Записки полуэмигранта. В ад по рабочей визе   ::   Шлёнский Александр Семёнович

Остаётся только виснуть на телефоне и умолять мать тратить деньги, пока они не обесценились, пока их не отобрало распроебучее бандитское государство. Тратить, не жалеть — чтобы я мог безбоязненно прислать новые. Но мать боится — страшно боится тратить присланные деньги, потому что не знает, что может случиться завтра… Потому что завтра может случиться что-то ужасное. Настолько ужасное, что все деньги понадобятся именно завтра — тогда, когда это ужасное случится. Так жить — очень страшно, но поехать к сыну в незнакомую и потому очень страшную Америку всё-таки еще страшнее… Вот так расправилась моя бывшая родина с моей матерью. Расправилась она и со мной, эмигрантом, потому что нельзя стать своим, родным в новой стране, приехав в неё в сорок с копейками лет.

Бывшая моя родина, как я к тебе после всего этого отношусь? Бывшая родина-уродина, как я к тебе… Как я тебя… блядь, сранина ебАная, бандитская фря, да разъебись ты трипедарогандонским гнойномудодрищенским хуепиздным распроёбом, залупоглазая вафлемордая хуесосная пиздопроушина, сраноблевотная распроёбина, охуевающая в своей глубокожопной дрыстопиздопоносной говноотсосной гнилопиздоебенистости! Тухлая поеботина… Сраная сифилома с кариесом… ёбаный твой рот… Ненавижу тебя до дрожи. Аминь!

Бывшая моя родина! Всё хорошее, всё лучшее, всё самое достойное, что в тебе ещё осталось, ты не защищаешь, а прицельно и безжалостно истребляешь.