Мое кино   ::   Чухрай Григорий Наумович

Он сидел в конце стола, перед ним были разложены открытки с репродукциями картин различных художников.

— Что это? — Он указал на одну из открыток.

Врать и вывертываться было бесполезно.

— Не знаю, — признался я.

— А это?

— Тоже не знаю.

— Как же вы идете в наш институт, если вы ничего не знаете? — удивился старик.

Мне стало не по себе. Я разозлился на свое незнание, на старика и на все на свете.

— Я хочу поступить в ваш институт вовсе не потому, что все знаю. Я хочу учиться! Вы меня научите, и я буду все это знать! Не велика премудрость!

— Вы чем-то недовольны, молодой человек? — спросил строго Юткевич. — Ну-ка, подойдите сюда.

Я подошел. Черные очки уставились на меня, как мне показалось, враждебно.

— Чем вы недовольны? — повторил он свой вопрос.

— Собой. Своим незнанием...

Юткевич посмотрел в какой-то список.

— Вы были офицером?

— Да. Сперва солдатом, потом офицером.

— А не кажется ли вам, что то, чем вы занимались в армии, и то, чем хотите заниматься в искусстве, — слишком разные вещи?

«Не примет», — подумал я, и, решив, что теперь терять нечего, дерзко ответил.

— Не кажется.

— Интересно... — сказал Юткевич. — Объясните.

— Если кто-нибудь в бою не оправдывал наших надежд, — сказал я, — то не потому, что не знал приемов боя или обращения с оружием, а потому, что в критический момент ему не хватило чувства долга и собственного достоинства. Я старался поддерживать эти чувства. В искусстве буду делать то же. — Я не лукавил.