Русские плюс...   ::   Аннинский Лев

Вот уж в чьих стихах «уют» так и не свил гнезда!

Когда осел согревал Христа в Вифлееме,

прибежала туда ослица в гневе и в пене:

«Ах, вот ты где, бездельник, нашла тебя еле-еле!



Будто нет у тебя конюшни, своего уютного дома,

только отпустят с работы, бросят охапку соломы,

уже ты нашел себе дело, готов услужить любому.



Что ты нашел в этих нищих и в этом воловьем стойле?

Ступай сейчас же домой, где ждет тебя вкусное пойло,

не то поймают бродяги и в путах потащат на бойню».



А осел — непонятно: слышит или не слышит

только длинным ухом поводит и шкурой колышет,

да на младенца в яслях дышит, заботливо дышит.

Притча смягчена юмором. Основная же мелодия — открытое отчаяние. И тех, и этих надо бы пожалеть, но ни с теми, ни с этими идти невозможно. Нет мне места на земле в наше время, всюду зло людское сеет семя… От отчаяния душа готова зарыться в землю, уйти вниз, в яму, куда падает убитый птенец: в милосердной земле возрождается он сначала бурьяном, потом зерном… На краю запавшей могилы оплакивает убитых братьев современная Антигона…

У Павликовской другой античный ориентир — Сафо. Радужно-престольная жрица любви. В пересчете на Двадцатый век — поющая пичуга, летящая к солнцу и радующаяся, что ночью ее никто не съел. Ленты, перья, вуали, шляпки. Для контраста — тетки: затрапезные, пресные, честные. А эта:

…Лишь одна тетя Йола являлась как фея,

как парижская кукла и пахла фиалкой.

В птичьих перышках, легкими тюлями вея,

целовала, таясь под звездистой вуалькой.