Записки полуэмигранта. В ад по рабочей визе   ::   Шлёнский Александр Семёнович

Цапля слегка отталкивается ногами от вертикально стоящего бревна, раскрывает крылья навстречу воздушным струям, подбирает ноги, на секунду зависает в полуметре от поверхности, словно во сне, а в следующий миг она уже распластана высоко вверху. Цапля делает широкий уверенный круг и садится на другой столб, подальше от чертенят, но поблизости от меня, и снова испытующе смотрит мне в глаза. Птица-птица, что в моих мыслях неправильно? Что я подумал не так?

Цапля легко, словно воздушный гимнаст, перелетает-перепрыгивает со столба на перила ограды и не отвечает на мой вопрос. А место на столбе занимает большой, важный пеликан. Пеликан откидывает шею назад, так что его затылок опирается на заднюю часть спины, а громадный клюв при этом лежит на задранной вверх выпуклой грудине, так что даже чёрный рыбный мешок под клювом приминается. Пеликан отдыхает. Я смотрю на него и тоже мысленно складываю клюв и отдыхаю. Отдохнув, пеликан выпрямил шею, почухал затылок размашистыми движениями широкой перепончатой лапы и молодецки прищёлкнул клювом от полученного удовольствия. Пеликан — птица солидная и основательная. И не захочешь, а зауважаешь! Когда пеликан ныряет за рыбой, от его земной неуклюжести не остаётся и следа. Ныряет он как молния. А вынырнув, он вертит шеей и так и эдак, изгибает её по всякому, проталкивая заглоченную рыбу в нужном направлении.