Сегодня и ежедневно   ::   Драгунский Виктор

Атаману было на все наплевать, он смотрел на золотистоглазую, а она безмятежно пускала дым, придерживая сигарету своими пальцамиприлежной школьницы. Однако опекун-и-сиделка не унимался:

- Мы выпьем, друзья, за весьма и весьма своеобразного художника, - пел он, - за артиста цирка Николая Ветрова, которого я давно ужи сумел выделить для себя из огромной массы, которая...

И так далее и так далее, он молотил языком, и я сначала даже немного смутился, но потом я понял, что все это, в общем, смешно и нисколько не обидно. И он называл меня артистом, а мог ведь назвать циркачом; он не пододвигал ко мне широким жестом винегрет и не восклицал: "Пей, не стесняйся!" И я счел, что все это даже симпатично. Но Борис и Жек еще не поняли, куда идет дело, это были люди, которые уже наслушались в своей жизни всяких "пей, не стесняйся", их тошнило от подобных выступлений, у них были мозоли на душе от покровительствующих поклонников, поэтому Борис сказал быстрым и железным голосом:

- Нет, нет. Нам нельзя пить. Завтра утренник. Работа. Николаю Иванычу завтра работать. С утра. Благодарим вас, но нет.

- Ну да, - сказал я, - может быть, сегодня не стоит пить. Завтра воскресенье. Дети придут.

- Рассядутся горшечники, - простодушно улыбался Жек, - рассядутся горшечники в партере, - квадратно-гнездовым способом, и валяй, Коля, - он коснулся моего плеча, - валяй, дядя клоун, верти на всю катушку. Какой же утренник без клоуна?

Мне показалось, что наша соседка по столу проснулась.

- Вы клоун? - сказала она. - Я так и знала. У вас голубое лицо. У клоуна должно быть голубое лицо.