Обрученные с идеей (О повести Как закалялась сталь Николая Островского)   ::   Аннинский Лев

Потом - томительно-размеренное, незаполненное время.

Сначала - безмерный огонь поступков. Потом - безмерный холод пустоты, отрезанность от поступков. Пытка бездействием. Пытка ненужностью. Испытание воли, которая заменила собой все, - испытание пустотой.

"Для чего жить, когда он уже потерял самое дорогое - способность бороться? Чем оправдать свою жизнь сейчас и в безотрадном завтра? Чем заполнить ее?.. Рука его нащупала в кармане плоское тело браунинга..."

В этом есть своя внешняя логика: воля должна убить жизнь, которая ей не подчинилась. Конец кажется неизбежным. Обыкновенное самоубийство...

Но я уже говорил: в книжке Николая Островского таится какой-то фермент, который выделяет ее автора из обыкновенных рядов - даже из рядов его необыкновенного поколения.

Его сравнивали с оглохшим Бетховеном. Со стариком Ренуаром, которому привязывали кисть к парализованной руке. С Лесей Украинкой, умиравшей от костного туберкулеза, и с Генрихом Гейне, лежавшим в "матрасной могиле". И даже с больным Марселем Прустом, скрывшимся в пробковой комнате. Самый факт, что недвижный и ослепший человек написал книгу, - подсказывал соответствующие параллели: от Элен Келер, слепноглухонемой американки, написавшей "Оптимизм", до русской Келер ХХ века - Ольги Скороходовой.