Багратион   ::   Голубов Сергей Николаевич

Но того, что открылось перед ним, когдадым рассеялся, он не ожидал увидеть. Одна из пушек лежала на боку. Возле нее валялась гнедая лошадь поручика Травина с развороченным брюхом. Сам поручик, смертельно бледный, с лицом, обрызганным лошадиной кровью, вытаскивал из-под коня зашибленную ногу. Ему помогал такой же бледный канонир.

Паскевич задохнулся от бешенства. На губах его мгновенно вздулись пузырьки белой пены. Он так пустил своего жеребца, что тот перескочил через разорвавшуюся пушку и едва не раздавил Травина.

- Нет, не вы, а я глуп, что приказал вам стрелять! Что? Вы не виноваты? Шпагу вашу сюда, поручик! Вы арестованы! Я вас сгною на палочном пикете{29}! Где канонир? Как звать? Угодников?.. З-запорю! Адъютант, запишите: сто палок мерзавцу...

Между тем французские стрелки так близко подошли к бугру, на котором гневался генерал, что пули их непрерывно свистели кругом и орудийная прислуга падала. По редкой французской цепи можно было бить только картечью. Паскевич пришел в себя. Бешенство так же быстро остыло в нем, как и вскипело. Да виноват ли действительно этот офицер в том, что екатерининская пушка лопнула?

- Травин! - закричал он. - Возьмите из батареи еще четыре орудия и ведите их сюда!

Поручик живо отстегнул из-под зарядного ящика пристяжную лошадь, вскочил на нее и умчался к батарее.

- Четыре орудия с правого фланга, за мной! Громыхая, пушки выскакали на бугор.

- Стой! Картечный огонь!

Выстрелы заахали. Цепь приблизилась.