Демон и Лабиринт (Диаграммы, деформации, мимесис)   ::   Ямпольский Михаил

Кроме того, его речь часто сопровождается жестами и переходит в воспроизведение, что заметно и в письменной ее форме" (Эйхенбаум 1969:

309. -- Выделено мною).

Эйхенбаум определяет гоголевский сказ как "мимико-декламационный" (Эйхенбаум 1969: 319), подчеркивает второстепенное значение "анекдота" для Гоголя. Миметизм текста направлен совсем в иную сторону. Правда, в цитированном фрагменте Эйхенбаум сохраняет подчеркнутую неопределенность по поводу отмечаемой им миметической функции: текст "имеет тенденцию мимически и артикуляционно воспроизводить", речь "переходит в воспроизведение"... Что, собственно, имеется в виду? Эйхенбаум выражается с намеренным нарушением принятых в русском языке норм:

воспроизводить -- что? в воспроизведение -- чего? На эти вопросы он не дает прямого ответа.

И все же понятно, что текст Гоголя в своих жестах, ужимках, гримасах имитирует ситуацию собственного производства, причем не как письменного, но как устного текста1. Эйхенбаум вынужден ввести в описываемую им ситуацию образ автора как актера: "...не сказитель, а исполнитель, почти комедиант скрывается за печатным

_____________

1 Методологические последствия такого фоноцентризма рассмотрены в статье: Липецкий 1993.

19

текстом "Шинели"" (Эйхенбаум 1969: 319). Поправка здесь весьма характерна -- не просто исполнитель, а "комедиант", со всеми вытекающими отсюда ужимками:

"Личный тон, со всеми приемами гоголевского сказа, определенно внедряется в повесть и принимает характер гротескной ужимки или гримасы" (Эйхенбаум 1969:320).