Аннотация: Президент США и его гости — король и принц нефтяных государств Ближнего Востока — оказались заложниками у преступников, блокировавших кортеж с гостями на мосту Золотые ворота, вблизи Сан-Франциско.
 Ради получения выкупа они готовы взорвать это уникальное сооружение вместе с людьми, но...


---------------------------------------------


 Золотые Ворота
 Алистер Маклин





 Глава 1


 Предстоящую операцию надлежало спланировать и провести с максимальной тщательностью. Если не по масштабам, то по проработке деталей и четкости выполнения она должна была сравняться чуть ли не с высадкой союзников в Европе во время Второй мировой войны. Подготовку следовало осуществить в глубокой тайне. Все случайности предполагалось исключить на стадии планирования. Участники операции должны были довести свои действия до автоматизма. Особое значение придавалось вере в успех, независимо от непредвиденных отклонений от первоначального плана.
 Руководил операцией тридцативосьмилетний Питер Брэнсон, темноволосый мужчина крепкого телосложения, ростом немногим менее шести футов, с приятными чертами лица и неизменной улыбкой, правда, не отражавшейся в его холодных голубых глазах.
 Брэнсон и одиннадцать членов его команды собрались в заброшенном гараже на берегу озера Мерсед, расположенного на полпути между Сан-Франциско и Дейли-Сити. Все экипированы в форму полицейских, хотя к полиции не имели никакого отношения.
 В этом гараже стояла единственная машина — огромный сверкающий автобус. Верхняя его половина, кроме стоек из нержавеющей стали, была выполнена из затемненного стекла. Внутри машины отсутствовали привычные автобусные сиденья. Вместо них к полу было прикручено множество вращающихся кресел с подлокотниками, вроде тех, что устанавливают в самолетах, и индивидуальными выдвигающимися столиками. В глубине машины располагались крошечная комнатка с умывальником и бар с отличным набором напитков. В самом конце автобуса, у задней дверцы, находились кресло и столик наблюдателя. Сейчас, когда крышка пола возле стола была поднята, просматривалось просторное багажное отделение, уже заполненное почти до отказа. Вместительный багажник размером семь на семь футов оказался забит не чемоданами, а разнообразным оборудованием. Здесь были два электрических генератора, работающих на бензине, пара двадцатидюймовых прожекторов и несколько штук поменьше, а также пара странного вида снарядов на треножнике, несколько автоматов, большой, обитый железом деревянный ящик и несколько ящиков поменьше, тоже деревянных, но с масляными пятнами на крышках. Люди Брэнсона заканчивали погрузку.
 Питер, представившийся посредником миллионера, захотевшего остаться неизвестным, приобрел свой автобус у фирмы-производителя, которая в соответствии с пожеланием эксцентричного богача выкрасила его в ярко-желтый цвет. Однако, оказавшись в руках Брэнсона, он стал ослепительно белым.
 Покупка обошлась Брэнсону в девяносто тысяч долларов, но, если учесть важность операции, в которой машине предстояло участвовать, это была ничтожная сумма.
 В Детройте сошли с конвейера еще пять точно таких же автобусов.
 Два из них приобрели настоящие миллионеры. Этим машинам, с пандусами для въезда малолитражных автомобилей, было суждено стать роскошными домами на колесах и по пятьдесят недель в году простаивать в специально выстроенных гаражах.
 Еще три автобуса купило правительство.
 Было раннее утро, заря еще не занялась.
 Тем же утром три белых автобуса, ставших собственностью правительства, стояли в одном из гаражей в центре Сан-Франциско. Все раздвигающиеся двери новеньких машин были закрыты и заперты. В углу гаража в шезлонге полулежал мужчина в штатском с обрезом на коленях и крепко спал. Он не проснулся, даже когда в гараже появились двое непрошеных гостей. Он вообще не успел узнать об их прибытии, потому что вдохнул усыпляющего газа из газового пистолета и заснул крепче прежнего. Проснувшись несколько часов спустя, сторож не догадался о том, что произошло в гараже во время его сна, и вряд ли сообщил своему начальству, как долго спал на посту.
 Внешне все три автобуса почти ничем не отличались от того, которым владел Брэнсон. На деле один из них был значительно, тонны на две, тяжелее своих собратьев, поскольку на нем стояли пуленепробиваемые стекла, а специальное стекло гораздо тяжелее обычного. К тому же он был насыщен разнообразными предметами роскоши, вполне естественными для машины, которой предстояло возить первое лицо страны.
 В президентском автобусе стояли друг против друга два огромных дивана, такие глубокие, мягкие и удобные, что доведись устроиться в них человеку со значительным весом, ему было бы очень трудно без посторонней помощи принять вертикальное положение. Там же располагались и четыре объемистых кресла со столь же опасными характеристиками. Кроме мягкой мебели в автобусе имелось несколько журнальных столиков и блестящих, отделанных золотом цветочных ваз. Пара кранов для воды со льдом была тщательно замаскирована. В глубине салона находились бар и комнатка с умывальником. Солидных размеров холодильник едва вмещал все емкости с разнообразными фруктовыми соками и прохладительными напитками, способными удовлетворить запросы любых почетных гостей президента.
 Кроме пассажирского салона в президентском автобусе существовал отсек, отделенный стеклянной перегородкой. Он был оснащен самыми современными средствами связи, которые приводились в действие, как только президент занимал свое место в машине. Говорили, что все эти чудеса микроэлектроники стоили больше, чем сам автобус. Кроме радиотелефона, по которому можно было связаться с любой точкой земного шара, там хранился стеклянный ящичек, открывавшийся с помощью специального ключа. В нем было пять кнопок разных цветов. Первая из них предназначалось для прямой связи с Белым Домом, вторая — с Пентагоном, третья — со стратегическим авиационным командованием, четвертая — с Москвой, пятая — с Лондоном. Президент мог в любой момент связаться с вооруженными силами, поэтому, где бы он ни находился, к его услугами всегда был телефон, стоило только протянуть руку. В автобусе рядом с президентским креслом стоял еще и местный телефон, связывавший главное лицо страны с центром связи, расположенным в его же автобусе. Однако незнакомцев, вторгшихся в правительственный гараж, интересовал не президентский автобус, а тот, что стоял левее от него. Незваные гости вошли в интересующую их машину через переднюю дверь и тут же сняли металлическую пластину, находившуюся рядом с сиденьем водителя. Один из вошедших посветил в открывшийся проем фонариком. По-видимому, он сразу же нашел то, что искал, потому что тут же взял у своего спутника полиэтиленовый пакет с чем-то похожим на пластилин. К пакету подсоединялся металлический цилиндр длиной около трех дюймов и около дюйма в диаметре. Все это мужчина аккуратно прикрепил липкой лентой к металлической стойке. Движения незнакомца были уверенными — чувствовалось, человек знает, что делает. И в самом деле, худой и бледный Рестон в определенных кругах был известен как большой специалист по взрывам.
 Мужчины прошли в конец автобуса, к бару. Рестон сел на стул, открыл дверцу и оглядел бутылки с крепкими напитками. Если сопровождающим президента лицам и предстояло от чего-то страдать, то только не от жажды. Два ряда бутылок были наполнены шотландским виски и бренди всевозможных марок. В шкафчике ниже стойки хранились бутылки с теми же напитками, но нераспечатанные. Рестон решил, что в самое ближайшее время ими вряд ли кто-нибудь заинтересуется, поэтому извлек из гнезд десять бутылок и протянул их своему спутнику. Тот оставил пять из них на стойке, а остальные сунул в матерчатую сумку, которую принес для этой цели.
 Покончив с бутылками, спутник протянул Рестону три предмета: небольшой цилиндр, похожий на тот, что был установлен в передней части автобуса, и маленькое устройство, внешне напоминавшее пчелиный улей кубической формы с ребром в два дюйма. Третий предмет, похожий на автомобильный огнетушитель, имел пластмассовую головку. Последние два предмета были соединены с цилиндром несколькими проводами. У «улья» снизу имелась резиновая присоска, но Рестон, не слишком доверяя подобным приспособлениям, извлек из кармана тюбик быстросхватывающего клея, намазал им присоску и тут же прижал ее к задней стенке шкафчика. Примотав липкой лентой к «улью» большой и маленький цилиндры, он поставил в передние гнезда пять бутылок, которые полностью скрыли приклеенные к стенке устройства. Закрыв дверцу и поставив на место стул, Рестон вместе со своим спутником покинул автобус. Сторож безмятежно спал. Незваные гости вышли так же, как и вошли, — через боковую дверь гаража, которую они аккуратно заперли за собой. Рестон достал радиотелефон.
 — Вызываю «Пи один»!
 В гараже, расположенном севернее Дейли-Сити, его голос, усиленный динамиком, прозвучал очень четко.
 — "Пи один" слушает. Как дела? — откликнулся Брэнсон.
 — Все в порядке!
 — Отлично! — в голосе Питера не было особой радости, хотя он не сомневался, что после шести недель подготовки все пройдет без сучка, без задоринки.
 — Вы оба, ты и Мак, возвращайтесь на квартиру и ждите.
 Джонсон и Брэдли были очень похожи — оба симпатичные, молодые, обоим чуть больше тридцати лет, светловолосые и одинакового телосложения.
 Двум обитателям гостиничного номера, неожиданно разбуженным в своих постелях, они показались на удивление похожими. Приподнявшись на кроватях, молодые люди с удивлением и яростью смотрели на незнакомцев.
 — Кто вы такие и что здесь делаете, черт возьми? — сердито спросил один из разбуженных.
 — Будьте любезны не кричать и выбирать выражения! — посоветовал ему Джонсон. — Офицеру военно-воздушных сил это не к лицу! Кто мы такие — совершенно не важно. А здесь мы потому, что нам необходимо переодеться, — он посмотрел на свою «беретту», которую держал в руке, и указательным пальцем левой руки потрогал предохранитель. — Думаю, не нужно объяснять, что это такое?
 Объяснения и в самом деле были излишни. В уверенных действиях Джонсона и Брэдли чувствовался такой профессионализм, что у обитателей номера онемели языки и пропало всякое желание действовать.
 Пока Джонсон стоял, направив пистолет на обитателей номера, Брэдли открыл принесенный с собой чемодан и достал из него длинную тонкую веревку. Он так быстро и ловко связал ею своих пленников, что никто не усомнился в его солидном опыте в подобных делах. Закончив работу, Брэдли открыл шкаф, достал из него два костюма и протянул один из них товарищу.
 — Примерь, подойдет ли тебе!
 Обоим подошли не только костюмы, но и фуражки. Джонсона это нисколько не удивило — он знал, как тщательно Брэнсон планирует свои операции, предусматривая все до мелочей.
 Брэдли оглядел себя в большом зеркале.
 — Надо было остаться законопослушным гражданином — форма лейтенанта военно-воздушных сил мне определенно к лицу. Да и ты в ней неплохо выглядишь, — заметил он, рассматривая своего спутника.
 — Зачем вам форма? — поинтересовался один из пленников.
 — Дурацкий вопрос! И почему мне всегда казалось, что пилоты умнее?
 — Господи! Не хотите ли вы сказать, что...
 — Вы не ошиблись. Мы оба летали на «Сикорских» и гораздо больше вас.
 — Но форма? Зачем вам чужая форма? Ее нетрудно сшить. Почему бы...
 — Вы мне надоели! Конечно, можно было сшить себе форму, но нам нужны документы, которые в ней носят, — Брэдли похлопал себя по карману. — Гм, да здесь ничего нет! Где бумаги?
 — Идите к черту! — возмутился второй пленник.
 — Герои нынче вышли из моды. Где документы?
 — Это секретные документы. Их здесь нет. Мы их положили в сейф менеджера отеля.
 — О Господи! Ну зачем все так усложнять! — вздохнул Джонсон. — Вчера вечером в кресле у стойки дежурного сидела хорошенькая девушка в рыжем парике. Вы наверняка ее запомнили.
 Связанные переглянулись. Оба явно помнили рыжую девицу.
 — Девушка утверждает, что никто из вас ничего не сдавал на хранение, — усмехнулся Джонсон. — Думаю, что красотка не захочет повторить свои слова под присягой, но раз она говорит, что вы ничего не сдавали, так оно и есть. Не делайте глупостей, скажите, где документы, иначе мы заклеим вам рты пластырем и проведем разъяснительную работу. И тогда придется все рассказать. Если и убеждение не поможет, мы просто обыщем комнату, а вы сможете за нами понаблюдать. Конечно, если к тому времени не потеряете сознания.
 — Вы собираетесь нас убить?
 — На кой черт нам это нужно? — искренне удивился Брэдли.
 — Мы сможем вас узнать.
 — Вы никогда больше нас не увидите.
 — Мы можем узнать девушку.
 — После того как она снимет рыжий парик, вы вряд ли ее узнаете, — Брэдли покопался в чемодане и нашел кусачки. — Мы теряем время! Замотай им рты! — решительно заявил он.
 Пленники снова переглянулись. Один покачал головой и сокрушенно улыбнулся, другой вздохнул.
 — Похоже, сопротивление бесполезно. Не хочу, чтобы мне испортили внешность. Бумаги в кровати, под матрасом.
 Достав документы, Джонсон и Брэдли быстро просмотрели содержимое бумажников, вынули из них немногочисленные банкноты и сложили все на столик у кровати.
 — Сумасшедшие придурки! — заметил один из пленников.
 — Кто знает, может, очень скоро деньги вам будут нужнее, чем нам! — заявил Джонсон и, достав несколько купюр из кителя, сунул их в карман формы, в которой пришел в отель. — Можете воспользоваться нашей одеждой. Нельзя, чтобы военные летчики бегали по городу в полосатых трусах! А теперь все же придется заклеить вам рты! — он потянулся к чемодану.
 — Вы сказали… — начал один из пилотов, отчаянно пытаясь сесть на постели.
 — Не говорите глупостей! Если бы мы хотели вас убить, то сделали это без помех — пистолеты у нас с глушителями, выстрелов никто не услышит. Просто нельзя допустить, чтобы вы начали орать, как только мы скроемся из виду. Кроме того, не хотелось расстраивать ваших соседей, — объяснил Джонсон и быстро заклеил обоим рты лейкопластырем. — И также не хотелось бы, чтобы вы принялись носиться по номеру, стучать и шуметь. В ближайшие два часа придется вести себя тихо! Так что извините, ребята... — он достал из чемодана баллончик с аэрозолью и брызнул ею в лица летчиков.
 Джонсон и Брэдли ушли, повесив снаружи табличку «Не беспокоить!». Джонсон дважды повернул ключ в замке, а затем с помощью кусачек обломил его.
 Внизу они подошли к сидевшему за стойкой дежурному, который любезно поздоровался с летчиками.
 — Вчера, кажется, дежурили не вы?
 — Нет, сэр. Далее дежурным нужно немного поспать, хотя начальство никак не может смириться с этим научно установленным фактом! — молодой человек с любопытством взглянул на Джонсона и Брэдли. — Это вы сегодня сопровождаете президентское стадо?
 — Не думаю, что президенту понравилась бы подобная терминология, — улыбнулся Джонсон. — Да, сопровождаем кортеж президента, это не секрет. Вчера вечером мы просили нас разбудить. Просьба была зафиксирована?
 — Да, сэр, — дежурный провел ручкой по колонке имен.
 — И вот еще что. Мы оставили у себя в комнате кое-какие вещи, которые не положено держать в отеле. Вы не могли бы проследить, чтобы никто не болтался возле нашей двери, пока мы не вернемся?
 — Можете положиться на меня! — молодой человек сделал пометку в журнале. — А вы повесили табличку «Не беспокоить!»?
 — Это мы сделали.
 Джонсон и Брэдли вышли из отеля и остановились у первой же телефонной кабинки. Войдя в нее, Джонсон порылся в чемодане, отыскал радиотелефон и немедленно связался с Брэнсоном, который терпеливо ждал его звонка в заброшенном гараже севернее Дейли-Сити.
 — Вызываю «Пи один»!
 — "Пи один" слушает!
 — У «Пи два» все в порядке!
 — Хорошо. Приезжайте сюда.
 Солнце уже вставало, когда шестеро мужчин вышли из горной хижины, стоявшей на высоком холме, который возвышался над местечком Сосалито в графстве Марин, к северу от залива Сан-Франциско. Выглядела эта компания не слишком привлекательно — четверо были в комбинезонах, двое — в линялых плащах, снятых с какого-то зазевавшегося пугала. Все сели в помятый «шевроле» и направились в город.
 Перед ними открывался потрясающий вид. На юге простирался мост Золотые ворота и возвышались пики небоскребов Сан-Франциско, напоминавшие Манхаттан. На юго-востоке, где небо уже освещалось лучами восходящего солнца, чуть севернее рыбацкого причала, был заметен печально знаменитый остров Алькатрац. В самом конце залива виднелись остров Сокровищ, мост Бей-Бридж и Окленд. На востоке просматривались контуры острова Ангела, самого большого в заливе. К северу от него располагались городки Бельведер и Тибюрон, позади них — залив Сан-Пабло, а дальше уже ничего нельзя было различить.
 Немногие города на свете могут похвастаться таким великолепным видом, как тот, что открывается из Сосалито.
 Машина направилась к центру городка, миновала ряды безупречно белых яхт и множество ветхих лодочных домиков, свернула в боковую улочку и остановилась. Водитель и сидевший рядом с ним пассажир сняли свои потрепанные плащи. Под ними оказалась форма дорожной полиции.
 Водителю, которого звали Жискаром, досталась форма с нашивками сержанта. Это был плотный краснолицый мужчина ростом шесть футов три дюйма. Крепкая фигура, плотно сжатые губы и холодный дерзкий взгляд, делали его воплощением общепринятого представления о крутом полисмене.
 В жизни Жискару довелось немало общаться с полицией, но он всегда стремился свести его к минимуму. При всем желании Жискар не смог забыть тех случаев, когда полицейские пытались упечь его за решетку.
 Второй пассажир — его звали Паркером — был высоким, худым, с отталкивающей внешностью. За полицейского его мог принять только слепой или близорукий. Судя по его жаргону, в общении с полицией Паркеру везло гораздо меньше, чем его коллеге, и далеко не всегда удавалось избегать тюремной камеры.
 Жискар и Паркер свернули за угол и вошли в местный полицейский участок. За стойкой в это время находились двое полицейских, один из которых был молод, другой годился ему в отцы. Оба выглядели усталыми и грустными, как люди, нуждающиеся в хорошем сне, но тем не менее оба были вежливы и любезны.
 — Сержант Жискар. Патрульный Паркер, — представил обоих Жискар. Он достал из кармана длинный список. — Вы, должно быть, Махони и Нимитц?
 — Да, это мы, — ответил бесхитростный молодой человек с ирландским акцентом. — А откуда вы знаете?
 — Просто умею читать, — не очень вежливо ответил Жискар, по натуре человек не слишком любезный. — Как я понимаю, ваш шеф не предупредил никого о нашем приходе. Мы здесь по поводу этой чертовой автоколонны, что должна скоро пройти через наш район. Соответствующие указания получены только сегодня утром, и теперь нам приходится срочно все проверять. А вообще, надо сказать, в полиции Калифорнии полным-полно не только неграмотных, но итугих на ухо полицейских.
 — Не могли бы вы сказать, что у нас не так, сержант? — вежливо осведомился Нимитц.
 — Да нет, думаю, у вас все в порядке, — Жискар просмотрел список. — Просто нужно уточнить несколько моментов. Когда заступает дневной патруль? Сколько в нем людей? Где патрульные машины? В каком состоянии камеры?
 — Это все?
 — Все. Даю две минуты. И поторапливайтесь! Нам нужно проверить все участки отсюда до Ричмонда.
 — Патруль заступает в восемь часов. В нем восемь человек, вдвое больше обычного. Машины...
 — Могу я на них взглянуть?
 Нимитц взял ключ и повел гостей в конец квартала. Там он открыл двойные двери гаража, где стояли две патрульные машины, отполированные до блеска, словно выставочные образцы, явно по случаю проезда особо важных персон.
 — Где ключи от машины?
 — В замке зажигания.
 Все трое вернулись в участок. Жискар кивнул на входную дверь.
 — А ключи от участка?
 Молодой человек удивленно посмотрел на сержанта.
 — Я знаю, что обычно участок не запирается, но вдруг понадобится срочно покинуть здание. Вы же не оставите дверь открытой?
 — Понимаю, — Нимитц махнул в сторону доски с ключами.
 — Теперь проверим камеры.
 Молодой полицейский взял ключи и повел гостей осматривать камеры. Они прошли по коридору и свернули за угол, где их не могли видеть случайные посетители участка. Нимитц вошел в камеру. Жискар вытащил пистолет и ткнул им в спину молодого человека.
 — Мертвый полицейский никому пользы не принесет, — философски заметил он.
 Через минуту к Жискару присоединился Паркер, толкавший перед собой ошеломленного и разгневанного Махони. Обоим несчастным залепили рты, надели наручники и оставили сидеть на полу, спиной к решетке, отделявшей камеру от коридора.
 По выражению глаз полицейских было видно, что они страдают от сознания собственной беспомощности.
 Жискар сунул ключи от камеры в карман и вернулся в комнату дежурных. Там он забрал с доски еще два комплекта ключей, запер входную дверь и отправился в гараж. Они с Паркером вывели машины, Жискар запер дверь и сунул ключи в тот же карман. После этого Паркер направился к «шевроле», чтобы забрать остальных. Когда четверо их приятелей вышли из машины, то были одеты не в комбинезоны, а в новенькую, с иголочки, форму полиции штата Калифорния.
 Машины двинулись по сто первому шоссе национального значения, потом повернули на запад и выехали на шоссе рангом пониже, под номером один, миновали лес Мюир с его стоянками доисторического человека, расположенными на высоте двести пятьдесят футов, в лесу, в гуще калифорнийских реликтовых деревьев, и в конце концов остановились в национальном парке, на горе Темелпе. Там Жискар достал радиотелефон, который отлично подходил к его форме, и вызвал «Пи один».
 В заброшенном гараже Брэнсон терпеливо дожидался звонка.
 — "Пи один" слушает!
 — Говорит «Пи три»! У нас все в порядке.
 — Хорошо. Ждите на месте.
 В эти ранние утренние часы дворик и улица перед роскошным отелем, расположенным на вершине холма Ноб Хил, были бы пустынны, если бы не шесть человек, стоявших на пороге отеля, который за всю свою долгую и славную историю не зарабатывал за одну ночь столько денег, сколько удалось получить этим утром. Седьмой из присутствующих, высокий красивый мужчина с орлиным носом, одетый в отлично сшитый костюм в мелкую клетку, мерил шагами подъездную дорогу. Несмотря на седину в волосах, он выглядел очень молодо.
 Судя по взглядам, которыми обменялись стоявшие на ступеньках, — среди них оказались два швейцара, двое полицейских и двое в штатском платье, которое явно жало им под мышками, присутствие седьмого вызывало у них беспокойство. Шестеро вполголоса посовещались, потом один из них, в форме полицейского, обратился к мужчине в клетчатом костюме.
 — Доброе утро, сэр. Не хотелось вам мешать, но не могли бы вы пройти в другое место? Здесь предстоит сделать кое-какую работу.
 — А почему вы решили, что у меня здесь нет дела?
 — Сэр, очень вас прошу! Поймите, мы ожидаем здесь важных гостей.
 — Можно подумать, что я об этом не знаю! — вздохнул незнакомец, достал бумажник и открыл его.
 Его собеседник заглянул внутрь и онемел. Лицо его стало белым, как мел.
 — Простите меня, мистер Дженсен! Сожалею о недоразумении!
 — Я тоже. Черт бы побрал всю эту нефть! Господи, что за цирк!
 Его собеседник немного расслабился. Дженсен снова принялся мерить шагами дорожку.
 Полицейский вернулся на ступеньки. Один из людей в штатском с интересом посмотрел на него.
 — Ну, как успехи? Результатов что-то не видно!
 — Не хотите сами попробовать?
 — Что ж, раз хотите, чтобы вам преподали урок!
 Он сделал несколько шагов и обернулся.
 — Этот тип, он что, показал визитную карточку?
 — Вроде того! — от души позабавился полицейский.
 — Так кто же он?
 — Вы не знаете в лицо зама своего начальника?
 — Господи Всевышний!
 В мгновение ока агент ФБР снова оказался на ступеньках. Казалось, этот человек умел передвигаться, не касаясь земли.
 — Так вы решили не прогонять его? — прикинулся простачком полицейский.
 Собеседник сердито посмотрел на него и вдруг улыбнулся.
 — С этой минуты я уступаю это право тем, кто в форме!
 В тот же момент на верхней ступеньке появился пожилой портье. Он нерешительно постоял и пошел вниз по лестнице. Дженсен увидел старика и ободряюще помахал ему рукой.
 — Не слишком ли вы рискуете, сэр? Здесь агенты ФБР, — озабоченно предупредил портье.
 Дженсен нисколько не встревожился.
 — Ничего страшного. Эти парни из Калифорнии, а я из Вашингтона. Да они не узнают не то что зама, а самого главу ФБР, даже если тот усядется им на колени! Лучше скажи, Вилли, чем заняты постояльцы?
 — Завтракают в своих комнатах. На ночь никто не остается. Все по графику.
 — Докладывай мне каждые десять минут.
 — Хорошо, сэр. Послушайте, мистер Дженсен, это ведь очень рискованно! Все заведение гудит, как растревоженный улей, причем не только внутри. Посмотрите на окна на той стороне двора — да в них дюжина винтовок и куча народу!
 — Знаю, Вилли! Я в эпицентре урагана — это абсолютно безопасно.
 — Если вас схватят...
 — Не схватят. И даже если меня схватят, ты чист.
 — Как это чист! Все видят, что я с вами разговариваю...
 — А почему ты со мной разговариваешь? Потому что я из ФБР. У тебя нет никаких оснований в этом сомневаться. Те шестеро на ступеньках в этом уверены. Так или иначе, ты всегда можешь вспомнить о пятой поправке к конституции.
 Вилли ушел. На глазах у всех стоящих на ступеньках Дженсен достал радиотелефон.
 — Вызываю «Пи один»!
 — "Пи один" слушает! — как всегда, спокойно откликнулся Брэнсон.
 — Говорит «Пи четыре». Все идет по графику.
 — Прекрасно! «Пи один» начинает движение. Докладывайте каждые десять минут. Есть проблемы?
 — Нет. Как мой близнец?
 Брэнсон посмотрел в дальний конец автобуса. В проходе между креслами лежал связанный мужчина с заклеенным лейкопластырем ртом. Он был удивительно похож на Дженсена.
 — Ничего, жить будет!




 Глава 2


 Автобус свернул на двести восьмидесятую дорогу и направился на северо-восток, в сторону Южного шоссе. За рулем сидел невысокий плотный, коротко остриженный мужчина с круглым, как луна, лицом, не отличавшимся правильностью черт. Его уши были так плотно прижаты к голове, что казались приклеенными, а нос явно пострадал от соприкосновения с каким-то тяжелым предметом. Звали мужчину ван Эффен. Улыбка не сходила с его лица, но задумчивые голубые глаза всегда выглядели озабоченными. Умный и проницательный человек, он без труда решал всевозможные головоломки, которые подкидывала ему жизнь, но на их месте тут же возникали новые. С Питером Брэнсоном ван Эффен познакомился два года назад и по праву стал его заместителем.
 Сейчас они сидели на переднем сиденье автобуса оба, одетые в белые куртки, которые придавали им вид профессиональных водителей. В окружении президента косо смотрели на водителей, не носивших форму или закатывавших рукава.
 Брэнсон хорошо водил машину и обычно caм садился за руль, но в это утро ему не хотелось отвлекаться от приборной доски, напоминавшей миниатюрный пульт управления «боингом». К тому же Питер, в отличие от своего спутника, не был уроженцем Сан-Франциско и не так хорошо знал дорогу.
 Система связи в этом автобусе была гораздо проще, чем в президентской машине, хотя в ней имелись кое-какие новшества, отсутствовавшие даже у президента, который, впрочем, в них совершенно не нуждался.
 Питер обернулся к сидевшему позади него мужчине — своему старому приятелю Джонни, который присоединился к Брэнсону около тринадцати лет назад, когда понял, что образ жизни Питера ему по душе. Особым умом Джонни не отличался, но имел добродушный нрав, обладал редким терпением, и, что особенно важно, был безраздельно предан своему боссу.
 — Достал номера? — поинтересовался Брэнсон.
 — Номера? — Джонни наморщил узкий лоб, что означало у него высшую степень сосредоточенности, затем весело улыбнулся. — Ну да, достал!
 Он сунул руку под сиденье и вытащил оттуда пару номерных знаков. На автобусе Брэнсона, внешне не отличавшемся от автобусов президентского кортежа, стояли калифорнийские номера, а на президентских машинах — столичные. По просьбеПитера Джонни достал вашингтонские номера, которые соответствовали номерам одного из правительственных автобусов, стоявших в гараже.
 — Значит, так: я выскакиваю в переднюю дверь, а ты — в заднюю. Первым делом поменяй заднюю табличку! — напомнил Брэнсон.
 — Предоставьте это мне, шеф! Я все сделаю как надо! — заверил Питера Джонни.
 Зажужжал зуммер. Брэнсон щелкнул переключателем. Его вызывал Дженсен, находившийся на своем посту в Ноб Хилле.
 — Вызываю «Пи один»!
 — "Пи один" слушает!
 — У нас все идет по графику. Я начинаю действовать через сорок минут.
 — Спасибо!
 Питер щелкнул другим переключателем.
 — "Пи четыре", слышите меня?
 — "Пи четыре" слушает!
 — Можете ехать.
 Жискар включил зажигание в украденной патрульной машине и в сопровождении второй такой же двинулся по Панорамному шоссе. Чтобы не привлекать внимание, обе машины двигались с умеренной скоростью — не слишком быстро и не слишком медленно. В считанные минуты они добрались до радара на горе Темелпе. Станция наблюдения занимала господствующую высоту — самую высокую точку на многие мили вокруг. Be радар напоминал два гигантских белых мяча для игры в гольф. Жискар и его люди выучили план станции наизусть, поэтому особых осложнений здесь не предвиделось.
 — Особенно не усердствуйте. Мы ведь полицейские, не так ли? Защищаем наших граждан. Никто не станет нападать на стражей порядка. Шеф предупредил — никакой стрельбы! — напомнил Жискар.
 — А что, если я буду вынужден стрелять? — поинтересовался один из них.
 — Потеряешь половину вознаграждения.
 — Ладно, стрельбы не будет!
 Брэнсон щелкнул еще одним переключателем.
 — Вызываю «Пи три»!
 Это был код одного из тех, кто совсем недавно установил на одном из президентских автобусов мину-ловушку.
 — "Пи три" слушает!
 — Что-нибудь новенькое?
 — Ничего.
 — Как охрана?
 — Все в порядке. Охрана ни о чем не догадывается.
 — Ждите.
 Снова загудел зуммер, и Брэнсон щелкнул очередным переключателем.
 — Говорит «Пи пять»! Все идет по графику. Через тридцать минут приступаю к выполнению задания.
 — Спасибо.
 Питер снова взялся за переключатель.
 — Вызываю «Пи два»!
 Это был код Джонсона и Брэдли.
 — "Пи два" слушает!
 — Можете идти!
 — Идем! — ответил голос Джонсона.
 Джонсон и Брэдли, в безукоризненно отглаженной форме летчиков военно-морской авиации, неторопливо направились в сторону военно-морской базы в Аламеде. У каждого из них в руках была блестящая летная сумка. Молодые мужчины с видом людей, которые очень спешат, подошли к охраннику у ворот и предъявили удостоверения.
 — Так, лейтенант Эшбридж, лейтенант Мартинец. Вы очень задержались! — заметил охранник.
 — Я знаю, — ответил один из «летчиков». — Мы пойдем прямо к вертолетам.
 — Боюсь, что вы не сможете этого сделать, сэр. Командир Эйсенк у себя в кабинете. Ждет вашего доклада, — понизив голос, добавил мужчина. — Мне кажется, он очень сердит!
 — Черт бы его побрал! — выругался Джонсон. — Где его кабинет?
 — Вторая дверь налево, сэр.
 Джонсон и Брэдли поспешили к Эйсенку. При виде летчиков молодой старшина в приемной поджал губы и молча кивнул на дверь кабинета, давая понять, что не желает принимать участия в предстоящем разговоре. Джонсон постучал и вошел. Опустив голову, он принялся что-то искать в своей летной сумке, но в этой уловке не было необходимости. Эйсенк применил испытанный прием старших офицеров, призванный нагнать страху на младших по чину: не поднимая головы, он продолжал что-то писать в своем блокноте. Брэдли вошел следом и закрыл за собой дверь. Джонсон поставил летную сумку на край стола. В правой руке, скрытой сумкой, он держал баллончик с аэрозолью.
 — Как это мило с вашей стороны, что вы все же появились! — с тягучим акцентом произнес Эйсенк. Учеба в Аннаполисе не улучшила его бостонского произношения. — Вы не выполнили приказ, — командир эффектно вскинул голову. Это обычно производило убийственное впечатление на подчиненных. — Ваши объяснения... — начал он и осекся. Глаза командира расширились. — Вы не Эшбридж и не Мартинец!
 — Это верно!
 Неожиданно Эйсенк понял: происходит что-то неладное. Он протянул руку к кнопке вызова, но Джонсон опередил его. Командир рухнул на стол. Джонсон кивнул Брэдли, тот направился в приемную, пытаясь на ходу что-то достать из своей сумки. Джонсон обошел письменный стол, внимательно осмотрел кнопки телефона, нажал одну из них и поднял трубку.
 — Башня?
 — Да, сэр!
 — Разрешаю взлет лейтенантам Эшбриджу и Мартинецу! — Джонсон прекрасно имитировал бостонский акцент Эйсенка.
 Брэнсон снова вызвал «Пи три». Это был код двух наблюдателей у правительственного гаража.
 — Как дела?
 — Автобусы заполняются.
 Три автобуса, стоявших в гараже, и в самом деле постепенно заполнялись пассажирами. Два из них уже были готовы тронуться в путь. Мины-ловушки стояли в первой машине, предназначенной для журналистов, среди которых находились четыре женщины — три дамы неопределенного возраста и одна молоденькая. На платформе в дальнем конце автобуса стояли кинокамеры, которым предстояло ни на минуту не упускать из виду идущий следом автобус президента.
 Среди представителей средств массовой информации было четыре человека, которые вряд ли умели хорошо пользоваться пишущей машинкой или кинокамерой, но без труда могли отличить «вальтер» от «кольта» или «беретты» либо «смита и вессона».
 Однако был там один пассажир, которому умение обращаться с пишущей машинкой и кинокамерой не мешало разбираться в оружии. Он частенько имел при себе пистолет, причем на законном основании. Правда, сегодня этот пассажир оказался без оружия, хотя у некоторых его коллег был с собой целый арсенал. У него с собой было кое-что поинтереснее — миниатюрная транзисторная рация, которую он хранил во втором, потайном, дне своего фотоаппарата. Звали пассажира Ревсон. Этот человек обладал многочисленными талантами и умениями, которые неустанно использовал на благо своей страны, хотя большинство его сограждан об этом не догадывалось.
 Третий автобус также заняли журналисты и те, кого газеты совершенно не интересовали, причем последних здесь было гораздо больше, чем представителей прессы. Благодаря их присутствию автобус напоминал передвижной Форт-Нокс. Порой эти люди и сами задавали себе вопрос, неужели действительно в окружении президента необходимо иметь столько агентов ФБР?
 В президентском автобусе пока находилось всего три человека. На переднем сиденье расположился водитель в белой куртке. Его переговорное устройство было включено на прием — он ждал указаний. Возле бара стоял необычайной красоты брюнет, словно сошедший с рекламного плаката авиалиний. Он изо всех сил старался выглядеть скромным и не привлекать к себе внимание, но это ему плохо удавалось. В дальнем конце автобуса свое рабочее место занял радист.
 В автобусе Брэнсона послышался звук зуммера.
 — Говорит «Пи пять». Все идет по графику. Приступаю через двадцать минут.
 Снова зажужжал зуммер.
 — Говорит «Пи четыре». Все в порядке.
 — Прекрасно! — с облегчением вздохнул Брэнсон.
 Захват станции слежения был важным моментом в его плане.
 — Сканеры работают?
 — Да.
 В третий раз зажужжал зуммер.
 — Вызываю «Пи один»! — раздался голос Джонсона. — Говорит «Пи два». Мы можем взлететь прямо сейчас?
 — Нет. У вас неприятности?
 — Да.
 Сидя за штурвалом вертолета" Джонсон наблюдал, как какой-то мужчина выбежал из домика, где находился кабинет командира и свернул за угол. Джонсон догадался, что незнакомец собирается заглянуть в окно кабинета Эйсенка. Видимо, он пытался открыть дверь и не смог. В окно ему тоже ничего не удастся увидеть — Джонсон и Брэдли оттащили потерявших сознание Эйсенка и сержанта в туалет без окон. Туалет они заперли, а ключ унесли с собой.
 Из-за угла показался тот же мужчина. Сначала он шел не спеша, потом остановился и огляделся. Нетрудно было догадаться, о чем он думает. «Эйсенк и сержант могли уйти куда-нибудь по делу, и ему не поздоровится, если он поднимет ложную тревогу. С другой стороны, если что-то и в самом деле неладно, а он не сообщит начальству о своих подозрениях, ему так же придется несладко».
 Незнакомец повернулся и пошел в сторону домика, который занимал начальник базы. Вначале он шел спокойно, потом пустился бегом.
 Джонсон продолжил разговор с Брэнсоном.
 — У нас большие неприятности.
 — Постарайся протянуть время, сколько сможешь. Взлетай только в крайнем случае. Место встречи прежнее.
 Ван Эффен посмотрел на Брэнсона.
 — Что-то не так?
 — Да. У Джонсона и Брэдли неприятности. Ребята хотят взлететь. Представь себе, что произойдет, если они поднимутся в воздух прямо сейчас, — им придется в ожидании нас десять минут курсировать взад-вперед. Что, по-твоему, сделают военные с угнанными вертолетами? Да еще если узнают о похищении президента и его гостей? Начнется паника, и тогда они ни перед чем не остановятся. Вертолеты просто собьют. У них на военной базе «фантомы» постоянно в боевой готовности.
 — Ну, вот мы и на месте, — ван Эффен осторожно остановил автобус неподалеку от гаража, где уже стояли три такие же машины. — Начало не слишком веселое, но кто знает, может, все не так плохо, как кажется. Если ребятам придется покинуть базу раньше времени, прикажи им лететь над кортежем. Только сумасшедший станет сбивать вертолеты над автобусом президента. Они могут рухнуть прямо на автобус. Это означало бы уничтожить разом и первое лицо страны, и нефтяного короля-араба, и шейха, и мэра Морисона. Отдав подобный приказ, адмирал останется без пенсии. Конечно, если переживет военный трибунал.
 — Я об этом не подумал. Полагаешь, командование военно-воздушных сил в здравом уме и в состоянии мыслить? Хочется верить, что они не сумасшедшие. Так или иначе, но нам ничего не остается, как принять твое предложение. Выбора у нас нет. Раз начали, придется продолжать.
 Опять послышался звук зуммера.
 — Это «Пи один»?
 — "Пи один" слушает!
 — Говорит «Пи три», — докладывал Рестон из гаража. — Головной автобус только что покинул гараж.
 — Дай мне знать, когда выедет президентский автобус.
 Брэнсон подал знак рукой. Ван Эффен включил зажигание и медленно двинулся вдоль стены. И опять зажужжал зуммер.
 — Говорить «Пи пять». Все идет по графику. Через десять минут приступаю к выполнению задания.
 — Хорошо. Приготовься.
 Тут же последовал новый вызов на связь.
 — Президентский автобус только что выехал, — сообщил Рестон.
 — Прекрасно! — Брэнсон щелкнул еще одним переключателем и связался с водителем последнего правительственного автобуса. — Говорит головная патрульная машина! Подождите пару минут. У нас тут пробка. Один псих помял собственный трейлер прямо посреди улицы. Чистая случайность. Всем оставаться на своих местах. Мы возвращаемся в гараж. Они собираются выбрать другой маршрут. Подождете?
 — Подождем.
 Ван Эффен медленно подъехал к входу в гараж и примерно на треть въехал внутрь. В гараже все еще оставался последний автобус. Брэнсон и ван Эффен не спеша вышли каждый со своей стороны. В это время Джонни открыл заднюю дверцу и занялся табличкой с номером. Его никто не видел.
 Пассажиры последнего из трех автобусов с любопытством следили за приближением двух мужчин в белых куртках. Они ничего не подозревали — досадные задержки стали для них нормой жизни.
 Брэнсон подошел к дверце водителя, в то время как ван Эффен, делая вид, что прогуливается, направился к задней дверце машины. Внутри автобуса, у основной двери, стояли два человека в голубых комбинезонах, которых никто из присутствующих не знал. Пассажиры не догадывались, что это были люди Брэнсона — Рестон и его друг. Брэнсон подошел к левой передней дверце и поднялся на пару ступенек.
 — Досадно, но произошла задержка. Что ж, бывает. Сейчас выбирают новый маршрут следования до Ноб Хилла.
 Водитель не удивился.
 — А где Эрни?
 — Эрни?
 — Водитель головной машины.
 — Так его зовут Эрни? Он заболел.
 — Заболел? — водитель подозрительно посмотрел на собеседника. — Всего две минуты назад...
 Услышав взрывы в дальнем конце салона автобуса, он вихрем развернулся в кресле. Звук был не сильным, скорее напоминал хлопок и сопровождался звоном разбиваемого стекла и свистом воздуха, выходившего откуда-то под давлением. Дальний конец салона уже окутали клубы серого дыма, такого плотного, что никто не заметил, как ван Эффен снаружи прислонился к задней двери, чтобы она случайно не открылась.
 Пассажиры повернулись в креслах, чтобы посмотреть, что происходит. Некоторые из них автоматически схватились за пистолеты. Однако дым мешал что-либо рассмотреть, и было совершенно непонятно, в кого стрелять.
 Брэнсон задержал дыхание, быстро кинул одну за другой две газовые бомбы, похожие на гранаты, выскочил из машины и захлопнул за собой дверцу. Оказавшись снаружи, он на всякий случай придержал дверцу за ручку, хотя это было излишне — стоило разок вдохнуть этот газ, как человек тут же терял сознание.
 Подождав секунд десять, Питер обошел автобус и присоединился к ван Эффену. Рестон и его напарник быстро сняли комбинезоны, под которыми оказались скромные, отлично сшитые костюмы.
 — Все кончено? Так быстро? Господи, как просто! — воскликнул Рестон. — Но если один вдох этого газа так действует на человека, то эти люди, продолжая дышать газом, обязательно погибнут!
 Все трое вышли через боковую дверь гаража и заперли ее за собой.
 — Через пятнадцать секунд кислород нейтрализует газ. Можешь сейчас войти в автобус, и с тобой ничего не произойдет. Но те, кто уже надышался, раньше чем через час не придут в себя.
 Когда они подошли к главному входу в гараж, из такси вышел Дженсен. Четверо мужчин поднялись в автобус Брэнсона. Теперь этой машине предстояло стать замыкающей в президентском кортеже. Ван Эффен повел автобус в сторону Ноб Хила. Брэнсон занялся переключателями на приборной доске.
 — Вызываю «Пи два»!
 — "Пи два" слушает!
 — Как у вас дела?
 — Все тихо. Даже слишком тихо, черт побери! Мне это не нравится.
 — Как по-твоему, что произошло?
 — Не знаю. Мне все время кажется, что сейчас кто-нибудь из военных добивается разрешения пульнуть ракетой.
 — Кто может дать подобное разрешение?
 — Министр обороны.
 — В таком случае им придется связаться с Вашингтоном.
 — Зачем же все так усложнять! До Ноб Хила рукой подать!
 — О Господи! — воскликнул Брэнсон, вспомнив, что министр обороны занимал в гостинице Марка Хопкинса соседний с президентом номер. Генерал Картленд, советник президента по чрезвычайным делам и председатель комитета начальников штабов, и в самом деле должен был находиться в свите президента.
 — Ты понимаешь, что будет, если военные действительно свяжутся с министром обороны?
 — Да. Поездку отменят, автобусы вернут в гараж, — Джонсон понимал, что для генерала Карт-ленда безопасность президента — важнее всего. — Подождите минутку! — После некоторого молчания пилот продолжил разговор. — Один из охранников у ворот сейчас разговаривает по телефону. Интересно, что за этим последует?
 Брэнсон почувствовал, что вспотел. Он с детства не обращался за помощью к Господу, но сейчас быстро прочел короткую молитву. Вполне возможно, что охранник звонит по какому-нибудь совершенно ничтожному поводу. Или ему позвонил приятель, и они обсуждают сущую ерунду. В противном случае о четверти миллиона долларов, которые он потратил на подготовку этой операции, можно забыть.
 — "Пи один"?
 — "Пи один" слушает! — Брэнсон почувствовал, что у него застучали зубы.
 — Вы не поверите, но башня только что дала нам разрешение на взлет!
 Брэнсон не сразу ответил. У него словно гора свалилась с плеч. Он редко вытирал пот со лба, но сейчас не смог удержаться.
 — Ну что ж, все хорошо, что хорошо кончается! Как по-вашему, что произошло?
 — Должно быть, охранники подтвердили, что документы у нас в порядке.
 — Значит, взлетаете?
 Двойной ряд сотрудников службы безопасности и шесть футов пространства ограждали дорожку, по которой президенту предстояло пройти к ожидавшему его автобусу. Публика находилась за ограждением в сотне ярдов от отеля. Подобная предосторожность была воспринята почетными гостями из стран Персидского залива с пониманием. У них на родине убийства не были редкостью, и подобные меры стали неотъемлемой частью их жизни. Без усиленного внимания спецслужб эти люди чувствовали бы себя не в своей тарелке, более того его отсутствие они могли расценить как неуважение к своим особам.
 Шествие возглавлял президент, задумчиво поглядывавший по сторонам. Казалось, его огорчало, что публика так далеко и ему некому помахать рукой.
 Это был высокий, с великолепной седой шевелюрой, представительный мужчина, одетый в коричневый габардиновый костюм, сшитый превосходным портным. У него было лицо патриция, напоминавшее одного из дородных римских императоров. С первого взгляда становилось ясно, что этот человек обречен занять Овальный кабинет, просто рожден, чтобы стать президентом. Возможно, на Капитолийском холме имелись и более могучие умы, но обаянием с президентом никто не мог сравниться. Он был честным человеком, насколько это вообще возможно для политика. Не исключено, что президенту, как мультимиллионеру, было легче следовать принципам морали, чем многим другим на его месте.
 Итак, глава государства был умен, обладал чувством юмора, его любили и почитали сограждане. Многие утверждали, что в последние полвека ни один американский президент не пользовался таким расположением простых людей.
 В руках у президента, как всегда, была крепкая трость, которую он сохранил после несчастного случая, когда пострадал из-за собственной собаки. Вероятно, президент считал, что трость отвечает его имиджу и делает похожим на Рузвельта. Во всяком случае он уже давно не появлялся без нее на людях.
 Президент подошел к автобусу, улыбнулся и предложил пройти внутрь первому, самому почетному из своих гостей, королю, в королевстве которого нефти имелось больше, чем во всех остальных странах вместе взятых. Это был высокий мужчина с внушительной фигурой, одетый в белое платье и черный бурнус. Короля отличали смуглая кожа, орлиный нос и безукоризненно подстриженная седая бородка. Глаза с толстыми верхними веками придавали ему сходство с задумавшимся орлом. Говорили, что это самый богатый человек за всю историю человечества. Подобное богатство могло сделать его обладателя тираном и деспотом, но с королем этого не произошло, хотя в своей стране он имел абсолютную власть и подчинялся только своим собственным законам.
 Следом за королем шел принц, который стоял во главе небольшой страны, — по площади она составляла примерно пять процентов владений короля, — но, тем не менее, очень влиятельной. Территория его государства представляла собой бесплодную пустыню, под которой, однако, располагалось огромное море нефти.
 Принц был среднего роста, хорошо сложен и не слыл поклонником национальных костюмов. Все в его облике, начиная с остроносых туфель из крокодиловой кожа и кончая ниточкой еле заметных усов, говорило, что перед вами — настоящий щеголь, один из лучших клиентов Севила Роу.
 Принц, по натуре экстраверт, был яркой личностью и владельцем бесчисленного множества «кадиллаков». Говорили, что при малейшей неисправности его машина признавалась непригодной и больше не использовалась, что, конечно, являлось слабым утешением для «Дженерал моторе». Принца считали талантливым пилотом и автомобильным гонщиком. Он владел несколькими элитарными ночными клубами и прилагал известные усилия для поддержания своей репутации всемирно известного повесы, однако подобное поведение никого не обманывало. Все знали, что за внешностью щеголя скрывается ум преуспевающего бизнесмена.
 За королем и принцем следовали шейхи Иман и Каран, нефтяные министры короля и принца, удивительно похожие друг на друга. Как утверждали злые языки, у шейхов общий дед, что было не так уж невероятно. Оба довольно полные, они носили европейское платье, всегда улыбались, и, что гораздо важнее, были очень умны. Несмотря на поразительное сходство, их никто не мог спутать — Иман носил черную козлиную бородку, а Каран был гладко выбрит.
 Следом за министрами шел генерал Картленд в гражданском костюме в тонкую синюю полоску, который не мог скрыть в нем военного. Предстань этот человек перед вами, завернувшись в банное полотенце, вы все равно сразу поймете, что перед вами генерал. Держался Картленд очень прямо, движения его были точны и уверенны, речь лаконична. Его голубые глаза смотрели так властно, что сразу становилось ясно — этот человек не привык дважды повторять свой вопрос.
 Генерал интересовался нефтью довольно поверхностно, хотя ему было необходимо горючее для танков, кораблей и самолетов. Однако в эту поездку Картленд отправился вовсе не потому, что разбирался в вопросах добычи и сбыта нефти, а потому, что без него первое лицо в стране и шагу не могло ступить. Президент не скрывал, что полагается на советы Картленда, обладающего большим опытом, обширными познаниями и здравым смыслом. Подобное отношение вызывало зависть многих высокопоставленных особ в Вашингтоне. Трезвые умы считали его незаменимым советчиком президента, хотя полагали, что из-за постоянного присутствия в окружении президента, у генерала остается мало времени на управление армией и военно-воздушными силами. Однако Картленд без видимых усилий справлялся и с тем и с другим. Из него мог получиться великолепный политик или государственный деятель, если бы не некоторые существенные врожденные недостатки — генерал был неподкупен и неизменно следовал морали.
 Следующим в автобус поднялся недавно назначенный министром энергетики Хансен, высококвалифицированной специалист в своей области, который имел небольшой опыт в политике, но обладал кипучей энергией. Это был нервный человек, настроение которого часто менялось, а темные глаза никогда не знали покоя. Говорили, что министр на редкость умен. Возможно, именно это вызывало настороженное отношение к нему почетных гостей президента.
 Затем в автобус вошел Мюир — полный лысый мужчина, счастливый обладатель не двух, а целых четырех подбородков. В отличие от большинства упитанных людей, у него постоянно было скорбное выражение лица. Что-то сельское в Мюире придавало ему вид фермера-неудачника, сосредоточенного не на производстве продуктов питания, а на их потреблении. Предстоящие сделки с арабскими странами были связаны с множеством политических и экономических проблем, и именно поэтому помощника госсекретаря Мюира как выдающегося специалиста по Ближнему Востоку включили в свиту президента.
 Наконец, президент предложил войти в автобус последнему из своей свиты — мэру Морисону, но тот отказался, пропустив вперед главу государства. Этого крупного жизнерадостного человека пригласили в поездку не как специалиста по энергетике или, например, по Ближнему Востоку, а потому что все — король, принц, их приближенные и сам президент — были гостями мистера Морисона, мэра Сан-Франциско.
 Из третьего автобуса, находившемся в пятидесяти ярдах от президентского, Брэнсон увидел, как за мистером Морисоном закрылась дверь. Он щелкнул переключателем.
 — Вызываю «Пи два»!
 — "Пи два" слушает! — отозвался Джонсон.
 — Мы начинаем движение.
 — Вас понял.
 Кортеж тронулся в путь. Впереди двигались два мотоцикла и патрульная машина, за которыми следовали три автобуса. Нынешний маршрут не включал в себя осмотр города — он состоялся вчера, после того как президентский «боинг» приземлился в Международном аэропорту Сан-Франциско. Нынешняя поездка была сугубо деловой.
 От отеля кортеж направился вдоль побережья к Ван-Несс, проехал по Ломбард-стрит, свернул направо к Ричардсон-авеню и направился в Пресидио. Начиная с этого момента дорогу перекрыли для всего остального транспорта. Президент и его гости проехали по Виадук-Эппроч, потом кортеж свернул вправо и двинулся на север, пока не застрял посредине моста Золотые ворота.




 Глава 3


 Мост Золотые ворота — несомненно, один из самых замечательных сооружений нашего века. Жители Сан-Франциско до сих пор считают его самым большим в мире. Глядя, как две красные башни парят над Тихим океаном, испытываешь необыкновенное чувство. Трудно поверить, что это чудо существует на самом деле.
 Своим появлением мост обязан Джозефу Штраусу, который, несмотря на непреодолимые препятствия и уверения коллег-архитекторов в том, что его мечта в принципе неосуществима, продолжал работу. В конце концов, Золотые ворота все же были построены и открыты в мае 1937 года.
 До 1964 года, когда были возведены пролеты Веразано-Нерроуз, мост Золотые ворота считался самым длинным в мире. Даже сейчас он меньше мирового рекорда всего на двадцать ярдов. Его две массивные башни моста на семьсот пятьдесят футов возвышаются над поверхностью океана. Общая длина моста — миля и три четверти. Его сооружение обошлось в тридцать пять миллионов долларов. Сегодня для его постройки понадобилось бы уже двести миллионов.
 В биографии моста есть и мрачные страницы. Американцы, те, кто решил свести счеты с жизнью, очень любят делать это именно на мосту Золотые ворота. Здесь зарегистрировано около пятисот самоубийств, еще сотни три прошли незамеченными. В живых осталось только восемь человек. Вероятность выживания при падении с этого моста очень мала. Даже если при падении с высоты в двести футов человек останется жив, его добивают холодная вода и подводные течения, которые проходят на небольшом расстоянии от моста, по обе его стороны.
 Трудно сказать, почему самоубийцы выбирают именно этот мост для прыжка в вечность. Психологи, наверное, скажут, что несчастные хотят сделать эффектным конец своей неудачной жизни. Однако немало людей прыгает с моста темной ночью, когда их никто не видит, а такой конец эффектным не назовешь.
 В трех милях к востоку от Золотых ворот на острове Алькатрац стоит ставшая тюрьмой крепость. Точных данных о том, сколько узников пытались бежать оттуда вплавь, нет. Известно, что выжили только трое из них.
 Кортеж не спеша миновал южную башню моста. Сидя в роскошном президентском автобусе, король, принц и их министры с величественным видом смотрели по сторонам, не проявляя излишнего любопытства, несмотря на то, что у них на родине подобных инженерных чудес не было. Справедливости ради следует отметить, что в Европе и в Соединенных Штатах есть немало сооружений, равных которым нет на Ближнем Востоке. Но почетные гости не позволяли себе восторгаться великолепным видом, который заметно отличался от привычных для бедуинов унылых песков.
 Чудесным июньским утром возделанные угодья ферм и участки леса, расположенные по пути следования кортежа, выглядели особенно привлекательно. На безоблачном небе появилось солнце, и его лучи заплясали на бирюзовых водах залива. Это был прекрасный фон для сказки. Президент и его министр энергетики надеялись, что сказка будет со счастливым концом.
 Принц с искренним восхищением оглядел автобус. Он принадлежал к молодому поколению и разделял страсть своих ровесников к технике.
 — Вы, господин Президент, понимаете толк в хороших машинах и знаете, что такое путешествовать с комфортом! — сказал он с безупречным оксфордским произношением. — Я бы и сам не прочь иметь такой автобус!
 — Вы его получите! — ответил президент. — Моя страна сочтет за честь подарить вам такую машину. Разумеется, она будет оборудована с учетом ваших пожеланий.
 — Принц привык заказывать свои машины дюжинами, — присоединился к разговору король. — Вы, Ахмед, конечно, захотите заодно прихватить и парочку этих птичек! — Его Величество указал на два вертолета, зависших над автобусами. — Вы хорошо заботитесь о нас, господин президент!
 Президент улыбнулся в ответ. Зачем комментировать очевидное.
 — Эти птички у нас исключительно для декоративных целей, Ваше Величество! — заметил генерал Карт лен д. — Кроме сотрудников службы безопасности, которые ждут нас на другом конце моста в патрульной машине, отсюда до Сан-Рафаэля вы никого не увидите. Тем не менее безопасность нам гарантирована. На всем пути следования кортежа военные наблюдают буквально за каждым ярдом дороги. К сожалению, сумасшедшие встречаются повсюду, даже в Соединенных Штатах.
 — Особенно в Соединенных Штатах! — мрачно заметил президент.
 — Значит, мы в полной безопасности? — не без иронии спросил король.
 — Как под сводами Форт-Нокса, — со сдержанной улыбкой ответил президент.
 К этому времени головной автобус миновал середину моста. И тут одно за другим произошло несколько событий. В последнем автобусе Брэнсон нажал на кнопку панели управления. Две секунды спустя в передней части головного автобуса, прямо у ног водителя, раздался взрыв. К счастью, шофер не пострадал, но был сильно напуган. Придя в себя, он выругался и нажал на педаль тормоза — никакой реакции.
 — Господи! Что же это такое?
 Бедняге потребовалось еще несколько секунд, чтобы понять — у его автобуса отказали тормоза. Тогда он рванул ручной тормоз и включил первую передачу. Машина начала постепенно замедлять ход.
 Брэнсон принял меры для того, чтобы избежать удара при столкновении с президентским автобусом или с машиной, идущей позади третьего автобуса. Слегка согнув руки в локтях и наклонив голову, он прижался к стоящему впереди сиденью. Его товарищи, сидевшие позади него, сделали то же самое — команда Брэнсона прекрасно знала, что делать в подобных случаях.
 Ван Эффен поставил ручку передач в нейтральное положение и изо всех сил нажал на педаль тормоза, словно собирался вдавить ее в пол.
 Вдруг стоп-сигналы заднего автобуса загорелись, но это не очень помогло водителю следовавшей за ним патрульной машины. Президентский кортеж двигался медленно, со скоростью не более двадцати пяти миль в час, и патрульная машина шла точно так же. Ее водитель не думал о возможных неприятностях. Да и откуда им взяться? Он знал, что мост будет закрыт для транспорта, пока не проедет президент, так что, с его точки зрения, ничто не могло помешать кортежу благополучно добраться до южного конца моста. При такой скорости можно было спокойно наслаждаться великолепным видом, открывавшимся с него.
 К тому моменту, когда водитель патрульной машины понял, — что-то идет не так, дистанция между ним и автобусом сократилась вдвое. Пока он соображал, что предпринять, расстояние до автобуса уменьшилось еще на несколько футов. Это был опытный шофер, но его реакция оказалась недостаточно быстрой, и в ту секунду, когда он нажал на педаль тормоза, до автобуса оставалось около пяти футов. Столкновение с неподвижным объектом, даже на скорости в двадцать миль в час, — удовольствие весьма сомнительное. Четверо офицеров полиции ощутили это на себе.
 Благодаря ручному тормозу головной автобус двигался теперь со скоростью не более десяти миль в час. Брэнсон нажал еще одну кнопку на пульте управления. В первом автобусе, на этот раз в баре, раздался взрыв и послышалось громкое шипение, словно откуда-то выходил сжатый воздух. Через несколько секунд весь салон заволокло ядовитым серым дымом. Водитель, потерявший сознание, упал на руль, и машина сразу же потеряла управление. Автобус стало медленно заносить вправо, и он остановился в двух футах от боковых ограждений моста.
 Президентский автобус не пострадал. Его водитель вовремя заметил тормозные огни головного автобуса, сбавил скорость и отвернул влево, чтобы избежать столкновения. Второй автобус остановился рядом с первым. Его двенадцать пассажиров нисколько не встревожились.
 Шедшие впереди колонны мотоциклы и патрульная машина заметили странные маневры головного автобуса и решили узнать, что произошло. Едва они начали тормозить, как увидели, что головной автобус свернул вправо.
 Все действия команды Брэнсона были расписаны по минутам и хорошо отрепетированы. Каждый знал, что ему делать. Ван Эффен выскочил через левую переднюю дверцу, Джонни — через правую. Оба оказались на мосту как раз в тот момент, когда рядом с ними остановились два мотоциклиста.
 — У нас проблемы! Скорее в автобус! — крикнул им ван Эффен, махнув рукой в сторону своей машины.
 Полицейские оставили мотоциклы и бросились, куда было приказано. Как только они вошли, команда Брэнсона их быстро обезвредила. Это было не очень трудно, потому что патрульные не оказали серьезного сопротивления, — войдя внутрь, они сразу же заметили связанного мужчину, лежавшего на полу в дальнем конце прохода.
 Почти тотчас из последнего автобуса вышли семь человек. Пятеро из них присоединились к ван Эффену и Джонни, и все вместе побежали к первым двум автобусам. Двое пошли назад, к помятой патрульной машине. Тем временем в автобусе, где оставались еще два человека, распахнули заднюю дверцу и высунули из нее безобидную с виду трубу на треноге. Брэнсон и Дженсен остались на месте. Лежавший на полу связанный мужчина, чьи документы забрал Дженсен, сердито наблюдал за происходящим, но сделать ничего не мог.
 К пострадавшей патрульной машине направлялись Ковальски и Петере — так их звали. Они больше походили на молодых процветающих биржевых маклеров, чем на преступников. Большинство членов команды Брэнсона, в отличие от Джонни, вовсе не были похожи на людей, преступивших закон. Ковальски и Петерсу доводилось убивать, но убивали они, если можно так выразиться, на законном основании. Оба служили во Вьетнаме в особом подразделении морской пехоты. Не сумев найти себя в мирной жизни, Ковальски и Петере примкнули к Брэнсону, у которого был особый дар подбирать команду. После Вьетнама они не убили ни одного человека. Брэнсон считал, что насилия следует избегать, и потому разрешал своим людям убивать только в самом крайнем случае. Однако за тринадцать лет его активной «деятельности», связанной с нарушением законов на территории Соединенных Штатов, Канады и Мексики, до убийств дело не доходило. Не важно, чем диктовалось подобное поведение, моральными принципами или какими-то соображениями, главное было в ином — Брэнсон считал, что убийства повредят его бизнесу. К тому же полиция проявляет несравнимо больше рвения в розыске убийц, чем грабителей.
 Оба передних окна патрульной машины были опущены. Видимо, это сделали еще до столкновения. Четверо полицейских в машине не очень пострадали, но испытали сильное потрясение. Больше всего не повезло полицейскому, который сидел рядом с водителем, — у него оказался сломан нос. Когда появились Петере и Ковальски, полицейские еще не пришли в себя и были не в силах оказать серьезное сопротивление. Люди Брэнсона отобрали у них оружие и закрыли окна. Ковальски бросил внутрь газовую гранату, Петере захлопнул дверь.
 Ничего этого не видели ни направлявшиеся к автобусам мотоциклисты, ни водитель головной патрульной машины — они оставили мотоциклы и машину и осторожно приблизились к автобусам. В это время показались люди Брэнсона с оружием в руках.
 — Быстро в укрытие! — скомандовал ван Эффен. — Там двое психов, один с базукой, другой со «шмайсером». Скорее за автобус!
 У полицейских не оставалось времени на размышления, они просто подчинились приказу. Возможно, тут сыграл свою роль инстинкт самосохранения. Ван Эффен осторожно огляделся, чтобы убедиться, что из президентского автобуса их не видно. Он не боялся пассажиров, просто старался избегать ненужных осложнений: — если там заподозрят неладное, то тут же запрут двери, и тогда придется разбивать замок выстрелами или взрывать.
 Ван Эффен кивнул Джонни и повел полицейских к задней части автобуса. Что бы ни говорили об ограниченных умственных способностях Джонни, но он был просто создан для ситуаций, когда надо действовать не раздумывая.
 — Почему бы рам, ребята, не поднять руки вверх?
 Все шестеро полицейских мгновенно обернулись. На их лицах отразились удивление, гнев, покорность, но они были вынуждены подчиниться. Когда на полицейских наставили автомат, они и не подумали доставать собственное оружие, а просто сделали то, что им велели. Пока Джонни держал полицейских под прицелом, его напарник отобрал у них оружие.
 Пассажиры президентского автобуса не слишком встревожились при появлении ван Эффена. Некоторые из них попытались встать, но их остановило обращение:
 — Успокойтесь, джентльмены! Это всего лишь небольшая задержка.
 Пассажиры снова сели — таково влияние формы, хотя это была форма всего лишь водителя. Люди склонны подчиняться тем, кто в нее облачен. Ван Эффен достал обрез двенадцатого калибра.
 — К сведению, джентльмены, — на кортеж совершен налет. Можете считать, что вас похитили. В данный момент вашей жизни ничто не угрожает. Оставайтесь на своих местах, и с вами ничего не случится...
 — Господи Боже мой! — воскликнул президент.
 Он смотрел на круглое лицо Ван Эффена с таким видом, словно тот был пришельцем из космоса. Потом президент перевел взгляд на своих гостей, снова на ван Эффена — он был очень сердит.
 — Да вы что, с ума сошли? Разве не знаете, кто я? Или не понимаете, что направляете оружие на Президента Соединенных Штатов?
 — Я все знаю. Однако в этой стране направлять оружие на президента — священная традиция. Не волнуйтесь! — помощник Брэнсона выразительно посмотрел на генерала Картленда, с которого не спускал глаз с момента своего появления в автобусе.
 — Мне известно, генерал, что вы всегда носите с собой оружие. Отдайте его мне и не пытайтесь меня перехитрить. Ваш двадцать второй калибр неплох, только им еще надо попасть в цель. Моя пушка может проделать в вашей груди дырку диаметром с руку. Надеюсь, что вы не из тех, кто путает мужество с самоубийством?
 Генерал едва заметно улыбнулся и кивнул, затем достал маленький черный пистолет и протянул его ван Эффену.
 — Спасибо! Боюсь, господа, что некоторое время вам придется оставаться на своих местах. Даю слово, если вы не станете пытаться применить к нам насилие, то и мы не будем его применять по отношению к вам.
 Воцарилось продолжительное молчание. Король сложил на груди руки и закрыл глаза. Вероятно, Его Величество общался с Всевышним. Неожиданно он открыл глаза и обратился к президенту.
 — Так вы говорите, что мы тут в полной безопасности, почти как под сводами Форт-Нокса?
 — Будет лучше, если вы, Хендрикс, мне поверите. У нас в руках президент, король и принц, — Брэнсон говорил в микрофон, который держал в руках. Если подождете пару минут, то президент сам вам это подтвердит. И постарайтесь не наделать глупостей. Не совершайте необдуманных поступков, не пытайтесь нас атаковать, даже приближаться к нам. Позвольте кое-что вам продемонстрировать. Полагаю, что у южного конца моста есть несколько патрульных машин, с которыми вы поддерживаете связь по радио?
 Глядя на Хендрикса, трудно было поверить, что перед вами начальник полиции. В этот момент бедняга больше походил на студента-прогульщика, сбежавшего с занятий в ближайшем университете, чем на человека, занимающего ответственный пост. Этот высокий худой мужчина с загорелым лицом, безупречно подстриженный и скромно одетый, был на редкость умен, что могли подтвердить многие из тех, кого Хендрикс засадил за решетку. Он считался одним из лучших полицейских в стране. Однако в этот трагический момент здравый смысл покинул его. У Хендрикса был вид человека, ночные кошмары которого неожиданно стали явью.
 — Я вам верю.
 — Очень хорошо! В таком случае, ждите. Брэнсон повернулся и подал сигнал двум своим людям, стоявшим в глубине автобуса. Три секунды спустя над Южной башней моста показалось облако плотного серого дыма. Брэнсон снова заговорил в микрофон.
 — Ну как?
 — Вижу что-то вроде взрыва, — сообщил Хендрикс. Голос его звучал спокойно. — Вижу много дыма. Если, конечно, это дым.
 — Это нервно-паралитический газ. Он оказывает временное, но весьма эффективное действие. Через десять минут газ разрушается под воздействием кислорода. Если ветер будет с северо-запада или с северо-востока и нам придется воспользоваться этим газом, ответственность, как вы понимаете, падет на вас.
 — Понимаю.
 — В данном случае противогазы бесполезны. Это вы тоже понимаете?
 — Да.
 — Такое же оружие у нас есть и в другом конце моста. Передайте полицейским патрулям и воинским подразделениям, что вы не советуете им появляться на мосту. Вы меня поняли?
 — Да.
 — Сообщили ли вам о двух вертолетах военно-морской авиации, зависших над мостом?
 — Да.
 Лицо Хендрикса обрело привычное для него властное выражение. Очевидно, шеф полиции окончательно пришел в себя.
 — Должен сказать, меня это очень удивило.
 — В этом нет ничего удивительного. Вертолеты в наших руках. Передайте во все ближайшие подразделения военно-воздушных сил, чтобы немедленно объявили тревогу. Предупредите их, чтобы не вздумали выслать истребители. Если военные попытаются сбить вертолеты, это может плохо кончиться для президента и его гостей. Мы получаем информацию о каждом поднятом в воздух самолете — в наших руках станция слежения на горе Темелпе.
 — Господи Боже мой! — воскликнул начальник полиции.
 — Господь вам не поможет. На радаре работают опытные специалисты. Не пытайтесь отбить станцию с земли или с воздуха. Если подобные попытки будут предприняты, президент и его гости останутся без ушей. Я не шучу. Мы доставим вам их уши в пластиковом пакете.
 — Никто не будет пытаться отбить станцию.
 Высокий мускулистый блондин с красным лицом — капитан Кемпбел, считавшийся правой рукой Хендрикса, — удивленно посмотрел на своего шефа. Капитана поразили не слова Хендрикса, а то, что на лбу у шефа выступили капли пота — этого он никогда прежде не замечал. Невольно Кемпбел потрогал свой собственный лоб и почувствовал, что он тоже влажный.
 — Надеюсь, вы сдержите свое слово. Я скоро снова свяжусь с вами, — пообещал Брэнсон.
 — Не возражаете, если я расположусь на мосту, в южном конце? Мне придется устроить там что-то вроде штаба.
 — Не возражаю, только не пытайтесь передвигаться по мосту. И перекройте доступ на него всех частных машин. Мы не стремимся к насилию, это крайняя мера, но, если все же придётся к нему прибегнуть, я не хочу, чтобы пострадали невинные люди.
 — Это разумно, — горько заметил Хендрикс. Брэнсон улыбнулся и положил микрофон.
 Газ внутри автобуса улетучился, но пассажиры все еще были без сознания. Двое или трое из них упали в проход между кресел. К счастью, дело обошлось без увечий. Большинство пассажиров лежали, откинувшись на спинки своих кресел, несколько человек наклонились вперед.
 Джонни и Бартлет вошли в автобус и пошли по проходу, но вовсе не для того, чтобы оказать людям первую помощь. Вместе с напарником Джонни, молодым человеком лет двадцати шести, похожим на студента, хотя он никогда им не был, они тщательно обыскали всех пассажиров, которые в этот момент были не в состоянии протестовать. Женщин-журналисток обыскивать не стали, но осмотрели содержимое их сумочек. Нужно заметить, что люди Брэнсона были очень хорошо вымуштрованы — через их руки при обысках прошло несколько тысяч долларов, которые остались в карманах и сумочках владельцев. Брэнсон признавал грабеж только в крупных масштабах и нетерпимо относился к мелкому воровству.
 Брэнсон не сомневался, что среди журналистов есть агенты ФБР, в задачу которых входила не столько защита президента и его гостей, сколько наблюдение за журналистами. Визит короля и принца, в руках которых сосредоточены огромные запасы нефти, вызвал интерес во всем мире, поэтому среди журналистов было с десяток иностранцев — из Европы, стран Персидского залива, а также из Нигерии и Венесуэлы. Последние две страны хотели получить подробную информацию о взаимоотношениях короля, принца и Соединенных Штатов.
 Люди Брэнсона нашли оружие и отобрали его у четверых мужчин. На них они надели наручники. Всех пока оставили на своих местах. Закончив обыск, Джонни и Бартлет вышли из автобуса и направились к своим товарищам, охранявшим шестерых полицейских, скованных наручниками в цепь. Еще один сидел возле базуки, охранявшей Северную башню.
 В южном конце моста все шло строго по графику. Люди Брэнсона прекрасно знали, что им делать, и строго следовали тщательно разработанному плану, на подготовку которого ушло несколько месяцев. Их руководитель мог быть доволен собой — для этого имелись все основания.
 Однако Брэнсон, который только что вышел из последнего автобуса, довольным не выглядел, хотя все шло, как надо. Просто радоваться или огорчаться было нечему. Команда была уверена, что шеф знает, что делает. Из восемнадцати человек, составлявших ядро команды Брэнсона, девять отбыли различные сроки в пенитенциарных заведениях, но еще до того, как они присоединились к Брэнсону. Затем за время совместной работы ни один из его людей, даже такой завсегдатай тюрем, как Паркер, который провел в заключении немало лет, не попал ни под суд, ни за решетку. Брэнсон подошел к ван Эффену. — Я немного передвину первый автобус. Пусть водитель точно так же передвинет второй, — приказал Брэнсон.
 С помощью Джонни он вытащил еще не пришедшего в себя водителя из кресла, сел на его место, включил зажигание, переключил передачу, проехал примерно пятьдесят ярдов и остановился с помощью ручного тормоза. Президентский автобус следовал за ним на расстоянии нескольких футов. Выйдя из машины, Брэнсон направился к середине моста. В этом месте мощные тросы, поддерживавшие конструкцию, опускались совсем низко, так что винты вертолетов не могли за них зацепиться независимо от направления ветра. Брэнсон помахал пилотам. Джонсон и Брэдли посадили свои машины на мост. Впервые за свою долгую и славную историю Золотые ворота стали вертолетной площадкой.
 После этого Брэнсон отправился в президентский автобус. Заложники сразу поняли, что перед ними лидер похитителей, и оказали ему более чем прохладный прием. Король, принц, их министры и Картленд бесстрастно смотрели на Брэнсона. Хансен очень нервничал — руки выдавали его беспокойство. У Мюира, как всегда, был сонный вид. Глаза его были полузакрыты, казалось, этот человек вот-вот заснет. В отличие от Мюира мэр Морисон, получивший во Второй мировой войне столько медалей, что они едва умещались у него на груди, кипел от ярости. Президент тоже. На его лице уже не было привычных для соотечественников выражений терпения, мудрости и сочувствия.
 — Меня зовут Брэнсон. Доброе утро, господин президент! Доброе утро, Ваши Высочества, — без предисловий, но довольно любезно начал Брэнсон. — Я хотел бы...
 — "Вы бы хотели!" — язвительно прервал его президент, который был вне себя. — Оставим любезности. Кто вы такой?
 — Я уже сказал. Брэнсон. Не понимаю, почему мы должны забыть о вежливости. Кажется, будет лучше, если мы станем строить наши отношения разумно, реалистично и вести себя как цивилизованные люди.
 — Цивилизованные? — президент удивленно посмотрел на Брэнсона, и ярость его заметно уменьшилась. — Это вы себя называете цивилизованным человеком? Вы же негодяй! Обыкновенный преступник! И еще смеете призывать нас вести себя цивилизованно?
 — Негодяй? Возможно. Обыкновенный преступник? Нет, я не обыкновенный преступник. Но мне жаль, что вы заняли подобную позицию. Подобная враждебность не успокоит мою совесть — совести у меня вообще нет. Но вы облегчите выполнение поставленной задачи, мне будет проще добиться цели.
 — Вы рассматриваете нас как заложников? — сухо осведомился Картленд. — Хотите получить солидный выкуп?
 — Как заложников, за которых должны хорошо заплатить, — ответил Брэнсон и посмотрел на президента. — Прошу меня простить за те неудобства, которые испытывают ваши гости.
 — "Неудобства!" — повторил вслед за ним президент. — Вы нанесли нашей стране неоценимый вред.
 — Вы имеете в виду себя или Их Высочеств? Пока что я не вижу в подобной задержке ничего страшного. Вы, вероятно, имеете в виду поездку в Сан-Рафаэль? Что ж, путешествие на некоторое время откладывается. Кажется, вы собирались выбрать место для строительства самого крупного в мире нефтеперегонного завода? — Брэнсон посмотрел на короля и принца. — Похоже, эти люди поставили вас с Хансеном в затруднительное положение. Сначала они ограбили всех, заключив невыгодную для страны сделку о поставке нефти, а сами при этом получили столько золота, что им девать его некуда. Вот и решили вложить свои капиталы в ограбленную страну. Тут у них и возникла мысль о строительстве нефтеперерабатывающего комплекса на Западном побережье. Эти господа хотят управлять своим заводом лично, конечно, с нашей технической помощью. Нефть у них своя, она им ничего не стоит, поэтому прибыли будут огромными, часть которых перепадет вам в виде уменьшения цен на нефть. Это же просто золотое дно! Я, конечно не силен в международных и финансовых делах — предпочитаю зарабатывать деньги более простым способом, — но если вы думаете, что гости обидятся из-за этой задержки и не заключат сделку, то вы слишком наивны. Более наивны, чем позволительно быть президенту такой страны, как наша. Эти люди — настоящие бизнесмены, их чувства не влияют на бизнес.
 У них стальные сердца и компьютеры вместо мозгов, — Брэнсон замолчал. — Кажется, я не очень-то вежлив по отношению к вашим гостям?
 Король и принц утратили былую бесстрастность. Теперь они разгневанно смотрели на Брэнсона.
 — Вы, видимо, не торопитесь достичь цели, какой бы она не была, — заметил президент.
 — Вы правы. Мы не спешим. Сейчас время работает на нас. Чем дольше мы здесь пробудем, тем выгоднее для нас обернется это дело. Почему — объясню позже. Однако, чем длительнее будет эта задержка, тем лучше наши соотечественники и жцтели Ближнего Востока смогут понять, в какую неприятную ситуацию все попали. А ситуация и в самом деле неприятная. Советую подумать об этом.
 Брэнсон прошел по проходу в конец автобуса и обратился к светловолосому солдату, сидевшему у пульта управления центра связи.
 — Как вас зовут?
 Солдат слышал все, что произошло в автобусе. Он нерешительно пробормотал:
 — Боян.
 Брэнсон протянул ему листок бумаги.
 — Свяжите меня с этим номером, пожалуйста. Это местный звонок.
 — Связывайтесь сами!
 — Я ведь сказал вам «пожалуйста».
 — Идите к черту!
 Брэнсон пожал плечами и повернулся к своему спутнику.
 — Ван Эффен!
 — Да?
 — Пригласите сюда Крайслера, — он повернулся к Бояну. — Крайслер забыл об электронике больше, чем вы успели узнать. Вы думаете, я не догадывался, что в этом деле мне предстоит встретиться с героями? — Брэнсон отвернулся и обратился к ван Эффену. — Когда придет Крайслер, сбрось Бояна с моста.
 — Будет сделано!
 — Прекратите! — президент дал понять, что шокирован. — Вы не посмеете!
 — Если меня станут провоцировать, я не только его, но и вас сброшу с моста. Понимаю, это нелегко, но должны же вы наконец понять, что я человек слова: сказано — сделано.
 В этот момент зашевелился Мюир. Он впервые вступил в разговор.
 — Мне кажется, этот парень говорит вполне искренне. Конечно, может случиться, что он искусно блефует. Однако лично я не стал бы рисковать.
 Президент сердито посмотрел на помощника госсекретаря, но тот, похоже, опять заснул.
 — Боян, делайте то, что приказывает этот человек! — тихо приказал Картленд.
 — Есть, сэр!
 Боян был рад, что с него сняли ответственность. Он взял у Брэнсона бумажку.
 — Вы можете соединить меня, если я сяду в кресло напротив президента?
 Боян кивнул. Брэнсон устроился в кресле. Солдат немедленно соединил его с указанным номером.
 Звонка явно ждали.
 — Хендрикс слушает!
 — Это Брэнсон.
 — Ну конечно, Брэнсон! Питер Брэнсон, мне следовало бы сразу догадаться! — начальник полиции замолчал. — Мне давно хотелось с вами встретиться! — добавил он после паузы.
 — Вы обязательно со мной встретитесь, причем гораздо раньше, чем думаете! Однако я не удивлюсь, если господин президент не выразит желания перемолвиться с вами словечком.
 С этими словами Брэнсон встал и уступил трубку и кресло Морисону, который с готовностью занял его место.
 Президент вел себя так, как повел бы на его месте любой другой человек, оказавшийся в столь неприятном положении. Удивление сменилось яростью, потом страхом. С точки зрения главы государства, ситуация возникла чудовищная. Для человека его положения трудно было представить что-нибудь хуже. Он во всем винил Хендрикса, хотя знал, что план охраны кортежа разработан Вашингтоном, а местная полиция просто делала то, что ей приказали. Потом президент решил, что Хендрикс обязан разобраться со всем этим немедленно.
 У шефа полиции было больше времени для того, чтобы обдумать создавшуюся ситуацию, поэтому в разговоре с президентом он сохранял спокойствие.
 — Что вы предлагаете мне сделать, сэр? — спросил Хендрикс у президента.
 Из последовавшей сбивчивой речи он понял, что конструктивных предложений у президента пока нет.
 Морисон воспользовался наступившей паузой и взял трубку.
 — Бернард, это Джон, — мэр по привычке улыбнулся. — Боюсь, нашим избирателям все это не понравится!
 — Как, всем ста пятидесяти миллионам?
 Мэр снова улыбнулся.
 — Если иметь в виду всю страну, то да.
 — Похоже, дело обретает общенациональное значение, Джон! Практически, так оно и есть. Что же касается политического резонанса, то нам его не избежать.
 — Звучит очень ободряюще!
 — Хотел бы я, чтобы и меня кто-нибудь ободрил! Как ты думаешь, наш друг позволит мне поговорить с генералом?
 — Я спрошу.
 Мэр обратился к Брэнсону, и тот довольно дружелюбно кивнул. Остальные пассажиры автобуса, настороженно переглядывались, враждебно следя за Брэнсоном. С их точки зрения, лидер похитителей был возмутительно самоуверен. Но в сложившейся ситуации этот человек мог себе позволить такое. У него было немало козырей, можно сказать, все.
 — Генерал Картленд, это Хендрикс. Насколько я понимаю, сэр, предстоит скорее военная, чем полицейская операция. Видимо, мне следует связаться с военным начальством здесь, на побережье.
 — Берите выше!
 — Значит, с Пентагоном?
 — И немедленно!
 — А что нам делать?
 — Подождите, пока положение немного стабилизируется. Мы скоро узнаем, чего хочет этот сумасшедший.
 Брэнсон вежливо улыбнулся, но, как всегда, улыбка не нашла отражения в его глазах.
 — Как он сам говорит, время для него не очень важно. Полагаю, Брэнсон захочет поговорить с тобой.
 Брэнсон взял у генерала трубку и удобно устроился в кресле.
 — У меня к вам пара вопросов и ряд требований. Надеюсь, вы отнесетесь к ним с должным вниманием.
 — Я слушаю.
 — Новость о захвате президента уже стала Достоянием общественности?
 — Ничего удивительного! Половина Сан-Франциско видит, как вы застряли на этом проклятом мосту.
 — Прошу не говорить в подобных выражениях об этом замечательном сооружении! Но я имел в виду всю страну.
 — Может, и нет, но скоро о происшествии узнает весь мир.
 — Я прошу вас за этим проследить. Это событие должно заинтересовать средства массовой информации. Я готов позволить… Нет, просто настаиваю, чтобы вы предоставили в распоряжение журналистов вертолет. Лучше два. Пусть сотня-другая фотографов увековечит это историческое событие. В районе залива полно вертолетов, гражданских и военных.
 Последовала пауза, потом Хендрикс спросил:
 — На кой черт вам это?
 — Ну, это же очевидно. Мне нужна реклама. Чем больше, тем лучше. Хочу, чтобы все американцы, вообще, все население планеты, все, у кого есть телевизор, смогли понять, в каком затруднительном положении оказались президент и его арабские друзья. А положение у них незавидное, не правда ли?
 Снова наступило молчание.
 — Реклама, вам, конечно, нужна, для того, чтобы привлечь на свою сторону общественное мнение, которое поможет получить то, к чему вы стремитесь. Так?
 — А как же иначе!
 — Вы же не хотите, чтобы я выпустил на мост свору репортеров?
 — Был бы не против, но только, если это будут действительно репортеры, а не агенты ФБР.
 — А что мне помешает погрузить в вертолеты десантников?
 Брэнсон вздохнул.
 — Помешает здравый смысл. Вы не забыли, что у нас тут заложники? Пуля доберется до президента гораздо быстрее, чем десантник.
 Брэнсон посмотрел на президента, по лицу которого он понял — президент понимает, что стал объектом купли-продажи и ничего не имеет против.
 — Вы не посмеете его убить. Ведь тогда вам ничего не достанется. Нечем будет нас шантажировать.
 — У меня еще останутся король и принц. Только попробуйте и увидите, что из этого выйдет. Вы же не захотите войти в историю в качестве человека, из-за которого погибнут президент, король и принц?
 Хендрикс не ответил. Было ясно, что в этой роли он себя не представляет.
 — Однако я не исключаю, что найдутся горячие головы, жаждущие посмертной славы. Поэтому вот мое первое требование. В этом районе полно военных баз, таких как Пресидио, Форт-Бейкер, остров Сокровищ, Форт-Фунстон, Милей и Мейсон, Форт-Бэри, Кронкайт. Да вы и сами знаете, они все здесь поблизости, недалеко от шоссе. Думаю, у них найдутся компактные самоходные скорострельные зенитки. Доставьте мне парочку не позднее чем через час. Ну и хороший запас снарядов к ним, конечно. Пусть военные все предварительно проверят. Вы же знаете, иногда техника подводит.
 — Вы и в самом деле сумасшедший.
 — Это божественное сумасшествие. Теперь слушайте мои указания.
 — Я отказываюсь выполнить ваше требование.
 — Отказываетесь? Генерал Картленд!
 Генерал встал и тяжело прошел по проходу. Он взял трубку и приказал:
 — Делайте то, что велит этот сумасшедший. Вам что, никогда не приходилось сталкиваться с манией величия?
 — Очень любезно с вашей стороны, генерал! — Брэнсон усмехнулся и взял у Картленда трубку.
 — Вы получили приказ?
 — Получил, — голос Хендрикса звучал так, словно он задыхался.
 — Теперь следующее требование. Позвоните военным инженерам. Нужно, чтобы они построили на мосту стальные заграждения, по одному у основания каждой из башен. Сооружения должны быть достаточно прочными, чтобы остановить танк, и достаточно высокими, чтобы никто не мог перелезть через них. Конечно, сверху протяните колючую проволоку. Эти конструкции следует привинтить или приварить к боковым ограждениям моста. С внешней стороны в заграждениях нужно сделать автоматически выдвигающиеся типы. Северное заграждение должно быть цельным, в южном предстоит сделать ворота на петлях, чтобы мог пройти джип. Ворота должны открываться с внутренней стороны. Ну да военные лучше меня знают, как такие вещи делаются. Я лично пронаблюдаю за строительством. Казалось, Хендриксу было трудно дышать.
 — Для чего все это нужно? — наконец он смог проговорить.
 — Вы же знаете эти проклятые туманы, которые так часто поднимаются над океаном! Обычно они не закрывают мост, но раз на раз не приходится. Вот и сейчас к нам движутся облака, можете сами убедиться, — Брэнсон чуть ли не извинялся. — Под покровом тумана на нас легко напасть.
 — А зачем нужны ворота?
 — Мне показалось, что я об этом уже сказал. Чтобы через них мог проехать джип. Для переговоров, оказания медицинской помощи, для перевозки еды и питья, причем самого лучшего из того, что сможете найти.
 — Господи, Брэнсон, да у вас стальные нервы!
 — Нервы? — обиделся Брэнсон. — Это вы так расцениваете мою гуманную заботу о людях? Вы называете это нервами? Короли и президенты не привыкли голодать. Вы же не захотите уморить голодом короля, принца и президента? Подумайте о суде истории.
 Хендрикс молчал. Возможно, он и в самом деле думал о суде истории. Брэнсон продолжал:
 — Не забудьте о присущей королевским особам деликатности. До того, как заграждения будут возведены, подгоните сюда два микроавтобуса с туалетами, оборудованным по высшему разряду. Но это вовсе не значит, что они могут быть битком набиты вооруженными до зубов агентами ФБР. Вы все запомнили?
 — Все записано на пленку.
 — В таком случае, скорее за дело. Или мне снова позвать генерала Картленда?
 — Будет сделано.
 — Немедленно?
 — Немедленно.
 Брэнсон положил трубку на колени и задумчиво посмотрел на нее.
 — И последнее требование, Хендрикс. Самое важное. Поскольку президент временно выбыл из игры, могу я поговорить с тем, кто его замещает?
 — Вице-президент уже в Чикаго. Сейчас он на пути в аэропорт О'Хара.
 — Замечательно! Просто замечательно! О большем нельзя и мечтать! Но, боюсь, что кроме него мне придется пообщаться с парочкой членов правительства. Я знаю, что слишком многого требую, но...
 — Оставьте ваши детские шутки, Брэнсон! — по голосу Хендрикса чувствовалось, что он устал и с трудом сдерживается. — Полагаю, вы имеете в виду конкретных лиц?
 — Членов кабинета будет достаточно. Выдвигая самые неразумные требования, Брэнсон всегда говорил очень убедительно.
 — А если такая возможность представится, вы возьмете в заложники и их, и вице-президента?
 — Нет. Можете не верить, но они мне не нужны. Ну как вы не поймете, Хендрикс! Зачем же похищать тех, с кем собираешься вести переговоры? Если похищать парламентеров, то каждый раз придется понижать уровень представительства. Так недолго добраться и до людей вроде вас, — Брэнсон полагал, что шеф полиции захочет прокомментировать последнее утверждение, но Хендрикс промолчал. — Мне нужен госсекретарь.
 — Уже в пути.
 — Вы, похоже, читаете мои мысли! Откуда он едет?
 — Из Лос-Анджелеса.
 — Нам повезло, что он оказался поблизости. Что он там делал?
 Участвовал в заседании международного валютного фонда.
 — Международного валютного фонда? Но это значит, что...
 — Да, секретарь казначейства тоже там был. Он летит сюда вместе с госсекретарем.
 Брэнсон положил трубку.
 — Ну-ну! Итак, Питер Брэнсон встречается с госсекретарем и секретарем казначейства! Будет интересно! Я давно мечтал о подобной встрече!




 Глава 4


 Пол Ревсон очнулся, но не сразу пришел в себя. Ощущения были не из приятных — голова кружилась, веки отяжелели. Ему даже показалось, что он немного оглох. Других последствий от воздействия газа Ревсон не чувствовал. Пол догадывался, что его и других пассажиров отравили. Он отключился сразу же после взрыва, который раздался у ног водителя. Что было потом, он не помнил.
 Рядом с ним в кресле сидела, наклонившись вперед, девушка с копной светлых волос. Оглядевшись, Ревсон увидел, что одни пассажиры лежат в проходе, другие сидят на своих местах. Почти все погрузились в забытье в очень неудобных позах. Несколько человек пошевелились — видимо, начали приходить в себя. Ревсон выглянул в окно и не поверил своим глазам. Он прекрасно знал Сан-Франциско и его окрестности, и сразу понял, что президентский кортеж стоит меж двух башен, почти посредине моста Золотые ворота.
 Пол переключил внимание на свою соседку, благо она того стоила. Это была стройная хрупкая красавица. Ревсон подумал, что ей, должно быть, трудно целыми днями носить на плече тяжелый фотоаппарат. Светлые волосы девушки выгорели до такой степени, что их можно было бы назвать платиновыми, но белую кожу загар не тронул. В начале пути соседка успела рассказать Ревсону, что фотографирует модную одежду для журналов и одной из крупных телевизионных компаний. Президента сопровождали в основном мужчины, и было непонятно, что здесь делает эта крошка. Впрочем, этот вопрос можно было задать не только ей — президента часто сопровождали люди, присутствие которых рядом с ним невозможно было объяснить. У красавицы-журналистки оказалось довольно вычурное имя — Эйприл Венсди. Его можно было прочесть на приколотой у нее на груди карточке. Вероятно, девушке достались лишенные воображения родители, которые не нашли ничего лучшего, как назвать дочку в честь месяца, в котором она родилась.
 Ревсон осторожно взял соседку за плечи и усадил поудобнее. Головка красавицы тут же склонилась ему на плечо. Пол не знал, как привести в чувство человека, отравленного газом. Может быть, нужно его хорошенько потрясти? Или похлопать по щекам? Пока Пол размышлял, девушка зашевелилась. Возможно, ей просто стало жарко. На Эйприл было зеленое шелковое платье, тонкое и довольно короткое, но в автобусе становилось душно — по-видимому, температура в нем подскочила под тридцать градусов. Девушка открыла глаза и, не мигая, уставилась на Ревсона. У нее было приятное лицо с правильными чертами и огромные глаза цвета морской волны. Само воплощение чистоты и невинности. Ревсон подумал о том, что подобное впечатление наверняка обманчиво, — вряд ли можно сохранить невинность, работая на крупную телевизионную компанию.
 — Что случилось? — спросила красавица, не отводя глаз от Ревсона.
 — Похоже, какой-то шутник подкинул нам газовую бомбу. Все мгновенно отключились. Как вы себя чувствуете?
 — Голова кружится. Как после похмелья. Знакомое ощущение?
 Он кивнул.
 — Кому могли понадобиться подобные шутки?
 — Ну, причин может быть очень много, — Пол посмотрел на часы. — Господи, мы стоим на мосту уже час десять минут!
 — Что?
 — Посмотрите вокруг.
 Девушка огляделась. Неожиданно она замерла, сжав руку Ревсона.
 — Посмотрите на тех двоих, что сидят через проход от нас! Они в наручниках! — испуганно прошептала Эйприл.
 Ревсон наклонился и посмотрел. Двое крупных мужчин, все еще не пришедших в себя, действительно были в наручниках.
 — Как вы думаете, почему с ними так поступили? — шепотом спросила его красавица-блондинка.
 — Откуда мне знать? Я сам только очнулся.
 — А почему мы с вами не в наручниках?
 — Нам повезло.
 Ревсон посмотрел через плечо девушки и увидел, что сзади стоит президентский автобус.
 — Прошу меня извинить, но мне пора поискать ответы на ваши вопросы!
 — Я пойду с вами!
 — Конечно!
 Девушка направилась к двери, Ревсон тоже вышел в проход, но не сразу последовал за своей соседкой. Он решил сначала посмотреть на изнанку лацкана пиджака одного из мужчин в наручниках, потом обратил внимание на пустую кобуру, и ему многое стало понятно.
 Собираясь выйти из автобуса, Ревсон прошел к передней дверце. Здесь он заметил, что водитель, который все еще был без сознания, находится с правой, а не с левой стороны автобуса, на довольно большом расстоянии от своего кресла. Скорее всего, бедняга покинул его не по доброй воле.
 Ревсон спустился на мост, где его ждала девушка. Крупный, отталкивающего вида полицейский — это был Йонни — направил на молодых людей автомат. То, что полицейский угрожает безоружным людям и что он вооружен автоматом, было странно. Но еще более странным было видеть шестерых полицейских, скованных в цепь наручниками. Вид они имели очень несчастный.
 Эйприл Венсди удивленно посмотрела на полицейских, потом перевела взгляд на Ревсона.
 — Мне все это кажется очень странным. Этому должно быть какое-то объяснение.
 — Вы его получите! — раздался голос Брэнсона, который в этот момент вышел из президентского автобуса.
 — Как вас зовут? — обратился он к Полу.
 — Ревсон.
 — Примите мои извинения. И вы леди.
 — Смотрите, вертолеты! — воскликнула девушка.
 — Да, вертолеты, ну и что? Вы получите объяснения, но не в индивидуальном порядке. Когда ваши друзья придут в себя, мы побеседуем. — Брэнсон удалился в сторону третьего автобуса. Он шел уверенным шагом и, казалось, был вполне доволен жизнью. Питер обратил внимание, что с запада в сторону моста медленно надвигаются облака. Может, это и встревожило Брэнсона, но он не подал виду. Подойдя к помятой патрульной машине, Питер обратился к охранявшему ее члену своей команды.
 — Крайслер, наши друзья пришли в себя?
 — Да, сэр. Судя по всему, настроение у них неважное.
 Крайслер был высоким молодым человеком с интеллигентной внешностью. Ему бы еще портфель в руки, и он выглядел бы подающим надежды молодым адвокатом. На самом деле, как сказал Брэнсон Бояну, Крайслер был специалистом в области средств связи. Кроме того, он ловко вскрывал сейфы и мог припугнуть людей оружием.
 — Вполне естественно. Пусть пока посидят в машине. Проще подержать их там, чем вытаскивать и надевать наручники. Когда приведут остальных, — я имею в виду тех четверых из первого автобуса, что были вооружены, наверняка агенты ФБР — вместе с полицейскими будет шестнадцать человек. Они для нас — главная угроза. Так что возьми пару ребят, небольшими партиями отводи полицейских и агентов в сторону Южной башни и снимай наручники. Пусть прыгают с моста. И да поможет им Господь! Наручники нам еще могут пригодиться. Сделаешь?
 — Конечно! — молодой человек указал на приближающиеся облака. — Как вам это нравится, сэр?
 — Мы вполне обошлись бы и без них! Ну ничего, справимся. Мне кажется, облака пройдут под мостом.
 — Мистер Брэнсон! — окликнул начальника Дженсен, появившийся в дверях третьего автобуса. — Вас срочно вызывает станция слежения на горе Темелпе.
 Брэнсон побежал в автобус, сел у пульта управления и взял в руки микрофон.
 — Брэнсон слушает!
 — Это Жискар. Мы поймали сигнал. Он идет с юга, точнее, с юго-востока. Похоже, это маленький самолет. Сейчас должен быть примерно в восьми милях от нас.
 — Спасибо!
 Брэнсон щелкнул переключателем. Юг или юго-восток. Это может быть только международный аэропорт в Сан-Франциско.
 — Начальника полиции Хендрикса! Срочно!
 Буквально через несколько секунд Хендрикс взял трубку.
 — Что случилось?
 — Я велел вам очистить воздушное пространство. Наш радар поймал сигнал со стороны аэропорта...
 Хендрикс прервал его.
 — Вы хотели видеть Мильтона и Квори, не так ли?
 Мильтон был госсекретарем, Квори — секретарем казначейства.
 — Они прилетели из Лос-Анджелеса пятнадцать минут назад и сейчас направляются сюда на вертолете.
 — Где они приземлятся?
 — На военной базе в Пресидио. Оттуда до моста — две-три минуты машиной.
 — Спасибо!
 Затем Брэнсон снова связался со станцией слежения. Жискар немедленно ответил.
 — Не волнуйтесь! Это друзья. Продолжайте следить. В другой раз могут оказаться враги.
 — Будем следить, мистер Брэнсон!
 Питер встал, собираясь выйти из автобуса, но остановился и посмотрел на связанного мужчину, лежавшего в дальнем конце прохода.
 — Ты теперь можешь снова называться Гарриманом, — обратился он к одному из своих людей, некоторое время называвшим себя Дженсеном. — А настоящего Дженсена развяжите.
 — Столкнуть его с моста?
 Брэнсон задумался. Некоторое время он размышлял, как ему поступить, потом отругал себя за нерешительность. Сомнения не в его характере. Почти всегда он принимал решения мгновенно. Брэнсон знал, что немногочисленные ошибки, которые он совершил в своей жизни, были следствием именно этих сомнений. Питер принял решение.
 — Мы его оставим. Этот человек может нам пригодиться. Пока не знаю, как именно. Он все-таки заместитель директора ФБР! Не такая уж мелкая рыбешка попалась в наши сети! Расскажите ему, что происходит, и держите здесь, пока я не скажу.
 Брэнсон вышел и направился к головному автобусу. Полицейские в наручниках пребывали под присмотром Йонни и его двух товарищей. Вид у бедолаг был по-прежнему довольна грустный. Брэнсон заметил, что к патрульным добавились четверо агентов ФБР. Он заглянул в первый автобус, увидел, что там пусто, и обратился к Петерсу.
 — Отведи всю эту компанию к Крайслеру. Он знает, что с ними делать.
 Брэнсон снова посмотрел на приближающиеся тучи. Казалось, теперь облака движутся к мосту гораздо быстрее, чем раньше, но, к счастью, они шли довольно низко. Похоже, даже ниже моста.
 Если нет, команда сможет справиться с ситуацией. Нужно только хорошенько пригрозить президенту и его гостям.
 Брэнсон повернулся и посмотрел на журналистов, среди которых было четыре женщины. Только одна из них — зеленоглазая блондинка, стоявшая рядом с Ревсоном, — была молоденькой.
 — Успокойтесь! — обратился он к собравшимся. — С вами ничего не случится. После того как я закончу свой рассказ, мы предоставим вам выбор — остаться на мосту или уйти. И то и другое вполне безопасно, — Питер добродушно улыбнулся. — Мне почему-то кажется, что все предпочтут остаться. Скоро поймете, что вам повезло, — не многим суждено оказаться в эпицентре подобных событий.
 Затем Брэнсон кратко объяснил представителям прессы создавшуюся ситуацию. Когда он закончил говорить, журналисты поняли, что подобная удача людям их профессии выпадает раз в жизни, да и то не всем. Теперь их можно было увести с моста только силой. Репортеры поняли, что оказались свидетелями событий, которые войдут в историю.
 К этому времени облака добрались до моста, но почти все прошли под ним. Сверху пролетело лишь несколько небольших обрывков. Облака словно оторвали Золотые ворота от земли. Свидетели этого явления испытывали странное ощущение — им казалось, что они вместе с мостом повисли в пространстве.
 — Если вы решите остаться, то придется соблюдать некоторые правила, — обратился к журналистам Брэнсон. — В последнем автобусе есть три телефонные линии для связи с городом. Они предназначены для нужд моей команды, но каждый из вас трижды в день сможет связываться по ним с газетами, которые представляете. Договоритесь, чтобы ваше начальство выделило людей, которые будут дежурить в южном конце моста, тогда вы сможете передавать коллегам свои статьи и фотографии. Президентский автобус мы огородим флажками, и никто не сможет заходить за ограждение без моего разрешения. Для того чтобы взять интервью у президента и его гостей, вам также потребуется мое разрешение. Скорее всего, в ближайшее время президент проведет пресс-конференцию. Его гости, если захотят, смогут сделать то же самое, но это будет зависеть от них. Вокруг вертолетов будут установлены ограждения, за которые нельзя заходить.
 В двадцати ярдах позади моего автобуса и в двадцати ярдах впереди вашего проведем белые линии, ограничивающие ваше передвижение. Возле этих линий выставим охрану, которой дадим приказ при нарушениях стрелять без предупреждения. В темное время суток вы должны оставаться в своем автобусе, однако в тех случаях, когда произойдет что-либо достойное освещения прессой, будут сделаны исключения. Что именно достойно вашего внимания, решать буду я. Все, кто не желает подчиниться этим правилам, должны немедленно покинуть мост. Все журналисты остались.
 — Вопросы есть? — спросил Брэнсон, наблюдая за тем, как движутся на восток облака, уже поглотившие остров Алькатрац.
 Репортеры посовещались. Двое из них сделали шаг вперед. Это были мужчины средних лет, одетые в скромные, но хорошо сшитые костюмы. Один совершенно лысый, другой, наоборот, с необычайно густой седой шевелюрой и такой же бородой.
 — У нас есть вопросы, — сказал лысый.
 — Представьтесь, пожалуйста.
 — Я — Графтон, из «Ассошиэйтед пресс». А это Дуган из агентства «Рейтер».
 Брэнсон с нескрываемым интересом оглядел журналистов. Эти двое могли сделать ему такую рекламу, какой не обеспечили бы все их коллеги, вместе взятые.
 — Так каков ваш вопрос?
 — Если мы вас правильно поняли, то происшедшее на мосту — не минутный каприз, а осуществление продуманного плана.
 — Верно.
 — Судя по всему, эту операцию долго и тщательно готовили. Как нам кажется, вы предусмотрели все до мелочей. Сколько времени заняла подготовка? — полюбопытствовал Дуган.
 — Три месяца.
 — Не может быть! Подробности поездки стали известны только четыре дня назад.
 — Они были известны в Вашингтоне три месяца назад.
 — Мы вынуждены вам поверить, — заметил Графтон. — Как по-вашему, почему эту информацию так долго скрывали?
 — Чтобы ею не могли воспользоваться такие люди, как я.
 — Как же вам удалось заранее получить эти сведения?
 — Я их купил.
 — Каким образом? Где?
 — В Вашингтоне за тридцать тысяч долларов можно купить немало полезной информации.
 — Можете сказать, кто вам ее продал? — поинтересовался Дуган.
 — Глупый вопрос! Еще вопросы есть?
 — Есть! — откликнулась неопределенного возраста журналистка в темном костюме. — Судя по всему, мы имеем дело с профессионалами. Создается впечатление, что вы не в первый раз преступаете закон. Так ли это?
 Брэнсон улыбнулся.
 — Можете думать все что угодно. Прошлое было подготовкой к нынешней операции.
 — Вы прежде уже совершали какие-нибудь преступления? — настаивала журналистка.
 — Я ни разу в жизни не был в суде. Еще есть вопросы?
 — У меня есть вопрос! — откликнулся Дуган. — Нам всем хотелось бы знать, зачем вы это сделали?
 — Об этом узнаете во время пресс-конференции, которая состоится через два часа. На ней будут присутствовать госсекретарь и секретарь казначейства. Вице-президент Ричардс прибудет позднее.
 Присутствующие были опытными журналистами, тем не менее на несколько секунд все словно онемели.
 Потом слово взял Дуган.
 — Я вас правильно понял: вы придерживаетесь мнения, что, если дело стоит того, чтобы его делать, его лучше делать хорошо? — осторожно поинтересовался он.
 — Очень прагматичная философия. И очень действенная. А теперь вы можете воспользоваться телефонами в моем автобусе. Заходите по трое.
 Брэнсон повернулся и пошел к президентскому автобусу. По пути его остановило восклицание Йонни.
 — Господи Боже мой!
 Йонни, открыв рот, смотрел на запад.
 — Вы видите, мистер Брэнсон?
 Питер обернулся. В полумиле от моста облачность рассеялась, словно ее обрубили, и из-за нее появился большой военный корабль. Несколько секунд Брэнсон стоял неподвижно, потом бросился к президентскому автобусу. Под любопытными взглядами присутствующих он быстро прошел к Бояну.
 — Срочно соедините меня с Хендриксом! Я буду говорить по этому аппарату! — Питер указал на телефонный аппарат, стоявший рядом с Бонном в небольшой нише.
 Хендрикс немедленно ответил. Брэнсон говорил ледяным тоном, но лицо его было перекошено от ярости. Он явно был вне себя.
 — Хендрикс! Вы что, решили получить уши президента немедленно?
 — Что, черт побери, вы имеете в виду?
 — Хотел бы знать, что вы имеете в виду! Только не говорите, что этот игрушечный кораблик оказался здесь совершенно случайно! Прикажите ему уйти!
 — Ради Бога, объясните, о чем идет речь?
 Брэнсон заговорил медленно и четко.
 — К Золотым воротам приближается большой военный корабль. Он мне здесь не нужен. Не знаю, что вы задумали, но мне это не нравится. Прикажите ему уйти!
 — Я не знаю, о чем вы говорите! Не кладите трубку!
 Пока телефон молчал, Брэнсон знаком подозвал к себе ван Эффена.
 — Ты видел корабль? — обратился Питер к своему помощнику. — Будут ли у нас с ним проблемы? Не знаю. Я прошу тебя немедленно отвести всех в укрытие. Всем войти в автобусы, включая нашу команду. Двери закрыть. После этого сразу же возвращайся сюда.
 Ван Эффен кивнул в сторону рыжеволосого молодого человека, стоявшего возле сиденья водителя и державшего руку на пистолете, засунутом за пояс.
 — Как, по-твоему, Брэдфорд справится с этим делом?
 Брэнсон вынул свой пистолет и положил его возле телефонного аппарата.
 — Я останусь здесь. Сделай все сам. Поспеши!
 Его удивило предложение ван Эффена. Оказывается, помощник не всегда верно оценивает людей — Брэдфорд годится только на то, чтобы нести караульную службу. Сейчас, когда ситуация усложнилась, ему лучше остаться на виду у пассажиров.
 Хендрикс снова взял трубку.
 — Это «Нью-Джерси», боевой корабль военно-морских сил Соединенных Штатов, который в течение нескольких месяцев в году базируется в Сан-Франциско. В данный момент он возвращается в базу для плановой заправки горючим и пополнения запасов провианта. Корабль появился здесь потому, что может пройти под мостом, только при малой воде.
 Брэнсон понял, что это правда. Вода действительно заметно опустилась. Вряд ли власти успели вызвать «Нью-Джерси» — со времени прибытия кортежа на мост прошло всего около двух часов. Да и что они могут сделать? Не взрывать же мост, когда на нем находится президент! Однако Брэнсон привык не доверять людям. Именно поэтому он был все еще жив.
 — Остановите корабль. Он не должен пройти под мостом, не то я сброшу на него одного из ваших нефтяных королей.
 — Ради Бога, одумайтесь, вы же не сумасшедший!
 Брэнсон улыбнулся. Хендрикс явно впал в отчаяние.
 — Мы попытаемся остановить корабль, — пообещал начальник полиции.
 Журналисты и члены команды Брэнсона столпились у западного ограждения моста, наблюдая за приближением военного корабля. Хотя было заявлено, что он не представляет никакой опасности, по мере его приближения напряжение среди зрителей росло. Корабль был очень большим. Конечно, зрители понимали, что «Нью-Джерси» проходил здесь уже не один раз и военно-морской флот не склонен рисковать кораблями стоимостью в сотни миллионов долларов, и все равно им казалось, что на этот раз судно обязательно заденет мост. И только один человек совершенно не интересовался происходящим. Это был Ревсон. Сидя в автобусе, он пытался прикрепить длинный тонкий шнур к черному цилиндру длиной около восьми дюймов и около дюйма в диаметре. Закончив работу, Пол сунул цилиндр со шнуром в просторный карман хлопчатобумажного пиджака. Выйдя из автобуса, он бросил взгляд на приближающийся корабль и неторопливо зашагал вдоль стоявших машин. Ревсон увидел ван Эффена, который в этот момент спешил к группе зрителей, наблюдавших за кораблем. Он не знал, что заставляет ван Эффена так торопиться, но понял, что у него самого времени совсем мало.
 И тем не менее Ревсон заставил себя идти не спеша. Он направлялся к восточному ограждению моста. Никто не обратил на него внимания, потому что с этой стороны никого не было. Пол небрежно наклонился и вынул из кармана цилиндр со шнуром. Осторожно оглядевшись и убедившись, что за ним не наблюдают, привязал шнур к металлической части моста, потом быстро, почти не двигая руками и локтями, опустил цилиндр вниз, на добрую сотню футов. Ревсон рассчитывал, что для его целей длины шнура должно хватить. После этого молодой человек не спеша вернулся в автобус и спрятал остатки шнура в сумочке Эйприл. Если шнур найдут у девушки, это не будет иметь для нее никаких последствий. Эйприл Венсди была настолько красива, что ее присутствие или отсутствие нельзя было не заметить, и многочисленные свидетели могли охотно подтвердить, что она стояла в толпе с того самого момента, как корабль впервые показался из тумана. Даже если падет подозрение, то уж лучше, если оно падет на нее, а не на Ревсона.
 — Брэнсон, вы должны мне поверить! — голос Хендрикса нельзя было назвать умоляющим — подобная интонация была ему совершенно не свойственна, но он говорил очень искренне. — Командир «Нью-Джерси» не слушает выпуски новостей, он был не в курсе последних событий. Мы ему рассказали о вас и о президенте, но этот морской волк решил, что какие-то шутники хотят позабавиться на его счет. И командира трудно в этом винить. Он своими глазами видит, что этот проклятый мост цел и невредим, и не понимает, почему сегодня с ним что-то должно быть неладно!
 — Попробуйте еще раз объяснить командиру ситуацию.
 Ван Эффен вошел в президентский автобус, закрыл за собой дверь и подошел к Брэнсону.
 — Все заперты. Но что случилось?
 — Хотел бы я знать! Скорее всего, Хендрикс прав, это дурацкое совпадение. Один шанс к ста, что это не случайность. Но что они могут сделать? В такой ситуации нельзя использовать ни снаряды, ни взрывчатку. Разве что газовые снаряды.
 — Их нет в природе.
 — Ты ошибаешься. Они есть. Власти не преминут обработать ими президента и его гостей, если будут уверены, что таким образом вырубят и всех нас. Потом военные и полиция возьмут нас голыми руками. Но нам повезло — современные автобусы довольно прочные, ко всему в них есть даже кондиционеры.
 — Ну, вряд ли власти станут применять газовые снаряды, это очень маловероятно.
 — То, что мы здесь делаем, тоже очень маловероятно. Подожди!
 С Брэнсоном снова хотел побеседовать Хендрикс.
 — Нам удалось убедить командира в том, что мы говорим правду. Но он отказывается что бы то ни было предпринимать. Командир утверждает, что сейчас корабль уже очень близко от моста и любые маневры в такой ситуации очень опасны. Можно повредить и мост, и корабль. Если будет поврежден мост, командиру придется платить. Корабль весит сорок пять тысяч тонн, его не так-то просто остановить.
 — Молитесь Богу, Хендрикс, чтобы все обошлось!
 Брэнсон повесил трубку и прошел к середине автобуса. Ван Эффен последовал за ним. Оба собирались проследить за тем, как корабль исчезнет под мостом.
 — Что происходит, Брэнсон? — невозмутимо поинтересовался президент.
 — Сами видите. Под нами проходит военный корабль «Нью-Джерси».
 — Не думаю, что он доставит неприятности.
 — Так было бы лучше для вас! Остается надеяться, что командир не станет нас обстреливать.
 — Обстреливать? Меня?
 Президент некоторое время обдумывал вероятность подобного святотатства.
 — Вы, конечно, стоите во главе наших вооруженных сил, но в данный момент находитесь в изоляции от подчиненных, — напомнил собеседнику Брэнсон. — Что будет, если командир сочтет своим долгом проявить инициативу? Впрочем, мы скоро это узнаем.
 «Нью-Джерси» скрылся из виду. Все девять заложников вскочили и прильнули к окнам правой стороны. Один из пассажиров оказался довольно близко от Брэнсона, и неожиданно Питер почувствовал, как нечто металлическое больно уперлось ему в левую почку.
 — Вы, кажется, говорили об инициативе, мистер Брэнсон, — обратился к нему шейх Иман, тот, что был с бородой. — Отдайте ваш пистолет! Прикажите своим людям сдать оружие!
 — Вот это мужчина! — обрадовался президент, в голосе которого прозвучали мстительные нотки, которые могли не понравиться его избирателям, если бы те имели возможность их услышать.
 — Уберите пистолет! — спокойно приказал Брэнсон. — Разве вы все еще не поняли, что имеете дело с профессионалами?
 Он медленно повернулся, и тут шейх полностью подтвердил, как и предполагал Питер, что не является профессионалом, — он позволил Брэнсону на долю секунды удержать его взгляд. Грянул выстрел. Шейх дернулся и уронил пистолет. Пуля попала ему в плечо.
 Шейх Каран быстро наклонился, чтобы поднять пистолет, и вскрикнул от боли — Брэнсон каблуком прижал его руку к металлу. Судя по характерному треску, у шейха Карана оказались сломаны пальцы.
 Питер подобрал пистолет.
 — Пришлось выстрелить, мистер Брэнсон, — оправдывался ван Эффен. — Нам ни к чему стрельба в автобусе с пуленепробиваемыми стеклами. Рикошет от них очень опасен. Шейх мог сам себя покалечить.
 — Все верно! — Брэнсон снова посмотрел в окно. Теперь «Нью-Джерси» находился уже в миле от моста. Судя по всему, его командир не был агрессивно настроен. Питер отвернулся от окна и обратился к Брэдфорду.
 — Принеси из нашего автобуса аптечку первой помощи. И пригласи сюда Петерса.
 — Петерса, мистер Брэнсон?
 — Он когда-то был санитаром. Займите свои места, джентльмены!
 Грустные пассажиры расселись по своим креслам. У президента был совершенно убитый вид.
 Брэнсон подумал о том, что глава страны — довольно поверхностный человек, потом отбросил эту мысль как ненужную.
 — Надеюсь, больше не придется уговаривать вас не делать глупости? — заметил он, обращаясь к президенту.
 Пройдя в центр связи, Питер взял трубку.
 — Хендрикс?
 — Я вас слушаю. Надеюсь, вы удовлетворены?
 — Предупредите начальника порта, чтобы больше никаких судов под мостом не было.
 — Но тогда станет весь порт! А как насчет рыболовецких судов?
 — Рыболовецкий флот может заниматься ловлей в заливе. Срочно пришлите мне машину «скорой помощи» и врача. Тут у нас пострадали два джентльмена. Один довольно серьезно.
 — Кто ранен? Как это произошло?
 — Два шейха — Иман и Каран. Можно сказать, они сами себя поранили.
 Продолжая говорить по телефону, Брэнсон наблюдал через окно, как к автобусу спешит Петере. Войдя в него, он направился к Иману и начал разрезать пострадавшему рукав пиджака.
 — Скоро на мост прибудут телевизионщики. Пропустите их. Кроме того, я прошу привезти мне сюда стулья — штук сорок будет достаточно.
 — Стулья?
 — Вам не придется их покупать, — терпеливо объяснил Брэнсон. — Конфискуйте стулья в ближайшем ресторане. Сорок штук.
 — Стулья?
 — То, на чем можно сидеть. Примерно через час я собираюсь провести здесь пресс-конференцию. На конференциях люди обычно сидят.
 — Вы собираетесь провести пресс-конференцию и позволите телевидению вести передачу в прямом эфире? — осторожно уточнил Хендрикс.
 — Так точно. С трансляцией на всю страну.
 — Вы сошли с ума!
 — Мое психическое здоровье — не ваша забота. Мильтон и Квори уже приехали?
 — Они только что прибыли и сейчас находятся рядом со мной.
 Хендрикс посмотрел на двух стоявших рядом с ним мужчин.
 Госсекретарь Мильтон — высокий лысый человек, явно страдающий какой-то болезнью пищеварительного тракта, носил очки без оправы. Он пользовался завидной репутацией в министерствах иностранных дел всего мира. Квори, секретарь казначейства, был полным седым жизнерадостным человеком, этаким добрым дядюшкой. Странно, что многие, даже очень умные люди, именно так его и воспринимали, хотя это не соответствовало действительности. Среди банкиров и экономистов у него была столь же высокая репутация, как у Мильтона в его кругах.
 — Конечно, проще всего сказать: «Этот человек сумасшедший!» Но так ли это на само деле? — подумал вслух Мильтон.
 Хендрикс поднял ладони вверх.
 — Вы же знаете, что о нем говорят. Это настоящий псих.
 — И, кажется, склонный к насилию? — вступил в разговор Квори.
 — Нет, насилие он применяет только в самом крайнем случае. По-видимому, Иман и Каран загнали его в угол и совершили ошибку.
 — Кажется, вы неплохо его знаете! — удивился Квори.
 — В Соединенных Штатах Питера Брэнсона знает каждый начальник полицейского участка, — вздохнул Хендрикс. — А также в Канаде, в Мексике, во многих странах Латинской Америки, — с горечью продолжил он. — В Европе Брэнсон пока не был, но это, конечно, вопрос времени.
 — На чем он специализируется?
 — На грабежах. Этот человек грабит поезда, самолеты, бронированные автомобили, банки и ювелирные магазины. И при этом старается избегать насилия.
 — Как я понимаю, дела у него идут успешно? — сухо поинтересовался Квори.
 — Он процветает! Насколько нам известно, Брэнсон занимается этим видом деятельности уже лет двенадцать, и, по самым скромным оценкам, он «изъял» за это время миллионов двадцать.
 — Двадцать миллионов! — впервые в голосе Квори прозвучало уважение. Секретарь казначейства был прежде всего банкиром и экономистом. — Но если у него столько денег, зачем ему еще?
 — А зачем такие богатые люди, как Онассис, Гетти и им подобные, хотят иметь все больше и больше денег? Живут-то они достаточно комфортно! Возможно, Брэнсон просто увлечен своим делом. Может быть, это стимулирует его. А может, он просто жаден. Может быть что угодно.
 — У него есть судимости?
 — Питер Брэнсон ни разу в жизни не был арестован, — грустно признался начальник полиции.
 — Возможно, именно поэтому никто из нас о нем не слышал? — предположил госсекретарь.
 Хендрикс посмотрел в окно на прекрасный мост Золотые ворота. Взгляд его стал задумчивым.
 — Мы не стремимся рекламировать наши неудачи, сэр!
 Мильтон улыбнулся.
 — Мы с Джоном, — он кивнул на секретаря казначейства, — частенько сами оказываемся в подобной ситуации и по тем же самым причинам. Непогрешимость человеческому роду не свойственна. А что еще вы знаете об этом человеке?
 — О нем нетрудно получить информацию. Вся жизнь этого человека должным образом задокументирована. Он потомок англосаксонских протестантов с Восточного побережья. Как принято говорить, из хорошей семьи. Отец банкир. Я имею в виду, что его отец владел, а может, и сейчас владеет собственным банком.
 — Брэнсон? Ну, конечно, мне знакома фамилия этого банкира, хотя я с ним не встречался, — заметил секретарь казначейства.
 — Возможно, вас заинтересует информация личного характера. Питер Брэнсон получил степень магистра по экономике и поступил на работу в отцовский банк. Со временем он получил докторскую степень и не в захолустном университете, а в одном из лучших, из тех, что входят в Плющевую Лигу. Его диссертация была посвящена преступлениям в банковской сфере. Можно сказать, что в жизни он продолжил развивать ту же тему.
 — Создается впечатление, что вы, Хендрикс, им восхищаетесь, — заметил Квори.
 — Готов отказался от пенсии, если это поможет засадить Брэнсона за решетку. У меня как у гражданина и полицейского он вызывает ярость, но я не могу не уважать его как профессионала, хотя этот человек нашел недостойное применение своим талантам.
 — Разделяю ваши чувства, — заявил Мильтон. — Кажется, этот ваш Брэнсон не отличается болезненной скромностью?
 — Как бы я хотел, чтобы он был моим! Да, вы правы, застенчивостью он не страдает.
 — А высокомерием?
 — Пожалуй, до некоторой степени он страдает манией величия. Так, по крайней мере, говорит генерал Картленд, а я бы не стал с ним спорить.
 — Желающих спорить с генералом найдется немного. Кстати, если уж речь зашла о самоуверенных людях, я хотел бы знать, где в этот трудный час наш дорогой Джеймс?
 — Кого вы имеете в виду, сэр?
 — А кто у нас очень уверен в себе? Я имею в виду мистера Хегенбаха, нашего дражайшего главу ФБР, Мне казалось, он первым должен явиться на место происшествия.
 — В Вашингтоне сказали, что не знают, где сейчас Хегенбах. Его изо всех сил пытаются разыскать. Боюсь, этот человек неуловим.
 — Да, Джеймс одержим манией секретности, — улыбнулся Мильтон. — Что ж, если он смотрит телевизор, то не далее чем через час будет в курсе событий. Какая прелесть — директор ФБР последним в Америке узнает о происшедшем! — он немного подумал, потом добавил: — Брэнсон хочет обеспечить себе максимальную рекламу. Он апеллирует к радио, телевидению, привлекает журналистов и фотографов. По-моему, этот человек еще никогда так не стремился к известности. Я имею в виду, за время своей преступной карьеры.
 — Да, такого с ним еще не было, — согласился начальник полиции.
 — Брэнсон поразительно уверен в себе.
 — На его месте и я бы чувствовал себя уверенно, — Квори был явно встревожен. — Что мы можем ему сделать? Насколько я понимаю, Брэнсон сейчас неуязвим. Нам его не достать.
 — Я не теряю надежды, сэр. Два наших эксперта в настоящий момент пытаются найти решение проблемы. Над ней работают адмирал Ньюсон и генерал Картер из нашего штаба.
 — Ньюсон и Картер! Два наших гения! — казалось, Квори огорчился еще больше. — Знаю я их методы! Им главное — сбросить побольше бомб! Кто-то должен сообщить нашим арабским друзьям, что они, того и гляди, будут вовлечены в атомную войну, — секретарь казначейства посмотрел в окно и махнул рукой в сторону моста. — Вы только посмотрите! Только подумайте! Просто невероятная ситуация! Если бы я не видел своими глазами, ни за что бы не поверил, что такое возможно. Абсолютная изоляция, полная оторванность от мира — и где? На виду у всего Сан-Франциско, а благодаря телевидению, и на виду у всего мира. Такое впечатление, что президент и его гости где-нибудь на Луне, — он тяжело вздохнул. — И при этом мы с вами вынуждены расписаться в полном бессилии.
 — Ну-ну, Джон! С таким настроением наши предки ни за что бы не освоили Запад!
 — Черт с ним, с Западом! Я сейчас думаю о себе. Думаю, все прекрасно понимают, я — тот, кому суждено оказаться меж двух огней.
 — Что вы имеете в виду, сэр? — поинтересовался Хендрикс.
 — Как по-вашему, для чего Брэнсон вызвал сюда секретаря казначейства?
 Сунув руки в карманы, Ревсон прогуливался вдоль восточного ограждения моста. Он часто останавливался, чтобы полюбоваться великолепной панорамой. Слева за Форт-Бейкером и Тибюроном виднелся кусочек Бельведера и самый большой остров в заливе — остров Ангела. Справа простирался сам город, виднелись острова Алькатрац и Сокровищ. Между двумя последними был все еще различим размытый контур «Нью-Джерси», направлявшегося в Аламеду. Пол часто останавливался и наклонялся над ограждением, словно стараясь получше рассмотреть открывающуюся панораму. Один раз он небрежно протянул руку вниз и вытянул тонкий шнур — привязанный к шнуру груз исчез.
 — Что вы здесь делаете?
 Ревсон не спеша обернулся. Перед ним стояла Эйприл Венсди. Большие зеленые глаза девушки с интересом смотрели на Пола.
 — Вы ходите тихо, как кошка. Я был уверен, что поблизости никого нет.
 — Так что же все-таки вы здесь делаете?
 — Любуюсь этим дивным видом и вами. Прямо не знаю, что предпочесть. Пожалуй, вас. Вам никогда не говорили, что вы удивительно красивы?
 — Говорили, и довольно часто, — девушка нащупала рукой шнур и стала его вытягивать, но тут ее руку крепко сжала рука Пола, и она поморщилась от боли.
 — Оставьте шнур в покое!
 Эйприл потерла руку и осторожно огляделась.
 — Ну, так что это все значит?
 — Я здесь ловлю рыбу.
 — Улова пока не видно, — девушка осторожно помассировала костяшки пальцев, потом с сомнением посмотрела на Рестона. — Рыбаки любят приврать, рассказывая о своих успехах, не правда ли?
 — Иногда и я рассказывал подобные истории.
 — Расскажите мне одну.
 — Вы столь же достойны доверия, как и красивы?
 — А я красива? Я не напрашиваюсь на комплименты, просто спрашиваю.
 — Даже очень.
 — В таком случае, я вполне достойна доверия.
 Молодые люди улыбнулись друг другу. Рестон взял девушку под руку.
 — Вы хотите знать правду?
 — Конечно.
 — Ну что ж, почему бы нет!
 Неторопливо прогуливаясь, Эйприл и Пол пошли вдоль ограждений моста.
 Хендрикс положил трубку и посмотрел на Мильтона и Квори.
 — Вы готовы, джентльмены?
 — Действие первое, сцена первая. Декорации — весь мир. И все же что-то у нас не так.
 Мильтон встал и оглядел Квори.
 — Эта рубашка не подойдет, на экране белое будет плохо выглядеть. Тебе лучше надеть голубую, как у меня или как у президента. Он вообще носит только голубые, ведь никогда не знаешь, из-за какого куста выскочит телевизионщик.
 — Ради Бога, заткнись!
 Квори задумчиво повернулся к задней двери микроавтобуса и замер. С драматическим скрипом шин к машине лихо подрулил полицейский. Соскочив с мотоцикла, он быстро поднялся по ступенькам к задней дверце автобуса и вошел.
 — Это для вас, сэр! — обратился он Хендриксу, протягивая ему восьмидюймовый цилиндр.
 — Да, действительно, здесь мое имя. Где вы это взяли?
 — Лоцман передал эту штуковину с «Нью-Джерси». Командир корабля приказал его немедленно доставить вам. Он считает, что это очень важно.




 Глава 5


 Центральная часть моста Золотые ворота стремительно приобретала вид средневекового города. Подобные поселения всегда росли очень беспорядочно, но в них кипела жизнь, царило некое беспокойство, обещавшее им славное будущее. Правда, в этом новорожденном городе все дома были на колесах, а мрачные старейшины носили безупречно сшитые костюмы и выглядели, как люди, никогда в жизни не занимавшиеся физическим трудом.
 Сейчас на мосту стояли три больших белых автобуса и три патрульные машины. Две из них входили в состав кортежа, третья только что привезла Мильтона, Квори и Хендрикса. Там уже находились два микроавтобуса в красную и желтую полоску, с надписями «Туалет». Их одолжили в цирке, который недавно приехал в Сан-Франциско. Рядом с передвижными туалетами припарковались машина «скорой помощи» и микроавтобус с раздаточным окошком на боку — последний привез на мост горячую еду. Неподалеку стоял грузовик телевизионщиков, подсоединенный к большому генератору, установленному примерно в ста ярдах от него. Последним прибыл микроавтобус, из которого уже начали выгружать одеяла, пледы и подушки, призванные обеспечить новым «поселенцам» сносный ночной отдых.
 Были в импровизированном городке отдельные объекты, которые плохо вписывались в городской пейзаж, а именно вертолеты и зенитные орудия. Город патрулировали вооруженные люди. В обоих концах нового поселения военные инженеры спешно возводили стальные баррикады, предназначенные защитить горожан от возможного насилия. И, тем не менее, все эти странные люди и предметы выглядели здесь не совсем уж чуждыми, скорее инородными в этом импровизированном поселении казались какие-то совершенно обыденные вещи.
 Каким бы странным ни казался остальному миру этот новый город, для его обитателей он был вполне реален, хотя многих из них это нисколько не радовало.
 Наступило время пресс-конференции. Установили телекамеры; заложников и лиц, прибывших на переговоры — Мильтона, Квори и Хендрикса, усадили в первом ряду. Второй ряд отвели журналистам. Фотографам позволили самим выбрать точки для съемки, но в нескольких футах от них заняли свои посты вооруженные приспешники Брэнсона. Сам он сел лицом к публике. Рядом с ним на земле лежал странный предмет, закрытый плотным брезентовым чехлом, под которым угадывались какие-то острые выступы, и стоял тяжелый металлический ящик.
 — Джентльмены, я не задержу вас дольше, чем нужно, — начал Брэнсон.
 В его руках оказались люди, пользовавшиеся огромным влиянием во всем мире, но по лицу Питера было трудно понять, доставляют ли ему удовольствие сознание собственной власти и всеобщее внимание. В этот момент Брэнсона слушали миллионы людей, многие из которых видели его на экранах своих телевизоров. Питер был спокоен и уверен в себе. Лицо его казалось абсолютно бесстрастным.
 — Думаю, вы все догадываетесь, для чего мы здесь собрались.
 — Лично я догадываюсь, для чего меня пригласили, — заявил Квори.
 — Я в этом не сомневался.
 — Хочу только напомнить вам: в отличие от многих я в своей деятельности руководствуюсь законом. И окончательное решение от меня не зависит.
 — Я приму это к сведению, — заявил Брэнсон с таким видом, словно он проводил семинар в одном из университетов Плющевой Лиги. — Но мы к этому еще вернемся. Как по-вашему, мистер Квори, о чем мы будем говорить в первую очередь?
 — О деньгах.
 — Совершенно верно, о деньгах.
 — Сколько вы хотите? — спросил Квори, который не зря славился прямотой.
 — Одну минутку, господин секретарь казначейства! — прервал Квори президент.
 У него, как и у каждого из двухсот миллионов его избирателей, были свои маленькие слабости — президент не любил оставаться в тени.
 — Для чего вам эти деньги, Брэнсон?
 — Почему вы решили, что это касается вас?
 — Я считаю, что меня это касается самым непосредственным образом. Я категорически заявляю, что если деньги нужны вам для ведения подпольной деятельности, если вы обратите их во зло и если вы собираетесь их использовать для ведения антиамериканской деятельности, то получите не деньги, а мой труп. Что я такое по сравнению с Америкой?
 Брэнсон одобрительно кивнул.
 — Хорошо сказано, господин президент! Особенно если учесть, что сегодня вам никто не помогал готовить речь. В ваших словах мне слышится голос пионеров. Это говорит совесть Америки. Отцам-основателям Соединенных Штатов ваша речь определенно понравилась бы. Она определенно понравится и тем, кто в ноябре этого года станет за вас голосовать. Уверяю, что эти деньги нужны мне не для политических целей, а для сугубо личных. Я собираюсь основать компанию «Брэнсон инкорпорейтед».
 Президент был не из тех, кого легко вышибить из седла, иначе он никогда не стал бы президентом.
 — Вы упомянули слово «совесть». Но есть ли она у вас?
 — Откровенно говоря, я и сам не знаю. Если дело касается денег — нет, наверняка нет. Большинство по-настоящему богатых людей мира — моральные уроды. Это люди с умом криминального склада, которые поддерживают видимость законности, нанимая юристов, таких же моральных уродов, как и они сами.
 Возьмем для примера мультимиллионеров, политиков, юристов. Кто из них больше лжет? Нет, нет, не отвечайте. Я могу нечаянно перейти на личности. Мы все негодяи, независимо от того, скрываемся ли под лицемерной маской законности или нет. Лично я просто хочу быстро получить деньги и считаю, что мой способ ничем не хуже других.
 — Будем считать, что вы честный вор. Давайте говорить более конкретно, — предложил Квори.
 — Итак, поговорим о моих требованиях.
 — Именно.
 Брэнсон окинул взглядом короля и принца, рядом с которыми сейчас не было Имана — его отправили в госпиталь. Потом посмотрел на президента.
 — Что ж, за всех разом, не торгуясь из-за каждого цента, — триста миллионов долларов. Тройка с восемью нулями.
 Телезрители Соединенных Штатов и всего мира стали свидетелями последовавшей сцены. Наступило молчание. На лицах участников пресс-конференции отразились самые разные чувства: ярость, непонимание, недоверие, потрясение. Несколько мгновений тишина была полная.
 Нетрудно догадаться, что из всех присутствующих именно секретарь казначейства чаще всего имел дело с такими большими суммами денег. Наверное, именно поэтому он первый пришел в себя.
 — Мне показалось или вы в самом деле назвали эту цифру?
 — Тройка и восемь нулей. Если вы дадите мне доску и мел, я вам ее нарисую.
 — Это чудовищно! Возмутительно! Этот человек сумасшедший! — На экранах телевизоров было хорошо видно красное лицо президента. Он сжал руку в кулак, ему очень хотелось изо всех сил стукнуть по столу, но стола не было. — Вы знаете, Брэнсон, каково в нашей стране наказание за похищение людей? И каковы наказания за шантаж и вымогательство с применением силы?
 — Разве эта сумма является беспрецедентной в истории преступлений?
 — Да. Эта уже слишком! Суммы такого масштаба... Наказанием за измену является смертный приговор, а в данном случае это хуже измены... Да я ни за что не соглашусь...
 — Господин президент, мне ничего не стоит убедить вас в серьезности моих намерений, но я бы предпочел, чтобы вы поверили мне на слово, — Брэнсон достал пистолет. — Вы же не хотите, чтобы я на глазах у ста миллионов телезрителей прострелил вам коленную чашечку? Тогда вам и в самом деле пригодится ваша трость. Если мне понадобится подкрепить слова делом, я сделаю это без малейших колебаний. Для меня это пустяк, — в голосе говорившего чувствовалось холодное безразличие, которое было страшнее самих слов.
 Президент разжал кулак и не сел — рухнул — на стул. Его лицо из багрово-красного стало серым.
 — Вашим людям пора научиться: мыслить масштабно, — продолжал Брэнсон. — Мы живем в Соединенных Штатах, в богатейшей стране мира, а не в какой-нибудь банановой республике. Что такое триста миллионов долларов? Пара подводных лодок «Поларис» или ничтожная доля стоимости полета человека на Луну. Если я возьму эту крошечную долю достояния Америки, никто не пострадает, а вот если я не получу этих денег, многим будет очень не хватать вас, господин президент, и ваших арабских друзей.
 Подумайте о том, что потеряете вы и что потеряет Америка! В десять, в сто раз больше! Начнем с того, что не будет построен завод по переработке нефти в Сан-Рафаэле. Ваши надежды на то, что страна сможет приобретать нефть по символическим ценам, никогда не осуществятся. Если Их Высочествам не удастся благополучно вернуться на родину, на Соединенные Штаты будет наложено эмбарго. Это приведет к длительной депрессии, по сравнению с которой Великая депрессия 1929 года покажется воскресным пикником, — Брэнсон посмотрел на министра энергетики. — Вы согласны со мной, мистер Хансен?
 По лицу министра было видно, что ему вовсе не хочется соглашаться. Нервный тик бедного Хансена к этому времени уже напоминал пляску Святого Витта. Голова министра дернулась, он оглянулся, ища поддержки, и умоляюще посмотрел на президента. Хансен готов был уже упасть в обморок, но тут ему на помощь пришел секретарь казначейства.
 — Мне кажется, что вы, Брэнсон, правильно представляете возможные последствия.
 — Благодарю вас.
 В этот момент король поднял руку.
 — Позвольте мне сказать.
 Король был человеком совсем иного склада, чем президент. Жизнь его проходила довольно бурно, ему приходилось постоянно бороться за сохранение трона и ради этого ему не раз доводилось избавляться от собственных родственников. Потрясения были ему не в новинку. Король сам всю жизнь использовал насилие и понимал, что может умереть не своей смертью.
 — Разумеется, Ваше Величество.
 — Как бы ни закончилась нынешняя операция, вас будут искать и, в конце концов, убьют. Вам все равно не спрятаться. Даже если вы меня сейчас убьете, ваша смерть не за горами.
 Речь короля нисколько не тронула Брэнсона.
 — Пока у меня есть вы, Ваше Величество, не о чем беспокоиться. Я понимаю, что любой из ваших подданных, решивший лишить вас жизни, отправится в рай, если цареубийцы вообще попадают в рай. Мне кажется, что вы, Ваше Величество, не из тех людей, что готовы прыгнуть с моста ради того, чтобы верные сыны Аллаха со своими длинными ножами принялись охотиться за мной.
 Глаза с тяжелыми веками смотрели не мигая на Брэнсона.
 — А что, если я совсем не тот человек, за которого вы меня принимаете?
 — Хотите сказать, что готовы прыгнуть или, по крайней мере, попытаться? — В голосе Брэнсона снова слышалось полное безразличие. — Для этого у меня есть машина «скорой помощи». Ван Эффен, какие инструкции ты получил для подобных случаев?
 — Стрелять из автомата по ногам. Остальное — дело врачей.
 — Мы даже сможем снабдить вас протезом, Ваше Величество. Мертвый вы для меня никакой ценности не представляете. Итак, вернемся к выкупу. Вы согласны? Возражений нет? Прекрасно. Что ж, неплохо для начала.
 — Для начала? — возмущенно переспросил генерал Картленд.
 — Конечно, для начала. Дальше — больше. Еще двести миллионов — за Золотые ворота.
 На этот раз публика недолго пребывала в шоковом состоянии. Президент оторвался от своих мрачных мыслей и поднял глаза на Брэнсона.
 — Двести миллионов долларов за Золотые ворота? — бесстрастно переспросил он.
 — Согласитесь, это выгодная сделка. Вы получите мост почти даром. Я знаю, на его строительство было затрачено без малого сорок миллионов, но сегодня двести — это те же сорок с учетом инфляции за минувшие годы. Подумайте только, во что вам обойдется замена моста! Подумайте о шуме, пыли, загрязнении окружающей среды, о нарушении движения городского транспорта... Нужно будет привезти тысячи тонн стали... Подумайте о доходах от туризма, о десятках тысяч долларов, которых лишится экономика города... Как ни красив Сан-Франциско, но без Золотых ворот он, как Мона Лиза без улыбки. Вы только подумайте, на восстановление моста уйдет год, может быть, два. И все это время автомобилисты не смогут проехать в город из графства Марин. Это создаст множество осложнений... Для всех, кроме владельцев паромов, которые станут миллионерами. Но кто я такой, чтобы завидовать предпринимателям, честно зарабатывающим каждый доллар? Так что двести миллионов долларов — это чистая филантропия с моей стороны!
 — А если мы не примем это ваше требование, господин Брэнсон, что вы сделаете с мостом? — подал голос Квори, привыкший оперировать очень крупными суммами. — Вы его увезете, заложите в ломбард?
 — Я собираюсь его взорвать. Представьте, перекрытия рухнут с высоты в двести футов — вот это будет всплеск! Ничего подобного Западное побережье не знало.
 — Что?! Взорвать Золотые ворота? — не смог сдержать гнев мэр Морисон, который в обычных условиях проявлял завидное хладнокровие. Никто не понял, как все произошло. Мэр неожиданно вскочил и набросился на Брэнсона. И в десятках миллионов домов американцы увидели, как Морисон навалился на него всеми своими двумястами двадцатью фунтами и в неодолимой ярости нанес Питеру удар по лицу. Брэнсон вместе со стулом был опрокинут на асфальт.
 Ван Эффен бросился вперед, прикладом автомата ударил мэра по затылку, быстро обернулся и наставил автомат на сидящих на тут случай, если у кого-нибудь возникнет желание последовать примеру Морисона.
 Прошло не менее двадцати секунд, прежде чем Брэнсон снова сел на стул. Ему подали салфетку.
 Пйтер промокнул разбитую губу и остановил сильное кровотечение из носа. После этого он посмотрел на доктора и перевел взгляд на Морисона.
 — Как он?
 Врач быстро осмотрел мэра.
 — Господин Морисон скоро придет в себя. У него нет даже сотрясения мозга, — доктор мрачно посмотрел на ван Эффена. — Похоже, вы умеете соразмерять силу удара.
 — Что значит практика! — одобрительно заметил Брэнсон. — Он взял у доктора новую салфетку взамен испачканной. — А вот мэр Морисон не догадывается, насколько он силен.
 — Что мне с ним делать? — спросил ван Эффен.
 — Оставь его в покое. Это его город и его мост. И та и другое ему очень дорого. Я сам виноват, — Брэнсон задумчиво посмотрел на Морисона. — Нет, пожалуй, лучше надень ему наручники, завернув руки за спину. Не то он в следующий раз мне голову оторвет.
 Генерал Картленд встал и подошел к Брэнсону. Ван Эффен угрожающе поднял автомат, но генерал проигнорировал угрозу.
 — Мы можем договорить? — обратился он к Брэнсону.
 — Во всяком случае я готов вас выслушать. Уши мэр мне не повредил.
 — Я советник президента и в то же время военный инженер, точнее, специалист по взрывам. Вы не сможете разрушить моет и прекрасно это знаете. Чтобы взорвать башни, потребуется вагон взрывчатки. У вас его нет.
 — Ну, мне столько и не понадобится, — Питер указал на брезентовый сверток. — Если вы специалист, то поймете, что это такое.
 Картленд посмотрел сначала на сверток, потом на Брэнсона и на сидевших на стульях людей, потом снова на сверток.
 — Не могли бы вы сказать присутствующим, что я прав? Мне что-то больно говорить.
 Генерал внимательно посмотрел на массивные башни, протянутые от них тросы.
 — Вы провели эксперименты? — спросил он Брэнсона.
 Тот кивнул.
 — Видимо, они прошли успешно, иначе бы вас здесь не было.
 Брэнсон снова кивнул.
 Картленд неохотно повернулся к заложникам и журналистам.
 — Я ошибся. Боюсь, что Брэнсон в самом деле в состоянии разрушить мост. Здесь, в брезентовом свертке, тринитротолуол или другая взрывчатка такой же мощности. Эти конусы называют «ульями», благодаря своей вогнутой поверхности они концентрируют до восьмидесяти процентов энергии взрыва в нужном направлении. Насколько я понимаю, идея заключается в том, чтобы прикрепить эти длинные свертки с взрывчаткой к тросу на вершине башни, — он снова посмотрел на Брэнсона. — Как я понимаю, у вас их четыре, — сказал генерал, посмотрев на Брэнсона.
 Питер кивнул.
 Картленд повернулся к присутствующим.
 — Боюсь, что эта затея удастся.
 Наступило молчание. По вполне понятным причинам Брэнсон не очень стремился говорить, остальным сказать было нечего. В конце концов молчание нарушил генерал.
 — Почему вы думаете, что все четыре заряда сработают одновременно?
 — Все просто. Взрыв инициируется по радио. В детонаторе с гремучей ртутью пережигается проводок — взрывается детонатор, взрывается и сам «улей». Остальное детонирует уже от них.
 — Полагаю, это все ваши требования на сегодня? — тяжело вздохнув, спросил Квори.
 — Не совсем, — Брэнсон, извиняясь, развел руками. — Остался совсем пустяк.
 — Хотел бы я знать, что вы считаете пустяком.
 — Четверть миллиона долларов.
 — Поразительно! По вашим меркам, это просто гроши! А за что, позвольте узнать?
 — Компенсация моих расходов.
 — Ваших расходов? — Квори дважды глубоко вздохнул. — Да вы самый большой грабитель всех времен и народов!
 — Можете не усердствовать, я привык к тому, что меня оскорбляют, — пожал плечами Брэнсон. — Меня не так легко обидеть, к тому же я умею стойко переносить превратности судьбы. Итак, вернемся к вопросу о платеже. Вы ведь собираетесь платить, не так ли?
 Никто не сказал ни да, ни нет.
 — По поводу перевода денег нужно будет договариваться с моим другом из Нью-Йорка. У него есть друзья в некоторых европейских банках, — Брэнсон посмотрел на часы. — В Европе сейчас за полдень, а все приличные европейские банки закрываются ровно в шесть. Поэтому буду признателен, если вы сообщите мне о своем решении к семи утра.
 — О каком решении? — осторожно спросил Квори.
 — По поводу упомянутых мною сумм и о том, в какой форме будет произведена выплата. В сущности форма для меня не важна. Главное — чтобы деньги были переведены в один из зарубежных банков. Думаю, с этим проблем не будет. Вы, как никто другой, знаете, что для этого необходимо сделать, ведь вам приходится финансировать заморскую деятельность ЦРУ, не спрашивая совета у наших налогоплательщиков. Для казначейства Соединенных Штатов это пустяковая задача. Если выплата будет произведена в конвертируемой валюте, то мне безразлично, как этот перевод будет осуществлен. Как только мой нью-йоркский друг сообщит мне, что деньги поступили, а это должно произойти не позже чем через сутки, мы с вами попрощаемся. Заложники, разумеется, отправятся с нами.
 — Куда вы нас увезете? — осведомился Картленд.
 — Лично вас — никуда. Вы, вероятно, представляете огромную ценность для вооруженных сил, но не для меня. Для меня вы — нуль. И хотя вы единственный человек, который способен причинить мне кучу хлопот, потому, что готовы действовать, для меня советник президента — мелкая сошка, мне нужны заложники поважнее. Например, президент и трое оставшихся его друзей. У меня в Карибском море есть друг, президент одного островного государства, которое никогда не имело и не будет иметь с Соединенными Штатами договора о выдаче преступников. Он охотно примет нас и обеспечит стол и кров, если, конечно, получит по миллиону долларов за ночь.
 Все молчали. На фоне тех сумм, о которых совсем недавно шла речь, это была еще божеская плата.
 — Я не упомянул еще об одном, — снова заговорил Брэнсон. — Начиная с полудня завтрашнего дня вступят в действие штрафные санкции за задержку. Каждый день задержки будет означать серьезное увеличение выплат. Сумма начнет стремительно возрастать: с каждым часом просрочки — на два миллиона долларов.
 — Судя по всему, вы цените свое время, мистер Брэнсон, — заметил Квори.
 — Если я его не буду ценить, то кто вообще это сделает? Еще вопросы есть?
 — Да, — подал голос Картленд. — Как вы собираетесь добираться до вашего карибского рая?
 — Самолетом, как же еще? Отсюда до международного аэропорта десять минут на вертолете. Там мы погрузимся в самолет.
 — Вы уже все организовали? Самолет уже ждет?
 — Будет ждать.
 — Какой самолет?
 — Президентский.
 При этих словах Питера даже Картера покинула привычная сдержанность.
 — Вы хотите сказать, что собираетесь похитить президентский «боинг»?
 — Побойтесь Бога, генерал! Вы же не думаете, что президент отправится в путь на стареньком «Дугласе»? Вполне естественно использовать президентский самолет — люди такого ранга привыкли путешествовать с комфортом. В пути покажем новые фильмы. Путешествие будет коротким, но мы постараемся, чтобы всем было удобно. Позже мы привезем из Штатов еще несколько новинок Голливуда.
 — Вы сказали «мы»?
 — Я и мои друзья. Наш долг — вернуть президента и его гостей в целости и сохранности. Не знаю, как они вообще могут жить в этом кошмарном Белом Доме, ну да это к делу не относится.
 — Если я вас правильно понял, вы собираетесь снова вернуться в Соединенные Штаты? — осторожно поинтересовался Мильтон.
 — Это моя родина. Почему бы нет? Вы меня разочаровали, Мильтон!
 — Я вас разочаровал?
 — Да. Мне казалось, что не только Верховный Суд и генеральный прокурор, но и госсекретарь знает законы и конституцию страны не хуже обычных граждан.
 Наступила тишина. Брэнсон огляделся. Никто не выразил желания высказаться, и он снова обратился к госсекретарю.
 — Разве вы не знаете, что по нашим законам человека нельзя осудить, если он уже получил прощение от государства?
 Присутствующие не сразу поняли, что имеет в виду Брэнсон.
 Именно в этот момент президент потерял вдвое больше голосов потенциальных избирателей, чем приобрел ранее, утверждая, что пожертвует собой ради Америки. Политики вообще люди искушенные и довольно толстокожие, но до сих пор президенту не доводилось сталкиваться с таким маккиа-велиевским подходом. У себя дома, в кругу семьи, президент может себе позволить крепкое выражение, но только не в своих обращениях к избирателям. Однако сейчас его вряд ли можно было за это винить. Президент напрочь забыл о том, что за ним наблюдают миллионы сограждан и воззвал к Небу, требуя справедливости. Он стоял, подняв голову и воздев руки. Лицо его стало багровым.
 — Вам мало полумиллиарда долларов! Вы хотите получить еще и полное прощение!
 Президент перевел взгляд с безоблачного неба на Брэнсона и обрушил на него всю мощь своей ярости, но гром небесный не поразил вымогателя.
 — У вас приготовлены сердечные средства? — тихо спросил Брэнсон у врача.
 — Прекратите издеваться над президентом! — отрубил медик.
 — Вы негодяй! — продолжал клеймить Брэнсона президент. — Если думаете...
 Картленд коснулся руки президента и прошептал:
 — Не забывайте, на вас смотрят телезрители!
 Президент оборвал себя на полуслове. Он опомнился и в ужасе закрыл глаза. Потом снова открыл их, покосился на камеру и заговорил уже гораздо спокойнее.
 — Я как лицо, избранное американским народом, не поддамся на шантаж. Американский народ на это не пойдет. Демократия на это не пойдет. Мы будем сражаться с подобным злом...
 — Каким образом? — поинтересовался Брэнсон.
 — Каким образом? — президент изо всех сил старался сдержаться, но еще не вполне овладел собой. — У нас есть ЦРУ и ФБР, в наших руках ресурсы всей страны, армия, призванная охранять закон и порядок.
 — Новые выборы состоятся только через пять месяцев, а что сейчас?
 — После того как я проконсультируюсь с членами своего кабинета...
 — Вы сможете консультироваться, с кем угодно... если я вам позволю. Мне необходимо полное прощение, в противном случае вы пробудете на упомянутом тропическом острове бесконечно долго.
 Как я уже говорил, большая часть острова — настоящий рай. Однако небольшая его часть очень напоминает остров Дьявола. Генералиссимус построил там тюрьму для своих политических противников, а поскольку ему до них дела нет, эти люди остаются там навечно, чему очень помогают изнурительный труд, лихорадка и голод. Мне трудно представить короля с мотыгой в руках. Да и вас тоже.
 А вместо того чтобы рассуждать о моральном облике нации, лучше подумали бы о том сложном положении, в котором окажутся ваши гости. Не секрет, что и у короля, и у принца есть доверенные министры и родственники, которым не терпится занять их троны. Если ваши гости долго пробудут на Карибских островах, им некуда будет возвращаться. Вы, конечно, понимаете, что американское общественное мнение никогда не допустит, чтобы вы имели дело с узурпаторами, тем более что в подобном положении король и принц окажутся по вашей вине. В ноябре в стране разразится кризис. Кризисная ситуация с Сан-Рафаэлем наступит еще быстрее. Даже если не будет эмбарго, цены на нефть все равно возрастут вдвое. В любом случае в Соединенных Штатах начнется экономический спад. История вас проклянет. Вы войдете в нее как самый глупый из президентов, который довел свою страну до разрухи. По этому поводу вас даже занесут в Книгу рекордов Гиннееа.
 — Вы закончили? — Как ни странно, гнев президента бесследно улетучился, и теперь он держался с достоинством.
 — На данный момент, да, — Брэнсон сделал знак операторам, что пресс-конференция окончена.
 — Могу я побеседовать с королем, принцем, членами моего кабинета и начальником полиции?
 — Почему бы нет? Особенно если это поможет вам быстрее принять решение.
 — Мы можем поговорить без свидетелей?
 — Конечно. В вашем автобусе.
 — Нам никто не помешает?
 — Мы поставим охранника снаружи. Как вы знаете, автобус звуконепроницаем. Можете беседовать спокойно, вам никто помешает, это я обещаю.
 Все, кроме Брэнсона и его людей, ушли. Питер знаком подозвал Крайслера, своего эксперта по средствам связи.
 — В каком состоянии жучок в президентском автобусе?
 — Работает нормально.
 — Наши друзья хотят провести секретное совещание. У тебя нет желания отдохнуть в нашем автобусе? Мне кажется, ты очень «устал».
 — Да, пожалуй.
 Крайслер вошел в третий автобус, сел у панели управления, щелкнул выключателем и взял один наушник. Послушав, он остался доволен. Молодой человек нажал на кнопку, магнитофон заработал.
 — Ну и как вам спектакль? — спросила Ревсона Эйприл Венсди.
 — Хотел бы я посмотреть на Мильтона, когда они вернутся в конце дня!
 Молодые люди неторопливо прогуливались вдоль западного ограждения моста. Поблизости никого не было.
 — Какая игра! Репетиция испортила бы все дело.
 — Конечно. Он еще совсем мальчишка, наш дорогой Питер Брэнсон! У него отличная голова. Как мы уже знаем, этот человек все предвидел, заранее обо всем позаботился. Им можно было бы восхищаться, если не знать, что он получит полмиллиарда практически ни за что. В душе у этого парня вакуум, он настоящий моральный урод. С обычными представлениями о добре и зле к нему нельзя подходить. Такие понятия для Брэнсона просто не существуют. В нем чувствуется какая-то странная пустота.
 — Ну, его банковский счет пустым не будет!
 — Так или иначе, но Брэнсон поставил нас в затруднительное положение.
 — Вы собираетесь что-нибудь предпринять?
 — Намерения — это одно, достижения — другое.
 — Но вы же не можете просто прогуливаться здесь и ничего не предпринимать. После того, что вы мне рассказали сегодня утром...
 — Я помню об этом. Давайте немного помолчим. Мне нужно подумать.
 Некоторое время спустя Ревсон заговорил снова.
 — Что ж, я подумал.
 — Не тяните, рассказывайте!
 — Вы когда-нибудь были больны? Девушка удивленно подняла брови, отчего ее и без того огромные зеленые глаза стали еще больше. Рестон вдруг подумал, что эти глаза могут совратить святого. Чтобы не отвлекаться, он отвел взгляд в сторону.
 — Разумеется, мне доводилось болеть. Все когда-то болеют.
 — Я имел в виду серьезную болезнь, пребывание в больнице.
 — Нет, никогда.
 — Вы скоро туда попадете. Если, конечно, готовы мне помочь.
 — Я уже сказала, что помогу.
 — Прелестная молодая женщина может неожиданно заболеть. Конечно, здесь есть определенный риск. Если вас разоблачат, Брэнсон сумеет развязать вам язык. На карту поставлено полмиллиарда долларов. Вы у него очень быстро заговорите.
 — Не сомневаюсь. Я вовсе не героиня, к тому же не умею терпеть боль. На чем меня могут поймать?
 — Вы должны будете доставить одно письмо. А сейчас вы не могли бы оставить меня на некоторое время одного?
 Рестон снял с плеча фотоаппарат и сделал несколько снимков: автобусы, вертолеты, зенитки, охрана из числа команды Брэнсона. Он очень старался, чтобы все это получилось на фоне южной башни и контуров Сан-Франциско на заднем плане. Любому стороннему наблюдателю сразу было бы ясно, что перед ним профессионал, поглощенный своим делом. Через некоторое время Пол переключил свое внимание на врача в белом халате, который стоял, облокотясь на машину «скорой помощи».
 — Решили именно меня прославить?
 — Почему бы нет? Все хотят, чтобы их увековечили.
 — Только не я. А «скорую помощь» можно снять где угодно.
 — Вы определенно нуждаетесь в услугах психиатра, — Ревсон опустил фотоаппарат. — Разве не знаете, что в нашей стране уклониться от съемки — значит совершить антиобщественный поступок. Я — Ревсон.
 — А я — О'Хара.
 Доктор был молодым рыжеволосым и жизнерадостным. Чувствовалось, что перед вами потомственный ирландец.
 — Ну и что вы думаете о нашей маленькой заварушке?
 — Не для печати?
 — Нет. Я же фотограф.
 — Да черт с вами, если хотите, можете цитировать. Лично мне очень хотелось бы этому Брэнсону уши пообрывать.
 — Это заметно.
 — Что вы имеете в виду?
 — Ваши рыжие волосы, и, соответственно, ваш темперамент.
 — Будь я блондином, брюнетом или лысым, я бы испытывал то же самое. Мне не нравится, когда публично унижают президента.
 — Значит, вы сочувствуете ему?
 — Ну, он из Калифорнии, как и я. Я прошлый раз за него голосовал и в следующий раз проголосую. Конечно, президент слишком важничает, и мне не нравится, что он переигрывает, изображая доброго дядюшку, но все же он славный старик.
 — Хотели бы ему помочь?
 О'Хара задумчиво посмотрел на Ревсона.
 — Как ему поможешь?
 — Хочу попытаться. Я расскажу вам, что именно собираюсь сделать, если согласитесь мне помочь.
 — А почему вы думаете, что в состоянии это сделать?
 — У меня для этого есть специальная подготовка. Я работаю на правительство.
 — Почему же тогда вы тут ходите с фотоаппаратом?
 — Странно, но мне всегда казалось, для того чтобы стать доктором, требуется некоторый интеллект. А что, по-вашему, я должен делать — носить на груди табличку «Агент ФБР»?
 О'Хара еле заметно улыбнулся.
 — Да нет. Просто я слышал, что все агенты ФБР усыплены в гараже в центре города, конечно, кроме тех, что оказались в автобусе для прессы. Их потом столкнули с моста.
 — Мы обычно не складываем все яйца в одну корзину.
 — Насколько я знаю, агенты обычно не заявляют о своей принадлежности к ФБР.
 — Только не я. Готов заявить об этом любому, если попаду в беду. А сейчас у меня и в самом деле есть проблемы.
 — Ну что ж, если для этого не потребуется нарушать этику...
 — Я бы не стал вгонять в краску служителя Гиппократа. Обещаю, ничего неэтичного вам делать не придется. Как, по-вашему, этично засадить Брэнсона за решетку?
 — Вы это обещаете?
 — Нет. Но постараюсь.
 — Можете рассчитывать на меня. Что я должен делать?
 — С нами тут молодая привлекательная журналистка, тоже фотограф. У нее странное имя — Эйприл. Эйприл Венсди.
 — А, это зеленоглазая блондинка! — воскликнул доктор.
 — Она самая. Мне нужно, чтобы эта девушка доставила на берег кое-какую информацию. И чтобы часа через два привезла мне ответ. Я собираюсь зашифровать свое сообщение, отснять его на пленку, а пленку отдать вам. Уверен, вам будет нетрудно спрятать ее среди всех этих ваших баночек и скляночек. Кроме того, никто не усомнится в честности врача.
 — Вы так думаете?
 — У нас еще есть время. Я должен подождать, пока уедут господа Мильтон, Квори и Хендрикс. Надеюсь, к тому времени объявится невесть где скрывающийся мистер Хегенбах.
 — Хегенбах? Этот старый обманщик!
 — Прошу вас выбирать выражения, когда говорите о моем уважаемом работодателе. Итак, вернемся к вашей машине. У вас там обычный комплект инструментов и лекарств, плюс реанимационное оборудование, плюс еще кое-какие инструменты, чтобы накладывать швы. Ничего сложного нет.
 — Конечно, нет, — согласился доктор.
 — Поэтому вы не можете сделать рентген или анализ крови. И, разумеется, у вас нет возможности проводить хирургические операции. Примерно через час мисс Венсди неожиданно заболеет. Ей станет очень плохо. Вы поставите диагноз, который потребует немедленной госпитализации, а возможно, и операции. Допустим, это будет острый аппендицит. Вы заподозрите перитонит. Ну, да вы и сами все знаете. В таком случае риск неуместен.
 — Разумеется, — О'Хара недовольно посмотрел на Ревсона. — Есть одно «но»: даже начинающий врач в состоянии диагностировать аппендицит, что называется, не вынимая рук из карманов.
 — Я слышал об этом, но ведь я же не в состоянии поставить диагноз. Уверен, что здесь, кроме вас, никто не сможет этого сделать.
 — Вы правы. Но вы должны предупредить меня минут за пятнадцать-двадцать до того, как сообщите о болезни девушки Брэнсону. Я сделаю ей пару уколов, чтобы симптомы стали заметными. Девушке это никак не повредит.
 — Мисс Венсди предупредила меня, что она с трудом переносит боль.
 — Она ничего не почувствует, — уверенно заявил врач. — Кроме того, наша красавица знает, что страдает ради своей страны, — О'Хара задумчиво посмотрел на Ревсона. — Мне говорили, что через два часа ваша журналистская братия будет передавать статьи и снимки коллегам в южном конце моста. Вы не могли бы дождаться этого момента и передать то, что вам нужно?
 — Ну да, и получить ответ голубиной почтой на следующей неделе. Нет, меня это не устраивает. Ответ мне нужен сегодня же.
 — Похоже, вы торопитесь.
 — Во время Второй мировой войны Уинстон Черчилль давал следующие инструкции своим военным и гражданским сподвижникам: «Действуй сегодня». А я большой поклонник сэра Уинстона.
 Рестон покинул смущенного доктора и вернулся к Эйприл. Он рассказал девушке о том, что О'Хара согласился ему помочь.
 — Вы хотите, чтобы я привезла вам к вечеру миниатюрный передатчик?
 — О нет! — Пол удивленно посмотрел на девушку. — Дело в том, что передатчик у меня есть. Он лежит в фальшивом дне футляра моего фотоаппарата. Беда в том, что у преступников есть сканнер, которым они отслеживают все радиопередачи с моста, — Ревсон обратил внимание своей спутницы на вращающийся диск над автобусом. — С таким оборудованием они меня вычислят через пять секунд. А теперь слушайте внимательно, я расскажу вам, что от вас потребуется и как нужно себя вести.
 — Я все поняла. Только боюсь, что наш лекарь своими внутримышечными инъекциями доведет меня до шока, — заметила Эйприл, когда Пол закончил.
 — Не беспокойтесь, ничего не почувствуете, — успокоил ее Ревсон. — Кроме того, вы делаете это ради своей родины.
 Он покинул девушку и не спеша направился к автобусу прессы.
 Совещание в верхах, проходившее в президентском автобусе, было в полном разгаре. Хотя снаружи ничего не было слышно, но, судя по выражению лиц и жестикуляции, мнения разделились. Ревсон понял, что эти высокопоставленные особы вряд ли скоро придут к согласию.
 Брэнсон и Крайслер сидели рядом у пульта управления в своем автобусе. Со стороны казалось, что они дремлют. Впрочем, оба и в самом деле были не прочь вздремнуть. Вооруженный патруль бдительно нес службу у свежевыкрашенных разграничительных линий на мосту. Представители различных средств массовой информации группами стояли на мосту. Воздух наэлектризовало ожидание. Журналисты считали, что в любую минуту могут произойти важные события.
 Ревсон вошел в пустой автобус прессы. Устроившись на своем месте, он достал фотоаппарат, вынул блокнот и начал быстро писать. Случайному человеку его текст показался бы полной бессмыслицей. Есть люди, которые без кодовой книжки чувствуют себя, как без рук, но Ревсон к ним не относился.




 Глава 6


 Директор ФБР Хегенбах — крупный мужчина лет шестидесяти пяти с коротко подстриженными седыми волосами и коротенькими седыми усиками — имел привычку пристально, не мигая, смотреть на собеседника. За долгие годы работы в бюро он научился превосходно скрывать свои чувства. Поговаривали, что высшие чины ФБР заключают пари, пытаясь отгадать день, когда их шеф впервые улыбнется. Эти споры продолжались уже добрых пять лет.
 Хегенбах был очень способным человеком с сильным характером, о чем говорило его лицо. У директора ФБР не было друзей. У людей, одержимых какой-нибудь страстью, их чаще всего вообще не бывает, а Хегенбах в самом деле был одержим. Один из его знаменитых предшественников сказал, что господин Хегенбах считает необходимым собрать досье на каждого конгрессмена в Вашингтоне и на весь персонал Белого Дома. Обладая подобной информацией, директор ФБР мог сделать состояние на шантаже, но деньги его не интересовали. Власть тоже. Страстью Хегенбаха было искоренение коррупции во всех ее проявлениях.
 Деятельность ФБР под руководством Хегенбаха шла настолько успешно, что основные функции бюро, прежде всего по расследованию нарушений закона внутри страны, в последние годы существенно расширились. Фактически, к неудовольствию казначейства, ФБР теперь в некоторых обстоятельствах имело полномочия, которые прежде были прерогативой ЦРУ. Это касалось безопасности президента и его гостей, когда те путешествовали за пределами Вашингтона. Именно этими функциями бюро и объяснялось присутствие нескольких его агентов в автобусе прессы. Многим казалось, что их там даже слишком много.
 Сейчас Хегенбах внимательно смотрел на адмирала Ньюсона и генерала Картера, которые составляли забавную пару: адмирал был полным и румяным, генерал — высоким и худым. Последний очень напоминал начальника Хегенбаха — генерала Картленда. Ньюсон и Картер были знакомы больше двадцати лет и часто обращались друг к другу по имени, однако трудно было себе представить, что кто-то обращается по имени к Хегенбаху. Его имя вообще мало кто знал. Он был из тех людей, которым вполне достаточно фамилии.
 — Итак, какие у вас предложения? Что, по-вашему, нам нужно предпринять? — спросил Хегенбах.
 — Сложилась беспрецедентная ситуация, — начал Ньюсон. — Мы с Картером — люди действия, но в данный момент о действии не может идти речи. Нам бы хотелось послушать ваши соображения.
 — Но я только что прибыл. Может, что-то нужно сделать немедленно?
 — Да, дождаться прибытия вице-президента.
 — Вы же знаете, что вице-президент нам ничем не сможет помочь.
 — Но последнее слово все равно останется за ним. Кроме того, мне кажется, следует подождать и проконсультироваться с господами Мильтоном и Квори, а также с шефом полиции Хендриксом.
 — Если их отпустят.
 — Хендрикс в этом уверен, а он лучше нас знает Брэнсона. Кроме того, похитителям нужно с кем-то вести переговоры, — заметил Ньюсон. Он взял в руки листок с сообщением Ревсона, полученным от командира «Нью-Джерси». — Думаете можно доверять тому, что здесь написано?
 Хегенбах взял у адмирала бумагу и прочел вслух: «Пожалуйста, подождите. Никаких опрометчивых действий. Дайте мне время разобраться в ситуации. Не имею возможности использовать передатчик — на мосту постоянно работает сканер. Постараюсь связаться с вами сегодня во второй половине дня».
 Хегенбах отложил листок в сторону.
 — Н-да, информации не слишком много.
 — Что за человек, этот ваш Ревсон?
 — Жестокий, заносчивый, независимый, начальство терпеть не может. В общем, одиночка по натуре, человек, который советуется с вышестоящими только в самом крайнем случае и при этом всегда поступает по-своему.
 — Звучит не очень обнадеживающе, — заметил Ньюсон. — И что же эта горячая голова делает в свите президента?
 — Он вовсе не горячая голова. Этот парень исключительно хладнокровен. Я забыл добавить, что он очень умен, изобретателен и находчив.
 — Значит, это специально подобранный человек? — спросил адмирал.
 Хегенбах кивнул.
 — Вы сами его выбрали?
 Последовал новый кивок.
 — Он что, лучший в своем деле?
 — Трудно сказать. Вы же знаете, что наша организация велика. Я не знаком со всеми агентами. Ревсон — лучший из тех, кого я знаю лично.
 — И что же, он настолько хорош, что сможет справиться с Брэнсоном?
 — Не могу сказать, поскольку не знаю Брэнсона. Сейчас ясно одно: успех Ревсона будет зависеть от нашей помощи, — в голосе Хегенбаха чувствовалось удовлетворение.
 — А как, черт возьми, ваш агент собирается с нами связаться? — поинтересовался Картер.
 — Не имею представления, — Хегенбах кивнул на бумагу с посланием Ревсона. — Он ведь сумел переслать нам эту весточку, не так ли?
 Наступила небольшая пауза. Адмирал и генерал уважительно покосились на листок.
 — А вам, господа, пришло бы в голову связаться с нами таким способом?
 Ньюсон и Картер отрицательно покачали головами.
 — Мне тоже. Я же говорил, что Ревсон очень находчив.
 Брэнсон не спеша прогуливался взад-вперед между вторым и третьим автобусами, наслаждаясь послеполуденным солнцем. Погода стояла чудесная. Небо было безоблачным, изумрудная вода залива сверкала и переливалась в солнечных лучах, с моста открывался великолепный вид. Насладившись этой картиной, Брэнсон посмотрел на часы, неторопливо подошел к президентскому автобусу и постучал в дверь. Ему открыли. Он зашел внутрь, окинул взглядом присутствующих, прислушался к гулу голосов.
 — Итак, джентльмены, решение принято?
 Ответа не последовало.
 — Нужно понимать, что вы зашли в тупик?
 Президент поставил на столик бокал мартини, который держал в руке.
 — Нам нужно еще некоторое время, — ответил он за всех.
 — Времени у вас было предостаточно. Если не слишком стремиться, и целого дня не хватит для принятия решения. Будь вы, джентльмены, не так далеки от жизни, то давно бы поняли: что дилемма очень проста — платить либо не платить. И, пожалуйста, не забывайте о возрастании выплат в случае задержки.
 — У меня есть предложение, — заявил президент.
 — Говорите.
 — Позвольте королю, принцу и шейху уехать. Я останусь вашим заложником,. Это ничего не изменит. В ваших руках останется президент Соединенных Штатов. Почему бы вам не отпустить всех остальных заложников?
 — Какой благородный жест! — восхищенно произнес Брэнсон. — Как это любезно с вашей стороны! Если будете продолжать в том же духе, ваши избиратели внесут поправку в конституцию и президент сможет править три срока вместо двух, — Брэнсон улыбнулся и продолжил тем же тоном.
 — Увы, не могу этого допустить. Во-первых, я ужасно боюсь, что вы останетесь в Белом Доме еще на восемь лет, а во-вторых, мне всегда хотелось иметь в игре четыре козыря. Сейчас они у меня есть. Одного мне будет недостаточно.
 Разве вам не приходило в голову, что, окажись вы моим единственным заложником, наше правительство в лице вице-президента, которому не терпится занять Овальный кабинет, подвергнется сильнейшему искушению стереть с моста банду преступников, похитивших вас? Разумеется, ничего страшного не произойдет, потому что человек, разрушивший мост, не сможет потом стать президентом. Одного пикирующего бомбардировщика из Аламеды будет вполне достаточно, чтобы справиться с этой задачей. Ну, а если одна ракета случайно отклонится от курса — что ж, значит, не повезло. Подобное несчастье объявят ошибкой пилота: «На все воля Божья!»
 Президент пролил на ковер большую часть мартини.
 Брэнсон посмотрел на Мильтона, Квори и Хендрикса и произнес только одно слово:
 — Джентльмены! — и вышел из автобуса.
 Все трое последовали за ним. Президент старался не смотреть им вслед. Он сосредоточил все свое внимание на бокале.
 На мосту Брэнсон обратился к ван Эффену:
 — Отправь телевизионщиков обратно. Убедись, что телекомпании уведомлены о предоставленной им возможности вести прямую трансляцию.
 — Ты заставляешь всю страну мучиться в ожидании. Куда ты сейчас направляешься?
 — Мы вместе с этими тремя джентльменами поедем к южному концу моста.
 — В качестве гаранта их безопасности? Они что, не могут положиться на твое слово?
 — Дело не в этом. Просто хочу посмотреть, как продвигается строительство. Чтобы потом не ходить лишний раз.
 Брэнсон и трое его гостей сели в патрульную машину и уехали.
 Ревсон все еще в сидел в пустом автобусе для прессы. Он видел, как отъехала полицейская машина, но сосредоточил все свое внимание на трех страничках из блокнота, лежавших у него на коленях. Листки, размером меньше открытки, были уже исписаны мелким, неразборчивым почерком. Пол сфотографировал каждый из них три раза — он не хотел рисковать. Потом Ревсон сжег свой отчет и размешал пепел в пепельнице. Бумага у него была очень странная — она практически не давала пепла. Перемотав пленку, Ревсон вынул ее из фотоаппарата, запечатал и завернул в тонкий листок фольги. Как он и обещал О'Харе, в результате получился крошечный сверточек размером в половину сигареты.
 Перезарядив аппарат. Пол вышел из автобуса. Атмосфера ожидания в кругу представителей прессы стала еще более напряженной. Ревсон по вполне понятным причинам никого из своих «коллег» не знал по имени и потому обратился к стоявшему рядом журналисту:
 — Есть новости?
 — Брэнсон снова послал за телевизионщиками.
 — Известно, почему?
 — Не имею понятия.
 — Скорее всего, ничего важного. Возможно, ему хочется снова покрасоваться перед камерой. А может, Брэнсон просто хочет держать Соединенные Штаты и дружественные арабские страны в напряжении. Он обещал, что в следующий раз в передаче примут участие три крупнейшие телевизионные компании и репортаж будет транслироваться через спутник в район Персидского залива. В этом случае ведущим будет трудно лить крокодиловы слезыи одновременно чуть ли не плясать от радости. Для этих трех компаний нынешние события — великолепное шоу, к тому же бесплатное. Могу поспорить, что последнюю телепередачу Брэнсон устроит в два часа ночи.
 Ревсон походил по мосту и сделал дюжину снимков. Мало-помалу он оказался рядом с О'Харой, который стоял, облокотясь о свою машину. Пол достал пачку сигарет.
 — Огоньку не найдется, доктор?
 — Найдется! — рыжеволосый врач щелкнул зажигалкой.
 Ревсон прикрыл рукой пламя, чтобы защитить его от легкого ветерка. В этот момент он ловко сунул катушку с пленкой в руку О'Хары.
 — Спасибо, доктор! — Пол рассеянно огляделся. Поблизости никого не было. — Сколько потребуется времени, чтобы это спрятать?
 — Одна минута. Место я уже нашел.
 — Через две минуты у вас будет пациентка.
 О'Хара сел в машину «скорой помощи», а Ревсон медленно пошел в сторону Эйприл Венсди, стоявшей в гордом одиночестве на другой стороне моста. Это само по себе было удивительно — обычноно красавица пребывала в центре внимания. Девушка посмотрела на Пола, облизала губы и попыталась улыбнуться, но улыбка получилась вымученной.
 — Кто этот крепкий, располагающий к себе мужчина? Тот, что стоит возле «скорой помощи»?
 — Это Графтон из «Ассошиэйтед пресс». Очень приятный человек.
 — Подойдите к нему и качнитесь в его сторону, словно теряете сознание от боли. Постарайтесь не привлекать внимания — реклама нам не нужна. Но сначала дождитесь, пока я отойду подальше. Когда вам станет плохо, я не должен находиться поблизости.
 Отойдя на противоположную сторону моста, Пол обернулся" Эйприл шла в сторону «скорой помощи». Ее походка была немного неровной, но это не бросалось в глаза. Ревсон подумал, что девушка явно боится, но играет неплохо.
 Графтон заметил Эйприл, когда она оказалась уже примерно в пятнадцати футах от него. Мужчина с удивлением отметил, что девушку покачивает. Любопытство вскоре сменилось озабоченностью. Графтон бросился навстречу красавице и обнял ее за плечи.
 — Эйприл, деточка, что с вами?
 — Не знаю. Просто сильная боль, — голос у девушки был хриплый, казалось, что ее знобит. — Такое впечатление, что у меня сердечный приступ.
 — С чего вы взяли? — успокоил ее журналист. — Справа нет сердца, — он крепко взял девушку под руку. — Пройдемте, доктор совсем рядом.
 С противоположной стороны моста Ревсон наблюдал за тем, как мужчина и девушка вошли в заднюю дверь «скорой помощи». Пол огляделся. Судя по всему, он был единственным зрителем этого маленького спектакля.
 Брэнсон не спеша возвращался в импровизированный городок после осмотра южного барьера. Он остался доволен тем, как продвигалось строительство. Питер прошел в свой автобус и опустился на сиденье рядом с Крайслером.
 — Есть еще какие-нибудь сенсационные откровения?
 — Нет, мистер Брэнсон. Ничего интересного. Толкут воду в ступе. Ужасно скучно. Если хотите послушать, я перемотаю. Но дело того не стоит.
 — Верю, верю. Перескажи вкратце.
 — Может, вообще выключить? Их разговоры не стоят того, чтобы тратить на них время.
 — Это верно. Ну так что там?
 — Все одно и то же. Спорят по поводу денег.
 — Им все равно придется платить.
 — Конечно. Рано или поздно, но придется. Последний раз мнения разделились — четверо за, двое воздержались и двое против. Король, принц и шейх за то, чтобы деньги заплатить прямо сейчас, деньги казначейства, разумеется. Мэр — того же мнения.
 — Это понятно. Господин Морисон готов заплатить миллиард, только бы его любимый мост остался цел и невредим.
 — Картленд и Мюир воздержались, но генерал готов сражаться с нами не на жизнь, а на смерть. Президент и Хансен против немедленной уплаты денег.
 — И это понятно. Хансен в жизни не принял ни одного самостоятельного решения. Президент готов тянуть вечно, он надеется на чудо. Ему бы очень хотелось сберечь стране полмиллиарда долларов, потому что его, конечно, позже станут обвинять в неоправданных расходах. И нужно сохранить лицо. Ладно, пусть еще немного потомятся в собственном соку.
 В дверях появился Петерс.
 — Что-то случилось?
 — Нас это почти не касается. У доктора О'Хары появилась пациентка. Он хочет как можно скорее поговорить с вами.
 Войдя в машину «скорой помощи», Брэнсон увидел лежавшую на койке Эйприл. Лицо девушки было белым, как мел. Питера никогда особенно не беспокоило присутствие больных людей. Он вопросительно посмотрел на О'Хару.
 — Эта молодая леди серьезно заболела. Я считаю, что ее необходимо немедленно доставить в больницу, — решительно заявил доктор.
 — Что с девушкой?
 — Посмотрите на ее лицо.
 К этому времени в результате обработки тальком лицо Эйприл приобрело пепельный оттенок.
 — Посмотрите на ее глаза.
 Глаза Эйприл утратили блеск, зрачки сильно расширились — это был результат двух инъекций, которые сделал ей доктор. Надо сказать, что такие зрачки, которые и раньше были не маленькими, делали ее глаза просто огромными.
 — Пощупайте пульс.
 Брэнсон неохотно взял девушку за запястье и почти тотчас отпустил.
 — Пульс учащенный.
 Так оно и было. Тут О'Хара немного перестарался. Когда Эйприл только вошла к нему, у нее уже был учащенный пульс, так что во второй инъекции, в сущности, не было необходимости.
 — Хотите ощупать, насколько напряжена правая сторона живота?
 — Нет, нет! — поспешно отказался Брэнсон.
 — По-видимому, у больной воспален аппендикс. Возможен перитонит. Все признаки налицо, но нужен точный диагноз. Здесь я не могу сделать рентген, у меня нет анестезии. Возможно, потребуется операция. Нужно доставить девушку в больницу, и как можно скорее.
 — Нет! — Эйприл села на постели. Лицо ее было перекошено от страха. — Нет! Только не в больницу! Они меня разрежут! Мне не нужна операция! Да я в жизни не была в больнице!
 О'Хара обнял девушку за плечи и заставил снова лечь.
 — Может, я вовсе не больна? Возможно, у меня просто болит живот, и все! Мистер Брэнсон не пустит меня назад. Раз в жизни выпадает такая удача, и вдруг все бросить! И, кроме того, я ужасно боюсь операции!
 — У вас не просто так болит живот, детка.
 — Вы можете вернуться, мисс, — успокоил девушку Брэнсон. — Но только в том случае, если будете слушаться нас с доктором, — он кивнул на дверь и вышел.
 О'Хара вышел следом.
 — Как по-вашему, что с ней?
 — Врачам не полагается обсуждать диагноз пациентов с посторонними, — доктор сделал вид, что теряет терпение. — Я вам вот что скажу, Брэнсон. Вы можете получить полмиллиарда долларов и при этом стать народным героем. Такое случалось и прежде, хотя, наверное, не в таких масштабах. Но если девушка умрет из-за того, что вы не позволите доставить ее в больницу, вас возненавидит вся Америка. Власти не успокоятся, пока вас не поймают. ЦРУ займется этим. И можете быть уверены, эти ребята не станут тащить вас в суд. Брэнсон терпеливо выслушал О'Хару.
 — Не нужно мне угрожать, доктор. Мы немедленно отправим вашу пациентку в больницу. Я только хотел попросить вас об одном одолжении.
 — Конфиденциально?
 Брэнсон кивнул. Доктор продолжал излагать свою точку зрения.
 — Не нужно быть врачом, чтобы понять — эта крошка в опасности. Но аппендицит ли у нее? Угрожает ли ей перитонит? Я в этом не уверен. Люди болеют по-разному. Малышка очень возбудима, она из тех, кто живет на нервах. В такой стрессовой ситуации, как здесь, у таких пациентов бывают эмоциональные срывы. Их психическое состояние может спровоцировать симптомы вроде тех, что мы только что видели. Это бывает не часто, но все же бывает. Медицине известен так называемый мальтузианский синдром. Подобные больные невольно симулируют симптомы различных болезней, которыми они не больны. Если в нашем случае мы столкнулись с подобным заболеванием, пациентка невольно симулирует аппендицит. Постарайтесь понять мою точку зрения — я не хочу рисковать. Девушке могут потребоваться консилиум или услуги психиатра. Будь у меня соответствующее оборудование, я многое мог бы сделать сам. Что касается остального — я не психиатр. В любом случае надо ехать в больницу. Мы теряем время.
 — Я вас не задержу. Вы не против, если мы обыщем вашу машину?
 О'Хара удивленно посмотрел на Брэнсона.
 — На кой черт вам это нужно? Я что, по-вашему, скрываю здесь трупы? Или наркотики? Ну, наркотиков у меня и правда много. Подумайте сами, что я могу увезти с моста или привезти сюда? Я врач, а не агент ФБР.
 — Ладно, оставим это. Еще один вопрос. Вы не против, если мы пошлем с вами охранника для наблюдения?
 — Можете послать дюжину охранников. Они все равно ничего не увидят.
 — Что вы хотите этим сказать?
 — Хочу сказать, что Харбен — главный хирург больницы, относится к своему отделению, как к новорожденному младенцу. Ему наплевать на вас и на ваш мост. Если ваши люди попытаются войти в приемную отделения «скорой помощи», он тут же вызовет дюжину снайперов. Не шучу — я это видел.
 — Ладно, забудем, это не так уж важно.
 — Сейчас важно другое. Нужно позвонить в больницу и попросить их подготовиться к приему пациентки. Нужно, чтобы доктор Гурон ждал нас.
 — Доктор Гурон?
 — Это главный психиатр.
 — Понятно, — еле заметно улыбнулся Брэн-сон. — Вы знаете, что маршруты следования президентских кортежей выбирают таким образом, чтобы в любой момент можно было быстро добраться до ближайшей больницы? Просто так, на всякий случай. Очень удобно, не правда ли?
 — Да, конечно, — О'Хара повернулся к водителю. — Включай сирену.
 По пути к южному концу моста «скорая помощь» встретилась с автобусом телевизионщиков, за которым следовал грузовик с генератором. И сразу же к месту предыдущей пресс-конференции стали стекаться журналисты, фотографы, телеоператоры. Некоторые кинооператоры были настолько взволнованы, что стали снимать приближающийся автобус и грузовик, словно что-то необычайное.
 Предстоящее шоу совершенно не интересовало Ревсона. Он выбрался из толпы и направился к автобусу прессы. Устроившись в своем кресле, он приподнял донышко футляра своего фотоаппарата, вынул оттуда миниатюрную рацию и сунул ее в карман. На освободившееся место Пол положил запасной рулон пленки. Укладывая на место донышко, молодой человек почувствовал, что за ним наблюдают. Ревсон поднял голову и увидел, что на него смотрит голубоглазый блондин с квадратной головой и с неизменной, словно приклеенной, улыбкой на лице. Пол подумал, что на должность своего заместителя Брэнсон наверняка выбрал неординарную личность.
 — Вы Ревсон, не так ли?
 — Да. А вы, как я понимаю, ван Эффен?
 — Верно. А что же вы не с коллегами, не стремитесь запечатлеть мгновения, которым суждено войти в историю?
 — Во-первых, было бы что запечатлевать. А во-вторых, телекамера сделает это гораздо лучше, чем фотоаппарат. В-третьих, простите за банальность, меня интересуют действительно выдающиеся моменты жизни. В-четвертых, я люблю наблюдать со стороны.
 — Похоже, у вас нестандартный фотоаппарат.
 — Верно! — Ревсон изобразил самодовольную улыбку собственника. — Ручная работа и ручная сборка. Редкий экземпляр. Единственный ж своем роде. Может работать и как фотоаппарат, и как кинокамера.
 — Можно посмотреть? Я сам фотолюбитель.
 — Пожалуйста.
 Ревсон подумал: «В автобусе становится душно — видимо, сдает кондиционер».
 Ван Эффен с видом знатока осмотрел аппарат. Он как бы случайно нажал на пружинку на донышке футляра. Кассета выскочила на колени Ревсону.
 — Ох, простите! Я, видимо, еще маловато знаю об аппаратах, — ван Эффен перевернул фотоаппарат и осмотрел его нижнюю часть. — Здорово придумано!
 Ревсон надеялся, что помощник Брэнсона не заметит слегка оттопыренный карман, где лежит рация. Ван Эффен аккуратно положил на место кассету с пленкой, застегнул клапан и вернул аппарат владельцу.
 — Простите мне мое любопытство!
 — Не зря говорят: «Любопытство — источник знания».
 — Это верно! — ван Эффен снова улыбнулся своей ничего не значащей улыбкой и вышел.
 Ревсон почувствовал, что у него на лбу выступили капли пота. «Интересно, заметил ли ван Эффен два маленьких пружинных зажима на донышке футляра? Скорее всего, заметил. Но понял ли он их назначение? Это вряд ли. Мало ли для чего они нужны!»
 Пол посмотрел в окно. Заложники один за другим начали выходить из своего автобуса. Президент изо всех сил старался придать своему лицу спокойное и решительное выражение, достойное государственного деятеля. Ревсон заметил, что ван Эффен, стоя поодаль, наблюдал за появлением президента, короля и принца. Пол вышел из автобуса через правую переднюю дверь, с той стороны, где в этот момент никого не было. Молодой человек прошел к боковому ограждению моста и стал, облокотясь на него, потом небрежно разжал руку. Рация полетела вниз. Пол где-то читал, что при свободном падении с Золотых ворот предмету нужно всего три секунды, чтобы достичь до воды.
 Никто ничего не заметил. Ревсон, как всегда, был осторожен. Он вернулся в автобус через ту же дверь и снова вышел из него, теперь через дверцу водителя. При его появлении ван Эффен едва заметно улыбнулся и продолжил наблюдать за очередным телешоу.
 Режиссером, как всегда, был Брэнсон. Он сам рассадил заложников и журналистов. Фотографам, кино— и телеоператорам было разрешено самим выбрать ключевые позиции. На этот раз на площадке стояли не одна, а две телекамеры.
 Спокойный, уверенный в себе Брэнсон начал очередную кампанию своей психологической войны. Этот человек оказался не только прирожденным генералом, но и талантливым режиссером, ведущим телевизионных шоу. Он умело переключал свое внимание с телекамер на сидевших перед ним людей.
 Представившись зрителям и представив им президента, короля и принца, Брэнсон уверенно повел свой репортаж.
 — В нашей новой передаче с моста Золотые ворота мы используем две телевизионные камеры. Одна из них позволит вам наблюдать за присутствующими, другая покажет великолепную панораму Сан-Франциско. К счастью, сегодня нет тумана, и вы все хорошо увидите.
 Брэнсон убрал брезент, закрывавший большой прямоугольный ящик и с микрофоном в руке сел на свободное место рядом с президентом. Движением руки он указал на ящик.
 — Это небольшой подарок присутствующим здесь гостям — прекрасный цветной телевизор. Самый лучший из существующих. Разумеется, американского производства.
 Прекрасно зная, что сейчас на нем сосредоточено внимание всего цивилизованного человечества, президент позволил себе заметить:
 — Могу поспорить, Брэнсон, что вы не заплатили за этот телевизор!
 — Это не имеет отношения к делу. Просто мне хотелось, чтобы вы и ваши гости не чувствовали себя обделенными. Очень скоро весь мир будет иметь возможность наблюдать за тем, как мы закладываем взрывчатку в южную башню. Было бы несправедливо лишить вас такой возможности. Мои люди будут работать со взрывчаткой на расстоянии двух тысяч футов от нас, на высоте свыше пятисот футов над уровнем моря. В такой ситуации даже человеку с острым зрением трудно все как следует рассмотреть. А наш телевизор покажет все, что захотите, — Брэнсон улыбнулся. — И даже то, чего вы не захотите видеть. А теперь, пожалуйста, обратите внимание на машину, спускающуюся по пандусу из третьего автобуса.
 Собравшиеся дружно повернули головы. Телезрители увидели упомянутый автомобиль еще раньше, чем присутствующие. Маленькая машина напоминала автомобильчик, используемый на поле для гольфа. Передвигалась она совершенно бесшумно — это был электромобиль. Управлял им Петерс. Он стоял на небольшой платформе, расположенной сзади, над аккумуляторами. На стальной платформе перед ним лежал большой моток тонкой веревки, спереди у машины имелась лебедка.
 Петерс остановил машину примерно в футе от пандуса. Из задней двери автобуса появились четверо мужчин. Они несли тяжелый брезентовый контейнер с взрывчаткой, похожий на тот, что Брэнсон продемонстрировал телезрителям во время первой передачи с моста. Люди Брэнсона осторожно положили опасный груз на платформу рядом с веревкой. Двое других мужчин несли два предмета длиной около восьми футов: это были крюк и стальная перекладина с блоком на одном конце и с гайкой-барашком на другой.
 — Это наши орудия труда, — прокомментировал Брэнсон. — Вы, может, и сами догадались об их назначении, но, так или иначе, о них будет рассказано, когда придет время. Особый интерес представляют взрывчатка и веревки. Перед вами — связка длиной в десять футов. Из десяти «ульев» с мощной взрывчаткой, каждый из которых весит пять фунтов. Веревка длиной в четверть мили на вид кажется тоньше той, что используют для сушки белья. Но это нейлоновая веревка, со стальным сердечником. Она способна выдержать вес в восемьсот фунтов, что в пять раз больше, чем нам нужно, — Брэнсон знаком велел Петерсу начать движение, и тот осторожно направил крошечную машину к Южной башне. Брэнсон посмотрел прямо в телекамеру.
 — Поскольку сейчас нас смотрят не только жители Сан-Франциско, я объясню: башни этого моста не цельные.
 Телекамера тут же показала Южную башню крупным планом.
 — На самом деле они состоят из стальных блоков, каждый — шириной с телефонную будку, но вдвое выше нее. Блоки скреплены между собой и снабжены люками. На постройку каждой из башен ушло около пяти тысяч блоков. В башнях есть лифты и лестницы, общая длина которых достигает двадцати трех миль, — Брэнсон достал книгу — описание конструкции моста. — Как вы понимаете, в таком лабиринте нетрудно заблудиться. Еще во время строительства двое рабочих заблудились и были вынуждены провести там ночь. Даже сам архитектор Джозеф Штраус часто затруднялся найти выход. Именно поэтому он составил инструкцию, копию которой мне удалось раздобыть. Двадцать шесть страниц этой книги должны были помогать инспекторам обходить объекты и не заблудиться.
 Сейчас мои люди поднимаются в верхнюю часть Южной башни по восточной стороне, той, что выходит на залив. У них есть копии руководства, просто на всякий случай. В данный момент книжки им не нужны, потому что они пользуются лифтом. Думаю, сейчас оба уже наверху. Ребята принесли с собой некий груз весом в пятнадцать фунтов, его назначение я объясню позже. А теперь давайте посмотрим на наш электромобиль.
 Телекамера послушно проследила за Петерсом. Крошечный автомобиль в этот момент двигался вдоль противоположной стороны моста" Вот он замедлил ход и остановился под нижней из четырех массивных поперечных балок Южной башни.
 — А теперь, пожалуйста, покажите нам верхнюю часть башни, — велел Брэнсон.
 Телекамера послушно показала сначала седловину башни, потом верхнюю часть, выходившую на залив. Зрители хорошо видели то место, где крепились стальные тросы. И почти сразу же присутствующие заметили на седловине две крошечные фигурки. Телезрителям камеры показали их крупным планом.
 — В подобных делах очень важна последовательность. Сначала посмотрим одно, потом другое. Смею заметить, едва ли найдется один на десять тысяч телезрителей, кто захочет оказаться на месте моих ребят. Откровенно говоря, мне и самому не хотелось бы туда забираться. Один неосторожный шаг — и вы падаете с высоты семисот футов. Семь секунд в воздухе — и вы врезаетесь в воду со скоростью семьдесят миль в час. При такой скорости удар о воду — почти то же самое, что удар о бетон. Но мои люди в полной безопасности — они специалисты-высотники. Это они и им подобные строят небоскребы в Нью-Йорке и Чикаго.
 На телеэкране снова появился Петерс. Он достал странный пистолет с необычайно длинным и широким стволом, прицелился и выстрелил. Ни взгляд, ни видеокамера не успели проследить за выстрелом. Четыре секунды спустя телезрители увидели, как Бартлет — один из двух верхолазов, находившихся на седловине, — подхватил конец зеленого шнура, который тут же начал сматывать. На другом конце шнура на кожаном ремешке был укреплен блок, в свою очередь, привязанный к веревке. Через несколько минут уже вся веревка была в руках Бартлета, в то время как его напарник, Боярд, держал шнур и блок. Отмотав дюжину футов веревки, Бартлет отрезал ее ножом, потом закрепил один конец за опору, а ко второму привязал блок. Веревку они продели через отверстие в блоке, потом через сам блок и привязали к ее концу свинцовый груз в виде груши, который принесли с собой. Потом веревку и груз снова опустили вниз, на мост.
 Петерс поймал груз, развязал узел и продел веревку через блок в стальной балке и в кольцо на конце крюка и закрепил все вместе. Намотав на барабан несколько витков веревки, он включил электрический двигатель. Лебедка была небольшой, но мощной. Чтобы поднять груз с моста до верхней седловины, требовалось всего полторы минуты.
 С севера подул легкий ветерок, заметно крепчавший с высотой. Веревка и груз заметно раскачивались, временами сильно ударяясь об опоры моста, но Петерса это нисколько не беспокоило, он внимательно следил за напарником. Когда груз былподнят наверх, Бартлет сделал горизонтальное движение рукой. Петерс замедлил вращение барабана, затем совсем остановил лебедку, на барабане остался один виток веревки.
 Бартлет и Боярд подтащили балку и крюк, отсоединили их от свинцового груза, продели веревку через блок и отложили в сторону свинцовый груз. Затем они осторожно высунули балку с поперечными креплениями, примерно на расстоянии трети футов прикрепили конец к опоре и затянули барашек. Бартлет подал сигнал Петерсу, и тот освободил последний виток веревки. Груз и веревка стали быстро опускаться.
 Две минуты спустя веревка стала снова подниматься вверх, на этот раз к ней был прикреплен брезентовый чехол о взрывчаткой. Веревка была продета через два кольца на дне чехла. В отличие от первого раза, Петерс поднимал этот груз очень осторожно, барабан поворачивался медленно, временами совсем останавливался. Генерал Картленд заметил, обращаясь к Брэнсону:
 — Кажется, вы питаетесь избежать раскачивания груза?
 — Разумеется. Мы не хотим, чтобы взрывчатка стукнулась о поперечную балку моста.
 — Это разумно. Детонаторы с гремучей ртутью — штука очень чувствительная.
 — Детонаторы у Бартлета в кармане. Но взрыватели тоже чувствительны. Именно поэтому мы и высунули балку подальше. Даже вдвоем ребятам было бы трудно тащить груз весом в сто шестьдесят фунтов, к тому же тащить пришлось бы вертикально вверх.
 Зрители видели, как взрывчатка была благополучно подтянута ко второй поперечной опоре моста.
 — Значит, у вас один заряд взрывчатки здесь, а другой на противоположном тросе? И два на северной башне?
 — Нет. Мы изменили планы. Удерживающие мост тросы оказались гораздо крепче, чем мы думали. Не забудьте, внутри, под стальным покрытием, у них двадцать семь тысяч витков проволоки. Поэтому мы решили использовать все четыре упаковки взрывчатки для южной башни, по две на каждый трос. Уверены, в этом случае тросы наверняка будут разрушены. А если южный конец моста упадет в залив, то и северный последует за ним. Нельзя дать стопроцентную гарантию, что северная башня, которая к тому времени одна будет держать весь пролет моста длиной в 4200 футов, упадет, но это весьма вероятно.
 Ван Эффен быстро сделал два шага вперед и снял автомат с предохранителя. Мэр Морисов привставший со стула, снова опустился на сиденье. Кулаки его все еще были сжаты, а лицо пылало гневом.
 К этому моменту Бартлет и Боярд начали осторожно подтягивать к себе взрывчатку. Скоро ее уже не стало видно. Бартлет наклонился.
 — Вставляет детонаторы? — спросил Картленд.
 Брэнсон кивнул.
 Картленд жестом показал на трос, который в середине моста опускался так низко, что до него можно было дотронуться рукой.
 — Зачем столько усилий? Разве не проще прикрепить взрывчатку здесь?
 — Конечно, здесь легче это сделать, но нет гарантии, что разрыв троса разрушит мост. Подобных экспериментов никто и никогда не проводил — подвесные мосты слишком дороги. Если мы взорвем тросы посредине моста, башни все еще будут в состоянии равновесия. Может, мост немного провиснет, а может, и нет. Возможно, он переломится, но это не означает, что весь пролет упадет в воду. А наш способ гарантирует успех. Вы же не думаете, что я стал бы требовать двести миллионов долларов за халтуру?
 Генерал Картленд ничего не ответил.
 — Кроме того, если что-то пойдет не так, например, если вам вдруг станет жаль платить деньги за мост, то я его взорву, как только мы отлетим на приличное расстояние. В тот момент, когда взорвутся все эти шестьсот фунтов взрывчатки, я буду на расстоянии не менее полмили от моста.
 — Вы хотите сказать, что устройство, инициирующее врыв, находится в одном из вертолетов? — осторожно поинтересовался президент.
 — Я всегда считал, что всех членов президентской команды должны предварительно проверять на наличие интеллекта. Да, конечно. В ближайшем из них. А вы хотели бы, чтобы я нажал на кнопку, сидя в автобусе, и рухнул вместе с ним на дно залива? — вздохнул Брэнсон.
 Он перевел удивленный взгляд с президента на экран телевизора. Бартлет и Брэнсон уже прикрепили взрывчатку к тросу. Телекамера крупным планом показала это.
 Брэнсон удовлетворенно улыбнулся.
 — Ну разве не интересное получилось зрелище, а?
 Лицо Картленда осталось непроницаемым.
 — Все зависит от точки зрения.




 Глава 7


 Вице-президент выключил телевизор. Было видно, что он потрясен и озабочен. Заговорил мистер Ричардс, голос его зазвучал очень взволнованно.
 — Это был замечательный спектакль. Теперь очевидно Брэнсон и в самом деле знает, как осуществить свои угрозы. Во всяком случае, мне так показалось из этой передачи, но я лишь недавно прибыл на место и еще не разобрался в сложившейся ситуации. А что вы, джентльмены, думаете по этому поводу? Может быть, есть другие мнения?
 Вице-президент, высокий, дружелюбный и словоохотливый южанин, большой любитель похлопать собеседника по спине, всегда неожиданно и больно, слыл известным гурманом, подтверждением чему была его полнота. Ричардс вовсе не был таким уж бесполезным человеком, каким считал его Хегенбах. Нелестное мнение директора ФБР о вице-президенте объяснялось тем, что у них были прямо противоположные характеры. Мистер Ричардс слыл человеком волевым, умным, проницательным и на редкость эрудированным, правда, с одним существенным недостатком: в отличие от Хегенбаха, он был одержим жаждой власти. Брэнсон не преувеличивал, когда говорил о желании Ричардса занять кресло в Овальном кабинете Белого Дома.
 Вице-президент оглядел собравшихся в кабинете администратора больницы. За небольшим столом сидели Хегенбах, Хендрикс, госсекретарь и секретарь казначейства. Ньюсон и Картер, словно для того, чтобы подчеркнуть свое высокое положение в военном ведомстве, устроились за отдельным столом.
 Доктор О'Хара, сложив руки на груди, стоял, прислонившись к батарее. У него было сосредоточенное и в то же время лукавое выражение лица, какое часто бывает у врачей в присутствии людей, далеких от медицины. Эйприл Венсди одиноко сидела на стуле в углу комнаты.
 Наступило молчание. Было ясно, что других мнений нет.
 Ричардс великодушно передал слово директору ФБР:
 — Ну а вы, Хегенбах? Что предлагаете делать?
 Хегенбах старался держать себя в руках. Как директор ФБР он был обязан, по крайней мере внешне, оказывать вице-президенту уважение.
 — Я предлагаю подождать, пока расшифруют донесение Ревсона, сэр.
 — "Расшифруют!" Зачем только этот ваш сотрудник так стремится все усложнять! Зачем ему вообще понадобилось шифровать свое послание?
 — У Ревсона потрясающее чувство опасности. Впрочем, мне самому иногда кажется, что его склонность к секретности перерастает в манию. Но я и сам такой. Нужно признать, что сообщение было благополучно и без проблем доставлено по назначению. И мисс Венсди подтверждает, что Брэнсон действительно собирался обыскивать «скорую помощь». Если бы он проделал это тщательно, то мог кое-что обнаружить, хотя из микрофильма ничего узнать нельзя.
 В этот момент в дверях появился молодой человек, одетый в скромный, безукоризненно сшитый костюм, придававший ему вид брокера с Уолл-Стрит. Он протянул Хегенбаху два листа бумаги.
 — Прошу прощения, сэр, что расшифровка заняла столько времени, но это было не легко.
 — С Ревсоном всегда не просто.
 Хегенбах быстро просмотрел обе страницы, явно забыв о том, что присутствующим тоже не терпится узнать содержание доклада Ревсона. Закончив читать, директор ФБР посмотрел на молодого человека.
 — Вам ведь нравится ваша работа, Джекобс?
 — Очень, сэр!
 Хегенбах попытался улыбнуться, но, как всегда, ему это не удалось.
 — Прошу меня извинить! — сказал он, обращаясь к собравшимся.
 Столь необычные для Хегенбаха слова отражали меру его озабоченности. До сих пор никто и никогда не слышал, чтобы директор ФБР извинялся. Хегенбах прочитал вслух: «Для того чтобы у вас было время достать все, что мне нужно, я прежде всего перечислю требуемое в порядке убывания важности и срочности».
 — Ваши подчиненные всегда обращаются к вам в таком стиле? — прокашлявшись, удивился Ньюсон.
 — Только в исключительных случаях. Итак, продолжу:
 «Мне нужно четыреста ярдов тонкого зеленого шнура, цилиндрические водонепроницаемые контейнеры для письменных сообщений, небольшой фонарик, который можно использовать для передачи сигналов азбукой Морзе. Кроме этого, мне нужны аэрозоль, две ручки, белая и красная, и воздушный пистолет с отравленными пулями. Пожалуйста, закажите необходимое немедленно. Без всего этого я не могу рассчитывать на успех».
 — Это какая-то чертовщина! Что все это значит? — спросил Картер.
 — Не знаю, следует ли мне отвечать. Я не имею в виду лично вас, генерал. Старшие офицеры вооруженных сил, министры и старшие офицеры полиции имеют право на подобную информацию, но здесь присутствуют гражданские лица...
 — Врачи не болтливы. И не склонны передавать информацию в прессу, сэр, — мягко заметил О'Хара.
 Хегенбах благосклонно посмотрел на доктора и перевел взгляд на Эйприл.
 — А вы что скажете, мисс Венсди?
 — Чтобы заставить меня говорить, достаточно пообещать зажать мои пальцы в тиски. В противном случае я буду молчать.
 — Как у Брэнсона с тисками? — спросил Хегенбах Хендрикса. — И как он вообще обращается с женщинами?
 — Брэнсон — опытный преступник, за ним много всякого числится, но он известен своим галантным отношением к прекрасному полу. Ни разу не участвовал в грабеже, где была бы замешана женщина, и тем более никогда ни одна дама из-за него не пострадала.
 — Но мистер Ревсон сказал мне... — начала Эйприл.
 — Как я понимаю, Ревсон хотел вас хорошенько напугать, и ему это удалось.
 — Он что же, для достижения цели не гнушается никакими средствами? — спросил Картер.
 — В личной жизни он достаточно щепетилен, а в делах... этого за ним пока не замечали. Что же касается предметов, о которых он нас просит — в наших баллончиках с аэрозолью — тот же самый газ, которым воспользовался Брэнсон при захвате заложников. Последствий от него никаких — мисс Венсди может это подтвердить. Что касается ручек — они выглядят как обыкновенные ручки, но стреляют иголками, способными вывести человека из игры.
 — А почему они разного цвета? — спросил адмирал.
 — Красные оказывают более длительное воздействие.
 — "Более длительное" — значит, навсегда?
 — Может, и так. Упомянутый воздушный пистолет стреляет практически бесшумно.
 — А как насчет отравленных пуль?
 — Кончики пуль смазаны ядом, — неохотно ответил Хегенбах.
 — Каким?
 — Цианистым калием, — совсем уж смущенно признался директор ФБР.
 Наступило довольно неприятное молчание.
 — Этот ваш Ревсон, он что, прямой потомок гунна Аттилы? — мрачно поинтересовался Ричардс.
 — Его деятельность всегда очень результативна, сэр.
 — Ничего удивительного, если принять во внимание, что он использует подобное оружие. Ему приходилось убивать?
 — Как и тысячам офицеров полиции.
 — И каков же его счет на текущий момент?
 — Откровенно говоря, не знаю, сэр. В своих отчетах Ревсон указывает только существенные детали.
 — "Только существенные!" — как эхо, повторил за Хегенбахом Ричардс. Вице-президент покачал головой и ничего не сказал.
 — Прошу прощения, джентльмены, я должен на минутку прервать нашу работу, — Хегенбах что-то написал на листке из блокнота и передал его своему сотруднику, ожидавшему за дверью.
 — Все перечисленное мне нужно не позже чем через час.
 Вернувшись на место, директор ФБР снова взял в руки отчет Ревсона.
 — Итак, продолжим.
 "За то небольшое время, которое у меня было, я попытался составить представление о характере Брэнсона. Этот человек способен генерировать идеи, планировать и блестяще воплощать свои замыслы. Прекрасный организатор. Из него получился бы отличный генерал — Брэнсон великолепно владеет и стратегией, и тактикой, но на свете нет ничего соверщенного. И у него есть свои недостатки. Надеюсь, мы сможем ими воспользоваться, чтобы его обыграть. Лидер похитителей слепо верит в собственную непогрешимость — в этом уже кроется зародыш его будущих неудач. Непогрешимых нет. Кроме того, Брэнсон чрезвычайно тщеславен. Это хорошо было видно на пресс-конференции. На его месте я не стал бы так долго задерживать журналистов на мосту — у меня бы они через пять минут вернулись обратно. Создается впечатление, что Брэнсон не догадывается о возможном внедрении в ряды журналистов агентов ФБР. Вывод напрашивается сам собой: у этого человека недостаточно развито чувство опасности.
 Пока я не остановился на каком-то определенном плане действий. Хотел бы получить ваши указания. Кое-какие мысли у меня есть, но считаю, что пока это не совсем то, что нужно.
 В одиночку с семнадцатью мне не справиться, тем более что эти люди вооружены до зубов. Однако важны только двое. Кое-кто из остальных пятнадцати далеко не глуп, но только Брэнсон и ван Эффен лидеры по натуре. Этих двоих я могу убрать".
 — Убрать! — девушка была потрясена. — Этот человек просто чудовище!
 — Во всяком случае, реалистически мыслящее чудовище, — сухо заметил Хегенбах и продолжил чтение.
 "Их можно убить, но это было бы неразумно. Остальные члены команды Брэнсона в этом случае могут прореагировать слишком бурно, и я не смогу поручиться за жизнь президента и его гостей. Это уже близко к крайним мерам.
 Не могли бы вы на ночь поставить под мостом подводную лодку, так, чтобы была видна только верхняя часть рубки? Тогда я смогу передавать сообщения и получать то, что мне понадобится. Можно было попытаться спустить президента по веревочной лестнице длиной в двести футов, но через десять футов он непременно свалится в воду.
 Вероятно, имеет смысл подать на тросы напряжение в две тысячи вольт в тот момент, когда люди Брэнсона начнут закладывать взрывчатку. При этом все, находящиеся на мосту или в автобусах, будут в полной безопасности".
 — Почему именно две тысячи вольт? — спросил Ричардс.
 — Такое напряжение подается на электрический стул, — пояснил Хегенбах.
 — Я прошу прощения у тени Аттилы за сравнение с Ревсоном.
 "Однако и в этом варианте есть свой недостаток: что произойдет, если в момент подачи напряжения президент или кто-нибудь другой будет стоять, облокотясь о перила, или же сядет на ограждение? Это будет означать досрочные президентские выборы. Мне нужен квалифицированный совет. Может, лучше направить лазерный луч на взрывчатку, когда ее подготовят к взрыву? Лазер прорежет брезентовый мешок, взрывчатка начнет падать на мост, детонировать и взрываться. В этом случае она начнет взрываться в воздухе, так что ущерб от взрыва будет небольшим, мост, скорее всего, не упадет. Будет хуже, если лазерный луч инициирует взрыв на месте. Нужен совет. Проконсультируйтесь со специалистами.
 А что, если каким-то образом, например под прикрытием тумана, десантировать людей в башню? Имеет ли смысл устроить дымовую завесу? Тут, конечно, все будет зависеть от направления ветра. Если бы удалось высадить десант в башню, т© можно попытаться вывести из строя лифты. Если кто-то и доберется до вершины башни по лестнице, то после такого подъема толку от него будет мало.
 Есть и другой вариант: можно отравить еду. Существует ли какой-нибудь яд, который действует через полчаса или через час? В этом случае каждый поднос нужно пометить так, чтобы он попал тому, кому предназначен. Однако прежде придется изолировать Брэнсона — его реакция, если кто-нибудь умрет, едва прикоснувшись к еде, очевидна".
 — Доктор, что вы скажете, есть такие яды? — спросил Хегенбах у О'Хары.
 — Есть, я в этом абсолютно уверен. Однако яды — не моя специальность, лучше проконсультироваться с доктором Исааком, это в его компетенции. Он лучший в стране специалист в данной области. Екатерина Медичи ему и в подметки не годится.
 — Спасибо, мы обязательно воспользуемся вашим советом, — директор ФБР перешел к заключительной части доклада Ревсона.
 «Каковы ваши предложения? Сам я в ближайшее время собираюсь вывести из строя устройство, инициирующее взрыв по радио. Постараюсь сделать это так, чтобы по его виду никто не догадался, что в нем что-то неладно. Само по себе это несложно, главное — попасть в вертолет, но он освещается днем и ночью и хорошо охраняется. Все же я попытаюсь. Возможны крайние меры. Пока все».
 — Вы упомянули крайние меры. Что имеется в виду? — спросил адмирал Ньюсон.
 — Я знаю об этом не больше вас и могу только догадываться. Что имел в виду Ревсон, знает только он. Хочу, чтобы у каждого из нас была копия этого доклада, поэтому я сейчас отдам его размножить. Через несколько минут у всех участников дискуссии будет свой экземпляр.
 Выйдя из комнаты, Хендрикс нашел Джекобса и велел ему сделать десять копий.
 — Последний абзац не копируйте. И ради Бога, верните мне оригинал — он ни в коем случае не должен попасть в чужие руки.
 Скоро Джекобс принес в комнату готовые копии. Раздав присутствующим шесть из них, остальные четыре и оригинал он отдал своему начальнику. Последний документ Хегенбах тут же сложил и сунул его во внутренний карман. Потом все семеро принялись внимательно изучать доклад Ревсона. Они читали его снова и снова.
 — Ревсон так все изложил, что не осталось места для игры воображения, — пожаловался генерал Картер. — Возможно, у меня сегодня просто спад умственной активности.
 — У меня, видимо, тоже, — отозвался адмирал. — Судя по всему, ваш агент основательно все продумал. Хорошо иметь союзником подобного человека.
 — Это верно. Но даже Ревсону нужны возможности для маневра. А у него их нет.
 — Как я понимаю, это не в моей компетенции, но, мне кажется, все дело в вертолетах. Мы можем их уничтожить? — осторожно спросил Квори.
 — Уничтожить вертолеты — не проблема, — ответил Картер. — Для этой цели можно использовать самолеты, пушки, ракеты, управляемые противотанковые ракеты. Но почему именно вертолеты?
 — Брэнсон и его команда могут покинуть Золотые ворота только с помощью вертолетов. Пока эти люди на мосту, они не станут его взрывать. Иначе что же будет с ними?
 Картер был явно не в восторге от соображений секретаря казначейства.
 — Во-первых, Брэнсон прикажет прислать ему кран и скинет неисправные вертолеты в воду, а нас заставит срочно прислать замену. В противном случае мы получим уши президента. Во-вторых, при использовании ракет и снарядов обязательно пострадают люди. В-третьих, вам не приходило в голову, что при этом будет уничтожено устройство, которым Брэнсон собирался инициировать взрыв на расстоянии, и в результате Золотые ворота окажутся взорваны? Лишившись поддерживающих тросов с одного конца, мост провиснет. Угол провисания может оказаться таким, что люди не удержатся на его поверхности. Узнай президент и его гости, чья это идея, и их последними мыслями будут проклятья в ваш адрес.
 — Нет, уж лучше считать деньги! Я же говорил, что военные операции — не моя область, — вздохнул Квори.
 — Предлагаю всем двадцать минут молча подумать, потом обсудить возникшие идеи, — предложил Ричардс.
 Его предложение было принято, и дискуссия возобновилась двадцать минут спустя.
 — Итак, господа, какие есть идеи? — обратился к собравшимся Хегенбах.
 Наступило молчание.
 — В таком случае я предлагаю начать обсуждение наиболее приемлемых предложений Ревсона.
 Машина «скорой помощи» вернулась на мост около шести часов вечера. Встретили ее очень доброжелательно и с интересом. Брэнсону нечем было заняться, кроме организации телешоу, делать ему было абсолютно нечего. Сейчас его не слишком радовала даже возможность появиться на телеэкранах всего мира, а середина моста сама по себе не слишком веселое место.
 Когда бледная Эйприл нетвердой походкой вышла из машины, первым ее приветствовал Брэнсон.
 — Как вы себя чувствуете?
 — Полной идиоткой, — девушка закатала рукав и показала следы от уколов, которые ей сделал О'Хара несколько часов назад. — Два укола, и я готова прыгать, как зайчик.
 Чуть покачиваясь, девушка прошла и тяжело опустилась на один из многочисленных стульев. Ее тут же окружили коллеги.
 — На мой взгляд, здоровой она не выглядит, — заметил Брэнсон, обращаясь к доктору.
 — Ну, полностью выздоровевшей ее считать нельзя, — согласился доктор. — При одинаковых симптомах причины нередко оказываются различными. Мои догадки подтвердились: у девушки эмоциональная травма. Ей ввели успокаивающее, и последние два часа она спала. Сейчас Эйприл все еще под действием лекарства. Наш психиатр, доктор Герон, не хотел, чтобы она возвращалась, но малышка подняла такой шум! Заявила, что это единственная в ее жизни возможность наблюдать чрезвычайную ситуацию и что она ни за что ее не упустит. Доктору пришлось уступить. Не волнуйтесь, я привез столько лекарств, что нам хватит на неделю, если не больше.
 — Будем надеяться, что мы не останемся здесь больше двух суток.
 Ревсон подождал, пока коллеги пообщаются с Эйприл и отправятся смотреть телевизор. В этот момент как раз повторяли утренний репортаж с моста. Ревсон ничуть не удивился тому, что именно Брэнсон больше всех заинтересовался передачей. Других развлечений, кроме телевизора, на мосту не было. Единственным занятым человеком в этой компании был Крайслер, который периодически навещал третий автобус. Его регулярные визиты очень заинтересовали Пола, и ему захотелось узнать их причину.
 Наконец Эйприл осталась одна. Ревсон подошел к ней и сел рядом. Девушка холодно посмотрела на него.
 — Что с вами? — спросил он.
 Она не ответила.
 — Можете ничего мне не говорить. Я и так вижу — кто-то настроил вас против меня.
 — Да. Вы сами. Не люблю убийц. Особенно таких, которые хладнокровно планируют свои убийства.
 — Ну-ну! Вам не кажется, что вы несколько сгущаете краски?
 — Разве? А пули с цианистым калием? А ручки, убивающие людей? Нетрудно представить, как вы стреляете человеку в спину.
 — Ну-ну, бедная девочка! Зачем же так горько! Во-первых, я пускаю в ход оружие только в случае крайней необходимости. Во-вторых, использую его, чтобы спасти жизни других людей, предотвратить убийство ни в чем не повинных, хотя вы, возможно, думаете иначе. В-третьих, мертвому все равно, куда ему выстрелили. В-четвертых, вы подслушивали.
 — Я присутствовала при чтении шифровки.
 — Людям свойственно ошибаться. Им не следовало этого делать. Можно было бы наговорить банальностей вроде того, что я выполняю свой долг перед налогоплательщиками, но что-то сейчас не в настроении.
 Эйприл внимательно посмотрела на Пола. Судя по его голосу и суровому выражению лица, он действительно был не в настроении.
 — Я должен делать свое дело и делаю его. Вы же просто не понимаете, о чем говорите, так что лучше воздержитесь от критики. Надеюсь, вы привезли то, что я просил? Где оно?
 — Не знаю. Спросите у доктора. Он опасался, что по возвращении нас могут допросить, а машину обыскать, поэтому решил мне не говорить.
 — Здравая мысль! О'Хара не глуп.
 Девушка вспыхнула, но Ревсон сделал вид, что ничего не заметил.
 — Вы все привезли?
 — Думаю, да.
 — Нечего обижаться. Не забудьте, вы и так увязли в этом деле по уши. Хегенбах передал мне какие-нибудь указания?
 — Да. Но я ничего не знаю. Спросите у доктора, — с горечью повторила она. — Видимо, это лишний раз подтверждает, что мистер Хегенбах тоже далеко не глуп.
 — Не принимайте все это близко к сердцу, — Пол ласково улыбнулся и похлопал девушку по руке. — Вы прекрасно справились со своей задачей. Большое спасибо!
 Эйприл нерешительно улыбнулась.
 — Кто знает, может быть, я — тоже человек, мистер Ревсон.
 — Зовите меня Полом. Все может быть, — он еще раз улыбнулся и ушел.
 Ревсон не желал обижать Эйприл, но все же не стал объяснять ей, что последние несколько минут были чистой воды спектаклем, рассчитанным на одного-единственного зрителя — Брэнсона, который некоторое время наблюдал за молодыми людьми. К счастью, он быстро утратил интерес к происходящему, поскольку рядом не было телекамеры. Нельзя сказать, что Питер в чем-то подозревал Пола и Эйприл, просто он на всех смотрел с подозрением. К тому же мисс Венсди была красивой девушкой, и, вполне возможно, Брэнсон просто не прочь был с ней пообщаться.
 Ревсон сел на стул недалеко от Брэнсона и просмотрел последние двадцать минут повтора утренней пресс-конференции. Ему понравилось умело поданное полное драматизма противопоставление группы президента и двух мужчин, закладывающих взрывчатку на Южной башне.
 Питер Брэнсон внимательно смотрел этот повтор, по-видимому, о большем он не мог и мечтать. Трудно было понять, о чем думает этот человек. Лицо его всегда отражало только то, что ему хотелось, но не истинные мысли и чувства. По окончании передачи Брэнсон подошел к Полу.
 — Вы ведь Ревсон, не так ли?
 Ревсон кивнул.
 — Как вам понравилась передача?
 — Так же, как и миллионам других телезрителей, — Ревсон подумал о том, что тщеславие — ахиллесова пята его собеседника. Брэнсон, вероятно, считал себя гением и был не прочь услышать об этом от других. Этот репортаж оставляет ощущение нереальности происходящего. Этого не может быть, потому что не может быть никогда.
 — Но ведь все это правда" не так ли? Вам не кажется, что это многообещающее начало?
 — Я могу процитировать эту вашу фразу в печати?
 — Конечно. Если хотите, можете считать наш разговор эксклюзивным интервью. Что вы думаете, как дальше будут развиваться события?
 — Так, как вы их запрограммировали. Не вижу ничего, что могло бы вам помешать. К сожалению, вы поставили наше правительство в очень трудное положение.
 — Вы об этом сожалеете?
 — Разумеется. Вы, видимо, гениальный преступник, но все же преступник, а значит, негодяй. И вы никогда не сможете заставить меня поверить, что белое — это черное, а черное — это белое.
 — Мне нравится ваша мысль. Могу я, в свою очередь, процитировать вас при необходимости? — Казалось, Брэнсон был очень доволен разговором. Тонкокожим его вряд ли можно было назвать.
 — Увы, у нас нет защиты авторских прав на устные высказывания.
 — Да, это серьезная недоработка, вызывающая всеобщее недовольство. — Подобное обстоятельство не слишком огорчило Брэнсона. — У вас необычный фотоаппарат.
 — Верно, хотя его нельзя назвать уникальным.
 — Могу я взглянуть?
 — Пожалуйста. Но если он вас интересует не как фотолюбителя, а по другим причинам, то вы опоздали часа на четыре.
 — Что вы хотите этим сказать?
 — У вас достойный помощник, мистер ван Эффен. У него такой же, как у вас, подозрительный склад ума. Он уже осматривал мой аппарат.
 — В нем нет радиопередатчика или оружия?
 — Посмотрите сами.
 — Похоже, в этом нет необходимости.
 — У меня вопрос. Я не хочу преуменьшать достоинств вашей разносторонней личности, но...
 — Вы рискуете, Ревсон.
 — Вовсе нет. У вас репутация преступника, не склонного к насилию, — Пол махнул рукой. — Так вот, мне хотелось понять, зачем вам все это? Вы могли бы сделать любую карьеру, ну, например, в бизнесе.
 — Пробовал, — вздохнул Брэнсон. — Вам не кажется, что бизнес скучноват? Моя нынешняя деятельность требует разнообразных способностей и не надоедает, — он немного помолчал. — Да вы и сам странный человек. Утверждаете, что фотограф, а разговариваете и ведете себя не как фотограф.
 — А как, по-вашему, должны себя вести люди нашей профессии? И как они должны разговаривать? Вот вы смотрите на себя в зеркало, когда бреетесь. Разве вы выглядите, как преступник? Вы смотритесь, как вице-президент компании с Уолл-Стрит.
 — Счет равный: один-один. А как называется ваша газета или журнал?
 — Вообще-то я вольный художник, но сейчас представляю лондонскую «Таймс».
 — Но вы же американец?
 — Новости не знают границ. Во всяком случае, в наше время. Я предпочитаю работать за рубежом, в тех местах, где чувствуется, что жизнь кипит, — Ревсон еле заметно улыбнулся. — Так было до сегодняшнего дня. Дольше всего я работал в Юго-Восточной Азии, но теперь мне чаще приходится работать в Европе и на Ближнем Востоке.
 — В таком случае, что вы здесь делаете?
 — Здесь я оказался совершенно случайно, по пути из Нью-Йорка в Китай. Еду в очередную командировку.
 — И когда вы должны туда отправиться?
 — Завтра.
 — Завтра? В таком случае, вам нужно уехать с моста сегодня вечером. Я же говорил, что представители средств массовой информации вольны покинуть мост, когда им заблагорассудится.
 — Да вы с ума сошли!
 — Значит, Китай подождет?
 — Конечно. Если только вы не надумаете похитить председателя Мао.
 На губах Брэнсона снова появилась дежурная улыбка, никогда не затрагивающая его глаз. Он ушел довольный собой.
 Ревсон с фотоаппаратом в руках стоял у третьего автобуса, напротив правой передней двери.
 — Вы не возражаете? — вежливо осведомился он.
 Крайслер обернулся, удивленно посмотрел на фотографа и улыбнулся.
 — За что мне такая честь?
 — Мой аппарат устал снимать Брэнсона и всевозможных шишек. Теперь я составляю галерею подручных Брэнсона, — Ревсон улыбнулся, чтобы его слова прозвучали не очень обидно.
 — Вы ведь Крайслер, да? Специалист по средствам связи?
 — Так меня называют.
 Ревсон сделал пару снимков, поблагодарил Крайслера и ушел. Чтобы его истинная цель не стала очевидна, он сделал еще несколько видовых снимков, потом заснял нескольких человек из команды Брэнсона. Казалось, все эти люди переняли от своего лидера бодрость духа и уверенность в себе. Уступая требованию Брэнсона, они соглашались сниматься, порой даже охотно. Сделав последний снимок, Ревсон прошел к западному ограждению моста, сел на поребрик, закурил сигарету и задумался.
 Сотни фотографий и множество репортажей уже были переданы в газеты, и теперь около двадцати журналистов бесцельно бродили по мосту. Несколько минут спустя к нему неторопливой походкой подошел О'Хара и сел рядом. Ревсон сделал пару снимков доктора.
 — Я видел, как вы разговаривали с мисс Венсди. Она очень обижена, не так ли?
 — Да, мисс Венсди могла бы быть и повеселей. Вы все привезли?
 — Оружие и указания.
 — И это должным образом замаскировано?
 — По-моему, да. Обе ручки висят у меня на доске для записей. Все желающие могут ими полюбоваться и привыкнуть к их существованию. Воздушный пистолет с отравленными пулями — внутри оборудования для реанимации. Комплект запечатан, и его нельзя вскрыть, не сломав печати. Если его вскроют, с медицинской точки зрения ничего страшного не произойдет. Пистолет лежит под фальшивым дном. Предполагается, что вы знаете, как его достать. Нужно отметить, что этот комплект нельзя вскрыть по ошибке.
 — Похоже, доктор, вы неплохо развлекаетесь.
 — Ну да. Все-таки разнообразие. Это вам не вросшие ногти лечить.
 — Мне кажется, вы бы не прочь до конца жизни работать под грифом «совершенно секретно». Как вышло, что именно вас послали сюда с этой машиной?
 — Ваш начальник и его коллега из ЦРУ все решили без меня.
 — Это значит, что ваша жизнь стала вдвойне секретной. Как насчет моего шнура и контейнеров?
 — Вашего шнура и контейнеров? — задумчиво повторил О'Хара, который, казалось, о чем-то глубоко задумался.
 — Я просил прислать четыре пустых контейнера. Снаружи на них должны быть наклейки химической лаборатории, чтобы никто не заподозрил их истинного предназначения, а шнур следовало замаскировать под рыболовные снасти с крючками и блесной, — напомнил Ревсон.
 — Хотите порыбачить с моста?
 — Хочу. Сами знаете, здесь невыносимо скучно.
 — Мне почему-то кажется, что скучать нам осталось недолго.
 — Полагаю, о газовом баллончике вы тоже не забыли?
 — Не забыл, — улыбнулся О'Хара. — Баллончик у меня в машине. Он стоит на полочке над столиком, где его может видеть любой. Это продукция известной в нашей стране фирмы. Ее иногда называют «престижным ароматом Нью-Йорка». Прелестное название, не правда ли? Только в этом баллончике давление в три раза больше обычного — действует на расстоянии десяти футов.
 — А фирма по производству косметики знакома со своей усовершенствованной продукцией?
 — Конечно, нет. ЦРУ почему-то совсем не заботится о защите своих авторских прав, — задумчиво улыбнулся доктор. — На обратной стороне этого шедевра есть надписи: «Пикантный аромат» и «Беречь от детей», а на лицевой стороне — «Сандал». Представьте, что Брэнсон или кто-то из его людей захотят узнать, как пахнет этот «сандал» и чуть-чуть брызнут?
 — Надеюсь, этого не случится. Я сегодня же вечером заберу у вас аэрозоль и ручки. А где указания Хегенбаха?
 — Не одного Хегенбаха, а Хегенбаха и компании. Над этими инструкциями трудился целый комитет, включая вице-президента, адмирала Ньюсона, генерала Картера, Хендрикса, Квори и Мильтона.
 — А также вас и Эйприл Венсди.
 — Ну, мы люди скромные, знаем свое место. Нашим вкладом в общее дело было молчание. Итак, начнем. Во-первых, нет возможности подать на мост требуемое напряжение. И дело не в том, что есть риск изжарить президента и его гостей, дело в огромной массе металла, из которого состоит этот мост. Эта масса столь велика, что невозможно обеспечить упомянутое напряжение в две чтобы посветить в глаза или в уши. Вы знаете азбуку Морзе?
 — Да где уж мне! Я просто собираюсь с помощью фонарика читать книги ночью, не беспокоя соседей, — терпеливо пояснил Ревсон.
 — Ваши сигналы ждут с восточной стороны моста, примерно под углом в сорок пять градусов вправо. Два человека будут дежурить там поочередно всю ночь. Они не станут сигналить в ответ. Подтверждением того, что ваше сообщение принято, станет фейерверк в китайском районе Сан-Франциско. Вообще подобные развлечения в городе давно запрещены, но в данном районе полиция закрывает на это глаза. Как-никак, китайский национальный праздник. Было бы интересно посмотреть, как празднуют китайский Новый год. Вскоре после того, как я приехал в Сан-Франциско...
 — Я сам долго жил Сан-Франциско.
 — Ну, в таком случае прошу меня извинить, я отвлекся. Остается нерешенным вопрос, какую сторону башни выбрать для десанта.
 — Я это выясню.
 — Вы так в себе уверены?
 — Вовсе нет. Но я уверен в Эйприл Венсди. Брэнсон поглядывает на нее с большим интересом. Постараюсь убедить девушку использовать ее женские чары для того, чтобы узнать, к какому из тросов будут прикреплять очередную порцию взрывчатки и когда это произойдет.
 — Нет, вы все же ужасно самоуверенный тип! Теперь по поводу вашего предложения отравить еду: оно было единодушно одобрено. Доктор Исаак — крупный специалист по ядам, он уже варит свое колдовское зелье и готовит семнадцать неприятных сюрпризов.
 — Как мы отличим упомянутые сюрпризы? — встревожился Ревсон.
 — Очень легко. Вечером привезут еду. Как всегда, она будет разложена на пластмассовых подносах. У подносов есть ручки, чтобы их было удобнее брать. У тех, что с сюрпризом, сделают пометки на внутренней стороне ручек. Небольшие, но достаточные, чтобы можно было различить их на ощупь.
 — Хорошо, доктор. Вижу, вы там не теряли времени даром. Однако мы должны быть очень осторожны. Если что-то пойдет не так, то, будьте уверены, оно обязательно пойдет не так — это один из законов Паркинсона. Я стану во главе бригады официантов — с предварительного одобрения мистера Брэнсона. Вы же, доктор, вызовете мисс Венсди для осмотра и продержите ее у себя в «скорой помощи», пока все не получат еду.
 — Почему?
 — Опять же из-за закона Паркинсона. Если что-то пойдет не так, вы двое первыми попадете под подозрение, ведь вы покидали мост и вернулись. Кроме того, мне нужно передать сообщение в президентский автобус.
 — Каким образом?
 — Я что-нибудь придумаю.
 — А как насчет автобуса прессы?
 — Не знаю. Я им не начальник... Станут ли меня слушать... Если один-другой получат не те подносы... Что ж, тогда мне придется позаботиться о паре негодяев, которые получат доброкачественную еду.
 — А до людей вам и дела нет, не так ли? — О'Хара неодобрительно посмотрел на Ревсона.
 — У меня есть задание, которое нужно выполнить. Делаю, что могу. Конечно, везде возможны издержки, но кто знает, каковы они будут в данном случае? — Пол немного помолчал. — Я работаю вслепую. Такое ощущение, что у меня руки не просто связаны, а связаны за спиной. Поэтому не мешало бы подумать, справедливо ли ваше последнее замечание.
 — Прошу меня извинить, — сказал, подумав, доктор. — Ручки и фонарик будут ждать вас в любое время. И последнее. Комитет одобрил ваше намерение вывести из строя прибор для инициации взрыва по радио.
 — Я очень рад! — воскликнул Пол с иронией в голосе. — У вас, часом, не найдется какого-нибудь снадобья, чтобы сделать меня невидимым?
 — Увы, нет, — ответил доктор и пошел прочь.
 Ревсон выкурил еще одну сигарету и бросил окурок в воду, потом встал и не спеша направился к расставленным рядами стульям. Эйприл все еще сидела там, где он ее оставил.
 — Как только прибудет микроавтобус с едой, я прошу вас немедленно отправиться к доктору для осмотра.
 Девушка даже не взглянула на него.
 — Да, сэр. Как прикажете, сэр. Ревсон тяжело вздохнул.
 — Я изо всех сил стараюсь сдержать растущее раздражение. Мне казалось, мы расстались друзьями.
 — Ничего не имею против того, чтобы побыть марионеткой.
 — Мы все тут марионетки. Я тоже делаю то, что велят. Мне далеко не всегда это нравится, но работа есть работа. Пожалуйста, не старайтесь осложнить мою задачу. Доктор все объяснит. Он скажет, когда можно будет оттуда уйти.
 — Хорошо, мистер Ревсон. Я вынуждена вам помогать, поэтому сделаю, что прикажете.
 Ревсон решил больше не вздыхать.
 — Прежде чем мы расстанемся, мне бы хотелось попросить вас побеседовать с мистером Брэнсоном. По-моему, вы ему очень нравитесь.
 Девушка внимательно посмотрела на Пола. Он несколько секунд тоже смотрел на нее, потом отвел глаза.
 — А вам?
 — Я стараюсь на вас не заглядываться. Попытайтесь узнать у Брэнсона, к какому тросу он собирается в ближайшее время прикреплять взрывчатку и когда именно. После того как я от вас отойду, вы некоторое время побудьте здесь, потом начинайте прогуливаться, чтобы встретить Брэнсона.
 Ревсон посмотрел на Эйприл. Ее глаза показались ему еще больше и ярче, чем прежде. Он уловил в них лукавый блеск.
 — Хотите, чтобы я стала такой же хитрой и коварной, как вы сами? — девушка еле заметно улыбнулась.
 — Господь этого не допустит! — Ревсон встал и не спеша направился к ограждению моста.
 Он остановился примерно в двадцати ярдах от часового со «шмайсером» в руках, охранявшего демаркационную линию, ограничивавшую передвижение по мосту. Пол заметил направлявшегося в его сторону генерала Картленда и быстро сделал три снимка.
 — Можно с вами поговорить, генерал?
 — Нет, нельзя! — Картленд остановился. — Никаких интервью! Я в этом цирке зритель, а не актер, — генерал пошел дальше.
 — Было бы лучше, если вы поговорили со мной, — намеренно резко бросил Ревсон.
 Генерал остановился и внимательно посмотрел на журналиста.
 — Что вы сказали?
 Картленд говорил медленно, четко и так властно, что Ревсон почувствовал себя проштрафившимся офицером, которого собираются лишить воинского звания.
 — Не пренебрегайте беседой, сэр, — резкость сменилась почтительностью. — Хегенбаху это не понравится.
 — Хегенбаху? — переспросил генерал.
 Картленд и Хегенбах обладали похожим складом ума и были близки, насколько вообще могут быть близки одиночки по натуре.
 — Что вам Хегенбах?
 — Давайте присядем, генерал. Держите себя непринужденно.
 Непринужденность Картленду вообще была несвойственна, но он сделал все, что было в его силах.
 — Итак, что для вас Хегенбах? — повторил генерал свой вопрос, присев на поребрик.
 — Мистер Хегенбах играет важную роль в моей жизни — он платит мне жалованье. В тех случаях, когда вспоминает об этом.
 Картленд долго молча смотрел на Ревсона, потом, словно для того, чтобы доказать, что он отличается от Хегенбадо, улыбнулся.
 — Ну-ну! Друзья познаются в беде. Как вас зовут?
 — Пол Ревсон.
 — Ревсон? Да, точно, Ревсон. Джеймс говорил мне о вас. И не раз.
 — Сэр, вы, должно быть, единственный человек в стране, кто знает его имя.
 Картленд согласно кивнул.
 — Он собирается лет этак через пять посадить вас на свое место.
 — Пять лет надо еще прожить, сэр.
 — Ну-ну! — опять довольно прогудел генерал. — Должен сказать, вы неплохо внедрились в эту среду.
 — Это была идея шефа, а не моя, — Ревсон встал и сделал еще несколько снимков. — Нужно отражать местный колорит, — извиняясь, пояснил он. — Пожалуйста, не говорите никому из ваших коллег в президентском автобусе...
 — Да какие они мне коллеги! Клоуны!
 — В таком случае, не рассказывайте клоунам о знакомстве со мной.
 — Беру назад свое замечание. Президент — мой личный друг.
 — Это все знают, сэр. Итак, президент и клоуны, хотя я бы не стал включать в число клоунов господина мэра. Если захотите побеседовать с ними, беседуйте во время прогулки. В вашем автобусе стоит жучок, вас прослушивают.
 — Ну, если вы в этом уверены...
 — К сожалению, уверен. В третьем автобусе постоянно работает магнитофон. Скажите, что сами об этом узнали. Будем считать, что мне об этом ничего не известно.
 — Я сам случайно узнал о жучке. И никогда не слышал о вас.
 — Генерал Картленд, вам следовало бы работать в нашей организации.
 — Вы так думаете?
 — Беру свои слова обратно. Человек в вашей должности не может быть понижен в должности.
 Генерал улыбнулся.
 — Давайте перейдем к делу. Расскажите мне все.
 Ревсон встал, немного походил, сделал несколько снимков, потом вернулся к генералу и все ему рассказал.
 — Чем я могу быть полезен? — спросил Картленд, когда Пол закончил свой рассказ.
 Он снова стал суровым и сдержанным начальником.
 — Ближе к делу, Ревсон!
 — Выведите своего малоподвижного друга на прогулку. Расскажите ему о жучке. Объясните, как распознать подносы с доброкачественной едой.
 — Это нетрудно. И все?
 — Еще один момент, сэр, но я не совсем уверен, стоит ли... Известно, что обычно вы носите с собой оружие...
 — Теперь об этом можно говорить только в прошедшем времени. У меня его отобрали.
 — Но кобура все еще у вас?
 — Да.
 — Я дам вам пистолет, который к ней прекрасно подойдет.
 — Это доставит мне большое удовольствие.
 — Пули отравлены цианистым калием, сэр.
 — Все равно это мне по душе, — без колебаний согласился генерал.




 Глава 8


 Микроавтобус с ужином прибыл на мост ровно в шесть тридцать. Увлеченно беседуя, пассажиры президентского автобуса столпились около северной демаркационной линии. Под внимательным взглядом часового Эйприл Венсди неторопливо направилась к машине «скорой помощи». Ревсон дремал, сидя на стуле. Кто-то дотронулся до его плеча. Пол вздрогнул.
 — Прибыл ужин! Будущим путешественникам пора подкрепиться! — разбудил его Брэнсон со своей обычной формальной улыбкой на лице.
 — Надеюсь, ужин будет с вином? — Пол выпрямился на стуле.
 — С самым лучшим из того, что можно купить за деньги.
 — За чьи деньги?
 — Лично мне все равно, — ответил Питер, оценивающе глядя на собеседника.
 Ревсон встал и осмотрелся.
 — Ваши высокие гости еще не подошли.
 — Не волнуйтесь, их пригласят.
 — Вы могли бы дать им время для аперитива. Хотя, конечно, арабским друзьям президента это ни к чему.
 — Времени у нас достаточно — еда не остынет, она в подогреваемых контейнерах, — Брэнсон еще внимательнее посмотрел на Ревсона. — Знаете, Ревсон, вы меня прямо заинтриговали. Есть в вас нечто такое, чего я не могу понять. Мне все время кажется, что вы не фотограф.
 — Мне также не верится, что такой человек, как вы, видит смысл своей жизни в преступлениях. Может, вам еще не поздно отправиться на Уолл-стрит?
 Брэнсон хлопнул Ревсона по плечу.
 — Давайте пойдем и от имени президента продегустируем вино!
 — Что вы имеете в виду?
 — Кто знает, какой сюрприз приготовили нам калифорнийские друзья королевы Екатерины Медичи!
 — Мне это и в голову не пришло. Вы что же, никому не доверяете?
 — Конечно, нет.
 — Даже мне?
 — Даже вам. Именно вы и генерал Картленд доставляете мне больше всего беспокойства.
 — Не стоит признаваться в маленьких слабостях, они есть у каждого. Идемте.
 Подойдя к микроавтобусу с едой, Питер поинтересовался у официанта в сине-белой форме, как его зовут.
 — Тони, мистер Брэнсон, — молодой человек сделал приветственный взмах рукой.
 — Какие у вас вина?
 — Три сорта белого, три — красного.
 — Подайте нам все шесть. Мистер Ревсон — всемирно известный дегустатор, большой знаток вин.
 — Хорошо, сэр.
 Официант выставил шесть бутылок и шесть фужеров.
 — Налейте, пожалуйста, по четвертинке в каждую. Я вовсе не хочу свалиться ночью с моста. Есть у вас хлеб с солью? — обратился к молодому человеку Пол.
 — Да, мистер Ревсон, — по лицу молодого человека было видно, что он считает Ревсона и его спутника сумасшедшими.
 Закусывая хлебом с солью, Пол продегустировал все вина.
 — Все превосходны. Нужно сообщить об этом французским виноделам. Лучшие вина Калифорнии под стать лучшим винам Франции.
 — Похоже" мне следует перед вами извиниться, Ревсон.
 — Вовсе нет" Давайте попробуем еще раз. Вы не хотите присоединиться ко мне и воздать должное одному из одобренных вин?
 — Это совершенно безопасно, — Тони явно считал, что у этих двоих неладно с головой.
 — Предлагаю ограничиться одним «Гемей Божоле» из алмейденских виноградников.
 Брэнсон задумался.
 — Что ты на это скажешь, Тони?
 — У мистера Ревсона безупречный вкус, сэр.
 Они не спеша выпили вино.
 — Я согласен с обоими твоими утверждениями, Тони. Ты уже накормил публику?
 — Пока что я выдал только одну порцию, — улыбнулся молодой человек. — Двадцать минут назад еду получил мистер Хансен. Он схватил поднос, заявив, что министру энергетики нужно больше энергии.
 — Он пошел ужинать в свой автобус?
 — Нет, сэр. Мистер Хансен устроился на поребрике. Вон там! — официант посмотрел туда, где сидел министр и вскрикнул. — О Господи!
 — В чем дело?
 — Посмотрите сами!
 Они посмотрели. Сидевший на поребрике Хансен наклонился и упал на асфальт. Тело его дергалось. Брэнсон и Ревсон бросились к нему.
 Хансена сильно тошнило. С ним заговорили, но министр был не в состоянии отвечать. Его тело сотрясали жуткие конвульсии.
 — Оставайтесь здесь! Я приведу доктора, — предложил Ревсон.
 Он поспешил в машину «скорой помощи», где в это время были О'Хара и Эйприл.
 — Скорее, доктор! Мне кажется, мистер Хансен проголодался и взял не тот поднос. По-моему, ему очень плохо.
 О'Хара вскочил. Ревсон преградил ему путь.
 — Мне кажется, доктор Исаак всыпал в еду более крепкое зелье, чем собирался. Если это действительно так, вы должны поставить пострадавшему диагноз «пищевое отравление». Можете призвать на помощь специалиста, который сделает химический анализ, не знаю, как там он у вас называется. Никто, вы слышите, никто не должен пробовать еду. Я не хочу, чтобы из-за меня все здесь отравились.
 — Я понял. — О'Хара схватил чемоданчик с медицинскими принадлежностями и выскочил из машины.
 — Пол! Почему отравился мистер Хансен?
 — Не знаю. Может быть, это трагическая случайность. Может, я виноват. Не знаю. Оставайтесь здесь.
 Ревсон подошел к стоявшему возле Хансена Брэнсону. Доктор отпустил запястье министра и медленно выпрямился.
 — Ну, говорите же!
 — Боюсь, что мистер Хансен мертв.
 — Мертв? — Брэнсон был потрясен. — Отчего он мог умереть?
 — Послушайте, мистер Брэнсон, я должен делать то, что велит мне долг, — обследовать еду и погибшего. Пластмассовая тарелка почти пуста. Видимо, мистер Хансен все съел.
 О'Хара склонился над усопшим, обнюхал его губы и поморщился.
 — Скорее всего, это не сальмонелла. Сальмонелле требуется время. И даже не ботулизм. Все произошло быстро, слишком быстро. — Мне нужно позвонить в больницу.
 — Ничего не понимаю! Может быть, вы сначала поговорите со мной? — предложил Брэнсон.
 — Мне кажется... дело тут в поджелудочной железе... Да, я уверен... Это пищевое отравление, но точно я не знаю... Я должен позвонить в больницу, — устало повторил доктор.
 — Вы не против, если я послушаю ваш разговор?
 — Слушайте, сколько хотите.
 О'Хара говорил по телефону из президентского автобуса, Брэнсон слушал разговор по параллельному аппарату, а Ревсон сидел рядом с доктором в высоком кресле.
 — Теперь вы все знаете. Как быстро вы сможете связаться с лечащим врачом мистера Хансена?!
 — Уже связались.
 — Тогда поговорите с ним, я подожду.
 Все ждали и, искоса посматривая друг на друга, избегали смотреть в глаза.
 — Хансен только недавно оправился после сильнейшего, второго по счету, сердечного приступа, едва не стоившего ему жизни, — спустя пару минут сообщили О'Харе из больницы.
 — Спасибо, сэр. Это все объясняет.
 — Не совсем, — Брэнсон был снова спокоен и уверен в себе. — Я хочу, чтобы сюда пригласили двух специалистов. Нужно выяснить причину этой инфекции или этого отравления, вам виднее, как это назвать. Необходимо проверить подносы с едой. Специалисты должны провести независимое обследование пищи. Если их мнения разойдутся, одного из них сбросят с моста.
 — В Сан-Франциско есть такие специалисты, — устало сообщил доктор. — Я знаю лучших из них. У этих людей только одно общее — они ни в чем не соглашаются друг с другом.
 — В таком случае мы сбросим с моста обоих. А заодно и вас. Свяжитесь с ними немедленно.
 — Только американцы обладают даром заводить друзей, которых потом можно сбросить с моста, — заметил Ревсон, обращаясь к Брэнсону.
 — Ас вами я поговорю позже. Ну так что, доктор?
 — Они приедут, но только в том случае, если вы гарантируете им полную неприкосновенность. Черт побери, Брэнсон, зачем подвергать опасности еще и их жизни?
 Брэнсон на некоторое время задумался.
 — Их жизням ничего не угрожает. Положите трубку. Мне нужно позвонить, — он сделал знак кому-то за окном.
 Через несколько секунд в автобус вошел ван Эффен со «шмайсером» в руках. Брэнсон прошел в глубь автобуса.
 — Соедините меня с Хендриксом! — приказал он.
 Ему пришлось ждать всего несколько секунд.
 — Хендрикс? — спросил Брэнсон в своей обычной бесстрастной манере. — Я только что гарантировал безопасность двум врачам, которые должны сейчас сюда приехать. Хочу, чтобы вы и вице-президент их сопровождали.
 Наступила пауза — начальник полиции говорил по местному телефону.
 — Мистер Ричардc согласен, но вы должны пообещать, что не возьмете вице-президента в заложники.
 — Ладно.
 — Вы даете слово?
 — Если оно чего-то стоит. Вы вынуждены мне верить, не так ли? В вашем положении не следует торговаться.
 — Не следует. Но я вообще как во сне.
 — Знаю. Увидимся через несколько минут. Пришлите телевизионщиков. Сообщите на радио. Все должно быть готово.
 — Как, опять?
 — Мне кажется, сейчас очень важно проинформировать страну о текущем состоянии дел, — Брэнсон положил трубку.
 В автобусе передвижного центра связи, стоявшем на окраине Пресидио, Хендрикс тоже положил трубку. Он посмотрел на стоявших вокруг него шестерых мужчин и обратился к Хегенбаху.
 — Ну и чего мы добились? Хансен мертв. Считаю, что в его смерти никто не виноват. Кто же мог знать, что у министра такое слабое сердце? И все же: как могло случиться, что никто об этом не знал?
 — Я знал об этом, — вздохнул директор ФБР. — Об этом также знали некоторые члены правительства. Хансен скрывал свое состояние. За последние девять месяцев он дважды побывал в больнице, и второй раз дело было очень плохо. Мне докладывали, что он лечится от переутомления. Так что если кого-то винить, так это меня.
 — Это чушь, и вы прекрасно об этом знаете, — заметил Квори. — Кто мог это предвидеть? Вы ни в чем не виноваты, и доктор Исаак не виноват. Он сказал нам, что этот яд не может причинить серьезного вреда здоровому взрослому. Мы не можем сомневаться в квалификации врача с такой репутацией, как у него. Доктор Исаак не мог знать, что Хансен не является здоровым взрослым. Еще меньше доктор мог ожидать, что министр по ошибке возьмет не тот поднос. А что будет теперь?
 — Теперь очевидно, нас семерых публично обвинят в убийстве.
 Команда телевизионщиков прибыла на середину Золотых ворот, но некоторое время бездействовала. Двое специалистов анализировали еду и, несмотря на предсказания О'Хары, оказались абсолютно согласны друг с другом. Президент тихонько разговаривал с вице-президентом. По выражению лиц беседующих было ясно, что говорить им почти не о чем.
 Брэнсон уединился с Хендриксом в президентском автобусе.
 — И вы в самом деле думаете, что я вам поверю? Как я могу поверить, что Хегенбах не причастен к случившемуся? — удивился Брэнсон.
 — Хегенбах тут совершенно ни при чем. В последние несколько дней в городе было несколько случаев ботулизма, — начальник полиции кивнул на стоявшие на мосту телекамеры. — Если вы смотрели телевизор, то должны были слышать об этом, — потом он указал на микроавтобус с ужином, где суетились специалисты. — Врачи еще до прибытия сюда поняли, в чем дело, — он не сказал Брэнсону, что перед прибытием на мост велел докторам обнаружить только двенадцать случаев испорченной еды. — На вашей совести жизни людей, Брэнсон.
 — Позвоните своим людям и закажите новую еду. Первые три порции, взятые наугад, подадим президенту, королю и принцу. Вы меня поняли?
 Ревсон сидел в машине «скорой помощи». Вместе с ним там же находились О'Хара и Эйприл Венед и. Девушка лежала на койке, укрытая одеялом.
 — Неужели так уж необходимо было делать мне этот укол? — сонно пробормотала она.
 — Да. Вы же не любите, когда вам зажимают пальцы в тиски, — отозвался Ревсон.
 — Это правда. Может быть, вы вовсе не такое уж чудовище, как я думала. Но доктор О'Хара...
 — Ну, доктор О'Хара — это совсем другое дело. Что вам рассказал Брэнсон? — спросил девушку Ревсон.
 — Тот же трос. Со стороны залива, — сонно ответила она.
 Глаза ее закрылись. О'Хара взял Ревсона за руку.
 — Не беспокойте ее.
 — Сколько она будет спать?
 — Часа три, не меньше.
 — Дайте мне ручки.
 Доктор передал Ревсону требуемое.
 — Вы знаете, что делаете?
 — Надеюсь, что да, — ответил Ревсон. — Вас будут допрашивать, — предупредил он О'Хару после некоторого раздумья.
 — Знаю. Вам дать фонарик?
 — Не надо. Я возьму его позже.
 Киленски, аристократического вида мужчина с орлиным носом, седыми усами и бородой, был старшим из двух врачей, исследовавших подносы с едой.
 — Я и мой коллега обнаружили двенадцать подносов с некачественной пищей, — доложил он Брэнсону.
 Тот посмотрел на ван Эффена, потом снова на врача.
 — Вы уверены, что именно двенадцать? Не семнадцать?
 — Двенадцать. Испорчено мясо. Это одна из разновидностей ботулизма. Не обязательно пробовать — достаточно понюхать. Во всяком случае, я чувствую этот запах. Хансен, по-видимому, его не почувствовал, — Киленски сердито посмотрел на Брэнсона.
 — Это смертельно?
 — Обычно в подобной концентрации эти микробы не приводят к смерти. Мистер Хансен умер не потому, что съел что-то недоброкачественное. Все дело в реакции его организма, которая обусловлена болезнью сердца.
 — А какое действие могут оказать эти микробы на обычного здорового человека?
 — На некоторое время выведут из строя. Скорее всего, будет сильная рвота, возможно желудочное кровотечение, потеря сознания и тому подобное.
 — В таком состоянии человек становится совершенно беспомощным?
 — Вероятно, он будет не пригоден к работе.
 — Веселенькая перспектива! — Брэнсон посмотрел на ван Эффена, потом на Киленски. — Можно ли преднамеренно отравить еду этими микробами?
 — Кому это нужно?
 — Отвечайте на поставленный вопрос.
 — Любой врач, специализирующийся в этой области, любой ассистент или ученый-исследователь может вырастить эту токсичную культуру.
 — Но для этого нужно разбираться в медицине, иметь соответствующую подготовку и оборудование?
 — Разумеется.
 — Подойди сюда, Тони, — обратился Брэнсон к официанту.
 Молодой человек подошел. Его лицо исказил страх.
 — Здесь вовсе не жарко. Я бы даже сказал, что здесь довольно прохладно. Почему же ты вспотел?
 — Я не люблю оружие и не люблю насилие.
 — Но никто не применяет к тебе насилие, никто не направляет на тебя оружие, хотя это вполне может случиться в ближайшем будущем. Мне кажется, тебя мучает нечистая совесть.
 — Меня? Мучает совесть? — официант вытер лоб. Если его что-то и беспокоило, то только не угрызения совести. — Ради Бога, мистер Брэнсон...
 — Не вздумай рассказывать мне сказки. Случайности не повторяются двенадцать раз подряд. Только дураки верят в подобные совпадения. Отравленные подносы должны как-то отличаться от остальных. Как?
 — Почему бы вам не оставить парня в покое? — вмешался вице-президент. — Он всего лишь официант.
 Брэнсон проигнорировал его слова.
 — Так как отличить отравленные подносы?
 — Не знаю! Я не знаю, о чем вы говорите! Брэнсон повернулся к Ковальски и Петерсу.
 — Сбросьте его с моста, — приказал он своим подручным, не повышая голоса.
 — Вы не можете так поступить! Это же убийство! Убийство! Заклинаю вас Господом Богом...
 — Ты сейчас скажешь, что у тебя жена и трое ребятишек.
 — У меня никого нет.
 Бедный парень закатил глаза, ноги у него подогнулись. Ковальски и Петерсу пришлось волочить его по асфальту. Вице-президент и шеф полиции двинулись навстречу Тони и его палачам. Их остановил ван Эффен, угрожающе направив на Ричардса и Хендрикса свой «шмайсер».
 — Хорошо бы узнать, можно ли отличить плохие подносы от хороших. Это была бы очень ценная информация. Ты бы доверил подобные сведения этому мальчишке? — обратился ван Эффен к Брэнсону.
 — Ни в коем случае. Что ты предлагаешь?
 — Этот парнишка и так все расскажет, но вряд ли он вообще что-нибудь знает. Эй, ребята, ведите его обратно! — крикнул ван Эффен Петерсу и Ковальски.
 Тони привели обратно и отпустили. Он устало опустился на асфальт, потом попытался подняться, хватаясь за микроавтобус.
 — Расскажи нам, что тебе известно.
 — Я заподозрил неладное при погрузке.
 — В больнице?
 — Почему в больнице? Я работаю не в больнице, а у Селзника, в фирме, которая обслуживает пикники и прочие мероприятия на свежем воздухе.
 — Я знаю эту фирму. Ну так что?
 — Когда я пришел, мне сказали, что еда уже готова. Обычно все грузят за пять минут, и я сразу уезжаю. В этот раз на погрузку ушло три четверти часа.
 — Ты видел в фирме кого-нибудь из сотрудников больницы?
 — Никого.
 — Ладно, ты сможешь прожить еще немного, если не станешь есть эту еду, — Брэнсон повернулся к О'Харе. — Итак, остаетесь вы, доктор, и хрупкая мисс Венсди.
 — Вы хотите сказать, что один из нас выполнил указаний предполагаемых отравителей? — в голосе доктора было больше презрения, чем удивления.
 — Именно. Приведите сюда мисс Венсди.
 — Оставьте ее в покое!
 — Вы, кажется, решили, что можете здесь командовать?
 — Там, где дело касается моих пациентов, командую я. Если вы хотите доставить девушку сюда, вам придется ее нести. Мисс Венсди спит в машине после укола сильного успокаивающего. Вы что, мне не верите?
 — Не верю. Ковальски, пойди проверь! Ткни ее пальцем в живот.
 Ковальски вернулся через пару минут.
 — Девушка крепко спит и ничего не чувствует.
 Брэнсон посмотрел на О'Хару.
 — Очень удобно! Может быть, вы просто не хотели, чтобы мы ее допросили?
 — Вы плохой психолог, Брэнсон. Как вы знаете, мисс Венсди далеко не героиня. Неужели вы думаете, кто-нибудь доверит ей важную информацию?
 Брэнсон не ответил.
 — Единственное хорошее, что я о вас слышал, — вы не издеваетесь над женщинами.
 — Откуда вы знаете?
 — Мне рассказал об этом шеф полиции. У меня создалось впечатление, что он немало о вас знает.
 — Вы подтверждаете это, Хендрикс?
 — Почему бы нет? — отозвался полицейский.
 — Значит, остаетесь один вы, доктор.
 — В качестве главного подозреваемого? Вам изменяет интуиция, Брэнсон, — О'Хара кивнул на закрытое простыней тело Хансена, лежавшее на носилкам. — Моя работа — спасать жизни, а не отнимать их. Я вовсе не хочу, чтобы мне запретили заниматься медициной. Кроме того, я не покидал свою машину с момента прибытия ужина и не мог одновременно сортировать подносы и заниматься пациентами.
 — Ковальски, что ты на это скажешь? — обратился к подручному Брэнсон.
 — Это правда, доктор был у себя в машине.
 — Но все же вы общались с людьми после возвращения из больницы и до прибытия ужина.
 — Он разговаривал с несколькими людьми. Мисс Венсди тоже, — вставил Ковальски.
 — Забудем о ней. Нас интересует О'Хара.
 — Он общался с двумя-тремя людьми.
 — Назови их имена. Меня интересуют те, с кем он разговаривал долго и увлеченно.
 Ковальски оказался необычайно наблюдательным человеком с удивительной памятью.
 — С доктором беседовали три человека. Два раза он разговаривал с мисс Венсди.
 — Бог с ней! О'Хара мог сколько угодно беседовать с девушкой в машине и в больнице. С кем еще он говорил?
 — С Ревсоном. И довольно долго.
 — Ты что-нибудь слышал из их разговора?
 — Нет. Они были от меня ярдах в тридцати, и ветер дул в их сторону.
 — Они что-нибудь передавали друг другу?
 — Нет, — Ковальски был в этом совершенно уверен.
 — О чем вы говорили? — обратился Брэнсон к О'Харе.
 — Беседы с пациентами не подлежат разглашению.
 — Другими словами, вы хотите сказать, что меня это не касается?
 Доктор ничего не ответил. Брэнсон посмотрел на Ревсона.
 — Дело тут даже не в сохранении медицинской тайны, — вступил в разговор Ревсон. — С момента прибытия сюда я общался: с тремя десятками людей, включая членов вашей команды. Почему именно разговор с доктором вы считаете чем-то особенным?
 — Я надеюсь, что это вы мне объясните.
 — Мне нечего вам сказать.
 — Вы совершенно спокойны, не так ли?
 — Просто моя совесть чиста. Можете сами как-нибудь попробовать ответить на вопросы.
 — Кроме доктора, Ревсон разговаривал с генералом Картлендом, — вспомнил Ковальски.
 — И тоже о пустяках?
 — Нет. Мы обсуждали возможность избавить этот мост от некоторых нежелательных элементов, — ответил Картленд.
 — Начиная с вас, конечно. Ну и как, беседа была плодотворной? — спросил Брэнсон.
 Генерал смерил собеседника презрительным взглядом.
 — У меня такое ощущение, что в наши ряды проник агент ФБР. Пока это только ощущение, — поделился своими опасениями Брэнсон.
 Ван Эффен спокойно встретил взгляд своего начальника и ничего не ответил.
 Брэнсон посмотрел на ван Эффена и продолжил:
 — Полагаю, доктор тут ни при чем. И дело не только в том, что он тот, за кого себя выдает. Мне кажется, что по мосту разгуливает хорошо подготовленный агент правительства. Доктор оказался здесь совершенно случайно. А ты как считаешь?
 — Я разделяю твои опасения.
 — Тогда кто это может быть?
 — Ревсон.
 Брэнсон знаком подозвал к себе Крайслера.
 — Ревсон утверждает, что представляет здесь лондонскую «Таймс». Сколько потребуется времени, чтобы это проверить?
 — Через президентский узел связи?
 — Да.
 — Несколько минут.
 — Если вы думаете, что ваше поведение вызовет у меня бурное негодование, то ошибаетесь. Мне это глубоко безразлично. Почему именно я? Почему вы решили, что агент — обязательно представитель прессы? Почему не один из ваших людей? — спокойно обратился к Брэнсону Ревсон.
 — Потому что я сам лично их подбирал.
 — Наполеон тоже лично подбирал своих маршалов. А сколько их в конце концов пошли против него? Мне совершенно непонятно, как вы можете рассчитывать на верность кучки головорезов, даже лично подобранных.
 — Ничего, со временем поймете, — успокоил Ревсона ван Эффен. Он коснулся руки Брэнсона, предлагая ему посмотреть на запад.
 — Похоже, у нас не так уж много времени.
 — Ты прав, — отозвался Брэнсон.
 Со стороны Тихого океана в сторону Золотых ворот двигались тяжелые темные облака. Пока они были еще довольно далеко.
 — Телезрителям не понравится, если президент и вице-президент, не говоря у же о почетных гостях, будут мокнуть под дождем. Прикажи Джонсону расставить телекамеры и рассадить публику, — попросил Брэнсон ван Эффена.
 Брэнсон подождал, пока помощник выполнит его указание и подойдет к нему, затем посмотрел на стоявшего рядом Ревсона.
 — Ревсон сказал мне, что ты осматривал его фотоаппарат, — обратился он к ван Эффену.
 — Это правда, но это был поверхностный осмотр, я не разбирал его на части.
 — Возможно, это следует сделать.
 — А может, и нет, — сердито заметил Ревсон. — Разве вы не знаете, что сборщики фотоаппаратов пять лет учатся своему ремеслу? Чем портить аппарат, лучше уж оставьте его у себя до конца нашего пребывания здесь.
 — Нужно проверить еще раз, — заявил Брэнсон.
 — Думаю, ты прав, — отозвался ван Эффен и добавил, успокаивая Ревсона. — Это сделает Крайслер. Он настоящий гений по части техники. Крайслер не поломает.
 Помолчав, ван Эффен добавил, обращаясь к Брэнсону:
 — Я проверил его сумку, кресло и под креслом. Все чисто.
 — Обыщи его самого.
 — Обыскать меня? — лицо Ревсона исказилось яростью. — Меня уже обыскивали.
 — Прошлый раз искали только оружие.
 Ван Эффен обыскал Ревсона самым тщательным образом. Этот человек имел опыт в подобных делах и был способен отыскать рисовое зернышко, завалившееся за подкладку. Он извлек из карманов журналиста несколько монет, ключи, перочинный нож и документы.
 — Обычные документы, — доложил ван Эффен. — Водительское удостоверение, кредитная карточка, удостоверения газет.
 — Есть там удостоверение « Таймс»? — спросил Брэнсон.
 — Вот, — ван Эффен протянул карточку своему шефу. — На мой взгляд, оно выглядит очень неплохо.
 — Если Ревсон — агент ФБР, то документы у него будут безупречны, — нахмурился Брэнсон, возвращая удостоверение. — Что-нибудь еще?
 — Да, есть еще кое-что, — ван Эффен открыл длинный конверт. — Авиабилет в Гонконг.
 — Случайно не на завтра?
 — На завтра. Как ты догадался?
 — Он мне сам об этом сказал. Ну, что ты думаешь?
 — Не знаю.
 Некоторое время ван Эффен задумчиво перебирал ручки Ревсона, не зная, что находится на шаг от смерти. Поглощенный своими мыслями, он отложил ручки, взял в руки паспорт Ревсона и быстро его пролистал.
 — Он много ездит по всему миру. Много азиатских виз, последняя двухлетней давности. Есть свежие визы стран Ближнего Востока. Английских или европейских отметок немного. Ну, да в Западной Европе таможенники ставят печати, только если им хочется размяться. А что ты думаешь?
 — Все согласуется с его утверждениями. А ты что скажешь?
 — Если он агент, то документы у него хорошие. Почему бы ему не быть родом из Милуоки? Или даже из Сан-Франциско?
 — Вы родом из Сан-Франциско?
 — Это моя вторая родина.
 — Кто стал бы двенадцать лет ездить по миру только для того, чтобы сегодня обеспечить себе алиби?
 В этот момент к ним подошел Крайслер. Брэнсон удивленно посмотрел на молодого человека.
 — Уже выяснил? Так быстро?
 — Президент беседует по прямой линии с Лондоном. Надеюсь, вы не против? А Ревсон чист. Он действительно работает на лондонскую «Таймс».
 — Брэнсон хочет, чтобы вы разобрали мой фотоаппарат, — обратился к Крайслеру Ревсон. — Там внутри радиопередатчик и бомба с часовым механизмом. Смотрите, не взорвитесь. Было бы неплохо, если бы вам удалось его потом собрать.
 Брэнсон кивнул Крайслеру, тот улыбнулся, взял у журналиста фотоаппарат и ушел.
 — Это все? — не без ехидства поинтересовался Ревсон. — Или начнете отдирать подошвы на моих башмаках?
 Брэнсону было не до смеха.
 — И все же я не удовлетворен. Откуда мне знать, может быть, Киленски договорился с отравителями? Что, если ему приказали найти только двенадцать подносов с испорченным мясом? Именно для того, чтобы усыпить наши подозрения? Я считаю, что должно быть семнадцать подносов с отравленной едой. Кто-то из присутствующих наверняка может отличить плохие от хороших.
 Я хочу, чтобы вы, Ревсон, попробовали еду с одного из подносов, объявленных Киленски доброкачественными.
 — Киленски мог ошибиться. Вы хотите воспользоваться его ошибкой и отравить меня? Не стану я этого делать! Я вам не подопытный кролик!
 — Тогда мы испытаем несколько подносов на президенте и его гостях. Они станут нашими подопытными кроликами. Это испытание войдет в историю медицины. Если эти господа откажутся есть, мы будем кормить их насильно.
 Ревсон собрался было сказать, что они с тем же успехом могли бы кормить насильно и его, но передумал.
 Картленд не успел сообщить пассажирам президентского автобуса, как отличить хорошие подносы от плохих.
 — Бог знает, какова ваша истинная цель, но лично я решил доверить свою жизнь докторам, которые проверили подносы. Если они говорят, что остальные подносы не отравлены, то я им верю. Так что получайте вашего подопытного кролика.
 — Вы передумали? — удивился Брэнсон.
 — Знаете, Брэнсон, ваша подозрительность переходит всякие границы. Судя по выражению лица мистера ван Эффена, он со мной согласен.
 Ревсон подумал, что будет нелишне посеять несколько зерен раздора.
 — Конечно, некоторые могут счесть мое решение признаком слабости или неуверенности. Я же поступаю так потому, что мне до вас дела нет. У каждого своя ахиллесова пята. Я начинаю думать, что для веры в собственную непогрешимость у вас слишком шаткие основания. Кроме того, простых людей легко можно заменить, другое дело короли, принцы, президенты. Брэнсон повернулся к Тони.
 — Поставь сюда десять подносов с доброкачественной едой.
 Официант выполнил приказание.
 — Итак, Ревсон, какой из них вы желаете попробовать?
 — Вы все еще подозреваете меня в том, что я знаю, как отличить подносы с хорошей едой от подносов с отравленной. Может быть, вы сами сделаете выбор?
 Брэнсон кивнул и указал на один из подносов.
 Ревсон подошел, взял указанный поднос, медленно и осторожно обнюхал еду. При этом он коснулся внутренней стороны ручек подноса. Никаких знаков не было. Этот поднос был с нормальной едой. Ревсон взял ложку и вонзил ее в центр блюда, напоминавшего мясную запеканку. Он поморщился, прожевал, проглотил, потом повторил все сначала и с отвращением отставил поднос.
 — Не в вашем вкусе? — заметил Брэнсон.
 — Будь я в ресторане, то отослал бы это назад на кухню. А еще лучше вывалить это на голову шеф-повара. Тот, кто это приготовил, не может считать себя поваром.
 — Как по-вашему, еда отравлена?
 — Нет. Просто невкусно.
 — Вы не могли бы попробовать еду еще с одного подноса?
 — Нет уж, спасибо. Вы говорили только об одном.
 — Ну, давайте же, попробуйте еще, — настаивал Брэнсон.
 Ревсон сердито посмотрел на него, но подчинился. Следующий поднос тоже оказался хорошим. Пол повторил с ним ту же процедуру, что и с первым. Не успел он закончить дегустацию, как Брэнсон протянул ему третий поднос.
 У этого на внутренней стороне ручки была пометка.
 Ревсон подозрительно обнюхал его, немного попробовал и сплюнул.
 — Не знаю, отравлена эта еда или нет, но по вкусу и запаху она противнее двух предыдущих, если такое вообще возможно, — он подвинул поднос в сторону доктора Киленски, который обнюхал его и передал коллеге.
 — Ну что? — спросил Брэнсон у специалистов.
 — Может быть, здесь вредные микробы только начали действовать, — ответил Киленски. — Нужно сделать лабораторный анализ, — врач задумчиво посмотрел на Ревсона. — Вы курите?
 — Совсем немного.
 — А как насчет крепких алкогольных напитков?
 — Только в дни рождения и на похоронах.
 — Возможно, в этом все дело. У некоторых некурящих и непьющих вкусовые ощущения особенно остры. Они лучше чувствуют запахи. Видимо, Ревсон из их числа.
 Никого не спрашивая, Ревсон обследовал еще шесть подносов, затем обернулся к Брэнсону.
 — Хотите узнать мнение дилетанта? Часть из них попахивает, но в разной степени.
 Брэнсон посмотрел на Киленски.
 — Это возможно?
 — Так бывает, — смущенно ответил врач. — Концентрация этих микробов в еде может быть различной. Только в прошлом году в Новой Англии отравились сразу две семьи. Десять человек обедали вместе. Среди всего прочего, они ели сэндвичи. Троим ничего, пятеро умерли, двое заболели. Все ели одни и те же сандвичи с мясным паштетом. Там тоже был ботулизм.
 Брэнсон с ван Эффеном отошли в сторонку.
 — Ну как, достаточно? — спросил ван Эффен.
 — Ты хочешь сказать, что нет смысла продолжать проверку еды?
 — Боюсь, тебя перестанут воспринимать всерьез.
 — Согласен, хотя мне лично все это кажется подозрительным. Беда в том, что нам приходится полагаться на слово Ревсона.
 — Но он проверил все подносы. С его точки зрения, здесь двадцать подозрительных подносов. На три больше, чем нужно.
 — С чего ты взял?
 — Со слов Ревсона.
 — Ты все же считаешь, что ему нельзя доверять?
 — Он слишком спокоен, слишком непринужденно держится. Это хорошо обученный агент, прекрасно знающий свое дело — я имею в виду не фотографию.
 — Ну, в фотографии он тоже наверняка неплохо разбирается.
 — Не сомневаюсь.
 — Ты считаешь, что еду умышленно отравили?
 — Во всяком случае, я собираюсь сказать об этом телезрителям. Кто сможет мне возразить? Микрофон только один и тот у меня в руках.
 Ван Эффен посмотрел в южный конец моста.
 — Идет второй микроавтобус с едой.
 Брэнсон быстро рассадил почетных гостей и журналистов. Место Хансена занял вице-президент. Камеры уже были расставлены. Следовало спешить — с запада стремительно надвигались темные грозовые облака.
 Сидевший рядом с президентом Брэнсон взял микрофон и начал свое телешоу.
 — Я призываю телезрителей Соединенных Штатов и всего мира стать свидетелями ужасного преступления, которое было совершено на этом мосту около часа назад. Надеюсь, это преступление убедит вас в том, что преступники — не обязательно те, кто преступает закон.
 Посмотрите на этот микроавтобус. Он привез нам ужин. Здесь подносы с разложенными на них порциями. С виду обычная, хотя и не слишком аппетитная на вид еда. Но доброкачественная ли она? — Брэнсон повернулся к сидевшему рядом с ним врачу. — Перед вами доктор Киленски, ведущий специалист в области судебной медицины, лучший на всем Западном побережье. Основное направление его деятельности — яды. Скажите, доктор, можно ли употреблять в пищу разложенную на подносах еду?
 — Не всю.
 — Пожалуйста, расскажите поподробнее.
 — Не на всех этих подносах еда доброкачественная. На некоторых из них она опасна для здоровья.
 — И сколько таких?
 — Примерно половина. Может быть, больше. Для того чтобы точно сказать, нужно сделать лабораторный анализ.
 — Вы говорите, эта еда опасна для здоровья. Почему? Что здесь за инфекция, доктор?
 — Здесь присутствуют болезнетворные микробы. Это ботулизм — причина многих пищевыхотравлений.
 — Насколько серьезным может быть подобное отравление? Может ли оно привести к смерти?
 — Да, может.
 — И часто ли такое случается?
 — Довольно часто.
 — Обычно такое отравление происходит из-за того, что еда недоброкачественная?
 — Да.
 — Но эту культуру можно вырастить и искусственным путем, в лаборатории?
 — Вы очень свободно трактуете этот вопрос.
 — Но мы рассказываем об этом случае не специалистам, а людям, далеким от медицины.
 — В принципе, да.
 — Можно ли заразить такой искусственно выращенной культурой вполне доброкачественную еду?
 — Полагаю, что да.
 — Да или нет?
 — Да.
 — Спасибо, доктор Киленски.
 Ревсон, которому все еще не вернули фотоаппарат, вместе с доктором О'Харой сидел в машине «скорой помощи».
 — Для человека, который никогда не был в суде, Бэнсон великолепно инсценировал судебное разбирательство.
 — Он прирожденный шоумен.
 Тем временем Брэнсон продолжал свой репортаж.
 — Довожу до сведения властей, которые сейчас нас смотрят, то есть до сведения военных, полиции, ФБР и прочих, что мы имеем дело с попыткой преднамеренного убийства или, как минимум, вывести из строя мою команду. Я абсолютно уверен, что на мосту есть человек, который знает, как отличить хорошую еду от плохой. Кто-то должен был проследить, чтобы подносы с отравленной едой попали тому кому они предназначались, то есть мне и моим коллегам. К счастью, эта попытка провалилась. Пострадал один человек, но об этом я расскажу позже.
 Тем временем я обращаю ваше внимание на то, что сюда прибыла еще одна машина с едой.
 Телекамера послушно показала второй микроавтобус.
 — Маловероятно, что власти решили снова сыграть в ту же самую игру. Хотя наши власти настолько глупы, что от них можно ждать чего угодно. Поэтому сейчас мы с вами выберем наугад три подноса — для президента, короля и принца. Если они останутся живы, то еда не отравлена. Если же эти трое серьезно заболеют или хуже того, умрут, то весь мир поймет, что не нас нужно в этом винить. Мы здесь поддерживаем постоянную связь с полицией и военными, которые находятся на берегу. У них есть одна минута, чтобы сообщить нам, отравлена эта еда или нет.
 Мэр Морисон вскочил. Ван Эффен угрожающе приподнял свой «шмайсер», но мэр его проигнорировал и обратился к Брэнсону:
 — Не могли бы вы, несмотря на вашу личную неприязнь к президенту и его гостям, выбрать для ваших экспериментов лиц, которые занимают не столь высокое положение?
 — Например, вас?
 — Например, меня.
 — Дорогой господин Морисон, никто не сомневается в вашем личном мужестве. Однако у меня появились сомнения в вашем интеллекте. Разве вы не понимаете, что эксперимент нужно ставить именно на высокопоставленных особах? Потому что их преждевременный уход со сцены оказал бы максимальное воздействие на возможных отравителей. В старину рабы пробовали пищу своих господ. Мы сделаем наоборот. Пожалуйста, сядьте.
 — Ублюдок, одержимый манией величия, — презрительно заметил Ревсон.
 О'Хара кивнул.
 — Он не просто ублюдок. Брэнсон не сомневается в том, что еда не отравлена, и тем не менее устраивает весь этот цирк. Он не просто наслаждается ролью шоумена, он испытывает чисто садистское удовольствие, унижая президента.
 — Вы думаете, у него неладно с головой? Можно ли считать этого человека психически нормальным и отвечающим за свои действия?
 — Я не психиатр. Брэнсон мог бы добиться своей цели и не устраивая весь этот спектакль. Я совершенно уверен, что он затаил злобу против общества и в частности против президента. Конечно, он затеял всю эту авантюру ради денег, но не только ради них. Брэнсон жаждет всемирной известности.
 — В таком случае он действует правильно и немало преуспел в достижении своей цели. Однако мне кажется, что этим спектаклем Брэнсон за что-то себя вознаграждает. Вопрос в том, за что именно.
 Ревсон и О'Хара наблюдали за тем, как президенту и его гостям принесли три подноса.
 — Как вы считаете, они попробуют? — спросил доктор.
 — Они все съедят. Президент и его гости ни за что не допустят, чтобы их насильно кормили на глазах миллионов телезрителей. Всем известно, что президент — мужественный человек. Вспомните, он во Вторую мировую войну воевал на Тихом океане. Кроме того, если президент сейчас откажется есть, а его гости нет, то он потеряет лицо и его обязательно провалят на грядущих президентских выборах.
 Все трое начали есть. После того как Крайслер, выйдя из президентского автобуса, отрицательно покачал головой, Брэнсон кивнул в сторону подносов. Президент, будучи человеком не робкого десятка, первым взял в руки нож и вилку. Нельзя сказать, что он ел с большим аппетитом, но все же уничтожил примерно половину и только после этого отложил приборы.
 — Ну и как? — спросил его Брэнсон.
 — Я бы не стал предлагать подобное блюдо своим гостям в Белом Доме, но, тем не менее, это блюдо вполне съедобно, — несмотря на унижение, которому его подвергли, президент сохранял удивительное хладнокровие. — Хотя немного вина не помешало бы.
 — Через несколько минут вам подадут его сколько угодно. Думаю, что многие из присутствующих теперь также не откажутся подкрепиться.
 Да, кстати, к сведению интересующихся. Завтра в девять утра мы поднимем на башню очередную порцию взрывчатки. А теперь пусть камера покажет крупным планом вон те носилки.
 У носилок, закрытых простыней, стояло двое мужчин. По знаку Брэнсона простыню убрали. На экране крупным планом появилось белое лицо мертвого человека. Через несколько секунд его сменил Брэнсон.
 — Вы только что видели Джона Хансена, покойного министра энергетики. Причиной его смерти стало пищевое отравление. Ботулизм. Это первый случай, когда преступники обвиняют законные власти в убийстве. Возможно, это непреднамеренное убийство, но все же это убийство.
 Хегенбах кипел от ярости, извергая бесконечный поток ругательств. Можно было различить отдельные слова такие, как мерзкий, отвратительный, извращенец, ублюдок, все остальные выражения были непечатными. Нюосон, Картер, Мильтон и Квори мгновенно замолчали, но по их лицам было видно, что они разделяют чувства директора ФБР. В конце концов Хегенбах выдохся.
 — Да, в этом деле мы выглядели очень и очень бледно, — заметил Мильтон, славившийся своей сдержанностью.
 — Бледно? — Квори огляделся, подыскивая более подходящее выражение. — Еще одно подобное шоу, и полстраны будет на его стороне. Что делать?
 — Подождем сообщений от Ревсона, — предложил Хегенбах.
 — От Ревсона? — скептически произнес адмирал. — Он уже себя проявил.
 — Ставлю сто против одного — это не его вина, — заявил Хегенбах. — Кроме того, окончательное решение было за нами. Мы несем коллективную ответственность, джентльмены.
 Все пятеро расселись вокруг стола. Они, словно мифические Атланты, державшие на плечах небо, чувствовали на себе чудовищную тяжесть этой ответственности.




 Глава 9


 В этот вечер на мосту Золотые ворота произошло множество событий, последовавших почти сразу одно за другим.
 Сначала прибыла специальная машина, она увезла тело усопшего министра. Предстояло сделать вскрытие, которое в данных обстоятельствах было напрасной тратой времени и сил, но этого требовал закон — человек умер при необычных обстоятельствах. Тело сопровождали в морг доктор Киленски и его коллега, не стремившиеся уклониться от выполнения этой не слишком приятной обязанности.
 Потом обитатели импровизированного городка на мосту поужинали. Журналисты и заложники ели без особого аппетита, что было объяснимо. Их всех страшно мучила жажда, что тоже было вполне понятно. Немного позже пришлось даже командировать микроавтобус для пополнения запасов вина. Два грузовика телевизионщиков покинули мост почти сразу после ужина, и вскоре после них уехали оба микроавтобуса с едой. Последними отбыли вице-президент Ричардc и начальник полиции Хендрикс. Перед отъездом Ричардc долго и увлеченно беседовал с президентом, а генерал Картленд — с Хендриксом. Брэнсон без особого интереса поглядывал на обе пары беседующих. По мрачным выражениям их лиц было ясно, что обе дискуссии совершенно бесполезны. Но другого и нельзя было ожидать.
 Возможно, после вечерней телепередачи Брэнсон пребывал в состоянии эйфории, но это никак не отразилось на его лице.
 Когда, наконец, Ричардc и Хендрикс направились к ожидавшей их патрульной машине, Брэнсон подошел к Ковальски.
 — Ну что?
 — Я ни на минуту не терял из виду всех четверых. Жизнью ручаюсь, Ревсон не подходил к ним ближе чем на двадцать ярдов.
 Брэнсон чувствовал, что его подчиненный, умный и наблюдательный молодой человек, смотрит на него с нескрываемым любопытством.
 — Хочешь понять, почему меня беспокоит Ревсон?
 — Конечно. Я знаю вас уже три года. Вы не из тех, кто боится собственной тени.
 — Минутку, мистер Ричардc! — окликнул Брэнсон вице-президента и продолжил беседу с Ковальски.
 — Ну и что ты думаешь?
 — Так вот, что касается Ревсона. Его тщательно обыскали. Его проверяли. Нигде никакой зацепки. Может быть, если бы мы с ребятами знали, что вы...
 — Да, этот человек прошел все проверки. И при этом был абсолютно спокоен. Фигурально выражаясь, он идет с поднятым забралом. Но временами мне кажется, что делает это уж слишком нагло. Вот ты, например, стал бы пробовать отравленную еду?
 — Нет, не стал бы, — неуверенно произнес Ковальски. — Ну, может быть, если бы вы мне приказали...
 — А под дулом пистолета?
 Молодой человек не ответил.
 — Возможно, Ревсон выполняет чьи-то указания, — заметил Брэнсон после некоторого размышления. — Очень может быть. Поэтому смотри в оба.
 — Если нужно, я могу не спать всю ночь.
 — Это было бы неплохо.
 Брэнсон направился к патрульной машине.
 — Вы не забыли о сроках, господа?
 — О сроках?
 — Не прикидывайтесь глупее, чем вы есть, мистер Ричардc. Речь идет о переводе денег в Европу. Пятьсот миллионов долларов. Плюс, конечно, еще четверть миллиона — как компенсация моих расходов. Завтра в полдень.
 Вице-президент бросил на Брэнсона такой взгляд, словно хотел убить его на месте, но тот не обратил на это никакого внимания.
 — И не забудьте об увеличении выплат при просрочке. По два миллиона за каждый час. И, конечно, полное прощение. Конгресс не сразу примет подобное решение. На это потребуется некоторое время. А пока он будет думать, мы — я и ваши друзья, — будем отдыхать на Карибских островах. Желаю вам хорошо провести вечер, джентльмены!
 С этими словами Брэнсон направился к открытой двери третьего автобуса. Там стоял Ревсон, которому только что вернули его фотоаппарат. Крайслер улыбнулся Брэнсону.
 — Чист, как стеклышко, мистер Брэнсон! Хотел бы я иметь такой аппарат.
 — Очень скоро ты сможешь завести хоть дюжину таких. У вас ведь есть еще один аппарат, да, Ревсон?
 — Есть, — вздохнул Ревсон. — Принести?
 — Лучше не надо. Ты не мог бы за ним сходить? — обратился Брэнсон к Крайслеру.
 — Пятый ряд, место у прохода. Фотоаппарат лежит на сиденье, — покорно сообщил Ревсон.
 Молодой человек вскоре вернулся и показал аппарат Брэнсону.
 — Это «Асахи-Пентакс». У меня тоже такой есть. В нем столько микроэлектроники, что даже горошину не спрячешь.
 — Конечно, при условии, что это настоящий аппарат, а не пустой корпус.
 — Ну да, конечно, — молодой человек посмотрел на Ревсона. — Заряжен?
 Журналист отрицательно покачал головой. Крайслер открыл заднюю крышку и показал Брэнсону. В этот момент к ним подошел ван Эффен.
 — Аппарат настоящий, — Крайслер закрыл крышку.
 Ревсон забрал у него свою собственность и обратился к Брэнсону.
 — Не хотите ли взглянуть на мои часы? В них может оказаться радиопередатчик. Все шпионы в комедиях носят такие, — ледяным тоном предложил он.
 Брэнсон ничего не ответил. Крайслер взял журналиста за запястье и нажал на кнопку часов. Появились красные цифры, показывающие дату и время. Молодой человек отпустил руку Пола.
 — Нормальные часы. Внутри и песчинку не спрятать.
 Окинув присутствующих презрительным взглядом, Ревсон повернулся и пошел прочь. Крайслер вошел в автобус.
 — Ты все еще сомневаешься? Конечно, парня разозлили все эти проверки. А ты бы на его месте не разозлился? Кроме того, если бы ему было что скрывать, он бы держался скромнее, не выказывал так явно свою неприязнь к нам, — заявил ван Эффен.
 — Может быть, Ревсон делает это сознательно. Или он и в самом деле чист, — Брэнсон на некоторое время задумался. — И все же я не могу отделаться от ощущения, что что-то у нас не так. Что-то идет не так, как надо. Никогда прежде у меня не было подобного ощущения. Я совершенно убежден, что на мосту есть человек, который имеет возможность связываться с берегом. Нужно обыскать все и вся, включая высокопоставленных гостей и дам. Обыскать все личные вещи, каждый дюйм поверхности в каждом из автобусов.
 — Мы сейчас же начнем, мистер Брэнсон, — без особого энтузиазма согласился ван Эффен. — А туалеты?
 — Их тоже.
 — А «скорую помощь»?
 — Конечно. Пожалуй, я сам ею займусь.
 О'Хара удивленно посмотрел на Брэнсона, когда тот вошел в его машину.
 — Неужели еще кто-то отравился?
 — Нет. Я собираюсь обыскать «скорую помощь». Доктор поднялся со стула.
 — Я не позволяю посторонним касаться лекарств и инструментов, — решительно заявил он.
 — Вам придется это пережить. Если хотите, я могу позвать моих ребят, они приставят вам пистолет к виску и будут держать его в таком положении, пока я не закончу обыск.
 — Но что, черт возьми, вы здесь ищете?
 — Это мое дело.
 — Ну что ж, я не могу вам воспрепятствовать. Но должен предупредить, что здесь есть стерильные хирургические инструменты и немало опасных лекарств. Если вы отравитесь или перережете себе артерию, я не стану вас спасать.
 Брэнсон кивнул на Эйприл Венсди, мирно спавшую на койке.
 — Поднимите ее!
 — Поднять ее? Неужели вы думаете...
 — Поднимите или я приглашу своих ребят.
 О'Хара взял девушку на руки. Она оказалась не очень тяжелой. Брэнсон ощупал каждый дюйм тонкого матраца, потом посмотрел под ним.
 — Можете положить.
 Брэнсон самым тщательным образом обыскал все медицинское оборудование внутри машины.
 Он знал, что искать, но ничего не нашел. Оглядевшись, Брэнсон заметил на стене фонарик. Взял его в руки, пощелкал выключателем, посмотрел на узкий световой луч.
 — Странный у вас фонарик!
 — Ничего странного. Врачи всегда пользуются такими, чтобы осмотреть глаза пациента. По тому, насколько расширен зрачок, можно диагностировать множество болезней.
 — Он нам пригодится. Пройдемте со мной.
 Брэнсон вышел через заднюю дверь, обошел машину и рывком открыл дверцу водителя. В слабом сумеречном свете водитель рассматривал иллюстрированный журнал. Он удивленно уставился на Брэнсона.
 — Выходите!
 Водитель вышел, и Брэнсон без долгих объяснений молча обыскал его с головы до пят. Затем он забрался в кабину и с помощью фонарика заглянул во все укромные уголки.
 Ничего не найдя, он велел водителю открыть капот.
 И снова с помощью фонарика Брэнсон тщательно все осмотрел и ничего не нашел. Тогда он вернулся в машину через заднюю дверь. О'Хара вошел следом за ним, осторожно забрал у незваного гостя фонарик и положил на место.
 Брэнсон указал на металлический баллончик, прижатый к стенке специальным зажимом.
 — А это что?
 — Вы же грамотный, — по голосу доктора чувствовалось, что его терпение на пределе. — Это аэрозоль, освежитель воздуха.
 Это тот самый баллончик, который содержал отравляющий газ и был замаскирован под продукцию знаменитой фирмы.
 — Обычное гигиеническое средство. Когда пациента рвет, приходится использовать освежитель воздуха — не всегда можно быстро проветрить.
 Брэнсон взял баллончик в руки.
 — "Сандал". Вас тянет на экзотические запахи, — заметил он, потряс баллончик, послушал, как булькает внутри жидкость и поставил его на место.
 Доктор надеялся, что Питер Брэнсон не заметит выступивший у него на лбу пот.
 В конце концов Брэнсон обратил внимание на большой металлический ящик, стоявший на полу.
 — А это что такое?
 О'Хара не ответил. Брэнсон посмотрел на доктора.
 Тот стоял, прислонившись к стене, не глядя на гостя. На его лице было смешанное выражение сдерживаемого нетерпения и скуки.
 — Вы меня слышали?
 — Слышал. Я устал от вас, Брэнсон. Вы что же, ждете, что я буду покорно подчиняться вашим причудам и при этом стану относиться к вам с уважением? Да вы из ума выжили! Можно подумать, что вы неграмотный. Разве не видите эти большие красные буквы? «Реанимационное оборудование». Этот прибор используется в том случае, когда у пациента случился или вот-вот случится сердечный приступ.
 — Зачем здесь большая красная печать?
 — Для того чтобы показать, что комплект герметично запечатан. Внутри этого ящика находится контейнер с абсолютно стерильным прибором. Работая с пациентами-сердечниками, мы используем только стерильное оборудование.
 — Что произойдет, если сломать печать?
 — С вами — ничего, но с точки зрения персонала больницы вы совершите смертных грех. Содержимое станет бесполезным. Вы так обращаетесь с президентом, что он здесь первый кандидат в пациенты. У него вот-вот будет сердечный приступ.
 О'Хара сознавал, что баллончик с аэрозолью находится в нескольких сантиметрах от его руки. Доктор решил пустить его в дело, если Брэнсон взломает печать и начнет рыться в ящике. В таком случае терять ему будет нечего: увидев воздушный пистолет, Брэнсон сразу поймет, что к чему.
 — Вы думаете, что президент...
 — Я предпочту отказаться от лицензии практикующего врача, но не стану давать никаких прогнозов относительно здоровья президента. Вы постоянно унижаете этого уже немолодого человека, довели его до состояния, близкого к апоплексическому удару. Два унижения он уже пережил, третье может его доконать. Ну что ж, ломайте эту дурацкую печать. Еще одна жизнь будет на вашей совести.
 — На моей совести нет ни одной жизни, — сказал Брэнсон и неожиданно покинул «скорую помощь», даже не взглянув на доктора.
 О'Хара подошел к задней дверце и задумчиво посмотрел ему вслед. Навстречу Питеру неторопливо шагал Ревсон. Как ни странно, Брэнсон, постоянно подозрительно поглядывавший на всех, не удостоил журналиста ни словом, ни взглядом. Пол удивленно посмотрел ему вслед и быстро зашагал к «скорой помощи».
 — У вас, кажется, был обыск? — обратился Ревсон к О'Харе. — Дефибрилятор тоже осматривали?
 — Ох, и не говорите! Но, кажется, и вас не миновала чаша сия?
 — Ну, лично меня это мало волнует. Меня столько раз обыскивали, что я давно перестал волноваться по этому поводу. Хотя многие очень переволновались. Я слышал, как некоторые джентльмены возмущались, словно женщины, — Ревсон посмотрел вслед удаляющемуся Брэнсону. — Кажется, наш вождь краснокожих полностью поглощен своими мыслями.
 — В конце обыска Брэнсон повел себя довольно странно.
 — Видимо, ничего не нашел.
 — Конечно.
 — Он не заглядывал в ваш запечатанный ящик? Я имею в виду реанимационное оборудование.
 — Я был уверен, что Брэнсон взломает печать и сказал ему, что, нарушив герметичность, он сделает бесполезным этот комплект. Я также заметил, в ближайшее время у президента вполне может быть сердечный приступ. Брэнсон повел себя очень странно — выслушал меня и ушел, не сказав ни слова.
 — Ничего удивительного. Он не хочет терять своего главного заложника.
 — У меня создалось другое впечатление. Кстати, последнее, что сказал Брэнсон: «На его совести нет ни одной жизни».
 — Насколько мне известно, это правда. Может быть, для него это важно.
 — Кто знает! — озадаченно проговорил доктор.
 Ван Эффен посмотрел на Брэнсона, умело скрывая свое любопытство. Ему показалось, что обычное спокойствие покинуло его шефа.
 — Ну, как ты нашел «скорую помощь» и доктора? Все чисто? — спросил он у Брэнсона.
 — Машина чиста. Черт возьми, я забыл обыскать доктора.
 — Кому-то придется это сделать, — улыбнулся ван Эффен. — Я сам им займусь.
 — А как прошел обыск у вас?
 — Я привлек к этому делу десять человек. Мы все очень тщательно проверили, хотя это мероприятие было крайне непопулярно у нашей публики. Если бы на мосту был серебряный доллар, мы бы его нашли. Но обыск ничего не дал.
 Брэнсон и его люди искали не то и не там. Им следовало обыскать начальника полиции Хендрикса, прежде чем отпускать его с моста.
 Хегенбах, Мильтон, Картер, Ньюсон и Квори сидели за столом в автобусе, где разместился центр связи. В боковом шкафчике стояло множество бутылок. Судя по состоянию рюмок и уровню жидкости в бутылках, они были там не для декоративных целей. Все пятеро молчали, созерцая донышки своих рюмок и не глядя друг на друга. По сравнению с этой компанией похороны можно было считать развлекательным мероприятием.
 Неожиданно в автобусе раздался звонок. Сидевший у телефона полицейский поднял трубку.
 — Мистер Квори, — окликнул он секретаря казначейства, — вас вызывает Вашингтон!
 Квори встал с видом французского аристократа, отправляющегося на гильотину, и подошел к телефону. Его реплики больше напоминали рычание. В конце концов он сказал: «Да, как планировалось» и повесил трубку.
 — Деньги приготовлены на случай, если они понадобятся, — сообщил секретарь казначейства, вернувшись к столу.
 — А вы думаете, что они могут не понадобиться? — удивился Мильтон.
 — Казначейство предлагает отложить перевод денег до второй половины завтрашнего дня, — продолжал Квори.
 — Согласно требованиям Брэнсона при такой задержке сумма возрастет на пятьдесят миллионов долларов, — мрачно заметил Мильтон. — Впрочем, плевать на его требования, — он попытался улыбнуться. — Кто знает, может быть, одному из наших великих умов придет в голову блестящая идея... — он замолчал, оборвав себя на полуслове.
 Казалось, ни у кого из присутствующих не было желания прерывать наступившее молчание. Хегенбах взял бутылку и снова налил себе виски, положил льда и пустил бутылку по кругу. Через некоторое время вся компания вновь занялась созерцанием своих рюмок.
 Прошло несколько минут, и бутылка снова пошла по кругу. Вошли Ричардc и Хендрикс. Оба тяжело опустились на свои места. Вице-президент потянулся к бутылке на секунду раньше начальника полиции.
 — Как мы выглядели в последней телепередаче? — обратился к присутствующим Ричардc.
 — Ужасно! Но еще ужаснее то, что мы сидим здесь все вместе и никому ничего не приходит в голову! — вздохнул Мильтон. — Все, что мы можем, — это пить. Ни у кого нет ни одной идеи.
 — Думаю, у Ревсона идеи есть, — заметил Хендрикс. Он достал из носка клочок бумаги и передал его Хегенбаху. — Это для вас.
 Хегенбах развернул бумажку, выругался и крикнул оператору:
 — Мой декодер, быстро!
 Обернувшись к Хендриксу, директор ФБР спросил:
 — Как там дела? Есть новости? Почему умер Хансен?
 — Причиной его смерти, грубо говоря, стали голод и жадность. Министр схватил поднос до того, как его успели предупредить.
 — Бедняга всегда любил поесть, — вздохнул Мильтон. — Мне кажется, у него было неладно с обменом веществ. О мертвых ничего, кроме хорошего не говорят, однако я часто говорил Хансену, что он роет себе могилу собственными зубами. Так и вышло.
 — Вы считаете, что Ревсон не виноват?
 — Никто вообще не виноват. Хуже другое. Ревсон под подозрением. Мы знаем, что Брэнсон очень умен. Сейчас он уверен, что на мосту работает агент ФБР, и почти уверен, что это Ревсон. Думаю, Брэнсоном движет инстинкт, и ему не в чем обвинить Ревсона.
 — Который так же очень умен, — Хегенбах помолчал, потом бросил взгляд на Хендрикса. — Если бы Брэнсон подозревал Ревсона, то не дал бы ему и на милю приблизиться к вам. Ведь он прекрасно знал, что вы отправляетесь на берег, не так ли?
 — Ревсон ко мне не подходил. Записку мне передал генерал Картленд. Он получил ее от Пола.
 — Значит, Картленд в курсе?
 — Он все знает. Ревсон собирается передать ему пистолет с отравленными пулями. Никогда не думал, что наш генерал столь кровожаден — ему не терпится пустить оружие в дело.
 — Вы же знаете, что во время Второй мировой войны Картленд был командиром танка и прославился своей смелостью. В то время он уничтожил немало немцев и итальянцев, многие из которых были порядочными людьми. Думаете, что он станет волноваться из-за кучки обычных преступников?
 — Поживем — увидим. Итак, я зашел в туалет и сунул записку в носок. Я опасался, что нас с вице-президентом могут обыскать перед тем, как мы покинем мост. Но этого не произошло. Ревсон прав. Брэнсон слишком самоуверен, и ему недостает чувства опасности.
 Ревсон и О'Хара смотрели в след уходившему ван Эффену. Ревсон отошел на несколько шагов от машины и подал знак доктору следовать за ним.
 — Наш друг добросовестно вас обыскал. Вряд ли ему пришлось по вкусу ваше замечание, что в один прекрасный день он станет вашим пациентом.
 О'Хара посмотрел на темное грозовое небо. Тучи были уже почти над головой. Подул свежий ветер. На волнах появились белые гребешки.
 — Похоже, ночью пройдет гроза. Пройдемте в машину, там нам будет уютнее. У меня есть прекрасные лекарства от всех невзгод — шотландское виски и бренди. Как вы сами понимаете, и то и другое предназначено исключительно для больных и страждущих.
 — Вы далеко пойдете, доктор! Зрите в корень. Я сейчас как раз и больной и страждущий. И все же нам лучше остаться здесь.
 — Почему?
 Ревсон с жалостью посмотрел на собеседника.
 — Вам повезло, что я здесь, иначе вы бы стали главным подозреваемым. Разве вам не приходило в голову, что во время тщательного обыска Брэнсон мог поставить жучок в вашу машину? Вы его ни за что не найдете, даже если неделю искать.
 — Что ж, это возможно.
 — У вас есть джин?
 — Странно, что вы об этом спрашиваете. Да, есть.
 — Тогда налейте мне лучше джину. Я говорил Брэнсону, что практически не пью и поэтому у меня нос, как у гончей. Мне бы не хотелось, чтобы он застал меня с рюмкой чего-нибудь темного.
 — Хорошо, хорошо!
 О'Хара скрылся в машине «скорой помощи» и скоро вернулся с двумя рюмками. Ту, что была с прозрачной светлой жидкостью, он протянул Ревсону.
 — Ваше здоровье!
 — Думаю, через сутки Брэнсону придется пополнить свои запасы спиртного.
 — Загадочная личность!
 — Псих! — Ревсон задумчиво посмотрел на вертолет. — Хотелось бы знать, будет ли пилот спать в вертолете?
 О'Хара усмехнулся.
 — Да вы сами-то бывали в вертолете?
 — Как ни странно, нет.
 — Я был несколько раз. Исключительно в связи с выполнением врачебного долга. В этих военных машинах установлены полотняные кресла с металлическим каркасом. Это хуже, чем спать на гвоздях.
 — Верю. В таком случае пилот наверняка устроится на ночь вместе со своими в третьем автобусе.
 — Вы проявляете повышенный интерес к вертолету.
 Ревсон осторожно огляделся. Поблизости никого не было.
 — В нем находится устройство инициации взрыва по радио. Я собираюсь — заметьте, я сказал всего лишь «собираюсь» — вывести его из строя.
 О'Хара некоторое время помолчал, потом добродушно заметил:
 — Думаю, мне пора дать вам лекарство. Что-нибудь для просветления мозгов. Подумайте сами: всю ночь вертолет будет охранять, по крайней мере, один человек. Вы прекрасно знаете, что всю ночь мост освещен, как днем. Однако, если вам удастся дематериализоваться...
 — О часовом я позабочусь. Свет выключат, когда мне это понадобится.
 — Бред!
 — Я уже отправил сообщение на берег.
 — Я и не знал, что секретные агенты по совместительству волшебники. Вы что, достали из шляпы почтового голубя...
 — Хендрикс отвез на берег мою записку.
 О'Хара внимательно посмотрел на собеседника.
 — Хотите еще выпить?
 — Спасибо, но сегодня ночью мне нужен ясный ум.
 — А я, пожалуй, выпью.
 Доктор забрал обе рюмки и вернулся с одной.
 — Послушайте, этот парнишка, Ковальски, на редкость наблюдателен. Я, слава Богу, и сам не близорукий. Так вот, он с вас глаз не спускал, пока вице-президент и начальник полиции были здесь. Уверен, он выполнял приказ Брэнсона.
 — Я тоже обратил на это внимание, но это не важно. Я не подходил к Хендриксу. Свое послание я отдал Картленду, который, в свою очередь, передал его Хендриксу. Ковальски был слишком занят мной, чтобы думать о Картленде и Хендриксе.
 — В какое время выключат свет?
 — Я пока не знаю. Я подам сигнал.
 — Значит, Картленд в курсе дела?
 — Ну и что? Кстати сказать, я обещал ему пистолет с отравленными пулями. Не могли бы вы передать его генералу?
 — С удовольствием.
 — Вы можете заменить печать, после того как она будет сломана?
 — Вы хотите сказать: в том случае, если подозрительный мистер Брэнсон снова придет в мою машину? Нет, не могу, — улыбнулся доктор. — Но совершено случайно у меня в том ящике два запечатанных комплекта.
 — Да, трудно все предвидеть. Итак, доктор, вы все еще на стороне закона и порядка? И все еще желаете увидеть Врэнсона в блестящих новеньких наручниках?
 — Да, такое желание имеет место.
 — Но его осуществление, возможно будет связано с некоторыми нарушениями ваших медицинских этических норм.
 — Черт с ними, с нормами!
 Хегенбах с удовлетворением вытащил из своего декодера страницу отпечатанного текста, быстро просмотрел документ и удивленно приподнял бровь.
 — Как по-вашему, Ревсон выглядел нормальным, когда вы уезжали?
 — Кто может понять Ревсона?
 — Это верно. Я из этого письма уж точно ничего не могу понять.
 — Хегенбах, вы могли бы поделиться с нами вашим маленьким секретом, — ядовито заметил Ричардc.
 — Итак, джентльмены, я прочту вам, что пишет Ревсон, — объявил Хегенбах.
 "Похоже, ночка будет бурная, это нам на руку. Мне нужно, чтобы вы имитировали пожар нефтепродуктов или нефтепродуктов и одновременно старых покрышек в юго-западном направлении, скажем, в парке Линкольна. Второй пожар должен быть в восточном направлении, допустим, в Форт-Мейсоне, и пусть там он будет побольше. Начните с парка Линкольна в двадцать два часа. Чуть позже используйте лазерный луч, чтобы вывести из строя радиосканер на третьем автобусе. Дождитесь моего сигнала — я подам SOS. Через пятнадцать минут нужно выключить свет на Золотых воротах и в северной части Сан-Франциско. Будет лучше, если к этому времени начнется фейерверк в китайском квартале.
 Подводную лодку поставьте под мост к полуночи. Подготовьте рацию, которая могла бы поместиться в донышко чехла моего фотоаппарата. Сделайте так, чтобы мы с вами были настроены на одну волну с подводной лодкой".
 Наступило продолжительное молчание. Хегенбах, по вполне понятной причине, потянулся за бутылкой шотландского виски. К нему присоединились остальные. Бутылка вскоре опустела. В конце концов Ричардc взял слово.
 — Ваш сотрудник сошел с ума. И, по-моему, довольно основательно.
 Ему никто не возразил. Вице-президент сейчас фактически являлся главой страны, и кому, как ни ему принимать решения, но мистер Ричардc явно был не склонен что-либо решать. Тогда заговорил Хегенбах.
 — Думаю, что Ревсон в здравом уме, во всяком случае он не больше похож на сумасшедшего, чем мы с вами. У этого человека блестящий ум. Он уже не раз это доказал. Просто у него не было времени объяснить нам все подробнее. Если у кого-нибудь из нас есть идеи, мы можем их воплотить, но есть ли они?
 Если у кого-то и были какие-то идеи, то он держал их при себе.
 — Хендрикс, свяжитесь, пожалуйста, с заместителем мэра и с начальником пожарной службы. Пусть сделают все так, как просит Ревсон. А как насчет фейерверка? — обратился к начальнику полиции директор ФБР.
 Хендрикс улыбнулся.
 — Фейерверки запрещены в Сан-Франциско с 1906 года. Однако нам повезло. Совершенно случайно мы знаем одну подпольную фабрику, выпускающую все, что нужно для подобных развлечений. Ее хозяин настолько любезен, что не откажется помочь полиции.
 Ричардc покачал головой.
 — Все это чистой воды сумасшествие!




 Глава 10


 Далеко в море вспыхнули первые слабые разряды молнии. Прогремел далекий гром. Эйприл Венсди пришла в себя, хотя ее все еще немного мутило после укола. Они с Ревсоном стояли на середине моста, любуясь мрачным грозовым небом.
 — Похоже, ночка сегодня будет бурная.
 — Да, похоже, — согласился Ревсон и взял девушку за руку. — Вы боитесь грозы? Думаю, вы вообще боитесь всего на свете.
 — Мне бы очень не хотелось оставаться на мосту во время бури.
 — Этому мосту уже почти сорок лет. Вряд ли он рухнет сегодня ночью, — Пол несколько секунд наблюдал за тем, как первые крупные капли застучали по дорожному покрытию. — Что-то не хочется мокнуть… Пойдемте отсюда.
 Молодые люди заняли свои места в первом автобусе — Эйприл у окна, Пол — у прохода. Через несколько минут в автобус вернулись и другие пассажиры. У каждого кресла имелось индивидуальное освещение для чтения, но почти везде лампочки оказались очень слабыми или вообще не горели. Читать становилось невозможно, заняться было абсолютно нечем. В этот день, долгий и утомительный, люди изрядно понервничали, а монотонный звук дождя, барабанившего по крыше, действовал успокаивающе — не прошло и получаса, как все задремали.
 Временами дождь становился особенно сильным, превращаясь в ливень. По мосту мчались потоки воды. Гроза приближалась, раскаты грома становились все громче. Однако ни дождь, ни гроза не отвлекли Ковальски от выполнения своего долга. Он обещал Брэнсону всю ночь не спускать глаз с Ревсона и собирался сдержать слово. Каждые пятнадцать минут молодой человек заходил в автобус, бросал взгляд на Ревсона, обменивался несколькими словами с часовым по имени Бартлет, устроившимся в кресле рядом с местом водителя, и уходил.
 Во всем автобусе не спали только Ревсон и Бартлет. Пол считал, что последнему не давали заснуть постоянные визиты Ковальски. Ревсон случайно подслушал, как Бартлет по телефону спрашивал у начальства, скоро ли его сменят, и получил ответ, что смена придет не раньше часу ночи. Пола это вполне устраивало.
 В девять часов вечера, когда дождь стал очень сильным, Ковальски нанес очередной визит в первый автобус. Ревсон снял белую ручку с предохранителя. Через полминуты Ковальски повернулся, собираясь уходить. Он уже спустил одну ногу со ступеньки, но неожиданно споткнулся и тяжело упал на дорогу.
 Бартлет первым бросился к товарищу. Ревсон последовал за ним.
 — Что случилось? — спросил у часового Пол.
 — Мне кажется, бедняга оступился. Дверь была открыта, ступеньки очень скользкие.
 Ревсон и Бартлет внимательно осмотрели пострадавшего. Лоб Ковальски кровоточил — видимо, при падении он ударился головой. Ревсон осторожно ощупал голову молодого человека. Иголка торчала за правым ухом. Пол незаметно удалил ее.
 — Может быть, мне сходить за доктором? — спросил он у Бартлета.
 — Да, конечно.
 Ревсон побежал к «скорой помощи», где при его приближении загорелся свет — О'Хара не спал. Пол кратко объяснил, в чем дело. Доктор схватил свой медицинский чемоданчик, Пол — баллончик с аэрозолью, и они вместе поспешили к, первому автобусу. Когда Ревсон и О'Хара подошли к пострадавшему, вокруг него уже столпились журналисты, которых выгнало под дождь любопытство, свойственное людям их профессии.
 — Всем отойти! — приказал доктор. Журналисты сделали несколько шагов назад.
 О'Хара достал салфетку и начал вытирать пациенту лицо. Свой чемоданчик он поставил немного в стороне. Возле автобуса было довольно темно, лил дождь, и все внимание людей сосредоточилось на пострадавшем, так что не было ничего удивительного в том, что Ревсону удалось незаметно извлечь из чемоданчика некий пакет и зашвырнуть его под автобус. Судя по звуку, пакет остановился ближе к задней части машины. После этого Пол присоединился к любопытным журналистам, обступившим доктора и Ковальски.
 Наконец, О'Хара выпрямился.
 — Мне нужно пару добровольцев, чтобы отнести пострадавшего в машину «скорой помощи».
 В желающих помочь недостатка не было. Ковальски уже подняли, когда подошел Брэнсон.
 — Ваш человек неудачно упал. Я хочу отнести его в свою машину и осмотреть, — объяснил доктор.
 — Он упал или его толкнули?
 — Откуда я знаю? Мы теряем время, мистер Брэнсон.
 — Ковальски сам упал, мистер Брэнсон. Я это видел. Он поскользнулся на верхней ступеньке, не удержался и упал, — вступил в разговор Бартлет.
 — Ты в этом уверен?
 — Ну конечно, уверен! — сердито проворчал часовой. Он попытался сказать что-то еще, но его слова потонули в раскатах грома. Ему пришлось повторить свои объяснения еще раз, когда стало тише. — Я был в двух футах от Ковальски, но не успел его поддержать.
 Доктор не стал больше ждать. С помощью двух добровольцев он понес пострадавшего в «скорую помощь». Брэнсон обратил внимание на группу журналистов, стоявших у автобуса, и отыскал глазами Ревсона.
 — Где был Ревсон во время падения Ковальски? — спросил он у Бартлета.
 — Сидел на своем месте. В тот момент все сидели на своих местах. Говорю же вам, что это был несчастный случай!
 — Может быть.
 Брюки и рубашка Брэнсона промокли насквозь, он почувствовал, что продрог.
 — Господи, что за ночь! — Питер поспешил к «скорой помощи».
 При его приближении из машины вышли двое добровольцев, которые помогали доктору нести Ковальски. Брэнсон поднялся по ступенькам и вошел. О'Хара уже снял с пациента кожаную куртку, закатал рукав и собирался сделать ему внутримышечную инъекцию.
 — Это еще зачем? — подозрительно спросил Брэнсон.
 — Какого черта вы здесь делаете? — возмутился доктор. — Я врач, это мое дело. Убирайтесь отсюда!
 Брэнсон проигнорировал его слова. Он взял со столика ампулу, из которой О'Хара только что наполнил шприц.
 — Противостолбнячное средство? Но ведь парень расшиб голову!
 Доктор сделал инъекцию, продезинфицировал ранку от иглы.
 — Мне казалось, даже самые невежественные люди знают, что при открытых ранах необходимо ввести противостолбнячную сыворотку. Вы, видимо, никогда не видели столбняка, — врач прослушал грудную клетку больного и пощупал пульс.
 — Вызовите «скорую помощь» из больницы! — О'Хара закатал пациенту второй рукав и принялся измерять давление.
 — Не вызову.
 Доктор не ответил.
 — Вызовите машину! — повторил он, закончив свои манипуляции.
 — Я не доверяю вам и вашим машинам!
 О'Хара не ответил. Он вышел из «скорой помощи» и отправился к первому автобусу. Дождь не утихал. Вода текла по мосту сплошным потоком, глубина которого составляла к этому времени не менее шести дюймов. Доктор скоро вернулся. Он привел с собой мужчин, которые помогали ему нести пострадавшего.
 — Господа Графтон и Ферес — уважаемые люди, известные журналисты. К ним прислушиваются не только у нас, но и во всем мире, — сказал О'Хара, обращаясь к Брэнсону.
 — Что, черт возьми, вы хотите этим сказать? — встревожился Брэнсон. Впервые за время своей операции на мосту он испытал подобное чувство.
 Доктор проигнорировал его слова и обратился к журналистам.
 — Ковальски получил серьезные травмы. Судя по всему, у него сотрясение мозга. Вполне возможно, что это результат черепно-мозговой травмы, но последнее можно проверить только, сделав рентген. У молодого человека учащенное поверхностное дыхание, слабый пульс и очень низкое давление, что может свидетельствовать о мозговом кровотечении. Я хочу, чтобы вы, джентльмены, засвидетельствовали: Брэнсон отказывается вызвать машину «скорой помощи» и отвезти пациента в госпиталь. Я хочу, чтобы впоследствии вы подтвердили, что Брэнсон представлял себе, в каком состоянии находится пострадавший. Если Ковальски умрет, то в этой смерти будет виноват он. Совсем недавно мистер Брэнсон выдвигал обвинение в убийстве против неизвестного лица, а в данном случае подобное обвинение может быть предъявлено ему самому.
 — Я готов засвидетельствовать то, что вы сказали, — сказал Графтон.
 — Я тоже, — отозвался Ферес.
 — Не вы ли совсем недавно говорили, что на вашей совести нет ни одной жизни? — презрительно произнес О'Хара, обращаясь к Брэнсону.
 — Откуда мне знать, что, отправив Ковальски на берег, я не отдам его в руки полиции?
 — Вам изменяет чутье, мистер Брэнсон, — все так же презрительно заметил доктор. Они с Ревсоном заранее подробно обсудили, как можно психологически воздействовать на Брэнсона. — У вас в руках президент, король и принц. Кто осмелится в подобных обстоятельствах сделать заложником вашего человека?
 Питер задумался. Было трудно понять, что на него подействовало — угрозы или опасения за жизнь молодого человека.
 — Пусть один из вас пойдет к Крайслеру и скажет, что я велел вызвать машину. Я с вас глаз не спущу, пока Ковальского не перенесут во вторую машину «скорой помощи».
 — Как вам будет угодно! — сухо ответил О'Хара. Журналисты ушли. Доктор принялся укрывать пациента одеялами.
 — Что вы собираетесь делать? — подозрительно осведомился Брэнсон.
 — Храни меня Господь от невежд! Ваш друг сейчас в шоке. Первое, что полагается делать в подобных случаях, это держать больного в тепле.
 В этот момент прямо над мостом раздался оглушительный раскат грома. Он оказался таким сильным, что всем заложило уши. Потребовалось с полминуты, чтобы вновь стало тихо.
 — Знаете что, Брэнсон? — спросил О'Хара, задумчиво посмотрев на незваного гостя. — Мне кажется, что это был знак судьбы.
 Доктор налил себе немного виски и добавил дистиллированной воды.
 — Я бы тоже выпил, — сказал Брэнсон.
 — Наливайте.
 Из первого автобуса Ревсон наблюдал за тем, как вторая машина «скорой помощи» увозит Ковальски в больницу. Сидеть в автобусе было гораздо приятнее, чем бродить под дождем. Он так промок, словно его только что вытащили из залива. Его слегка знобило. Однако Пол был доволен тем, как идут дела. В настоящий момент он имел в своем распоряжении шнур, контейнеры для записок, фонарик и баллончик с аэрозолью. Ревсон легонько толкнул локтем Эйприл. Журналисты все еще оживленно обсуждали последнее происшествие, поэтому молодые люди могли поговорить, не привлекая постороннего внимания.
 — Послушайте, что я вам скажу, но ни в коем случае не повторяйте за мной мои слова, какими бы странными они вам не показались. Скажите, прелестные молодые девушки могут носить в сумочке маленький баллончик с освежителем воздуха?
 Эйприл удивленно заморгала, но ответила очень спокойно:
 — Могут, и в этом нет ничего удивительного.
 Пол поставил баллончик между собой и девушкой.
 — В таком случае, положите это в сумку. Аэрозоль называется «Сандал», но на вашем месте я не стал бы его нюхать.
 — Я знаю, что там.
 Баллончик исчез в сумке Эйприл.
 — Как я понимаю, вам не важно, найдут ли у меня эту вещицу или нет. Однако, если люди Брэнсона воспользуются тисками...
 — Не воспользуются. Они уже обыскали вашу сумку. Тот, кто вас обыскивал, наверняка не помнит, что в ней было, ведь ему пришлось переворошить несколько сумок подряд. За вами не следят. Главный подозреваемый у них я.
 К десяти часам вечера в автобусе опять стало тихо, пассажиры снова задремали. Ливень пошел на убыль, теперь это был просто сильный дождь, хотя над мостом по-прежнему сверкали молнии и грохотал гром. Ревсон повернулся и посмотрел в юго-восточном направлении. В районе парка Линкольна не было заметно ничего необычного. Рев-сон задумался о том, правильно ли поняли на берегу его сообщение, не проигнорировали ли его просьбу. В конце концов он решил, что и то и другое маловероятно. Скорее всего, просто из-за дождя трудно разжечь огонь.
 В семь минут одиннадцатого на юго-западе показалось яркое красное пятно. Ревсон заметил его одним из первых, но не стал привлекать к нему внимание своих коллег. Через полминуты темные языки пламени взметнулись футов на пятьдесят. Вскоре необычное явление заметил Бартлет. Он прореагировал довольно бурно: встал в дверях и воскликнул:
 — Господи Исусе, вы только посмотрите!
 Пассажиры немедленно проснулись и стали смотреть, хотя из автобуса было довольно трудно что-то разглядеть, потому что по крыше и окнами все еще текли потоки дождевой воды. Журналисты поспешили выйти из автобуса на открытый воздух. А посмотреть было на что. Теперь пламя взметнулось уже на высоту в сто футов, и с каждой секундой оно поднималось все выше и выше. Не обращая внимания на дождь, репортеры принялись искать самую удобную точку для наблюдения. Пассажиры президентского автобуса и люди Брэнсона сделали тоже самое. Пожар всегда собирает толпу зевак.
 Ревсон покинул автобус одним из первых, но не спешил затеряться в толпе. Он неторопливо походил вдоль автобуса, подошел к его задней части и достал свой пакет. Никто не обратил на него внимания, все смотрели в противоположном направлении. Достав из пакета фонарик, Пол направил его вправо под углом в сорок пять градусов и подал сигнал SOS, причем сделал это только один раз и тут же спрятал фонарик. Потом он отошел к противоположной стороне моста и небрежно оглянулся через левое плечо. Ревсон заметил ракету, взметнувшуюся в юго-восточном направлении.
 Пол подошел к О'Харе, который стоял в стороне от других.
 — Вы, кажется, стали большим любителем пожаров, — заметил доктор.
 — Ну, это только начало. Подождем второго пожара, не говоря уже о фейерверке. Давайте понаблюдаем за третьим автобусом.
 Прошла минута, другая. Ничего не произошло.
 — Гм! Вас это не беспокоит? — спросил Ревсона доктор.
 — Вовсе нет. Небольшое опоздание, только и всего. Я нисколько не сомневаюсь, что все будет сделано как надо.
 И тут они увидели то, чего ждали, — ослепительно-белую вспышку, длившуюся всего долю секунды.
 — Вы видели? — спросил у собеседника О'Хара.
 — Видел. Все произошло быстрее, чем я думал.
 — Значит, со сканером покончено?
 — Конечно.
 — Как вы считаете, тот, кто в этот момент был в автобусе, мог что-нибудь слышать?
 — Вопрос сугубо академический. В автобусе никого нет. Все на мосту. Однако в президентском автобусе явно что-то происходит. Ставлю доллар против цента, что это Брэнсон задает очередные вопросы Хендриксу.
 Брэнсон и в самом деле донимал вопросами начальника полиции. Крайслер сидел рядом и слушал.
 — В таком случае узнайте, причем немедленно.
 — Попытаюсь, — устало ответил Хендрикс, — но я не несу ответственности за стихийные бедствия. Ну как вы не понимаете, что подобной грозы в городе не было уже много лет? Пожарные сообщают, что в городе произошло несколько возгораний, не хватает людей на их ликвидацию.
 — Я жду ответа, Хендрикс!
 — Я тоже. Хотя мне совершенно непонятны ваши опасения. Ума не приложу, как вам может повредить пожар в парке Линкольна. Конечно, там много дыму, но ветер сейчас западный, и дым относит в другую сторону. Вы напрасно паникуете, Брэнсон. Ждите доклада, — Хендрикс замолчал и продолжил спустя пару минут. — В районе парка стояли три машины с нефтепродуктами. У одной из них шланг касался земли, таким образом машина оказалась заземлена. Очевидцы сообщают, что в грузовик ударила молния. Сейчас там работают две пожарные машины, огонь под контролем. Вы удовлетворены?
 Брэнсон ничего не ответил и повесил трубку.
 Огонь и в самом деле был под контролем. Выдержав требуемое для большей убедительности время, пожарные начали поливать из огнетушителей бочки с нефтепродуктами. Пожар потушили через пятнадцать минут после его начала.
 Зрители, столпившиеся у западного ограждения моста, начали неохотно расходиться. Все они были абсолютно мокрыми, казалось, сильнее вымокнуть просто невозможно. Никто не знал, что их ночные развлечения только начались.
 Второй пожар начался к востоку от моста. Он занялся быстрее, чем предыдущий. Скоро огонь стал таким ярким, что по сравнению с ним освещение бетонных башен Сан-Франциско можно было считать совсем блеклым. Брэнсон, который только что вернулся в свой автобус, бегом бросился обратно. В центре связи раздался звонок. Брэнсон схватил трубку. Его вызывал Хендрикс.
 — Спешу сообщить, что за этот пожар мы тоже не отвечаем. Вы сами подумайте, зачем нам устраивать пожар, если весь дым все равно унесет в другую сторону? Метеорологи говорят, что молнии бьют каждые три-четыре секунды. И не из облака в облако, как это часто происходит, а из облака в землю. Они утверждают, что по закону средних величин один разряд из двадцати приходится на что-нибудь воспламеняющееся. Я буду держать вас в курсе.
 Хендрикс первым положил трубку. До сих пор он не мог себе такого позволить. Впервые уголки его губ немного разгладились.
 Голубые языки пламени поднялись теперь на шестьдесят — семьдесят футов, то есть почти вровень с самыми высокими зданиями в городе. Огонь сопровождал густой едкий дым. В этом не было ничего удивительного — горели несколько сотен покрышек и нефтепродукты. Рядом в полной готовности ждали команды шести громадных пожарных машин и множество микроавтобусов с устройствами для пенообразования.
 На мосту самые нервные из журналистов вслух размышляли о том, перекинется ли огонь на город. Это было весьма маловероятно, потому что ветер дул в противоположном направлении. Мэр Морисон стоял у восточного ограждения моста. Кулаки его были сжаты, по лицу текли слезы. Мэр проклинал себя, но не мог их сдержать.
 — Хотел бы я знать, понимают ли король и принц, что происходит. По иронии судьбы, — заметил О'Хара, обращаясь к Ревсону, — горит их собственная нефть.
 Пол не ответил, и доктор коснулся его руки.
 — Вам не кажется, старина, что на этот раз вы малость перестарались? — Когда О'Хара волновался, его британский акцент давал о себе знать.
 — Ну, не я же чиркнул спичкой, — ответил журналист. — Не беспокойтесь, наши люди знают, что делают. Меня больше интересует фейерверк, который еще предстоит увидеть.
 В центре связи президентского автобуса снова раздался звонок. Брэнсон взял трубку.
 — Это Хендрикс. Горит большая цистерна на складе нефтепродуктов в Форте-Мейсон.
 На самом деле в Форте-Мейсоне не было склада нефтепродуктов, но Брэнсон был родом не из Сан-Франциско и даже не из Калифорнии и не мог знать об этом.
 — Я только что говорил по радио с пожарными. Они утверждают, что на самом деле все не так плохо, как кажется. Серьезной опасности нет.
 — А это что, черт вас возьми? — закричал Брэнсон, которого покинуло его обычное спокойствие. — Что там у вас происходит?
 Спокойствие Хендрикса только усилило тревогу Брэнсона.
 — Фейерверк! И еще какой! Разве вы не видите?
 — Нет, мне отсюда на видно. Подождите, не кладите трубку.
 Хендрикс прошел в глубь автобуса. Брэнсон не преувеличивал. Небо и в самом деле пестрело разноцветными огнями всех мыслимых цветов и форм. Букеты сверкающих звезд вылетали в северо-восточном направлении, кратчайшем до воды, так что всем этим звездам рано или поздно суждено было упасть в воды залива. Хендрикс вернулся к телефону.
 — Судя по всему, фейерверк устроен в китайских кварталах. Думаю, там празднуют китайский Новый год. Я вам перезвоню.
 — Снимите свой белый халат, — попросил Ревсон О'Хару. — Когда все погрузится во тьму, он будет очень заметен.
 Пол протянул доктору белую ручку.
 — Вы знаете, как ей пользоваться?
 — Нажимаем на зажим — снимаем с предохранителя. Остается только нажать на кнопку на кончике.
 — Верно. Если кто-нибудь подойдет слишком близко... В общем, цельтесь в лицо. Не забудьте потом вынуть иглу.
 — Черт бы побрал меня и мою медицинскую этику!
 Брэнсон взял трубку.
 — Слушаю!
 — Фейерверк в китайских кварталах. Удар молнии пришелся в фабрику, изготавливавшую всю эту чертовщину. Похоже, гроза не хочет уходить. Один Бог знает, сколько еще пожаров будет у нас сегодня ночью.
 Брэнсон вышел из автобуса и подошел к ван Эффену, стоявшему у восточного ограждения моста. Помощник обернулся.
 — Подобное не часто увидишь, мистер Брэнсон!
 — Боюсь, у меня неподходящее настроение, чтобы наслаждаться этим зрелищем!
 — Почему?
 — У меня такое ощущение, что это представление устроено специально для нас.
 — А как оно может отразиться на нас? Здесь, на мосту, ничего не изменилось. Не забывайте, с нами президент и его гости.
 — И тем не менее...
 — И тем не менее у вас дурные предчувствия.
 — Очень сильные. Не знаю, что еще случится в самое ближайшее время, однако уверен — это будет что-нибудь неприятное.
 В этот момент Золотые ворота и северная часть Сан-Франциско погрузились во тьму.
 Несколько секунд на мосту стояла мертвая тишина. Темнота была неполной, но все же стало очень темно. Единственным источником света, правда очень слабым, оказались автобусы — в них были аккумуляторы. Большая часть лампочек индивидуального освещения была выключена, оставшиеся горели очень тускло. Внешним освещением служил красноватый отблеск пожара.
 — Да вы ясновидящий, мистер Брэнсон. Могли бы сделать состояние, предсказывая будущее.
 — Подключите наш генератор и прожекторы на Северной и Южной башнях. Проследите, чтобы самоходные орудия были в боевой готовности. Поставьте у каждого из них по три человека с автоматами. Я иду на юг, вы — на север, проверим посты. После осмотра ответственность за оба поста ложится на вас. Я попытаюсь выяснить у этого негодяя Хендрикса, что произошло.
 — Вы же не думаете, что нас могут атаковать в лоб?
 — Откровенно говоря, я вообще не знаю, чего теперь ожидать. Не хочу рисковать. Поторапливайтесь!
 Брэнсон помчался к Южной башне. Пробегая мимо третьего автобуса, он крикнул:
 — Крайслер! Поскорее запусти генератор. Да ради Бога, пошевеливайся!
 Генератор запустили еще до того, как Брэнсон и ван Эффен добрались до оборонительных рубежей. На обеих башнях загорелись мощные прожекторы. В результате середина моста погрузилась в еще более глубокую тьму. Приготовили самоходные орудия, возле них выставили автоматчиков. Ван Эффен остался на северном рубеже, Брэнсон бегом вернулся в президентский автобус. Однако оба они, и Брэнсон, и ван Эффен, сосредоточили свои усилия на ложном направлении. Им следовало заняться Ревсоном.
 Пол Ревсон сидел на корточках в носовой части первого вертолета. С помощью тоненького светового лучика от своего фонарика он без труда нашел интересующее его устройство. Оно стояло между сиденьями. С помощью отвертки из своего универсального перочинного ножа он открутил четыре винта, крепивших переднюю панель устройства, которое оказалось довольно простым. С внешней стороны прибора находился вертикальный рычажок, поднятый в крайнее верхнее положение. Если этот рычажок опускали, он придвигал медный контакт к двум другим подпружиненным контактам, замыкая цепь. Два проводка вели от этих контактов к двум зажимам-"крокодильчикам", каждый из которых был прикреплен к клемме батареи никель-кадмиевых аккумуляторов, соединенных последовательно. Батарей давала около трех вольт — этого было достаточно, чтобы запустить триггер. Ревсон сразу понял что к чему.
 Он не стал ничего разъединять, просто отсоединил « крокодильчики» от батареи и вытащил аккумуляторы, разорвав контакты между ними. Каким бы предусмотрительным не был Брэнсон, Пол мог побиться об заклад, что у Питера нет с собой запасных аккумуляторов. Да и кому могло прийти в голову, что они понадобятся? Ревсон начал привинчивать на место переднюю панель.
 Судя по голосу, Хендрикс был очень сердит и одновременно близок к отчаянию.
 — Вы что думаете, Брэнсон, я волшебник? Стоит мне щелкнуть пальцами — и пожалуйста! — выключен свет во всей северной части города! Я уже говорил вам и могу снова повторить: вышли из строя два главных трансформатора. Пока не знаю, что именно там случилось. Но не нужно быть гением, чтобы понять — наш друг там, на Небесах, не теряет времени даром. Чего вы ждете — что мы бросим на вас танковый батальон? Мы знаем, у вас есть управляемые снаряды и прожекторы, а также бесценные заложники. Разве мы идиоты? Я начинаю думать, что это вы идиот. Мне кажется, вам изменяет чутье. Я вам перезвоню, — начальник полиции повесил трубку.
 Брэнсон сделал то же самое, однако он с такой силой бросил трубку на рычаг, что едва не разбил ее. Уже второй раз за очень короткий промежуток времени он слышал, что ему изменяет чутье. Поджав губы, Питер Брэнсон остался неподвижно сидеть в кресле.
 Ревсон осторожно закрыл дверцу вертолета и легко спрыгнул на землю. В нескольких шагах от себя он увидел силуэт доктора на фоне медленно угасавшего пожара. Пол тихонько окликнул его, и О'Хара подошел.
 — Давайте пройдем к западной стороне моста, — предложил Пол. — Ну как, не стреляли?
 — Не пришлось. Никто не подходил, никто даже не смотрел в эту сторону. Да если бы и смотрели, сомневаюсь, что они что-нибудь разглядят. Стоит немного полюбоваться пожаром — потом на мосту вообще ничего не увидишь. Слава Богу, люди не способны видеть в темноте, — доктор протянул Ревсону белую ручку. — Заберите вашу игрушку. Хвала Господу, мои этические принципы не пострадали.
 — А вы можете забрать свой фонарик! Думаю, теперь вам лучше вернуться в свою машину. Хорошо бы достать пистолет и передать его генералу Картленду. Лучше, если это сделаете вы. Не хочу, чтобы меня видели вместе с ним. Попросите генерала не пользоваться оружием, пока я не подам ему знак. Вы видели когда-нибудь такие штучки? — Пол вынул из кармана аккумуляторы и протянул их О'Харе.
 Доктор попытался рассмотреть в темноте протянутый предмет.
 — Это что-то вроде батарей?
 — Да. Они используются в качестве источника питания в устройстве инициации взрыва.
 — И вы не оставили никаких следов своего пребывания в вертолете?
 — Никаких.
 — Что ж, подойдем поближе к ограждению.
 Аккумуляторы полетели в воду. Мужчины прошли в машину «скорой помощи». Доктор пропустил Пола, вошел сам и закрыл за собой дверь.
 — Думаю, нам следует воспользоваться фонариком. Яркий свет в машине может привлечь внимание людей Брэнсона и вызовет ненужные подозрения. Пусть лучше думают, что мы сейчас вместе со всеми наслаждаемся фейерверком.
 О'Харе потребовалось меньше двух минут, чтобы взломать печать, вынуть оборудование, проделать ряд манипуляций и добраться до потайного дна. Достав воздушный пистолет с пулями, отравленными цианистым калием, он вернул оборудование на место и запечатал ящик.
 — Ну, кажется, теперь у меня нет проблем с медицинской этикой, — заметил доктор.
 Хендрикс снова беседовал по телефону.
 — В конце концов выяснилось, что дело было не в трансформаторе. В городской сети сегодня произошло столько обрывов и коротких замыканий, что генераторы выходили из строя из-за перегрузки.
 — Сколько понадобится времени, чтобы привести сеть в порядок?
 — Несколько минут, не больше.
 Генерал Картленд в одиночестве стоял у восточного ограждения моста. Обернувшись, он увидел доктора.
 — Мне нужно сказать вам пару слов, генерал, — обратился к Картленду О'Хара.
 Несколько минут спустя в северной части Сан-Франциско и на мосту Золотые ворота снова засияли огни. Брэнсон покинул президентский автобус и направился к ван Эффену.
 — Ты все еще думаешь, что я мог бы заработать состояние ясновидением? — улыбнулся он.
 Ответной улыбки помощника не последовало.
 — Сделайте одолжение, предскажите еще что-нибудь.
 — Ты, что же, хочешь научиться предсказывать судьбу?
 — Вероятно, сказывается ваше влияние.
 Погасли последние огни фейерверка. Зарево пожара в Форт-Мейсоне стало совсем тусклым, гроза почти прекратилась, но дождь шел без передышки. Если бы в эту ночь в Сан-Франциско и в самом деле были пожары, дождь их погасил бы. Теперь, когда ночные развлечения остались позади, все почувствовали, что продрогли. Не сговариваясь, люди начали возвращаться в автобусы.
 Когда Эйприл Венсди вошла в автобус, Пол сидел у окна. Она нерешительно постояла и села рядом с ним.
 — Зачем вам понадобилось пересесть? Дамам обычно уступают место у окна.
 — Наверное, для того чтобы они не падали в проход? Разве вы не знаете, что мы живем в золотой век женского равноправия? Но, конечно, причина тут другая. Как вы считаете, я могу выйти в проход, не побеспокоив вас?
 — Дурацкий вопрос!
 — Может быть. И все-таки, могу или нет?
 — Нет, не можете.
 — Вы могли бы впоследствии поклясться — разумеется, без помощи тисков — что я ни разу не побеспокоил вас в течение ночи?
 — А вы собираетесь меня беспокоить?
 — Да. Так как?
 — Могла бы. Мне кажется, я уже доказала, что умею лгать не хуже других.
 — Вы не только прекрасны, но еще и добры.
 — Спасибо. Куда вы направляетесь?
 — Вы правда хотите знать? Лучше не надо. Подумайте о тисках, о пытке на колесе...
 — Начальник полиции Хендрикс сказал, что Брэнсон никогда не применяет насилие в отношении женщин.
 — Речь шла о Брэнсоне из легенды. А сейчас он другой. За последнее время Питер пережил несколько потрясений. Он уже не тот. Не исключено, что нынешний Брэнсон может отбросить щепетильность.
 Пол почувствовал, что девушка задрожала, и не потому, что ее зеленое шелковое платье было мокрым.
 — Пожалуй, лучше ничего мне не говорите. Когда вы...
 — Около полуночи.
 — В таком случае, я не буду спать, пока вы не уйдете.
 — Прекрасно! Разбудите меня, пожалуйста, без пяти двенадцать, — Ревсон поудобнее устроился в кресле и закрыл глаза.
 За пять минут до полуночи в автобусе царила тишина. Несмотря на холод и неудобство, журналисты спали уже около часа. Эйприл Венсди сама не заметила, как задремала, прислонившись головкой к плечу Ревсона и прижавшись к нему, чтобы согреться.
 В автобусе находился все тот же часовой, Бартлет, на которого разлагающе подействовало отсутствие Ковальски: свесив голову на грудь, он, скорее, спал, чем бодрствовал. Правда, изредка, через большие промежутки времени, молодой человек вскидывал голову и тут же снова засыпал.
 Пол легонько толкнул девушку локтем и что-то прошептал на ушко. Эйприл проснулась и, ничего не понимая, посмотрела на него.
 — Мне пора идти, — тихо сказал Ревсон.
 В автобусе было темно. Единственная тусклая лампочка горела над сиденьем водителя, да сквозь затемненные стекла пробивался свет от фонарей на мосту.
 — Дайте мне баллончик с аэрозолью.
 — Что?
 Неожиданно Эйприл окончательно проснулась, сверкнули белки большущих глаз.
 — Да, конечно.
 Девушка сунула руку под сиденье и достала баллончик. Ревсон положил его в левый внутренний карман.
 — Как долго вы будете отсутствовать?
 — Если повезет, минут двадцать. Может быть, полчаса. Я вернусь.
 Эйприл ласково поцеловала Пола в щеку.
 — Будьте осторожны!
 — Потихоньку выйдите в проход.
 Ревсон прошел мимо девушки, держа наготове ручку. Часовой спал, свесив голову на грудь. Пол нажал на кнопку, выстрелив с расстояния примерно в один фут. Иголка вонзилась позади левого уха Бартлета.
 Ревсон осторожно устроил часового на сиденье. Лекарство, которое было на иголке, не только приводило жертву в бессознательное состояние, но еще оказывало легкий парализующий эффект, так что впоследствии Бартлет вполне мог соскользнуть вниз.
 Эйприл внешне бесстрастно наблюдала за происходящим, но время от времени облизывала губы, что выдавало ее волнение.
 Ревсон знал о существовании патрульного. Он даже несколько раз видел его и собирался в нужный момент о нем «позаботиться». Наконец этот момент наступил. Пол осторожно выглянул из-за открытой дверцы водителя. С южного конца моста к автобусу направлялся мужчина с автоматом на плече. Ревсону показалось, что это Джонсон, пилот вертолета, но до конца не был уверен. Пол выключил свет у сиденья водителя и остался на прежнем месте, держа наготове баллончик с аэрозолью. Однако в последний момент он передумал и заменил его на ручку. Дело в том, что вещество, нанесенное на иглы, оказывало более щадящее действие на жертву, чем газ, и, когда человек приходил в себя, ему казалось, что он просто заснул. А после воздействия газа оставалась тошнота, и у пострадавшего не было сомнения в том, что его отравили. Ревсон не хотел, чтобы Джонсон, а теперь уже было очевидно, что это он, сообщил Брэнсону о неприятном приключении.
 Как только патрульный подошел достаточно близко, Ревсон нажал на кнопку авторучки и тут же выпрыгнул из машины, чтобы подхватить Джонсона и не дать ему упасть на дорогу. Он сделал это не столько из человеколюбия, сколько из опасения, что карабин, стукнувшись об асфальт, привлечет любопытные взгляды. Иголка попала пилоту в лоб. Ревсон осторожно удалил ее и, стараясь не шуметь, втащил патрульного в автобус, а затем втиснул перед сиденьем водителя. Джонсон, находясь в бессознательном состоянии, не чувствовал дискомфорта, а Пол не хотел рисковать. Он опасался, что кто-нибудь из журналистов может неожиданно проснуться, обнаружить в проходе незнакомого человека, лежащего без чувств, и поднять шум.
 Эйприл Венсди продолжала облизывать губы.
 Ревсон вышел из темного автобуса на мост, где было светло, почти как днем. Он не сомневался, что его коллеги внимательно наблюдают за ним в приборы ночного видения, но его это нисколько не волновало. Главное, чтобы его не заметили из двух других автобусов, хотя Ревсон сильно сомневался, что в это время суток в них еще были желающие наблюдать за чем бы то ни было. Скорее всего, все давно спали. Он не знал, что в этот момент ван Эффен и Крайслер тихо беседовали в третьем автобусе, но со своих мест они все равно не могли видеть Ревсона.
 Пол подошел к ограждению моста, перегнулся через перила и посмотрел вниз, в непроглядную тьму. Возможно, подлодка уже была на месте, но при всем желании ее нельзя было увидеть. Оставив бесплодные попытки что-либо разглядеть, Ревсон достал из-под автобуса пакет, в котором лежали толстая зеленая леска с крючками и небольшое, но увесистое грузило. Оно было совершенно необходимо для того, чтобы при наличии ветра снасть опускалась вертикально вниз. Пол обрезал крючки, оставив грузило, привязал к концу снасти контейнер с запиской, перекинул через перила и начал потихоньку разматывать леску, намотанную на квадратный кусок дерева. Отмотав примерно три четверти длины, он стал ждать подергивания снизу, но его не было. Тогда Пол отмотал еще десять футов. И снова ничего. «Может быть, подводной лодки еще нет под мостом? Или из-за сильных течений ее не удается удержать в нужном месте? Но адмирал Ньюсон говорил, что знаетчеловека, который сможет это сделать, а он человек слова». Ревсон отмотал еще десять футов и с облегчением вздохнул, почувствовав резкие подергивания снизу.
 Через полминуты снизу снова подергали, на этот раз дважды. Пол начал торопливо выбирать леску. Почувствовав, что до конца остается всего несколько футов, он перегнулся через перила и стал осторожно поднимать груз — он опасался, что передатчик ударится о мост. В конце концов у него в руках оказался водонепроницаемый пакет с крошечной транзисторной рацией.
 — Странное время вы выбрали для рыбалки, Ревсон! — раздайся позади него голос ван Эффена.
 Пол замер, прижав к груди пакет. Правую руку он осторожно запустил в левый внутренний карман.
 — Мне бы очень хотелось посмотреть, что за рыбку вам удалось поймать. Я человек нервный, так что поворачивайтесь медленно и осторожно. Вы знаете, что произойдет при резком движении.
 Пол медленно повернулся. Ему не надо было объяснять, что нельзя попусту волновать человека, который держит пальцы на спусковом крючке. Баллончик с аэрозолью он уже держал в руке.
 — Ну что ж, это не могло долго продолжаться, — спокойно признал Ревсон.
 — Значит, Брэнсон прав относительно вас.
 Ван Эффен, чье круглое лицо было, как всегда, бесстрастно, стоял примерно в пяти футах от Ревсона, сжимая в руках автомат и держа палец на спусковом крючке. Пол понимал, что стоит ему сделать шаг вперед — и он погиб. Однако ван Эффен явно не ожидал сопротивления с его стороны.
 — Давайте посмотрим, что у вас там! Только не делайте резких движений.
 Ревсон медленно вынул из-за полы руку с баллончиком, который был настолько мал, что почти полностью помещался на ладони. Пол знал, что давление в нем в три раза больше обычного и что действует он с расстояния в десять футов. Во всяком случае, так говорил ему О'Хара, а Ревсон доверял смышленому доктору.
 Ван Эффен направил дуло автомата прямо на Пола.
 — Дайте мне посмотреть.
 — Медленно и осторожно?
 — Медленно и осторожно.
 Ревсон не спеша протянул руку. Лицо ван Эффена оказалось не более чем в трех футах от баллончика. Пол нажал на кнопку и тут же схватился за автомат ван Эффена, стараясь по возможности не шуметь. Ван Эффен рухнул к ногам журналиста. Пол с уважением относился к ван Эффену как человеку и профессионалу, но сейчас иного выхода у него не было. Сунув баллончик в карман, он достал рацию и щелкнул выключателем.
 — Говорит Ревсон.
 — Хегенбах слушает.
 Ревсон убавил громкость.
 — Нас могут подслушать?
 — Нет.
 — Спасибо за рацию. У меня проблема. Ван Эффен застал меня врасплох, но и я не растерялся. Пришлось воспользоваться газовым баллончиком. Этот человек знает меня в лицо, его нельзя оставлять на мосту. Я мог бы сбросить ван Эффена вниз, но мне не хочется этого делать. Он не заслуживает подобного обращения. К тому же помощник Брэнсона может быть нам полезен как свидетель обвинения. Могу я поговорить с капитаном подводной лодки?
 В трубке послышался новый голос.
 — Капитан Пирсон слушает.
 — Поздравляю вас, капитан, с успешным маневром. Большое спасибо за рацию. Вы, конечно, слышали мой разговор с мистером Хегенбахом?
 — Слышал.
 — Не могли бы вы принять на борт пассажира? Он в бессознательном состоянии.
 — Сделаем все возможное.
 — У вас не найдется веревки, которая может выдержать вес тела? Мне понадобится примерно пятьсот футов.
 — Боюсь, что нет. Подождите, сейчас уточню. — После непродолжительного молчания снова зазвучал голос капитана. — У нас есть несколько мотков троса по тридцать морских саженей каждый, то есть примерно по сто восемьдесят футов. Если их связать, вам хватит.
 — Очень хорошо. Принимайте груз. Повесив рацию на шею, Ревсон привязал к леске автомат ван Эффена и сразу же начал спускать.
 — Груз пошел вниз. Это автомат ван Эффена. Будьте осторожны.
 — Моряки привыкли иметь дело с оружием, мистер Ревсон.
 — Я не хотел вас обидеть, капитан. Получив вашу веревку, я затяну вокруг бедер ван Эффена двойную петлю, еще одну сделаю вокруг талии и свяжу ему руки за спиной.
 — У нас есть вакантные места для находчивых молодых людей вроде вас.
 — Могу не пройти по возрасту. Боюсь, я уже староват. Когда пассажир будет готов к транспортировке, не могут ли двое ваших людей потравить конец, чтобы я мог опустить его через перила? Мне одному нелегко это сделать — я уже сказал, что возраст уже не тот.
 — Понимаю, вам трудно в это поверить, но современный флот сейчас настолько модернизирован... В таких случаях мы используем лебедку.
 — Откуда мне знать, я всего лишь сухопутная крыса, — извинился Ревсон.
 — Мы получили ваш автомат. Никто не пострадал.
 После короткой паузы капитан скомандовал:
 — Тяните!
 Ревсон вытянул веревку наверх. Она была чуть толще бельевой, но Пол не сомневался, что капитан прислал то, что нужно. Он обвязал ван Эффена так, как объяснил Пирсону, и подтащил бесчувственного помощника Брэнсона к перилам.
 — Готовы принять пассажира? — спросил он по радио и осторожно перебросил тело через ограждение моста.
 Оно тут же исчезло во тьме. Очень скоро натянутый конец ослабел. Снова послышался голос капитана по радио.
 — Пассажир прибыл.
 — Благополучно?
 — Благополучно.
 Ревсон вдруг представил, какой будет реакция ван Эффена, когда он очнется.
 — Мистер Хегенбах?
 — Слушаю.
 — Вы все слышали?
 — Да. Это у вас неплохо получилось, — директор ФБР не привык хвалить подчиненных.
 — Нам повезло. Мне удалось вывести из строя устройство инициации взрыва по радио, установленное в вертолете. Починить его уже невозможно.
 — Очень хорошо! — Подобная похвала из уст Хегенбаха была эквивалентна почестям, которые римляне воздавали военачальникам, завоевавшим во славу Рима вторую или третью страну подряд. — Мэр Морисон будет очень доволен, когда узнает.
 — Ну, он нескоро об этом узнает. Мне нужно, чтобы через пару часов опять выключили свет и высадили десант на восточной стороне южной башни. Вы подобрали людей?
 — Сам лично отбирал.
 — Не забудьте напомнить им, чтобы сразу же удалили детонаторы. Просто на всякий случай.
 — Само собой.
 — И еще одно. Прежде чем вырубить свет, обработайте лазером прожекторы, которые освещают южную сторону моста.
 — Все сделаем, мой мальчик!
 — Ни в коем случае не пытайтесь связаться со мной по радио. Зуммер может зазвенеть в тот момент, когда я буду разговаривать с Брэнсоном и окажусь в неловком положении.
 — Наш человек будет слушать вас постоянно.
 Хегенбах оглянулся на стоявших рядом с ним коллег. Он едва не улыбнулся, но сумел сдержаться и на этот раз. Директор ФБР по очереди оглядел каждого из присутствующих, не особенно стараясь скрыть свое удовлетворение ходом событий. В конце концов он сосредоточил свое внимание на вице-президенте.
 — А вы говорили, что он сошел с ума, и очень основательно.
 Это замечание ничуть не задело мистера Ричардса.
 — Вероятно, это некое божественное сумасшествие. То, что ему удалось проникнуть в вертолет и обезвредить устройство, — существенный шаг вперед. Если бы об этом знал Морисон!
 — Такое впечатление, что изобретательность Ревсона беспредельна! — заметил Квори. — Какое счастье, что именно этот человек оказался возле президента в столь трудный момент! И все же пока не решена главная проблема — не освобождены заложники.
 Хегенбах откинулся на спинку стула.
 — На вашем месте я бы не волновался — Ревсон что-нибудь придумает.




 Глава 11


 Ревсон подумал, что хорошо бы немного вздремнуть. Джонсон скоро должен был проснуться. Он уже зашевелился, и Пол вытащил его из-за сиденья водителя и усадил на вторую ступеньку автобуса, прислонив плечом к дверце. Еще пара минут — и парень придет в себя. Бартлет тоже зашевелился во сне. Одно и то же вещество на разных людей действует по-разному, поэтому продолжительность искусственно вызванного сна у них может заметно отличаться. Однако на Бартлета и Джонсона снотворное подействовало почти одинаково.
 Ревсон молча прошел к своему месту. Эйприл Венсди не спала. Она вышла в проход, дав Полу возможность занять место у окна, потом села сама. Ревсон вернул девушке баллончик с аэрозолью и сбросил на пол мокрую куртку. Эйприл сунула баллончик в сумку.
 — Я уже не надеялась вас снова увидеть. Как дела?
 — Неплохо.
 — Что произошло?
 — Вы в самом деле хотите знать?
 Она подумала и отрицательно покачала головой. Мысленно девушка представила, как ее пальцы зажимают в тиски.
 — Что это у вас на шее?
 — О Господи!
 Задремавший было Ревсон дернулся и тут же проснулся. На шее у него висела маленькая транзисторная рация. «То-то Брэнсон обрадовался бы, заметив ее!» Пол достал фотоаппарат и засунул рацию в нижнюю часть футляра.
 — Что это? — повторила свой вопрос Эйприл.
 — Это крошечный фотоаппарат.
 — Ничего подобного. Это рация.
 — Как вам будет угодно.
 — Где вы ее достали? Еще недавно у вас ее не было — весь автобус тщательно обыскали.
 — Мне дал ее один мой друг. У меня везде друзья. Похоже, вы сейчас спасли мне жизнь. Позвольте вас за это поцеловать.
 Поцелуй был очень нежным.
 — Это самое лучшее за прошедшую ночь. Или за целый день. Или даже за месяц. Когда-нибудь мы уйдем с этого проклятого моста и тогда попробуем это повторить.
 — А почему не сейчас?
 — Да вы просто бесстыжая девчонка, — Пол взял Эйприл за руку и собрался поцеловать ее еще раз.
 В этот момент впереди кто-то шевельнулся. Это был Джонсон. Он быстро встал и огляделся. Ревсон догадывался, о чем подумал пилот. Последним, что видел Джонсон, были ступеньки автобуса. Теперь ему показалось, что он просто присел и задремал. Одно Пол знал наверняка — Джонсон никогда не признается Брэнсону, что заснул на посту. Пилот вошел в автобус и ткнул Бартлета дулом автомата. Бартлет очнулся и удивленно посмотрел на него.
 — Ты что, спишь? — спросил его Джонсон.
 — Я? Сплю? — рассердился часовой. — Нельзя даже на минутку закрыть глаза, сразу начинают обвинять!
 — Главное, чтобы ты не закрывал их надолго, — холодно заметил пилот с видом человека, сознающего свою правоту. Он вышел из автобуса и пошел прочь.
 — Я чуть не задремал, но сейчас никак не могу заснуть, — обратился Пол к Эйприл. — Мне просто необходимо заснуть. Если поднимется какой-нибудь шум, будет лучше, если я в это время буду спать, ведь я у них главный подозреваемый. У вас, случайно, нет снотворного?
 — Зачем оно мне? Бели помните, планировалась непродолжительная поездка.
 — Помню, помню, — вздохнул Ревсон. Ну что ж, ничего не поделаешь, давайте аэрозоль.
 — Зачем она вам?
 — Я брызну на себя. Совсем чуть-чуть. Вы заберете у меня баллончик и спрячете.
 Девушка нерешительно посмотрела на него.
 — Как только мы с вами сойдем на берег, я поведу вас поужинать. Мы с вами теперь будем часто ужинать вместе.
 — Вы ничего такого раньше не говорили.
 — А сейчас говорю. Но я никуда не смогу вас повести, если меня сбросят с моста.
 Эйприл пожала плечами и неохотно протянула руку к сумке.
 В третьем автобусе Крайслер положил руку на плечо Брэнсона и тихонько потряс его. Несмотря на усталость, Питер сразу же проснулся и встревожился.
 — Что-то случилось?
 — Пока не знаю. Но кое-что меня беспокоит. Некоторое время назад ван Эффен ушел проверять посты и до сих пор не вернулся.
 — Как давно он исчез?
 — Примерно полчаса назад.
 — Господи, Крайслер, почему ты меня раньше не разбудил?
 — По двум причинам. Во-первых, вам необходимо было поспать, ведь от вас зависит успех дела. Во-вторых, если кто-то в состоянии о себе позаботиться, так это ван Эффен.
 — У него был автомат?
 — А вы видели его на этом мосту без автомата?
 — Пойдешь со мной, — Брэнсон встал и взял оружие. — Ты видел, в какую сторону он пошел?
 — К Северной башне.
 Они подошли к президентскому автобусу. Часовой, Петерс, сидел на месте водителя и курил. Заслышав легкое постукивание, он быстро обернулся, достал из кармана ключ и открыл дверцу.
 — Ты не видел ван Эффена? — тихо спросил его Брэнсон.
 Он мог бы смело говорить громче: по части храпа президенты, короли, принцы, мэры и генералы ничем не отличались от простых смертных.
 — Да, мистер Брэнсон. Я видел его примерно полчаса назад. Он шел к ближайшему туалету.
 — Ты видел, как он оттуда вышел?
 — Нет. Откровенно говоря, я не смотрел по сторонам. Мое дело — следить за этими джентльменами, чтобы они не совались в центр связи, не пытались стащить у меня оружие или ключ. И я не хочу, чтобы к виску приставили мой собственный пистолет, поэтому внимательно слежу за тем, что происходит внутри автобуса, а не снаружи.
 — Ты прав. Я тебя не виню, — Брэнсон закрыл дверцу и услышал, как в замке повернулся ключ.
 Они с Крайслером направились к ближайшему туалету и быстро убедились, что там никого нет. В другом туалете тоже было пусто. Тогда они пошли к «скорой помощи». Брэнсон открыл заднюю дверь, посветил фонариком, отыскал выключатель и включил свет.
 О'Хара спал на койке, укрывшись одеялом. Брэнсон потряс доктора за плечо. Чтобы его разбудить, потребовалось несколько минут.
 О'Хара с трудом открыл глаза, поморгал, посмотрел на незваных гостей, потом на часы.
 — Без четверти час! Что вы здесь делаете в такую рань?
 — Ван Эффен пропал. Вы его видели?
 — Нет, не видел, — в докторе проснулось профессиональное любопытство. — Он что, заболел?
 — Нет.
 — Тогда почему вы меня беспокоите? Может, он свалился с моста? — с надеждой в голосе предположил доктор.
 Брэнсон внимательно посмотрел на О'Хару. Глаза у доктора были припухшими, но только от сна, а не от бессонницы. Питер кивнул Крайслеру, они выключили свет, вышли и закрыли за собой дверь.
 Навстречу им с автоматом на перевес шел Джонсон.
 — Добрый вечер, мистер Брэнсон. Точнее, доброе утро.
 — Вы видели ван Эффена?
 — Ван Эффена? Когда?
 — В течение последних тридцати минут.
 Пилот отрицательно покачал головой и уверенно заявил:
 — Нет, не видел.
 — Но он находился на мосту, как и вы. Должны были его видеть.
 — Извините, не видел. Не исключено, что мы оба были на мосту, но я его не заметил. Я все время хожу взад-вперед, чтобы не заснуть, но редко оглядываюсь назад, — Джонсон подумал и добавил:
 — Возможно, ван Эффен и появлялся на мосту, а потом ушел. У него могли быть причины скрытно передвигаться.
 — Но какие?
 — Откуда мне знать? Вероятно, не хотел, чтобы его видели. Всякое может быть. Откуда мне знать, что у ван Эффена на уме?
 — Верно, — Брэнсон не горел особым желанием попрепираться с Джонсоном, в прошлом офицером военно-морской авиации, который был важным звеном в нынешней операции. — Не могли бы вы некоторое время постоять на середине моста и посмотреть по сторонам? Думаю, стоя вы вряд ли заснете. Через пятнадцать минут вас сменят.
 Брэнсон и Крайслер направились к первому автобусу. Возле сиденья водителя горела неяркая лампочка, и неподалеку от нее был виден огонек сигареты Бартлета.
 — Ну что ж, по крайней мере, часовые не спят. Но тем более непонятно исчезновение ван Эффена.
 — Доброе утро, мистер Брэнсон! Совершаете обход?
 — У меня все в порядке.
 — Вы не видели ван Эффена в последние полчаса?
 — Нет. Вы не можете его найти?
 — Он пропал.
 — Не буду задавать глупых вопросов, вроде «как это он мог пропасть?». Кто видел его последним?
 — Петерс. Но пользы от него никакой. Кто-нибудь выходил из автобуса за последние тридцать минут?
 — С тех пор как мы вошли в автобус после пожара, отсюда никто не выходил.
 Брэнсон прошел к Ревсону. Эйприл Венсди не спала. Пол тяжело дышал во сне. Брэнсон посветил фонариком в глаза журналисту — никакой реакции. Тогда он поднял спящему веко. Мускулы века были расслаблены, чего не бывает у бодрствующих. Брэнсон посветил в глаз. Ревсон даже не моргнул.
 — Спит, как бревно, — по голосу Брэнсона не чувствовалось, что он разочарован. — Как давно вы не спите, мисс Венсди?
 — Я вообще не спала. Наверное, мне не стоило возвращаться на мост, — девушка грустно улыбнулась. — Я ужасная трусиха, мистер Брэнсон. И страшно боюсь грозы.
 — Не бойтесь, я вас не обижу, мисс Венсди, — Питер протянул руку и ласково провел пальцем по губам девушки, которая удивленно посмотрела на него.
 Губы Эйприл были очень сухими. Брэнсон припомнил, как О'Хара что-то говорил о повышенной впечатлительности и излишней возбудимости этой нервной красавицы.
 — Вы и в самом деле боитесь, — Питер ласково потрепал девушку по плечу. — Не волнуйтесь, гроза уже скоро кончится.
 Он ушел.
 Эйприл действительно боялась, но совсем другого. Она опасалась, что Брэнсон попытается разбудить Ревсона, начнет его трясти и поймет, что это бесполезно.
 Двадцать минут спустя Брэнсон и Крайслер стояли у двери третьего автобуса.
 — На мосту его точно нет, мистер Брэнсон.
 — Согласен с тобой. А теперь попытайся поразмышлять вслух.
 Молодой человек отрицательно покачал головой.
 — Я по натуре не ведущий, а ведомый.
 — И все же попробуй.
 — Попробую. Я могу говорить все, что думаю? Брэнсон кивнул.
 — Во-первых, я совершенно уверен, что ван Эффен не спрыгнул с моста. Он не из породы самоубийц. У него была хорошая перспектива в самом ближайшем будущем заполучить целое состояние, оценивающееся семизначными цифрами. Этот человек не из тех, кто предает. Вы сказали, что я могу говорить свободно, поэтому позволю себе пофантазировать. Если бы даже ван Эффен решил отказаться от состояния и предать нас, ему следовало бы пройти около двух тысяч футов на север или на юг. Джонсон обязательно его заметил бы. Значит, произошел несчастный случай.
 — Думаю, ты прав.
 — И Ревсон тут ни при чем. Единственный, кого я мог бы заподозрить, это генерал Картленд. Очень опасный человек. Но Петерс настороже, он бы не проморгал. Что до Ковальски — ничего бы не случилось, если бы Ковальски оставался с нами, — Крайслер немного помолчал и продолжил: — Я все время думаю о том, был ли несчастный случай с Ковальски и в самом деле несчастный, или произошло что-то другое?
 — Я тоже об этом думаю. И к какому выводу ты пришел?
 — В наших рядах — предатель.
 — Тревожная мысль — от нее нельзя просто так отмахнуться. Нужно все обдумать. Хотелось бы понять, зачем кому-то понадобилось отказываться от целого состояния?
 — Кто знает? Правительство могло пообещать этому человеку удвоить его долю, если...
 — Это одни догадки, — нахмурился Брэнсон. — Нельзя подозревать всех и вся. Это создаст крайне нервозную обстановку. Мы не можем себе этого позволить. Итак, что ты думаешь о судьбе ван Эффена?
 — Думаю так же, как и вы: его сбросили с моста.
 В это время ван Эффен уже был на берегу, в автобусе, где размещался передвижной узел связи. Напротив него за столом сидели Хегенбах и Хендрикс. У дверей стояли вооруженные полицейские. Когда ван Эффен очнулся и узнал, где он находится, то был так потрясен, что даже утратил свою привычную бесстрастность. Вдобавок ко всему после отравления газом у него кружилась голова.
 — Выходит, я недооценил Ревсона? — удивился ван Эффен.
 — Когда попадете в тюрьму «Сан-Квентин», там многие согласятся с вами, — заметил Хегенбах. — Можете рассчитывать самое малое лет на десять без надежды на сокращение срока за примерное поведение.
 — Что ж, в каждом деле есть свой риск.
 — Однако ваше положение не столь уж безнадежно.
 — Не понял, что вы имеете в виду.
 — Мы можем заключить сделку.
 — Никаких сделок!
 — Вам нечего терять, а приобрести можете многое. Как минимум, несколько лет жизни.
 — Никаких сделок!
 — Ваше поведение похвально, но, увы, оно вам ничего не даст, — вздохнул Хегенбах. — А вы, Хендрикс, согласны со мной?
 Хендрикс обратился к полицейским:
 — Наденьте на него наручники и отвезите в военный госпиталь, в палату особого режима. Скажите врачам, что мистер Хегенбах скоро прибудет.
 — Госпиталь? Вы собираетесь использовать наркотики?
 — Если не хотите сотрудничать с нами, мы обойдемся и без вашего согласия. Вы можете помочь нам, будучи и в бессознательном состоянии.
 — Вы прекрасно знаете, что ни один суд не примет признаний, полученных под действием лекарств, — презрительно улыбнулся ван Эффен.
 — Мы не собираемся добиваться от вас признаний. У нас уже сейчас есть все, чтобы засадить вас на весьма длительный срок. Все, что нам нужно, — это немного информации, которая может пригодиться. Хорошая смесь барбитуратов и кое-каких трав — и вы запоете, как жаворонок.
 — Может быть, — по-прежнему презрительно произнес ван Эффен. — Но даже вам придется подчиниться законам нашей страны. Лица, добывающие информацию незаконными способами, преследуются по закону, они подлежат немедленному аресту.
 — Дорогой мой, — ласково заметил Хегенбах, — думаю, вы слышали о полном прощении, дарованном президентом? Или вы забыли о том, что похитили самого президента?
 Без десяти три лейтенант военно-воздушных сил навел окуляр прибора ночного видения, установленного на южном берегу, на прожекторы, освещавшие Южную башню моста, и нажал на кнопку. Всего один раз.
 Без пяти три трое мужчин взобрались на странного вида транспортное средство с низкой посадкой. Невзрачного вида мужчина в серой куртке сел за руль, двое других устроились сзади. Оба пассажира были в серых комбинезонах и казались на удивление похожими: оба крепкие, лет под сорок. Звали их Кармоди и Роджерс. По их внешнему виду трудно было догадаться, что они являются специалистами по взрывам. Кармоди держал в руках матерчатую сумку, в которой находились комплект инструментов, два баллончика с аэрозолью, моток крепкого шнура, липкая лента и фонарик. В такой же сумке Роджерса лежали портативная рация, термос и сандвичи. Эти люди прекрасно знали свое дело и хорошо подготовились к заданию, выполнение которого, судя по всему, должно было занять немало времени. Каждый из них был вооружен пистолетом с глушителем.
 Ровно в три часа утра погасли огни на мосту Золотые ворота и в северной части Сан-Франциско. Водитель в серой куртке включил машину, и электромобиль почти бесшумно двинулся в сторону Южной башни.
 В автобусе, где располагался центр связи, раздался звонок, и дежурный полицейский взял трубку. Брэнсон желал побеседовать с Хендриксом. Настроение у Питера было далеко не радужное.
 — Начальника полиции сейчас нет, — ответил дежурный.
 — Так найдите его!
 — Не могли бы вы сообщить мне, в чем дело...
 — На мосту снова погас свет. Немедленно найдите Хендрикса!
 Полицейский положил трубку рядом с аппаратом и прошел в конец автобуса. Хендрикс сидел у открытой двери. В одной руке у него была переносная рация, в другой — чашка кофе.
 — Говорит Кармоди. Шеф, мы сейчас внутри Южной башни, а Хопкинс со своей машиной уже на полпути обратно.
 — Спасибо. — Хендрикс выключил рацию. — Что, Брэнсон звонит? Забеспокоился?
 Хендрикс не спеша допил кофе, подошел к телефону и зевнул.
 — Я спал. Можете ничего мне не говорить. Снова погас свет. Всю ночь что-то гаснет то в одном, то в другом конце города. Не кладите трубку.
 Брэнсон ждал. Через весь президентский автобус к нему бегом бросился Крайслер. Президент сонно посмотрел на молодого человека. Король и принц мирно храпели. Брэнсон, с трубкой в руке, огляделся.
 — Южный прожектор вышел из строя, — доложил Крайслер.
 — Этого не может быть! — лицо Брэнсона напряглось. — Что случилось?
 — Не знаю. Прожектор погас. С генераторами все в порядке.
 — Тогда беги к прожектору, освещающему Северную башню и поверни его в другую сторону. Нет, подожди!
 В трубке снова послышался голос Хендрикса.
 — Значит, через минуту? — переспросил Питер начальника полиции и обернулся к Крайслеру. — Отставить! Сейчас снова дадут свет. — Брэнсон снова заговорил в трубку. — Не забудьте, я хочу, чтобы Квори позвонил мне ровно в семь.
 Брэнсон положил трубку и пошел по проходу. Его остановил вопрос президента.
 — Когда же кончится этот кошмар?
 — Это зависит от вашего правительства.
 — Я не сомневаюсь, что правительство выполнит ваши требования. Вы заинтриговали меня, заинтриговали нас всех. Всем хочется понять, чем вам так досадило общество?
 — Что мне общество? — улыбнулся своей индифферентной улыбкой Брэнсон.
 — В таком случае, что вы имеете против меня лично? Зачем понадобилось меня публично унижать? Со всеми другими людьми вы были неизменно любезны. Разве не достаточно того, что вы взяли меня в заложники и получите выкуп?
 Брэнсон не ответил.
 — Может быть, вам не нравится моя политика?
 — Политика меня не интересует.
 — Я сегодня разговаривал с Хендриксом. Он рассказал мне о том, что ваш отец — очень богатый человек, банкир, живет на Восточном побережье. Он у вас мультимиллионер. Или вы завидуете мне как человеку, которому удалось подняться на вершину? Или не в силах дождаться, пока унаследуете отцовский банк и его миллионы, поэтому выбрали другой путь, преступный. Но на этом пути вы немногого добились. До нынешней акции вас никто, кроме нескольких полицейских, не знал. Вы неудачник, поэтому завидуете другим. Рещили отыграться на самых известных людях Америки?
 — Вы, господин президент, никудышный диагност и такой же психолог. Да, да, понимаю, я снова оскорбляю вас, правда, теперь уж один на один. Но довольно болтовни. Подумайте о том, что ваши решения влияют на жизнь двухсот миллионов американцев.
 — Что вы имеете в виду?
 — Хочу сказать, что вы можете серьезно заблуждаться. Например, заговорили о Брэнсоне-старшем, этом неподражаемом образце добропорядочности и процветания, который на самом деле двуличный негодяй. Таким он был, таким и остался. Говорите, мой папаша известный банкир? И много пользы он принес своим вкладчикам? Большинство из них — люди со скромными средствами. Когда я работал у него, понял, за счет чего наживается мой отец. Да я бы не взял и доллара у этого негодяя! Мы-то, по крайней мере, грабим богатых. Он не лишал меня наследства — я не доставил ему такого удовольствия. Просто сказал все, что думаю о нем, и ушел. А известность — зачем она мне?
 — И тем не менее за последние восемнадцать часов вы добились большей известности, чем ваш отец за всю жизнь, — мрачно заметил президент.
 — Это дурная слава. Кому она нужна? Что же касается денег — да я и так мультимиллионер.
 — И все же вы хотите иметь еще больше?
 — Мотивы, которые мной руководят, никого не касаются. Простите, что разбудил вас, сэр, — Брэнсон ушел.
 — Странный человек! — заметил сидевший в соседнем кресле Мюир.
 — Так вы не спали!
 — Не хотелось вам мешать. Ночью Брэнсон не тот, что днем, обходительнее, вежливее. Такое впечатление, что этот человек пытается оправдаться перед самим собой. И все же что-то его гнетет.
 — Если ему не нужны известность и деньги, тогда что же, черт возьми, мы делаем на этом проклятом мосту?
 — Тсс! Вас может услышать мэр Морисон. С вашего позволения, господин президент, я еще посплю.
 Кармоди и Роджерс поднялись на вершину южной башни и вышли из лифта. Кармоди нажал на кнопку, и лифт снова пошел вниз. Мужчины вышли на открытую площадку. Далеко внизу, в пятистах футах под ними, был мост. Минуту спустя Кармоди достал из сумки портативную рацию, развернул телескопическую антенну, щелкнул тумблером:
 — Можете вырубить энергию. Лифт уже полминуты как внизу.
 Он сунул рацию обратно в сумку и снял комбинезон. Под ним оказалась черная рубашка, поверх которой было надето что-то вроде корсета из кожаных ремней с металлической пряжкой сзади. От пряжки отходила нейлоновая веревка, несколько раз обернутая вокруг талии. Кармоди все еще разматывал веревку, когда на башне снова включили свет и загорелись сигнальные огни для воздушных судов.
 — Как ты думаешь, нас могут заметить снизу? — спросил он у напарника.
 — Нет. Под таким углом им нас не увидеть, тем более что прожекторы выведены из строя.
 Кармоди размотал веревку и отдал конец Роджерсу.
 — Обмотай пару раз вокруг себя и держи хорошенько!
 — Не волнуйся, буду держать как следует, ведь если ты свалишься в воду, придется делать всю работу самому, да и страховать меня будет некому.
 Кармоди подошел к гигантскому тросу и начал удалять детонаторы из взрывчатки.
 Ревсон проснулся в шесть тридцать утра. Он открыл глаза и увидел, что Эйприл внимательно смотрит на него. Под глазами у девушки пролегли глубокие тени, ее и без того бледное лицо стало почти белым.
 — Похоже, вы неважно отдохнули.
 — Я всю ночь не спала.
 — Что? Чего вы боялись? Я же был здесь, с вами.
 — Я беспокоилась не о себе, о вас.
 Пол ничего не ответил.
 — Ну и как, у вас не кружится голова после снотворного? — спросила Эйприл.
 — Нет. Видимо, искусственный сон у меня перешел в естественный. Вы из-за этого беспокоились?
 — Нет. Около часа ночи сюда приходил Брэнсон. Посветил вам в глаза фонариком, чтобы убедиться, действительно ли спите.
 — Нигде нет покоя от этого человека! Вы думаете...
 — Я думаю, что вы у него снова стали главным подозреваемым.
 — Подозреваемым в чем?
 — Пропал ван Эффен.
 — Он что, до сих пор не нашелся?
 — Вас это не слишком беспокоит, не так ли?
 — Какое мне дело до ван Эффена и что ему до меня? Что-нибудь еще случилось за ночь?
 — В три часа ночи на мосту снова погас свет.
 — А!
 — Ну, вас ничем не удивишь!
 — "Погас свет". Что тут особенного? Причины могут быть самые разные.
 — А по-моему, главная причина сидит рядом со мной.
 — Я же спал!
 — Ну, в полночь-то вы не спали, а были на мосту. Могу поспорить, что баша новая маленькая... камера тоже не лежала без дела, — девушка наклонилась и внимательно посмотрела в глаза Ревсону. — Вы, часом, не убили ван Эффена этой ночью?
 — Что я наемный убийца?
 — Не знаю что и думать. Не забывайте, я знакома с содержанием доклада, который вы передали со мной, отправляя в больницу. Я помню ваши слова: «Только Брэнсон и ван Эффен являются лидерами по натуре. Этих двоих я могу убить».
 — Верно, это мои слова. Но я не убивал ван Эффена. Более того, мне почему-то кажется, что он сейчас жив и здоров, хотя, возможно, не слишком весел.
 — Брэнсон думает иначе.
 — Откуда вы знаете?
 — После того как Бартлет ушел... После того как его сменили...
 — Бартлет не рассказал Брэнсону о том, что вздремнул на посту?
 — А как вы думаете?
 — Думаю, что нет. Брэнсон уверен, что наш часовой ни на минуту не терял бдительности. А что потом?
 — А потом пришел вот этот горилла.
 Ревсон посмотрел на нового часового, волосатого, с густыми сросшимися бровями. Эйприл нисколько не преувеличила — это был настоящий горилла.
 — А... Джонни. Брэнсон использует его, когда нужно идти на пролом, этот парень у него вроде танка.
 — Несколько раз заходил Крайслер. Я слышала, как он разговаривал с часовым. Они с Брэнсоном считают, что ван Эффена сбросили с моста.
 — Очень хотелось бы увидеть лицо Брэнсона, когда он поймет, как сильно заблуждается. Возможно, это будет первый случай в его жизни.
 — Вы не хотите рассказать мне об этом?
 — Нет.
 — Кажется, вы слишком самоуверенны.
 — Нет. Просто знаю, что говорю.
 — В таком случае, не могли бы вы поспособствовать, чтобы наше затянувшееся приключение на мосту побыстрее закончилось?
 — Ну, это совсем другое дело, — улыбнулся Пол. — Возможно, если я буду очень стараться, то смогу сегодня пригласить вас поужинать.
 — Сегодня?
 — Вы не ослышались.
 — И сводите меня в «Тимбукту», где вам так нравится.
 — Все может быть.
 Ровно в семь утра в центре связи президентского автобуса раздался звонок. Брэнсон взял трубку.
 — Слушаю!
 — Говорит Квори. Мы принимаем ваши чудовищные условия и сейчас делаем необходимые приготовления. Ждем звонка от вашего доверенного лица из Нью-Йорка.
 — Ждете звонка? Вы должны были поговорить с ним два часа назад.
 — Мы ждем нового звонка от него, — устало объяснил Квори.
 — Когда он вам звонил?
 — Как вы и сказали, два часа назад. Ему нужно что-то подготовить с вашим «другом из Европы», как он его назвал.
 — Мой человек должен был назвать пароль.
 — Он его назвал. Надо сказать, что пароль не слишком оригинальный: «Питер Брэнсон».
 Брэнсон улыбнулся, положил трубку и вышел из автобуса. Сияло ласковое утреннее солнышко. Брэнсон продолжал улыбаться. Возле автобуса стоял усталый Крайслер. Ему было не до улыбок — приходилось замещать одновременно ван Эффена и Ковальски.
 — Вопрос с деньгами решен.
 — Замечательно, мистер Брэнсон.
 — Кажется, тебя это не слишком радует, — Брэнсон перестал улыбаться.
 — Я хотел вам кое-что показать.
 Крайслер провел своего шефа к прожекторам, предназначенным для освещения Южной башни.
 — Вы, вероятно, знаете, что эти прожекторы устроены не совсем так, как обычные карманные фонарики. Я хочу сказать, что в них нет ламп. Между двух электродов вспыхивает разряд, который и служит источником света. Посмотрите на левый электрод.
 Брэнсон посмотрел.
 — Он выглядит так, словно его расплавили, хотя эти электроды делают таким образом, что они в состоянии выдержать очень большую температуру, которая создается в прожекторе в процессе его работы.
 — Совершенно верно. Но кое-чего вы не увидели. Обратите внимание на вот эти крошечные дырочки в стекле.
 — Что ты хочешь этим сказать?
 — Минутку, это еще не все, — Крайслер медленно провел Брэнсона назад, к третьему автобусу, и указал на крышу.
 — Наш сканер вышел из строя. Мы неоднократно проводили проверки и в конце концов убедились, что на мосту нет посторонних передатчиков. С тех пор мы сканером не пользовались. Сегодня утром я совершенно случайно включил его. Потом вышел и посмотрел. В основании вращающейся оси есть подозрительная царапина.
 — Как ты думаешь, эту царапину и дырки в прожекторе могла сделать молния? В конце концов, минувшей ночью прошла жуткая гроза.
 — Хочу обратить ваше внимание, мистер Брэнсон, что ни сканер, ни прожектор не заземлены. Оба установлены на резиновые прокладки.
 — Но сканер...
 — Резиновые колеса автобуса можно рассматривать в качестве прокладки, — терпеливо объяснил Крайслер.
 — Что же, по-твоему, произошло?
 — Власти использовали лазер.
 В этот ранний час Хегенбах и шестеро его коллег уже сидели за столом в автобусе центра связи. Зазвонил телефон. Дежурный полицейский поднял трубку.
 — Говорит Брэнсон. Дайте мне генерала Картера.
 — Не кладите трубку. Он должен быть поблизости, — полицейский закрыл микрофон рукой. — Генерал, Брэнсон хочет с вами поговорить.
 — Переключите, пожалуйста, на громкую связь, чтобы мы все услышали, что он сообщит. Скажите, что я только вошел.
 — Генерал Картер только что подошел.
 Генерал взял трубку.
 — Брэнсон?
 — Картер, если вы еще раз попробуете пустить в дело лазер, мы сбросим кого-нибудь с моста. Например, мистера Мюира. Для начала.
 Сидевшие за столом переглянулись и подумали об одном и том же: им повезло, что с Брэнсоном говорит именно Картер.
 — Объясните, в чем дело.
 — У нас выведены из строя радиосканер и прожектор. Есть все основания считать, что они повреждены лазером.
 — Вы просто дурак!
 Наступила пауза. Брэнсон был явно ошарашен.
 — Когда Мюир полетит вниз, у него будет другое мнение.
 — Повторяю: вы дурак! Послушайте, что я скажу. Во-первых, вы не эксперт и не можете определить, какие именно разрушения были сделаны лазером, а какие нет. Во-вторых, в районе залива нет воинских частей, на вооружении которых имеется лазер. В-третьих, если бы у нас действительно был лазер, то мы давно разобрались бы и с вами, и с вашими приспешниками, а не смотрели, как вы разгуливаете по мосту. Вы знаете, с какой точностью лазер поражает цель? Используя хорошую оптику, лазерным лучом можно попасть в футбольный мяч с расстояния в десять тысяч ярдов.
 — Не многовато ли вы знаете о лазерах, генерал? — подозрительно заметил Брэнсон. Создавалось впечатление, что он тянет время.
 — Не отрицаю. Меня этому учили. Я даже участвовал в разработках новых лазеров. У каждого генерала есть своя военная специальность. Генерал Картленд — специалист по взрывам. Я — инженер по электронной технике. На чем мы остановились? Ах да! В-четвертых, мы бы вывели из строя ваши вертолеты, причем сделали это так, чтобы об этом никто не догадался, пока не попытался взлететь. Кстати, вы навели меня на одну мысль. Итак, последнее, пятое: причиной ваших неполадок могла быть молния.
 — Ни сканер, ни прожектор не были заземлены. И тот и другой имели резиновые прокладки.
 — На вашем месте я бы продолжал грабить банки и не занимался тем, чего не понимаете, — в голосе генерала чувствовалось раздражение. — Молния может ударить и в незаземленные объекты. Такое случается с самолетами сотни раз в году. Разве самолеты заземлены? Металл притягивает молнии, — Картер ненадолго замолчал. — Ваш прожектор, думаю, подключен к генератору, который, скорее всего, работает на бензине. Поскольку вы опасались отравиться угарным газом, то вынесли генератор из автобуса на мост. Скажите, вы, конечно, используете его для подзарядки аккумуляторов через трансформатор?
 — Да, — ответил Брэнсон после размышления.
 — Неужели я должен за вас думать? — вздохнул Картер. — Таким образом, у вас есть груда металла, стоящая на асфальте и непосредственно связанная с вашим прожектором и со сканером. Неплохая мишень для молнии. Еще есть вопросы?
 — Нет. Есть приказ: пригласите телевизионщиков на мост к девяти часам утра.
 Картер повесил трубку.
 — Неплохой спектакль для столь раннего часа! — одобрительно заметил Ричардc. — Да, генеральские звезды зря не дают! Представляю, как сейчас раздражен Брэнсон! А когда мы дадим наше телешоу?
 — Сразу после Брэнсона. Допустим, в девять тридцать. В расчете на максимальный психологический эффект, — ответил Хендрикс.
 — А что наша звезда экрана? Готова?
 — Вполне.
 — Ну и что ты об этом думаешь? — спросил Брэнсон.
 — Картер далеко не дурак, — неуверенно заметил Крайслер. — Но если это в самом деле была молния, которая прошла через генератор, то почему она не просто перепрыгнула с одного электрода на другой, а пробила прожектор? Куда она шла?
 — Боюсь, я в этом деле не специалист.
 — Боюсь, я тоже. И все же тут что-то не чисто, — нерешительно начал Крайслер. — Возможно, я не все понял в случае со сканером и с прожектором, но у меня есть идея.
 — Идеи — это то, что нам нужно. Боюсь, у меня они иссякли.
 Крайслер никогда не слышал от своего шефа ничего подобного.
 — Делаю все, что в моих силах, но все же я не ван Эффен. Кроме того, у меня такое ощущение, что я выбился из сил. Даже вы, мистер Брэнсон, не можете работать круглые сутки без отдыха. Вам нужен новый заместитель. При всем уважении к моим товарищам...
 — Ну, не тяни!
 — Я имею в виду наших людей, которые сейчас находятся на станции слежения на горе Темелпе. Мне кажется, что Петерс там вполне справится. Предлагаю послать вертолет за Жискаром. Вы знаете его лучше, чем я. Он прирожденный лидер, к тому же умен, хитер и находчив, никогда не паникует. Служителям закона ни разу не удалось привлечь его к ответу. Жискар снимет изрядный груз забот с ваших плеч.
 — Ты совершенно прав. Я бы и сам до этого додумался, если бы не так измотался. Мне, пожалуй, тоже пора передохнуть. Пойди разыщи Брэдли или Джонсона. Нет, лучше Брэдли. Джонсон несет караульную службу. Скажи ему, чтобы немедленно отправлялся. Я позвоню Жискару. Кроме того, нужно предупредить наших друзей на берегу, чтобы осознали, что произойдет, если они попытаются нам помешать.
 Едва Брэнсон закончил говорить по телефону, как взревел двигатель вертолета. «Сикорский» покинул мост и взял курс на север. Картер не солгал: вертолет не был поврежден лазером.
 — Не хочу показаться бестактным, но все же... Не могли бы вы заглянуть в дамский туалет? — обратился Пол к Эйприл.
 — Это еще зачем? — девушка удивленно посмотрела на него. — Впрочем, у вас на все есть причины.
 — Да, конечно. А сейчас повторяйте за мной.
 Девушка четыре раза повторила требуемое, потом спросила:
 — Это все?
 — Да.
 — Одного раза было достаточно, у меня хорошая память.
 — Мы не можем рисковать.
 — Почему вы сами не хотите это сделать?
 — Потому что это срочно, иными словами, следует сделать немедленно. Здесь, на мосту, всего четыре женщины и почти полсотни мужчин. Вам легче остаться одной.
 — А вы сами что собираетесь делать? Выглядите довольно неопрятно.
 — Моя бритва осталась в Сан-Франциско. Все, что я могу, — это позавтракать. Автобус с едой прибудет в семь тридцать.
 — Жаль, что у меня нет аппетита, — девушка прошла к Джонни и попросила разрешения выйти.
 Горилла в ответ ухмыльнулся, сверкнув зубами. Он, вероятно, показался себе изысканно любезным.
 Хегенбах сидел у передатчика. Зажужжал зуммер. Директор ФБР нажал кнопку приема и прибавил громкости. Шестеро остальных прислушались. Они полагали, что знают, кто звонит. И ошиблись.
 — Мистер Хегенбах? — послышался женский голос.
 — Говорите.
 — Это Эйприл Венсди.
 Хегенбах не удивился.
 — Слушаю вас, моя дорогая.
 — Мистер Ревсон хочет как можно скорее узнать, нельзя ли сделать так, чтобы последнее средство перестало быть смертельным? Он хочет, чтобы у вас было как можно больше времени для решения этой задачи, именно поэтому я вам звоню.
 — Я постараюсь. Но не могу гарантировать.
 — Еще просит до начала сбросить дымовую шашку. За минуту до известного вам срока он свяжется с вами по радио.
 — Необходимо срочно с ним поговорить. Почему он сам со мной не, вышел на связь?
 — Потому что я говорю из дамского туалета. Кто-то идет.
 Связь оборвалась.
 — Нужно срочно связаться со специалистами. Генерал Картер, мне понадобится ваша помощь в этом деле, — обратился к генералу Хегенбах.
 — Подумать только, дамский туалет! — недоумевая, пробормотал Квори. — Неужели для вашего человека нет ничего невозможного?
 — Успокойтесь. Не мог же он сам туда пойти! Ревсон настоящий джентльмен.
 — В больнице вы сказали нам, что ничего не знаете о «последнем средстве», — медленно и внятно произнес Ричардc.
 — Вы как вице-президент должны знать, что нельзя стать главой ФБР, не умея уклоняться от ответов на некоторые вопросы.
 Ровно в семь тридцать на мост прибыл микроавтобус с завтраком. В семь сорок пять Брэдли благополучно посадил «Сикорский». Новый заместитель Брэнсона, серьезный и решительный, спустился на мост. Его форма сержанта полиции выглядела здесь настолько неуместно, что привлекла всеобщее внимание и в ближайшие пять минут его фотографировали больше, чем за всю предыдущую жизнь. Оно и неудивительно — будучи настоящим профессионалом, Жискар всегда заботился о том, чтобы его не снимали, и до сих пор это ему всегда удавалось. Но грозный Жискар прибыл слишком поздно. В восемь утра и без того встревоженный Брэнсон, озабоченность которого, правда, никак не отражалась на его лице, получил, фигурально выражаясь, первый удар ниже пояса.
 Питер увлеченно беседовал со своим новым заместителем, когда дежуривший в президентском автобусе Рестон позвал его к телефону.
 — Я сам обо все позабочусь, мистер Брэнсон. Вам нужно немного отдохнуть, — Жискар легонько дотронулся до плеча своего шефа. — Не о чем беспокоиться.
 Жискар не догадывался, что его пророчество окажется очень далеким от жизни. Брэнсон прошел в автобус.
 Звонил Хегенбах.
 — У меня плохая новость для вас, Брэнсон. Киронис не хочет вас видеть. Ни сейчас, ни в будущем.
 — Кто? — Брэнсон увидел, как побелели костяшки его пальцев, сжимавших телефонную трубку. Усилием воли он заставил себя ослабить хватку.
 — Вы меня слышите? К-И-Р-О-Н-И-С! Президент райского карибского острова, о котором вы так мечтали. Боюсь, вы там теперь персона нон грата.
 — Не понимаю, о чем вы?
 — Думаю, прекрасно понимаете. Ваша бурная рекламная кампания в газетах, по радио и телевидению до смерти напугала беднягу. Не мы нашли его, он сам позвонил. Ваш друг сейчас на проводе. Соединить с ним?
 Брэнсон не успел ответить, как в ухо ему уже пищал высокий голос с карибским акцентом.
 — Ты дурак, Брэнсон! Сумасшедший! Глупый хвастун! Зачем тебе понадобилось объявлять на весь мир, что собираешься на некий остров в Карибском море? Ну зачем было кричать на весь свет, что в одном конце острова есть крепость-тюрьма? Кто тебя за язык тянул говорить, что у этого острова нет со Штатами договора о выдаче преступников? Идиот! Не сообразил, что ЦРУ ничего не стоило меня вычислить! Я позвонил им прежде, чем они мне. Они уже выслали флот со своей базы в Гуантанамо. Их самолеты направляются к форту Лаурендаль. Один Бог знает, сколько у них там десантников и сколько их на подлодках, стоящих у острова. Они за десять минут захватят все мое государство. Мистер Ричардc сказал мне, что это доставит им большое удовольствие, — Киронис выпалил всю тираду на одном дыхании и только теперь перевел дух.
 Брэнсон ничего не ответил.
 — У тебя мания величия, Брэнсон. Я всегда это говорил! Я предупреждал, что твоя мания величия тебя погубит!
 Брэнсон повесил трубку.




 Глава 12


 Жискар воспринял новость на удивление спокойно.
 — Значит, Киронис послал нас ко всем чертям? Ну, это еще не конец света и абсолютно ничего не меняет. Мне кажется, это просто часть психологической войны, которую ведут против нас власти. Итак, вы пробыли здесь двадцать три часа. Уверен, это были напряженные часы, хотя подробностей я не знаю. Судя по всему, на вас пытаются оказать давление, чтобы вынудить совершить ошибку. Похоже на игру в покер, только у наших противников нет на руках ни одной карты, они просто блефуют. А что толку блефовать, когда все карты у нас? — он кивнул в сторону президентского автобуса.
 — В вас говорит голос разума, — улыбнулся Брэнсон. — Вы только одно упустили из виду — я знаю голос Кирониса.
 — Ну, конечно, вы его знаете! Я ничуть не сомневался, что это и в самом деле был Киронис. Уверен, что правительство с помощью ЦРУ занялось им в первую очередь.
 — Почему вы так думаете?
 — Потому что Киронис знал ваш номер, он мог позвонить сюда, не прибегая к помощи посредников. Но это не устраивало власти. Им нужно было оказать на вас давление.
 — Мистер Брэнсон, у меня есть идея, — вступил в разговор Крайслер, заметно повеселевший с тех пор, как на мост прибыл Жискар. — Зачем нам Киронис? Президентский «боинг» может добраться в любую точку земного шара. На свете немало стран, у которых нет договора с Соединенными Штатами о выдаче преступников. Я знаю не меньше дюжины таких. Зачем далеко ходить, можно найти подходящее место и в Карибском море. Вы всегда масштабно мыслили, мистер Брэнсон, ну и продолжайте в том же духе.
 — Сегодня утром нам предстоит масштабно мыслить вслух, — заметил Питер, потирая лоб.
 — Подумайте о Гаване. У нас нет договора об экстрадиции с Кубой. Есть договор о выдаче угонщиков самолетов, но никто не станет выдавать угонщика президентского «боинга», особенно если президенту приставить пистолет к виску. Верно, Соединенные Штаты могут захватить крошечный остров Кирониса, но Куба — совсем другое дело. У Кастро первоклассные армия, авиация и флот. Любая попытка освободить президента быстро приведет к широкомасштабной войне. Не забывайте, за спиной Кастро стоит Москва. Вооруженное вторжение на Кубу вызовет бурную реакцию с ее стороны. Не думаю, что Соединенные Штаты рискнут ядерной конфронтацией из-за каких-то полмиллиарда долларов.
 — Занятно! Именно туда нам предлагал отправиться ван Эффен. И доводы у него были те же самые, — вспомнил Брэнсон.
 — Мне кажется, Кастро все это очень понравится. Он сможет бесконечно торчать на экране телевизора, заламывать руки и причитать. Фидель станет рассказывать всему миру о том, как страстно ему хочется помочь Соединенным Штатам, и сожалеть, что у него связаны руки. А как только выключат телекамеры, он будет кататься от смеха, — усмехнулся Жискар.
 — Джентльмены, вы возвращаете мне веру в человечество. И в себя. Что ж, Гавана так Гавана. В девять часов начнется наше очередное телешоу. Как и в прошлый раз, мы покажем телезрителям подготовку моста к взрыву. Петере поведет машину. Со взрывчаткой работали Бартлет и Боярд, теперь очередь Рестона и Харрисона, — улыбнулся Брэнсон. — Они считают себя лучше других, ну что ж, пусть и покажут, на что способны. Напомните им, чтобы захватили с собой портативные рации. Кстати, Крайслер, мне надоело все время бегать в президентский автобус. Я хочу в любой момент иметь возможность позвонить. Мне нужна прямая связь с Хегенбахом и компанией. Ты можешь это устроить?
 — Да, но в этом случае мне придется действовать через местную телефонную станцию.
 — Ну и что? Скажи им, что линия должна быть все время свободна. Я хочу, чтобы все было готово к началу телепередачи. А обеспечить связь по радиотелефону с одним из наших вертолетов можно?
 — Нет ничего проще. Достаточно нажать на кнопку. А зачем это нужно?
 — В свое время увидишь.
 Стояло чудесное утро. На безоблачном небе сияло солнце. Весь мир казался веселым и радостным, и даже зловещая крепость Алькатрац выглядела не слишком мрачно. Но почти, как днем раньше, с запада на мост надвигался плотный туман.
 Ревсон сидел на своем месте в автобусе, прикрыв рот рукой, чтобы не было видно, как шевелятся его губы.
 — Убери громкость, поднеси рацию к уху, — приказал Хегенбах.
 — Не могу этого сделать. Мои голова и плечи хорошо видны в окно. Попробую на несколько секунд наклониться. Говорите побыстрее!
 Перевернутый фотоаппарат лежал у Пола на коленях. В донышке футляра виднелся передатчик. Ревсон уменьшил громкость и низко наклонил голову. Через несколько секунд он выпрямился и осторожно огляделся. Никто не обратил на него внимания. Тогда он прибавил громкость.
 — Ну что? — послышался снова голос Хегенбаха. — Тебя это не удивляет?
 — Не очень. Вы собираетесь сказать ему об этом?
 — Помни: ты подашь сигнал, только когда закончишь дело.
 — Я запомнил. Как насчет CBU?
 — Эксперты не в восторге от твоей просьбы.
 — В таком случае используйте всего несколько штук, а остальное компенсируйте газовыми бомбами. Вы поддерживаете связь с людьми на вершине башни?
 — Да, поддерживаем. Там у нас Кармоди и Роджерс.
 — Пусть будут повнимательнее. Если придется кого-нибудь нейтрализовать, нужно сделать это так, чтобы снизу не было видно. Пленников следует спустить в нижнюю часть башни.
 — Зачем тебе это нужно?
 — Не могу долго разговаривать, я тут как на ладони. Адмирал с вами?
 Хегенбах с трудом удержался от новых вопросов. Ньюсон взял трубку.
 — Сэр, у вас есть небольшие суда, которые могут передвигаться без лишнего шума?
 — Вы имеете в виду суда с электродвигателем?
 — Это было бы идеально.
 — Сколько угодно.
 — Не может ли такое суденышко подойти к Южной башне, как только нас накроет туман?
 — Считайте, что уже сделано.
 — Со спасательным кругом и веревками?
 — Нет проблем.
 — Спасибо, сэр. Дайте мне, пожалуйста, мистера Хегенбаха.
 — Слушаю. Все секретничаешь?
 — Да, сэр. Лазер готов к работе? Хорошо. Пусть его нацелят на винт вертолета, того, что стоит подальше от вас. Нужно, чтобы лазер смог попасть в него даже сквозь плотный туман.
 — Зачем, черт возьми?
 — Кто-то идет.
 Ревсон огляделся. Поблизости никого не было, просто он не желал препираться с Хегенбахом. Пол вложил фотоаппарат в футляр, повесил его на плечо и вышел из автобуса.
 — Есть небольшая проблема, сэр, — Крайслер протянул Брэнсону портативную рацию.
 — Говорит Рестон! Вышел из строя лифт. Десятью минутами раньше Рестон и Харрисон отправились к Южной башне.
 — Черт бы его побрал! Минутку! — Брэнсон посмотрел на часы — они показывали без четверти девять. Телерепортаж с моста был назначен на девять ноль-ноль. Питер прошел в третий автобус, где Крайслер уже организовал ему прямую связь с берегом, и взял трубку.
 — Говорит Брэнсон.
 — Это Хендрикс. Я все знаю. Только что закончил беседовать с бригадой, обслуживающей мост. Они сказали, что ночью в южной башне вышел из строя рубильник, регулирующий подачу энергии для лифтов.
 — Почему его до сих пор не починили?
 — Его ремонтируют уже три часа.
 — А сколько еще...
 — Полчаса. Может быть, час. Они не могут точно сказать.
 — Сообщите мне, когда его починят, — велел Брэнсон Хегенбаху, положил трубку и продолжил разговор по рации. — Ничего не поделаешь, придется подниматься по лестнице. Лифт все еще чинят.
 — Как? До самого верху? — спросил Рестон после паузы.
 — До верху. Это все же не Эверест. Отправляйтесь прямо сейчас. И вообще, у вас же есть инструкция.
 Отложив рацию, Брэнсон заметил, обращаясь к Жискару:
 — Лично я им сейчас не завидую. Полагаете, это очередной удар в психологической войне?
 — Может быть. Впрочем, после такой ночи...
 О'Хара стоял у западного ограждения моста. К нему подошел Ревсон.
 — Насколько герметично закрывается задняя дверь «скорой помощи»?
 Доктора давно перестали удивлять вопросы Ревсона, и все же он спросил:
 — Зачем вам это нужно?
 — Может ли кислород просочиться из машины наружу? Что вы скажете?
 — Не знаю. У нас, конечно, есть кислородные подушки, не говоря уже о кислороде в реанимационном оборудовании.
 — Он может вам понадобиться. Вы когда-нибудь слышали о CBU-55s? Это сокращенное название кассетных бомб, их еще называют бомбами удушающего действия.
 О'Хара отрицательно покачал головой.
 — Возможно, через несколько часов они у нас здесь будут. Это новейшее оружие. Бомбы поглощают кислород из воздуха и не оставляют следов на жертвах.
 — Что ж, вам виднее. Это выше моего понимания.
 — Жаль, что нельзя расспросить тех, кого они погубили в городе Хуан Лок. Камбоджийское правительство часто использовало эти бомбы в Юго-Восточной Азии. К сожалению, должен признать, что бомбы им поставляла наша страна.
 — Это секретная информация?
 — Нет. В свое время Ханой поднял много шума по этому поводу.
 — Собираетесь применить здесь эти бомбы?
 — Да. Я пытался добиться ослабления их действия, просил начальство обратиться за помощью к специалистам.
 — И они смогут это сделать?
 — Не очень на это рассчитываю.
 — И кто же решил использовать эти бомбы? Вы?
 Ревсон кивнул.
 — Вы, Ревсон, на редкость хладнокровный негодяй! Вам не приходило в голову, что могут пострадать невинные люди? Они же погибнут!
 — Я давно говорю: прежде чем допускать врачей к практической деятельности, нужно их проверять на сообразительность. Невинные не пострадают, ибо они в это время будут сидеть в своих автобусах. Станет жарко, они включат кондиционеры. А это значит, что все двери будут закрыты и внутри начнет циркулировать чистый воздух. Как только увидите, что на мост сбросили дымовую шашку, бегите в укрытие.
 Ревсон покинул доктора и подошел к Графтону.
 — Можно с вами поговорить?
 Журналист нерешительно посмотрел на Пола, но последовал за ним.
 Когда они отошли подальше, туда, где их не могли подслушать, Ревсон замедлил шаг.
 — Нам обязательно разговаривать на ходу? — спросил Графтон.
 — В этом конкретном случае, да. Мы с вами не были представлены друг другу. Я знаю, что вы Графтон из «Ассошиэйтед пресс», старший из всех журналистов, сопровождающих президента.
 — Если хотите мне польстить, то да. А вы — Ревсон, дегустатор при королевских особах.
 — Это мое хобби.
 — А у вас есть другая специальность? Нет, нет, ничего не говорите, — Графтон оценивающе посмотрел на Пола холодными серыми глазами, — Да, конечно. Вы из Федерального Бюро Расследовании.
 — Рад, что мне не нужно вас в этом убеждать.
 — Если воздействие этих ваших CBU-55s не уменьшат, как вы рассчитываете, то у местных похоронных бюро очень скоро работы будет невпроворот, — заметил, обращаясь к Ревсону, генерал Картленд.
 — Вы готовы пустить в дело пистолет с цианистым калием?
 — Да.
 За несколько минут до девяти Брэнсон приказал своим людям рассадить участников предстоящей телепередачи. Сам он был спокоен и уверен в себе. Единственным отличием в его поведении стала вежливость, которую Питер теперь проявлял по отношению к президенту. В девять ноль-ноль включили телекамеры.
 Ровно в девять Рестон и Харрисон наконец добрались до вершины последнего пролета лестницы. Ноги болели, по лицам струился пот.
 — Вы, должно быть, притомились, джентльмены! — приветствовал их Роджерс, направив на приспешников Брэнсона пистолет с глушителем.
 — Хорошо бы побыстрее закончить передачу, мистер Брэнсон! Туман уже поднялся до уровня моста, — обратился к Питеру Жискар.
 Брэнсон кивнул и продолжал говорить в микрофон.
 — Дорогие телезрители, я уверен, что вы, как и все присутствовавшие, будете рады узнать — правительство уступило нашим разумным требованиям. Однако, пока я и мои товарищи не получим окончательного подтверждения того, что деньги переведены, будем продолжать подготовку моста к взрыву. Надеюсь, вам будет интересно понаблюдать за этой работой. Хочу также сообщить, что в одиннадцать часов утра и в час дня состоятся повторные представления. Я от души советую вам их посмотреть. Скорее всего, вы никогда больше не увидите ничего подобного.
 Как и в прошлый раз, вы сможете наблюдать, как электромобиль с взрывчаткой и необходимым оборудованием направляется к Южной башне. Теперь мы попросим оператора крупным планом показать моих коллег на вершине башни.
 Телезрители отчетливо увидели верхнюю часть башни, но без каких бы то ни было признаков жизни. Прошла минута, но наверху так никто и не появился.
 — Произошла небольшая задержка. Прошу не расходиться, — улыбнулся Брэнсон, уверенный, что ни один из миллионов зрителей не отойдет от экрана.
 Питер извинился перед телезрителями, закрыл микрофон рукой и взял телефонную трубку.
 — Говорит Хендрикс. Лифт работает.
 — Лучше скажите мне, сколько времени требуется, чтобы пешком подняться на вершину башни?
 — Хотите сказать, что ваши люди пытаются это сделать? Они сумасшедшие! И вы сумасшедший, если послали их!
 — У них есть инструкция.
 — Какая инструкция?
 — Копия с оригинала.
 — В таком случае ваши люди еще долго будут там блуждать, быть может, даже несколько дней. Дело в том, что лет двадцать тому назад некоторые внутренние помещения перестроили.
 Брэнсон положил трубку. Все еще прикрывая рукой микрофон, он обратился к Жискару:
 — Лифт заработал. Пусть Бартлет и Боярд отправляются наверх. Напомни им, чтобы не забыли про груз, — и он снова заговорил в микрофон. — Прошу прощения у телезрителей. Небольшая задержка.
 Последующие десять минут зрители наслаждались панорамой залива, видами моста и берега. Время от времени Брэнсон что-то комментировал.
 — Дайте, пожалуйста, снова Южную башню, — попросил он операторов по истечении десяти минут.
 Бартлет и Боярд приветствовали телезрителей с вершины башни. Потом вместе с Петерсом они выполнили ту же работу, что и днем раньше, но теперь им удалось сделать ее гораздо быстрее. Закончив, Бартлет и Боярд помахали зрителям и направились к лифту.
 — Ничего не скажешь, вы мастера своего дела, — похвалил верхолазов Брэнсона Роджерс, направляя на них пистолет с глушителем. — Какая жалость! Нам опять придется вытаскивать ваши дурацкие детонаторы!
 Брэнсон уже заканчивал свое шоу, когда зазвонил стоявший рядом с ним телефон. Он взял трубку.
 — Это Хегенбах. Сожалею, что приходится вас прерывать, но мы собираемся показать свое собственное маленькое шоу. Сейчас мы вас отключим, и телезрители увидят нас по тому же каналу. Возможно, вам также будет любопытно взглянуть.
 На экране крупным планом появился Хегенбах. Жителям Сан-Франциско не нужно было объяснять, что перед ними уроженец Пресидио.
 — Судя по всему, мы пока не можем помешать этому преступнику Брэнсону добиться поставленных целей. Однако некоторые события указывают на то, что ему рано радоваться. Я передаю слово вице-президенту Соединенных Штатов, господину Ричардсу.
 С микрофоном в руках Ричардc выглядел очень импозантно. Вице-президенту, от природы общительному человеку, прирожденному оратору с хорошей дикцией, сам Бог велел вести конференции и избирательные кампании. За долгие годы своей политической деятельности он провел их великое множество и настолько отточил свое мастерство, что мог держать аудиторию в напряжении, даже просто читая задом наперед алфавит. Однако этим утром ему пришлось обо всем этом забыть — теперь было не время для оживленного общения и риторики. Сейчас вице-президент находился в самом эпицентре национальной трагедии, потому выглядел суровым и притихшим, говорил коротко и только по делу.
 — К сожалению, то, что вы сейчас услышали, правда. И сколь бы ужасной и унизительной не была сложившаяся ситуация, не может быть и речи о том, чтобы подвергнуть опасности жизнь президента, его почетных гостей и очернить доброе имя Америки. Мы уступаем шантажу. Этот преступник Брэнсон сможет уехать с немыслимой суммой денег, и все же мне хотелось бы, чтобы он меня внимательно выслушал. Сегодня утром я получил некую информацию, достоверность которой вскоре смогу доказать. Суть этой информации в том, что преступной карьере Брэнсона скоро придет конец. Скоро, совсем скоро этот человек останется без друзей, в полном одиночестве, и ему будет не к кому обратиться за помощью. Уверен, пройдет совсем немного времени, и никто не протянет ему руки. Я также уверен, что первыми отвернутся от Брэнсона члены его собственной преступной группы, которые ошибочно считали своего лидера человеком чести, человеком, на которого можно положиться, — на какой-то момент Ричардc опять вспомнил о риторике. — Его люди сбросят своего кумира с пьедестала, и это так же верно, как то, что он, образно выражаясь, намеревался нанести им удар в спину.
 Несколько человек из команды Брэнсона озадаченно посмотрели на своего начальника. Они явно не понимали" о чем идет речь. Ревсон и О'Хара удивленно переглянулись. И только Брэнсон остался спокоен. Он непринужденно сидел, откинувшись на спинку стула, с презрительной улыбкой на губах.
 — Как я уже говорил, у нас имеется информация из надежного источника. Меня не раз обвиняли в том, что я излишне сдержанно высказываюсь по поводу сложившейся ситуации, но другого выхода не существовало. Я не мог говорить о том, в чем не был уверен. Теперь у меня есть надежное доказательство достоверности полученной информации.
 Дорогие телезрители всего мира! Сейчас я представлю вам человека, который вплоть до сегодняшнего утра был заместителем Брэнсона, его надежной опорой. Перед вами мистер Йохан ван Эффен.
 На экране показали группу из пяти человек, расположившихся на расставленных в ряд стульях. В центре сидел ван Эффен и непринужденно беседовал со своими соседями. Лица людей не показали крупным планом, и понять, находится ли ван Эффен под действием наркотиков, заставляющих его говорить без умолку, или нет, не представлялось возможным. По просьбе Хегенбаха опытный психиатр, состоящий на службе в полиции, провел около трех часов в беседе с необычным пациентом.
 — Я представлю присутствующих. Слева направо: адмирал Ньюсон, командующий военно-морскими силами Западного побережья, начальник полиции Сан-Франциско Хендрикс, мистер ван Эффен, глава ФБР мистер Хегенбах, генерал Картер, командующий сухопутными силами Западного побережья. Осмелюсь предположить, что мистер ван Эффен за всю свою жизнь ни разу не находился в столь законопослушной компании.
 От непринужденности Брэнсона не осталось и следа. Наклонившись вперед, он напряженно всматривался в экран. По лицу Питера было видно, что тот не верит своим глазам.
 Вице-президент продолжил свой рассказ.
 — Мистер ван Эффен перешел на нашу сторону сегодня рано утром. Для столь важного поступка у него есть очень серьезные основания. Он покинул свою команду потому, что еще сравнительно молод и хотел бы еще пожить. Кстати, будучи в настоящий момент главой государства, я гарантировал ему неприкосновенность. Ван Эффена не будут преследовать представители закона. Информация, которую нам сообщил бывший заместитель Брэнсона, поистине бесценна. Она касается не только нынешнего дела, но и восьми ограблений, в которых он принимал участие под руководством Брэнсона в течение последних трех лет.
 Однако я уклонился от темы. Мистер ван Эффен покинул Брэнсона, потому что опасался за свою жизнь. Он сделал это после того, как его руководитель предложил ему разделить всю добычу пополам. Предполагалось, что все остальные члены команды могут убираться ко все чертям, видимо в тюрьму. Ван Эффен, который свято верит в честность своих «коллег», не мог прямо отказаться от предложения Брэнсона — тогда его ждал бы удар ножом в спину. Поэтому мистер ван Эффен счел необходимым сообщить другим членам команды о том, что их обманывают. Он говорит, что ему удалось убедить четверых своих товарищей покинуть Брэнсона, и мы ждем их в самое ближайшее время. Как только эти люди прибудут, они предстанут перед вами на экране. Советую всем телезрителям не уходить далеко от своих телевизоров.
 — Просто потрясающе! Вот как надо вносить раскол в ряды противника! Как же Брэнсон справится со всем этим? Как теперь его люди смогут ему доверять? Это ваша идея, Ревсон? — спросил доктор.
 — К сожалению, не моя. Я не настолько ловок и хитер. Тут чувствуется рука Хегенбаха.
 — Никогда бы не подумал, что ван Эффен...
 — Он тут ни при чем. Хегенбах не показывает бывшего заместителя Брэнсона крупным планом, иначе все увидели бы, что ван Эффен напичкан наркотиками.
 — Напичкан наркотиками? Но он же предал...
 — Ван Эффен и не думал никого предавать. Я отравил его газом и опустил... в проходившую мимо подлодку.
 — Ну конечно! Совершенно случайно здесь оказалась подлодка! — О'Хара посмотрел на Ревсона взглядом психиатра, сознающего, что пациент неизлечим.
 — Дорогой доктор! Да вы, кажется, мне не верите!
 — Ну конечно, друг мой!
 — Похоже, вы просто устали. И снова говорите с британским акцентом, — Пол похлопал по своему фотоаппарату. — Если бы не подлодка, как бы я, по-вашему, обзавелся новенькой рацией? Да еще посреди ночи?
 О'Хара смотрел на Пола, не зная, что и думать.
 — А остальные четверо перебежчиков? Их тоже забрала подлодка? — с трудом выговорил он.
 — О нет! Их просто похитили в минувшие полчаса.
 Доктор все так же внимательно смотрел на Ревсона.
 На станции слежения на горе Темелпе Паркер, до недавнего времени правая рука Жискара, оторвался от экрана телевизора.
 — Нас предали!
 Судя по тишине, наступившей после этого замечания, товарищи были с ним совершенно согласны.
 Ричардс изо всех сил старался сделать вид, что происходящее не доставляет ему ни малейшего удовольствия.
 — Как вы видите, Брэнсон, поднимается туман. Скоро вы не сможете различить экран. Придется на некоторое время прервать нашу передачу. Не думаю, что это надолго. Когда туман рассеется, мы покажем еще четверых ваших подручных. И на прощание одно замечание. Деньги вам гарантированы, но берегитесь: насколько я знаю, чтобы перекрыть взлетно-посадочные полосы в аэропорту Гаваны, требуется всего шесть минут.
 Брэнсон встал и с непроницаемым лицом направился к своему автобусу. Жискар последовал за ним. Питер обратил внимание на то, как смотрят на него его люди. Одни — озадаченно, другие — задумчиво, третьи вообще отводят глаза. В автобусе Жискар прошел к бару и принес две рюмки шотландского виски.
 — Я не люблю пить с утра.
 Брэнсон одним глотком осушил свою рюмку, что было для него совершенно не характерно.
 — Ну и что вы обо всем этом думаете? — спросил он Жискара.
 — Я работаю с вами одиннадцать лет и благодаря этому у меня семизначный счет в банке. Поэтому лично я чувствую себя хорошо. Думаю, перед нами разыграли комедию. Однако все это очень серьезно. За исключением меня, Джонни и ван Эффена, ни один из наших людей не знает вас больше года. Да, я забыл Крайслера. Но остальные... Вы видели их лица, когда мы шли сюда?
 Брэнсон кивнул.
 — Они просто не знают, что и думать. Можно ли их в этом винить?
 — Нет. Можно ли винить ван Эффена?
 — Я поверю в его предательство, только если Земля перестанет вращаться. Он вас не предавал. Обратите внимание, его не показывали крупным планом, у него не брали интервью, — уверенно заявил Жискар.
 В этот момент в дверях появился Крайслер.
 — Заходи, заходи! — пригласил его Брэнсон. — Ты что-то невесел.
 — Что ж тут веселого! Я слышал слова Жискара. Ван Эффена показали издали потому, что накачали наркотиками. Уверен, ван Эффен все им рассказал, находясь в невменяемом состоянии. Он сам не знал, что говорит. Предал ли нас ван Эффен? Ни в коем случае. Меня беспокоит другое. Бартлет и Боярд уже давно должны были вернуться. Но они так и не появились на башне. И вряд ли появятся. Я знаю, кто будут эти четверо новых «предателей».
 — Это не предательство, — заметил Брэнсон, — а насилие и наркотики. Никто в этом не сомневается. Мне сейчас непонятно только одно: каким образом ван Эффен покинул мост?
 — Один Бог знает! В то время меня здесь не было. Это ведь могло случиться, когда выключали свет, не так ли? — предположил Жискар.
 — В обоих случаях во время отключения энергии мы были вместе, — ответил ррэнсон. — А что ты думаешь, Крайслер?
 — Ничего нового, сэр. Думаю, в наших рядах есть предатель, — молодой человек задумчиво посмотрел на поднимающийся над мостом туман. — Нет, мне определенно разонравился этот мост!
 Кармоди удалил последние детонаторы из второй порции взрывчатки и подошел к стоявшему на вершине башни Роджерсу.
 — Генерала Картера, пожалуйста! — попросил он, включив портативную рацию.
 Через несколько секунд генерал взял трубку.
 — Мы все сделали. Прикажете перейти на другую сторону башни? Если не ошибаюсь, в одиннадцать часов Брэнсон обещал публике очередное телешоу. На этот раз они займутся западным тросом, мы же снова выполним роль принимающей стороны.
 — Разумно, хотя не думаю, что Брэнсон рискнет послать новых людей в Южную башню.
 — А что, четверо наших знакомых уже добрались до берега?
 — Да, они сейчас рядом со мной. Жаль, что у вас нет телевизора. Будет занятное шоу.
 — Ну ничего, посмотрим повтор. Нам пора идти, сэр. Туман быстро рассеивается.
 Туман и в самом деле через пять минут рассеялся, и Золотые ворота опять были залиты солнечным светом. Брэнсон задумчиво шагал взад-вперед по небольшому участку моста. Он остановился, заметив, что к нему приближается Крайслер.
 — Звонил Хегенбах. Он предложил через пару минут включить телевизор.
 Брэнсон кивнул.
 — Включим, Мы знаем, чего ожидать.
 На этот раз церемониймейстером был Хегенбах. Так же, как и вице-президент, он не готовил заранее свою речь, но, тем не менее, достаточно внятно изложил суть дела.
 — Похоже, преступная империя Брэнсона начала трещать по швам. Вице-президент обещал, дорогие телезрители, что вы увидите еще несколько бывших приспешников Брэнсона. Ван Эффен сообщил, что тонущий корабль собираются покинуть еще четверо его товарищей. Как вы сами сейчас убедитесь, эти люди и в самом деле покинули своего лидера.
 Оператор показал стол, за которым с рюмками в руках сидели четверо мужчин. На столе стояла бутылка. Сказать, что лица собравшихся лучились весельем, нельзя было, но в подобных обстоятельствах этого никто не ожидал.
 И снова послышался голос Хегенбаха.
 — Итак, леди и джентльмены, они перед вами. Я назову их: слева направо — господа Рестон, Харрисон, Бартлет и Боярд. Кстати, еще один приближенный Брэнсона сейчас находится в больнице с проломленным черепом. Трудно сказать, что будет с ним дальше. Благодарю за внимание.
 Камера уже начала «отворачиваться» от Хегенбаха, когда к нему подошел полицейский.
 — Вас к телефону, сэр. Это гора Темелпе. Через десять секунд Хегенбах находился уже в автобусе центра связи и внимательно слушал. Закончив разговор, он положил трубку и посмотрел на Хендрикса, Ньюсона и Картера.
 — Сколько времени потребуется, чтобы поднять в воздух два вертолета, один с телевизионщиками, второй с вооруженными полицейскими?
 — Десять минут. Максимум двенадцать, — ответилКартер.
 — Нам приходится выдерживать все новые и новые атаки в психологической войне. Власти неуклонно подрывают доверие тех, кто еще остается в наших рядах. И с этим ничего нельзя поделать. Ответный удар ничего не изменит. Противники используют ваши же методы и успешно проводят свои телешоу, — вздохнул Жискар.
 — Да, конечно, — ответил Брэнсон. Казалось, происходящее его не слишком беспокоит. Увиденное ничуть не удивило Питера. — Нужно признать, это у них неплохо получилось, — он посмотрел на Жискара и Крайслера. — Что ж, джентльмены, я принял решение, но мне хотелось бы знать, что вы думаете.
 Жискар и Крайслер переглянулись. Они не привыкли к тому, что Брэнсон интересуется чужим мнением.
 — Мы держим здесь заложников, — начал Крайслер, — но у меня такое впечатление, что это я вроде заложника. У меня нет свободы передвижения.
 — Но мы можем воспользоваться президентским «боингом», — возразил Жискар. — А в нем — лучшая в мире система связи.
 — Значит, нам нужно подготовиться на тот случай, если придется срочно покидать мост. С этим я согласен. Но наши враги должны за все заплатить. Чтобы показать им, что я держу слово, обещаю взорвать этот проклятый мост. Кажется, пора прикрепить два оставшихся комплекта взрывчатки к тросу на Северной башне.
 — Не стоит, — возразил Жискар. — Тогда у нас будет еще два предателя поневоле.
 — В таком случае прикрепим их к тросу прямо здесь, в самой нижней точке, между вертолетами. Должно хватить.
 Через полчаса после того, как две порции взрывчатки были прикреплены к западному тросу, к Брэнсону подошел Крайслер.
 — Только что звонил Хегенбах. Передал, что через две минуты начнется любопытная передача. Шеф полиции собирается позвонить вам через пять минут после ее окончания. Он еще сказал, что с Восточного побережья поступили два интересных сообщения.
 — Хотел бы я знать, что на сей раз замышляет эта старая лиса! — Брэнсон снова занял свое место перед телевизором. И сразу же вокруг него стала рассаживаться остальная публика.
 Сначала на экране появилось нечто, похожее на огромный мяч для гольфа, — это был один из радаров на горе Темелпе. Потом крупным планом показали группу вооруженных автоматами полицейских, около десяти человек. Впереди них с микрофоном в руке стоял Хендрикс. Начальник полиции направился к открытой двери, из которой появились пять человек с поднятыми руками. Первый из пяти остановился примерно в трех футах от Хендрикса.
 — Вы Паркер?
 — Да.
 — А я Хендрикс, начальник полиции Сан-Франциско. Вы решили сдаться добровольно?
 — Да.
 — Почему?
 — Не хотим, чтобы нас застрелили полицейские. И получить нож в спину от этого негодяя Брэнеона не хочется.
 — Вы арестованы. Проходите в машину, — Хендрикс несколько секунд наблюдал, как эти пятеро идут, и снова заговорил в микрофон. — Боюсь, я не такой блестящий оратор, как вице-президент или директор ФБР, мне с ними не тягаться. Только скромно замечу, что десять человек уже отвернулись от Брэнсона, — не так уж мало для одного утра, которое еще не кончилось. Ближайшая наша передача состоится не раньше чем через час.
 Ревсон встал и огляделся. Он заметил стоявших поблизости Картленда и Графтона. Заложники и журналисты начали медленно расходиться по своим автобусам. Первые, вероятно, захотели утолить жажду, а последние решили поскорее перезарядить фотоаппараты и приняться за очередные депеши. Да и вообще, гораздо приятнее сидеть в автобусе с кондиционером, чем гулять по жаре.
 — Господи, какие же они идиоты! Ну почему позволили так легко себя провести? — воскликнул Жискар.
 — Потому что вас не было рядом, — устало заметил Брэнсон.
 — Но они могли позвонить мне, вам!
 — Что толку говорить об этом! Я их не виню.
 — А вы не думаете, мистер Брэнсон, что когда получите деньги, власти могут потребовать всю сумму или большую ее часть за то, чтобы освободить наших людей? Они же понимают, что вы не бросите своих товарищей в беде.
 — Я не стану заключать никаких сделок с властями. Понимаю, это усложнит дело, но всё равно не стану. А сейчас лучше пойду узнаю, чего же хочет наш друг Хегенбах, — и Питер в задумчивости направился к своему автобусу.
 Мак, дежуривший в президентском автобусе, подождал, пока все именитые пассажиры займут свои места, затем запер дверь и положил ключ в карман. Автомат висел у него на плече. Повернувшись, он увидел менее чем в трех футах от себя направленный на него маленький пистолет Картленда.
 — Лучше не дергайтесь, — предупредил генерал. — Попробуете взяться за автомат — вам конец, — голос Картленда был очень спокоен и потому звучал особенно убедительно. — Джентльмены, я призываю вас засвидетельствовать...
 — Что? Вы думаете испугать меня этой игрушкой? Даже если вы в меня попадете, я все равно разнесу вас на куски!
 — Призываю вас в свидетели, — продолжал генерал. — Я предупреждаю этого человека о том, что мой пистолет заряжен пулями с цианистым калием. Достаточно лишь оцарапать кожу, и пострадавший, ничего не почувствовав, умрет, причем раньше, чем коснется пола.
 — У меня на родине он уже был бы мертв, — заметил король.
 Все люди Брэнсона, за исключением Джонни, были не лишены сообразительности. Во всяком случае Мака, уж точно, никто глупым назвать не мог. Он отдал генералу свой автомат. Картленд отвел пленника в умывальную комнатку и закрыл дверь на ключ.
 — И что же дальше? — спросил президент.
 — Через пару минут на мосту должны разыграться некие малоприятные события с применением насилия. Не хочу подвергать риску никого из вас, тем более что наше затянувшееся приключение подходит к концу. Все, что от нас требуется, — это оставаться за плотно закрытыми и запертыми дверями. Наши друзья собираются использовать на мосту новейшее оружие — бомби, выкачивающие кислород из атмосферы. Так что находиться снаружи сейчас смертельно опасно. Если Брэнсон поймет, к чему идет дело, то может попытаться застрелить некоторых из нас. Однако, пока двери заперты, мы в безопасности, ведь стекла у нас пуленепробиваемые. В них можно целый день стрелять и все без толку. К тому же, у нас теперь есть оружие — пистолет и автомат, хотя, думаю, что они нам не понадобятся. Я вовсе не хочу устраивать перестрелку, вроде той, что случилась в ковбойском городке Тумстон, в его знаменитом трактире «О'кей Кораль». Вообще, должен сказать, что если нас даже затолкнут в вертолет, он все равно не взлетит.
 — Интересно, откуда вы все это знаете? — удивился президент.
 — Из одного хорошо информированного источника. От человека, который снабдил меня этим пистолетом. От Ревсона.
 — От Ревсона? Кто это такой? Я его не знаю.
 — Скоро узнаете. Со временем он сменит Хегенбаха на посту директора ФБР.
 — Я всегда говорил, что мне никто ничего не рассказывает, — пожаловался президент.
 Ревсон был далеко не так словоохотлив и совершенно не склонен к объяснениям. Как только ничего не подозревающий Петерс запер дверь, он нанес ему ощутимый удар позади правого уха. Отобрав у часового ключ и автомат, Пол усадил его на сиденье водителя и достал рацию.
 — Говорит Ревсон.
 — Это Хендрикс.
 — Вы готовы?
 — Хегенбах все еще разговаривает по телефону с Брэнсоном.
 — Дайте мне знать, когда он закончит.
 — Значит, деньги уже в Европе? Прекрасно. Но я должен знать кодовое слово или фразу.
 — Оно известно и вполне подходит к ситуации. Ваш пароль — «Вдали от берегов», — сухо сообщил Хегенбах.
 Брэнсон позволил себе улыбнуться.
 Ревсон снова услышал из динамика голос Хендрикса.
 — Они закончили.
 — Значит, у Хегенбаха все?
 — Все.
 — Приступайте.
 Ревсон не стал прятать рацию на место, а сунул ее в карман. Он снял с плеча фотоаппарат и положил его на пол, потом отомкнул дверь, оставив ключ в замке, осторожно приоткрыл дверцу и выглянул. Первая шашка задымилась в двухстах ярдах от автобусов как раз в тот момент, когда Брэнсон закончил разговор и вышел на мост, вторая — ярдов на двадцать поближе. Несколько секунд Питер Брэнсон, словно загипнотизированный, стоял на месте. Ревсон увидел, что О'Хара, напротив, бегом бросился к своей машине, забрался внутрь и захлопнул за собой дверь. Пол догадался, что водитель уже на месте.
 Наконец Брэнсон вышел из оцепенения, бросился в свой автобус, схватил телефонную трубку и закричал:
 — Хегенбах! Хендрикс! — он совершенно забыл о том, что Хендрикс пять минут назад был на горе Темелпе и при всем желании не мог за это время вернуться к Золотым воротам.
 — Говорит Хегенбах.
 — Чего, черт возьми, вы добиваетесь?
 — Я ничего не добиваюсь, — невозмутимо ответил Хегенбах.
 Плотные клубы дыма были уже в сотне ярдов от автобусов.
 — Я немедленно отправляюсь в президентский автобус, — прокричал Брэнсон. — : Вы понимаете, что это значит! — он бросил трубку и схватил пистолет. — Жискару прикажи людям приготовиться к атаке с юга. Должно быть, власти сошли с ума!
 С заднего сиденья поднялись Джонсон и Брэдли, но Брэнсон их остановил.
 — Я не могу вас потерять. Только не сейчас. Оставайтесь здесь. Дело за вами, Жискар. Скажите людям, чтобы заняли позицию, потом возвращайтесь сюда и расскажите Хегенбаху, чем я занимаюсь.
 Жискар озабоченно посмотрел на своего шефа. Таким он его еще не видел — взволнованный, со сбивчивой речью, с блуждающим взором, Питер Брэнсон был не похож сам на себя. Однако Жискар не осуждал Питера — он помнил, что первые сутки его самого здесь не было.
 К тому времени, как Брэнсон снова выскочил на мост, там задымились еще две шашки. Темные клубы густого дыма уже скрыли из вида Южную башню и теперь стелились не более чем в пятидесяти ярдах от автобусов. Брэнсон бегом бросился к заложникам, схватился за ручку дверцы водителя и попытался ее открыть. Дверца не поддалась.
 Задымила новая шашка, на этот раз совсем близко от третьего автобуса. Брэнсон застучал в стекло рукояткой пистолета, потом заглянул в окно. На месте водителя, там, где должен был сидеть Мак, он никого не увидел. Неожиданно в поле зрения Питера появился генерал Картленд, и тут же в десяти ярдах от автобуса задымила очередная шашка.
 Брэнсон закричал, совершенно забыв о том, что автобус звуконепроницаем. Он жестом показал на сиденье водителя. Картленд пожал плечами. Брэнсон четырежды выстрелил по замку и снова подергал ручку. Однако подобные атаки президентскому автобусу не могли повредить. Впрочем, это было совсем не плохо для Брэнсона — генерал держал за спиной пистолет с пулями, отравленными цианистым калием.
 Очередная дымовая шашка упала на мост рядом с Брэнсоном, и через несколько секунд его окутали клубы плотного, едкого дыма. Брэнсон еще два раза выстрелил по замку и снова подергал ручку.
 Ревсон вынул ключ из замка, спрыгнул на мост, закрыл дверь и запер ее снаружи, а ключ оставил в замке. И тут же рядом с ним упала дымовая шашка.
 Отвратительный дым забивал нос и горло, но был не способен вывести человека из строя. Брэнсон ощупью продвигался вдоль президентского автобуса, пока не добрался до своего. Открыв дверь, он быстро захлопнул ее за собой. Внутри автобуса воздух был чист, там горел свет. Кондиционер исправно функционировал. Жискар разговаривал по телефону.
 Брэнсону удалось сдержать кашель.
 — Не смог войти в президентский автобус. Дверь заперта, Мака нигде не видно. Вы что-нибудь узнали?
 — Я разговаривал с Хегенбахом. Он утверждает, что ему ничего не известно и что послал за вице-президентом. Не знаю, верить ему или нет.
 Брэнсон выхватил у своего заместителя телефонную трубку, ив этот момент в ней послышался голос Ричардса.
 — Это Жискар?
 — Нет, это Брэнсон.
 — Нет никакой атаки. И не будет. Вы что думаете, мы тут все сумасшедшие? У вас в руках семеро заложников и оружие. Это армия, а точнее, Картер, вот кто сошел с ума! Бог знает, чего он добивается. Генерал отказывается говорить по телефону. Я послал адмирала Ньюсона остановить его. Либо Картера остановят, либо его карьере придет конец.
 В автобусе центра связи Ричардc повернулся к Хегенбаху.
 — Ну и как у меня получилось?
 Впервые за все время общения с Ричардсом Хегенбах позволил себе выразить одобрение его поступку.
 — Вы не тем занимаетесь, господин вице-президент. Нам с вами следовало бы работать вместе. Вы хитры и изворотливы, прямо как я!
 — Вы ему верите? — спросил Питера Жискар.
 — Один Бог знает, можно ли ему верить! Однако то, что он говорит, не лишено смысла. И логично. Оставайтесь здесь и держите дверь закрытой.
 Брэнсон спрыгнул на мост. Дым был уже не таким густым, но все еще довольно плотным, от него слезились глаза и начинался кашель.. Сделав три шага, Питер различил неясные очертания какой-то фигуры.
 — Кто здесь?
 — Крайслер.
 Молодой человек зашелся от кашля.
 — Черт возьми, да что же тут происходит? — спросил он Питера.
 — Кто его знает. Если верить Ричардсу, то ничего. Ты что-нибудь заметил, нас будут атаковать?
 — Что тут заметишь, ничего ведь не видно. И не слышно.
 В этот момент раздалось около дюжины щелчков.
 — Это не дымовые шашки, — заметил Крайслер.
 Через несколько секунд стало ясно: это и не дымовые шашки. Брэнсон и Крайслер начали задыхаться. Им не хватало кислорода. Питер первым понял, что происходит. Он задержал дыхание, схватил Крайслера за руку и потащил его в свой автобус. Через несколько секунд они очутились внутри него и поспешно закрыли за собой дверь. Крайслер без чувств рухнул на пол. Брэнсон едва держался на ногах.
 — Ради Бога, скажите, что... — обратился к Питеру Жискар.
 — Включите кондиционер на максимум, — с трудом выговорил Брэнсон. — Они применили CBU.
 В отличие от О'Хары, Жискар знал, что это такое.
 — Что, удушающие бомбы?
 — Это уже не шутка.
 Генерал Картленд, державший в руках автомат Мака, шутить тоже не собирался. Он отомкнул умывальную комнатку. Мак бросил на него затравленный взгляд, однако приставленный к его животу автомат мешал ему как-то иначе выразить свои чувства.
 — Разрешите представиться — председатель комитета начальников штабов. В чрезвычайных обстоятельствах, таких как сейчас, не подчиняюсь никому, даже президенту. Отдайте мне ключ, не то я вас застрелю.
 Через две секунды ключ уже был в руках у генерала.
 — Кругом! — скомандовал Картленд.
 Мак повернулся и тут же рухнул на пол. Вероятно, генерал ударил его прикладом сильнее, чем следовало, но, судя по безразличному выражению лица, Картленд нисколько не сожалел о содеянном. Он снова запер умывальную комнатку, положил ключ в карман и пошел вперед, держа автомат так, чтобы его не было видно из окон, что очень удивило президента. Пройдя к панели управления, генерал нажал несколько кнопок, но безрезультатно. Тогда он пощелкал тумблерами и неожиданно оконное стекло у сиденья водителя опустилось. Картленд высунулся в окно, понюхал воздух, поморщился, отпрянул и снова щелкнул тем же Тумблером. Окно закрылось. Потом он еще раз быстро щелкнул переключателем, туда и обратно. Окно чуть-чуть приоткрылось. Картленд сбросил в образовавшуюся щель ключи снова закрыл окно.
 Две минуты спустя ласковый ветерок с Тихого океана окончательно рассеял дым. Брэнсон приоткрыл дверь своего автобуса. Воздух был свежим и душистым. Он спустился на мост, увидел простертые на асфальте тела и побежал к ним. Жискар, Джонсон и Брэдли последовали за ним. Крайслер постепенно приходил в себя, но оставался сидеть на том же месте, покачивая головой из стороны в сторону.
 Когда Брэнсон и его люди подбежали к лежавшим, то обнаружили, что их товарищи живы.
 — Все живы! Без сознания, но еще дышат.
 — После удушающих бомб? Не понимаю, разве такое возможно? Брэдли, грузите ребят в свой вертолет и немедленно взлетайте.
 Брэнсон подбежал к президентскому автобусу и увидел лежавший на земле ключ. Он поднял его и отпер поцарапанную пулями дверцу. Возле сиденья водителя стоял Картленд.
 — Что здесь произошло? — спросил его Брэнсон.
 — Думал, это вы мне расскажете, что случилось. Все, что я знаю, — ваш часовой запер дверь снаружи и убежал. Это произошло в тот момент, когда дым добрался до автобуса. Даже не дым, а дымовая завеса, чтобы помочь еще одному предателю скрыться.
 Брэнсон внимательно посмотрел на генерала, покачал головой.
 — Оставайтесь на месте! — приказал он и побежал к первому автобусу.
 Там Питер сразу же обратил внимание на торчавший в замке ключ. Открыв дверь, он увидел в кресле Петерса в бессознательном состоянии и поднялся по ступенькам внутрь.
 — Где Ревсон?
 — Ушел, — усталым голосом ответил якобы ничего не понимающий Графтон, который хорошо отрепетировал свою роль. — Я знаю совсем немного: Ревсон ударил часового, потом с кем-то разговаривал по миниатюрному передатчику. Когда мост заволокло дымом, Ревсон запер дверь снаружи и убежал. Послушайте, Брэнсон, мы ведь только зрители, гражданские лица, которым вы обещали безопасность. Что же здесь происходит?
 — В какую сторону побежал Ревсон?
 — К Северной башне. Он, должно быть, уже там.
 Брэнсон задумался. Когда он снова заговорил, это уже был прежний Питер Брэнсон, уверенный в себе и знающий, чего хочет.
 — Собираюсь взорвать мост, но я не убиваю невинных. Кто-нибудь сможет вести автобус?
 — Я смогу, — откликнулся молодой журналист.
 — Немедленно уезжайте отсюда через южный барьер.
 Питер закрыл дверь и побежал к «скорой помощи». При его приближении открылась задняя дверь машины и из нее появился О'Хара.
 — Ну, мистер Брэнсон, вы знаете, как надо развлекать своих гостей! — одобрительно заметил доктор.
 — Немедленно убирайтесь с моста!
 — Это еще почему?
 — Хотите — можете остаться, но я собираюсь взорвать этот проклятый мост, — и Брэнсон ушел. На этот раз он не бежал, просто быстро шел.
 Питер увидел, как из третьего автобуса появился еще не вполне пришедший в себя Крайслер.
 — Побудь возле президентского автобуса, — велел молодому человеку Брэнсон.
 Жискар и Джонсон стояли возле дальнего вертолета. В открытое окошко высунулся Брэдли и крикнул Джонсону:
 — Скорее взлетай! Встретимся в аэропорту! Брэдли поднялся в воздух раньше, чем Брэнсон успел добраться до президентского автобуса.
 Ревсон сидел, скорчившись за последним сиденьем второго вертолета. Он осторожно приподнялся и взглянул в окно. В сопровождении Брэнсона, Жискара и Крайслера к вертолету приближались семеро заложников. Ревсон снова спрятался и достал из кармана рацию.
 — Мистер Хегенбах, вы слушаете?
 — Слушаю.
 — Вы видите винт вертолета?
 — Да, вижу. Мы все его видим. Наши бинокли устремлены на него.
 — При первом же повороте винта включайте лазер.
 Первыми в вертолет вошли семеро заложников. Президент и король заняли первые два места слева, принц и Картленд — справа. Позади них расположились мэр, Мюир и шейх. Жискар и Крайслер сели по обеим сторонам в третьем ряду. В руках  у  каждого был автомат.
 Машина «скорой помощи» уже приближалась к Южной башне, как вдруг О'Хара постучав в окошко водителю. Тот опустил стекло.
 — Разворачивайся. Мы возвращаемся на середину моста.
 — Разворачиваться? Господи, доктор, ведь Брэнсон собирается взорвать мост!
 — Там сейчас кое-что произойдет, но совсем не то, что ты думаете. Может понадобиться наша помощь. Поворачивай.
 Джонсон вошел в вертолет последним. Едва он сел на свое место, как Брэнсон скомандовал:
 — Немедленно взлетаем!
 Послышался обычный оглушающий рев, быстро сменившийся воем. Совершенно неожиданно снаружи раздался грохот, который не смог заглушить даже шум работающего двигателя. Джонсон наклонился вперед. И вдруг все стихло.
 — У нас что-то не так? Что случилось? — спросил у пилота Питер.
 — Боюсь, вы были правы насчет лазера, мистер Брэнсон. Наш винт только что рухнул в залив.
 Брэнсон среагировал очень быстро. Он поднял телефонную трубку и нажал на кнопку.
 — Брэдли?
 — Слушаю вас, мистер Брэнсон!
 — У нас проблемы. Возвращайся на мост и забери нас.
 — Не могу. Меня пасет пара «фантомов». Приказано сесть в международном аэропорту. Говорят, там готовится торжественная встреча.
 Ревсон молча приподнялся, держа в руках белую ручку, и дважды нажал на кнопку. Жискар с Крайслером почти одновременно наклонились вперед, а потом совершенно неожиданно для Ревсона шумно рухнули в проход. Автоматы звучно лязгнули о металлический пол.
 Брэнсон мгновенно обернулся, держа в руке пистолет. К сожалению, он находился слишком далеко от Пола, и иголками его нельзя было достать. Брэнсон не спеша прицелился, прищурился и вдруг вскрикнул от боли — это президент ударил его тростью по щеке. Ревсон мгновенно бросился в проход за автоматом Жискара. К тому времени, когда Питер Брэнсон пришел в себя после неожиданного выпада президента, Пол уже был во всеоружии. Он видел только голову Брэнсона, но этого ему было достаточно.
 В двадцати ярдах от «скорой помощи» собралась небольшая группа людей. Здесь находились весь «комитет» из семи человек, президент и Ревсон, крепко державший за руку Эйнрил Венсди. Они стояли и смотрели, как из вертолета выносят закрытые простыней носилки и несут их сквозь строй вооруженных полицейских к машине «скорой помощи». Все молчали. Говорить было нечего.
 — Как наши высокие гости? — спросил президент.
 — С нетерпением ждут завтрашней поездки в Сан-Рафаэль. Они философски отнеслись к происшедшему. В целом очень довольны. И не только тем, что Соединенные Штаты сели в лужу, но и тем, что у себя на родине стали национальными героями.
 — Пожалуй, надо с ними поговорить, — сказал президент, который уже собрался уходить вместе с Ричардсом, но вдруг услышал обращенные к нему слова Ревсона.
 — Спасибо, сэр!
 Президент удивленно посмотрел на него.
 — Вы это мне? Вы меня благодарите? Это я вас благодарю и еще должен поблагодарить не менее сотни раз!
 — Знаете, сэр, я очень не люблю принимать одолжения, но безумно рад, что вы спасли мне жизнь!
 Президент улыбнулся и вместе с вице-президентом пошел прочь.
 — Ну что ж, поедем в управление, напишешь отчет, — предложил Ревсону Хегенбах.
 — Ах, вы об этом! Какое положено наказание за неподчинение приказу директора ФБР?
 — Увольнение.
 — Жаль! Мне нравилась моя работа. Но я бы предпочел сначала помыться, побриться, переодеться, сводить мисс Венсди пообедать и только потом написать отчет. Кажется, я заслужил эту маленькую поблажку с вашей стороны!
 Хегенбах подумал и кивнул.
 — Кажется, да.
 За двести миль от них, в штаб-квартире ФБР, один из высокопоставленных сотрудников только что выиграл небольшую, но симпатичную сумму денег.
 Хегенбах улыбнулся.