JК
Обрученные с идеей (О повести Как закалялась сталь Николая Островского) :: Аннинский Лев
Страница: 7 из 102И если самого Островского сковывает в разговоре болезненное авторское самолюбие, а Колосов с неизбежностью натыкается на каждом шагу на профессиональную несделанность текста, то Феденев свободен и от авторских чувств, и от профессиональных литературных предрассудков; и вот этот старик безошибочно чувствует: "несделанный" текст таит в себе силу, которая действует помимо и поверх всяких профессиональных "за" и "против".
Свидетельство Феденева: "Я помню то совещание, которое было па квартире Николая Алексеевича... Тов. Колосов тогда сделал очень много замечаний, настолько много, что напрашивался вопрос о переделке книги, и Колосов предложил, чтобы Николай Алексеевич взял на себя переделку этой книги. Я же считал, что этого не нужно делать, и возражал против этого. Николай Алексеевич и Колосов со мной согласились, и это было правильно".
Разговор - в феврале.
В апреле журнал "Молодая гвардия" помещает начало повести. Он печатает ее маленькими кусочками, растягивая публикацию. В сентябрьском номере "Как закалялась сталь" завершена. Остальному предстоит свершиться.
Идет 1932 год.
Это год шумной и повсеместной перестройки литературы, когда во всех концах ее, во всех прослойках и группах доходит до последней степени нервное возбуждение, продиктованное ожиданием перемен, и во всех концах члены многочисленных писательских ассоциаций и групп, готовясь к этим надвигающимся переменам, критикуют себя и своих оппонентов, яростно размахивая кувалдами резолюций.
Свидетельство Феденева: "Я помню то совещание, которое было па квартире Николая Алексеевича... Тов. Колосов тогда сделал очень много замечаний, настолько много, что напрашивался вопрос о переделке книги, и Колосов предложил, чтобы Николай Алексеевич взял на себя переделку этой книги. Я же считал, что этого не нужно делать, и возражал против этого. Николай Алексеевич и Колосов со мной согласились, и это было правильно".
Разговор - в феврале.
В апреле журнал "Молодая гвардия" помещает начало повести. Он печатает ее маленькими кусочками, растягивая публикацию. В сентябрьском номере "Как закалялась сталь" завершена. Остальному предстоит свершиться.
Идет 1932 год.
Это год шумной и повсеместной перестройки литературы, когда во всех концах ее, во всех прослойках и группах доходит до последней степени нервное возбуждение, продиктованное ожиданием перемен, и во всех концах члены многочисленных писательских ассоциаций и групп, готовясь к этим надвигающимся переменам, критикуют себя и своих оппонентов, яростно размахивая кувалдами резолюций.