Так называемая личная жизнь   ::   Симонов Константин

Лучше просто не понять этой исповеди. Настолько не понять, чтобы ей самой потом было легче уверить себя, что она вовсе не это имела в виду. И вместо того "да", которого она ожидала, и того "нет", которого ему не хотелось произносить вслух, он спросил у нее, на сколько дней она приехала в Москву и где собирается жить, - там, у Евгения Алексеевича, или здесь, в своей комнате?

- Это зависит от тебя, - сказала она, еще не поверив, что продолжения того, начатого ею в слезах, разговора уже не будет.

- Почему от меня? Делай как тебе удобнее.

- А мне теперь нечего больше делать здесь, в Москве. Раз он... - "он", сказанное ею об Евгении Алексеевиче, прозвучало враждебно, - не хочет ничего делать до конца войны, а ты, кажется, сам не знаешь, чего ты хочешь, я одна взваливать все это на свой плечи не буду. Отмечу командировку - потому что хотя я теперь актриса вспомогательного состава, но новую пьесу я им из Москвы привезти должна, никто другой, кроме меня, этого, как выяснилось, не может, - достану билет и уеду.

- А где твои вещи, там или здесь?

- Здесь. А что? - с вызовом спросила она.

- Подумал, если ты оставила их там, а решила жить здесь, надо помочь тебе привезти их.

- Нет, они здесь, - сказала Ксения. - Я решила остановиться здесь. - И снова повторила: - А что?

- Хотел знать, чтоб не мешать тебе.

- Ты мне не мешаешь, это я тебе мешаю.