Виктор Вавич (Книга 2)   ::   Житков Борис Степанович

Сорокин решительным шагом вошел снова в комнату, подошел к кровати.

- В чем мой грех? - крикнул Сорокин.

Пристав поднялся в одном сапоге, другой он держал за ухо.

- Грех мой в чем? - крикнул еще громче Сорокин.

- Да я тебе не судья, не судья, Христос с тобой, - скороговоркой заговорил пристав.

- Не можешь сказать? Нет? - крепким солдатским голосом гремел Сорокин. - А нет, так к чему поношение? Поношение зачем?

Пристав краснел.

- Взятки кто брал? - Сорокин топнул ногой вперед. - Не я! Вот он крест и икона, - Сорокин махнул шапкой на образа, - поджигательством я не грешен, сам ты, сам ты... - задыхался уж Сорокин, - сам ты... знаешь, сукиного сына, кто поджигает. Не знаешь? Сказать, сказать? Я двух арестантов поставлю - они тебя в плевке, прохвоста, утопят! Господину прокурору! Что? Сам, стерва, на стенку полезешь! Полезешь! Ах ты, рвань! - и Сорокин замахнулся фуражкой.

Пристав, красный, с ярыми глазами, мигом махнул сапогом, и сапог стукнул по крепкому плечу, отскочил, а Сорокин уж толкнул, и пристав сел с размаху, и ахнула кровать. Сорокин уж ступил коленом на толстую ляжку, но пристав, плюя словами, кричал:

- А зятя, зятя твоего? Кто? Кто? А?

Сорокин вздохнул всем телом и выпученными глазами глядел на пристава.

- Что? Что? - кричал уж пристав, вставая. - А ты в морду лезть. Сол-дат!

У Сорокина были слезы в глазах.

- Вон! - заорал всем нутром пристав и размахнулся ботфортом, и полетела чернильница со стола.