Русские плюс...   ::   Аннинский Лев

В прощальном стихотворении Тувиму Стафф увековечил этот пейзаж:

За крыши городской заставы,

В дымах вечерних небосклона,

Заходит солнца лик кровавый,

Как злое сердце фараона…

Если бы Стафф умер молодым, в памяти русских он мог бы остаться аналогом Шкулева с его «Кузнецами», а впрочем, и Брюсова с его «Каменщиком», а впрочем, и Блока с «Железным веком».

Блок, чья сгоревшая усадьба стала символом всеочищающего пламени революции, срифмовался со Стаффом еще и в этом: львовский дом Стаффа в Первую мировую войну сгорел вместе с библиотекой и архивом. И этого судьбе оказалось мало — тридцать лет спустя архив сгорел еще раз, в Варшаве, при разгроме антигитлеровского восстания.

И все-таки сочинения Стаффа, изданные посмертно, потянули на две тысячи страниц. Между дебютом в 1901 году и смертью в 1957 — путь.

Куда грядем?.. Куда ведет дорога?..

Закат — в крови… Мрак стелется устало…

Отчаяние отреклось от Бога,

На ангелов печать проклятья пала…

Слова исчезают в немоте, только эхо слышно. Не разглядеть глаз любимой — лишь отраженье их в бездне. Нереальна жизнь — реален лишь сон о жизни.

И небеса, и землю

Мгла так угрюмо гложет,

Что ни себя, ни мира

Душа узнать не может.

Только душа и противостоит бездне, готовая из одного упрямства заново пройти слезный путь.

Что в финале?

Ничего.

Русская аналогия помогает Стаффу очертить это: Толстой бежал от печали. Все имел он — стало быть, ничего.

Счастливый, бреду под палящим солнцем,

Владелец собственной тени.