JК
Так называемая личная жизнь :: Симонов Константин
Страница: 568 из 822Он спрашивал ее, готова ли она, несмотря на все препятствия, которые есть и могут возникнуть в будущем, несмотря на продолжающуюся войну, на продолжающуюся разлуку, на ограниченные и неопределенные возможности их встреч в ближайшие месяцы, а может, и годы, несмотря на то, что у них обоих дети и у каждого своя память о прошлом; несмотря на то, что неизвестно, когда судьба и их собственные усилия соединят их в одном городе и под одной крышей, - несмотря на все это, готова ли она считать, что они все равно вместе, а не порознь? Готова или нет? И она ответила - нет!
По письму чувствовалось, что она не щадит себя - скорее, наоборот. Она писала, что после отъезда Лопатина вернулась в ту жизнь, какой жила до его приезда. В этой жизни был и снова появился человек, которого она не любит, но который тем не менее появился. И она заново свыклась с этой жизнью как с меньшим злом.
"За те дни, что вы были у нас в Ташкенте, вы помогли мне поверить в себя, при вас я стала сильней и считала, что уже не вернусь к тому, из чего вы помогли мне вырваться. Но когда вы уехали, из меня словно выпустили воздух. Все, что я говорила про себя и про вас тогда зимой, была правда. Но то, что я пишу вам сейчас, тоже правда. Я не хочу быть для вас второй Ксенией, а той, какой я хотела быть, из меня не вышло. Не пишите мне. Будет стыдно не отвечать вам, но отвечать не буду".
Таким было ее, год назад полученное и много раз потом перечитанное, письмо. Тогда, в прошлом году, вопреки ее просьбе, он все-таки написал ей письмо, совсем короткое, короче некуда: "Так тому и быть. Прощайте. Написал, чтоб знала: понял и поставил крест. А теперь, через год, выходило, что крест на всем этом поставлен давным-давно, а могила, оказывается, еще не засыпана.
По письму чувствовалось, что она не щадит себя - скорее, наоборот. Она писала, что после отъезда Лопатина вернулась в ту жизнь, какой жила до его приезда. В этой жизни был и снова появился человек, которого она не любит, но который тем не менее появился. И она заново свыклась с этой жизнью как с меньшим злом.
"За те дни, что вы были у нас в Ташкенте, вы помогли мне поверить в себя, при вас я стала сильней и считала, что уже не вернусь к тому, из чего вы помогли мне вырваться. Но когда вы уехали, из меня словно выпустили воздух. Все, что я говорила про себя и про вас тогда зимой, была правда. Но то, что я пишу вам сейчас, тоже правда. Я не хочу быть для вас второй Ксенией, а той, какой я хотела быть, из меня не вышло. Не пишите мне. Будет стыдно не отвечать вам, но отвечать не буду".
Таким было ее, год назад полученное и много раз потом перечитанное, письмо. Тогда, в прошлом году, вопреки ее просьбе, он все-таки написал ей письмо, совсем короткое, короче некуда: "Так тому и быть. Прощайте. Написал, чтоб знала: понял и поставил крест. А теперь, через год, выходило, что крест на всем этом поставлен давным-давно, а могила, оказывается, еще не засыпана.