомненно, единственным человеком в Гаване, который носил галстук и клетчатую куртку. Он быстро закрыл за собой дверь и поставил на пол большой атташе-кейс.
 — Я думал, что никогда сюда не доберусь, — вздохнул американец. — Надеюсь, что они за мной не следили...
 — Я тоже! — сказал Малко.
 Если кубинцы узнали про их встречу без Сальвадора Хибаро, они могли сделать вывод, что Свэт и Малко не доверяют предателю, и тогда...
 — Этой ночью случилось нечто ужасное, — сказал Свэт. — Мы узнали об этом из радиоперехватов. Кажется, имеется двое убитых. Вы в курсе?
 — Да, мы едва не потеряли Баямо.
 Малко рассказал о произошедших ночью событиях. Американец был ошеломлен.
 — Этот тип — сумасшедший. После этого они все поднимут вверх дном.
 — Подождите, — сказал Малко. — Это хорошая новость, хотите плохую?
 — Давайте!
 — Херминия в руках Ж-2.
 — Бог мой, — выдохнул американец.
 Его лицо побледнело. Он стал как старая мумия... Свэт машинально провел пальцем между шеей и воротником своей рубашки.
 — Вам надо срочно уехать, — наконец сказал он. — Через Кайо Ларго. Первым же рейсом завтра утром.
 Малко пожал плечами.
 — Если они решили арестовать меня, то слишком поздно... Вы догадываетесь, конечно, что они за мной следят. Тогда они не дадут мне сесть на самолет. Потом, думаю, что мы можем быть разумными оптимистами по отношению к аресту Херминии.
 В нескольких словах он изложил свою точку зрения Джеральду Свэту, который в конце концов с ним согласился.
 — Ваш анализ кажется мне правильным, — сказал он. — Но в таком случае после чисто формального допроса Херминия должна вновь появиться.
 — Совершенно правильно. Сегодня вечером я буду в «Тропикане». В любом случае Херминия не знает убежища Баямо. Не забывайте, что они один раз уже арестовывали ее и отпустили. Если Сальвадор узнал об аресте, то он должен сделать все возможное, чтобы ее отпустили. Итак, до сегодняшнего вечера мы не сдвинулись с места.
 — У вас завидное хладнокровие! — заметил Джеральд Свэт. — Но вы, видимо, правы... Однако у меня есть возражение. Ж-2 знает, что вы участвуете в переброске Баямо. Арестовав вас, они ее сорвут и у них будет время, чтобы схватить Баямо.
 На губах у Малко появилась ироническая улыбка.
 — Если это произойдет, то неужели Компания не найдет кого-нибудь другого, чтобы меня заменить?
 — Да, конечно.
 — Они это знают, и это моя самая надежная защита.
 К Свэту вернулось спокойствие. Малко подумал, что он почти ничем не рискует, кроме высылки, как дипломат.
 Чужая боль всегда легче переносится... Воспользовавшись этим, он объявил:
 — Мне нужен второй паспорт.
 Американец посмотрел на него с изумлением:
 — Паспорт? Для кого?
 — Для Херминии. Если они ее отпустят. Мы не можем ее оставить. Они убьют ее.
 Джеральд Свэт, казалось, был не в своей тарелке.
 — Технический отдел предусмотрел для этой операции лишь один паспорт. Это составит большую проблему...
 Малко холодно посмотрел на него.
 — Это составит еще большую проблему, если я все брошу... У меня нет привычки предавать людей, которые мне помогают. Вам надо выбрать одно из двух. Вы можете получить выговор по служебной линии, я же рискую своей шкурой.
 Смутившись, американец отвел глаза.
 — Однако, я хочу довести до вашего сведения, — продолжил Малко, — что если мы находимся в этом дерьме, то это из-за неосторожности вашего предшественника...
 — Я немедленно займусь этим, — пробормотал Джеральд Свэт. — Ладно, я принес это для вас.
 Он взял атташе-кейс. Внутри него находился другой. Он открыл его, и Малко увидел одежду и обувь.
 — Все это канадского производства, — объяснил Джеральд Свэт. — И кроме того, там есть маленький сюрприз.
 — Какой?
 — Перегородки этого атташе-кейса сделаны из не обнаруживаемой никакими средствами взрывчатки. Она представляет собой пятисотпятидесятиграммовый заряд. С ним вы сможете пройти любой контроль в аэропорту.
 — А как использовать эту взрывчатку?
 Американец закрыл атташе-кейс и показал Малко два запора.
 — Чтобы открыть его, надо установить бегунки на «нуль». Если вы поставите левый бегунок на «849» и правый — на «134», он взорвется через три минуты...
 Малко еще не знал, как он сможет это использовать, но в его положении все могло пригодиться.
 — Я благодарю вас, — сказал он. — Но это не решает всех наших проблем. Как обстоит дело с переброской?
 — Сегодня утром «Куэрнавака» будет в Кайо Ларго.
 Капитана зовут Фернандо Лопес. Судно станет на якорь в порту Кайо Ларго. Но есть одна проблема.
 — Какая?
 — Кубинцы предоставили разрешение на пребывание в течение семидесяти двух часов максимум.
 Малко достойно встретил этот последний удар. Херминия находилась в руках Ж-2. Луис Мигель прервал связь, и Малко не знал адрес его убежища. И в довершение всего, у него было лишь три дня, чтобы подготовить выезд перебежчика под носом кубинских спецслужб.




 Глава 8


 — Вы понимаете, что мы находимся на грани провала, — заметил Малко. — Раньше завтрашнего дня Баямо не даст о себе знать...
 Американец покачал головой.
 — Знаю, но эта часть операции находится не в моем ведении. До этого кубинцы выдавали недельные визы.
 — А если использовать Гуантанамо?
 — Невозможно. Пентагон — решительный противник всяких операций подобного рода, затрагивающих его базу. Это его окончательное решение. Таким образом, нам остается «Куэрнавака» или ничего. И обратите внимание на следующий факт: они будут в порту весь день. Обычно судно отправляется на ловлю крупной рыбы ежедневно в шесть утра и возвращается в полдень. Или же надо обеспечить свое прикрытие.
 — Хорошо, — сказал Малко. — Мне остается встретиться с Луисом Мигелем, сделать снимок, вручить его вам вместе с паспортом и затем забрать его. Если до того нас не арестуют, то нам останется лишь удирать через Кайо Ларго, предварительно оторвавшись от агентов Ж-2, которые, Разумеется, идут по моим следам... Вы виделись с вашим блестящим сотрудником Сальвадором Хибаро?
 — Нет, а что?
 — Надо его «подпитать», иначе он забеспокоится. Я этим займусь.
 — О'кей, завтра встретимся здесь в это же время.
 — Это будет слишком быстро, — сказал Малко. — Я лучше воспользуюсь помощью Сальвадора, это укрепит его доверие к нам.
 — Как хотите, но помните — вам осталось три дня!
 Они обменялись продолжительным рукопожатием Джеральд Свэт вышел первым. Малко проводил взглядом удаляющуюся клетчатую куртку и взял свой заминированный атташе-кейс. В случае крупной неприятности он всегда обеспечит ему достойный выход из положения, ибо Малко не собирался заживо гнить в кубинской тюрьме.
 Сейчас в первую очередь необходимо было узнать, что стало с Херминией, а потом вновь встретиться с Баямо.


* * *

 — Como esta, guapita? [33] 
 Вкрадчивый и веселый голос Фаусто Моралеса заставил Херминию съежиться в неком подобии зубоврачебного кресла, к которому она была привязана ремнями. Она находилась в одном из подвалов пятнадцатиэтажного здания, стоящего на углу улиц М. и 11-й. Его занимало управление "Ж" — один из отделов ДЖИ, то есть контрразведка. В подвалах размещались камеры и комнаты для допросов. Чтобы вырвать признание у подозреваемого, контрразведка могла держать его неделями и месяцами. Ее руководитель — генерал Оросман Пинтадо, которому оказывал содействие полковник КГБ, — отвечал только перед Фиделем.
 Фаусто Моралес подошел к Херминии и приподнял ей голову. У нее дрожал подбородок. Из-под ее помятой мини-юбки выглядывали мускулистые ноги и черные трусики. Она провела ночь в камере в наручниках, которые туго стягивали ее руки за спиной. Ее избили и слегка изнасиловали: но это было в порядке вещей.
 В маленьких глазках ее мучителя сверкала злобная радость. Херминию уже допросили, но она ничего не сказала, без конца повторяя, что не знает, где скрывается Луис Ми1-гель, и ничего не может сообщить о туристе, который волочился за ней. Учитывая, что в сумочке у Херминии нашли доллары, ей в любом случае была обеспечена тюрьма... Но это было не то, что от нее хотели. Фаусто Моралес наклонился к ней.
 — Guapita, vamos a echar une parafada... [34] 
 He в состоянии ответить, Херминия проглотила слюну. Созлобной усмешкой он потянул ее за волосы назад, от чего выпятились острые груди, и спросил:
 — Ты знаешь мое прозвище?
 В ответ она отрицательно покачала головой.
 — "Сакамюэлас" — зубодер. Это тебе о чем-нибудь говорит?
 С расширенными от ужаса зрачками Херминия старалась не поддаться панике. Перед ней был один из самых жестоких палачей Ж-2. Тот, которому поручались щекотливые, трудные дела. Он даже удосужился быть упомянутым в бюллетене Международной Амнистии и с гордостью хранил вырезку из него, повесив ее на стену своего кабинета. Он знал, что такое права человека...
 Нажав на подбородок Херминии левой рукой и удерживая нос правой, он заставил ее открыть рот. Затем, поставив левый указательный палец на один из ее коренных зубов, он весело сказал:
 — Начнем с этого! Чтобы не слишком бросалось в глаза... Не бойся! У меня очень легкая рука...
 Не отпуская ее подбородка, он повернулся и взял щипцы для вырывания зубов, лежащие рядом с бутылкой рома. При виде хромированного металла Херминия издала вопль и, легонько укусив мучителя, попыталась вырваться из его рук. Однако он успел всунуть щипцы ей в рот. Затем, приблизившись вплотную к ее лицу, он сказал с бешенством:
 — Если ты будешь кусаться, я вырву тебе все передние зубы, а предварительно разобью их молотком.
 Херминия осела в кресле. Ее нос издавал страшные звуки, от ужаса ее покрыл пот, а челюсть внезапно стала ватной. Фаусто Моралес захватил щипцами ее коренной зуб и потянул, расшатывая корень и вызывая страшную боль в челюстной кости. Херминия издала страшный вопль... «Сакамюэлас» проговорил со слащавой улыбкой:
 — Идет, идет...
 Медленно, сильными движениями он расшатывал зуб. Херминия непрерывно вопила, издавая крики, способные поднять и мертвого. Полицейский в форме открыл дверь.
 — Кончай, Фаусто! Ничего не слышно!
 Сильно потянув, палач, наконец, вырвал зуб. Херминия, у которой рот был полон крови, страшно закричала.
 — Готово, — проговорил Фаусто.
 Повернувшись к коллеге, он сказал с иронией:
 — Ты хорошо знаешь, компаньеро, что мы не имеем возможности использовать анестезирующие средства. Их нужно беречь для честных граждан, поддерживающих Революцию, а не для империалистов...
 Тот пожал плечами. Даже коллеги не любили этого психопата. Но ему покровительствовал сам Фидель. Он сделался дантистом в трудные годы подпольной борьбы и сейчас продолжал заниматься этим для собственного удовольствия. Никто не мог перед ним устоять, и он имел лишь один инструмент — щипцы для вырывания зубов. Фаусто Моралес положил свой инструмент, бросил зуб Херминии в корзину и отхлебнул глоток рома прямо из бутылки. Затем протянул ее Херминии.
 — Не хочешь?
 У молодой кубинки конвульсивно стучали зубы, она все еще стонала, будто у нее продолжали вырывать зуб. Она слышала об этой пытке, но никогда не думала, что будет так ужасно... Фаусто Моралес тщательно протер щипцы, повернулся к своей жертве и лукаво спросил:
 — Ну что, было не слишком больно?
 Разумеется, Херминия ему не ответила. Глаза ее оставались закрытыми. Он продолжал настаивать:
 — Ты хорошо знаешь, красавица, что я это делаю не для собственного удовольствия. Надо бороться против империализма. Теперь ты должна вспомнить, где скрывается этот червяк Луис Мигель... Ну?
 Не в состоянии говорить и не открывая глаз, она отрицательно покачала головой... Вдруг она издала вопль, сотрясаясь всем телом. Щипцы, которыми ее пытали, прикоснулись к соску левой груди. Через тонкую ткань она почувствовала холод металла.
 — Ты знаешь, у тебя потрясающие соски, — лицемерно выразил свое восхищение Фаусто. — Я никогда таких не видел. Покажи-ка мне их поближе...
 Резким движением он задрал ей майку и обнажил грудь.
 Скрючившись в кресле, Херминия издала вопль ужаса, который превратился в пронзительный визг, когда она почувствовала прикосновение металла к своему нежному телу. Заостренные края щипцов захватили край ее длинного соска.
 — Нет, нет, — восклицала Херминия. — Я ничего не знаю, компаньеро. Я тебе клянусь.
 Фаусто Моралес ласково склонился к ней и успокаивающе сказал:
 — Bobo, te engano... [35] 
 Одновременно он сжал изо всех сил щипцы и отрезал часть соска. От сильнейшей боли Херминия порвала ремень, удерживающий ее левую руку, и ударила мучителя по лицу. По ее груди текла кровь. Охваченная нервным припадком, она попыталась вырваться из кресла и, подобно бешеной кошке, освободилась от пут. Соскользнув на пол и сжимая обеими руками свою искалеченную грудь, она продолжала вопить как сумасшедшая. Фаусто спокойно положил щипцы на место и бросил страшный кровавый комок в корзину. Затем он поднял Херминию как мешок и грубо бросил в кресло.
 — Теперь перестань ломать дурочку. Иначе, покончив с твоими грудями, мы продолжим здесь... Компаньеро Оросман хочет, чтобы ты заговорила.
 Его пальцы залезли между ее ног. Херминии казалось, что она теряет сознание. Ни бог, ни дьявол не могли избавить ее от этих мучений.


* * *

 Предчувствуя недоброе, Малко вошел в зал «Тропиканы» под открытым небом. Он заметил, что за ним велась слежка: несколько машин, мотоцикл и даже странные зеваки, которые бродили вокруг «Виктории». Он оставил в номере свой заминированный атташе-кейс, надеясь, что взрывчатка действительно не поддается обнаружению.
 Все тот же официант встретил Малко сообщнической улыбкой и посадил его в первый ряд.
 — Буэнос ночес, сеньор!
 Будет ли выступать Херминия?
 Представление началось, и на сцене появились девушки. Сидя в первом ряду, Малко увидел Херминию, танцующую перед лысым русским, очарованным ее узкими бедрами и острыми грудями.
 Малко внимательно посмотрел на нее. Радость видеть ее живой и невредимой неожиданно сменилась тревожным чувством. Она не танцевала со своим обычным пылом, казалась потухшей, и движения ее очень гибкого тела были какие-то неловкие. В промежутке между двумя фигурами Херминия споткнулась, и ему показалось, что она сейчас грохнется на сцене. Ее глаза казались запавшими.
 Что-то было не так. С волнением он досмотрел представление до конца и, как только закончился последний номер, устремился за кулисы.
 Никто его не остановил, когда он добрался до поставленного на открытом воздухе стола, за которым отдыхала группа танцовщиц. Херминия заметила его, быстро поднялась и с застывшей улыбкой на губах пошла ему навстречу. Вблизи ее лицо было еще более осунувшимся, и одна сторона ее рта вспухла, как после удара. Краем глаза Малко заметил агента службы госбезопасности, который, прислонившись к дереву, упорно смотрел в другую сторону.
 — Добрый вечер, — сказал Малко. — Я беспокоился. Как все прошло вчера? Когда они тебя отпустили?
 Херминия искусственно улыбнулась, в результате чего одна сторона ее рта скривилась.
 — Все идет хорошо. Они меня немного избили, но в конце концов освободили прямо перед началом представления.
 Голос звучал фальшиво, и ее взгляд избегал глаз Малко. Он посмотрел на нее внимательней и заметил, что под ее майкой имеется какое-то утолщение, нечто вроде бандажа.
 — Они тебя пытали?
 — Нет, нет.
 На этот раз он был уверен, что она лжет. Еще более приглушенным голосом Херминия добавила:
 — Они мне запретили контакты с иностранцами. Иначе меня отправят в тюрьму.
 — Ты больше не хочешь уехать в Майами? — спросил Малко, чтобы снять неловкость.
 — Нет, это невозможно.
 Он видел в ее глазах слезы. Несомненно, произошло что-то ужасное. Херминия была сломлена.
 — А как же наш друг? — спросил он.
 Херминия быстро огляделась вокруг и подняла голову, как бы целуя его.
 — Набирай 326531. После двух гудков повесь трубку, во второй раз дождись первого гудка и тоже повесь. Затем он тебе ответит...
 Херминия устояла перед «Сакамюэласом», зная, что если она выдаст номер телефона Баямо, то обречет себя на смерть. Уже с первого допроса Ж-2 догадывалась, что она знает номер телефона. Ее губы слегка коснулись шеи Малко, она улыбнулась ему вымученной улыбкой и проговорила слегка надтреснутым голосом:
 — Прощай, с богом.
 После чего Херминия ушла, не оборачиваясь.
 С тяжелым сердцем Малко вернулся на свое место. Через четверть часа представление возобновилось и, воспользовавшись моментом, когда потухли прожекторы, Малко поднялся и пошел к выходу. Решив оставить здесь свою машину, он направился к ожидавшим пассажиров такси для туристов.
 — "Свободная Гавана", — сказал он шоферу.
 У него было тревожно на сердце.
 Кубинцы хотели любой ценой заполучить Луиса Мигеля Баямо и знали, что он готовится перейти к американцам. Чтобы выманить его из убежища, на их взгляд, было лишь одно средство: нужно, чтобы операция по его переброске началась. При этом они нисколько не рисковали, так как все было под их контролем.
 Но для этого требовалось пособничество Херминии. Малко не строил себе никаких иллюзий. Ж-2 контролировала все его встречи с Херминией. Таким образом, если кубинцы вывели Херминию из игры, это могло означать лишь одно. Они больше в ней не нуждаются, потому что знают, где находится Баямо... Херминия им сказала... Если Баямо арестован, то Малко тем более им не нужен... Его арестовать очень просто. И отправить к plantados [36] , которые, согласно воле Фиделя, уже тридцать лет прозябают в тюрьме... Такси остановилось напротив входа в «Свободную Гавану».
 — С вас десять долларов, сеньор.
 Малко протянул деньги и вышел. Он спрашивал себя, есть ли еще время спасти Баямо, а заодно и себя самого.




 Глава 9


 Малко старательно набрал номер Луиса Мигеля, который ему дала Херминия, и ждал с бьющимся сердцем. Никакого ответа. С возрастающей тревогой от набрал еще раз потом второй, третий. Телефоны в Гаване были установлены восточными немцами и работали через раз. К тому же ими так усиленно манипулировала Ж-2, что целые кварталы оставались без телефонной связи... Холл в «Свободной Гаване» был полон иностранцев, среди которых находилось несколько кубинцев, сумевших туда просочиться. К счастью, телефонные кабины размещались в глубине коридора, ведущего в парикмахерскую. Это было сверхспокойное место.
 Наконец, его четвертая попытка удалась. Он дал два гудка, затем повесил трубку и вновь набрал номер. На этот раз телефон соединился сразу, но в третий раз ему пришлось ждать почти целую минуту. На него глазели желающие позвонить, и потому он нервничал.
 Звонок раздавался в пустоте без ответа. Малко сжимал трубку, как будто хотел раздавить ее. Наконец он услышал щелчок снятой трубки.
 — Луис Мигель?
 Телефон молчал.
 — Луис Мигель, это Марк, друг Джеральда. Ты мне срочно нужен.
 Наконец раздался едва слышный голос бывшего агента Ж-2.
 — Что случилось? Кто тебе дал этот телефон? Где Херминия? Она должна была мне позвонить.
 Малко подумал, что если даже кабина прослушивалась, его противники все равно не успеют этим воспользоваться.
 — Херминия была арестована Ж-2, — сказал он. — Затем ее отпустили, и она опять работает.
 Кубинец тяжело вздохнул.
 — Арестована и освобождена! Она наверняка все рассказала.
 — Нет. Если бы она дала им номер, они бы уже нашли вас.
 Баямо замолчал, сраженный аргументом Малко.
 — Она знает, где находится ваше убежище?
 — Нет. Не совсем. Но... вчера вечером я проявил неосторожность. Я нахожусь недалеко от того места, где ты меня высадил.
 — Мне необходимо тебя срочно видеть, — сказал Малко. — Я звоню из кабины в «Свободной Гаване». Мы должны что-то предпринять.
 Кубинец долго не отвечал.
 — Ты уверен, что они за тобой не следили? — спросил он наконец.
 — Уверен. Я оставил машину в «Тропикане».
 — В таком случае через четверть часа там, где ты меня встретил в первый раз.
 Малко вернулся в шумный холл. Никто не следил за такси, следовательно, у него было время для передышки. Правда, ненадолго. Он направился к туалетам, нашел тот, в котором спрятал пистолет, и поднялся, чтобы обыскать сливной бачок. Пистолет был по-прежнему там... Он протер его и сунул за пояс. В положении, в котором он находился, это грозило ему лишь несколькими дополнительными годами каторги.
 Потом Малко направился по коридору, ведущему к валютному магазину, вышел с боковой стороны отеля и быстро смешался с толпой. Место для встречи было близко — чуть подальше, в Ведадо. Он проник в неухоженный сад и спрятался в тени дерева, следя за улицей.
 Мимо него проехало несколько машин, но Луиса Мигеля не было. По истечении часа он начал тревожиться. Почему не пришел Баямо? Он заставил себя подождать еще пять минут и затем отправился пешком в «Свободную Гавану». С каждой истекшей секундой опасность возрастала. Необходимо было во что бы то ни стало узнать, что же случилось с Баямо.
 Кабина была свободной, и, обливаясь холодным потом, он начал все сначала. На этот раз кубинец сразу снял трубку. Малко услышал его прерывистое дыхание.
 — Это Марк, — сказал он. — Почему вы не пришли?
 — Они всюду, кругом! — прокричал с ненавистью кубинец. — Я вышел и на всякий случай сделал крюк. Я увидел машины Ж-2 в настоящем боевом порядке. Квартал был оцеплен. Завтра утром они все перероют. Эта потаскуха Херминия продала меня. Я погиб.
 Малко онемел от ужаса. Он готов был предложить Баямо помощь в организации отвлекающего маневра, но даже если он им удастся, куда деться потом? Он вытер лоб, голова у него шла кругом. Это был конец его миссии.
 — Что можно сделать?
 — Ничего, — проскрипел зубами Баямо. — Чтобы этот педераст Джеральдо отправился в ад! Скоро они придут, и я их уложу сколько смогу. Я не хочу, чтобы меня пытали и потом повесили.
 — Я попытаюсь вытащить вас оттуда. Кубинец горько засмеялся.
 — Это я уже где-то слышал... Тебе повезет, приятель если ты сам выпутаешься.
 У Малко все переворачивалось внутри при мысли о том что должна была выдержать Херминия. В «Тропикане» он видел лишь ее тень...
 — Не отчаивайтесь, — сказал он. — До конца ночи я вам позвоню.
 — Если тебе ответит другой, ты будешь знать, что произошло. Прощай.
 Баямо, видимо, ни во что больше не верил. Словно зомби, Малко вышел из кабины. Он почувствовал себя страшно одиноким. Невозможно связаться с Джеральдом Свэтом. Впрочем, американец не мог оказать никакой помощи. Херминия была вне игры, а Сальвадор Хибаро работает на противника. Даже если Малко сумеет вытащить Баямо из его убежища, куда сунуться потом и что делать? Его телефонные звонки, несомненно, прослушивались, и кубинцы уже, вероятно, идут по его следам.
 Полный мрачных мыслей, Малко сел в такси.
 — В «Тропикану», — сказал он.
 — Там уже закрыто, сеньор!
 — Я там оставил машину, — объяснил Малко.
 Все его попытки найти решение проблемы оказались тщетными. Последние туристические автобусы уже давно уехали. Малко сел в свою машину и направился к «Виктории»! Он ожидал увидеть там людей из Ж-2, но даже в баре никого не было, и полицейский на посту не обратил на него никакого внимания. Пытаясь решить проблему, он растянулся на кровати...


* * *

 Положив ноги на маленький столик, Ракель лежала, вытянувшись на софе, и рассеянно смотрела «Унесенные ветром» по видео. Испанский перевод был ужасный, но иметь на Кубе подобные кассеты было неслыханной роскошью. Предоставившие ей этот дом друзья привозили их тайком из каждой поездки... На экране Скарлетт О'Хара обменивалась горячим поцелуем с Ретт Батлер, и это ее возбуждало.
 Ракель не знала, куда себя деть. С того момента, когда она хлопнула дверцей машины Марка Линца, она постоянно думала о нем... Ее ярость прошла. Имея ключи, она решила укрыться в этом пустом доме, сказав своим, что уезжает в Варадеро. Она больше не могла выносить тесноту семейной жизни с ее обычной тоской. Сейчас она чувствовала себя наэлектризованной и испытывала бешеное желание любить этого человека с необыкновенными золотистыми глазами. Долгий поцелуй на экране взволновал ее. Напрасно она гнала образ из головы. Она вновь видела себя в ночном центре с этим мужчиной. Она чувствовала себя обделенной и злилась на себя. Вместо того, чтобы предаваться с ним любви, она теперь лежит одна на этом диване.
 Машинально ее рука коснулась холма Венеры. Некоторое время она оставалась в этом положении с судорожно сжатыми пальцами, не шевелясь и почти не дыша. Внезапно у нее появилось желание посмотреть вместо этой слащавости что-то другое. Она поднялась рывком, взяла кассету с фильмом «Эммануэль» и вставила ее в видеомагнитофон «Самсунг». Первый же кадр привел ее в шоковое состояние. Кассета не была перемотана, и она увидела Эммануэль в тот момент, когда fa занималась любовью в кресле самолета. Ее тело сотрясалось от сильных толчков мужчины... В тишине комнаты прерывистое дыхание молодой женщины на экране казалось еще более реальным. Ракель вернулась на место. Она положила руку на бедро и закрыла глаза, сосредоточившись на хриплых вздохах, которые возбуждали ее. Словно самостоятельное существо, ее рука медленно поднималась по внутренней стороне бедра и, наконец, достигла желанного места. Здесь Ракель остановилась, говоря себе, что это рука другого, что она не осмеливается...
 Безотчетно ритм ее дыхания изменился. Ее живот спазматически поднимался и опускался. Рука возобновила свое исследование и проникла под узкую кружевную полоску на ее трусиках, в самом низу между бедрами. Ракель снова открыла глаза и увидела еще более горячую сцену. Как и она на днях, Эммануэль с жадностью впилась в твердую и толстую плоть мужчины.
 Ракель представила себе иностранца. Словно под действием его руки, она поднята колено, натянув нейлон над увлажнившимся от желания низом живота. Ее другая нога отодвинулась и вяло оперлась о подлокотник дивана. С открытыми ляжками, готовая отдаться невидимому любовнику, лицо и особенно глаза которого неотступно преследовали ее, она оставалась так в совершенно бесстыдной позе.
 Рука под трусиками спустилась, прикасаясь к самым заповедным местам, потом снова поднялась и замерла. Только ее средний палец касался заветного места, другие освобождали доступ. Ощущение было настолько сильным, что она подумала, что сейчас удовлетворится. Ее палец, проникнув во влажную ложбину, совершал неловкие движения взад и вперед, как это делал бы мужчина.
 Левая рука Ракели судорожно впилась в подушку. Ей внезапно надоели трусики. Подняв ноги, она спустила их и пнула на пол. Ее больше не занимало то, что происходило на экране. Рука снова легла на низ живота, и средний палец, глубоко погружаясь в нее, возобновил свое медленное движение. Круговыми движениями ладони она нежно поглаживала свой низ живота.
 Ракель хотела продлить это чудесное ощущение, но в то же время в ней поднималось неукротимое желание получить наслаждение.
 Ее средний палец медленно достиг небольшого гребня и слегка его коснулся. Ощущение было настолько сильным, что ее тело изогнулось в форме дуги, и у нее вырвался глухой стон.
 — Аа...
 Больше удерживать себя она не могла: ее палец быстро затеребил чувствительное место, вызвав серию восхитительных вздрагиваний. Стон перешел в хриплый крик. Ее бедра открылись еще больше, потом закрылись, сжав при этом руку. Сердце громко стучало в груди, она вся взмокла. Изнемогая, она открыла глаза и смутно увидела на экране двух ласкающих друг друга девушек.
 Словно автомат, ее рука потянулась к телефону и сняла трубку.


* * *

 От прозвучавшего телефонного звонка кровь хлынула в жилы Малко.
 Кто мог звонить ему в это время? Разве только Баямо, чтобы сообщить очень плохую новость... Малко решил ответить.
 Робкий голос спросил:
 — Марк?
 — Ракель!
 — Да. Я сожалею о своем поведении вчера. Я была дурой.
 Малко готов был расцеловать ее. Он посмотрел на часы: половина второго. До рассвета оставалось менее четырех часов. Четыре часа, чтобы спасти Баямо.
 — Я тебя хотел догнать, но ты ушла так быстро...
 — Я тебе тоже звонила, — ответила Ракель, — но ты еще не вернулся. Ты провел приятный вечер?
 — Так себе. Во всяком случае, все было не так, как ты вчера думала. Откуда ты звонишь?
 — От моих друзей.
 Чтобы избежать ненужных подробностей, он прервал ее. Очень вероятно, что его телефон прослушивался.
 — Я хочу тебя видеть. Можешь ты меня встретить там, где мы были вчера вечером?
 — Но почему?
 Ракель не скрывала своего удивления. Ехать в ночной центр, тогда как имеется в распоряжении целый дом...
 — Я тебе объясню, — сказал Малко. — Я сейчас же выезжаю. До скорого.
 Он повесил трубку и устремился к лифту. Малко взял с собой пистолет и атташе-кейс, в который положил все необходимое, включая поляроид. Теперь, возможно, появлялся крошечный шанс выжить.
 Служащий регистратуры спал, а дежурного полицейского не было. Ночью они часто дремали в укромном местечке. Малко сел в свой «ниссан» и помчался как ураган. На улице М. кубинцы отплясывали дьявольскую салсу на эстраде, сооруженной на тротуаре. По пути он видел еще два народных бала. Казалось, что праздновала вся Гавана. Малко поставил машину напротив «Сатурно» и потушил огни. На время он ушел от Ж-2. Когда еще ему представится подобный случай...
 Ракель пришла пешком, и Малко чуть ее не пропустил. Он просигналил фарами, и она без слов бросилась в его объятия. Ракель была одета в плотно облегающее и хорошо пригнанное платье из белых кружев, на ногах у нее были подобранные в тон белые чулки. Это придавало ей вид несколько порочной новобрачной. Они обменялись долгим и страстным поцелуем.
 Запыхавшись, она оторвалась от него и спросила:
 — Почему ты не захотел приехать к моим друзьям? Там никого нет.
 — Скоро я тебе объясню. Поедем. Это далеко?
 — С километр, но я не нашла такси. И у меня нет долларов.
 Они поднялись по узкой и темной улице Ведадо.
 — Это здесь, — сказала Ракель.
 Перед ними был крошечный домик, стоящий в центре обычного неухоженного сада с огромным балконом. Малко поставил машину в сад и закрыл деревянные ворота так, чтобы с улицы не было видно номера машины. Он взял в «ниссане» пакет с духами и бутылкой «Куантро». Ракель провела его в небольшой холл, заполненный безделушками и сувенирами, затем в неубранную гостиную. Дверь на кухню была открыта, и Малко заметил на столе начатую тарелку свинины с рисом.
 — Я хотела есть, — принужденно улыбаясь, сказала Ракель.
 Она сжала его в объятиях, и они рухнули на диван. Страсть Ракели временно заставила улетучиться тревогу последних часов. Малко начал расстегивать белое платье, обнажая прелестные груди.
 Откинувшись назад с закрытыми глазами, Ракель не сопротивлялась.
 Она хотела его поласкать и явно была шокирована отсутствием у него реакции. Упрекающим тоном она спросила:
 — Ты меня не хочешь? Ты уже занимался любовью сегодня вечером?
 — Дурочка, — сказал Малко, закрывая ей рот поцелуем.
 Невозможно было ей сказать, о чем он думал... Ракель поднялась и скинула платье, оставив лишь белые чулки на ногах. Сидя на коленях напротив него, она склонилась к Малко, иногда отпуская его, чтобы потереться грудями о возбужденную плоть...
 Луис Мигель Баямо на несколько секунд был забыт. Горя желанием, Малко в свою очередь встал на колени позади нее и сразу овладел ею. Ракель испустила вздох удовольствия, царапая руками обшивку дивана.
 — Люби меня хорошо! — шептала она. — Люби меня! Люби меня!
 Это была как молитва. Внезапно Малко услышал шум снаружи и оцепенел. Она это почувствовала и повернулась к нему с пьяными от удовольствия глазами.
 — Ты хочешь что-то другое? Давай!
 Малко не осмелился у нее спросить... Он собрался с силами и, давя всей свой массой, медленно проник в нее. Ракель сопроводила это вторжение долгим криком, перешедшим в счастливый стон. Изогнутая, чтобы лучше принимать его, она прерывисто дышала под бешеными движениями Малко.
 — Сильней! Сильней! — стонала Ракель.
 Она лихорадочно ласкала себя рукой, исчезнувшей между ног... Куда делась целомудренная макетистка, которую Малко подсадил по дороге? Как бы для большего возбуждения она бормотала на испанском языке разные непристойности.
 Вдруг Ракель хрипло закричала.
 Один лишь этот крик доставил ему громадное удовольствие. В свою очередь тело Ракель сотрясалось от охватившего ее головокружительного наслаждения. Затем, переполненная блаженством, она как тюк отпала набок.
 Только в этот момент Малко заметил на маленьком столике наполовину опорожненную бутылку «Гавана Клуб»... Теперь он понимал, почему она так раскрепостилась. Он поднялся и прошел в небольшую ванную комнату с холодной водой. Малко долго принимал душ, думая, что, возможно, в последний раз он занимался любовью. Пистолет был спрятан под передним сиденьем его машины. Малко снова подумал о Баямо. Вопрос стоял так: сейчас или никогда...
 Ракель немного вышла из своего коматозного состояния в тот момент, когда он вернулся, обойдя дом: две комнаты, небольшая кухня, ванная, гараж, забитый всяким старьем, и спальня, в которой они находились. Наверху — терраса, забитая строительным мусором. Позади дома — пустырь.
 Теперь у Малко созрел в голове план спасения Луиса Мигеля. Но он был до такой степени безумным и включал в себя столько неизвестного, что любой начальник бросил бы ему его в лицо...
 Малко мягко встряхнул Ракель. Все теперь зависело от нее. Она посмотрела туманным взглядом и прижалась к нему.
 — Ты меня так прекрасно любил! Я умираю. Налей мне немного «Куантро».
 — Сейчас, но перед этим я хотел бы попросить тебя оказать мне одну услугу.
 — Все, что ты пожелаешь! — томно ответила Ракель.
 — Я не уверен, что ты согласишься.
 Тон его голоса встревожил ее, и она посмотрела в его полные беспокойства черные глаза.
 — Почему?
 — Потому что я попрошу тебя рискнуть своей жизнью, — спокойно сказал Малко.
 — Моей жизнью?
 Ракель явно ничего не понимала. Он заставил себя улыбнуться.
 — Впрочем, ты уже ею рискуешь. Сама не зная того и по моей вине.
 Ракель отбросила со лба черные волосы и неуверенно спросила:
 — Кто ты? Я не понимаю. Почему ты мне это говоришь?
 Не время было прибегать к уверткам.
 — Я не турист, — сказал Малко. — Я работаю на американское правительство и нахожусь на Кубе с секретным заданием...
 На лице Ракели отразились все чувства: сначала удивление, потом страх и, наконец, веселье. Она разразилась смехом и бросилась к нему на шею.
 — Ты меня разыгрываешь, дурачок!
 Малко сжал ее в своих объятиях. Это, конечно, не способствовало тому, чтобы она поверила, что он не шутил.




 Глава 10


 — Ракель, — настаивал Малко. — Это не игра. Я действительно американский агент и выполняю здесь очень опасное задание.
 Ракель бросила на него недоверчивый взгляд, и ее подбородок дрогнул. Она не могла поверить в это невероятное известие. С трудом пришедшей в себя Ракели сейчас казалось, что она переживает кошмар.
 Ей наконец удалось справиться с собой и спросить странным недоверчивым голосом, полным тревоги:
 — Ты... шпион?
 — Называй это так.
 Ошеломленная Ракель смотрела на него как на марсианина. Она покачала головой и начала натягивать платье.
 — Но что ты делаешь со мной, я не...
 Малко отрезал:
 — Ты — это другое дело. С тобой я действительно встретился случайно. И счастлив. Ты чудесная женщина.
 — Но почему я в опасности? Я ничего не знаю о твоих делах...
 Малко почувствовал себя в крайне затруднительном положении. По своей наивности Ракель не знала правил игры, в которую он ее невольно втянул.
 — Это длинная история, — сказал он. — Я попытаюсь тебе объяснить. Когда я прибыл на Кубу, то думал, что Служба безопасности меня не засекла. На самом деле они были в курсе. За мной наблюдали, следили и брали на заметку всех людей, с которыми я встречался. В том числе и тебя.
 От страха у молодой женщины расширились глаза.
 — Ты хочешь сказать, что они меня тоже принимают за шпионку?
 — Я не знаю, но ты знаешь Ж-2 — они не доверяют никому. Если бы я знал с самого начала, что за мной следят, я бы не связывался с тобой. Я думал, что для тебя это не представляет никакого риска, но оказалось, что невольно я подверг тебя большому риску.
 Вновь наступила тишина, которую прервал нервный смех Ракели.
 — Я не могу в это поверить. Это как в кино...
 — Увы, это не кино, — мягко проговорил Малко.
 — Ты действительно считаешь, что я в опасности? — спросила она неожиданно изменившимся голосом.
 Стоя на коленях на диване в смятом платье, натянутом на грудь, она устремила на него пристальный и тревожный взгляд.
 — Да, они никогда не поверят, что наша встреча была случайной...
 — Но это ужасно!
 — Гораздо ужасней, чем ты думаешь, — вздохнул Малко. — Я невольно поставил тебя в очень сложное положение. Даже если через пять минут я тебя покину и никогда больше не увижу, твоей жизни угрожает опасность. Ты знаешь, что Ж-2 не шутит.
 Лицо Ракели побледнело. Она боролась с собой, чтобы не закричать. После экстаза наступил кошмар. Она подняла голову, ее лицо было в слезах.
 — Но что мне делать? А как же ты?
 — Что касается меня, это зависит от тебя. Я тебе объясню ситуацию. Ж-2 за мной следит, но этим вечером они меня потеряли. Я назначил встречу с человеком, которого я должен вывезти с Кубы. Речь идет об одном важном сотруднике Ж-2.
 — Ж-2! Но это же последние негодяи!
 Этот возглас непроизвольно вырвался из ее груди.
 — Да, — сказал Малко. — Но этот человек собирается работать на американцев. Сейчас он скрывается, но скоро Ж-2 найдет его. Если удастся избежать этого, то мы — все втроем — будем иметь крошечный шанс покинуть Кубу.
 Ракель смотрела на него с искаженным от тревоги лицом.
 — Все готово, но то, что сейчас происходит, полностью расстраивает наши планы. До рассвета мне необходимо встретиться с этим человеком, но мне негде его спрятать. Единственное, что мне остается, это привести его сюда.
 Ракель вытаращила свои большие черные глаза.
 — Сюда?! Но это же не мой дом!
 Она посмотрела на него так, словно он сказал невероятную глупость.
 — Именно. Этот дом ниспослан нам самим провидением. Мы могли бы укрыться в нем на срок, необходимый для организации эксфильтрации.
 — Что такое эксфильтрация?
 — Наш отъезд из Гаваны.
 — А куда?
 — За пределы Кубы. В Америку или в Мексику.
 — А я?
 — Я увожу тебя с собой.
 Ужасно, но Херминия, по всей видимости, не сможет воспользоваться паспортом, который Малко запросил для нее. Возможно, она выпутается благодаря сведениям, которые сообщила Ж-2. Теперь она неприкосновенна. Было бы самоубийством пытаться вырвать ее из лап Ж-2. Впрочем, она была сломлена и смирилась со своей судьбой. Малко понял это по ее взгляду. В таком случае, хотя бы использовать ее паспорт...
 Пожалуй, это было слишком для Ракели. Она взялась обеими руками за голову.
 — Я схожу с ума! — простонала она. — Я схожу с ума. Из того, что ты говоришь, я ничего не понимаю.
 — Тем не менее, все ясно. У тебя есть две возможности на выбор. Либо ты соглашаешься на то, чтобы мы пробыли здесь время, необходимое для нашей подготовки, и затем все трое попытались бы покинуть Кубу со всем вытекающим отсюда риском. Либо ты просишь меня немедленно уйти, что я и делаю... Но в таком случае я ничем не смогу помочь, чтобы защитить тебя от Ж-2. Я знаю, что это трудный выбор, и я бы все отдал, чтобы не навязывать его тебе.
 Ракель смотрела застывшим взглядом перед собой.
 — Покинуть Кубу! — медленно проговорила она. — Я об этом часто думала, когда была в Европе, но я никого не знала, и это казалось так трудно.
 Малко посмотрел на часы.
 — Надо решаться, — мягко сказал он. — Я имею в своем распоряжении всего лишь несколько часов. Потом будет слишком поздно.
 Ракель бросила на него почти болезненный взгляд.
 — Я не хочу, чтобы ты уходил.
 — Ты знаешь, что тебе придется рисковать жизнью, — подчеркнул он. — Если я сейчас от тебя уйду, у тебя, возможно, и будут неприятности, но они тебя не убьют...
 Она медленно покачала головой.
 — Я не хочу терять свою работу и идти в тюрьму. Я знаю, как они действуют. В течение многих лет я буду вынуждена рубить сахарный тростник.
 Малко обнял ее, сжимая изо всех сил.
 — Ты чудная женщина!
 Ракель отстранилась от него.
 — Что я должна делать?
 На его губах появилась невеселая улыбка.
 — В настоящую минуту — молиться. Сейчас я поеду за перебежчиком из Ж-2. Надеюсь, что все будет хорошо.
 — Это опасно?
 — Да.
 — Боже...
 — Не бойся. Главное — сиди на месте. Ты уверена, что твои друзья не вернутся раньше чем через три дня?
 — Уверена.
 — Не будет никаких визитеров, людей, которые смогут заметить присутствие постороннего?
 — Нет, не думаю.
 — Кто знает, что ты здесь?
 — Никто, кроме моих друзей.
 — Твое отсутствие ни у кого не вызовет беспокойства? Ракель округлила глаза.
 — Мое отсутствие? Нет, я сказала, что проведу уик-энд в Варадеро.
 — Хорошо. Агенты Ж-2 видели тебя со мной. Если я исчезну, они будут следить за всеми, кто со мной контактировал. То есть и за тобой.
 — Но в таком случае я не смогу вернуться к себе?
 — Нет.
 Ракель была ошеломлена.
 — Но если мы уезжаем, что я буду делать? У меня ничего здесь нет. Все мои вещи находятся...
 Малко обнял ее.
 — Если все пройдет хорошо, ты начнешь новую жизнь... Но ты не сможешь заехать к себе. Ты поедешь в том, в чем ты есть.
 — Но мои вещи?
 — Ты не сможешь ничего взять. Ну, а теперь я пошел.
 Слезы брызнули из глаз Ракели, но она не протестовала, когда Малко открыл дверь. Она вышла за ним в сад. Он уселся в «ниссан» и достал спрятанный под сиденьем пистолет. Ракель пристально посмотрела на оружие.
 — Ты действительно сказал мне правду? — странным голосом спросила она.
 — Оставь ворота открытыми. Если со мной что-нибудь произойдет, ты ничего не знаешь, просто у тебя была со мной интрижка. Ничего не отрицай. Только забудь то, что я тебе говорил.
 Малко сел за руль и включил мотор, не зажигая фар. Перед тем, как отъехать, он спросил у нее:
 — Есть ли тут поблизости телефонная будка?
 — Через пять перекрестков по улице М., — прокричала она.
 Темнота поглотила Ракель. Малко зажег фары, которые осветили безлюдную улицу. У него была холодная и ясная голова. Жребий брошен. Как говорят американцы: «One bridge after another» [37] . Он не хотел думать об отъезде. Сначала надо было вырвать Баямо из лап его бывших друзей.
 Будка была именно там, где сказала Ракель. Он вышел из машины и набрал номер бывшего сотрудника ДЖИ.
 На втором звонке сняли трубку.
 — Это Марк, — сказал Малко.
 Луис Мигель издал шумный вздох.
 — Приятель, я думал, что ты меня уже забыл. Где ты находишься?
 — Я нашел место, где можно спрятать вас в ожидании отъезда. Я за вами заеду.
 — А где это?
 — Надежный дом. Как у вас?
 — Они не подавали признаков жизни.
 — Как вы будете действовать?
 — Я попытаюсь выйти. Скажи мне, когда ты приедешь?
 — Через пять минут. Я заберу вас на углу 11-й и Ж. улиц.
 — До свидания.
 Малко вышел из будки и жадно вдохнул теплый ночной воздух. Он снова сел за руль и, не торопясь, поехал.
 Заряженный пистолет был рядом с ним. Малко поехал по направлению к улице М. Своими срезанными под прямым углом улицами Ведадо походил на небольшой американский городок.
 На углу улиц X. и 11-й оркестр громко играл son [38] . На натянутом наискось полотнище было написано: «Праздник КЗР». Это была годовщина Комитетов защиты революции. Видимо, ром лился рекой...
 Танцевали даже на улицах, и одна женщина весело подала ему знак остановиться.
 С осипшим от волнения горлом Малко замедлил ход.
 Это было место, где он высадил Луиса Мигеля. Никого не увидев, Малко очень медленно пересек перекресток 11-й и Ж. улиц. Так как улица была с односторонним движением, он не мог развернуться: ему надо было проехать весь квартал. Едва проехав пятьдесят метров, Малко заметил стоящую на левой стороне «ладу» с открытыми дверцами. Проезжая мимо, он бросил взгляд вовнутрь машины, и его пульс мгновенно подскочил до ста шестидесяти ударов.
 На ее переднем сиденье находились два усатых мужчины с головами, откинутыми назад. Сзади сидело еще три человека. Двое мужчин и в центре между ними блондинка с конским хвостом на голове — Херминия.
 Мужчины, казалось, дремали, и Малко заметил на капоте бутылку рома: вероятно, подарок от одного из КЗР. Внутренне напрягшись, он продолжил свой путь. Прямо напротив места, где стояла машина, он увидел маленькую улочку с несколькими домами. Вот почему Луис Мигель не пришел на встречу... Он посмотрел в зеркало заднего вида: никакого движения в машине Ж-2. Без рома они наверняка засекли бы его... Малко решил вернуться на улицу X. Все было ясно: Херминия была под колпаком Ж-2.
 Просто они ждали утра.
 «Лада» была снабжена радиостанцией. Поэтому, чтобы спасти Баямо, надо было разом избавиться от ее четырех пассажиров.




 Глава 11


 Малко выскочил из своего «ниссана» и устремился к знакомой телефонной будке. Опять Луис Мигель сразу снял трубку и не дал Малко возможности вставить слово.
 — Я пытался выйти, но они заблокировали вход в проулок. К тому же, там находится эта шлюха Херминия...
 Вдруг поведение Баямо стало для Малко невыносимым.
 — Я их видел, и Херминию тоже. Они ее, несомненно, притащили силой. Когда я встретился с ней сегодня вечером в «Тропикане», она была сломлена. Они ее наверняка страшно пытали, но она не дала ваш номер телефона. Иначе вы были бы уже в руках Ж-2... Поэтому я считаю, что вы должны ее скорее благодарить...
 — Она им сказала, где я скрываюсь, — пронзительно прокричал кубинец. — Иначе их бы здесь не было...
 — Никто не может сопротивляться пыткам, — отрезал Малко. — Вы это так же хорошо знаете, как и я. Хватит дискутировать. Вы хотите, чтобы я помог вам бежать? Да или нет?
 — Но каким образом? — мрачно спросил кубинец. — Если только их поджечь.
 — Нет. Они спят. Вы можете попытать судьбу. Я буду там через три минуты и остановлюсь на улице Ж., сразу после перекрестка. Я почти уверен, что они не увидят, как вы выходите. За время, которое им потребуется, чтобы развернуться, мы их опередим на два квартала. И нам недалеко ехать.
 — А если они меня увидят?
 — Я вмешаюсь, — сказал Малко. — Если же не увидят, я буду ждать в машине. У меня есть пистолет, который вы там забыли. Если я выйду из машины, я оставлю ключи от зажигания, а адрес написан на бумажке рядом с сиденьем.
 Он повесил трубку и вышел из будки. В течение нескольких секунд у Малко было сильнейшее желание бросить Баямо. Он испытывал все большую антипатию по отношению к кубинцу. Это было животное...
 Но в конце концов победило чувство долга. К тому же, ЦРУ не поймет состояние его души. Там решат, что он просто испугался.
 Без Малко у Баямо не было никакого шанса выбраться с Кубы. Малко подумал о судне, ждущем в Кайо Ларго. Оставалось только три дня, и каждый час приносил новую трудность... Он вспомнил, каким легким представили ему это задание...
 Малко подъехал к улице Ж. Он выключил мотор и продолжал двигаться на холостом ходу. Пистолет рядом с ним. Он ждал. Недалеко от него с глухим взмахом крыльев взлетела какая-то ночная птица. Малко отчетливо видел машину Ж-2. Дверцы были по-прежнему открыты. Он проехал еще несколько метров по травянистой обочине, затем остановился в углублении перед воротами, ведущими в сад заброшенного дома.
 С минуты на минуту должен был появиться Луис Мигель. Никакого движения в машине Ж-2. Одуревшие от рома, четыре полицейских спали. Малко считал секунды. На следующем перекрестке оркестр исполнял салсу для последних танцующих. Танцевала вся Гавана. По крайней мере, приверженцы режима. Он вздрогнул, услышав шум в листве: это была лишь кошка. Наконец, в свете фонаря появился силуэт выходящего из улочки человека. Малко узнал массивные плечи Баямо и задержал дыхание. Кубинец прошел всего в нескольких метрах от машины Ж-2, затем снова нырнул в темноту.
 Малко показалось, что его легкие враз лишились воздуха. Он открыл дверцу, чтобы выйти навстречу кубинцу. Через несколько секунд он будет вне опасности.


* * *

 Херминия не спала. Во-первых, из-за непрестанной боли в ее искалеченных грудях, а во-вторых, потому, что на карту была поставлена ее жизнь. Они предупредили: если Баямо удастся от них уйти, они отыграются на ней. Чтобы придать больше убедительности своей угрозе, они приставили к Херминии ее мучителя «Сакамюэласа», к которому она была прикреплена наручниками. Каждый раз, когда его взгляд останавливался на ней, у Херминии пробегал мороз по коже. В тысячный раз она устремила свой взгляд в темную улочку, где днем раньше исчез Луис Мигель.
 На этот раз силуэт, появившийся из темноты, показался ей оптическим обманом. Словно в столбняке, Херминия некоторое время колебалась, потом во всю силу своих легких закричала:
 — Уходит! Уходит!


* * *

 Крик Херминии прозвучал, как выстрел, в ушах Малко. Он еще продолжал его слышать, когда, пошатываясь ото сна, один из усачей выскочил из машины. Он стал вглядываться в окружающую его темноту, и тут раздался выстрел. Усач упал на колени, схватился за дверцу и опрокинулся. Только тогда Малко заметил Баямо с пистолетом в руках. Его лицо искажала злая ухмылка, обнажавшая белые зубы. Малко крикнул ему:
 — Бегите! Сюда!
 Казалось, кубинец был охвачен безумием. Вместо того, чтобы побежать к Малко, он двинулся к машине Ж-2.
 Тот в которого он попал, лежал на земле. Другой появился из левой задней дверцы, но у него не было даже времени достать оружие. Луис Мигель хладнокровно всадил ему пулю в голову почти в упор. Он выстрелил еще раз, и полицейский рухнул на землю с пробитой головой.
 — Луис Мигель! — вопил Малко.
 Это было безумие. Кубинец решил устроить бойню. Тем временем третий полицейский выскочил из правой пеней дверцы и сразу же бросился на землю. «Эта перестрелка поднимет на ноги весь квартал, — подумал Малко. — Через несколько минут мы будем окружены. Необходимо остановить кубинца, иначе мы погибли».
 Словно в кошмарном сне, он увидел, как Баямо обогнул тело одного из полицейских и заглянул внутрь «лады».


* * *

 Фаусто Моралес так подскочил от крика Херминии, что стукнулся головой о крышу машины. Молодая женщина дергала за связывавшие их наручники. На какую-то долю секунды он испытал чувство глубокого удовлетворения. Его пытки достигли цели. Когда в конце вечера к нему привели Херминию, то при мысли о том, что она снова окажется в его руках, с молодой женщиной произошел страшный нервный припадок. Чтобы сделать ее более сговорчивой, он все-таки вырвал у нее своими щипцами один ноготь. Резким движением, чтобы она не слишком мучилась...
 Херминия потеряла сознание. Когда она пришла в себя, Фаусто Моралес с щипцами в руках наклонился к ней и с большой нежностью произнес:
 — Красавица, ты будешь сотрудничать с нами. Твой империалист ускользнул от нас. Осталась только ты. Ты должна быть очень любезной, если хочешь продолжать танцевать в «Тропикане». Отведешь нас туда, где он скрывается. Если ты поможешь нам схватить его, то будешь свободна и вознаграждена. Если же он от нас скроется, ты пожалеешь, что появилась на белый свет.
 Дрожа от страха, Херминия наобещала все, что угодно... И в результате она очутилась в этой машине, умирая от страха и моля бога, чтобы появился ее любовник. При виде Баямо Херминия ни секунды не размышляла. Весь вечер полицейские пили ром и ни о чем не заботились. Они ведь не рисковали своей шкурой...


* * *

 Из машины Фаусто Моралес не сразу разглядел Баямо. Первый выстрел заставил его вздрогнуть. Он увидел, как зашатался его товарищ, и услышал глухой звук от удара тела о кузов. Инстинктивно он вырвал свой пистолет из кобуры и только тогда осознал, что скован с Херминией наручниками.
 Охваченная истерикой, она вопила:
 — Хватайте его! Хватайте его!
 Один за другим раздались два выстрела. Полицейский, выскочивший из машины через заднюю дверцу, исчез из поля зрения, и Фаусто Моралес увидел массивный силуэт его бывшего коллеги, направляющегося к машине с оружием в руках. Полицейский, который сидел впереди, выскочил наружу и побежал, ища укрытия. Фаусто Моралес остался один с Херминией, которая как бешеная тянула цепочку от наручников...
 Через заднее стекло он прицелился в приближающийся силуэт и выстрелил три раза подряд. Однако Херминия так дергала его, что пули, разбив стекло на мелкие кусочки, не достигли цели.
 — Сиди спокойно! — рявкнул он на охваченную паникой Херминию.
 Ничто, казалось, не могло остановить Баямо. Ища ключ от наручников, Фаусто Моралес лихорадочно рылся в своем кармане, одновременно колошматя что есть силы Херминию... Когда Луис Мигель подошел к дверце, Фаусто Моралес уже освободился от своей пленницы. В суматохе его пистолет упал на пол машины. Он подобрал его и выскользнул из машины.
 Это было как раз в тот момент, когда Баямо заглянул в «ладу» с пистолетом в руке.
 Вопя как сумасшедшая, Херминия скорчилась на середине сиденья.
 Она тоже хотела убежать, но было слишком поздно... Пистолет Макарова выстрелил три раза. К счастью для Херминии, первая же пуля угодила ей в мозжечок, и она уже не почувствовала остальных.
 С налитыми бешенством глазами Луис Мигель выпрямился, ища других противников. У него еще оставалось два патрона. Словно зомби, он повернулся и двинулся к месту, где должна была находиться машина Марка Линца. Он был уверен, что ему не вырваться с Кубы. Но, по крайней мере, продавшая его шлюха уже не сможет отправить его к праотцам.
 Прижавшись к дереву, Малко с отвращением следил за бойней. Баямо был психопат! Сейчас он направлялся к Малко. Уцелевший полицейский — тот, который убежал из «лады», — появился вдруг между двумя машинами и прицелился в Баямо. Но тот мгновенно выстрелил в его сторону. Издавая ужасные вопли, полицейский покатился по земле с разбитым позвоночником...
 С пистолетом в руках Луис Мигель продолжал идти. Вдруг перед ним вырос силуэт, направивший оружие в его живот. Это был Фаусто Моралес. Ни секунды не колеблясь, Луис Мигель направил свой пистолет в его сторону и нажал на курок. Но выстрела не последовало. Заело гильзу от предыдущего патрона. Сильным ударом по запястью Фаусто Моралес выбил оружие из рук Баямо. Затем с молниеносной быстротой он защелкнул на его руке пустой наручник.
 — Рад снова видеть тебя, компаньеро! — с гнусной улыбкой произнес Фаусто Моралес.
 Находившийся в нескольких метрах от них, Малко подавил ругательство. В конце улицы показались последние участники праздника.
 Малко инстинктивно рванулся к двум бывшим коллегам. Фаусто Моралес заметил это и повернул голову. Теперь его пистолет был направлен на Малко. У того была лишь доля секунды, чтобы среагировать. Его палец дважды нажал на курок. Первая пуля задела шею Фаусто Моралесу, вторая попала в грудь. Он выпустил пистолет из рук и упал, увлекая за собой Луиса Мигеля.
 Тщетно пытаясь оторвать наручник, Баямо яростно ругался.
 — Быстро, — сказал Малко. — В машину!
 Он объяснится с Баямо позже.
 Вдвоем они дотащили обмякшее тело до «ниссана». Потом последовали отчаянные попытки поместить Баямо и Фаусто Моралеса сзади. Все это казалось Малко кошмаром. Словно помешанный, Луис Мигель избивал раненого рукояткой пистолета и всячески поносил его...
 — Прекратите! — крикнул Малко. — Вы больны!
 Малко проехал улицу Ж., потом два раза повернул. Вся служба Ж-2 уже должна быть поднята на ноги. Благодаря радио они могли непосредственно переживать драму...
 Скоро они оцепят квартал... Если Малко не доберется до своего убежища, ему крышка.
 Неожиданно позади показались приближающиеся фары. Если это полицейские, то он не сможет от них ускользнуть. Или он приведет их в дом Ракели, или они его схватят.




 Глава 12


 Малко еще сильней нажал на педаль акселератора, свернул в первую же улицу, а на следующем перекрестке повернул еще раз налево. Сзади Луис Мигель с бешенством боролся с хрипящим раненым, яростно роясь в его карманах в поисках ключа от наручников. Наконец он бросил это занятие и со злобой прокричал:
 — Puta de maricon! [39] 
 Ключ остался в «ладе»! Баямо безуспешно попытался оторвать от запястья полицейского стальной браслет и с налитыми кровью глазами застыл в неподвижности, прерывисто дыша.
 Малко почти не отрывал глаз от зеркала заднего вида. Позади него было чисто. Чувство тревоги немного отступило. Теперь надо было найти нужную дорогу. На каждом перекрестке он лихорадочно вглядывался в странные каменные пирамиды, установленные на уровне земли и указывающие названия улиц. Некоторые из них отсутствовали, на других были стерты надписи. Потребовалось проехать пять перекрестков, чтобы он смог наконец сориентироваться.
 Через пять минут Малко притормозил перед виллой, предоставленной Ракели, и въехал в ворота. Баямо наклонился вперед и с беспокойством спросил:
 — Где мы?
 — Я вам объясню, но сейчас надо поставить машину в гараж...
 Ж-2, несомненно, всюду бросит на улицы свои патрули и пропустит весь квартал через сито.
 Дверь виллы открылась, и Ракель выбежала к Малко, чтобы обнять его.
 — Боже мой, я так боялась!
 Неподалеку послышался вой полицейской сирены.
 Охота началась... Бросив взгляд внутрь машины, Ракель заметила двух спутанных кубинцев и воскликнула:
 — Но вас трое!
 — Да. Это полицейский из Ж-2. Он... тяжело ранен.
 — Но зачем твой друг привез его?
 — Во-первых, это не мой друг, — поправил Малко, еще находящийся под впечатлением убийства Херминии. — К тому же, он прикован наручниками к этому раненому.
 Ракель онемела от удивления. Малко увлек ее к гаражу, превращенному в склад.
 — Помоги мне освободить место!
 Баямо выбрался из «ниссана», волоча за собой Фаусто Моралеса, который слабо стонал.
 Ракель и Малко принялись перетаскивать ящики, картонные коробки, весь хлам, чтобы Малко мог наконец поставить «ниссан» и закрыть дверь. Самое срочное было сделано. Присевший на куче цемента, Баямо с ненавистью смотрел на раненого, лежащего на спине.
 — Приятель, — обратился он к Малко, — помоги мне!
 Кое-как они сумели дотащить раненого до кухни.
 Луис Мигель присел, рассматривая кровавую слюну, которая со странным свистом сочилась изо рта Фауста Моралеса.
 — Эта сволочь «Сакамюэлас» скоро подохнет! — с ненавистью сказал он.
 Взбешенный Малко резко спросил у него:
 — Почему вы убили Херминию?
 — Она предала меня, — пробормотал кубинец. — Без нее ничего этого не произошло бы. Она накликала на меня беду.
 — Вы отлично знаете, что ее пытали.
 — Конечно, «Сакамюэлас» обожал проделывать это над женщинами, но это еще не причина. Мне надо разрезать эту проклятую цепь.
 Ракель появилась на пороге. Бледная как полотно, она шарила глазами по комнате.
 — Ты можешь найти ножовку по металлу? — спросил у нее Малко.
 Она вышла и немного спустя вернулась с нужным инструментом. Малко протянул ножовку Баямо.
 — Вот, пилите цепочку. Мы увидимся позже.
 Ракель, казалось, была на грани обморока, и Малко поспешил увести ее из кухни. Как только они оказались в гостиной, молодая женщина бросилась в его объятия.
 — Это ужасно. Я не думала, что такое возможно. У него вид помешанного.
 — Успокойся. Все будет хорошо.
 Именно в эту секунду страшный вопль потряс дом. Ракель побледнела и вопросительно посмотрела на Малко. Он ринулся к двери на кухню. Закрыта на ключ! Дергая ее, он закричал:
 — Луис Мигель, откройте!
 Ответом ему был второй крик, еще более ужасный, чем первый. Затем послышались омерзительные звуки, напоминающие вой собаки, попавшей под грузовик.
 Малко устремился в сад. Узкое оконце кухни выходило наружу, и он прислонился к нему лицом. Открывшаяся перед ним картина вызывала тошноту. С вилкой в руках Баямо сидел на корточках рядом с раненым, лежащим на спине. Лицо сотрудника Ж-2 представляло собой лишь кровавое пятно; на его щеке что-то висело: красноватый и мягкий шарик с белыми волокнами. Потребовалось несколько секунд, чтобы Малко понял, что это был левый глаз Фаусто Моралеса, который Баямо вырвал у него вилкой...
 Это было ужасно.
 Малко просунул руку в форточку и, угрожая пистолетом, прокричал:
 — Остановитесь, или я вас прикончу!
 Кубинец посмотрел на него с иронической усмешкой.
 — Ты хорошо знаешь, что не имеешь на это права, приятель. К тому же, если ты выстрелишь, появятся агенты службы безопасности. Дай мне прикончить эту сволочь. Если бы ты знал, что он делал, ты бы мне помог... Ну ладно, если ты так хочешь...
 Он отложил в сторону вилку и взялся за ножовку, принесенную Ракелью. Только вместо того, чтобы заняться цепочкой от наручников, он приставил полотно к запястью умирающего и принялся пилить. Фаусто Моралес сделал резкий рывок, оторвавший его от пола, и заорал еще сильней. Это была бойня! Кровь текла на плиточный пол, полицейский из Ж-2 мучительно извивался, в то время как Луис Мигель, словно прилежный ремесленник, водил своей ножовкой взад-вперед по его руке и уже углубился на добрый сантиметр.
 Малко понял, что ему не удастся урезонить Баямо. Он вернулся в дом. Ракель сидела на диване. Руками она заткнулауши; ее глаза вылезали из орбит. Она поднялась в истерике:
 — Я хочу уехать! Я хочу уехать!
 Не хватало только этого...
 Не обращая на нее внимания, Малко стал долбить кухонную дверь рукояткой пистолета. Дерево оказалось не очень прочным, и вскоре появилась дыра, которую он расширил, чтобы просунуть свою руку. Ему наконец удалось повернуть ключ, и он ринулся на кухню.
 Баямо поднялся с наручником на запястье, другой висел пустой на конце цепочки. В луже крови лежала отрезанная рука. Это была резня! С запястья Фауста Моралеса продолжала стекать кровь. Еще несколько судорог сотрясли тело мучителя Херминии, и он перестал двигаться. Малко ринулся на Баямо и, нанося ему удары рукояткой пистолета, прижал его к стене.
 Баямо поскользнулся в крови и чуть не упал. Своим пропитым голосом он сказал:
 — Если бы ты попал к нему в руки, приятель, ты не представляешь, что бы он с тобой сделал...
 Его жажда крови, кажется, была утолена. Как слон старается разорвать свои цепи, так Баямо с яростью дергал свой наручник и бормотал:
 — Мне надо освободиться от этой гадости!
 Не обращая внимания на труп, Баямо присел, примостил наручник и принялся пилить его ножовкой, еще мокрой от крови.
 Малко посмотрел на картину бойни и подумал о словах резидента ЦРУ в Вене: «Всего лишь небольшая хорошенькая прогулка на Кубу». Хорошенькая прогулка в страну ужаса! Он не мог заставить себя посмотреть на искалеченное лицо мертвеца. По улице промчалась машина с включенной сиреной. Это напомнило ему об угрожавшей им опасности. Луис Мигель прекратил пилить и поднял голову.
 — Будет лучше, если они нас не найдут...
 Малко посмотрел на него с отвращением. Это ради него он рисковал своей жизнью и жизнью Ракели, а ЦРУ лезло вон из кожи. Ради человека, способного совершить такую мерзость. Вдруг он подумал, что Баямо тоже является палачом. Ситуация в духе Кафки, из которой можно вырваться, лишь покинув Кубу...
 — Надо его похоронить, — проговорил Баямо. — Иначе из-за жары он начнет скоро портиться.
 Малко холодно посмотрел на него.
 — Пойду поищу вам лопату.
 Он испытывал лишь чувство глубокого отвращения.
 Ракель по-прежнему находилась в гостиной в состоянии прострации. Малко нашел лопату и отнес ее Луису Мигелю. Баямо отволок тело за дом и, ни слова не говоря, принялся копать. Малко вернулся в дом. Три часа ночи. У него не было больше сил.
 Малко нежно обнял Ракель и попытался успокоить ее Совершенно травмированная тем, что ей пришлось увидеть, она безостановочно дрожала.
 — Мы уедем очень быстро, — пообещал он.
 Она подняла свое лицо, мокрое от слез.
 — И каким образом?
 Теперь он мог ей это сказать.
 — Быстроходное судно, пришедшее из Мексики, ждет нас в Кайо Ларго. За час мы будем вне кубинских территориальных вод.
 — И как мы доберемся до Кайо Ларго?
 — Самолетом. Все предусмотрено.
 Малко предпочитал не думать о деталях операции. Прежде всего нужно было успокоить Ракель. Он отвел се в спальню, где она заснула. А сам вернулся в гостиную.
 Через час появился Баямо. Грязный, взлохмаченный и с осунувшимся лицом, он рухнул в кресло.
 — Все в порядке! Это дерьмо заставило нас попотеть. Что будем делать теперь? Сколько времени можно оставаться здесь?
 — Три дня, но проблема не в этом. Судно, которое должно вывезти нас с Кайо Ларго, обязано отплыть через два дня. Это наш единственный шанс. Вы знаете кубинскую систему. Скажите, что они будут теперь делать? Чем ответят?
 Кубинец почесал свой плохо выбритый подбородок.
 — Сначала обычные дела: аэропорт имени Хосе Марти. Затем они профильтруют оппозиционные круги и спустят с поводка всех своих ищеек из Комитетов защиты революции. Они должны подумать, где нас искать. Было бы идеально, если бы они решили, что мы покинули город.
 — И куда бы мы могли отправиться?
 Кубинец усмехнулся.
 — Никуда, но можно спрятаться в сьерре... Только для этого необходим бензин, и нас засекли бы на бензозаправочных станциях.
 — Таким образом, они полагают, что мы еще здесь?
 — Да. Они будут следить за посольствами в Мирамаре и за американцами. А главное, они будут ждать. Учитывая их возможности, я не вижу, каким образом мы сможем отсюда вырваться.
 — Вы знаете, как проехать в Кайо Ларго? Сообщите мне все подробности.
 Баямо взял в баре бутылку «Гавана Клуб» и налил себе солидную порцию. Покрасневшие от усталости глаза, борода и осунувшееся лицо старили его лет на десять.
 — Туда вылетают из небольшого аэропорта внутренних авиалиний, находящегося рядом с аэропортом имени Хосе Марти. Но правом на такой полет пользуются только иностранцы или кубинцы, имеющие специальное разрешение.
 — И каков контроль?
 — В самом аэропорту его почти нет. Ты приезжаешь с билетами и, если твое имя имеется в списке, ты без проблем поднимаешься на борт самолета.
 — Паспорт не спрашивают?
 — Обычно нет, но могут спросить в сомнительных случаях и, в частности, в настоящий момент. Они знают, что мы должны отправиться в Кайо Ларго?
 — В принципе, нет. Где покупают билеты?
 — В любом бюро агентства «Гавана-тур», в крупных отелях или на Рампе...
 — В таком случае, это должно удасться.
 Баямо покачал головой.
 — Нет, нас слишком хорошо знают, тебя и меня.
 Вдали опять раздался вой сирены. Малко вдруг подумал, есть ли у него шанс покинуть Кубу. Баямо следил за ним лихорадочным взглядом.
 — У меня есть план, — сказал Малко.
 — Что?
 — Мы поговорим о нем завтра.
 Один вид Луиса Мигеля вызывал у него тошноту... Его также терзала нервная усталость. Это был очень длинный день.
 Баямо поднялся, спотыкаясь от рома и усталости. Большим пальцем он показал на комнату, в которой скрылась Ракель.
 — И она?
 — Она поедет вместе с нами...
 — Ты с ума сошел...
 — Это не ваша проблема.
 Кубинец не настаивал и скрылся в комнате. Малко не сразу направился к Ракели. Он вновь обдумал свой план. Одно было ясно: чтобы уехать, он должен был взять на себя максимальный риск, о чем он, конечно, не скажет Баямо. Необходимо было вновь вступить в контакт с Ж-2 в лице Сальвадора Хибаро.




 Глава 13


 Лежа в темноте, Малко в двадцатый раз рассматривал сложившееся положение. Рядом, свернувшись калачиком, лежала Ракель. Ночные шумы прекратились, и теперь в Ведадо было так же тихо, как на кладбище... Резко вздрагивая, Ракель шевелилась во сне. Он же не мог заснуть. На то, чтобы скрыться с Кубы, оставалось менее шести часов. Но до того надо обязательно встретиться с Джеральдом Свэтом, чтобы передать ему фотографии. Слишком опасно пытаться уйти без документов... Потом надо будет забрать готовые паспорта. Американец должен также предупредить людей на «Куэрнаваке», которая должна вывезти их с Кубы, чтобы там все были готовы. Без этого судна Кайо Ларго окажется смертельным тупиком.
 Малко солгал Луису Мигелю. Зная запасной способ связи с резидентом ЦРУ, он не намеревался его использовать. Без помощи Сальвадора Хибаро американцу было бы трудно уйти от агентов Ж-2. Место встречи в здании «Фокса» могло быть использовано только один раз.
 Между тем, вот уже несколько часов, как Ж-2 снова потеряла след Баямо. Херминия умерла и, чтобы выйти на него, у них оставался только Малко.
 Малко мог легко связаться с Сальвадором Хибаро. Если Ж-2 полагала, что сможет заставить Малко говорить и таким образом узнать, где скрывается Луис Мигель, то они его арестуют и замучают до смерти... Если же они убеждены в противном, то есть в том, что Малко не знает, где скрывается Баямо, но может привести к предателю, они его не тронут. Главное — уйти от них в последний момент. Надо выиграть время, чтобы забрать паспорта и направить их по ложному следу. Потом будут проблемы в Кайо Ларго, но это уже следующий этап.
 Малко повернулся и коснулся мягкого и упругого бедра Ракели. Прижавшись к ней, он почувствовал, как в нем медленно растет желание. Каждый раз, когда Малко рисковал своей жизнью, он испытывал страшное желание заняться любовью. Малко долго не раздумывал. Простое движение бедер, и он овладел ею, даже не разбудив.
 Ракель вздрогнула, но сделала вид, что спит. Это было долгое и нежное объятие. Под конец он схватил ее за бедра и, глухо бормоча от удовольствия, затих. Малко подумал, что это, возможно, было одно из последних приятных ощущений в его жизни.


* * *

 — Помоги ему покраситься, — попросил Малко Ракель. — Мы выиграем время.
 Они сидели втроем на кухне. Баямо был обнажен по пояс. Только что он сбрил свои усы. Ракель смотрела на него с нескрываемым отвращением. В джинсах и майке, с осунувшимся лицом, она тем не менее была очень красива. В то время как Малко излагал им свой план, они ели сладкую папайю, черствый хлеб и пили плохой кофе. План сводился к следующему: изменить свою внешность, выкрасив волосы в другой цвет и сбрив усы Баямо. Затем он сделает поляроидом фотографии для ложных паспортов и передаст их Джеральду Свэту, чтобы потом забрать в тайнике готовые паспорта.
 Тогда же он купит авиабилеты до Кайо Ларго.
 — Надо будет сообщить свои имена и отели, в которых мы якобы остановились, — заметил кубинец. — Пока они не проверят, это не страшно. Когда же они обнаружат обман, будет уже слишком поздно...
 — Но если тебя схватят в городе? — спросила Ракель у Малко: — Что будет с нами?
 Луис Мигель ухмыльнулся.
 — Попробуем найти убежище в посольстве Венесуэлы или застрелимся... Нельзя попадать живыми в их руки, Фидель изрубит меня своим мачете.
 У Малко не было ответа на этот вопрос. Он даже не хотел об этом думать. Если его схватят, ему будет наплевать на судьбу Баямо, но у него будет разрываться сердце из-за Ракели.
 Ракель повернулась к Луису Мигелю.
 — Пойдем, я тебя покрашу.
 Она развела флакон так, чтобы хватило на двоих, к счастью, Джеральд Свэт смотрел далеко вперед. Это была кинокраска, которая легко смывалась, но тем не менее вводила в заблуждение. Малко ждал на кухне. Через двадцать минут Луис Мигель предстал перед ним светлым шатеном. Это не слишком коробило, несмотря даже на его темные глаза...
 — Теперь твоя очередь, — сказал Малко Ракели.
 Она закрылась в ванной комнате. Малко между тем вооружился поляроидом и истратил на кубинца половину пленки. Для фотографий, удостоверяющих личность, снимки получились прекрасными. На пленке цвет волос казался еще более натуральным.
 — Вы говорите по-английски? — спросил Малко у Баямо.
 — В достаточной мере, чтобы обмануть глупцов.
 Ракель появилась из ванной. Ее было не узнать. Она была теперь похожа на Аниту Экберг. Ракель несколько натянуто улыбнулась Малко.
 — Хорошо?
 — Замечательно.
 Если не считать ее шероховатого английского, ее можно было принять за прекрасную канадку.
 В поисках новостей Луис Мигель крутил радио. В информационном бюллетене ничего не говорилось о кровавых событиях последней ночи.
 — Ничего удивительного, — сказал он. — Зато об этом сообщает Радио Марта.
 Колеблясь, брать или не брать с собой свой пистолет, Малко взвесил его на руке. В конце концов, он засунул его за пояс под рубашку. Никогда ничего не знаешь заранее. Он даже не чувствовал больше усталости. В то время как Луис Мигель улегся на кровати, Малко отвел Ракель в сторону.
 — Возможно, я буду отсутствовать до завтрашнего дня.
 — Почему?
 — У меня много дел. Ты знаешь здешний номер телефона?
 — Да. 675350.
 Малко сразу его запомнил. Затем он объяснил ей код, по которому будет звонить из телефонной будки.
 — Если я не позвоню и не вернусь завтра утром, уезжай. Не заботься о нем.
 — Но куда мне ехать?
 — К себе. С помощью душа ты сможешь смыть эту краску. Разумеется, они придут за тобой. Но у тебя есть небольшой шанс выпутаться... Все отрицай. Никто тебя не видел. Не говори об этом месте. Ни в коем случае...
 — А эта свинья Луис Мигель?
 — Он не знает ни твоего имени, ни адреса. Вот если они тебя застанут в его компании, это будет очень плохо...
 — А человек, которого здесь похоронили?
 — Это твои друзья могут задать этот вопрос. Ты им ответишь, что ничего не знаешь. По-моему, они ничего не скажут революционной полиции... Они слишком боятся.
 Ракель устремила на него свой взгляд.
 — Но если ты не вернешься, это будет означать, что...
 — Да, — сказал Малко. — Когда-нибудь все равно придется умирать... Но если возможно, пусть это случится как можно позже.
 Он обнял ее и отправился инструктировать Луиса Мигеля. Кубинец покачал головой.
 — Вы сошли с ума, они вас сразу засекут. Везде полно сотрудников службы безопасности.
 — У нас нет выбора. До обеда я вам позвоню. Как только я куплю билеты...
 Малко двинулся к гаражу, и Ракель последовала за ним.
 — Ты берешь свою машину?! Они тебя засекут...
 — Очень опасно оставлять ее здесь. Если они начнут обыскивать гаражи... Я ее брошу где-нибудь и пойду пешком.
 До последней минуты она смотрела ему вслед, и у него было впечатление, что что-то оборвалось у него внутри, когда она исчезла...
 Наступил самый опасный момент. Комок в горле у Малко прошел только тогда, когда он отъехал на достаточное расстояние от дома. Выехав на авенида Де Лос Президентес, Малко расслабился... Он ехал медленно, внимательно следя за движением. Номер его машины был, несомненно, сообщен всем гаванским сотрудникам службы безопасности. Теперь его план казался ему совершенно безумным, но он уже не мог отступать.
 Малко поехал вверх по Рампе с адским движением и запарковался между «Свободной Гаваной» и «Капри». Затерявшись в толпе, он почувствовал себя более спокойным. Здесь было, слава богу, полно иностранцев... Пистолет оттягивал пояс, его плечи начали плавиться на солнце...
 Его сердце забилось сильнее, когда он подошел ко входу в «Свободную Гавану». Отель должен был кишеть агентами безопасности. Из туристического автобуса вышла группа иностранцев, и Малко смешался с ними. Чудо: канадцы! Дежурные полицейские даже не посмотрели на них. Второе чудо: часть группы устремилась в бюро Гаванатура! Снова он смешался с ней и встал в очередь... Малко старался произвести впечатление, что он был с ними, и для этого даже взял за руку маленького мальчика...
 Подойдя к окошечку, Малко сказал по-английски:
 — Три билета на дневную экскурсию в Кайо Ларго. На послезавтра.
 — 89 долларов с человека, — объявила кубинская служащая. — Вам нужен транспорт до аэродрома?
 — Да.
 — Очень хорошо.
 Она пыталась справиться с гедеэровским телефоном, который, видимо, не любил ее. После многих попыток она наконец соединилась с нужным абонентом... Почти сразу она обратилась к Малко:
 — На завтра. На послезавтра все билеты проданы. На завтра?
 — Это невозможно, — сказал Малко. — Завтра я буду в Варадеро...
 Опережая ее «тем хуже», Малко тихонько просунул в окошечко пятидолларовую бумажку. Кубинская служащая живо накрыла ее рукой и продолжила свой оживленный разговор. Вскоре она повесила трубку.
 — Все в порядке, сеньор! — объявила она. — Вылет в 8 часов, возвращение в 5.30. На кого билеты?
 — Бетти Сатерленд, Джон Гилд и Ганс Броннер.
 Служащая выписала три билета и тщательно записала имена в списке рейса. Два английских имени соответствовали канадским паспортам. В случае контроля проблема могла возникнуть лишь перед Малко. Но Джеральд Свэт, конечно, не мог достать третий паспорт для него. Зарегистрироваться же под именем Марка Линца было слишком опасно. Их единственный шанс на успех заключался в том, что Ж-2не подумает о Кайо Ларго.
 — Какой отель? — спросила служащая.
 — Этот, — ответил Малко, — номера 1574, 1538 и 1654.
 Она записала все в заявке на транспорт и с понимающей улыбкой протянула ее Малко вместе с тремя билетами туда и обратно.
 — Пожалуйста, сеньор. Автобус отправляется от отеля в семь часов. Доброго пути! Вы увидите, что это чудесно. Вам следовало бы остаться на более длительный срок.
 — В следующий раз, — улыбнулся Малко.
 Он вышел наружу. Самая легкая, но в то же время самая важная часть операции была сделана. Оставалась самая трудная и рискованная. Его машина стояла на месте. Малко сел в нее и направился к Малекону, затем свернул направо, чтобы выехать на Прадо. Возможно, шли его последние минуты на свободе... Запарковав «ниссан» перед Оперой, он направился в сквер на поиски негра, служащего связником Сальвадора Хибаро.
 Спустя двадцать минут Малко обнаружил его. Он торговался с двумя по виду советскими туристами. Как только он закончил, Малко подошел к нему.
 — Вы меня припоминаете? Мне нужно увидеть вашего друга Сальвадора.
 Худой как палка, кубинец с беззубой улыбкой закивал головой.
 — Пожалуйста, сеньор, сегодня вечером, здесь, в шесть часов...
 — Нет, — сказал Малко. — Не вечером, а сейчас. Немедленно.
 Чтобы придать больше веса своим словам, Малко свернул десятидолларовую бумажку и сунул ее в руку негра, где она быстро исчезла.
 — Скажите ему, что я буду ждать в «Бодегита дель Медио», — добавил Малко.
 Не оставляя ему времени на пустую болтовню, Малко двинулся пешком по улицам старой Гаваны. Он был уверен, что Сальвадор Хибаро придет, но один ли он придет? Напрасно Малко старался заинтересоваться пыльными витринами. Его неотступно преследовал лишь только один вопрос. Он играл своей жизнью в орлянку. И одновременно жизнями Ракели и Баямо. Правда, судьба последнего была ему безразлична...
 Малко думал сначала зайти в «Викторию», но тогда он рисковал быть замеченным каким-нибудь сотрудником службы безопасности.
 В «Бодегита дель Медио» было уже полно народу, и Малко с трудом нашел столик напротив старой фотографии Эррола Флинна. Шесть табуретов были заняты. Его соседка — немка с роскошными голубыми глазами и длинными загорелыми ногами — пила мохито как воду. Кругом толпились люди, пытаясь подойти к бару. Малко заказал один мохито и выпил его почти залпом. Только на третьем стаканчике он успокоился и начал следить за дверью.
 Сальвадор Хибаро, должно быть, не мог прийти в себя от радости! Принимая во внимание то, что он должен был дозвониться до своего начальства и качество телефонов в Гаване, он мог опоздать.


* * *

 Прислушиваясь к уличным звукам, Ракель лежала на кровати и машинально смотрела фильм на видеомагнитофоне. С тех пор, как Малко уехал, она ни на чем не могла сосредоточиться. События за последние сутки развивались так быстро, что вызывали у нее головокружение...
 Ракель вздрогнула от заскрипевшей двери. В проеме появился Баямо. То, что она прочитала в его глазах, заставило ее немедленно вскочить. Кубинец нашел бутылку «Джонни Уокера» и порядочно нагрузился. Он сел рядом с ней на кровать. Жестом собственника Луис Мигель положил свою руку на ее обнаженную ногу, выглядывавшую из-под халатика. Не отрывая глаз от ее грудей, он очень быстро дышал. Ракель отодвинулась, но рука на ее ноге последовала за ней.
 — Мы совершим вместе чертовски приятное путешествие, — проговорил кубинец. — Будем надеяться, что все пройдет хорошо...
 Не в состоянии ответить, она покачала головой. Его рука поднялась выше по ноге.
 — Смотри-ка, у тебя красивые ноги. Ты танцовщица?
 Ракель соскользнула с кровати и встала.
 — Я слышала шум, — сказала она и вышла из комнаты.
 Этот человек вызывал в ней отвращение... Он последовал за ней в гостиную и грубо прижался к ней сзади.
 — Ты знаешь, красавица, что у нас есть время, — прошептал он ей на ухо.
 Захватив грудь, его рука поднялась вверх, немного выкручивая сосок. Одновременно он еще сильнее прижался к ней. Ракель хотела вырваться, но он обладал недюжинной силой.
 — Отпусти меня, — закричала она. — Не притрагивайся ко мне, жирная свинья!
 Ни слова не говоря, Луис Мигель развернул ее и залепил ей с размаха две пощечины. Затем он схватил руками ее халат и дернул, разрывая его и освобождая груди, на которые уставился взглядом помешанного. Ракель вцепилась в него ногтями. Он схватил ее в охапку, приподнял и, смеясь, отнес в спальню, бросив на кровать.
 Луис Мигель быстро разделся. С момента своего пленения он не мог себя больше сдерживать. Ракель закричала. Обеими руками он раздвинул ее колени и сорвал с нее трусики. Затем он навалился на нее всем своим весом... Так как Ракель еще сопротивлялась, он прошептал ей на ухо:
 — Послушай, шлюшка, может быть, мы подохнем. Но перед этим я намерен развлечься с тобой. Хочешь ты этого или нет. И твой приятель мне в этом не помешает. Я нужен гринго, ты понимаешь?
 Говоря все это, Луис Мигель водил своей толстой плотью между открытыми ляжками. Когда он нашел то, что искал, свирепый рывок пронзил молодую женщину, которая закричала от боли и отвращения. Словно этого было недостаточно, он взял ее за бедра, приподнял и принялся двигаться с уханьем дровосека. Слишком возбужденный узостью проделанного прохода, он не смог долго сдерживать себя. Упав на Ракель, Луис Мигель проговорил:
 — Это только начало, красавица! Нужно, чтобы я тебя расширил.


* * *

 В двадцатый раз Малко посмотрел на свои часы: половина первого. Что могло задержать Хибаро? Если негр не смог его найти, план провалился. И нет выхода... Чтобы успокоиться, он заказал четвертый стаканчик мохито. Пистолет оттягивал ему пояс. В тот момент, когда ему принесли напиток, за спиной Малко раздался голос:
 — Компаньеро! Рад тебя видеть!
 Малко обернулся. Ему широко улыбался Сальвадор Хибаро в своей обычной чистой гуаябере.
 В его черных глазах читались все предательства мира.




 Глава 14


 — Один мохито, компаньеро, — заказал кубинец бармену, взбираясь на табурет, который освободился возле Малко. С невероятной быстротой бармен разливал мохито в дюжину стоящих перед ним стаканчиков. Хибаро разгладил складку на своих светло-голубых брюках и наклонился к уху Малко:
 — Что происходит?
 — Серьезные вещи, — тихо сказал Малко. — Мне нужно было срочно видеть вас.
 Краем глаза он посмотрел через плечо кубинца на улицу Эмпедрадо, но кроме обычного полицейского в форме не заметил ничего подозрительного... Хибаро выпил свой мохито и нервно осмотрелся вокруг.
 — Здесь много народа, — заметил он.
 Тесно сидя за столиками бара, туристы поглощали свиное рагу с бананами, сладкими бататами и кукурузой.
 Малко заплатил за все выпитое, и они двинулись по неровной мостовой улицы Эмпедрадо. Хибаро наклонился к уху Малко и настойчиво прошептал с беспокойством в голосе:
 — Назначив мне здесь встречу, вы проявили очень большую неосторожность. Здесь полно агентов службы безопасности. Не надо, чтобы нас видели вместе! Я пойду вперед. До скорой встречи в соборе.
 Ускорив шаг, он обогнал Малко. Малко же был готов его расцеловать! Его план действовал. Без разрешения своего руководства Хибаро не мог бы с ним встретиться. Значит, Ж-2 решила, что он представляет больший интерес на свободе, чем под замком.
 Входя в пустынный собор, Малко про себя возблагодарил господа. Хибаро уже молился на скамеечке, и он опустился рядом с ним... Угрюмое лицо кубинца повернулось к нему.
 — Что случилось?
 — Произошла катастрофа. Ж-2 арестовала некую Херминию, которая была любовницей Баямо. Они пытали ее, и она привела их к убежищу Баямо. Как раз в тот момент, когда я за ним пришел...
 — Какой ужас! — воскликнул Хибаро. — А потом?
 — Баямо убил трех полицейских и скрылся с четвертым с которым он был сцеплен наручниками.
 — Нет, не может быть!
 Лицо Хибаро выражало крайнее удивление. Он вполне мог бы получить золотую медаль за лицемерие.
 — Четвертый полицейский тоже умер, — уточнил Малко.
 Их перешептывание можно было принять за исповедь.
 — Где Луис Мигель? — спросил кубинец.
 — Я не знаю, этой ночью мы с ним расстались. Он укрылся у своих друзей-диссидентов в южной части города. Я же проспал в машине на пляже в Санта-Марии. Он должен со мной связаться. Мне нужна ваша помощь.
 На какую-то долю секунды глаза Хибаро сверкнули. Он, несомненно, подумал, что все это выглядит слишком хорошо.
 — Разумеется! — горячо сказал он. — Все что пожелаете.
 — Вот что, — сказал Малко. — В настоящий момент Баямо отказался направиться в Гуантанамо, он думает, что это слишком трудно. Но у него есть друзья на востоке, рядом с горами Сьерра-Маэстра. Только туда надо еще добраться. Я не хочу ехать на своей машине из Гаванатура, она слишком заметная...
 — Разумеется, — упивался Хибаро.
 Малко посмотрел на него с беспокойством.
 — Не могли бы вы достать нам машину, чтобы отправиться туда?
 Здесь кубинец чуть не выдал себя.
 — Конечно... — Он быстро взял себя в руки. — Я думаю, что смогу вам помочь. Знаете, при этом свинском правительстве машины стали редкостью, но у меня есть друг, у которого есть старый «бьюик». Он его одолжит за несколько долларов.
 — Нет проблем.
 — И как мы будем действовать? — спросил Хибаро, облизывая свои губы.
 — Луис Мигель должен связаться со мной. В условленный час он позвонит мне из телефонной будки. К этому времени мне необходима машина. Не могли бы вы освободиться и сами повести ее на восток?
 По глазам кубинца Малко видел, что тот горит желанием спросить, из  какой  будки позвонит Баямо, но не осмеливается...
 Очень серьезный, Хибаро кивнул головой.
 — Я выкручусь. Скажу, что заболел.
 — Замечательно, — сказал Малко. — Я думаю, что Джеральд Свэт должным образом вознаградит вас...
 Например, двумя пулями в голову... Хибаро принял подчеркнуто скромный вид.
 — О, он хорошо знает, что я делаю это не за деньги. Надо освободить кубинский народ от этого тиранического режима...
 Тут он явно переборщил. Если их подслушивали, Хибаро рисковал получить нагоняй. Малко начал пресыщаться этим сюрреалистическим диалогом. Долбя одно и то же, он повторил:
 — Итак, вы сможете достать мне машину?
 — Несомненно.
 — Чудесно. Я попрошу вас еще об одной услуге. Я должен обязательно увидеться с Джеральдом. Мне нужны деньги. Вы можете организовать встречу с ним сегодня вечером?
 — Я это сделаю, — героически ответил Хибаро.
 — Теперь что касается меня, — продолжил Малко. — Боюсь, что Ж-2 меня обнаружила...
 Остолбеневший Хибаро не нашел, что ответить. Наконец он осторожно спросил:
 — Вас видели вчера вечером во время этого инцидента?
 — Нет, — ответил Малко. — Но под видом интрижки я встречался с этой Херминией в «Тропикане». Агенты службы безопасности, несомненно, заметили меня там. А мне надо вернуться в отель «Виктория»... Мне некуда больше идти. Или же я спрячусь до завтра.
 — Нет, они наверняка не обнаружили связи, — заявил Хибаро. — Иначе уже пришли бы в ваш отель.
 — Я не могу подвергаться опасности быть арестованным Ж-2, — подчеркнул Малко.
 — Ничего не опасайтесь, — горячо сказал предатель. — Я их знаю. Если бы они хотели, вас уже давно арестовали бы.Они вас не подозревают. Многие туристы заводят любовные интрижки с танцовщицами из «Тропиканы».
 Малко сделал вид, что вздохнул с облегчением.
  —  В таком случае, я еду в «Викторию». Как мы договоримся на этот вечер?
 — Я встречусь с сеньором Джеральдом, когда он будет заниматься бегом. Мы можем встретиться на дороге возле отеля «Комодоро». Там спокойно, нет ни жилых домов, ни агентов службы безопасности... В полночь?
 — В полночь. Только не подведите меня. У меня, кроме вас, никого нет.
 Подчеркнутым жестом кубинец широко перекрестился и с ободряющей улыбкой шлепнул Малко по плечу.
 — До свидания.
 Малко наблюдал за ним, пока тот уходил через неф. Он почти танцевал. У Иуды были достойные дети. Хибаро потребовалось бы менее десяти минут, чтобы доложить своему начальству. Какое-то время Малко размышлял на своей скамеечке. Его совершенно сумасшедший план начал, по-видимому, осуществляться. Кубинцы проглотили наживку, крючок, леску и начали заглатывать удилище. Конечно, еще предстоят трудные моменты... Они могут не доверять и устроить двойное наблюдение. Но, по крайней мере, у него есть несколько часов отсрочки...
 Малко вышел из церкви. Его пьянило чувство, что он находится под защитой спецслужб противника...


* * *

 Ракель так рыдала, что Малко с трудом понимал, что она говорила. Однако он понял общий смысл. С момента его отъезда Баямо изнасиловал ее три раза, причем один раз в чрезвычайно грубой форме, нанеся ей серьезные повреждения... Малко был в бешенстве.
 — Дай мне его.
 Спустя десять секунд к телефону подошел веселый и пьяный Луис Мигель.
 — Вы, грязная сволочь! — сказал Малко.
 Кубинец его прервал.
 — Приятель, не сердись. Твое дело — вытащить меня из этой проклятой страны. Если же я хочу позабавиться этой pepilla [40] , то это моя проблема.
 Малко почувствовал, что кровь отхлынула от его лица.
 — Баямо, если вы еще раз притронетесь к Ракели, через четверть часа Ж-2 будет знать, где вы находитесь...
 — Я прикончу эту шлюху! — прорычал кубинец.
 — Если с ней что-нибудь случится, я всажу вам пулю в лоб, и плевать мне тогда на ЦРУ.
 Малко в бешенстве повесил трубку. Еще одно непредвиденное осложнение, не предусмотренное планом. Воистину, ЦРУ имело дело с подонками. Он был в ярости. Осознав, что он едва поговорил с Ракелью, Малко вновь позвонил. Ракель сняла трубку.
 — Дела идут лучше? — спросил он.
 — У него спокойный вид, — ответила она, шмыгая носом. — Это чудовище. Он нашел бутылку «Джонни Уокера» и пьет не переставая. Если бы ты знал, что он со мной сделал...
 — Позже мы сведем счеты. Но если он снова начнет, он останется здесь... У меня есть хорошие новости. До сих пор все идет как намечено. Мы уезжаем послезавтра утром.
 — Я не могу в это поверить. Без тебя мне так страшно. Ты не можешь приехать?
 — Нет, это будет слишком опасно.
 Безразличный к гулу в холле «Свободной Гаваны», Малко вышел из кабины. Он не мог оставить Ракель одну ночевать с Луисом Мигелем. Кубинец был неуправляем... Однако вернуться в убежище означало подвергнуть всех огромной опасности. В любом случае он ничего не мог предпринять до встречи с Джеральдом Свэтом.


* * *

 В баре «Виктория» никого не было, кроме Малко, смакующего третью рюмку водки, и здорового канадца, греющего бокал «Гастон де Лагранжа» своими толстыми пальцами. За доллары на Кубе можно было иметь все.
 Малко почти с удовольствием оказался в своем номере, разумеется, уже был произведен обыск. Приняв душ и посмотрев телевизор, он расслабился. Никакого признака слежки. Либо руководители Хибаро решили, что могут его спугнуть, либо она велась очень тонко. Малко знал, что Ж-2 располагала мощными средствами, предоставленными русскими, и что он не мог все обнаружить. У Ж-2 были икрофоны, способные улавливать с абсолютной четкостью разговор на расстоянии двухсот метров. Таким образом, если кубинцы догадались об его истинном плане, это означало бы его конец...
 Малко расплатился с барменом и вышел. Шпик вежливо поздоровался с ним, и он направился к Квинте, чтобы пообедать в одиночестве в «Сесилии». В беседке наполовину пустого ресторана три гитариста играли без воодушевления. Малко заказал рыбу по-перуански и бифштекс. Время текло медленно. У него не было никакого запасного плана на случай, если у Джеральда Свэта будут затруднения. Его беспокоила судьба Ракели. Он впутал ее в эту авантюру против ее воли и чувствовал себя полностью ответственным за нее. Не то что ЦРУ, для которого она была лишь пешкой.
 Малко поел без аппетита, выпил переслащенный кофе и вновь оказался на пустынной Квинте. Для большей убедительности он выбрал сложный маршрут с возвращением в город, словно боялся слежки... Он даже несколько раз проехал в запрещенном направлении и вернулся по второму мосту к Мирамору. Теперь Малко был твердо уверен в отсутствии слежки и в том, что Ж-2 доверяло Хибаро...


* * *

 Два пустыря обрамляли 84-ю улицу, которая шла дальше, до моря. Слева возвышался «Комодоро», а справа можно было увидеть вдали массивный силуэт советского посольства или, как его называли кубинцы, — «контрольной вышки». Малко ждал уже четверть часа, когда появился мотоцикл с коляской Хибаро. Через полминуты Джеральд Свэт сидел в «ниссане».
 — Боже мой! — воскликнул он. — Я уже не думал вас вновь увидеть!
 Малко приставил палец ко рту. Машина могла прослушиваться. Американец тотчас понял, и Малко продолжил естественным голосом:
 — Ж-2 арестовала Херминию, которая привела их к нашему другу, я думал, что оставлю там свои кости...
 Он вкратце обрисовал ситуацию, подтвердив бегство Баямо к диссидентам, и в заключение обратился к американцу:
 — Баямо должен провести несколько недель у своих друзей на востоке. Ему потребуется много денег: пятьдесят тысяч долларов. Вы можете дать их ему?
 — Мне кажется, это много, — сказал американец, вступая в игру. — Тридцать или сорок тысяч — это уже неплохо. Когда они ему нужны?
 — Завтра.
 — Я попытаюсь.
 Они приехали на пляж. Тут 84-я улица заканчивалась тупиком.
 — Пойдемте на воздух, — предложил Малко. — После всех этих историй у меня разболелась голова...
 Если машина прослушивалась, кубинцы уже достаточно узнали, получив подтверждение «разоблачений» Хибаро. Малко тщательно закрыл дверцу, и они пошли по песчаному пляжу. Звуковой фон, создаваемый волнами Атлантики, помешал бы любому микрофону. Тем не менее, они возобновили разговор, лишь оказавшись у воды.
 — Что произошло? — спросил американец. — Мы знаем из радиоперехватов, что были убитые, но некоторые факты нам неизвестны.
 Малко рассказал ему про ужасную ночь. Джеральд Свэт был ошеломлен.
 — Вам неслыханно повезло, — заключил он. — Но не испытывайте судьбу слишком часто.
 — "Куэрнавака" готова к отплытию? — спросил Малко.
 — Да, я получил подтверждение от резидента в Мексике.
 У Малко вырвался облегченный вздох.
 — И паспорт, который я просил для Херминии, он у вас?
 — Да.
 Малко издал второй вздох облегчения. Он передал американцу фотографии Ракели и Баямо, а также фальшивый паспорт кубинца и имена, вписанные в авиабилеты.
 — К завтрашнему дню мне нужны два готовых паспорта, а также доллары. Я покажу их Хибаро, чтобы он нам еще больше доверял...
 Джеральд Свэт взял паспорт и фотографии.
 — Мне надо возвращаться, — сказал он. — Я свободно вздохну лишь тогда, когда вы будете на «Куэрнаваке».
 Малко задержал его руку.
 — Еще одна проблема, — сказал он. — Сегодня Луис Мигель изнасиловал Ракель. Если это повторится, я влеплю ему пулю в лоб.
 — Какая скотина! — воскликнул американец. — Успокойтесь. Баямо — не-при-кос-но-ве-нен. Лэнгли хочет любой ценой заполучить список наших агентов на Кубе, перевербованных Ж-2.
 Явно в панике от того, что Малко может осуществить свою угрозу, он чеканил свои слова.
 — Я знаю, — сказал Малко. — Но тем не менее я это сделаю... Я — руководитель операции, а не какой-нибудь наемник. И этот человек — свинья!
 — Послушайте, Малко, — продолжил Джеральд Свэт, чувствуя себя не в своей тарелке. — Вы — профессионал. Разумеется, Баямо — подонок. Но у нас к нему большой интерес, и ваше дело — помочь нам заполучить его. Если по вашей вине что-то случится, то это будет означать конец ваших отношений с Компанией... Я огорчен, что вынужден сейчас говорить вам об этом. Как только он даст вам этот список, это больше не будет нашей проблемой. О'кей?
 Грубость американца не являлась пустым звуком... Поэтому Малко решил пока не бросать открытый вызов Джеральду Свэту.
 — Хорошо, — сказал он. — Вы уверены, что «Куэрнавака» сможет сразу забрать нас? Потому что нас могут очень быстро обнаружить в Кайо Ларго... Как только мы там приземлимся, Ж-2 поймет, что ее провели, и спустит своих собак.
 — У них нет никаких оснований искать вас там.
 — Кто знает. Они не идиоты, хотя мы и манипулируем ими в настоящее время. Как мы поступим с паспортами и деньгами? Где я могу их взять?
 — В «Свободной Гаване». Они будут находиться в водонепроницаемой пленке на дне коробки сигар. После полудня вы сможете взять ее в сливном бачке мужского туалета рядом с баром «Эль Пасио».
 Малко вдруг поразила ужасная мысль.
 — Вы уверены, что никому не говорили о нашей поездке в Кайо Ларго?
 — Уверен, — заверил резидент. — Конечно, кроме наших людей в Мексике.
 — Кубинцы не подозревают «Куэрнаваку»?
 — Нет. Она уже пришла. Мексиканцы часто посещают Кайо Ларго.
 Малко покачал головой.
 — Надеюсь, что неприятностей не будет. Потому что Кайо Ларго — это тупик. Приехав туда, мы уже не сможем вернуться.
 Какое-то время был слышен только шум волн. Малко было трудно расстаться с американцем и снова погрузиться в атмосферу страха... Джеральд Свэт это почувствовал.
 — У вас нет никакого способа узнать, как все пройдет послезавтра? — спросил Малко.
 — Да, конечно. Как только «Куэрнавака» будет вне территориальных вод Кубы, она должна послать закодированный сигнал.
 — Предусмотрено ли сопровождение?
 — Да. Покидая Кайо Ларго, судно передаст первый сигнал на ультракоротких волнах. Три истребителя поднимутся в Майами и будут кружиться в воздухе вокруг намеченного района, готовые вмешаться, если кубинцы захотят затеять глупые игры...
 — Хорошо, — сказал Малко. — Пожелайте мне удачи...
 Они обменялись долгим рукопожатием, затем вернулись к машине.
 — Я горю от нетерпения увидеть список предателей Луиса Мигеля, — сказал Джеральд Свэт. — Он поможет нам избежать многих катастроф!
 Малко не ответил. Он отвез его на место встречи, и тотчас же из темноты появился мотоцикл с коляской. Джеральд Свэт улыбнулся и крепко пожал ему руку.
 — Надеюсь, что все пройдет хорошо.
 Хибаро обратился к Малко:
 — Будьте завтра в час напротив Оперы.
 Малко проследил взглядом удаляющиеся красные огоньки мотоцикла и вернулся на по-прежнему пустынную Квинту. На каждом углу наблюдательный пункт отмечал его путь. Проехав туннель, выходящий на Малекон, он поехал прямо по Линеа и остановился напротив ночного центра «Сатурно».
 Запарковав «ниссан», Малко постоял четверть часа в темноте, наблюдая за окрестностями. Никого не было: ни машин, ни прохожих. Тогда он направился пешком в южную часть города. Малко сгорал от желания увидеться с Ра-келью, даже если это представляло собой безрассудный риск.




 Глава 15


 Неподвижно стоя в темноте, Малко долго изучал окрестности дома, где скрывались Ракель и Баямо. Чтобы обнаружить возможного шпика, он несколько раз останавливался и сейчас был уверен в отсутствии слежки. Было мало машин и еще меньше пешеходов. В бесконечных садах было легко скрыться...
 Сделав последний рывок, Малко проник в сад и подбежал к входной двери. Света не было. Он тихо постучал, затем, не получив ответа, стал стучать все громче и громче... Наконец он услышал за дверью шуршание и, прислонившись к двери, сказал:
 — Ракель, это я.
 Ключ повернулся, и дверь приоткрылась. Малко проскользнул вовнутрь и сразу почувствовал запах рома... По всей видимости, бутылка «Джонни Уокера» была выпита... Вся в слезах, Ракель бросилась к нему. Малко увел ее в спальню.
 — Где Баямо?
 — Не знаю. Только что он был в гостиной... Он еще раз хотел изнасиловать меня. Это было ужасно. Он много выпил. Если бы ты не пришел, думаю, что я вызвала бы полицию.
 Ракель подошла к кровати, ее пеньюар распахнулся, и Малко заметил у нее между ног окровавленное белье. С гримасой боли и ничего не выражающим взглядом она села на кровать.
 — Мне плохо, — сказала она. — Я истекаю кровью. Он меня... разорвал. Я не могу поехать, я не стою на ногах...
 — Дай мне посмотреть.
 Ракель покачала головой.
 — Не надо, мне слишком стыдно... Нужно вызвать врача.
 — Ты знаешь такого?
 — Да.
 Малко потрогал ее лоб. Он пылал.
 — Позвони ему. Он сторонник правительства?
 — Нет, я не думаю... Это мой приятель, который работает в больнице. Очень хороший малый.
 — Я пойду поищу Баямо. Позвони своему приятелю и расслабься.
 Малко удобно устроил ее, вложил кассету в видеомагнитофон и включил его. Затем он налил себе бокал «Куантро» и вышел из комнаты на поиски Баямо. Он благодарил свою интуицию. Еще немного, и Ракель вызвала бы полицию. Со всеми вытекающими последствиями... В кухне никого не было, в других комнатах тоже. Малко решил посмотреть в саду... Растянувшись, Луис Мигель лежал в траве и храпел. Мертвецки пьяный.
 Малко принялся бить его ногами. Он готов был убить его! Луис Мигель пришел в себя и закричал. Нагнувшись к нему, Малко поставил ногу на его горло и, вставив ему ствол пистолета между зубами, засунул его в рот. Большой палец его руки взвел курок.
 — Баямо, я вас предупреждал, — сказал он.
 Глаза кубинца, казалось, были готовы выскочить из орбит. Сотрясаемый икотой, он пытался говорить и посмотрел на Малко умоляющим взглядом.
 — Нет, нет, приятель, не делай этого. Я больше к ней не притронусь...
 Еще несколько кажущихся бесконечными секунд Малко держал свой пистолет у него во рту, затем выпрямился и приподнял кубинца.
 — Баямо, это последнее предупреждение. Если вы еще раз притронетесь к Ракели, я сразу прикончу вас! Каковы бы ни были для меня последствия!
 Кубинец отвел свой взгляд и пробормотал туманное извинение.
 — Сейчас придет врач, чтобы осмотреть Ракель, — продолжил Малко. — Оставайтесь здесь.
 Луис Мигель вскочил.
 — Врач! Ты сошел с ума, он нас заложит. Зачем нужен врач?
 — Вы действительно хотите, чтобы я вам это объяснил? — спросил Малко таким угрожающим тоном, что кубинец сразу же притих.
 Малко вернулся в спальню. С горящими от температуры глазами Ракель лежала на кровати.
 — Врач приедет, — сообщила она. — Мне стыдно.
 — Не бойся. Скажи ему, что это я. Что касается Баямо, я думаю, что он больше к тебе не приблизится.


* * *

 Врач оказался румяным и почти лысым толстяком со строгим выражением лица... Бросив на Малко холодный и презрительный взгляд, он заявил:
 — Ее надо госпитализировать, иначе могут быть осложнения. У меня нет антибиотиков. Через неделю она должна выздороветь.
 Он не закончил фразу. Глядя на выражение лица Малко, Ракель влюбленно взяла его за руку и тихо сказала врачу:
 — Это не его вина. Это я захотела. Я не отдавала себе отчета.
 Она прекрасно играла свою роль... Малко не знал, куда деться. Наконец врач закрыл свою сумку, и Ракель вышла проводить его. Вернувшись, она бросилась в объятия Малко.
 — Я сожалею, но я так мучилась! Он сделал мне укол, и я уже чувствую себя лучше, но мне было так стыдно; он принял меня за развращенную женщину, а тебя за мерзавца. Пошли спать.
 Малко посмотрел на часы: два часа утра. Он должен был уходить, так как Ж-2 могла проверить его в «Виктории». Надо, чтобы Ракель продержалась еще несколько часов.
 — Нет, — сказал Малко. — Я не могу остаться. Ничего не бойся. Луис Мигель к тебе больше не притронется. Надо продержаться еще сутки. Завтра я возьму паспорта. Я встречался с человеком, который отвечает за наш отъезд. Судно уже ждет нас в Кайо Ларго.
 — А Ж-2? Они не следят за тобой?
 — Я тебе объясню. Благодаря тебе, я смог сыграть двойную игру.
 — Благодаря мне?
 — Да. Твой сосед Сальвадор Хибаро выдавал себя у американцев за их агента. На самом же деле он ими манипулировал как куклами. Я узнал это благодаря тебе. И теперь я им манипулирую. Он думает, что я ему доверяю, а я направил его по ложному следу. Ж-2 не знает, где скрывается Баямо, которого она жаждет заполучить. Они думают, что я приведу их к нему. Ты понимаешь?
 Ракель кивнула головой.
 — Да, но мне страшно. Это очень опасные и хорошо организованные люди. Ты даже не представляешь, до какой степени! Благодаря Комитетам защиты революции, они знают обо всех наших делах...
 — Держись. Мы снова увидимся только перед отъездом. Надеюсь, что врач не проговорится.
 — Он спросил меня, зачем я перекрасилась в блондинку. Я ответила ему, что захотела доставить тебе удовольствие...
 — Браво! Завтра днем я позвоню тебе, чтобы сообщить последние инструкции.
 На пороге Ракель проводила его взглядом. Это был всегда трудный момент... Спустя четверть часа Малко уже ехал на своем «ниссане» по пустынному Малекону мимо светящегося панно напротив посольства США.
 Какие новые трудности ожидали его?


* * *

 Заливая комнату светом, над Гаваной светило яркое солнце. Совершенно изможденный, Малко проспал до одиннадцати часов. Наступивший день обещал быть долгим и трудным. Получение паспортов и денег не вызывало особого беспокойства, но последующий отрыв от Ж-2 представлялся весьма сложным. Тем более, что они не располагали убежищем на более длительный срок. Друзья Ракели приезжали в день их отъезда. Если по какой-то причине они не смогут отправиться в Кайо Ларго, то будут вынуждены скитаться по Гаване, пока их не схватят...
 В полдень Джеральд Свэт должен был отправиться в «Свободную Гавану». Пора.
 Малко оставил свою машину перед «Викторией» и дальше направился пешком. Возле отеля он заметил двух человек, присевших на корточки на краю тротуара рядом с советским мотоциклом с коляской, у которого они, видимо, сняли мотор.
 Малко уже собирался беззаботно пройти мимо них, но в последний момент он увидел, что снятые детали сверкали необычным блеском. Они были новые! Два механика были просто-напросто агентами Ж-2...
 Его сердце забилось. Это был очень плохой знак. Кроме Хибаро, Ж-2 установила еще тайное наблюдение. Это было опасно...
 Холл «Свободной Гаваны» был по-прежнему оживлен. Малко начал слоняться по валютным магазинам, потом, пытаясь обнаружить шпиков из Ж-2, отправился за коробкой сигар в магазин в глубине холла... То тут, то там он встречал прогуливающихся или ожидающих кубинцев.
 Отель должен был быть также напичкан микрофонами и камерами. У них было время с момента Революции! Ж-2 работала по советским методам.
 Малко устроился в «Патио» и заказал кофе. Без сахара его невозможно было пить. Затем ему осталось сделать всего лишь несколько шагов до туалета. У входа в него стояла, прислонившись к стене, девушка в джинсах. Она ободряюще улыбнулась ему. С бьющимся сердцем он закрылся в кабине и взобрался на стульчак, ощупывая рукой бачок. Его рука нащупала наконец пакет в пленке. Малко взял его и спустился. Именно в этот момент он увидел, как медленно повернулась ручка. Кто-то пытался открыть кабину снаружи, и это заставило его сердце забиться еще сильней... Разворачивая пакет в герметичной пленке, он поспешил спустить воду.
 Там находились два паспорта, и Малко быстро перелистал их. Они были превосходно сделаны. Чтобы придать большую достоверность, в них даже были проставлены визы из других стран. Еще там находилась толстая как кирпич пачка стодолларовых купюр... Ее невозможно было спрятать на себе... Открыв коробку, Малко выбросил сигары в толчок и вместо них положил купюры, оставив паспорта при себе. Выйдя в холл, он увидел, что девушка в джинсах исчезла, но зато перед парикмахерской слонялся плохо побритый кубинец.
 Встревоженный, Малко вышел из «Свободной Гаваны». Ж-2 усиливала наблюдение. Они не доверяли Хибаро и, следовательно, завтрашняя операция становилась еще опасней.
 Хибаро знал, что Малко должен был взять доллары, и тот факт, что Ж-2 обнаружит этот тайник, не имел большого значения. К счастью, они не могли догадаться о существовании паспортов.
 Малко вернулся в «Викторию», положил деньги в свой заминированный атташе-кейс и позвонил в «Иберию», чтобы заказать билет на завтрашний вечерний рейс. Ему осталось только встретиться с Хибаро, чтобы уточнить последние детали...


* * *

 По Малекону проносились машины. Время от времени, наблюдая за болтающими кубинцами, сидящими на поручнях, тихонько проезжала полицейская машина.
 С фотоаппаратом на плече, Малко делал вид, что снимает старые здания, занятые бездомными. Полчаса назад на площади Оперы «Нене» — его связной с Хибаро — назначил встречу.
 Малко был уверен, что остановившаяся немного подальше машина принадлежала Ж-2, и это сильно беспокоило его...
 К нему подошел своей танцующей походкой улыбающийся и как всегда чистенький Сальвадор Хибаро.
 — С машиной все в порядке, — сообщил он. — Мой друг просит только, чтобы ему дали бензина и сто долларов. Нормально?
 — Совершенно, — ответил Малко. — Но я не знаю, сможем ли мы поехать...
 Лицо кубинца вытянулось.
 — Что случилось?
 — За вами не следили?
 Хибаро с трудом выдержал взгляд Малко.
 — Я... я не знаю. Почему?
 — За мной следили. С утра у меня впечатление, что за мной следят, и я боюсь... Возможно, Ж-2 знает больше, чем мы думаем.
 У Хибаро заморгали глаза.
 — Что? Почему?
 — Я взял доллары в «Свободной Гаване». И уверен, что за мной следили. Возле отеля я видел двух подозрительных людей, которые ремонтировали мотоцикл. Детали были новыми... Вы ничего не заметили?
 — Ничего, — ответил искренне озабоченный кубинец.
 Хибаро обшаривал взглядом Малекон. Он, должно быть, ругал про себя своих слишком заметных коллег. Малко взял его за руку и показал на торговца мороженым.
 — Посмотрите на этого типа. Что он там делает? Никого же нет.
 Хибаро отрицательно покачал головой и сдавленным голосом произнес:
 — Нет, нет, вы ошибаетесь...
 — При встрече с Баямо я отменю свидание, — заявил Малко. — Я не могу допустить, чтобы он так рисковал. Сейчас Баямо в безопасности. Будет лучше, если он выкрутится сам...
 — Нет, это невозможно!
 Он произнес это слишком быстро и сразу же попытался оправдаться:
 — Если Баямо останется здесь, Ж-2 в конце концов его возьмет, — убеждал он. — Они знают всех диссидентов. Я уверен, что вы ошибаетесь... В противном случае я бы тоже волновался. Я бы это почувствовал, у меня есть навык.
 Это было трогательно. Малко покачал головой.
 — Я посмотрю. Но если сегодня это продолжится, я все отменю.
 — Как мы будем действовать? — поспешил спросить кубинец, который хотел любой ценой узнать конкретные детали.
 — Если не будет затруднений, завтра утром Луис Мигель позвонит мне из телефонной будки и я назначу ему встречу на углу проспекта Ранчо Бойерос и улицы Пасео в восемь часов. Вы сможете там быть с машиной?
 — Разумеется!
 К Хибаро вернулась его улыбка.
 — Я не хочу показываться, — продолжил Малко, — поэтому буду следовать за вами на расстоянии, чтобы проверить, все ли идет хорошо. До этого мы встретимся перед отелем «Капри» без четверти семь. Я передам вам доллары. Затем я сменю машину, так как у меня есть проблемы с кондиционером, и буду ждать звонка Луиса Мигеля.
 После того, как вы встретитесь, я буду следовать за вами до автострады на Эсте, чтобы убедиться, что все идет хорошо. Думаю, что после этого не следует ничего опасаться. На дорогах нет постов, не так ли?
 — Нет-нет.
 Малко улыбнулся.
 — Я заказал билет на завтрашний вечерний рейс «Иберии». Я улечу спокойно. Благодаря вам.
 Трогательно было глядеть на улыбку Хибаро. Тот скромно опустил глаза.
 — Я почти ничего не сделал. Ну, я пойду. До завтрашнего утра.
 Если не будет проблем, — подчеркнул Малко.
 Он смотрел на удаляющегося к Прадо кубинца. Если его сообщение не пройдет, все планы рухнут.


* * *

 Ложные «ремонтники» мотоцикла исчезли. Малко посмотрел на еще розовеющее от рассвета небо. Он мало спал и поэтому с трудом съел свой завтрак... Оставалось еще четверть часа... Малко посмотрел на лежащий рядом с ним атташе-кейс. Его последнее оружие. Он надеялся, что не придется им воспользоваться... Малко подписал счет и вышел. Несмотря на ранний час, уже было много народа. Старый зеленый автобус медленно полз по переполненной улице М.
 Накануне вечером он позвонил Ракели из телефонной будки. Молодая женщина чувствовала себя лучше. По отношению к ней Баямо не проявлял никаких агрессивных намерений. Таким образом, игра продолжалась. Малко тщательно спрятал свой пистолет в номере отеля. Было бы глупо попасться с ним в аэропорту...
 Он сел за руль «ниссана» и тронулся с места. Со вчерашнего дня Малко больше не отмечал подозрительного присутствия. Несомненно, Хибаро обо всем доложил своим начальникам... Но не следовало делить шкуру неубитого медведя... Ж-2 должна была проверить и обнаружить заказ Малко на рейс «Иберии». Это могло их лишь успокоить...
 Малко начал думать над тем, что произойдет...
 Медленно проезжая по 21-й улице, он увидел малиновый «бьюик» пятидесятых годов, знавший лучшие времена, который стоял перед булочной напротив «Капри». Сидящий за рулем Хибаро подмигнул ему. Малко проехал до Гаванавто.
 — Я хотел бы, чтобы вы посмотрели мою машину, — попросил он. — Не работает кондиционер.
 — Нет проблем, — ответил служащий. — Оставьте машину и возвращайтесь через полчаса.
 Малко вышел со своим атташе-кейсом и подошел к «бьюику». Было без четверти семь. С ослепительной улыбкой Хибаро открыл ему дверцу.
 — Все идет хорошо? — с тревогой спросил он.
 — Думаю, что да, — ответил Малко. — Я не видел больше ничего подозрительного. Я, должно быть, ошибся, стал слишком нервным. Трудно действовать нелегально во враждебной стране...
 Хибаро понимающе кивнул головой.
 — Для вас все кончается, сеньор Марк...
 Через два дня он у него будет вырывать ногти. Малко взволнованно улыбнулся и открыл свой атташе-кейс, вытаскивая наружу «кирпич» из стодолларовых купюр. Глаза кубинца расширились. Малко взял деньги и положил их на сиденье.
 — Вот! Никогда не знаешь, что случится. Если у меня возникнут проблемы... передайте это Луису Мигелю. Он будет здесь в восемь часов на углу Пасео и Ранчо Бойерос.
 Это был завершающий коварный удар! Абсолютное доказательство доверия Малко к кубинцу. Несомненно, Хибаро мог связаться по радио со своими коллегами... Эта машина, вероятно, прослушивалась. Таким образом, Ж-2 сразу узнает, что все идет хорошо. Человек, который доверяет пятьдесят тысяч долларов, не может ничего заподозрить! Малко закрыл атташе-кейс и протянул Хибаро руку.
 — Мы больше не увидимся — это было бы слишком опасно. Спасибо за все, Сальвадор. После туннеля я буду следовать за вами до ответвления Центральной карретеры [41] , потом поеду на пляж Эсте. Мне нужен небольшой отдых.
 Кубинец непроизвольно наклонился и обнял его... Иуда перевернулся бы в своем гробу.
 — Это невероятно, сеньор Линц! Я был счастлив встретиться с таким человеком, как вы. Я позабочусь о Луисе Мигеле. Сожалею, что вы не сможете вывезти его с Кубы. Это произойдет позже.
 — Несомненно, что с такими, как вы, Джеральд совершит чудеса.
 Малко хлопнул дверцей «бьюика» и пошел пешком, вскоре свернул за угол улицы Н. Сейчас все должно было решиться. Несмотря на просьбу Хибаро, Ж-2, возможно, вело тайное наблюдение за ним. Если Малко не сумеет от него избавиться, то приведет кубинских бородачей прямо к Баямо.
 Ж-2 останется лишь забрать всех троих.
 Малко вошел в небольшой офис рядом с гаражом Гаванавто, где подписывались контракты. Он с улыбкой обратился к служащему, занятому сдачей машины в наем какому-то итальянцу.
 — Я посмотрю, как обстоит дело с моим ремонтом.
 — Конечно, сеньор.
 Вместо того чтобы выйти, Малко толкнул дверь, которая прямо выходила в заставленный сдаваемыми машинами гараж. Лавируя между ремонтируемыми машинами, он направился в глубину гаража. Маленькая железная дверь выходила во двор, где стояли другие машины. Это была улица О. Несколько минут спустя он уже ускорял шаг, направляясь к «Свободной Гаване». Если за ним следили, то он должен все еще находиться в офисе...
 Перед тем, как обогнуть угол, Малко обернулся и увидел лишь безлюдную улицу. Было без десяти семь, и последующий час обещал быть самым долгим.




 Глава 16


 Малко толкнул дверь валютного магазина, которая выходила в холл «Свободной Гаваны». Он двинулся вдоль кафе «Эль Патио», где завтракали арабы, и направился к регистратуре. Там стояла шумная группа канадцев, с которыми Малко смешался два дня назад... Обмениваясь с ними улыбками, он рванулся сквозь них и был одним из первых, кто вышел на улицу.
 Большой автобус ждал у отеля.
 — В национальный аэропорт? — спросил Малко у водителя.
 — Да, сеньор, — подтвердил кубинец. — На Кайо Ларго. Мы отправляемся через несколько минут.
 Малко поднялся в автобус. Канадцы постепенно занимали места и автобус наполнялся. Его пульс отбивал сто семьдесят ударов, и он не отрывал глаз от верхней части 21-й улицы. Там должны были появиться Ракель и Баямо. Было условлено, что прямо из своего убежища они придут пешком и присоединятся к нему в автобусе. Это был наилучший способ избежать проверки... Разумеется, всюду были полицейские в форме и, несомненно, несколько шпиков, которые главным образом сосредоточились на кубинцах, пытающихся пройти в отель. С фотоаппаратом на ремне, в черных очках и в рубашке с короткими рукавами, Малко был незаметен в толпе. Он начал нервничать. Если Ракель и Луис Мигель опоздают, тогда все пропало...
 Наконец Малко заметил их. Они были само совершенство. Луис Мигель был одет в типично американскую рубашку в разводах, а Ракель — в белые брюки с зеленой блузкой. Оба в черных очках, заметно выделяются лишь их белокурые волосы... От радости Малко готов был орать. Если они дошли сюда без помех, значит, Ж-2 их не засекла. Они забрались в автобус и тотчас увидели Малко, который держал для них два места. Ракель уселась рядом с ним.
 — Все в порядке, — шепнул Малко.
 В ответ Ракель кивнула головой.
 — У меня есть паспорта, — сказал он.
 Луис Мигель сел с другой стороны центрального прохода.
 — Еще час! — сказал Малко Ракель.
 Молодая женщина положила голову на его плечо.
 — Мне больно, и я боюсь, — прошептала она. — Послушай мое сердце.
 Малко положил руку на ее грудь и услышал бешеное биение, которое сотрясало грудную клетку Ракели...
 Двери автобуса закрылись... Малко посмотрел на часы: пять минут восьмого. Нормально, целый час они могли быть спокойны. В это время Хибаро, должно быть, готовил им ловушку. Малко вынул паспорт и протянул его Баямо. Вокруг них были только канадцы. Ни слова не говоря, кубинец взял документ и сунул его в карман. Он казался одуревшим ото сна.
 Автобус поехал вдоль громадной статуи Хосе Марти на Площади Революции и сразу же начал застревать в ужасных пробках. Малко с тревогой глядел, как текли минуты. Он нервничал и мысленно подгонял этот проклятый автобус! Повсюду были ремонтные работы и бесконечные светофоры. Они молчали, тогда как все канадцы щебетали вокруг них. Наконец, автобус вырвался из пробок и после перекрестка помчался к парку имени Ленина. Появившийся на обочине стенд гласил: «Аэропорт имени Хосе Марти».
 Через десять минут автобус остановился перед небольшим деревянным зданием, стоящим в стороне от аэропорта. Зал внутренних авиалиний, ведь Кайо Ларго был кубинской территорией...
 Смешавшись с канадцами, Малко вышел. В этот момент он подумал, что у него остановится сердце. Вход в зал охранялся женщиной-полицейским, с которой у Малко была мимолетная связь.


* * *

 Их взгляды встретились одновременно... Тотчас лицо кубинки засветилось. Привлекая ее внимание, Малко подошел к ней, в то время как Луис Мигель и Ракель остались позади.
 — Какой приятный сюрприз! — воскликнул Малко.
 — Ты летишь в Кайо Ларго?
 — Да, на день...
 — Кажется, там очень красиво, но я там никогда не была... Развлекайся там хорошо.
 Кубинка глядела на Малко с выражением некоторой грусти.
 — Ты не вернешься в «Викторию»? — спросил он.
 — Не знаю, мы узнаём о наших дежурствах лишь накануне. Ты долго там пробудешь?
 — Еще несколько дней. Она вежливо улыбнулась.
 — До свидания...
 В зале было полно народа. Малко заметил окошечко регистрации билетов на Кайо Ларго и занял очередь. Как это все пройдет? Баямо присоединился к нему и прошептал на ухо:
 — Вы уверены, что за нами не следили?
 — Иначе мы не были бы здесь, — успокоил его Малко.
 Кубинец покачал головой.
 — Они любят играть в кошки-мышки.
 Его кадык нервно поднимался и опускался. Он снял свои черные очки, и Малко увидел его безумный взгляд.
 — Наденьте очки, — сказал Малко. — Вас заметят...
 На случай, если есть шпики, они разговаривали по-английски. Несколько пассажиров — хиппи да пожилые люди — ожидали рейса на Сантьяго-де-Куба. Очередь Малко подошла, и он протянул свой билет в окошечко. Служащий сверил имя со списком, отметил галочкой и вручил ему посадочный талон вместе с обратным билетом.
 — Счастливого пути...
 Не было никакой проверки, так как билеты продавались за доллары. Малко огляделся вокруг себя. Все казалось нормальным. Ракель и Баямо без проблем получили свои посадочные талоны. Они собрались втроем. Лоб Ракели покрывал пот, и не только из-за чудовищной жары, которая царила в маленькой комнате, лишенной кондиционера...
 Луис Мигель пошел выпить кофе в невзрачный кафетерий и насыпал себе в чашку половину сахарницы. Малко не мог удержаться от взгляда на дверь, за которой стояла женщина-полицейский. Именно оттуда исходила опасность... Он посмотрел на часы: без десяти восемь. Ж-2 еще не должна была обнаружить обман... Громкоговоритель вдруг объявил по-испански:
 — Пассажиры на Кайо Ларго.
 Их поджидал другой автобус, в который они набились как сельди. Автобус выехал из аэропорта через охраняемый полицейскими выход и направился по сложному маршруту. Малко видел по дороге несколько самолетов «Кубаны», «Илы» и «Ту», а также один четырехмоторный реактивный самолет «Аэрофлота». Они, наконец, остановились перед старым «Яком-20».
 Малко почувствовал, как сердце его забилось. У трапа стояли двое полицейских... Пассажиры начали выходить из автобуса. Проходя мимо полицейского, они показывали паспорт и билет. Настала очередь Ракели. Полицейский больше смотрел на ее груди, чем на паспорт... Наконец пришел черед Баямо. Они даже не проверяли документов, ограничиваясь сверкой национальности в паспорте.
 Обычный контроль...
 Пройдя его в свою очередь, Малко поднялся в «Як-20». Он подумал, что очутился в военном самолете! Полотняные кресла и один иллюминатор на четыре кресла. Вероятно, это был один из самолетов «Эр-Гулага», в котором лишь охранники имели право на свет...
 Заняв место, Ракель шепнула ему на ухо:
 — Я лечу в первый раз! Мне просто не верится. Неужели мы действительно покинем Кубу?
 — Надеюсь... — сказал Малко, чтобы не сглазить.
 Самолет заполнялся с удручающей медлительностью... Наконец задняя шторка поднялась, и стюардесса прошла с конфетами. Взревел турбовинтовой двигатель, и самолет начал выруливать, чтобы занять свою взлетную полосу. Стараясь не думать о ближайшем будущем, Малко обменялся взглядом с Луисом Мигелем. У них было 25 минут передышки...
 В это время гэбисты из Ж-2, должно быть, начали терять терпение. Было десять минут девятого.
 Самолет продолжал рулить под внезапным тропическим ливнем и тяжело взлетел. Вдруг, из желоба, проделанного вдоль самолета, вырвалось облачко пара белого цвета. Это был кондиционированный воздух. Как в газовой камере!.. Тучи наконец исчезли и появились джунгли, сменившиеся затем Карибским морем.
 Моля небо, чтобы их безрассудное предприятие удалось, Малко закрыл глаза. Это было уже чудом, что им удалось вырваться из Гаваны. Ракель нагнулась к его уху:
 — Это замечательно! Не могу в это поверить! Как ты думаешь: смогу я позвонить своим, когда мы будем на месте?
 Малко не мог удержаться от улыбки.
 — Конечно, — сказал он.
 Его больше волновало прибытие в Кайо Ларго. Ж-2 не замедлит с ответом.
 Только каким?


* * *

 Невидимый микрофон, спрятанный под приборный щиток малинового «бьюика», вдруг заговорил:
 — Луиса Мигеля по-прежнему нет?
 — Нет, — ответил Хибаро. — Скоро он должен появиться...
 Хибаро посмотрел на часы: двадцать минут девятого. Это еще не трагедия для подобной операции. Чтобы успокоиться, он пощупал лежащую рядом с ним пачку стодолларовых купюр — доказательство доверия империалистов... Ему пришлось приложить немало сил, чтобы убедить генерала Оросмана Пинтадо — руководителя контрразведки — снять наблюдение за Малко... Хибаро выворачивал шею, чтобы лучше разглядеть Площадь Революции и выходящих из автобуса людей. Наготове было шесть машин Ж-2, но план заключался в том, чтобы проводить Баямо до его конечной цели и одновременно арестовать всех тех, кто его прятал. Накануне вечером Сальвадора горячо поздравили с такой удачей... В микрофоне снова раздался голос:
 — Линц исчез. Он не забрал свою машину в Гаванавто...
 Двадцать пять минут девятого. У Хибаро пересохло во рту. Этого не могло быть! Баямо должен приехать на автобусе или прийти пешком.
 — Это ничего не значит, — бросил он своему невидимому собеседнику.
 Его сердце постепенно сжималось. Внутренний голос говорил ему, что его провели... Пытаясь успокоиться, Хибаро закурил сигарету, но не смог даже курить...
 Без двадцати девять. Серая «лада-1500» остановилась позади «бьюика», и из нее вывалился начальник контрразведки, который сразу же устремился к Хибаро.
 — Твой Линц обвел тебя вокруг пальца! — проревел генерал. — Он исчез!
 — Нет, нет, компаньеро Оросман, — возразил Сальвадор. Посмотри, он оставил мне доллары: пятьдесят тысяч.
 Генерал Пинтадо сделал презрительную гримасу.
 — Ну и что? Ты думаешь, что империалисты не готовы заплатить за Баямо в десять раз большую сумму? Если только, — мягко добавил он, — это не ты нас предал...
 Хибаро побледнел. Эта сволочь была способна выбрать его в качестве козла отпущения. Он вымучил улыбку.
 — Компаньеро Оросман, ты шутишь... он сейчас появится.
 Генерал наставил палец на его грудь.
 — В конце концов, ты часто встречался с иностранцами... и если, благодаря тебе, эта сволочь Баямо сумел от нас сбежать, то ты будешь об этом сожалеть всю свою жизнь. Впрочем, она не будет слишком долгой.
 Он посмотрел на часы.
 — Если в девять часов он не придет, ты дашь свои объяснения на улице М. И надо, чтобы ты дал хорошие объяснения...
 Хлопнув дверцей, генерал вышел из «бьюика» и сел в свою «ладу», которая тронулась с места, чтобы затаиться немного дальше. Хибаро весь взмок. В его голове была каша. Он вцепился в руль и попытался успокоиться, испытывая большое желание смыться, хотя и знал, что это невозможно. Проходили минуты. С отчаянием Хибаро спрашивал себя, что могло произойти. Он не мог допустить мысли, что Линц им играл... Но если это так, то куда они могли отправиться...
 Хибаро был так поглощен своими мыслями, что не заметил, как прошло время.
 Голос контролера заставил его вздрогнуть:
 — Трогай и встретимся на улице М., компаньеро...
 У Сальвадора подгибались ноги... Он чуть не врезался в старый большой зеленый автобус. Его потные руки скользили по рулю. В последний раз он обернулся, будучи в глубине души уверен, что они не придут... При виде раздвигающихся перед ним ворот гаража на улице М. Хибаро показалось, что это были врата ада. Прижав пакет с долларами к груди, он поднялся на пятый этаж, где размешалась контрразведка. Дверь в кабинет шефа была открыта. Там находилось четверо мужчин с мрачными лицами.
 Генерал Оросман Пинтадо смерил его холодным взглядом.
 — Наши службы только что перехватили сообщения американцев, — объявил он. — Мы их полностью не расшифровали, но поняли, что в них содержится информация о переброске Баямо, которая произойдет сегодня.
 Хибаро почувствовал, что у него стынет кровь в жилах.
 — Я не... я не понимаю...
 — Именно ты потребовал снять наблюдение с Линца, — резко сказал генерал. — В противном случае мы бы знали, где он теперь находится. Вместе с Баямо... У тебя есть три часа, чтобы найти его. Если не сумеешь, ты будешь арестован за измену делу Революции.
 У Хибаро подкашивались ноги. Он потряс долларами.
 — Я это! Они...
 Генерал сделал шаг вперед и вырвал у него деньги.
 — Откуда мы знаем, что они не фальшивые? И кто мне докажет, что ты не получил столько же...
 Онемевший от страха, Хибаро почувствовал, что его выпихивают из кабинета. В ожидавшей его машине сидели два гэбиста с мрачными лицами. Они уже считали Хибаро предателем. Тот, который был за рулем, обернулся к нему с недоброй улыбкой:
 — Итак, компаньеро, с чего мы начнем?
 Раздираемый противоречивыми чувствами, Хибаро попытался собраться с мыслями.
 — Взята ли под наблюдение автострада дель Эсте?
 — Да. И все выходы из города тоже. Все машины тщательно проверяются. Что еще?
 Либо они остались в городе, либо сбежали. Хибаро еще спросил:
 — Хосе Марти?
 Гэбист ухмыльнулся.
 — Меня бы удивило, если бы эта сволочь Баямо решил направиться туда, где его все знают... Впрочем, мы проверили: сегодня утром нет никакого рейса из Гаваны...
 — А местные рейсы?
 Гэбист помедлил:
 — Мы об этом не подумали...
 — Так проверьте, — приказал Хибаро. — И быстро.
 «Лада» тронулась с места и поехала в южном направлении. Водителю почти не приходилось включать спрятанную под капотом сирену, чтобы редкие машины уступали ему дорогу. Красный номер с буквами FAR [42]  давал абсолютный приоритет. Обогнав целые вереницы машин и едва не задев какой-то грузовик, они затратили менее двадцати минут на то, чтобы доехать до аэропорта имени Хосе Марти.
 Хибаро пылал ненавистью к тому, кто так легко провел его. Он уже представлял себе, как его будут рвать на части. Правило игры было простое: либо он его поймает, либо с ярлыком изменника дорого заплатит за него. На него заведут хорошенькое дельце, и он окажется в лагере вместе с оппозиционерами...
 «Лада» остановилась перед маленьким деревянным аэровокзалом, и выскочивший из нее Хибаро устремился в безлюдный холл. Он подошел к задремавшему служащему и сунул ему под нос удостоверение Ж-2.
 — Компаньеро, мы преследуем империалистического шпиона. Были ли утренние рейсы?
 Два полицейских приблизились к ним с угрожающим видом.
 — Да, — ответил служащий. — Три рейса: один в Сантьяго-де-Куба, второй в Кайо Ларго и третий в Варадеро.
 — Покажите мне билеты!
 Служащий открыл выдвижной ящик и протянул ему пачку летных купонов. Хибаро быстро пробежал их глазами и, не найдя ничего интересного, поднял голову.
 — Я ищу блондина с...
 Служащий сразу прервал его:
 — Меня здесь не было, компаньеро... А другие ушли. Но там есть компаньера, которая, кажется, присутствовала при посадке...
 Сальвадор уже устремился к высокой девушке в серой форме, которая, опершись на стойку кафетерия, курила сигарету. Он показал ей свое удостоверение.
 — Компаньера, мы ищем империалистического шпиона, который улетел одним из утренних рейсов. Вместе с предателем.
 Вкратце Хибаро описал внешность Баямо и Малко. При упоминании золотистых глаз он отметил ее едва заметную реакцию. Однако девушка покачала головой.
 — Я не видела, компаньеро, слишком много было народу, и все иностранцы.
 Сальвадор бросил на нее холодный взгляд. Не зная почему, он был уверен, что она лжет.
 — Иди сюда, — сказал он.
 Хибаро взял ее за руку и завел в кабинет начальника аэропорта, закрыв за собой дверь. Ничего не говоря, он нанес ей мощный удар кулаком в живот. С глухим криком она согнулась пополам, и он воспользовался этим, чтобы ударить ее изо всех сил в лицо. Схватив женщину за волосы, Сальвадор стукнул ее три-четыре раза головой о край стола. Когда он отпустил ее, из ее разбитого рта и сломанного носа текла кровь.
 Схватив за волосы, Хибаро поднял ее голову и, медленно чеканя слова, спросил:
 — Компаньера, теперь ты скажешь мне правду. Иначе я переломаю тебе все кости...
 Прибежавшие на помощь два гэбиста любовались этой картиной со знанием дела. В конце концов, Сальвадор, возможно, не был изменником... Женщина-полицейский проглотила стекающую с разбитых губ кровь и пробормотала:
 — Я думаю, что в рейсе на Кайо Ларго был человек, отвечающий этому описанию.
 — Откуда ты его знаешь?
 — Я его не знаю, но видела его, когда дежурила в отеле «Виктория». Он прошел сегодня утром. Я не знала, что это империалист.
 Хибаро показалось, что с его груди сняли огромный камень. Он повернулся к двум гэбистам:
 — Вы слышали эту суку?
 Они кивнули головой. Сальвадор не понимал, какая могла существовать связь между человеком, которого он преследовал, и этой в принципе безупречной женщиной? Он вновь обратился к ней:
 — Почему же ты не сказала правду?
 Она не ответила, пытаясь забыть и свою боль, и чудесное воспоминание. Ее жизнь рушилась, и она это знала.
 Сальвадор настаивал:
 — Отвечай!
 Она продолжала хранить молчание.
 В этот момент Хибаро заметил, что пятно крови попало на его красивые серые брюки.
 — Шлюха!
 Он дал ей такой сильный пинок, что она упала на пол. Потом взялся за телефон. Кайо Ларго был тупиком. Он найдет Марка Линца, которому придется дорого заплатить за свой свинский трюк.




 Глава 17


 Было жарко как в печке! Гудрон плавился, и солнце сжигало плечи. За несколькими деревянными строениями виднелись кокосовые пальмы и синь Карибского моря.
 На небольшом аэровокзале, открытом всем ветрам, играл оркестр. Официантки принесли ром, а гид начал излагать на нескольких языках красоты Кайо Ларго... Можно было подумать, что это Средиземноморский клуб. Ракель вцепилась в руку Малко:
 — Как красиво!
 Что касается Малко, он не рассматривал пейзажи... Его больше интересовало место, где должна была стоять «Куэрнавака»... Аэропорт казался очень изолированным и пустынным. Исключение составлял лишь старый биплан советского производства, видимо, предназначенный для полетов начинающих.
 Баямо подошел к Малко:
 — Надо отколоться от всех этих людей, — сказал он.
 — Вы уже были в Кайо Ларго?
 — Нет, но я видел карту. Мне кажется, что порт находится поблизости. Вы знаете тип судна?
 — "Кобра". Ну и что?
 — Здесь есть катер морской полиции с небольшой пушкой. Он должен делать около тридцати узлов.
 — Наше судно делает пятьдесят. К тому же, мы будем на несколько миль впереди них. Они ведь не сразу заметят наше исчезновение...
 В ожидании они прогуливались под солнцем. Малко задавался вопросом о том, что происходит в Гаване. Теперь Ж-2 знала, что он их обдурил. Он не представлял, каким образом они могут обнаружить его местонахождение... Малко заметил вдруг темный отсвет в русых волосах Луиса Мигеля. Под солнцем он снова становился брюнетом!
 Малко подумал, что у него остановится сердце. Среди кубинцев, несомненно, был шпик, от которого это не могло укрыться... Он живо толкнул Баямо в тень и шепнул ему на ухо:
 — Не стойте под солнцем, ваша краска течет...
 Кубинец быстро вытерся, а Малко тем же способом предупредил Ракель. Ее волосы тоже начали принимать странный цвет. Пора было двигаться... Неожиданно он услышал шум мотора, и у него встал комок в горле.
 С севера, со стороны Гаваны, в небе показалась все увеличивающаяся точка... Он не мог оторвать от нее глаз. Ногти Ракели впились в его руку.
 — Что это?
 Все-таки они не выпутались... Точка все росла, и Малко вздохнул с облегчением. Это был всего лишь другой биплан, который тащился с туристами... Надрывая горло, гид приглашал их сесть в грузовик со скамейками и натянутым тентом для защиты от солнца. Прогулка по острову началась. Они повернули налево, и метрах в трехстах Малко заметил три мачты судна, стоящего у причала: они приближались к порту.
 Грузовик остановился немного дальше, и гид объявил:
 — Мы находимся в хозяйстве по выращиванию черепах. Затем посетим порт, откуда мы отправимся на Плая-Хирон. Завтрак на пляже...
 Неслыханная удача! Смешавшись с канадцами, они рассматривали огромных черепах, медленно плавающих в больших бассейнах. Баямо подошел к Малко и показал ему на металлические башни, которые виднелись за кокосовыми пальмами.
 — Я забыл: у них здесь есть радары. Они могут засечь нас и послать из Гаваны вслед за нами «Миги». Их ракеты пустят нас ко дну за несколько минут...
 Этого Малко не предусмотрел. Он попытался успокоить кубинца:
 — Наше судно очень быстроходное. За полчаса мы достигнем международных вод. Вряд ли они успеют так быстро все организовать...
 Малко посмотрел на рефлекторы медленно вращавшихся радаров, установленных на грузовиках белого цвета. И все-таки это беспокоило... Проходя по мостику мимо черепах, он увидел порт на всей его протяженности. Несколько судов стояло у причала. Две небольшие каботажные яхты под кубинским флагом, усеянные удочками, старое трехмачтовое судно под тем же флагом и, наконец, большой красно-белый корабль.
 «Кобра» пришла за ними... На ее корме отчетливо был виден бело-зеленый мексиканский флаг. Малко сжал руку Ракели.
 — Смотри! Вот оно!
 Она с восхищением посмотрела на судно.
 — Я не могу в это поверить...
 Рядом, у другого причала, стоял покрашенный в серый цвет катер с маленькой пушкой на носу и видавшим виды корпусом — полицейское судно. Малко не мог больше удержаться на месте.
 — Оставайтесь здесь, — сказал он Баямо. — А мы с Ракелью пойдем осмотрим место.
 Если все пойдет хорошо, через несколько минут они будут за пределами Кубы.
 Они вышли из черепашьего парка и пошли по дороге, ведущей в порт. Впереди находилось нечто вроде бара с соломенной крышей, где отдыхали другие туристы. Они прошли незамеченными. Взявшись за руки, они устремились к красно-белой «Кобре». От угла бара Малко увидел корму судна, и тут у него екнуло сердце. Два люка машинного отделения были открыты и, нагнувшись над отсеком, механик возился внутри.
 Судно было на ремонте!


* * *

 Сальвадор Хибаро весь взмок. Кондиционер не работал из-за обычной неисправности в сети. В двадцатый раз он набрал номер телефона и начал потихоньку ругаться... У всех находились благовидные причины, чтобы не послать самолет в Кайо Ларго. Ж-2 вообще не имела самолетов: армия утверждала, что их у нее нет; у флота они были, но без экипажей; что же касается ВВС, то они располагали лишь истребителями «Миг-23». Чтобы их расшевелить, нужен был письменный приказ Фиделя Кастро... С тех пор, как генерал авиации — начальник штаба — получил свободу для своего аппарата, для малейшего полета надо было собрать три десятка подписей...
 Хибаро снова начал звонить и услышал, что единственно свободным самолетом является биплан со скоростью сто пятьдесят километров в час, который вряд ли прилетит целым в Кайо Ларго...
 В бешенстве он повесил трубку. В Ж-2 шла кипучая работа... Сообщения отправлялись во все стороны — только не туда, куда было нужно: в Кайо Ларго. По необъяснимой причине радио не работало, а телекс не отвечал. Что касается телефонной связи, это было безнадежно. Ее начальник, должно быть, был на пляже... Но особенно Хибаро волновали радиопомехи. Это означало, что что-то было неладно. Янки были очень сильны в этой области...
 Советский полковник хранил молчание и с некоторым презрением смотрел на всю эту суету.
 Хибаро поднялся, чтобы пройти в соседнюю комнату, где в свою очередь бесновался начальник контрразведки... Проходя, он дал пинок женщине-полицейскому, которая была прикована цепочкой от наручников к радиатору. Просто так, из злобы...
 Немного расслабившись, генерал Оросман Пинтадо повесил трубку телефона.
 — Все в порядке! — объявил он. — Я нашел вертолет: армейский «Ми-26». К счастью, у меня есть друзья! Я был вынужден заплатить за керосин долларами. Хорошо, что у нас есть это!
 Он похлопал по пачке в пятьдесят тысяч долларов. Его отношение к Сальвадору несколько изменилось. Его больше не считали изменником, а лишь дураком, годным для рубки сахарного тростника. Хибаро этого было достаточно. Ему было слишком страшно. В ящике стола он достал пистолет и две обоймы, а затем присоединился к генералу. «Ми-26» требовалось менее часа, чтобы долететь до Кайо Ларго.


* * *

 — Они ремонтируют судно!
 Ракель говорила сдавленным от волнения голосом. Малко разглядывал открытые люки, когда из них появился атлетически сложенный, усатый человек в очках, который поднялся на мостик.
 По необъяснимым признакам Малко понял, что это был Фернандо Лопес — «связник» ЦРУ. Улыбаясь, Лопес подошел к ним и спросил на испанском:
 — Вы первый день в Кайо Ларго?
 В ответ Малко также улыбнулся.
 — Да, — сказал он. — Вы Фернандо Лопес?
 Мексиканец утвердительно кивнул головой.
 — Да. Вам не надо здесь долго оставаться — это опасно.
 Дежуривший в тени немного дальше, у входа на радарную станцию, кубинский часовой не обращал на них никакого внимания.
 — Кого-то не хватает?
 — Он здесь, поблизости, — заверил Малко.
 Фернандо Лопес бросил взгляд в направлении Ракели.
 — Она тоже едет?
 — Да. Что случилось? У вас ремонт?
 — Не совсем. Мы были вынуждены заправиться здесь горючим, а это дрянь! Они подсунули нам остатки со дна резервуаров. Горючее засорено, и даже насосы не качают.
 Малко показалось, что на него вылили ушат холодной воды.
 — Вы сможете починить судно?
 — Конечно, но работы еще примерно на час. Мой механик возится там с рассвета... У вас были проблемы?
 — Да, — ответил Малко. — Мы не можем долго оставаться здесь.
 Мексиканец посмотрел на часы.
 — Половина десятого. Я предпочел бы забрать вас не здесь. Тут много шпиков. Как только закончится ремонт, я снимусь с якоря и подберу вас в каком-нибудь спокойном месте, послав за вами катер. Либо в Sanctuario de los pajaros [43] , либо на острове Игуан, либо же в районе Плая-Сирены, куда вас, несомненно, отвезут.
 — Как хотите, — сказал Малко. — Но надо точно назначить место и время встречи.
 Мексиканец быстро подумал.
 — О'кей. Когда будете на Плая-Сирене, попросите совершить прогулку по острову Игуан. Я буду ждать вас там с катером в одиннадцать часов.
 Он поднялся по трапу юта. Ракель и Малко едва успели добраться до первой каботажной яхты и смешались с группой канадцев. Баямо сразу пробился к ним.
 — Ну что? — с тревогой спросил он.
 — Мы отплываем через полтора часа, — объявил Малко. — Расслабьтесь.
 Вокруг них канадцы непрестанно фотографировали друг друга. Чтобы не отстать, Малко достал свой фотоаппарат и снял Ракель во всех ракурсах. Он не мог поверить что его план работал!
 Каботажная яхта огибала остров, двигаясь в направлении большого пляжа протяженностью в несколько километров, который находился на западе от Кайо Ларго. Остров походил на молот, тяжелой частью которого являлась Плая-Сирена. При виде большого пляжа с белоснежным песком и изумрудной водой Ракель широко раскрыла глаза.
 — Здесь намного красивей, чем в Варадеро! — воскликнула она. — Я хочу искупаться.
 Малко же очень хотел очутиться на «Куэрнаваке» в международных водах. Пока он оставался на кубинской территории, Ж-2 могла попытаться что-то предпринять.


* * *

 Большой вертолет летел на высоте трех тысяч футов над Карибским морем. Кроме двух военных пилотов, в нем находились генерал Оросман Пинтадо, Сальвадор Хибаро, три сотрудника Ж-2 и восемь вооруженных до зубов солдат. Им сказали, что по заданию правительства они осуществляют секретную операцию, но не уточнили какую...
 Кайо Ларго была еще лишь желтоватой полоской на горизонте в двадцати минутах полета. Шум винтов оглушал... Вынашивая планы мести, Хибаро нервно курил. Жалко, что погиб Сакамюэлас. Он не представлял, как рассчитывают сбежать Малко и Баямо. Однако, нет никакого сомнения, что они отправились в Кайо Ларго не просто туристами.
 Вертолет проваливался в воздушные ямы, и Хибаро стало подташнивать. Сидя с замкнутым выражением лица, генерал не показывал своих чувств... Он тоже спрашивал себя, чем кончится для них эта экспедиция...
 На кон были поставлены его генеральские звезды... И даже более того: это он отдал приказ о снятии наблюдения с Марка Линца. Расстреливали и за меньшее.
 Теперь вертолет летел в виду острова, и один из пилотов обернулся, стараясь перекричать шум винтов:
 — Что будем делать?
 — Осмотрите остров с высоты шестьсот футов, — приказал генерал.
 Он наклонился в открытую дверь. Генерал уже бывал в Кайо Ларго и поэтому отлично знал топографию местности... Сначала он увидел площадку, на которой рядом с «Як-20» стояли два старых биплана, затем порт. Генерал не заметил ничего необычного, кроме красно-белого судна под мексиканским флагом... Единственный посторонний элемент.
 Не заметив ничего подозрительного, вертолет сделал вираж и пошел к югу, туда, где находились два отеля.


* * *

 Обняв Малко, Ракель прижалась к нему.
 — Я хочу тебя! — прошептала она. — Солнце, море и наш отъезд. Это сон... У меня уже больше ничего не болит.
 Они лежали в конце косы, которой заканчивалась Плая-Сирена, почти в километре от ресторана. За исключением нескольких итальянок, которые подставляли солнцу свою грудь, и канадцев кирпичного цвета, вокруг них никого не было... Большая часть туристов находилась намного дальше.
 — Когда мы выберемся отсюда, я повезу тебя на еще более прекрасный пляж, — сказал Малко.
 Он уже видел себя с Ракелью в кресле «Боинга-747» «Эр-франс» летящим в Санто-Доминго. Его рука проникла под майку Ракели, которая еще крепче прижалась к нему. Ее тело источало желание. Увы, ее майка не давала слишком большого простора фантазии. В конце концов, воспользовавшись песчаной складкой, Малко лег на нее и нежно стянул эластичную ткань. В тот момент, когда он с нежностью проник в нее, Ракель вздрогнула как от электрического заряда:
 — О, как хорошо, это меня возбуждает, — прошептала она. — Ты думаешь, что нас не видно?
 За исключением дремавшей в двенадцати метрах итальянки и находящегося вдали Луиса Мигеля, никого больше не было.
 Малко начал очень медленные движения. Слегка приподнимаясь, Ракель принялась массировать его своими внутренними мускулами с регулярностью, от которой Малко очень быстро получил удовлетворение. Когда Ракель это почувствовала, она сжала ноги и, захватив его терлась об него до тех пор, пока не закричала. Итальянка вздрогнула и посмотрела в их сторону.
 — Мне стыдно, — прошептала Ракель.
 Малко оторвался от нее, привел себя в порядок и потащил ее к морю. Было очень мелко, и им пришлось зайти далеко в море. Обняв Ракель, он вдруг услышал в небе шум.
 Малко поднял голову и увидел пролетающий над ними большой тяжело вооруженный военный вертолет. У него сжалось сердце. Их обнаружили! С судном в ремонте они были зажаты в угол...
 Те, которые их искали, быстро узнают, где они находятся... Ракель вопросительно на него посмотрела:
 — Это плохо, — сказал Малко. — Пойдем.
 Они бегом вышли из воды и присоединились к Баямо.
 — Это эти сволочи! — взорвался кубинец.
 Он был мертвенно-бледный. Вертолет скрылся в направлении порта... Малко подобрал свои вещи.
 — Быстрей, надо бежать, пока не поздно...
 Баямо повернулся к нему.
 — Мы пропали, — сказал он беззвучным голосом. — Даже если мы уедем, этот «Ми-26» догонит нас и разнесет в куски.


* * *

 — Сядь около периметра обороны, — сказал пилоту генерал Пинтадо.
 В конце взлетной полосы находились пулеметные гнезда. Отсюда до порта можно было дойти пешком... Спустя пять минут, подняв облако пыли, «Ми-26» приземлился в трехстах метрах от бассейнов с черепахами. Солдаты спрыгнули на землю. Через тридцать секунд приехал русский джип, вызванный по радио с базы.
 В него сел генерал Пинтадо вместе с Хибаро и двумя солдатами.
 — В порт! — сказал генерал.
 Они остановились перед «Куэрнавакой» и почти бегом спустились в катер морской полиции. Генерал обратился к находившемуся там офицеру:
 — Ты знаешь это судно? Что оно здесь делает?
 — Это мексиканцы, компаньеро генерал, — объяснил офицер. — Они регулярно приходят для ловли крупной рыбы... Согласно инструкциям Министерства туризма в Гаване, мы им даем трехсуточное разрешение. Они должны были отплыть сегодня утром, но у них что-то испортилось в моторе...
 — Ничего подозрительного по их поводу?
 — Ничего, компаньеро генерал.
 Тем более, что «Куэрнавака» покупала за доллары горючее на военной базе...
 — Ладно, но мы все-таки их осмотрим... Пойдем со мной.
 Оставив Хибаро с солдатами на причале, они поднялись на ют и были встречены мексиканским шкипером. Генерал Пинтадо вежливо поприветствовал его.
 — Мы должны сделать обычный осмотр, — объяснил он. — Вы не возражаете?
 — Нет, конечно, — ответил мексиканец. — Вы у себя дома!
 Осмотр был проведен быстро. Три каюты были пусты, все, казалось, было в порядке, и никакого необычного оборудования... Уходя, генерал бросил взгляд на открытые люки машинного отделения:
 — Это надолго?
 Мексиканец сделал беспомощный жест.
 — Не знаю. Думаю, что еще на несколько часов. Не хотите что-нибудь выпить?
 Он показал бутылку «Гастон де Лагранжа», стоящую на столе кают-компании.
 — Спасибо, у меня нет времени, — ответил Оросман Пинтадо, который однако очень любил французский коньяк.
 Они вернулись на причал. Хибаро нервно курил и, увидев генерала, подбежал к нему.
 — Компаньеро Оросман! Все туристы отправились в Плая-Сирену. Надо ехать туда.
 — Каким образом?
 — На вертолете, так как больше нет никакого судна.
 Они устремились к «Ми-26» и объяснили задачу пилоту, который покачал головой:
 — Я не смогу там сесть. Я могу вас высадить лишь при помощи пенькового троса.
 — Одно какое-нибудь судно вернется, — сказал Хибаро. — Подождем его...
 Они вернулись в порт и, дрожа от нетерпения, устроились под соломенной крышей бара... Они были уверены что те, которых они искали, находятся в нескольких километрах от них. Если только они не сбежали.




 Глава 18


 — Пока они не появились, попытаемся сбежать на остров Игуан, — предложил Малко.
 — Бесполезно, — сказал Баямо. — Как только они узнают, что мы находимся на «Куэрнаваке», они разнесут ее вдребезги...
 Это было рискованно, но сейчас надо было сделать самое неотложное... Покинуть Плая-Сирену до того, как высадятся их преследователи. Они направились к организатору экскурсий — худому кубинцу с темным цветом кожи.
 — Я хотел бы увидеть остров Игуан, — сказал Малко. — До обеда.
 — Чудесно. Я сейчас спрошу, есть ли еще интересующиеся. Двенадцать долларов с человека. Туда можно поехать вшестером.
 — Я беру лодку целиком, — объявил Малко.
 Сопроводив свои слова жестом, он положил на деревянный стол семьдесят пять долларов... Восхищенный кубинец позвал матроса.
 — Ты отвезешь этих кабальерос... Игуаны и канал. Вы вернетесь в полдень.
 Малко, Ракель и Баямо направились к моторной лодке с плоским днищем, пришвартованной к понтонному мостику. Спустя три минуты они уже плыли к оконечности Кайо Ларго. Малко размышлял о новой обрушившейся на них беде... Стоило ли покидать Кайо Ларго, чтобы затем подвергнуться атаке? Как только «Куэрнавака» отплывет, сразу будет поднята тревога...
 Неожиданно к Малко пришло вдохновение...
 — Я хотел бы сделать остановку в порту, — сказал он моряку. — Я кое-что забыл в черепашьем парке...
 Так как он размахивал пятидолларовой купюрой, это не составило никакой проблемы.
 — Что ты хочешь делать, приятель? — спросил Баямо.
 — Увидите!


* * *

 В центре здания из серого цемента, практически без окон, расположенного недалеко от аэропорта в Майами, в середине окруженной колючей проволокой площадки, несколько человек суетились вокруг сверхсовременных радиоприемных устройств. На крыше здания виднелся целый лес антенн всевозможной формы...
 Неожиданно одно из приемных устройств заработало и начало постепенно печатать на бумажной ленте цифры и буквы...
 Служащий оторвал ленту и немедленно вложил ее в дешифровальный аппарат. Затем он отнес ее в застекленный кабинет, находящийся в стороне. Сидевший в кабинете человек бросил взгляд на ленту и тотчас снял трубку зеленого телефона. На другом конце находился шеф базы истребителей «Ф-16».
 — Мы только что получили первое сообщение, — объявил он. — Будут ли готовы ваши самолеты взлететь, как только я получу второе?..
 — Нет проблем, — заверил начальник базы. — Мы находимся в состоянии десятиминутной готовности.
 С их базы можно было за пятнадцать минут долететь до заданного района патрулирования Карибского моря.
 Успокоенный владелец застекленного кабинета позвонил в Лэнгли по специальному телефону.


* * *

 Ведомая кубинцем, который, казалось, дремал, большая каботажная яхта плыла с удручающей медлительностью. Генерал Пинтадо и три сотрудника Ж-2 проявляли нетерпение. Длинная золотистая коса Плая-Сирены, казалось, никогда не приблизится...
 — Быстрее, — приказал генерал.
 Шкипер сделал беспомощный жест руками.
 — Если я увеличу скорость, то сломается мотор...
 Они дрожали от нетерпения, когда после осторожного маневра судно, наконец, пристало к понтонному мостику. Туристы с удивлением глядели на этих людей, которые совсем ни походили на них. Хибаро устремился к гиду и сунул ему под нос удостоверение Ж-2.
 — Мы разыскиваем предателя и империалистического шпиона. Ваш долг нам помочь.
 Гид был не прочь, но, показав на пляж, сказал:
 — Тут сотни иностранцев...
 Хибаро взял его за шиворот.
 — Компаньеро, речь идет о безопасности революции. Мы должны отыскать этих преступников...
 Слушавший их разговор высокий негр подошел к ним с желчной улыбкой и слащаво поздоровался с генералом Пинтадо.
 — Компаньеро, — сказал он. — Думаю, что я их видел. Они все трое отправились на лодке на остров Игуан...
 Хибаро нахмурил брови:
 — Все трое?
 — Да. Одна женщина и двое мужчин блондинов. Думаю, что это канадцы.
 Генерал и Сальвадор обменялись изумленными взглядами. Ведь Баямо не был блондином... А кто была эта женщина? Тот человек, должно быть, ошибся. Сальвадор повернулся к двум своим помощникам:
 — Прочешите пляж...
 — Мы их не знаем, — возразили они.
 Кубинец окинул взглядом десятки тел, растянувшихся по Плая-Сирене. Поскольку пляж протянулся приблизительно на два километра, на это ушло бы добрых два часа. Но с другой стороны, единственный доступ туда проходил через понтонный причал, на котором они находились.
 — Мы поедем на остров Игуан, — сказал он своим людям. — Надо проверить эту информацию. Оставайтесь здесь и смотрите, чтобы никто не покинул пляж до моего возвращения. Увидите людей, спасающихся вплавь, стреляйте по ним.
 Хибаро побежал к яхте.
 — Мы опять отплываем... на остров Игуан.
 Шкипер в беспомощности развел руками.
 — Это невозможно, компаньеро! Там недостаточная глубина, я сяду на мель. Нужна lancha [44] ...
 Сальвадор посмотрел на опустевший понтонный причал.
 — А где же они?
 — Они ушли с туристами, но скоро вернутся...
 Оставалось терпеливо перенести свое невезение. Вне себя от бешенства, Хибаро начал рассматривать купающихся. Но он так и не увидел человека, которого искал. Тем временем генерал Пинтадо, опершись о стойку бара, тихо кипел гневом. Сальвадор подошел к нему.
 — Компаньеро Оросман, — проговорил он, — они не могут уйти от нас... Мы перероем весь остров.
 — Странно, — заметил кубинский офицер, — что они приехали сюда, чтобы удрать. Не понимаю, каким образом. Разве только на этом мексиканском судне. Я должен был запретить его отплытие. Сейчас же распоряжусь на этот счет.
 Сальвадор пожал плечами.
 — С помощью вертолета мы его легко настигнем, если возникнет такая проблема.


* * *

 Небольшая плоскодонка плыла в коридоре манговых зарослей, следуя проходом, отделяющим островки от птичьего заповедника в западной оконечности Кайо Ларго.
 У Малко радостно екнуло сердце: «Куэрнавака» исчезла. Значит, ремонт закончен...
 Они подходили к причалу, и Малко обернулся к Баямо:
 — Подождите меня здесь.
 Он ушел вместе с Ракелью с дипломатом в руке и с «лейкой» на плече. Точь-в-точь парочка влюбленных туристов.
 — Куда мы идем? — спросила Ракель.
 — Постараемся обезопасить наш отъезд, — ответил Малко. — Будешь делать то, что я тебе скажу.
 Они миновали парк с черепахами, где другая группа итальянских туристов восторгалась живой достопримечательностью острова, и дошли до конца тропинки, где ржавел старый советский биплан. Рядом стоял закамуфлированный большой «Ми-26». Вокруг были солдаты и вооруженный часовой, который облокотился на фюзеляж вертолета. С того места, где они находились, Малко мог различить ракеты под крыльями и крупнокалиберные пулеметы... Опасная машина, которая наводила страх в Афганистане...
 Он объяснил Ракели план дальнейших действий:
 — Мы будем фотографироваться. Постепенно приближайся к вертолету. Потом подойдешь и попросишь у солдат разрешения сфотографироваться на фоне вертолета. Объясни им, что ты с советским дипломатом.
 — А если они захотят с тобой поговорить?
 — Я говорю по-русски, — сказал Малко. — Начнем.
 Он поставил свой атташе-кейс, и Ракель прислонилась к дереву. Он сделал ряд снимков. Минут через десять он фотографировал ее рядом со старым бипланом.
 — Ну, теперь иди.
 С какого-то момента солдаты смотрели только на нес... Когда Ракель приблизилась к «Ми-26», один из них вышел ей навстречу, чтобы преградить дорогу. Перезаряжающий пленку Малко не следил за их разговором. Несколько минут спустя она сделала ему знак подойти. Сияя улыбкой, он подошел... Ракель сказала ему по-испански:
 — Компаньеро не против, чтобы ты меня сфотографировал, но только быстро, пока не вернулся их старший.
 Малко расплылся в еще более теплой улыбке и сказал, употребляя и русские слова:
 — Спасиба, компаньеро, спасиба! Премного благодарен! Вы говорите по-русски?
 Один из пилотов пробормотал три слова по-русски, и они с Малко перекинулись общими замечаниями о жизни и о погоде. Продолжая разговаривать, Малко естественным движением, пользуясь тем, что дверь была открыта, поставил дипломат внутрь вертолета... Освободив руку, он стал снимать, двигаясь вокруг вертолета, перед глазами восхищенного экипажа... Ракель была великолепна. Заливаясь смехом, она обнимала за шею двух пилотов. В какое-то мгновение Малко уловил в ее черных глазах выражение паники...
 Наконец он перестал снимать, поскольку кончилась пленка, и дружески помахал кубинским солдатам.
 — До свиданья, компаньеро...
 Обняв Ракель за талию, Малко удалился. При этом он шепнул ей:
 — Раскачивай бедрами.
 Что она и стала делать. Шестеро мужчин так и впились глазами в ее покачивающийся зад. Один из летчиков пробормотал:
 — Хороша!
 — Да благословенна будет родившая ее женщина! — подхватил второй пилот. — Везет же этому «шару»!
 Малко и Ракель исчезли за поворотом тропинки, ведущей к порту, и тут раздался сильный взрыв, который сотряс остров и опалил пальмы вокруг. Ужасающий столб черно-красного пламени поднялся в небо...
 — Что это?.. — спросила Ракель.
 — Взрывчатка, — ответил Малко. — Мы не могли рисковать: вертолет преследовал бы нас. Пойдем быстрее.
 Ошарашенный моряк поджидал их в плоскодонке. Малко успокаивающе улыбнулся:
 — Я думаю, произошел какой-то несчастный случай. Поехали.
 Лодочник не заметил, что Малко вернулся без дипломата. Все время оборачиваясь в сторону, где поднимался столб черного дыма, он вышел на фарватер. Люди бегали по территории радарной базы, доносился вой пожарной машины. Малко посмотрел в направлении Плая-Сирены и заметил большую быстроходную яхту, идущую к ним. Вскоре ее скрыл береговой выступ. Следуя вдоль рыбацких сетей, они вышли на большую воду, двигаясь курсом на маленький островок. И тут, когда они обогнули выступ, Малко увидел «Куэрнаваку». Она неподвижно стояла примерно в двух милях в открытом море...
 — Игуаны! — объявил лодочник.
 Они обогнули скалистый выступ и причалили к старому деревянному понтону. Там уже стояло судно. Это была белая лодка с подвесным мотором с красной полосой на борту. Приблизившись, Малко прочитал надпись "вспомогательное судно с «Куэрнаваки». Их ждали. Видимо, чтобы не привлекать внимания, Фернандо Лопес должен был отдать дань ритуальному посещению Игуан.
 Они буквально кишели вокруг. Привлеченные кусочками хлеба, которые бросали туристы, они десятками заполняли все углубления в скалах и легко приручались... Ракель закричала от ужаса.
 — Я боюсь их, они жутко страшные...
 — Они абсолютно безобидные, — заверил Малко.
 Выпрашивая кусочек хлеба, одна игуана встала на задние лапы и оперлась передними когтистыми лапками на икры Ракель, которая завопила от страха... Они продолжали идти вдоль скал, пока не дошли до прохода, ведущего к поросшему травой пространству. Там рептилии исчислялись сотнями. Капитан «Куэрнаваки» приблизился к ним с видимым облегчением.
 — Я уже беспокоился. Что это был за взрыв?
 — Они знают, что мы здесь, — сказал Малко. — И пригнали боевой вертолет из Гаваны. Я его взорвал.
 — Мой бог! Я видел это! Но не думал, что это вы... Как вам удалось?
 — У меня было все необходимое.
 — Хорошо, пойдемте.
 Они возвращались той же дорогой, стараясь не наступить на игуан, которые лежали неподвижно, разморенные нестерпимой жарой. Малко наклонился к лодочнику.
 — Мой друг отвезет нас обратно на Плая-Сирену. Вы можете уезжать.
 Он посмотрел на «Кобру», стоящую вдалеке. На этот раз свобода была близка. И было самое время. Светлая краска Луиса Мигеля каплями стекала на рубашку, так же как и у Ракели, и моторист плоскодонки стал странно поглядывать на них...


* * *

 В полном отчаянии генерал Пинтадо созерцал дымящиеся обломки «Ми-26». Тела четырех сгоревших солдат покрыли полотнищами. Большие роторы вертолета упали в один из бассейнов с черепахами. От огромной машины остались лишь железные обломки. Все вокруг пропиталось отвратительным запахом горелой резины...
 Один из оставшихся в живых смог рассказать, что произошло, подробно описав пару, приходившую к ним незадолго до взрыва. Его описание совпадало с тем, которое дал негр из Плая-Сирены. Три загадочных иностранца, уехавшие на остров Игуан, были беглецами.
 Сальвадор Хибаро не осмеливался посмотреть на своего шефа. Тот обернулся к нему с налитыми кровью глазами.
 — Если мы их не отыщем, я сам прострелю тебе голову.
 Они побежали в порт, где их ждала плоскодонка. Как и опасался генерал и как предвидел их шкипер, мексиканская яхта исчезла. Оставался еще минимальный шанс, что она не отошла далеко. Плоскодонка сходу набрала скорость, взяв курс на остров Игуан. Хибаро возился с предохранителем автомата. Горло ему сжимала тревога. Или он их догонит, или его жизнь прервется на Кайо Ларго.


* * *

 — Смотрите!
 Лодка с подвесным мотором с «Куэрнаваки» едва успела отойти на приличное расстояние от острова Игуан, когда они увидели впереди идущую им наперерез другую плоскодонку, имеющую на борту несколько человек. Увидев беглецов, один из них встал и потряс автоматом Калашникова!
 Фернандо Лопес выругался.
 — Мы никогда не доберемся до яхты.
 Лодка преследователей приближалась на полной скорости. Неожиданно мексиканец повернул лодку к группе заболоченных островков, близко расположенных друг к другу. Они были покрыты густой растительностью, испещрены бесчисленными протоками, протекающими сквозь мангровые заросли: это был настоящий лабиринт, в который можно было рискнуть углубиться лишь на плоскодонке, чтобы понаблюдать за тысячами птиц в заповеднике. Эти каналы и протоки образовывали запутанную сеть с тупиками, заиленными рукавами и были лишь отчасти проходимы.
 — Наш единственный шанс — оторваться от них в этом месте, — произнес Фернандо Лопес.


* * *

 С автоматом в руке Хибаро повернулся к мотористу.
 — Куда они идут?
 — В птичий заповедник, компаньеро. Туда возят туристов. Я хорошо знаю это место, там мы их возьмем.
 Сальвадор крепко хлопнул его по плечу.
 — Давай!
 Сидя впереди и удобно прижав автомат к бедру, он начал предвкушать свою запоздалую победу. Если они схватят Баямо, а также американского агента, даже потеря вертолета сойдет с рук. Он дрожал от нетерпения...
 Моторная лодка с «Куэрнаваки» исчезла в проходе мангровых зарослей...




 Глава 19


 Моторная лодка с «Куэрнаваки» плыла по извилистому каналу среди мангровых деревьев, ветви которых склонялись над водой до середины протоки. Там было очень мелко, и Фернандо Лопесу с трудом удавалось удерживать утлое суденышко в узком фарватере. Их целиком скрывал болотистый подлесок, и моря им не было видно. Царила глубокая тишина. То и дело новые ответвления канала открывались перед ними...
 — Куда мы плывем? — спросил Малко.
 Лопес пробурчал:
 — Здесь имеется фарватер, по которому можно выйти к морю с другой стороны острова. Но это настоящий лабиринт...
 Позади них слышался шум мотора преследующей их плоскодонки. Небольшие волны разбивались о корни мангровых деревьев, распугивая рыб. Неожиданно они заметили сквозь деревья широкий простор.
 — Туда! — воскликнул Малко.
 Лопес сразу же углубился в узкую протоку, полускрытую свивавшимися ветвями, чтобы добраться до большой воды. Вдруг дно лодки заскрипело о песок и мотор заклинило! В наступившей тишине до них донесся приближающийся шум мотора другой лодки... Напрасно Лопес пытался дать задний ход... Онемевшая от страха Ракель прижалась к Малко. Баямо оцепенел...
 Они сумели вернуться в протоку, где плыли перед этим, на мгновение различили сквозь листву лодку, продирающуюся в глубоководном канале, услышали яростные крики своих преследователей... Они углубились в небольшую протоку и снова увидели море...
 — Это здесь, — торжествовал мексиканец. — Мы подъезжаем к пляжу.
 Через тридцать секунд они выплыли к маленькому озеру. За стеной мангровых деревьев виднелось море. Их отделяла от него, на первый взгляд, непреодолимая преграда: совершенно заросшая протока, ведущая к пляжу, была опутана лианами, переплетением корней. Это был тупик, а прямо за ними нарастал шум моторной лодки... Они были в ловушке...
 Лопес и Малко обменялись многозначительными взглядами.
 Вдруг Малко бросился в воду и погрузился по пояс.
 — Попробуем протащить лодку, — сказал он. — Это единственная возможность.
 Баямо уже последовал его примеру, остальные также спрыгнули за борт и, увязая в иле, принялись толкать лодку. Первой вскрикнула от боли Ракель. Ее ужалила медуза, оставив сильный ожог на ноге... Потом пришла очередь Малко... Подхлестываемые приближающейся погоней, все вскрикивали и ругались, продвигая метр за метром лодку в протоке.
 Неожиданно послышался возглас досады Лопеса: толстый ствол дерева, вырванный тайфуном, лежал поперек протоки, перекрывая проход. Препятствие казалось непреодолимым. Они посмотрели друг на друга. Несколько метров отделяло их от моря...
 Они попытались поднять лодку, но она была чересчур тяжелая.
 — Мотор, — крикнул Малко. — Давайте его снимем.
 Лопес уже отвинчивал его. Вместе с Баямо они сняли мотор и потащили его по болотистому берегу... Через минуту они были уже на другой стороне и достигли пляжа. Положив мотор на песок, они возвратились, чтобы помочь Ракели и Малко перетащить саму лодку... Благодаря привязанной к носу веревке они продвигались метр за метром.
 — Еще три метра, — крикнул Лопес.
 Они удвоили свои усилия. Вдруг лодка заскользила по песку, и в этот момент раздалась автоматная очередь. Обрезая ветки и рикошетя, вокруг них засвистели пули.
 Малко обернулся, и ему показалось, что на него обрушилось небо.
 Ракель исчезла!
 Последний раз, когда он ее видел, она изо всех сил толкала лодку, упираясь в корму... Он вернулся назад, в то время как двое других заканчивали затаскивать лодку на пляж. И вдруг он увидел ее, лежащую на животе на полуметровой глубине.
 Наступая на медуз, он подошел, нагнулся и перевернул ее. Его чуть не вывернуло. Пуля попала ей, видимо, в затылок и через голову вышла наружу.
 — Малко! Малко!
 Раздалась еще одна очередь.
 Лопес надрывал горло. С Баямо они спустили лодку на воду и поставили мотор на место.
 Малко казалось, что его ноги приросли к вязкому дну. Он не мог оторвать глаз от розового пятна, расплывающегося вокруг головы Ракели. Сквозь деревья он угадал силуэт плоскодонки, и новая очередь посекла ветки. Он даже не наклонился, будто остолбенел.
 — Малко!
 Оба уже были в лодке, мотор тарахтел.
 Наконец, он вышел из оцепенения и, как автомат, пробежав несколько метров, которые отделяли его от пляжа, прыгнул в лодку.
 — Черт возьми, вы с ума сошли!
 — Она мертва, — сказал Малко. — Пуля попала ей в голову.
 — Я очень сожалею, — сказал Лопес. — Я очень сожалею! Вы ее хорошо знали?
 — Нет, но без нее мы никогда не вырвались бы с Кубы.
 Он посмотрел назад. Они только что миновали песчаную гряду и выходили в открытое море. Лодки преследователей больше не было видно. Они уже были в трехстах метрах от берега, когда из болота появился силуэт человека с автоматом в руках.
 До них донесся лишь приглушенный звук выстрелов.
 Луис Мигель уставился на силуэт бело-красной «Кобры», стоящей на расстоянии мили в открытом море. Малко с трудом сдержал себя, чтобы не столкнуть его за борт.


* * *

 Светлая краска растворилась в воде, и можно было увидеть черные пряди волос, плавающие в грязной воде. Три человека, погруженные каждый в свои мысли, созерцали труп. Генерал Пинтадо отсутствующим взглядом уставился на Хибаро, который с пустым автоматом в руке чувствовал себя постаревшим на тысячу лет. Беззвучным голосом офицер заметил:
 — Жаль, что ты плохо целился...
 Сальвадор ничего не успел ответить на это. Очень спокойно генерал достал из кобуры пистолет Макарова. С расстояния метра он всадил на глазах у остолбеневшего моториста половину обоймы в голову Сальвадора Хибаро. Потом, с гримасой страха и отчаяния, он приставил дуло к своему правому виску и, стараясь направить его к затылку, нажал на курок.


* * *

 Сначала это были лишь три крошечные точки в северной части горизонта, гудящие едва ли сильнее, чем жужжит жирная муха. Луис Мигель, сидевший на скамье в кормовой части «Кобры», испуганно вскочил.
 — Что это?
 Малко, сидевший на другом конце скамьи, не ответил. Фернандо, стоящий у штурвала яхты, не услышал. «Кобра» делала сейчас тридцать пять узлов, и они приближались к границе кубинских территориальных вод. Гудение перешло в глухой рокот. Кубинец не спускал глаз с трех точек, приближающихся к ним на полной скорости. Звено истребителей.
 Они летели очень низко, на высоте меньше тысячи футов. С дрожащим подбородком, Баямо неотрывно следил за ними.
 Рокот превратился в рев, затем в вой, и три «Ф-16» со звездами США на крыльях пронеслись над «Коброй» и, заходя на плавный разворот, блеснули стеклами кабин.
 Стоя на скамье, Баямо кричал от радости и размахивал руками. Лопес обернулся и замер. Бросив штурвал, он одним прыжком кинулся к Малко, схватившему кольт сорок пятого калибра, который был спрятан за парусиновыми подушками. Лопес вырвал у него оружие и бросил его внутрь каюты. Оторопевший Луис Мигель пристально смотрел в золотистые глаза Малко, в которых сверкнули зеленые искорки.
 Лопес с теплой грустью улыбнулся Малко:
 — Отдохните, — сказал он. — Это не оживит ее.
 Три «Ф-16» возвращались в безупречном порядке, радостно покачивая крыльями.