Президент не уходит в отставку   ::   Козлов Вильям Федорович

— Почему же?

— Как бы тебе объяснить… Алена — это поэзия, музыка, а тебя, дружище, тянет в пивную…

— Алена —филармония, Нина — пивная? — Гарик наимурился и отвернулся. — Так я тебя понял?

— Очень уж ты меня примитивно понял, — поморщился Сорока. — Я Нину вовсе не имел в виду.

Только что, вспоминая о своей детдомовской жизни, они, как никогда, почувствовали себя близкими, родственными душами, и вот сейчас это ощущение общности исчезло. Сорока и сам бы не смог себе объяснить, почему он задел больное место приятеля. Неужели ему и в самом деле обидно, что его друг так легко изменил Алене?.. Стоило появиться Нине — и он забыл про девушку, которую, как он утверждал, любил два года. Что-то тут было не так, не сходились концы с концами. И это Сороку тревожило. Хотя, казалось бы, ему надо было радоваться: Гарик сам открыл ему дорогу к Алене. Так сказать, снял вето, наложенное мужской дружбой. Но он не радовался, а мучительно размышлял: что же все-таки произошло? Здесь, на Островитинском озере, буквально а течение нескольких дней одна за другой рвались старые прочные привязанности, возникали новые — и тоже с треском рвались…

С того самого дня, когда Сорока, рискуя собой, остановил на глухом проселке машину и почти силой вытащил из нее Алену, они почти не разговаривали. Девушка замкнулась в себе и явно его избегала, а навязываться Сорока не хотел. Ну, что с Аленой происходило, можно еще понять, но Гарик и Нина его удивляли! Они были неразлучны и смотрели друг на друга влюбленными глазами. И это уже была не игра.