Русское солнце   ::   Караулов Андрей Викторович

— Нет, я подогревал, что ты… — засмеялся Горбачев.

— Тогда хорошо…

Господи, не был бы Горбачев предателем! Выгнать из Кремля и тут же отобрать машину, — ну что это, а?

Яковлев, конечно же, ревновал к Горбачеву («Я пишу, Горбачев озвучивает», — поговаривал он в кругу близких). Но ещё больше, чем Яковлев, к Горбачеву ревновал Шеварднадзе: там, в Форсе, и — с новой силой — теперь, в эти роковые декабрьские дни выяснилось, что у Горбачева нет команды, единомышленники есть, а команды — нет, что он — самый одинокий человек в Кремле.

Шеварднадзе мечтал возглавить Организацию Объединенных Наций: Перес де Куэльяр уходил в отставку, а по МИДу ползли слухи, что Шеварднадзе на посту министра вот-вот сменит Примаков.

Свой уход Шеварднадзе сыграл по-восточному тонко: он вышел на трибуну съезда народных депутатов и сказал, что в Советском Союзе «наступает диктатура» — не называя фамилий.

Генеральным секретарем ООН стал Будрос Гали, а Эдуард Амвросиевич, проклиная себя, перебрался в небольшой особнячок у Курского вокзала, где под его началом была создана странная (и никому не нужная) «международная ассоциация».

Говоря о «диктатуре», Шеварднадзе имел в виду Горбачева, он бил по нему, но тут случился Форос, Шеварднадзе вроде бы оказался прав — он же не называл фамилий! Уступая просьбам американцев, Горбачев вернул Шеварднадзе в МИД: в «международной ассоциации» у Эдуарда Амвросиевича не было даже «вертушки».

— Ельцин, Ельцин!..