Обрученные с идеей (О повести Как закалялась сталь Николая Островского)   ::   Аннинский Лев

Не Павел купался - загорелое изгибающееся тело плыло на середину озера. Бандит, который нападает на Павла в Киеве, не имеет лица, но только части лица: большой череп, могучую челюсть, черноту бороды... Он душит Павла: мы видим только пальцы, обхватывающие шею...

Целое складывается из частиц. Действие - из жестов. Движение - из точек.

Быстро попрощались. Цепко схватился за железные поручни паровозных ступенек.

Полез наверх. Обернулся... Именно это ступенчатое, прерывистое, скачущее движение от частного к общему создает - в лучших сценах повести то неповторимое ощущение обезоруживающего наива, которое, между прочим, заставило американских критиков, весьма придирчиво судивших "Как закалялась сталь" по ее выходе в Америке, признать за писателем Островским "дар символической недоговоренности".

Одна из лучших сцен повести - известие о смерти Ленина - всецело обязана своею силой этому принципу восприятия целого по частям:

"Телеграфист быстро записал прочитанное и, бросив ленту, оперев голову на руку, стал слушать: "Вчера в Горках скончался..." Аппарат стучит точки, тире, опять точки, опять тире, а он из знакомых звуков уже сложил первую букву и занес ее на бланк, - это была "Л". За ней он написал вторую - "Е", рядом с ней старательно вывел "Н" дважды подчеркнул перегородку меж палочками, сейчас же присоединил к ней "И" и уже автоматически уловил последнюю - "Н"...

Аппарат продолжал стучать, но случайно наткнувшаяся на знаковое имя мысль вернулась опять к нему.