JК
Истинный дАртаньян :: Птифис Жан-Кристиан
Страница: 7 из 295Дюма, не соответствовавшие классовой позиции советских идеологов (например, романы о Великой французской революции), не переиздавались на русском языке с 1913 года и вплоть до периода перестройки.
Другим поводом для подозрительности критики к произведениям А. Дюма была их, так сказать, фривольность. «Нравственный педантизм» XIX века не желал мириться с сочувственным описанием «падших женщин» и галантных похождений великих исторических лиц. Дюма упрекали в том, что он хочет «подменить идеализм классиков низменным реализмом» 5 . Жизнь входила в литературу, пробивая себе путь вопреки сопротивлению устоявшихся, но устарелых принципов. Дюма-отец, как и его сын Александр, чья «Дама с камелиями» неоднократно запрещалась цензурой, помогал осуществить этот прорыв, однако сам Дюма не мог при этом не получить ярлык легковесного развлекателя публики.
Многие из соавторов Дюма и молодые писатели, чьи произведения он исправлял, делая из них шедевры, распускали слухи о том, что Дюма выдал их произведения за свои. Эти нападки слегка поутихли после того, как писатель выиграл пару процессов по такого рода делам, однако скандальность самих дел опять же сыграла на руку недоверию даже не к самому Дюма, а к его творчеству. Порицание произведений писателя и нежелание считать их «серьезной литературой» стали признаком хорошего тона у людей ученых, знающих и умеющих судить о культурных ценностях.
И вот создается потрясающий парадокс.
Другим поводом для подозрительности критики к произведениям А. Дюма была их, так сказать, фривольность. «Нравственный педантизм» XIX века не желал мириться с сочувственным описанием «падших женщин» и галантных похождений великих исторических лиц. Дюма упрекали в том, что он хочет «подменить идеализм классиков низменным реализмом» 5 . Жизнь входила в литературу, пробивая себе путь вопреки сопротивлению устоявшихся, но устарелых принципов. Дюма-отец, как и его сын Александр, чья «Дама с камелиями» неоднократно запрещалась цензурой, помогал осуществить этот прорыв, однако сам Дюма не мог при этом не получить ярлык легковесного развлекателя публики.
Многие из соавторов Дюма и молодые писатели, чьи произведения он исправлял, делая из них шедевры, распускали слухи о том, что Дюма выдал их произведения за свои. Эти нападки слегка поутихли после того, как писатель выиграл пару процессов по такого рода делам, однако скандальность самих дел опять же сыграла на руку недоверию даже не к самому Дюма, а к его творчеству. Порицание произведений писателя и нежелание считать их «серьезной литературой» стали признаком хорошего тона у людей ученых, знающих и умеющих судить о культурных ценностях.
И вот создается потрясающий парадокс.