Дорога на Стрельну (Повесть и рассказы)   ::   Аль Даниил Натанович

Равнодушных, короче говоря, ни разу не встретилось. Приходилось и испуг в глазах видеть, и слезы. Бывало, правда, что и провокации происходили: руку мне два раза пытались немки поцеловать. Один пожилой немец в пенсне при слове "Ленинград" стал от продовольственной карточки отталкиваться. Так и не взял бы, если бы я его не приструнил.

"Бефель, - говорю. (Это по-ихнему "приказ".) - Бефель коменданта!"

Взял безропотно. И в ведомости расписался.

А бабуся одна пожилая, но при этом аккуратно очень одетая, взяла свою карточку, прослезилась и давай меня пальцем в грудь трогать.

"Руссишес херц, руссишес херц", - повторяет. А я говорю ей строго: "Извините, только по-нашему здесь не херц, а сердце..."

Многим немцам тогда я души порастревожил. Известно ведь, что словом можно человеку сильнее душу пронзить, чем даже штыком. Если, конечно, слово такое подобрать. Так вот, более пронзительного слова, чем "Ленинград", для немцев, принимавших от меня продовольственные карточки, придумать никак было невозможно. Конечно, я понимал, что действую очень даже жестоко. Но ничего не поделаешь, месть - она месть и есть.

Шестое чувство мое постепенно во мне приумолкло. Но видать, еще и до сих пор не совсем полностью. Одна коварная мечта меня с той поры и до сегодняшнего дня никак не оставляет. А суть этой мечты такая.

Очень это хорошо, что стоят во многих немецких городах памятники нашим воинам-освободителям.