Аннотация: Доверь бывшей «герлскаут» Мэвис Зейдлиц (в интересах расследования, естественно) роль «стриптиз-герл»! Все мужики в ночном клубе от инфаркта под столы сползут при виде того, как очаровательная блондинка-сыщик крушит эти самые столы и стулья, бегая в одной резинке от бикини. --------------------------------------------- Картер Браун Выше ножку! Перевод Д. Сурко Глава 1 Ну и утречко прикатило! Дернуло же меня распахнуть окно и выглянуть на улицу. И что же такое безумно интересное я могла увидеть там? Привычно унылый поток машин? До смерти надоевшую шапку смога над Лос-Анджелесом? Зато каков результат: лопнула бретелька бюстгальтера! Я подбежала к зеркалу. Ка-та-стро-фа! Если посмотреть слева, то конус ориентирован строго по линии, параллельной линии пола. А вот конус груди справа ни к черту не годится: слегка опустился и портит фигуру своим пессимистическим видом. Конечно, я иногда обхожусь и вовсе без бюстгальтера: моя грудь достаточно упруга и высока сама по себе. Я и сейчас могла бы снять эту деталь туалета, но — кто знал, что случится подобное! — на мне сегодня полупрозрачная блузка! И я нахожусь на рабочем месте. Вдруг войдет клиент, особенно молодой, особенно симпатичный... Сможет ли он объяснить суть дела — по какой-такой надобности ему приспичило бежать в частное сыскное агентство, если глаза его будут прикованы к определенной части моего тела? К счастью, я умею быстро и точно выходить из сложных ситуаций. Я — герлскаут в недалеком прошлом, а потому готова к любым неприятностям. Мой друг, сержант морской пехоты, говаривал, что я как была, так и осталась сорвиголовой. Но, когда я пыталась показать ему, что умею свирепо драться, он от хохота падал наземь, а отсмеявшись, учил разным приемчикам, три из которых я прочно взяла «на вооружение». Что мне лопнувшая бретелька, если в ящике письменного стола у меня целый швейный набор. Одно плохо: может войти Джонни Рио. Пойду-ка я в гардеробную, где Джонни хранит клюшки и мячи для гольфа, а также прочий свой любимый хлам. Зато туда проведено электричество, там есть даже маленькая табуреточка. Я прошла через кабинет Джонни, нырнула в гардеробную и включила свет. Конечно, апартаменты отнюдь не королевские. И табуретка плохонькая. Но на моих косточках в достатке имеется то, что по-ученому называют мышечным корсетом, и потому в отличие от полудохлых синюшных мымр, что изводят себя голодными диетами, моя собственная «подушка» подо мной меня вполне устраивает — даже на самом жестком табурете. Я повесила блузку, сняла свой аварийный бюстгальтер и привычно взялась за иголку с ниткой. Шитье приводит мысли в порядок. Вот, скажем, за монотонным вязанием сосредоточиться труднее, зато можно напевать, мечтать и даже вздремнуть. Шитье требует трезвого расчета и собранности: надо все время думать, куда ткнуть иголкой. Я, разумеется, не собираюсь становиться швеей или портнихой, упаси бог. Но как за таким старинным женским рукоделием не порассуждать о своей жизни, не перебрать, словно ниточки, события последних лет... Все же мы с Джонни Рио неплохо ладили, пока ему не вздумалось рвануть в Детройт. Я понимаю: его соблазнили деньгами, а Джонни любит звонкую монету. Но как он мог бросить меня! И все-таки бросил. Я, конечно, не растерялась, открыла собственное агентство и даже заказала красивую табличку: «Мэвис Зейдлиц. Консультант по конфиденциальным вопросам». Не скажу, что клиенты валили валом. Те, кто соблазнился моей рекламой на телевидении, были полны решимости провести свое личное расследование, начав с моих симпатичных подколенных ямочек. И тут явился с поникшей головой мой Джонни. Я обрадовалась ему... ну не скажу, как. Джонни утверждал, что в Детройте все, естественно, ценили особый нюх «сыскаря и детектива мистера Рио», но конкуренты — чтоб их! — все же сумели его обставить... Джонни предложил возобновить работу агентства «Рио инвестигейшн», причем, начальный капитал был моим, а он сам в качестве вклада внес свою бурлящую умственную энергию. Вот так мы и стали опять партнерами. Представляя меня клиентам, Джонни иногда ненароком может обмолвиться: «Мэвис Зейдлиц, мой младший компаньон» или «Мэвис Зейдлиц, моя стенографистка». Но я снисходительно прощаю ему это. Мужчин надо прощать, иначе не о чем будет вспомнить в тихой старости. Итак, я пришивала бретельку и предавалась размышлениям. И вдруг до меня явственно донесся обрывок фразы: — ...повешу только плащ, мистер Хетчик, и мы... Я не успела ничего придумать, как дверь гардеробной распахнулась, и Джонни своими наглыми глазищами уткнулся в мою обнаженную грудь. Наверное, он вообразил, что лицезрит похищенный из музея и зачем-то спрятанный в его задней комнате бюст римской патрицианки, ценный экспонат, и захотел этот экспонат идентифицировать. Из-за спины Джонни выглянул какой-то замухрышка. Его слегка вытянутую мордочку пугливого суслика украшали-портили огромные очки в роговой оправе. Он тоже таращился на меня изо всех сил. Потом задышал так часто, как будто заболел — внезапно и смертельно. Очки запотели, «суслик» стал лихорадочно шарить по карманам в поисках носового платка. — Мэвис?.. Мэвис!.. Черт побери! — сказал Джонни. Обычно я понимаю его с полуслова. Он мог вообще ничего не говорить. Я улыбнулась, удостоверяя, что действительно являюсь Мэвис Зейдлиц, а не древнеримской скульптурой, сказала джентльменам «доброе утро» и, вытолкав Рио из гардеробной, закрыла дверь. Мне осталось сделать пару стежков. В следующую минуту я уже была облачена в свои «доспехи», а потом и в блузку, вернув себе — и миру — привычную меру вещей. Моя линия груди была безупречна. После того, что произошло, иная девушка вышла бы из гардеробной красная, как перезрелый томат. Но Мэвис не из тех, кто делает из пустяка проблему. Я мило улыбнулась и небрежно сказала Джонни и «суслику»: — Привет, ребята! Джонни и клиент сидели за столом и смотрели на меня так, как если бы к ним вышла одетой сама леди Годива, любившая прогулки верхом в чем мать родила и безапелляционно утверждавшая при этом, что у ее лошади врожденная аллергия на дамскую одежду. — Мэвис, что ты делала в моей гардеробной? — сдавленным шепотом произнес Джонни. — Проводила проверку одной гипотезы: резус-фактор и влияние кондиционера на женское тело сквозь двухдюймовую стену, — быстро, четко и невозмутимо ответила я. — Проверка прошла успешно, хотя вы чуть все не испортили. — Проверка? — Джонни мучительно пытался понять, что же это я такое сказала: он, как всегда, соображал туго. — Мэвис Зейдлиц, — представилась я клиенту, который так и не протер запотевшие очки. — Партнер Джонни Рио, консультант по конфиденциальным вопросам. — А я — Стюарт Хетчик Третий. Его голос напомнил мне то самое бульканье, которое производят люди, страдающие от простудных заболеваний, а потому вынужденные регулярно полоскать горло лечебными отварами. Воспитание, видимо, не позволяло ему протереть очки рукавом, поэтому он снял их и попытался рассмотреть меня без помощи оптики. Мистер Хетчик прищурился, и выражение его лица стало умильным: я ему, безусловно, понравилась. Кое-что он углядел, а кое-что дорисовало его пылкое воображение. — Простите, а что значит — Третий? — спросила я. — Третий, если считать — откуда? Он скривился, словно внезапно раскусил лимон. Я попыталась исправить промашку: — Вас у мамы родилось сразу трое? Могу я познакомиться с остальными тройняшками? — Я старалась говорить искренне и заинтересованно. — Это мальчики? Девочки? Хетчик смотрел на меня с открытым ртом, и я поняла, что не угадала. Поэтому пришлось напрячь извилинку и поискать другой вариант: — А! У вас один брат и одна сестра. Джонни все это надоело, и он, зыркнув на меня недобрым глазом, нравоучительно изрек: — Мэвис, очевидно, никогда не слышала про генеалогию. Видишь ли, дорогая, дедушку мистера Хетчика звали Стюартом Хетчиком Первым, отца — Стюартом Хетчиком Вторым. Ну, а наш гость, само собой, — Стюарт Хетчик Третий. — Вот как! Извините, мистер Хетчик! — воскликнула я. — Но к чему так экономить на именах? Ваши дедушка и папочка не могли придумать чего-нибудь получше? Например, есть красивое имя Майкл. Или Эдди, Юджин, Ричард... Да вот хотя бы — Джонни! — Мэвис! Ты просто говорящая машина, — простонал Джонни. — Мистер Хетчик зашел к нам совсем не для того, чтобы слушать твою болтовню. У него важное дело, и мы должны сейчас сосредоточиться на нем. — Да нет, я не возражаю, — «суслик», наконец, хоть что-то сказал. Он нашел платок, протер очки и по-настоящему рассмотрел меня. Его восхищенное выражение сменилось умеренно спокойным. Я, в свою очередь, тоже рассмотрела «продукт генеалогии». Коротконогий. Глаза такого невыразительного цвета, как если бы в чай добавили бульону и сдобрили это месиво изрядной порцией апельсинового сока. Я даже пожалела, что мой неотразимый бюст лицезрел такой хлюпик. В следующий раз, когда лопнет бретелька, я для починки бюстгальтера буду искать место поукромнее. — У Мэвис сегодня очень много работы, утро расписано буквально по минутам, — Джонни глазами показывал мне, чтобы я проваливала. — Так что мы с вами, мистер Хетчик... — Нет! — вскричал Стюарт Третий. — Я рассчитываю на то, что ваш партнер, мистер Рио, будет присутствовать при нашем разговоре. Вот тебе и «суслик»! Да он просто орел! — В некоторых случаях, там, где пасует мужской ум и логика, выручает женское чутье и интуиция, — веско закончил господин Хетчик. — Ладно, — Джонни проглотил свой язык. Я уже собиралась взять стул и сесть поближе к мужчинам, как Хетчик снова закричал: — Нет! Боже мой! Он не хотел меня утруждать и не мог допустить, чтобы женщина таскала мебель! Поэтому Хетчик вскочил и предложил мне усесться на его стул. — Пожалуйста, мисс Зейдлиц! При этом он так забавно кланялся, что я чуть не расхохоталась. Потом я вспомнила, что именно так поступали все настоящие джентльмены, начиная с сэра Уолтера Ралея, бросившего в грязь собственный плащ, подбитый ценным мехом, чтобы королева прошла по нему, не замочив ног. Я послала мистеру Стюарту лучезарную улыбку. Он уже нашел свободный стул и уселся. Джонни откашлялся. — У мистера Хетчика возникла проблема... Точнее, не у него самого, а у его невесты, которая... как тут выразиться... — Джонни замялся. — Может, вы, мистер Хет-чик, сами все расскажете? А Мэвис послушает... — Да-да, конечно. Во взгляде «суслика» мелькнула непонятная мне агрессия. — Видите ли, мисс Зейдлиц, у меня есть невеста, которую зовут Ирма Бузен. Вы, наверное, догадались, что это псевдоним, точнее, сценическое имя. Подумать только: у такого замухрышки невеста Ирма Бузен! Сразу не выговоришь. — Ирма мечтает сделать карьеру. Она прекрасно знает, что я боготворю ее и могу окружить роскошью, но предпочитает работать! Все же я надеюсь, что когда-нибудь Ирма бросит сцену и станет моей женой. Однако это в будущем, а пока... Пока Ирма в опасности! — Вы уверены? — не выдержала я. — Ее могут убить! — Я увидела, как расширились глаза Хетчика, когда он произнес это. — Где же работает ваша Ирма? В какой-нибудь мышеловке с бархатным занавесом? Или она модная стриптизерка? Джонни перекосило, и он издал странный, но едва ли приличный звук, похожий на всхлипывания беременной кошки. — Моя невеста — танцовщица! — Хетчик почему-то выдвинул нижнюю челюсть и зло посмотрел на нас с Джонни. — Она танцует в клубе «Берлин». — Клуб... «Берлин»... Н-да... А ведь это новый шикарный ночной клуб с суперстриптизом! — Значит, я не ошиблась, когда ляпнула, что она стри... Впрочем, что это я говорю? Ваша Ирма, конечно, классическая танцовщица. А может, она танцует латиноамериканские танцы? Хетчик проглотил слюну и посмотрел на меня с благодарностью. — Вы поняли: Ирма — настоящая артистка. Но что делать, если ей приходится работать среди бездарей и интриганов, — он тяжело вздохнул и покачал головой. — Хозяева заведения делают ставку на низкий интеллект и откровенную похоть. Что им великое искусство танца! Их интересует только прибыль. Мисс Зейдлиц, мне стыдно признаться вам, что... — он понизил голос, — находится немало представителей мужского пола, которые приходят в клуб удовлетворять свои низменные инстинкты! Они не замечают, что творит Ирма на сцене, они смотрят только на ее тело! — Это же надо! Все-таки хорошо, что я прошла школу бойскаутов, иначе мне пришлось бы сконфузиться: никогда прежде мне не приходилось обсуждать с мужчиной такие вещи, как стриптиз и похоть. Быть может, и Хетчик надеялся, что я покраснею? Не дождавшись, он заерзал на стуле и пробормотал: — Но, конечно, Ирма не обращает на пошляков ни малейшего внимания. Она выше этого. — Я полагаю, вы должны порекомендовать ей как можно реже пользоваться веерами из страусовых перьев и чаще — воздушными шариками, — наставительно произнес я. — Дело в том, что жизненные соки мужчин кипят как раз тогда, когда... — Мэвис, уймись, — зашипел Джонни. — Мы еще не выслушали нашего гостя до конца. — Какого именно? Того самого, когда он узнает, что один из посетителей ночного клуба увез его невесту в Австралию или отправился вместе с ней в кругосветный круиз? Хетчик как будто не слышал нашей перепалки. — Я спокоен за Ирму — в смысле пошляков, которые посещают клуб, — сказал он. — Меня не волнует и то, что хозяин клуба далек от высокого искусства и делает деньги на таланте моей невесты. Страшно другое... С Ирмой могут расправиться! Особенно после того, как... что... Во мне проснулся частный детектив, и я опередила Джонни, быстро спросив: — Что-то случилось в клубе «Берлин», после чего вы и примчались сюда? Что? — Именно об этом я и хотел поговорить с вами! — вскричал Хетчик. Я заглянула в его глаза и увидела одно только страдание. Бедный Стюарт Хетчик Третий! Его глаза напомнили мне, как однажды детьми мы затащили на верхушку дерева маленького песика. Он смотрел на нас вот так же, потом долго спускался, визжа от страха и поджимая хвостик, и, даже очутившись на земле, никак не мог очухаться от пережитого ужаса. Вдруг Хетчик пододвинул ко мне свое лицо, его глаза в огромных очках-линзах оказались совсем рядом, и я словно заглянула в подводный мир какого-то бездонного океана. — У Ирмы в труппе есть недоброжелательница, — тихо сказал Хетчик. — Кривляка, ничтожество, завистница... Ну, понимаете... — и он вдруг ни с того ни с сего рассмеялся жидким смехом. — Саломея Кёнигин! Я отстранилась и сделала скучное лицо. — Боже мой! Что за имена! Что за претензии! Что за французская придурь! — Это немецкие фамилии! — не выдержал Джонни. — Ирма Бузен! Саломея Кёнигин! Тебе же сказали, Мэвис, это сценические псевдонимы, потому что клуб имеет такой имидж — уклон во все немецкое. Вспомни, и сам клуб называется «Берлин». Ты поняла, наконец? — Уж не такая я и тупая, как ты тут представляешь меня, — гордо поджала я губы. — Одного только не пойму: разве нельзя раздеться без этого... как его... имиджа? — Мэвис! — трагически возопил Джонни. — Ты все такая же!.. Боже, почему я не остался в Детройте мыть машины!.. — А разве я сказала что-то не то? — Мне иногда действительно бывает очень трудно понять, чем я так раздражаю своего компаньона. — Ладно, будем считать, что имидж — это такой особый способ расстегивания бюстгальтера... Джонни обхватил голову руками, закатил глаза и что-то забормотал. «Суслик» решил вежливо напомнить о себе легким покашливанием. Надо честно отметить: это был весьма деликатный человек. — В клубе «Берлин», мисс Зейдлиц, — доверительно сказал клиент, — творится нечто ужасное... подозрительное... Так показалось Ирме, так теперь кажется и мне, — уверенно закончил он это страшное сообщение. После всего, что выделывал Джонни, я решила промолчать. Я вспомнила случаи, когда клиент приходил к нам просто потому, что хотел выговориться. Быть может, и Хетчик такой? Поэтому я смотрела на него во все глаза и молчала, что, впрочем, давалось мне с большим трудом. — Моя Ирма и эта мерзкая Саломея поссорились, — сказал Хетчик. — Произошло это во время выступления, прямо на сцене. Я там не присутствовал, а Ирма передала мне в основном эмоции, а не факты. Суть ссоры в том, что Саломея сорвала с шеи Ирмы талисман... Ирма называет этот талисман как-то странно: джи-стринг. Вроде бы это медальон на струне от скрипки. Саломея, как я только что сказал, прошипела Ирме, что медальон принадлежит ей, и сорвала его... Только я открыла рот, чтобы прокомментировать это, как Джонни сотворил глаза — как два блюдца, и я решила опять промолчать, что было весьма и весьма нелегко. — А потом... — тут Хетчик набрал полную грудь воздуха, так что я испугалась, как бы он не лопнул от натуги, — когда выступление кончилось, Ирма пошла в гримерку Саломеи, чтобы высказать ей все... Надо сказать, Ирма была страшно разозлена и вошла без стука. Хетчик выпустил из легких воздух и скукожился. Он стал таким маленьким, что мне захотелось посадить его себе на колени, ласково погладить и тихонько спеть что-нибудь успокаивающее. — К сожалению, когда Ирма в гневе, она становится настоящим стихийным бедствием, которое невозможно ни предотвратить, ни остановить, — надо только пережить... — Это знакомо, — быстро сказал Джонни и глянул в мою сторону. Что он воображает, черт побери! Я очень терпеливая и выдержанная девушка! А вот кто у нас действительно психованный, так это... Ладно, пока не буду поднимать этот вопрос. Лучше улыбнусь клиенту, пусть побыстрее завершает свою историю. — Так вот, когда Ирма вошла в гримерную Саломеи, там было трое: сама Саломея, директор клуба и незнакомый человек со шрамом на лице. Они что-то обсуждали и были разгорячены так, что не сразу заметили Ирму. Человек со шрамом сказал: «Штамм теряет терпение, так и сообщите ему! У него только один выход — доставить Штамму товар в течение недели. В противном случае...» — Хетчик неожиданно затрясся. Указательным пальцем правой руки он резанул себя поперек горла. — Ирма видела, как человек со шрамом сделал такой жест — показал, что будет с тем, кто не слушает этого Штамма. Ирма застыла на пороге как вкопанная. И тут они ее увидели... Хетчик перевел дух и поискал глазами стакан с водой. Удостоверившись, что детективы воду не пьют, он продолжил: — Незнакомец заорал на бедную Ирму, чтобы она убиралась, а директор грубо вытолкал ее из гримерки. Вечером того же дня он явился к Ирме, извинился и порекомендовал позабыть обо всем, чему она была свидетелем. Объяснил, что это обычный розыгрыш, шутка, не более. Но надо знать Ирму! Моя невеста заявила, что умеет различать жанры, а здесь шутками даже не пахнет! Директор сбросил маску добряка и заорал на Ирму, что она права: здесь нет места шуткам, все очень серьезно, но пусть она не задирает нос и помалкивает. Иначе... Хетчик повторил свой жест — указательным пальцем поперек горла. Понятно, что его невесту пытались запугать. Я не выдержала, всплеснула руками и горестно произнесла: — Боже мой! И такое творится в цивилизованной стране! Хетчик затрясся еще больше: наверное, он решил, что его ненаглядная невеста уже мертва. Поэтому я поспешила его успокоить: — Как все это глупо и смешно! Пустяки, одним словом. Не знаю, успокоился ли «суслик», но он должен был закончить свой рассказ: — Я хотел немедленно бежать в полицию, однако Ирма меня не пустила. При слове «полиция» с ней началась истерика. При том, что она понимает смысл угроз, Ирма очень ценит работу в клубе «Берлин» и считает, что именно здесь она может в полной мере демонстрировать свое искусство. Глаза мистера Стюарта Хетчика наполнились грустью: — Конечно, я хочу, чтобы и мне она уделяла столько времени, сколько своей работе, но, — он покачал головой, — Ирма так увлечена танцем, что становится просто невменяемой, когда дело касается сцены. — А как при этом ведут себя зрители? Вменяемы ли они? — скороговоркой произнесла я. Джонни мог хотя бы хихикнуть, но он продолжал дуться на меня и молчал, сцепив зубы. Джонни — человек своеобразный. Порой мне кажется, что я — единственная женщина, которая может его выносить. Во-первых, у него нет чувства юмора, во-вторых, это чувство ему заменяет скаредность, и, в-третьих, он не ценит меня. Надо полагать, что и этот замухрышка Хетчик — тот еще зануда! Выражение моего лица навело клиента на какие-то мысли, и он благодарно пожал мою руку: — Мэвис, вы меня понимаете! — Хетчик опять вздохнул. — Короче, в полицию я не пошел, а решил обратиться к частным детективам, то есть к вам. И вот я здесь. Мистер Рио сказал еще по телефону, что вы оба постараетесь мне помочь, — при этом Хетчик смотрел в основном на меня. — Ну, что вы скажете, мисс Зейдлиц? Каковы ваши соображения? Джонни разжал губы. — Соображать — это больше по моей части, мистер Хетчик, — произнес он. — Мэвис есть Мэвис, хотя, надо это признать, иногда она довольно лихо стучит на машинке и делает неплохой кофе... От такой наглости я опешила и не сразу нашлась, что сказать компаньону. А Джонни продолжил: — Судя по всему, нельзя точно определить, была ли это шутка, розыгрыш, как заявил директор клуба, или нет. Все очень серьезно, тут я директору верю. Хм... Джонни ко всем своим «достоинствам» еще и косноязычен до неприличия! — Прежде всего хотелось бы знать, кто этот человек, которому угрожает «мистер Ствол»? Мэвис, я вижу тебе не понятно, что я сказал. Так вот «ствол» по-немецки — это «штамм». Кстати, а кто этот Штамм? И что ему должны доставить через неделю? Мистер Хетчик, вы правильно сделали, что не пошли в полицию. Там подобной чепухой не любят забивать себе головы. Но, как я понимаю, самое главное — сделать так, чтобы ваша невеста была в безопасности. Ирма Бузен должна жить под надежной охраной. Я правильно говорю? — О, мистер Рио! — просиял Хетчик. — Именно ради этого я и пришел к вам! Так как на стертом лице Хетчика выделялись только глаза и очки, то я все время наблюдала за этим двуединством. Например, сейчас при мысли о невесте глаза «суслика» увлажнились, а очки слегка съехали по носу вниз. — Защитите Ирму! Пожалуйста! Я заплачу! Установите за ней постоянное наблюдение! — Да... Но как? — Джонни развел руками. — Как уследишь за танцовщицей, которая постоянно вертится? И о каком вообще наблюдении можно говорить, когда поздно вечером девушка покидает сцену? У нее много дел такого деликатного свойства, что... хм... присутствие частного детектива будет раздражать ее... Хетчик переменился в лице: — Какие дела деликатного свойства? На что это вы намекаете? — Я имею в виду купания, переодевания, охорашивания... Неужели мисс Ирма допустит, чтобы в ее гримерной, в спальне, в ванной находился совершенно чужой человек? — Ах, вы об этом... — К Хетчику вернулось его скорбное выражение и способность вздыхать. — Вы правы, мистер Рио. Я не подумал, как вы будете охранять Ирму. Теперь я вижу, что здесь есть определенные трудности. Но, может быть, вы сумеете все организовать? — А может быть, это вы, мистер Хетчик, обратитесь к какой-нибудь девушке, которая работает в клубе? Скажем, к костюмерше или визажистке... Попросите ее присмотреть за Ирмой. — Это плохая идея! — «Суслик» решительно поправил очки. — Все девушки, начиная от билетерш и кончая танцовщицами, заражены той же завистью и ревностью к красоте и таланту Ирмы. Вы не представляете, какие нравы царят в этом клубе! Сопернице запросто могут подсыпать яд в кофе! — Жуть. — Джонни перенял от клиента привычку вздыхать. — Как вы понимаете, сам я в клуб не могу внедриться: у меня нет подходящей профессии... В официанты я не гожусь — никогда не мог удержать поднос одной рукой. Конечно, если бы у меня была в резерве какая-нибудь стрип... то есть танцовщица... И если бы при этом она могла выполнять специальные поручения... Но это из области фантазий. Ни профессионалки, ни любительницы у меня нет. Вот так! — Но что же делать?! — в отчаянии вскричал «суслик». — Я бы и сам хотел это знать, — вздохнул Джонни. — Где найти такую девицу, чтобы она не побоялась войти в это германское логово, где подсыпают яд в кофе, и при этом имела такие «буфера», которые сами гипнотизируют мужчин?! Где этот редкий гибрид начинающей стриптизерки и матерого разведчика? Скажите мне только, и я... Вдруг я заметила, что глаза Хетчика округлились, зрачки расширились, и он стал хватать ртом воздух. Это же надо так убиваться из-за невесты! — Что с вами, мистер Хетчик? — любезно поинтересовалась я. — Не расстраивайтесь. Только бы у него выдержало сердце! Губы клиента беззвучно шевелились, руками он что-то показывал, словно рисовал в воздухе шары. Мы с Джонни ничего не понимали. И вот Хетчик произнес вслух то, что безуспешно пытался нам объяснить столько времени: — Я знаю... где можно найти... такой гибрид... — Где? — закричали мы с Джонни в унисон. — Среди клюшек для гольфа и ваших плащей, мистер Рио. Я посмотрела на Джонни, он — на меня: все ясно, у клиента крыша поехала, надо вызывать психбригаду. — Вам еще не ясно? — Хетчик снова принялся размахивать руками. — Мистер Рио! Вы же видели ее! В своей собственной гардеробной, или как там у вас называется эта комната! — В моей гардеробной? — Джонни смотрелся дурак дураком. — Вспомните! Вы сказали, что вам надо повесить плащ. Открыли дверь, а там девушка, которая... Джонни хлопнул себя по лбу: — Так вы говорите про Мэвис?! — Разумеется! Мэвис справится... Мэвис — такая подходящая особа... Она умница... Она красивая... — заворковал, замурлыкал Хетчик. — Стоп... Мне... Но это же просто ерунда! — Вот теперь уж точно я краснела и бледнела, как будто никогда не была герлскаутом. — Элементарное сумасшествие! Я никогда не раздевалась... в смысле при людях... Ну, разве что при враче лет десять назад... Я не знаю, как это делается, когда сорок мужиков, да еще подвыпивших, пялятся... Внезапно до меня дошло, что я напрасно распинаюсь: мистер Хетчик, будь он неладен, и мистер Рио, чтоб он провалился, не слушали меня, а лишь придирчиво и оценивающе осматривали меня со всех сторон. Глаза их при этом блестели, языки прищелкивали, губы сладострастно причмокивали. — Да, вы правы, мистер Хетчик, — противно и гадко улыбался Джонни. — Мэвис — именно та девушка, которая поможет обезопасить жизнь вашей невесты. Мэвис — именно то, что вам надо! — Не сомневаюсь! «Суслик» ухмылялся так, словно мысленно уже видел, как я упражняюсь с шестом или веерами в костюме своей прапрабабушки Евы. — Никто, кроме Мэвис, не справится с этой ролью! — Без сомнений! — Нет! — заорала я что есть мочи. — Мэвис! — жестко сказал Джонни. — Мэвис... — просительно тявкнул Хетчик Третий. — Что вы надумали?! Не буду... не стану... не хочу.... Я — частный детектив, а не... Я — Мэвис Зейдлиц, в конце концов, и меня знают... — Да! Имя! — встрепенулся Джонни. — Мэвис, да помолчи ты хоть минуту. Мне надо придумать тебе имя... — Ах, так ты, оказывается, умеешь думать? — разъярилась я. — А я полагала, что ты умеешь лишь одно — посылать меня на самые опасные, сложные и мерзкие задания! А сам... Мои слова отлетали от него, не причиняя ни малейшего вреда. Ну, зверь, ну, сукин сын, погоди... Он ковырял пальцем в переднем зубе, не смущаясь ни меня, ни клиента, и о чем-то напряженно размышлял. — Имя... Тут нужно что-то звучное и в немецком стиле, — сказал Джонни. — Кёнигин — это королева... Бузен... — О! Бузен — это очень красиво! — вскинулся мистер Хетчик. — Но Ирма уже взяла это для себя. — Кстати, а что означает это «бузен»? — сквозь зубы процедила я. «Суслик» прикусил губу и наконец выдавил: — Ну... это переводится как «бюст»... «грудь»... — И вы хотите меня тоже наградить какой-нибудь немецкой кличкой?! — ужаснулась я. — Неужели зазорно быть Мэвис Смит или Мэвис Джонсон? — Эврика! — Джонни поднял руку и щелкнул пальцами. — Мэвис фон Циркус! — Циркус? Цирк? Наверное, у меня был совсем несчастный и убитый вид, потому что Джонни смягчился и бросился меня увещевать: — Солнышко наше, Мэвис, — он противно подмигнул мне. — Ведь ты так часто устраиваешь цирк на работе, так почему бы тебе хоть разок не использовать свои способности ради такого большого и святого дела, как то, о чем просит нас мистер Хетчик? — Ни за что! Нет! Никогда! — отпихивала я его. Я тогда не знала, что в специальной литературе «о роли подсознания в жизни человека» слово «никогда», которое столь часто употребляют девушки, на самом деле означает нечто прямо противоположное... Глава 2 Вот так я и вляпалась в эту историю — по милости двух умников — мистера Рио и мистера Хетчика. Сами они, как и подобает добропорядочным мужчинам, остались в сторонке, а мне пришлось топать в клуб «Берлин». Директор клуба посмотрел на меня исподлобья, и я поняла: шансов никаких. Через три минуты он скажет, что слишком занят, и отправит меня домой. Хорошо, если бы он так и сделал! Иначе я просто выпрыгну в окно. Директор был человеком большим, тучным, красным — наверное, от большого количества крови в организме, густо разбавленной крепким баварским пивом. Время от времени он встряхивал гривой длинных волос, как конь, застоявшийся в стойле. Его глаза буравили меня. Взгляд был не то чтобы раздевающий, но, во всяком случае, оценивающий. Представляясь, он буркнул: — Маркус Адлер. Я чуть было не стала выяснять, не немецкое ли это имя, но потом подумала, что мистер Адлер на сцене не раздевается и псевдоним ему ни к чему. — И что вы здесь потеряли, милочка? — Он лениво потянулся и положил мощные волосатые руки на стол. — Я хочу устроиться в ваш клуб, то есть хочу... — взвинченные нервы заставляли меня подпрыгивать на стуле, — танцевать... Короче, я ищу работу. «Дура, возьми себя в руки!» — мысленно повторила я несколько раз про себя и, чтобы показать господину директору свои физические возможности, а заодно продемонстрировать манеры настоящей леди, грациозно, медленным движением забросила нога за ногу. Затем я посмотрела на Адлера одним из своих сокрушающих взглядов (сокрушивших, кстати, не одну мужскую твердыню). Это простой трюк: надо полуприкрыть глаза и вытянуть чуть-чуть вперед губы. Украдкой я взглянула на директора: мои ухищрения, увы, ни к чему не привели. Адлер по-прежнему смотрел на меня, как на насекомое. У, женоненавистник! А может быть, даже импо... Ладно, промолчу. — Блондиночка... — Директор сладко зевнул. — Руки, ноги, вроде бы, на месте. А как с амплуа? Вы придумали что-то необычное? Учтите, у нас уже есть четыре стриптизерки, и все — высшего уровня! — Мое амплуа? Оно в моем сценическом имени. Я — Мэвис Циркус! Маркус Адлер смотрел, смотрел и вдруг противно захихикал: — Милочка, вам подошло бы больше Мэвис Думмхайт [1] ! — Разве? Я поняла, что он сказал нечто оскорбительное, и страшно захотела обозвать его гиббоном или дикобразом. — Милочка, у меня мало времени. Рассказывайте побыстрее, где вы работали и что умеете делать. — Уважаемый мистер Адлер, — начала я с воодушевлением, — вам предстоит открыть новую звезду. Дело в том, что я пока работала только в ванной комнате. — «Ванная комната»? Название что надо! — заинтересовался Адлер. — Но где находится этот бордель? Наверное, это одна из новых «мышеловок» в Неваде? На озере Мид или на озере Тахо? — На озере? Пожалуй, если можно назвать озером мой тазик с водой в собственной ванной. — Я старалась говорить напористо, громко и смело. — Я несколько месяцев подряд тренировалась перед зеркалом. Но теперь уверена, что смогу выйти на сцену и показать настоящее искусство танца. Мое тело... моя пластика... — Непрофессионалка! — презрительно скривился Маркус Адлер. — Дилетантка! Возомнила... У меня такие номера не проходят. Выметайтесь, мисс Думмхайт, и не попадайтесь мне больше на глаза! Сама я с превеликим удовольствием покинула бы этот вонючий вертеп... Как говаривал один мой знакомый, если пуговицы не расстегиваются, сам господь велит оставить женщину в покое. Но, уйдя, я не смогла бы выполнить поручение клиента — вот в чем проблема! Что же мне делать? Как будет страдать мистер Стюарт Хетчик Третий! А как разбушуется Джонни! Я представила запотевшие от горя очки Хетчика и белые от ярости глаза Джонни... Ну, нет! Попробую-ка провести еще одну атаку на этот женоненавистнический бастион! — Мистер Адлер, я пришла к вам с деловым предложением, а вы даже не захотели посмотреть, как я работаю на сцене, — голос мой был холоден, как лед: терять мне было уже нечего. — Вот как? — гадко ухмыльнулся директор. Тут я увидела его мелкие острые зубы-пираньи и представила, как они жадно впиваются в ту часть моего тела, которой я особенно гордилась. Бр-р... Тем не менее я мужественно продолжила: — Я не покину ваш кабинет, пока не подпишу контракт на работу в клубе «Берлин»! Он поднялся с места и сказал тихо, но зловеще: — Что ж, милашка, вы напросились! — На что? — пролепетала я. — Я сам выброшу вас вон! Не верите? Я верила. — Господин директор, пожалуйста, выбросите меня вон собственноручно, но только после того, как мы с вами составим контракт и подпишем его. Адлер побагровел и двинулся на меня всей грудью, словно штурмовой танк. Свой маневр он начал в обход стола. Я вскочила и кинулась в другую сторону. Я надеялась, что сумею увернуться от его обезьяньих лап, и рассчитывала на свою ловкость. И потом, я была раз в пять легче этого животного. Но Адлер двигался, на удивление, очень быстро. Он не бежал, а вращался вокруг стола — с каждым кругом все быстрее и быстрее. Я же стала выбиваться из сил. Вдруг директор резко остановился и бросился в противоположную сторону — навстречу мне. Я по инерции пролетела пару метров, но, увидев длинные руки совсем близко, метнулась назад. Юбка моя зацепилась подолом за выступающий ящик стола. Раздался треск, но я не остановилась и продолжила свой бег. Свисающий подол страшно мешал, я рванула его, и — о-ля-ля — юбка полетела прочь! Освободившись от нее, я ощутила прилив сил и побежала быстрее. Ага, гиббон, тебе не угнаться за быстроногой Мэвис! Я оглянулась, чтобы определить, как далеко находится Адлер, и... врезалась в шкаф. Почему эти директора так любят обставлять свои кабинеты всевозможной рухлядью! Искры посыпались из моих глаз, в голове загудело, я сделала пируэт, зацепилась блузкой за ручку шкафа и — хотите верьте, хотите нет — порвала свое белоснежное нейлоновое чудо. Мне не оставалось ничего иного, как сбросить блузку. Холодок пробежал между лопаток. Я взбодрилась и посмотрела, где же Адлер. Он плотоядно улыбался, выставляя свои острые зубы, и потирал руки: гиббон был уверен, что теперь я от него не убегу. Отчаявшись, я прыгнула на письменный стол. Можно сказать, сиганула. Я была в таком состоянии, что могла запросто перемахнуть через сей предмет и приземлиться с другой стороны. Но сил моих не хватило, и я опустилась посреди стола, ощутив стопой гладкую полированную поверхность. Во время прыжка туфли мои соскочили с ног, но, к счастью, здесь не оказалось никаких режущих и колющих предметов. И тут, увы, случилось то, что должно было случиться. Та бретелька, которую я пришивала в гардеробной Джонни, выдержала. И вторая бретелька, как ни странно, тоже. Зато предательски лопнула резинка сзади, и бюстгальтер с треском слетел с меня. Пальцем ноги я сбросила его со стола прямо в морду директора, но при этом поскользнулась, забалансировала и... растянулась в шпагате. Руки мои трепетали, как крылья, а ноги... Не знаю, как я выглядела со стороны, но, пожалуй, не так и плохо. На мне были дымчатые, в дырочках, чулки, изящные черные резинки с подвязками и черные миниатюрные трусики-лоскутик: пониже спины — одна веревочка, а вырезы на бедрах столь высоки, что ноги кажутся длинными-длинными. Вообще, если бы мне в правую руку дали флажок, а голову повязали ярким длинным шарфом, это было бы впечатляюще. Маркус Адлер обхватил стол руками и уставился на меня так, как будто никогда не видел обнаженных девушек. Конечно, такой взгляд вряд ли будет бросать импо... Э, ладно, все равно он сейчас вышвырнет меня вон. Но прежде чем Адлер сделает это, я выцарапаю ему глаза... Неожиданно я услышала всхлипы, хрипы и стоны и только спустя какое-то время поняла, что директор смеется. Мистер Маркус Адлер заливался, как сумасшедший. Краснорожее чудовище тряслось и сопело. И я поняла, что мой имидж, или как это у них называется, подходит клубу «Берлин»! Еще как подходит! Но в любом случае девушке, тем более обнаженной, не очень нравится, когда над ней смеются. Конечно, я могу утешать себя тем, что Адлер смеется не надо мной, а над тем образом, что я создала. Но все же неприятно. Я осторожно села на краешек стола и свесила ноги. — Ну, и что вас так развеселило, мистер Адлер? — Бэби, вы великолепны! Просто блеск! — прохрипел директор и вновь захохотал так, что зазвенели стекла в окнах. — Вы приняты! Безоговорочно! — Идиотизм! Из-за вашего смеха я не слышу, что вы там бормочете, — рассердилась я. Адлер вытащил огромный, как скатерть, клетчатый носовой платок, столь популярный у молодежи и совсем неуместный в его обезьяньих волосатых руках, и начал промокать свой лоб. — Цирк! Это просто восхитительно! Как вы это ловко устроили! Какая клоунада! — Да? — Я не верила своим ушам и боялась, что это уловка, с помощью которой директор хотел избавиться от настырной Мэвис. — Контракт! И немедленно! — Он в возбуждении стал вышагивать по кабинету. — Три представления в день! Гонорар — две с полтиной в неделю. Спустя месяц, если все хорошо покатится, гораздо больше. Личная гримерная и... все такое. — У него вконец развязался язык, сонливость как рукой сняло. — Вы что... предлагаете... мне... работу? — спросила я, не зная, смеяться мне или плакать. — Это серьезно? — Разумеется! Серьезнее не бывает. — Он опять потряс кабинет раскатами своего хлюпающего хохота. Отсмеявшись, Адлер сел в кресло и сказал: — Умный артист, да еще и с чувством юмора — это сейчас такая редкость. Тем более — артистка! Наши дуры — настоящие коровы, они только и умеют, что задницами вертеть. Вы — первая, кто сумел так тонко и остроумно разыграть целый моноспектакль. Кое-что мы подготовим для вас, Мэвис. Я имею в виду стол, шкаф... На сцене отрепетируете наиболее эффектные моменты — так, например, бюстгальтер должен взлетать, как пробка от шампанского... Ну, об этом мы еще поговорим... — Мистер Адлер, я совсем... Он не слышал меня. Энергично помотал головой и продолжал развивать свои фантазии: — Вам нужен хороший партнер! Это очень важно, хотя на сцене царить будете вы. Но вы же знаете: королеву играет ее окружение. Партнер-преследователь... Надо подумать, кто это будет... Еще! Запаситесь несколькими комплектами одежды и белья. Кто же позаботится об одежде? — директор на мгновение задумался. — Сэди! Она знает, что надо делать. Блузка с секретом, юбка с заранее распоротым и слегка приметанным швом... Главное, что вы будете все это рвать на глазах у публики. Да они заревут от восторга и будут ловить клочки вашего белья! Мы еще что-нибудь придумаем. Это будет лучший номер программы! Я это чувствую! — Спасибо... я... попробую... — только и пробормотала я, не представляя, смогу ли повторить на сцене то, что было в этой комнате. — А когда нужно приступить к работе? — Немедленно! Сначала мы поговорим с Сэди, пусть займется вашим гардеробом. Я буду подыскивать партнера и позабочусь о реквизите. Джо... Этого кретина тоже придется подключить. — Кто такой Джо? — со страхом спросила я. — Тот, кто у нас машет дирижерской палочкой и воображает о себе черт знает что. Все подключатся к вашему шоу, Мэвис. Мы такое тут устроим!.. — Благодарю, мистер Адлер, — пролепетала я. — Э, да что там... Зовите меня Маркусом. Он взглянул на меня совершенно не служебным взглядом, и я чуть не взвизгнула: на мне ведь, кроме чулок и трусиков-лоскутика, ничего не было! Маркус Адлер посмотрел на трусики и задумчиво сказал: — Кстати, бэби... Я должен вас предупредить об одной вещи. О ваших трусиках. Вы должны на сцене порвать и сбросить все. Кроме этих трусиков. Ясно? — Не совсем... — Наши артистки, — он понизил голос так, как если бы был заговорщиком и втягивал в заговор меня, сообщая суперважный секрет, — так вот они всегда хоть что-то имеют на своем теле во время представления. Какие-нибудь цепочки, перышки, веера, медальоны... Это дает возможность отбиться от нападок полиции, которая так и норовит пришить нам обвинение в нарушении общественной морали. — Адлер поморщился от досады. — Запомните, Мэвис, у нас просто концерты, танцевальные шоу, а не... то, что вы могли подумать. К нам, возможно, будут приходить даже детишки... Конечно, они не сами придут, но тут я не виноват: мужчины предпочитают появляться в клубе без жен, а ведь детей берут с собой именно жены. Теперь-то вы поняли, в чем дело? — Ничегошеньки. Но не беда, разберусь как-нибудь, — я улыбнулась и как бы невзначай сложила руки на груди, прикрывая соски. — Пойдемте, — Адлер поднялся и сделал приглашающий жест, — буду знакомить вас с Сэди, Джо и остальными... Видя мою нерешительность, он вдруг понял, что я не могу разгуливать по клубу в таком виде, то есть почти голой. — Знаете, лучше я приведу Сэди сюда, — сказал он. — Вы ведь порвали свою одежду, а у нас сквозняки... — Спасибо, Маркус, вы так заботливы, — ответила я. Особое чутье подсказало мне, что сейчас самое время уточнить вопрос оплаты труда. Однако я не хотела портить складывающиеся отношения денежными разборками. Впрочем... К черту скромность! Три представления в день — это двадцать одно в неделю. Если, конечно, предположить, что я буду раздеваться и рвать одежду как каторжная. И за это — «две с полтиной», как он выразился?! Ну уж нет! — Маркус, хорошо, что вы не ушли, — я схватила директора за рукав. — Я бы хотела сразу все выяснить. — Что именно, Мэвис? — озаботился он. — Говорите. — Не думаю, что вы по достоинству оценили мой талант, — я набралась наглости и сказала то, что, по моему разумению, должна была сказать великая актриса. — Но, бэби, я и так несу большие расходы, — возразил Адлер. — Реквизит... комплекты белья... Один только партнер вытащит из моего кармана сто двадцать пять долларов в неделю! — Вот видите! Это же несправедливо! Какой-то партнер будет получать кучу зелененьких, а я — жалкие две с полтиной! — Милочка! — директор засверкал глазами. — Но вам же я заплачу вдвойне! — Смешно! Жалкие... Что? Что вы сказали? Сколько вы намерены платить мне? — Двести пятьдесят баксов в неделю! — взвился Адлер, сотрясая воздух массивным кулаком. — Разве мало?! Через месяц — триста в неделю! Мало?! — Нет... Да... Извините, я не поняла, что такое «две с полтиной»... Я думала, речь идет о двух с половиной долларах... — Мне стало даже как-то неловко. Маркус Адлер остывал медленно. Но, наконец, ярость покинула его, и он медленно пошел к двери. — Ждите, Мэвис. Я скоро вернусь с Сэди. Честно говоря, я не хочу, чтобы кто-то заранее пронюхал про сюрприз — про ваш номер. Поэтому, кто бы ни зашел в кабинет, ничего не говорите. Я и Сэди попрошу, чтобы не болтала лишнего. Едва он оказался по ту сторону двери, как я вскочила на ноги. Холодная поверхность стола выморозила все внутренности. Два желания слились в одно: во-первых, мне хотелось согреться, во-вторых, проявить себя как агента «Рио инвестигейшн». Поэтому я принялась лихорадочно рыться по ящикам шкафа и письменного стола. Что я хотела обнаружить? Понятия на этот счет у меня не было никакого. Быть может, в подсознании брезжила надежда найти какой-нибудь кусок ткани и обернуться ею... Не знаю. Тело мое покрылось гусиной кожей, зубы выбивали дробь, а руки ощупывали и искали, искали... И нашли. В нижнем ящике письменного стола я обнаружила пистолет. Я поняла, что должна вытащить его и рассмотреть. Но, рассмотрев, вздрогнула. Вдруг это орудие убийства? Потом я принялась успокаивать себя тем, что ничего подобного нет и, вероятно, не будет. А если убийство все же готовится? Убийство Ирмы Бузен или кого-то другого... Мне стало страшно. Я дрожала, как в лихорадке мысли путались... Я держала пистолет в правой руке, палец находился на спусковом крючке. Я ничего не видела и не слышала: ни того, что открылась дверь, ни того, что вошел человек. И вдруг над ухом прогремело: — Брось! Брось пистолет! Вы не представляете, что со мной стало! Такого никогда не было — ни тогда, когда мой друг, «морской волк», о котором я уже рассказывала, пытался научить меня боевым приемам, сидя в гамаке (представляете, что у нас получалось!), ни тогда, когда подлые шантажисты прикрывались мной, как щитом... Короче, я подняла глаза и увидела монстра в шляпе! У него были вытаращенные глаза, звериный оскал и страшный шрам на щеке, иссиня-багровый рубец. «Наверное, это дьявол!» — мелькнуло в моем мозгу. Надо ли говорить, что в таком состоянии единственное, что я еще могла сделать, — это нажать на спусковой крючок?! Руку мою тряхануло, уши заложило от громоподобного выстрела, я не смогла удержать пистолет, он выпал и куда-то упал. С ужасом я смотрела на человека со шрамом. Его шляпа слетела, нос и щеки стали белыми, глаза остекленели. Издав стон, он сделал два шага и, цепляясь за мебель, упал. Ай-яй-яй! Кажется, я его убила! А ведь я чувствовала, что проклятый пистолет — орудие убийства! И вот мои предчувствия сбылись! Только убийцей оказалась я сама. На негнущихся ногах я приблизилась к мертвецу и опустилась перед ним на колени. Я надеялась, что человек со шрамом каким-то чудом остался жив, бормотала что-то про врача, бинты, йод, умоляла не умирать, но в глубине моей души уже поселился проклятый страх. — Боже мой! Что же я сделала?! Я не хотела стрелять, я и не думала стрелять... Мои причитания слились со стоном. Кто же стонет? Неужели человек со шрамом? Значит, он все-таки жив? Ранен, но жив?! Я впилась глазами в его лицо. Из утробы «мертвеца» раздался звук — то ли всхлип, то ли хрип... Кажется, сегодня я уже слышала нечто подобное. Так смеялся Маркус Адлер! И вдруг я поняла, что эта скотина со шрамом тоже смеется! Я стою над ним на коленях, трясу голой грудью, чуть не плачу, обмираю от одной мысли, что убила человека, а этот урод хохочет! Лучше бы я его пришила! От нахлынувшей злобы я не только согрелась, но мне даже стало жарко. Ладно, сейчас я выскажу этому мерзавцу все! Будет знать, как пугать невинных девушек, у которых в руках такая опасная штука, как пистолет. Однако не успела я и двух слов сказать, как в кабинет влетел, несмотря на свою тучность, Маркус Адлер. — Стреляли?! — завопил он с порога. — Кто? В кого? Увидел человека со шрамом, который уже поднялся на ноги и даже нашел свою шляпу, и бросился к нему: — Макс! Что с тобой? Тот, кого Адлер назвал Максом, уже хохотал нагло. Отсмеявшись, он сказал: — Ну и приключеньице! Да, Маркус, так я в нашем клубе давно не развлекался, — он демонстративно стер слезу. — Представляешь, вхожу в кабинет и вижу эту малахольную в одних трусах с твоим пистолетом. Стриптиз со стволом! И только я посоветовал ей оставить оружие, как дамочка, не целясь, стреляет в меня! Да, Маркус, она хотела меня убить! — Тебя?! Убить?! Маркус Адлер с недоверием посмотрел на свою будущую звезду. Я потупила глаза. Надо сказать, что я продолжала сидеть на полу. Силы мои были на исходе, я боялась, что сейчас откроется, что я частный детектив, и меня начнут избивать. Зачем вставать, если тебя все равно собьют с ног?.. — Милочка, что это с вами? — Адлер подошел и посмотрел на меня сверху, как Зевс. — Какая муха вас укусила? — Я выстрелила случайно... — тихо отозвалась я. — Здесь так холодно... Когда вы ушли, я стала чихать, у меня начался насморк, пришлось шарить по ящикам стола, чтобы... Ну, салфетки найти... Так я наткнулась на ваше оружие... А этот человек подкрался совсем незаметно... Я решила, что это грабитель и что он хочет поживиться в вашем офисе... Я хотела его напугать, честное слово. Пистолет выстрелил... сам! — Где мой пистолет? Человек со шрамом поискал оружие глазами и, найдя, указал Адлеру, где оно лежит. Гиббон бросился к пистолету, схватил его и прижал к груди, как мать прижимает дитя. Потом он посмотрел на меня и покачал головой: — Как вы могли, Мэвис! Черт бы вас побрал! — Чего уж теперь чертыхаться, — мрачно пробубнела я. — Тем более, в присутствии девушки. — Да еще в таком виде! — урод со шрамом развязно прищелкнул языком. Только тут я сообразила, что действительно странно выгляжу — голая, или почти голая, в обществе двух мужчин. Я вскочила и повернулась к кретину со шрамом спиной. Но этот сукин сын не нашел ничего лучшего, как пощекотать меня своей шляпой. Это было так неожиданно, что я взвилась под потолок и завизжала. Надо сказать, что с того момента, как я вошла в клуб «Берлин», нервы мои были взвинчены до предела. После выходки Макса я упала на Маркуса Адлера, точнее, на его пистолет, который он держал в руке. Пистолет больно ткнул меня, Адлер дернул оружие к себе, я рванулась в противоположную сторону, не заметив — да и как тут заметишь! — что пистолет зацепил край трусиков. Эластик не выдержал, трусики лопнули, и я оказалась в таком положении, когда девушке, чтобы выглядеть более или менее пристойно, требуются три руки. А вот как справиться с помощью всего двух рук, я не знала. Застыла в шоке и смотрела, как хохочет человек со шрамом и злится директор клуба. — Цирк! — прохрипел Макс во время короткой паузы между приступами хохота. — Мэвис, детка, я же предупреждал: трусики снимать не надо! — стиснув зубы, бурчал Адлер. — Что у вас с памятью? Мысленно я осыпала их проклятиями. Собрав последние силы, я резко повернулась и бросилась к двери. То, что на мне нет одежды, меня не остановило. Я хотела как можно быстрее избавиться от кошмара и оказаться подальше от этих двух рож — хохочущей и сердитой. Бывают еще чудеса! За дверью стояла дама приятной наружности, а в руках у нее... О боже! Юбочки, жилеточки, кофточки... Я чуть не расцеловала старушку за такой приятный сюрприз! Быстро перебрав одежду, я нашла то, что нужно: халат. Накинула его на себя. — Благодарю вас! — я сложила руки, как для молитвы. — Но вы должны будете, дорогуша, все это вернуть мне, — сказала дама, суя мне в руки одежду. — О да! Вы не поверите, что сегодня произошло! — Эмоции захлестывали меня. — Моя одежда... Я оставила ее в кабинете мистера Адлера. Это было фантастично!.. — Довольно, милая. Я не первый год живу на свете и знаю, как это происходит, — остановила она меня. Как только ее руки освободились, дама вынула из кармана элегантный портсигар, достала сигарету, захлопнула вещицу и, покопавшись в кармане, вытащила зажигалку. Глядя на струйку синеватого дыма, она представилась: — Сэди, костюмерша и гардеробщица. А вы, наверное, новенькая, о которой говорил Маркус. Напомните, как вас зовут? Сэди аккуратно, но твердо повела меня по коридору. — Вам надо отдохнуть, милая, — говорила она. — Вы немножко переволновались. Сейчас вы увидите мои апартаменты, я называю их «клиникой для психов». Это из-за того, что стены обиты войлоком. Вы полежите на кушетке, а я схожу к Маркусу, поищу вашу одежду и попробую привести ее в порядок. Я была безмерно благодарна Сэди. — Спасибо! — сказала я от всей души. — Вы не представляете, что было! Особенно когда появился этот ублюдок со шрамом... Извините, что я так называю его, но... Ой! Сэди сжала мою руку так, что ее длинные ногти впились в ладонь. Я вскрикнула от боли. Милая старушка вполголоса, но очень твердо произнесла: — Детка, вы должны запомнить: в нашем заведении никому не позволительно так отзываться о мистере Максе Штайнере. У него всюду и везде есть уши. Мистер Штайнер не любит, когда упоминают о его шраме. Он вобьет вам в рот ваши чудные зубки, если услышит про шрам хоть единое слово. — Сэди неожиданно подмигнула мне. — Стоит ли преумножать доходы дантистов? В моих ушах все еще стоял отвратительный смех и наглая изуродованная рожа Штайнера. Я не стала возражать Сэди и лишь обреченно кивнула. По моей оценке, я просто блестяще провела операцию "Внедрение в клуб «Берлин». Интересно, а как справился бы с поставленной задачей Шерлок Холмс? Или доктор Ватсон? Как они проникли бы в это змеиное гнездо? Холмс, конечно, умел играть на скрипке, ну, а как роль стриптизера, удалась бы она ему? Так думала я, глядя на унылую физиономию Джонни Рио, который не выдавил ни словечка благодарности или одобрения, когда я рассказала ему о своем шумном успехе. Правда, в своем рассказе я кое-что опустила. Так, например, я не стала описывать, как Маркус Адлер гонялся за мной вокруг стола и как я одну за другой теряла свои вещи. Джонни я заявила, что Адлер был покорен моей несравненной красотой, моей дивной грацией, моей совершенной пластикой. Рио невозмутимо молчал. Тогда я стала рассказывать, как обнаружила в столе Адлера пистолет. Рио меланхолично выщипывал волосок из носа. Я описала человека со шрамом — зловещего Макса Штайнера. Рио безмолвствовал. И только тогда, когда я сказала, какой гонорар предложил мне директор «Берлина», Джонни встрепенулся и, довольный, потер руки: — Отлично, Мэвис! В конце месяца нам предстоят большие расходы, так что деньги Адлера будут весьма кстати. — Мои деньги! — огрызнулась я, но Джонни все было нипочем. Раздосадованная, я потащилась назад, в клуб «Берлин». Маркус Адлер, как я поняла, старался держать своих «лошадок» взнузданными. У него не пофилонишь. В тот же день Сэди приготовила гардероб: множество красивых, но непрочных вещей, которые должны были разлетаться в клочья от одних только липких мужских взглядов. Реквизит подготовил ее помощник Сэм — такой же благообразный старичок, как и Сэди. Познакомилась я и с высокомерным Джо, руководившим оркестрантами. А на следующий день, с самого утра, начались изнурительные репетиции. Маркус Адлер мучил меня, не давал передышки. «Выше ножку, Мэвис!» — кричал он. То ему хотелось прокрутить одну мизансцену, то другую... Потом пришла в голову идея начать мое раздевание с пальто. К пальто он прибавил длинный шарф. Заставил меня сесть на колченогий стул. Партнер должен был загнать меня на этот стул, я падала, ноги задирались кверху... Черт бы побрал эти цирковые проделки! Мой партнер был довольно ловок. Когда-то он на самом деле работал в цирке. Ему ничего не стоило сделать кульбит — якобы я ударила его ногой, и он полетел со сцены. Но и этот к концу дня вымотался так, что едва стоял на ногах. Что тогда говорить о бедной Мэвис! Я была мокрой от пота и почти сплошь синей от синяков. Во время короткого перерыва я присмотрелась к своему партнеру получше. У него все было среднее: средний возраст — где-то между тридцатью и сорока, средняя внешность — ни красив, ни урод, средние умственные способности. Я узнала его имя — Кези Джонс. Вы спросите, как я определила уровень умственных способностей Кези? Адлер придумал такую мизансцену: мы с Кези должны одновременно вспрыгнуть на стол, столкнуться, развернуться и слететь со стола. Кези оказался настолько тупым, что спихнул меня, и я грохнулась на спину. Хорошо еще, что лицом вверх. Конечно, Кези помог мне подняться, но сказал при этом, что моя шутка была неудачна. И тут, потирая ушибы, я вспомнила, что перед самой мизансценой спросила Кези, на чем он прибыл в Лос-Анджелес из своей дыры: на экспрессе или на воздушном шарике. Поднимая меня, Кези сказал, что, если я еще раз упомяну воздушный шарик, он попробует уронить меня лицом вниз. Я поняла, что Кези из породы тех, кто не принимает шуток, ибо любит шутить сам. Вообще-то к концу репетиции мне показалось, что я ему нравлюсь. И даже то, что он продемонстрировал мужскую силу, прибавив мне синяков, было признаком симпатии. Часов в пять Маркус Адлер объявил, что мое шоу в целом готово и сегодня он запускает меня самым последним номером — на пробу. Если выступление Мэвис Циркус понравится публике, то уже с завтрашнего дня я начну давать по три представления на дню. Адлер повел меня за сцену и показал на какую-то дверь. Я открыла и увидела крошечную каморку с душем. — Вот твоя гримерная, Мэвис. Надо сказать, что, приняв меня на работу, директор стал еще грубее и наглее, чем был. — Как? И это здесь я должна готовиться к выступлениям? Да если я лишь взмахну рукой, то разнесу этот спичечный коробок в щепки... Эй, куда вы? Но директор уже ушел, даже не соблаговолив выслушать мои претензии. Делать было нечего, и я стала обживаться. Протерла зеркало, выложила на туалетный столик расческу, косметичку, полотенце. Вдруг дверь гримерки распахнулась, и зычный женский голос пророкотал: — Дайте-ка посмотреть на эту новую телку, которую откопал Маркус. В проеме двери стояла блондинка — пышная, крутобедрая, с мощной грудью и, как ни странно, тонкой талией. Ее длинные золотистые волосы ниспадали на плечи. Лицо, сдобренное изрядной порцией косметики, было красивым, но абсолютно лишенным шарма. На блондинке была короткая туника, перехваченная поясом, и янтарные побрякушки. Когда девица делала какое-нибудь движение, телеса ее вздымались, одежда топорщилась. Это блюдо было не для гурманов, а для тех обжор, которые любят «есть» глазами вдоволь, до отвала. — Дорогая, вы так вспотели, открывая дверь, а ведь могли и не утруждать себя и проскользнуть в щель под дверью, — сказала я сладким голосом. — Ты, языкастая, сдохни! — заорала блондинка. — Ты не знаешь, как надо себя вести в приличном обществе! Помолись! Я найду тебе достойное местечко — на кладбище! — О, это так мило с вашей стороны — давать мне советы, — ответила я с любезной улыбкой. — Вы могли бы провести время с большей пользой для себя, если бы поупражнялись со скакалкой. Вам, дорогая, надо согнать жирок с вашей пышной задницы. — А ты... Она добавила еще одно словечко и ворвалась в мою каморку, вытянув вперед «боевое оружие» — растопыренную пятерню с длинными острыми ногтями, окрашенными в кроваво-красный цвет. Бедная, она не знала, что в свое время мы с тем самым морским сержантиком изрядно поусердствовали, отрабатывая славный приемчик — залом руки противника назад. Так что я довольно легко скрутила нахалку. Несмотря на то, что она стояла, точнее, занимала позицию буквы «зет», мерзавка вовсю поливала меня самыми изысканными словами из непечатных. Это мне надоело. Я приложила блондинку пару раз лбом о свой туалетный столик, и она стихла. Поняв, что теперь эта толстозадая будет нема, как рыба, я отпустила ее. Выпрямившись, блондинка ощупью нашла дверь и, пошатываясь, выбралась в коридор. Спотыкаясь и набивая шишки, она побрела куда-то в сторону кулис... Лицо ее было отрешенным, а взгляд выражал полное безразличие и отсутствие интереса к жизни, — короче, ничего не выражал. Я хмыкнула и уже хотела закрыть дверь, как увидела, что в коридоре стоит девушка. Ей явно доставил удовольствие наш стремительный поединок. Девушка была сказочно красива — скажу это честно. Темные блестящие волосы, миндалевидные выразительные глаза, бархатная кожа персикового оттенка... А тело... Я прикинула ее размеры и от зависти закусила губу: талия сантиметров 48, бедра — максимум 87, но бюст — все 108! Красотка что надо! Высокие каблуки удлиняли ее фигуру, и оставалось только гадать, как девушке удается носить такой бюст и при этом сохранять равновесие! — Спасибо за спектакль, — сказала она приятным голосом. — Саломея глупа. Ей давно пора было вмазать как следует за грубость и хамство. Да все некому у нас заниматься толстухой. Наконец, нашелся человек, который поставил ее на место! Девушка протянула мне руку и улыбнулась: — Давайте знакомиться. Я — Ирма Слошковски. Здесь я Ирма Бузен. — О'кей, Ирма, — я пожала руку. — Я — Мэвис Зейдлиц. Здесь я буду выступать как Мэвис Циркус. — Мы подружимся, правда? — Ирма еще раз улыбнулась. — Только прошу: когда будете обрабатывать Саломею в следующий раз, не забудьте позвать меня. Обожаю подобные зрелища. — Позову, — усмехнулась я. — А не выпить ли нам кофе? — Отличная мысль! — Вот и хорошо. Я же говорила, что мы подружимся. Я тоже была рада, что все так удачно складывается: та, которую мне поручено оберегать, оказалась симпатичной девушкой, к тому же у меня с ней стали складываться хорошие отношения. Конечно, мне будет проще присматривать за Ирмой, когда она находится поблизости. Я взяла сумочку, и мы, перебрасываясь ничего не значащими фразами, пошли к выходу. Когда мы шли по коридору, одна из дверей, на которые я даже не обратила внимания, отворилась, и Макс Штайнер едва не сбил нас с ног. — Эй! Смотреть надо! — вскрикнула я, потирая ушибленную руку. Штайнер зло сверкнул глазами, но тут же узнал меня. — А! Это та девица, что так ловко рвет на себе белье. — Кривая ухмылка, прищуренный глаз и страшный шрам сделали его рожу еще ужаснее, чем тогда, когда я увидела Штайнера впервые. Потом он посмотрел на Ирму. Лицо громилы приобрело еще более мерзкое выражение: — Мисс Вынюхиваем-Подслушиваем? Как поживаете? Как ваши уши? Не болят? — Он говорил тихо, но внятно. — Может, полечим ушки, а? Я ведь неплохой хирург... Могу укоротить, подрезать, если надо... Он дернул Ирму за розовое ушко, резко повернулся на каблуках и зашагал прочь. — Ну и замашки у этого типа! — вырвалось у меня, несмотря на предупреждение Сэди. — Тоже мне хирург! Как можно держать здесь таких... Я взглянула на Ирму и поперхнулась. Ирма была совершенно бледной, как смерть. Щеки ее ввалились, и только красное ухо светилось, как стоп-сигнал. — Дорогая, не стоит принимать так близко к сердцу слова этой мрази. Я погладила Ирму по руке. Рука ее была холодной, как лед. — У меня предчувствие, что... случится нечто ужасное, — прошептала она. — Что-то будет... И скоро. А я попаду под подозрение... На мне отыграются... Зачем только я вошла и услышала то, что не должна была слышать... Ирма вздрогнула и с ужасом уставилась на меня. Она только сейчас сообразила, что чуть не исповедовалась постороннему человеку, и ненатурально рассмеялась. Оборвав смех, невесело произнесла: — Нервы... Плету бог весть что. Не слушайте меня, Мэвис. Пойдемте пить кофе. Глава 3 Я со страхом думала о своем первом выходе на сцену. Никогда не собиралась подаваться в стриптизерки, и теперь мне казалось, что я умру со стыда. Но к тому времени, когда я порвала и сбросила с себя всю одежду, кроме трусиков и кулона на бархатной ленточке, вместо страхов и угрызений — как-никак мужчин в клубе было навалом, и все рассматривали, смакуя, мои обнаженные прелести — так вот вместо стыда я испытывала только крайнюю озабоченность — как увернуться от Кези. Партнер каждый раз так гонял меня вокруг стола, что волноваться из-за юбки, бюстгальтера или прочей бельевой ерунды просто было некогда. Мое первое выступление закончилось ликованием публики. Послышались вопли: «Повторить!». С одной стороны, это даже неплохо. Но с другой — что повторить? Одежда порвана, номер отработан. «Что делать?» — спросила я у Кези. Он подмигнул: «Просто пройдись вдоль сцены и медленно уйди за кулисы». И что вы думаете? Публика взбесилась! Ко мне протягивали руки, пытались погладить, а бюстгальтер просто порвали на мелкие лоскутки... Никогда мне не разгадать мужской психологии. Девушки-спортсменки, например, гимнастки или циркачки, раздеты почти так же, как я, но никто не улюлюкает на соревнованиях и представлениях, тем более, не протягивает рук... Сложный трюк или каскад прыжков на спортивном снаряде не притягивает мужчин так, как обычное передвижение по прямой — от края сцены до кулис. Я поделилась с Кези своими наблюдениями, на что он ответил: мол, мое «простое передвижение» затмевает сотню сложнейших трюков. Однако, когда я попросила партнера объяснить мне это, он пробормотал что-то, вроде: «Отстань... И не искушай меня!», и сбежал в свою гримерку. Ох, уж эти мужчины! Пока все идет превосходно. Директор доволен, публика рвет и мечет от счастья лицезреть меня. Я довольно быстро втянулась в работу, которая вначале показалась очень тяжелой, но потом даже понравилась. И синяков стало поменьше. В клубе работало, кроме меня, четыре стриптизерки. Ирма и Саломея, которую, кстати, я после памятного поединка не видела: то ли она меня избегала, то ли это было простым совпадением, а также еще две девушки: Кетти и Труди. Кетти Шланг извивалась во время шоу, как змея. Ее иссиня-черные волосы и белая кожа заводили мужчин и делали из них ручных кроликов. Труди Тигерин напоминала мне Венеру Милосскую, только с руками. У Труди были шелковистые рыжие волосы, она была неутомима и изобретательна. И Кетти, и Труди попытались «наехать» на новенькую, то есть на меня, но я быстро поставила девиц на место, и мы установили отношения мирного сосуществования. А вот с кем я действительно подружилась, так это с Ирмой. Уже на второй день, когда я, отработав третье шоу, вбежала в свою гримерку и растеклась в изнеможении по кушетке, Ирма пришла, заперла дверь и сказала, что у нее ко мне серьезный разговор. — Помнишь, Мэвис, я говорила тебе о своих недобрых предчувствиях? Не считай, что я свихнулась, но, как мне кажется, надо мной действительно сгустились темные тучи. Говоря это, Ирма нервно похрустывала суставами пальцев. Я попыталась развеять ее сомнения: — Я совсем не считаю, что ты свихнулась. Недобрые предчувствия не раз посещали и меня. Однажды я ехала в лифте в компании с укротителем африканских хищников. Укротитель, поглядывая на меня, каждый раз так лихо подкручивал свои черные усы, что у меня возникло предчувствие, что вот-вот он выхватит обруч, подожжет его, а затем с помощью кнута заставит меня прыгать через него! И тогда я заявила этому нахалу, что я из семейства кошачьих... — Перестань, Мэвис! Я пришла для серьезного разговора! — Извини, Ирма, просто мне хотелось хоть чуть-чуть поднять тебе настроение. — Ты сделаешь это при помощи всего одного слова, — оживилась Ирма. — Скажи «да». Я прикусила губу. «Да» для девушки — это более чем серьезная штука, даже если в комнате присутствует другая девушка, а больше никого нет. Опрометчиво скажешь «да», а последствия окажутся такими, что расхлебывать придется всю жизнь... — А по какому поводу мне надо сказать «да»? — осторожно спросила я. — Понимаешь, у меня большая квартира, — вздохнула Ирма. — И мне в ней страшно. Куча комнат, две спальни, две ванные... А вдруг кто-то прячется в них? Вот я и решила предложить тебе, если, конечно, ты согласишься, разделить со мной эту жилищную проблему... Ну как? — Боже мой! Я закрыла лицо руками, чтобы Ирма не заметила, как я обрадовалась. Поселиться у Ирмы — это значит одним разом покончить с процедурой слежки. Я становлюсь круглосуточным телохранителем, а Джонни Рио вместо того, чтобы все ночи проводить у дома Ирмы в машине, будет спокойно спать в своей постели. — Мэвис, пожалуйста, не томи! — Ирма смотрела на меня с надеждой. — Ну, пожалуйста, соглашайся! Квартирная хозяйка берет с меня не такие уж большие деньги, а если разделить квартплату на двоих, то это и вовсе смешная сумма. Сэкономленные деньги мы могли бы пустить на наряды или путешествия... — Да! — выкрикнула я. — Мэвис, ты прелесть! — она бросилась целовать меня. — Перебирайся ко мне немедленно! — Давай сделаем так: я возьму такси, заеду к себе, чтобы собрать вещи, и на этой же машине — в твою квартиру... — А я поставлю бутылку шампанского в ведерко со льдом! Когда ты появишься, мы устроим разврат с шампанским! Идет? — Идет! Мы действительно распили в тот же вечер бутылку шампанского. Надо сказать, что напиток подействовал на нас самым непостижимым образом: у меня мелькало какое-то неясное воспоминание о том, как я прыгала по диванным подушкам, стояла на голове, пыталась крутить на ноге обруч, пела «Янки Дудль» и изображала царицу Савскую. Ирма всю ночь плакала и причитала, что ей страшно жаль маленьких крокодильчиков, которых забирают у мамы-крокодилихи и продают в зоопарки. От этого плача лицо Ирмы пошло какими-то пятнами, и я пыталась тереть ей щеки противоаллергической корочкой манго... Ну, в общем, вы поняли, как прошла ночь. Утром мы обшарили холодильник, нашли кусок мяса, съели по отбивной и отправились в салон красоты приводить себя в порядок. В клуб мы заявились в половине седьмого вечера, красивые, собранные и настроенные на работу. Я причесывалась, когда в дверь кто-то деликатно постучал. — Войдите! Дверь моей гримерки тихо отворилась, и на пороге возникло златовласое пышное облако по имени Саломея Кёнигин. Моя правая рука сама собой сжалась в кулак, но Саломея, потупив глазки, протянула открытую руку для приветствия. Оправившись от шока, я пожала ей руку, но сделала это весьма неуверенно. — Мне давно надо было извиниться перед тобой, Мэвис, — сказала Саломея. — Я сама напросилась на неприятности, и ты проучила меня... Это было справедливо. — Забудем! — Да? Ты так считаешь? — обрадовалась она. — Я ведь не просто так наскочила на тебя. Хотя в любом случае — дура. Зачем поверила сплетням? Саломея глубоко вздохнула: ее грудь заполнила все оставшееся свободное пространство в моей тесной каморке. Я смотрела на мощные «буфера», и воображение рисовало мне две башни старинного замка, в подвалах которого скрываются несметные сокровища... — А что за сплетни? — заинтересовалась я, потому что ни с кем в клубе у меня не было никаких отношений. — Да так, сплошная ерунда, и как только я могла на это клюнуть?! Мне говорили, что верить словам Ирмы нельзя, а я... — Что?! Это Ирма — сплетница? Саломея энергично затрясла головой, в которой, наверняка, было больше опилок, чем мозгов. — Мэвис, не верь Ирме... — Вон! — закричала я. — Это ты, милочка, сплетница! Да так ловко подъехала ко мне: хочу, мол, извиниться... Уходи, Саломея, пока я не выпотрошила тебя, как индюшку! — Нет, Мэвис, ты все не так поняла... — Ты пытаешься разлучить нас с Ирмой потому, что мы подружились! У тебя ничего не получится! Саломея тяжело дышала, ее передняя надстройка вибрировала от избытка эмоций. Голубые глаза были широко распахнуты: — Ирма — вонючка... Я чуть не ударила Саломею, потом взяла себя в руки и сказала ледяным тоном: — Саломея Кёнигин! Покиньте мою гримерную. Если вы этого не сделаете в ближайшие десять секунд, вам не поможет ни один врач... Во всяком случае, на сцене вы больше выступать не будете. Ну? Я грозно сдвинула брови. Прежде чем уйти, златовласая красотка бросила на меня обиженный взгляд и процедила сквозь зубы: — Когда, Мэвис, ты поймешь, что я говорила правду, будет поздно. Взбешенная, я запустила в Саломею туфлей. Несмотря на те килограммы, которые она носила на себе, Саломея легко увернулась от туфли и скрылась за дверью. Эта безмозглая телка совсем выбила меня из колеи. На первом выступлении вместо того, чтобы только сделать вид, что бью Кези ногой по голени, я действительно так саданула его, что глаза партнера чуть не вылезли из орбит. Кези был настоящим профессионалом: он даже не пикнул на сцене. Но отомстил мне самым подлым образом. По сценарию во время беготни вокруг стола я оставляла часть одежды на ручке выдвижного ящика, а затем скользила по полированной поверхности и падала в объятия Кези. На этот раз он даже не думал подставить руки, и я со всего разгона грохнулась на пол. Надо ли говорить, что я отбила себе все, что находится пониже спины? Я еле-еле поднялась и медленно прошла за кулисы. Если бы Кези попался мне в этот момент, я откусила бы у него нос, ей-богу! Я так сильно расшиблась, что не представляла, как смогу дальше работать. А ведь мне нужно было еще дважды выйти на сцену. Я подождала, пока Кези нырнет за кулисы, и выставила сжатый кулак костяшками пальцев вперед, чтобы ударить Кези в лицо. Но он каким-то непонятным приемом заломил мою руку, и... я оказалась на коленях. — Ты хочешь отомстить мне за то, что расшибла попку? — его тон был до омерзения ласковым. — А кто лягнул меня по голени? — Но я же не нарочно! Ой, больно! Ты вывихнул мне руку в суставе! — Нечего замахиваться! Он схватил меня под мышки и поставил на ноги. — Ну вот, рука не работает, — застонала я. — Медведь! — Как будто у тебя бархатные лапки, — огрызнулся Кези, потирая рукой голень. — Ладно, мы квиты... Зайди-ка ко мне в гримерную... — Вот еще! — фыркнула я. — После того, что было... Но Кези знал, как надо уговаривать строптивых девушек: он взял меня за локоть двумя пальцами, надавил и — я впорхнула в его гримерку, как бабочка. Он вошел, закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Я лихорадочно соображала, какой прием можно применить против насильника, но вдруг сообразила, что Кези даже не смотрит на меня, а уж тем более не собирается делать то, в чем я его заподозрила. — Мэвис, не дури... — сказал он негромким голосом, от которого у меня по телу поползли мурашки. — В клубе происходят странные вещи... Ты заметила? — Что я должна заметить? Что мой партнер выкручивает мне руки? — Перестань, я сказал!.. Неужели ты не видишь: этот тип затерроризировал всех... — Ну, не больше, чем ты меня... Кстати, о ком ты говоришь? — О Штайнере! — прошипел Кези. — Урод со шрамом торчит тут все время и высматривает... Он в сердцах сплюнул. — И еще один кретин появился... Не спускает глаз с Ирмы Бузен... Ты видела его? — Послушай, Кези, ты затеял дурацкий разговор, — поморщилась я. — В клубе полно всяких уродов, кретинов и прочих паскудников. Они только и делают, что пялятся на голых девушек, пьют пиво, орут... Все они хороши! Я не могу выделить из этой массы кого-то одного... Мне казалось, что мой четкий и логичный ответ собьет с него непонятно откуда взявшуюся спесь. Но Кези только хмыкнул. — Мэвис, не говори, что ты лишена наблюдательности. Ты давно приметила этого коротышку, который ходит за Бузен на цыпочках и ловит каждое ее движение. У него такие огромные очки, а наша Ирма так возбуждает этого типа, что очки все время запотевают, он достает платок... Ну, вспомнила? — Как тебе сказать... Да, я видела одного типа, у которого запотевают очки... — С кем же у Ирмы роман? — задумчиво сказал Кези. — Со Штайнером? Или с коротышкой? Что-то я никак не пойму. Ирма, когда видит Штайнера, меняется в лице... То же происходит с коротышкой, когда он видит Ирму... А как ты считаешь? — Что я должна тебе сказать? — Ты должна все знать, — произнес он безапелляционным тоном. — Вы вместе живете. — Ну и что? У Ирмы — своя жизнь, у меня — своя. И потом, — я подозрительно посмотрела на Кези, — откуда у тебя такой болезненный интерес к делам Ирмы Бузен? — Видишь ли, я люблю разгадывать загадки, которые задает нам окружающая среда. Между Бузен и Штайнером, определенно, существует какая-то связь... — Как быстро ты все разнюхал, — удивилась я. — Адлер нанял тебя в тот же день, что и меня... — Нет, ты не знаешь, что я работаю в клубе третий месяц. Просто до этого я был вышибалой. Адлер — хитрая бестия. Он подсчитал, что дешевле приплатить мне и заставить гоняться за тобой по сцене, чем нанимать человека со стороны. Я потерла свои бока и руку, которая все еще болела. — Говоришь, работал вышибалой? Оно и чувствуется. Вот скажу Адлеру, что ты никак не можешь перестроиться на сцене, а я девушка нежная... — Только попробуй! Взгляд его холодных серых глаз проник до самого позвоночника, и я ощутила, как по спине прокатилась ледяная волна. — Мэвис, я никак не могу тебя раскусить: ты действительно тупая или ловко прикидываешься такой? Если ты дура, то с моей стороны было бы нечестно не присмотреть за тобой в этом вертепе... — Кези вздохнул. — Я тоже скоро стану тупым, общаясь с тобой. Ну раскрой глаза пошире! С Ирмой можно разобраться, если быть хоть немного хитрее и внимательнее. — Знаешь, кого ты мне сейчас напомнил? — я презрительно усмехнулась. — Саломею Кёнигин! Почему вы оба пытаетесь очернить мою единственную подругу?! — Ладно, Мэвис, я вижу, что этот разговор прошел впустую. — Кези отодвинулся от двери и сел на стул, вытянув ноги. — Я тебя предупредил... Я бросилась к двери, но, увидев, что Кези и не думает меня преследовать, остановилась. Любопытство мое взыграло: — Ты говорил про Штайнера... Что это за тип? Почему он шныряет по клубу? — робко спросила я, боясь, что Кези пошлет меня подальше. Он поднял брови и хмыкнул. — Сам ничего не знаю... Говорят, что Штайнер вкладывает свои деньги в шоу... А может, у него другой интерес... — Девушка? — выпалила я. — Но кто? Кетти? Труди? Кези долго смотрел на меня, потом цыкнул зубом. — Мэвис, а ты действительно закончила школу? И какие у тебя были отметки? Не случалось защемить голову в двери? А может, тебя сбросила лошадь? Или под тобой рухнул мост?.. — Вот что, Кези Джонс! — перебила я негодника. — Я вам не давала ни малейшего повода оскорблять меня. И гордо удалилась, не дав ему возможность вякнуть хоть что-нибудь в ответ. Вышибала! Вот его настоящее место! Пылая гневом, я пошла к себе в гримерку и, стягивая трусики и халат, размышляла о том, что Кези сует свой нос, куда не следовало бы. Потом мысли мои переключились на Ирму. Я стояла под душем и думала, что Ирма раздражает всех потому, что слишком красива. Все эти уроды, начиная от «суслика» Хетчика и кончая монстром Штайнером, испытывают комплекс неполноценности в обществе Ирмы. Ну, а Кези... Он тоже урод, только моральный. Я вспомнила, как один парень, с которым мы частенько прогуливали уроки в школе, заметил, что, когда он видит меня, ему хочется, как он элегантно выразился, «укусить твой задний бюст»... Вот уж поистине, кто разгадает, откуда у мужчин берутся такие мысли?! После душа я сидела перед зеркалом и расчесывала волосы. Наверное, я перестаралась, пытаясь понять, что происходит в этом проклятом клубе, потому что голова моя гудела, как колокол. Кто-то постучал. Я поглубже запахнула халатик и крикнула: «Войдите!» Кого я совершенно не ожидала увидеть, так это «суслика»! Голова моя совсем пошла кругом. Что же привело Стюарта Хетчика Третьего в мою гримерку? Неужели что-то случилось с Ирмой? — Здравствуйте, мисс Зейдлиц, — прошептал он одними губами, что было весьма забавно: огромные очки и толстые, почти беззвучно шевелящиеся губы. — Здравствуйте, мистер Хетчик, — в тон ему я ответила тоже шепотом. — Каким ветром вас занесло? — Тсс... — он воровато огляделся. — Здесь могут быть «жучки»... — Да? — я вскочила. — Терпеть не могу насекомых. Хетчик заморгал глазами, он явно не знал, что мне ответить. Ну, конечно! Я ведь была частным детективом, а кто он? «Суслик» с вечно запотевающими очками. Я заметила, что клиент сосредоточился на том месте, где одна пола моего халата заходит за другую. Поэтому я подтянула пояс и возложила свою левую руку на плечо, как полководец перед битвой. — Вы что-то хотите мне сказать? — Да... — очнулся Хетчик. — Час назад мне позвонила Ирма, и я примчался сюда. Дело в том, что Ирма случайно услышала разговор Саломеи Кёнигин с директором. Наверное, Ирма проходила мимо, а дверь не была плотно закрыта. Ирма разобрала следующее: «Срок истекает, а товара нет... Еще неизвестно, что сделает Штамм с поставщиком, но на всякий случай прими меры предосторожности». Ирма больше не поняла из разговора ничего и поспешила уйти, но когда оглянулась, то увидела, что вслед ей смотрит Саломея... Вы понимаете, что это значит? Хетчик начал бегать по моей гримерке, как птичка по жердочке. — Ирма сказала, что выражение лица у Саломеи было ужасным. Наверное, эта Саломея думает, что Ирма узнала их тайну, хотя, как вы понимаете, ничего подобного не произошло. Я, как мог, успокаивал свою невесту, сказал, что немедленно еду в клуб, но Ирма говорила о своих опасениях и страхах и почти не слушала меня. Я решил, что первым делом сообщу вам о звонке Ирмы. Вы лучше меня знаете, что надо делать. Говорят: предупрежденный человек — уже наполовину вооружен. — Не волнуйтесь, мистер Хетчик, — ответила я. — Уж я не спущу с Ирмы глаз. Ничего не случится, будьте уверены. — Я надеюсь... Он вскинул голову, жилы на его шее вздулись, словно этот Стюарт Третий намеревался стартовать, как некий малогабаритный летательный аппарат. Но старта не получилось. Голова Хетчика упала... — Мне нужно уйти, мисс Зейдлиц. Нельзя, чтобы нас видели вместе. Конспирация... — А как же насекомые? Вы мне так ничего и не объяснили... Хетчик зашлепал губами, но не издал ни единого звука, подтвердив ту истину, что настоящая женщина всегда найдет способ поставить мужчину в тупик. Провожая клиента, я еще раз обнадежила его тем, что сумею присмотреть за Ирмой. «Суслик» осторожно приоткрыл дверь, выглянул в коридор и только после этого тихонько выскользнул из моей гримерки. Как я ни прислушивалась, так и не услышала его шагов по коридору. Оставшись одна, я привела себя в порядок, нацепила медальон на бархотке, бюстгальтер, держащийся на честном слове, трусики и одежду, которой вскоре предстояло разлететься в клочья. Эти лоскуты с лошадиным ржанием ловили бритоголовые юнцы из первого ряда и лысые старикашки. Зачем им это? Может быть, они использовали лоскуты вместо носовых платков или полировали ими свои ботинки? Ну и дурачье! Я вышла в коридор, подошла к гримерке Ирмы и постучала. Молчание. Наверное, Ирма уже за кулисами готовится к выступлению. Но там ее не оказалось. Я нашла Вилли, нашего швейцара, и спросила, видел ли он Ирму Бузен. Не видел. Черт побери! Неужели с Ирмой что-то стряслось? Я вернулась к ее гримерке и без стука вбежала в комнату, освещаемую неярким светом торшера. Ну, конечно! Вот же она! Сидит перед зеркалом и поправляет свой джи-стринг. Только почему рука не движется, а голова упала на столик? Что за странная гимнастика? Волосы шевелятся от дуновения ветерка... Ну да, я оставила дверь открытой, возник сквозняк... Вдруг он пропал. Дверь, что ли, захлопнулась сама? Сердце мое сжалось, когда я увидела нож. Он торчал в спине между лопаток. Халат вокруг лезвия на моих глазах пропитывался чем-то красным. Пятно расползалось... Рот мой был уже раскрыт, но я никак не могла заставить голосовые связки издать хоть какой-то звук. Я попыталась набрать в грудь воздуха и... Кто-то сдавил мне шею и одновременно заткнул рот мощной рукой. — Ни звука! — просипел мне некто прямо в ухо. — Задушу! Я трепыхалась изо всех сил. Господи, почему у Ирмы такие длинные золотые волосы? Ведь Ирма — брюнетка... Но это значит... Это значит, убита вовсе не Ирма, а Саломея Кёнигин. И скоро появится второй труп. Мой. Глава 4 Мне помог бог. Как я уже говорила, в тот момент, когда на меня набросился убийца, мой рот был открыт. Теперь затухающим сознанием я поняла: надо изо всех сил сжать зубы, причинить убийце боль. Преодолев отвращение к его грязной мерзкой потной ладони, я что есть силы вонзила в нее зубы... И он закричал! Правда, крик был коротким, но во время передышки, когда душитель ослабил хватку, я вдохнула побольше воздуха и, не разжимая зубов, попыталась подключить к самообороне правую ногу: узким каблуком ударила противника. Он закричал второй раз и выпустил меня. Я разжала челюсти, иначе мне пришлось бы лишиться зубов. Разъяренный мужчина заработал кулаками, я отлетела к стенке, ударилась и растянулась на полу. Приоткрыв один глаз, я старалась рассмотреть убийцу получше. Вряд ли это был человек. Я увидела некую экзотическую птицу, стоявшую на одной ноге. Вздыбленный хохолок усиливал сходство. Правда, потом я заметила, что птица играет на гавайской гитаре... Господи, я, наверное, окончательно рехнулась! Я приподняла голову, протерла глаза и посмотрела на существо более пристально. Нет, это не птица и не гавайский гитарист. Мужчина. Он стоит на правой ноге и рукой растирает левую ногу, с трудом сохраняя равновесие. Нет, он не играет на гитаре, а просто трясет правой рукой, из которой сочится кровь. Я поняла: у него болит левая нога и правая рука. Но кто это? Вот те раз! Кези Джонс! — Кези! — заорала я, приходя, наконец, в себя и ощущая прилив ненависти и гнева. — Убийца! — Заткнись, — простонал он, — вампирша! Кровь все еще текла из его руки, и я со злорадством отметила это обстоятельство. Вот тебе, убийца! Ну нет, кого-кого, а Мэвис Зейдлиц голыми руками не возьмешь! — Ты убил Саломею Кёнигин! И меня пытался задушить! Маньяк! Садист! Не пытайся это отрицать! — Нет, я не убийца, а дурак. Я поглупел с тех пор, как начал работать с тобой, дурища! Мне надо было сразу понять, что именно ты ворвешься сюда и все испортишь! Кези, тряся пораненными руками и ногами, начал сыпать такие отборные ругательства, что я сразу села на полу по-турецки. — Интересно, а кого ты ждал? И что я тебе испортила? — Я рассчитывал, что сюда войдет Ирма Бузен. Мне надо было видеть ее реакцию на труп. А ты вмешалась... — При чем тут Ирма?! — Но я же объяснял тебе... совсем недавно... — простонал Кези. — Ну и что? Реакция Ирмы будет точно такой же, как у меня, как у любой нормальной женщины, — Ирма закричит и убежит! И я бы убежала, но только ты начал меня душить. Убийца! Вот кого подсунул мне Адлер! Хорош партнер! Я набрала побольше воздуха, чтобы заорать на весь клуб о том, что здесь произошло. — Мэвис, не надо, не делай этого, — Кези сразу стал, как шелковый. — Я не убивал Саломею, честное слово. Я зашел сюда за несколько минут до тебя, чтобы поговорить с Ирмой. Сначала я постучал, мне никто не ответил, я решил, что Ирмы нет в гримерке, но она скоро появится. Поэтому я вошел. Хотел подождать Ирму здесь... Увидел труп... Я не дотронулся до Саломеи... Она мертва, это ясно любому. Помочь ей я уже ничем не мог. Но мне хотелось увидеть, как отреагирует Ирма Бузен. Поэтому я прислонился к стене у двери... А тут вбежала ты и... — Так я и поверю во весь этот бред! — Я поднялась на ноги и ощупала голову: на затылке ныла огромная шишка. — Это правда — как и то, что ты сделала из меня калеку. Зачем мне убивать толстушку? Я даже не знал ее как следует... — И в это я не верю. — Мои прищуренные глаза смотрели на Кези как два рентгеноскопа. — Ты сам сказал, что работаешь в клубе уже третий месяц. За это время ты мог влюбиться в Саломею, признаться ей, получить отказ и... — Идиотка! — заорал Кези. — Если бы это было так, весь клуб был бы в курсе. Любовные интрижки нельзя скрыть: когда-нибудь они выплывают на свет... Ирма первая рассказала бы тебе обо всем! Он надеялся провести меня. С виду его доводы были разумными: если бы Кези сох по Саломее, об этом, действительно, знали бы многие. А уж не рассчитывает ли Кези, что именно так я и буду думать? Дурочка Мэвис Циркус поверит всему... Ну уж нет! Кези невдомек, что в моем облике он столкнулся с мозговым центром «Рио инвестигейшн»! Я почувствовала, что должна дать отпор подлому и коварному злодею. — Ну что, мистер Джонс? Вот вы и попались! — Я смотрела на своего партнера в упор и заметила, что он испугался. Кези пытался взять себя в руки. Он быстро произнес: — Между мной и Саломеей Кёнигин ничего не было! — Брось, Кези. Я тебя раскусила. Ты так говоришь, потому что это и вправду... — Да, это правда! Не было никакой любовной истории! — Ложь! — Но ты только что сама сказала, что это правда. Я расхохоталась прямо ему в лицо. — Правда всегда правда, как бы ее не маскировали. И нечего думать, что кто-то примет за правду обман и хитрые уловки, тем более, что поверить в них может только слепой и глухой. — Я победно скрестила руки на груди и торжествующе закончила: — Ну что, прокол? Кези настолько был сбит с толку, что хлопал ресницами, тряс рукой и переминался с ноги на ногу. Он надеялся вызвать у меня чувство жалости. Как бы ни так! — Мэвис, — растерянно пробормотал он, — о чем ты говоришь? Какой еще прокол? — Ты все понимаешь, мерзавец! Я словно вижу, как ты входишь сюда, нет, вбегаешь, у тебя нет времени рассмотреть, кто сидит у зеркала, ты вонзаешь нож и в то же мгновение понимаешь, что совершил ошибку. Но Саломея убита... Тебе надо что-то предпринять. И тогда ты остаешься здесь с одной мыслью — исправить ошибку. Кези долго стоял молча. Глаза он закрыл, и у меня появилось ощущение, что Кези Джонс лихорадочно соображает, как ему выйти сухим из воды. — Значит ты, Мэвис, считаешь, что я воткнул нож в спину Саломеи, а потом выяснил, что это ошибка, — он открыл глаза. — Но какая? — Ты убил совсем не ту девушку, — я испытующе посмотрела на него. — Это комната Ирмы, и ты, очевидно, хотел убить Ирму. Я не знаю, как здесь оказалась Саломея, — наверное, это выяснится в процессе следствия. Совершив убийство, ты понял, что ошибся. И стал ждать Ирму, чтобы исправить ситуацию... — Боже мой... — Кези обхватил голову руками. — И надо же было мне нарваться на эту сумасшедшую! Мэвис, все, что ты сейчас сказала, существует только в твоей больной голове! Поняла?! Я слушала его со спокойствием статуи. Кези, по мере того, как уговаривал меня, заводился все больше и больше. Он уже почти кричал: — Мэвис, я надеюсь, что ты опомнишься! Кретинка! Я не убивал! Пойми ты это, наконец! — Хватит! Будет лучше, если ты во всем признаешься, мерзкий убийца! — Бред! Отстань от меня! Вот навязалась! Я вспомнила, что именно так бесновался один из героев русского романа... Как же назывался этот роман? Вроде бы «Братья Карамазофф». У меня одно время был знакомый поэт, который на свиданиях изводил меня своими стихами, а когда мне становилось совсем невмоготу, зачитывал отрывки из разных и, как ему казалось, хороших книг. Но кто же из братьев так колотился? — Кези, если ты признаешься, тебе сразу станет легче, — вкрадчиво сказала я. — Наверное, ты права. Исчерпав все доводы, использовав все аргументы, Кези понял, что со мной ему не справиться. Плечи Кези поникли, и он прошептал: — Хорошо, я все расскажу... Иначе я сойду с ума. — Что ты там шепчешь? Не могу ничего разобрать. Говори громче! — Мэвис... У меня пересохло во рту... Извини, но ты не могла бы подойти поближе? И он снова что-то прошептал. Ага, все же я сломила его сопротивление! Отлично! Я предвкушала, как утру копам носы, когда предъявлю им не только свежий труп, но и тепленького убийцу, размазывающего по лицу сопли и слезы. А Джонни... Да у него глаза на лоб полезут, когда он откроет утренние газеты! Я подбежала к своему кровожадному партнеру и вызывающе уперла руки в бока: — Ну, Кези, колись! Так это было предательство любви? Или она обозвала тебя импотентом? — Еще ближе, Мэвис... Мне трудно вот так сразу... вслух произнести... — А теперь? — Хорошо. Глазки Кези то умоляли, то беспокойно бегали. — Мэвис, я хочу сообщить тебе кое-что на ухо... Только не смотри на меня... мне тяжело... — Понимаю. Я глянула в сторону несчастной Саломеи, которой уже никогда не выйти на сцену, и бритоголовые мальчики уже никогда не взвизгнут, увидев, как Саломея вертит задницей... Страшной силы удар обрушился на мою голову, и тут же в ней словно взорвалась атомная бомба, ослепив меня адским пламенем. * * * ...Моя огромная голова тяжело качалась на тонком стебельке шеи. Было темно, и только порой в глазах пролетали какие-то искорки. Я громко застонала, и этот звук заставил меня приподнять веки — створки склепа. Меня мутило. Господи, кто это передо мной? Какая отвратительная мегера: волосы дыбом, язык вывалился, взгляд жуткий. — И где ты так нализалась, милочка? — прохрипела я. — И чего ты от меня хочешь? Пива? Его здесь нет. Шла бы ты, дорогая... Слушай, а где ты сделала такую прическу? Как назывался этот салон? «Невеста Франкенштейна»? Мегера, вроде бы, что-то отвечала мне, но ее голоса я не слышала. Она открывала рот каждый раз, когда я задавала ей вопросы. Черт побери! Она просто дразнит меня! Вот я ей сейчас как наподдам! Я наклонилась и что есть силы врезала чертовке по щеке. Ай! Руку мою словно обожгло. Нет, не обожгло, — я разбила всю кисть о зеркало. О зеркало? Значит, «пьяная мегера» — это я. И волосы дыбом — у меня. И мутные глаза, и перекошенное лицо... Где же щетка для волос? И, вообще, что происходит? Неяркий свет торшера, скорее, затушевывал, чем прояснял ситуацию. Я глубоко вздохнула, встала и включила верхний свет. Пока ясно только одно: я нахожусь в собственной гримерке. И тут я вспомнила все: Кези, нож, Саломею... Но как же я здесь оказалась? Наверное, этот ублюдок оглушил меня и перенес сюда. А Ирма?.. За то время, пока я была без сознания, Кези запросто мог убить ее! А может, он все еще стоит под дверью с ножом и готов ударить Ирму, едва только она переступит порог? Нет! Я должна сделать все, что в моих силах, и спасти ее! Я кое-как причесалась, одернула свои одежки и, выйдя за дверь, побрела к гримерке Ирмы Бузен. Ноги мои были деревянными, голова раскалывалась, как будто двадцать юных танцовщиц плясали канкан прямо под черепной коробкой. «Господи, сделай так, чтобы Ирма где-нибудь задержалась, — молила я. — Помоги ей и мне...» Гримерка Ирмы была закрыта. Я потопталась и едва не повернула назад, проявив малодушие. Но мысль о том, что за дверью — труп невесты мистера Хетчика, заставила меня подналечь плечом на дверь и... Я чуть не упала, но каким-то чудом сохранила равновесие. Ирма тщательно проверяла свою экипировку, состоявшую из ярко-желтого атласного бюстгальтера и черных с желтым атласных трусиков. С одного взгляда я поняла, что моя красотка жива и здорова. Более того — готовится к выступлению. — Ирма! Ты жива! Какое счастье! — я действительно была счастлива. — Да, Мэвис... Этот эпилятор кого хочешь сведет в могилу. — А я так боялась, что убийца прикончит тебя раньше, чем я успею притащиться... Ирма смотрела ничего не понимающими глазами. Ноги совсем перестали меня держать. Я нащупала стул и шлепнулась на него. — Мэвис, о чем ты, объясни... — Здесь произошло убийство, — задыхаясь, сказала я. — Она сидела вот на этом... И тут я взвилась и заорала что есть мочи: мне показалось, что по моей ноге стекает со стула струйка крови. Мамочка! Да я, наверное, вся в крови! Я сиганула с проклятого стула так, словно кто-то нажал на стартер над самым ухом, и сбила Ирму, которая в этот момент, очевидно, хотела подойти ко мне. Мы с Ирмой завертелись, цепляясь за мебель. В это время раздался стук, быстрым шагом вошел Макс Штайнер и попал в наше вращение тел. Ирме первой удалось вырваться из порочного круга. Оттолкнув Штайнера, она прыгнула назад, а я отлетела к стенке. Я видела: Штайнер испугался. Наверняка ему не приходилось попадать в такую переделку. Мы трое стояли и молчали, переживая только что происшедшее. Все тяжело дышали и сопели. Вдруг я заметила, что глаза Штайнера медленно вылезают из орбит. Я проследила за его взглядом, и от удивления открыла рот. Дело в том, что... Даже не знаю, как это описать. Во время столкновения бюстгальтер Ирмы расстегнулся, но не упал, а держался за счет — скажем так — объема груди. Кстати, об этой самой груди — она выполнила роль амортизатора, когда Ирма врезалась в Штайнера. Недаром же бюст у нас называют буфером! Эта часть тела Ирмы была не только прекрасной, но и выдающейся и в прямом, и в переносном смысле этого слова. Но вот эти качества сыграли коварную роль. Короче, грудь Ирмы продолжала колебаться, хотя сама Ирма стояла на месте. Это надо было видеть! Вначале две мощных молочных железы вздымались вверх, и Ирма инстинктивно откидывалась назад. Потом они торжественно опускались, и Ирма наклонялась вперед. Подобное движение могло продолжаться очень долго и... Тут моя память услужливо подсказала пример, который приводила на уроках то ли физики, то ли гимнастики мисс Тернболл. Она объясняла, почему солдатам нельзя маршировать по мосту. Я не помню всех деталей, но, кажется, из-за какого-то резонанса (с чем его едят?) мост мог раскачаться и развалиться на части. Неужели это же произойдет с Ирмой? Мне стало жаль бедняжку: судя по всему, она и сама не знала, как справиться с собственной грудью. Мистер Штайнер оказался сообразительнее меня — увы, я вынуждена это признать, хотя мне и не хочется. Громила со шрамом спас Ирму от судьбы моста: он быстренько засучил рукава, вытянул обе руки и ухватил Ирму за оба конуса. Ему удалось удержать их на месте, хотя это было и не так уж просто. Бюст еще подрагивал какое-то время и затих. — Спасибо, — прошелестела Ирма Бузен (все-таки недаром она получила такое имя!). — Не за что, — ответил Штайнер. Его голос был обычным мужским голосом, лишенным тех жутких обертонов, которые я хорошо помнила. Мне даже в голову не могло прийти, что этот монстр может говорить по-человечески. — Спасибо, — повторила Ирма более холодно. — Всегда готов, — почти пропел Штайнер. — Да отпустите же меня! — закричала Ирма. — Цирк, который устроила Мэвис, закончился. А ну, убирайте свои лапы! — Извините, я просто хотел, чтобы наверняка... Голос Штайнера снова стал убийственно скрипучим и противным. Руки он, естественно, убрал и сразу же потребовал объяснений. — Что это было? — Я бы тоже хотела это знать, — сказала Ирма и повернулась ко мне. — Мэвис! Ты случайно не помешалась? Я затрясла головой, всячески показывая, что нахожусь в своем уме. В глазах Ирмы я уловила какие-то злобные огоньки, но красотка быстро опустила взгляд. — Мэвис ввалилась в мою комнату с криком: «Тебя еще не убили?» Потом, наверное, решила сама прикончить меня и прыгнула... Тут вошли вы... Дальше — понятно. — Прости, Ирма, я не хотела тебя толкать. — Признаюсь, поведение подруги меня слегка озадачило. — Просто неожиданно для себя я открыла, что сижу на стуле смерти... — Стул смерти? — Ирма подняла голову и часто-часто заморгала. — Вот он! — я указала пальцем. — На нем сидела убитая Саломея. — Мэвис! Что ты сочиняешь?! Если бы у Ирмы был под рукой кувшин с холодной водой, она, несомненно, опрокинула бы мне его на голову. И Штайнер смотрел на меня, как на полоумную. Его холодные глаза действовали так же, как стальные клинки. — Ну... — я не знала, что говорить. — Начнем все по порядку. — Штайнер был чертовски зол. — Мэвис сидела на стуле смерти, а потом прыгнула на Ирму. Так? — Я ничего не знаю про стул! — взвизгнула Ирма. — Мэвис утверждает, что именно на этом стуле сидела Саломея... До того, как ее убили, или после того? Он задал вопрос, который мог свалить даже слона. — Этого Мэвис не пояснила, — облизав губы, жалобно сказала Ирма. — Что за спектакль вы устраиваете! — закричала я. — Кто убрал труп? Полиция? Я, конечно, была без сознания и, возможно, очень долго, но вижу, что полицейские даже смыли кровь со стула. Это они смыли ее или кто-то другой? Ирма Бузен и Макс Штайнер многозначительно переглянулись. — Я всегда в таких случаях обращаюсь в клинику на Шестой авеню, — сказала Ирма. — А я — в частную лечебницу Джексона, — в тон ей ответил Штайнер. — Мэвис... Вы что-то сказали насчет своего обморока. Я правильно понял? Вы были без сознания? — Да. После того, как убийца ударил меня чем-то тяжелым по голове. Полагаю, это он перенес мое бесчувственное тело в гримерку. Я очнулась, прибежала сюда, чтобы спасти Ирму... Ирма жива, но убийца еще может нанести удар... Видели бы вы, что он сделал с Саломеей! Воткнул ей нож в спину! — Кто? — быстро произнес Штайнер. — Кто воткнул нож? — Убийца, я же ясно говорю! Я вбежала, а он стоит под дверью, схватил меня и стал душить, а потом... Громкий стук в дверь заставил меня вздрогнуть, но от голоса, который я услышала из-за двери, меня прямо затрясло. — Ирма, детка! Ты не видела мою партнершу? Нам пора на сцену, а этой идиотки нет. — Вот убийца! — зашептала я громко. — Почему он еще разгуливает на свободе? Я надеялась, что копы уже упрятали его за решетку. Господи, чего вы стоите? Заприте дверь! Он может войти и... Ну сделайте же что-нибудь! Ирма смотрела на меня с жалостью и искренним сочувствием: — Мэвис, дорогая, успокойся. Это всего лишь Кези Джонс, твой партнер. Вам надо на сцену. — Это убийца. У-бий-ца! Понимаешь, что произошло... Саломея зачем-то пришла в твою гримерку, а он пырнул ее ножом. Но на самом деле убить он намеревался тебя. Теперь он хочет исправить ошибку... — Стоп! Сейчас мы все проверим, — проскрежетал Штайнер. — Мне надоело слушать эту галиматью. Он распахнул дверь и втащил в гримерку Кези. Я завопила и приняла боевую стойку, решив, что буду защищать себя до потери пульса. — Джонс, кажется, ваша партнерша тронулась умом, — Штайнер развел руками. Я посмотрела на Кези, хотя для этого мне пришлось собрать все свои силы. И что же? Его глаза были чисты, лицо безоблачно, а улыбка являла собой полный стандарт вполне приличного манекена. И тут я снова вспомнила мисс Тернболл: «За последнее время мужчины научились так же ловко носить маски, как и женщины». Именно такую совершенную маску я и видела перед собой. — Ну, наконец, я нашел тебя, — приветливо сказал Кези. — Мэвис, я решил, что ты сбежала... — Мистер Штайнер, окажите любезность... — залепетала я. — Пожалуйста, вызовите сюда полицию. Скажите им только одно: «Убийца вернулся на место преступления». Они поймут. У них есть такая примета: тот, кто совершил преступление, всегда приходит на это самое место... — Мэвис в своем репертуаре, — хохотнул Кези. — Мистер Штайнер, пока вы будете звонить, я постараюсь защитить себя и Ирму, — продолжала я. — Вы репетируете новый номер? — невинно осведомился у Штайнера Кези Джонс. — Что-то вроде того, — буркнул Штайнер. — Конкурс дураков, шоу тупых, варьете помешанных... Кто получит приз, еще неизвестно. Есть вакансия, Джонс. — Вы очень жестоки к Мэвис, — Ирма попыталась защитить меня от нападок. — Она слегка перевозбудилась... Такие нагрузки не каждая девушка осилит. Ну, приснился ей кошмар... Что тут такого? — Мэвис приснился сон, да еще кошмарный? — деланно удивился убивец. — Какой? — Ей приснилось, что ты заколол Саломею вот на этом стуле, — сказала Ирма. — Именно на этом? — уточнил Кези. — Однако стул девственно чист. А где же пятна крови? — Ты вымыл его! — заорала я. — Ты знал, что это важная улика, и уничтожил все следы преступления! — Вылизал стул, положил мертвое тело себе в карман и вышел, — насмешливо произнес Кези. — Кези, я же просила: не надо издеваться над Мэвис, — одернула его Ирма. — Мэвис не в себе. Тебе же потом будет стыдно за свое поведение, — она повернулась ко мне и погладила по руке. — Дорогуша, со мной тоже бывает нечто подобное, но я стараюсь поменьше переживать из-за ночных кошмаров, чтобы не появились морщины. — Ирма! Что ты говоришь! Это же серьезно! — я едва не плакала. — Неужели ты думаешь, что я не могу отличить сон от реальности? Саломея была еще теплая, когда я вошла. Она сидела вот здесь, уронив голову на стол. Между лопатками торчал нож... — Ну уж нет, эту сказочку я уже слышал! — взревел Штайнер. — Мистер Джонс, образумьте свою партнершу и идите на сцену. А я пойду к Адлеру и порадую его тем, что в труппе объявилась сумасшедшая. Кстати, сможет ли она работать? — Штайнер посмотрел на меня, потом перевел взгляд на Ирму. — Вы не выйдете второй раз вместо Мэвис? — Честно говоря... Мне лучше остаться с Мэвис, чтобы она не натворила чего, — сказала Ирма. — Хотя это не лучший вариант... Я не думаю, что Адлер будет в восторге, он ведь не станет укорачивать программу. Значит, надо идти на сцену... Да? — Адлеру наплевать на странности его девушек, лишь бы они работали, — жестко ответил Штайнер. — Так что, мисс, идите и зарабатывайте денежки. — Он нагло воззрился на бюст Ирмы и прищелкнул языком. — А вам есть чем зарабатывать, ей-богу! И вышел. Ирма еще колебалась несколько секунд, потом торопливо натянула на себя прозрачный балахон, в котором она начинала выступление, и, бросив на меня жалкий взгляд, тоже исчезла за дверью. Ее шаги замерли вдали. Я осталась тет-а-тет с убийцей. Бедная Мэвис! Приятельница бросила ее, чтобы зарабатывать деньги для мистера Адлера, тряся перед алчущей публикой своей необъятной грудью! Кези проверил, плотно ли закрыта дверь, и прислонился к ней. Я стояла напротив, у стены. — Дьявол! Тебе удалось убедить всех, что здесь ничего не произошло! Но я не сумасшедшая! Я все помню! Саломея действительно убита, и, чтобы стереть это из моей памяти, надо убить меня. Да, ты убьешь меня, а эти овечки опять поверят, что ничего не случилось! — Успокойся и сядь, — сквозь зубы сказал Кези. — Сесть на этот... стул? Нет! — Я не плакала, я даже успокоилась. — Убивай меня там, где стою. Потворствовать тебе не буду. — Это совсем другой стул, Мэвис. Так что — сядь! — Откуда ты взял, что другой? — На том стуле было много кровавых пятен, — глухо сказал Кези. — Они не успели бы так быстро вывести все пятна. И потом, стул был бы мокрым, а он, если ты дотронешься, сух и чист. — Они? — переспросила я. — Да. Так вот, они поступили проще: заменили стул. — Кто «они»? — Те, кто прикончил Саломею Кёнигин. — Мой партнер снисходительно улыбнулся и спросил убийственно спокойно: — Разве мозговой центр «Рио инвестигейшн» до этого еще не додумался? Глава 5 Ноги мои подкосились, и я села на пресловутый стул. Мне было все равно — тот это стул или не тот. Кези Джонс подошел к окну и закурил. Его силуэт на фоне темного окна заставил меня внимательнее приглядеться к партнеру. Он производил двойственное впечатление: вот так — красив, а этак — уродлив. Плохой — хороший, хороший — плохой... Впрочем, мне всегда нравились вот такие неординарные, непонятные мужчины. — Тебе все известно? — тихо спросила я. — Ты знаешь, кто я? — Партнер Джонни Рио из детективного агентства, — уверенно ответил Джонс. — Подробностями я не интересовался, но в целом твое задание хорошо представляю: коротышка в очках нанял тебя для охраны Ирмы Бузен. Так? — Почти, — уклончиво сказала я. — Коротышку волнует Ирма... — Кези равнодушно пожал плечами. — А меня волнует то, что на моем пути оказалась некая Мэвис и спутала все карты. — Ты про убийство Саломеи? — Опять взялась за свое! — он яростно загасил окурок. — Я не убивал Саломею! Меня бесит, что ты уперлась и стоишь на своем. Поэтому и пришлось слегка стукнуть тебя... Надо же было как-то спасать ситуацию... — «Слегка»! Ничего себе... — Я осторожно потерла макушку. — Бэби, пойми, у меня не было другого выхода, — Кези подмигнул и улыбнулся, став просто красавцем. — Если ты детектив, то должна это понять. — Но кто эти таинственные люди, которые прокололи нашу толстушку, как утку? — спросила я, надеясь получить ответ. Кези хмыкнул. — Если бы только я знал это... Мне не удалось продолжить свое наблюдение. Я уложил тебя перед зеркалом в гримерке и помчался в комнату Ирмы, но по дороге меня перехватил Адлер. Оказывается, четверо перепивших юнцов устроили дебош, а новый вышибала уже лежит с разбитым носом... Вдвоем с Адлером мы минут десять выпроваживали клиентов. Наконец, они уехали. Вбегаю к Ирме и вижу: она как ни в чем не бывало вертится перед зеркалом, никаких следов преступления нет. Как говорится, ни пятнышка, ни соринки. Ну и разозлился я на тебя! — Пусть так... Саломею убил кто-то другой, не ты... Но почему тебе нужно установить личность истинного убийцы? Зачем? С какой целью? — спросила я. — Цель? Она есть. И весьма важная, — усмехнулся Кези. — И ради нее ты выставил меня на посмешище в качестве полоумной Мэвис — Мэвис Думмхайт! Теперь весь клуб будет насмехаться надо мной, а Адлер отправит прямиком в «цирк», где на окнах — ажурные решеточки, двери без ручек, а из всей одежды предпочтительнее всего рубашка с длиннющими рукавами. Так? — Не преувеличивай. Все забудется... Зато теперь мы сможем объединить усилия. — Зачем? — Мэвис, до чего ж ты непонятливая! — Лицо Кези дернулось. — Мы можем сотрудничать. Ясно? Вдвоем нам будет легче установить: во-первых, кто убил Саломею Кёнигин и, во-вторых, куда убийца или убийцы дели тело. — Не уверена, что смогу сотрудничать. — В задумчивости я начала покусывать кончик ногтя на большом пальце. — Ты прав: коротышка, то есть мистер Стюарт Хетчик Третий, поручил мне охранять Ирму. Но как я смогу охранять ее, если ты запряжешь меня для розыска трупа Саломеи? У меня совсем не останется времени. Разве что во время выступления я буду томно шептать то одному, то другому посетителю: «Труп... У тебя нет трупа?..» Кези попробовал засмеяться, но смех кончился тяжелым вздохом. Я увидела, какой он усталый и вымотанный. А ведь мы еще не выступали! — Мэвис, прислушайся хоть раз к моему совету. Ирме не нужна охрана. Здоровая кобылица, упитанная... — Мой клиент имеет совсем другое мнение, — отрезала я. — Хетчик считает, что Ирма напугана... А после убийства Саломеи я вижу, что опасения Хетчика небеспочвенны. А ведь Ирма знает, что они ждут какой-то товар... Так получилось, что Ирма подслушала то, что говорилось в комнате Саломеи... — Какое это имеет отношение к проис... Кези вдруг запнулся, словно в его горло впилась рыбья косточка. Потом он посмотрел на меня так, как будто я — тот доктор, который сумеет удалить эту косточку. — Что подслушала Ирма? — выдавил он. — Эти трое — Саломея, Макс Штайнер и наш директор — обсуждали что-то странное... Ирма услышала кусочек их разговора. А потом еще раз услышала: беседовали Саломея и Маркус Адлер... — О чем? — Это тайна нашего агентства, — гордо ответила я. — «Рио инвестигейшн» не разглашает секреты своих клиентов. — Если так, то придется повторить мои экстренные меры... — Он угрожающе двинулся ко мне, на ходу засучивая рукава. — Они говорили о каком-то Штамме! — заверещала я. Признаться, мне совсем не улыбалось быть битой еще раз. Достаточно и того, что я получила, и это, не считая тех синяков, которые я «зарабатываю» на сцене. Кези — мужчина решительный, ему ничего не стоит оторвать мне ногу или выбить глаз. Боюсь, тогда моя карьера танцовщицы быстро закатится, да и Джонни я вряд ли буду нужна такая — без ноги и с повязкой на глазу. — Штамм? Ты ничего не напутала? — Кези пристально посмотрел на меня. — И кто это? — В первый раз Штайнер говорил, чтобы Саломея и Маркус кого-то хорошенько предупредили: мол, Штамм гневается. Если этот «кто-то» не доставит товар, то... И тут Штайнер провел указательным пальцем поперек горла. Ирма видела это собственными глазами. — А во второй раз? — Ирма слышала, как Маркус Адлер сказал: «Срок истекает, а товара нет... Прими меры...» Это он Саломее... Ирма убежала, но, оглянувшись, увидела, что Саломея засекла ее. — Я бы кое-что понял, если бы убитой оказалась Ирма, — Кези в сердцах сплюнул в угол. — Ирма услышала нечто, совсем не предназначавшееся для ее ушей, и поплатилась... Тут есть логика. Но почему убийца выбрал толстушку? — Наверное, она не приняла необходимых мер предосторожности, и Штамм... — Штамм? Опять Штамм? Кто это? — Я знаю только то, что на немецком «штамм» — «ствол». — Ствол... Скажем, ствол дерева. — Кези задумался. — Но у дерева есть питающие корни... Есть и ветви... Некоторые из них крепкие, хорошо плодоносят... Некоторые засохли... От засохших веток надо избавляться... — С кем ты разговариваешь? Слова какие чудные: корни, ветки... Ничего не понимаю. — Мистер Штамм... Или герр Штамм? Герр Штамм, и к тому же в «Берлине»... — Джонс выговаривал каждое слово так, как будто пробовал его на вкус. — У стриптизерок тоже немецкие клички: Бузен, Кёнигин, Тигерин... Так называемый имидж... Привкус Германии... Ну как, Мэвис? — Да, но... И что из этого вытекает? Кези нахмурился, лицо его стало отрешенно неприятным, чужим, далеким... — А ведь не исключено, что у кого-то из тех, кто тут работает, есть родственники в Германии... Или немецкий является их родным языком. Верно? Я хмыкнула. — Впрочем, — Кези как будто разговаривал сам с собой, — это не имеет никакого значения. Публика ловит обрывки трусиков Мэвис Циркус и блеет от восторга, глядя на грудь Ирмы Бузен... Кому какое дело, кто на каком языке лопочет? Хотя бы на хинди... хотя бы на мандарине... — Мандарин едят, это цитрусовое, — решила я продемонстрировать свою глубокую эрудицию. — «Мандарин» — один из китайских диалектов, — рассеянно произнес Кези. — Ветви улавливают влагу... свет... и доставляют стволу... Значит, они привозят это в клуб «Берлин»... Н-да... И вдруг Кези очнулся и стал метаться по гримерке, как разъяренное животное по клетке. — А я-то думал, что это один человек!.. А их тут много... Клуб «Берлин» — дерево... От корней — к веткам, от веток — к корням... Черт побери! Ловко они... — Кези! Совсем недавно все утверждали, что у меня крыша поехала, но настоящий шизик — это ты. — И все-таки: почему он прекратил доставлять груз? Если клуб — это дерево, по которому перегоняются «полезные вещества», то... Кези обращал на меня внимания не больше, чем на бесплотную тень. Меня окончательно добило это пренебрежение, я вскочила, подбежала и зарычала прямо партнеру в ухо: — Ухожу! И не собираюсь заниматься твоими делами! Я буду делать только то, за что мне платят, — следить, чтобы Ирма была живой и невредимой. Ясно? Я резко повернулась и направилась к двери. Кези догнал меня: — Стой! — Опять хочешь поговорить про сухие ветки и падающие листья? — начала я дразнить его. — Только учти: одно слово — и я кусаю тебя. Помнишь, как я кусаюсь? Кези пропустил это мимо ушей. — Мэвис, не глупи. Ирма не нуждается в твоей опеке. Но, если ты настолько тупа и упряма, что не хочешь верить очевидному, убери тех, кто может представлять опасность для Ирмы Бузен. — Ирма перешла дорогу троим: Адлеру, Штайнеру и Саломее. Саломея уже мертва, значит... — Остались Штайнер и Адлер! — Кези вдохновился своим планом. — Лично мне наиболее опасным кажется этот тип со шрамом. С него и начни! Вот видишь, Мэвис, мы уже приступили к сотрудничеству. Конечно, одна голова — хорошо, а две — лучше. Это я знаю. Идея Кези Джонса показалась мне оригинальной и не лишенной здравого смысла. Если у Ирмы не будет врагов, соответственно, Ирма будет в безопасности. — Согласна, — я протянула руку, и Кези крепко ее пожал. — Мы — партнеры. И не только на сцене. Кези, испытывая, видимо, сильные чувства, так хлопнул меня по плечу, что я присела. Он тут же извинился: — Забываю, что ты — девушка. Правда, я вспоминаю об этом, как только ты сбрасываешь одежду... — Стоп! — я сразу пресекла эти гнусные намеки. — Мы — деловые партнеры. И не более того. — Нет проблем! — он широко, от всей души, улыбнулся. — Тогда — к делу. Какие соображения по поводу Адлера и Штайнера? Кези был очень доволен тем, что сумел уломать меня. Он тут же заложил руки за спину и стал расхаживать по гримерной — ну все одно как Джонни Рио по своему кабинету. — Итак, Адлер... Он кажется мне фигурой далеко не главной, второстепенной, непрезентабельной... Адлер, скорее, исполнитель, чем резидент. Теперь Штайнер... Этот должен знать, кто такой Штамм. Штайнер и Штамм... Мэвис, ты улавливаешь некоторое сходство фамилий? — Ты намекаешь, что наш громила со шрамом на самом деле может оказаться Штаммом? — поразилась я. — А ведь действительно, если вдуматься, ход достаточно удачный... Скажи, Кези, а что это означает — «штайнер»? — Я не настолько хорошо знаю немецкий, чтобы разбираться в фамилиях... Кажется, что-то, связанное с камнями... Я вот о чем думаю... — Кези уставился на меня и стал покачиваться с носка на пятку, как маятник. — Штамм, определенно, резидент... Он возглавляет хорошо замаскированную разветвленную шпионскую организацию. Кези нравоучительно поднял вверх указательный палец. Этот жест доконал меня окончательно. — О, господи! Шпионы... здесь? — Я почувствовала, как немеет язык во рту. — А я-то, дуреха, по наивности считала, что немцы теперь горой стоят за нас. — Ну, это дипломатия, не более, — жестко сказал Кези. — А на самом деле разведка никогда не думала складывать оружие — в том смысле, что шпионы были, есть и будут. И вот теперь они окопались в клубе «Берлин». Клуб — всего лишь «почта», пересылочный пункт, прикрытие, чтобы полиции не за что было зацепиться, даже если у кого-то вдруг и прорежется баварский акцент... — Это как джи-стринг: кулончик на ленточке или медальончик на цепочке — ничего не прикрывает, но тем не менее... — Но тем не менее... Кези подмигнул мне. Какой он был симпатичный в эту минуту! Я даже начала жалеть, что прокусила ему руку и покалечила ногу. — Нельзя терять ни минуты! — Кези снова пришел в движение. — Сейчас идет выступление Ирмы, и у меня есть время кое-что разнюхать. Прежде всего надо установить, куда они припрятали труп Саломеи. — Вот и хорошо, — я поднялась, полная сил и энергии, готовая бороться со всеми немецкими шпионами, вместе взятыми. — Я тоже иду на поиски тела Саломеи. — Не надо, — твердо сказал Кези и посмотрел на меня «начальственным» взглядом. — Ты должна обратить внимание на Штайнера. Это сейчас задача номер один. Штайнер если не резидент, то его доверенное лицо. Его надо нейтрализовать на то время, пока я буду искать труп. — А Адлер? — С Адлером я как-нибудь сам разберусь, он не настолько хитер и свиреп. Но Штайнер меня всерьез беспокоит. Я должен быть уверен, что в ближайшие полчаса не столкнусь с ним ни за кулисами, ни в подвале... — Ты хочешь, чтобы я пришила полы его пиджака к одному определенному стулу? От такой трудной задачи у меня вновь ослабли ноги. Черт возьми, я не ожидала, что мне придется померяться силами с этим жутким чудовищем! — Но справлюсь ли я? — мой голос вдруг охрип. — Я, конечно, могу кусаться и лягаться, да и некоторые приемы восточных парней освоила. Но... Захочет ли Штайнер общаться со мной? Полчаса... Это ведь так много! А что, если он даже не станет разговаривать и сразу вышвырнет меня вон? — Ну, дорогая, у женщин столько приемов и способов, как задержать мужчину возле себя, что никакие восточные парни и в подметки не годятся нашим леди, — вкрадчиво сказал Кези. — Так что иди и ищи Штайнера. А дальше... Я полагаюсь на твою импровизацию. В конце концов, подумай: Штайнер — такой же мужчина, как и все те, кого ты покорила — а ты покорила многих, я в этом уверен. Ну и сукин сын! Сделал мне комплимент, но такой, что мне захотелось завопить. И я завопила: — Ты хочешь, чтобы я соблазнила этого дракона? Этого удава?! Этого садиста?! Кези слушал и молча наливался злостью. И вдруг тоже завопил: — Ладно, не иди к нему! Пусть Ирму прирежут! Если ты такая трусиха, пусть убийца всадит в нее свой большой нож! Я заколебалась. Мне было так жаль себя. Но Ирма — почему она должна погибать из-за моей трусости? — Хорошо, я сделаю это, Кези Джонс. Но только потому, что привязалась к Ирме. Даже представить не могу, как она будет валяться в луже крови... Мы выскочили из гримерки и разбежались в разные стороны: Кези пошел искать труп, а я — шпиона со шрамом. Я нашла Штайнера без особых усилий. Он сидел в кабинете Маркуса Адлера. Кстати, кабинет находился неподалеку от подиума, на котором мы выступали, и директор по звукам музыки в любую минуту точно знал, кто сейчас на сцене крутит бедрами. Когда я входила в кабинет, звучала песенка «Какой чудесный день сегодня»: Ирма трудилась на подиуме вовсю. Монстр сидел за столом Адлера и о чем-то напряженно размышлял. Я сразу вспомнила, что говорил Кези про шпионов. Уж не продумывает ли Штайнер какой-нибудь коварный план по скорейшему онемечиванию Калифорнии? Услышав стук двери, Штайнер вскинул голову и посмотрел на меня злобным взглядом: — Какого черта!.. Что вам надо, Мэвис? — заскрипел он. — У меня и без ваших дуростей голова идет кругом. — Не беспокойтесь, мистер Штайнер, я не отниму у вас много времени, — скороговоркой произнесла я. — Я, действительно, наговорила вам час назад кучу глупостей и теперь хочу извиниться. Там, в гримерной, я была, кажется, не в себе... Я никогда днем не сплю, а тут вдруг уснула, и такое привиделось... Что самое удивительное, сон был совершенно реальным, вот и... — Что? — С вашей помощью я во всем разобралась. Это был сон, — твердо сказала я. — Во сне я видела Саломею, в спине ее торчал нож... Во сне... Ужасно смешно, правда? Я попыталась засмеяться, но дикая злоба, которая светилась в глазах напротив, парализовала меня. Уж не испускает ли шпион Штайнер некое излучение, которое гипнотически воздействует на подсознание простых смертных?.. Штайнер неожиданно улыбнулся. Мне стало еще страшнее. Его большие белые зубы были похожи на зубы хищника. Если бы я только знала, что у него на уме! — Садитесь, Мэвис, и давайте поговорим. — Голос Штайнера смягчился, но я понимала, что это интонации палача, думающего только о том, как лучше разделаться со своей жертвой, и отвлекающего ее внимание от топора. — Я хочу еще раз послушать вас. Расскажите мне свой сон, но с подробностями. — Это уже неважно, мистер Штайнер. У вас и без меня много своих дел... Я сглупила и наговорила лишнего. Это бред... Я спросонья несла сама не помню что... Я присела на краешек стула. Все мои робкие попытки отбиться Штайнер пресек одним резким коротким приказом — не сказал, а пролаял: — Говорите! — Слушаюсь, сэр! — выпалила я. — Значит, сплю я и вижу... Вот я — во сне — открываю дверь комнаты Ирмы, а на стуле сидит девушка... То есть не совсем... тело ее на стуле, а голова — на столике перед зеркалом. А на халате сзади расползается красное пятно. Я решила, что эта девушка — Ирма, но у Ирмы темные волосы, а тут светлые... Надо сказать, Штайнер терпеливо слушал и ни разу не перебил. Я рассказала, как убийца схватил меня и начал душить, как ударил по голове... Закончив, я вздохнула: — Ну полная ахинея, не правда ли? Штайнер не торопился отвечать. Потом, наконец, разлепил губы: — Ахинея... Если бы не одно маленькое обстоятельство, бэби: где Саломея? — Сейчас выступает Ирма. Это ее второе шоу за вечер. Ирма всегда идет после Саломеи. Значит, Саломея выступила и сидит в своей гримерке или в баре околачивается. — Саломея не выступала во второй раз. — Глаза громилы налились кровью. — Я лично обыскал весь клуб. Толстушка словно сквозь землю провалилась. Никто ничего не видел и ничего не слышал. Известно только то, что из клуба Саломея не выходила. — Странно, но где же тогда она? — пробормотала я. — А ведь вы, Мэвис, кое-что пропустили в своем рассказе... — Что? — от испуга меня слегка пробрала дрожь. — «Стул смерти»! Стул, на котором сидела Саломея и который должен быть залит кровью. Вы ничего не сказали о нем. — Да? Я уже забыла. Разве в моем сне был такой стул? — Сейчас я вам кое-что расскажу. В свое время Маркус Адлер из экономии закупил оптом большую партию мебели. Везде стоят одинаковые кушетки, торшеры, стулья и столы. Он ловко решил проблему мебели. До настоящего момента все гримерки были полностью укомплектованы. Но вот что забавно... — Забавно... — как эхо, повторила я. — Когда я искал Саломею, то заглянул и в ее гримерку. Все было на месте: зеркало, столик и прочие мелочи. И только одна вещь исчезла... Стул! — Что это значит? Штайнер откинулся на спинку кресла. — Я вот тут сидел и думал: а что, если дурочка Мэвис права, что, если она действительно видела труп стриптизерки? Тогда все логично и понятно. Саломея исчезла между первым и вторым выступлениями. Убийца оглушил единственную почти что свидетельницу — Мэвис — и отнес ее в гримерную. Потом вернулся в комнату Ирмы. Ему надо было избавиться от трупа. Допустим, что он нашел укромное местечко, где можно спрятать тело Саломеи. Спрятал. Но стул! На нем — кровь, а это улика. Ирма, когда вернется после выступления к себе, заметит пятна и поднимет шум. И убийца придумал следующее: он меняет стулья, забирает из комнаты Саломеи чистый и прячет тот, который стоял в комнате Ирмы. Это дает ему неожиданное преимущество: теперь Мэвис Циркус может плести все, что угодно про убийство, — ей никто не верит, потому что стул сух и незапятнан. Мэвис остается только решить дилемму: либо она спятила, либо ей приснилось убийство Саломеи Кёнигин. Ну? Как? — Да... Я не знаю, мистер Штайнер, но, наверное, вы правы, — промычала я. — Между прочим, я хорошо помню, кого вы назвали как реального убийцу, — глаза Штайнера буравили меня. — Вы прямо указали на него. А он первым делом указал на стул. И это сработало! — Вы хотите сказать, что Кези Джонс — убийца? — я растянула губы в улыбке. — Но в моем сне его не было. Мне показалось... Когда Кези звал меня на сцену, я спутала его голос с голосом убийцы из своего сна... — Вот как? Штайнер рассматривал меня как диковинное насекомое: с брезгливостью и любопытством. Пальцы его выстукивали по столешнице незамысловатую мелодию. — Саломея... Наивная, толстая, глупая, но в общем, славная девчонка... Мы с ней однажды неплохо провели время. И вдруг вы, Мэвис, видите сон про то, как ее убили. И Саломея исчезает. А ведь у вас с Саломеей были какие-то неприятности, не так ли? — Скорее, недоразумения. Первый раз Саломея «наехала» на меня просто так, и я дала ей отпор. Потом она пыталась поссорить меня с Ирмой. Я, разумеется, рассердилась и пообещала, что отлуплю ее. До нас донесся взрыв аплодисментов: Ирма заканчивала свое выступление. Музыка заиграла громче, публика завопила: Ирма, несомненно, довела этих эротоманов до исступления. Я видела, как она это делает: оставшись в едва заметных трусиках с джи-стрингом на шее, Ирма колесом проходила по сцене, потом подбегала, извиваясь, к какому-нибудь поклоннику и просила подарить ей галстук. Тот был счастлив выполнить ее просьбу. Ирма играла с галстуком: то протянет его между ног, то обвернет им грудь. Наконец, она говорила, что мужчина тоже должен получить подарок. Поворачивалась спиной к публике, снимала джи-стринг и, не оборачиваясь, бросала, причем, всегда точно в руки тому, кто расстался с галстуком. Все визжали от восторга, юнцы неистовствовали, Ирма под аплодисменты скрывалась за кулисами. Она проделывала этот фокус каждый раз и каждый раз вызывала в зале настоящую бурю восторга. Аплодисменты смолкли. Передышка. Но вот оркестр заиграл вступление к «Любящему», и я поняла, что сейчас начнется шоу Труди Тигерин. Она в этом сезоне выступала в пятнистых одеждах. Сейчас, кажется, на ней было бикини, сшитое из шкуры леопарда. — Мэвис, — голос Штайнера прозвучал так резко, что я вздрогнула. — Собственно говоря, а зачем вы пришли ко мне? — Я хотела извиниться. Мне стало стыдно за ту истерику, которую я закатила в гримерной Ирмы. — Не верю! — Штайнер был тверд. — Вас подкупили. Или напугали. Скорее — второе. Сказали, что если вы не убедите меня в том, что убийство Саломеи — игра воображения, сон, то с вами расправятся так же, как и с толстушкой. Я прав? — Мистер Штайнер, вы... Я не понимаю, чего вы добиваетесь? — Все вы прекрасно понимаете, Мэвис, и пришли морочить мне голову, отвлекать от убийцы. Кези Джонс вам заплатил, а заодно и припугнул. Теперь вы с ним заодно. Это Кези послал вас ко мне. Ага, по глазам вижу, что угадал! Он знает, что сейчас главное — выиграть время. Когда труп Саломеи будет обнаружен, вы и Кези окажетесь в центре внимания. А Кези нужно кое-что сделать, прежде чем про убийство узнает полиция. Да! Штайнер рывком поднялся из-за стола и навис надо мной, как огромная уродливая скала. — Он послал вас сюда, чтобы «дурочка Мэвис» морочила голову «этому Штайнеру» до тех пор, пока он не перепрячет труп. Ну что? Разве не так? Я ничего не могла ответить, потому что лихорадочно размышляла: как сбежать? Я чувствовала, что сейчас самое время совершить стремительный побег и лучше всего — в Антарктиду. Можно и в Африку, без разницы. Но только подальше. И вдруг ноги мои сами собой понесли меня к двери. Штайнер оказался не только хитрым, но и ловким: он ухватил меня двумя руками — за юбку и блузку. Но громила не знал, что это всего лишь «спецодежда», предназначенная для шоу. И она, как и полагается, эффектно порвалась, оставив в его руках одни клочья. К несчастью, я запуталась в лоскутах юбки и грохнулась на пол, подняв пыль столбом. Не успела я подняться, как железная рука монстра уже впилась в мое плечо. Штайнер обладал нечеловеческой силой — он рывком вернул меня на ноги. Я стояла перед ним в тонких трусиках и бюстгальтере без бретелек. Трусики мои были именные, и на черном шелке золотыми буквами было вышито: «Мэвис» (на левой половинке) и «Циркус» (на правой). Не знаю, прочел ли этот кретин вышивку, но левая рука его тянулась к ней, — это я видела хорошо. Ну почему так получается: всякий раз я стою — нос к носу — с этим бандитом, и он рассматривает мое обнаженное тело! Бедная мамочка! Если бы она видела сейчас нас обоих, она наверняка приняла бы Штайнера за одного из битников, которых терпеть не могла. Железная рука Штайнера подтянула меня поближе, и мерзкий голос проскрипел мне прямо в лицо: — Куда нам торопиться, бэби? Мы еще не все выяснили. Я хочу задать вам пару вопросов. Что делать? Мой компаньон Джонни Рио всегда в таких случаях советовал: «Беги!» Морской сержант говорил другое: «Бей!» Мисс Тернболл: «Зови на помощь!» Но, увы, сейчас я ничего не могла: бежать я пыталась, но неудачно, врезать как следует Штайнеру — не хватало силенок, а кричать я попросту боялась: этот монстр запросто мог выбить мне зубы и засунуть в глотку свой кулак. Оставалось последнее оружие: мой собственный тест на разумность. Короче: я решила сама задать Штайнеру пару вопросов по существу. Терять мне уже нечего: Штайнер сообразил, что удобнее всего представить Кези Джонса как убийцу Саломеи Кёнигин. Меня он решил шантажировать. А Кези... Ему будет очень трудно доказать в суде, что он не прикоснулся к толстушке даже пальцем. Нет, мистер Штайнер, ваш план сейчас провалится в тартарары. Сосунок! Вы еще не знаете, что такое — стоять на пути бесстрашной Мэвис Зейдлиц! — Я тоже давно мечтаю услышать от вас четкие ответы на свои вопросы, мистер Штайнер, — заявила я и смело посмотрела в глаза противника. — Да? — хмыкнул он. — И что же это за вопросы? Его пальцы еще сильнее стиснули мое плечо. Ого, если так и дальше пойдет, моя рука будет парализована. Я набрала побольше воздуха в грудь и выпалила: — Как велика ваша шпионская сеть? Многих ли удалось завербовать, мистер резидент? Штайнер ослабил хватку и посмотрел на меня широко раскрытыми глазами. — Что? Что вы говорите? — произнес он вдруг осевшим голосом. Я испытала ни с чем не сравнимое чувство превосходства женского ума над грубой физической силой. — Вы считаете, что поступили весьма умно, когда не стали напяливать на себя униформу почтальона? — Я всячески показывала, что не боюсь его. — Вам кажется, что никто не знает о вашей настоящей роли в клубе. Нет, дорогой, мне известно все или почти все. Вы руководите почтовым отделением здесь, в клубе. Его челюсть отъехала и повисла без движения. — Да! — воскликнула я. — Клуб — это почта! — повторила я тот бред, который услышала от Кези. — Действительно, придумано неплохо: кто догадается, что письма отправляются именно в тот момент, когда Кетти Шланг выделывает все эти па-де-де с шестом! Штайнер продолжал стоять с отвисшей челюстью. Я услышала, как за моей спиной скрипнула дверь. Следом раздался голос Маркуса Адлера: — Мэвис! Что ты тут делаешь? Тебя все разыскивают! Штайнер все еще обалдело рассматривал меня, но автоматически убрал руку. Я принялась массировать плечо, восстанавливая кровообращение. Гиббон Маркус смотрел на нас обоих, и глаза его становились все круглее и круглее. — У вас тут что?.. Я, наверное, не вовремя вошел в собственный кабинет? Он начал подхихикивать и чуть было не заржал. — Нет, мистер Адлер, вы вошли вовремя, — сказала я. — Мы с мистером Штайнером болтали о том о сем... Адлер выразительно уставился на обрывки моей одежды на полу. — Да-да, — Штайнер пробудился от внезапной летаргии и судорожно сглотнул. — Мы с Мэвис обсуждали проблемы почтового ведомства. Я подумала; а не хочет ли Штайнер предупредить Маркуса Адлера, который, несомненно, является членом его шпионской организации? Надо кому-то из двоих закрыть рот. Поэтому, красиво изогнувшись, я повернулась к Адлеру и, бросив на него «пожирающий взгляд», произнесла с придыханием: — Мои разговоры всегда сводятся к одному... Нежно обхватив директора за шею и поднявшись на цыпочки, я страстно поцеловала в губы. Не знаю, сколько продолжалось это действо, но, когда я отлипла от него, он был пунцовый с красными пятнами от моей помады. Я легким движением подхватила юбку с блузкой, но надевать их не стала, а небрежно перебросила через руку и поспешила к двери. — Вы говорили, что меня разыскивают, — бросила я на бегу. — Не опаздывай, Мэвис! — почему-то очень громко закричал Маркус. Глава 6 Прежде всего я привела себя в порядок, сцепила булавками одежку и пошла искать Кези Джонса. Я обежала весь клуб, заглянула во все уголки, но Кези не оказалось ни в гримерках, ни в баре, ни в кулисах. Труди и Кетти, когда я врывалась к ним с криком: «Здесь Кези не пробегал?», только кисло улыбались и пожимали плечами. Что касается Ирмы, то едва я открыла дверь, как она бросилась на пол своей гримерки и попыталась прижаться к нему. Мощный бюст мешал, и Ирма по-пластунски поползла за кушетку. Кези нигде не было! Я чувствовала, что чем-то навредила ему, когда сказала Штайнеру про клуб-почту. Если бы мне удалось найти Кези, я предупредила бы его, а уж он нашел бы выход. Может, Кези затесался среди оркестрантов? Я побежала к Джо, но он отмахнулся от меня и понес на публику, обзывая завсегдатаев клуба такими неприличными словами, что у меня даже застучало сердце и заныла поясница. «Их пора нести на кладбище, а это старичье приезжает поглазеть на голых девочек и не пропускает ни одной задницы!» — шипел Джо, и я поняла, что он имеет в виду нескольких посетителей, которым, действительно, стукнуло уже пятьдесят или сорок лет. Потом я вспомнила про костюмерную и побежала в подвал к Сэди. Сэди — неизменно красиво одетая, тщательно причесанная, с традиционной сигаретой во рту — встретила меня радушно. — Привет, Мэвис! А я вначале испугалась, кто это мчится? А это — Мэвис. Соскучилась по старушке Сэди? Я огляделась. Костюмерша мило устроилась среди всего того барахла, которым был забит подвал. Я заметила на сундуке початую бутылку виски и стакан. — Привет, Сэди. Ищу своего партнера. Это Кези Джонс. Он работал вышибалой. Сэди выпустила колечко дыма и улыбнулась. — Раньше Кези заходил ко мне пропустить стаканчик-другой, но теперь, когда он заделался артистом, забыл про мой уютный уголок. — Черт возьми! Пора на сцену, а Кези сбежал, — пробормотала я. — От тебя? — она просигналила мне правым глазом, но потом я поняла, что просто ей в глаз попал дым от сигареты. — Не хочешь? — Сэди взяла бутылку и легонько потрясла ею. — Один глоток, а? Ты все равно уже здесь, так что... — Спасибо, Сэди, но сегодня я не в духе. — А то выпила бы... Она наполнила стакан, вытянула руку и посмотрела через стакан на тусклую электрическую лампочку. — Я тоже не буду пить, — вздохнула Сэди. — Посиди со мной, Мэвис. — Только не сейчас! — взмолилась я. — Мне нужно срочно найти партнера! — Найди себе кого-нибудь получше этой деревенщины! — Сэди, это совсем не то, что ты думаешь. Кези защитит меня от мистера Штайнера, вот! — Он охотится за тобой? Кошмар! — Видимо, передумав, Сэди одним махом выпила виски. — Ты рассердила Штайнера... Ай-яй-яй! Я ведь предупреждала тебя, милочка. Знаешь что, спрячься-ка ты у меня. Здесь Штайнер не найдет даже дохлую крысу... — Но я не могу сидеть в подвале целую вечность! Рано или поздно я выйду, и тогда... Сэди опять приложилась к стакану. На щеках ее появились красные пятна. Я внимательно присмотрелась к костюмерше. Она уже не напоминала мне седовласую утонченную леди, хранительницу традиций. Я видела перед собой спивающуюся немолодую женщину. А может, она уже стала алкоголичкой, только умело скрывает это? Когда пьяная, сидит в своем подвале. Протрезвеет — выходит наверх. Только теперь, сидя в костюмерной, я почувствовала, что сегодняшний день доконал меня. Я была разбита, тело мое ныло, нервы были натянуты, душа болела: где Кези? Ну что за непутевые партнеры попадаются этой несчастной Мэвис Зейдлиц?! Я села и, обхватив голову руками, слегка взвыла. Сэди тоже издала какой-то звук, похожий на громкое бульканье. Я подняла голову и посмотрела: дама приканчивала виски прямо из бутылки. Потом она сползла со стула и, качаясь, двинулась ко мне. — У меня есть идея, Мэвис! — Сэди форсировала голос так, как это делают все пьяные. — Что, если я помогу тебе? Ты будешь сидеть здесь, а я пойду искать «побегунчика» Кези? — Ты не найдешь его, — я вымученно улыбнулась. — Мной уже проверены все углы и коридоры. Кези нигде нет. — А вот мне повезет, и я его найду! — хвастливо заявила старуха. Она хотела показать мне язык, но закачалась, взмахнула руками и уцепилась за стеллаж с париками. — Сэди, тебе надо сесть, а то и лечь! — в сердцах ответила я. — Ты не сможешь даже подняться по ступенькам! — Сейчас ты увидишь, милочка, на что я способна! Сэди лихо выплюнула окурок, словно ей в рот попал червяк из яблока, и скривилась: — Штайнер мне еще больше ненавистен, чем тебе, детка. Так что — сиди и отдыхай. А Кези я приведу, не волнуйся. Приведу, как на веревочке. Покачиваясь, она побрела к лестнице. Я втянула голову в плечи, ожидая, что сейчас услышу грохот падающего тела. Но седовласой леди удалось-таки преодолеть крутые ступеньки. Оставшись одна, я стала нервничать еще больше. Штайнер мог появиться здесь с минуты на минуту. Где же я тогда спрячусь, если, конечно, успею спрятаться? Я вскочила и принялась осматривать подвал: большой сундук, на котором Сэди держала виски, увы, был заперт, шкаф — я легко раскрыла его, но в шкафу висели короткие рубашки и туники, так что мои ноги были бы хорошим подарком мистеру Штайнеру, если бы он задумал заглянуть и поинтересоваться содержимым шкафа. Н-да... Спрятаться негде. Я села и тупо уставилась на телефонный аппарат. И вдруг меня осенило. Я ведь могу позвонить своему партнеру! Не тому, который сбежал, а тому, другому, точнее, первому... Ай, ну ясно кому — Джонни Рио. Нечего ему прохлаждаться, пусть поможет Мэвис выпутаться из неприятностей. Я набрала номер агентства «Рио инвестигейшн», моля бога, чтобы Рио был на месте. Потом сообразила, что он уже дома — это у нас, в клубе, разгар веселья, а Джонни обычно рано ложится спать. К телефону долго никто не подходил. Я совсем упала духом и хотела уже бросить трубку, когда раздался сонный голос: — Эй, ты, урод! Ты знаешь, который сейчас час? — Джонни, очнись! Это я — Мэвис. — Мэвис? — Я попала в жуткую передрягу. Помоги мне! — Сама пригласила этого парня домой, сама и выпутывайся, а мне не мешай спать, — проворчал Джонни, видимо, так еще и не проснувшись. — Да нет же! Ты ничего не понял! Вспомни, я же работаю в клубе «Берлин»! Выполняю задание... Здесь такое творится! Убита одна из стриптизерок. Кези Джонс, мой партнер, ищет ее тело, а за мной шпионит Штамм и... — Я едва не заплакала. — Мне страшно, Джонни... — Сумасшедшая! Иди ты со своей паранойей, знаешь куда!.. И в трубке послышались частые гудки. Неужели он не знает, что я наберу номер снова? Я продолжила разговор так, словно этот сукин сын и не думал бросать трубку. — Джонни! Я говорю со всей ответственностью, на которую только способна: Штамм — очень опасная фигура! Резидент! Он возглавляет шпионскую сеть и использует клуб как прикрытие — ну все равно как медальончик на цепочке. Ты понял? Ему известно, что это известно мне, и он... — У тебя окончательно съехала крыша?! — заорал Джонни. — Я отключаю телефон. — И он бросил трубку. Какие же тупоголовые, конченые безмозглые идиоты ходят в компаньонах у отважных и симпатичных, да к тому же умных девушек! Я сижу в подвале, куда в любой момент может войти убийца, а Джонни Рио обзывает меня сумасшедшей и швыряется трубками. Я, видите ли, мешаю ему дрыхнуть! Хм... И это говорит частный детектив! Тряпка! О боже... Я явственно услышала чьи-то шаги. Кто-то спускался в подвал. Это не Сэди, ее походку не спутаешь ни с чьей другой. Я бросилась под столик, на котором стоял телефон, и притаилась. Сердце мое колотилось без удержу — бюстгальтер не мог выступить в роли стабилизатора, потому что у него не было бретелек. Я боялась, что этот стук разносится колокольным гулом по всему подвалу. Шаги все ближе, ближе... Я попыталась сдержать свое дыхание и... Резинка бюстгальтера лопнула с оглушительным треском. Убийца наверняка услышал этот звук, потому что шаги прекратились. Что сделал Наполеон, когда в самый критический момент битвы при Ватерлоо его подвел маршал Груши? Я думаю, он проклял его. Но что мои проклятия какому-то предательскому бюстгальтеру! Из-под стола мне были видны ноги в ботинках и брюки. Штамм! Он явился сюда, чтобы окончательно разобраться со мной! Но как я могу помочь себе? Разве что вытянуть шею и вцепиться зубами в его ногу? — Мэвис, ты не ребенок, — услышала я мужской голос. — Вылезай из-под стола! Ну у кого еще может быть такой раздраженный тон, как не у моего партнера Кези Джонса! Я выскочила и завопила: — Кези! Какое счастье! Какими судьбами! Я даже бросилась ему на шею. Но Кези поморщился и сбросил мои руки так, словно я вся была поражена проказой. — Прекрати эти нежности, Мэвис, и вообще будь серьезнее. — Кези!.. Я сидела здесь и прощалась с жизнью. Думала, что тебя убили, что Штамм взялся за нас... Я так переживала... А теперь, когда я вижу, что мой партнер жив, бодр и, как всегда, раздражен, ты отпихиваешь меня, как ненужную вещь. Разве это справедливо? Кези молча рассматривал меня. Постепенно глаза его потеплели, а лицо разгладилось. — Извини... Я не ожидал, что ты так сразу набросишься. У меня дурное настроение, Мэвис. Полный провал! — Что случилось? — Я не нашел труп Саломеи. — Кези тяжело вздохнул. — Облазил весь клуб, был даже на чердаке, на крыше... Остается предположить, что те, кто замешан в этом деле, действовали очень быстро. Наверняка им удалось вынести тело из клуба и увезти. Если это так, шансов найти убитую — никаких. А раз нет трупа, то и убийства как бы не было. Стриптизерка исчезла, но это не повод для беспокойства. Быть может, ее умыкнул какой-нибудь слишком горячий поклонник. Они так и заявят полиции... Я посмотрела на Кези с сочувствием: — Ты столько сделал, и все — впустую! — Нет! Я не хочу сдаваться! — Кези в ярости топнул ногой. — Надо искать! Он глянул на меня, и взгляд его снова потеплел: — Спасибо, Мэвис, за то, что нейтрализовала Штайнера. — Ты бы знал, как это происходило! У меня до сих пор бегают мурашки по спине. Я коротко рассказала, как Штайнер вынуждал меня обвинить в убийстве Саломеи Кези Джонса и как мне пришлось сказать, что клуб — это почта, и как это подействовало на громилу со шрамом. — Тут появился Маркус Адлер и сказал, что нас с тобой ищут... Кстати, Кези, а ведь нас действительно ищут. Пора на сцену. — Очень хорошо! — Кези потер руки и прищурился. — Мы дадим представление... Мыслями он витал где-то очень далеко. — Эй, Кези! Ты хочешь, чтобы Штайнер увидел меня на сцене? — ужаснулась я. — Да он тут же придушит бедную Мэвис или метнет в нее дротик! — Успокойся, не трепещи. Штайнер не дурак. Зачем нападать на тебя, если тело Саломеи надежно спрятано? Ты сама сказала им, что видела всего лишь сон. Сон! И потом, что бы ни случилось, я буду рядом. Я твой защитник! — объявил он и выпятил грудь. Надо сказать, фигура у Кези была внушительная, и бицепсы — что надо! — Ну, если так... — я потупила глаза. — Пойдем, Мэвис, — Кези глянул на часы, — до выхода осталось десять-пятнадцать минут. — А как же Сэди? Я хочу поблагодарить старушку за то, что она разыскала тебя. — Ты вряд ли дождешься старую пьянчужку, — рассмеялся Джонс. — Эта карга как упала на мою кушетку, так, наверное, там и лежит. — Кези, нас здесь никто не слышит, и я хочу задать тебе один трудный вопрос... Как так вышло, что бывший вышибала и теперешний артист стал человеком, крайне заинтересованным в поимке немецкого шпиона? — Умеешь ты, Мэвис, задавать вопросы, — Кези посмотрел на меня так, словно видел впервые. — Но и я умею отвечать достойно. Однако ничего тебе не скажу. Потерпи немного, и ты все узнаешь. А сейчас — поверь мне на слово: я не я. — Так и быть: поверю. Вообще-то я немного догадываюсь. Я знаю, что некоторые парни, так называемые агенты, внедряются в разные подозрительные структуры, прикидываются тупицами и невеждами, а потом — р-раз! — и раскрывают все секреты. Кези опешил. — Агенты... секреты... Что ты имеешь в виду? — Как что? ЦРУ, ФБР... Есть еще какие-то ККК, КИД... Разве не слышал? — Это сокращения, да? — промямлил Кези. — Вашингтон вечно придумывает такие дурацкие аббревиатуры. — Дорогой... Я поправила ему галстук и мило улыбнулась. В книжках про то, как надо общаться, говорится, что не следует демонстрировать превосходство своего ума, и всегда, прежде чем делать неприятное сообщение, надо сказать какой-нибудь комплимент. — Ты сегодня такой находчивый, — пропела я нежным голоском. — В отличие от Вашингтона, который, кстати, давно умер. — Как ты права, дорогая! Как хорошо, что ты мне это сказала! * * * Мы выступили. Все было спокойно, если не считать, как обычно, бесновавшейся стаи взбудораженных самцов, рвущих на мелкие клочки мой бюстгальтер, который я перед выступлением успела починить. Штайнер так и не появился, как и предвидел Кези. Когда мы нырнули за кулисы, нас встретил Маркус Адлер. Он прямо светился: — Ты настоящая циркачка, Мэвис! Прелесть! — Он восторженно причмокнул губами. — Я даже не обижусь, если ты еще раз поцелуешь меня. И, скользнув по мне масляными глазками, гиббон удалился. Кези удивился: — Ты целовала эту волосатую обезьяну? — Это была уловка... Иначе мне не удалось бы вырваться от Штайнера, — ответила я. — Неужели ты думаешь, что можно испытывать удовольствие от поцелуев с директором? — Целуйся, с кем хочешь, я тебе не нянька. Но ты хоть смотри внимательнее, кого целуешь. Он же толст, волосат и хохочет, как граммофонная труба! — Да это так, — я виновато опустила глаза, — и мне было очень противно. Я бы могла многое объяснить Кези, но мне не хотелось в очередной раз демонстрировать свой могучий интеллект. И потом, если сравнивать Джонса и Адлера, то они, пожалуй, стоили друг друга: там, где выигрывал один, начисто проигрывал другой, и наоборот. — Ну, а теперь что будем делать? — спросила я. — Разбежимся? Кези был мрачен и только злобно посверкивал глазами. — Да, надо идти спать. Пока, Мэвис. Спи спокойно. Никто на тебя не охотится, разве что эта неугомонная волосатая обезьяна... Я пропустила последнюю фразу мимо ушей и мило улыбнулась. Сказать по правде, мне вовсе не хотелось в койку. Я надеялась, что партнер предложит выпить по коктейлю в каком-нибудь уютном ресторанчике... — До завтра? — я тянула время. — До завтра, — сухо ответил Кези. — Еще раз спасибо за то, что помогла. — Не стоит благодарности, — изрекла я дежурную любезность, ковыряя носком туфли пол. — Кези, давно собиралась тебя спросить — ты никогда не пробовал заняться частным сыском? — Чем-чем? — Не хотела тебе говорить, но главной в нашем агентстве «Рио инвестигейшн» являюсь я. В последнее время от моего младшего компаньона мало толка, и я подумываю, кем бы его заменить. — Вот как! — Джонни Рио ленив, туп, жаден... Меня он никак не устраивает. Ну посуди сам: в данный момент всю работу выполняю я. А где бравый сыщик Джонни? Работает в обнимку с подушкой. Спит! Стоило мне позвонить ему, как он тут же обозвал меня сумасшедшей и поставил диагноз по телефону: паранойя! Ничего себе! Я тут надрываюсь, а он почивает на лаврах. Так что в ближайшие дни я хочу сменить партнера. Тебя это не интересует? Кези вдруг поперхнулся, лицо его покраснело, глаза вытаращились. — Спасибо... — только и смог произнести несчастный. Надо сказать, я нанесла по его мозгам сильный удар Кези долго не мог отдышаться после приступа и все хлопал ресницами. — Я ценю твое доверие, Мэвис, — сказал он, откашлявшись. — Это очень здорово, но вряд ли возможно. Мы не всегда вольны распоряжаться сами собой... — Ты имеешь в виду наше шоу? — удивилась я. — Но это же ерунда, камуфляж. Мэвис Зейдлиц довольно легко превратилась в Мэвис Циркус, но обратное превращение произойдет еще легче. А ты? Опять будешь работать вышибалой? Разбираться с перевозбужденными юнцами и выталкивать пьяных? — Нет, конечно... — Кези осторожно подбирал слова. — Я найду то, что мне нужно... И все же, отложим этот разговор на потом. — Хорошо. Но я уверена: ты подумаешь и скажешь «да». — Очевидно, так и произойдет. А пока — бай-бай, малышка. — Спокойной ночи. Я смотрела ему вслед, но Кези даже не обернулся. В своей гримерке я недолго приводила себя в божеский вид: надела плащ и только взялась за гребень, как, постучав, вошла Ирма. Она была стильно одета, замысловато причесана, благоухала французскими духами. В общем, сияла, как рождественский подарок. — Мэвис! Слава богу, ты пришла в себя! — воскликнула Ирма. — Ну, конечно, это был сон. Теперь, когда все стало на свои места, собирайся — тебя ждет сюрприз! — Интересно, какой? — Свидание, — Ирма так хитро улыбнулась, как будто держала за спиной блюдце с яблочной шарлоткой. Мысли мои были заняты Кези, так позорно сбежавшим от меня, поэтому я произнесла без всякого энтузиазма: — Нашла чем удивить! Свидание... Все это давно пройдено. Поят шампанским и лапают, только и всего. — На этот раз тебя ждет нечто особенное! Можешь мне поверить. — Хорошо, давай свой сюрприз. — Он на улице. Я хотела поднять волосы и закрутить их в жгут, но Ирма торопила меня и, наконец, вытащила на улицу. Посмотрела в одну сторону, потом в другую и обрадовалась: — Вот они! Как океанский лайнер, к нам мягко подрулил огромный сверкающий лимузин. Мужчина в зеркальных очках выглянул из машины, и в стеклах его очков отразилось светящееся название клуба. Я узнала знакомую мордочку «суслика». — Заждались? — спросил Стюарт Хетчик Третий. — Ты опоздал на целых две минуты, — капризно скривила губы Ирма. — Но я прощаю, потому что сегодня добрая. — Извини, дорогая. Больше такое не повторится. Ирма взяла меня за руку и подвела к лимузину. — Господа, знакомьтесь. Это моя приятельница Мэвис Зейдлиц. А это, Мэвис, мой друг мистер Хетчик. Я помнила, что клиент просил сохранить в тайне его визит в агентство, и поэтому сделала вид, что вижу «суслика» впервые в жизни. — Очень приятно, мистер Фетчик! — Хетчик, — поправила меня Ирма. — Извините... Ирма тут же начала командовать: — Мэвис сядет сзади, а я — рядом со Стью. — Погоди, а где же он? — спросила я в недоумении. — Ты все найдешь на заднем сиденье, — хихикнула подружка. Мне ничего не оставалось, как нырнуть внутрь великолепной машины. Черт побери, как тут хорошо! Не мешало бы побольше света, конечно... Фонари на улице давали мне возможность увидеть, что здесь находится крупный мужчина — совсем как Кези Джонс. Неужели это он? Ай да Ирма! Уговорила! Я захлопнула за собой дверцу, машина тронулась Мужчина молчал и не двигался. Я нащупала своим бедром его бедро, прижалась... Была не была! Обвив его голову руками, я наградила молчуна таким страстным, но коротким поцелуем, который называется «иэтотольконачало». — Замечательный сюрприз! — я счастливо засмеялась. — Свидание после полуночи в лимузине! Такого еще никогда не было в моей жизни. — А так как мужчина по-прежнему молчал, я легонько подтолкнула его локтем и игриво сказала: — Промолви хоть слово, Кези! Молчун вдруг зашевелился. Я подумала, что он освобождает руку, чтобы обнять и приласкать крошку Мэвис, но внезапно эта бестия что есть силы пихнула меня в дальний угол лимузина, и я больно ударилась виском о дверцу машины. — Ой! — Сумасшедшая! Ты продолжаешь бесноваться? — Голос был мне знаком, но лучше бы я никогда в жизни его больше не слышала. — Теперь у тебя на уме секс? От трупов — к поцелуям, да? Ну, Ирма! Ну, злодейка! Представляю, как они хихикают вместе с «сусликом» над Мэвис, которой подсунули этот «сюрприз»! Если бы не перегородка, я обязательно огрела бы Ирму по шее как следует. Ну и шуточки она устраивает, подсовывая мне «свидание» с размазней и тупицей, с этим лентяем Джонни Рио! Глава 7 Мне хотелось рвать и метать. В худшем случае — лечь спать. Но, когда мы приехали и поднялись в нашу квартиру, я не смогла и шагу ступить, разве что — отпилить собственную руку и оставить ее на память подлому Джонни. Терять руку мне не хотелось, а Джонни держал ее в своей лапище так крепко, что вырваться мне никак не удавалось. Джонни заставил меня сесть рядом с ним на диван. Ирма начала сбивать коктейли. Когда она спросила у меня, что я буду пить, то услышала: «Налей немного яду без содовой» и рассмеялась. Она ушла на кухню, а «суслик» подсел на диван и подмигнул: — Что? Наша шутка вам не понравилась? Извините, мисс Зейдлиц, я как-то не подумал... — Не подумали, что меня может стошнить от собственного компаньона? — Я бросила на Джонни взгляд, полный презрения. — Это получилось не нарочно, — поспешил заверить меня Хетчик. — Когда я поговорил с вами в клубе, то пошел прямиком к мистеру Рио. Мы обсудили ситуацию и решили, что дальше скрывать от Ирмы кое-какие вещи не стоит. Надо было собраться всем вместе. И вот... Он обвел руками гостиную. — Значит, Ирма в курсе, кто такая я и кто такой мистер Рио? — Я сказал, что вы охраняете ее как частный сыщик из агентства «Рио инвестигейшн». — Вот тут вы ошиблись, мистер Хетчик Третий! С «Рио инвестигейшн» меня почти ничего не связывает! — вскричала я. Джонни вытаращил свои глупые зенки, и мне удалось вырвать руку из его кулака. — Я больше не работаю в этом мерзейшем агентстве, где партнеру отказывают в том, в чем не отказывают даже самому последнему забулдыге — в помощи! Моему так называемому компаньону хочется поспать в то время, когда меня убивают! Сон! Здоровый сон! Это превыше всего! — Мэвис, ты могла бы помолчать хоть минуту! — завелся с пол-оборота Джонни. — Ирма кое-что рассказала. Здесь столько проблем, что мы не ожидали... — Они, видите ли, не ожидали! Я рискую, я хожу по лезвию ножа, я прошу о помощи и получаю телефонной трубкой по морде, а «они не ожидали»! — Хватит! — Мисс Зейдлиц, полагаю, надо и в самом деле послушать, что скажет мистер Рио, — вежливо вмешался Хетчик. — После того, как он объяснится, возможно, вы утихните... — Я? Утихну?! Да я разобью ему голову! Действительно, я могла в этот момент сделать то, что пообещала. Ирма вернулась с подносом, уставленным напитками. Она протянула мне бокал и ласково произнесла: — Извини, Мэвис, я ведь не хотела доставлять тебе неприятности. Нам со Стью казалось, что это удачный розыгрыш, не более. Выпей и забудь. Тебе сразу станет лучше. После всего, что произошло, я смотрела на нее как на подлую предательницу. На Джонни я и вовсе не могла смотреть. От злобы меня трясло. Хотелось изрыгать пламя, но вместо этого я начала сыпать ругательствами в адрес Рио: — Недоносок! Выскочка! Скупердяй! Слоновий помет! Кастрат! На последнем, самом оскорбительном слове Джонни не выдержал и засунул мне в рот диванную подушку-думочку. — Ну, а теперь мы, наконец, проведем совещание, — сказало это ничтожество. — Итак, я обри... Он не договорил, потому что я элегантно вылила свой коктейль ему на брюки — на причинное место. Джонни вздрогнул. Некоторое время дико взирал, как расплывается пятно, потом попытался стряхнуть последние капли, которые не успели впитаться, но, вспомнив, что он все-таки частный детектив, а напротив него сидят клиенты и с любопытством наблюдают, как будет развиваться ситуация дальше, взял себя в руки и глухо сказал: — Если Мэвис нам не помешает, я все же обрисую состояние дел на этот момент. Уловив движение с моей стороны, он еще глубже запихнул подушечку мне в глотку. — Начинайте, мистер Рио! Но Мэвис должна молчать. Хетчик забавлялся происходящим. Его очки блестели, а нос лоснился. Ирма была такая же противная. Она села коротышке на колени так, что своим бюстом совсем перекрыла ему обзор, и Хетчик вынужден был выгибать спину, чтобы наблюдать за нами. — Мэвис должна послушать, — сказал Хетчик. — Да, Стью, ты прав. Сегодня она нам такое устроила... — Ирма показала мне язык. Конечно, я могла бы руками побороться за право голоса и вытащить думочку изо рта, но, зная Джонни, опасалась за свой глаз. Потому я стала мычать и изображать полное раскаяние. Это продолжалось долго. Наконец, Джонни сжалился и освободил мой рот от кляпа. — Говори, — это я сказала только для того, чтобы восстановить во рту нормальное положение языка. — Обычно я очень строго и аккуратно веду дела, — начал Джонни. — Поэтому я некоторое время раздумывал, стоит ли говорить с вами на эту тему. Вы — мой клиент, которым я дорожу, — Джонни сделал легкий полупоклон в сторону Хетчика. — Но обстоятельства вынуждают меня посвятить вас в некоторые подробности, с которыми сейчас разбирается «Рио инвестигейшн». — Слово «разбирается» надо понимать так: Мэвис работает, а Джонни сидит, как обалдуй, и рассуждает о деловой этике, — подала реплику я и тут же спохватилась, увидев, что руки Джонни тянутся к подушке-думочке. — Молчу. Продолжайте, достопочтенный мистер Рио. Он погрозил мне пальцем и посмотрел на Хетчика. Коротышке удалось избавиться от Ирмы: она просто-напросто уселась на пол, прислонившись спиной к креслу, в котором сидел Хетчик, и смаковала коктейль. — Дело в том, что... — Рио сделал эффектную паузу, — сегодня вечером ко мне зашел необычный посетитель. И я бы ни за что не посвящал вас в наш разговор, если бы этот человек с порога не заявил, что пришел поговорить о клубе «Берлин». Этот посетитель назвался агентом ФБР! — Джонни обвел присутствующих внимательным взглядом. — Он заявил, что ему хорошо известно, кто мой клиент и чего он добивается: чтобы агентство охраняло одну из стрип... танцовщиц клуба. Дальше — больше. Фэбээровец сказал, что ему также известно, что я внедрил в это заведение своего человека — девушку, что она участвует в шоу и заодно присматривает за стрип... танцовщицей. — А он случайно не говорил тебе, что наглец-директор приказывает этой девушке оголяться как можно эффектнее и при этом кричит: «Выше ножку, Мэвис!»? Джонни как будто ничего не слышал. — Фэбээровец не стал ходить вокруг да около, а сразу спросил: почему Ирме Бузен потребовалась охрана? Понятно, что мне не резон становиться поперек дороги государственного агента. Поэтому я рассказал ему все, начиная от тех разговоров в гримерках, что услышала мисс Ирма, и кончая списком действующих лиц в этой драме. — Ты раскрыл ему все карты? А он? — опять не выдержала я. — Он тоже, так что заткнись, Мэвис. — Джонни все еще смотрел на Хетчика и не обращал внимания на меня. — Фэбээровец сказал, что в клубе работает их человек. В «Берлине», действительно, творятся странные дела, и Ирма услышала весьма опасные разговоры. «Штамм» — это подпольная кличка одного секретного агента, работающего на другое государство, и если удастся поймать этого агента, то Пентагон будет на седьмом небе от радости, потому что это равносильно победе в одной из небольших стран Юго-Восточной Азии. — Так уж и равносилен? — призадумалась я. — Ну, а самую суть дела он раскрыл тебе? — Да. Когда я спросил, чем обязан его визиту в наше агентство, фэбээровец ответил: «Ваш человек, эта девушка, действует настолько активно и непрофессионально, что невольно может „засветить“ нашего агента. Мы упустим Штамма, и это будет непростительно». Тогда я ответил, что если я уберу Мэвис из «Берлина», то не выполню поручение своего клиента, и Ирма Бузен останется без «крыши». Посетитель сказал, что опасность, которая угрожает Ирме Бузен, не столь велика и что их агент присмотрит за танцовщицей. Что касается Мэвис, то как только она стала путаться у их агента под ногами, тот занервничал и начал совершать ошибки. Он дал мне на размышление сутки и ушел. Вот такой посетитель. Что вы думаете обо всем этом? — Чушь! — высказала я свое мнение. — Не верю! — Мэвис, я ничего не придумал, я пересказал нашу беседу слово в слово, — огрызнулся Джонни. — Не ответите ли вы, мистер Рио, на один вопрос? — обратился Хетчик к моему безмозглому компаньону. — С удовольствием отвечу на все вопросы! Я стала припоминать, сколько заплатил Хетчик, чтобы точно знать цену вежливости Рио. — Сообщил ли ваш посетитель имя своего агента в клубе «Берлин»? — Увы, сэр. — А вы сами спрашивали его? — Даже не пытался. ФБР никогда не рассекречивает своих людей по чьей-то прихоти. — Жаль... Хетчик снял свои очки-консервы, поднял подол платья Ирмы, оголив ее прекрасное бедро, и протер стекла. — Состояние дел таково, — продолжил Джонни, — что мы оказались замешаны в более крупные дела. В проблемы, так сказать, государственной важности. И если ФБР не может рисковать, то и мы не можем препятствовать... Короче: надо убирать Мэвис из клуба. — Ирма останется одна? Вы это хотите сказать? Хетчик мигом нацепил очки, схватил Ирму, прижал ее к себе и стал гладить, как будто это ваза из музея. При этом «буфера» Ирмы закрыли ему пол-лица, и Хетчик засопел. Трудно было понять: сопит он от восторга, что единолично обладает таким сокровищем, или ему просто не хватает воздуха. Кое-как я разобрала, что он там бормочет: — Почему ты не хочешь выйти за меня замуж? Мы столько раз говорили об этом! Я гарантирую, что время от времени ты будешь предаваться своему искусству, но только не теперь! Ирма, дорогая, единственная, я прошу: покинь это заведение. Мы обвенчаемся и уже послезавтра отправимся в свадебное путешествие. Куда ты хочешь, детка? В Лондон? В Париж? Ирма взлохматила ему волосы и фыркнула: — Нет! Мне еще рано становиться замужней дамой. Ты не представляешь, что такое сцена! Этого никто не представляет... Разве что — Мэвис... Я не думаю, что в клубе опасно... Вот видишь, и Мэвис сказала: «Чушь». Ну, дорогой! Я не виновата, что ты полюбил меня. Я — человек, принадлежащий миру искусства, танцовщица! Пора тебе привыкнуть к этому! «Суслик» обреченно кивнул. Я увидела, как от частого дыхания запотели его очки, — наверное, мистер Хетчик тяжело переживал невозможность в самое ближайшее время соединиться с любимой женщиной так, чтобы не разлучаться ни днем, ни ночью... Хетчик посмотрел на меня и сказал: — Мистер Рио, боюсь, что... — Вы немного ошиблись... Этот болван Рио сидит левее, — перебила я. — Вы можете узнать его по той замшелости, которая характерна для всех лентяев и слюнтяев. Хетчик передвинул свою голову на несколько дюймов левее. — Мистер Рио! Я не верю, что какой-то там агент будет охранять мою дорогую Ирму так, как если бы она была единственной женщиной на земле, — произнес он с пафосом. — Я даже не знаю, что это за человек. Кто он? Вы можете ответить мне? — Не могу. — А тот человек, что посетил вас, кто он? — Я знаю только то, что его зовут Смитом. Причем, представляясь, он тут же предупредил: «Вы должны забыть о нашей встрече, как только за мной закроется дверь». Коротышка нежно отстранил Ирму, встал и с необычайным достоинством произнес: — Если не может быть достигнута главная цель — безопасность моей Ирмы, я отказываюсь от ваших услуг, мистер Рио. Что же касается мисс Зейдлиц, то, я полагаю, она останется в клубе, так как хорошо вписалась в тамошнюю среду. — Но ФБР просит, чтобы мы учли национальные интересы! — Джонни тоже вскочил. — Мы не можем столь безответственно относиться к государственным делам! — Я вынужден признать, что безопасность Ирмы для меня важнее, чем просьба какого-то человека, который представился как Смит из ФБР. Мисс Зейдлиц останется в клубе! И точка. — Хорошо, мы расторгаем договор, — сказал Джонни. — Это меня устраивает. Я не хочу рисковать лицензией, и этот выход для меня не из худших. — Нет, вы меня не совсем правильно поняли. — Хетчик склонил голову набок и посмотрел на Джонни, как мать смотрит на нашкодившего ребенка. — Вы сами и ваше агентство меня уже абсолютно не интересуете. А вот с мисс Зейдлиц мы заключим договор... Вы согласны, Мэвис? И часто-часто заморгав глазками, он посмотрел на меня. — Конечно! — Я возликовала. — Как раз сегодня я говорила одному парню, не буду пока называть его имени, что меня категорически не устраивает такой беспринципный лентяй, да еще к тому же порядочный скряга, как Джонни Рио, и я в самое ближайшее время буду подыскивать ему замену — человека, который бы смог... — Беспринципный лентяй?! Скряга?! — Джонни в ярости сжал кулаки, лицо его побелело. — И кто это говорит? Безмозглая ду... — Ну, раз у вас и так все плохо, то... Короче, вас, мистер Рио, я не задерживаю, — тон Хетчика из любезного стал ледяным. — Спокойной ночи. Прощайте. — Что значит «прощайте»?! — Джонни переключил свой гнев с меня на клиента, теперь уже бывшего. — Я не собираюсь спать! Особенно после того, что... — Утром, пожалуйста, пришлите мне счет, я оплачу ваши расходы, — бесцеремонно прервал его Хетчик. — Не стоит обременять нас своим присутствием. И не ждите, пока я попрошу Ирму вызвать портье. Ну! У Джонни открылся рот, но из горла вырвалось только одно слово — мое имя: — Мэвис! — Ты ведь хотел поспать, мистер Подушка! Вот иди и спи. Можешь спать долго — до наступления следующего столетия. Я больше никогда не разбужу тебя звонком после полуночи. К чести Джонни, он не стал вопить и не попытался отшлепать меня. Зато хлопнул дверью так, что она едва не сорвалась! После ухода Джонни установилась непривычная тишина. Ирма невозмутимо разглядывала донышко бокала. Коротышка долго смотрел на дверь, потом перевел взгляд на меня и улыбнулся: — Мэвис, теперь я спокоен за Ирму. Не знаю, сумею ли отблагодарить вас за все то, что вы сделали — и сделаете! — для нас. — О какой благодарности вы говорите! — ответила я. — Самое главное — вы мне доверяете. — Стью такой противный, сказал все, что хотела сказать тебе я, — Ирма притворно надула губки. — Хорошо, что мы поняли друг друга, — улыбнулась я и встала. — Здесь находится «третий лишний», и я догадываюсь, кто это. На лице Хетчика Третьего появилось мечтательно-восторженное выражение, и коротышка вновь обнял свою красотку. Но Ирма мягко отстранила его потные ручки. — Кто здесь «третий лишний»? Уж не намекаешь ли ты, дорогая, что хочешь покинуть нас? — Да. Тем более, что у меня есть одно важное дело. — Важное дело ночью? — в глазах Ирмы мелькнуло недоверие. — Мне надо смотаться в клуб за своей сумочкой. — Ничего не случится, если сумочка полежит до завтра. — Нет, там мои успокоительные таблетки, и без них я не усну. Ты не беспокойся, я съезжу на такси, — ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более убедительно. — Что-то я не замечала, чтобы ты пила на ночь таблетки, — проворчала Ирма. — Да не волнуйся, я быстро — туда и назад. Прежде, чем войти, три раза постучу в дверь. О'кей? — Я подмигнула счастливому «суслику». Он посмотрел на меня таким благодарным взглядом, который мог бы растопить лед на обоих полюсах. — Спасибо, мисс Зейдлиц, — прошептал Хетчик. — Мэвис, все же я подозреваю... Ты решила, что нам со Стью... — Ирма нервничала. — Нет! — категорически сказала я. — Мне нужно съездить в клуб, и это никак не связано с тобой и мистером Хетчиком. — Ну ладно, — сдалась Ирма. — Помни, что, если позвонишь у «черного входа», портье впустит тебя. Жаль, конечно, что ты так забывчива... Портье вызвал мне такси, я села и помчалась в клуб. Мне не терпелось увидеть Кези. Я надеялась, что он еще не ушел домой. В крайнем случае можно было попытаться узнать, где он живет. Как все удачно складывается: только я решила избавиться от Рио, как судьба разложила пасьянс и — фью-ить! — Рио нет. Устранена единственная преграда на пути к полноценному партнерству с Кези Джонсом. У меня не было сил ждать утра, чтобы сообщить ему об этом. Из Кези получится отличный компаньон! И тогда мы втроем будем присматривать за Ирмой и искать Штамма. Втроем — это я, Кези и секретный агент ФБР. Впрочем, к чему нам с Кези этот федеральный зануда, который даже не хочет представиться! Пусть продолжает вынюхивать невесть что. А уж мы с Кези справимся вдвоем и найдем проклятущего Штамма быстрее, чем он. Вот будет потеха! В таком приподнятом настроении я выскочила из такси у служебного входа. Дверь была приоткрыта, и я не стала тревожить ночного швейцара. Старичок Вилли, ау! Нет никого. Ну что ж, я здесь работаю, и не будет никакого вреда, если войду в клуб и займусь своими делами. Быть может, я найду Кези в его гримерке, и тогда мы поедем куда-нибудь обсуждать наши общие вопросы за чашечкой кофе или рюмкой виски. К сожалению, гримерка Джонса была закрыта. На мой стук никто не ответил. Где же Кези? Я стала стучаться во все двери подряд, включая дверь собственной каморки. Я была настолько возбуждена, что обошла весь зал, где находился подиум. Темно и тихо. Мне было очень трудно отказаться от мысли, что Кези в клубе нет. Надо все же разыскать старичка Вилли и узнать, где живет Джонс. Я пошла назад, к служебному выходу, и вдруг услышала какой-то скребущий звук. Мыши? Звук шел из подвала, где находилась костюмерная Сэди. В конце концов, что я потеряю, если спущусь и проверю, кто там скребется? Кто бы ни был этот человек, он мне скажет точно: в клубе Кези или нет. Я легонько спустилась по ступенькам и открыла дверь костюмерной. Вошла. Горел свет. Это была та самая лампочка, и я вспомнила, как Сэди проверяла чистоту стакана с виски, протянув руку к лампочке. Что-то в помещении, меня насторожило. Но что? И вдруг я увидела: сундук! Он был раскрыт! В следующее мгновение я решала: подойти к сундуку или нет. Несмотря на свое девичье любопытство, я понимала, что в столь поздний час лучше не делать неосторожных движений. И я повернула назад, к лестнице, но краем глаза заметила движение, а присмотревшись, увидела мужские ботинки. Мужчина стоял спиной ко мне. Точнее, он перегнулся и копался в сундуке. «Ну вот я и нашла его! — Обрадовавшись, я смело пошла вперед. — Погоди, Кези Джонс, сейчас я устрою тебе ночной сюрприз! Ты и сам не знаешь, как тебе будет хорошо!» Последние шаги я сделала на цыпочках. Я взялась за крышку от сундука, висящую на петлях, и начала опускать и приподнимать ее. Крышка весело заскрипела, а я заорала над головой Кези: — А вот кого я сейчас укушу!.. И вдруг слова застряли у меня в горле. Я даже не знаю, кто был потрясен больше — я или громила Макс Штайнер. Его голова, вынырнувшая из чрева сундука, тряслась, волосы стояли дыбом, шрам стал живой змеей, судорожно изгибавшейся на щеке. Глаза Штайнера были выпучены, зрачки расширены, как будто он получил солидную порцию атропина. Ноги мои приросли к полу. Мне хотелось бежать, визжать и брыкаться — все одновременно. Но это было выше моих сил. — Это вы, Мэвис... — прошептал Штайнер пересохшим ртом. Однако он быстро пришел в себя. Откашлялся, восстановил сердцебиение и сказал своим обычным мерзким голосом: — Знаете, что я нашел в этом сундуке? Ваш сон! — А... Где... К-какой... — я даже начала заикаться. — Что вы сказали? — Я сказал, что нашел ваш сон. То, что вы видели, когда спали. Ваш кошмар. Он вот тут. — И мне э... можно посмотреть? Честно говоря, я не знала и не понимала, о чем говорит Штайнер, но мне нестерпимо захотелось заглянуть в сундук. — Смотрите! Штайнер сделал широкий жест рукой. Еще, казалось, миг, и он воскликнет: «Алле, оп!» Вытянув шею, я заглянула внутрь сундука. Холодная волна ужаса прокатилась по моей спине. Саломея Кёнигин лежала на спине, подтянув колени к подбородку. Ее глаза были широко распахнуты, а внутри их тускло светились две точки — отражения той самой лампочки, при свете которой Сэди рассматривала... А... Я грохнулась на пол, ударившись затылком об угол сундука. Штайнер рывком поставил меня на ноги и несильными, но довольно-таки ощутимыми пощечинами привел в чувство. — Мертвое тело не успели вывезти из клуба, я установил это точно, — пояснил кретин со шрамом. — Старичок Вилли всегда на посту, и он подтвердил мою догадку. Никто не выносил ничего, крупнее саквояжа, а в саквояж труп не упаковать. Я вычислил, где может находиться несчастная Саломея. И нашел ее. — И вы рассчитывали, что я вам поверю? — Я уже пришла в себя и решила, что терять мне нечего: надо дать противнику отпор. — Вы говорите, что нашли труп. А не сами ли вы его туда и запихнули? Вы прятали Саломею, но тут захожу я и... Я видела, какое у вас было лицо! Не думайте, что я настолько глупа, чтобы не раскусить вас, Штамм. Так что кончайте рассказывать мне сказки! Штайнер с силой провел ладонью по своему уродливому шраму, как будто надеялся именно теперь разгладить его. — Мэвис, вы что-то упоминали и раньше про Штамма. Кто это? Он оперся о сундук, вынул пачку сигарет и, не торопясь, прикурил. — Штамм — шпион, резидент иностранной разведки, — отчеканила я. — За ним охотится ФБР. Впрочем, все уже и так знают, что Штамм — это вы и есть, мистер Штайнер. — «Все»? Кто «все»? — насторожился он. — Агент ФБР, например, — ответила я, мстительно глядя на Штайнера. — А также Кези Джонс. Так что — сдавайтесь и не ждите, когда вас прихлопнут при попытке к бегству. Штайнер курил и о чем-то напряженно думал. Я бы сказала: он решал сложную шахматную задачу и смотрел на меня, оценивая, являюсь ли я важной фигурой. — Мэвис, а может, мы с вами заключим некое соглашение? — неожиданно Штайнер стал вежлив и внимателен. — Вы отведете меня как шпиона туда, куда следует, но прежде сообщите кое-какие подробности. Почему вы уверены, что Штамм — это я? От кого вы узнали про Штамма? Кто такой агент ФБР? — А вы действительно хотите сдаться? — подозрение не покидало меня. — Это было бы разумно. Вы же сказали, что все всё знают, в том числе и Федеральное бюро расследований. В его рассуждениях была логика. Не скрою, мне льстило, что резидент решил доверить свою судьбу именно Мэвис Зейдлиц. И, хотя ноги по-прежнему плохо держали меня, голова работала, как часы. — Хорошо, я, пожалуй, согласна на такое соглашение, — снисходительно кивнула я. — Но поблажки, мистер Штамм, не ждите. Я рассказала ему все: как Хетчик Третий явился в агентство «Рио инвестигейшн», как я устроилась работать в клуб, как обнаружила труп толстушки... Штайнер слушал с огромным интересом. Он буквально ловил и тут же заглатывал каждое мое слово. Когда я закончила свой рассказ, в консервной банке, служившей Сэди пепельницей, было полно окурков. — Ну вот, отпираться смысла не имеет, — произнесла я, подводя итоги. — Все очевидно. — Согласен... Однако есть один момент, который я бы хотел прояснить, — Штайнер раскурил очередную сигарету. Подвал был окутан сигаретным дымом, как туманом. — Почему, зачем я убил Саломею? Ведь она, судя по вашему интересному рассказу, моя сообщница! — Вы приняли ее за Ирму. Вы очень быстро вбежали в гримерку Ирмы, где включен был только торшер, и, не разобравшись, пырнули толстушку ножом. — А почему я должен был убить Ирму? Только потому, что она подслушала наш разговор с Адлером и Саломеей? — Точно так, Штайнер-Штамм! Я смотрела на незадачливого резидента с насмешливой улыбкой. — Да... Определенная логика в этом есть. — Он задумчиво почесал за ухом. — И что теперь? — Сначала мы поднимемся, потом поедем в полицию, а дальше... Это меня уже не касается. Очевидно, вас ожидает суд и суровый приговор. — Да, бэби, — Штайнер опять перешел на развязный тон и чуть было привычно не хлопнул меня пониже спины. — Пойдемте, Мэвис. Я буду сдаваться, как договорились. — Идите вперед, а я — следом, — резко сказала я, почувствовав, что во мне проснулась профессиональная подозрительность. — Как скажете, начальник! Он бросил прощальный взгляд на раскрытый сундук и стал подниматься по лестнице. Я медленно следовала позади Штайнера-Штамма, опасаясь, как бы он не прибегнул к какой-нибудь уловке, которым явно обучают шпионов. Но пока все шло спокойно. Мы добрались до верхней площадки. Штайнер на мгновение притормозил и оглянулся. Вдруг глаза его выпучились, он отпрянул и раскрыл рот. — Что с вами? — холодно спросила я. Мне стало не по себе. — Там... О боже! Этого не может быть, — произнес Штайнер срывающимся шепотом. — Саломея ведь мертва... Но это она! Губы его затряслись, как будто этот монстр читал молитву. Я инстинктивно оглянулась. В клубах сигаретного дыма под тусклой лампочкой я видела только расплывчатые очертания сундука и в тот же миг поняла всю иезуитскую хитрость шпиона: он собрался удрать и попросту обманул меня. Не было Саломеи, не было трупа, не было никого... Меня опять ударили, теперь уже по шее. Боль пронзила навылет, я покатилась в какую-то пропасть, ломая конечности и ударяясь ребрами о железные прутья металлической решетки. В голове зазвенело, череп раскололся, и мозги растеклись... Глава 8 — Мэвис! Очнись! Ты жива? — Я умерла... — Ты жива! Очень хорошо. — Голос доносился откуда-то сверху, я с трудом открыла глаза и увидела встревоженное лицо Кези Джонса. — Ты тоже умер? Где мы? Как мы очутились здесь? — прошептала я. — Ты мне поможешь? — Мэвис, ну вот, ты опять несешь чепуху. — Кези впал в свое обычное раздраженное состояние. — Поднимайся и не глупи. — Где я? — Мне казалось, что для ада здесь слишком уютно, а для рая — слишком мрачно. — В подвале, естественно, — буркнул Кези. — В костюмерной Сэди. Валяешься тут и стонешь. А твой партнер вынужден высаживать дверь. — А где Штамм? Я резко села, отчего в голове снова зазвенело. Вдобавок Кези, оказывается, в этот момент наклонился, чтобы поднять меня, и мы столкнулись лбами. Этого мне только не хватало! Кое-как взобравшись на стул, я отдышалась и рассказала Кези про то, как Штайнер-Штамм ударил меня и столкнул с лестницы. — Мэвис, ты же запросто могла свернуть себе шею! — простонал Кези. — И почему этот идиот Рио не забрал тебя из клуба? Я же был у него вечером и предупредил, что ты путаешься у нас под ногами и мешаешь работать. Рио знает тебя, он должен понимать, какую опасность для окружающих представляет его компаньонша! Особенно, когда она начинает активно действовать! — Так это ты «мистер Смит из ФБР»? Ну, наконец, до меня дошло! Но почему Кези пытался таким вот обходным маневром удалить меня из клуба? Наверное, я нашла бы ответ на этот вопрос, если бы так сильно не болела голова. Кези успокаивающе похлопал меня по плечу: — Утрись, Мэвис. Ничего страшного не произошло. Лучше расскажи, что здесь было? Как ты оказалась в клубе в такое время и в таком месте? Мне пришлось вспоминать, как я искала его по всему клубу, как услышала шум в костюмерной, как объяснялась со шпионом Штайнером и получила от него предательский удар по шее. — «Рэббит-дид»! Вот как называется этот удар, — сказала я, вздохнув. — Ну ничего, этот подонок еще получит свое... Кези присел передо мной на корточки и заглянул в глаза. — Мэвис, ты что-то говорила про труп Саломеи. Где он? — Как «где»? — я указала пальцем на сундук, но... сундука-то и не было. — Сундук пропал! — Я едва вновь не грохнулась на пол со своего колченогого стула. Но в последний момент отложила это свое привычное занятие. — А он был здесь? — Кези посмотрел на меня и покрутил пальцем у виска. — Ты ведь сильно ударилась, Мэвис. У тебя все в порядке с головой? Как ты чувствуешь? Я тупо смотрела на то место, где только что стояло громоздкое вместилище одежды и мертвых тел... Сколько времени я была без сознания? И куда этот сундук мог испариться? — Да нет же, голова моя тут ни при чем! Я спустилась в подвал, увидела, что крышка отброшена и какой-то мужчина копается внутри сундука. Я решила, что это ты. Подошла к нему на цыпочках и сказала... Ну, это неважно. А потом Штайнер-Штамм показал мне мертвую Саломею в сундуке. А вот теперь нет ни сундука, ни Саломеи. Кези выпрямился и посмотрел на меня с издевкой. — Мэвис, ты же знаешь, что я обыскал весь клуб, но трупа не было. А теперь ты рассказываешь всякие небылицы... После того, как закончилось шоу и все разошлись, я задержался, чтобы проверить кабинет Маркуса Адлера. У меня есть для этого необходимые инструменты... Короче, все безрезультатно. Я собрался уходить и вдруг услышал, как кто-то громко стонет. Звук шел из подвала. Теперь понятно, что это стонала ты. Дверь была заперта, мне пришлось выбить ее плечом. — Поверь, я ничего не слышала! Но кто запер меня? Штайнер? — Странно, что я не обнаружил его, — Кези облизал сухие губы. — Я был уверен, что в клубе нет никого, кроме глухого Вилли. — Вилли я вообще не видела, а дверь служебного входа была открыта. — Если принять на веру твои слова насчет сундука, то как Штайнер мог вынести такой груз? Одну только Саломею протащить по лестнице наверх — капитальный труд. И, кроме того, я услышал бы шум. Но все было тихо. — Кези, я вижу: ты мне не веришь! — А ты бы поверила? — Но, Кези, я не лгу. И голова моя в порядке. Ты говоришь, что Штайнер не мог так быстро — и бесшумно! — избавиться и от трупа, и от сундука. Но нет ни того, ни другого. Я видела здесь мертвую Саломею, и это факт. — Боюсь, что этот факт существует только в мире твоих фантазий, — скривился Джонс. — Давай расспросим Сэди. Это ее сундук! — сказала я с жаром. — Обычно она сидит здесь и курит. Я застала Сэди именно за этим занятием, когда искала тебя. Потом Сэди отправилась наверх и прислала сюда тебя. Помнишь, я еще спряталась под столом... — Стол я помню. Да вот он — здесь и стоит, как и стоял. — А сундук стоял рядом. Вот, даже след от него остался! Кези посмотрел на пол с большим сомнением. — Сожалею, Мэвис, однако... Я не видел сундука. У тебя, дорогая, сегодня очень тяжелый день. Мне пришлось тебя... слегка помять, потом этот Штайнер ударил... Не каждая девушка выдержит такое... Господи, ну что еще сделать, что сказать Кези, чтобы доказать очевидное: я не сумасшедшая, я не лгунья! — Если бы здесь была Сэди, она подтвердила бы мои слова! — в сердцах воскликнула я. — Сэди, как я поняла, любила сундук за то, что на нем удобно разливать виски по стаканам. — Ладно, оставим злосчастный сундук в покое, — Кези устало махнул рукой. — Ты не хочешь отдохнуть? Я бы мог отвезти тебя домой и... — А Штайнер?! Вдруг он караулит нас и как выскочит... На губах Кези заиграла странная ухмылка. — Хм... Штайнер... Ты, очевидно, напугала его, сказав, что ФБР в курсе... Я бы на месте шпиона улепетывал сейчас без оглядки куда подальше. Но Штайнер-Штамм далеко не убежит. Мы не позволим ему сделать это. Он подошел к телефону и снял трубку. Набрал номер. — Алло! Это ты? Вы еще не обнаружили его? Макс Штайнер. Рост — чуть более шести футов, темный шатен. Особая примета — через всю правую щеку тянется шрам. Да, видимо, старое ножевое ранение. Он замолчал, слушая, что ему говорит невидимый собеседник. — А... Да, это, похоже, он, — Кези обрадовался. — Я сейчас в подвале, в костюмерной. Нет, не один. Тут очаровательная леди... Хорошо, согласен. Пока. Кези положил трубку, некоторое время смотрел на телефонный аппарат и улыбался. Потом подошел ко мне. — Ну вот, Мэвис, и все. Надо отдать тебе должное: если бы не ты, я бы еще не скоро вышел на Штайнера-Штамма. А теперь он в наших руках. Я зарделась: — Да будет тебе... Впрочем, ты, Кези, — мой должник. Он удивленно приподнял брови. — Извини, Мэвис, я не знаю, выделит ли ФБР вознаграждение для тебя... — Зачем мне ФБР? — я подмигнула Джонсу. — Разве я смогу пригласить всю кодлу федов на интимный ужин с шампанским? — А... О!.. Потеряв дар речи, Кези, слава богу, не утратил способности передвигаться и помог мне подняться со стула. Мы двинулись к лестнице. Его крепкая рука, поддерживающая меня под локоть, вселяла такие радужные надежды, что я чуть не прижалась к Кези всем телом. — Ужин будет при свечах, — нежно прошептала я ему в ухо. — А ты знаешь, что я мог бы участвовать в соревнованиях по задуванию свечей? — таким же шепотом ответил Кези. — А мы в темноте не перепутаем тарелки? — сказала я, обмирая от одного только предвкушения свидания. — Тсс... Помолчи, — Кези отстранился от меня и замер. — Что такое? — Я слышу шаги. Несмотря на тусклый свет, я все же смогла увидеть, что в руке Кези оказался пистолет. Где-то чуть ниже живота у меня противно заныло. — А теперь слышишь? — холодно спросил Джонс. Теперь я слышала. Кто-то спускался в подвал. Шаги были тяжелые, медленные. Мы с Кези стояли, не двигаясь. Кези свободной рукой крепко держал меня за локоть. В проеме двери показалась массивная фигура мужчины. — Кто тут? — услышали мы сдавленный крик. — Свои, — ответил Кези. — Спускайся к нам. Я увидела сначала большие ботинки на широких ступнях, потом — широкие брюки, потом из тьмы на свет выплыл могучий торс и, наконец, волосатая голова. — Мистер Адлер! — узнала я нежданного посетителя подвала. — Да, это он, — удовлетворенно произнес Кези. — Никто бы не подумал, что директор клуба может задержаться так поздно. Верно, Мэвис? Гиббон не знал, что ему делать: обратить все в шутку или обидеться. Его пятерня, похожая на грабли, поскребла макушку. Поросячьи глазки бегали, но, наконец, остановились на Кези. — Штайнер? Его... — Его здесь нет, — бросил Кези как бы мимоходом. — Но его нет и в других местах, — рожа Адлера блестела от пота. — Я везде посмотрел... — Плохо смотрел! — окрысился Джонс. — Оказывается, Штайнер был в подвале. Его нашла Мэвис. А Штайнер сбросил ее с лестницы и запер костюмерную на ключ. Мне пришлось вышибить дверь. — Наверное, мы приехали чуть позже, — извинительно пробормотал Адлер. — Вот и плохо. Надо действовать быстро. Быстро! Ясно? Ты звонил им? — Разумеется, как только вы сказали, — Адлер подобострастно заглянул Джонсу в лицо. — А как вы догадались, что я хочу... Ах, да! Понятно. Что-то на меня сегодня нашло — туго соображаю. Адлер ухмыльнулся, но, заметив строгий взгляд Джонса, тут же погасил ухмылку. — Что они сказали? Приедут? — строго спросил Кези. — Еще бы! Мчатся! Гиббон переминался с ноги на ногу и сопел. — Значит так... Сэди на месте? — Кези за все время разговора не сделал ни единого лишнего жеста. Он подобрался, взгляд его стал колючим и цепким. — Сэди наготове, — весело ответил Адлер. — Вот уж будет им сюрприз! Тут я не выдержала и дернула Кези, пытаясь освободить локоть. — Ничего не понимаю. Кези, объясни, что за... — Молчи! — рявкнул мой партнер, по-прежнему глядя на Адлера. — Что с сундуком? — Мальчики засунули его в грузовичок, все чин чинарем, — отрапортовал директор. — Едут туда. — Хорошо, — одобрительно кивнул Кези, но, несмотря на это, нахмурился. — Сумеет ли Сэди... И вдруг он дернулся и напрягся. Я проследила направление его взгляда и увидела странную парочку: первой шла как всегда хорошо причесанная, ухоженная седовласая леди, а следом за ней — о боже! — Макс Штайнер. Они вышли на свет, и стало заметно, что Сэди трясется, как лист на ветру. Она заметила оружие в руке Кези и не могла оторвать от него глаз. — Кези, — произнесла костюмерша молящим голосом, — пожалуйста, не надо... Он держит меня на прицеле. — Старое дерьмо! — выругался Джонс. Я не верила своим ушам: от моего партнера, которого я намеревалась сделать компаньоном, ничего не осталось. Я видела грубое жестокое животное. Глаза Кези метали молнии. — Чего ты трясешься, сука? — сказал он, глядя на Сэди. — Ты «гарнир»! От тебя все равно мало проку... — Кези, я служила тебе, вспомни! — у старушки начался нервный тик. — Не одна Сэди промахнулась! Я тоже попался, как последний фрайер, — проскрипел Штайнер. Услышав его голос, я заколотилась не хуже, чем Сэди. Мне показалось, что сейчас произойдет что-то страшное. Пистолет в руке Джонса... Пистолет в руке Штайнера... Две беззащитные женщины... И волосатый директор — ни рыба ни мясо. — Я просидел в Сан-Квентине пять лет и решил завязать, — продолжил Штайнер. — Надоело... Один раз сорвешь куш, а потом полжизни разглядывай небо в клеточку... У меня были кое-какие сбережения на черный день, и я решил вложить их в чистое дело. И тут мне подвернулся старина Маркус, — Штайнер метнул недобрый взгляд в директора. — Сказал, что набрал стриптизерок, публика валит валом, все законно — налоги, аренда... Вот я и бухнул свои денежки в этот вонючий клуб. Штайнер на минуту умолк. В тишине было слышно, как сопит Адлер и стучат зубы старушки Сэди. — Черт возьми! Как вы, ублюдки, меня объехали! — Штайнер внешне оставался спокойным, но я видела, как пульсируют жилы на виске. — «Чистое дело»! «Стриптизерки»! Если бы я знал, что помогаю таким подонкам, то отрубил бы себе руку. Я ведь завязал с прошлым! Я чист перед законом! А оказалось, что все это время я был легковерным простачком. — Макс, ты преувеличиваешь, — Маркус Адлер вдруг перешел на фальцет. Его лицо побелело. — Я действительно открыл стриптиз-клуб, и больше ничего... Но тут началось такое давление... Пойми меня! Кто-то понял, что мой клуб может служить прикрытием для бизнеса совсем другого рода... Первый раз мне позвонили, — Адлер покосился на Кези, но тот молчал, — позвонили и сказали, что клуб взлетит на воздух, если я не приму условий Штамма. Потом начал звонить сам Штамм. Я тогда не знал, кто это. Он придумал имидж — стриптиз-клуб на бошевский лад. Дал клубу название — «Берлин». Сказал по телефону, чтобы я сделал хорошую рекламу. На следующий день я обнаружил у себя на столе пакет с деньгами. Потом еще один... Штамм звонил и приказывал, что нужно сделать. Фактически, он и управлял клубом. — Штамм... Значит, это он навязал тебе игру? — Штайнер смотрел на Адлера в упор. — Он говорил, сколько и по какой цене? Верно? — Да, ты угадал, — голова гиббона упала на мощную грудь. — И мои деньги пошли в ту же топку, — задумчиво сказал громила со шрамом. — Штайнер! — слова Кези прогремели, как выстрел. Джонс крутанул меня так, что я оказалась перед ним. Я ощущала на своей макушке его прерывистое дыхание. И вдруг почувствовала, как что-то ледяное прижалось к моему виску: пистолет! — Видишь, Штайнер? Эта телка — тоже «гарнир». Еще в большей степени, чем Сэди. Я убью их обеих, если ты не бросишь пистолет. Сначала — Мэвис. Потом — Сэди. От «гарнира» все равно надо избавляться. Впрочем, они останутся живы, если ты того пожелаешь. Выбирай! Один, два... После «трех» Штайнер бросил пистолет на пол. Адлер с проворностью обезьяны подобрал его. Сэди на негнущихся ногах прошла несколько метров, отделявших ее от колченогого стула, и в изнеможении упала на него. Напряжение спало, и я перевела дух. Кези отпустил мой локоть, я потерла его и взглянула в лицо Джонса. — Какой блеф, — произнесла я неуверенно. — Мне даже показалось, что ты и в самом деле выстрелишь: сначала — в меня, потом — в Сэди. Кези резко повернулся и изо всей силы толкнул меня так, что я со всего размаха врезалась в стол, на котором стоял телефон, и сползла на пол. — А ты чего там стоишь? — Кези направил пистолет на Штайнера. — Вали сюда! Штайнер зло хмыкнул, но покорился. Он подошел к Джонсу, стал напротив него и засунул руки в карманы. Два хищника меряли друг друга взглядами. — Скажи, зачем ты убил Саломею? — глухо произнес Штайнер. — Откуда паника? Кези сделал два шага назад, все еще крепко сжимая пистолет и не спуская глаз с противника. — Поставщик товара начал воду мутить, — сказал Кези. — Сказал, что повышает цены вдвое. Он понял, что товар в «Берлине» расходится очень хорошо, прикрытие надежное, и решил прибрать клуб к своим рукам. Условие, которое он поставил перед Штаммом, было дерьмовое: сегодня он повышает цену вдвое, завтра — втрое, а послезавтра выкупает весь бизнес. Кумекаешь? Штамм оказался бы в ловушке. Он должен был предпринять нечто такое, что заставило бы поставщика товара позаботиться о собственной безопасности и понять: если он не продолжит продавать товар по старым ценам, с ним могут произойти кое-какие неприятности. — И все же, почему погибла Саломея? — Штамм не собирался ее убивать. Так вышло. Но, я думаю, на поставщика это произвело впечатление. Кези повернулся к Сэди и зло глянул на старушку. — Чего расселась?! Тебе пора быть на посту! Седовласая дама вскочила. — Да-да, — она стала кивать головой, как заведенная. — Прости, Кези, это все нервы. Тяжелая выдалась ночка. Мое старое больное сердце не выдерживает... — Заткнись! — прикрикнул Кези. — Кто тебя тянет за язык? Молчи и вкалывай, если не хочешь... — Я пошутила! — взвизгнула старушка и бросилась к лестнице. — Организуй все на высшем уровне! — крикнул ей вдогонку Джонс. Я удивилась, глядя, как Сэди мчится вверх, перепрыгивая через ступеньку. Наверное, она очень боялась получить пулю в затылок... Адлер кашлянул, робко обращая внимание Джонса на свою персону. — Что будем делать с этими, босс? — спросил он. — Блондинка нам, вроде, не нужна, а Макс... — директор вдохнул, — Макс просто опасен. — Это безмозглая кукла втравила твоего Макса в передрягу, — проскрипел Кези. — Он до сих пор ни о чем бы не подозревал. Нет же, бегала и орала: «Саломею убили! Саломею убили!» Я съездил к ее начальнику и сделал так, чтобы он приказал этой дурочке убраться. Но она все поставила с ног на голову. До чего любознательна, стерва! Пускай теперь получает то, что заслужила! — Значит, обоих?.. — Адлер почему-то начал протирать пистолет. — Но не сейчас! — гаркнул Кези. — Подождем, пока эти приедут. В его лице не осталось ничего человеческого. Мне казалось до дикости странным, что когда-то я находила своего партнера мужественным и привлекательным. — Тогда, наверное, нам надо подняться наверх... Да, босс? — Сделаем так: наверх поднимусь я один и начну переговоры. А эту парочку сохраним до поры до времени в нераспечатанном виде. Когда они понадобятся, я пришлю Сэди. Вот будет сюрприз. Он направился к лестнице. Потом остановился и посмотрел на меня и Штайнера, как на рухлядь. Мы для него уже не существовали. И если его что-то еще и волновало, так это последующая транспортировка наших останков. — В случае чего — стреляй! Не церемонься, — приказал он Адлеру. — Пришей их... — И... Мэвис? — уточнил Адлер. — Само собой. Гиббон держал пистолет Штайнера так крепко, что побелели костяшки пальцев. — Уж я за ними присмотрю, — злорадно хихикнул он, оскалившись. Я поднялась и сделала два шага к Кези. — Скажите... — голос мой предательски дрогнул. — Вы ведь обыкновенный гангстер? Вы никогда не служили в ФБР? — Ну вот, детка, хоть раз, да ты попала в яблочко! — он безжалостно щелкнул меня по носу и, довольный, заржал. В приподнятом настроении изверг поднялся по лестнице и исчез за дверью. Мне стало жаль саму себя и, как ни странно, Макса Штайнера. Да, он сидел в тюрьме, у него темное прошлое, но он начал жизнь заново, с чистого листа. А я подставила его, хоть и не нарочно. Впрочем, Штайнер сам полез в эту историю с трупом — чтобы узнать всю правду. Я взглянула на него и неуверенно улыбнулась. Штайнер больше не казался мне таким страшным громилой: обычное лицо, слегка усталое... — Я бы хотела извиниться перед вами, мистер Штайнер. Я была неправа, точнее, я не совсем правильно оценила ситуацию... Вы тоже, кстати, были неправы, когда применили «рэббит-дид». Считайте, что мы квиты. — Поймите, Мэвис, я был вынужден слегка пристукнуть вас, но никак не ожидал, что вы так загремите с лестницы... — Штайнеру тоже, видать, было неловко. — Я понял, что мне не удастся переубедить вас. Вы были уверены, что конвоируете германского шпиона. Что мне оставалось делать? Хотя теперь уже поздно объясняться и извиняться. Наша участь предопределена. Несмотря на эти ужасные слова, тон у Штайнера был довольно бодрый. — Если бы мой компаньон Джонни Рио был умнее, мы не попали бы в такое дурацкое положение, — сказала я, чтобы поддержать светскую беседу. — Представьте, Рио поверил Джонсу, что тот — агент ФБР! — Но ведь и вы, Мэвис, поверили, — мягко возразил Штайнер. — Ну, со мной все обстояло иначе... Кези раскусил меня сразу. Он знал, что я работаю в частном сыскном агентстве. Этим он и заморочил мне голову. Поэтому я решила, что Кези работает в ФБР. Маркус Адлер, который с интересом слушал наш разговор, решил вмешаться и вставить свою реплику: — Да ты просто класс какая дура! Мы с самого начала все про тебя знали. Ты только переступила порог клуба, а у нас уже был готовый план... Мы решили, что для начала я тебя вроде бы турну, а потом приму на работу. Это Штамм такое придумал: «дурочка-детектив» будет работать с партнером. Так сказать: все время под присмотром. Партнером вызвался попрыгать сам Кези. Ему надоело прикидываться тупицей, который только и способен проводить разборки с захмелевшими клиентами. Более того, нам надо было взять на работу нового парня. Кези освободил ему место вышибалы. Штайнер посмотрел на Адлера, прищурив глаза: — Да я вижу, что у вас тут спетая шайка, — сказал он, и желваки заиграли у него под скулами. — Как могла слабая девушка в одиночку справиться с таким отродьем? Если она и «дурочка», то ты, Маркус, — вонючая скотина! — Эй, ты! Полегче! — заорал Адлер. — Скажите, — я стала между ними, — Кези хотел присмотреть за мной, чтобы в нужный момент убрать меня с дороги, да? — Ну, конечно. Ты не смогла бы защитить Ирму, это был пустой номер, — с удовольствием пояснил Адлер. — Все равно ничего не понимаю! Убили Саломею! При чем здесь она? Адлер запустил руку в свою гриву и долго чесался. — Черт его знает, что произошло... Кези пришил Саломею, приняв ее за Ирму, это точно. А когда увидел, что ошибся, стал ждать эту чертовку... Но тут врываешься ты, и все летит кувырком. Кези запросто прикончил бы эту грудастую... Полиция решила бы, что в клуб затесался маньяк, ненавидящий стриптизерок. Этим бы все и кончилось. Нож краденый, свидетелей нет... Надо же было тебе сунуть свой нос в это дело! Кези пришлось срочно придумывать сказочку про федов... Ну ты и клюнула. ФБР... Вот так потеха! — Да, клюнула, — из моей груди вырвался тяжелый вздох. — Ну, а Штамм... Раз уж вы напоследок так откровенны, скажите, кто этот таинственный Штамм? Если он не шпион, то, значит, просто бандит? Ух, попался бы он мне в руки!.. Я сжала кулаки, хотя прекрасно понимала, что это всего лишь жест отчаяния. — Тебе незнаком Штамм? — Адлер залился детским смехом. Его жирные щеки тряслись, как желе. — Уморила... Да он трижды в день срывал с тебя бюстгальтер, идиотка! — Кези?! Не выдержав такого удара, я рухнула на колченогий стул, он покосился, и я под уханье Адлера полетела, задрав ноги кверху. Штайнер помог мне подняться. — Кези! Это все Кези! — неистовствовал Адлер. — Он все придумал и организовал! Светлая голова, хотя рука уж больно тяжелая. — Что организовал Кези? — прямо спросила я, полагая, что, как и Штайнер, имела теперь право знать все. — Торговлю наркотиками, — Штайнер ответил вместо Адлера. — О боже! Лучше бы этот омерзительный Джонс оказался шпионом! Я содрогнулась. Наркотики... «Белая смерть»... — Героин, — уточнил Адлер. — Хороший ходовой товар... Только вот этот подонок, что поставлял нам его, заартачился. — Значит так: кто-то поставлял в клуб наркотик, здесь он соответственно сортировался а потом Кези распределял его среди заказчиков, — размышлял вслух Штайнер. — Вы попали в точку, Мэвис, когда назвали клуб «Берлин» почтой. — Кончай свой треп, Макс! — ни с того ни с сего взъярился Адлер. — А то моя «пушка» быстро сделает из тебя молчуна. Наркотики... Я все еще не могла прийти в себя. Подумать только! А ведь я мечтала провести с Кези вечер... Шампанское... Свечи... А он... Убийца! Я вспомнила стеклянные глаза Саломеи, лежащей в сундуке и прижимающей колени к подбородку... — Можно я присяду? — я посмотрела на Адлера с мольбой. — Захотела отдохнуть? Да у тебя будет сплошной отдых... Я двинулась по подвалу, шаря глазами, куда бы можно было пристроиться. Стул разломался, сундук исчез... И вдруг моя юбка зацепилась за ручку нижнего ящика того единственного стола, который был в этом душном подвале. Раздался треск, я запуталась в лохмотьях и покатилась по полу. Нет, это свыше человеческих сил! Адлер хохотал, как безумный: — Браво, детка! Ты стала настоящей артисткой! Ты работаешь в обнимку со смертью. Век такого не видел! Я подняла голову. Адлер смотрел на мои ноги, и в его глазах зажегся огонь. — Я помню, Мэвис, как ты меня поцеловала, — он облизнул губы. — Почему бы нам не повторить? Что ты теряешь? У босса там свои разборки, а у нас — свои... Ну, давай... Покажи, детка, нам свой номер. Можешь снять все, даже джи-стринг. Здесь нет копов. Все свои. Развлечемся на всю катушку! Он шел ко мне, переваливаясь с ноги на ногу, — гиббон с пистолетом в руке. — Я не хочу!.. Я не могу!.. Меня тошнит... И вдруг я увидела, что Штайнер делает мне знак. Адлер этого не заметил. Его глаза были масляными, на лбу выступили капли пота. Он предвкушал, как Мэвис Циркус будет раздеваться — лично для него. — Ну... Начинай... Я сделала вид, что поддаюсь ему. Поднявшись, я отбросила рваный подол и начала медленно расстегивать блузку. Это был воистину смертельный номер — стриптиз под дулом пистолета. Я попробовала прокрутить свою обычную программу, но без музыки и партнера у меня ничего не получалось. Я решила, что просто разденусь, — как того требовало это похотливое животное. Сняв блузку, я положила ее на стол. Адлер ощупывал липким взглядом мои бедра. — Не торопись, милашка... Помедленнее... Гиббон был всецело поглощен этим спектаклем, так, словно он не видел из кулис по нескольку подобных представлений в день. Но, видимо, страх в моих глазах придавал особую пикантность происходящему. Маркус Адлер не был красавцем. Полагаю, что он не пользовался особой популярностью у женщин. Но пистолет, зажатый сейчас в его руке, придавал ему уверенности, мужественности. На мне остались только трусики и бюстгальтер. Глядя Маркусу в глаза, я расстегнула бюстгальтер и наклонила грудь, чтобы эта часть одежды сама спала с меня — как листва с дерева. При этом я откинула голову назад: я знала, что у меня красивая линия плеч и высокая шея. Когда я выпрямилась, гиббон дышал часто-часто. Глазки его метались. Большие пальцы обеих рук я запустила за резинку трусиков. Оттягивая резинку, я делала вид, что вот-вот сброшу их. Адлер открыл рот. — Давай же... Не тяни... Снимай... — сипел он не своим голосом. Я криво улыбалась. Я извивалась. Я заманивала его. — Маркус, — я заставила себя пропеть ненавистное имя, — снимите это сами... Ну же... Смелее... Гиббон, казалось, втянул в себя весь воздух подвала. Еще чуть-чуть — и эта тварь взорвалась бы, как газовый баллон. — Хорошая идея, детка! Я закрыла глаза, чтобы не видеть, как Маркус Адлер будет это делать. А он, наверное, вообразил, что меня охватила дикая страсть, которую я уже не могу скрыть от него. Но грязные волосатые лапы так меня и не коснулись. Я услышала интересные звуки: сначала хрустнула переломленная надвое сухая палка, потом — как будто кто-то с чавканьем провалился в болото и пытается из него выбраться. Я открыла глаза. Маркус Адлер стоял передо мной на коленях. Руки его висели безвольно, как плети. Голова болталась из стороны в сторону. Штайнер уже успел забрать пистолет. Адлер мычал нечто нечленораздельное. — Как вам удалось? — спросила я. — «Рэббит-дид», — смущенно улыбнулся Штайнер. — Да, припоминаю... — Я скрестила руки на груди, чтобы прикрыть наготу. Адлер приподнял голову, и я поняла, откуда появился этот чавкающий звук: морда гиббона представляла собой кровавое месиво. Адлер говорил, что у Кези тяжелая рука. Но и у Штайнера она, судя по этой отбивной, что надо! — Он хотел острых ощущений, — негромко произнес Штайнер. — Он их получил... Оденьтесь, Мэвис. Сейчас сюда могут войти. — О, да... Работа на сцене, даже за те несколько дней, которые я провела в клубе «Берлин», приучила меня одеваться и раздеваться с той стремительной скоростью, которая нужна была для данного момента. Поэтому не прошло и трех минут, как я была полностью упакована. У меня даже нашлась парочка булавок, чтобы скрепить подол юбки. Штайнер кое-как сбил стул, подтащил к нему тушу Адлера и водрузил на сиденье, как на постамент. Стул каким-то чудом не разваливался — только скрипел и стонал. — Маркус, я врезал тебе по морде за Мэвис, но ты должен немедленно привести себя в порядок, — вкрадчиво сказал Штайнер. — Слышишь? Так как Адлер и не думал вытирать лицо, Штайнер что есть силы врезал ему ботинком по голени. Адлер взвыл, глаза его вылезли из орбит. — Утрись! Если ты этого не сделаешь, то я тебе еще врежу, — предупредил Штайнер. Выпученные глаза директора клуба следили за ногой бывшего друга, а левая рука уже тянула из кармана огромный клетчатый платок-простыню. — Сейчас придет Сэди, но ты, Иуда, будешь разговаривать с ней так, словно ничего не произошло, — сказал Штайнер. Адлер что-то пробулькал в ответ и все промокал и промокал лицо. — Учти, что со старухой я легко справлюсь, — предупредил Штайнер. — Но если ты хоть что-нибудь вякнешь, я буду убивать тебя медленно: сначала прострелю одно колено, потом второе, одно ухо, потом второе... Ты ведь, Маркус, меня знаешь, ведь я могу... Ну как — понял? Маркус Адлер ничего не ответил. И тогда Штайнер неожиданно точным движением саданул кулаком по его коленной чашечке. — Ты — невоспитанный человек, Маркус, — наставительно произнес Штайнер, наблюдая, как директор корчится от боли. — Я ведь задал тебе вопрос. Надо в таком случае ответить. — Ы... — простонал Адлер, кивая головой и не отрывая носового платка от лица. — Мистер Штайнер, давайте вызовем полицию, — я указала на телефонный аппарат. — Еще не время, — отрезал он. — А когда это время наступит? — я была удивлена. — Когда меня не будет в клубе! — рявкнул он и пояснил более мягко. — Видите ли, Мэвис... От прошлого никуда не уйти... Многие знают, что я сидел. Но я сидел за дело. Я сильный человек... Если мои приятели узнают, что я сам не смог справиться с молокососом Кези или с этой размазней, — он указал на Адлера, — меня просто засмеют. А мне бы не хотелось попадать в глупое положение. Ну вот, очередная мужская причуда. Лично я вызвала бы полицию незамедлительно, и пусть бы потом хоть весь Лос-Анджелес заходился от хохота: хорошо смеяться, когда сидишь в безопасном месте. Так думала я, но высказать свое мнение вслух не решалась. Кто его знает, этого Штайнера. Вдруг ему не понравится, что я настаиваю на вызове полиции, саданет меня по голени, как Адлера... Нет, надо быть осторожной. Адлер, наконец, остановил кровотечение из носа, потрогал переносицу и застонал: — Все разбито! Сломан нос... — Радуйся, что не хребет, — процедил Штайнер. — И то лишь потому, что ты сейчас должен пойти с нами наверх, к своему боссу! Слово «босс» Штайнер произнес с такой ненавистью и отвращением, что даже я вздрогнула, а Маркус Адлер залепетал: — Что я мог сделать против него? Ты же видишь: это убийца, зверь, садист... Он все время звонил мне и приказывал, приказывал и угрожал... — Перестань, надоел уже твой скулеж. А то я придумаю, как выбраться из подвала и без твоей помощи... Директор испугался, что его вовсе выбросят из игры, и умолк. Руки нервно комкали носовой платок, голова поникла. Я тоже молчала. Я уже, кажется, поняла, что когда угодишь в одну клетку с тиграми и львами, лучше забиться в уголок, поджать хвостик и не открывать рта. Пускай ведут свои разборки... Минуты тянулись, как часы. Но вот на лестнице раздались шаги. Сэди спускалась, не торопясь. Не дойдя и до середины лестницы, она крикнула: — Дальше я не пойду. Адлер, слышишь? Выводи их наверх. Адлер испуганно взглянул на Штайнера и прохрипел: — Да. Сейчас иду... — Не задерживайся, а то Кези задаст тебе порку. Сэди возвратилась наверх, и стало тихо. Адлер встал. Его лицо все еще было красным, но постепенно принимало более естественный цвет. Директор не знал, что ему делать, и в нерешительности переминался с ноги на ногу. — Так вот, — сказал Штайнер, — ты пойдешь вперед, — он сурово посмотрел на Адлера. — Потом я, за мной — Мэвис. Учти, что для меня нет большего удовольствия, чем всадить тебе пулю между лопаток, дружок. Предоставь мне только подходящий повод. — Нет-нет, о чем ты говоришь, Макс! Я не выдам тебя, обещаю! — На директора было больно и одновременно смешно смотреть — так он унижался и лебезил перед громилой с пистолетом в руке. Мы поднялись, прошли пустыми коридорами через весь клуб и приблизились к кабинету Адлера. Здесь Штайнер перестроил нас: первой в кабинет должна была войти я, следом — он, а Адлер — последним. — Видишь, что я делаю? — Штайнер показал Адлеру, что прячет руку с пистолетом в карман. — Все, что я тебе говорил, остается в силе. Ну, давай! Маркус Адлер подобострастно распахнул дверь. Я вошла. Глаза мои ощупывали пространство на метр вперед. Я двигалась, ничего и никого не замечая. Слышала, что позади идут мужчины. Напряжение в комнате достигло апогея, тишина была умопомрачительная — в том смысле, что еще немного, — и у меня бы начался нервный припадок с последующим буйным помешательством. Скрипнула дверь за Адлером — по моему телу прокатилась судорога. Вдруг я услышала голос Сэди и увидела ее саму: костюмерша сидела на диванчике. — Иди сюда, Мэвис. Присаживайся, детка. Сэди задала мне программу: я подошла к диванчику, села и подняла глаза, сконцентрировав взгляд на тех, кто находился в кабинете. Кези Джонс, как и подобает боссу, развалился в кресле за письменным столом директора: собственно говоря, он им и был. На меня Кези даже не взглянул. Его куда больше интересовали те, кто занимал такие же роскошные кресла рядом со столом. Я чуть не вскрикнула. Господи, помилуй, что же это такое творится?! В креслах сидят сплошь знакомые мне люди. Настолько знакомые, что я никак не ожидала увидеть их здесь. В правом кресле — мужчина с мордочкой суслика. Он непринужденно курит сигару. В левом — девушка с феноменально огромным бюстом. Выражение лиц у обоих — полупрезрительно-отстраненное. Стюарт Хетчик Третий и Ирма Слошковски. Но не те, с которыми я совсем недавно рассталась, а другие — подмененные. А может, эти как раз настоящие, а фальшивыми были те, кого я знала? — Господа, вы не находите, что пауза несколько затянулась? — холодно осведомился Хетчик. — Поговорим о нашем бизнесе. Глава 9 И тут мне стало ужас до чего интересно. Страх ушел, уступив место моему извечному любопытству. Я поняла, что наблюдаю психологический поединок. Кези хорохорился перед Хетчиком. Он тоже достал сигару, тщательно обрезал у нее кончик и не спеша закурил. Ему хотелось подавить Хетчика своим безразличием и презрением, но и Хетчик был невозмутим. — Так на чем же мы остановились? — глухо произнес Джонс. — Вы потребовали принять новые условия: двойная цена на товар. Либо мы платим, либо вы прекращаете поставки. — Это так, — спокойно ответил Хетчик. Он как будто подрос и выглядел в своем кресле не хуже, чем Кези — в своем. — И вы не передумали? — В голосе Кези появилась наглость. — Мне вдруг показалось, что вы изменили свои намерения. — Передумал? — повторил Хетчик. — Я вообще много думал. Тем более, что вся эта неделя ничем не была заполнена. А вот у вас, как мне кажется, она выдалась горячей. Не так ли? Он, не глядя, протянул сигару Ирме, чтобы она стряхнула пепел в огромную пепельницу-раковину. Ирма проделала это с величайшей тщательностью и вернула сигару, вставив ее своему боссу прямо между пальцев. Все это время Хетчик, не отрываясь, смотрел на Джонса. — Так до чего же вы додумались? — Кези начал терять терпение. — Во-первых, я определил для себя, что вы, Джонс, — ненадежный человек. Лучше иметь дело с кем-нибудь другим, но не с вами. Вы хотите играть только по тем правилам, которые устраивают вас. Этого не будет. — А что «во-вторых»? — Кези побелел от гнева, но внешне оставался спокойным. — Во-вторых, мы уходим, — Хетчик поднялся из кресла и подал руку даме. — Идем, Ирма. Это, судя по всему, пустая трата времени. — А ну, садись! — гаркнул Кези. — Сядь, падло! — Животная ярость зримо вырвалась, затопила мозги Джонса. Хетчик понял, что Кези в любую минуту может выстрелить, что клуб наверняка под охраной его людей, и, пожав плечами, благоразумно уселся в свое кресло. — Я тебя, сука, раскусил. Ты увидел, что мой клуб дает приличные деньги, и захотел проглотить этот кусок. Ты все высчитал: сколько прибыли получаю я, сколько — ты от своих оптовых поставок. Потом решил: а на черта мне этот Штамм? Я сам и распределю товар, и сам получу всю прибыль. Вот почему ты начал завышать цену! Ты знал: у меня нет другого выхода, как только заплатить. На следующей неделе ты поднял бы цену втрое. А потом вообще перекрыл бы кислород, чтобы я не нашел другого поставщика. В конце концов ты купил бы меня с моей клиентурой, купил задешево. А сам стал фактическим хозяином «Берлина». Ну что, скажешь, я приврал? Да нет же, сказать тебе нечего! Хетчик принялся зевать, прикрывая рот. Ирма загасила его сигару и сидела наготове: она не знала, как развернутся события, и держала нос по ветру. — Вы кончили, мистер Джонс? — проскрипел Хетчик. — Нет! Я только начал! — угрожающе надвинулся на него Кези. Слепая ярость уступила место его обычному раздражению. — Я сказал тебе «нет» и дал неделю на то, чтобы ты одумался и продолжил поставлять товар по старой договорной цене. Я тебя предупредил по-честному: или все идет так, как раньше, или у тебя будут крупные неприятности. Ты понял, какие. Твоя девка работает в клубе, — Кези кивнул в сторону Ирмы Бузен. — Ты хотел забрать ее из клуба. Но Ирма шпионила для тебя, вынюхивала, не ищу ли я другого оптовика. Тебе, падло, хотелось и здоровье ей сохранить, и меня прищучить. — Где-то вы, пожалуй, правы, — невозмутимо отозвался Хетчик. — Но я нашел довольно элегантное решение этой проблемы. — Знаю я твое решение! — презрительно скривился Кези. — Полоумная блондинка... Кези ткнул в меня пальцем. Хетчик тоже посмотрел на меня: на его лице не выразилось никаких эмоций. — Как только ты взвинтил цену, я приставил к тебе своих парней, — ухмыльнулся Кези. — Мы проследили, как ты бегал в детективное агентство, и эту блондинку легко вычислили. Ясно было, что ты попробуешь найти для своей Ирмы телохранительницу и каким-то образом засунуть ее в клуб. Я подумал: пусть эта дурочка все время будет у меня на глазах: что одна девка, что две, — справиться с ними — как котят утопить. Ты хотел нас нагреть. Нет, это мы тебя нагрели! Так как Хетчик продолжал молчать, Кези решил, что противник деморализован и остается только чуть-чуть его «дожать». — Потом я узнал, что ты наплел этому, невесть что возомнившему из себя идиоту, Рио: мол, Ирма услышала какой-то подозрительный разговор. Кое-что в этом «разговоре» соответствовало нашей ситуации. Я понял, тебе хотелось «вычислить» Штамма. «Вычислить» и обезвредить. Твоя Ирма не могла усечь, кто заправляет в клубе. Она думала, что это Штайнер. Поэтому ты включил Штайнера в свой «разговор», чтобы эта кретинка, — он опять ткнул в меня, — начала прощупывать нашего красавчика. Тут я уловила, что Штайнер слегка дернулся, хотя до сих пор он стоял абсолютно неподвижно, как монумент. — Ну, складно я излагаю? — засмеялся Кези. — Все верно? — Это ваша история, вы и ставьте себе оценку, — ответил Хетчик. — Я слушаю только потому, что у меня есть уши. — Да уж, послушай! Так я тебе и поверил, что эта неделя была гулящей: ты тоже трудился! — сказал Кези с сарказмом. — Бегал, выяснял, вынюхивал... Тебе хотелось знать: блефую я или нет. Пришью я твою подругу или испугаюсь... Вот тогда я и... — ...и убил Саломею! — выкрикнула Ирма. Наверное, у нее сдали нервы. — В моей гримерной! Подлец! — Извини, дорогая, — Кези едва не расшаркался. — Спутал тебя с ней. Когда заносил нож, был полностью уверен, что это ты сидишь. Ирма кусала губы. Кези нахмурился и добавил: — Слушай, цыпочка, а почему в твоей гримерке оказалась толстуха? Что она там делала? Мне жалко ее — Саломея хорошо работала, через нее уходило много товара... Ладно, чего уж теперь... Я решил исправить ошибку, но все испортила эта безмозглая кукла, — очередной свирепый взгляд. — Пришлось стукнуть ее... Пока отволок Мэвис, пока спрятал Саломею, поменял стулья, сломал и выбросил стул, на котором сидела Саломея, — короче, пока бегал, время ушло. Вот так, цыпочка, ты и выкрутилась. — Кези Джонс, — сказала я, — вы забыли добавить: «Пока морочил голову Мэвис тем, что Штайнер является шпионом...» — Сдохни! — рявкнул Кези. — Я еще тогда, когда ты обнаружила труп Саломеи, понял: идиотку надо выставить из клуба, пока она совсем не испортила мне дело. Потащился к ее компаньону, он, дурак, поверил, что я — фэбээровец, и пообещал отозвать Мэвис. — Ничего у вас, мистер Джонс, не вышло! — крикнула я. — Рио не смог со мной справиться. Здесь сидит мистер Хетчик, он подтвердит. Мистер Хетчик настоял на том, что я должна оставаться в клубе. — Но Рио по-прежнему убежден, что к нему приходили из Федерального бюро расследований. — На лице Кези заиграла самодовольная ухмылка. Кези в упор посмотрел на Хетчика, и тот, не выдержав, отвел взгляд. Кези взбодрился. — Рио верит мне, и я хочу использовать это. Кези откинулся на спинку кресла. Он не сомневался, что одержал победу. Перегнулся через стол и доверительно зашептал Хетчику: — Если я не получу свой товар, у полиции появится много забот. Ей придется разбираться с трупами. — Какими трупами? — вежливо осведомился Хетчик. — Тупая блондинка пыталась нажать на Штайнера, и он застрелил ее. Штайнер — человек Штамма. Я слишком поздно установил это. Мэвис мне спасти не удалось, но Штайнера я прихлопнул при попытке к бегству. Все это я расскажу Джонни Рио. Я ведь для него «Смит из ФБР». Рио проглотит эту конфетку и не подавится. Он спросит у агента ФБР: а кто же у нас резидент иностранной разведки, кто герр Штамм? И я отвечу: это ваш добрый знакомый мистер Хетчик. А чтобы Джонни Рио был уверен, что я говорю правду, в настоящее время мои парни везут к тебе домой сундук с трупом Саломеи. Рио сообщит полиции эту важную деталь, и полиция найдет сундук. Вот так! — Нет, — твердо сказал Хетчик, — полиция не поверит в то, что я — резидент. — Но она поверит в то, что ты убил Саломею. А когда ты понял, что дела твои совсем дерьмовые, покончил с собой прямо в гостиной на диване. Не хочешь на диване — можно в ванной. Выбор есть... Хетчик снял очки и стал протирать стекла, осторожно и медленно... — Вы все предусмотрели, мистер Джонс? — спросил он, не поднимая глаз. — Ты имеешь в виду Ирму? — Кези восседал за директорским столом вершителем судеб. Он глянул на подружку Хетчика, и она под его взглядом съежилась. — Да, Ирма Бузен... Красотка, каких поискать... Ну-ка, Маркус, скажи. Маркус Адлер встрепенулся, засопал, вытащил свой платок и промокнул красный сироп, все еще сочащийся из носа. — Что с тобой, Маркус? — раздраженно сказал Кези. — Расклеился? Жалко стало этих скотов? — Нет-нет, что вы, босс. Сейчас я им все объясню, — он прочистил горло. — У меня много друзей, ну и... Один мой друг владеет несколькими заведениями в Южной Америке. Короче, борделями. Там работают, в основном, пуэрториканки. С белыми девушками сложнее... Но для нашей Ирмы можно устроить прямой транзит и надежный контракт. Я показывал ему Ирму Бузен, он в восторге. Говорит, что такой бюст стоит риска. — Ну вот, видишь, Хетчик, я все продумал, — заржал Кези. — Ты сам затеял эту крупную игру, я всего лишь чуток подыграл. Еще вчера можно было открутить все назад, к тем временам, когда мы неплохо ладили. Но сейчас, когда я расставил все точки над i, ты мне не нужен. Ты — лишнее звено. Сейчас ты расскажешь мне все: кто поставляет тебе товар, на каких условиях. Мы удалимся, и ты исповедуешься. После этого можешь забирать свою красотку и устраивать семейную жизнь где-нибудь подальше от Лос-Анджелеса. На ранчо, например. Пасите лошадок, рожайте детей... Молитесь за меня — я подарю вам жизнь. Считайте: вам повезло. Хетчик достал очередную сигару, отрезал кончик и, щелкнув зажигалкой, прикурил. Я заметила, что Кези наблюдает за этими манипуляциями с тревогой. Он выложил все свои карты. А какие козыри остались на руках у Хетчика? «Суслик» помахал сигарой в воздухе, начертив какой-то замысловатый иероглиф. Может, он сотворил заклинание, сейчас явится джинн из сказки и спасет всех нас? — Ах, как вы искушаете меня, мистер Джонс, — сказал Хетчик и печально вздохнул. — Ведь это моя давнишняя мечта — жить с Ирмой вдали от городского смога и всех этих противных рож. — Он не стал указывать, чьи именно рожи ему столь противны, а снова помахал в воздухе сигарой. — Чертовски заманчиво! Как вы сказали? Рожать детей? О да! Не медля ни секунды я бы принял ваше предложение, если бы вам можно было доверять. А еще в самом начале нашей беседы я заметил, что "вы, мистер Джонс, крайне ненадежный человек. Как только вы узнаете все мои маленькие секреты, вы тут же сделаете из меня шпиона, марксиста, террориста, психа — кого угодно — и пришлепните, не дожидаясь полиции. Поэтому, — Хетчик передал сигару Ирме, и она стряхнула пепел, — как ни трудно мне сказать это слово, но я его говорю: нет! — Ты думаешь, я буду тебя уговаривать? — вскипел Кези. — Смотри: я набираю номер Джонни Рио... Кези Джонс и вправду подтянул аппарат к себе и снял трубку. Однако Хетчик сделал упреждающий жест: — Один момент, мистер Джонс. — Ну, что скажешь? — Кези держал телефонную трубку так, как держат пистолет. — Да, я хочу кое-что сказать. Положите трубку на место, мистер Джонс, и послушайте меня так же внимательно, как я слушал вас. — Если ты хочешь потянуть волынку, то на меня не рассчитывай, — фыркнул Кези. — Говори коротко! — Как получится... Вы, мистер Джонс, правильно угадали, что моим побудительным мотивом было то, что клуб «Берлин» неожиданно стал «золотым дном», доходным местом, этаким маленьким Клондайком... Да, возник соблазн взять клуб под свою опеку, — Хетчик говорил спокойно, ровно, словно читал нравоучительную лекцию. — Но на моем пути стоял Штамм. Как и я, поставщик, так и распространители, мы ни разу не видели Штамма в лицо. Штамм отдавал свои распоряжения по телефону. Нужно было найти настоящего хозяина клуба и нейтрализовать. Через Ирму я знал обо всем, что происходит в клубе. Здесь вертелось немало подходящих кандидатов на роль таинственного Штамма. Ну вот, хотя бы Маркус Адлер... Хетчик посмотрел на гиббона и улыбнулся. — Изобрести такой фокус, как отдавать самому себе приказы по телефону, руководить сетью распространителей, — для этого требовались недюжинные задатки, которыми, увы, мистер Адлер не обладает. Я вычеркнул Адлера из списка. Теперь — Штайнер. Этот подходит больше Адлера. Несомненно, умен, агрессивен, находчив... И судимость вполне кстати. Я долго приглядывался к нему, не в состоянии вынести вердикт. Хетчик затянулся, выпустил изящную струйку дыма и продолжил свою лекцию: — Когда я предупредил Штамма, что повышаю цену на товар, я хотел уловить, кто из подозреваемых начнет суетиться. Но было тихо. И тогда мне пришла следующая мысль: Штамм должен быть у меня под носом, на виду. Он мог руководить клубом, находясь внутри его, а не вовне. Иначе, как бы он мог быть уверен в том, что его приказы выполняются должным образом? Более того, в клубе у Штамма должен находиться доверенный человек, который знает истинное лицо хозяина. Кто этот помощник? Я решил найти его во что бы то ни стало. Чем больше я думал на эту тему, тем сильнее укреплялся в мысли — такой помощник существует! Точно так же, как мне помогала Ирма, кто-то помогал Штамму. Но кого Штамм назначил своей «правой рукой»? Этот человек должен быть вездесущим, незаметным, преданным... Или он имеет некий порок, благодаря чему Штамм и держит его на коротком поводке. Как видите, я даже додумался до шантажа! Хетчик потер руки и рассмеялся, как младенец. — Признаться, давно я не решал такой увлекательной задачи! Я перебрал всех работников клуба, всех девиц — поштучно. Представляете? Я ставил себя на место Штамма. Итак, я делаю своей помощницей танцовщицу. Но ее можно подкупить, к тому же у большинства девушек такой ветер в голове... Тебя, Ирма, это не касается, — он благосклонно посмотрел на подружку. — Официантки? Повара? Бармены? Музыканты? Но все они имели строго определенный участок работы и не могли разгуливать по клубу, когда и где им заблагорассудится. Если бы такой человек проявил излишнее любопытство, он привлек бы к себе внимание и в итоге вывел бы на Штамма, а ему это ни к чему. Я видела, что, по мере того как Хетчик говорил, у Кези сжимались кулаки. — Где же Штамм нашел этого безропотного, нечестолюбивого, неприметного и вездесущего помощника? Я понял: этот человек — ключ к загадке по имени «Штамм». Найдя ключ, я с помощью денег или иными способами «отомкну» Штамма... «Суслик» жестом показал Ирме, что надо загасить сигару. Стало ясно, что его история подходит к концу. Честно скажу: этот Стюарт Третий заинтриговал меня. Оказывается, и среди гангстеров попадаются не только волосатые гориллы, но и хорошие рассказчики. Все сидели молча и ждали, чем закончится его эффектный монолог. И только Кези нетерпеливо ерзал в своем кресле. — Короче! — не выдержал он. — Я нашел этого человека, — продолжил спокойно Хетчик. — И мы, как я и надеялся, поладили. Ведь правда поладили, Сэди? — Истинная правда, мистер Хетчик! — Старая ведьма закудахтала — оказывается, это она так смеялась. — Дальше начинается чистый театр, — усмехнулся Хетчик. — Вы, мистер Джонс, объясняете своему «надежному помощнику», что нужно избавиться от Ирмы, и приказываете выследить, когда она будет в гримерной одна. Сэди приходит и говорит: дело на мази, босс, Ирма Бузен причесывается. Вы прибегаете и, не разбираясь, — а чего разбираться, если вы уверены, что это Ирма! — убиваете Саломею. Вам даже в голову не приходит, что ваш доверенный человек просто-напросто подставил вас! Действительно: зачем Саломея пришла в гримерку Ирмы и уселась перед чужим зеркалом, если у нее есть все то же самое, но в собственной комнате! Неожиданно для всех Ирма засмеялась сдавленным смехом: — Мы с Сэди разыграли все, как по нотам. Я попросила Саломею зайти ко мне, чтобы помириться, а Сэди уже стояла за дверью с бутылкой виски в руке. Входит эта корова, а Сэди как врежет ей бутылкой по голове! — Смеющаяся Ирма была такой противной, что меня даже передернуло. — Видели бы вы, как она закатила свои глазки и рухнула на пол. Ну прямо, как бегемотиха. Мы с Сэди с трудом затащили эту тушу на стул, уложили ее голову на столик, выключили верхний свет и оставили включенным только торшер. На торшер я набросила свой платок, чтобы создать подходящую атмосферу... Подходящую... для чего? Для убийства? Я вспомнила несчастную толстушку и мысленно дала себе клятву поквитаться с Ирмой. От Сэди я отодвинулась. Эта отпетая алкоголичка была мне неприятна вдвойне. — Ну вот, мистер Джонс, вы теперь почти все знаете, — подвел итог Хетчик. — «Почти»? — прохрипел Кези. — А что я еще не знаю? — Ну, хотя бы то, что ваши мальчики не доехали до моего дома. — Хетчик снова был высокомерен и невозмутим. — Они встретили моих мальчиков. А закончилась эта встреча тем, что сундук с Саломеей Кёнигин стоит теперь в вашей собственной гримерной, мистер Джонс. Он снова здесь! — Сэди... — пробормотал Кези. — Как ты могла?.. — А почему бы и нет? — Сэди сидела, колючая и злая. — Чего еще ты ждал от «гарнира»? Ты ведь собирался избавиться от меня, как от балласта. Ты не учел только одного: я сама могу избавиться от тебя. Это ты — балласт! Ты — «гарнир»! — Что же теперь будет? — Кези тупо уставился в стол. — Я знаю, — весело сказал Хетчик. — У клуба «Берлин» появится новый опекун — в моем лице. И все завертится по-прежнему. Маркус Адлер, Сэди, Ирма, — все будут работать так, как и раньше. Что касается Саломеи Кёнигин, то ее, как окажется, убил отвергнутый любовник — мистер Штайнер. Вероломная Саломея предпочла ему вас, мистер Джонс. У мистера Штайнера была странная привычка — он, как и артистки, хотел иметь псевдоним. Этот псевдоним — Штамм. Когда частный детектив Мэвис Зейдлиц узнала, что Саломею Кёнигин убил Штайнер-Штамм и что теперь он хочет разделаться со своим более счастливым соперником — Кези Джонсом, она примчалась в клуб на такси, чтобы помешать этому. Но негодник Штайнер-Штамм пристрелил Мэвис. Поняв, что ему, ранее судимому человеку, наверняка грозит газовая камера, Штайнер-Штамм предпочел пустить себе пулю в лоб. — А... что... будет со мной? — осторожно спросил Кези. — С «агентом Смитом из ФБР»? Вы, пожалуй, умрете геройской смертью. Сделаем так: Штайнер-Штамм не решился пустить себе пулю в лоб, и тогда вы прикончили его. Он, умирая, из последних сил нажал на курок... Что же касается мистера Рио, то мы позвоним ему и скажем, что ФБР глубоко сожалеет о смерти Мэвис Зейдлиц. Мы напомним Рио, что агент Смит предупреждал его о необходимости удалить мисс Зейдлиц из опасной точки. Рио услышит про тайную страсть Штайнера-Штамма и про то, что Вашингтон настаивает именно на такой версии, дабы избежать международного скандала. Рио будет удовлетворен. Как видите, все предусмотрено... — Все? — Кези обхватил голову руками, потом опустил руки и стал лихорадочно шарить глазами по комнате, надеясь, видимо, обнаружить на стене турецкий ятаган или австрийский палаш. Его рука потянулась к одному из ящиков стола... — Без глупостей, мистер Джонс! — крикнул «суслик». — Один из моих мальчиков стоит за дверью. Джордан! Войди! Дверь отворилась, и на пороге возник атлет с бычьей шеей. Пистолет в его лапе казался просто игрушкой. — Я здесь, мистер Хетчик, — проревел он. — Прекрасно! — Хетчик сиял. — Я позаботился обо всем. Все будут довольны — живые и мертвые. Я стала думать, как это мертвый человек может быть доволен и для чего мистер Хетчик позвал своего бандита, но вдруг на весь кабинет прогремел голос Макса Штайнера: — Эй, Хетчик! А кто позаботится о тебе? А потом началось светопреставление. Штайнер пихнул тушу Адлера на Джордана, тот покачнулся, ухватился за директора, и они оба свалились, на пол. Штайнер выхватил из кармана пистолет и наставил его на Хетчика. Ирма с визгом бросилась на Штайнера, и он вынужден был отбиваться от свирепой бабенки. А в это время никем не контролируемый Кези Джонс достал-таки пистолет из ящика стола и выстрелил в «суслика». Я услышала, как визжит Кези, нажимая на курок: — Получай, падло! Получай, сука! Ты хотел быть хозяином? Вот тебе! Наелся? Жри еще! Растерянность на лице Стюарта Хетчика Третьего сменилась крайним удивлением и обидой: он же все предусмотрел, все обмозговал, продумал... Как все славненько было сконструировано. И вот — на тебе! А может быть, в последний момент он сообразил, что никогда больше не появится на этом свете Стюарт Хетчик Четвертый? Но уже в следующий миг он ничего вообще не мог соображать, потому что в его голове появилась дыра — маленькая, кругленькая, аккуратненькая. Хетчик угодил лицом в пепельницу, и струйки крови окончательно загасили два окурка... Вдруг я услышала собственное имя. Кто-то звал меня: — Мэвис! Мэвис! Я поняла, что это кричит Штайнер, отчаянно пытающийся сбросить с себя Ирму Бузен. Несильная, хрупкая, но очень ловкая Ирма буквально прилепилась к нему, царапала его лицо, таскала за волосы... А Джордан между тем уже выползал из-под Адлера и вот-вот должен был стать на ноги. Я подбежала и вцепилась в Ирму, пытаясь оторвать ее от Макса. Страшное дело: злость прибавила ей сил. Ирма кусалась, царапалась, брыкалась, плевалась... Но я вспомнила, что происходит с грудастой Ирмой, когда она попадает в резонанс, схватила девицу за талию, оторвала ее ноги от пола, тем самым лишив опоры, и приподняла. Ирма, испугавшись, отцепилась от Штайнера и переключилась на меня. Не сумев удержать ее, я упала на пол вместе с подружкой мистера Хетчика, к тому времени, впрочем, уже — бывшей подружкой... Глаза Ирмы зловеще блестели. Она тянула ко мне руки с явным намерением разодрать мне глотку или выцарапать глаза. Вскочив, я и не думала убегать, а только ждала, пока Ирма тоже станет на ноги. Как только она выпрямилась, я изо всей силы качнула ее. Теперь мне оставалось только наблюдать за процессом возрастания амплитуды колебаний мощнейшего бюста. Ирма наконец поняла, что я сделала с ней, но уже ничего не могла поделать с собственным телом. Ее огромных размеров пристройка то вздымалась вверх, то опускалась вниз, вверх — вниз, вверх — вниз... — Не-е-е-т! — в ужасе завопила девица, пытаясь удержаться на ногах. Занятая Ирмой, я, разумеется, не могла видеть, что происходит за моей спиной. Как позже рассказал Штайнер, Кези, прикончив Хетчика, вознамерился расправиться с предательницей Сэди и уже навел на нее ствол, но в ту же секунду Джордан, освободившись от тела (живого!) Адлера, поднялся и всадил Кези пулю ровнехонько промеж глаз. Штайнер мигом сообразил, что следующий на очереди — он сам. Поэтому, предварительно извинившись, прострелил Джордану ногу, а заодно выбил у него пистолет, ибо даже с прострелянной ногой некоторые все равно стреляют, и к тому же весьма результативно. И вот, когда все это уже произошло, объявился Джонни Рио с бригадой полицейских — на выручку нам, естественно. Рио что-то вопил, копы, как обычно, суетились, мы со Штайнером переговаривались, Джордан орал от боли, у Сэди началась истерика, и все совершенно не обращали внимания на Ирму, которая не кричала, не вопила и не плакала, а... Она то складывалась пополам, то разгибалась, складывалась — разгибалась... Ее могучая передняя пристройка поднималась, плечи откидывались назад, Ирма, сохраняя равновесие, сгибала голову и вытягивала руки... Она, видимо, понимала, что близок конец этого страшного раскачивания, и потихоньку начала скулить. Не знаю, как в этом бедламе все услышали скулеж Ирмы и уставились на нее. Зрелище было потрясающим. Самое главное — никто не понимал, как можно спасти несчастную. Точнее будет сказать: понимал один Штайнер, которому уже выпало однажды спасать Ирму, но теперь он предпочел промолчать и ничего не предпринимал. Ирма хватала руками воздух, глаза ее выпучились, плечи отклонялись назад все дальше и дальше, и вдруг все кончилось — издав душераздирающий вопль, Ирма Бузен грохнулась с хрустом об пол затылком и застыла. Но ее роскошная грудь еще долго колыхалась и вздрагивала сама собой, хотя всем было ясно: Ирма отдала концы. Глава 10 Платиновая блондинка вращалась вокруг шеста, откидывала голову, соблазняюще выгибалась. Длинным тонким пальчиком она прошлась по своим бедрам и прочим округлостям, встряхнула локонами и сбросила бюстгальтер... Мы сидели в стриптиз-баре. Едва только оркестр заиграл знакомую мелодию, сердце мое предательски заныло. А когда выпорхнула эта блондинка и стремительно завертелась, теряя свои одежки, я вздохнула. Что и говорить: меня грызла зависть. Я так и не научилась профессионально раздеваться. Настроение мое было неважным еще по одной причине. Два наглеца, что сидели вместе со мной за столиком, не скрывали своего восхищения платиновой блондинкой, вскидывались, как жеребцы, причмокивали губами и щелкали пальцами. И это при мне, сидящей рядом! Я назначаю этим тварям свидание, они тут же тащат меня в какой-то сомнительный бар, а потом весь вечер пялят глаза на чужие прелести! Более того, называют стриптизерку «талантливой исполнительницей»! Что после этого остается делать? Разве что достать маникюрные ножницы и всадить их кому-то из двоих в бок! Или чуток пониже... Платиновая блондинка закончила выступление на сцене и подбежала к нашему столику (говорила я этим идиотам, чтобы не садились возле подиума, так нет же!..). Я знала, что вертеться возле самого носа клиента — часть ее шоу, но мои парни совсем голову потеряли и протягивали руки, чтобы погладить красотку. Неужели они никогда не видели голых баб?! Блондинка заигрывала то с одним, то с другим, притворно уклоняясь от объятий то одного, то другого. Она разжигала и гасила, обещала и отталкивала... — Хороша! — выдохнул Джонни Рио. — Прелестна! — простонал Макс Штайнер. — Да, нужен великий талант, чтобы стаскивать трусики и расстегивать бюстгальтер, — в тон им сказала я. — Ну и шуточки у тебя, Мэвис, — прошипел Джонни. — Разве вы не видите, что у нее сутулость? С такой спиной можно только сцену подметать, — продолжила я. — Мэвис, а вы не ходили к врачу? — поинтересовался Штайнер. — Как там ваша голова? Не болит? Разговаривая со мной, они ни разу не посмотрели в мою сторону. Я уверена: их ответы были дежурными, потому что мыслями и Рио, и Штайнер находились не со мной... Платиновая блондинка словно приклеилась к нашему столику. Она извивалась и так старательно трясла своим бюстом, что джи-стринг на груди подпрыгивал. Мне она уже надоела. Черт побери, во всем надо знать меру! Я сама, когда работала стриптизеркой, не была столь навязчивой и понимала, что лучше недосолить, чем пересолить. Наконец эта кобылица ускакала за кулисы. — Да... Ни шарма, ни пикантности, ни легкости. — Сказав это, я перевела дух и расслабилась. — В общем, серость... В ту же секунду две пары враждебных глаз пронзили меня. В воздухе запахло скандалом. — Мэвис, а ведь, действительно, тебе надо наведаться к врачу, — вкрадчиво сказал Джонни. — И, прежде всего — к окулисту: пусть пропишет тебе очки. Макс Штайнер рассмеялся: — Я все понял, — пророкотал он. — Мэвис просто завидует. Это обыкновенная профессиональная зависть. — Ну да? — удивился Рио. — А, я ведь забыл, что вы так и не увидели шоу Мэвис Циркус в клубе «Берлин»! — Это точно, не увидел, — кивнул Джонни. — И считаю, что мне хотя бы в этом повезло. — Ни слова про «Берлин»! — простонала я. — Лучше уж смотрите этот чертов стриптиз. — Да, с «Берлином» я малость промахнулся, — признался Джонни. — Но кто бы мог подумать! Ничего не скажешь, этот Джонс оказался шустрым парнем... — Шустрым? Так ты называешь этого гангстера, этого убийцу, этого... — я задохнулась от возмущения. — Ну чего ты так распалилась? — Джонни примиряюще улыбнулся. — Между прочим, это я позвонил в наше отделение ФБР и все выяснил. — Ты позвонил потому, что боялся подвести «Смита», который попросил, а точнее, приказал тебе убрать меня из «Берлина». Ты примчался тогда домой и испугался, что у тебя будут неприятности с федами! — парировала я. — Поэтому ты хотел предупредить их о том, что тебе не удалось вывести из игры своего компаньона Мэвис Зейдлиц, что их суперсекретный агент может из-за меня провалиться... Сорвав с Джонни маску спасителя, я победно усмехнулась. Штайнер посмотрел на Джонни насмешливо: — Неужели это правда? — Еще какая! — мстительно произнесла я. Джонни ничего не оставалось, как сделать хорошую мину при плохой игре. — Если вы оба думаете, что разговаривать с фэбээровцами легко и приятно, то ошибаетесь. Сначала они вообще послали меня куда подальше, — Джонни передернуло от воспоминаний. — Потом один тип все же решил разобраться и перезвонил через четверть часа. Сказал, что они слыхом не слыхивали о клубе «Берлин». Тогда я назвал вашу фамилию, Макс. Услышав «Штайнер», они заинтересовались: там, оказывается, знают про ваш Сан-Квентин. Феды спросили, не взялись ли вы за старое... — Ну теперь они с легкостью спишут меня в архив. Я смотрела на его лицо, и оно больше не казалось мне уродливым. Обычное лицо, обычный голос, ну, а что касается шрама, то, как известно, шрамы даже украшают настоящих мужчин. Это знали женщины всех веков и народов. Настоящие женщины... — В моей голове все время вертится один вопрос, — начала я. Джонни перебил меня: — Вот видишь! Тебе все же надо к врачу. — Вопрос этот не имеет особого значения, и все же... Хетчик поставлял в клуб наркотики. А как их распределяли между наркоманами? Я ведь проработала в клубе несколько дней и ничего не заметила. Все говорят про сеть распространителей, которой руководил Кези Джонс. Но кто они, эти распространители? Макс откинулся на спинку стула и вытянул ноги. Он хитро улыбался. — Мэвис, вы хорошо помните шоу Ирмы Бузен? — спросил он. — Как же! Такое забыть невозможно. — Что Ирма делала в конце выступления? — Просила у кого-нибудь из посетителей подарить ей галстук, играла с галстуком, а мужчине как сувенир бросала свой джи-стринг. — А теперь подумайте: что могло находиться в медальоне? — А... Значит, — именно так они... Ну и дела! Теперь мне стало понятно, что в галстуке были зашиты деньги — плата за героин, который находился в джи-стринге. Неплохо придумано! Наркотик продавался на глазах у ничего не подозревающей публики. — Кези Джонс был изобретателен, — буркнул Джонни. — Эх, попался бы мне этот выдумщик перед тем, как его застрелил подручный Хетчика... Ну да что уж теперь говорить... — Джонни взглянул на часы. — Мне пора. Макс, я могу подвезти вас... — Нет, благодарю, — Штайнер покачал головой. — У меня сегодня свидание с симпатичной девушкой. — Завидую! — вздохнул Джонни. — А ты Мэвис? Может, тебя подвезти? — Спасибо, но я занята. Ужин, знаешь ли, при свечах... Джонни Рио еще раз вздохнул и тоскливо поплелся к выходу. Едва он исчез, как Макс взял мою руку в свою и сказал: — Ну вот мы и остались вдвоем. Куда едем: к тебе или ко мне? Макс Штайнер пригласил меня на свидание еще тогда, когда мы давали показания в полиции по поводу смерти Саломеи, Джонса, Хетчика и Ирмы. Едва только полицейские оставили нас в покое, я, все еще находясь в плену эмоций, сказала Штайнеру о том, как мечтала провести этот вечер, а может быть, и ночь: шампанское, свечи, цветы... Признаться, я говорила без всякой задней мысли. Более того, меня дергало от одного лишь воспоминания о Кези Джонсе. Неужели я действительно хотела провести ночь с этим убийцей и подонком?! Фу, как неприятно... Вслух я, разумеется, ничего такого не сказала, но Макс, глядя на мое расстроенное лицо, неожиданно проговорился, что давно хотел отужинать при свечах. Тогда я взяла с него клятву, что это будет наша маленькая тайна и что мы осуществим общую мечту... Ну, а что касается Джонни... Я помирилась с ним, как мирилась всегда, когда этот олух приползал на брюхе, полный раскаяния и печали. Раскаяние обычно длилось не дольше минуты, если вести отсчет с того момента, когда я пожимала плечами и говорила: «Да ладно тебе...» Я ведь девушка отходчивая. Видя, что я хочу встать, Макс протянул руку и в спешке опрокинул бокал прямо мне на юбку. Я вскрикнула. Макс бросился стряхивать капли на пол и при этом наступил на подол. Надо сказать, что на мне в тот день была надета длинная юбка, так мило сочетающаяся с высоким каблуком. Пояс юбки был вышит серебряными нитками. Как видите, я хорошо подготовилась к свиданию. И тут такой пассаж! Не зная, что край подола находится под башмаком Макса, я, попыталась встать. Раздался зловещий треск, и — о ужас! — юбка порвалась и повисла на бедрах. Весь мой элегантный наряд пропал. Впрочем, под юбкой все же кое-что было: трусики, чулки и все такое... Так как сцена в это время пустовала, то все посетители стриптиз-бара уставились на меня! Они решили, что столь оригинально начинается новый номер шоу, и зааплодировали. — Мэвис! — в ужасе вскричал Штайнер. — Что ты делаешь! А что я могла делать, как не поднять ногу, чтобы сбросить с себя эти лохмотья с поясом, вышитым серебряными нитками. — Мэвис! Ты хочешь повторить свой коронный номер? — глаза Макса округлились. — Но учти, я не буду бегать вокруг стола и срывать с тебя одежду! Я разозлилась. Неужели он не видит, что я и не собиралась устраивать стриптиз, тем более в этом гнусном заведении, где мне, к тому же, не заплатят ни цента! Бросив на Макса свирепый взгляд, я рванулась к выходу, но зацепилась за спинку стула и порвала шикарную черную блузку. О черт! Я сбросила блузку, оставшись в бюстгальтере, но не в том, в котором укрепляла бретельки в день появления Хетчика Третьего, а в совершенно новом. И когда одна из бретелек предательски поползла вниз, я завопила на весь бар: — Макс! Ну сделай же что-нибудь!!! Макс Штайнер оказался человеком действия. Он совершил то, до чего никогда не додумался бы ни Джонни Рио, ни любой другой мужчина: левой рукой одним движением смахнул со столика на пол все, что там стояло, правой рукой подхватил мою порванную юбку и расстелил ее на столе. Обеими руками взял меня, уложил, ловко завернул в юбку и под овацию, которую устроили разгоряченные посетители бара, стремительно вынес из зала. ...Ужин прошел тихо и задушевно, разумеется, при мерцании свечей. И даже бутылка шампанского не шумно выстрелила, а открылась с едва угадываемым хлопком...