Русское солнце   ::   Караулов Андрей Викторович

Так?

Яковлев кивнул головой: все, о чем говорил Горбачев, он когда-то сам говорил Горбачеву, только Михаил Сергеевич (как все талантливые, но поверхностные люди) часто выдавал чужое за свое — он учился на ходу, быстро забывая тех, кто его просвещал.

— Так откуда, спрашивается, взялся Ельцин? — вдруг подвел итог Горбачев. — Вот откуда? Ведь Ельцин — это народный гнев.

— Э… э… — удивился Яковлев. — Ельцин — не народный гнев, а народная глупость, Михаил Сергеевич. А танки… — нет, покойный Ахромеев все-таки меня убедил… да, убедил: когда американцы прикидывали, сколько в Союзе танков, всего остального… они относились к нам как к ровне, хотя «холодную войну» мы проиграли… Устинов строил танки не для войны, для паритета… тоже ведь не дурак был…

— Так что, Саша, я сделал плохого? Что?!

— Сказать? — сощурился Яковлев. — Я скажу, Михаил Сергеевич: плохо мы сделали перестройку, вот что… Посмотрите на Ельцина! У него — кувалда в руках. А у нас, Михаил Сергеевич, перочинный ножичек… Оно, конечно, кувалда для страны страшнее, но мы-то… перестройку… перочинным ножичком вырезали: резвились, резвились… и переиграли самих себя…

Горбачев встрепенулся, — в нем мелькнуло что-то злое, очень злое:

— К топору, значит, зовешь Россию?..

— Топором, Михаил Сергеевич, в деревнях дома до сих пор строят, — возразил Яковлев. — Топор-то… в России… великая вещь…

Ветер стих: стал жалобным.