JК
Небо войны :: Покрышкин Александр Иванович
Страница: 85 из 600На земле почувствовал боль в правой ноге, но не придал ей никакого значения. Достал пистолет, быстро зарядил его. Немцы рядом! Лучше смерть, чем позорный плен.
Прислушался. Где-то далеко гудят машины, танки; рядом тишина, пение птиц. Нужно уходить отсюда в лес.
Бросился в ближайшие кусты.
А самолет?.. Повернулся, окинул последним взглядом то, что осталось от моего самолета. Мне было жаль его. Он верно послужил мне. Сколько я сделал на нем боевых вылетов, сколько раз в трудную минуту он выручал меня! И сейчас он отдал все, чтобы спасти меня. Прощай, боевой друг…
По лесу, через виноградники я шел день и всю ночь на восток, домой. Речушка днем спасала меня от жажды, а ночью служила мне «путеводной звездой». Раз она течет к Днестру, значит надо идти только по ней. И быстрее, быстрее, пока немцы не вышли на Днестр, не создали там сплошной фронт. Тогда мне не выйти. Голод я утолял кусочками той плитки шоколада, которую мне почти насильно навязал доктор. Моя поврежденная нога болела не на шутку.
На рассвете, когда на востоке посветлел небосклон, от усталости и боли я идти больше не мог. Прилег в винограднике.
Разбудило меня тарахтенье повозки. Я вскочил. В ноге отдалась резкая боль. Но надо было идти.
На околице села, под леском, какой-то человек в холщовой длинной рубахе и таких же брюках, в темной шляпе косил траву. Приблизясь к нему, рассмотрел. Рубашка на нем серая, заношенная, в заплатах, он загорелый, босой, обросший… Наверно, бедняк — не выдаст. И я вышел из укрытия.
Прислушался. Где-то далеко гудят машины, танки; рядом тишина, пение птиц. Нужно уходить отсюда в лес.
Бросился в ближайшие кусты.
А самолет?.. Повернулся, окинул последним взглядом то, что осталось от моего самолета. Мне было жаль его. Он верно послужил мне. Сколько я сделал на нем боевых вылетов, сколько раз в трудную минуту он выручал меня! И сейчас он отдал все, чтобы спасти меня. Прощай, боевой друг…
По лесу, через виноградники я шел день и всю ночь на восток, домой. Речушка днем спасала меня от жажды, а ночью служила мне «путеводной звездой». Раз она течет к Днестру, значит надо идти только по ней. И быстрее, быстрее, пока немцы не вышли на Днестр, не создали там сплошной фронт. Тогда мне не выйти. Голод я утолял кусочками той плитки шоколада, которую мне почти насильно навязал доктор. Моя поврежденная нога болела не на шутку.
На рассвете, когда на востоке посветлел небосклон, от усталости и боли я идти больше не мог. Прилег в винограднике.
Разбудило меня тарахтенье повозки. Я вскочил. В ноге отдалась резкая боль. Но надо было идти.
На околице села, под леском, какой-то человек в холщовой длинной рубахе и таких же брюках, в темной шляпе косил траву. Приблизясь к нему, рассмотрел. Рубашка на нем серая, заношенная, в заплатах, он загорелый, босой, обросший… Наверно, бедняк — не выдаст. И я вышел из укрытия.