Сегодня и ежедневно   ::   Драгунский Виктор

Впрочем, может быть, это не у клоуна голубое лицо. Может быть, у астронома. Да, скорее всего. Свет от звезд, голубое лицо астронома...

Я ничего не ответил. Бог с ней. Она видела что-то другое.

- Как вы смешно сказали, - обратился к Жеку опекун-и-сиделка, горшечники... остроумно! Это про маленьких?

- Ага. В шутку. Любя... Вот, мол, им еще на горшках сидеть, а они уже в цирк пожаловали, они, видите ли, зрители, а мы для них - давай, работай, пояснил Жек.

- Как это обидно, - сказал наш собеседник и взглянул на меня. - Ваше искусство такое тонкое... Что они в нем понимают, эти самые горшечники? Что они могут оценить? Мне кажется, я сейчас понял, почему у вас такое неудовлетворенное, горькое лицо... Дело, видимо, в том...

Я прервал его блеянье:

- У меня неудовлетворенное лицо потому, что мне все-таки хочется выпить, - сказал я. - Ничего, Борис, ночь велика, а выпьем мы чуть-чуть. За ночь все прогорит. Хочется выпить! А денек у меня сегодня больно богатый. Будем здоровы. Пей, не стесняйся!..

Я подмигнул им обоим - Борису и Жеку, - они рассмеялись, взяли рюмки, остальные трое тоже, и мы выпили все вместе.

- А еще у меня горькое лицо потому, - сказал я, - что я не догадался дать слабительного одной приболевшей слонихе, и сижу думаю, как бы ее не заперло после красного вина. Она пять бутылок сегодня выпила. Так что вот чем объясняется выражение моего лица, ничем другим, поверьте.

Опекун-и-сиделка посмотрел на атамана, словно приглашая насладиться многозначительностью моих речей.