Так называемая личная жизнь   ::   Симонов Константин

- Не глупости, а приказание редактора.

- Не может быть! Он был вчера так мил со мною, когда я говорила с ним по телефону, он же отлично знает, что я к тебе приехала. Я просто возьму трубку и позвоню, чтобы он тебя никуда не посылал, пока я здесь.

Угроза была глупой, но реальной.

- Сейчас напьемся чаю, и я поеду, - сказал он, пресекая разговор.

- Хорошо, - сказала Ксения. - Я теперь уверена, что у тебя тут что-то появилось без меня.

- Война у меня появилась без тебя, - угрюмо сказал Лопатин. - Война, понимаешь!

У него был смешной вид - в пижаме, валенках и полушубке, но жена прекрасно знала, что, несмотря на этот смешной вид, решение его бесповоротно, и сочла за благо сделать то, что всегда делала в таких; случаях, - заплакала. Ей вовсе не так уж безмерно хотелось, чтобы он остался, но она просила, а он не остался; от этого страдало ее самолюбие, и слезы были отчасти искренними. Впрочем, она всегда плакала без затруднений, легко и красиво.

Чай пили в глубоком молчании. Лопатин сидел по одну сторону стола, а Сюня и Геля - по другую. Пока он брился и одевался, они уже успели перемолвиться и теперь восседали против него, обиженные и страдающие от собственного решения не говорить за столом ни слова.

- Ну ладно, до свидания, - крикнул Лопатин, уже надев ушанку и стоя в коридоре.

Жена сорвалась с места, побежала и порывисто и жадно поцеловала его в губы, прошептав: "Только потому, что на фронт, иначе бы и не прикоснулась к тебе".