История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1   ::   Сиповский Василий Васильевич

На московской площади раздается крикъ:

"Народъ! народъ! въ Кремль! въ царскія палаты!

Ступай вязать Борисова щенка!"

Народъ (несется толпою)

"Вязать! топить! Да здравствуегь Димитрій!

Да гибнетъ родъ Бориса Годунова!"

Отношеніе народа къ вѣсти объ убіеніи дѣтей Бориса.

Этимъ могла бы закончиться драма. Мы узнали судьбу Бориса до конца. Но поэтъ даетъ еще одну заключительную сцену. Марія и Ѳедоръ Годуновы убиты сторонниками самозванца. Мосальскій объявляетъ: "Народъ! Марія Годунова и сынъ ея Ѳеодоръ отравили себя ядомъ. Мы видѣлв мертвые трупы". Народъ въ ужасѣ молчитъ. "Что же вы молчите?- продолжаетъ Мосальскій.- Кричите: "да здравствуетъ царь Дмитрій Ивановичъ!" Народъ безмолвствуетъ". Извѣстно, что первоначально заключеніе пьесы было иное,- въ рукописи пьеса оканчивается народнымъ возгласомъ: "Да здравствуетъ царь Дмитрій Ивановичъ!" На какомъ бы изъ этихъ двухъ варіантовъ мы ни остановилвсь, сущность дѣла не мѣняется. Крикъ народа, который передъ тѣмъ "въ ужасѣ молчалъ", не указываетъ, конечно, на перемѣну настроенія народной массы,- за этимъ вынужденнымъ крикомъ кроется все тотъ же ужасъ, на который указываетъ и "народное безмолвіе". Этотъ ужасъ, это безмолвіе – нѣмой приговоръ самозванцу… "Народъ въ ужасѣ молчитъ". Это молчаніе могло быть прервано развѣ рѣчью какого-нибудь юродиваго, который напомнилъ бы новому царю объ убійствѣ Борисова сына, какъ напомнилъ онъ Борису о гибели Дмитрія… Приговоръ надъ самозванцемъ уже составленъ.