Санктпетербургские кунсткамеры   ::   Говоров Александр

Предвкушал и баньку, и обед с настоечкой, и приятные разговоры среди друзей или хотя бы среди льстецов. А губы подпевали давно знакомому маршу, пальцы сами собой отстукивали такт.

Вдруг карета остановилась, будто попала в ухаб. Лошади храпели, звенели поводья, кто-то кричал:

— Что случилось?

Меншиков приоткрыл дверцу, и в тот же миг в ней появился человек в странном партикулярном кафтане, но снаряженный по-военному.

— Светлейший князь Меншиков? — спросил он, хотя какое могло быть сомнение, что это светлейший князь.

— Я… — ответил Меншиков, соображая, что могло произойти.

— Повелением ее императорского величества, — сказал тот, поперхнулся, прокашлялся и закончил: — Вы арестованы. Вот указ.

Меншиков смотрел на его лицо и видел, что он молод, что губы его от волненья дрожат. Еще бы! Ведь не каждый же день доведется арестовывать генерал-фельдмаршала российской армии, герцога Ижорского, владетеля Почепского и Батуринского и прочая и прочая… Один титул его занимает полторы печатных страницы. Но и у Меншикова дрожали руки, когда он принимал и разворачивал свиток с указом.

Нет, это подпись подлинная.

Ему хорошо знакомы эти каракули — не то Екатерина, не то просто Катя.

А с улицы нетерпеливо кричали:

— Ну, что ты там медлишь? Предъявил указ?

И тогда Меншиков почувствовал, что прежняя нечеловеческая сила вулканом поднимается в нем изнутри.