JК
Рецензии на произведения Марины Цветаевой :: Цветаева Марина
Страница: 242 из 564Только отмахнулась рукой и сказала:
— Отойди от меня, непристойный мужчина!
Но зато г-ну Адамовичу, бедному критику из «Звена», досталось так, что до зеленых веников помнить будет.
– «Не может быть критиком!»
– «Не смеет быть критиком!»
– «Кого я слушаю».
– «Для кого я пишу»…
– «Ты мне не судья!»
Я, впрочем, совсем не имею в виду защищать г-на Адамовича и просовывать свои пальцы между этих дверей — пускай г-н Адамович сам отбояривается как знает.
Но о «вербицкой» манере письма г-жи Цветаевой сказать несколько слов, мне кажется, стоит.
В литературу г-жа Цветаева пожаловала с таким видом, как будто она на собственную дачу во второе Парголово переехала.
Закроешь глаза и видишь: стоят перед крыльцом возы с мебелью, а на возах кухарка и горничная с узлами в руках. И тут же тетя Варя в коляске и племянник Ника, который по дороге лампу разбил. А на крыльце, с собачкой под мышкой, стоит г-жа Цветаева и кричит кухарке:
— Как же это, Аннушка, вы самоварную трубу забыли? Как же теперь самовар будем ставить?
Вот неугодно ли несколько примеров этой домашней бесцеремонности: «Ждать от поэта одинаковых стихов в 1915 г. и в 1925 г. то же самое, что ждать — от него же в
1915 г. и в 1925 г. одинаковых черт лица. Время, как известно, не красит… И никто мне, тридцатилетней, которую знал двадцатилетней, не скажет „Как вы похорошели“. Тридцати лет я стала очерченней, значительней, своеобразней — прекрасней, может быть. Красивей — нет. То же, что с чертами — со стихами».
Как видите, это очень трудно читать без чувства неловкости.
— Отойди от меня, непристойный мужчина!
Но зато г-ну Адамовичу, бедному критику из «Звена», досталось так, что до зеленых веников помнить будет.
– «Не может быть критиком!»
– «Не смеет быть критиком!»
– «Кого я слушаю».
– «Для кого я пишу»…
– «Ты мне не судья!»
Я, впрочем, совсем не имею в виду защищать г-на Адамовича и просовывать свои пальцы между этих дверей — пускай г-н Адамович сам отбояривается как знает.
Но о «вербицкой» манере письма г-жи Цветаевой сказать несколько слов, мне кажется, стоит.
В литературу г-жа Цветаева пожаловала с таким видом, как будто она на собственную дачу во второе Парголово переехала.
Закроешь глаза и видишь: стоят перед крыльцом возы с мебелью, а на возах кухарка и горничная с узлами в руках. И тут же тетя Варя в коляске и племянник Ника, который по дороге лампу разбил. А на крыльце, с собачкой под мышкой, стоит г-жа Цветаева и кричит кухарке:
— Как же это, Аннушка, вы самоварную трубу забыли? Как же теперь самовар будем ставить?
Вот неугодно ли несколько примеров этой домашней бесцеремонности: «Ждать от поэта одинаковых стихов в 1915 г. и в 1925 г. то же самое, что ждать — от него же в
1915 г. и в 1925 г. одинаковых черт лица. Время, как известно, не красит… И никто мне, тридцатилетней, которую знал двадцатилетней, не скажет „Как вы похорошели“. Тридцати лет я стала очерченней, значительней, своеобразней — прекрасней, может быть. Красивей — нет. То же, что с чертами — со стихами».
Как видите, это очень трудно читать без чувства неловкости.