Статьи, эссе   ::   Цветаева Марина

) «Высокая болезнь» — с почти страшной картиной конца империи:

И уставал орел двуглавый,

По Псковской области кружа,

Со стягивающейся облавы

Невидимого мятежа.

Ах, если бы им мог попасться

Путь, что на карту не попал!

Но быстро таяли запасы

Отмеченных на картах шпал.

Они сорта перебирали

Исщипанного полотна. [111]

Везде ручьи вдоль рельс играли,

Но будущность была мутна.

Сужался круг, редели сосны,

Два солнца встретились в окне.

Одно всходило из-за Тосна. [112]

Другое заходило в Дне.

— и с параллельным образом вождя на трибуне, на которой

Он вырос раньше, чем вошел,

Он проскользнул неуследимо

Сквозь строй препятствий и подмог,

Как в эту комнату без дыма

Грозы влетающий комок.

Дальше — «Девятьсот пятый год» с подзаголовками: «Отцы», «Детство», «Мужики и фабричные», «Морской мятеж» («Потемкин»), «Студенты», «Москва в декабре» (дата написания 1926 год). Дальше — «Лейтенант Шмидт» (1927) и наконец последнее признание, уже 1932 года:

Прощальных слов не осуша,

Проплакав вечер целый,

Уходит с Запада душа —

Ей нечего там делать, —

то есть полный и открытый отказ от прежнего себя, своей философической молодости в ломоносовском городке Марбурге, полный и открытый акт гражданского насилия над самим собой. (Пастернака никто не принуждал «уходить с Запада», ибо поэта никто не в силах к чему-либо принуждать. Здесь все гораздо сложнее правительственного распоряжения.)

Полагаю, что я честно ответила, честнее нельзя.