JК
Дело Бродского :: Гордин Я
Страница: 3 из 100Этот аспект, разумеется, важен и будет когда-либо проанализирован в данном конкретном случае. Но у меня другая задача, более скромная.
У меня нет ни желания, ни права заниматься здесь мемуаристикой в полном смысле этого слова -- при том, что Бродский имеет возможность сам рассказывать о событиях своей молодости и оценивать их. Как добродушно-иронически написал он мне в недавнем письме о вышедшей пластинке его стихов, записанной Михаилом Козаковым, а не самим автором -- "это при живой-то жене". Так вот, "при живой-то жене" я претендую долько на то, чтобы в необходимых пределах дать читателю представление о личности молодого Бродского -- без этого, увы, не обойтись. И заранее приношу Иосифу Александровичу свои извинения. А читателя прошу воспринимать мой -- не документальный -- текст как комментарий свидетеля, волею обстоятельств стоявшего вплотную к событиям, о которых идет речь в документах, и даже пытавшегося принимать в этих событиях посильное участие.
Определяющей чертой Иосифа в те времена была совершенная естественность, органичность поведения. Смею утверждать, что он был самым свободным человеком среди нас,-- небольшого круга людей, связанных дружески и общественно,-- людей далеко не рабской психологии. Ему был труден даже скромный бытовой конформизм. Он был -- повторяю -- естествен во всех своих проявлениях. К нему вполне применимы были известные слова Грибоедова: "Я пишу как живу -- свободно и свободно".
У меня нет ни желания, ни права заниматься здесь мемуаристикой в полном смысле этого слова -- при том, что Бродский имеет возможность сам рассказывать о событиях своей молодости и оценивать их. Как добродушно-иронически написал он мне в недавнем письме о вышедшей пластинке его стихов, записанной Михаилом Козаковым, а не самим автором -- "это при живой-то жене". Так вот, "при живой-то жене" я претендую долько на то, чтобы в необходимых пределах дать читателю представление о личности молодого Бродского -- без этого, увы, не обойтись. И заранее приношу Иосифу Александровичу свои извинения. А читателя прошу воспринимать мой -- не документальный -- текст как комментарий свидетеля, волею обстоятельств стоявшего вплотную к событиям, о которых идет речь в документах, и даже пытавшегося принимать в этих событиях посильное участие.
Определяющей чертой Иосифа в те времена была совершенная естественность, органичность поведения. Смею утверждать, что он был самым свободным человеком среди нас,-- небольшого круга людей, связанных дружески и общественно,-- людей далеко не рабской психологии. Ему был труден даже скромный бытовой конформизм. Он был -- повторяю -- естествен во всех своих проявлениях. К нему вполне применимы были известные слова Грибоедова: "Я пишу как живу -- свободно и свободно".